ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПЕСЧАНАЯ СМЕРТЬ

Бордман догадался, что что-то не так, и в тот же момент ревущая, очень неприятная вибрация рева ракет потрясла судно. Ракеты были устройствами, используемыми в то время исключительно во время опасности, и когда их отстреливали, то это означало, что существует очевидная опасность.

Он замер. Он как раз читал находясь в пассажирской отсеке «Волхва» — довольно маленькой каюте — но как Старший офицер Колониального Надзора с богатым опытом он достаточно попутешествовал, чтобы мгновенно понять, что что-то не так. Он оторвался взглядом от книжного экрана выжидая. Никто не пришел объяснить с какой целью космический корабль использовал ракеты. Объяснение последовало бы немедленно, если бы он находился на пассажирском лайнере, но «Волхв» был практически грузовым судном. На борту находилось всего двое пассажиров. Пассажирское сообщение еще было не налажено на эту планету и не будет, пока Бордман не закончит рапорт, который он как раз начал составлять. Через мгновение ракеты сработали, пауза и сработали снова. Что-то было совершенно не так.

Второй пассажир «Волхва» вышел из своей каюты. Она выглядела изумленной. Она — Алета Красное Перо, очень симпатичная американская индианка. Было просто удивительно, что девушка может быть настолько спокойна во время изнурительного космического путешествия, и Бордман восхищался ею. Она путешествовала на Ксосу-2, в качестве представителя Исторического Общества Американских Индейцев и она прихватила свои микропленки с книгами и какую-то трудоемкое женское рукоделье — ей было необходимо чем-то занять руки. Она была очень колоритной женщиной. Сейчас она наклонила голову набок и вопросительно посмотрела на Бордмана.

— Я тоже удивлен, — ответил он, когда очень резкий и невероятно гудящий ракетный импульс заставил ножки его кресла задрожать.

Наступила тягучая пауза. Затем новый мощный рев и серия коротких импульсов. Новая более короткая пауза. И снова полусекундный рев сопла, исходивший из одной ракеты, с одной стороны. И после этого наступила тишина.

Бордман нахмурился. Он ожидал что посадка наступит в самые ближайшие часы. Он как раз копался в своих записях изучая работу которую ему придется инспектировать на Ксосе-2. Это была отлично пригодная для индустрии планета полная минеральных запасов и он решил что поставит в рапорте гриф ГЭ — годна к эксплуатации, и вероятно — РТ и ННК, что означало, что она будет разрешена для туристов и нет необходимости в карантине. Из-за засушливого климата планеты трудно было предположить какую-то бактериологическую опасность и если туристы захотят осмотреть ее чудовищные пустыни и похожие на безумный полет фантазии скульптуры, сделанные ветром, то — милости просим.

Но корабль использовал ракеты поблизости от планеты. Что-то было не так. Что-то произошло. Ведь это было совсем ординарное путешествие. Его целью было доставить тяжелое оборудование, в частности плавильню — и Старшего офицера Колониального Надзора, чтобы он проверил окончание первого этапа.

Алета замерла, словно ждала новых ракетных выбросов. Наконец она улыбнулась мысли, пришедшей ей в голову.

— Если бы это была приключенческая лента, — сказала она, — громкоговоритель сообщил бы что корабль находится на орбите странной, неизвестной планете, не нанесенной на карты, которая была замечена впервые три дня назад и добровольцы должны собраться у посадочных шлюпок.

— Вас интересуют приключенческие ленты? Они — нонсенс! Чистая трата времени!

Алета снова улыбнулась.

— Мои предки, — сказала она ему, — пользовались ритуальными племенными танцами, для лечения и выяснения какое количество скальпов они добыли и каким образом это произошло. Это было приятно — и очень полезно для молодежи. Младшие ближе знакомились с идеей того, что мы сегодня называем приключением. И они были наготове, когда приключение сваливалось на них, как снег на голову. Я подозреваю, что ваши предки рассказывали друг другу истории как они охотились на мамонтов и так далее. И мне кажется, что было бы забавно услышать, что мы находимся на орбите и шлюпка готова к вылету.

Бордман хмыкнул. Приключений не осталось в этом мире. Вселенная была освоена, цивилизована. Конечно, до сих пор оставались планеты на границе — Ксоса-2 была одной из таких планет — но пионеры были всего лишь тяжкими тружениками, а не искателями приключений (авантюристами).

Корабельный громкоговоритель щелкнул. И сообщил коротко:

— Внимание. Мы прибыли на Ксосу-2 и находимся на ее орбите. Приземление будет производится с помощью шлюпки.

Рот Бордмана приоткрылся.

— Что за дьявол? — спросил он.

— Может быть, приключение, — сказала Алета. Ее глаза очень очаровательно сощуривались в щелочки, когда она улыбалась. Она была одета в современный индейский костюм — признак того, что она гордилась предками, которые занимались такими опасными профессиями, как сбор межзвездных стальных конструкций разведением животных и колонизацией трудных планет. — Если это — приключение, то в качестве единственной женщины на борту, я должна оказаться в шлюпке, заставляя оставшихся на орбите — ее улыбка стала широкой — нервничать из-за моей беспомощности и способности влазить в самые непредвиденные места…

Громкоговоритель снова щелкнул.

— Мистер Бордман, мисс Красное Перо. Согласно сообщениям с земли корабль может остаться на орбите довольно неопределенное время. Вам предлагается отправиться в шлюпку. Когда вы будете готовы, то доложитесь старшему шлюпки. — Голос замолчал и добавил: — Возьмите с собой только самое необходимое.

Глаза Алеты засверкали. Бордман чувствовал себя не в своей тарелке, словно человек привыкший к обыденному, когда обыденное исчезло. Естественно, корабли надзора часто использовали посадочные шлюпки для приземления с орбиты, а колонизаторские корабли запускали ракеты с роботами, когда не было еще посадочной ловушки чтобы позаботиться о корабле. Но никогда раньше, насколько он мог припомнить по своему опыту обычное крейсерское судно во время обычного путешествия к колонии практически готовой к последней, заключительной инспекции когда-нибудь принимала корабли с помощью шлюпок.

— Это невероятно! — кипя, воскликнул Бордман.

— Может быть это приключение, — ответила Алета, — я пошла собирать вещи.

И она ушла в свою каюту. Бордман замешкался. А затем пошел в свою. Колония на Ксосе была организована два года назад. Минимальный комфорт был обеспечен в течении шести месяцев. Временная посадочная ловушка для легких грузовых кораблей была построена в первый год. Это позволило доставить большие конструкции и построить стационарную ловушку со всем необходимым оборудованием. Восемь месяцев после последнего приземления было вполне достаточно чтобы собрать гигантскую, схожую с паутиной структуру, высотой в полмили, которая могла бы обслуживать межзвездные корабли. И в этом не могло быть исключений. Шлюпка была просто бессмысленна!

Он осмотрел содержимое каюты. Большая часть груза на «Волхве» составляло оборудование плавильни, которая должна была завершить комплекса на Ксосе. Эго следовало выгружать в первую очередь. И в то время, когда корабль будет полностью разгружен плавильня уже вступит в строй. Корабль подождет некоторое время, чтобы заполнить трюмы выплавленным металлом. Бордман ожидал, что будет жить в каюте во время инспекции и снова улетит вместе с кораблем.

Сейчас же ему придется спуститься на землю на шлюпке. Он хмуро задумался. Единственное приспособление которое можно было использовать в непредвиденных обстоятельствах — это скафандр, предохраняющий от жары. Он сомневался что тот ему понадобится. Но он сложил вещи, для выхода на поверхность и затем, повинуясь импульсу, добавил туда свою записную книжку и сборники информации, в которых были собраны спецификации для конструкций и рапорты колонизации. Он начнет работать над рапортом немедленно, после приземления.

Он вышел из пассажирского отсека и направился в шлюпочный отсек. Ноги инженера торчали из трюма шлюпки. Инженер высунулся наружу, держа в руках обрывок ленты с бортового компьютера. Он сравнил его с похожей лентой большого судна. Бордман вел себя в лучших традициях пассажиров.

— Что случилось? — спросил он.

— Мы не можем приземлиться, — коротко ответил инженер.

Бордман задумался. Тут появилась Алета, неся с собой не слишком тяжелый багаж. Бордман помог внести ее в шлюпку, разочарованный теснотой судна. Но это была не спасательная шлюпка Это был челнок для приземления. Спасательная шлюпка оборудовалась двигателями Лоулора и могла путешествовать несколько световых лет а вместо ракет и ракетного топлива были очистители воздуха, автоматы для переработки воды и пищевые запасы. Она на могла приземлиться без посадочной ловушки, но любая цивилизованная планета обязательно была снабжена подобной ловушкой. Эта шлюпка могла приземлиться без помощи ловушки, но запасов воздуха в ней хватит ненадолго.

— Что бы там не произошло, — сказал Бордман мрачно, я вижу в этом чудовищную некомпетентность!

Но ничего поделать он не мог. Это было грузовое судно. Грузовые суда не могут взлетать или садиться используя собственную энергию. Это слишком дорого из-за количества топлива, которое они при этом используют. А посадочная шлюпка использует внутреннюю энергию — которая не могут воспользоваться тяжелые суда в ближнем космосе. Таким образом космические корабли заряжались топливом только для космических полетов, что было гораздо экономнее. Кроме того посадочные ловушки использовались и другим способом и когда устанавливались то качали энергию из ионосферы планеты. И безо всякой возможности сломаться и возможности остаться без энергии, посадочные ловушки никак не могли подвести! Так что не было никаких причин оставлять корабль на орбите, и приземляться в шлюпке.

Инженер снова вернулся. Он принес почтовую сумку, полную корреспонденции. И дал знак рукой. Алета забралась в посадочную шлюпку. За ней последовал Бордман. Четыре человека с трудом размещались в небольшом суденышке. Трое там прекрасно устроились. Инженер последовал за ними и закрыл люк.

— Герметизация, — сказал он в микрофон, расположенный перед ним. Стрелка на приборе наружного давления поползла в низ. Стрелка внутреннего давления осталась неподвижной.

— Все в порядке, — сказал инженер.

Стрелка прибора наружного давления достигла нулевой отметки. Длинные крылья шлюпочного отсека задрожали и принялись расползаться в стороны и внезапно посадочная шлюпка оказалась в открытой выемке, а над ними светилось множество звезд. Невероятно большой диск находящейся рядом планеты появился в поле зрения возле кормы. Он был чудовищных размеров и ослепительно ярким. Он был рыжевато-коричневого цвета с неправильными пятнами желтого и вкраплениями голубого. Но в основном он был цвета песка. И все его цвета варьировались — некоторые места были ярче, некоторые темнее — и у одного края виднелась ослепительно белая полоса — не что иное как полярная шапка. Бордман знал, что здесь нет морей, океанов и даже озер на всей планете, а ледяные шапки были скорее изморозью, чем ледниками, которые можно было бы обнаружить на полюсах в более комфортабельных мирах.

— Пристегнуться, — скомандовал инженер через плечо. — Наступает отсутствие гравитации и затем отстрел ракеты. Берегите головы.

Бордман раздраженно пристегнулся. Он увидел, что Алета тоже возится с ремнями, но ее глаза сияли. Без всякого предупреждение наступило ощущение явного дискомфорта. Это посадочная шлюпка отходила от корабля, отключив себя от влияния искусственного гравитационного поля судна. Действие поля внезапно исчезла и Бордман ощутил моментальный приступ тошноты, которое всегда вызывает отсутствие гравитации. В то же самое время его сердце неритмично пульсировало в инстинктивной расовой памяти реакции на чувство падения.

Затем раздался рев. Он с силой был вдавлен в сидение. Его язык казалось старался забиться в горло. Он почувствовал чудовищное давление в грудь и обнаружил что про себя ругается на чем свет стоит.

На мгновение иллюминаторы обзора стали черными, потому что они оказались в тени корабля. Посадочная шлюпка повернулась — но не было ощущения центрифуги — и они оказались в пустом пространстве со слабым призрачным видом поверхности планеты с краю иллюминаторов. За ними яростно сверкало бело-голубое солнце. Этот свет был теплым — нет даже горячим — несмотря на то, что проходил сквозь поляризованные защитные стекла иллюминаторов.

— А вы говорите, — выдавила из себя Алета с восторгом — она с трудом дышала из-за ускорения, — что никаких приключений не бывает.

Бордман не ответил. Он не считал неудобство приключением.

Инженер вообще не смотрел в иллюминаторы. Он вглядывался в установленный перед ним экран. Здесь была вертикальная линия от корабля. По ней пробежал курсор и выдал информацию о длине в тысячах миль. Через какое-то время курсор добежал до низу и вертикальная линия удвоилась и новый луч начал спуск. Теперь измерение выдавалось в сотнях миль. Яркое пятно — прямоугольник — появился с краю экрана. Голос прозвучал металлически, и внезапно что-то закричал и снова что-то забормотал. Бордман взглянул через один из иллюминаторов и увидел планету словно сквозь закопченное стекло. Это была призрачная красноватая планета заполнившая собой половину космоса. Она была испещрена пятнами и край ее изгибался. Линия горизонта.

Инженер передвинул несколько рычагов и белый прямоугольник передвинулся. Он начал двигаться по экрану. Он снова включил несколько устройств. Прямоугольник утвердился в центре экрана. Курсор измерения высоты в сотнях достиг низа и появилась третья вертикальная линия отмечающая расстояния в десятках миль.

Затем раздался чудовищный удар и посадочная шлюпка затряслась. Они достигли верхних слоев атмосферы. Инженер пробормотал выражение, которые не годились для ушей Алеты. Вибрация и дрожь стали более сильными. Бордман крепче вцепился в кресло, стараясь чтобы его не разнесло на клочки и смотрел на приближающуюся поверхность планеты. Она казалось убегала от них, а они стремились настигнуть ее. Постепенно, очень постепенно, полет похоже замедлился. Они опустились до двадцати миль.

Внезапно спасательная шлюпка снова содрогнулась. Прямоугольник принялся плясать в центре астронавигационного экрана. Инженер принялся чем-то лихорадочно щелкать пытаясь зафиксировать его.

Иллюминаторы несколько посветлели. Бордман более отчетливо видел поверхность. Здесь были узоры самых разнообразных цветов, которые только могут создавать минералы и огромные пространства рыжеватого песка. Еще немного и он увидит тени от гор. Он представил огромные барханы размером с горы, между которыми должны находиться долины, а за ними следующие горы. Они приближались к ровной поверхности. Это, как он знал будут песчаные плато, которые были замечены на этой планете и объяснение происхождения которых пока находилось под вопросом. Но он видел площади сверкающего желтого и грязно-белого, с вкраплениями розового, пятнами ультрамаринового, серого и фиолетового и невероятно рыжая окись железа покрывающая целые квадратные мили поверхности, слишком много, чтобы в это можно было поверить.

Ракеты посадочной шлюпки смолкли. Она готовилась к приземлению. Горизонт наклонился, и внезапно поразительная поверхность над ними медленно оказалась внизу. Последовало стаккато инструкций из громкоговорителя, которым инженер старательно следовал. Посадочная шлюпка опустилась ниже — ниже гигантских насыпных гор с песчаным плато между ними. И зависла.

Затем ракеты взвыли снова и сейчас, когда их окружал воздух звук был просто невыносимым — и шлюпка принялась опускаться ниже и ниже на собственный огненный шлейф.

Ослепляющая масса пыли и сгоревшего топлива совершенно скрыли обзор. Затем раздался треск и инженер снова выругался. Он снова отключил ракеты. Окончательно. Бордман обнаружил что смотрит прямо перед собой сдавленный привязными ремнями в кресле. Шлюпка стояла на корме и его ноги оказались выше головы. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Он увидел, что инженер отстегивает ремни безопасности и последовал его примеру, но оказалось до абсурдного тяжело выбраться из кресла.

Алета справилась со всеми этими премудростями более грациозно. Она не нуждалась в помощи.

— Подождите, — сказал инженер невежливо — пока кто-нибудь не придет.

Поэтому они ждали, используя в качестве сидений спинки кресел.

Инженер потянулся к контрольной панели и окна очистились. Они увидели поверхность Ксосы-2. В пределах видимости не было ни единого живого существа. Грунт составляли гравий и небольшие каменные осколки и небольшими валунами — видимо, все что отвалилось от величественных гор сбоку. Виднелись чудовищные многоцветные скалы, причудливо изъеденные ветровой эрозией. На склоне горной стены перед ними были странные причудливые, словно намороженные наросты. Выглядели они удивительно. Бордман сказал бы что это поток песка, имитирующий водопад. А вокруг расстилалась ослепительная яркость и ощущалось обжигающие солнечные лучи. Но не было ни одного листка и стебелька травы. Это была в чистом виде пустыня. Такова была Ксоса-2.

Алета смотрела на все это горящими глазами.

— Прекрасно! — воскликнула она. — Разве не так?

— Что касается меня, — сказал Бордман. — То я никогда не видел места, которое бы выглядело менее пригодным для жизни и привлекательным.

Алета улыбнулась.

— Мои глаза видят все в другом свете.

И это было правдой. Было наконец признано, что человечество составляет одно целое, но состоит из рас и каждый видел космос как ему того хотелось. На Кальмете-3 была обширная в основном азиатская популяция, построившая террасы в горах для сельского хозяйства, почти не пользующиеся современной техникой и социальными привычками которых было не найти скажем на Деметре-1, где было множество низких с плоскими крышами городов и оливковых деревьев. На планетах Ильяно, входящих в содружество Эквиса, американские индейцы — родственники Алеты — скакали по равнинам, окруженные потомками бизонов и антилоп и домашнего скота, привезенного с древней Земли. В оазисах на Рустаме-4 было множество пальм и скаковых верблюдов и множество споров о том где должна находиться Мекка, и куда следует поворачиваться во время молитв, в то время, как поля пшеницы на Канне-1 и высокоцивилизованные эмигранты с африканского континента на земле перенесли свои джунгли и хранили блестящие драгоценности в фортах в их городе-космическом порте Тимбуке.

Так что для Алеты было естественно смотреть на окружающую их иссеченную ветрами дикую природу по другому чем Бордман. Ее родственники по расе были пионерами звезд. Их образ жизни сделал их менее зависимыми от благ цивилизации. Их прирожденная небоязнь высоты сделал из них инженеров-конструкторов стальных сооружений в космосе, и больше двух третей посадочных ловушек во всей Галактике были украшены их боевыми перьями над рубкой управления. Правительство на Алгонке-5 размещалось в каменном вигваме высотой в три тысячи футов и лучшие лошади известные человечеству были выращены ранчеро с бронзовой кожей и выдающимися скулами на планете Чаган.

В посадочной шлюпке «Волхва» раздалось громкое хмыкание. Это подал голос инженер. Через кряж перевалил движущееся устройство, постукивая своими эксцентричными гусеничными колесами, которые новые колонисты сочли такими полезными. Вездеход сверкал. Он перевалил через массивный валун и перебрался через груду камней. Он быстро приближался к ним.

— Это мой двоюродный брат Ральф, — сказал Алета приятно удивленная.

Бордман сморгнул и всмотрелся пристальнее. Он не мог поверить своим глазам. Но они не врали. Фигурка, управляющая вездеходом, была индейцем — американским индейцем, одетым в набедренную повязку и сандалии на высокой подошве. А в голову его были воткнуты три прямых пера. Более того, он не сидел на сидении. Он сидел на полуцилиндрической поверхности на крыше вездехода, покрытой цветной попоной.

Инженер саркастически хмыкнул. И тогда Бордман увидел насколько рационален этот способ передвижения здесь. Вездеход вздрагивал, его подбрасывало, он проваливался и возносился вверх, когда попадал на неровную почву. Сидеть на чем-то похожем на кресло было бы безумием. Задняя спинка будет наклоняться вперед во время наклона вперед и не будет поддержкой во время наклона назад. А при боковом наклоне из него можно просто вылететь. Так что ехать на машине словно в седле было вполне логично!

Но Бордман был не так уверен в целесообразности костюма. Инженер открыл люк и заговорил:

— Вы знаете, что в этой штуке находится леди?

Молодой индеец улыбнулся. Он помахал рукой Алете, которая прижала лицо к иллюминатору. И только сейчас Бордман понял целесообразность костюма. Из люка накатила волна воздуха. Он был горячим и душным. Настоящая печь!

— Привет, 'Лета, — сказал оседлавший вездеход. — Или подходяще оденьтесь или оденьте защитный скафандр выходя наружу!

Алета хмыкнула. Бордман услышал шорох за спиной. Затем Алета выбралась из люка и спрыгнула наружу. Бордман услышал как инженер негромко присвистнул. Затем он увидел, как она обнимается с двоюродным братом. Они перешли на осовремененный язык американский индейцев с которым Бордман был знаком. Она была одета как англо-саксонские девушки на пляжах с нормальной температурой.

На мгновение Бордман подумал о солнечном ударе, когда его глаза смотрели на солнечный свет смягченный фильтрами. Но цвет кожи Алеты прекрасно подходил к солнцу, даже такой интенсивности. Ветер обдувающий ее тело будет остужать кожу. Ее толстые прямые черные волосы были отличной защитой от солнечного удара, словно шлем предохраняющий от жары. Она могла ощущать жару, но она будет в полной безопасности. Она даже не обгорит. А вот он, Бордман…

Он мрачно разделся до трусов и вытащил скафандр из сумки. Затем наполнил флаги водой из запасов шлюпки. Он включил маленький питающиеся от аккумуляторов моторчики. Скафандр раздулся. Он был рассчитан на непродолжительный период невыносимой жары. Воздух, накачиваемый вовнутрь, не позволит поверхности скафандра прикоснуться к телу — и охлаждает внутреннюю часть испарением пота, плюс воды из фляг. Это была миниатюрная система кондиционирования на одного человека и она позволяла ему выдержать температуру, которая была бы смертельной для любого с его кожей и цветом. Но она использовала множество воды.

Он выбрался из люка и принялся неуклюже спускаться по лестнице прислоненной к корме. Он вытащил из кармана очки. Он приблизился к болтающим молодым индейцам, юноше и девушке и протянул свою руку в перчатке.

— Я Бордман, — сказал он. — Я прибыл для того, чтобы провести окончательную инспекцию. Почему нам пришлось приземляться в шлюпке?

Двоюродный брат Алеты сердечно пожал его руку.

— Я — Ральф Красное Перо, — сказал он. — Инженер проекта. Все пошло не так. Наша посадочная ловушка пришла в негодность. Мы не смогли вовремя связаться с вашим судном, чтобы предупредить вас. Вы оказались в нашем гравитационном поле, прежде чем мы успели ответить, и его двигатели Лоулора не могли вывести его, из-за гравитационных возмущений. Корабль на котором вы прибыли нельзя вернуть назад, и мы не можем послать никуда сообщение и при самых оптимистических прогнозах наша колония погибнет — от голода и жажды — через шесть месяцев. Мне очень жаль, что вам с Алетой пришлось присоединиться к нам.

Он повернулся к Алете и сказал приязненно:

— Как там Майк Громовое Облако и Салли Белая Лошадь, да и остальные ребята, 'Лета?

«Волхв» находился на орбите возле Ксосы-2. Посадочная шлюпка опустилась вниз чтобы выгрузить двух пассажиров. Она должна вернуться назад. Никто на корабле не хотел спуститься, потому что они знали условия и положение внизу — невероятная жара и полное отсутствие надежды. Но никто ничего не делал. Корабль был предназначен для стандартных операций в течении двухмесячного путешествия с Трента сюда. Никаких переделок или усовершенствований не предусматривалось. Да и ничего нельзя было сделать. Они будут просто сторонними наблюдателями пока что-то не произойдет и им ничего не осталось как только наблюдать. Здесь будет нестись служба каждые двадцать один час из двадцати четырех и ничего не будет найдено, чтобы заполнить хоть полчаса чем-нибудь полезным. В течении нескольких — скажем лет — «Волхв» будет передавать сообщение. Он может сдвинуться со своей орбиты в космос — на пять диаметров планеты — где двигатели Лоулора заработают или экипаж будет просто снят. Но пока что все на борту будут погружены во фрустрацию, как и колонисты. Они не смогут ничего сделать чтобы помочь себе.

В одном членам экипажа было хуже чем колонистам. Перед колонистами хотя бы открывались прекрасные перспективы смерти. Они могли подготовиться к ней множеством способов. Но у членов экипажа «Волхва» не было ничего кроме скуки. Шкипер смотрел в будущее с огромным отвращением.


Скачка до колонии была пыткой. Алета ехала позади своего брата и страдала меньше всех, если вообще страдала. Но Бордман мог ехать лишь в грузовом отсеке вездехода вместе с почтой из корабля. Поверхность была удивительно неровной и совершенно невыносимой. В пространстве металлического грузового отсека температура достигла ста шестидесяти градусов благодаря солнцу и держалась там, пища приготовляется на не большей температуре. Естественно был известен факт, когда человек забрался в печь и выдержал там пока жарилось мясо и вышел оттуда живым. Но эту печь не бросали яростно из стороны в сторону или солнце не нагревало ее — жаром бело-голубого солнца — и металл не прижимался к его скафандру. Скафандр сделал выживание возможным, но и все. Содержимое фляг израсходовалось сразу после того как Бордман влез вовнутрь и у него на короткое время был только пот чтобы скафандр работал. Это позволяло ему оставаться в живых, но прибыл он почти в состоянии коллапса. Он выпил ледяную соленую воду которую ему предложили и отправился в кровать. Ему нужно было восстановить уровень кальция в крови. И он проспал двадцать часов.

Когда он проснулся, то был в физически нормальном состоянии, но внутренне содрогаясь. Не было никакого удовольствия в том, что он припомнил, что Ксоса-4 считается планетой минимальной комфортабельности класса D — бело-голубое солнце и средняя температура в сто десять градусов. Африканцы могли монтировать стальные конструкции на открытом воздухе, защищенные лишь охлаждающимися ботинками и перчатками. Но Бордман не мог путешествовать снаружи без скафандра. И тогда он долго не выдерживал. И это была не слабость. Это был вопрос генетики. Но он стыдился своей слабости.

Алета кивнула ему, когда он зашел в кабинет Инженеров Проекта. Он располагался в одном из пяти жилых зданий, где располагалось руководство колонии. А вообще было около сорока зданий, так что любой мог сменить свою квартиру и обычных соседей время от времени и колонистская лихорадка — необоснованная раздражительность от одного и того же соседа — была минимизирована.

Алета сидела за столом и старательно что-то записывала в толстый альбом лежащий перед ней. Стена за ее спиной была заполнена похожими альбомами.

— Я сделал из себя зрелище, — сказал Бордман.

— Ничего подобного! — уверила его Алета. — Это может случиться со всяким. Я тоже чувствую себя не слишком хорошо на Тимбуке.

На это было нечего ответить. Тимбук был планетой-джунглями, едва-едва вышедшей из состояния углеродного отравления. Колонисты жили там потому что их предки жили на побережье Гвинейского залива на Земле. Но индейцы не могли считать этот климат удобным как и многие другие расы. Правда индейцы умирали более легко, чем остальные.

— Ральф скоро придет сюда, — добавила Алета. — Он и доктор Чука ищут место чтобы оставить сообщение. Песчаные дюны, штука обманчивая, вы знаете. Когда исследовательское судно прибудет сюда, чтобы выяснить, что с нами произошло, эти здания будут полностью засыпаны. И любое другое место. Так что нелегко найти место для сообщение, чтобы быть уверенным, что оно будет найдено.

— Когда, — сказал Бордман, — здесь никого не останется в живых, чтобы показать это место. Так?

— Так, — согласилась Алета. — Все очень плохо. Я пока что не планировала умирать.

Ее голос звучал совершенно нормально. Бордман хмыкнул. В качестве Старшего офицера Колониального Надзора он обязан находится здесь. Но он никогда еще не слышал о колонии, которая была полностью уничтожена после того, как она была полностью оборудована и практически введена в строй. Он видел панику, но никогда не видел спокойное соглашение с фактом гибели.

Раздался грохот снаружи, где-то поблизости от штаб-квартиры Инженера Проекта. Бордман не смог точно рассмотреть что происходит сквозь иллюминаторы, закрытые фильтрами поэтому он подошел и открыл дверь. Яркость света снаружи ударила его по глазам словно хлыст. Он сморгнул и когда это не помогло, плотно стиснул глаза и отвернулся. Но он успел заметить сверкающий вездеход на гусеничном ходу остановившийся неподалеку от двери.

Он стоял вытирая слезы с горящих от яркого света глаз и слышал приближающиеся шаги. Подошел двоюродный брат Алеты, в сопровождении мужчины с удивительно темной кожей. Темнокожий носил очки с любопытной похожей на пробку прокладкой носовой дужки, которая не позволяла металлу прикасаться к коже. Иначе это вызвало бы ожоги.

— Это доктор Чука, — сказал Красное Перо приязненно. — Мистер Бордман. Доктор Чука директор добычи полезных ископаемых и ответственный за минералогию.

Бордман пожал руку темнокожему. Тот улыбнулся, демонстрируя удивительно белые зубы. Затем он начал дрожать.

— Я здесь, чувствую себя словно в холодильнике, — сказал он басом. — Пожалуй накину что-нибудь и присоединюсь к вам.

Он вышел из двери, его зубы отчетливо клацали. Брат Алеты сделал несколько глубоких вдохов и скривился в гримасе.

— Я и сам едва не дрожу, — признался он, — но Чука, действительно, акклиматизировался к Ксосе. Он вырос на Тимбуке.

Бордман сказал раздраженно:

— Мне очень жаль, что я потерял сознание. Этого не случится в другой раз. Я прибыл сюда, чтобы провести окончательную инспекцию которая позволит открыть колония для нормального функционирования, позволит колонистам перевести сюда семьи, позволит прибыть туристам и так далее. Но я приземлился на шлюпке вместо нормальной посадки и мне было сообщено, что колония обречена. Я хотел бы получить официальный рапорт о состоянии дел в колонии и требую объяснения необычных происшествий, о которых только что упоминал.

Индеец воззрился на него. Затем он слабо улыбнулся. Темнокожий вернулся, застегивая на себе молнию одежды. Красное Перо сухо повторил ему все до йоты, что сказал Бордман. Чука улыбнулся и комфортабельно устроился в кресле.

— Я бы сказал, — заметил он удивительно басистым голосом. — Я бы сказал, что песок посыпался на наши головы. И на нашу колонию. На Ксосе множество песка. Вы не считаете это проблемой?

Индеец ответил серьезно.

— Естественно, тут не обошлось и без ветра.

Бордман раздраженно сказал:

— Я думаю, вам известно, — заявил он, что в качестве Старшего офицера Колониального Надзора я обладаю властью давать любые распоряжения, необходимые для моей работы. И поэтому вот первое распоряжение. Я хотел бы видеть посадочную ловушку, если она до сих пор стоит на месте. Я предполагаю, что она не упала?

Красное Перо покраснел несмотря на бронзовый пигмент кожи. Трудно оскорбить инженера сильнее, чем предположить, что его конструкция упала.

— Я уверяю вас, — сказал он вежливо, — что она еще не упала.

— На сколько процентов завершены работы?

— На восемьдесят процентов, — ответил Красное перо.

— Вы приостановили работы?

— Работа по ее монтажу остановлена, — согласился индеец.

— Несмотря на то, что колония не может получить новые материалы и продукты, пока она не будет введена в строй?

— Именно так, — сказал Красное перо безо всякого выражения.

— Тогда я отдаю формальный приказ, чтобы меня доставили к посадочной ловушке немедленно! — разгневанно заявил Бордман. — Я хочу видеть, кто несет ответственность за подобную некомпетентность! Вы можете устроить это

— немедленно?

Красное Перо ответил голосом в котором отсутствовало всяческое выражение:

— Вы хотите видеть посадочную ловушку. Очень хорошо. Немедленно.

Он повернулся и вышел в невероятно сверкающий солнечный свет. От моментальной вспышки света Бордман зажмурился и принялся мерять шагами комнату. Он был в ярости. Он до сих пор стыдился того, что потерял сознание во время путешествия от посадочной шлюпки к колонии. Таким образом, он был до нельзя обидчив и раздражен. Но приказы который он отдал были вполне логичными.

Он услышал слабый звук и резко обернулся. Доктор Чука, огромный черный, в очках, покачивался в своем кресле взад и вперед, пытаясь сдержать смех.

— Ну, что, дьявол побери, все это значит? — с подозрением поинтересовался Бордман. — Неужели так смешно требовать увидеть конструкцию, от которой в конце концов зависит вся жизнь колонии?

— Это не просто смешно, — сказал доктор Чука. — Это — невероятно смешно!

Он взорвался хохотом в кабинете с круглым потолком, созданным роботами. Алета засмеялась вместе с ним, хотя ее глаза были серьезными.

— Лучше наденьте защитный скафандр, — сказала она Бордману.

Он снова почувствовал приступ раздражения, теперь злясь на здравый смысл, потому что условия были не одинаковы для всех. Но он отправился в свою маленькую спальню, где очнулся и натянул скафандр который не слишком хорошо защитил его в предыдущий раз, но который наверняка спас его жизнь. Он наполнил фляги до самого верха — он подозревал, что не сделал этого в прошлый раз. Потом вернулся в кабинет Инженера Проекта с чувством того, что над ними издеваются.

Через окна с фильтрами он увидел что люди с кожей такой же темной как у доктора Чуки возятся с вездеходом. Они оборудовали его тентом и странными щитами, похожими на крылья. Кто-то снял часть обшивки. Они погрузили тяжелые резервуары в пространство грузового отсека. Доктор Чука вышел, а Алета снова работала делая отметки в альбоме на столе.

— Могу я спросить, — поинтересовался Бордман с иронией в голосе. — Чем вы так усиленно занимаетесь?

Она посмотрела на него.

— Я думала вы знаете! — сказала она изумленно. — Я здесь от Исторического общества Американских индейцев. Я занимаюсь тотемными подвигами. И веду летописные записи для общества. Они будут переданы доктору Чуке и Ральфу и неважно что случится в колонией тотемные подвиги не будет утеряна.

— Подвиги? — спросил Бордман. Он знал, что индейцы рисовали перья на ключевых точках возводимых стальных конструкций, и знал, что рисование подобных знаков было приятной привилегией и несомненно пришла от древних индейцев на Земле. Но он не знал, что они означают.

— Подвиги, — серьезно повторила Алета. — Ральф носит три орлиных пера. Вы видели их. У него три подвига. Он строил стальные конструкции на Норлате и — ох, да вы же не знаете!

— Не знаю, — согласился Бордман, его настроение было не самым лучшим, несмотря на то, что он должен быть в лучшей форме на Ксосе.

Алета смотрел удивленно.

— Давным-давно, — объясняла она, — на Земле, если воин оскальпировал врага он совершал подвиг. Сегодня воинам засчитывается подвиг за другие вещи, но три орлиных пера Ральфа означают, что он заслужил такое же уважение, как воин в старые времена, который убил и оскальпировал врага в его собственном лагере.

Бордман фыркнул.

— Я бы назвал это варварством!

— Если вам нравится, — сказала Алета. — Но это нечто, чем можно гордится — и никто не считает подвигом заработать множество денег! — Затем она на мгновение замолчала и сказал резко. — Слово «снобизм» лучше отражает положение вещей, чем «варварство». Мы — снобы! Но когда вождь клана встает на Совете в Большом Вигваме на Алгонке, представляя свой клан и мужчины показывают кончики перьев всех подвигов которые эти воины совершили — то очень приятно принадлежать к подобному клану! — Она добавила уже спокойнее. — Даже смотреть на это по видеоэкрану.

Доктор Чука открыл наружную дверь. Ослепительный свет ворвался вовнутрь. Он не вошел и его тело сверкало от пота.

— Мы все приготовили, мистер Бордман!

Бордман натянул очки и включил моторы своего скафандра. Он вышел наружу.

Жара и свет снаружи были словно удар. Он затемнил очки и тяжело направился к ожидающему прикрытому тенью вездеходу. Он заметил, что он был тщательно прикрыт от солнца. Верхняя часть грузового отсека исчезла, и здесь были установлены цилиндрические сидения похожие на круп лошади сзади. Странные низкие щиты стояли с обеих сторон. Он не смог понять, для чего они предназначены и в раздражении боялся спросить об их назначении.

— Все готово, — сказал Красное Перо, — доктор чука отправляется с нами. Пожалуйста, если вы последуете сюда…

Бордман неловко взобрался в похожую на коробку заднюю часть машины. Он уселся на одном из цилиндрических скамеек. С седлом на нем, это был без сомнения самый удобный способ передвижения по неровной местности на механическом транспортном средстве. Он ждал. Вокруг него были корпуса космических барж доставленных сюда судном основателей колонии, каждая из них снабжена ракетами для приземления. После того как их освободили от грузов, и соединили и устроили жилые квартиры, тренировочные залы и залы для отдыха. Каждый колонист мог выбирать себе жилище как ему нравится и наносить визиты, или оставаться в одиночестве. Для психического здоровья человека все здесь было сделано так, чтобы он мог свободно выбирать и слишком строгая регламентация была опасна в любом обществе. Но людям психологически подготовленным к колонизации это могло принести фатальные последствия.

Вдалеке высился могучий горный хребет, окрашенный самыми разнообразными тонами и узорами. И тут же начинался чистая скальная порода. Но она была достаточно гладкой, потому что зерна песка выбили все слабые куски, сдирая их словно абразивом. В полумиле начинались дюны и уходили за горизонт. Ближайшая из них была достаточно небольшой, но они набирали высоту по мере удаления от гор — видимо за это были ответственны ветра — и край их был мало похож на прямую линию. Высота дюн достигала гигантских размеров. Естественно в сравнении с миром типа древней Земли. В мире где не было воды за исключением измороси на полюсах размер песчаных дюн мог расти до бесконечности. Земля Ксосы-2 была морем песка, на котором острова и континенты изрезанного ветрами камня были лишь редкими вкраплениями.

Доктор Чука сжал в руке небольшой металлический предмет. У предмета была торчащая наружу трубка. Он взобрался в грузовой люк и пристегнул его к одному из предварительно загруженных резервуаров.

— Для вас, — сказал он Бордману. — Эти резервуары наполнены сжатым воздухом с большим давлением — несколько тысяч фунтов. Вот редуктор, через который дополнительный воздух будет поступать в ваш скафандр. Он будет достаточно холодным, освобождаясь от столь высокого давления. И достаточно понизит температуру.

Бордман снова почувствовал себя обиженным. Чука и Красное Перо благодаря особенностям своих рас, были в состоянии двигаться почти обнаженными в открытом воздухе этой планеты, и они выдерживали это. А ему требовался специальный костюм который противостоял бы жаре. Более того, они установили для него тень от солнца и воздух, без которого могли свободно обходиться. Они подумали о нем. Он был настолько чужеродным телом в месте где они чувствовали себя прекрасно, словно он совершал инспекцию под водой. То что он надел было практически скафандром для погружений и использовало специальные воздушные резервуары для выживания!

Он подавил раздражение, вызванное его полной беспомощностью здесь.

— Я думаю, мы можем двигаться, — сказал он настолько холодно, насколько ему это удалось.

Брат Алеты сел в седло управления, правда седлом служила обычная попона — а доктор Чука устроился рядом с Бордманом. Вездеход взревел и направился к горам.

Гладкость камней была относительной. Гусеничный вездеход трясся, дергался ревел и заваливался на бок. Его качало из стороны в сторону. Никто не выдержал бы на нормальном сидении в таких обстоятельствах, но Бордман чувствовал в этой езде на искусственной лошади что-то оскорбительное. Под тентом, он был словно на карусельной лошадке. А все они втроем представляли из себя еще более идиотское зрелище. Он смотрел прямо перед собой, стараясь выбросить все глупости из головы. Его очки позволяли выдержать яркий солнечный свет, но он ощущал стыд.

— Эти боковые щиты, — вежливо сказал доктор Чука басом, — позволяют вам ехать с большими удобствами. Тент сверху защищает от прямого солнечного света, а они — от отраженного. Он обжег бы вам кожу, даже если солнце прямо не воздействовало бы на вас.

Бордман не ответил. Вездеход продолжал двигаться. Он въехал в песок — рыжеватый песок, богатый минералами. Появилась дюна. Не слишком большая для Ксосы-2, не больше ста футов в высоту. Они поехали наискось, резко наклонившись в бок. Вся планета казалось сотрясалась под гусеницами. Они достигли вершины дюны, где песок закручивался, образовывая нечто вроде песчаного водоворота и где гусеницы забуксовали, под осыпающимся песком и Бордман внезапно представил, что пески на Ксосе-2 — это настоящие океаны. Дюны были волны, двигающиеся с относительной медлительностью, но и с неотвратимой силой цунами. Ничто не может противостоять им. Ничто!

Они путешествовали по дюнам около двух миль. Затем начали взбираться по появившимся горам. И Бордман увидел во второй раз — первый раз он видел через иллюминаторы посадочной шлюпки — что в горной стене был пролом и песок сыпался оттуда словно водопад, создавая прекрасный симметричный конусовидный холм у нижней части холмов. Здесь встречалось множество подобных водопадов. В одном месте они образовали каскад. Песок сыпался с многочисленных каменных уступов, насыпаясь до края и затем скатываясь на следующий.

Они взобрались на невероятно изогнутый каменный уступ, чьи бока были слишком крутые для того, чтобы на нем мог задержаться песок.

Окружающий ландшафт походил на кошмар. По мере того, как вездеход продвигался вперед, рыча, трясясь и наклоняясь из стороны в сторону, высота с обеих сторон вызвало у Бордмана некоторое головокружение. Цвета были самые невероятные. Пустота, безжизненность, заброшенность всего вокруг, шокировала.

Бордман обнаружил, что тщательно выискивает глазами самые маленькие, тонкие кустики или самые жалкие стебельки травы.

Путешествие длилось час. Затем они взобрались на вершину полуразрушенного эрозией хребта — вездеход проехал еще сто ярдов и остановился.

Они достигли вершины гор и без сомнения перед ними начинался другой горный хребет. Но здесь, у месте к которому они так старательно добирались не было больше камней. Здесь не было долины. Не было какого-то спуска. Здесь был песок. Это было одно из песчаных плато, встречавшихся исключительно на Ксосе-2. И Бордман подумал, что самое невероятное предположение насчет их происхождения скорее всего самое точное.

Ветра, дующие над горами несли песок, как в остальных мирах они несут влагу пыль, семена и дождь. Когда два горных кряжа находились на пути постоянных ветров, ветра опускались в долину между ними. Нечто вроде пассатов, решил Бордман, в конце-концов заполняют долину до верху, словно пассаты переносят влагу в другие миры и на этом строятся цивилизации. Но…

— Ну? — спросил Бордман с вызовом.

— Именно здесь находиться посадочная ловушка, — сказал Красное Перо.

— Где?

— Здесь, — ответил индеец. — Несколько месяцев назад здесь была долина. Посадочная ловушка поднимается на высоту в восемнадцать сотен футов. Но нужно было поднять еще кое-какие устройства на четыреста футов — поэтому я и говорил, что конструкция закончена на восемьдесят процентов. А затем пришел шторм.

Было горячо. Чудовищно, ужасно горячо, даже здесь на вершине горного плато. Доктор Чука посмотрел на лицо Бордмана и полез в вездеход. Он повернул один из вентилей резервуара, специально установленного для Бордмана. Мгновенно Бордман почувствовал прохладу. Его кожа была сухой; циркулирующий воздух осушал пот как только тот выступал. Но у него было дурацкое ощущение человека в искусственной коробке. Он пытался с этим бороться. А сейчас прохлада нагнетаемого воздуха была удивительно приятной.

Доктор Чука достал флягу. Бордман жадно отпил из нее. Вода была соленой, чтобы компенсировать соль, выходящую с потом.

— Шторм, да? — спросил Бордман, после размышления о внутренних ощущениях, и сцене катастрофы перед ним. Даже в одной части плато были сотни миллионов тонн песка. Было невозможно представить что его можно убрать, за исключением возможности как-то повернуть пассат в другом направлении. — А что общего имеет шторм?..

— Это был песчаный шторм, — отрывисто сказал Красное Перо. Возможно, появилось пятно на солнце. Мы не знаем. Но доколонизационная инспекция упоминала о штормах. Инспекционная команда даже сделал измерения уровня песка в различных местах в дюймах за год. Здесь все штормы приносят песок вместо воды. Но должно быть здесь было солнечное пятно, потому что этот шторм длился — его голос был спокойный и уравновешенный несмотря на то, что он говорил о невероятных вещах — длился два месяца. Мы не наблюдали в это время за солнцем, и, естественно, мы не могли работать. Поэтому мы ждали когда все закончится. И когда все кончилось, там где инспектора рекомендовали установить посадочную ловушку находилось песчаное плато. Ловушка находиться там, внутри. Она до сих пор там. Стальная верхушка высотой в восемнадцать сотен футов засыпана еще двумястами сотнями футов песка, как вы видите. Наши стальные конструкции выдержат такое давление — даже под двумя тысячами футов песка. Но без ничего, без энергии очень трудно, — голос Красного Пера звучал сардонически, — попытаться выкопать его. Необходимо выбрать сотни миллионов тонн. Если мы смогли бы убрать песок, то смогли бы закончить ловушку. Если мы сможем закончить ловушку, у нас будет достаточно энергии, чтобы удрать песок — через несколько лет, и мы восстановим машины, которые износятся пока будут заниматься этим. Если не придет новый песчаный шторм.

Он остановился. Бордман глубоко втягивал в себя охлажденный воздух. Он мог думать более ясно.

— Если вас устроят фотографии, сказал Красное перо, вы можете проверить что мы уже сделали.

Бордман все понял. Колония была сформирована из индейцев для работы со стальными конструкциями и африканцев для физического труда. Индейцы питали отвращение к работе с шахтными машинами под землей и управлению процессом быстрой плавки. Обе расы выдерживали этот климат и работать в нем, если у них были охлажденные спальни для отдыха. Но у них не было энергии. Энергия была нужна не только для работы, но и для того, чтобы выжить. Воздухоохладители позволяли не только создать приемлемые условия для сна, но и конденсировали малейшие следы воды, которая была необходима для питья. Без энергии они будут мучаться от жажды. Без посадочной ловушки и энергией, выбираемой из ионосферы они не смогут получить материалы и продукты питания. И будут страдать от голода.

Бордман сказал:

— Меня устроят фотографии. Я даже согласен с тем предположением, что колония должна погибнуть. Я приготовлю свой рапорт для хранилища, которое как я знаю вы подготовляете. И я прошу прощения за свое недружественное поведение, с которым обращался с вами.

Доукор чука кивнул. Он окинул Бордмана потеплевшим взглядом. Ральф Красное Перо сказал сердечно:

— Все в полном порядке. Вы никого не задели.

— А сейчас, — сказал Бордман, раз у меня есть власть отдавать любые приказы, необходимые для работы, я хочу проинспектировать те шаги, которые вы предприняли, касающиеся той части инструкций, в которых говорится об аварийной ситуации.

Я хочу выяснить, что вы сделали, чтобы преодолеть настоящее положение вещей. Я знаю, его невозможно преодолеть, но я хочу оставить рапорт о том, что вы пытались это сделать!


Кулачная драка разгорелась в каютах экипажа через два часа после того, как «Волхв» остался на орбите — первая реакция на катастрофу. Шкипер бросился с обходом по кораблю и лихорадочно принялся конфисковывать все имеющееся оружие. Он старательно запер его. Да и он сам ощущал давящий эффект напряженных нервов. И главное — бездействие. Он не знал, когда они смогут найти какое-то занятие. Это было лучшие условия для истерики.


Наступила ночь. Снаружи над колонией зажглись неисчислимые мириады звезд. Конечно, это были не земные звезды, но Бордман никогда и не был на Земле. Он всматривался в незнакомые созвездия. Он смотрел через иллюминатор на небо и заметил, что не видно ни одной луны. Он опомнился, и вспомнил что на Ксосе-2 нет ни одной луны. За его спиной раздалось шуршание бумаги. Алета Красное Перо перевернула страницу в своем альбоме и сделал заметку. За ее спиной находилось множество подобных книг. Отсюда можно извлечь детальную историю каждой работы которая была проделана экипажем, подготавливающим планету для колонизации. Отдельные фразы можно было найти в контексте и создать полную историю каждого человека.

Сначала были невероятные трудности и героические поступки. Была попытка доставить воду с полюса с помощью воздушных перевозок. Это было непрактично, даже если построить резервуары для жидкости. Ветры переносили песок, так же как в других мирах они переносили влагу. Летательное средство было бы ободрано песком словно абразивом, если бы взлетело. Последний из работающих флайеров приземлился в пятистах милях от колонии. Экспедиция на вездеходах отправилась за ними и доставила экипаж домой. Вездеходы были снабжены силиконовым пластиком не поддающимся абразивной эрозии, но когда они возвращались назад их приходилось чинить. Люди терялись во внезапных песчаных заносах и предпринимались героические усилия чтобы найти и спасти их и раз или два это удавалось. Кроме того были обвалы в шахте и другие несчастные случаи.

Бордман пересек отсек, который был кабинетом Ральфа Красное Перо. Он открыл дверь и вышел наружу.

Это было все равно что шагнуть в печь. Песок до сих пор сохранял весь солнечный жар, только что зашедшего солнца. Воздух был настолько раздражающе сух, что Бордман почувствовал, как он высасывает всю влагу из его носовых каналов. Через несколько секунд его ноги — незащищенные ботинками скафандра — начали гореть от жара. Через двадцать секунд подошвы горели так, словно были покрыты волдырями. Он умрет от жары, даже ночью здесь! Возможно он сможет выдержать снаружи где-то перед рассветом, но он был в ярости от этого. Там, где африканцы и индейцы живут и работают, он не мог выжить без специальных приспособлений больше часа или двух — и только в определенное время!

Он вернулся, стыдясь жжения ног и с яростью подумал, что предпочел бы сгореть заживо, чем признаться в этом.

Алета перевернулся следующую страницу.

— Послушайте! — сказал Бордман. — Не имеет значения, что вы скажете, но вы должны вернуться на «Волхва» прежде чем…

Она подняла взгляд.

— Мы будем беспокоиться об этом, когда придет время. Но я думаю, что предпочла бы остаться здесь.

— В настоящее время, вероятно, — буркнул Бордман. — Но прежде чем все станет достаточно плохо вы должны вернуться на судно! Здесь достаточно топлива в шлюпке чтобы совершить дюжину перелетов. Они смогут поднять вас к себе.

Алета пожала плечами.

— К чему менять это место на другое? «Волхв» практически в том же положении. Вы приблизительно представляете себе сколько понадобится времени, чтобы организовать судно, которое смогло бы вызволить нас отсюда?

Бордман не ответил. Он уже произвел подобный расчет. От Трента, ближайшей базы Надзора досюда приблизительно два месяца пути. Предполагается, что «Волхв» останется здесь пока его не загрузят чушками свежевыплавленного металла. Это должно было занять не меньше двух недель, но никто не будет удивлен если это произойдет через два месяца. Поэтому корабль никто не будет ждать раньше чем через четыре месяца. И ожидание продлится еще приблизительно два месяца. Таким образом пройдет шесть месяцев, прежде чем кто-то серьезно задумается, почему судно не вернулось назад с грузом. Потом будут ожидать прибытия спасательных шлюпок, ведь авария могла произойти в космосе. Видимо рапорт об отсутствии связи будет передан в Штаб-квартиру Надзора на Канне-3. Но потребуется три месяца для передачи его и еще шесть месяцев для получения подтверждения — даже если корабли будут двигаться по самому удачному расписанию, да и это не принесет пользы колонии. Вокруг Ксосы-2 находились спасательные шлюпки для аварийной связи и если спасательная шлюпка не принесет новостей о всепланетном кризисе, никто не посчитает что такой кризис существует. Никто не сможет представить себе, что посадочная ловушка вышла из строя.

Может быть через год кто-нибудь задумается, что может быть что-то не так с Ксосой-2. Пройдет еще множество времени, пока кто-нибудь положит записку на чей-нибудь стол, что когда подходящее судно будет проходить мимо Ксосы-2 следует выяснить что там происходить и следовать ожидать худшего потому что планета не отзывается. И предполагать что следующее судно появится раньше чем через три года было бы неоправданным оптимизмом.

— Вы — гражданское лицо, — сказал Бордман. — Когда запасы воды и пищи подойдут к концу вы отправитесь на судно. Во всяком случае, вы будете живы до того момента, когда кто-нибудь прибудет выяснить, что здесь происходит!

Алета ответила спокойно:

— Может быть я предпочту не оставаться в живых. А вы вернетесь на судно?

Бордман покраснел. Он не собирался возвращаться. Но он сказал:

— Я могу отдать приказ отправить вас на судно и ваш брат подчинится приказу.

Она вернулась к своему занятию.

Раздались скрипящие шаги возле домика. Бордман нахмурился. С сандалиями изолирующими от жара, было вполне естественно, что колонисты передвигались из одной части колонии в другую по открытому воздуху, даже днем. А он Бордман не может выйти за двери даже ночью!

Вошли мужчины. Это были темнокожие мужчины с рельефными мускулами под блестящей кожей, и бронзовые индейцы с черными прямыми волосами. С ними был Ральф Красное Перо. Доктор чука вошел последним.

— Мы здесь, — сказал Красное Перо. — Это все руководство. Среди нас, я думаю, вы можете задать любые вопросы какие вы хотите.

Он начал представлять вошедших. Бордман не пытался запомнить имена. Абеокута и Северный Ветер, Сутата и Высокая Трава, Т'чака и Упрямая Лошадь, Леваника… Это были имена, которые можно было встретить только в редких новых колониях. Но люди которые окружили стол держались свободно, и отлично контролировали себя, в присутствии Старшего офицера Колониального Надзора. Они кивали, когда называлось их имя и ближайшие пожимали руки. Бордману нравился их самообладание в данных обстоятельствах. Но он был измучен условиями на этой планете. А они нет. И они были приговорены к смерти.

— Я собираюсь оставить рапорт, — сказал Бордман — и он был изумлен, поняв, что собирается оставить рапорт, а не составить и отдать его; он прекрасно понимал безнадежное положение колонии. — Я хочу оставить рапорт об уровне завершенности работ. Но так как здесь сложилась аварийная ситуация, я хочу оставить рапорт о том, чтобы было предпринято, чтобы справиться с ней.

Рапорт будет ерундой, понятное дело. Такой же глупостью как и запись подвигов которые записывала Алета и которые прочтут, только после того, как все на планете погибнут. Но Бордман знал, что напишет его. Было невозможно представить, что он не составит его.

— Красное Перо сообщил мне, — добавил он, — что резервная энергия используется для охлаждения жилых зданий — и таким образом конденсируется вода из воздуха — и ее хватит приблизительно на шесть месяцев. Кроме того у нес есть пища, приблизительно на шесть месяцев. Если попытаться поддерживать более высокую температуру, для экономии энергии, то не хватит питьевой воды. Перейти на половинные рационы питания — и воды не хватит до конца и энергия все равно пропадет зря. Так что это не имеет смысла!

Они начали кивать. Этот вопрос обсуждался давным-давно.

— Над нами в «Волхве» находится пища, — продолжал Бордман. — Но они не могут использовать посадочную шлюпку больше чем несколько раз. Она не может пользоваться топливом корабля. Нет охлаждения, чтобы сделать топливо стабильным. Они не смогут выгрузить больше чем тонную продуктов. А нас здесь пятьсот человек. И отсюда у нас нет помощи!

Он обвел их всех взглядом.

— Так что мы будем жить ни в чем себя не стесняя, — сказал он с иронией, до тех пор, пока будет пища вода и минимальный комфорт по ночам. Все что мы не попытались бы предпринять будет бесполезно, потому что только ухудшит положение вещей. Красное перо сообщил мне, что вы смирились с обстоятельствами. Что вы предприняли, раз вы смирились?

Доктор Чука сказал спокойно:

— Мы нашли место для наших записей и наши шахтеры завершают выбор породы в горе. Записи будут вложены туда в самый последний момент. Это место будет непроницаемо для песка. Наши механики сооружают радиомаяк, который будет использовать очень малое количество энергии. Он будет передавать приблизительно двадцать лет, и непременно будет запеленгован несмотря на изменения поверхности и подвижки песка.

— И несмотря на тот факт, — сказал Бордман. — Что не останется никого, кто сможет указать им место.

Чука спокойно кивнул.

— Кроме того мы занимаемся пением. Мои люди… очень религиозны. Когда мы покинем этот мир — то в лучшем мире будет отлично спевшийся хор.

Белые зубы засверкали в улыбках. Бордман почувствовал уважение перед этими людьми, которые могли улыбаться в подобных обстоятельствах. Но он продолжал:

— Насколько я понимаю вы практиковали и атлетические упражнения?

Красное Перо ответил:

— Для этого у нас есть множество времени. Группы скалолазов заработали себе подвиги на самых отвратительных горах на триста миль в округе. Кроме того здесь были установлены некоторые новые рекорды в метании дротика, из-за меньшей гравитационной постоянной и Джонни Кукурузный Початок пробежал сто ярдов за восемь и четыре десятых секунды. Алета все фиксирует и освидетельствует.

— Очень полезное мероприятие! — сказал Бордман сардонически. Затем он возненавидел себя за свои слова, несмотря на то что бронзовые лица окружающих его мужчин не выражали никаких эмоций.

Чука поднял руку.

— Подожди, Ральф! Племянник Леваники побьет этот рекорд в течении недели!

Бордман снова почувствовал волну стыда, потому что Чука заговорил лишь для того, чтобы смягчить неловкость от его грубого поведения.

— Я беру свои слова назад, — сказал он раздраженно. — Не обращайте внимание на сказанные мною последние слова. Я прибыл сюда чтобы провести окончательную инспекцию и то что вы мне предоставляете — материал свидетельствующий о моральном уровне в колонии. Это не мое дело! Я технарь, прежде всего. Я должен рассматривать технические проблемы!

Алета внезапно заговорила за его спиной.

— Но прежде всего это люди, мистер Бордман. И им приходится рассматривать человеческие проблемы — как умереть достойно. И насколько мне кажется, они отлично с этим справляются.

Бордман стиснул зубы. Он снова почувствовал стыд. Он сам старался вести себя достойно. Но так же как генетически он не подходил для климата этой планеты он не был готов к фаталистическому или спокойному соглашению с катастрофой. Индейцы и африканцы инстинктивно придерживались собственного кодекса о достойном поведении человека, который должен что-то делать когда делать ничего не остается кроме смерти. Но идея Бордмана о достоинстве требовала от него сражаться до конца; он просто обязан бросать вызов судьбе до тех пор пока не умрет. Это было в его крови или генах или было результатом тренировок. Он просто не мог, уважая себя смириться с любой самой безнадежной физической ситуацией, даже когда его сознание уверяло, что это так.

— Я согласен, — сказал он, — но продолжаю думать в техническом ключе. Вы можете сказать, что мы должны умереть потому что не можем посадить «Волхва» с пищей и оборудованием. Мы не можем посадить «Волхва», потому что у нас нет посадочной ловушки. У нас нет посадочной ловушки и материалов для завершения ее строительства потому что они погребены под миллионами тонн песка. Мы не можем создать новый более легкий тип посадочной ловушки потому что у нас нет плавильни чтобы создать опоры, ни энергии, чтобы привести плавильню в действие, кроме того, но если бы у нас были опоры мы могли бы получить энергию чтобы запустить плавильню а без этого мы не сделаем опоры. Но у нас нет плавильни, так же как и опор, так же как и энергии, у нас нет пищи и неоткуда ждать помощи, потому что мы не можем посадить «Волхва». Это все похоже на замкнутый круг. Разбейте любую цепь и проблема будет решена.

Один из темнокожих что-то пробормотал тихо, стоящему рядом с ним. Тот кивнул.

— Словно у мистера Вудчака note 1, — пояснил второй, когда Бордман уставился на него. — Когда я бы маленьким, здесь произошло нечто похожее.

Бордман сказал ледяным тоном:

— Проблема охлаждения и воды и пищи, похожая проблема. Через шесть месяцев мы сможем вырастить пищу — если у нас будет энергия, чтобы сконденсировать влагу. У нас есть химикалии для гидропоники — если мы сможем спасти растения от жары когда они будут расти. Энергия, вода и пища

— это новая проблема замкнутого круга.

Алета сказала медленно:

— Мистер Бордман!..

Он повернулся к ней. Алета продолжила почти извиняющимся тоном:

— На Чагане была… вы можете называть это женским подвигом, была женщина. Ее муж выращивал лошадей. Он был без ума от них. И они жили в чем-то вроде фургона на равнинах — прериях. Иногда они месяцами не бывали дома. А она любила мороженое, а охлаждение было не таким уж простым делом. Но она была доктором наук по истории Человечества. И она заставила своего мужа сделать изолированный лоток на вершине их передвижного вигвама и она изготовляла таким образом мороженое.

Мужчины посмотрели на нее. Ее брат сказал весело:

— Это должно засчитываться как боевое перо за технический подвиг.

— Совет наградил ее большим котлом — официально, — сказала Алета. — Домашние научные открытия. — Бордману она пояснила: — Ее муж установил лоток на крыше их дома, изолированный от тепла находящегося внизу дома. В течении дня изолированный лоток находился наверху, изолированный и от жара солнца. А ночью она снимала верхнюю крышку добавляла ингредиенты в лоток. И отправлялась спать. Ей приходилось подниматься до рассвета, чтобы уберечь, но в тот момент мороженое было готово. Даже в теплые ночи. — Она обвела всех взглядом. — Я не знаю почему. Она сказала, что нечто подобное проделывалось в месте называемом Вавилоном много тысяч лет назад.

Бордман заморгал. Затем воскликнул:

— Черт побери! Кто знает насколько температура на поверхности снижается после заката?

— Я, — ответил брат Алеты. — Температура песка колеблется в пределах сорока градусов. Но внутри еще теплее. Но воздух достаточно прохладен, когда солнце заходит. А что?

— Ночи на любой планете прохладные, — сказал Бордман, — потому что каждую ночь, темная сторона планеты излучает тепло в открытый космос. И везде по утру был бы иней, если бы земля не собирала тепло каждый день. Если мы сможем предотвратить дневное нагревание — закроем часть поверхности до рассвета и оставим его закрытым весь день — и откроем ее, когда но всю ночь, прикрывая от действия теплых ветров — то у нас получится! Ночное небо — это собственно говоря пустой космос — двести восемьдесят градусов ниже нуля!

Раздались шепоты, потом начались споры. Руководители колонии на Ксосе-2 были людьми практичными, но они имели привычку разжевать каждую проблему до последней детали. Никто не занимается стальными конструкция лишь на основании теории и не занимается современными шахтами не зная отлично как они работают. Это предложение звучало довольно убедительно и оно могло сработать до определенной степени. Но насколько? Всякий мог предполагать что оно охладиться как минимум в два раза от нормальной ночной температуры. Но кое-кто достал калькуляторы и принялся за вычисления. Остальные задавали вопросы и проверяли их. Никто не обращал особого внимания на Бордмана. Началась дискуссия, в которую были вовлечены Красное Перо и доктор Чука.

По расчетам выходило, что воздух на Ксосе-2 действительно удивительно чистый и каждую вторую ночь падение температуры может быть на сто восемьдесят градусов — если нет конвекционных потоков и территория может быть огорожена от…

Именно конвекционные потоки разбили спорящих на группы придерживающиеся противоположных мнений. Но именно доктор Чука басом предложил попробовать все три варианта и подготовить их до наступления рассвета, так что спорящие покинул помещение, продолжая с энтузиазмом спорить. Кто-то припомнил, что нечто подобное встречалось на тимбуке, а кто-то другой вспомнил, что ирригация на Дельмосе-3 была устроена на тех же самых принципах. И они обсуждали как это можно проделать…

Голоса потонули в жаркой словно печь ночи. Бордман скривился и снова сказал:

— Черт побери! Почему я сам не вспомнил об этом?

— Потому что, — сказала Алета, улыбаясь, — вы не доктор наук специализирующийся в истории человечества, у вас нет мужа объезжающего лошадей и вы не так уж любите мороженое. Но обязательно перед этим, технарь должен был максимально упростить проблему. — И затем она сказала:

— Я думаю, Боб Бегущая Антилопа должен будет с уважением относиться к вам, мистер Бордман.

Бордман снова нахмурился.

— А кто это?.. Что вообще означает ваш комментарий?

— Я скажу вам, когда вы разрешите еще парочку проблем, сказала Алета.

Ее брат вернулся в комнату. Он сказал с удовлетворением:

— Доктор чука может использовать силиконовую изоляцию. Материала предостаточно, и он может использовать солнечное зеркало, чтобы получить нужное тепло. Температуры достаточно для получения силикона! Какую площадь нам необходимо закрыть для получения четырех тысяч галлонов воды за ночь?

— Откуда я знаю? — вопросил Бордман. — А какое количество влаги находиться в здешнем воздухе? Затем он сказал: — Скажите мне, вы используете Вы используете жароохладители для охлаждения воздуха которыми вы вентилируете здания, и вы используете для этого энергию? Мы могли бы сэкономить ее.

Индеец сказал:

— Давайте займемся этим! Я лично специалист по конструкциям, но…

Они сели рядом. Алета перевернула страницу.


«Волхв» медленно дрейфовал вокруг планеты. Члены экипажа возненавидели друг друга. Даже за два месяца обычного путешествия к этой планете, началось раздражение от тех или иных качеств отдельных членов команды. Но в течении двух дней ничегонеделания на орбите «Волхв» превратился в сборище людей, смертельно обиженных на судьбу, с психологией заключенных приговоренных находиться вместе очень продолжительное время. На третий день вспыхнула новая драка. Гораздо более яростная.

Кулачные драки — это не самый лучший симптом в космическом корабле который не надеется вернуться в порт в течении ближайших лет.


Большинство человеческих проблем подобны проблемам замкнутого круга и они перестают быть проблемами, когда хотя бы часть их решена. Здесь срабатывает вражда между расами, потому что они различны и они стараются быть отличными друг от друга потому что они были врагами и поэтому существует враждебность… Самая большая проблема межзвездного перелета в том, что ничто не может двигаться со скоростью выше скорости света потому что масса увеличивается по мере того, как растет ускорение — и очевидно — потому корабли оставались в том же временном пространстве, и долго еще никто не предполагал что даже ускорение времени на секунду дает возможность летать со скоростью выше скорости света. И даже сейчас были межзвездные перелеты были ограничены, потому что приходилось тратить слишком много топлива на посадку и взлет. Требуется взять больше топлива, чтобы везти с собой больше топлива и наоборот до тех пор пока кто-то не использовал энергию с поверхности для того чтобы поднять, вместо того, чтобы взлететь, и снова использовал энергию земли для приземления. И тогда межзвездные корабли принялись перевозить грузы. На Ксосе-2 создалась аварийная ситуация потому что песчаный шторм засыпал почти законченную посадочную ловушку несколькими мегатоннами песка и его нельзя было выбрать потому что можно было единственным способом получить энергию с помощью этой ловушки, а она была не закончена потому что энергию для ее окончания можно было получить единственным способом…

Прошло три недели пока проблема не стала видна в максимально простом свете, каковой она действительно была. Бордман назвал ее проблемой замкнутого круга но он не соглашался, что она действительно замкнутая. Это был — подобно всем проблемам замкнутого круга — сложный и нестабильный набор факторов. Она начала рушиться потому что обычная конденсация могла разрушить ее нерешаемость.

За одну неделю были подготовлены десять акров пустыни, которые были прикрыты силиконовыми изоляционными материалами. Днем поверхность была прикрыта, а после заката вездеходы открывали изоляцию сворачивая ее на сторону, открывая поверхность свету звезд. Резервуары были тщательно поставлены, чтобы ветра дующие над планетой не нарушали процесс конденсации. Охлажденный воздух в этих карманах оставался в невыдутым и не было связи с теплом идущим сбоку, в то время как была достаточное охлаждение сверху. Таким образом можно использовать каждую планету, когда она не освещена солнцем.

Через две недели вода поступала в колонию по три тысячи галлонов за ночь. А еще через три недели такие же устройства были сооружены на домах колонии и расходующаяся впустую энергия для охлаждения крыш теперь использовалась в регенерирующих системах. Экономия энергии таким образом позволила отодвинуть максимальный срок в три раза. И ситуация была еще не простой и близкой к отчаянию.

Затем случилось еще нечто. Один из ассистентов доктора Чуки заинтересовался неким минералом. Он использовал солнечное зеркало, которым плавили силикон, чтобы расплавить его. И доктор Чука увидел это. Через мгновение он облегченно рассмеялся и поспешил увидеться с Ральфом Красное Перо. Индейцы сохраняли рабочую ракету роботов хотя в нем не было топлива, топливо давно закончилось. Они разрезали ее и изготовили огромное солнечное зеркало около шестидесяти футов в диаметре — и его подпитывали африканские механики — и внезапно получилось устройство которое было ярче чем солнце на Ксоса-2. Африканские шахтные техники даже надели очки от его яркости. Наконец появились небольшие потоки расплавленного металла и они начали увеличиваться — и соединяясь они еще увеличивались и потекли вниз по склону. Доктор Чука рассмеялся и принялся хлопать себя по бедрам, и Бордман выбрался из вездехода одев скафандр и старательно контролируя себя, чтобы пробыть на поверхности не больше двадцати минут. Когда он вернулся назад в кабинет Инженера Проекта и хлебнул ледяной соленой воды, то погрузился в книги который привез с корабля. Здесь находились книги-спецификации относительно Ксосы-2 и остальные заметки необходимые для Колониального Надзора. Здесь было множество цифр и новые спецификации, иногда используемые колониальной службой.

Когда наконец Чука прибыл в кабинет он принес с собой первую чушку выплавленного на планете железа, в руке, защищенной перчаткой. Он сиял. Бордмана не было. За столом сидел и лихорадочно работал Ральф Красное перо.

— Где Бордман? — спросил Чука своим резонирующим басом. — Я готов доложить о том, что шахты на Ксосе с сегодняшнего дня готовы поставлять железо в слитках, кобальт, цирконий и бериллий в коммерческих количествах. Мы просим отсрочки на день, для добычи металлов кроме железа потому что у нас не хватает оборудования, а через два дня мы можем начать добывать хром и марганец — так как запасы находятся дальше.

Он положил слиток металла на второй стол, где сидела Алета со своим неизменным альбомом. Металл дымился и принялся выжигать стол. Он снова поднял его и принялся перебрасывать из одной руки в другую.

— Послушай, Ральф! — проревел он. — Вы индейцы ведете счет своим подвигам. Отметь этот подвиг за мной! Без топлива и оборудования, за исключением имеющегося — я просил помочь с зеркалом, но и все — мы готовы наполнить первый же прибывший корабль грузом. Ну а что вы собираетесь сделать, чтобы и вам засчитали подвиг? Я думаю мы побили вас!

Ральф с трудом оторвался от работы. Его глаза сверкали. Бордман показал ему и он копировал цифры и формулы из книги Колониального надзора. Книга начиналась спецификациями для роста антибиотиков на планете для нужд колонии для борьбы с местными бактериями. И заканчивалась расчетом нужных материалов и устройством клеток для зоопарков местной опасной фауны, включая летающих, морских и больших наземных животных; включая хищников, травоядных и всеядных, и приспособления для содержания животных подверженных огромному давлению и оборудование для создания нормальной атмосферы для существ с метановых планет.

Кроме того на столе Красного пера лежал третий альбом открытый на главе «Посадочные ловушки, малые, на случай опасности, коммерческих поломок». Здесь было несколько дюжин неколонизированных планет вдали от часто посещаемых путей где устроились оставшиеся после катастрофы космического корабля. Небольшие силы Патруля сняли их. Спасательные шлюпки служили им. У них было минимальное оборудование с которым они черпали энергию из ионосферы вокруг планет и они не собирались использовать ничего кроме двадцати тонной спасательной шлюпки. Но спецификации подобного оборудования были включены в альбом Бордмана так как они были полезны для колониального надзора. Они были уточнены и испробованы колониальным Надзором и под руководством людей типа Бордмана они работали. Так что в книге содержалась вся информация о строительстве легких посадочных ловушек. Красное перо лихорадочно переписывал данные.

Чука приглушил свой бас, но продолжал улыбаться.

— Я знаю, мы обстукали вас, Ральф, — сказал он, — но это приятно записать в качестве подвига. Жаль, что мы не можем числить за собой подвиги, как вы индейцы.

Брат Алеты — Инженер Проекта сказал резко:

— Убирайся! Кто сделал это солнечное зеркало? Это была больше чем помощь! Ты собирался пожать все плоды. Чепуха! Я собираюсь послать спасательную шлюпку на Трент. Построить небольшого размера посадочную ловушку И устроить скандал, чтобы они послали колониальный корабль со всем необходимым. Если придет новый песчаный шторм и засыплет резервуары с водой, о чем упоминал Бордман, мы сможем выжить с помощью гидропоники до тех пока не прибудет корабль с чем-то полезным!

Чука уставился на него.

— Ты ведь не хочешь сказать, что нам удастся выжить! Нет, действительно?

Алета посмотрела на их обоих с нескрываемой иронией.

— Доктор Чука, — сказала она, — вы совершили невозможное. Ральф здесь для того, чтобы совершить очевидное. Но вам никогда не приходило в голову, что мистер Бордман совершил самое великое. Это не доходит даже до вас, но он пытается совершить это.

— Что он пытается совершить? — спросил Чука настороженно, но одновременно довольно.

— Он пытается, — сказала Алета, — доказать, что он лучший человек на этой планете. Потому что он физически менее приспособлен для жизни здесь. Его я страдает и недооценивайте его!

— Он здесь лучший человек? — спросил Чука спокойно. — В своем роде он нормальный мужик. И конденсация воды доказывает это. Но он не может выйти за двери без скафандра!

Ральф Красное перо не прерывая работы заметил:

— Нонсенс, Алета. У него есть мужество, в этом ему не откажешь. Но он не смог бы подняться на высоту в двадцать тысяч футов. В своем роде — да. Он способный. Но лучший человек…

— Я уверена, — согласилась Алета, — что он не сможет петь так же хорошо, как любой самый бездарный певец из вашего хора, доктор Чука и любой индеец может обогнать его в беге. Но в нем есть нечто, чего нет у нас, так же как у нас есть качества, которых нет у него. Мы спокойны в нашей уверенности. Мы знаем, что мы можем и что мы можем сделать лучше чем любой… — ее глаза сверкнули, — чем любой бледнолицый. Но он сомневается в себе. Все время и постоянно. И вот почему он возможно лучший человек на планете. И могу поспорить, что он докажет это!

Красное перо заметил язвительно:

— Это ведь ты предложила конденсацию! Что доказывает что он внедрил ее?

— Да даже то, — сказала Алета, что он не мог смотреть в глаза катастрофе наступившей здесь не попытавшись справиться с ней — даже если это было невозможно. Он не мог признавать убийственных фактов. Он мучал себя видя, что они перестанут быть убийственными если немного сдвинуть всю массу фактов. Его душа страдал потому что природа победила человека. Его самоуважение было задето. А человек с легкоранимым самоуважением не может быть полностью счастлив, но может быть лучшим.

Чука встал из кресла в котором он продолжал перебрасывать слиток из одной перчатки в другую.

— Ты благородна, — сказал он, хмыкнув. — Слишком благородна! Я не хотел бы обижать твои чувства. Но в действительности я никогда не слышал о человеке который бы не уважал себя или признавал что он слишком раним по поводу самоуважения. Если ты права — что ж, мы это увидим. Может быть это даст нам большую надежду. Но — гм… хотела бы ты выйти замуж за подобного человека?

— Сохрани меня Великий Маниту! — твердо воскликнула Алета. Она скривилась от самой идеи. — Я индианка. Я хочу чтобы мой муж был удовлетворен. И тогда я буду удовлетворена. Мистер Бордман никогда не будет счастлив или удовлетворен собой. Кроме того, я не хочу для себя бледнолицего мужа! Но я не думаю, что он сказал сове последнее слово. Посылка за помощью не удовлетворит его самолюбия. Это еще больше обидит его. Он будет на дне отчаяния если не докажет себе — именно себе! — что он лучший мужчина!

Чука пожал своими массивными плечами. Красное перо скопировал последнюю формулу в которой нуждался и с удовольствием потянулся.

— Какое количество железа вы можете отправить, Чука? — спросил он. — Насколько велика его ценность? Как много углерода в этом железе? И когда вы начнете делать расчеты? Настоящие расчеты?

— Поговори с моими инженерами, — сказал Чука. — Мы увидим насколько быстро плавятся минералы по мере захода под скалу. Если мы действительно собираемся строить спасательную шлюпку то мы можем получить помощь приблизительно через полтора года вместо пяти…

Они вышил вместе. Раздался тихий звук в соседнем кабинете. Алета внезапно замерла. Она просидела неподвижно приблизительно полминуты. Затем повернула голову.

— Прошу у вас прощения, мистер Бордман, — сказала он тихо. — Это нельзя посчитать невежливостью, но тем не менее извините меня.

Бордман вошел в кабинет. Он был бледным. И сказал резко:

— Слабаки никогда не удовлетворены собой, так? — Я как раз шел сюда, когда услышал — описания самого себя. Доктор Чука и ваш брат будут смущены узнав, что я все слышал. Поэтому я остановился. Не для того чтобы послушать, а для того чтобы они знали что я знаю их личное мнение о себе. Я буду очень обязан если вы ничего не сообщите им. Они все равно не изменят своего мнения. А я — о них. — И добавил: — Честно говоря я больше думал о них, чем они обо мне!

— Должно быть это было ужасно! — сказала Алета. — Но они… мы… все мы думаем о вас лучше, чем вы сами о себе…

Бордман пожал плечами.

— В частности вы. Вы могли бы выйти замуж за кого-то вроде меня? Нет, клянусь Великим маниту!

— И по серьезной причине, — сказала Алета. — Когда я соберусь выбраться отсюда — если это произойдет — то собираюсь выйти замуж за Боба Бегущую Антилопу. Он замечательный. Мне нравиться идея выйти за него замуж. Но я смотрю вперед не только ожидая счастья, но и спокойствия. Для меня это самое главное. Но не для вас, и не для женщины на которой вы собираетесь жениться. И я — ладно — я просто совершенно не подхожу вам.

— Понятно! — с иронией заявил Бордман. — Я желаю вам всего спокойствия, которого вы только заслуживаете. — Затем он буркнул: — А что за разговоры о том, что вы ждете от меня большего? Что за идея, что вы ожидаете что я совершу какой-то трюк и словно фокусник достану что-то из шляпы? Это потому что я слабый?

— Не имею ни малейшего понятия, — сказала Алета. — Но я думаю что вы придумаете нечто чего невозможно себе представить. И я не могу сказать, что это произойдет потому что вы слабак, а потому что вы не удовлетворены собой. Вы рождены с этим. И никуда вам не деться!

— Если вы имеет в виду что я невротик, — буркнул Бордман, то вы неправы. Я не невротик. Мне жарко и очень плохо. Я совершенно нарушил все планы из-за всей этой каши. И это все.

Алета встала и пожала плечами.

— Я повторяю свое извинение, — сказала она ему, — и оставляю вам кабинет. Я думаю вы придумает нечто чего не ожидает никто… и не имею ни малейшего понятия, что это будет. Но вы сделаете это, чтобы доказать что я не права относительно того, как устроен ваш мозг.

Она вышла. Бордман плотнее стиснул челюсти. Он чувствовал особое недовольство, которое наступает когда человек случайно услышавший о себе мнение других подозревает, что слышал чистую правду.

— Идиотизм! — взорвался он. — Я — невротик? Я хочу доказать, что я самый лучший из-за самолюбия? — Он издал раздраженный звук. И уселся за стол. — Абсурд! — пробормотал он. — Почему я должен доказывать самому себе, что я способен на большее? А что бы я делал, если бы действительно испытывал подобное чувство?

Нахмурившись он уставился в стену. Это был сложный вопрос. Что делать, если она окажется права? Если он должен постоянно доказывать себе…

Он внезапно застыл. На его лице появилось выражение неподдельного изумления. Он знал что должен делать сомневающийся в себе человек для того, чтобы доказать что он все может.

Удивление появилось на лице, потому что он так же знал как это можно сделать.


«Волхв» ожил. Его шкипер мрачно ответил на срочный вызов с Ксосы-2. Через минуту он щелкнул выключателем и взглянул в наружный иллюминатор, сильно затемненный, когда бело-голубое солнце Ксосы светила с этой стороны обшивки. Он включил ручное управление чтобы дать возможность видеть все четче и посмотрел вниз на чудовищную, рыжую поверхность планеты, находящейся в пяти тысячах миль отсюда. Он искал точку, которая была означать, что там находится колония.

Он увидел то, что ему сказали он увидит. Это была бесконечно прекрасная, тонкая как нить линия с поверхности планеты Она расширилась под углом — она направлялась к западу планеты — и расширялась и разрасталась формируя нечто похожее на гриб, что было совсем невероятно. Этого просто не могло быть. Люди не могут создавать видимые объекты в двадцать миль высотой с вершиной похожей на поганку с удивительно тонкой ножкой, которая дрейфует к западу — колеблется и опускается ниже и снова восстанавливается в прежних размерах.

Но это была правда. Шкипер «Волхва» смотрел до тех пор, пока окончательно не убедился в этом. Это была не атомная бомба потому что он продолжал существование. Он опускался, но постоянно поднимался снова. Такого не может быть!

Он бросился через корабль, сопровождаемый комментариями и нелицеприятными репликами. Но когда «Волхв» снова оказался над этой частью планеты члены экипажа тоже заметили странное явление. Они принялись изучать его с помощью телескопов. Они впали в истерику. И принялись лихорадочно работать, чтобы убрать следы полуторамесячного безделия и отчаяния.

У них заняло три дня чтобы привести корабль в порядок. Все это время это странное явление оставалось видным. На шестой день оно стало меньше. На седьмой оно стало больше чем раньше И продолжало увеличиваться. И телескопы при самом большом увеличении подтвердили все то о чем говорилось в срочном сообщении.

Затем экипаж начал испытывал лихорадку нетерпения. Это было хуже прождать эти последние три или четыре дня чем все время проведенное в безнадежности. Но сейчас не было повода никого ненавидеть. И шкипер чувствовал огромное облегчение.


Восемнадцать сотен футов стальной конструкции сверкало наверху. Конструкции пересекались, образовывая похожие на колокол стену возвышающуюся на четверть мили в высоту и доходя почти до верха окружающих гор. Но ущелье не было нормальным ущельем. Сейчас это напоминало кратер; медленная коническая воронка, стены которой медленно опускались вниз, открывая внутренние конструкции окрашенной в красный цвет стали. И в посадочной ловушке находился небольшой сложной конструкции предмет. Он лежал на каменной поверхности неокрашенный и довольно маленький. Сто футов в высоту и не больше чем триста в диаметре. Но это был миниатюрная копия большой свежеоткопанной посадочной ловушки для приема межзвездных грузовых кораблей и вообще всех кораблей прибывающих на планету.

Грузовой вездеход подрагивая, рыча и заваливаясь из стороны в сторону подкатил к краю пропасти. Над ним был тент и крылья отражающие тепло, а также Бордман в седле на грузовом сидении. Он был одет в защитный скафандр.

Машина остановилась Бордман выбрался наружу, явно измученный долгой тряской и дорогой.

— Вы не хотите уйти в тень и охладиться? — спросил Чука.

— Со меной все в порядке, — сказал Бордман. — Я чувствую себя вполне прилично, пока мне качают сжатый воздух. — Было ясно, что он ненавидит это специальное устройство. — Ну что тут? Мы можем принять «Волхва»? Для чего необходимо мое присутствие здесь?

— У Ральфа возникла проблема, — сказал Чука невозмутимо. — Он вон там

— видите? Он нуждается в вас. Здесь есть подъемник. Вы должны проверить уровень готовности. И можете посмотреть все вокруг, раз уж вы прибыли сюда. Там, куда вы смотрите собралось некоторое количество людей. Это платформа.

Бордман скривился. Когда занимаешься инспекцией, приходиться подниматься на большие высоты и опускаться на большие глубины. Но он не занимался стальными конструкциями уже много месяцев. С тех пор как побывал на Калке-4 год назад. Сначала он будет испытывать головокружение.

Он последовал за Чукой до того места где стальной кабель свисал с почти невидимой высоты. Здесь была импровизированная клетка чтобы подняться планка и ручная лебедка которая могла бы поднять четырех человек. Он вступил на нее и доктор Чука, стал рядом с ним. Чука включил подъемник. И клетка начал подниматься.

Бордман сжимался по мере того, как земля уходила все дальше из-под ног. Это было кошмарно висеть в пустом пространстве. Он хотел закрыть глаза Клетка поднималась все выше и выше. Прошло множество минут, прежде чем они достигли верха.

Здесь была новая платформа. Солнечный свет был ослепительно ярким, вид сверху — удивительным. Бордман переключил очки на максимальную затемненность и сошел с покачивающейся клети на более солидное пространство. И оказался на платформе всего в десять футов шириной. Она была в два раза выше высоты самого большого небоскреба. Вершины гор были всего в полумиле и не намного выше. Бордман почувствовал себя не в своей тарелке. Он бы мог наслаждаться этим видом, но…

— Ну? — сказал он. — Чука сказал что я вам понадобился. В чем дело?

Ральф Красное Перо формально кивнул. Кроме того здесь находилась Алета, двое людей Чуки — один похоже чувствовал себя не лучше Бордмана, и четыре индейца. Они улыбнулись Бордману.

— Я хотел чтобы вы увидели это, — сказал брат Алеты, — прежде чем мы включим напряжение. Мы не верили, что небольшая ловушка может убрать песок. Но Леваника хочет рапортовать.

Темнокожий из группы Чуки — и выглядевший так словно он предпочитал бы стоять на твердой земле — сказал:

— Мы использовали наше изобретение для малой посадочной ловушки. Мы выплавили металл из скал и направили его в изложницы.

Он остановился. Один из индейцев сказал:

— Мы сделали установку малой посадочной ловушки. Мы страдали, потому что мы строили ее в песке, где была погребена большая ловушка. Мы не понимали, почему вы приказали это. Но мы построили ее.

Второй темнокожий начал говорить с нотками довольства в голосе:

— Мы сделали опоры, мистер Бордман. Мы сделали малую ловушку, которая должна была работать так же как и большая, пока большая не будет закончена. И затем мы сделали последние детали для большой ловушки.

Бордман сказал нетерпеливо:

— Ну хорошо. Отлично. И что это значит? Церемония?

— Именно так, — улыбаясь сказала Алета. — Будьте терпеливы, мистер Бордман.

Ее брат сказал:

— Мы установили малую ловушку на песке. И она качала из ионосферы энергию. И мы принялись поднимать песок вместо кораблей. Не для того, чтобы забросить его в космос но для того чтобы очистить его на милю вниз. И затем мы включили установку.

— И мы начали управлять малой установкой, — сказал один из оставшихся индейцев. — И что за вид! Великий Маниту!

Красное Перо нахмурился и продолжил:

— Она тянула песок из центра, как вы сказали и произойдет. Песок летел в воздух. Это создало ураган захватывая все новые участки песка. Это был ураган с силой в пятнадцать мегакиловатт энергии. Некоторые песчинки поднимались на двадцать миль. Затем образовался гриб и ветер относил его на запад. Эта масса долго падала вниз, мистер Бордман. Мы создали новую дюну в десяти милях дальше. И малая ловушка погружалась, по мере того как уходил песок. Нам пришлось останавливать ее три раза, потому что она перекашивалась. Нам приходилось подбираться под нее и все устанавливать ровно. Но она опустилась в долину.

Бордман прибавил обороты к своим охлаждающим моторам. Он чувствовал себя до отвращения жарко.

— За шесть дней, — сказал Ральф церемонно, — оно откопало наполовину половину нашей ловушки, которую мы соорудили. И тогда мы смогли модифицировать ее и снова черпать энергию из ионосферы. Мы смогли использовать с полной пользой энергию которую не расходовали на подъем песка. Через два дня посадочная ловушка была очищена. Долина была очищена. Мы подняли несколько миллионов тонн песка с помощью ловушки и сейчас можно посадить «Волхва» и воспользоваться его запасами. Солнечная печь продолжает вытапливать слитки для обратного груза. Мы хотели, чтобы вы увидели, что мы смогли сделать. Колония больше не в опасности и мы закончим монтаж большой ловушки для окончательной инспекции, прежде чем корабль отправится в обратный путь.

Бордман сказал с неудовольствием:

— Это все очень хорошо. Это великолепно. Я отмечу это в своем инспекционном рапорте.

— Но, — сказал ральф все тем же церемониальным тоном, — мы имеем право засчитать подвиг для членов нашего клана и племени. Сейчас…

Наступила конфузия. Брат Алеты произносил какие-то слова, но они больше ничего не означали. Остальные индейцы что-то говорили в паузах, говоря какие-то глупости. Глаза Алеты сияли и она выглядела радостной и довольной.

— Что… что все это значит? — спросил Бордман, когда они закончили.

Алета заговорила с гордостью.

— Ральф только что формально принял вас в свое племя, мистер Бордман и в свой клан! Он дал вам имя. Я напишу вам его, но оно означает: Человек-который-верил-не только своей смекалке. А сейчас…

Ральф Красное перо лицензированный инженер, окончивший самый престижный технический университет в этой части галактики, обладатель трех орлиных перьев одетый в пару изолирующих сандалий и набедренную повязку — Ральф Красное Перо достал откуда-то горшок с краской и кисточку и начал тщательно вырисовывать на платформу перо.

— Это подвиг, — сказал он через плечо Бордману. — Ваш подвиг. И записан там где следует — на этом самом месте. Алета может засвидетельствовать это. И глава клана может добавить орлиное перо на головной убор который он одевает в Совете Большого Вигвама на Алгонке — и ваши братья по клану будут гордиться этим.

Затем он выпрямился и протянул свою руку.

Чука сказал улыбаясь:

— Будучи цивилизованными людьми, мистер Бордман, мы, африканцы, не собираемся награждать вас варварскими перьями. Но мы — тоже гордимся вами. И мы планируем устроить корроборри после того как «Волхв» сядет и там мы устроим отличный концерт для нашего хора. И будет песня — нечто вроде хорального калипсо, о том какие трудности вы пережили совершая это деяние на общее благо. И она станет популярной на многих планетах.

Бордман сглотнул. Он знал, что должен что-то сказать, только не знал что.

И раздалось басистое гудение в воздухе. Это был вибрирующий звук, сигнализирующий об огромной энергии. Это посадочная ловушка высотой в тысяча восемьсот футов издала басовую ноту оживая. Бордман посмотрел вверх.

«Волхв» опускался вниз.


После того как Бордман составил свой рапорт, то обнаружил что новые кадры подготовленные для Космических Инспекций были поглощены потребностями службы и потребность в нем ощущалась так же сильно как и раньше. Но он отчаянно протестовал и отправился к себе на Лани-3 и наслаждался обществом Рики и детей полных полтора года.

Затем три Старших офицера умерил в течении одного года и количество квалифицированных специалистов Надзора сократилось до последней черты. Рост населения требовал открытия новых колоний. Безопасность тысяч и миллионов человеческих жизней зависела от работы Надзора. Миры, которые были приспособлены биологически должны быть проверены, для того чтобы быть убежденным что они не дадут погибнуть населению, которое готово отправиться туда.

Временно, для того чтобы заполнить брешь, Бордман согласился вернуться на службу всего лишь на год.

Но он служил семь лет, и у него было лишь два коротких визита к жене и детям, и он пообещал, что после проверки колонии роботов на Лорен-2 его отставка будет наконец принята.

И он сел в Линейный корабль Крит на свое последнее задание в качестве офицера Колониального Надзора.

Загрузка...