Конец охоты

Часть первая СЕВЕРНАЯ РЫСЬ

Так уж повелось, что Бог чаще является людям в краях, менее прочих пригодных для обитания человека. Быть может, то — проявление Божьей жалости иль некая плата за великое терпение людей, обделенных щедротою Эдема, а возможно, просто они более нуждаются в Боге. Так или иначе, но столь редкие появления на земле Бога связаны, прежде всего, с краем, прозывающимся Аравией. Именно здесь обрели первое представление о Высшем семитские племена, давшие начало многим народам, заполонившим Переднюю Азию в эпоху великого расселения человека. Именно здесь познали истинного Бога племена израильтян, уверовавшие в грозного ночного демона Яхве. Именно отсюда поползла на север ересь, нареченная прозелитами христианством. Именно здесь суждено было родиться очередному Богу…

Время действия — 4391 год от сотворения мира, 1384 год от возникновения Рима, 630 год от Рождества Христова, 9 год от бегства из Мекки Мухаммеда, события, прозванного Хиждрой. Место действия — Хаддар. Ну и наконец, герой действия — Маслама[1], великий и ужасный пророк ханифов, вошедший в историю под презрительным прозвищем Мусейлима.

В тот вечер Маслама, по обыкновению своему, держал горячую речь пред многочисленными почитателями. Он говорил проникновенно и яростно, слова его поражали слушателей, подобно огненным стрелам. Маслама призывал беды и кары на главу врага своего, мерзкого обольстителя слабодушных Мухаммеда, на днях с торжеством возвратившегося в родную Мекку. Масламе донесли, что Мухаммед уже успел приобщить к ложному учению всех соплеменников. Это создавало угрозу как истинной вере, так и самому Масламе, ибо Мухаммед уже редко ограничивался словами, все чаще подкрепляя их силой оружия. И потому сегодня вождь ханифов был особенно красноречив. Брызжа слюной, он кричал:

— Братья! Верные друзья мои, наконец обретшие истинного Бога! Все вы — свидетели тех нечестивых дел, что происходят в Мекке и Медине. Мнимый пророк, подобный Мусе и Исе, смущает умы наших доверчивых сердцем соседей. Кто такой Аллах и почему он снизошел до разговора с презренным?! Да никто! Аллаха не существует, а откровения его — есть ложь! Он пытается затмить разум братьев наших по крови и повернуть их мечи и копья против нас, против других свободолюбивых племен, живущих к востоку, северу и югу. Властолюбие тешит сердце Мухаммеда! Властолюбие! И нет ему никакого дела до истинного откровения Бога…

Маслама выдохся и торопливо промочил горло глотком вина прямо из бурдюка, лежавшего перед ним на земле. Пророк был стар, поговаривали, что его возраст перевалил уже за век, но выглядел довольно бодро. Бог позволял Масламе сохранять юную силу. Пророк сидел на вершине небольшого холма, а внизу — пред ним и по обе стороны от него — шагов на пятьдесят или сто располагались кочевники, с почтением внимавшие каждому его слову. Их было сотен пять, а может, и больше. Но за Мухаммедом шли десятки тысяч, и это не могло не тревожить Масламу.

— И вот, братья, — продолжил свою речь пророк, — мы все являемся свидетелями того, как одураченные коварным словом мекканцы, еще вчера почтенные купцы и ремесленники, готовы взять в руки оружие и пойти войной на своих друзей и соседей! Они готовы отнять наших жен и наши дома, наших детей и наших верблюдов! Они готовы отнять сами наши жизни! И виной тому — богомерзкий сын Абдаллаха, смутивший ложным словом неискушенные сердца собратьев наших по вере! И быть бы беде, но, на ваше счастье, у вас есть я! Я, братья!!! — взвыл пророк с интонациями, присущими искушенному базарному лавочнику, готовому на все, лишь бы сбыть лежалый товар.

— Ты… — тихим шелестом пронеслось по рядам ханифитов.

— Да, я! — почти с вызовом подтвердил пророк. — Я остановлю проходимца. Бог даровал мне силы, и я попрошу Бога покарать лжепророка Мухаммеда! Мы покараем его! — Тут Маслама почувствовал, что его пыл угасает, и решил закругляться. — Но уже грядет ночь, с которой придет время злых духов, чья сила питает Мухаммеда. Мы должны опередить слугу злых сил и поразить его первыми. И давайте вознесем наши слова к Богу!

Подавая пример, Маслама начал шевелить губами. Соплеменники поспешили проделать то же, и горячая молитва понеслась к небу, где ей сладостно внимал Бог. Потом пророк поднялся, давая тем самым понять, что святое действо закончено. Ханифы также поднялись и отправились по своим домам. Пророк же ушел первым. Он спешил, так как дело, которое ему надлежало исполнить, не допускало промедления.

Его дом располагался в самой середине Хаддара. Самый что ни на есть обычный дом, хоть и проживал в нем пророк, чьими устами пользовался сам Бог. Кивнув хлопочущей у очага жене, Маслама проследовал в дальнюю комнату, вход в которую был запрещен всем домочадцам. Здесь хранились чудесные снадобья, позволяющие Масламе беседовать с Богом, а заодно поддерживать жизненную силу. Вытащив из ларя необходимые для его замысла предметы, пророк приступил к чародейству.

Первые делом он затеплил небольшой светильник, опустив на мерно колышущееся пламя несколько зернышек ладана. Через мгновение по комнате пополз приятно щекочущий ноздри запах. Затем Маслама взял чашу, но наполнил ее не вином, мех с которым принес с собой, а светлой, чуть маслянистой жидкостью, сваренной накануне из двенадцати чудесных трав. Чтобы волшебное зелье обрело особую силу, пророк добавил в него истолченную кожицу ящерицы, щепотку мускатного ореха, мускусную вытяжку, купленную у купца с далекого юга, а также пару листиков некоего растения, которые Маслама собственноручно собрал по весне на склонах Арида. Теперь зелье было готово. Оставалось лишь выпить его. Маслама собрался с духом.

Зелье действовало не всегда. Порой оно даровало слияние с Богом, но порой погружало сердце в пучину безысходности и страха, полную уродливых демонов женского пола. После пробуждения ужасно болела голова, и несколько дней ощущалась слабость в чреслах — состояние, не слишком приятное для того, у кого есть, помимо жены, две юные наложницы. Но желание покарать нечестивого сына Абдаллаха было сильнее. Не далее как вчера зарвавшийся негодяй ответил надменным отказом на предложение великого и ужасного Масламы разделить власть над племенами Аравии. Подобную дерзость следовало наказать. Ничего, Мухаммед еще узнает силу великого и ужасного, ему еще предстоит корчиться в муках, горько сетуя на свою гордыню и высокомерие. Маслама решительно поднес кубок ко рту, и в этот миг из-за его спины донесся негромкий звук — то ли смех, то ли кашель. От неожиданности рука пророка дрогнула, выплеснув добрую половину зелья на пол. Пророк стремительно обернулся, готовый обрушить свой гнев на незваного гостя.

И застыл, пораженный. Пред ним стоял человек, чей облик был странен. Незнакомец был высок ростом, а одежда его была не похожа на одеяния людей, проживавших в благословенной Йемаме или по соседству с ней.

— Ты… — с трудом выдавил из себя Маслама.

— Кто? — с усмешкой продолжил за него гость.

Пророк судорожно кивнул, сожалея о том, что не может добраться до меча, лежавшего в соседней комнате. Незнакомец улыбнулся, словно прочтя мысли хозяина дома.

— Я тот, кто в силах помочь тебе. — Речь гостя звучала несколько странно, он выговаривал слова слишком отчетливо, словно боясь ошибиться.

Это обстоятельство неожиданно успокоило пророка. Поставив бокал на пол, Маслама гневно воскликнул:

— Кто ты такой? И по какому праву ты тайно проник в мой дом?

Гость поморщился:

— Не ори. Мое имя тебе ничего не скажет, но я друг. Зови меня просто — Друг. Ведь ты завидуешь ему? Ты ненавидишь его? Я готов помочь тебе.

— Бог поможет мне! — высокопарно воскликнул Маслама.

Гость принюхался к резкому запаху, исходившему от чаши, и заметил:

— Галлюциногены. Способ известный, но не слишком действенный. Я могу дать тебе больше, чем твой Бог.

— Да как ты смеешь…

— Смею! — Гость щелкнул пальцами, и на ладони его вспыхнул огонек. Потом он сложил вместе ладони и легко взмыл в воздух. Провисев там достаточно долго, чтобы пророк мог убедиться, что все это — не хитрый фокус, Друг вернулся на бренную землю. — Это лишь немногое из того, что я могу. Мы нужны друг другу.

Маслама задумался и решил, что выслушать гостя еще не означает быть ему чем-то обязанным.

— Говори.

— Я помогу тебе справиться с Мухаммедом, а за это ты поможешь мне.

— Чего ты хочешь?

— Немного. Ты лишь спрячешь кое-что у себя. И когда я приду снова, имя Масламы будет звучать громче имени Мухаммеда.

Пророк вновь задумался. Сохранить вещи было не так уж сложно, но зачем это нужно гостю? Словно прочтя мысли Масламы, Друг покачал головой:

— Это мое дело. Твое дело — Мухаммед. И я помогу тебе.

Маслама надеялся и сам совладать с лжеумным сыном Абдаллаха, но было глупо отказываться от помощи, которая ни к чему не обязывала. Тем более, что Друг, судя по тому, что увидел Маслама, обладал немалым могуществом. Пророк кивнул и даже изобразил на морщинистом лице улыбку:

— Хорошо, я согласен помочь тебе. Но когда ты придешь?

— Не знаю. — Гость беспечно улыбнулся. — Пока еще не случилось то, ради чего я должен прийти. Покуда я даже не знаю того, что должно случиться. Но это обязательно случится. И я приду. Через день, через месяц или год. И тогда ты непременно станешь великим, хоть время и против этого. Но я сумею договориться со временем.

Ханифу было известно, что время очень могущественно, и потому слова гостя показались ему кощунством.

— Разве такое возможно?

— А почему бы и нет?! — блеснул белыми зубами Друг. — В мире, в какой нисходят боги, все возможно. Надо лишь ждать.

— Ладно, я подожду. Только недолго. Где твои вещи?

— Вот они. — Друг протянул пророку небольшой сундучок.

— Немного, — разочарованно протянул Маслама, ожидавший увидеть по крайней мере объемистый тюк.

— Зачем много вещей тому, кто привык обходиться без них? — улыбнулся гость.

Он вручил сундучок пророку и, улыбнувшись, исчез, войдя прямо в стену. Маслама задумчиво покачал головой. На своем долгом веку он многое повидал, но подобного — никогда. Убедившись, что Друг исчез, пророк попытался открыть его сундучок — не из злого умысла, из праздного любопытства. Но ни замка, ни потайной защелки он не нашел. Тогда он стал ждать.

Прошло лишь несколько дней, и незнакомец, назвавшийся Другом, вернулся. Он выглядел немного удивленным, но улыбка его была такой же белозубой, что и прежде.

— Ты пришел, — с удовлетворением произнес Маслама. — Я сохранил твои вещи.

Друг кивнул, ничего не сказав.

— Может быть, ты голоден? — вежливо спросил Маслама. — Я прикажу подать тебе ужин.

Гость кивнул, и пророк крикнул жене принести финики, сыр и сласти. Потом Маслама отвел Друга в гостевую комнату и оставил его наедине с кувшином воды и смешанной с жиром золой. Пророк вернулся к себе. Но не успел он присесть, как грохнула дверь. Вошли четверо, чьи одеяния походили на одежду Друга, но в то же время отличаясь от нее. Шедший первым, чье лицо украшал косой шрам, резко бросил:

— Где он?

Речь его была неестественна. Пророк не успел ответить, так как предводитель что-то отрывисто приказал, и его спутники бросились обыскивать дом. За стеной завизжали женщины. Бледнея от гнева, Маслама взвизгнул:

— Что вам нужно?

— Человек, который приходил сюда.

— Здесь никого не было!

— Лжешь!

Тогда Маслама закричал, зовя на помощь. Его крик поднял обитателей соседних домов. Из ночи послышались голоса, замелькали огоньки зажженных светильников. Это слегка обеспокоило человека со шрамом. Он бросил короткий приказ, и один из его спутников вышел наружу. Спустя несколько мгновений оттуда донеслось странное шипение и истошные вопли. Предводитель пришельцев холодно улыбнулся:

— Где он?

Маслама, чье сердце дрогнуло от ужаса, нехотя выдавил:

— В той комнате.

Говоривший с ним кивнул одному из своих людей. Тот отворил дверь, и полумрак разорвали несколько ослепительных вспышек.

— Все кончено, — сказал он, и Маслама понял смысл слов, хоть и не знал языка, на котором говорили пришельцы.

— Отлично! — Человек со шрамом на мгновение задумался и затем медленно выговорил: — Маслама, год смерти 1816 до Эры. Еще два с половиной года. Но что это меняет?

Гость поднял руку, и из небольшого предмета, прятавшегося в ней, вырвался ослепительный луч, с шипением рассекший грудь пророка. Маслама кулем свалился на глиняный пол. Снаружи все еще доносились истошные вопли.

— Уходим! — коротко приказал начальник Службы контроля Винкст. — Мы выполнили задание! Он мертв!

И четверо растворились в ночи. На этот раз они действительно выполнили задание. С Арктуром было покончено…

Прежде у телепортационного диска стоял один утилизатор, с недавнего времени их стало три. То ли желудки стали слабее, то ли Конгресс стремился таким образом продемонстрировать свою заботу об обитателях Системы. Три утилизатора действительно были в три раза удобнее, нежели один. Едва очутившись в знакомом до боли черном круге, Шева немедленно устремилась к ближайшему из них и старательно очистила желудок. Лишь после этого Охотница подняла глаза и осмотрелась. Телепортационная камера была совершенно пуста, если не считать виднеющуюся из-за матового стекла голову в кокетливой зеленой шапочке, какие выдавались специалистам Службы времени. «Шапочка» приветственно махнула Шеве, та ответила тем же жестом. Тогда «шапочка» указала рукой на едва приметную дверь, которая, словно повинуясь движению этой руки, начала медленно раскалываться на шесть лепестков. Шеве не доводилось прежде сталкиваться с подобными дверьми, и это озадачило ее, но лишь слегка — не более. Вовсе ни к чему было забивать голову всякой ерундой. Она вернулась домой — и это было главным. Пройдет несколько часов, необходимых для обычных анализов и дисбактеризации, и она окажется в своем доме, где ждут Броер и серый кот по имени Баст. Всего несколько часов!

Шева блаженно зажмурилась. Если б кто знал, как она устала! Еще ни одно задание не выматывало Охотницу так, как это. Два Отражения, неизвестность, постоянное напряжение, навязчивое внимание дикарей, пальба в монастыре, тюрьма, похищение, наконец, потасовка, где Шева ухитрилась схлопотать стрелу в плечо… Давненько ей не доводилось так развлекаться!

Охотница ощупала рану. На ее счастье, стрела лишь содрала кожу. Плечо засаднило, отчего Шева поморщилась. Но миг спустя блаженная улыбка вернулась на ее лицо. Пустяки! Косметологи шутя регенерируют поврежденное место. Главное — все позади. Она здесь, а Арктур, должно быть, уже занял свое место в тюрьме Города. Не исключено, что его уже везут на Альпиону. А ведь он почти подобрался к копью, но перехитрить Шеву так и не смог!

С этой несколько самодовольной мыслью Шева покинула телепортационную камеру. Теперь ее ожидало весьма длительное пребывание в инфекционном блоке, встречавшем посетителей громадным, футов десять в высоту и не менее пятнадцати в ширину, зеркалом. Оно было как нельзя кстати, хотя, как подозревала Шева, те, кто устанавливал его здесь, думали не столько об удобстве клиента, сколько хотели поиздеваться над путешественником во времени. Нужно быть редким извращенцем, чтобы получить удовольствие от созерцания помятой физиономии. К тому же мало кто из путешественников во времени ограничивался лишь вывернутым наизнанку желудком.

Вот и Шева не сумела сдержать усмешки, глядя на свое отражение. Из зеркала на нее ошарашенно взирало нечто, в чем мало кто сумел бы признать всегда и во всем аккуратную Охотницу. Волосы были всклокочены и грязны. Обретшее привычные черты лицо было измазано грязью и кровью, одежда превратилась в тряпье. При всем этом в зеркале была именно Шева, та самая женщина, которая магнитом притягивала к себе мужчин, та самая Охотница, о которой слагали легенды в Управлении. Наконец, это была та самая Шева, которая дважды ловила Арктура.

Не успела Шева устроиться на скамеечке сбоку от зеркала, как слева отворилась дверь и механический голос произнес:

— Прошу сюда.

Охотница послушно проследовала, куда ей велели, и очутилась в небольшой, залитой светом комнате, одну из белоснежных стен которой почти целиком занимал большой плоский экран. На экране появилось лицо «шапочки».

— Поздравляю с возвращением. — У «шапочки» был густой бас и небольшая светлая бородка, которую Шева поначалу не приметила.

— Спасибо, — рассеянно ответила Шева.

Из противоположной стены плавно выехало кресло, причудливо облепленное разнообразными сверкающими приспособлениями.

— Садитесь.

Охотница послушно уселась в кресло и была подвергнута быстрому тестированию. У нее взяли кровь, частички эпидермиса, различные мазки и соскребы, ее исследовали на инородные тела и внутренние повреждения. При этом Шева ровным счетом ничего не почувствовала.

— Теперь можете принять душ, — милостиво позволил «шапочка».

— Я ранена, — сообщила Шева, помня о том, что понятие «душ» включало в себя не только воду, восхитительно горячую и приятную. Особенно для того, кто уже успел забыть ласковое прикосновение мыла, но и различные бактерицидные добавки, далеко не всегда снисходительные к царапинам и порезам.

— Я знаю. Все предусмотрено.

Отворилась очередная дверь, приглашая Шеву продолжить путь к возвращению в свой мир. Ступив через порог, Охотница оказалась в небольшой, ослепительно белой, наполненной матовым светом кабинке.

— Одежду положите…

— Я знаю! — перебила Шева.

Дождавшись, когда дверь отгородит ее от далеко не равнодушного взгляда «шапочки», Шева разделась. Собрав свое грязное рванье в кучу, Охотница сунула его в распахнувшуюся пасть утилизатора, и тот с жадным чмоканьем проглотил последние остатки того, что связывало Шеву с историей с копьем. Вот и все. Теперь точно все. Шеве стало слегка грустно. Больше она никогда не увидит Арктура, так и не пожелавшего напоследок открыть ей свое лицо. Никогда… Она никогда не увидит и Пауля.

Охотница вспомнила обреченный взгляд юноши, когда его тащили на казнь. Подарить жизнь лишь для того, чтобы через мгновение отнять свой подарок. Жестоко? Шева не знала ответа.

Она коснулась пальцем небольшого алого пятна. Тотчас же послышался механический голос, сообщивший:

— Если у вас есть царапины, ссадины или иные повреждения кожного покрова, нанесите на поврежденные участки антисептический раствор.

Из стены вылез патрубок, готовый по первому требованию выдоить порцию антисептика. Шева пропустила мимо ушей предупреждение и повторно коснулась кнопки. В тот же миг пошел дождь, ароматными, чуть зеленоватыми струями орошающий кожу. Плечо засаднило, но Шева превозмогла боль, заставив себя криво улыбнуться. Ее боль — сущий пустяк в сравнении с тем, что было уготовано Паулю. Милый, но слишком наивный юноша. Кажется, он все же любил ее. И пытался спасти, едва все не испортив. Любил… Шева набрала горсть антисептика и смазала рану. Боль тут же утихла.

Любовь… Странная штука. Шева вдруг поняла, что едва не влюбилась в Пауля. Хорошо, что «едва». У нее есть Броер, и никто больше ей не нужен!

Шева счастливо улыбнулась. Вода ручейками скользила по ее округлым плечам и бедрам, ласкала груди, щекотала пах. На губах Шевы играла улыбка. Все будет хорошо. Кажется, так она пообещала Паулю. Все и впрямь хорошо. И ей не в чем винить себя. Она сделала все что могла. Она не имела права позабыть про задание и сломя голову кинуться спасать мальчишку! И разве не она сунула ему в руку телепортатор? Если Паулю хватит ума, он сумеет выкрутиться. Если же нет — виноват сам. Выживает сильнейший — это закон Отражений. Закон этот отрицался Системой, но, признаться откровенно, он нравился Шеве.

Охотница решительно повела плечами, словно желая стряхнуть вместе с грязной водой саму мысль о ее вине за смерть юноши. Нет, она не чувствовала себя виноватой.

В раздумья Шевы вплелся голос, вежливо поинтересовавшийся:

— Что-нибудь нужно?

— Сколько мне здесь еще торчать?

— Ровно столько, сколько займут анализы. Если хотите, можете перейти в соседний блок, где уже подготовлена ваша одежда. Внешняя дезинфекция окончена.

— Не хочу! — буркнула Шева, посчитав, что куда приятнее стоять под струями теплой воды, нежели маяться от безделья в очередной камере с белыми стенами.

Но едва лишь Шева произнесла свое «не хочу», как дождь прекратился и дверь распахнулась. Шева поспешно, более от неожиданности, нежели из стыда, прикрыла все то, что возможно прикрыть двумя небольшими ладошками. Перед ней стоял директор Управления.

— Сурт! Какого черта?

— Ты мне нужна! — резко прервал ее Сурт. — Держи!

Он швырнул Шеве комбинезон, та ловко поймала его, продемонстрировав, правда, при этом все то, что пыталась укрыть от постороннего взора.

— Отвернись! — потребовала Шева.

Сурт не стал спорить, повернув физиономию в профиль. Шева впервые обнаружила, что профиль у него хищный.

— Готово? — поинтересовался директор Управления прежде, чем Шева успела застегнуть последнюю «молнию».

— Да.

— Тогда пойдем.

— Я еще не…

— Не важно! — отрезал Сурт.

Не дожидаясь Шеву, он двинулся по коридору, в конце которого белел кусочек живого света.

— Сурт, что-то случилось? — тщетно пытаясь догнать директора, спросила Шева.

— Да.

— Опять Арктур?

Сурт соизволил замедлить шаг и повернул голову. Когда Шева поравнялась с директором, на его губах появилась кривая улыбка.

— Догадлива!

— Что на этот раз? Ведь я поймала его!

— Это не Арктур! — бросил Сурт.

— Но генетический сканер подтвердил, что это он! Я дважды проверяла!

— Не знаю, что и как, но пойманный тобою человек не прибыл в Матрицу.

— Это невозможно!

— Почему же? Если направить объект, изначально возникший в дальнем Отражении, в более ближнее или в Матрицу, он аннигилирует. Четвертое правило. Помнишь?

— Выходит…

— Не знаю! Я не знаю, что выходит!

Сурт достиг источника света, за которым оказалась дверь. Распахнув ее, Сурт вышел первым, Шева последовала за ним на открытую площадку, огороженную изящным парапетом. Пел ветер, далеко внизу плескалось море. Шева узнала — это был дом Сурта. Но она никогда не подозревала, что у директора Управления есть личный телепортатор. И должно быть, дело было действительно серьезно, раз он вытащил ее прямо сюда.

Положив большие ладони на парапет, Сурт сообщил:

— Я ничего не знаю! Приведу лишь факты, выводы попробуй сделать сама. Человек, которого ты приняла за Арктура, исчез, по-видимому аннигилировал. Это первое. Копье, вторично изъятое нами сразу же после смерти Тимура, также исчезло. Это второе. Служба времени зафиксировала незапланированный переход из Отражения в Отражение. Это третье…

Признаться, последнее известие почти обрадовало Шеву.

— Это Пауль! Я успела передать ему запасной телепортатор. Выходит, он спасся! Где он сейчас?

— Перемещение зафиксировано в Отражении 1816/1/1. Я послал туда Винкста, и он обнаружил Арктура.

Шева даже не попыталась скрыть изумление:

— Арктура? И где он сейчас?

— Во избежание новых неприятностей Винкст ликвидировал его на месте. Но это не решило проблемы. Нам не удалось вернуть копье, а затем Служба слежения обнаружила его присутствие в Отражении 1404/1/1, где оно вообще не могло находиться. Я послал туда наблюдателей, но они передали, что с Отражением происходит нечто странное.

— А где они сами?

— Они так и не вернулись. Я не рискнул посылать на их поиски новую группу. То, о чем они сообщили перед исчезновением, выглядело слишком странно. Я не могу попусту рисковать людьми.

Шева покосилась на Сурта. В прежние времена его трудно было заподозрить в сентиментальности.

— Так что же делать?

— Если Арктур мертв, мы можем оставить копье там, где оно находится. Перекос Отражений, даже значительный, в этом случае не может серьезно повредить Матрице. Если же он жив…

Сурт не договорил и посмотрел на Шеву. Глаза их встретились.

— Нет, — прошептала Охотница. — Ни за что! Теперь он точно знает, кто за ним охотился. Он разделается со мной!

— Все не так просто. Я проанализировал данные по твоей командировке. Ты несколько раз выдавала себя. Если бы Арктур хотел этого, он мог без особого труда разделаться с тобой. Но он этого не сделал. А это значит… — Директор Управления замолчал и улыбнулся.

— И что это значит? — с вызовом спросила Шева.

— Это значит, что он сохранил к тебе определенные чувства. По крайней мере, я делаю именно такой вывод. И, соответственно, ты подвергаешься меньшему риску, чем любой другой сотрудник Управления.

— Ну спасибо! Выходит, мною можно затыкать любую брешь!

— Не любую, а лишь ту, которую пробил Арктур.

— Но ты же сам сказал, что в том Отражении творятся странные вещи. Быть может, это вовсе и не Арктур, а кто-то другой, и он не питает ко мне теплых чувств.

— Не исключено. Но ты один из лучших моих агентов. У тебя больше, чем у других, шансов выкрутиться. — Шева не сразу нашлась что возразить, и тогда директор Управления прибавил: — Впрочем, ты можешь отказаться, и мы все поймем тебя. Ты только что вернулась из труднейшей командировки, ты ранена, ты устала, наконец, ты просто женщина.

Шева яростно фыркнула. Хитрец Сурт знал, как задеть ее! Достаточно было намека, что Управление готово признать ее право уклониться от задания, но право не агента, честно исполнившего свой долг, а право женщины. Шева не была феминисткой, но терпеть не могла, когда ей оказывали снисхождение лишь потому, что ее звали Шевой, а не Суртом или Арктуром.

— Ладно, выкладывай, чего хочешь!

Сурт с улыбкой посмотрел на Шеву. Глаза его были холодны.

— Управление заинтересовано в том, чтобы ты продолжила охоту за Арктуром. Мы склонны считать, что он жив и перебрался в Отражение 1404/1/1. Задание остается прежним — найти и обезвредить Арктура.

— И конечно, отправляться я должна прямо сейчас?

— Правильно. Время не терпит.

Шева вздохнула. Кому, как не агенту, имеющему дело с Отражениями, знать, что время действительно не терпит. Не такая это штука время, чтобы терпеть! Но, конечно, Шева не могла не излить Сурту хотя бы толику своего негодования.

— И я даже не заеду домой?

— Нет, — подтвердил Сурт.

— И даже не поем по-человечески?

— Я угадал твое желание и заказал блюда на твой вкус.

Шева смягчилась и почти жалобно прибавила:

— Пойми, Сурт, я же соскучилась по Матрице. Я соскучилась по Броеру, по всем вам.

— Ничем не могу помочь. Что же касается Броера, я бы посоветовал найти себе какого-нибудь красавца на Отражениях. Там попадаются далеко не уроды.

Охотница хотела обидеться, но передумала:

— Сурт, ты неисправимый циник!

Директор Управления не стал спорить, ибо так оно и было. Не тратя больше времени на слова, он приобнял Шеву за плечи и увлек ее в столовую, где уже был накрыт стол. Пока Шева с наслаждением поедала всяческие вкусности, слегка сожалея о том, что при телепортации ей все равно придется расстаться с ними, Сурт вкратце излагал ей все, что знал. А знал он, действительно, немного, но вполне достаточно, чтобы понять, что новое путешествие в Отражения обещает быть не менее сложным и опасным, чем предыдущее. Когда Шева покончила с десертом, Сурт принес ей контейнер со всем необходимым.

— Уже пора? — с тоской произнесла Охотница.

— Пора! — ответил Сурт.

— Ну что же, пора так пора.

И Шева вернулась в телепортационную камеру, где ей улыбнулся «шапочка». Облаченная в варварские одежды, она ступила в черный овал и помахала наблюдавшему за ней в окошечко Сурту. Замигали огни, а потом все растаяло, чтобы собраться вновь иным небом, иной землей, иным временем. Иным…

И первое, что осознала сквозь привычно подступающую дурноту Шева, был верещащий серый кот с цветком роглада в зубах…

Нетрудно догадаться, Деструктор выкинул свою очередную шутку. Словно желая смягчить тоску Охотницы по родному миру, загадочный проказник решил дать ей в спутники серобрюхого Шевиного любимца. Пока Шева расставалась со вкусностями, которыми накормил ее Сурт, Баст, на которого переход по спиралям совершенно не повлиял, носился словно угорелый вокруг хозяйки, не в состоянии уразуметь, где он и что с ним происходит. Наконец желудок Шевы перестал бунтовать, и она смогла распрямиться.

— Баст, Баст! Кис-кис-кис! Баст!

После второй попытки кот прекратил бессмысленную беготню и подбежал к Шеве. Девушка взяла кота на руки, тот в ответ раскатисто заурчал. Шева ласково потрепала массивную хищную морду, а Баст ухитрился тяпнуть ее за мизинец, окончательно подтвердив, что он — не галлюцинация и не плод больного воображения. Прежде были цветы, теперь кот. Интересно, что Деструктор преподнесет ей в следующий раз? Кот был немалой помехой для Шевы, от него следовало избавиться. Шева сосредоточилась, намереваясь связаться с Суртом и предупредить директора Управления, что в одной из настроенных на ее волну телепортационных камер вот-вот появится кот, которого надлежит накормить и вернуть домой. Но осуществить свое намерение Шева не успела, потому что в тот миг ее уединение было нарушено.

Из леса, нависавшего над лощинкой, куда телепортировалась Шева, вышел некто. Яркая, пожалуй, даже крикливая одежда мало гармонировала с сурово окрашенным миром, тянувшимся во все стороны скупыми штрихами белого, голубого, серого и близкого к черному. Лицо незнакомца было весьма привлекательным, но с оттенком наглости, что никогда не нравилось Шеве. На узорчатом, шитом серебряными нитями поясе болтался длинный и узкий меч. Субъект был занят тем, что поглощал какие-то ягоды, обрывая их губами с пучка веток. При виде Шевы он оставил свое занятие, и на его хитрой физиономии заиграла та самая ухмылочка, которая как нельзя больше к ней и подходила. И Шева вдруг вспомнила, где уже встречала этот кривой оскал. Как-то Шеве довелось увидеть в Хранилище Времени деревянного божка по имени Локи. Его только что доставили из одного из земных городов, похитив за несколько часов до того мгновения, как там выросли восемь ядерных цветов. Так вот, перед Охотницей, вне всякого сомнения, был тот самый Локи или тот, с кого изваяли божка.

Тем временем незнакомец спустился вниз и приблизился вплотную к Шеве. Он был довольно приятен лицом, даже красив, если бы не наглая улыбка, придававшая ему самодовольное выражение.

— О-ля-ля! — Гость внимательно изучил Шеву, после чего отвесил изящный поклон. Как показалось Охотнице, это было сделано в большей степени для того, чтобы получше разглядеть ее ноги. Осмотр удовлетворил гостя. — Какая красотка! Болтушке Фрейе придется потесниться! Как твое имя, цыпочка?!

Шева проглотила и «красотку», и «цыпочку».

— Гюллир[2], — сказала она, назвавшись именем, придуманным аналитиками Управления, и неожиданно для себя самой прибавила: — Господин Локи!

Красавчик удивленно хмыкнул:

— Ты меня знаешь?

— Кто же не знает Локи, умнейшего и самого зловредного из богов! — подыгрывая незнакомцу, язвительно протянула Шева.

Вопреки ее ожиданиям, красавчик вовсе не отнесся к шутке так, как следовало к ней отнестись. Он воспринял слова Шевы вполне серьезно и самодовольно улыбнулся:

— И откуда ты взялась на поле Вигрид?

— Что-то я не вижу здесь никакого поля, друг мой, — заметила Охотница, осматриваясь. Перед ней был лес, вправо и влево убегала лощина, позади был холм, за которым, если судить по выглядывающим верхушкам деревьев, также был лес.

— А его и не должно быть. Просто это место принято называть полем Вигрид. Разве ты не знаешь, где находишься? — В голосе незнакомца зазвучало подозрение.

— Кажется, я заблудилась, — призналась Шева.

Красавчик широко ухмыльнулся:

— В наших краях это нетрудно. Пойдем, я провожу тебя.

— Но куда?

— А куда тебе нужно?

Шева наморщила лоб, вспоминая.

— Тронхейм. — Перемещение, зафиксированное Службой слежения, произошло у селения, называемого Тронхейм.

— Тронхейм? — Красавчик изобразил задумчивость. — Я не знаю такого. Тут есть Брейдаблик, Секквабекк, чуть дальше — Трюмхейм, а там, — незнакомец ткнул рукой неопределенно в правую сторону от себя, — златоверхий Гладсхейм[3]. Тронхейма я не знаю. Быть может, это в земле людей?

— Конечно! — саркастически подтвердила Шева, которую начинала раздражать нелепая игра, затеянная типом, представившимся Локи. — А мы, по-твоему, на небесах?

Красавчик внимательно посмотрел на Шеву. В его взоре было удивление.

— Это Асгард, — ответил он, — обитель светлых асов. А есть еще Мидгард, Утгард, Ванахейм и Хель[4]. Какой из миров нужен тебе?

Охотница рассердилась. Она не знала, чего добивается красавчик. Возможно, он просто смеялся над ней, но если он замышлял дурное, ему следовало поберечь свои ровные зубки!

— Хватит молоть чепуху! Мне нужен Тронхейм, где дом Харальда, прозванного Суровым.

— Так бы сразу и сказала, — протянул красавчик. — Я знаю, где дом Харальда. Только это селение называется не Тронхейм, а Химинбьерг. Харальд сейчас дружит с Хеймдаллем, моим братом. Пойдем, я отведу тебя. — Тут незнакомец соизволил обратить наконец внимание на кота. — Какая странная рысь! — заметил он.

— С чего ты взял, что это рысь? — полюбопытствовала Шева, получив от мнемотического переводчика объяснение слова «рысь». — Это кот. Самый обычный кот. Ты не видел котов?

— Нет. Но я слышал легенду о женщине с серой рысью.

«Еще один любитель легенд!» — подумала Шева, припомнив слова воина, называвшегося Исфендияром. Тот тоже твердил о легенде о женщине с голубыми глазами. Странно, что он исчез. Если он не был Арктуром, выходит, Шева погубила невинного человека, заставив его шагнуть во время, находящееся за чертой его абсолюта. Охотница не ощущала особой вины за гибель этого человека. В любой работе случаются накладки. Виноват сканер либо чудовищное совпадение генного кода, но вероятность последнего — один к миллиарду. Просто неудачное стечение обстоятельств.

— Если хочешь, я расскажу тебе эту легенду.

— Вот что, друг мой, — выговорила Шева, отвлекаясь от раздумий, — как там тебя…

— Локи! Ты же сама сказала — Локи!

— Хорошо, пусть будет Локи. Мы поступим так. Сейчас ты проводишь меня к жилищу Харальда, а по дороге можешь рассказать эту легенду и все, что взбредет тебе в голову! Договорились?

— Да.

Шева подняла контейнер. Красавчик поспешил ей на помощь:

— Позволь мне. Я донесу твой сундучок.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Охотница. — В этом нет необходимости. Он легкий.

— Позволь, тогда я поддержу тебя под руку.

Шева искоса посмотрела на своего собеседника.

Тот был чрезмерно суетлив и угодлив, что было подозрительно.

— Лучше возьми моего кота.

Красавчик заколебался:

— А он не опасен?

— Не более, чем ты, друг мой.

Охотница буквально насильно всучила зашипевшего кота своему собеседнику.

— Куда?

— Вниз по лощине.

Шева посторонилась, с подчеркнутой вежливостью пропуская красавчика вперед, предпочитая держаться позади. Тот не стал спорить и возглавил шествие, аккуратно прижимая к себе притихшего Баста. Шева шла следом, не без удивления оглядываясь по сторонам.

Внешние признаки Отражения на первый взгляд соответствовали описанию, предоставленному Аналитической службой, но в то же время Охотницу не покидало ощущение, что здесь что-то не так. Лес как лес, лощина как лощина, груды камней, серое небо — все как должно быть. Но… Шева не была уверена, что здесь должны были расти розы, а они росли — небольшие, дикие, но росли. Кроме того, дубы шелестели лиловой листвой, да и глина, пластами выпиравшая из склонов лощины, цвела каким-то несерьезным зеленым оттенком.

Охотница с удивлением озиралась по сторонам, почти не слушая своего спутника, который тем временем рассказывал историю про женщину с рысью. Шева улавливала лишь отдельные слова: красивая, голубоглазая, сильная, рысь, голубое небо, шелест листвы, Шева…

— Что ты сказал?

— Предание гласит, что ее звали Шева.

Охотница усмехнулась. Ну вот, началось! Едва она успела переместиться в Отражение, как Арктур закрутил свою игру.

— И что же эта Шева?

— О, если верить легенде, это страшная женщина. Она явится, чтобы погубить всех нас.

Шева уже в третий раз покосилась на сканер. Его усовершенствовали и вмонтировали в перстень. Он безмолвствовал. Ее спутник, кем бы он ни был, не имел никакой биологической связи с Арктуром.

— Кого именно она должна погубить? — машинально уточнила Охотница.

— Асов, великанов, людей, все миры!

— И тебя, Локи?

— И меня.

— А как твое настоящее имя?

Спутник Шевы обернулся, его лицо выражало удивление.

— Локи!

— Ладно, будь по-твоему.

Из-под куста выскочил оранжевый заяц. Шева зажмурила глаза, после чего осторожно открыла их. Заяц исчез, но у Охотницы не было сомнений, что он был именно оранжевым. Странно. Шева допускала, что оранжевый заяц может существовать, например, на Соммете, где спектр солнечного излучения ведет себя своенравно, но на Земле с оранжевыми зайцами никто не сталкивался.

Не успела Шева разобраться с оранжевым зайцем, как налетевший из-за леса ветер разогнал серую завесь туч, открыв путь солнцу. Зеленому солнцу! Этого не могло быть. Обученная лишь азам космологии, Шева тем не менее прекрасно знала, что звезда не может иметь зеленый цвет. Тем более в атмосфере, состоящей из кислорода, азота и водорода. Здесь явно что-то было не так. Зеленое солнце и прочие разноцветные прелести этого мира таили в себе опасность. Немного поколебавшись, Шева решила связаться с Суртом. Коснувшись плеча спутника, Шева с милой улыбкой произнесла:

— Друг мой, я вынуждена немного отстать от вас. Вы понимаете меня?

— Нет, — ответил господин, упорно именовавший себя Локи.

— Мне нужно сделать кое-какие дела. Свои дела! — Шева подчеркнула слово «свои».

На этот раз спутник Шевы соизволил проявить догадливость:

— А, я понял тебя. Я подожду наверху.

Охотница кивнула. Едва господин по имени Локи исчез из виду, она послала вызов Сурту. Тот не заставил себя ждать. Не прошло и нескольких мгновений, как сознание Шевы уловило слабый, а потом сразу обретший отчетливость импульс.

— Шева! Шева, что случилось?

— Я на месте, Сурт. Но тут что-то не так.

— Что именно, Шева?

— Какая-то чертовщина!

— Потрудись быть конкретней. Мне сложно проанализировать, что ты понимаешь под словом «чертовщина».

— Здесь зеленое солнце, розовые деревья. Я видела оранжевого зайца.

— Ты уверена?

— Странный вопрос.

— Быть может, это чье-то психовлияние?

Шева не исключала такую возможность, но считала ее маловероятной.

— Не думаю. Ты ведь прекрасно знаешь, что я устойчива к гипновнушению.

— Возможно, имеет место воздействие галлюциногенов или иных внешних раздражителей.

— Не думаю, — повторила Шева. — К тому же как в этом случае я могла бы здраво разговаривать с тобой?

— Это так, — подтвердил голос Сурта, после чего умолк.

— Су-урт! — позвала Шева. — Не пропадай!

— Я думаю.

— Тут еще мне повстречался господин, назвавшийся Локи. Ты слышал о таком?

— Древний демон.

— Именно. Это может быть правдой или этот тип лжет?

— Не знаю. Но если солнце и впрямь зеленое, почему не существовать и Локи? Ты можешь подождать немного, пока я проконсультируюсь с Аналитической службой?

— Могу. Только вот что еще! Наш общий приятель, я имею в виду Деструктора, подсунул мне кота.

— Какого еще кота? — В голосе Сурта звучало раздражение.

— Моего собственного наилюбимейшего кота Баста. Очень милая шутка с его стороны. Но кот мне мешает. Ты не мог бы возвратить его в Матрицу?

— Хорошо. Телепортируй его. Я предупрежу операторов.

— Пусть его отвезут ко мне домой.

— Да-да, как скажешь. Немного подожди, кажется, у нас есть новая информация.

Голос растворился во времени и пространстве. Шева поднялась с камня и стала взбираться по склону. Она уже почти достигла вершины, когда услышала раздирающий душу кошачий вопль. Шева ускорила шаг, потом перешла на бег. Когда же она взобралась на холм, глазам ее предстало удивительное зрелище. По снежной, алого цвета целине сломя голову удирал Баст. Шагах в десяти от Шевы стоял господин, назвавшийся Локи; в руке его был обнаженный меч. А еще чуть дальше прямо посреди тропинки возвышалось нечто, с чем Охотнице прежде не доводилось сталкиваться. Это нечто имело пятнадцать футов в высоту, громадное кряжистое тело и уродливую голову, украшенную горящими глазами и двойным частоколом клыков в пасти. При появлении Шевы грозный урод заревел и двинулся вперед, раздвигая деревья, словно гибкий камыш. Охотница невольно подалась назад. Она не знала и не могла знать, что удостоилась чести первой из путешественников во времени свести знакомство с существом, которое древние обитатели Верланда именовали етуном, или, иначе, великаном льда…

Шева невольно попятилась, скорее не от испуга, а ошеломленная размерами и обликом етуна, но ее спутник остался недвижимым. Он лишь в последнее мгновение сошел с тропы, по которой мчался великан, точнее, не сошел, а отпрыгнул в сторону, заодно рубанув сверкающим мечом по ноге чудовища. Великан взвыл и махнул когтистой лапой, желая превратить в пыль дерзкого наглеца, причинившего ему боль. Но Локи оказался проворнее. Он присел под лапу и рубанул теперь по ней. Воздух содрогнулся от оглушительного рева. В руках етуна появилась дубина, тесанная из цельного ствола дуба. Великан принялся вращать своим оружием так, что поднял ветер. Казалось, перевес был всецело на его стороне.

Но спутник Шевы думал иначе. Он вдруг стал расти. Сначала Охотница не обратила на это внимания, но вскоре она обнаружила, что назвавшийся Локи вытянулся вверх на пару футов и при этом раздался в плечах не меньше чем на фут. Потом он подрос еще и достиг плеча великана. Одновременно удлинился и его меч, почти сравнявшись с дубиной великана. Гигант взревел и решительно устремился на врага. Противники скрестили оружие, брызнули искры и древесные щепки. Великан орудовал дубиной с яростью, более походившей на отчаяние, его соперник действовал спокойно, почти флегматично. Уверенными движениями подставляя меч под могучие удары, он парировал их, заодно отщепляя порядочные куски дубины. Дважды, улучив момент, он кольнул великана в брюхо и бок, окрасившиеся яркими пятнами крови. Судя по всему, назвавшийся Локи не хотел убивать своего врага. Несколько раз он имел верную возможность нанести смертельный удар, но ограничивался легким уколом, а то и вовсе шлепал плашмя по толстому боку.

Наконец великан выдохся и начал выказывать признаки миролюбия. Его сокрушительные поначалу удары становились все более вялыми, а потом етун и вовсе опустил оружие, отступив назад. Назвавшийся Локи засмеялся, блеснув ровным рядом зубов.

— Так-то лучше! — заметил он. — Убирайся. Это не твоя земля.

Как и можно было предположить, великан не стал спорить. Издав напоследок грозный рык, он повернулся и с быстротой, какую только позволяла его комплекция, исчез в чаще. Несколько мгновений был слышен треск ломаемых деревьев, потом все смолкло. Тогда назвавшийся Локи вложил меч в ножны и повернулся к своей спутнице:

— Что с тобой?

— Ничего, — ответила Шева, наставляя на красавчика излучатель.

— Должно быть, мы не поняли друг друга?

— Возможно. Я хочу знать, кто ты и где я очутилась.

— Это Асгард, мир богов, а я Локи, бог…

— Довольно. — Излучатель выплюнул импульс.

Рука Охотницы была тверда, но красавчик непостижимым образом ускользнул от смертельного луча. Он плавно изогнулся, и импульс прошелестел впритирку с его боком, превратив в пыль фиолетовый валун на краю леса.

— Вот это да! Клянусь Кромом! Один выстрел — и полная аннигиляция!

Выразив свой восторг, Локи обратился в муху, с противным жужжанием устремившуюся в небо. Шеве не оставалось ничего иного, как проводить своего странного попутчика взглядом.

Ситуация была поистине идиотской. Шева находилась в мире с зеленым солнцем, фиолетовыми камнями, красным снегом, оранжевыми зайцами, уродами размером с космический катер, странными типами, рассказывающими байки про рысь и обладающими талантом перевоплощения. Во всей этой причудливой фантасмагории были лишь два реальных штриха: сама Шева да ее кот по имени Баст, ретировавшийся в неизвестном направлении. Впрочем, кота можно было найти, цепочка ровных следов отмечала путь, избранный им для бегства. Немного поколебавшись, Шева пошла по следам. Ничего иного ей не оставалось. Ей требовалась помощь Управления, а пока тамошние аналитики пытались определить, куда же ее все-таки занесло, можно было позволить себе заняться спасением кота.

Но Отражение 1404/1/1, казалось, поставило целью радовать гостью нежданными сюрпризами. Не успела Шева сделать и нескольких шагов, как из розового леса появилась толпа вооруженных мужчин. Их было поболе десятка. Незнакомцы были облачены в сшитые из шкур и грубой ткани одежды, а массивные мечи и ярко раскрашенные щиты придавали им далеко не миролюбивый вид. Увидев Шеву, воины, не сговариваясь, дружно устремились к ней. История с великаном повторялась. Только теперь рядом с Шевой не было Локи и она должна была рассчитывать на собственные силы. Ну что ж, еще никому не удалось доказать, что кусок закаленной стали стоит в бою больше излучателя. Шева извлекла из-под куртки свое грозное оружие. Нападавшие были уже близко, когда чуткий слух Шевы уловил стук копыт. Через мгновение из лощины показался всадник. Одеждой он не отличался от негодяев, намеревавшихся напасть на Шеву, голову украшал массивный шлем, поверх которого была натянута оскаленная волчья голова.

«Еще один!» — подумала Шева, прикидывая, кем ей заняться первым. Но всадник, похоже, был не из этой шайки, потому что воины замедлили бег, а потом и вовсе остановились. Их лица выражали нерешимость, перешедшую в испуг, когда всадник, дернув поводья, направился к ним. Нападавшие не приняли вызов и с криками устремились к лесу. Всадник погнался за ними, но большинству беглецов удалось скрыться в лесу, и лишь двое оказались, на свою беду, слишком нерасторопными. Одного он зарубил единственным ударом. Второй попытался сопротивляться, но безжалостно сверкающий меч воина с волчьей головой превратил в щепки раскрашенный щит, а потом добрался и до его владельца. Убедившись, что враги мертвы, победитель повернул коня к Шеве.

То, что всадник выручил ее из беды, вовсе не означало, что он — друг. И потому Шева не спешила убирать излучатель. Щуря глаза, она пыталась рассмотреть лицо, наполовину скрытое шлемом. Всадник был молод и безбород. Пожалуй, он был даже юн, на щеках его играл почти детский румянец. Он был похож…

— Пауль! — радостно вскрикнула Шева.

Подскакавший вплотную к ней всадник радостно улыбнулся и сбросил с себя шлем. Это действительно был Пауль.

После объятий и слез радости Пауль, все еще держа Шеву на руках, рассказывал ей:

— Все получилось примерно так, как ты и рассчитывала. Едва ты со своим Арктуром скрылась из виду, как я прибег к помощи телепортатора. Видит Бог, мне вовсе не хотелось расставаться с головой. К сожалению, ты не научила меня, как обращаться с этой штукой, и потому я просто набрал наугад несколько цифр и исчез. Надеюсь, зрители были разочарованы!

— Это уж наверняка! — вытирая мокрую щеку, засмеялась Шева. — Они даже бросились в погоню за мной, но опоздали. Но почему ты очутился именно здесь?

Пауль пожал плечами:

— Не знаю. Я просто прыгнул в неизвестность и попал сюда. Я рад, что ты пришла за мной! Надеюсь, тебя ждала щедрая награда за поимку Арктура.

Девушка скорчила гримаску, должную выражать сожаление.

— Увы, это был не он.

— Кто же?

— Не знаю. При переходе в Матрицу этот человек исчез. А потом Служба слежения зафиксировала манипуляции с копьем, происходящие в Отражении 1404/1/1, то есть там, где сейчас находимся мы с тобой. Управление решило, что это дело рук Арктура, и я снова отправилась в путь.

Улыбка медленно сползла с лица Пауля.

— Так ты пришла не за мной?

Шева на мгновение заколебалась, но решила быть честной:

— Я продолжаю охоту за Арктуром, но клянусь, я непременно узнала бы о твоей судьбе. Просто у меня еще не было на это времени. Представляешь, — Шева засмеялась, — Сурт вытащил меня прямо из душа!

— Да, смешно, — согласился Пауль, хотя его лицо выражало отнюдь не веселье.

— Ну не злись! — попросила Шева. — Я счастлива, что ты спасся! И я безумно рада видеть тебя! Честное слово!

— Но главное для тебя — Арктур!

— Это мой долг. Не забывай, что я работаю на Систему. И исполняю при этом важнейшие поручения. Сначала долг, а лишь потом чувства. Но ты значишь для меня ничуть не меньше, чем Арктур, в противном случае зачем мне дважды спасать тебя! Арктур занимает мой мозг, а ты — сердце.

— Хотелось бы верить! — Пауль прикоснулся губами к порозовевшей щеке Шевы. — Ну ладно, оставим сладкие беседы о любви и долге на потом. Надо сматываться отсюда, пока не примчалась новая свора лесных псов.

— Кто это?

— Разбойники, грабящие одиноких путников. На большее у них не хватает смелости.

— Но почему они бросились в бегство, едва ты появился?

Легко подняв Шеву, Пауль усадил ее на холку коня, затем приторочил к седлу контейнер и уселся сам.

— Они псы, разве это не ясно? Шелудивые псы, трусливые даже в стае. Даже целая свора псов никогда не рискнет связаться с волком!

— И что же?

— Я волк. Ульв — так зовут меня в этом мире! Я честно заслужил право украсить шлем волчьей головой. Псы знают мою силу и никогда не рискнут связаться со мной, если только не призовут на помощь одного из медведей.

Обернувшись, Шева с любопытством изучила лицо Пауля. Она и не подозревала, что этот юнец может быть столь силен и уверен в себе.

— Каких медведей?

— Тоже разбойников, но живущих поодиночке. Они привыкли рассчитывать только на себя и потому представляют опасность. Не стоит дразнить медведей!

— Не стоит! — Засмеявшись, Шева прижалась к груди юноши. Конь, проламывая копытами тонкую корку наста, побежал рысью в лощину. — Ой! — спохватилась Охотница, когда скакун уже отмерил порядочное расстояние. — Я забыла своего кота!

— Какого еще кота?

— Моего домашнего кота из Матрицы. Деструктор подкинул его мне, когда я перемещалась по спиралям.

— Зачем? И кто такой Деструктор?

— Деструктор? — Шева задумалась. Не так-то легко было определить словами, что представлял для нее Деструктор. — Деструктор — это некий чудак. Довольно могущественный.

— Вроде Арктура?

Шеве почудилось, что она различила в голосе Пауля нотки ревности.

— Дался тебе Арктур! Деструктор другой. — Подумав, Шева поправилась: — Вообще-то я не знаю, какой он. Я не знаю, что ему нужно. Он просто донимает меня мелкими проказами. То пошлет цветы, то натравит на меня тигра. А в этот раз он подбросил мне моего собственного кота. Повороти коня, мы должны найти его!

Но Пауль не подчинился:

— Не думаю, что тебе удастся найти в лесу Мюрквид[5] своего кота. Лес слишком большой, а кот — маленький. Кроме того, это опасно. Я не хочу рисковать ни твоей, ни собственной жизнью ради столь незначительной твари.

— Как ты можешь! — возмутилась Шева. — Мой Баст — лучший на свете кот!

— Может быть. Но он всего лишь кот. И пусть это испытание будет проверкой самому лучшему в мире коту. Если он выберется к людям — значит, он действительно лучший, если же нет — туда ему и дорога.

Шева не нашлась что возразить. Немного погодя она заметила, скорее для себя, нежели для Пауля:

— Однако ты стал жесток!

— У меня была хорошая учительница! — незамедлительно ответил спутник. — Кроме того, три года, проведенные в этих краях, что-то да значат!

— Три года? Целых три года?! — изумилась Шева. — Ведь прошло всего несколько часов!

В ответ Охотница услышала смех Пауля.

— Кажется, ты сама учила меня, что время течет где-то быстрее, где-то медленней. Мое время течет медленно. Или быстро… Не знаешь?

Шева помотала головой, она действительно не знала, как будет правильно.

— Так или иначе, прошло три года. Но я не жалею о них. Это было славное время! Попав в эти края, я ужаснулся, но потом мне здесь понравилось. Мир жестоких и коварных, но в то же время открытых и щедрых людей. Меня приняли без особой ласки. С полгода я был рабом у одного из конунгов, но потом сбросил ярмо и стал воином. Я ходил в дружине славного Седрума. Я научился владеть мечом, и вскоре мне не было равных в этом деле. Я научился стрелять из лука и грести по шесть часов кряду, когда нужно было догнать ладью купца или уйти от чужих драккаров. Я научился держаться в седле и по три дня обходиться без пищи. Я знаю, как согреться в лютый мороз, убив оленя и сунув в его распоротое брюхо ноги. Примерно с год я ходил в набеги, а потом решил стать хозяином собственной судьбы. Я стал одиночкой, живущим вне человеческой стаи. Таких называют медведями, но я ненавидел разбойников — и медведей, и псов. Я истреблял их, и потому меня прозвали Волком. Ульв — теперь это имя известно всем обитателям Верланда. Каждый в этом мире произносит его с уважением, а некоторые — и со страхом!

Пауль на мгновение умолк, и Шева поняла, что настал удобный момент спросить:

— Пауль, а тебе не кажется, что этот мир не такой?

— Что значит — не такой?

— Я хочу сказать, что он не совсем такой, каким должен быть!

— Ты имеешь в виду зеленое солнце, великанов, цвергов, Ермунганда, враждующих богов и тому подобное?

— Да, все это и тому подобное, чего я не знаю. И еще оранжевого зайца, розы на красном снегу…

— Может быть, — подумав, ответил Пауль. — Я не затруднял себя размышлениями. Мне нравится этот мир. Я готов допустить, что он — какая-то игра, правила которой мне не до конца известны. Но они покуда устраивают меня, и я принял их. — Голос юноши стал чуть приглушеннее, Шева догадалась, что он повернул голову. — Погоня! — сообщил Пауль мгновение спустя. — Они все же вытащили из берлоги медведя и оседлали коней. Теперь они гонятся за нами. Должно быть, их очаровала добыча.

— Что ты намерен делать? Если хочешь, я остановлю их с помощью излучателя.

— Не надо. Это другой мир, в нем свои законы. Не стоит использовать здесь столь чуждое оружие. Я постараюсь уйти от погони. Надеюсь, Леттфети[6] не подведет нас.

Пауль подхлестнул коня, и тот, словно подтверждая делом свое прозвище, перешел с рыси в галоп. Они вылетели из лощины и понеслись по совершенно ровному, зажатому двумя грядами холмов плато.

— Поле Вигрид! — бросил Пауль. — А вон там мое логово.

Впереди виднелось внушительных размеров строение, над которым вился легкий белесоватый дымок. Из-за спины донесся отчетливо различимый стук конских копыт.

— Не успеем, — пробормотала Шева, засовывая руку за пояс.

Пауль помешал ей извлечь бластер.

— Успеем. Текк встретит их.

— Текк? Кто это?

— Узнаешь!

Бешеная скачка продолжалась. Ветер, гулявший на равнине, хлестал лицо, забавлялся меховым капюшоном, норовя ударить его краем по покрасневшему носику Шевы. Дом приближался, как приближался и стук копыт. Шева осторожно повернула голову. Громоздкая фигура Пауля мешала видеть, что творится позади. Охотница смогла рассмотреть лишь два полуразличимых в снежной пелене силуэта, но наверняка всадников было больше. На месте Пауля она развернула бы коня и приняла бой, но тот продолжал нахлестывать своего Леттфети, словно происходящее за спиной мало волновало его. Шева живо представила, как стрела вонзается в спину Пауля, и ей стало не по себе. А следующей мишенью должна была стать она сама. Но ничего дурного не произошло. Из-за спины вдруг донеслись крики и оглушительное конское ржание. Пауль на полном скаку остановил Леттфети, дабы дать Шеве возможность полюбоваться зрелищем. А оно заслуживало того. На багровом снегу метались обезумевшие кони, чьи хозяева тщетно пытались вернуть своих скакунов. Двое преследователей лежали недвижимы, еще двое рвались через невидимый барьер, отделявший Шеву и Пауля от врагов.

Пауль расхохотался:

— Я же сказал, что Текк встретит их! И не надо ни бластеров, ни лишней крови! Пошли!

— А они?

— Побесятся еще немного, а потом уберутся восвояси. Им не справиться с чарами Текка.

С этими словами Пауль направил коня к дому, на крыльце которого путников уже поджидал невысокий крепко скроенный человечек.

Определение «человечек» пришло к Шеве совершенно случайно, но, как выяснилось спустя мгновение, оно как нельзя лучше соответствовало истине. Перед Шевой был именно человечек, потому что человеком в полном смысле слова загадочного Текка нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Шева осторожно пожала протянутую ей когтистую лапку и с деланным спокойствием изучила взирающую на нее физиономию: большие круглые глаза, животные, но вместе с тем и человеческие, плоский, словно кошачий, нос, треугольную пасть-рот с нависающими над нижней губой клыками.

— Текк, — представил человечка Пауль. — Цверг из рода Текков.

— Прошу прощения, черный альв! — поправил юношу Текк. Он немигающе изучил Шеву, после чего сообщил — то ли Паулю, то ли самому себе: — А она боится меня!

— С чего ты взял? — с натянутым смешком протянула Шева.

— Он умеет читать мысли, — пояснил Пауль. — Порой с ним просто нет сладу! Так что ты нашла себе достойного собеседника.

— Она тоже обладает даром говорить сердцем? — полюбопытствовал Текк.

— Если верить ее словам, да.

Шеву разозлила бесцеремонность, с которой Пауль и человечек обсуждали ее способности. Как будто ее здесь и не было!

— Да, я умею читать мысли! — с вызовом сказала она. — И я умею делать так, чтобы никто не смог прочесть мои мысли! А кроме того, с чего ты решил, что я боюсь тебя?

— На тебя произвели впечатление мои зубки.

— Это правда, но впечатление еще не означает страх.

— Это тоже правда! — с неожиданно приятной улыбкой согласился Текк, и Шева поняла, откуда взялось его прозвище[7]. — Прошу вас, дорогая гостья, в наши покои. Чувствуйте себя как дома!

Шева приняла радушное приглашение, напоследок еще раз насладившись зрелищем разъяренных неудачей и обескураженных преследователей. Войдя в дом, она скинула меховую шубку, которую с ловкостью вышколенного дворецкого принял Текк, и устроилась в предложенном им кресле.

— Чай, кофе, вино, бренди, водка? — перечислил Текк.

— Откуда у вас… — начала было Охотница и осеклась. В этом Отражении, населенном великанами и карликами, все развивалось по своим законам, не следовало удивляться тому, что его обитатели, которые по идее не должны были ведать иного напитка, кроме пива, знакомы со вкусом отборного кофе или выдержанного коньяка. — Вина, — сказала Шева и совсем уж нахально прибавила: — Только не более чем двенадцатилетней выдержки и белого.

Текк улыбнулся:

— Думаю, у нас найдется пара бутылочек именно такого вина!

Карлик исчез и появился вновь. За ним шел Пауль. В руке Текка была темная запыленная бутылка, в другой — бокалы. Расставив все на столе, цверг опять исчез, чтобы вернуться с блюдом, полным спелых тропических фруктов.

— Теперь я понимаю, откуда здесь розы, — сказала Шева.

Текк протестующе покачал головой:

— Этого никто не понимает. А фрукты привезены из-за моря. Я знаком с одним пронырливым торговцем, и он снабжает нас с Ульвом всякими лакомствами. — Ловким тычком руки выбив пробку, карлик разлил вино по высоким изящным фужерам. — Угощайтесь.

Шева не без колебаний, но все же попробовала вино. Оно оказалось отменным. Шева так и сказала:

— Отменное вино!

— Ты не ожидала этого, правда? — с улыбкой полюбопытствовал Пауль.

Охотница не стала спорить:

— Да, я многого не ожидала. Все это странно.

— Что именно?

— Странный мир. Не находишь ли?

Пауль изобразил некоторую задумчивость, после чего мотнул русой головой:

— Да, полагаю, он отличается от того, каким он должен быть. Но это отличие существенно лишь для нас. Для Текка и тысяч других существ, населяющих его, он таков, каким должен быть.

— Расскажи мне о нем, — попросила Шева.

Пауль задумался, на этот раз — непритворно.

— Рассказать? Это не так-то просто.

— А ты попробуй!

— Думаешь, этот мир — дело рук Арктура?

— Не знаю, — честно призналась Шева. — Быть может. Но не исключено, что Арктур ни при чем.

— Признаться, я заподозрил, что здесь дело нечисто, сразу, едва переместился в это Отражение. Мои впечатления были примерно такими же, как и твои. Зеленое солнце, непривычного цвета растительность, странные существа вроде Текка или Хрейдмара[8]. Человек так уж устроен, что ему трудно поверить в реальность существ, столь отличающихся от него и в то же время сходных с ним. Но в первое время мне было не до наблюдений. Как я уже говорил, меня пленил конунг Огмунд, и я стал его рабом. С ошейником на шее я пас скот, познавая здешние премудрости. Поначалу мне пришлось притвориться немым. Постепенно я освоил речь людей Севера и в один прекрасный день сбежал от хозяина, став сначала искателем приключений, а потом и Волком, каким являюсь сейчас. К тому времени я уже имел представление об устройстве этого мира. Тебе приходилось сталкиваться с преданиями северных людей?

— Нет, — сказала Шева.

— Они полагали, что мир состоит из нескольких плоскостей. Верхняя — мир богов, или Асгард. Средняя — Мидгард, в свою очередь делящийся на Верланд, или землю людей, Етунхейм, или землю великанов, и Альвсхейм — владения карликов. Ниже лежит Хель, что-то вроде преисподней. Все эти земли связывал гигантский ясень Иггдрасиль. Это вкратце о том, как древние обитатели Севера представляли себе свой мир. Очутившись здесь, я неожиданно понял, что примерно так все есть и на самом деле. Существуют три плоскости, условные конечно. Плоскости связаны между собой незримыми переходами, воспользоваться которыми может далеко не каждый. Ты оказалась как раз на границе между Асгардом и Верландом рядом со мной, и я не знаю, вышло ли это случайно или кто-то намеренно так устроил. Думаю, этого мы никогда не узнаем. Но могу с уверенностью сказать, что если этот мир создан чьей-то могучей волей, то обладатель этой воли весьма осведомлен в древних преданиях обитателей Севера. Тебе следует навести справки, возможно, твое Управление вычислит шутника. Если же этот мир существует сам по себе, у меня нет объяснений. Я уже готов поверить, что так все когда-то и было, но с течением времени люди забыли значительный кусок своего прошлого.

— Так не было.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я получила достаточно информации прежде, чем перенеслась сюда.

— Значит, кто-то сочинил прекрасную сказку! Хотя не думаю, что туземцы согласятся считать себя сказкой. Я прав, Текк?

— Совершенно прав, друг мой Ульв! — Карлик улыбнулся, продемонстрировав острые клыки.

— Хорошо, давай по порядку. Итак, здесь есть люди. Много?

— Я их не считал, но думаю, что немало.

— Передо мной сидит карлик… — задумчиво протянула Охотница.

— Альв! — поправил Пауль. — Текк не любит, когда его называют карликом или цвергом.

— Не люблю! — подтвердил Текк.

— А боги? — вспомнила Шева. — Неужели они и впрямь существуют? Я повстречала тут одного типа. Он назвался Локи. Еще я видела великана…

— И не поверила своим глазам, — подхватил Пауль, — потому что великана не могло быть по той простой причине, что великанов не бывает?!

Шева помедлила и решила согласиться:

— Да.

— Напрасно. Мир вообще устроен так, что порой трудно отличить реальность от вымысла. Тем более, когда речь идет об этом мире. Здесь есть боги, но они отличаются от того Бога, в которого верят в мое время. Эти боги больше похожи на людей. Они уязвимы, чувствуют боль, душевные муки. Мощь их далеко не безгранична, они, наконец, смертны. Но при всем этом они обладают куда большими возможностями, чем человек, етун или альв. Хотя и альвы, как ты уже убедилась, тоже не лыком шиты!

При его словах Текк самодовольно оскалился и подлил всем вина. Воспользовавшись удобным моментом, Шева спросила карлика:

— Кстати, как тебе это удалось?

— Силовое поле, — ответил за Текка Пауль. — Текк плетет его усилием воли, словно паук паутину. Человеку не разорвать эту преграду. И даже далеко не каждый етун способен на это. Но магия Текка бессильна перед богами. Потому мы предпочитаем не связываться с асами, когда кто-либо из них забредает в эти края. И особенно это касается Локи. Он умен, но при этом слишком злопамятен. Что он хотел от тебя?

— Он вызвался проводить меня в Химинбьерг.

— Что тебе нужно в доме Хеймдалля?

Охотница помедлила с ответом, покосившись на карлика. Пауль успокаивающе улыбнулся ей:

— Не беспокойся. Текк — мой друг. Я верю ему как себе.

У Шевы не было оснований доверять клыкастому карлику, но ей не хотелось обижать Пауля.

— Тебе что-нибудь говорит имя Харальд? — спросила она.

— Да. Харальд Суровый — один из могущественнейших конунгов. Он промышлял разбоем в южных краях и на днях, как я слышал, возвратился домой.

— Харальд напрямую связан с копьем. Возможно, оно даже при нем.

— Вы не могли с вашими возможностями проверить это?

— Не было времени.

Пауль допил бокал и неторопливо проговорил:

— Не могу сказать, с копьем это связано или нет, но ходят слухи, что Харальд обладает силой, перед которой не устоят даже боги. Еще поговаривают, что наш мир ждут большие перемены.

— Рагнарек! — вставил карлик.

— Что?

— Рагнарек — последняя битва, в которой погибнут боги и весь мир, — пояснил Пауль. — Ходят слухи, что Харальд хочет устроить Рагнарек.

— Я должна попасть к Харальду!

— Хорошо, — после небольшого раздумья сказал Пауль. — Я помогу тебе.

— Не будем откладывать дело в долгий ящик! — потребовала Шева.

Юноша покачал головой:

— Уже поздно. Мы не успеем добраться до Химинбьерга засветло, а ночью в этих краях небезопасно. Можно повстречать таких врагов, против которых окажется бессильной даже магия Текка. Мы отправимся в путь завтра.

Текк цыкнул клыками и заговорщически подмигнул гостье. Шева не стала спорить. Пауль уложил ее на кровать и укрыл медвежьей полстью. И Шева уснула. Ей снились оранжевые зайцы, красавцы с порочными лицами богов и клыкастый карлик, хитро подмигивающий правым глазом…

Утром выяснилось, что путники не могут выступить в путь немедля. Всю ночь шел снег, подваливший под самые окна пушистыми багровыми сугробами. Пауль, вышедший на разведку, вернулся с известием, что коням не под силу проделать долгий путь по рыхлому снегу.

— Придется ждать, пока он слежится, — прибавил юноша. — Но думаю, это займет не много времени. Мороз крепчает.

Хозяева и гостья плотно позавтракали тем самым оранжевым зайцем, вернее одним из тех, что попался на глаза Шеве, очень вкусной кашей из овоща, который Текк обозвал репой, и бутылочкой доброго вина. Потом Шева и Пауль поболтали, но разговор не клеился, и трудно было сказать, что было тому причиной. В конце концов Пауль решил прервать натянутую беседу и пошел посмотреть, нет ли поблизости следов псов, медведей или других враждебных существ. Текк исчез по своим делам еще раньше.

Охотнице не осталось ничего иного, как развлекать саму себя. Но в затерянном посреди леса доме не было особых возможностей для развлечения. Вскоре Шева заскучала, а потом ее потянуло на сон. К счастью, именно в этот миг она ощутила пульсацию в запястье.

— Сурт?

— Да. — Голос Сурта был как никогда отчетлив, словно директор Управления находился в нескольких шагах от Охотницы. — Ты одна?

— Как перст.

Сурт кашлянул-засмеялся, давая тем самым понять, что оценил шутку Шевы.

— У меня есть кое-какая информация.

— Я слушаю.

— Ты находишься действительно в Отражении 1404/1/1, но теперь это совсем другое Отражение.

— Как тебя понимать?

— Статистически это Отражение 1404/1/1, но фактически — другое.

— Ничего не поняла!

— Я тоже, — откликнулся Сурт. — Кто-то так здорово поработал над этим Отражением, что наши аналитики даже затрудняются определить его. Они сказали, что его можно назвать «Минус 1404/1/1».

— Если ты полагаешь, что это внесло какую-то ясность, то спешу разочаровать тебя: ты ошибаешься.

— Аналитическая служба считает, что Отражение реально, но кто-то поколдовал над ним, ухитрившись при этом не изменить ни временных, ни пространственных параметров.

— Разве это возможно?

— Считалось, что нет. Теперь не считается никак.

Шева задумчиво потерла щеку:

— И что прикажешь мне делать? Искать разницу между плюсом и минусом?

— Нет, этим пусть занимаются теоретики. Ты посвятишь себя более практическим делам. Нам удалось найти ответы на кое-какие вопросы. В частности, мы выяснили некоторые обстоятельства, связанные с Исфендияром. У него не было отца. Его мать утверждала, что зачала сына от бога, спустившегося с неба, но ей никто не поверил.

— Естественно. Откуда дикарям знать про антигравитав?

— Таким образом, становится объяснимым, почему генный сканер указал на Исфендияра. Просто генные коды отца, предположительно Арктура, и сына были схожи.

— Выходит, я погубила ни в чем не повинного человека!

— Тебя это волнует?

— В какой-то мере, — сухо ответила Шева.

— Напрасно. Исфендияр — это нонсенс. Раз он произошел от человека из Матрицы, его не должно было существовать в реальном времени. Так что ты просто исправила недоразумение, возникшее по вине Арктура.

Сурт был прав, но Шеве почему-то не хотелось соглашаться с ним.

— Да, недоразумение, — эхом откликнулась Охотница. — Но у этого недоразумения было славное имя, и он был, поверь мне, отважным воином, каких немного!

— Что ж, мне тоже жаль. Но это не столь существенно. Главное, мы разгадали эту загадку и убедились, что генный сканер действует безошибочно. Теперь второе. Ты помнишь, я говорил тебе, что Винкст уничтожил человека, похожего на Арктура, в Отражении 1816/1/1?

— Я не страдаю амнезией. Помнится даже, ты был уверен, что Винкст уничтожил самого Арктура.

— Увы, я поторопился выдать желаемое за действительность. Мы проанализировали события и выяснили, что Арктур, очевидно, подсунул нам свой клон.

— Но ведь клонирование запрещено!

На этот раз Сурт засмеялся:

— Я могу привести тебе еще с десяток запретов, которые нарушил Арктур. Помнишь, он как-то занимался биологическими опытами на Чократте?

— Да.

— Есть основания предположить, что его интересовало именно клонирование.

— Но ведь это было за шесть лет до его ареста! Неужели ты думаешь, что он уже тогда задумал эту затею с копьем?

— Не знаю. Но как тебе известно, наш герой всегда славился умением просчитывать любую партию на много ходов вперед. Он предвидел, что клон ему пригодится, изготовил его и спрятал на одной из малозаселенных планет. В нужный момент Арктур извлек двойника и подсунул его нам.

Шева невольно улыбнулась. Та изящность, с какой Арктур провел чванливого Винкста, не могла не восхищать, особенно если учесть, что Винкста Шева сильно недолюбливала.

— Но для этого Арктуру надо было вернуться в Матрицу, где его непременно должна была засечь и нейтрализовать Служба контроля.

— Не обязательно. Он мог заранее переправить двойника в одно из Отражений.

— Неужели ты думаешь, что он заранее… начала Шева и осеклась, припомнив, что схожая мысль уже посещала ее.

— Да. И он снова провел нас, заметя следы и выиграв время, чтобы трансформировать одно из первичных Отражений. Теперь ты можешь наглядно лицезреть плоды его художеств.

— Его творение не столь уж плохо, — заметила Шева. — Тебе не известно, не интересовался ли когда-нибудь Арктур древними преданиями Севера?

— Конечно, конечно! Я уже подумал об этом. Интересовался, и даже написал очень недурную работу. Называется «Люди льда». Древнологи, кому я давал сей опус для ознакомления, все как один утверждают, что работа Арктура — лучшее из всего, когда-либо написанного на эту тему. Так что он внес изменения со знанием дела. А масштаб изменений позволяет судить, что Арктур наконец-то добрался до копья. В противном случае откуда ему взять энергию для подобной метаморфозы?

— Ты меня очень обрадовал. Почему же в таком случае Арктур не меняет Матрицу?

— Не знаю. Возможно, ему хочется еще поиграть с нами. Может быть, он учится обращению с оказавшейся в его руках мощью. В любом случае мы имеем возможность разрушить его замыслы.

— Но как?

— Копье по-прежнему находится в руках человека по имени Харальд. При этом мне неизвестно, является ли Харальд Арктуром или нет. Возможно, он всего лишь одно из творений нашего гения, а сам Арктур затаился где-то поблизости и пользуется силой копья. Ты не заметила чего-нибудь совсем необычного?

— Если великаны и карлики не подходят под определение необычного, то нет. Ах да! — вспомнила Шева. — Я обнаружила в этом Отражении Пауля, того самого юношу, который был моим спутником в предыдущих Отражениях. Пауль избежал казни и с помощью моего телепортатора переместился по спиралям. По какой-то причине он попал именно в это Отражение. Любопытное совпадение?

Сурт ответил не сразу. Он сделал паузу, достаточно долгую, чтобы заставить Шеву насторожиться.

— Если только это совпадение.

— Что ты хочешь сказать?

— Твой Пауль не является, часом, Арктуром?

— Лишь в том случае, если твой сканер лжет.

— Это исключено.

— В таком случае это, — Шева подчеркнула свое «это», — исключено тоже. Я проверяла Пауля на генную тождественность. И не раз! Поверь, это не Арктур! В этом юноше слишком мало от Арктура. Прихоть судьбы. Или прихоть Арктура.

— Но зачем ему это?

— Быть может, он хочет сделать приятное мне.

— А тебе это приятно?

— Скорее да, нежели нет, — призналась Шева.

Директор Управления сухо рассмеялся:

— Ладно, только не очень-то увлекайся. Не забывай, что ты должна прежде всего поймать Арктура, а уж потом все остальное.

— Излишне напоминать. Кроме того, Пауль может оказаться очень полезен мне.

— Каким образом?

— Он достиг довольно видного положения в здешнем обществе. Он выведет меня на Харальда и поможет в случае необходимости завладеть копьем.

— Хорошо, если так. Скажи ему, что, если он поможет тебе поймать Арктура, я доставлю его в любое Отражение, какое он выберет.

— Он поможет и так. К тому же, как мне показалось, ему нравится здесь.

Сурт хмыкнул:

— Значит, он еще не вышел из того счастливого возраста, когда любят сказки?

— А ты?

— Я? — Не требовалось видеть лица Сурта, чтобы понять, как он удивился. — Я вышел.

— А вот я — нет! — сообщила Шева. — Мне здесь тоже нравится.

— Рад за тебя! — без радости сообщил Сурт. — В таком случае действуй. Да, вот еще что… Я получил послание от твоего неведомого поклонника.

— Деструктора?

— Его.

— И что он пишет?

— Он просит тебя опасаться огненного человека.

— Кто это?

— По мнению людей Севера, его звали Сурт. Но это не я.

Шева звонко рассмеялась, уловив некоторую обескураженность в голосе Сурта.

— Хорошо, передай ему, что я буду осторожна! У тебя все?

— Да. О любом изменении обстановки докладывай немедленно.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин!

— Паяц… — долетел тающим звуком исчезающий во времени и пространстве голос Сурта.

Шева осталась одна. Пауль еще не возвратился, его странный приятель также отсутствовал. Дабы чем-то занять себя, Шева проверила содержимое контейнера. Затем она вышла на крыльцо и долго осматривалась вокруг, пытаясь обнаружить хозяев дома. Порядком продрогнув, девушка вернулась в дом и немного пофехтовала мечом Пауля. Потом ей наскучило и это занятие. Она уселась у окна и стала глазеть на лес, предавшись самому бестолковому делу, какое только можно было придумать. От сего неспешного развлечения Охотницу отвлек невнятный шорох, донесшийся из угла комнаты. Шева посмотрела туда, но не обнаружила ровным счетом ничего заслуживающего внимания. Когда же она вновь повернулась к окну, шорох повторился. Охотница повернула голову и столкнулась глазами с вылезшим из лаза Текком. Карлик внимательно, не издавая ни звука, изучал ее. Едва Шева раскрыла рот, желая спросить, что он делает, как Текк, словно выброшенный пружиной, выпрыгнул из проделанной им норы. А затем оттуда один за другим стали появляться все новые и новые карлики. Окружив Шеву плотным кольцом, человечки принялись скакать вокруг нее, распевая дурацкую песенку:

Охотница попыталась вырваться. Но не тут-то было. Выяснилось, что карлики обладают необычайно цепкими ручонками. Кроме того, они пустили в действие магические чары, и все попытки Шевы пробиться к кровати, под которой лежал ее контейнер с излучателем, не привели к успеху. Охотница почувствовала, что слабеет. Это поняли и карлики. Дружно бросившись на Шеву, они сбили ее с ног, а потом, вцепившись все разом, потащили в нору.

Шева отчаянно упиралась, но все ее усилия были тщетны. Шаг за шагом карлики подводили ее все ближе к лазу, из которого веяло сыростью и тленом. Потом сразу несколько крепких ручонок толкнули Шеву в спину, и она с криком полетела вниз — в кромешную тьму…

Тьма поистине была кромешной. Шева подозревала, что в ней невозможно разглядеть даже собственный палец, поднесенный к носу, но проверить предположение не могла, так как карлики двумя десятками цепких лапок сковывали каждое движение девушки. Между тем сами они чувствовали себя на удивление уверенно, то ли зная каждый кусочек своего лаза, то ли руководствуясь инстинктом, присущим кротам и прочей подземной живности. Оживленно вереща, похитители влекли свою добычу к им одним известной цели. Человечки, в крайнем возбуждении, трещали наперебой:

— А она хорошенькая.

— Мне давно хотелось иметь такую!

— Вот теперь будет славно!

— Наконец-то боги станут благосклонны к нам!

— Хвала великому Нордри!

— Да здравствует мудрый Наин!

— Да славится во веки Лит!

— Пусть будет вечна память об отважнейшем Нии!

Как догадалась Шева, каждый из карликов восхвалял собственную персону. Вдоволь нахвалив каждый себя, похитители завели песню, такую же бесхитростную, как и первая. Пели они визгливо, во всю силу глоток, словно пытаясь перекричать друг друга. Звуки нестройного хора трубным гулом разносились по лазу, достигая почти взрывной силы в тех местах, где лаз сужался. В такие моменты Шеве хотелось закрыть ладонями уши, но лапки карликов цепко удерживали ее руки.

Это была самая настоящая пытка, и Шева с облегчением вздохнула, когда впереди мелькнул неясный огонек. Карлики заорали еще громче и под звуки победного марша втащили Шеву в довольно просторную пещеру, залитую неровным светом от развешенных по стенам масляных светильников. Не давая пленнице опомниться, похитители подтащили ее к возвышению, где на троне сидел совершенный уродец. Ростом он уступал даже своим маломеркам-собратьям, лицо его было красно, с толстого, похожего на сливу носа свисала капля, маленькие гноящиеся глазки походили на зрачки дохлой рыбы. Впрочем, сие ничтожество держало себя с важностью, подобающей по меньшей мере царю. Оно не удостоило гостей даже снисходительным кивком, с презрительно-равнодушной миной взирая как на своих сородичей, так и на попавшуюся в тенета их цепких ручонок Шеву.

— О великий Модсогнир! — провозгласил, делая шаг вперед, один из карликов. — Мы исполнили твое повеление!

Названное великим ничтожество ничего не ответило. Оставшись внешне совершенно безучастным, коронованный карлик внимательно изучил Шеву, затем без особых церемоний прочистил указательным пальцем одну за другой обе ноздри и лишь после этого соизволил милостиво кивнуть:

— Хорошо поработали! — Решив, что этого недостаточно, уродец воздал персональную благодарность тем, кто, по его мнению, отличились более прочих. Молодец, Вестри, молодец, Ниди. И ты, Фундин, тоже молодец! Молодец… — Тут вождь карликов осекся и принялся водить очами по зале. — А где достойный Текк?

Вопрос застал прочих карликов врасплох. Они также завертели головами в поисках «достойного» Текка, но так и не сумели обнаружить его. Один из карликов, из числа наиболее близких к Модсогниру, сообщил:

— Его нигде нет, мудрейший!

Задумчиво пожевав дряблыми губами, «мудрейший» решил:

— Ну ладно. Должно быть, у него появились неотложные дела.

— Ты совершенно прав, мудрейший! — поддакнули сразу несколько карликов.

Модсогнир поднялся со своего трона:

— Как твое имя, женщина?

Шева еще не привыкла к своему новому, не очень удобному для языка имени и произнесла с запинкой:

— Гюл-лир, карлик!

Человечки зашумели, возмущаясь дерзостью пленницы, но Модсогнир властно вскинул вверх руку:

— Это ты пришла в наш мир с серой рысью?

Охотница промолчала, что было воспринято карликом как признание вины. Модсогнир ухмыльнулся и задумчиво просипел:

— Ты! Значит, все это правда.

Шеве хотелось узнать, что карлик подразумевает под этим «все», но что-то подсказывало ей, что лучше промолчать.

— Не хочешь говорить? Ну что же, заказ есть заказ. Мы не ищем ссор, не причиняем обид, но когда нам платят хорошие деньги, — карлик ласково улыбнулся Шеве, — каждый из нас готов зарезать родную мать. Так уж мы устроены. Власть в нашем понимании — это золото. Отпустите ее…

«Хорошая мысль!» — подумала Шева, чувствуя, как освобождается от назойливого прикосновения двух десятков цепких ручонок. Теперь можно было и узнать, что нужно этому карлику. Шева открыла рот, но вдруг обнаружила, что язык не повинуется ей. Примерно то же можно было сказать и о других частях тела. Ноги вдруг стали ватными, руки на лились свинцовой тяжестью, глаза утратили зоркость. С трудом поведя вокруг себя глазами, Шева обнаружила, что карлики не просто отпустили ее. Их вообще не было поблизости. Где-то в дальних концах пещеры мелькали неясные тени, в которых можно было различить уродливые силуэты, но были ли это похитители, Шева не знала. Сознание ее помутилось, сердце билось глухо и редко. Шева ощутила, что силы покидают ее. Не устояв на ногах, она осела на пол. Сквозь вязкую пелену виднелись смутные огоньки факелов да омерзительная воля Модсогнира, вдруг поглотившая весь мир Шевы. В мутнеющий разум пришла неожиданная мысль. Шева вдруг вспомнила, что значит «Модсогнир». «Высасывающий силы» — вот что значило имя повелителя цвергов. В отличие от своих собратьев, наделенных многими чарами, Модсогнир обладал страшным даром. Он мог умертвить человека, выпивая его жизненную энергию, подобно тому, как поступали, если верить преданиям, суккубы. Шева поняла, что это конец. Собрав остаток сил, она обратилась к Сурту, но тот не ответил, хотя Охотнице и показалось, что директор Управления где-то рядом. Но быть может, он просто не сумел уловить слабый сигнал, исторгнутый гаснущим сознанием. Пришла тьма. Пришла, но не наступила, ибо в самый последний миг, определяющий грань между приходом и наступлением, вдруг вспыхнуло ослепительное солнце.

Вспышка и дикий визг карликов вдруг разорвали пелену небытия. Широко раскрыв глаза, Охотница следила за тем, как уродливые создания мечутся по зале в поисках укрытия от солнечного света, губительного для тех, кто поклоняется ночи и подземелью. Те, кому удавалось найти спасительную тень, благодарили судьбу. Прочие навечно застывали оплывшими глыбами, похожими на причудливые каменные наросты. Нашли вечный покой Вестри и Аустри, губастый Фундин и кудрявый Лит. Смертоносный свет коснулся и Модсогнира, но король карликов был слишком силен, чтобы поддаться власти враждебной стихии. Зашипев от боли, он расправил свой черный плащ и, подобно летучей мыши, бросился в лаз, скрывавшийся позади его трона. Перед тем как исчезнуть, Модсогнир издал вопль, придавший Шеве сил:

— Сурт!

Сурт все же услышал ее призыв. Шева с трудом привстала на локте, рассчитывая увидеть директора Управления, сегодня любимого как никогда своей лучшей Охотницей. И спаситель предстал перед Шевой во всем своем великолепии. Тело его облекали огненные одежцы, а от лица исходило почти нестерпимое сияние.

— Сурт? — выдавила Шева, закрывая ладонью глаза.

Голос, ответивший ей, был громоподобен.

— Да, Сурт! Наконец-то я нашел тебя!

Шева ощутила прикосновение могучих рук и закрыла глаза. Когда же она открыла их вновь, вокруг бушевал огонь. Нет, то было не настоящее пламя. То было сияние, которое испускало все, окружавшее Охотницу. Сияло небо и более походившее на вечернее, потерявшее полуденный пыл солнце. Сиял холм, на вершине которого лежала Шева, пылали холодным огнем нивы, до самого края горизонта окружавшие холм. Спаситель сидел неподалеку, с жадностью уплетая здоровенный ломоть хлеба и почти такого же размера кусок мяса и отхлебывая что-то из золотистого цвета фляжки. Заметив, что Шева очнулась, огненный человек повернул к ней свое лицо, правильное и прекрасное, словно у древней статуи.

— Кто ты? — спросила Шева, обнаружив, что ее голос не так уж и слаб.

Вопрос удивил незнакомца. Он даже перестал жевать.

— Сурт! — ответил он, всем видом своим выражая недоумение, почти обиду.

— Ты не похож на Сурта.

— А кто же я, по-твоему?

— Не знаю. — Шева приподнялась. Ее руки и ноги уже освободились от чар Модсогнира и повиновались своей хозяйке. — Ты — существо из Отражения.

— Мне непонятны твои слова, но я Сурт, повелитель огненных людей. Я услышал твой зов и поспешил на него. Я обнаружил тебя в лапах презренных цвергов. Мой свет убил их, а потом я спас тебя.

— Ты — повелитель огненной страны?

— Да. А ты — женщина с рысью?

Шева усмехнулась:

— Порой меня называют так, но существо, которое было со мной, совсем не рысь.

— Ты сильна, хоть и кажешься слабой, ибо сила твоя в красоте. Злые духи прислали тебя погубить наш мир!

Лицо спасителя, вполне обычное на вид, стало раскаляться, становясь ослепительным. Шева насторожилась, она не искала новых неприятностей.

— Думаю, ты ошибаешься.

— Нет! — взревел огненный Сурт. — Я узнал тебя!

«И почему только здесь все имеют привычку узнавать меня?!» — с легкой тоской подумала Шева, заодно прикидывая, каковы ее шансы в потасовке с типом, который раскалился уже до такой степени, что напоминал огнедышащее сопло ракеты. От спасителя исходили потоки энергии, не оставлявшие сомнений, что Шеве вряд ли удастся тягаться на равных с огненным человеком.

Тот становился все ярче, пока у Шевы не стали слезиться глаза.

— Эй, приятель, умерь пыл! — велела Шева. — Лучше скажи, что тебе нужно.

— Я желаю спасти наш мир. А для этого я заключу тебя в золотую клетку, где ты пробудешь до конца своих дней!

Надо ли говорить, что подобная перспектива не устраивала Шеву. Золотая клетка, бесспорно, красива, но только снаружи. На свои силы рассчитывать было нелепо, Сурт не желал откликаться, хотя Шеву не оставляло чувство, что он находится где-то неподалеку. Оставалась телепортация — выход не самый лучший, но в данной ситуации единственный. Разумнее выйти из игры на время, пока тебя не вывели из нее насильно. Так как огненный человек начал творить руками какие-то пассы, словно связывая невидимые узлы, Шева решила поторопиться. Поспешно набрав координаты ближайшего Отражения, она нажала на кнопку перемещения. Но, увы, ни знакомого зрелища мириадов сверкающих искр, ни чувства тошноты не пришло. Да и огненный Сурт не желал исчезать. Он по-прежнему стоял перед Шевой, плетя свою невидимую сеть.

Вот теперь-то Шева испугалась по-настоящему. Перспектива остаться в непонятном мире в обществе невесть откуда взявшихся существ, столь мало похожих на людей, не прельщала Охотницу. Если прежде она независимо от сложности ситуации неизменно держала ее под контролем, то теперь Шева превратилась в пешку в странной партии, которую разыгрывали неведомые ей силы. И это было смертельно опасно. Неожиданно для самой себя Шева закричала. Более того, она испустила не крик, и даже не вопль, а тот самый тонкий бабий визг, который более всего презирала. Охотница завизжала так, что огненный человек вздрогнул и оторвался от колдовства.

Впрочем, это мало чем могло помочь, если бы на визг Шевы не отозвался очередной персонаж этой невероятно закрученной истории. Он возник ниоткуда, возможно, из огненного облака. С головы до самых пят укрытый черным плащом с капюшоном, незнакомец держал в руке металлический жезл, из кончика которого струился тонкий, не толще иглы, луч. При виде незваного гостя огненный Сурт оставил свои чары и гневно взревел:

— Кто ты?

— Сурт, — ответил тот.

— Сурт — это я!

— Я ледяной Сурт.

Ответ слегка поколебал решимость огненного человека.

— Так что же тебе нужно?!

— Эта женщина.

— Ты не получишь ее!

— Еще как получу.

Огненный Сурт решил не тратить времени на пустые разговоры и резким движением руки бросил во врага ком плазмы. Тот подставил край плаща, принявший на себя, подобно щиту, удар огненной стихии. Растекшись по черной ткани — а может быть, вовсе и не ткани, — плазма остыла и серыми горошинами устлала землю у ног гостя.

— Теперь моя очередь!

С этими словами незнакомец поднял свой жезл. Тонкий луч ударил прямо в грудь огненного человека, заставив того вскрикнуть от боли. Крик тут же перешел в яростный рев, и огненный Сурт метнул во врага один за другим сразу четыре сгустка плазмы, но и они, утратив силу, беспомощно растеклись по плащу гостя. В ответ блеснули четыре короткие вспышки, поразившие огненного великана в голову, обе руки и правое бедро. Стеная от боли, Сурт попятился. Энергия, буквально бившая из него еще несколько мгновений назад, иссякла. По его лицу катились влажные капельки, одна его рука висела, подобно плети, он припадал на ногу. Огонь уступал льду, но не желал сдаваться. Собрав последние силы, огненный Сурт метнул в соперника такой громадный огненный шар, какой ему позволяли слепить воображение и угасающая мощь.

Гость в черном отбил и эту атаку, разбросав плазму кипящим огнем вокруг себя. Потом он поднял свой жезл, но вдруг передумал:

— Убирайся, я не желаю тебе зла.

Огненный Сурт не стал прекословить. Он попятился, а потом, повернувшись, быстро зашагал прочь, приминая огненную траву. Незнакомец повернулся к Шеве. Лицо его пряталось в провале капюшона, но ей показалось, что она различила знакомые черты.

— Броер? — неуверенно позвала Охотница.

Спаситель глухо рассмеялся:

— Почти!

Потом он резко взмахнул руками и исчез, испарившись в огненном облаке. В тот же миг прямо на руки Шеве свалился гигантский букет свежесрезанных цветов.

Раглады пылали алым и малиновым. То были любимые цветы Деструктора…

При всей своей любезности Деструктор оказался не столь тактичен, чтобы вернуть Шеву на то место, откуда ее похитили. Он, словно мавр, сделал свое дело и исчез, предоставив Охотнице самой выбираться из владений огненного великана. Шева уже Бог весть сколько времени брела по сверкающим огнем лугам, дважды переходила вброд струящиеся золотом ручьи, взбиралась на бесконечные холмы. Ей хотелось есть и пить, но ничего съедобного на вид ей не встречалось, а отведать золотистой водицы Охотница как-то не решилась. Она несколько раз обращалась за помощью к Сурту, но тот безмолвствовал, и Шеве оставалось лишь с тоской смотреть в золотистое небо, в котором кружились золотистые же птицы, да тешить себя надеждой, что за следующим холмом окажется какое-нибудь жилище или, по крайней мере, лес, окрашенный в привычные цвета.

Солнце. Оно было здесь обжигающим. Охотница рассталась сначала с вязаной курткой, потом, после некоторых колебаний, скинула и платье, оставшись в просторной длинной рубахе. Та же участь постигла и теплые сапожки. Все это добро Шева связала в узел и забросила за спину. Теперь она походила на колонистку, возвращающуюся со своего поля где-нибудь на Тенкре. Ах, если бы это действительно была Тенкра! Поморщившись от боли, причиненной попавшимся под ступню острым камушком, Шева загадала, что за следующим холмом появятся громадные деревья, которыми славилась Тенкра. Они обладали замечательной прочностью, что делало древесину Тенкры чрезвычайно привлекательной для обитателей Системы. Помнится, Арктур придумал способ, как ускорить их рост, что дало возможность быстро восстановить поредевшие леса. Арктур… Где ты, Арктур? Почему бы тебе не оставить опасные игры с воображаемым миром и не явиться перед Шевой. Если, конечно, Управление не ошибается на твой счет и ты уцелел во время кровавой развязки в Отражении 1816/1/1. Арктур непременно придумал бы способ выбраться отсюда или, по крайней мере, нашел бы что-нибудь съестное. Шева ощутила спазмы в желудке, подобные тем, что появлялись во время телепортации. Арктур…

Шева взобралась на холм и радостно выдохнула:

— Наконец-то!

Перед ней было дерево, столь громадное, что Шева в первый миг даже не поверила своим глазам. Если деревья Тенкры достигали в высоту трехсот футов, что считалось пределом для растений с древесным стволом, то это было поистине неизмеримым. Оно брало начало из небольшого холма и верхушкой своей исчезало в небе. В обхвате превышало все, доступное воображению. Даже межгалактический линкор был крохотной игрушкой по сравнению с этим гигантом, чей пупырчатый ствол покрывали мириады нежно-зеленых побегов. Они-то обрадовали Шеву более всего. Поверьте, нет ничего приятнее зеленого цвета после долгого созерцания пламени во всех его видах и оттенках.

Дерево звалось Иггдрасиль и, если верить информации Аналитической службы, впоследствии подтвержденной и Паулем, каким-то образом связывало миры. Теша себя самыми радужными надеждами, Шева поспешила к дереву. Вскоре она достигла его гигантской тени и облегченно перевела дух. Где-то рядом должна была быть вода, и Охотница побрела вдоль бесконечной окружности ствола в поисках родника, ручейка, озерца — словом, источника пригодной для питья влаги. Идти пришлось довольно долго, и Шева успела проникнуться уважением к созданному невиданным капризом природы или чьей-то прихотливой волей гиганту, прежде чем обнаружила щель размером с космополосу, делившую ствол на два отростка. Шева вошла под арку и очутилась в новом мире. Этот мир выглядел вполне обычным, что обрадовало Охотницу. Трава и деревья были зелеными, камни, как и положено, серыми, вода в струившемся неподалеку ручье отливала прохладной голубизной.

Шева неторопливо, продляя удовольствие, напилась, после чего, немного поколебавшись, скинула с себя рубаху и залезла прямо под журчащий поток. Ледяная вода бичом ожгла кожу, заставив девушку застонать от наслаждения. Поистине верный способ получить удовольствие — как можно дольше воздерживаться от него!

Холодная вода пробудила аппетит, и Шева решила исследовать окрестности родника в поисках пищи. Вскоре Охотница набрела на дерево, сплошь покрытое продолговатыми багровыми ягодами. Осторожно попробовав одну из них, Шева обнаружила, что сей неизвестный ей плод не только съедобен, но даже и приятен на вкус. Охотница не замедлила отдать должное очередному подарку судьбы. Она уже слегка утолила голод, когда послышался голос:

— Вкусно?

Приученная ко всякого рода неожиданностям, Охотница даже не прекратила жевать. Поднеся ко рту очередную ягоду, Шева осмотрелась по сторонам. Ей не удалось обнаружить никого, кто мог бы произнести это самое «вкусно», но это вовсе не значило, что рядом никого не было. В мире, населенном великанами, карликами, огненными гигантами и оранжевыми зайцами, говорить могло что угодно, хоть камни. В подобной ситуации главное было вести себя естественно, и потому Шева просто ответила:

— Вкусно!

— А что ты скажешь насчет славного жаркого с грибами и овощами?

— Было бы недурно, — согласилась, поддерживая игру, Охотница. — Заодно уж подай и бокал вина, желательно белого.

Невидимый собеседник усмехнулся, что можно было понять по интонации, слегка изменившей его голос.

— Как прикажете. Накрыть стол или ограничимся походными условиями?

— Зачем же походными? Пусть будет стол. И кресло с мягким сиденьем.

— Как угодно! Заказ принял…

Голос исчез, оставив Шеву одну. Пожав плечами, та вернулась к прерванному занятию. Она потянулась к особенно аппетитной и, верно, потому далеко висящей ягодке, когда земля под ногами неожиданно взорвалась, приняв форму кресла. Шева не устояла на ногах, и мягкое сиденье услужливо подхватило ее. Следующим на свет появился стол, выбросивший свою полированную шляпку, удерживаемую тремя изящно изогнутыми ножками-корнями. На этом чудеса не закончились, ибо настало время предметов сервировки, которые возникали прямо из воздуха с мокрым хлопком — с таким звуком лопается мыльный пузырь. Один за другим лопнули шесть мыльных пузырей, и на столе появились блюда, пузатый кувшин и изящный кубок.

— Прошу!

— Спасибо, — поблагодарила Шева, с изумлением изучая выставленные перед ней яства.

На большом золотом блюде красовалась гигантская отбивная, вполне достаточная, чтобы накормить взвод голодных косморейнджеров. На другом, формой напоминавшем солнце, ровными рядами возлежали овощи. В небольшом горшочке были грибы, залитые соусом, от которого пахло сметаной и чесноком. На последнем, четвертом, самом большом по размеру блюде радовали взор яблоки, груши, нарезанная ломтиками дыня и персики, один из которых был увенчан небольшим серебряным ножичком. В кувшине, как и полагалось, желтело вино.

— Ну как? — поинтересовался голос, терпеливо дождавшись, пока ошеломленная столь неожиданным подарком судьбы Шева ознакомится с каждым предметом сервировки.

— Роскошно! — только и смогла выдавить Охотница.

— А то как! Мы свое дело знаем. Позвольте представиться…

Шева осторожно покосилась налево, потом направо, но вновь не обнаружила ничего, что могло бы издавать членораздельные звуки.

— Сделайте милость.

— Нидхегг. Так сказать, хранитель здешних мест. А как зовут прекрасную гостью?

— Ше… то есть Гюллир! — быстро поправилась Охотница.

— Очень приятно, Шетоестьгюллир! — незамедлительно откликнулся голос. — Сделайте одолжение, угощайтесь! Приятного аппетита!

— Спасибо…

Шева налила бокал вина и осторожно пригубила. Вино было превосходным. Той же оценки заслуживала и отбивная, показавшаяся Охотнице поистине райской пищей. Все остальное тоже было выше всяких похвал. Изголодавшуюся Шеву не надо было упрашивать, и она набросилась на еду. Когда наконец блюда почти опустели, Шева наполнила бокал оставшимся вином.

— Ну как? — полюбопытствовал голос.

— Превосходно! — едва сдерживая сытую икоту, ответила Шева. — Лучше не бывает.

— Бывает, — не согласился голос. — Просто твои запросы оказались весьма скромными. Ну а теперь позволь расспросить тебя, Шетоестьгюллир.

«Что ж, подобное гостеприимство стоит небольшого допроса», — решила про себя Шева.

— Сделай одолжение.

— Кто ты такая и куда держишь путь?

— Я простая женщина и иду к воину по имени Ульв.

— Я слышал об Ульве, но мне не приходилось видеть его. Но я ничего не слышал о тебе.

— В этом нет ничего удивительного, — ответила Шева, зевая. — Я не сделала ничего такого, чтобы ты мог обо мне слышать.

Голос тоненько хихикнул:

— Нет, так не бывает! Или ты забыла мое имя?

— Нидхегг, — поспешила возразить Охотница.

— Не просто Нидхегг, а дракон Нидхегг! Я живу в корнях великого Иггдрасиля и знаю обо всем, что творится на свете. Я знаю всех в этом мире, но ничего не слышал о тебе.

— Прямо-таки всех!

— Да, всех! Зоркий орел Ведрфельнир высматривает, что творится вокруг, а быстрая белка Рататоск передает мне все, что слышит от Ведрфельнира. И потому я знаю все!

— Понимаешь, я из дальних мест. Мне мало что известно о тебе и о твоих друзьях. Я, например, знаю Сурта, но ничего не знаю о тебе.

— Неизмеримы силы Сурта! Никому не победить его! Настанет день, и он принесет очищающий огонь в наши миры! Великий Сурт!

«Вот уж не сказала бы», — подумала Шева, сомневаясь в непобедимости Сурта.

Со ствола, из нависающей кроны спустилась белка и с любопытством уставилась на Шеву. У нее был громадный пушистый хвост и большие, почти человеческие глаза. Серые, как у Арктура. Отведя взор от странной белки, Шева спросила своего невидимого собеседника:

— А ты разве не великий?

— И я великий! — Голос приобрел важность. — Я дракон!

— С клыками и шипастым хвостом?

— Не совсем так. Дело вовсе не в клыках. Вовсе не обязательно иметь клыки, чтобы быть драконом. Вот именно! Хорошо сказано! Вовсе не обязательно иметь клыки, чтобы быть драконом! Только дураки полагают, что сила в клыках и шипах!

— В чем же она? — полюбопытствовала Шева.

— В сердце!

— У тебя, должно быть, большое сердце! — неторопливо выговорила Шева, размышляя, съесть что-нибудь еще или остановиться.

— Нет. Оно маленькое, но очень отважное. И еще у меня есть ум.

Охотница решила не подвергать желудок лишним испытаниям.

— Это чувствуется. Но ты мог бы и показаться мне, как-то неудобно разговаривать с пустотой.

— А ты не испугаешься? — с петушиным задором спросил Нидхегг.

— Постараюсь.

— Так смотри!

Раздался тихий треск, и на столе, прямо перед глазами Шевы, возникло некое существо — крохотное, едва ли с ноготь, бледное, с маленькой уродливой головой и множеством отростков-ножек. Как ни опасалась Охотница обидеть радушного хозяина, она не сумела скрыть своего изумления:

— Ты — дракон? А почему такой маленький?

— А ты полагаешь, ужасное должно быть непременно большим?

Шева помычала себе под нос, не зная, что ответить. Дракон воспринял ее колебания по-своему.

— Все так считают. А на самом деле все не так. Хочешь, я расскажу тебе одну историю, о женщина, вошедшая в дверь, где переплетаются пространство и время?

«Он знает, кто я», — отметила про себя Шева. Изобразив улыбку, Охотница кивнула:

— Расскажи.

— Так слушай.

Нидхегг закончил свой рассказ и выдохнул с тем облегчением, какое испытывает, сказав последнее слово, рассказчик, боявшийся сбиться по ходу своего повествования.

— Ну как? — полюбопытствовал он.

— Здорово! — чистосердечно призналась Шева.

— А мне скучно! — сказал дракон. И он исчез в своей норе, прибавив напоследок: — А вот, Шева, и наш рыцарь…

Путешественница во времени настолько прониклась рассказом Нидхегга, что и впрямь ожидала появления рыцаря — в гремящих доспехах, в шлеме с плюмажем, с мечом в одной руке и небрежно переброшенным через другую алым плащом. Но тот, кто вошел под сень гигантского древа, был мало похож на победителя королевских турниров или героя крестовых войн. Хотя он и был довольно велик телом, но то было грузное оплывшее тело, не подобающее воину. Холеные руки гостя были привычны скорее к кубку, нежели к мечу. Лица Шева как следует рассмотреть не смогла, так как оно пряталось в тени надвинутой низко на лоб широкополой шляпы. А вот незнакомец, напротив, внимательно изучил Шеву, после чего отвесил поклон:

— Вороны не солгали мне! Здравствуй, женщина с рысью!

— Здравствуй, — ответила Шева, без особого восторга отметив, что ее узнавали все.

— Что привело тебя сюда, о прекраснейшая из всех прекрасных?

— Судьба, о неизвестнейший из всех неизвестных! — в тон собеседнику ответила Шева.

Гость засмеялся:

— Ты права. Я должен был сразу представиться. Меня зовут Один. Я бог, отец всех богов и повелитель всех миров.

— Очень приятно. Меня зовут Гюллир.

Губы Одина, едва различимые в тени, отбрасываемой шляпой, сложились в новую усмешку.

— К чему неискренность с друзьями, прекрасная Шева?

— Действительно, к чему? — согласилась Охотница. — Будем откровенны. Что тебе нужно?

— Мне? Ничего. Я просто хочу помочь тебе.

— Это уже не «ничего», а «что-то»! — со значением поправила Шева. — Почему ты решил помочь мне? Или сегодня день бескорыстных даяний?

— Считай, что так! — со смешком подтвердил Один.

Немного подумав, Шева решила последовать совету собеседника.

— И в чем будет заключаться твоя помощь?

— Ты хочешь вернуться? — вместо ответа полюбопытствовал Один.

— Положим, да. Вот только вопрос: вернуться куда?

— А куда ты хочешь?

Шева улыбнулась. Господин, назвавшийся Одином, был не по комплекции ловок. Он хотел слишком многого, а именно: знать то, что ему знать не полагалось.

— А куда ты можешь мне предложить?

Гость пожал плечами, словно говоря: к чему эта игра?

— Выбирай: в дом человека, называющего себя Ульвом, либо в тот мир, который вы именуете Матрицей.

— Арктур? — настороженно спросила Шева. Вряд ли. Арктур не снизошел бы до такой безобразной личины.

Один наконец расстался со своим головным убором и показал Шеве свое лицо. Его и впрямь при всем желании трудно было бы назвать красавцем. Невыразительные черты лица, мясистый нос, толстые губы, да еще черная повязка, закрывавшая правый глаз. Нет, это был не Арктур!

— Нет! — подтвердил Один. — Я лишь его доверенное лицо. Но что скажешь на мое предложение?

Шева по-детски наморщила лоб:

— Как я понимаю, твоя услуга будет иметь цену.

— Это зависит от того, какой выбор ты сделаешь.

— Допустим, я захочу вернуться в эту, как ты выразился, Матрицу. Что тогда?

Один улыбнулся и, словно испугавшись собственного добродушия, поспешил вернуть шляпу на привычное место, пряча лицо.

— Я помогаю тебе вернуться безо всяких условий.

— Понятно. Арктур хочет, чтобы я вышла из игры.

— Может быть, и так.

— А почему бы ему не сказать мне это самому?

— Вопрос не ко мне.

— Да, — согласилась Шева. — А что ты захочешь, если я решу остаться в этом Отражении?

— Ничего особенного. Просто тебе самой придется добираться до места, которое ты определяешь как цель. Я лишь скажу, куда тебе идти.

— Мне нужно попасть в дом Ульва, откуда меня похитили карлики.

— Как угодно. Путь, который я тебе укажу, приведет куда угодно.

— Ты заинтриговал меня! — сообщила Шева. Ей уже порядком надоела вся эта игра, но, с другой стороны, обед, которым угостил Охотницу дракон по имени Нидхегг, был весьма недурен, и Шева была готова примириться с действительностью, пусть даже столь неестественной. — Что это за путь?

— Тебе приходилось сталкиваться с таким понятием — соматический эффект?

— Сома, если мне не изменяет память, — это тело! — после недолгих колебаний сообщила Шева.

— Да. Но в данном случае сома имеет несколько иное значение. Сомой я называю субстанцию, позволяющую раздвигать границы «я», то есть индивидуального сознания, и проникать в область «мы», то есть сферы, где личные сознания трансформируются в волю.

— Нечто вроде лептонного поля?

Да, не без сомнения в голосе согласился Один… Но лептонное поле звучит как-то слишком материально. Я предпочитаю оперировать другими терминами. Ну, скажем, мировая воля.

— Мыслитель Шопенгауэр, шестой век до Эры.

— Это не совсем то, — не согласился, ничуть не проявляя удивления, Один. — В моем представлении мировая воля есть нечто иное. Ну да ладно, не в этом суть. Я…

Тут Шева позволила себе перебить одноглазого сладкопевца, прямо спросив:

— В твоем представлении или Арктура?

— При чем здесь Арктур? — Не требовалось быть физиономистом, чтобы понять, что Одина задели слова Охотницы. — Я вполне самостоятельный субъект сущего, пусть мое появление произошло и не без вмешательства Арктура. Я так подозреваю.

— Это — не сущее!

— По-твоему. Но лишь по-твоему! — Один многозначительно поднял вверх указательный палец. — В моем представлении, как и в представлении многих мириадов других существ из мира, который ты именуешь Отражением, это самое настоящее сущее! Но мы удалились от темы. Итак, есть универсальный путь перемещения, более совершенный, нежели тот, что используете вы, переправляясь в Отражения. Это путь через мировую волю. Ты можешь воспользоваться им.

— Ну и как же это сделать?

— Все просто. Ты должна испить воды из источника Урд, после чего пронзить себя копьем, вогнав его в ствол Священного ясеня.

— Хорошенькое предложение! Что-то мне не доводилось слышать, чтобы воткнутое в грудь копье порождало тягу к путешествиям!

Один не заметил сарказма Шевы.

— Вода из источника Урд раскрепощает сознание, раскалывает «я» на те крохотные сегменты, которые способны слиться с «мы». Боль, даруемая копьем, дает силу мужественному сердцу. Способность к слиянию и сила позволяют твоей воле проникнуть в то, что ты именуешь лептонным полем, а я — мировой волей. Вот и все.

«Это ловушка! — поняла Шева. — Арктур хочет избавиться от меня! Нет, — тут же поправилась она. — Я сейчас в таком положении, что Арктур мог бы разделаться со мной любым способом, какой только придется ему по душе. К чему такая сложная интрига? Он добивается другого. Он хочет поработить мое сознание, подчинить его себе. Я выпью воды, которая есть на деле не что иное, как наркотик, вроде нулярра, рождающего сладкие грезы, после чего Арктур отправит меня в путешествие по мирам. И конечно же не нужно никакого копья. Зачем желать смерти тому, кто уже не представляет угрозы! А когда все будет кончено, он снизойдет до того, чтобы вернуть меня обратно и даже, возможно, позволит мне восседать у его ног, подобно тому, как делал Господин счастливых обстоятельств. Ну нет, меня не купить на столь дешевую уловку».

— Знаешь, друг мой, самоубийство меня не прельщает. Быть может, у тебя есть другие предложения?

— Нет, только те, которые я перечислил.

Жаль. В таком случае мне придется положиться на собственные силы.

— Хочешь сказать, что намерена добираться сама?

— Угадал!

Шева поднялась, всем своим видом показывая, что готова отправиться в путь, если только не последуют иные предложения.

Один словно дожидался этого мига. Он моментально устроился в кресле, освобожденном Шевой, и схватил с блюда сочное яблоко.

— Не думаю, что у тебя это получится. Дело в том, что Иггдрасиль, а…

Он не договорил, потому что кресло вдруг исчезло, и одноглазый софист с воплем рухнул на землю. Примеру кресла последовал и стол со всем своим содержимым. От дара Нидхегга не осталось ровным счетом ничего, даже надкушенного яблока, зловонной гнилью лопнувшего в руке Одина.

Шева звонко хохотала, пока ее собеседник с руганью поднимался на ноги и вытирал испачканные зеленой жижей руки.

— Так почему же не выйдет?! — вытирая слезы, поинтересовалась она.

— Проклятый червяк! — пробормотал Один. Потом он посмотрел на Шеву и улыбнулся. — Это Иггдрасиль, дорогая путешественница по Отражениям, место, откуда нет пути для того, кто отмеряет его ногами. Вокруг Муспелль, земля огненных людей, а дальше Элигавар[9], чьи мертвые воды непреодолимы даже для меня. Это ловушка для робкого. И выбраться из нее сумеет лишь тот, кто докажет, что у него отважное сердце.

— Посмотрим! — пробормотала Шева, припомнив, что у нее есть еще один козырь — помощь Управления.

Одноглазый господин словно перехватил ее мысль.

— И можешь не рассчитывать, — прибавил он, — на помощь Сурта. Своего Сурта. Это Иггдрасиль, место, где обрываются всякие связи, кроме тех, что идут через жилы Священного Ясеня. Тебе не докричаться до своего директора!

— Это придумал Арктур? — мрачно полюбопытствовала Шева.

— Возможно. Но может быть, и нет. Я допускаю, что так было изначально, еще до Арктура.

— До Арктура здесь ничего не было. Вернее, что-то было, но другое. Не было ни богов, ни карликов, ни великанов, ни этого дурацкого дерева! Были лишь люди, сильные и не очень богатые, но зато весьма воинственные по причине своей бедности.

— Не буду спорить, ибо наши расхождения несущественны. Итак, твое решение?

Шева мрачно улыбнулась:

— Какое уж тут решение, если ты не оставляешь мне выбора?

— Почему же? — почти обиделся Один. — Ты можешь вернуться в Матрицу.

— Ну конечно! Арктур только об этом и мечтает! — Охотница задумчиво шмыгнула носом и решилась. — Пожалуй, я рискну. Что мне надо делать с твоим Ясенем?

— С ним — ничего. Ты должна испить воды из Урд, а потом прибить себя к стволу Ясеня копьем.

— Каким еще копьем?

— Вот этим.

Один протянул в сторону руку, и в ней чудесным образом появилось копье. Шева внимательно изучила орудие смерти — прочное, хотя и тронутое временем древко, массивный металлический, отмеченный различимыми взору багровыми подтеками наконечник.

— Подозреваю, это оно…

— Кто — оно?

— То самое копье.

Один изобразил улыбку:

— То самое? А, да, это и есть копье, которое тебе нужно. Для того чтобы проникнуть в поры Священного древа, нужно именно это копье, обладающее отметиной великой боли и великого же желания.

— А Арктур не боится, что я завладею его сокровищем?

— Это его дело. Но не думаю, что он чего-то боится.

— Это верно. — Шева улыбнулась, но улыбка ее вышла преувеличенно бодрой. — Ну что ж, приступим к делу! Что я должна пить?

— Воду из источника Урд. — Один широким жестом указал Шеве на родник.

— Я уже пила.

— Да? И что?

— Ничего. Напилась — и все.

И твое сознание не отправилось в заоблачную высь?

Шева задумалась, как будто здесь было о чем думать.

— Да нет, как видишь.

— Странно. — Сдвинув шляпу на затылок, Один почесал свободной пятерней лоб. — Но надо попробовать еще.

— Давай попробуем, — без особого энтузиазма согласилась Шева, чей переполненный желудок содрогнулся от одной мысли о том, что ему придется принять в себя дополнительную толику.

С этими словами Охотница зачерпнула пригоршню воды и неторопливо выпила ее. Затем вторую горсть, третью. Она пила и пила через силу, но предполагаемого эффекта явно не наблюдалось. Один внимательно следил за ее потугами.

— Достаточно, — вымолвил он наконец, убедившись, что Шева не в состоянии больше сделать ни единого глотка. — Сейчас ты ощутишь легкость во всем теле.

Шева кивнула. Но обещанная легкость не приходила, вместо нее появилось вполне естественное желание опорожнить желудок, но Шеву удерживало присутствие одноглазого копьеносца.

— Ничего, — пожаловалась Шева, теша себя тайной надеждой, что на этом опыты над нею закончатся.

— Странно, — пробормотал Один. — Очень странно. Но ничего, оно придет чуть позже. Давай пронзай себя копьем.

— Что-то не хочется… — Охотница представила, как стальное острие разрывает ее внутренности, и ей стало не по себе. — Думаю, это не самая лучшая идея.

— Давай! Давай! — настаивал Один. — Неужели ты хочешь навсегда остаться здесь в обществе омерзительного слизняка? Или возвращайся назад, у меня нет времени уговаривать тебя! — Так как Шева не спешила схватиться за протянутое ей копье, Один бросил последний свой козырь: — Да ты никак струсила! Впрочем, чего еще можно ждать от изнеженной женщины?

Шева рассвирепела. Ее опять укоряли в слабости и трусости лишь потому, что она женщина. Вспыхнувшая в сердце Охотницы ярость взяла верх над здравомыслием.

— Черт с тобой! Давай! — Выхватив из рук Одина копье, Шева зажмурилась и с размаху вогнала острие в живот.

Боль ворвалась в сознание ослепительным комком. Еще никогда в жизни Шева не испытывала подобной боли и задохнулась от собственного крика. Глаза утонули в брызнувших слезах. Сквозь пелену Охотница видела лицо склонившегося над нею Одина, сквозь крик боли до нее долетали смутные обрывки его слов:

— Сейчас… Хорошо… Уже…

Один налег на копье, и боль с утроенной силой пронизала Охотницу.

«Вот и все, — поняла Шева. — Легко же я попалась на его уловку. Но я бы никогда не подумала, что Арктур решится убить меня вот так — подло, чужими руками. Я…»

И все завертелось. Острие боли свернулось в конус, который, в свою очередь, превратился в гигантскую воронку. Водоворот боли плавно втянул в себя Шеву. Яркими вспышками замелькали сегменты, похожие на соты с сюрреалистически изломанной формой. Потом расцвели огненные фонтаны, они с отчаянной веселостью низвергались в бездну и растворялись, чтобы вспыхнуть вновь. Боль переместилась из живота к спине. Шева почти видела, как вздулись ребра и позвоночник, образуя омерзительный горб. Потом пришла чернота, а в ней причудливо переливались яркие изюмины звезд. Оранжевые, малиновые, розовые, фиолетовые, они меняли форму и размеры, то вырастая до гигантского, все поглощающего шара, то сжимаясь до крохотной острой песчинки. Они цвели ослепительно белым, затем, отливая перламутром, гасли и обращались в роскошные черные жемчужины, манящие своей мрачной таинственностью.

Вокруг звезд вертелись планеты — где пять, где семь, где восемнадцать — разноцветные кружочки, похожие на летящие конфетти. Шева с размаху пронизала одну из этих планет и звонко расхохоталась, пораженная видом ее обитателей. Они были очень забавны, эти зеленые олени с шестью ногами и букетиками цветов вместо рогов. Следующая планета была голубой, и ее населяли твари, похожие на рыб. То были очень неторопливые и обстоятельные твари, с философской невозмутимостью пожиравшие собратьев и со стоическим равнодушием отправлявшиеся в разверстые пасти других — более крупных или удачливых. Третья была совсем крошечной, и на ней жил маленький мальчик, лелеявший прекрасную розу. Все, кого здесь не было, звали его Маленьким Принцем. А по соседству, на планете цвета песка, жил отважный летчик, давным-давно поведавший миру о Маленьком Принце. Однажды он взлетел в небо, чтобы больше не опуститься на землю. Все решили, что он погиб, а следы его занес песок. Но все просчитались, ибо те, в чьей душе живет Маленький Принц, неподвластны смерти. В один прекрасный или отвратительный день они просто переселяются на желтую планету, соседнюю с той, на которой растет одинокая роза, а мальчик с лучистыми грустными глазами изо дня в день поливает ее.

Благоухали жасмины, по небу мчался Пегас, с крыльями как у летучей мыши. Белые медведи оставили скользкий пятачок полюса и неторопливо карабкались по лунной лестнице, дабы занять место рядом с танцующими слонами и невиданными жирафами. Где-то справа мелькнула комета, на которой восседал человек в оранжевой куртке и с лихо закрученными кверху усами. Он рассказывал звездам о том, как летал на луну, но никто ему не верил, ибо зачем летать на луну, когда можно просто шагнуть на нее. Вот так. Шева сделала шаг и ступила на край кратера Бурь. Потом она оттолкнулась и взмыла ввысь — в черноту, обнимающую своей бесконечностью. За ее спиной выросли крылья — не перепончатые, как у Пегаса, а из нежного пуха, словно у лебедей, провожающих купающееся в озере солнце. Шева летела вперед, она мчалась радостно и стремительно, упиваясь впервые познанным ей чувством полета. Она летела, летела, летела, не думая ни о выборе пути, ни о том мгновении, которое положит конец ее фантастическому полету.

Она просто летела. Ведь человек и рожден для того, чтобы просто лететь.

Сбоку появился еще кто-то, широко расправивший крылья. Они были еще более громадны и черны, резко контрастируя с белоснежным оперением Шевы. Шева всмотрелась в незваного гостя и признала в нем Арктура. Его алый плащ был подобен хвосту кометы в лучах звезды, бледное лицо сверкало, словно умытое лунным светом. Он был столь прекрасен, что Шева застыдилась себя — одетую в уродливую рубаху, порванную, да вдобавок залитую кровью. Она машинально скосила взор туда, где должна была быть рана, но не обнаружила и следа ее. Вместо этого она нашла белоснежную, шитую непорочным серебром тунику, а обернувшись, увидела за своими плечами гигантский плащ того нежно-голубого цвета, которым обладает лишь вода, плещущая в глубине прогретого солнцем родника. И тогда она поняла, что тоже прекрасна — прекрасна не менее, чем Арктур. Они были достойны друг друга — причудливые синие птицы, парящие посреди того, что нельзя было выразить ни пространством, ни временем.

Арктур со счастливым смехом подлетел к Шеве.

— Привет, Охотница! — крикнул он, отражая звездный свет безупречным рядом зубов.

— Привет, добыча! — в тон ему крикнула Шева, щедро плеснув из-под чувственного коралла губ нежным перламутром извлеченных из моря раковин.

— Как дела?

— Не знаю! Впрочем, хорошо! А как твои?

— Лучше не бывает!

Арктур перевернулся на спину, хотя, возможно, на спине летела именно Шева, ведь в черной пустоте не было ни верха, ни низа. Его лицо приблизилось вплотную к лицу Шевы. Глаза Арктура излучали сияние, из приоткрытых твердых губ исходил пьянящий аромат.

— Что это? — крикнула она. — Мои фантазии?

— Нет! — засмеялся Арктур. — Это реальность, какой мы не знаем. Реальность вне времени и пространства.

— Разве такое возможно?

— А почему бы и нет? Достаточно быть рабами законов, придуманных теми, кто не решился порвать путы традиций! Мир устроен иначе, чем мы полагали!

— И что это значит?

— Нет ни времени, ни пространства. Все это придумали мы сами, ибо сознание человека оказалось слишком слабым, чтобы найти себе место в мире без времени и пространства. Человек требовал какой-то определенности, начала и конца. Он выдумал рождение, а потом придумал и смерть. Он назначил себе рамки, породив время, он отвел себе границы, создав пространство! Он не нашел в себе душевной силы сохранить тот чудесный мир, что был дарован ему вначале, мир, сделавший хвостатую тварь Человеком!

— Но кто даровал его? Бог?

Арктур пожал плечами, отчего крылья за его спиной оглушительно хлопнули.

— Разве это имеет значение? Зови его хоть Богом, хоть Дьяволом… Хотя нет, это не было ни Богом, ни Дьяволом. Отец и Сын требуют поклонения, это же не нуждается ни в поклонении, ни в любви. Оно часть нас, нелепо поклоняться собственной части!

— Ради этого ты и похитил копье?

— Ты догадлива!

— Но ты не подумал о том, что рискуешь уничтожить наш мир?

— А разве не стоит пожертвовать вашим миром ради этого, некогда утраченного нашими предками?

— Да, ты прав. Но вдруг все это лишь плод нашего больного сознания?

Арктур радостно расхохотался и сделал пируэт:

— Нет, это реальность! Я уже убедился в этом! А скоро в этом предстоит убедиться и вам. Это реальность, позволяющая порождать самые причудливые реальности. Бессчетное множество реальностей, подобных той, в которой очутилась ты.

— И ты будешь повелевать реальностями?

— Зачем? Ими будет повелевать каждый, любой, у кого достанет на это воли. Мы породим мириады миров, населенных счастливыми, не признающими границ времени и пространства существами. Мы породим миры, не знающие, что есть рождение и смерть.

— Но мы разрушим существующую Систему…

— Конечно! Ее давно следовало разрушить. На смену ей придет нечто новое, прекрасное, полное лимонного света и смеющихся кошек. Разве это не прекрасно?

— Да, — согласилась Шева.

Впереди пробежала стая псов, возглавляемая Звездным псом. Вид мчащейся в черной пустоте стаи настроил Шеву на серьезный тон.

— Хорошо, это все будет потом. Но что мне делать сейчас?

— Что ты хочешь этим сказать? — полюбопытствовал Арктур, деловито обрывая лепестки гигантской ромашки, подхваченной им с одной из промелькнувших под ногами комет.

Я хочу сказать, что я сейчас лежу под каким-то громадным деревом и истекаю кровью от раны в животе, которую нанесла себе собственной рукой.

— Любит, не любит… — Арктур отвлекся от своего занятия и весело подмигнул Шеве. — Это не так. Ты здесь, и у тебя нет никакой раны. Все это осталось в том мире и никогда больше не вернется. Не бойся, пока ты здесь, с тобой ничего не случится!

— А когда я вернусь? — Шева спикировала в одну из трехсот шестидесяти сторон, увернувшись от пылающего болида.

Любит, не любит… А ты и не вернешься!

— А если мне надо вернуться?

Шева покосилась влево от себя, невольно залюбовавшись потоком лавы, причудливо стекавшим снизу вверх.

— Любит, не любит… Ты хочешь сказать, что намерена продолжить охоту?

— Увы, это мой долг.

— Все будет хорошо! — Арктур не прекращал своего дурацкого «любит, не любит», что слегка раздражало Шеву. — Пока ты со мной, все будет хорошо!

— Вот как? Разве я с тобой?

— Конечно. Ты всегда была со мной! Любит, не любит…

— В таком случае я хочу вернуться!

Арктур застыл на месте. Шеву сильно тряхнуло, словно ее крылья попали в невидимые силки. Они повисли в черноте друг против друга.

— Тебе плохо со мной? — тихо спросил Арктур, прикрывая ладонью несколько уцелевших лепестков.

— Я этого не говорила.

— Тогда почему же?

— Есть долг. Все остальное за ним.

— Однажды ты уже говорила это.

— Так это был ты? — удивилась Шева, припоминая тот давний разговор с Паулем, какой случился в монастыре Чэньдо.

— Нет, но я был там. Так, значит, сначала долг?

— Да, — тихо шепнула Шева.

— Сначала Система, Сурты, Броеры и им подобные, и лишь потом звезды, сверкающие миры, цветы! — Арктур резко махнул стебельком, на котором трепетали редкие лепестки.

— Да, но это не значит… — Сглотнув слюну, Шева отвела взор от пылающих глаз Арктура. — Просто ты сам был непостоянен. Ты первым ушел тогда.

— У меня были дела на Альпионе!

— Да. А у меня есть дело сейчас. И решай сам, что это значит. Если это что-то значило для тебя, то и я…

Арктур тихо коснулся пальцем розовых губ Шевы, преграждая путь последнему слову.

— Иди куда хочешь. Рано или поздно ты все равно вернешься ко мне.

— Но как? — прошептала Шева, дыханием лаская руку Арктура. — Ведь невозможно лишь волей сознания переместить оболочку.

— Неправда! — Арктур отпрянул от Шевы, словно опасаясь, что еще немного, и он перестанет владеть собой. — Здесь возможно все! Любит! — ликующе провозгласил он, швыряя в сияющую черноту последний лепесток.

— Я люблю тебя, Арктур! — крикнула Шева.

Что-то незримо гигантское закружило ее и швырнуло в разноцветный водоворот, светящийся песчинками звезд и спиралями мгновений. Потом водоворот распался исчезающими в зеленой траве блестками. Шева мягко упала в траву и счастливо засмеялась. Чей-то смех вторил ей. Охотница приподняла голову и увидела сидящего на пеньке Локи. Тот нахально подмигнул Шеве. В руке Злоумного был недоеденный ломоть хлеба с мясом…

— Ба-ба-ба, а вот и наша прекрасная леди с рысью!

Шева одарила весельчака взглядом, какой вряд ли можно было счесть приязненным.

— Как ты здесь очутился?

Локи белозубо улыбнулся:

— Ты еще спрашиваешь! Это я должен спросить, каким ветром тебя принесло. Свалилась со звезд?

— Примерно так. Где дом Ульва? Я должна была попасть туда.

— Недалеко. Если хочешь, я провожу тебя, только не направляй на меня больше оружие, способное испарять камни.

— Хорошо, — сделав вид, что размышляет, ответила Шева. Локи вовсе незачем было знать, что излучатель остался в доме Пауля. — Я не причиню тебе вреда, если ты будешь вести себя прилично.

— Смотря что ты подразумеваешь под словом «прилично»! — засмеялся Локи. — Ну да ладно, не будем тратить время на пустые разговоры. Пойдем!

Красавчик направился в уже знакомую Шеве лощину. Шева вновь натолкнулась взглядом на те синие камни, что поразили ее воображение, когда она увидела их впервые. Теперь же они выглядели вполне естественно. Естественной казалась и зеленая глина, и шапки алого снега, кое-где свешивающиеся по краям лощины.

— Как тебе понравился наш мир? — спросил Локи.

— Забавный мирок.

Красавчик улыбнулся. Она не могла видеть его лица, но была уверена, что он улыбнулся.

— Это что! То ли еще будет!

Тропинка ушла вправо, здесь, как и раньше, росли розы — невысокие, уродливые розы, нелепо торчащие из снега. Чуть дальше виднелись кусты, из-под которых в прошлый раз выскочил оранжевый заяц.

— Могу поклясться… — пробормотала Шева, но так и не закончила начатую мысль, потому что из-под куста выскочил оранжевый заяц. Развратно крутя розовым задом с нелепой кисточкой хвоста, заяц бросился вверх по склону и исчез. Кашлянув, Шева осторожно поинтересовалась у спутника: — Локи, в ваших краях водятся великаны?

Тот вновь улыбнулся, Шева почувствовала это.

— Можно сказать и так. Но вообще-то они здесь живут.

— А может ли случиться так, что мы столкнемся с одним из них?

— Почему бы и нет? Нет ничего невозможного.

Локи первый поднялся по склону, Шева нарочно замедлила шаг. Предчувствия не обманули ее, ибо не успела Охотница взойти на гребень лощины, как воздух сотряс оглушительный рев. Локи проворно извлек меч. Дорогу преграждало создание, лицезреть которое Шева уже имела возможность. Как и в первый раз, создание не излучало дружелюбие.

— Стой спокойно! — велел Локи. — Я сейчас разделаюсь с ним.

Шева ничего не сказала, послушно заняв место за спиной Локи. Если событиям было назначено развиваться по уже однажды сыгранному сценарию, великан не представлял опасности. Да, и еще где-то здесь должен был быть Баст. До боли сощурив глаза, Шева принялась всматриваться в просветы между синими стволами. Но попробуйте разглядеть в розовом месиве серое, столь близкое по цвету пятно, которое, ко всему прочему, не имеет привычки попадаться на глаза даже собственной хозяйке. Тем временем Локи и етун разыгрывали второй акт своего поединка. Великан месил огромными лапами воздух, тщетно пытаясь достать верткого противника, а Локи быстрыми выпадами наносил неприятелю кровоточащие, но не опасные для жизни раны. Наконец етун выдохся и ретировался. Локи опустил меч и, не скрывая удивления, уставился на Шеву.

— Почему-то мне казалось, что ты наставишь на меня свое страшное оружие!

Коснувшись рукой кармана, в котором на этот раз не было излучателя, Шева улыбнулась:

— Зачем? Теперь у меня нет причин не доверять тебе. В прошлый раз я не подозревала, что этот мир столь причудлив и что в нем существуют боги, великаны, карлики и прочие странные создания. Теперь я убедилась и готова согласиться с тем, что ты бог.

— Ну спасибо! — со смешком поблагодарил Локи. — Пойдем дальше.

— Постой. Сейчас должны появиться разбойники, а за ними и… — Шева едва не проговорилась, но успела поменять имя, — Ульв!

Локи не стал спорить:

— Давай подождем. Хотя я не уверен, что разбойники появятся. Порой события в этом мире имеют склонность к повторению, но это скорей не правило, а исключение.

Сказав это, Локи умолк и принялся ковырять мечом алый снег у своих ног. Шева пристально разглядывала притихший лес. Но псы так и не появились. То ли они испугались Локи, то ли и впрямь в этот раз охотились в другом месте. Постояв еще немного, Шева решила, что дальше ждать бессмысленно.

— Пойдем.

— Разумное решение.

Локи двинулся первым, протаптывая в неглубоком снегу тонкую стежку следов, по каким ступала Шева. Если последовательность событий и претерпела кое-какие изменения, то это совершенно не отразилось на характере Локи. Он беспечно болтал, перемежая поток пустых слов с комплиментами в адрес своей спутницы. Красавчик оказался поистине неистощим на язык. В те редкие мгновения, когда он наконец иссякал, Шева облегченно переводила дух. Но подобные передышки были редки и длились, увы, недолго.

Впереди зачернели крыши какого-то селения.

— Гольрстад, — сообщил Локи. — Селение людей. Если хочешь, мы можем передохнуть.

— Я не устала. Потом, у нас не так много времени.

— Как знаешь. В этом селении варят вкусное пиво.

Испустив вздох сожаления, Локи продолжил путь. Они миновали небольшой лесок, за которым оказалось внушительное строение со сверкающей покатой крышей.

— Брейдаблик, жилище Бальдра. Зайдем? Бальдр хлебосольный хозяин.

— Нет, — воспротивилась Шева.

Арктур покуда развлекался с копьем, но вряд ли он собирался долго бездействовать. Время поджимало Охотницу, она должна была спешить.

— Напрасно. Дальше пойдут владения цвергов, а маленькие гаденыши не отличаются гостеприимством.

— Похоже, ты недолюбливаешь их, — заметила Шева.

— А за что их любить? Эта мелюзга только и думает, как бы что стащить или где напакостить. Уж лучше етуны. Они хоть и злобны, но не столь коварны.

Шева была полностью согласна с той оценкой, которую дал карликам Локи.

— Да, твои цверги похитили меня из дома Ульва.

— Правда? — удивился Локи. — А зачем?

— Откуда я знаю? Но подозреваю, не с добрыми намерениями. Они притащили меня к своему предводителю, и тот испробовал на мне свои чары.

— Вот как? Модсогнир обладает огромной черной силой. Он хотел забрать твою душу.

— Но зачем? — полюбопытствовала Шева. Локи слово в слово повторил ее ответ на свой предыдущий вопрос.

— Откуда я знаю? Он не докладывал мне. Но сами по себе карлики редко причиняют кому-либо вред, если, конечно, не считать врагов. Зато они с удовольствием исполняют заказы других. Наемные убийцы и отменные исполнители. У них не бывает осечек. Как, кстати, тебе удалось спастись?

— Меня выручил огненный великан Сурт.

Локи удивленно хмыкнул:

— С чего это вдруг? Сурт не имеет привычки вмешиваться в чужие дела. А у тебя есть враги?

— Есть, — подумав, ответила Шева. — Один.

— Кто он?

— Ты знаешь его.

Локи звонко расхохотался и скроил физиономию, должную означать исключительную честность.

— Почему ты решила, что я должен знать его?

— Но ты же знаешь все. Неужели ты не знаешь Арктура?

— Милягу Арктура? Чудесный человек. В жизни не встречал более приятных людей. Какой такт, какое обхождение. А сколько всего знает… С ним есть о чем поболтать. Неужели он твой враг?

Шева немного поколебалась, прежде чем дала утвердительный ответ:

— Да.

Локи чутко уловил ее колебание.

— Чепуха! Арктур не может быть врагом такой очаровательной женщины. Потом, он поминал тебя только добрыми словами.

«Ага, вот ты и попался!» — обрадовалась Шева.

— Он говорил с тобой обо мне?

Локи понял свою ошибку и попытался увильнуть от ответа:

— Да так, болтали как-то раз.

— Что он сказал?

— Ничего особенного.

— Ну-ну, не стоит изворачиваться, как угорь на сковородке. Ты все равно проболтался.

— Это так. — Красавчик улыбнулся, потом посерьезнел. — Он и вправду не сказал ничего особенного. Буквально пару слов.

— Каких?

— Он сказал, что скоро придет прекрасная женщина с рысью и захочет разрушить наш мир. И еще…

— Что еще? — нетерпеливо бросила Шева, раздраженная неторопливостью собеседника.

— Еще он сказал, что любит эту женщину.

Охотница выдавила усмешку:

— Лжец!

— Может быть, и так. — Локи пожал плечами. — Только не думаю, что он врал. К чему ему врать?

— Он хотел, чтобы ты передал эти слова мне. Он думал, я размякну и прекращу охоту на него!

Локи бросил на свою спутницу взгляд, в котором отчетливо читалось нечто вроде: «Милочка, а не слишком ли много ты о себе мнишь?»

— Вряд ли Арктура испугает какая-то охота.

Шева не стала спорить. Ей показалось, что Арктур был честен с нею во время их последней встречи меж звезд, если, конечно, эта встреча не была больной фантазией, поселенной в ее сознании волей Арктура. Тем временем впереди показался холм, над которым курился тоненький дымок, выбивавшийся прямо из-под снега.

— Нора цверга по имени Фундин, — сообщил Локи..

— Фундин? А… — припомнила Шева. — Это один из тех, кто похитил меня. Мы можем поймать его?

— Можем, — после краткой заминки ответил Локи. — Если, конечно, он не успеет созвать на помощь своих собратьев. Цверги чрезвычайно быстры, когда речь заходит о спасении их шкур. Я без груда расправлюсь с одним и даже тремя карликами, но не поручусь за исход поединка, если их будет пять или десять.

— Понятно, — протянула Шева. — Тогда не будем рисковать. Но мне хотелось бы узнать, кто поручил карликам похитить и убить меня.

— Когда-нибудь узнаешь. Что с тобой? — спросил Локи, видя, что Шева опускается на снежный бугорок.

— Ничего! — без особого успеха пытаясь скрыть раздражение, буркнула Охотница. — Я устала.

— Я же предлагал тебе отдохнуть, когда была возможность! А теперь…

— У меня нет времени на отдых. А ты не мог бы достать лошадей?

Красавчик изобразил очаровательнейшую из своих улыбок:

— Коней? Конечно могу. А почему ты не попросила об этом раньше?

У Шевы не осталось сил на то, чтоб разозлиться.

— Я полагала, об этом нетрудно догадаться.

— Прости.

Сунув в рот два пальца, Локи свистнул и уселся, подостлав плащ, рядом с Шевой.

Ждать пришлось недолго. Вскоре из-за ближайшего холма появилась пара коней. Раздувая ноздри, они подбежали к поджидавшим их путникам. От ровно вздымающихся боков валил пар. Подсадив Шеву на саврасого жеребца, Локи вспрыгнул в седло вороного.

— А ну, пошли!

С конями путь стал короче. Всадники быстро миновали владения живших по соседству цвергов, затем вихрем пронеслись мимо селения людей, проводили взглядом промелькнувший у дальнего леса замок великана.

— Странно устроен ваш мир, — заметила Шева, когда земли етуна сменили владения светлого бога Хеймдалля, на границе которых и жил Пауль. — Существа, столь отличающиеся друг от друга, живут рядом и, похоже, ладят между собой.

— Все не совсем так, как кажется, — возразил Локи. — Только на первый взгляд боги, великаны, люди и цверги перемешались и живут рядом. На самом деле у каждого свой мир. Для людей это Верланд, для цвергов — Альвсхейм, великаны живут в Етунхейме, мы, светлые асы, — в прекрасном Асгарде, отгороженном от всех прочих миров высокой золотой стеной.

— Что-то я не видела этой стены.

— Это потому, что ты со мной. — Локи помедлил, раздумывая, и пояснил: — Вообрази несколько плоскостей, параллельных друг другу и в то же время пересекающихся между собой во многих координатах.

— Это невозможно. Параллельные плоскости не пересекаются, это свойство лишь параллельных прямых.

— Верно, но лишь для мира, в чьей основе лежат время и пространство. Но наш мир существует по иным законам. Его определяет Великая Воля — единственное, что имеет право определять. И потому он построен так, как угодно его создателю — Арктуру великому. Он создан так, как удобно всем нам.

Шева засмеялась:

— Вот как? Даже великий?

— А что в этом дурного? Почему не признать вслух величие того, кто и впрямь велик. Вот у меня злой ум, и все кличут меня Злоумным. У Тора сильные руки, и его зовут Могучим. Хеймдалль — самый правдивый, и его прозвание — Лучший из богов. Харальд, которого ты искала, ужасал врагов, и те дали ему прозвание Суровый. Почему бы не назвать великим Арктура, если он и вправду велик?

— Да нет, пожалуйста, это ваше дело. Значит, Арктур сделал все так, чтобы эти миры соприкасались и в то же время существовали раздельно друг от друга… Но зачем?

— Чтобы не допустить уничтожения, страсть к которому свойственна всем живым существам, в чьей груди бьется человеческое или близкое к человеческому сердце. Далеко не каждый обитатель миров может шагнуть из одной плоскости в другую. Почти всегда это дозволено лишь богам, ибо мы имеем силу, способную поставить страсть под власть рассудка. Куда меньше к этому способны етуны и цверги. Лишь наиболее могучие из них могут шагнуть в иной мир. И еще меньше тому обучены люди. Редкие единицы из рода людского способны объявиться в земле етунов и уж тем более проникнуть в Асгард. И только один обитатель миров способен перемещаться по ним без всяких оговорок.

— Кто же это? Арктур?

— Да, он… Но я имел в виду не его. Смерть! Мы зовем ее Хель. Она обладает властью во всех мирах, и власть ее безгранична.

Шева вспомнила недавние слова Арктура и удивилась:

— Но почему он не уничтожил смерть? Ведь он в состоянии это сделать!

— Не знаю. — Локи подстегнул коня. — Спросишь об этом сама. У тебя будет такая возможность.

Кони подскакали к скале, в которой темнел клубящийся испарениями провал.

— Сюда! — сказал Локи.

В глубине души Шевы зародилось неясное сомнение.

— Ты уверен?

— Да, так короче. Сразу за этим тоннелем начинается граница владений Хеймдалля, где и стоит дом твоего Ульва.

Словно желая развеять опасения своей спутницы, Локи направился в черный проем первым. Шеве не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

Там было темно. Темно настолько, что ночь показалась бы днем в сравнении с этой темнотой. Очень скоро Шева потеряла из виду спину Локи и направляла своего испуганно всхрапывающего коня туда, откуда доносился стук копыт вороного. В какой-то миг мерный до этого цокот исчез и почти сразу впереди показалось пятно света, возвещающее о том, что долгий путь подходит к концу. Решив, что Локи уже выбрался наружу, Шева подстегнула саврасого. Тот, обрадовавшись свету, ускорил шаг, почти галопом вылетел наружу и помчался по узкому, покрытому ровными стальными треугольными плитами мосту, под которым бурлила зловонная вода. Очутившись на противоположном конце моста, конь радостно заржал. Ему вторило ржание, послышавшееся из-за спины. Шева обернулась.

Далеко позади ее, в самом начале моста, виднелась фигура всадника, в котором Шева не без труда из-за поднимающихся над водой испарений признала Локи.

— Эй, что ты делаешь там? — крикнула Охотница отставшему спутнику.

— Наши пути разошлись! — эхом донесся ответ Злоумного.

— Что это значит?

Стальные плиты моста звонко швырнули в лицо Охотницы смех Локи:

— Я возвращаюсь домой. А тебе предстоит навеки остаться здесь, в мире, именуемом Хель! Если тебя еще интересует, кто нанял карликов, знай, это был я! Прощай, женщина с рысью!

С этими словами коварный красавчик повернул коня и исчез в темноте тоннеля. Шева хотела последовать за ним, но край моста вдруг поднялся вверх, обратившись в чудовищную голову. Голова эта злобно зашипела и улыбнулась Шеве двумя парами ядовитых клыков. Конь с испуганным криком бросился в сторону — к обнесенному высоким забором строению, откуда к гостье уже спешил пес, чьи размеры вполне соответствовали габаритам служившему мостом змею.

При виде нового чудовища скакун взвился на дыбы, сбросив Шеву в снег, который почему-то был белым. Потом он умчался прочь, оставив Охотницу наедине с двумя тварями, вообразить которые было невозможно даже в дурном сне. Поочередно улыбаясь то немигающе уставившемуся на нее змею, то подоспевшему с другой стороны псу, с чьих клыков стекала кровавая пена, Шева приняла единственно верное в подобной ситуации решение. Она послала вызов Сурту, но тот не откликнулся. Шева не знала и не могла знать, что директору Управления было сейчас не до Охотницы…

Этим утром директор Управления порядка Пацифиса получил сразу два тревожных сообщения. Первое пришло с Новой России, где произошла серия взрывов. Числом восемь, эти взрывы не причинили особого ущерба, не пострадал ни один человек, но… никто не знал, какова цель этих взрывов. Глупая шутка? Система давно отучила своих граждан от подобных шуток. Месть? Обитатели Пацифиса не были мстительны, кроме того, восемь взрывов было слишком много для мести. Сурт приказал тщательнейшим образом расследовать странное происшествие на Новой России. Аналитическая служба предположила, что некто таким образом просто желает посеять панику среди обитателей Новой России, а в перспективе — и всего Содружества.

Едва директор Управления отдал распоряжение провести расследование, как пришло известие о беспорядках на Тменде. Вокруг городского совета Лируса, столицы Тменда, собралась толпа агрессивно настроенных молодых людей, которые требовали немедленного освобождения — кого бы вы думали? — самого Керла Вельхоума, отъявленного иррационалиста и самого известного из гладиаторов. Керл происходил с Тменда, и его здесь еще помнили. И вот теперь ни с того ни с сего обитатели Тменда встали на его защиту, как будто еще три года назад их не известили, что их земляк окончил свой жизненный путь в Розовой тюрьме на Альпионе! Секретарь городского совета растерялся и вместо того, чтобы разогнать толпу и изолировать зачинщиков беспорядков, проявил нерешительность, в результате чего волнения перекинулись на улицы города.

Но это было еще не все. Сразу на двадцати одной планете, включая Соммету, Посьерру и Новую Россию, были обнаружены кощунственные воззвания, опровергавшие истинность Десяти заповедей, данных людям доктором Бермлером. Под воззваниями стояла подпись — Деструктор. После этого директору Управления не оставалось ничего иного, как связаться с самим доктором Бермлером. В пути он получил известие о еще одном происшествии, самом серьезном из всех. Комендант Розовой тюрьмы сообщал об исчезновении из каземата Тана О’Брайена, прозванного Космическим Негодяем. Этот Тан О’Брайен, самый известный из когда-либо существовавших пиратов, совершил так много преступлений, что был приговорен милосердным судом к заключению на срок, равный пятидесяти четырем тысячам тремстам двадцати четырем годам среднестатистического времени. И это, поверьте, было самым милосердным решением из всех возможных! Злодеяния его были столь велики, что Совет постановил вычеркнуть само имя Тана О’Брайена из официальной истории Пацифиса. И вот теперь этот мерзавец исчез, и можно было в любой момент ожидать его появления на одной из бесчисленных трасс, связывавших между собой планеты Системы.

С таким набором безрадостных известий Сурт и объявился в кабинете господина Секретаря Пацифиса. Надо ли говорить, что разговор получился не самый приятный. Дело дошло до того, что доктор Бермлер во второй раз поднял вопрос о профессиональном соответствии директора Управления занимаемой должности, на что Сурт был вынужден, стиснув зубы, промолчать. Секретарь Пацифиса был абсолютно прав. Неприятная беседа закончилась тем, что Сурт дал обещание в трехдневный срок изловить зачинщиков беспорядков и в первую очередь — Деструктора. Настойчивость и изобретательность, проявляемые этим таинственным негодяем, подталкивали Сурта к вполне обоснованной мысли.

Директор Управления уже почти не сомневался, что загадочный Деструктор есть не кто иной, как Арктур, безумный гений, силящийся перевернуть сущее. Сурт должен был во что бы то ни стало поймать Арктура. У него было на это лишь три дня…

Если у директора Управления были серьезные неприятности, то положение Шевы, пожалуй, выходило за рамки подобного определения. Согласитесь, встречу лицом к лицу со Смертью можно назвать неприятностью, но более чем серьезной. Сброшенная на землю перепуганным конем, Шева грохнулась точнехонько между двух милейших созданий, вообразить которые было трудно даже в дурном сне. Натянуто улыбаясь поочередно то змею, то псу, Шева грустно гадала, чьей трапезой ей предстоит стать. Но, на ее счастье, чудовищные существа уже плотно позавтракали. Змей неторопливо смежил глаза, а потом и вовсе зарыл голову в курящийся зловонным паром ил. Пес утопил клыки в тяжело свисающих брылах и улыбнулся. Его оскал был почти обаятелен.

— Кто ты и по какому праву пришла сюда? — Речь гигантского пса была отрывиста и походила более на лай, но при желании разобрать ее было можно.

— Я… — Шева помедлила и решила назваться собственным именем. — Меня зовут Шева. Я очутилась здесь не по собственной воле. Меня завлек сюда коварный Локи.

— Локи? — Клыки пса угрожающе лязгнули. Шева отчетливо представила себе, как они с легкостью перекусывают тело красавчика. — Жаль, что не он попал в мои лапы.

— А уж как мне жаль!

Пес оценил шутку и ухмыльнулся:

— Пойдем?

— Куда? — на всякий случай полюбопытствовала Шева..

— К Смерти.

Предложение пса не вызвало у Охотницы особого восторга.

— А может, не стоит? Не будешь ли ты так любезен, чтобы позволить мне вернуться туда, откуда я пришла?

— Даже если я и буду так любезен, Ермунганд не пропустит тебя. Для этого нужно повеление Хель. Пойдем!

Шева повиновалась, ибо спорить было бессмысленно. Она покорно направилась по дороге, ведшей к строению, обнесенному высоким забором.

Пес следовал за ней, Шева ощущала его горячее влажное дыхание.

Строение оказалось куда больше, чем показалось вначале. Забор, выкрашенный багровой, кое-где облупившейся краской, устремлялся вверх на добрые тридцать футов. На гостеприимно распахнутых вратах было начертано сакраментальное «Оставь надежду…». Шева не вняла этому совету. Она верила в свое умение выпутаться из любой неприятности, кроме того, был еще Сурт, который рано или поздно услышит зов Охотницы. При мысли о Сурте на устах Шевы появилась улыбка, вызвавшая удивление обитателей мира, в которой ее забросила судьба в лице красавчика Локи.

Здешние обитатели были весьма непрезентабельны на вид. Их отличал единственный цвет — серый. Серыми были их одежды, лица и волосы. Даже язык, злобно показанный гостье одним из туземцев, был цвета сухого камня. Примерно в тех же тонах был выдержан и весь пейзаж. Серая зола подменяла собой землю. Кое-где из этой золы торчали сухие былинки ковыля, справа и слева виднелись засохшие серые деревья. Солнце также было серым. Вернее, его не было — на положенном солнцу месте висел тусклый диск, испускавший безжизненный свет.

— Сюда! — Пес дал гостье возможность осмотреться, после чего легким толчком головы, от которого Шева едва не упала, направил ее к входу в здание, где уже появилась сама Хель, владычица царства мертвых.

Шева послушно направилась навстречу Смерти, не без любопытства разглядывая ее. Кто-то из древних имел слабость заметить: «Ни на солнце, ни на смерть невозможно смотреть в упор»[10]. Шева без особого труда могла бы опровергнуть это претенциозное утверждение — солнце оказалось не столь ярким, а Смерть не столь ужасающей. Бросалось в глаза, что было время, когда Смерть была ослепительно красива, просто время это прошло. Лицо Смерти покрывала сеточка мелких морщин, губы были блеклы, высокий лоб причудливо пересекали две горизонтальные и две вертикальные складки — свидетельство мудрости и суровости нрава одновременно. Ярким пятном выделялись глаза — огромные, глубокие и голубые. Голубые, словно у Шевы.

Должно быть, не только Охотница подметила сходство их глаз, потому что Смерть неожиданно улыбнулась:

— Добро пожаловать, женщина с рысью, в мой дом!

Хоть Шева и устала удивляться тому, что все знают ее, она все же попыталась разыграть недоумение:

— Ты знаешь, кто я?

— Не надо притворяться! Кто же не знает женщину с рысью, коей назначено разрушить наши миры? Будь моей гостьей!

— Полагаю, отказывать в этом здесь не принято?

Смерть насмешливо хмыкнула:

— Совершенно верно!

Повинуясь радушному жесту хозяйки, Шева прошла в дом. Убранство зал было простым, но не лишенным вкуса, комната же, куда Хель привела гостью, отличалась обилием соответствующей атрибутики. Стены ее были обтянуты черным крепом, по которому бежали во все стороны гирлянды оскаленных черепов, ножки кресел были выполнены в виде берцовых костей, а поверхность столика выложена человеческими ребрами, выпрямленными и обточенными друг под друга.

— Милое местечко! — заметила Шева, оглядевшись.

— Я знала, что тебе понравится. Присаживайся, поговорим.

Шева не стала возражать и устроилась в кресле, обитом белоснежной кожей, как заподозрила Охотница, человеческой.

— Вино? Пиво?

— Здесь подают вино?

— Почему бы и нет? Как ты можешь сама убедиться, — Смерть ласково погладила детский череп, украшавший подлокотник кресла, — ничто человеческое мне не чуждо!

Она засмеялась собственной шутке, Шева также позволила себе улыбнуться.

— Тогда вина.

— Лежебока, вина! Только не более чем двенадцатилетней выдержки. Я права?

— Как может быть права лишь Смерть! — подтвердила Охотница.

Позевывающий слуга с возмутительной неторопливостью отправился исполнять приказание. В ожидании его возвращения Смерть завела неторопливый разговор:

— Что привело тебя ко мне, женщина с рысью?

— Не что, а кто, — поправила Шева. — Локи обманом завлек меня в твои владения.

— Что ж, это вполне логично.

— Не вижу никакой логики.

— Почему же? Ты угрожаешь гибелью мирам, Локи более всего на свете желает сохранить их в неизменности. Ваши намерения совершенно противоположны, именно по этой причине он решил избавиться от тебя.

— Но с чего вы все взяли, что я угрожаю вашим мирам? — возмутилась Шева.

— Так гласит предание.

— Да мало ли о чем оно гласит! Откуда знать, кто его сочинил и сколько времени прошло с тех пор?

— Наши предания не лгут, — заметила Смерть, принимая из рук Лежебоки бутыль с вином. — Это единственное, чему здесь можно полностью доверять.

— Не стану спорить, но хочу сказать, что лично я не испытываю ни малейшей неприязни к вашим мирам. Напротив, они мне нравятся. Быть может, ваши предания имели в виду какую-то другую женщину.

— Возможно. Но я думаю, что это все же ты. У кого еще могут быть такие голубые глаза?

— Например, у тебя.

— Да, — согласилась Смерть, наполняя стаканы. — Но речь идет не обо мне. Я несу гибель, но лишь ничтожной части того, что принадлежит мирам. В остальном же я питаю их жизнью.

— Интересно, как? — поинтересовалась Шева.

— Страх передо мною подстегивает все живое, заставляет идти вперед и развиваться. Это и есть смысл жизни. Разве не так?

— Наверно, — после недолгого молчания выдавила Шева и подумала, что столь глубокие по своему смыслу слова звучат слишком странно в устах той, что призвана нести смерть.

— Даруя смерть, я дарую жизнь. А вот ты призвана нести жизнь, но невольно несешь смерть. Именно потому твое место здесь.

— Ты хочешь сказать, что намерена умертвить меня? — поинтересовалась Охотница, следом за хозяйкой пригубляя вино.

— К чему такие крайности? Достаточно задержать тебя здесь. В моих владениях ты не погубишь наши миры.

— И как долго будет длиться мое заточение?

Смерть пожала плечами:

— Кто знает? Как решит он.

— Кто — он? Локи?

— При чем здесь Локи?

— Кто же?

— Меняющий маски.

— Один?

Губы Смерти тронула задумчивая улыбка.

— Не думаю, что это Один. Я не знаю ни его истинного лица, ни имени. Я лишь знаю, что он меняет маски и обладает силой, способной порождать и взрывать миры.

Нетрудно было догадаться, что владычица царства мертвых вела речь об Арктуре, который, как успела убедиться Шева, если, конечно, ее чудесное путешествие не было грезой, обрел гигантские способности. Итак, Арктур все же нашел способ вывести из игры свою преследовательницу и развязать, таким образом, себе руки. Шева ощутила досаду и злость, она была слишком самолюбива, чтобы так легко признать себя побежденной.

— Насколько я понимаю, я твоя пленница?

— Да, ты правильно понимаешь.

— И у меня нет ни единого шанса вернуться в мир людей?

Смерть задумалась, неторопливыми глоточками поглощая вино.

— Пожалуй, это было бы несправедливо. Правило не может существовать без исключения. Закон развития.

— Я тоже так считаю.

— Н-да, — задумчиво хмыкнула Смерть. — Это несколько усложняет дело, но не думаю, что у тебя что-либо выйдет.

— Посмотрим?

— Ладно, будь по-твоему, посмотрим, — согласилась Смерть. — Ты должна выиграть у меня в тавлеи. Но знай, еще никому не удавалось обыграть Смерть, а в случае проигрыша ты останешься здесь навсегда!

«Ну уж дудки! — подумала Шева. — Случись что, я заору так, что Сурт выпрыгнет из своего кресла, где бы оно ни находилось!»

— Я готова рискнуть!

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет? У меня мало времени.

— Как знаешь. Порой спешка не самый лучший помощник. Возможно, тебе следовало бы немного поупражняться в этой игре. Ты хоть знаешь ее правила?

— Нет! — ответила Шева.

Смерть усмехнулась:

— В таком случае твоя поспешность попросту безрассудна. Я бы посоветовала тебе повременить.

Но Шеву уже было не остановить.

— Я хочу играть прямо сейчас!

Смерть не стала спорить.

— Изволь. Соня! — Появилась служанка, такая же заспанная и неопрятная, как недавний слуга. — Принеси тавлеи.

Служанка оказалась более расторопна, и скоро на столике между Шевой и царицей мертвых лежала большая золотая доска.

— Я объясню тебе правила. Вот эти две фигурки, — хозяйка показала, какие именно, — совершают путь по доске. Одна из них, красавица с венком из колосьев на голове, — твоя, другая, с косой, — моя. Твоя зовется жизнь, моя — смерть. Понятно?

— Да.

— Вот это кости, они определяют порядок ходов. Каждый игрок может сделать за один раз от двух до девяти шагов. Эти три фигурки — норны. Их задача — рассудить судьбу каждого шага.

— Каким образом?

— Если судьба решит, что ты сделала неверный шаг, одна из фигурок упадет.

«Не так уж сложно!» — подумала Шева и спросила:

— Кто побеждает?

— Тот, чья фигурка первой достигнет центра доски.

— Все ясно! Я готова!

Смерть усмехнулась. В бездонных глазах ее плескалось недоверие.

— Ну что ж… Возможно, ты и впрямь так хороша, как кажешься. А может, судьба будет благосклонна к тебе. По крайней мере, я желаю тебе победы.

— Я непременно выиграю!

В голубых зрачках Смерти зажглись огоньки.

— Начали! Твой ход!

Взяв в горсть кости, Шева кинула их на стол. Выпала жалкая тройка. Шева передвинула свою фигурку на три шага.

— А теперь я! — С этими словами Смерть выбросила девять. И зловещая статуэтка с косой продвинулась почти до края поля.

Шева стиснула зубы. Все оказалось не так просто. Нужно было обладать особым умением, чтобы кости падали нужным числом вверх. Перемешав их в ладони, Охотница сделала второй ход.

— Семь!

— Неплохо. — Царица мертвых легким движением бросила кости на стол. — Восемь.

Шева собрала в комок всю свою волю. Вновь выпала семерка.

— Ты лучше, чем я думала, — сообщила Смерть после того, как ей удалось набрать лишь четыре. Украшенная венком из колосьев фигурка Шевы почти настигла свою соперницу.

Следующий ход дал Шеве шесть, а ее сопернице пять. Потом у Охотницы выпала восьмерка, на что одна из норн ответила глухим дребезжанием.

— Не повезло! — констатировала Смерть. — Твой ход не в счет.

— Но почему?

— Судьба! — Усмешка хозяйки была столь двусмысленной, что Шева невольно подумала: а не костлявая ли рука Смерти направляет судьбу?

Игроки сделали еще по пять ходов. Фигурка царицы мертвых вырвалась далеко вперед, но потом Шеве удалось немного сократить отставание. Их разделяло двенадцать или тринадцать шагов, к тому времени была пройдена примерно половина пути. Следующие несколько ходов вновь принесли удачу Шеве. Она отыграла два шага, а потом вдруг раздался звон, и Смерть с кривой усмешкой сообщила, что вынуждена пропустить ход. Этот подарок судьбы помог Шеве отыграть еще пять шагов, но потом удача отвернулась от Охотницы. Она выбрасывала пять, царица мертвых — семь. Шеве выпадало четыре, Смерти — шесть. Шаг за шагом зловещая фигурка с косой удалялась от пышноволосой красавицы. Их уже разделяло четырнадцать, потом шестнадцать шагов. Последним усилием Шева сумела отыграть три шага, но затем царица мертвых выбросила восьмерку, и все стало на свои места.

Золотые фигурки остановились на черте красного круга, означавшего завершение пути. Хель усмехнулась, на этот раз жестоко.

— Все, ты проиграла. Ты была слишком самонадеянной. Теперь ты в моей власти.

Шева побледнела, но сумела скрыть свое волнение.

— Подожди. У меня еще есть ход.

— Всего один. Даже если ты выбросишь девятку, это ничего не даст. Нас разделяют четырнадцать шагов.

— У меня еще остался ход! — упрямо повторила Охотница, привыкшая сражаться до конца.

Царица мертвых развела руками:

— Как угодно. Позволь, я сделаю свой. Три. Все, я в поле.

— Но не в самом центре!

Фигурка с косой была в красном кружке, но стояла на черте, делившей этот кружок на две части.

— Это уже не столь важно. Тебе не догнать меня!

Гостья упрямо сжала губы. Сейчас перед Смертью сидела именно та девушка, которая на спор взбиралась на горные пики, именно та Шева, которой поручали самые сложные задания. Перед Смертью сидела Охотница, которую пустили по следу самого Арктура. Затаив дыхание, Шева бросила кости. Выпала девятка. В первый раз выпала девятка!

— Отличный бросок! — похвалила Смерть. — Но, увы, он ничего для тебя не меняет.

Не успела царица мертвых сомкнуть губы, как послышался тонкий звон.

— Что это? — вскрикнула Шева.

Смерть задумчиво провела пальцами по щеке, оставив на ней пять красных отметин от ногтей — признак скрываемого волнения.

— Судьба дарит тебе еще один ход. Но это тебе не поможет. Чтобы победить, ты должна выбросить еще одну девятку. Я не помню случая, чтобы дважды подряд выпадала девятка.

Шева промолчала. Судорожно комкая в ладони заветные пластины, Охотница взмолилась: «Сделай так, чтобы все получилось! Сделай! Сделай!!!»

Пальцы разжались, давая тавлеям свободу. Одна из них сразу выпала тройкой, вторая засомневалась, выбирая между нолем и тремя, но все же отдала предпочтение столь желанной для Шевы цифре. Третья закрутилась волчком. Она плясала причудливым танцором, притягивая к себе взоры двух женщин, одна из которых молила, чтобы выпала единица или пусть даже двойка, другой же во что бы то ни стало нужна была заветная тройка, ибо цена этой тройке была жизнь!

Повернувшись на ребро, тавлея нехотя упала вверх руной, означающей единицу. Шева обреченно закрыла глаза, а Смерть с облегчением выдохнула застрявший в глотке воздух. Легкое дуновение лишь краем коснулось слабо подрагивающей тавлеи, и та вдруг воспарила вверх, словно подброшенная невидимой пружиной.

— Тройка! — не веря своим глазам, выдохнула Смерть.

Шева сглотнула, чувствуя страшную слабость во всех своих членах. Она все же победила, хотя и не должна была победить. Смерть тоже думала так, Смерть думала, что не могла.

— Этого не может быть! — растерянно улыбаясь, твердила она Шеве перед изогнувшимся мостом змеем по имени Ермунганд. — Этого просто не может быть. Но судьба за тебя. И это странно. — Хель нервно дернула головой и поправилась: — Страшно…

Шева, уже отошедшая от потрясения, беспечно улыбнулась в ответ:

— Мне очень нужно было победить. И судьба помогла мне. Прощай!

Охотница тронула коня, и тот бодро помчался по стальной спине змея. Он отмерял копытами шаги к жизни, а Шева с затаенной усмешкой размышляла над словами, брошенными на прощанье царице мертвых.

Судьба… Кому молилась она пред тем, как сделать решающий бросок? Судьбе? Или Арктуру? Если быть честной, ему. Так кто же ей помог, Арктур или судьба? Неужели…

А конские копыта отмеряли шаги новой игры…

Пауль шел по следу, оставленному четырьмя парами меховых сапог с большими подошвами. Такие сапоги надевали люди Севера, когда снег был слишком глубок и под руками не было обтянутых медвежьей шкурой лыж. Следы то разбегались, оставляя четкие, тянущиеся рядом друг с другом цепочки, то сходились воедино, образуя тропинку. Они были глубокими, так как рыхлый снег не держал человека, облаченного в тяжелые одежды, да еще несущего при себе меч, щит и поипасы пищи. Но один из следов отличался от прочих, а это означало, что оставивший его нес не только оружие и торбу с нехитрой снедью. Он нес какую-то поклажу, и юный Волк знал, что это за поклажа.

Вернувшись в дом, Пауль обнаружил у крыльца следы, и в его сердце закралось неприятное предчувствие. И оно не обмануло. Шева исчезла, а в одной из комнат были заметны следы борьбы. Текка также нигде не было. Не требовалось много времени, чтобы понять, что произошло. Псы не смирились с неудачей, постигшей их накануне. Воспользовавшись тем, что Текк снял чары, а Пауль ненадолго отлучился, они тайком проникли в дом и похитили Шеву. Должно быть, их нападение застало Охотницу врасплох, ибо Пауль не мог даже представить себе, чтобы Шева позволила скрутить себя. Нападение было внезапным и стремительным, а теперь, захватив вожделенную добычу, псы спешили в свои края, чтобы натешиться пленницей и похвалиться удачей перед собратьями. Нельзя было терять ни мгновения, и Пауль выскочил из дому, не позаботившись ни о лыжах, ни о запасе пищи, который мог пригодиться в пути.

Он отсутствовал недолго, а значит, похитители не могли уйти далеко. Кроме того, они брели по снежной целине и были вынуждены нести пленницу. Пауль же отправился в погоню налегке, взяв только меч, он бежал по рыхлой, но все же тропе, не расходуя силы на то, чтобы освободить ноги из вязкого снежного плена. Он должен был успеть — догнать похитителей до того, как они достигнут леса Мюрквид, где к ним на помощь придет вся стая. Он должен был успеть, и он успел…

Бегом поднявшись по склону, Пауль увидел вдалеке четыре фигуры, направляющиеся к розовой кромке леса. Яростно выдохнув воздух, юноша ускорил бег. Дыхание его участилось, но осталось сильным и ровным. С каждым шагом он приближался к людям, неторопливо бредущим к лесу. Расстояние между ним и похитителями сократилось сначала до трехсот шагов, потом уменьшилось еще вдвое. Тогда юноша замедлил бег, чтобы восстановить силы. В этот миг пес, замыкавший шествие, обернулся и издал вопль. Его товарищи, услышав сигнал опасности, обернулись. Один из них сбросил на снег мешок, до того лежавший на его широких плечах, затем все четверо извлекли мечи. Убедившись, что Пауль один, псы дружно заухмылялись, после чего здоровяк в лисьей шапке, по-видимому вожак, приглашающе махнул рукой.

Силы явно были неравны. Если даже допустить, что Пауль владел мечом лучше любого из врагов, их все же было четверо, и каждый из них имел щит. Видя колебания юноши, похитители развеселились еще больше.

— Ну иди, иди! Чего же ты? — заорал предводитель.

Было не слишком разумно принимать это приглашение, но Пауль принял его. Речь шла о Шеве, а эта маленькая женщина значила слишком много для юноши из Отражения. Пауль неспешно двинулся вперед, по пути сойдя с тропинки и взяв чуть правее — туда, где снег был поглубже. Он был легок на ногу и не имел ни тяжелых одежд, ни щита. Глубокий снег давал ему преимущество перед врагами, которые не отличались ловкостью и в более благоприятных условиях. Псы приняли его уловку за проявление трусости и дружно захохотали. Потом вожак ткнул мечом в сторону Пауля, и четверка двинулась навстречу одинокому преследователю.

Они сошлись в небольшой низине — точно там, где и наметил Пауль. Снег здесь был рыхл и глубок. Псы проваливались в него по колено, в то время как Пауль утопал едва ли по середину голени. Он и начал битву, резким выпадом напав на первого из врагов, неосторожно оторвавшегося на несколько шагов от своих собратьев. Удар меча был стремителен, пес все же успел закрыться щитом, но оступился и грузно упал на спину. Пауль, словно стремительная кошка, прыгнул вперед, намереваясь прикончить неприятеля, но на подмогу тому подоспели трое других псов. Юноша был вынужден принять неравный бой, отбиваясь сразу от трех грозящих смертью клинков. На его счастье, враги оказались даже более неуклюжи, чем он предполагал. От одного удара Пауль увернулся, второй принял на себя его верный клинок. Третий нападавший оступился и, рубанув пустоту, по пояс провалился в коварный сугроб. Эта неловкость стоила ему жизни. Меч Пауля метнулся сверху и наискось, наполовину раскроив врагу голову.

При виде брызнувшей на снег крови псы дружно взвыли. Они яростно набросились на Пауля, который принял самое разумное из решений и бросился бежать по лощине. Псы, хрипя и ругаясь, погнались за ним. Один попытался поразить юношу броском меча, но клинок просвистел над плечом Пауля и зарылся в сугроб. Пауль засмеялся, вполне отчетливо представляя, что должно произойти через несколько мгновений. Он сделал еще с два десятка шагов, после чего замедлил бег и обернулся. Как он и предполагал, враги разделились. Один из них глубоко увяз в снегу и с руганью пытался выбраться на тропу, другой искал в сугробе свой меч. Его преследовал лишь вожак. Юноша перешел на шаг, позволяя врагу приблизиться вплотную. Когда их разделяло не более десяти футов и пес с радостным оскалом занес над головой меч, Пауль вдруг повернулся и прыгнул навстречу ему. Подобный маневр смутил преследователя. Пауль принял его неловкий удар, выбросив вверх руку с клинком, после чего свободной рукой отшвырнул в сторону вражеский щит и рассек неприятелю лицо. Крича от боли и ярости, пес зажал ладонями рану, стараясь остановить хлещущую кровь. Новый удар разрубил ему шею, свернув голову набок.

Бежать уже было ни к чему, и юноша бросился навстречу ошеломленным врагам. Теперь в его левой руке был щит, а в правой грозно блестел, роняя на снег капли крови, меч. Псы попятились, и это было ошибкой. Резким ударом щита бросив в снег одного из них, Пауль напал на второго. Тот отчаянно сопротивлялся, выказав все, на что был способен. Но этого оказалось недостаточно. Присев, Пауль ударил краем щита по колену врага, а когда тот, взвыв, согнулся от боли, поразил его тем же ударом, что и предводителя. Фонтанчики крови щедро окропили снег, а Пауль уже повернулся к последнему из псов.

— Я убью тебя! — яростно пролаял тот, в ответ на что Пауль лишь усмехнулся.

Пес оказался недурен в бою, но слишком неповоротлив. Сражайся он на твердой земле, справиться с ним было бы нелегко, но снег сковывал движения, сводя на нет все потуги разбойника. Юный Волк со смехом уклонялся от меча, со свистом рассекавшего воздух в нескольких дюймах от его лица. Выждав момент, он нанес быстрый удар по руке нападавшего. Удар этот был не безжалостен, но достаточно силен. Вскрикнув, пес выронил меч. В тот же миг Пауль приставил клинок к его горлу.

— Хватит! — сказал юноша. — Мне не нужна твоя жизнь. Я лишь хочу вернуть то, что вы похитили. Ступай.

Пес послушно попятился туда, куда его направлял меч. Когда победитель и побежденный оказались на том месте, где начался бой, Пауль ткнул клинком в сторону мешка:

— Развяжи.

Пес послушно исполнил приказание, вывалив на снег несколько серебряных кубков и пару меховых курток. Пауль с недоумением уставился на хлам, признав собственные одежды и чаши, любимые Текком.

— А где женщина?

— Какая женщина? — спросил пес.

— Не юли! Вы украли женщину. Говори, где она, иначе я прикончу тебя!

Пес твердо выдержал угрожающий взгляд Пауля:

— Там не было женщины. Там не было никого. Мы нашли лишь это.

— Лжешь!

Пауль взмахнул мечом. Пес — надо отдать ему должное — даже не повел бровью.

— Какой мне смысл лгать?

— Действительно. — Пауль опустил руку. — Но в таком случае где она? Я не нашел ее в доме!

— Как и мы. Мы рассчитывали встретить тебя, но не нашли никого. Тогда мы забрали это барахло и ушли.

— Берегись, если лжешь! — без особой строгости пригрозил Волк.

Пес покачал головой:

— Я говорю правду.

Какое-то мгновение Пауль поколебался, размышляя, как поступить с врагом, после чего решительно бросил:

— Убирайся!

Пес покачал головой:

— Нет. Я должен похоронить своих друзей. Иначе их сожрут волки.

— Хорошо, — после краткого раздумья разрешил Пауль. — Хорони.

Он кивнул побежденному, давая тем самым понять, что тот свободен, затем принялся собирать в мешок похищенные вещи. Куртки и кубки были уже готовы к возвращению домой, когда издалека донесся неясный шум, заставивший Пауля насторожиться. Он был не похож ни на один из тех звуков, которые наполняли мир людей льда. Это был звук мотора — тихий, ровный звук, издаваемый совершенным механизмом.

Пес также услышал его и замер на месте. Недавние враги напряженно наблюдали за тем, как со стороны леса к ним мчится стремительная черная точка, по мере приближения принимающая очертания устройства, плавностью форм напоминающего то ли лодку, то ли аэросани. Наконец устройство замерло перед ошеломленными людьми, каплевидная крыша его раскололась на части, подобно лепесткам цветка, и на снег вышли трое. Это были, несомненно, люди, но одежды их отливали странным серебристым блеском, а лица были скрыты за сверкающими полумасками. Один из незнакомцев указал рукой на Пауля и негромко бросил:

— Это он!

В тот же миг другой вскинул руку, и из нее вырвался ослепительный голубой луч. Он вонзился в грудь псу, и тот рухнул на снег. Смертельное оружие уставило свое черное жерло на Пауля.

— Ты Пауль, человек из Отражения 511/1/1? — глухо спросил первый из незнакомцев.

— Да, я человек с Земли, из года, известного как 1939 от Рождества Христова, — подтвердил Пауль на языке, которым пользовался незнакомец.

— Мы Охотники, посланные Управлением порядка Пацифиса, — представился гость. — У нас задание ликвидировать тебя.

— Но почему? Что я вам сделал?

— Нам? — Губы Охотника изобразили усмешку. — Лично нам — ничего. Но ты мешаешь выполнению задания, порученного одному из Охотников. Кроме того, у нас есть подозрения, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

Хотя лицо Пауля и побледнело, он нашел в себе силы усмехнуться:

— Кто же я, по-вашему?

— Существует предположение, что ты — беглый преступник Арктур. Если это и впрямь так, ты можешь сознаться и будешь препровожден в Матрицу.

— А если нет?

Говорящий поднял руку с матово поблескивающим излучателем:

— В таком случае ты будешь уничтожен.

— Я могу подумать?

— Да. Но недолго.

Пауль кивнул. Его глаза застыли на розовой линии горизонта. Охотники, держа наготове излучатели, внимательно следили за своей добычей. Наконец Пауль очнулся от раздумий:

— Я готов признать, что являюсь Арктуром.

— Отлично. В таком случае ты должен принять свой естественный облик.

— Хорошо. — Юноша закрыл лицо руками и вздохнул. Внезапно он отнял пальцы от лица, и на губах его заиграла улыбка. — Заяц! — сказал он.

— Что? — недоуменно переспросил старший Охотник.

— Зеленый заяц. А вот и еще один. А вот и третий.

Один из Охотников осторожно повернулся туда, куда был устремлен взгляд Пауля. По снежной целине от леса стремительно неслись три зайца. Шкурка одного из них отливала зеленью распустившегося тополя, второй, быть может тот, которого видела Шева, был оранжевым, третий походил цветом на спелый баклажан.

— Что за черт?! — пробормотал Охотник. — Разве такое бывает?

В тот же миг оранжевый заяц прыгнул на спину старшему Охотнику. Зеленый вцепился в глотку второму, тому, что успел удивиться. Фиолетовый сбил с ног третьего. А еще через миг все было кончено, и зайцы бесследно исчезли, оставив на снегу три неподвижных тела, серебристые коконы которых были отмечены крохотными, едва различимыми пятнышками крови. Черты лица Пауля стали расплываться, превращаясь в безобразную личину Текка.

— Банальная история — охотники и зайцы! — улыбнулся карлик. — Вот только мир настолько причудлив, что порой победа достается зайцам. Оранжевому, зеленому и фиолетовому зайцам…

В палатах Химинбьерг было шумно. Хеймдалль, Лучший из асов, праздновал возвращение своего друга Харальда, отважнейшего из людей. Гулянье продолжалось уже третий день. Гуляли все: боги, люди, цверги и даже два етуна — побратимы славного Хеймдалля. То и дело появлялись все новые гости, их поначалу встречали радостными приветствиями, а потом перестали обращать на них внимание. Рекой лилось хмельное пиво, на громадных вертелах, каждый из которых с трудом поворачивали двое рабов, жарились целые туши быков и вепрей, на вертелах поменьше — бараны, гуси и лебеди; в чугунах прела ячменная каша, хлебопеки без устали подавали к столу свежеиспеченные караваи. Пирующие гуляли так, как могут гулять только обитатели северного мира, предпочитающие горстке фиников бычью лопатку или жирный бараний бок, а бокалу вина — громадные жбаны с пивом, ежеминутно опустошаемые и вновь щедро наполняемые прекрасноокими девами.

Пир удался на славу. Гостям, увлеченным едой и выпивкой, не было дела до вошедшей в трапезную невысокой голубоглазой девушки. Вообще-то женщины на пиру — редкость. Мало какая из жен достойна быть допущена в круг отважных мужей, но в облике гостьи было что-то такое, из-за чего никто не воспротивился, когда она, пройдя через всю залу, устроилась за столом и принялась есть, соорудив себе бутерброд из куска хлеба, небольшого ломтя мяса и горьковатой зелени, завезенной из-за морей. Лишь Оглунд, бесцеремонный в обращении даже с друзьями, попытался прогнать ее прочь, но гостья легким тычком в живот усадила великана-воина на скамью, и тот еще долго сидел, беспомощно хватая ртом воздух.

Среди видевших это пополз удивленный шепоток. Он достиг ушей немногих, но некоторые из них поспешили исчезнуть. Провалился сквозь землю альв Модсогнир, восседавший на почетном месте неподалеку от хозяина дома. Несколькими мгновениями спустя исчез Локи Злоумный, обратившийся то ли в муху, то ли в глоток свежего воздуха.

Охотницу мало беспокоило, как будет встречено ее появление. Главное, она добралась до цели. Не сказать, чтобы дорога из Хель была особенно трудна и опасна, но Шеве пришлось провести два дня в седле и несколько раз спасаться бегством от врагов: великана, а потом разбойников, которым приглянулась ладная фигурка сидевшей на коне женщины. Но она успешно избежала опасностей и добралась до Химинбьерга, дома славного Хеймдалля. И теперь она сидела напротив хозяина и расположившегося по правую руку от него могучего воина, лицом как две капли воды похожего на Арктура. Судя по всему, это и был Харальд, и он даже не пытался скрыть, кто он такой на самом деле. Об этом свидетельствовала не только его внешность, но и то подчеркнутое уважение, с которым относились к воину хозяин дома и его гости. Чем дольше Шева приглядывалась к Харальду, тем меньше у нее оставалось сомнений, что перед ней Арктур. Тот также время от времени поглядывал на дерзкую голубоглазую девушку, до непочтительности пристально разглядывавшую его, но покуда ничем не выдавал того, что признал Шеву. Он то ел и пил, то начинал горланить воинственные песни, то смахивал со щеки пьяную слезу, когда начинал бубнить свои висы скальд — иссохший, словно щепка, старец с плоским, выскобленным временем лицом. Харальд вел себя столь естественно, что в сердце Шевы начали закрадываться сомнения: а вдруг это не Арктур, а его очередная проделка — клон, сын или что-то в том же роде? Или Арктур заигрался настолько, что превратился из кукловода в куклу? Может, он сам лишь марионетка в игре? Но кто же игроки?

Пока Шева размышляла, неторопливо потягивая пиво из рога, чей объем раз в пять превышал ее скромные возможности, в пиршественной зале объявились новые гости. Шева заметила их краем глаза, но тут же широко раскрыла тот самый глаз, а заодно и его собрата во всю ширину, дарованную природой, потому что в Химинбьерг прибыли не кто иные, как Пауль и зловредный карлик, называвшийся Текком. Текк шагал впереди, а Пауль чуть приотстал из-за необходимости отвечать на приветствия многочисленных знакомых, каждый из которых считал своим долгом перекинуться словечком с достойным Ульвом, которого, судя по всему, здесь уважали. Ни карлик, ни Пауль не видели Шеву, но направлялись в ее сторону, забирая чуть правее — к столу, за которым сидели хозяин дома и тот, кто мог быть Арктуром.

Приблизившись вплотную, гости почтительным поклоном приветствовали Хеймдалля и Харальда. Те ответили на приветствие, склонив голову, после чего Харальд, перегнувшись через стол, по-медвежьи облапил Пауля. Он что-то сказал ему на ухо, и оба расхохотались. Затем Харальд повел глазами по зале, отыскивая свободное местечко. Его взор столкнулся с глазами Шевы, и та указала ему на скамью, освободившуюся после того, как Оглунд нашел в себе силы убраться подальше от странной гостьи. Харальд тут же предложил вновь прибывшим занять это место, а Шева, не желавшая, чтобы Текк увидел ее раньше времени, поспешно отвернулась, набросив на голову капюшон. Когда же гости уселись, Шева открыла лицо и одарила их торжествующей улыбкой.

— Шева?! — не веря своим глазам, воскликнул Пауль.

— Да, это я. — Охотница впилась взором в карлика, чье лицо также выражало изумление. Потом оно исчезло, уступая место улыбке.

— Здравствуй, — как ни в чем не бывало поздоровался Текк.

Шева была готова захлебнуться от возмущения.

— И ты еще смеешь желать мне здоровья? После того как едва не прикончил меня?

Карлик почернел лицом, а Пауль поспешно накрыл своей здоровущей ладонью сжавшуюся в кулачок руку Шевы:

— Не горячись. Текк здесь ни при чем.

— Как это ни при чем? Или ты полагаешь, что я сама себя похитила?

— Никто этого не говорит. Но и Текка тебе не в чем винить. Тот, кто показался тебе Текком, вовсе не был им. То есть я хочу сказать, что это был не Текк. Это был Локи. Локи пытался похитить тебя.

— Но зачем? Чем я ему помешала?

— Кто знает? Возможно, он служит Арктуру, но не исключаю, что действует сам по себе. Никто не знает помыслов Локи. — Пауль сделал глоток пива из поставленного перед ним кувшина, после чего задал главный вопрос: — Ты нашла, что искала?

— Думаю, да. Харальд тебе никого не напоминает?

Пауль покосился вправо, где сидели Харальд и Хеймдалль.

— Да. Он немного похож на того воина, кого ты приняла за Арктура там, под Анкарой.

— И я так считаю. Надеюсь, это и есть Арктур. Но чтобы убедиться, мне нужно подобраться к нему. Генетический сканер действует на расстоянии не более пятнадцати футов.

— Это несложно. Я помогу тебе. Хотя, признаться, мне будет жаль, если Харальд окажется Арктуром и ты заберешь его. Мне он нравится.

— Арктур не может не нравиться, — машинально согласилась Шева. — Ты не догадался захватить мой контейнер?

Юноша отрицательно покачал головой.

Пирующие затянули громкую несвязную песню. Шева поморщилась.

— Вижу, тебе не по вкусу этот мир? — заметил Пауль, уловив выражение недовольства, промелькнувшее на лице Шевы.

— Твое предположение слишком категорично. Но я нахожу, что в этом Отражении все подвержено хаосу, а я не люблю хаос. Тебе же, как мне кажется, он по душе.

— Я уже говорил тебе. И мне хочется, чтобы этот мир понравился и тебе.

Охотница хмыкнула. Усевшийся с другой стороны скамьи викинг задел ее, и Шева, не задумываясь, въехала локтем тому в бок.

Викинг, рядом с которым Шева выглядела сущей пигалицей, оскорбился и повернулся, чтобы ответить, но, увидев, что имеет дело с женщиной, к тому же прехорошенькой, милостиво осклабился, чем породил у Охотницы желание повторить свой подвиг. Пауль вовремя удержал путешественницу во времени от опасного искушения, схватив ее за руку.

— Что он тебе сделал?

— Толкнул, — пробормотала Шева, тщетно пытаясь освободиться.

— Он не хотел обидеть тебя. Поверь, он сделал это нечаянно. В нашем мире не принято обижать женщин.

— В нашем? Вот даже как?

— Именно. Я полюбил этот мир и хочу остаться здесь навсегда. И я предлагаю тебе остаться со мной.

— В каком, интересно, качестве?

— Моей жены. Я люблю тебя.

Слова Пауля звучали спокойно, почти буднично.

— И давно ты полюбил меня?

— В тот самый миг, когда впервые повстречал тебя в снегах Тибета.

Охотница усмехнулась:

— Это был не ты. Это был другой ты.

Пауль пристально посмотрел на Шеву. Взгляд его был серьезен.

— Этот или другой — какая разница! Я был обречен полюбить тебя! И я готов на все ради того, чтобы ты была рядом.

Шева не любила такую формулировку: быть рядом с кем-то. Куда больше ей было по вкусу, когда кто-то был рядом с ней. Но даже изменись формулировка в ее пользу, это ничего не меняло.

— Не думаю, что из этого что-то выйдет, — сказала Шева.

— Но почему?

— Я не могу остаться в этом Отражении.

— Лишь потому, что оно не нравится тебе?

— Не только. Тому есть три причины. Да, оно мне не нравится, но это далеко не главное. Оно нестабильно и существует исключительно по воле Арктура. Если ему будет угодно, оно исчезнет или станет совершенно неузнаваемым. И наконец, есть еще третье. Наши законы преследуют обитателей Системы, отказавшихся вернуться в Матрицу. Думаю, нет надобности объяснять почему. Подобные люди опасны. Своим знанием хода развития сущего и сведениями о технологиях более высокой цивилизации они создают реальную угрозу искажения времени и пространства, что сказывается на Матрице. Закон предписывает Управлению насильно возвращать подобных людей. Так что, даже пожелай я остаться с тобой, это невозможно.

Лицо Пауля потемнело.

— Это значит, что мы вообще не можем быть вместе?

— Насовсем — да. — Охотница почувствовала некую двусмысленность произнесенной ею фразы и поправилась: — Есть некоторые препятствия.

В этот миг за соседним столом вспыхнула ссора. В гул голосов врезались угрожающие нотки, с треском разлетелся кувшин. Блеснула сталь. Пирующие отхлынули в разные стороны, освобождая место для двух воинов, не замедливших скрестить мечи. Повод для ссоры наверняка был ничтожен, но они рубились так, будто были смертельными врагами всю свою жизнь. Поначалу никто не вмешивался в их поединок — так было принято. Но Хеймдалль не желал, чтобы в его доме лилась кровь. Краем глаза Шева заметила, что хозяин дома поднялся со своего места и направился к заключенным в круг зевак поединщикам. За ним следовал Харальд, державший в руке хорошо известное Шеве копье. Лучшего момента удостовериться, Арктур ли это или нет, нельзя было и придумать. Шева устремилась навстречу Харальду, переводя взгляд с грозного лица воина на перстень с покуда темным камнем. Но вот они сошлись почти вплотную, и перстень блеснул зеленым цветом. Шева подняла глаза и столкнулась с взглядом Харальда. Тот смотрел пристально, морща лоб, словно чего-то припоминая. Затем он улыбнулся знакомой улыбкой, и Охотница поняла, что Арктур узнал ее. Признаться, Шева пожалела, что у нее под рукой нет излучателя. Нет, она не собиралась убивать Арктура, но излучатель придал бы ей уверенности.

Хеймдалль уже разнимал дерущихся, а Арктур изваянием стоял против Шевы. Он продолжал улыбаться. Потом он медленно поднял копье, и мир раскололся огнем и водой. Соленой водой…

Арктур прочел эти строки с привычной холодной усмешкой на устах. Голубые глаза его были устремлены вдаль — туда, где холодное поутру солнце мешало свой равнодушный свет с ледяной бездной моря. Занимался новый день.

— Это будет отличный день, — вымолвил свои первые слова, поворачиваясь к Шеве, Арктур.

Они стояли на палубе гигантского корабля, который назывался Нагльфаром. Можете верить, можете нет, но Нагльфар был собран из ногтей мертвецов — самого совершенного материала, какой только можно вообразить. В отличие от обычного судна, Нагльфар не боялся ни течи, ни огня, ни урагана — стихии были бессильны перед мертвой плотью, поставляемой обитателями Хель. Нагльфар был страшным кораблем, предвещающим конец мира; Шева смутно знала об этом.

— Да, это так, — подтвердил Арктур, глядя прямо в глаза Охотнице. — Я построил его, когда получил известие о том, что в моих владениях объявилась женщина с рысью.

Губы девушки тронула легкая усмешка. Нелепость ситуации забавляла Шеву. Арктур уже сбросил маску, но с непонятным упорством продолжал цепляться за свою игру, смысл и цель которой не были ясны.

— Прекрати! — сказала Охотница.

— Хорошо, — согласился Арктур. — Но что я должен прекратить?

— Прекрати притворяться. К чему эта нелепая история о женщине с рысью? Ты ведь прекрасно знаешь, что все это — пустая выдумка. Я пришла сюда не с рысью, а со своим котом, которого, кстати, подсунул ты! И у меня вовсе нет намерения разрушить этот мир. Ты прекрасно знаешь, что я имею приказ лишь вернуть тебя.

— Но тем самым ты разрушишь его! Мир держится лишь на мне, без моей воли он рассыплется, словно карточный домик. И исчезнут все, кому этот мир дорог: великаны, карлики, альвы. Исчезнут боги, которых, по-твоему, не должно быть. Исчезнут люди, в том числе и твой Пауль.

— Я переброшу его в другое Отражение.

Арктур усмехнулся и неторопливо прошелся к противоположному борту и обратно. На сей раз он был облачен в блестящий черный камзол, черные с серебром сапоги и широкополую шляпу, на плечах был небесно-голубой плащ. Смотрелся Арктур чрезвычайно эффектно — именно так, как и желал. Пока он совершал прогулку по палубе, Шева в который раз покосилась на индикатор генетического сканера. Тот упрямо светился зеленым, напоминая своей хозяйке, что она имеет дело именно с тем человеком, которого искала, с тем, кого следовало обезвредить и доставить в Матрицу. Рядом выросла тень. Шева попыталась накрыть перстень ладонью, но не успела. Осторожно, но в то же время твердо поймав ручку Охотницы в свою внушительную лапу, Арктур изучил украшавший ее предмет. Твердые губы его скривились.

Полезная вещица. Такая может сослужить добрую службу как тебе, так и твоим врагам. Но это не столь важно. Вернемся к обитателям моего мира. Ты готова спасти своего Пауля… А как быть с остальными? Ты тоже раскидаешь их по Отражениям?

Не вижу необходимости. Все они — плод твоей больной фантазии. Их никогда не существовало в реальности, и, значит, они не в состоянии повлиять на Матрицу.

— Вот как? Раз они не в состоянии повлиять на Матрицу, выходит, их судьба ничего не значит?

— Это не так! — с раздражением возразила Шева. — Если бы это было реальное Отражение, то его обитатели… — Охотница задумалась. — Я бы относилась к ним совершенно иначе!

— Почему ты не хочешь понять, что это и есть реальное Отражение?

— Не надо лгать! Я достаточно осведомлена, что должно быть здесь на самом деле.

— Мир отважных, свирепых и обделенных благами цивилизации людей! — с усмешкой подхватил Арктур.

— Именно. Всего того, что сейчас есть, быть не должно. Это не реальность.

— А тебе не приходила в голову мысль, что могут существовать сразу несколько реальностей?

— К чему задумываться над тем, что известно! — Шева отщипнула лепесток прикрепленной к отвороту ее изумительно-изумрудного платья розы. — Если ты имеешь в виду Отражения, то существует бесконечное число однотипных Отражений, но лишь одно из них первично. Третий закон Коуля!

— Он устарел, как и все остальные законы. Мир не просто множествен, но множествен первично. Любое из Отражений может быть первичным, просто нужно найти точку отсчета первичности. Могу уверить тебя, что, сокрушив это Отражение, ты уничтожишь все прочие, относящиеся к категории 1404/1. Можно лишь гадать, как это отразится на Матрице.

— К чему ты мне это говоришь?

Арктур пожал плечами:

— Не знаю. Возможно, из-за дурацкой привычки спорить, но не исключаю, что мне хочется перетащить тебя на свою сторону.

— Думаешь, тебе удастся?

— Не думаю.

— Тогда к чему все это?

— Все просто. Просто как ясный день! — Арктур с усмешкой щелкнул пальцами, и зеленое солнце потускнело, словно подернувшись пеленой вулканических выбросов. — Просто, если предположить, что я люблю тебя.

Сердце Шевы дрогнуло, но она нашла в себе силы сурово сжать губы.

— Не верю! Если бы ты и впрямь любил меня, тебе достаточно было признаться в этом сразу. Вовсе незачем было искать столь извилистый путь к моему сердцу.

— Насколько я знаю тебя, обыденное признание в любви вряд ли доставило бы тебе удовольствие.

Охотница задумалась. Мысль показалась ей не столь уж нелепой, но она сочла нужным возразить:

— Чепуха!

— Возможно. — Арктур бросил взгляд на стоявшего неподалеку кормчего, и тот переложил румпель, направляя Нагльфар в открытое море. По вантам забегали странные существа, обитатели огненного мира Муспелль. Резко хлопнули, наполнившись ветром, алые паруса. — Значит, ты предполагаешь переместить своего Пауля в другое Отражение?

— Да, какое он выберет сам.

— А ты не задумывалась над тем, что он может не изъявить желания оставлять этот мир? По-моему, он ему нравится.

— Это не имеет значения. Ему придется сделать это, раз уж твой мир обречен на гибель.

— Но предположим, он откажется последовать за тобой. Что тогда?

— Тогда он умрет.

— Как же все просто!

— А как ты хотел? — усмехнулась Шева.

— Но, хвала Времени, до этого еще далеко. Ведь тебе еще нужно найти способ справиться со мной.

— Ты прав. — Шева невольно взглянула вниз, на туфельки, столь ладно и изящно смотревшиеся на ее точеных ножках. К сожалению, они были самой неподходящей обувью в ситуации, когда требовалось скрутить Арктура. Кроме того, Арктур не относился к числу тех, кто дает себя легко скрутить. Шева прикусила нижнюю губу. — Но я что-нибудь придумаю! Обещаю тебе!

Арктур согласно кивнул:

— Не сомневаюсь. Но на это потребуется время. Пока оно еще не настало, предлагаю тебе, дорогая Охотница за мной, заключить перемирие.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я тут придумал одно небольшое развлечение. Хочу, чтобы ты стала его участницей.

— Что ты затеял? — с подозрением спросила Шева.

— Небольшой эксперимент. Мы все — и я, и ты, и твои хозяева — уже имели возможность убедиться в созидающей мощи копья. Но я покуда не опробовал его разрушающую силу. А ведь изменение имеет две стороны: созидание и разрушение.

— Конечно! И для тебя главное — разрушение!

Арктур вытянул в сторону руку, и в ней оказалось копье. Изгой нежно провел пальцем по покрытому бурым налетом острию.

— Ты несправедлива ко мне. Я куда чаще посвящал себя созиданию…

— Особенно если вспомнить все твои невинные шалости! Мне кажется, преступление вообще невозможно отнести к созидательному действию!

— Это как посмотреть. Если преступление талантливо и не приносит существенного ущерба личности или обществу, но притом заставляет пустить в ход внутренние, прежде не задействованные ресурсы, преступление имеет созидательную сторону. Чтобы очистить склоны горы от пустой породы и извлечь на поверхность залежи драгоценных минералов, надо ее как следует тряхнуть. Ты слушаешь меня?

Шева не сразу откликнулась на вопрос Арктура. Ее запястье неистово пульсировало, а в мозгу звучал настойчивый, словно стрекот цикады, голос Сурта:

— Шева! Шева, внимание! Мы засекли ваши координаты. Будь готова к атаке! Будь готова…

— Шева, ты слушаешь меня?

Охотница улыбнулась, всем видом своим демонстрируя беспечность:

— Да… Да!

— Так вот, — продолжил Арктур, — по моему глубокому убеждению, то, что Система именует преступлением, способно иметь созидательную сторону при условии, что оно совершается ради блага самой же Системы. Пацифис нуждается в хорошей встряске. Наш мир стал слишком скучен, ты не находишь?

— Нет, — ответила Шева, до рези в глазах вглядываясь в морскую даль.

— Я не верю тебе. Кто-кто, а ты должна видеть его так, как вижу я.

— Почему ты так решил?

— Мы с тобой одной крови. В ней пылает огонь, в ней нет ничего общего с жидкой водицей, текущей в жилах всех этих Бермлеров, Броеров и им подобных.

— Суртов! — подхватила Шева.

Арктур усмехнулся, Охотница заметила это краем глаза.

— Я ничего не говорил о Сурте. Он одного с нами…

Изгой не договорил. Его глаза первыми уловили крохотную точку, возникшую там, где едва различимая линия определяла границу моря и неба. Какое-то время Арктур напряженно вглядывался туда, где рядом с первой возникли еще три стремительные точки, после чего с пугающей невозмутимостью заметил:

— Сдается, к нам гости?

— Тебе лучше знать, кто это. Ведь это твой мир.

Шева незаметно освободила правую ногу от неудобной туфли. Но Арктур упредил ее:

— Не стоит делать лишних движений, дорогая! — Легким движением руки он оттолкнул Шеву от борта. — Кажется, твой любимый Сурт считает себя умнее всех на свете. Придется доказать ему, что он заблуждается.

— Ты не сделаешь этого! — процедила Шева.

— Еще как сделаю. Не я напал на ваш мир, это вы вторглись в мой. А посему я вправе считать себя свободным от любых моральных обязательств к бывшим соотечественникам.

— Ты убьешь их, как убил некогда наблюдателей в горах?

Во взгляде Арктура было недоумение.

— Не знаю, о каких наблюдателях ты говоришь. Мне все время приписывают поступки, которых я не совершал. Сначала кота, потом наблюдателей. Ну а что касается моего отношения к незваным гостям, то оно будет адекватным их отношению ко мне. Если они пришли с миром, они и уйдут с миром, если же нет…

Арктур многозначительно оборвал фразу на полуслове, давая понять, что продолжения не последует.

Тем временем точки приблизились, обратившись в скиммеры, юркие стремительные машины, способные к перемещению во всех средах и неуязвимые практически для любого оружия. Вооруженные аннигиляционными пушками, скиммеры были способны в считанные мгновения уничтожить целую армию или пустить на дно эскадру кораблей. Они стремительно мчались к Нагльфару, разворачиваясь веером. Было совершенно очевидно, что диковинному кораблю Арктура не уйти от внезапно объявившихся преследователей.

— Тебе лучше сдаться, — заметила Шева. — Думаю, Совет примет это во внимание.

Арктур лишь улыбнулся в ответ. Улыбка его была белозуба и беспечна.

Передний скиммер исторгнул луч, ослепительным сгустком устремившийся к Нагльфару, Шева побледнела. Она никак не могла предположить, что скиммеры будут стрелять по кораблю, зная, что на нем находится агент Управления, Должно быть, один из посланных Суртом нарушил приказ. Едва лишь Охотница успела подумать об этом, как три оставшихся скиммера также произвели по выстрелу. Улыбка Арктура, обращенная к Шеве, стала победоносной.

— Сдается, их не очень-то беспокоит твоя судьба! Не более, чем моя.

Ослепительные сгустки готовы были вонзиться в корабль, и Шева не выдержала.

— Сделай что-нибудь! — крикнула она, сама не зная кому: Арктуру или отделенному временем и пространством Сурту.

Ответил Арктур:

— Как скажешь…

Выбросив перед собой острие копья, Арктур очертил им круг. Перед кораблем возникло голубое сияние, напоминающее блеск рождающейся звезды. Шева зажмурилась. Когда же она открыла глаза, сияние исчезло, как исчезли и четыре ослепительных шара, несшие смерть кораблю и его обитателям.

К тому времени скиммеры разошлись в разные стороны и опять атаковали Нагльфар. Их острые, отливающие черным блеском носы вновь озарились яркими вспышками.

— Упрямые! — Арктур посмотрел на Шеву. — Что будем делать?

— Защищаться!

— И я так думаю. Эти парни не отстанут.

Несколько быстрых взмахов породили сияющие облака, которые поглотили аннигилирующие импульсы. Затем Арктур весело подмигнул Шеве и, приставив копье к плечу, подобно тому, как поступают рейнджеры, вооруженные стационарным излучателем, четырежды дернул своим оружием, имитируя отдачу от импульса. Затем он приставил копье к ноге и широко, с наигранной ленцой зевнул. В тот же миг один из скиммеров превратился в золотистое облако, почти мгновенно растворившееся в колеблемом солнечными лучами воздухе. Затем сверкнули еще три вспышки, и море стало чистым, бесследно проглотив стремительные суденышки, только что мчавшиеся по его глади.

Шева непроизвольно сглотнула. Все было так просто, что эта простота не могла не ужасать.

— Хороший выдался денек, не правда ли? — осведомился победитель.

Шева угрюмо промолчала. Мощь, оказавшаяся в руках Арктура, ошеломила ее.

— Это будет последним днем, — с привычной холодной усмешкой подытожил Арктур, и мир раскололся огнем и водой.

Цветущим огнем…

В этих краях Шеве уже приходилось бывать. Здесь все цвело огнем. Здесь жили существа, напоминавшие уродливых саламандр, которыми правил великан, носивший столь знакомое имя — Сурт.

Сурт восседал в гигантском кресле, установленном на вершине холма, и любовался зрелищем марширующих внизу колонн. Огненные рати переливались всеми оттенками пламени — от черного до ослепительно белого. Блистали кольчуги, шлемы, щиты. Из разинутых пастей, полных острых зубов, лился победный вопль. Мириады гибких лап вздымали к небу стяги, мечи и копья.

Сидящая подле ног огненного великана Шева лениво зевнула. Воинственный жар утомлял ее. Суть сего действа была непонятна Шеве, и это раздражало. Охотница не любила ощущать себя пешкой в чужой игре.

— Долго еще? — с нескрываемым неудовольствием спросила она, оборачиваясь к Сурту.

Лицо огненного великана размякло, утратив четкость черт, и тут же собралось вновь, словно мозаичная картина, обретя черты Арктура.

— Сегодня.

— Ты хочешь сказать, что они будут идти весь день?

— Нет. — Арктур снял и рассеянно повертел золотую корону, словно не зная, что с ней делать дальше, потом водрузил ее на прежнее место. — Парад близится к концу. Потом придет черед великого похода.

— Наш герой отправляется на войну? — хмыкнула Шева. — Позволь узнать, против кого?

— Против всех. Война всех против всех.

— Арктур… — начала было Шева, но, поморщившись, умолкла, так как рев огненных людей больно ударил в уши.

— Да?! — громогласно вопросил, перекрывая этот рев, великан с лицом Арктура.

— Неужели ты и впрямь намерен разрушить Матрицу?

— Не знаю.

Лицо Арктура вновь начало оплывать, обретая иные черты.

— Что значит — не знаю? — Арктур не ответил, и тогда Шева прибавила: — Ты пугаешь меня! Да ты ли это или не ты?

— Хороший вопрос! — расхохотался огненный великан, отрываясь от созерцания последних колонн своего воинства. — Чтобы ответить на него, необходимо знать, что подразумевается под определением «ты» и что означает «не ты».

Болван с постоянно расплывающимся лицом хотел выглядеть слишком умным. Охотнице хотелось бросить в его пылающую физиономию одну из колкостей, что вертелись на языке, но ситуация требовала осторожности как в поступках, так и в словах. Необходимо было выяснить, что происходит с мирами, что задумал Арктур и действительно ли это он скрывается в облике огненного великана. Лишь зная все это, можно было прикинуть примерный план действий. Поэтому Шева была терпелива.

— Ты Арктур или нет? — спросила она, цепляя на лицо улыбку.

— В какой-то мере, — ответил великан и оглушительно заорал, приветствуя полк, облаченный в огненно-черные, доспехи.

— Как прикажешь тебя понимать?

— Альтернативный вопрос предполагает альтернативный ответ. Попытайся выразить свою мысль более определенно.

Шева не стала спорить, хотя внутри ее все буквально кипело от негодования.

— Хорошо. Ты Арктур?

— В какой-то степени.

— Разве мой вопрос похож на альтернативный?

— Нет, но я могу дать лишь альтернативный ответ. Я в какой-то степени Арктур, но в остальном не являюсь им.

— А тот, что был перед тобой? Харальд?

— Так же, как и я. В нем есть частица Арктура, но в остальном он не Арктур.

— Я ничего не понимаю!

Великан улыбнулся Шеве:

— Хотел бы я видеть того, кто хоть что-то понимает! Подозреваю, что все понимает лишь он сам — тот, кто сотворил наши миры.

— Выходит, это не ты?

— Нет, но во мне есть его частица. Я его творение, наделенное его волей. Через меня осуществляются его намерения, я воплощаю его силу. И наконец, я есть воплощение его самого сокровенного желания.

— Какого? — не скрывая любопытства, поинтересовалась Шева.

— Рагнарек. Я всегда мечтал понять его суть.

— Очищение?

— Не просто очищение, а рождение качественно нового. Пусть с использованием отчасти старых форм, но такого нового, какого еще никогда не существовало!

Шева задумчиво потерла ладошкой щеку. Она, кажется, начала кое-что понимать. Сначала скиммеры, а потом и Рагнарек — проба Апокалипсиса.

— Генеральная репетиция?

— О чем ты?

— Да так, о своем.

Намерения Арктура понемногу прояснялись. Он собирался затеять грандиозную битву, чтобы испробовать оказавшуюся в его руках мощь. Испробовать не на каких-то скиммерах, а на величине, определяемой временем и пространством, величине пусть не равной Матрице, но сравнимой с ней. И как знать, возможно, в случае успеха он намеревался продолжить свой Рагнарек, перенеся его в абсолютное настоящее. Оставалось выяснить главное — под какой маской скрывается Арктур. Огненный великан не был Арктуром, пусть и имел частицу его души. Харальд? Хотя огненный великан и уверял, что Харальд тоже не более чем творение Арктура, наделенное его волей, но ведь Охотница своими глазами видела, как вспыхнул генный сканер. Да и всем поведением своим — не только обликом, манерами, словечками, улыбочкой, жестами — Харальд как две капли воды походил на Арктура. Но все вышеперечисленное ничего не значило в Отражении, подчинявшемся законам, установленным Арктуром.

Шева поймала на себе внимательный взгляд огненного Сурта и улыбнулась. Да, Арктур задал ей нелегкую задачу. Но у нее было решение, и оно скрывалось где-то совсем рядом. Нужно было лишь понять, где именно находится это «совсем рядом».

— Скажи, почему ты пытался убить меня?

Огненный великан протестующе помотал пальцем:

— Не убить, а заключить в клетку. Это разные вещи.

— Согласна. Но почему?

— Ты послана уничтожить миры, а это воспрепятствует Рагнареку. Моя цель — довести развитие миров до логической точки — до Рагнарека, чтобы затем пошел новый отсчет.

— А почему меня пытался убить Локи?

— Не знаю. Но могу предположить.

— Сделай милость, — предложила Охотница.

— Локи, как и я, — ипостась Арктура. Но если в меня заложена идея очищения, то Локи — хранитель. Ты, наверно, знаешь, что человек, как, впрочем, и мир, частью которого он является, состоит из противоречий. Одно из них проходит по линии разрушение — сохранение. Я в данном случае представляю первую сторону — разрушение, ибо очищение сначала разрушает старое, а уж потом возводит нечто новое. В любом случае речь не идет о сохранении. Страсть к очищению велика, она сильнее всех прочих. Но это вовсе не означает, что она совершенно исключает страсть сохранения. Милосердный самаритянин способен взять в руки нож и обратиться в кровожадного зелота, Тамерлан, беспощадный ко всему живому, был нежен со своими детьми и внуками до такой степени, что смерть одного из них надолго выбила его из колеи. Локи есть та частичка Арктура, которая выражает стремление к сохранению. Он мой антипод.

— И вы оба пытались избавиться от меня.

— Это доказывает, что то общее, которое объединяет нас, — я имею в виду Арктура, — прекрасно понимает, какую опасность ты представляешь.

— А почему ты позабыл о своей вражде сейчас?

Огненный великан улыбнулся губами Арктура:

— Ты не представляешь опасности. От тебя уже ничто не зависит. Ты не в состоянии предотвратить Рагнарек. Это может сделать другой, тот, что стоит за тобой, но не ты. Поэтому женщина с рысью больше не вызывает в моем сердце вражды. Кроме того, Арктур приказал мне не трогать тебя.

— Так ты знаешь, кто он?

— Конечно. Как не знать того, чьей частью являешься?!

— И кто же он?

Шева не рассчитывала услышать ответ и ошиблась.

— Человек, — ответил Сурт.

— И все?

Огненный великан усмехнулся:

— А разве этого мало? Разве мало — быть человеком?

— Немало. Но людей много. Как найти среди них Арктура?

Улыбка Сурта стала еще более щедрой.

— Ты права. Людей много, но вот человека среди них можно повстречать не часто. Возьми факел и ищи человека.

— Это аллегория? — спросила Шева, провожая глазами последний полк, с ликующим ревом уходящий через объятые сиянием холмы.

— Зачем? Это совет. Лишь огню под силу отсечь истину ото лжи.

— Я подумаю над этим.

— Подумай, — согласился Сурт. — А сейчас нам пора отправляться в путь.

Великан подал Шеве огненную руку, большую и крепкую, как у Арктура. Девушка оперлась на нее и поднялась. Двое слуг подвели сияющих коней. Третий подал огненному великану небольшого петушка, чьи перья отливали расплавленным золотом. Петушок звался Гуллинкамби, и ему назначено было возвестить наступление Рагнарека. Сурт посадил петушка на плечо и вскочил на коня, Шева с той же легкостью вспрыгнула на другого. Они разом тронули поводья и помчались вперед, вслед за уходящими за горизонт полками — туда, где вот-вот должно было взойти заходящее солнце…

Взошедшее солнце было раскаленно-белым. И вообще, мир, созданный Арктуром, утратил ту причудливость цветов, что поразила воображение Шевы. Создавалось впечатление, что причудливая фантазия уступала суровой реальности, в которой не было места оранжевым зайцам, розовым деревьям и зеленому солнцу.

Поле Вигрид, соединяющее грани миров, заполнялось войсками. Еще с вечера сюда подошли дружины двухсот конунгов. За ними появилась армия цвергов, вооруженная, помимо мечей и топоров, метательными орудиями и стрелометами. С Востока пришли великаны под предводительством скалоподобного Вафтруднира. У каждого из них на поясе был меч, а на плече — дубина. По Радужному мосту сошли из Асгарда светлые асы, числом пятнадцать. Под началом каждого было по пятьдесят полков эйнхериев[11]. Войско асов заняло центр поля, по флангам его встали дружины людей и отряды етунов, в промежутках между которыми разместились хитрые машины цвергов.

А затем пришел черед воинства Хель. Колонны плененных Смертью существ, среди которых были и люди, и великаны, и цверги, и даже боги, шли всю ночь — от заката до рассвета, ибо ночь — время мертвых. Они текли нескончаемыми потоками, словно черная слизь, исторгнутая недрами земли. Пять, десять, сто ручейков, сливающихся в бескрайнюю реку. И где-то посреди этой реки неторопливо шествовали чудовищные змей и пес, чей облик был способен ужаснуть даже бестрепетных сердцем богов.

До самого утра текли мертвые ручейки, сливаясь в бескрайнее море. С первыми лучами солнца оно разлилось против войска богов и существ, проживающих в месте, которое склонные к обобщению люди именуют землей. Мертвые встали против живых. Живые готовились дать бой мертвым. От ствола гигантского Ясеня подходило огненное воинство Сурта, еще не решившего, на чьей стороне он будет сражаться.

— Это не столь уж и важно, — говорил Сурт ехавшей подле него Шеве. Голос огненного великана звучал глухо из-за надвинутого на лицо забрала. — Какая разница — на чьей стороне сражаться! Главное — доказать, что сущее способно к очищению и восприятию нового, что изменение возможно даже там, где все кажется неизменным.

— Ты придумал это сам? — полюбопытствовала Шева.

Они стояли на вершине холма, у подножия которого колебались смутные очертания изготовившихся к битве армий.

— Нет. Так пожелал он, сотворивший миры.

— Что ж, я должна найти его. Нам есть о чем поговорить.

— Ты полагаешь, тебе удастся?

Шева пожала плечами. Она не полагала, она надеялась.

— Почему бы нет. По крайней мере, я знаю, на чьей стороне он сражается.

— Число воинов, ставших под знамена асов, исчисляется многими тысячами.

— Я исключу из этого числа великанов, карликов, дружинников Одина. Останется совсем немного.

Сурт глухо рассмеялся:

— Ты неисправимо оптимистична!

— Да, это мой недостаток, — согласилась Охотница.

Сурт ничего не ответил. Возникла пауза. Охотница и ее спутник молча разглядывали застывшие в тревожном ожидании стройные ряды полков.

— Я могу дать тебе охрану, — наконец вымолвил огненный великан.

— Не надо. Я в состоянии позаботиться о себе.

— Как знаешь. В таком случае — прощай.

— Да, прощай! — решительно произнесла Шева.

Отсалютовав Сурту поднятой вверх ладонью, она направила коня вниз — туда, где серебристо блестела чешуя доспехов эйнхериев и серели свинцовые брони ратников Хель. Развевающийся за спиной Охотницы черный, с алой каймой плащ делал ее похожей на зловещую птицу. Она привлекла всеобщее внимание. Многие тысячи глаз внимательно следили за скачущей по холму всадницей, гадая, в какую из сторон она повернет. И многим казалось, что от ее выбора будет зависеть исход битвы. Но лишь трое знали, что это не так, что битву решит сияющий великан, именующий себя коротким, резким, словно щелчок выстрела, именем Сурт. Лишь трое: Шева, Арктур и сам Сурт, при условии, конечно, что он не был Арктуром.

Шева повернула к искрящимся серебром шеренгам, и по их рядам прокатился вздох облечения. Воины приветствовали неведомую всадницу, ликуя, будто она предрекла им победу.

— Шева!

Охотница услышала свое имя и, быстро поведя глазами, отыскала лицо Пауля. Резкий рывок поводьев — и конь Шевы танцевал подле юноши.

— Наконец-то! Я искала тебя!

— Наконец-то! — со значением согласился Пауль.

Девушка спрыгнула на землю.

— Мы должны срочно найти Арктура. Иначе… — Шева задумалась.

— Что — иначе?

— Не знаю. Но знаю, что должны найти. Иначе будет поздно! Ты поможешь мне?

— Всем, чем смогу. А пока — держи!

Пауль сунул руку в услужливо подставленный стоявшим рядом Текком холщовый мешок и извлек оттуда отчаянно извивающегося кота.

— Баст! — охнула Шева.

— Он, — подтвердил Пауль. — Я выкупил его у псов. Они поймали твоего кота в лесу и понятия не имели, что делать с этим диковинным зверем. Ты рада?

— Конечно. — Шева ласково гладила своего любимца по выгнутой колесом спине. Баст залился сладостным урчанием.

— Только куда мне его девать сейчас, когда вот-вот начнется битва?

— В мешок. А мешок привяжи к спине.

— Я помогу тебе! — предложил Текк.

— Спасибо. — Несмотря на все заверения Пауля, Шева не очень-то доверяла карлику, с первых же мгновений не понравившемуся ей вкрадчивыми манерами.

Текк подставил мешок, и Шева сунула туда кота. Ошеломленный подобным коварством Баст яростно мяукал, пытаясь достать своих обидчиков когтистыми лапами. Шеве было жаль своего любимца, но оставлять его на свободе было нельзя — он быстро нашел бы свою смерть от стали или беспощадных ног воинов.

— Готово! — Шева ловко закинула мешок за спину, закрепив его лямку таким образом, чтобы та не мешала орудовать мечом, который ей дал огненный Сурт.

— И это тоже тебе. — Пауль протянул Шеве некий предмет, завернутый в тряпицу, которая не скрывала характерных очертаний. Это был излучатель, нелишнее подспорье к мечу.

— Спасибо. — Шева сунула излучатель за пояс. — Теперь пойдем!

— Но куда?

— Где Харальд?

Пауль ткнул пальцем в ту сторону, где среди множества стягов реяло личное знамя Харальда, прозванного Суровым.

— Так это все-таки он?

— Не знаю. Но если и нет, то Арктур должен быть где-то рядом. Я чувствую его! Поспешим!

Но поспешить-то как раз не удалось. Убедившись, что его спутница благополучно достигла своей цели, огненный великан подал сигнал к бою. Запел петушок Гуллинкамби, огласив поле Вигрид звонким «ку-ка-ре-ку!».

Молчание, тяжелой тучей повисшее меж холмами, было сломлено. Глухо звякнула сталь, и землю потряс первый шаг, помноженный на мириад ног. Ратники Хель шагнули вперед, покрывая серой полосой зеленую ткань равнины. За первым ударом последовали второй, третий, четвертый. Серые фаланги с неумолимостью упавших на бумагу клякс пожирали пространство, разделяющее враждующие армии. Шева дернула Пауля за руку:

— Быстрее! Пойдем к Харальду!

Тот покачал головой:

— Я не могу. Мое место здесь.

— Что значит — здесь?

— Это мой полк, я должен сражаться здесь.

— Ты с ума сошел? Ни тебя, ни меня вообще не должно быть на этом поле! И самого поля не должно быть! И этого мира! Все это лишь прихоть Арктура! Неужели ты намерен плясать под его дудку?

— Я как все. Это мой мир, и я намерен разделить его судьбу.

— Дурак! — в отчаянии крикнула Шева.

В этот миг цверги, стоявшие справа, зашевелились.

— Осторожно! — завопил один из них.

В мерный рокот шагов врезались сухие резкие звуки. Десятки гигантских стрел и камней обрушились на фаланги мертвецов, даруя смерть по второму разу. Над самой головой Охотницы оглушительно свистнуло, огромная стрела черным вороном взвилась в небо и обрушилась на первые ряды врагов, образовав брешь, которая тут же заполнилась новыми воинами. Шева бросила взгляд на Пауля, надеясь, что тот передумал, но лицо юноши выражало непреклонность. Тогда Шева оставила его и бросилась туда, где должен был стоять Харальд.

Она бежала вдоль кажущегося бесконечным строя, где людей сменяли карлики и великаны, с которыми соседствовали облаченные в серебряные доспехи эйнхерии. Она бежала, подбадриваемая криками, ибо воины считали ее вестницей победы. Она бежала, подстегиваемая грохотом гигантских стрел и камней и мерными звуками поступи приближающейся фаланги воинов Хель. Она бежала, выкрикивая имя Харальда.

— Я здесь! — Сильные руки подхватили Шеву и втащили за стену щитов. И вовремя, потому что из-за спин мертвецов вылетела туча стрел и с хищным стуком обрушилась на ряды живых.

Харальд прикрыл Шеву собственным телом. Две стрелы ударили его в плечо и в бок, оставив вмятины на пластинах доспеха.

— Я искала тебя! — выдохнула Охотница.

— Вижу. — Рука Харальда нечаянно прижала мешок с котом. Баст взвыл дурным голосом, протестуя против столь бесцеремонного обращения. Харальд отдернул руку. — Что это?

— Кот! — засмеялась Шева. На душе у Охотницы было так легко, словно с нее свалился тяжелый камень.

— Я не подбрасывал тебе кота!

— Знаю. Ведь ты — не Арктур.

Шева заглянула в голубые глаза Харальда, словно желая найти там подтверждение. Харальд отвел взор:

— Не знаю.

— Что значит — не знаю?

— Не знаю, и все! Да и какое это имеет сейчас значение! Держись!!!

Фаланги мертвецов достигли своей цели и обрушились на врагов. Все потонуло в грохоте, рожденном соприкосновением металла. Мечи с лязгом сталкивались друг с другом, копья вонзались в навершия щитов, змеиные языки стрел искали бреши в броне. На землю пали сотни убитых, закричали раненые. Ряды живых подались назад, но сдержали удар. Могучие эйнхерии с безумным смехом лезли прямо на копья врагов — смерть не страшила их, ибо она даровала возвращение в Валгаллу. Етуны, со свистом раскручивая над собой дубины, бросали их вниз, скашивая сразу по десятку мертвецов. Рядом сражались цверги, полагавшиеся не столь на силу, сколь на ловкость. Они фехтовали с изощренностью завзятых рубак и использовали свой малый рост, поражая противника под щитом. Но яростнее всех бились люди, мечтавшие о славе и о ждущей их Валгалле. Впереди неистовствовали берсеркеры с пеной на окровавленных губах. Не отставали от них и прочие воины, чуть более осторожные, но не менее отважные. Серые тела мертвецов устлали изрытую тысячами ног землю, но натиск их не ослабевал. Их было неисчислимо много, и им было совершенно нечего терять, ибо ни к чему бояться смерти тому, кто уже мертв. Ударные отряды ратников Хель то там, то здесь вклинились в утратившие стройность ряды живых. Чудовищные змей и пес пробили гигантские бреши, разрывая строй обороняющихся на три неравные части.

Но все это мог оценить лишь Сурт, с наслаждением создателя взиравший на ужасающее полотно битвы. Сражавшимся, в их числе и Шеве, очутившейся в самой гуще схватки, было не до этого. Держа в одной руке щит одного из павших воинов, а в другой — меч Сурта, Охотница сражалась в одном ряду с Харальдом. Она отбивала выпады врагов, наносила ответные удары, не забывая при том об осторожности. Было бы глупо сложить голову в битве, разыгранной буйным воображением Арктура. Более чем глупо!

Но судьба берегла Шеву. Пару раз Охотница лишь чудом ускользнула от ударов копья. Затем случилось что-то странное со стрелой — пущенная прямо в упор отвратительным мертвецом, стрела эта неожиданно отказалась поразить цель, причудливым нырком обогнув Охотницу и пронзив стоящего за ней эйнхерия. Судьба определенно берегла Шеву, Или же кто-то другой принял на себя бремя судьбы.

Шум битвы перекрыл оглушительный вопль. Это змей и пес, словно соревнуясь друг с другом в мощи и свирепости, разорвали фаланги живых. Мертвецы хлынули в бреши, заходя за спину отчаянно сопротивляющимся врагам. Пали тысячи людей, богов, великанов и карликов, а также тех, кто некогда были людьми, богами, карликами и великанами, а сейчас лежали, пятная поле Вигрид серыми язвами доспехов. Те, что способны были еще держать оружие в руках, перемешались между собой, сплетясь в единый клубок, исторгающий острую сталь, крики и кровь. Над Шевой вдруг выросла гигантская голова змея, прозывавшегося Ермунгандом. Узнав Охотницу, змей с плотоядным шипением устремился к ней. С клыков его стекала ядовитая пена. Охотница рванула излучатель, но тот запутался в складках одежды и не желал появляться на свет. Вдобавок Охотница запнулась о труп и упала, лишившись возможности бежать, как делали прочие, оказавшиеся на пути змея.

«Не самая приятная смерть!» — только и подумала Шева, невольно зажмуриваясь…

В звон стали врезался яростный вопль змея. Шева открыла глаза. Харальд, чей плащ был совершенно изорван, а доспехи покрыты кровью и желтой змеиной слизью, яростно полосовал древоподобное тело Ермунганда мечом. Шева в оцепенении следила за тем, как воин раз и два увертывался от бросков уродливой головы. Но третий выпад оказался точен. Хотя змей и лишился глаза, выколотого мечом Харальда, зубастая пасть ухватила дерзкого и с ужасающей легкостью разорвала его надвое. Шева закричала. В тот же миг откуда-то сбоку возник Локи, метким ударом клинка расплескавший второй глаз чудовища. Гигантское тело забилось в агонии, выкашивая целые полки мертвецов и живых. Локи схватил Шеву за руку и потащил ее прочь — туда, где гордо реял черный стяг Одина.

— Спасибо! — выдавила девушка, когда они оказались в относительной безопасности.

— Не за что, женщина с рысью! — блестя белозубой улыбкой, ответил красавчик. — Что ты ищешь здесь, на этом поле?

— Человека!

— Какого? Их тут много, выбирай любого! — захохотал Локи, ловким ударом расчленяя на две половинки преградившего им путь воина в серых доспехах.

— Того, кто способен сотворить все это!

— А, его! Он здесь, он где-то рядом! — Локи повел глазами, словно желая найти Арктура. — Рядом… Я думал, ты уже нашла его!

— Нашла! Но не знаю, он ли это был!

— Был? «Был» о нем не скажешь! К нему подходит лишь «есть». Потому что он всегда есть и всегда будет. А вот и он!

— Где?

Локи указующе протянул вперед руку с мечом. В этот миг пред ним неведомо откуда выросла Смерть, держащая в руке громадный пятифутовый меч, изогнутый тонким полумесяцем. Сталь тонко свистнула, и рука Локи, отделившись от плеча, упала на землю. Красавчик вскрикнул, лицо его залила мертвенная белизна. Он попытался что-то сказать, но новый удар снес ему голову.

Отпрыгнув в сторону, Шева наконец-то сумела извлечь излучатель. Смерть с улыбкой опустила меч, всем своим видом выражая, что не намерена враждовать с Шевой.

— Приветствую тебя, женщина с рысью! Ты нашла время посетить наш славный пир?

Шева зло оскалила острые зубки:

— Ты помешала мне, Смерть! Помешала найти Человека.

— Да, я не хочу этого! Что будет со Смертью, когда на землю сойдет Человек? Прочь отсюда, женщина с рысью! Тебе не место там, где назначено разыграть последнюю партию в золотые тавлеи!

— Вот как? — Шева подбросила на ладони излучатель. — Почему нам не сыграть с тобой?

Смерть промолчала.

— Нет? Тогда назови мне имя Человека.

— Имя? У него нет имени. У него есть лишь сила! Он тот, кто может убить саму Смерть!

Сказав это, Смерть со смехом пошла на Шеву. Рука Хель стремительно вращала огромный меч. Охотница вскинула излучатель. Импульс прошил Хель насквозь, вонзившись точно под левую грудь — туда, где бьется сердце. Но Смерть не упала и даже не пошатнулась. Ведь у Смерти нет сердца. Издавая смех, раскалывающий мир, Смерть занесла свой меч над головой Охотницы. Но не опустила его, так как в тощую, прикрытую серой тканью грудь вонзился меч. Он вошел точно в то место, которое отметил выстрел Шевы. И Смерть обрела смерть от руки того, кого Шева уже не надеялась увидеть.

— Пауль!

Это был он, Пауль. И он убил саму Смерть. Но значило ли это… Шева не успела подумать над этим, потому что вновь запел петушок Гуллинкамби и с холма устремились вниз воины Сурта, несшие очищение всем — и живым, и мертвым. А впереди шагал сам огненный великан, и в руке его было копье. То самое копье… Пауль схватил Шеву за руку и потащил ее за собой.

— Ты куда?

— Пора сматываться отсюда! Все кончено. Текк погиб! Все погибли! А тех, кто еще держит оружие, прикончат эти сияющие парни!

— Но ты, кажется, говорил, что будешь сражаться в этой битве! — сама не зная для чего, пробормотала Шева.

— Это не та битва! Свою битву мы уже выиграли.

Катящийся сверху огонь заливал поле, поглощая груды бездыханных тел и тех, кто еще пытался сражаться. Огонь стремительно бегал по дуге, захватывая окрестные холмы и отрезая все пути к бегству. Вскоре дуга превратилась в кольцо, в котором метались ошеломленные происходящим воины.

— Конец! Мы попались!

Пауль устало сел прямо на мертвеца, пришпиленного к земле черным копьем. Рядом так же обреченно сидел воин Хель.

Огненная волна, изломанная острыми углами копий, мечей, топоров и булав, подкатывалась все ближе, грозя вот-вот захлестнуть. Шева попыталась срезать ее из излучателя, но огонь лишь пожрал огонь, взметнувшись до самых небес. Тогда Шева бросила бесполезный излучатель и уселась рядом с Паулем. И в тот миг, когда ощетинившийся сталью гребень огненной волны взмыл над ними, в события вмешался новый игрок, все это время остававшийся в тени.

Он появился эффектно, выбравшись из ослепительного облака. Упав на колени, он очистил желудок, после чего стремительно поднялся. Следом появились новые облака, из которых стали выскакивать угловатые механизмы, в которых знающий глаз без труда признал бы скиммеры и бронеходы — приземистые, похожие на черепах машины, способные выдержать даже импульс аннигилятора. Директор Управления решил, что настал его черед вступить в игру.

Яркие вспышки излучателей сначала поколебали огненное воинство, затем заставили его попятиться. Скиммеры и бронеходы рассыпались цепью. Часть их принялась уничтожать огненные полки, но большинство устремилось к тому месту, где стоял испускающий ослепительный свет всадник.

Того ничуть не обескуражило появление новых врагов. Он поднял копье и повел им, словно косец косой. Штук пять скиммеров и бронеходов, оказавшихся в радиусе действия силы копья, рассыпались колючими брызгами. Всадник повел копьем вновь, поразив еще несколько боевых машин. Те обрушили на него шквальный огонь, но огненный Сурт сотворил перед собой защитное поле, нейтрализующее силу импульсов.

Изгой давал бой враждебной ему Системе. И неясно было, кто одержит верх в этом споре, ибо мощь, заключенная в копье, многократно превосходила возможности механизмов, переброшенных из Матрицы. Директору Управления потребовалось немного времени, чтобы осознать всю зыбкость сложившегося положения. Покуда инициатива была на его стороне, но чудесное копье с каждым мгновением выводило из строя все больше машин, а огненные рати, опомнившись, готовились перейти в контратаку. И Сурт решительно сломал ход операции. Повернувшись к стоящим позади него Шеве и Паулю, он коротко бросил:

— Убирайтесь! Я уничтожаю Отражение!

— Но… — начала было Шева.

— Никаких «но»! Быстрее! Я не могу рисковать!

Скиммеры и бронеходы продолжали атаку, когда Сурт извлек из-под плаща небольшой контейнер и, коснувшись нескольких кнопок, бросил его на землю. Шева знала, что это такое. То была мелтановая бомба, производившая ограниченное смещение времени и пространства. На месте взрыва такой бомбы возникало ничто, которое некоторые чудаки предпочитали романтично именовать черной дырой. Но право, в этом «ничто» не было ничего черного, и оно не было дырой. Это было просто ничто, какому не дать определения.

— Десять секунд! — крикнул Шеве Сурт, после чего исчез в ослепительном облаке.

Медлить дальше было безумием.

— Быстрее!

Схватив Пауля за руку, Шева коснулась пальцами клавиши телепортатора. Она не задала координат, для этого не было времени. Охотница и ее спутник просто прыгнули в неизвестность, сделав это ровно за секунду до того, как Отражение 1404/1/1 обратилось в черную дыру, занесенную в каталоги под скучным номером 85034. Пять цифр пришли на смену мириадам судеб.

Всего пять цифр…