Конец гармонии

Глава 4

Бронепоезд стремительно мчался на запад, приближаясь к границе Гегемонии. Я отхлебнул из бокала особое Сорифское вино, напиток нашего самого северного региона, и задумчиво посмотрел в окно. Там, далеко за Ликтидой простиралась Оления – государство викингов и воров. Омерзительная кровоточащая язва на теле цивилизованного мира.

Оления… При одной только мысли я скривился, будто отхлебнул яда. Эта страна – воплощение всего того, что я презирал: преступность, воровство, беззаконие. Коррупция и своеволие въелись в Оленийское государство невероятно крепко. Эта страна не желала цивилизоваться и довольствовалась жалкой ролью чумного пятна на карте.

Хорошо, что столь извращённое государство хотя бы никогда не представляло серьезной военной угрозы. Так называемая Оленийская «армия» была жалкой бандой недоучек под рваными стягами. Только викингов, что совершали набеги, мы воспринимали со всей серьёзностью. Оления грабила деревни и земли Ликтиды, а также Вракса, обкрадывала два важнейших региона нашей Гегемонии и привычно прикрывалась «высоким уровнем преступности». Таким образом она прятала за пустыми словами бесконтрольные разорительные рейды, что вызывали у всех ярое желание отомстить.

Однако дотошный недоносок Триммель все же научил меня кое-чему полезному. Хитрый лис с виду казался глупым простаком, но за повседневной маской скрывался ум политического стратега. Хайвсмаршал развил у меня чутьё, которое помогало буквально предугадывать будущее.

Тогда я ещё не знал, но чувствовал, что Оления станет главной мишенью на ближайшие годы. Простой и логичный вывод, что был тщательно рассчитан по правилам политического цейхгауза. Но тогда итог казался логичным и понятным лишь тем, кто знал, что происходит внутри нашей страны и государства, столь же извращённого, но на другой манер.

В этом заключалась сила и слабость чутья. Нужно было иметь широкий кругозор и постоянно держать руку на пульсе. На схожих мыслях я отсалютовал бокалом полям и редким домикам Ликтиды, что раскинулись за окном.

«Нечего переживать. Ты со всем справишься. В конце концов Оления выбрала свою судьбу сама. Цивилизованному миру придется ее обезвредить, как это делают с опасной болезнью или с сумасшедшими», – война была неизбежна. Единственное, что нас сдерживало – это время.

Два часа спустя бронепоезд замедлил ход, когда начал приближаться к засекреченному вокзалу вооруженных сил в Ликтиде. Я отставил опустевший бокал, встал и прошёл в тамбур. Вскоре поезд со скрежетом остановился. У выхода я медленно сошел на перрон по ворсистому ковру и осмотрелся. Оказалось, что рядом уже ожидал эскорт – двое вооруженных часовых и чёрный автомобиль с шофером. Машина ярко блестела на солнце и манила новизной.

Воздух Ликтиды полнился ароматами цветов и дымом заводских труб. Водитель, молодой крепыш с лицом бывалого вояки, вытянулся по стойке смирно. Я окинул парнишку цепким взглядом, как подобает званию, а затем кивнул и прошёл к машине. Дверца автомобиля распахнулась, приглашая занять место.

Я расположился в кожаных ароматных креслах и насладился приятной атмосферой салона. Мотор автомобиля мягко заурчал, и мы тронулись с места, плавно вписываясь в городской трафик. По обеим сторонам дороги сменялись разномастные здания – от современных бетонных до кварталов старой, ещё деревянной, застройки.

Полис с многовековой историей и традициями встречал праздником. День Единства – радостная дата присоединения Ликтиды Ауранции к Землям Всеполиса Кристализ. Два больших региона, две династии объединились по воле королев.

«Какие все радостные… Видимо не зря День Единства считается символом высочайшего самообладания всех Меняющихся…»

Наш путь лежал ко дворцу Ауранции, что раньше представлял собой обычный улей, место, где тысячи простых людей жили и активно размножались в подземных комплексах. Инструкции четко прописывали линию поведения. По прибытию во дворец я должен поклониться, а после попросить разрешения отнять немного времени у королевы. А дальше уже, как по сценарию, доступны любые интриги.

Но я так не поступлю.

Автомобиль замедлил ход, когда подъехал к массивным воротам улья. Еще издали я увидел двух караульных в мятых мундирах – они жевали табак на ходу и о чём-то горячо спорили.

– …ты думаешь, лошадь изобрел человек? – громогласно вопрошал первый охранник, тощий и с обвислыми щеками.

– А я не думаю, я уверен в этом! Как объяснить, что природа поняла, что человеку нужно что-то с длинной спиной, чтоб сесть и на этой штуке передвигаться?

Я хмыкнул и про себя засмеялся.

«Вот оно, дремучее невежество! И таким вверена охрана королевской резиденции…»

– А ведь животным нужно что-то есть… – басил охранник. – А эта херня, ну лошадь, она ест сено! Трава выжженная, в ней ни белка, ни хрена… Но при этом лошадь – ебать какая сильная! Эта херня дыг-дыг-дыг – бежит быстрее ветра!

Напарник, молодой парнишка с ясными глазами новобранца, пожал плечами:

– Ярик, во-первых, я тебе скажу, что за лошадью нужно много ухаживать…

– Да она сама выживет!

– Выживет, но будет худая и в говне! – чётко вставил новобранец.

– Но дикая лошадь… Живет же без человека?

– Да. Худая и в говне, – новичок не уступал.

В этот момент автомобиль остановился у ворот, и я, не спеша, выбрался из салона. Двое часовых не обратили на меня никакого внимания.

– Хорошо, а за зеброй кто ухаживает? – не смущаясь присутствия хайвенгруппенфюрера, ухмыльнулся Ярик. – Ей похую вообще на людей!

– Зебра?! – охнул юнец.

– Да!

– Зебра слабое животное!

– Зебра – слабое животное?! – возмутился Ярик. – Это ты блять слабое животное! Если ты встанешь рядом с зеброй, она тебя в р-р-рот выебет! Клянусь тебе…

– Ты видел человека, который ездит на зебре?!

– Она настолько сильная, что её хуй заставишь что сделать вообще! Даже если захочешь.

– Она слабая, она не выносливая… Она просто декоративная штука эта зебра…

– Декоративная – это пони! Пони – декоративное животное, а зебра…

Я прокашлялся. Часовые шумно сглотнули и вытянулись по струнке, точно школяры, которых поймали на шалости.

– Бездельники! – прогремел я.

Офицеры вскинули руки и поприветствовали меня согласно уставу. Я подошёл поближе.

– Здравия желаем, гер хайвенгруппенфюрер!

– Так вот вы какие, ликтидские гвардейцы, – я обошел лодырей кругом. – Сама бестолковость да безалаберность! В карауле философские беседы ведём? От службы отвлекаемся?

– Виноваты! Такого больше не повторится!

Юнец согласно закивал и признал оплошность.

– Что ж, – я поправил мундир и готовился было идти, как вдруг…

– Генерал, разрешите обратиться! – брякнул юнец.

– Разрешаю. Что у тебя?

– Что с вашими костяшками на ладонях? Руки так изуродованы…

Я спрятал некогда нежные пальцы за спиной и постыдно желал оправдаться, но вспомнил, что это не касается каких-то часовых.

– Ничего особенного, рядовой. Приступайте к службе.

– Так точно!

У входа во дворец меня встретили две служанки, лет двадцати пяти. Девушки присели в глубоких реверансах. Они заигрывали и посверкивали бархатными глазами из-под опущенных ресниц.

Эти две служанки – единственные, кто знал, что я и Ауранция распустили слухи в бюро, будто ненавидим друг друга.

Когда мы направили недоброжелателей по ложному следу, то искать тех, кто выступал против нас или попросту ненавидел Ликтиду стало проще. Чтобы накопать компромата – враги Ауранции обращались ко мне, а мои враги к королеве Ауранции. Идеальный план по поимке крыс.

– Приветствуем вас, гер хайвенгруппенфюрер. Ауранция в покоях Её Величества, – промурлыкала с лукавой улыбкой рыжеволосая.

– Позвольте проводить вас к ней, – скромно сказала вторая, голубоглазая блондинка и начала принюхиваться с поистине плотоядной жадностью.

Я изучил девиц одним цепким, ненасытным взглядом – точно ястреб, что осматривал двух сочных перепелок.

«Они явно какие-то озабоченные… Каждый раз так на меня смотреть… И как им не стыдно?»

Я почувствовал, как губы сами собой скривились в гримасе презрения, но двум воплощённым демонессам, по выражениям лиц, такое очень даже нравилось.

– Что ж, заслуживающие милости вниманием ласк удостоятся, – процитировал я и заставил прислужниц трепетно вздрогнуть. – Но провожать меня не надо. После того, как я предстану пред Ауранцией, подготовьте тёплую ванну и бокал особого Сорифского, если, конечно, вы уже накрыли обеденный стол.

Рыжая девица шумно вздохнула, будто от накатившей дурноты. Блондинка же прикусила губу и опустила взгляд в пол. Обе старались скрыть искру вожделения, что вспыхнула в расширенных зрачках.

«Они поверили, что кто-то вроде меня удостоит слуг честью… Очень смешно».

Я миновал рабынь эроса, прошёл во внутренние покои дворца и направился прямиком в спальню к Ауранции. В воздухе витали ароматы благовоний, кружа голову едкой истомой.

Ауранция. Королева Ликтиды.

Королева встретила меня, разлегшись на подушках в небрежной лени, пока выступавшие вперёд ступни заигрывали с разумом. Длинные, стройные ноги казались воплощением чувственной беззащитности – нежные и бархатистые, будто миндальные лепестки. Кожа ступней – молочно-лунная, лишь кое-где присыпанная золотистым пушком, как будто хотела, чтобы её нежно поцеловали. Изящные пальчики так и манили к себе и томно изгибались.

Я ощутил, как горячая волна нездорового влечения прокатилась по венам. Ножки королевы были моей тайной страстью. Сколько постыдных ночей я провел, сколько раз я безумствовал от запретных грез, в которых ласкал, покрывал поцелуями бесценные ступни…

Ауранция поймала плотоядный взор. Она нарочито медленно согнула ножку в колене, поддела колечко, что лежало на кровати, и подтянула к себе. Серебряное кольцо кольнуло нежным бликом, ослепило на мгновение.

– Ну же, не томи… Иди ко мне… – промурлыкала она с насмешливой улыбкой.

Ауранция игриво качала ступней, подзывала ближе. Королева раздразнила мужественное тело до крайней степени, но я никогда не сдавался без боя. Пришлось сжать кулаки так, что ногти впились в ладони. Я двинулся вперед и, к моему несчастью, совсем не заметил, как параллельно вдыхал ароматы курений и притираний.

Прошло тридцать секунд. Тело рухнуло на колени возле ложа. Я протянул некогда окровавленные руки к заветной ступне. Алчный разум пал перед красотой Ауранции – моей истинной королевы. Я уже предвкушал, как поливал столь желанную беззащитную нежность жадными поцелуями, но вдруг Аура резко отдернула ногу и скрестила лодыжки. В глазах сверкнула презрительная и извращённая улыбка.

– Только прежде скажи мне… – она приподнялась. – Как тебе было с той террористкой? Не уж то какая-то гармонистка была лучше, чем твоя любимая королева…

Губы задрожали, не в силах промолвить и слова. По щекам покатились горестные слезы, прежде чем я сумел их почувствовать.

Так бесчестно рыдать перед Аурой мог только один человек во всей огромной Гегемонии. Только великодушная женщина, что заменила мне маму в самый тяжёлый час, могла понять ужас, что пришлось испытать мне той ночью.

– Моя королева… – сипло выдохнул я, давясь комом самоуничижительного презрения.

Ауранция испугалась, что обидела любимого и затрепетала.

– Ой-ёй… Ни слова больше. Я не хотела, тебя обижать, мой мальчик. Я вижу, что ты очень устал… – прошептала она и обняла израненное тело. Аура гладила нежные волосы, как делала это в далёком детстве, а после подняла глупого мальчишку на кровать и начала снимать пиджак. – Иди же ко мне… Я обязательно тебя защищу.

Мгновение и я уже массирую нежные ступни. Аура наблюдала с нежной материнской улыбкой на лице. Облегчение было неописуемым; я не осознавал, как сильно желал материнского тепла. Ещё мгновение и разум понял, что уже плывёт по течению, пока тело утопало в любви.

Рыжая горничная быстро вошла, поставила бокал вина рядом со мной и убежала за дверь. Аура тихо застонала, пока я целовал и сосал мягкие пальцы. Спустя две минуты я взял бокал, пролил содержимое на ступни и принялся пить вино прямо с немного грязных ножек. Я не выдержал давления нежной материнской любви и утонул в Ауранции с головой.

– Посмотри, что ты со мной сделала, Аура… Как же сильно я тебя люблю…

Мой голос был глубоким и полным желания, когда я снял тёмно-фиолетовое платье, медленно оперся о край кровати и подался вперед, пока возбуждённые тела не объединились друг в друге.

Тихие стоны Ауранции перешли в глубокие вздохи, когда я начал движение. Разум неожиданно застонал, когда прочувствовал, как плотное, влажное тепло обвилось вокруг. Тело посылало волны удовольствия, что пробегали по спине. Аура обняла накаченные мышцы и двигалась нежно, хоть и задавала относительно быстрый ритм.

Наши сердца синхронизировались. Голова была наполнена чистым экстазом, и я потерялся в ощущениях. Дыхание Ауры теперь было коротким, прерывистым, а стоны становились громче с каждым толчком. Она понимала, что подходит ближе и ближе к краю.

Тело горело желанием и удовольствием. Я почувствовал, что Аура вот-вот дойдёт до вершины. Это только подстёгивало, заставило двигаться глубже. Мы оба балансировали на грани.

Через минуту напряжение достигло невыносимого уровня. И вдруг это случилось. Аура издала пронзительный крик, когда высший момент удовольствия накрыл подобно приливной волне. Она сжалась, выжала из меня все, на что я был способен, и подталкивала глупого мальчишку уже к собственному окончанию.

«Какая же она милая…»

Через несколько секунд я заполнил Ауру до краёв. Тела сотрясались от силы любви, пока каждое нервное окончание горело от блаженства. Когда мы медленно пришли в себя, я наклонился вперед и поцеловал королеву. Аура с готовностью ответила и страстно объединила усилия.

Наконец, мы оторвались друг от друга. Пришлось слегка отстраниться, чтобы посмотреть Ауранции прямо в глаза. Они были наполнены смесью любви и заботы, истинной привязанности и желания.

Я нежно убрал прядь волос за ухо и с благодарностью обнял королеву. А после торжественно объявил:

– Я победил.

– Ты большой молодец… Но в следующий раз я обязательно тебя одолею…

Аура погладила меня по голове, а после взяла бокал, отпила глоточек и поцеловала влажные губы со вкусом винограда. Наши души сплелись воедино, а слюна превратилась в сладкий глинтвейн. В тот момент я бы пил его бесконечно.

Кто-то за дверью тихонечко вскрикнул от удовольствия.

«Потрясающий вкус…»

Глава 5

После акта любви мы отправились обедать. Нельзя было обсуждать дела, от которых зависит моя жизнь, на пустой желудок. За столом я пробывал новые деликатесы, что были приправлены редкими специями из других континентов.

Время от времени взор обращался к прелестной Ауранции. Её изумрудные глаза всё также очаровывали, излучали ум и сострадание. Она отрезала небольшой кусочек гуся, приоткрыла алые уста, нежно положила мясо в ротик и прожевала. Спустя несколько повторений Аура испила вина и спросила:

– Объясни мне, мой маленький генерал, зачем тебе Торрен? – королева посмотрела на заспанное лицо с печалью, как мама смотрит на глупого ребёнка.

– Мне нужно с ним поговорить.

– Много кто теперь его ищет. Кристализ как с цепи слетела. После поражения в Кантерлоте, как только мы не смогли взять под контроль Вестрию, власть этой избалованной девочки только укрепилась и теперь… Не знаю, сколько времени осталось, но континент ждёт катастрофа. Скоро мир превратиться в поле боя. Эквус никогда не будет прежним. Ты должен понимать, что грядёт Конец гармонии…

– Я должен хорошенько встряхнуть Торрена, чтобы этот идиот опомнился, – изрек я и отставил опустевшую тарелку.

– Ты думаешь, что получится убедить гармонистов присоединиться к нам?

Я на миг задумался, взял руку Ауранции и произнес:

– Я не знаю. Но мой брат…

Внезапно двери открылись. Человек прошёл вперёд под звон тишины. Он мгновенно привлек внимание всех присутствующих: горничных, нескольких кухарок, что стояли в стороне и охранника, что находился рядом со входом.

Это был мой старший брат. Лицо Эрвина исказил гнев. Он смотрел на меня, как в далёком детстве, когда я ещё не мог дать отпор. Шагая с уверенностью льва, он подошел ко мне, наполнил комнату напряжением, взял бокал с вином и угрожающе встал прямо перед столиком. Взгляд пронзал словно меч, сверкал непреклонной решимостью и неукротимой яростью.

Эрвин. Бывший глава отдела тайных операций Вракса.

Эрвин любил убивать. С самого рождения с ним было что-то не так. Рядом я всегда ощущал смесь противоречивых чувств. С одной стороны любил, как родную кровь, а с другой – внутренне содрогался от ледяной безжалостности. Чертами лица он походил на мать, но рыжие волосы достались от отца. Эрвин словно впитал худшие качества обоих: эгоизм мамы и жестокость папы.

Я помнил, как в детстве брат проявлял садистские наклонности и мучил простых людей. Он заманивал девушек в дом и заставлял делать то, что хотел: раздевал, насиловал, бил до полусмерти, пугал компроматом, ставил садистские эксперименты, травил и заставлял употреблять. Родители же не знали, как обстоят дела на самом деле и списывали всё на обычные детские шалости.

Теперь же Эрвин служил в гвардии и имел полное право на любые издевательства над врагами государства, что ограничивались лишь фантазией. И это действительно пугало.

Я встретил холодный взгляд и ощутил тяжесть момента, который предвещал нечто неминуемое и неотвратимое. В теле раздался глухой удар. Сердце предупреждало о грозящей опасности. На лице отразилось внутреннее напряжение. Тело пыталось противостоять надвигающейся угрозе и выделило гормоны.

Эрвин Фон Кригер впился взглядом в мои глаза, словно зверь на охоте, напряженно сжал кулак и вылил мне на голову содержимое бокала. Дыхание, размашистое и глубокое, наполнило зал зловещей атмосферой. Я встал, поднял руки к подбородку, принял стойку и ожидал развязки.

В тишине раздался первый удар: пронзительный и резкий, он разрывал воздух, как молния ночное небо. Только удар достиг головы, последовал второй. Заболела челюсть. Вино попало в глаза. Я медленно сплюнул кровь, что потекла по губам, встал перед братом, как обвиняемый перед судьёй и встречал приговор тотальным молчанием.

– Ну ты и придурок, – сказал Эрвин, пока я презрительно улыбался.

– Ласин тоже здесь?

– А как же…

Я увидел, как сквозь двери прошли с десяток бойцов гвардии Великой королевы. Жёсткие, статные – они были вооружены. Один из них предъявил Ауранции какую-то бумажку. Она медленно отвернулась и позволила меня забрать. За гвардией под самый конец представления вошёл Ласин. Он нагло улыбался, а после с гордым тоном приказал:

– Фаррен фон Кригер! Ты идёшь со мной!

«Как же я тебя ненавижу…»

Ласин Кардорен. Глава королевской гвардии Гегемонии и тайной полиции Всеполиса (УОП).

Ласин был своего рода революционером – убежденным сторонником идеи господства Меняющихся, что потихоньку набирал политические очки своими выходками.

Фанатичность и вера в добродетель его идей только укреплялись, когда глава королевской гвардии наводил порядок и продавливал «справедливость». Презрение фанатиков к слабым из-за быстрого набора сторонников и успеха на службе только росло. Радикальные взгляды королевского гвардейца вызывали даже у других, что сошли с ума ничуть не меньше, искреннее недоумение.

Но в первую очередь Кардо являлся главой тайной полиции. Там он убедил многих, что Гегемония превзойдёт любую империю на планете, если достигнет истинного превосходства. Мерзкий светловолосый фанатик считал, что сила является ключом к успеху, поэтому Ласин принимал все возможные меры, чтобы укрепить и развить военную мощь страны.

Моя ненависть к королевскому гвардейцу была не только личной, но и патриотической. Я ненавидел Ласина всей душой, ведь видел, что тайная полиция становилась все влиятельнее. К великому несчастью, в отличие от большинства, только адекватный человек понимал:

«Когда безумец обретает власть, его руки становятся орудием массового уничтожения».

Сердце кипело от гнева, когда меня посадили в автомобиль под конвоем. Я почувствовал, как ярость пульсирует в висках, но не давал ей выхода. Внутри все бурлило, но внешне я сохранял холодное спокойствие.

Три машины отправились в путь, медленно отрываясь от дворца. Вокруг мелькали огни города. Конвой двигался размеренно, без спешки, словно специально растягивая момент.

Я не сказал ни слова. Ласин сидел спереди и гордо смотрел вперёд. Самодовольная улыбка раздражала, но нельзя было пустить всё на самотёк. Я остался неподвижен, скорчив суровое лицо.

Прошло сорок минут. Конвой выехал из города и Ласин всё же не выдержал тишины и открыл мерзкую пасть:

– Фон Кригер… Ответь-ка мне. Где Торрен?

– Я ничего тебе не скажу, Ласин. У твоей конторы на меня ничего нет и быть не может.

– Пра-а-авда? А ты уверен? – он достал конверт из бардачка.

Я стоял на краю бездны, ведь впервые ощущал истинный неподдельный ужас. Пришлось направить все усилия на то, чтобы лицо выражало только спокойствие. Ласин смотрел на израненные руки гнилым взглядом и крепко держал конверт.

Внутри могло быть что угодно: фото чистой улыбки при встрече с террористкой, доказательство глупых шалостей с проститутками, фото прислуги с завязанными глазами и руками или запись разговоров. Ласин вскрыл конверт и достал содержимое. На фотографии располагался побледневший труп офицера.

– Ну и куда мы едем, Ласин? Собираешься пристрелить меня на пустыре, как собаку? И всё из-за какого-то хайвест-лейтенанта?

– Не говори ерунды. Это не мой метод.

– Так это просто автомобильная прогулка в кругу старых боевых товарищей?

– Мы едем кое-кого навестить. Ты думал, убийство сойдёт тебе с рук, потому что ты один из лучших генералов страны? Может… Может так и будет. Но я заставлю тебя встретиться с последствиями твоих действий! Великой королеве всё равно чем заняты генералы, но мне не плевать на своих офицеров. Я проучу тебя за твою дерзость. Ничтожный нытик решил, что может просто взять и убить моего человека! Ебаная гнида как ты получит по заслугам. Скажи, что ты почувствовал, когда решил добить его?

Я незаметно выдохнул.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! – солдат с соседнего сидения ударил в плечо.

– Я не хотел его убивать…

– Что? Не слышу. Ты что?

Вновь последовал удар.

– Я не хотел его убивать! – я схватил офицера за шкирку. Тот потерялся и посмотрел на начальника.

– Да ну нахуй! Ты не хотел его убивать? Но убил? – Ласин не обратил внимания на офицера и пододвинулся поближе. Рядом сидел Эрвин и без эмоций смотрел в окно.

Я отпустил офицера и ничего не ответил. Знал бы кто-нибудь, что я ощущал, как тяжело было на сердце. Я тонул в жгучем чувстве стыда и вины. Тяжелое бремя ответственности угнетало разум. Я вспомнил тот неправильный, гневливый удар, как крики беззащитных гармонистов разрывали молчание ночи. Воспоминания обрушили на голову страшный вес непоправимого, уже неизменного.

Усталость истощила тело. Горькая правда, что я убил беззащитного поражала. Да, он был сам виноват, что мне пришлось избить тупую тёмноволосую башку, но ведь хайвст-лейтенант был абсолютно беспомощен, когда лежал передо мной и безмолвно молил о пощаде… Когда я добил офицера ногой, он явно не представлял никакой угрозы.

«Я сделал это ради удовольствия… Внутри стало так приятно, когда гнев отступил и дал мне наконец-то напитаться чем-то… Особенным…»

Смутный труп офицера лежал передо мной, безжизненный, окровавленный. Глубокие морщины проявились на лице. Время, словно песок в пустоте, безжалостно стекало и не приносило облегчения.

«Но как же это было отвратительно…»

Спустя часа два мы приехали в маленький городок Гардис. Я вышел из машины вместе со всеми и окунулся в атмосферу шелеста деревьев и пения птиц. Впереди высились фермы из массивных досок и ржавого металла. Большие здания переплетались с маленькими, уютными домиками. Местные жители с улыбками благодарности на лицах стали символом простоты и искренности столь далёкой деревенской жизни. Их улыбки испарились, когда рядом появились солдаты.

В глубине Гардиса высился маленький домик, что скрывался в зарослях зелени. Стены были окрашены в умиротворяющие оттенки, что нежно обрамляли окна. Крыша была покрыта мягкой зеленой листвой, создавалось впечатление безопасности.

– Матильда, мы привели его! Прошу, откройте! – громко прокричал Ласин, а после постучал.

Дверь медленно открыла слабая на вид девушка. Нежная фигура и изможденные черты лица отражали глубокую утрату и скорбь. Под пустым взглядом глаз, что были уже лишены блеска и радости, виднелись мешки.

– Здравствуйте… – тихо сказала она и пригласила в дом.

– Матильда, вот он – виновник вашего горя! – Ласин не успел войти, как уже достал пистолет за дуло и предложил его Матильде. – Вы не хотите пристрелить этого ублюдка? Я помогу уехать на другой континент, только скажите!

«Мать свою пристрели, дегенерат».

– Нет, пожалуйста, уберите… – беспристрастно сказала Матильда.

Я презрительно посмотрел на пистолет.

«Может взять и проломить им голову этого наглого ублюдка?»

Хоть Матильда не имела никакого права убить меня – я бы не сопротивлялся, если бы она выхватила позолоченный Лингер восемьдесят третьего года и выстрелила в сердце.

Однако столь гнилой жест от Ласина пробуждал отвратительное чувство истинной ненависти. Гнев, из-за которого я убил мужа Матильды, медленно разгорался, но теперь я знал, как контролировать эмоции:

«Вспомни тёплые объятья Ауры… Успокойся Фаррен. Ты рядом с мамой…» – и я победил, преодолел всеобъемлющий гнев и успокоился.

Спустя мгновение мы вошли в дом. Внутри скромного пристанища под сводчатыми потолками властвовали тепло и уют. Домик пронизывал аромат жидкого капустного супа. В другой комнате раздался детский смех. Вдруг из неё выбежали трое малышей лет десяти.

«Какие радостные… Не уж то Матильда соврала им про отца?»

Мебель, что была изготовлена с любовью и тщательной заботой, придавала интерьеру неповторимый шарм. Аромат липы отбрасывал меня на десятилетия назад. Один из малышей выглядел болезненно.

– Ваш муж, как я погляжу, ухаживал за домом… И за большой семьёй. Видимо, дельный был человек, – сказал я, угрюмо пялясь в пол.

– Да, Ганс был хорошим плотником.

– Почему же он пошёл в королевскую гвардию, а именно в УОП?

– Вы знаете почему… – она грустно посмотрела на котелок с супом.

Диалог прервал Ласин:

– Этот ублюдок должен заплатить за то, что сделал, вас же выселяют, почему вы не хотите…

– Эй, Ласин, – неожиданно заговорил Эрвин. – Прекращай.

Глава королевской гвардии замолчал, нагло поднял голову и хмыкнул. Воцарилась тишина, но я прервал гнетущую атмосферу:

– Ласин прав. Я должен ответить за свои поступки, – я встал перед девушкой на колено и опустил голову. – Я понимаю, что никогда не искуплю ту вину, что повисла на моих плечах. Но прошу вас, в знак глубочайшей скорби… Я предлагаю вам уехать отсюда. Я не смогу предоставить вам такую же поддержку, какую оказывал любящий муж, но могу сделать вас с детьми счастливее. Я прошу заключить со мной договор, соглашение, в котором я предоставлю вам возможность жить в особняке, а после смерти передам поместье и наследство. Я клянусь, что позабочусь о вас и о ваших детях, буду чтить Ганса и помнить о том, что совершил. Мне нет прощения, но я хотя бы смогу сделать жизнь детишек лучше, чем это вот всё… Прошу, пожалуйста…

– Прекратите… – всхлипнула Матильда. – Я понимаю, что единственный, кто виноват в его гибели – это он сам. У вас было полное право наказать того, кто ворвался в спальню и начал оскорблять честь и достоинство офицера. Он погиб из-за того, что ему не успели оказать первую помощь. Я не достойна вашей заботы…

– Пожалуйста, перестаньте… Не плачьте… – я нежно обнял Матильду и пролил мужскую слезу. – Я хочу, чтобы вы улыбались. Пожалуйста, простите меня и примите предложение. Я хочу искупить вину хотя бы так.

– Если так будет легче… Я поживу у вас, а после съеду, как только найду хорошую работу.

Матильда потеряла все в этой жестокой жизни. Нежное сердце всё чаще замирало от боли и одиночества. Руки, что когда-то ласково обнимали мужа, были бессильны и беспомощны. Но я дал ей надежду, когда Ласин смотрел на неё как на инструмент, а Эрвин смотрел в окно и не проявлял никакого сострадания.

Я вернул всё в здравое русло, но конечно же, если бы Матильда согласилась на договор, то я б не передал какой-то незнакомой женщине особняк и наследство. Всё это делалось лишь из-за того, что вокруг дома стояло с десяток бойцов, ради которых Ласин и разыграл весь спектакль. Я был уверен, что такая щедрость очень быстро распространится по миру и пойдут слухи, что я действительно хороший человек. Хоть мне всего лишь хотелось утереть нос Ласину и дебильным фанатикам, простые офицеры до такого бы никогда не додумались.

«Хотел от меня избавиться… А вот не дождёшься, Ласин. Я тоже умею играть на публику».

Ласин стоял рядом с дверью и раздраженно постукивал ногой, когда Эрвин и я вышли на улицу. Матильда с солдатами ещё собирали вещи, а рядом с нами и вокруг караульных бегали дети и игрались с куклами, да с деревянными солдатиками. Это был хороший момент, чтобы поговорить с братом на том языке, на котором он лучше всего меня понимал.

– Ну что… давай отойдём Эрвин? – я посмотрел в красные глаза.

– Пойдём, – спокойно ответил брат.

Мы шли от силы минут пять, а после оба оказались в небольшом лесочке и встали друг напротив друга. Стемнело. Луна пробилась сквозь тучи и беспокойно осветила полянку. Ни шороха, ни ветерка, лишь глухая тишина разлеглась по округе.

Среди древесных стволов я и Эрвин приготовились к битве. Мы оба, как два волка, рисовали круг, двигались друг напротив друга и ожидали мгновения, когда молчание леса нарушит первый удар. Дыхание сливалось с воздухом и с ритмом природы. Ветер шептал ветвями предупреждения. Казалось, что древние боги наблюдали со стороны.

– Как же давно мы вот так с тобой не дрались, – сказал я и размял руки.

– Да…

– Прошло лет десять. Помнишь, как я почти всегда побеждал? – пришлось уточнить понимает ли он разницу в силе.

– Да.

– Надеюсь на этот раз ты наконец запомнишь, что я всегда побеждаю.

В тишине раздался первый удар. Тяжёлый, точный – он попал в челюсть, задел подбородок и немного подкосил Эрвина. Второй прилетел в губу, тупой брат чуть не промахнулся и лишь слегка задел меня, ведь был оглушён. Третий прилетел Эрвину прямо по верхней части щеки и вырубил его, хоть и сломал мне два пальца. Он упал с грохотом и со странной улыбкой.

Вдруг протяжный стон вырвался из груди, словно последний крик умирающего волка:

– Мгхм-а-а-а… – промычал я и согнулся от боли.

Пальцы правой ныли и припухли, но левая всё ещё была в порядке. Я стоял около минуты, пока не привык к боли, а после взял Эрвина за шкирку и потащил вперёд.

Сквозь тёмные силуэты леса я тянул рыжеволосое тело минут семь. До Ласина и команды было недалеко, но с каждым шагом я всё сильнее чувствовал, что мышцы отказываются работать. Из-за того, что левая рука была слабее, я быстро устал, а дыхание стало тяжелым.

Когда я пришёл, Ласин смотрел на меня, как на сумасшедшего. Скинув тупого брата перед ним, я лишь успел сказать:

– Я победил… Пора домой… – и упал без сознания.

Глава 6

Я знал, что время идеалов медленно сдавало свои позиции перед ненавистью, чувствовал, что месть обернется руинами, горами трупов и вдовами, что не смогут прокормить детей. И хоть разум считал, что нельзя плодить ненависть, душа долгое время не понимала, что тайно приветствовала её, ведь всегда, когда я ощущал гнев – я желал отмстить.

Погрузившись в бездну забвения, я внезапно ощутил, как сущность отделяется от бренного тела. Оказалось так, что душа воспринимала реальность совершенно иначе. Время и пространство потеряли всякий смысл, стали бежевой бесконечной бездной, что развернулась вокруг.

«Обещаю…»

Я взглянул на руки.

Кровь на них засохла, стала одним целым со мной. Она окрасила всё в тёмно-алый оттенок. От кончиков пальцев до конца кисти она продолжала забирать всё больше пространства, желала прорваться до локтей.

«Возможно именно это и значит быть сильным…»

Я вспомнил Сталлионград, поражение в столице Вестрии. Вспомнил, как вместе с друзьями из академии, выступил против дворян. Вспомнил как я бил Торрена, когда мне пришлось в очередной раз защищать его от задир. Вспомнил, как с Эрвином нам нравилось заставлять девочек раздеваться, как с Торреном я ходил на благотворительные вечера.

Как тяжело нам было, когда родители погибли…

«Торрен, где же ты теперь?»

Спустя мгновение всё постепенно исчезло. Я открыл глаза и очнулся на мягкой кровати. За окном было раннее утро. Вдруг я ощутил приятную тяжесть тела, что грело руку. В нос ударил терпкий аромат духов и знакомых благовоний. К коже прильнуло чье-то теплое сонное дыхание.

Я обнаружил, что рядом спала Ауранция, нежно прижавшись ко мне. Аура обнимала мужественное тело руками и ногами, прямо как плюшевую игрушку.

Длинные изумрудные локоны королевы рассыпались по подушке, а пухлые губки были слегка приоткрыты. Алые пухляшки излучали невинность спящего младенца. Грудь мерно вздымалась в такт дыханию, отчего я невольно забылся, но после вспомнил о приличиях и о том, что утром гораздо больше охраны, чем горничных.

Глаза неожиданно увидели, что правая рука находится в гипсе. В голове немного звенело. Я понял, что, когда упал перед Ласином, ударился головой и меня опять отвезли в Ликтиду.

«Хм… А Эрвин скорее всего в особняке и помогает Матильде освоиться…»

Разум, что был подчинён нерушимой логике, был уверен, что брат домогался до сожительницы с самого утра, а также, возможно, уже делал что-то непотребное прямо у меня на кровати.

«Блядский извращенец… Если ты делаешь то, что я думаю – я тебе ебальник снесу, клянусь королевой».

Я попытался осторожно высвободиться из цепких объятий Ауранции, но изумрудная королева лишь крепче вцепилась в мужественное тело. Аура что-то проурчала и прижалась внушительной грудью.

– Мама… Не надо… Не делайте этого… М-нгх… Пожалуйста…

Ауранции было тяжело. Королеве снился кошмар, который преследовал хрупкий разум на протяжении всей осознанной жизни. Я не мог бросить любимую в таком печальном положении и решил остаться рядом.

Вокруг витал запах духов. Я устало вздохнул и позволил Ауранции сомкнуть кольцо из стройных ножек. Через мгновение бёдра почувствовали, как она нежно трётся снизу.

Оттуда исходило тепло, что хотело поглотить меня, но разум был непреклонен. В конце концов, именно душевная близость была частью моих обязанностей перед Аурой. Пока она видела во мне не столько любовника, сколько последнего верного защитника – Ауранция оберегала моё тело от пыток Кристализ. А я берёг сумрачный разум королевы от кошмаров и врагов.

Идиллия была грубо нарушена, когда дверь со страшным грохотом распахнулась. На порог вбежала свирепая Аргиннис. Грозная фигура королевы Вракса, подобно скале, громоздилась в проеме и преграждала путь охране.

– Аура! Пустите меня дегенераты! Ауранция! – отбивалась она от охраны, словно от санитаров.

«Ну почему ты здесь… Ну у меня рука в гипсе… Ну что за день…» – я молился, чтобы эта дура не начала драку.

Аргиннис. Королева Вракса.

Аргиннис была единственной дочерью предыдущей королевы Вракса, прямо как Кристализ. Могучее тело, рельефное и относительно мускулистое для девушки, излучало первобытную мощь и силу. Широкие плечи владычицы были способны свалить обычного мужчину с одного удара. Я лично несколько раз видел, как кулаки Арги, подобно кувалдам, вдребезги разбивали камень. Она очень любила единоборства, двигалась порывисто, как ураган сметала все пути – такой была королева самого неспокойного и самого продвинутого в промышленности региона.

Лицо Аргиннис можно было назвать грубым в сравнении с Аурой, но, вопреки распространенному мнению, оно не было отталкивающим. Резкие скулы и тяжелый подбородок хоть и придавали Аргиннис остроту отточенного клинка, но грубоватые черты смягчались живостью алых глаз. Пухлые, чувственные губки и вовсе находили фанатов по всей Гегемонии, что задевало некоторых военачальников до глубины души.

Пожалуй, единственным тонким местом в Арги была бедная головушка. Мышление королевы было подобно младенцу – примитивное, импульсивное. Она легко поддавалась вспышкам ярости, не видела очевидных вещей и принимала сомнительные решения. Аргиннис было достаточно случайной ссоры, чтобы беспричинно затеять драку.

Я считал, что глупая и столь манящая девушка не должна была стать королевой, но она всё же смогла преодолеть себя и возвыситься над простыми смертными. Однако для меня это ничего не значило.

«Лучше бы титул владычицы Вракса передали её тетушке» – так я думал, поэтому был мало знаком с Арги, хоть она и была подругой моей любимой королевы.

– Аура! Этот придурок у тебя в кровати! Ауранция!!!

Королева Вракса всё же разбудила её. Я оказался в непростой ситуации, пребывал в тотальном ступоре, ведь знал: если Аргиннис начнёт драку – я лягу с первого удара.

«И что мне делать? Перелом ещё не перестал ныть, а драться одной левой – не вариант…»

Ауранция проснулась, аккуратно прикрыла оголённое тело, а после смахнула прислуге, чтобы та убиралась.

– Что случилось, Арги? Зачем ты приехала в Ликтиду? – она зевнула и протёрла глаза.

– Ты знаешь, что случилось! – Аргиннис взметнула руки от негодования.

Разъяренная правительница отбросила в сторону двух рослых стражников. Тела с глухим стуком повалились на пол. Налитые кровью глаза метали молнии, а с губ срывались ядовитые ругательства на Вракском наречии.

– Блять! Этот насильник! Этот коварный садист разделяет с тобой ложе! Почему ты вообще допустила к себе этого грязного урода?!

Ауранция и я переглянулись и засмеялись так громко, что смех отдался в гипсе, а перелом вновь дал о себе знать.

– Ай-ай… Больно.

– Ты, кажется, приняла всё близко к сердцу, Арги. Фаррен и я специально распустили слухи, чтобы найти тех, кто нас невзлюбил. Кто ненавидит меня – обращались бы к Фаррену, а кто не любит Фон Кригеров – обращались ко мне. Таким образом мы выходили на недоброжелателей. И раз уж даже ты…

– Да как такому не поверить?! – она села на кровать, глубоко вздохнула и нежно ударила меня кулаком в плечо. – Фу-у-ф… Ну раз Аура так говорит… ты уж прости меня, Фаррен. Я думала, что ты такой же, как Эрвин или Зеленоглазый. О боже, зачем я их вспомнила… В др-р-рожь бросает от этих двух.

– Да уж, не лучшие представители нашего вида…

– Ты знаешь, что твой Эрвин вытворял, когда служил во Враксе? Это просто отвратительно. Я до сих пор так рада, что Рыжего палача перевели во Всеполис…

– Законы бывают очень жестоки по отношению к простым людям, – сказал я непринуждённо.

– Какие законы? Ты вообще о чём? Всё дело в самих людях. То, что мы вообще вытворяем над себе подобными и другими животными… всякими свиньями, коровами – это ли не показатель, кто мы есть на самом деле?

– Но ведь… – я хотел парировать, однако меня нагло перебили.

– Дело в том, что у нас вообще есть возможность воевать, грабить и насиловать. Если бы высшие силы захотели – мы бы никогда даже не узнали о том, что можем убивать! Переставай страдать ахинеей Фаррен… – она опять ударила, но посильнее. – Или ты такой же, как Торрен?

– Тц… Не сравнивай меня с ним, – я потёр плечо. – Я не имею ничего общего с этим идиотом. И больно вообще-то!

Повисла неловкая тишина.

– А это что? Ты когда руку сломал? – королева Вракса показала на гипс.

– Я э-э-э… Ну… Это долгая история…

– Да можешь не отвечать. В общем… – опять перебила Арги. – Я тут переписывалась с одной особой из Олении…

– Ты что? – вдруг прервала Аура. – Зачем? Все оленийцы… Они же просто отвратительны.

– Да, но мне показалось, что она действительно пишет об очень полезных вещях и хочет разрешить будущий конфликт мирно.

– П-почему ты хочешь решить всё мирно… с ними? – Аура почувствовала отвращение, будто вновь вернулась в кошмар.

– Э-э-э… Ну как бы, она скоро сама всё расскажет, ведь едет во дворец на приём.

Я был в ярости.

– Зачем?! Почему ты пригласила какую-то оленийку сюда не предупредив?! Ты с ума сошла?!

– Она – фаворит церкви, что имеет большое влияние на Йохана Дьявулена. Этот отцеубийца, что сидит на троне, должен заплатить за всё, что совершил! А эта оленийка имеет прямые доказательства, что Дьявулен – узурпатор и урод, что действительно убил собственного отца из-за жажды власти…

– Да плевать я хотел на какую-то главу Церкви или чем она там занимается! Ауранция вообще не переносит оленийцев! Зачем ты это сделала?! – я готов был разбить ей лицо.

Аура съёжилась, немного дрогнула от нарастающей ненависти и отвращения, а глаза намокли от слёз, что она пыталась сдержать. Презрение охватило королеву Ликтиды, то ли к Олении, то ли к самой себе.

– Это вопрос войны и мира, Фаррен. Только Аура может повлиять на Кристализ. Я для Великой королевы – лишь очередная маленькая девочка, что дорвалась до власти, и которую никто не будет слушать.

– Как ты вообще могла подумать, что королева Ликтиды, станет говорить с оленийкой? Ты просто сумасшедшая…

Аура неожиданно протёрла глаза и сказала:

– Я поговорю с ней, – я обомлел от удивления.

– Перестань, Аура, не мучай себя. Нечего с ними разговаривать, ты же помнишь, что оленийцы сделали с тобой и с твоей семьёй. Грязные нищие варвары…

– Это были… Это были викинги. И я обязана, как королева Земель Меняющихся, делать всё, чтобы Гегемония процветала.

– Но завоевать их – это единственный правильный вариант! Как ты не поймёшь, мы – воины Гегемонии, никогда больше не допустим того, что происходит и по сей день. Мы сокрушим их раз и навсегда! – я ударил по одеялу гипсом.

Вновь повисло молчание.

– Как бы я не хотела… Это мой долг, – сказала Аура и принялась одеваться. Я был восхищён её стойкостью.

«Преодолеть страх во имя Гегемонии… Может это и значит быть королевой?»