Контракт

1.6

Гелла

Поначалу, духота бара после прохлады снаружи показалась самым замечательным явлением на свете, но, когда тело отогрелось, дела стали обстоять совсем наоборот. Воздуха казалось недостаточно, да и тот, что был, отдавал слишком сильным теплом, с примесью запаха готовящийся на открытой кухонке еды и всего стандартного барного букета ароматов.

Представляя себе «100 рентген», Гелла видела что-то вроде «Штей», только несколько меньший по размерам и не такой многолюдный. Хотя на деле место оказалось совсем иным, были и сходства с баром в предзонье: большое количество людей, заполнивший всё сигаретный дым и хмурые лица охранников. К слову, на северном блокпосте наёмников встретили такие же угрюмые сталкеры, без особого энтузиазма пропустившие их. Только те были «Долговцами», а эти-то кто? Какой-нибудь местный ЧОП? Её это не касается, пока их не трогают. Да и было бы за что трогать. Если посмотреть со стороны – самые обычные сталкеры, умаенные длинной дорогой и прячущиеся от остальных за своими спинами. Тихие, спокойные, ожидающие своей очереди.

Народа – целый аншлаг, практически не протолкнуться и, казалось бы, из-за чего? Священник и проститутки. Наизабавнейшая смесь из актуальных этим вечером услуг заставила девушку усмехнуться. Куда какая толпа направлялась - они не разбирали, пробираясь через множество лиц – мужских, женских, закрытых или открытых. Громкое звучание музыки и гомон голосов смешались в одну какофонию и били по слуху – Гелла успела отвыкнуть от такого гама, привыкнув к размеренному спокойствию, преобладающему на базе её бригады.

Низкие потолки, скромная отделка деревом, которая не менялась, видимо, кучу лет; столы, похожие на самодельные, ящики, бочки – наёмница с жадностью изучала окружение, хотя и было то уж совсем скудным, по сравнению со «Штями». Но, оно было новым для неё, практически неизвестным, а всё такое новое становится интересным автоматически. И люди… Такие разные что внешне, что поведением. Наверняка, и своей историей в большинстве тоже - разные.

Плечо грубо сжала чья-то рука и девушка уже решила, что настал момент, когда до них решили добраться местные, но это оказался всего лишь Вермут, давший знать, что пора отправляться дальше. Он терпеливо проделывал им путь через поток очереди к стойке, раздвигая зевавших на его просьбы людей. Как ни странно, предъявлять мужчине какие-то претензии никто не спешил, даже если они и были – наёмник был одним из немногих в зале рослых, крепко сбитых людей.

Коридор и лестница, ведущие к комнатам, были менее людны – всё больше одинокие сталкеры, идущие или позади них, или - на встречу, и иногда дамы, провожающие и встречающие своих временных кавалеров.

Арендованная комнатка оказалась небольшой и прохладной из-за приоткрытого окна. Две старые койки вдоль противоположных стен, тумба советских времен между ними и тусклая лампочка под потолком, загоревшаяся при нажатии выключателя возле двери – все изыски, которые могло предложить заведение, но для ночевки и это было слишком роскошно. Кое-как обжив свои места, наёмники отправились вниз, ведь кроме крыши над головой требовалась ещё и пища.

Меньше толкучка не стала, по крайне мере Гелла этого не заметила на первый взгляд, но, посмотрев на парадный вход, увидела отсутствие одной из очередей. Настроение поднялось, и громкая музыка стала менее раздражающей; показалось, что даже дышать стало чуточку свободнее. Не зря, всё-таки, говорят: «Меньше народа – больше кислорода».

- Еду с собой? – Спросил Вермут, оплачивая их ужин. Девушке было всё равно, что он там набрал – перед выходом из комнаты она вручила ему половину необходимой суммы, предоставив свободу выбора.

- Давай здесь. – Ответила та и отправилась занимать ближайший свободный стол.

Наёмница не хотела уходить слишком быстро: понимала, что опасность быть раскрытой возрастает, пока она находится среди обычных сталкеров, но не могла отказать себе в удовольствии понаблюдать. Будучи в «Штях» Гелла частенько это делала, развлекая себя тем, что придумывала истории о людях, приходящих туда. Правда, потом перестала – занятие стало казаться ей глупым, детским, и она стала просто наблюдать, в дни плохого настроения ощущая себя за этим занятием словно Всевидящее око. Девушка многих запоминала: кто приходил просто выпить слишком часто, кто – посмотреть на шоу или воспользоваться услугами обслуживающих женщин; были и такие люди, кто приходили слушать её игру на скрипке, но они наверняка уже всё забыли – так много лет прошло с тех пор.

В ожидании ужина время тянулось долго, помещение стало освобождаться и оставались только самые заядлые постояльцы. Музыка стала тише, разговоры – спокойнее, и бар начал казаться Гелле уютным. Когда дрёма начала её одолевать, появился Вермут с ужином. Ну, как появился: сначала на столе оказалась пол литровая бутылка водки, и только потом сам тот, кто её принёс.

Гречневая каша, тушенка и галеты – джентльменский набор типичного вояки и, если бы тушенка не была смешана с кашей, то было бы гораздо лучше. Девушка возилась в тарелке, разыскивая наименее жирные кусочки мяса, стараясь есть и не морщиться – блюдо было совсем не по вкусу, но оскорблять наёмника своей привередливостью ей не хотелось. И так общение между ними не слишком складывалось, а теперь, похоже, общаться придется достаточно часто. Впрочем, Вермут, казалось, никакого внимания на неё не обращает, как и на всё вокруг, но, кто знает – может он искусно имитирует свою отстраненность? «Даже жует сосредоточенно» - заключила Гелла, наблюдая, как тарелка мужчины становится всё пустее.

Бутылку он не открыл, но и воды не принёс, посему её заказывать наёмнице пришлось самой. Когда девушка уже возвращалась к столу со стаканом прохладной жидкости, её взгляд произвольно упал на появившегося в помещении мужчину в одеждах священника. Нахмурилась и быстро отвела глаза, когда их взгляды на секунду встретились между собой – набожники не входили в перечень людей, которым она симпатизировала. Чтобы не дать неприятным воспоминаниям забить голову, Гелла, вернувшись на место, принялась уничтожать свой ужин – лучше пусть думается о том, какую гадость повар смешал с гречневой крупой.

Ужин прошел в тишине и достаточно быстро, в отличие от его ожидания. Помощник бармена – плотный мужчина в замызганном светлом фартуке – забрал со стола пустые банки и обертки от галет, и уже протянул руку с набитым большим якорем на предплечье к бутылке с выпивкой, как Вермут его остановил. Тот, хмыкнув, удалился – похоже, думал, что бутылка осталась в качестве чаевых.

Гелла бы и не вспомнила о священнике, если бы тот не напомнил о своём присутствии брошенной фразой, когда наёмники стали покидать зал. Тот тоже направлялся на выход, но в соседнюю дверь.

- Добро пожаловать в бар, - доброжелательно, но устало произнес мужчина, заставив их обернуться на голос. Он остановился возле дверной арки, рассматривая молодых людей с живым интересом в глазах. – Исповедаться не хотите? Новеньким вне очереди, молодой человек – не в счет.

- Спасибо. Нет. – Девушка старалась держать голос бесстрастно, не позволяя оживившемуся презрению выбраться наружу. Священник внимательно вглядывался в неё, в глаза, словно стараясь проникнуть в душу, но уж кому-кому, а ему там делать совершенно нечего. Бросив фразу, наёмница развернулась на каблуках и быстрым шагом помчалась в комнату. «А не помешало бы!» - фразу мужчины хоть и заглушали шаги - как её, так и Вермута – но отправившиеся вдогонку слова были разборчивы.

Уже будучи в комнате, Гелла бесцельно листала справочник в ПДА, имитируя бурную деятельность. В желудке неприятно крутило и совсем не из-за местной еды.

- Что, дурные воспоминания? – До этого молча возившийся с бутылкой, наёмник задал вопрос. Не по необходимости, что было неожиданно, ведь от её внутренних терзаний задание никак не зависит.

- Нет, всё в порядке. – Дежурная фраза сопровождалась дежурной полуулыбкой, ПДА следом был погашен, и почувствовалась острая необходимость отойти ко сну. Настроения на болтовню в ночи совершенно не было.

Пока наёмница копалась в полутьме с обувью и верхней частью неудобного костюма, готовясь лечь спать, Вермут молча сидел и наблюдал. Выставил на стол открытую бутылку с водкой и наблюдал, словно выжидая момента.

- Слушай, - начал он, когда девушка перестала возиться и уже устремилась к горизонтальному положению. Пришлось остановиться. – У нас как-то не заладилось общение, а я, честно говоря, не горю желанием быть прирезанным, пока сплю. Предлагаю начать заново. Садись, выпьем.

- Да всё, вроде, нормально. – Гелла с подозрением посмотрела на мужчину, потом на бутылку. Уж что-что, а баловаться таким алкоголем раньше не приходилось. Не выпьет – считай отвергла руку примирения, и ведь неудобно как – разводящий первый эту руку протянул. И почему - не заладилось? Ну, нагрубил где-то кто-то, ну и плевать – бывает. Но, если у наёмника - натура такая, не будет же она говорить ему, что грубость с её стороны – защитный механизм, а сама она попросту его побаивается?

- Тут просто травы, не смотри так. – Приняв колебания девушки за жест недоверия, Вермут отпил из бутылки, не поморщившись, и вернул её на место, показательно угукнув, мол «Видишь?».

Видя, как легко горячительное пошло у собеседника, наёмница так же запрокинула бутылку, сделав глоток залпом, и тут же пожалела. Водка обожгла горло и очертила огнем путь дальше, к желудку; из глаз потекли слёзы и, казалось, те сейчас же вырвутся из орбит, а в нос дал резкий травяной запах неизвестного состава. Гелла с шумом отставила на стол бутылку, едва не опрокинув её, и вжалась носом в свою ладонь, согнувшись при этом едва не в три погибели. Она мысленно проклинала всё на свете, но больше всего - эту дрянь, которую тут распивают все направо и налево. Девушка часто видела, как другие наёмники на базе вечерами сидели за употреблением водки и, если раньше это вызывало только лёгкий интерес, то теперь – жуткую ненависть. Как быстро она теперь опьянеет? Успеть бы договорить…

Негромкий смех Вермута заставил её взять себя в руки – она итак показала слабину, не стоило закапывать себя ещё сильнее.

- Ишь… Наверное, больше пролила, чем выпила. – Какого-либо раздражения в его голосе наёмница не слышала, разве что только эхо утихшего смеха. Смотря в пол, наёмница увидела возникшую возле носа бутылку с водой и отодвинула ту в сторону: если изначально не предполагалось иной жидкости, то и сейчас она откажется. Тем не менее, пол и в самом деле был немного обрызган разлитым алкоголем. Как неловко-то. – Совсем непригодно? Моего зама вырвало, когда он попробовал.

- Скорее необычно. Просто как-то резко пошло… Дай мне минуту. – Увильнула от однозначного ответа, но и не соврала: привкус был на самом деле странным, видимо из-за авторских добавок. Девушка помолчала некоторое время, ожидая, когда пройдет жжение и слезная пленка сойдет с глаз. «Первый и последний раз» - пообещала себе Гелла, совсем не довольная эффектом, а наёмнику, кажется, забавно за таким наблюдать. Какая-то фирменная шутка - поить чёрте чем и наслаждаться представлением? Она выпрямилась и отодвинулась на кровати назад, прижавшись спиной к стене: кто знает, какой силы будет опьянение. Выдохнула, неловко усмехнулась. - Можно считать, что мы уже начали?

- Можно. - Мужчина отпил ещё, тем самым почти закончив бутылку. - Знаешь, я сам не в восторге от этого дерьма, но остановиться не могу. Лучше бы курил, честное слово.

- При желании можно сделать если не всё, то многое. Бросить пить – вполне. - Пожала плечами наёмница, отчетливо ощущая, как голова начинает туманиться. Быстро, однако.

- Возможно. Может и в самом деле - желания нет. - Он говорил долго, с расстановкой, но девушка всё равно пропускала многие слова через своё сознание, словно воду через сито. Если рассказ полон эпитетов, то они, к сожалению, не усваивались - только общий смысл, и то, приходилось додумывать самой. Вермут говорил о прошлой службе, о каких-то командировках в южные страны, о женщине. Про какого-то полковника, которого едва не сделал инвалидом из-за неё, про развод и увольнение из спецслужб. Может, где-то тут и проглядывалась важная мораль, но Гелла усвоила только две вещи: Вермут - бывший офицер, а ещё он был женат - об этом он повторялся чаще. Это же какая тонкая натура прячется внутри, если он так близко к сердцу воспринял какой-то развод и какое-то увольнение. - По крайней мере – так легче. Хотя, может это просто иллюзия, не знаю.

- Очень хорошая иллюзия. Меня вроде даже отпустило. Сегодняшнее, я имею в виду, а то, что было – отпустило уже давно. - Мужчина смотрел на неё в упор, практически не моргая, девушка понимала, что он ожидает ответного рассказа. В обычное время она бы промолчала - всё же с чего по первому зову нужно начинать выворачивать весь свой шкаф для скелетов? Но сейчас… Кто-то подогретый изнутри говорил «Выкладывай!» и ворочал язык, с каждым разом делая это немного хуже. Поговорить хотелось, но, всё же, было немного неловко. - Я бы… Прости, там всё не так лайтово, я не уверена…

- Я читал твоё судебное решение. Честно говоря – удивлен. С виду ты не похожа на маньяка-убийцу.

Читал, значит. Гелла грустно усмехнулась:

- Спасибо. Ладно… Я вообще-то не планировала кого-то убивать или типа того. Я росла в очень религиозной семье. После школы оказалась в провинциальном монастыре, правда, только на месяц, пока к поступлению в универ готовилась. Потом подумала – а почему не остаться? Всё было так спокойно, хорошо… Мне обещали место в их ансамбле, чтобы играть, да и родители поддержали, хотя я думала, что будут злиться – институт то отпал, получается.

- Место в ансамбле? - Вопрос с соседней койки остановил её, подставив подножку мысли. А ведь они итак путались.

- Да. Я скрипачка… Не перебивай, пожалуйста, я мысль теряю. - Ответила наёмница, недовольно нахмурившись. Вермут понимающе кивнул:

- Конечно, продолжай.

- Вот… Я осталась там, уйти же всегда можно. Знаешь, весь этот антураж, он как будто ослепляет, так что жила – ничего вокруг не замечала. А потом, я стала дружиться с одной новенькой девочкой из интерната, ей тогда всего лет одиннадцать было. Всё было нормально сначала, а потом она стала странно себя вести. Начала отстраняться, всегда ходила какая-то поникшая. Однажды я застала её всю в слезах, она была напугана, тряслась… Тогда и разговорила. Оказалось, что одна из монашек домогалась её. «Дай тут потрогаю, дай там посмотрю» - всё в этом роде. Я сначала не поверила, думала, что она себе напридумывала, может осмотр был. Но, оказалось – правда. Как поняла? Эта женщина меня отозвала и напрямую сказала, что в курсе моих знаний. Велела молчать, обещала это всё на меня повесить в случае чего, мол, всё подтвердят. А я молчать не собиралась, потому что - какого хрена? Потом меня перевели в карцер, типа я заболела чем-то, а этой же ночью пришла та женщина. Пыталась меня задушить, пока я сплю, говорила: «Бог простит».

- Теперь уж «прощает», - усмехнулся мужчина, но тут же замолчал, видимо вспомнив, что просили рассказ не прерывать. - Извини.

Гелла смерила его недовольным взглядом, думая - стоит ли продолжать? Мысли хоть и были кучкой, но продолжать выпутываться в угоду чьему-то любопытству сочли хорошим вариантом.

- Я вышивала в тот вечер, и на столе лежали ножницы – большие такие, швейные. Думала, схвачу, кольцами по лицу её оприходую – она отпустит и я сбегу, но концы перепутала, пока хватала в панике. Я ещё почувствовала, как прошло мягко, сначала страшно стало… В шею, вошло по самые кольца. Думала на помощь позвать, но меня такая злость взяла, что она… - Девушка замолкла на секунду, с досадой хлопнув себя ладонью по коленке. - Как же так можно, ты ведь священнослужитель! Дети итак настрадались... Ну, пырнула её ещё раз. Потом ещё и ещё, а когда остановилась, она уже была мертва. Я сама сдалась, дала признательные показания, рассказала про деятельность этой тетки - другие послушницы, к слову, не знали о странном увлечении своей коллеги. Милейшие женщины... По итогу – семья от меня отказалась, я отправилась в колонию. Оттуда смертников и тех, у кого не было родных, забирали ученые. Так я оказалась здесь.

Наёмница замерла. Неприятные воспоминания сами по себе подтолкнули к горлу горький ком, и мозг дал стоп-сигнал - то, что разводящий хотел услышать, она рассказала. Что было дальше… Девушка вздрогнула, протерла холодными ладонями вспотевшее лицо, в удачной попытке не дать волю слезам. Решив не обрывать историю без конца, она закончила всё кратко:

- Что они делали с нами – я не помню, помню только, что было больно и держали нас в клетках, как зверей. Потом взрыв, побег… Перебивалась у границ Зоны, пока меня Ферганец не подобрал.

Оба наёмника молчали. Гелла сидела, словно в ожидании приговора, снова. Тем не менее, во взгляде мужчины не виделось никакого осуждения, даже его крупинки. Он, скорее, был пуст, словно его обладатель рылся глубоко внутри себя. А глаза… Голубые, при местном блеклом освещении казались тёмно-синими, глубокими, словно чернила для ручки. «Какой-то голубоглазый паренек…» - вспыли в памяти слова Ферганца и девушка пропустила вдох. Похоже, что его слова были не просто безличной метафорой.

Вермут молчал ещё не долго, но казалось, что он специально нагнетал обстановку своим таинственным отсутствующим выражением лица. А, может, просто не знает как отреагировать на рассказ? Тишину прервал мягко, рассек низким баритоном, словно разрезал теплым ножом сливочное масло:

- У тебя ножниц под подушкой случайно нет?

На лице мужчины появилась ухмылка – скорее вредная, чем злая. Подколол, видимо. Девушка изобразила задумчивость, проверила свою подушку и только потом отрицательно покачала головой – шутка за шутку. Ох уж этот пьяненький юмор. «Не такой уж он и страшный» - то ли алкоголь говорил внутри, то ли - на самом деле мнение менялось, но вдаваться в глубокие рассуждения наёмница не стала. От крепкого алкоголя её раскумарило, мир начал покрываться мягкой дымкой и клонить ко сну. Когда Гелла засыпала, краем глаза видела покидающего комнату наёмника.

Когда она проснулась, Вермут уже был на месте. Свет был выключен, и в темной комнате на соседней койке она ясно наблюдала очертания крупной мужской фигуры. Чувство опьянения, казалось, совсем покинуло девушку, голову туманило только резкое пробуждение, но долго сражаться с ним та не стала. Закрыв глаза и перевернувшись на спину, наёмница собиралась вновь заснуть, но то, что заставило её проснуться – не пропадало. Чувство чьего-то наблюдения. Пристального и колючего, навевающего тревогу и не позволяющего спать. Гелла решила, что наёмник и сам не спал, зачем-то развлекая себя наблюдением за ней, и показывать своё внимание на это не планировала.

Но в голове тихо засвистело, словно после не слишком сильного, но ощутимого удара, и та по инерции открыла глаза. Темная комната, предрассветный свет из окошка скудно попадал внутрь, но его хватило, чтобы за долю секунды рассмотреть «в ногах» кровати стоящего там человека. Длинная то ли ряса, то ли плащ, освещаемая часть лица местного священника застали наёмницу врасплох. Всякий сон снесло прочь как при урагане, наградив пульсацией опасности. Гелла пожалела, что и впрямь ничего не припрятала под подушкой, оставив нож в рюкзаке рядом с кроватью. Подушка полетела из-за головы быстрым броском в мужчину, дабы того отвлечь на секунду-две, а сама девушка бросилась к рюкзаку. Нож лежал в боковом кармане в своих ножнах, готовый в любой момент вырваться в бой, что, в принципе, и произошло. Оружие со свистом полетело следом за подушкой молниеносной стрелой. Раздался стук удара стали о бетонную стену, пока наёмница с грохотом неслась к выключателю, чтобы включить свет в комнате. Лампочка загорелась и показалась нестерпимо яркой, бьющей по глазам; нож лежал на полу, как и подушка, а в комнате кроме наёмников никого не было.

- Чё скачешь? – Заспанно прозвучало с койки Вермута. Мужчина лежал и смотрел на неё с нескрываемым недоумением в приоткрытых глазах.

Сердце билось как бешенное. Гелла дернула ручку двери – заперто, причем изнутри, ведь ключ торчал в замочной скважине. Осмотрела место, где наблюдала мужчину пару мгновений назад, подобрала свои разбросанные вещи. Ничего лишнего не нашла. Извинилась, выключила обратно свет и забралась на своё место, но больше не уснула, так и промаявшись до самого утра. Таких ярких и реалистичных снов у девушки давно не было и та всё пыталась понять – неужели правда просто приснилось с пьянки?

Вермут

Если бы сейчас лил дождь, Вермут подумал бы о дежавю. Снова «Росток», снова безлюдная тишина, остается только надеяться, что в этот раз её не прервет ещё какой-нибудь отряд. Он наблюдал из окна за фигурой, украдкой перебирающейся через заводские цеха к недострою. Забавное зрелище, но делиться впечатлениями вслух мужчина не стал – выдал бы, что в комнате он находится не один. Гелла сидела в присмотренном накануне укрытии, незаметная и беззвучная, в ожидании момента своих действий. Хотя, по сути, можно было бы обойтись и без них: всадить в заказчика препарат и тот заговорил бы с самым большим желанием. Разводящий такой план действий девушке и предложил с утра, но та отказалась быть безучастной. Вермут решил, что это в ней говорит вредность и желание доказать: может и не отказалась бы, не назови он её бесполезной.

Мужчина сам по себе был достаточно грубым, но, желая просто показаться безразличным, он увеличивал это своё качество до исполинских размеров. Старался меньше говорить, изображая молчаливого провожатого, наблюдал исподтишка, а потом сорвался. Разозлился. На себя в основном, но успокаивался тем, что предусмотрительно взял с собой сыворотку, вытягивающую из человека любую информацию.

Когда они уходили, бар уже проснулся, и помощник бармена не поленился проводить наёмников скабрезной шуточкой на тему прошедшей ночи. Оно и не странно: после того, как Гелла заснула, он вернулся в зал, чтобы догнаться. Пил как раз с помощником бармена, а после – ушел в компании одной из дам местной обслуги, оставив собутыльника разгребаться с делами. Вернулся в арендованную комнату ближе к рассвету, но так и не выспался, разбуженный начавшимися скачками по комнате, и чувствовал себя сейчас несколько помятым. Что ей привиделось в горячке, девушка наёмнику так и не рассказала, но с утра выглядела гораздо лучше, чем он – ни следа хотя бы легкого похмелья, только стандартная болезненная бледность.

Посредник появился не с лестницы, как ожидал Вермут, а из соседнего крыла. Было понятно, что он старался прокрасться незаметным, но успехом это не увенчалось. Наёмник видел, как человек вошел в здание, и прекрасно его услышал, отчего и заметил ещё когда сталкер только начал перемещаться по этажу.

- Извиняюсь за задержку – не хотел пересекаться с долгарями. Сами понимаете. – Посредник усмехнулся и разводящий задумался: был ли это камень в его скромный огород или мужчина говорил о своей принадлежности к «Свободе»? «Зеленый», не задерживаясь, переместил своё внимание в гаджет и задумчиво выдал, почесав узкий подбородок. – Посмотрим… Вы по поводу предпоследнего задания?

- Да. – Без промедления ответил Вермут, краем глаза видя, как позади заказчика быстро меняет своё положение тень. Разговор долгим не будет, поэтому плевать, что там с последним заказом да и что за заказ вообще. – Мало информации.

- Дак я больше и не смогу ничего предоставить, - возмутился посредник. – Информации больше нет. Вы бы не тянули с выполнением, репутация может рухнуть к хренам, пока мы тут болтаем.

Гелла вынырнула у «Свободовца» из-под руки, миниатюрная и юркая; вцепилась в посредника и тот, спустя несколько секунд, был уже на полу, похоже не успевший понять, что произошло. Оно и к лучшему – можно будет всё свалить на какое-нибудь местное создание.

- Молодец. – Скромно отметил действия наёмницы Вермут, усаживая мужчину к стене и привязывая к ржавой батарее. Девушку его слова не воодушевили – по лицу не скажешь, но мрачный взгляд всё выдавал. «Что ты хмуришься? Твой командир будет только рад, когда я пораженно верну тебя обратно» - мысленно проговорил наёмник, на все сто процентов уверенный в предположении. Тем не менее, надо бы чем-то занять спутницу, чтобы по возвращению мина не была настолько кислой. Ферганец запросто может решить, что произошло что-то вне рамок договоренности. – Присмотри за ним, я отойду. Если очнется – вырубай.

Гелла кивнула всё так же без особого энтузиазма, и Вермут спустился вниз. Природа призывала его исполнить определенные функции, но после этого наёмник возвращаться не спешил – пусть девчонка посидит с пленным, почувствует участность. Хотя, какая там девчонка… Судя по рассказам, ей должно быть глубоко под тридцать или больше, как и ему. Чем таким кололи на опытах, что человек выглядит на лишнюю десятку лет моложе? Мужчине стало немного не по себе – не тот случай, чтобы искать в молодости что-то положительное.

Он поднялся обратно на этаж и тут же попятился по лестнице назад, чтобы скрыть своё возвращение. Наёмница возилась с посредником, ощупывая его коротко стриженную голову, хватая руки. «Какого хрена?» - подумал Вермут, с любопытством наблюдая за происходящим. Чувствовал себя при этом неловко – подглядывать не хорошо, его этому ещё в детстве научили. Но как тут не оставаться в тени? Только покажись – и не то что развязки не узнаешь, но и причины действа не расскажут.

В один момент Гелла ругнулась и отскочила от пленного назад. Наёмник уже решил, что его заметили, но нет – в его сторону даже не смотрели. Девушка ходила рядом с посредником, обняв себя за плечи и что-то шепотом причитая. «Она злится» - подметил мужчина не без удовольствия, продолжая наблюдать с ещё большим интересом. Если она пыталась бессознательного «Свободовца» изнасиловать, то идея плохая, безрезультатная, и зря она вертится кругом. Он счел забавным такую ситуацию, ухмыльнулся, но ухмылка пропала с лица так же мгновенно, как и появилась, когда девушка снова двинулась к пленнику. Она устроилась у него на коленях, снова прильнув руками к голове посредника. Вермут нахмурился, с удивлением заметив, что его ладони вспотели. Он видел, как наёмница подняла пленнику веки, как крутила головой, видимо стараясь как-то по-особенному заглянуть в глаза мужчины, и беспокоился, что тот придет в сознание. Тогда ситуация перестанет быть смешной и оправдаться будет сложнее. Убивать посредника было нельзя ни при каком раскладе.

Разводящий решил, что нужно прекратить этот спектакль, пока он не закончился на плохой ноте для их дела, и планировал покинуть свое укрытие, но тут Гелла замерла, видимо найдя таки пригодный ракурс. Только для чего пригодный? Мужчину словно ударило током – может она пытается прочитать его мысли? Сказала, что не может, но могла и на самом деле соврать, и теперь, пока его нет, воспользоваться возможностью. Вермут наблюдал, время шло, и он чувствовал, как начинает злиться. Разводящий не терпел, когда его пытались обмануть. О, он ей выскажет, и командиру её тоже, а потом грохнет обоих – найдёт, чем отмазаться, всё же ресурсов предостаточно. Хотя… Если присмотреться, ведет себя девушка не слишком уверенно для человека, который постоянно таким промышляет. Может впервые пробует – не просто же так была подавлена своей беспомощностью. «Это что, оправдания?» - спросил сам себя Вермут, пойманный за размышлением. Нет, не должно быть никаких оправданий, даже для неё, сколь интересно для него не было бы, наблюдать за поведением наёмницы. А наблюдать было за чем.

Наёмник помнил, как сам удивлялся местным пейзажам, с каким интересом изучал новое окружение. Когда увидел первую аномалию, столкнулся с первым по-настоящему сильным мутантом, едва не попал под Выброс… Наблюдать подобное со стороны – интересный и необычный опыт, позволяющий просыпаться ностальгии внутри.

Посредник замычал. Приглушенно, болезненно; то ли сам шевельнул головой, то ли Гелла его двинула. Вермут напрягся – вот и всё, сейчас сталкер придет в себя и придется выкручиваться каким-то образом. Если только сделать вид, что он не с ней, прогнать, наплести мужчине про какого-нибудь контролера… Лицо пленного обагрилось, словно на него выпрыснули темную краску, и он замолчал. Наёмнику потребовалась доля секунды чтобы понять, что кровь на лице «Свободовца» принадлежит девушке. Та продолжала сидеть на коленях пленного, разве что хватаясь теперь за свою собственную голову.

Мужчина покинул укрытие, решил не разглагольствовать на всё помещение и заговорил только когда сблизился с коллегой. Тихо, чтобы не вспугнуть. Мимолетом проверил посредника – тот сидел без сознания, словно ничего и не произошло.

- Ты как? – Спросил Вермут, наблюдая за сидящей наёмницей. Ладони и нижняя часть её лица были так же в крови, словно бы кто-то от души ударил по носу и тот пытались придерживать руками. Гелла не ответила, хаотично хватая воздух раскрытыми губами. – Тебе больно? – Разводящий задал второй вопрос и на него уже получил ответ в виде отрицательного кивка. Видимо слишком резкого, так как после него девушка завалилась навзничь назад, упав на ноги пленного.

- Отставить! – Поймать не успел, да и не старался. Похлопав по испачканным щекам наёмницу, Вермут принялся потрошить аптечку, в поисках необходимого, чтобы привести Геллу в сознание. Не хватало ещё, чтобы девчонка померла – Ферганец тогда его заживо сожрет.

Бонсай

С балкона второго этажа штабного здания открывались виды, пролегающие довольно далеко – вся южная сторона Болот как на ладони. Или почти. Бонсаю в любом случае этого было достаточно, чтобы чувствовать себя не просто разводящим, а прямым владельцем этих земель. Болота были под их контролем процентов так на восемьдесят – остались лишь пара полупустых хуторков и периодически появляющиеся группы недоброжелателей, пытающиеся выбить их с позиций.

Наёмник наблюдал, как за территорией лагеря тренируется группа. Ещё совсем недавно слабые, бездисциплинарные ренегаты, занимались как настоящие бойцы. Он и его наймы обучали сталкеров по тем методикам, по которым готовились сами. Тренировка не отменялась ни в дождь, ни в жару, и её пропуск наказывался. Бонсай старался не преуменьшать количество своей «армии», поэтому способы наказания выбирал более гуманные, чем убийство. Иногда случались и ссоры, недопонимания, но оно и не удивительно – тот слой общества, который он подобрал, был максимально пёстр.

Сначала общая разминка, затем – пробежка, потом – занятия. Когда группа закрепляла рукопашный бой, к разводящему подошёл его коллега. Не смотря на свою грамосскость, Саба умел при желании быть тихим и появляться, когда его совсем не ждали.

- Может они и правда не так безнадежны. – Проговорил тот, устроившись рядом с Бонсаем и закурив. – Признаю – не так уж и плоха была твоя идея.

- Им просто была нужна по-настоящему крепкая рука. – Ответил Бонсай. Он старался быть с новой группой максимально любезным, пропуская мимо ушей подколы, касаемо его поведения. Не пропустит и среагирует – провалится. – Как твоя, к примеру.

- Ай, льстец. – Наёмник рассмеялся и дым повалил из его рта пушистым облаком.

Он прав, льстец. Лизоблюд, подхалим, угодник… Да тут в пору в холопство переходить, чтобы угодить, но оно того точно стоит.

- Но, знаешь, - не унимался мужчина, - я бы на твоем месте всё-таки не расслаблялся. Всех этих людей не просто так из группировок повыгоняли.

- Я понимаю. – Саба в последнее время стал вторым по популярности его собеседником. До советника не дотягивал, да и незачем – Воробей со своей должностью справлялся на ура. Он и сейчас не шатался где-нибудь по территории, а тренировался вместе с группой. Бонсай твердо решил, что как только всё это закончится – протащит мужчину в штат. Талантливые бойцы всегда пригодятся.

- Ты бы взял в заместителя кого-нибудь из наших, - мотнул в сторону наёмника сигаретой Саба. На словах «из наших» разводящий поморщился: он считал каждого здесь «своим», а вот мерх имел в виду именно «Наёмников». – Воробей не плохой парень, но, признаюсь: он ни мне, ни парням нашим не нравится. Уж больно мутный.

- Он обычный, просто не трется с вами. – Бонсаю, ясное дело, не нравилось такое положение дел. Он злился, что его заместителя не хотят принимать – лучшего варианта он не видел.

- Подумай сам. Он ведь явно не новичок – продуманный, хитрый, быстро учится... Веревки из тебя вьет. А такие среди зелени долго не трутся. – Тучный наёмник затушил сигарету и спрятал бычок в карман. Сохранял местную природу как мог и чувствовал, должно быть, невероятную важность из-за этого. – Больно дельный, скорее как опытный.

- Я тоже дельный. – Разговор начал терять свою возможность на продолжение. Бонсай бы вихнул и ушёл, но нет – спокойствие и вежливость. Он попытался отшутиться, но вот улыбку надеть на лицо забыл, посему шутка стала по итогу чем-то более серьезным. – Меня Вермут принижал, Воробья – принижали его командиры. Дельных не больно любят.

Саба улыбнулся, выразив на поросшем густой темной бородой лице, искреннее удивление:

- Это тебя-то принижали? Да будь это так, тебе бы не доверили никогда бригаду. Так и бегал бы по всяким задворкам и прессовал дурачков. – Добролицый мужчина словно знал его как свои пять пальцев и не дал даже слова вставить, когда оно так и напрашивалось. – Я знаю, что тебя гложет: отправили в жопу мира и отряд дали маленький. Но дело ведь не в численности и месте расположения, а в самом факте. – Он вздохнул, покачал головой. Бонсай молчал, уколотый правдой. – А эти… Они и тебя сгрызут, и друг друга. Думаешь, у других командиров рука была слабее твоей? Их никакая крепость не удержит, рано или поздно сорвутся.

Сказать бы ему, да только что? Что не следует озвучивать его собственные мысли? Разводящий сопроводил свой отход вежливой улыбкой и скрылся в здании. Такие разговоры уже имели место быть, но сейчас было по-особенному неприятно на душе. Какие веревки можно из него вить? Бонсай принимает только свои решения, выслушивать советы никто не запрещал и нет виноватых в том, что советы этого сталкера зачастую верные.

Наёмник вышел во двор, прошел за территорию лагеря, ближе к тренировочному месту. Дисциплинированно занимающиеся люди не походили на своевольное стадо, готовое в любой момент всё затоптать на своём пути. Сейчас они выглядели как настоящая бригада – сильная, способная составить конкуренцию основной в Синдикате. А всё благодаря ему.

По сути, Саба возможно и прав – разводящим выбрали его, а не кого-то другого. Почему бы Вермуту не отправить на повышение своего дружка-еврея? Какой-никакой блат, но нет. Да, выделенные бойцы были совсем молоды, но с заданиями справлялись хорошо, да и в бригаде было на то время отребье похуже. Их Бонсаю в помощь не дали.

- Дернул тебя чёрт за язык. – Прошипел разводящий Сабе, который наверняка этого не услышал бы. Оно и хорошо.

Может ли одна фраза всё изменить? Может, и если не всё – то многое уж точно. Возможно, он чего-то не понимал. Видел всё так, как хотел видеть, и истина затерялась где-то в этом видении. Возможно им стоит пообщаться с разводящим из Мертвого города. Сесть за одним столом, без посторонних, обсудить всё, что было раньше: и его, Бонсая, резкие слова, и Вермутовы.

А дело точно в Сабе? Или он сам стал «взрослее», обретя более обширную власть? В любом случае, об этих своих мыслях докладывать Воробью Бонсай не стал. Никому не стал, сохранив всё в себе, закрыв переменившиеся решения за прежней маской. Он скажет своим бойцам, но позже, когда их влияние будет неоспоримым как на Болотах, так и на Кордоне.