Кольчугинские сыщики (СИ)

Зловредная практикантка

Как-то раз, погожим осенним утречком практикантка Анжела пришла в Ступинский районный отдел милиции пораньше, она разложила на свободном столе тетради и всякие письменные принадлежности. Вытащила из сумочки чайную чашку с надписью «Love», на подоконник поставила герань в керамическом горшке. Девушка беспокойно носилась из угла в угол, наводя порядок уверенной женской рукой. Анжела приговаривала: «Надо бы окна помыть, шторы постирать. Фу, сколько паутины! Не кабинет, а свинарник. Сразу видно, что Матвей Иванович много работает, ему некогда. Ну, ничего! Я тут наведу порядок. Матвей Иванович сразу поймёт, что я не просто практикантка, а незаменимый сотрудник!» Степанида и домовой Борода шушукались на несгораемом шкафу. Выпускница школы милиции Анжела сразу не понравилась беспокойной парочке. Слишком длинноногая и грудастая, слишком болтливая и кокетливая.

Сначала к лицу Матузкова приклеилась глупая вымученная улыбка, а к вечеру следователь с удовольствием разевал щербатый рот и уже не изображал просто вежливого руководителя. Когда рабочий день закончился, и мышь с домовым остались наедине, Степанида поделилась соображениями.

— Не было печали, черти накачали. Откуда только эта Анжела к нам свалилась!

— Умгум, — буркнул домовой.

— Надо от неё избавиться, я ж не могу целый день в кармане кителя прятаться. Конечно, мне там уютно и всё такое, но я лишена свободы передвижения и права на самовыражение.

Степанида явно читала томик Конституции, красовавшийся в кабинете на полочке у окна.

— Умгум, — буркнул домовой.

— И ты тоже вынужден скрываться. Это не дело.

— Умгум, — снова буркнул домовой.

Степанида вспылила. Она привела столько аргументов, столько доводов! А что в ответ? Может, Борода её и вовсе не слушает?

— Ты Хозяин или нет? А если она тут останется насовсем? Приватизирует нашего следователя и весь кабинет? Ты видел какой у неё арсенал? — мышь показала лапкой на верх и низ своего сарафана и скорчила умильную мордочку.

Борода сурово хлопнул ладонью по крышке сейфа.

— Молчи, женщина. Думать буду.

О чём размышлял Борода, Степаниде было не известно, но он-то прекрасно слышал, как из кармана кителя доносилось: «Все вы, мужчины, одинаковые. Одни красотки на уме! Ради женщины на любую глупость готовы!»

— Ой, Матвей Иваныч, у меня ручка куда-то пропала, — Анжела захлопала глазами.

Наивный Матузков протянул ей свою, и девушка занялась заполнением каких-то журналов.

— А не выпить ли нам чайку? — игриво спросил следователь, и девушка ласково закивала.

Через несколько минут вскипел чайник, и Анжела застучала каблучками мимо следователя. Она грациозно изогнулась, продемонстрировала Матузкову декольте и поставила одну чашку перед начальником. Матузков глупо улыбался.

— Ой, ручка опять пропала!

Следователь заглянул в свой ящик стола и вытащил целую пачку ручек и карандашей.

У домового было много работы. Когда исчез последний огрызок карандаша, Матузков вздохнул и преувеличенно внятно сказал: «Домовой, домовой, поиграй да отдай!» На стол градом посыпались похищенные артефакты, а Матузков поднял брови и развёл руками, показывая Анжеле, что нет ничего сложного.

— Ух-ты! — прошептала девушка, — какой магический у вас кабинет. Да и сами вы просто волшебник!

Матузков хорохорился перед Анжелой, а Степанида зверела в кармане кителя и подначивала Бороду на другие пакости.

Домовой подменил сахар на соль в чашках следователя и практикантки. Те хлебали ужасное пойло, не морщась, и травили анекдоты.

Тогда домовой заколдовал стул практикантки. Тот стал трещать и подозрительно шататься. Матузков предупредительно подскочил к девушке и не дал ей шлёпнуться на пол. Свой авторитет следователь тоже не уронил, а вооружился молотком и гвоздями и крепко прибил сиденье к ножкам.

У Домового кончилась фантазия, а рейтинг Матузкова, как ловеласа возрастал с каждой новой разоблачённой хитростью домового.

Степанида поняла, что от переполняющих эмоций ей не усидеть в кармане кителя, и она выскочила с возмущённым писком: «Борода, ты что не видишь? Она околдовала Матузкова! Чего ты с ней цацкаешься!»

— Ой, — завизжала Анжела и проворно вскочила на сидение стула прямо с ногами, — ой-ой-ой! Тут мыши! Ловите же её, Матвей Иваныч!

Матузков растерянно вертел головой. Мышь носилась по кабинету с жалобным писком. Внезапно девушка перестала верещать, стащила с ноги туфельку и спрыгнула на пол. Она явно намеревалась прихлопнуть Степаниду. Анжела уже не выглядела ни привлекательной, ни грациозной!

— Ой-ой-ой! — забасил неожиданно материализовавшийся домовой, — спасите Степаниду! Ухайдакают её.

Мышь носилась по кабинету по одной ей понятной траектории, то ли пыталась увернуться от туфли, то ли, наоборот, самоотверженно стремилась к гибели.

— Баста! — рявкнул Матузков, и все застыли там, где их настиг начальственный рык.

Анжела поправила блузку, надела туфлю и заявила:

— Дурдом тут у вас, Матвей Иваныч! Я от вас ухожу. Подпишите характеристику!

Удовлетворённая мышь забралась в карман кителя, домовой залез на несгораемый шкаф. Анжела сгребла пожитки в полиэтиленовый пакет, не забыла и герань. Пристыжённый следователь подписывал нужную бумагу.

— А печать тебе в канцелярии шлёпнут! — пискнула Степанида, довольная итогом.

Наша служба и опасна и трудна,

И на первый взгляд, как будто не видна.

Если кто-то кое-где у нас порой

Честно жить не хочет,

Значит с ними нам вести незримый бой,

Так назначено судьбой для нас с тобой —

Служба дни и ночи.