Комната в отеле «Летящий дракон»

Глава XX Ведьмовский колпак

Я возвращался прежнею дорогою, до «Летящего дракона» оставалось две-три сотни ярдов. Грех было жаловаться: на приключения мне нынче везло. И очень возможно, что в гостинице ожидало уж меня новое, правда, на сей раз не столь приятное, — встреча с саблею нелепого и чудовищного полковника.

Хорошо хоть пистолеты были со мною: не обязан же я стоять и терпеливо дожидаться, покуда кровожадный злодей разрубит меня надвое!

Нависающие ветви графских дерев по одну сторону, величественные тополя по другую и разлитый кругом лунный свет делали дорогу удивительно живописною.

По правде сказать, мысли мои теснились в сумбуре и неясности. Понятно, что я стал героем какой-то драмы, захватывающей и полной опасностей, но события в ней сменяли друг друга так стремительно, что с трудом уже верилось, что я это я и все чудеса происходят именно со мною. Я медленно приближался к открытой еще двери «Летящего дракона».

Полковника, кажется, поблизости не было. Я справился внизу: нет, в последние полчаса в гостиницу никто не прибывал; заглянул в общую комнату — никого. Часы пробили двенадцать, и слуга пошел запирать входную дверь. Я взял свечу. В доме погасили уже все огни, и казалось, будто эта сельская гостиница давным-давно погружена в глубокий сон. По широким ступеням я направился наверх; холодный лунный свет лился через окно лестничной площадки, я задержался на мгновение, чтобы поверх парковых зарослей бросить еще один взгляд на башни и башенки столь дорогого моему сердцу замка. Я, однако, тут же сказал себе, что дотошный наблюдатель заподозрит, пожалуй, тайный смысл в моем полуночном бдении, да и сам граф может, чего доброго, усмотреть некий условный знак, заметив в лестничном окне «Дракона» горящую свечу.

Открыв дверь комнаты, я невольно вздрогнул: передо мною стояла древняя старуха с таким длинным лицом, каких я в жизни не видывал. На голове у нее высился убор — из тех, что в былые времена именовались попросту колпаками; белые поля его представляли странный фон для дряблой коричневой кожи и делали морщинистое лицо ее еще уродливее. Распрямивши костлявые плечи, она взглянула на меня черными и какими-то слишком блестящими для ее лет глазами.

— Я вам тут разожгла огоньку, месье, ночка-то холодная.

Я поблагодарил, но она все не уходила — стояла на том же месте со свечою, дрожащею в руке.

— Месье, уж простите меня, старуху, — продребезжала она, — только с какой стати вам, английскому милорду, молодому да богатому, сидеть в «Летящем драконе» вместо того, чтобы развлекаться в свое удовольствие в столице? Что вы здесь нашли?

Будь я в том нежном возрасте, когда люди верят еще в сказки и ждут, чтоб во сне к ним явилась добрая фея, я бы, несомненно, уверовал, что это иссохшее привидение — genius loci[29], злая волшебница, что она сейчас топнет ногою — и я бесследно исчезну, подобно трем злополучным жильцам этой комнаты. Однако счастливое детство мое уже миновало. Старуха же сверлила меня черными глазами, явно показывая, что ей известна моя тайна. Я был смущен и встревожен, но спросить, что за дело ей до моих развлечений, мне отчего-то не приходило в голову.

— Месье, вот эти старые глаза видели вас нынче ночью в графском парке!

— Меня? — я постарался изобразить самое презрительное удивление, на какое только был способен.

— Что толку отпираться, месье; я знаю, что вам здесь надо! Убирайтесь-ка лучше подобру-поздорову. Уезжайте завтра утром — и никогда больше сюда не возвращайтесь.

И глядя на меня страшными глазами, она возвела к потолку свободную от подсвечника руку.

— Я совершенно ничего… — начал я. — Не понимаю, о чем вы. Да и чего ради вы за меня так волнуетесь?

— Не за вас, месье; я волнуюсь за доброе имя старинного семейства, которому я служила в лучшие дни, когда знатность еще почиталась. Но вижу, зря я толкую вам об этом, месье, вы еще насмехаетесь! Что ж, я сохраню мою тайну, а вы храните вашу. Скоро вам будет трудновато ее разгласить.

Старуха медленно вышла из комнаты и, прежде чем я нашелся с ответом, затворила за собою дверь. Добрых пять минут я простоял как вкопанный. Вероятно, размышлял я, ревность господина графа кажется этой несчастной страшнее всего на свете. Я, конечно же, презираю неизвестные опасности, на которые так зловеще намекала престарелая дама, но нет, согласитесь, ничего приятного, если о вашей тайне догадывается постороннее лицо, которое к тому же держит сторону противника, графа де Сент Алира.

Не следует ли мне сейчас же известить графиню, что о тайне нашей, по меньшей мере, подозревают? Ведь она безоглядно или — как она сама сказала — безумно доверилась мне! Или же, пытаясь связаться с нею, я лишь навлеку на нас еще большую опасность? И что, собственно, имела в виду эта сумасшедшая старуха, когда говорила: «Вы храните вашу тайну, а я сохраню мою»?

Бесчисленное множество неразрешимых вопросов стояло предо мною. Я словно путешествовал по сказочной стране, где то черт из-под земли выскочит, то страшное чудовище из-за дерева выпрыгнет.

Впрочем, я решительно отмел тревоги и сомнения. Заперев дверь, я сел за стол, поставил с обеих сторон по свече и развернул перед собою пергамент с рисунком и подробным описанием: мне надлежало уяснить, как действует ключ.

Посидев над бумагою несколько времени, я решился попробовать. Правый угол комнаты был как бы срезан, и дубовая обшивка несколько отходила от стены. Присмотревшись, я нажал на одну из дощечек, она отошла в сторону, и под нею обнаружилась замочная скважина. Я убрал палец, и дощечка, спружинив, отскочила на свое место. Пока что я успешно следовал инструкции. Таким же образом обнаружил я еще одну скважину, точно под первой. К обоим замкам подходил маленький ключик на одном конце. Мне пришлось несколько раз с силою налечь на него; наконец он повернулся, скрытая в обшивке дверь подалась, и за нею показалась полоска голой стены и узкий сводчатый проход, уводивший в толщу каменной кладки; чуть подальше увидел я винтовую лестницу.

Я вошел со свечою. Не знаю, есть ли и впрямь что-то особенное в воздухе, которого давно никто не тревожил; меня, во всяком случае, он будоражил; вот и сейчас тотчас ударил в нос — тяжелый и влажный. Свеча едва освещала голые каменные своды, подножия лестницы не было видно. Я спускался все ниже и через несколько витков ступил на каменный пол. Здесь оказалась еще одна, утопленная в стену старая дубовая дверь; она отпиралась другим концом ключа. Замок никак не поддавался; я поставил свечу на ступеньку и нажал обеими руками; ключ повернулся очень медленно, с неимоверным скрежетом, и я испугался, как бы этот резкий звук меня не выдал.

Я замер; однако вскоре все же осмелел и открыл дверь. Ночной ветерок с улицы задул свечу. К самой двери джунглями подступали заросли остролиста и мелкий кустарник. Было совершенно темно, не считая лунных бликов, что пробивались кое-где сквозь густую листву.

Очень тихо, на случай, если скрип ржавого замка побудил кого-нибудь раскрыть окно и прислушаться, я пробирался сквозь чащу, покуда не завидел впереди открытое пространство. При этом я обнаружил, что заросли вклиниваются глубоко в графский парк и здесь сливаются с деревьями, которые довольно близко подходят к известному храму.

Ни один генерал не придумал бы лучшего прикрытия для подступа к заветному месту — месту моих встреч с предметом моего незаконного обожания.

Оглянувшись на старую гостиницу, я обнаружил, что лестница, по которой я спускался, укрыта в башенке, какие зачастую венчают подобные здания. Лестничная спираль располагалась так, что верхний ее виток выходил как раз на угол моей комнаты, отмеченной в плане.

Вполне удовлетворенный пробною вылазкою, я вернулся к тайной лестнице, без особых трудностей поднялся в комнату и закрыл за собою секретную дверь. Я поцеловал таинственный ключ, переданный мне любимою рукою, и положил его под подушку, на коей долго еще в ту ночь металась без сна вскруженная моя голова.