Кольцо времён. Проклятие Сета

Глава 3. «Пески времени»

Год 2019, Москва

До музея Якоб решил пройтись пешком – дорога по Гоголевскому была приятной, тем более в такую погоду, да и мысли привести в порядок не мешало. По дороге забежал в «Старбакс» за стаканом большого капучино с ореховым сиропом.

Прохожих в центре всегда было немало – студенты, туристы. Хоть работающие сидели по офисам, и то хлеб. Сейчас на бульваре было свободно, и Якоб искренне наслаждался прогулкой по длинному острову зелени между двумя речками проезжих частей.

Лидку он видел ещё пару раз – один раз кошка примостилась на спинке лавочки, прямо за ничего не подозревающей старушкой, подкармливающей голубей. А потом она устроилась на ветке клёна над какой-то влюблённой парочкой и сосредоточенно умывалась.

«Стало быть, на выставку вместе пойдём», – усмехнулся Якоб, прихлёбывая кофе.

В голове витали фрагменты будущей статьи вперемешку с рассказами Борьки, смутными воспоминаниями о прошлогодней лекции Тронтона и собственными домыслами. И что всё-таки имел в виду его личный египтолог, когда сказал, что с останками не всё ладно? Чёрные копатели, рынок незаконного сбыта древностей – всё это было таким далёким, родом откуда-то из баек Аллана Квотермейна[16]. Яша живо представил араба в галабее и феске, с вороватым видом вскапывающего брусчатку на ночном Арбате, и фыркнул. Распрощавшись с опустевшим стаканчиком кофе у урны на Кропоткинской, он свернул на Волхонку, где, собственно, и располагался храм искусства.

Можно ли закрыть весь музей на день? Конечно! Были бы деньги, а за деньги можно и Кремль под банкет закрыть. Но организаторы пошли по пути сокращения лишних расходов и просто заняли Пушкинский в день выходного. Вход строго по приглашениям, и не во все залы музея. И кони сыты, и колесницы запряжены.

Якоб остановился у ступеней музея. Шесть колонн портика, точно стражи, смотрели на него с высоты прожитых лет и виденных лиц. Античный храм, родившийся на столах царской бильярдной. И вот спустя два века вновь вход в него был открыт лишь избранным. Пусть только на вечер, но прошлое вторгалось в настоящее, смешивая былое с грядущим. И в этой смеси плавали, словно мухи, английский лорд, загадочные спонсоры, царственные останки и он, подающий надежды журналист Якоб. Да-да, ведь именно ему предстояло слепить из новостного полуфабриката пирог с румяной корочкой интриги, сочной начинкой сенсации и долгим послевкусием общественного резонанса.

«Эх, надо было пообедать до открытия, а то с таким настроем материал потом примет разве что кулинарка», – подумал Якоб и вздохнул об упущенной возможности.

Взглянув на часы, Войник поднялся по ступеням и протянул приглашение охраннику, который больше походил на Цербера у казино из 90-х, чем стража порядка в государственном музее. Ну что поделать, ребятам-шкафам тоже надо о пенсии думать, особенно после принятия закона о закрытии соответствующих заведений.

Египетский зал располагался сразу налево от входа, но пока был закрыт, как и часть галереи, арендованная для выставки. Ранние посетители бродили в Итальянском дворике, здороваясь и обмениваясь впечатлениями с новыми гостями и старыми знакомыми по культурным светским вечеринкам.

Девушки разносили лёгкие закуски и напитки – современные Нефертити из модельных агентств с ярким макияжем и точёными фигурами в лёгких струящихся нарядах. Всё действо сопровождалось приятной музыкой – ансамбль радовал гостей какой-то необременительной классикой, вроде набившего уже всем оскомину Штрауса. Включить саундтрек к «Принцессе Египта» никто не догадался.

Всё это среди античных статуй, барельефов и фрагментов колоннад храмов в самом центре Москвы выглядело немного нелепым – словно перемешивало века, выплёвывая альтернативную версию истории.

В толпе гостей Якоб заметил знакомого.

– Привет, Яш, – заулыбался оператор «Культуры». – Тоже на Ведьму пришёл?

– А то ж, Ден! Будешь моим Генрихом Крамером[17] на сегодняшний вечер?

– Я бы с радостью, но ты знаешь – моя ведьма меня не отпустит, – Ден кивнул на рыжую журналистку с идеально забранными в хвост волосами – на грани, когда ещё немного, и брови натянутся на макушку.

«О, точно – Ирочка же у нас тоже Сетом отмечена», – подумал Яша, вспоминая Борькину мини-лекцию, а вслух авторитетно заявил:

– Ты должен был предать её праведному суду только за цвет волос, не говоря уже о характере.

Мужчины рассмеялись, чем вызвали неодобрительный взгляд пары гостей и огненные молнии из зелёных глаз «ведьмы».

До открытия оставалось ещё минут пять, и Якоб решил погуглить пару имён, проверить почту – всё что угодно, лишь бы убить время. Подхватив у «Нефертити» бокал, он вышел к главной лестнице и свернул к греческим скульптурам, укрывшись от глаз прибывающих гостей у печального льва, и достал «семёрку». «Не яблоко раздора, а счастливое число древних египтян», – усмехнулся он натянутой на глобус совиной нумерологии.

Но не успел Яша приложить палец для считывания отпечатка, как услышал мужской и женский голоса. Женский практически шипел, стараясь не закричать, мужской вставлял короткие фразы, но всё время его осаживало шипение. Слов Якоб не мог разобрать, как и языка, на котором говорили. Он не успел увидеть спорщиков – удар в гонг возвестил о начале мероприятия. Все гости потянулись к началу экспозиции, где их встречали двое накачанных пареньков в коротких набедренных повязках и масках Анубиса.

Якоб крутил головой, стараясь опознать «змею» и её жертву, но вокруг было слишком много женщин, и все они сейчас молчали.

«Эх, Борьке бы понравилось», – невольно подумал Яша, входя в залы, наполненные мистическим приглушённым светом.

Он не мог не отметить, как удачно организаторы совместили постоянную экспозицию с новыми редкими экспонатами. Даже когда привозили «Золото Трои», размах был не такой.

Точечные лампы направляли свет на экспонаты, выгодно подчёркивая детали амулетов и украшений. Золото играло бликами; к эмалям и полудрагоценным камням как будто вернулась былая утерянная с веками яркость. Целые свиты статуэток ушебти[18] выстроились как на параде, отбрасывая мистичные тени. Яше казалось, что статуэтки двигаются, стоит только отвернуться, – как будто наблюдают за гостями так же, как гости рассматривают их.

Отдельного упоминания заслуживали саркофаги – невероятной красоты расписанные деревянные фигуры со сложной вязью ритуальных узоров и надписей, призванных облегчить путь по Ту Сторону.

«Интересно, в какой саркофажек надо лечь, чтобы по Эту Сторону поспокойнее воспринимать Ту?» – поддел себя Якоб, переводя взгляд на облачённых в бинты живых моделей, демонстрирующих особенности мумификации.

Желающие из гостей могли даже пройти имитацию обряда бальзамирования, но таких почему-то нашлось немного.

Мумии из частных коллекций привлекали внимание даже больше, чем самоцветные артефакты. Часть сохранили свои покровы, как, собственно, и мумия, украшавшая нынче основную экспозицию Пушкинского. Часть были распелёнаты, но прикрыты в целях соблюдения приличий. Мужчины и женщины родом из других эпох. Жрицы, влиятельные вельможи – кем-то любимые, кем-то ненавидимые. Разной степени сохранности лица кто безразлично, кто насмешливо взирали на живых, игнорируя брезгливость и страх, царственно принимая восхищение.

Яша задержался у витрин, но вглядываться в лики древних мертвецов слишком уж пристально не решился – побоялся, что «накроет». Потом не вынырнешь из чужих воспоминаний, так и залипнешь в обрывках других жизней… а ему ещё надо было работать.

Движение на периферии зрения заставило его обернуться к центру выставки – большой витрине, накрытой чёрным атласом. Якоб отчётливо увидел, как тень в углу задрожала, отделилась, и черная кошка с золотым украшением на шее грациозно проскользнула под тяжёлой драпировкой.

– А вот и ты, милая, – прошептал Якоб.

Подняв фотоаппарат, он сделал пару снимков без вспышки, стараясь помимо экспонатов захватить и оживлённо переговаривающихся гостей. Настроение вечеринки удалось – мрачная таинственность и веселье причудливо переплелись так же, как переплетались эпохи.

А потом зазвенели колокольчики, и смолкла музыка. На импровизированную сцену, установленную в галерее, поднялся ведущий, в начале вечера уже успевший толкнуть речь по теме: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Далее шло долгое представление глубокоуважаемых спонсоров, и самая большая часть «экранного времени» отошла Сергею Дмитриевичу Волчко, о котором Яша уже слышал.

Это был крупный мужчина с каноничной стрижкой «из 90-х». Дорогой деловой костюм на его могучей, под стать античным героям из соседнего зала, фигуре, казалось, трещал по швам. Но держался он внезапно скромно, улыбался скупо, журналистам отвечал сдержанно и без эпатажа – в общем, интеллигент нового поколения. Казалось, когда микрофон передали уже коллекционерам, он даже испытал некоторое облегчение.

Публика неистово аплодировала. Якоб успевал делать снимки и краткие заметки для статьи. А вот следующий гость вечера вызывал у него интерес даже больше, чем сам Волчко.

Артур Стоун, лорд Карнаган, владелец той части коллекции, вокруг которой и была организована выставка.

Когда англичанин поднялся на сцену, Яша невольно улыбнулся – только музыки из «Шерлока Холмса» на заднем плане не хватало. Выглядел лорд как типичный британец из старых фильмов – безупречный костюм-тройка, идеально постриженная бородка, небольшой «балласт» живота, начищенные до блеска туфли.

В своём воображении Якоб дорисовал лорду чашечку чая Earl Gray и золотую цепь карманных часов.

Стоун при помощи переводчика донёс до собравшихся свою радость от возможности впервые показать награбленные (этого он, конечно, не говорил) им лично и его предками сокровища и передал букет словесных лобзаний в адрес Волчко, а также профессора Тронтона, проводившего экспертизу. Но Тронтон приехать не смог, и вместо него за египтологическую составляющую на вечере отвечал кто-то из ЦЕИ РАН[19].

Лорда и египтолога Якоб тоже снял и достал диктофон, намереваясь перехватить добычу из-под самого носа рыжей ведьмочки с «Культуры». Мангустом просочившись через толпу зрителей, он оказался едва ли не ближе всех к закрытым витринам.

Стоун устроил настоящее шоу «срывания покровов». Его ассистенты поднимали драпировки, точно тяжёлый занавес в театре.

– Леди и джентльмены, позвольте представить вам главную гостью нашего вечера! Красавицу древности, прибывшую к нам из далёких земель Египта, – произнёс он и указал на центральную витрину, сияющую подсветкой, отражённой в зеркалах.

Гости восхищённо ахнули. Витрина была многосоставной, и в идеальном порядке здесь были разложены артефакты хозяйки гробницы, снятые с неё покровы, что-то из погребальной утвари. Но в центре была она, притягивавшая взгляды, – голова под стеклянным колпаком, взиравшая с бархатной подушечки совершенно живыми глазами. Египтолог пояснил что-то про имитацию глаз из алебастра и цветного стекла, но от того жуткое впечатление не исчезло.

Красно-рыжие мелкие косы змейками обрамляли иссушенное временем, но не растерявшее до конца своей красоты лицо. Яша сморгнул, когда ему показалось, что губы мумии чуть дрогнули в мрачной улыбке, и поспешил отвести взгляд к копии уже живого лица.

Шедевр профессора Джеймса Тронтона – к которому приложил руку и Борька, – взирал на гостей не менее живыми глазами. Эта красота была далека от привычного смазливого глянца. Суровая красавица с точёными чертами, мягкими губами, в уголках которых затаилась достойная зависти Джоконды улыбка. Сколько ж она сердец съела в своё время, должно быть… Цвет кос был также реконструирован – более яркий, как если бы время не потрудилось над этими волосами, не заставило потускнеть их блеск.

Якоб переводил взгляд с реконструкции на мумию и обратно. В итоге один образ наплыл на другой – голова мумии улыбнулась ему, обнажая два ряда идеальных зубов, и беззвучно прошептала что-то. Он закрыл глаза и мысленно досчитал до пяти, и, когда открыл, наваждение исчезло – мёртвый лик слепо уставился на гостей имитацией глаз.

Под головой была и другая часть мумии – похоже, единственное, что уцелело. Хрупкая, сохранившая часть покровов кисть с тонкими пальцами, с ногтями, выкрашенными в терракотовый. Блеснул свет, и Якобу показалось, что на пальце было кольцо… только показалось. А вот когда пальцы шевельнулись – чего никто, кроме него, не заметил, – он невольно отшатнулся и едва не сбил с ног красивую, уже вполне живую смуглую девушку в тёмно-синем вечернем платье.

«Жертва» вполголоса произнесла что-то явно малоприятное, но непонятное Якобу.

– П-простите, – произнёс он по-английски.

Девушка чуть улыбнулась, оценивающе посмотрев на него из-под длинных ресниц. Взгляд у неё был почти как у древней красавицы – загадка чёрных драгоценностей. Блестящие тёмные волосы, прихваченные золотыми гребнями и лёгким, в цвет платья, декоративным платком, каскадом спускались по спине.

«Арабская ночь, волшебный Восток…» – пропел слащавый голос в голове у Яши.

– Ничего страшного, – мягко произнесла она по-английски, с певучим акцентом, навевавшим ассоциации с рахат-лукумом и жаркими песками. Походя она жестом успокоила подоспевшего крепыша из секьюрити, очень похожего на ротвейлера Жорика. – Она потрясает, не правда ли? Царская дочь, жившая сотни лет назад… Колдунья, говорят. – Восточная гостья выставки рассмеялась.

В очаровании ей было не отказать. Яша нашёл в себе силы выдать вполне приличную, не идиотскую улыбку и кивнул.

– Да, действительно. Сохранилась почти идеально. А вы…

– …из коллекционеров, да. Люблю сокровища моей страны, как далеко бы ни забрасывала их судьба. – Она печально улыбнулась. – Так уж сложилось, что другие народы подчас помогали нашему достоянию уцелеть гораздо больше, чем мы сами.

С этими словами она плавно удалилась к столикам с шампанским, и Яша не решился последовать за ней.

Вместе с девушкой ушёл и флёр загадочного очарования; Якоб смог включиться обратно в работу. Он же хотел переговорить со Стоуном! Воспользоваться общим знакомством с Тронтоном было как раз самое время.

Гости, насмотревшись на мумию, возвращались к напиткам и закускам, и таинственная «Ведьма Сета» насмешливо смотрела им вслед. Правда, кто-то решил задержаться – внимание Яши привлекла девушка, делавшая зарисовки в блокнот. Похоже, дресс-код юную художницу не особо заботил: она носила кепку с кошачьими ушами и парой значков, один из которых был в виде собаки с раздвоенным хвостом, как у него на любимой майке. «Ого, а она в теме», – удивился Яша, знавший, что Анубис был гораздо более популярным у египтофилов божеством, чем Сет.

Самое интересное, что набрасывала девушка явно голову мумии – не реконструкцию.

– Фанатеете от древних мертвецов? – усмехнулся Якоб.

– Вся прелесть не во внешности человека, а в той истории, что стоит за ним. Вы ведь не бутылку покупаете, а вино. – Девушка улыбнулась, продолжая рисовать.

Но, прежде чем Якоб успел заглянуть, она захлопнула блокнот прямо перед его носом.

– И какую прелесть вы видите в этой голове?

Девушка внимательно посмотрела на него, слегка улыбнулась:

– Думаю, ту же, что видели и вы: историю, которую не заботит время.

Яше стало немного не по себе. Он не любил обсуждать свой посттравматический синдром и не любил ловить даже случайные намёки на него.

– Как вам выставка? – сменил тему Якоб.

– Словно мы опять в прошлом, когда мумий разматывали ради забавы. Она должна обрести покой.

– Но, с другой стороны, египтяне ведь стремились, чтобы память о них сохранилась в вечности, – заметил Яша, вспоминая Борькины изречения. – Такого рода мероприятия их как раз… увековечивают в умах потомков.

Художница улыбнулась несколько грустно, глядя на забальзамированные голову и руку.

– Наверное, так и думали расхитители гробниц. Успокаивали себя, что работают на вечность, а не на богатых европейцев.

– Между прочим, именно европейцы вложили немало денег в сохранность этой цивилизации, – возразил Якоб и, не желая развивать конфликт, добавил будто между прочим: – Мой друг помогал профессору Тронтону реконструировать внешность царевны.

– Вот это да! – искренне восхитилась девушка, но смотрела не на Яшу, а на копию живой головы. – Ваш друг египтолог?

– О да. Ассистент профессора Тронтона, – с гордостью за Борьку подтвердил Якоб. – В прошлом году он протащил меня на закрытую лекцию про конец Второго Переходного Периода. Фиванскую войну за независимость. Вы же слышали о Таа Секененра Храбром? – ввернул он имя, которое утром напомнил друг.

– М-м…

– И его супруге Яххотеп, возглавившей восстание против гиксосов после его гибели. А знаете, что в её гробнице нашли их местную «медаль за храбрость», орден Золотой мухи? Героичная была царица, под стать мужу и своей матери Тетишери. Даже армией руководила, во как. Но Тронтон говорит, египетские женщины вообще были такие – не только красотой на весь древний мир славились, но и силой. Повезло фараонам, да? Хоть и не все так считают.

– Я думаю, сильная нация гордится и мужчинами своими, и женщинами. А эти фараоны были очень мудры, раз жёны им нужны были не только для красоты и продления рода, – улыбнулась художница.

– Ага, вот и Тронтон так заявил. И мой друг…

– Я правильно расслышал? – прозвучало рядом по-английски. – Вы друг профессора Тронтона?

Якоб обернулся. Повезло так повезло – рядом стоял хозяин коллекции собственной персоной. Всю речь англичанин вряд ли понял, но суть внезапно ухватил.

– Не совсем так, мистер Стоун, – вежливо ответил Яша, переходя на английский. – Мой друг детства, Ник Боркин, его ассистент. Я как раз рассказывал об этом…

Якоб повернулся к незнакомке, но её уже не было.

«Жаль, даже имени не узнал», – промелькнуло в голове Войника, но мысли прервал мягкий баритон лорда. К внезапной удаче журналиста, коллекционер жаждал общения.

– Как тесен мир! С Ником я тоже знаком, – с улыбкой кивнул лорд. – Они с профессором и сделали всё это, – он обвёл витрины широким жестом, – возможным.

Именно в тот момент Якоб заметил на мизинце Стоуна кольцо. И хотя египтологом он не был, но с уверенностью мог сказать: кольцо было стилизовано под Египет, а иероглифическая вязь шла так искусно, что оно вполне могло быть настоящим. Массивная золотая печать с символами, которых он не мог разобрать. Но не спросишь же так вот, напрямую? Хотя бы почву подготовить…

– Прекрасная коллекция, позвольте заметить. У нас такой выставки не было с 70-х. В Москве, Петербурге – или Ленинграде – и Киеве тогда выставляли сокровища Тутанхамона. Фурор, – Якоб нажал на кнопочку диктофона и пошёл ва-банк. – Вы окажете мне честь, дадите интервью?

– С удовольствием побеседую с вами, – Стоун чуть улыбнулся и кивнул, – тем более раз у нас есть общие знакомые.

Их прервал шум со стороны главной галереи. Гости встревоженно зашептались.

Неизвестно, как этот человек прорвался через заслон секьюрити, но только он был здесь, странный и чужой в блестящей толпе. В последний раз таких канонических колоритных бомжей Якоб видел на Ленинградском вокзале.

– Пески упокоят её, или она снова принесёт бурю! – взвыл бомж, обдавая присутствующих запахом перегара, способным мумифицировать заживо не хуже снадобий древних бальзамировщиков.

Прежде чем ребята из секьюрити подхватили его под руки, он наставил палец на Стоуна и проорал:

– Дурак, как все твои. Она уже здесь! Верни, пока жив!

Продолжал он орать «Верни!» и когда его потащили вниз по лестнице.

А потом погас свет – весь, включая тот, что освещал экспонаты, и наступила гробовая тишина.

«Тьма египетская. Вот только шампанское в кровь не надо превращать…» – вздохнул Яша.

Гости запоздало ахнули. Якоб меж тем протиснулся ближе к лестнице и успел услышать, что охранники упустили бомжа. Снизу отчётливо доносился мат.

– Вы оцените, какой ход! – не растерялся ведущий, перекрикивая толпу присутствующих даже в отсутствие работающего микрофона. – Вы же любите истории про проклятия фараонов?

Настроение гостей моментально перестроилось. Театральный ход про проклятия они оценили – бомж-то был нанят организаторами! А выл как натурально!

«Даже я повёлся», – немного злясь на свою доверчивость, а заодно досадуя на сорвавшееся интервью, подумал Якоб.

Свет вернулся так же внезапно, как и погас. Щурясь, гости смеялись и рассказывали что-то про Тутанхамона и последний фильм. Ведущий радостно тараторил в заработавший микрофон про постановку и «ха, а вы-то испугались по-настоящему!».

– Эй, кто впустил в музей собаку? – раздалось снизу. – Пшёл вон отсюда!

– Фу, облезлый какой…

– Да не трожь ты его, пусть идёт – вдруг лишайный!

Посмотреть на пса Якоб не успел – обернулся, выискивая взглядом лорда. Стоун стоял рядом со своей мумией, улыбаясь невозмутимо, как будто ничего не произошло. Но он казался бледнее, чем ещё пару минут назад. Дождавшись, пока они о чём-то переговорят с господином Волчко, Яша приблизился к англичанину – охранник не мешал, когда лорд милостиво махнул рукой.

– Может быть, побеседуем в более спокойной обстановке? – предложил Стоун. – Расскажете мне про вашего друга детства и как свели знакомство с профессором.

– Почту за честь, особенно если представится шанс узнать больше о коллекции, – с улыбкой кивнул Якоб, гадая, что успел записать на диктофон. – Когда вам было бы удобно?

Стоун подозвал миловидную секретаршу, и она доблестно отрапортовала, что свободное время было как раз завтра в обед, потому как на вечер назначена встреча с партнёрами.

– Чудесно, – улыбнулся Стоун. – Стало быть, завтра, в обед. «Метрополь»?

Якоб не поперхнулся. Ну, в самом деле, чего удивительного, что английский лорд хотел пообедать с видом на Кремль? Это местных олигархов уже ничем не удивить.

А удача ему сегодня улыбнулась по-настоящему. Правда, ни художницу, ни восточную красавицу в синем он за сегодня больше не встретил. Но рыжая ведьма с «Культуры» таким богатым уловом, как у него, похвастаться точно не могла! Интересно, редакция погасит издержки за «Метрополь»? Ха, Эсэсче ему выделит, держи карман шире.

Когда Якоб покидал музей, дело уже близилось к десяти. Удерживать пятичасовой банкет – организаторы постарались на славу. Изрядно поредевшая толпа гостей – кто-то покинул выставку раньше – рассаживалась по машинам и разъезжалась кто куда.

Яша осмотрелся в поисках Лидки, но в сквере заметил только какую-то псину. Пёс сосредоточенно вылизывал себе то, что вылизывали псы, когда было нечем заняться, и откровенно демонстрировал всё, что думал о московской богеме.

Может, это была та самая собака, случайно забежавшая в музей? Но не спросишь же. По крайней мере, пёс был не красно-рыжий и не двухвостый.

– Пирожок хочешь? – спросил пса Якоб и оглянулся в поисках круглосуточного общепита, но вспомнил, что ларьки посносили.

Вытянутая морда уставилась на него большими черными глазами. Зрачки блеснули огнем, отразив свет фар, и псина довольно вывалила язык, поднялась на длинные худющие лапы и потрусила прочь, оглядываясь на Войника.

Якоб не удержался от искушения и пошёл за псом, но в ближайшей подворотне тот как сквозь землю провалился.