Конан – изменник

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ ВОЕННЫЙ СОВЕТ

— Вон убийца!

Конан с трудом выкарабкался из тяжелого сна. В голове был туман. Казалось, она была набита войлоком, а сердце тяжело бухало от внезапного пробуждения. Однако даже во сне он реагировал на такое пробуждение быстрее, чем готов был ухватить разумом: меч был уже в его руке, прежде чем он успел это осознать.

Он поднялся на колени среди разбросанных меховых шкур. Он сам устроил себе это ложе между корней раскинувшегося над ним дуба. Прислонившись спиной к массивному стволу, он смотрел на окружившие его разъяренные лица.

Один из них сказал:

— Зено, имей милосердие! Этот человек несколько часов спал как убитый — хотя лично я совершенно не понимаю, как кто-то мог заснуть посреди этого безумного шума! — Говоривший перевел взгляд с Конана на рыжеволосого воина. — Дай ему время очухаться, проснуться и подготовиться, прежде чем обрушить на его сонную голову обвинения!

— Нет! К чертям! Справедливость и так ждала слишком долго! — Зено оттолкнул человека, который его останавливал. — Эта скотина разве дала Стенгару время? Или мальцу Лалло? — Наемник был облачен в кожаную куртку, насквозь пропыленную. Произнося свои обвинения, он бил рукой в такт по рукояти своего меча. Он кипел от ярости. — Нет, я не дам ему времени обдумать новое предательство. Теперь, когда он убрал с дороги Гундольфа, он решил сам взять командование над нашим отрядом! Можно подумать, это дано ему по праву рождения!

— Грязная ложь! — яростно заревел Конан. — Я пытался спасти Гундольфа — и твою бесценную задницу, Зено!

— Да, он говорит правду! — встрял молодой солдат. — Я был там. Варвар как раз предупреждал капитана в тот момент, когда огненный туман охватил его.

— Не доверяю я его предупреждениям. Слишком уж проницательный для невиновного. — Голос Зено перекрыл гуденье голосов остальных. — Я только знаю, что нынче ночью его среди нас не было. Отправился во дворец по каким-то грязным темным делишкам. Слишком уж хорошо он был посвящен в планы Ивора предать нас. — Голос Зено стал густым и сладким, точно эти обвинения доставляли ему удовольствие. — А затем он врывается с шумом и громом в наш лагерь и приносит на хвосте этот проклятый колдовской туман. Я выжил отнюдь не благодаря его помощи! Наоборот! Я действовал вопреки его совету, положившись на собственное соображение и умение.

Еще один голос донесся из толпы:

— А что насчет Браго? Конан убил его и тем самым прорвал окружение. Если бы не он, нам бы крышка.

— Глупости! Еще одна варварская брехня в поисках славы! Я сам провел отряд сквозь южную цепь людей Браго! — При этих словах Зено несколько человек кивнули. — Вопрос стоит так: как долго мы еще будем позволять этому варвару убивать наших лучших людей, в чем он проявляет поистине дьявольскую ловкость?

В толпе, собравшейся под дубом, разгорелся яростный спор. И снова, как во время столкновения в таверне, люди разделились. Некоторые заняли сторону Конана, другие поддерживали Зено. На челе киммерийца собрались грозовые тучи. Он заметил, что этот спор, при всей его ярости, носил только локальный характер. За головами толпы на пологих склонах холма он видел других наемников, которые готовили пищу на кострах, разбивали лагерь, беззаботно расседлывали лошадей.

— Я бы поставил вопрос иначе, — громко сказал старый, покрытый шрамами наемник с седыми волосами. — Кто станет во главе банды Гундольфа теперь, когда старого пирата больше нет с нами? — Он с ухмылкой оглядел собравшихся. — У нас тут два боевых петушка, которые сцепились за этот пост. Вот что я вам скажу. Вместо того чтобы тут спорить, уладим дело традиционным образом. Пусть ОНИ бьют друг другу морду, если хотят. А мы поглядим.

При этом предложении толпа разразилась радостными криками и немедленно подалась назад, окружив соперников и дав им место для поединка. Зено вошел в круг и извлек свое оружие из ножен.

— Отлично! Честный меч против грубого варварского натиска!

Он встал в боевую позицию и взмахнул своим серебристым клинком.

— Иди же, киммериец, если только ты не наклал в штаны! Посмотрим, как тебе на этот раз удастся сломать мой меч!

Молча, на крыльях ярости, Конан бросился вперед. Еще быстрее обычного его меч взлетел вверх и со страшной силой ударил по мечу Зено. Только один удар… и сокрушительная мощь этого удара отбила меч Зено вниз и в сторону. Вместо того чтобы отпрянуть назад для нового замаха, Конан пошел вперед, пока не оказался в пределах досягаемости меча Зено. Однако киммериец беспечно отбросил свой меч и обхватил голыми руками Зено вокруг живота.

— Арр! Хочешь бороться! Ну так я тебя заломаю!

Зено хрипел и задыхался, а могучие руки противника сжимали его, не давая вздохнуть. Он опустился на колени и попытался лягнуть Конана между ног; кроме того, он все еще не оставлял затеи ударить варвара мечом. Но и та и другая попытка были тщетны. Конан резко развернул своего противника, прижав спиной к себе, и сдавил его еще сильнее.

Несколько секунд ноги Зено беспомощно болтались, лягая воздух. Будучи далеко не хрупкого сложения, в могучих объятиях Конана он был беспомощен, как антилопа в пасти льва. Однако Зено еще не сдавался. Одной рукой он упорно сжимал меч, другой же пытался дотянуться до кинжала в голенище сапога. Однако выхватить его не удавалось.

Затем могучая ручища Конана взвилась над плечом противника. Грандиозный кулак впечатался в обтянутый кожей зад Зено. Жертва висела теперь горизонтально над землей. И не успел тот даже издать яростного рыка, как Конан с силой отшвырнул его.

Зено отбросил меч, чтобы случайно не упасть на него. Затем со всей силой грянулся о корявые корни дуба. Слышно было, как у него треснули все ребра. Лицом в грязь лежал он, глотая воздух. Двое его товарищей поспешили к нему, остальные окружили Конана широким кольцом.

— Ну что! На этот раз все понятно, кто тут будет командовать? — Конан яростно сверкнул глазами на людей, стоявших вокруг него. Желваки играли на его лице. В глазах горел вызов. В ответ раздался восторженный рев. Зрители радостно заколотили оружием по щитам. Конан ступал среди людей. Одни с удовольствием сильно били его по плечу, другие же опасливо отодвигались подальше.

Он обратился к старому наемнику, чье лицо покрывали боевые шрамы:

— Горус, выясни, кто еще остался с нами. Прежде всего, узнай, как обстоят дела с младшими командирами. Мои обязанности командира отряда требуют, чтобы я кое-куда пошел.

Конан оставил людей в тени дуба и вышел на солнцепек. Наспех разбитый лагерь раскинулся на поросшем травой холме, от вершины до подножия, где протекал ручей. Холм и река представляли довольно слабую защиту, но все же это было больше, чем ничего. Особенно если речь заходит об угрозах, исходящих от Агохофа. Сотни солдат были повсюду в примятой траве — врачевали раны друг друга, делились впечатлениями о ночной битве, утренней стычке. Некоторые разбирали наспех захваченные с собой вещи.

Конан остановился возле бочонка с водой и, поднеся его к губам, сделал несколько добрых глотков. Немного воды плеснул себе в лицо и потряс головой. Капли полетели в разные стороны. Затем, пригладив свои черные волосы, он двинулся дальше, навстречу человеку, идущему мимо целой шеренги оседланных лошадей.

Человек был крепко сбит. На нем был плащ, выгоревший на солнце почти добела. Светлый плащ только подчеркивал бронзовый цвет его кожи. На голове сидел стальной заостренный шлем. Когда он поравнялся с Конаном, тот окликнул его:

— Будь здоров, Аки Вадсай!

— А, Конан! — предводитель пустынных воинов заговорил на туранском, зная, что варвар общается на нем бегло. — Приношу соболезнования по поводу смерти Гундольфа. Он был для тебя больше, чем капитан. Мне он тоже был хорошим другом.

— В самом деле, — кивнул Конан. — Вот что я хотел спросить тебя. Почему твои люди приготовились уходить отсюда?

Темные глаза офицера сузились.

— Ах да, я забыл. Ты же теперь капитан вместо Гундольфа, если только люди пойдут за тобой. — Его взгляд на мгновение задумчиво замер на бесстрастном лице Конана. — Ладно, мой друг, скажу тебе. Мы уходим, потому что выполнили все наши задачи. Наши ряды — как вы там, гиперборейцы, говорите? — поредели. Мне повезло. Я все-таки сохранил почти всех моих людей. Но мы больше не хотим иметь никакого дела с джиннами этого шайтана Агохофа. — Его темное лицо еще больше омрачилось. — Итак, мы уходим. Куда пойдет твой отряд, я не знаю. Но мои люди и я — мы уходим в восточный Шем. Всегда найдется для нас работа в тамошних городах-государствах.

Конан поднял брови:

— Вы оставите Ивора наслаждаться плодами его победы после того, как он нагло обманул вас? — Киммериец спокойно разглядывал Аки Вадсая. — И ты, ты, Аки Вадсай, сможешь жить с этим? И твои воины смогут? Как после этого ты можешь надеяться на уважение своих солдат?

Глаза всадника пустыни опасно сузились.

— Все мои люди уважают меня! — резко произнес он. — Все живые люди! Клянусь Таримом! — Он сплюнул в сторону и вызывающе посмотрел на Конана.

— Я тебя уважаю. — Киммериец кивнул. — Я знаю, что ты ищешь только честных побед и печешься исключительно о благе своего отряда. Но я прошу тебя: не уезжай пока отсюда. Я хотел бы встретиться с тобой и другими командирами наемников. Все, кроме Гундольфа, живы. Ведь так?

— Да.

— Тогда задержись на некоторое время. Я соберу всех.

Аки Вадсай кивнул нехотя, после чего Конан повернулся и пошел через лагерь. Он оглядывал солдат в поисках знакомых лиц. Через несколько секунд нашел Бильхоата. Тот шумно препирался с другими наемниками из отряда Виллезы.

Когда бывший вор увидел Конана, он выбрался из толпы своих товарищей и, широко ухмыляясь, подошел ближе.

— Итак, ты все еще жив, хотя всякое там колдовство и интриги так и обвивают тебя с головы до ног. А теперь еще и спаситель вольных наемников. Вот Конан, которого я знаю!

Киммериец дружески кивнул:

— Бильхоат, я хотел бы отыскать твоего командира.

— Виллезу? Это не так тяжело. Вон он в палатке и пьет до отупения. То ли от глупости, то ли от ярости, а может быть, от того и другого сразу.

— А что Друзандра? Ее отряд тоже в этом лагере?

— Да, я слышал, что она поставила свои палатки выше по течению реки, у водопада. Там узкая расселина с очень отвесным склоном, не подобраться. И выставила посты против мужи ков, которые могли бы туда сунуться. — Бильхоат облизнулся. — Но кое-кто из парней поговаривает, что позже можно будет сходить на пороги поудить рыбку…

— Отсоветуй им! — Конан положил ладонь на плечо старого друга. — Бильхоат, я бы хотел, чтобы ты пригласил Друзандру на совет всех вождей.

— Я могу попытаться. — Стигиец призадумался. — Я только надеюсь, что эти потаскушки не подвесят меня за яйца на ближайшей же ветке.

— Если Друзандра будет сомневаться, скажи ей, что я лично гарантирую ей безопасность в этом лагере. — Конан улыбнулся. — Эти слова так ее разозлят, что она непременно явится. А я пока поговорю с Виллезой.

Бильхоат отправился вниз по склону холма. Конан зашагал в противоположном направлении. По дороге он заговорил с Горусом. Старый солдат докладывал ему, сколько человек из отряда Гундольфа осталось в живых.

— Конан, люди хотят, чтобы их вела сильная рука. Особенно сейчас, когда они оказались на враждебной территории, — сказал седобородый воин. — Большинство твердо стоят за тебя.

— Отлично, Горус. Оставайся теперь при мне. Ты мой адъютант.

Прошло некоторое время, прежде чем Конан пробудил Биллезу из его алкогольной медитации. Затем ему пришлось позаботиться о том, чтобы господин капитан был умыт и одет. Когда они наконец выбрались из пропахшей винными парами палатки на свободу, Конан увидел Биль-хоата стоящим на склоне холма. Друзандра и Ариэль настороженно шли следом, держа ладони на рукоятях мечей. Со всех сторон их приветствовали свистки и выкрики. Когда белокурая воительница увидела Конана, она коротко кивнула ему.

Предводители наемников и их адъютанты сходились к шатру Аки Вадсая, от которого удалось спасти из разрушенного лагеря только крышу и четыре колышка. Двадцать воинов пустыни держали на расстоянии толпу любопытных. Они стояли на страже. Когда все приглашенные вошли под навес и уселись, скрестив ноги по-восточному, Конан взял слово.

— Как предводитель отряда Гундольфа я настоятельно прошу вас, вольные наемники, не уходить из Кофа и не расходиться. — Он оглядел собравшихся. — Вместе мы представляем собой силу, с которой противник вынужден считаться. Мы можем получить с Ивора то, что нам причитается по справедливости. Либо же, в противном случае, взять с него плату за его предательство его же собственной плотью.

— Э, да это великолепная идея! — вскричал Виллеза. — Мы можем выдавить из него деньги, разоряя его страну. В конце концов, нас тут достаточно много, чтобы спалить у него каждый сарай на этих несчастных холмах и залить пожарища кофийской кровью! Мы покажем этим мерзавцам, как остры наши клинки! — Его пьяная ярость так и вскипала, и он перекрикивал всех остальных. — Добыча, может быть, будет и не слишком богатой, но все же достаточной, чтобы кормить нас некоторое время и чтобы нас распотешить. Мы будем разорять его днями напролет, а ночью будем скакать, и тогда ни Ивор, ни его проклятый колдун не смогут нас настигнуть.

— Никогда и ни за что, ты, пьяная жадная скотина! — Друзандра приподнялась на своем месте и сильнее сжала рукоять меча. — Если ты думаешь, что сможешь обесчестить женщин в этой округе, если ты хочешь избить невинных людей, то имей в виду: единственный, кто подвергается опасности в таком случае, — это ты! Тебе придется иметь дело со мной и моими подругами!

— Тихо! Остановитесь оба! — прервал их Конан резким окриком. Затем он продолжал более спокойным тоном: — Мы будем сражаться, это правда. Но не против народа Кофа. — Он строго поглядел на вождей наемников. — Многие из местных уже отвернулись от Ивора, и еще больше местных жителей скоро начнет его ненавидеть. Не в наших интересах убивать тех, кто скоро станет нашим союзником. — Он нахмурился. — Нет, мы должны нападать только на принца, и его солдат. Мы должны совершать тщательно обдуманные нападения на его гарнизоны или, возможно, на лагерные стоянки.

— Но, Конан, подумай о тех потерях в живой силе, которые мы понесли, об утраченном вооружении. — Аки Вадсай нетерпеливо покачал головой. — После того как огненный туман опустошил лагерь и после того как мы утратили отряд Браго, мы много потеряли в силе. Конан скрестил руки на груди.

— Отряд Гундольфа… то есть мой, насчитывает почти тысячу человек. Кроме того, сюда постоянно прибиваются новые люди, включая и тех, кто ушел от Браго. — Он повернулся к другим капитанам: — Друзандра, твои дьяволицы — они как, в порядке? Хорошо. Виллеза, твой отряд пострадал куда меньше моего.

— Благодаря тебе, Конан, — Зингарец сделал величественный жест своей пухлой рукой.

— Теперь насчет припасов, — продолжал Конан. — Тут и в самом деле, почти все пропало. В настоящий момент какое-то время нам придется кое-что реквизировать, возможно, даже пограбить. Но в ограниченных масштабах. Правда, тут есть местные партии, которые будут рады оказать нам поддержку. Что до меня, то у меня есть связи с королевской семьей Хорайи, чье королевство находится отсюда всего в шестидесяти милях к западу. Готов поспорить, что там будут очень рады мятежу против такого опасного для них соседа, как Ивор…

Его прервал шум всадников, въехавших на охраняемую территорию перед шатром. Обернувшись, он увидел двух человек, слезающих со взмыленных коней. Наемник в тюрбане выбежал вперед и распростерся перед Аки Вадсаем.

— Господин, они хотят говорить с ним… с варваром.

Конан поднялся на ноги, чтобы встретить своих гостей. Это. были мужчина и женщина в дорожной одежде, сейчас насквозь пропыленной. Они были ему слишком хорошо известны. Неужели он познакомился с ними всего лишь прошлой ночью? Его тело заныло при воспоминании обо всем том, что с тех пор произошло.

— Евлалия! Рандальф! Вам удалось убежать из дворца!

— Да, Конан. — Аристократка, несмотря на свою растрепанную прическу, несмотря на явную усталость, оставалась очень красивой. Она подошла к Конану и взяла его руку своими маленькими ручками. Рандальф стоял рядом с ней. Он выглядел отсутствующе и только кивнул коротко. Его одежда вся была покрыта пятнами крови, которых было слишком много, чтобы можно было считать всю эту кровь его собственной. Глаза его ввалились от усталости. Евлалия продолжала: — Барон Стефани также ускользнул из города вместе со всеми его людьми. Он вынужден был срочно отправиться в свое имение — защищать его. Это единственная причина, по которой его нет сейчас с нами. В настоящее время он открыто возглавил мятеж против Ивора. Нас он послал в качестве своих доверенных послов.

— Вы прибыли как раз вовремя. — Конан повернулся к остальным своим товарищам: — Евлалия и землевладелец Рандальф были со мной во дворце прошлой ночью, когда Ивор заключил сделку с королем Страбонусом и решил предать нас. Подобно мне, они ускользнули, избежав опасностей оружия и тайной магии. Они убеждены, что Ивор имеет много противников по всей стране, да и в самом Тантизиуме.

— Да, это так, — подтвердил Рандальф. — Самые бедные слои городского населения на пороге восстания. Даже жители гор вдоль границы моих владений не поддерживают больше принца. Когда прошел слух, что он примирился с королем, там поднялось открытое недовольство.

— Видите? Коф вовсе не объединился против нас! — обратился Конан к своим товарищам. — И эти местные мятежники ищут сейчас нашей поддержки.

— И не только это, Конан, — добавила Евлалия. — Барон говорит, что он и его крестьяне и скотоводы, которые заодно с ним, будут снабжать провизией любых наемников, кто только останется помочь нам в нашей борьбе против Ивора.

— Но этого недостаточно, — вмешался Виллеза. — Если мы должны сражаться, то нам нужно выплатить то, что задолжал Ивор. Плюс дополнительную плату за задержку. Да еще подъемные. А ваш барон — он как, готов выплатить все это? Ну, тогда мы сравняем Тантизиум с землей.

— Я бы лучше подралась с этим кровавым ублюдком, который тут сидит рядом со мной, чем стала бы биться с принцем-предателем, — сверкнула глазами Друзандра на зингарца. — Когда я сражаюсь, я сражаюсь ради того, чтобы спасти женщин и бесправных людей, — но я не сражаюсь для того, чтобы притеснять слабых еще больше.

— Очень хорошо, женщина. Вот ты и продавай свою горстку дракониц за просто так! — выкрикнул Виллеза с неподдельным негодованием. — Мятежникам они не помешают. Что до меня, то под моим началом тысяча двести отборных воинов. Они могут своротить горы, но только за хорошую плату. А так они не сражаются!

— А что мы вообще сможем выиграть во всех этих битвах, если магия Агохофа сотрет нас в пыль? — спросил Аки Вадсай, слабо покачивая головой. — Вся добыча этого мира не сможет оплатить такую смерть. Все наши препирательства — это пустое сотрясение воздуха, если мы не найдем управы на колдуна. Даже торчать здесь, в этой палатке, сущее безумие.

— Ты прав. — Конан посмотрел на сына пустыни. — Я тоже весьма уважительно отношусь к магам Кхитая, гильдии, которая выпестовала Агохофа. Ты и я — мы оба служили на востоке и знаем, какова их власть и сила. Нам это известно лучше, чем кому бы то ни было из присутствующих. — Он пожал плечами. — И все же и колдуна можно одолеть. Или избежать его чар. Мы могли бы поиграть в пятнашки и предпринимать ложные атаки, отвлекая внимание колдуна.

— Достаточно странно. Ведь этот Агохоф был послан королем Турана, чтобы помочь Ивору в его восстании, — проговорила Друзандра, будто размышляя вслух. — Как король Илдиз отнесется к тому, что принц Ивор и король Страбонус заключили мир и теперь они снова союзники? Возможно, отзовет колдуна или, в крайнем случае, убьет его. Не может же он дозволить, чтобы такое мощное оружие попало в руки его противника, короля Страбонуса?

При этих словах Аки Вадсай энергично затряс головой:

— Ты что думаешь, Илдиз обладает достаточной властью так поступить? Агохоф не подчиняется его приказам. Он отчитывается только перед своими кхитайскими Мастерами Колдовской Гильдии. Это отдельная и исключительно тайная сила, которая часто служит обеим враждующим сторонам. Они преследуют всегда только свои собственные интересы. — Предводитель воинов пустыни выдержал мрачную паузу. — Я думаю, что они с превеликим удовольствием ухватятся за возможность распространить свое влияние на запад, в хайборийские земли. Помните об этом. Я сказал, ваше дело — прислушаться.

— Двуличность колдуна вовсе не сюрприз для короля, — заметил Конан. — Возможно, Илдиз специально послал его, чтобы внести хаос и разрушение в столицу Страбонуса. — Киммериец засмеялся. — Будь я королем, я бы держал его подальше от моего двора, а вы? Нет, оставьте Агохофа мне, — продолжал Конан. — Кром знает, что всякое колдовство мне так же противно, как и вам. Я зубами готов скрипеть. Но мне и прежде доводилось встречаться с колдовством. И вы видите, что я еще жив! — Он начал мерить шагами пространство между послами барона и сидящими командирами наемников. — Когда в последний раз я усадил на трон в Хорайе принцессу Ясмелу, я уничтожил одного колдуна — ни живого ни мертвого чернокнижника, который бы слопал этого-жалкого колдунишку с потрохами без соли и хлеба. А потом я командовал ее армией из десяти тысяч человек. — Обведя недоверчивые лица слушателей взглядом, он быстро добавил: — Это был счастливый случай. Его предсказал храмовый оракул. Ну, как бы то ни было, я предлагаю внести вклад в это доброе дело. Стефани и бунтовщики хотят иметь дело со мной, как вы слышали. Если вы предпочтете остаться со мной, то мы сможем все вместе преподать Ивору урок, который послужит назиданием потомкам. Научим его чисто вести дела. Что до того, кому взять верховное командование этой операцией… — Конан пожал плечами. — Все здесь опытные командиры. Мы придем к согласию по стратегическим вопросам. Виллеза заговорил первым:

— Я буду сражаться рядом с тобой, Конан, если Аки Вадсай тоже останется.

— Я тоже. — Друзандра бросила сердитый взгляд на зингарца.

— Ну а ты, друг Тарима, что ты скажешь? — Конан посмотрел на смуглое непроницаемое лицо кочевника. — Когда наши враги сплотились, нам лучше сделать то же самое. Ты так не считаешь?

Тогда и воин пустыни медленно кивнул:

— Хорошо. Ладно, Конан. — Он встал, шагнул навстречу улыбающемуся киммерийцу и протянул ему руку. Но от объятий чудовищных лап варвара все же уклонился. — Только пусть этот Стефани и его доблестные мятежники предложат нам хорошие условия.

Евлалия поспешила успокоить его:

— Я знаю, что барон более чем в состоянии быть щедрым. — Она придвинулась к нему поближе и пустила в ход свое самое сильное оружие — прелестную улыбку.

— Ну, Конан, хорошо. Нам не следует больше оставаться в этом лагере. — Друзандра потянула киммерийца за рукав и оттащила от красивой женщины. — Это смертельная ловушка. И довольно неудобное место для моего отряда. Здесь для нас небезопасно.

Конан задумчиво провел пальцами по подбородку.

— Да, нам нужно найти безопасное место, но неподалеку от Тантизиума. И прежде чем мы приступим к осаде города, нам нужно каким-то образом покончить с колдуном…

После обсуждения, затянувшегося далеко за полдень, собравшиеся наконец разошлись. Аки Вадсай предложил Евлалии и Рандальфу свое гостеприимство — довольно пышное по сравнению с тем, что имели другие. Остальные капитаны со своими помощниками разошлись по отрядам.

Конан, в голове которого все еще роились планы военной кампании, условия оплаты и так далее, обнаружил, что машинально направляется назад, к своему лежбищу под дубом. Он был счастлив остаться наконец в одиночестве и наслаждаться тишиной.

Затем, когда он проходил мимо кустарников, когда было уже рукой подать до наемников, он услышал позади шаги и хруст сучьев. Быстро повернувшись и схватившись за оружие, он приготовился к поединку.

Преследователь был всего в нескольких шагах. Конан тотчас же узнал его.

— Зено! — Конан стоял наготове с обнаженным мечом. — Наше дело, как я вижу, еще не улажено?

— Нет, Конан. — Солдат, держа руку на рукояти меча, держался, однако, так, чтобы Конан не мог его достать. — Сегодня днем, когда мы подрались, ты меня так унизил, что ни один воин не мог бы этого вынести. — Его голос упал. Это был хриплый шепот. — Неважно, честный ты человек или предатель. В любом случае было бы лучше убить меня.

— Возможно. — Конан внимательно рассматривал этого сильного человека. Зено, казалось, приходилось прилагать немало усилий для того, чтобы держаться прямо. Возможно, это было связано с той поркой, которую задал ему Конан.

— И многие теперь удивляются, почему ты не сделал этого.

Конан не ответил, молча глядя на него.

— Я искал тебя позднее, чтобы отомстить за оскорбление. Но там было слишком много наемников. Потом ты встречался с другими командирами. Я следил из толпы. — В глазах рыжеволосого Зено застыла решимость. И вместе с тем в них читалось смятение. — Мы были слишком далеко, чтобы много понять из того, что между вами говорилось. Но одно ясно. Для простого северянина ты слишком далеко пошел. Чертовски далеко. На удивление. — В его голосе слышалось нечто вроде уважения. — Как кажется, ты теперь командуешь не только отрядом Гундольфа. Похоже, ты повелеваешь ими всеми, неважно, догадываются они об этом или нет. Конан нахмурился и передернул плечами.

— Ну и?…

— Ты обскакал меня… То есть ты сделал больше, чем я бы смог сделать на твоем месте. — Зено задумчиво нахмурил брови. — Я знаю, что Стенгар… Хотя он и был моим другом… Он был довольно тяжелым человеком. Я… Я больше не уверен в том, что ты так уж виноват в той истории. — Он замешкался. — И, возможно… возможно, у тебя есть все способности для того, чтобы возглавить… просто я этого не видел… — Он опустил глаза. — И я… я готов предложить тебе мою службу.

Конан кивнул и смерил его взглядом с головы до ног.

— Из тебя получится неплохой офицер. Если только люди пойдут за тобой.

Зено заглянул Конану в глаза:

— Я не думаю, что среди них отыщется кто-нибудь, кто одолеет меня, как это сделал ты.

Киммериец широко улыбнулся:

— Итак, решено! — Он подошел к Зено, протянул руку и сжал его предплечье в традиционном солдатском приветствии. — Ты можешь быть моим лейтенантом вместе со старым Горусом.

Зено вздрогнул, когда ощутил на плече руки варвара, который еще недавно обошелся с ним довольно сурово.

— В ближайшие дни я и другие командиры — мы будем заняты мятежом. Так что почти все командование отрядом Гундольфа я переложу на твои плечи.

И Конан приказал Зено собрать людей. Затем он отошел поговорить с Горусом. Старый воин наблюдал их встречу, держась на почтительном расстоянии,

— Ты в самом деле хочешь сказать, что доверяешь этому коринфийцу? — спросил старый воин. — Он не успокоится, будет повсюду мутить воду, использует против тебя свое офицерское положение.

Конан пожал плечами:

— Скоро увидим, насколько он мне предан и на что он способен. Завтра на заре мы выступаем.