Глава 7 Джунгары

Как только Катя коснулась ногой пола в Ярушкиной комнате, она поняла, что случилась беда, – ее окружила могильная тишина. Ни песни за окном, ни птичьего гомона. Ни шума листвы. В носу щипало от сильного запаха гари, копоть осела толстым слоем на всех поверхностях. То тут, то там еще едко дымилось выгоревшее дотла и почерневшее от пожара дерево. Белые хлопья золы летали в воздухе словно снежинки, оседали на плечи и ресницы.

Сделав предостерегающий жест и заставив свою подопечную остаться на месте, Катя шагнула к двери. Вернее, к провалу, который теперь зиял на ее месте. Фактически от Ярушкиной комнаты осталась стена с сундуком, из которого всего три дня назад вывалилась Катя, кусок пола и угол, в котором стояла кровать. Все испорчено, посыпано пеплом и щепой. Сундук взломан и изрублен на куски. Грабитель явно с ним не церемонился, сбил металлическое крепление и, не найдя в сундуке ничего достойного внимания, со злостью изрубил его. – Что здесь произошло? – прошептала рядом Аякчаана. Катя и сама хотела бы знать, что случилось. Она осторожно подошла к краю и заглянула вниз, в глубину провала, из которого еще поднималась тонкой струйкой пыль и копоть пожарища, и прислушалась к тишине.

– Что это за место? – чуть громче прошептала Аякчаана.

Катя не успела шикнуть на нее: в это же мгновение внизу послышалось торопливое движение и из-за куска обвалившейся стены выглянуло широкое смуглое лицо. Катя ахнула и подалась назад.

Поздно.

Человек внизу выскочил из своего укрытия, уже заметил их и закричал что-то на непонятном языке. И хоть она не поняла ни слова, догадаться, что они в опасности, было несложно.

Внизу послышались шум и приближающийся топот.

Стены задрожали. Пол под ногами повело. И в то же мгновение чудом уцелевший угол дома Могини накренился, прогоревшие и разрушенные доски первого этажа оглушительно хрустнули, застонали, осыпаясь и увлекая за собой испуганную Катю и Аякчаану прямо на голову оторопевшего воина.

Грохот, пыль и копоть забили легкие, припорошили глаза. Катя откашливалась, одновременно пытаясь распознать в серой пыли свой посох. Ощупывала пустоту вокруг. Рядом, чуть правее, задыхаясь, кашляла Аякчаана.

Катя почувствовала, как к ним направились несколько людей – мужчин, пахнувших лошадиным потом и человеческой кровью. Их шаги, приглушенные пеплом, были совсем рядом. Катя прикрыла лицо рукавом, попробовала отползти за сломанные бревна. Не успела – один из подошедших грубо схватил ее за шиворот, выдернул из-под завала и несколько раз встряхнул в воздухе, как тряпичную куклу.

Судя по интонации, выругался и швырнул на землю.

Аякчаана пискнула рядом, бросилась было к Кате на выручку, но ее также подхватили, как нашкодившего котенка, приставили к горлу лезвие кривой сабли.

Мужчина, только что бесцеремонно бросивший Катю на грязную, пахнущую бедой землю, что-то предостерегающе крикнул остальным, указав на Катю и Аякчаану. К одному поднятому к небу указательному пальцу прибавился второй. Все, уставившись на руку воина, застыли.

– Сенге-хан, они это! – уверенно доложил он.

Главарь согласно кивнул, присел на одно колено, осторожно дотронулся до подбородка Аякчааны. В этот момент Катя в ужасе замерла – она решила, что их сейчас просто убьют. Ее подопечная, видимо, тоже так подумала, поэтому зашептала что-то на своем языке и зажмурилась. Воин вытянул из-за воротника Аи тонкий, искусно вышитый зелено-синими узорами шарфик. Катя онемела. Она и не заметила его за все время, а воин за считанные доли секунды успел обратить на него внимание.

Тихо и при этом властно незнакомец что-то спросил у Аякчааны, тыча ей в нос этот самый платок.

– Мамин подарок, – пропищала та испуганно.

Мужчина хмыкнул, порывисто встал и крикнул, указав на Катю. Второй воин, одетый чуть скромнее, чем незнакомец, видимо его помощник, о чем-то спросил его, жестом указав на Аякчаану. Незнакомец пристально на нее посмотрел и покачал головой.

За несколько минут, пока незнакомец и его помощник тихо переговаривались, Катя постаралась внимательнее их рассмотреть и запомнить, чтобы понять, кто они, эти воины.

Их было восемь. Восемь черноволосых мужчин с тяжелыми и острыми как бритва взглядами. Темно-коричневые халаты длиной чуть ниже колен с жесткими, прикрывающими шею воротниками. Поверх – словно панцири на черепахах – жилеты с небольшими почерневшими металлическими пластинами, скрепленными кожаными ремнями. На руках – кожаные наручи[9] с металлическими накладками. Мягкие сапоги прикрывали щиколотки. У одного из мужчин, того, что был, видно, начальником, обувь была с цветной аппликацией – узор, который и в самом деле напоминал тот, что Катя успела разглядеть на платке Аякчааны.

На головах у каждого – шлем, собранный из четырех металлических треугольных пластин со срезанными вершинами, стыки которых оказались соединены между собой кожаными ремешками. В плоское круглое навершие вставлен прутик с прикрепленным к нему пучком конских волос. Небольшой треугольный козырек, который напоминал Кате козырек бейсбольной кепки, был прикреплен к передней лицевой пластине шлема.

Мужчины были вооружены как средневековые всадники: колчан со стрелами, лук, круглый деревянный щит с металлическими бляхами. На поясе – искривленная сабля.

– Это кто? – одними губами прошептала Аякчаана прежде, чем ее успели увести.

Катя пожала плечами и покачала головой. Она не знала, кто это мог быть. Кажется, в каком-то из маминых каталогов она встречала подобное одеяние воинов, но кому, какому народу оно принадлежало, она никак не могла вспомнить.

В любом случае она знала совершенно точно – они в беде, в большой беде: посох утерян; как отсюда выбираться, неясно. Эти люди в лучшем случае продадут их в рабство. В худшем – убьют за ненадобностью. Хотя это еще вопрос, какое из этих двух зол лучше.

Но безмолвный вопрос Аякчааны привлек к себе внимание. Мужчины прекратили обсуждение.

– По коням! – скомандовал главарь.

И тут же к Кате подбежал один из воинов, рывком поднял ее на ноги и завел руки за спину, крепко связал. Аякчаане же помогли встать, легонько подтолкнули к Кате, но связывать не стали. Ая подхватила свою новую знакомую под локоть, не позволив упасть, когда их, словно невольниц, толкнули вперед.

– Вперед иди! – проговорил воин.

Хлыст то и дело свистел, взбивая черную от сажи пыль.

– Кто эти люди, ты знаешь? – испуганно шептала Аякчаана Кате на ухо, когда они оказались рядом.

Катя только отрицательно покачала головой, оглянувшись на шедших рядом воинов. Те пристально наблюдали за ними.

– Не знаю, но, надеюсь, нам удастся сбежать от них, – пробормотала девушка. – А что ты им сказала?

– Они почему-то заинтересовались этим шарфом, который мне мама на день рождения подарила. – Ая незаметно дотронулась до шеи, того места, где недавно он красовался.

– А что в нем такого?

– Понятия не имею. Мама сама его вышивала. Там наши национальные узоры, традиционные. Они от злых духов оберегают… Вообще-то их обычно на шарфах не вышивают, – добавила она, подумав, – но дедушка маме разрешил. Даже подобрал узоры… От злого глаза, от злой стужи. От лютого зверя. От страха…

– Может, они им знакомы? – предположила Катя.

Тем временем их подвели к лошадям. Один из воинов сел в седло, Катю грубо подхватили и посадили в седло перед ним. Аякчаане выделили отдельную лошадь, которую под уздцы взял молодой воин.

Не мешкая более, все двинулись со двора в сторону ярмарочной площади.

Катя смотрела и не узнавала совсем еще недавно такую красивую и ухоженную Тавду. Не было ни одного целого дома. Та часть города, где стоял дом Могини, выгорела дотла, серый пепел осел на дороги и почерневшие заборы. Только коты, которые совсем недавно с любопытством наблюдали, как Катя с Ярушкой покидают бабушкин дом, все так же сидели на пепелище. Здесь было безлюдно, пусто и тихо. Только звуки лошадиных копыт гулко отдавались в груди, терялись за едко пахнувшей пеленой. Ближе к ярмарочной площади отдельные группы таких же темноволосых мужчин суетились на разоренных улицах, вынося из домов узлы с вещами, сундуки, домашнюю утварь, сбрасывая все добро в большие кучи посреди мостовой. Ругались и даже дрались, особенно у богатых домов и в лавках купцов.

Здесь же, на одной из площадей Тавды, Катя впервые увидела трупы. Истерзанные и изуродованные мужчины и женщины, старики, дети. Кровь пропитывала пыльную землю, стекала в сточные канавы, смешивалась с черной грязью и золой. И несла свои траурные воды дальше, прочь из города.

Не пощадили никого.

«Где же Могиня?.. Где ребята, Ярослава?» Не в силах сдержать слез, Катя с ужасом вглядывалась в лица погибших, боясь узнать знакомых.

Когда они вышли на улицу, которая вела на ярмарочную площадь, в воздухе еще отчетливее почувствовался едкий запах гари, страха и смерти. Отсюда были слышны крики людей. Кто-то еще звал на помощь. Сердце сжалось от страха: это на соседней улице кричала женщина с ребенком. Они находились на втором этаже горящего дома. Пламя уже почти дотянулось до них. В это время внизу, во дворе, стояло человек десять грабителей. Посмеиваясь, они наблюдали за погорельцами, даже не пытаясь их спасти. Один даже передразнивал несчастных.

Катя инстинктивно дернулась помочь, но всадник за спиной жестко осадил ее.

– Что же вы за люди такие, звери, а не люди, – прошептала девочка, не в силах слышать жалобный плач младенца и отчаянные крики его матери.

Воин недовольно цокнул языком, потянул на себя веревки на ее запястьях так, что те сильно впились, сдирая кожу.

Катя взвыла от боли.

– Молчать, – скомандовал всадник.

Изо рта резко пахнуло чесноком и луком, Катя поморщилась, подалась назад, чтобы ослабить узлы. Но, кажется, державший ее воин не преследовал цели долго мучить ее, просто хотел напугать и заставить сидеть смирно.

На центральной площади было многолюдно. Но что это? Там, где недавно стояли торговые ряды, весело хохотали покупатели, зазывали к своим товарам купцы, сейчас, огороженные телегами и охраняемые вооруженными всадниками, стояли, сидели, лежали женщины и дети. Все они были связаны, перепачканы грязью и кровью, избиты и очень подавлены. Внимательно вглядываясь в измученные лица, Катя боялась узнать знакомые черты. Но, к счастью, не находила. В душе теплилась надежда, что Могиня, Ярушка и ребята отправились в Аркаим и миновали этот ужас.

Как же ей отсюда выбираться? Да еще и с Аякчааной… Катя покосилась на свою новую знакомую: перепуганная, испачканная сажей девчонка, чуть не плача, круглыми, как блюдца, глазами смотрела на происходящее вокруг. И изредка жалобно всхлипывала. Сбежать? Катя украдкой огляделась – маловероятно, что получится: она не очень хорошо знала эти места. Выходит, надо делать переход. Но для этого надо как-то умудриться развязать руки и найти посох.

С этой задачей она сама вряд ли справится. Хорошо, если их поместят вместе с Аякчааной, а у нее руки останутся развязаны, – тогда, конечно, есть шанс освободиться.

Пока она продумывала план побега и пыталась осторожно проверить узел на крепость, всадники миновали ярмарочную площадь и свернули на дорогу, уводившую их из города. Совсем недавно они с Ярушкой тоже шли по ней. Кажется, это было в другой жизни: тогда Катя надеялась на помощь. Сейчас нужно выбираться самой и не позволить погибнуть этой смешной девчонке.

Катя с жалостью посмотрела на нее и подумала: «Лучше бы ты дедушку расстроила и не пошла к этим своим каменным людям – глядишь, сейчас цела была бы».

Выехав за пределы города, всадники остановились в нескольких километрах от него, среди широких цветных шатров. Катя поняла – это была их стоянка. Здесь пахло дымом и жареным бараньим салом, луком и специями. Остро, пряно, да так, что желудок скрутило и он жалобно заурчал, прося хоть кусок хлеба.

Воин, который вез Катю, спешился, стянул ее с седла и оставил сидеть на траве около одного из шатров. Рядом опустилась Аякчаана. Вытянув шею, она опасливо посмотрела по сторонам. Воин по-хозяйски вошел в шатер, громко крикнул что-то на своем языке; немыслимое сочетание согласных – это все, что смогла разобрать Катя. Ему ответил неприветливый голос, грубый, а через пару мгновений из шатра вышла старуха в грязном халате, вся в бородавках, с длинными пожелтевшими ногтями, такими длинными, что они скрутились в спирали, как рога у барана.

Старуха зло посмотрела на девочек, что-то прошептала беззубым ртом. Катя явно вызывала у нее отвращение, а вот Ая – наоборот, некоторый интерес. Особенно ее странная для средневекового человека одежда. Старуха бесцеремонно пощупала ткань, подняла Аякчаане руки, подняла на ноги и заставила покрутиться вокруг своей оси. Неодобрительно покачала головой.

Пока старуха была занята осмотром, Катя исподтишка поглядывала на расположение шатров, пыталась запомнить на тот случай, если удастся бежать. Старуха, заметив это, прикрикнула на нее, наградила звонкой затрещиной. Тяжелая рука припечатала так, что из глаз искры посыпались.

– Сиди! – прикрикнула старуха, устраиваясь у шатра и закуривая трубку. Над пыльной травой потянуло горьковато-кислым и приторным.

Подумав, старуха придвинула ногой толстую палку и оперлась на нее. Зло уставилась на Катю, буравя черными глазами.

А через пару минут прибежала стайка чумазых полуодетых детей. Они бегали вокруг девочек, стараясь, однако, не приближаться к старухе. И скоро стало понятно почему: лишь только одна неосторожная девочка приблизилась к Кате, чтобы потрогать ее светлые волосы, старуха со всей силы огрела ее толстой палкой по спине. Девочка отлетела на несколько метров в сторону, но не пискнула, не заплакала. Только зло шмыгнула носом и убежала в сторону леса. Остальные дети оказались осторожнее. Они забавлялись тем, что бросали в Катю куски грязи пополам с травой. Старуха молчала, только посмеивалась. Видимо, ее задача состояла в том, чтобы следить за пленницами. А их безопасность в ее обязанности вовсе не входила.

Загрузка...