Колодец душ

ГЛАВА 1. Пятница уходит в отпуск

Кассандра Кларк зарабатывала на жизнь тем, что выкапывала кости. Каждое лето она проводила, сидя на корточках в траншеях разной глубины с мастерком в одной руке и метелочкой в другой, раскапывая останки давно умерших существ, многие из которых были известны только науке, а о некоторых даже наука не знала. Хотя раскопки достались ей по наследству (ее матерью была Элисон Бретт Кларк, палеонтолог, одна из тех, кому удалось обнаружить кости известного «мальчика из Турканы»

{В 1984 году антропологическая экспедиция обнаружила в Кении, в галечных отложениях высохшего русла реки Нариокотоме, примерно в 5 км к западу от озера Туркана, небольшой фрагмент лобной кости черепа, по всей видимости, принадлежащий гоминиду. Последующие раскопки позволили обнаружить недостающие кости. Собранные воедино, они представили более чем наполовину сохранившийся скелет человекообразного существа — судя по размерам, подростка. Находка получила известность под именем «Мальчик из Турканы». (Здесь и далее примечания переводчика.)}

Ее отец, астрофизик Дж. Энтони Кларк III, чья теория происхождения Вселенной посредством квантовых флуктуаций в плазменном поле, позволившая ему номинироваться на Нобелевскую премию, любил рассказывать людям, что его не по годам развитая дочь родилась с ногами в земле и головой среди звезд. Те, кому довелось слышать эту шутку, предполагали, что имеется в виду страсть его любимой Касси копаться в земле. Отчасти это правда, но был здесь и намек на его собственные увлечения в области астрофизики.

В детстве Кассандра создала театральную труппу в палатке на заднем дворе дома; два лета подряд она уговаривала детей из соседских кварталов от 8-й авеню до 15-й улицы играть в череде драм, которые она писала, продюсировала и ставила. Обычно в пьесах фигурировали красивые принцессы, которым угрожали либо динозавры, либо инопланетяне, а иногда и то, и другое. Позже она начала писать стихи и рассказы для школьной газеты, а в средней школе получила приз за стихотворение о меланхоличном полевом цветке, растущем на парковке.

Несмотря на свои художественные наклонности, она испытывала непонятную тягу к науке. Одаренная терпеливой настойчивостью матери и аналитическими способностями отца, она преуспела в учебе, получила степень бакалавра и решила последовать примеру своей матери в охоте за ископаемыми, проводя лето в раскопках от Китая до Мексики. Теперь, став доктором, она получила назначение на должность помощника руководителя крупных раскопок в Аризоне. Здесь намечался серьезный карьерный рост.

Однако в последнее время рутина начала приедаться. Копролиты и юрские улитки утратили прежнее очарование, а непрекращающиеся дрязги, свойственные академическим кругам высшего эшелона — которые она всегда принимала за часть научного ландшафта — становились все более утомительным развлечением. Чем дальше она исследовала сумрачные территории научных равнин, тем больше окаменелые останки вымерших существ теряли свою привлекательность. Кассандра стала задумываться, а так ли уж важно, что ел на обед последний мегазавр шестьдесят миллионов лет назад? В плохие дни, которые в последнее время случались все чаще, собственные занятия казались ей и вовсе бессмысленными.

Все чаще и чаще она ловила себя на том, что, наблюдая великолепные закаты Седоны

{Седона — город, расположенный по обе стороны границы между округами Коконино и Явапаи в северной части долины Верде штата Аризона.}

Используя зубочистку, Касс освободила из земли изгиб очередной окаменелости. Он удобно лег ей в руку и оказался черным листовидным обломком камня, таким гладким, словно его специально полировали: ага, зуб молодого тарбозавра, теропода, который скакал по земле в меловой период. Однако до сих пор такие обнаруживались только в пустыне Гоби. Касс подробно изучила этих существ и теперь могла доказать, что ареал их обитания был намного обширнее, чем считалось до сих пор. Было время, когда, заполучив подобный экземпляр, она прошлась бы колесом по лагерю. Однако сегодня она просто бросила окаменелость в пластиковое ведро с другими такими же сокровищами, и выпрямилась. Держась за ноющую спину, она вздохнула, вытерла пот и, прикрывая глаза от беспощадного полуденного солнца, пробормотала: «Ну и где этот Пятница?»

Осмотрелась. Перед ней лежал все тот же унылый пейзаж, ничуть не изменившийся за тысячелетия, не говоря уж о двадцати одном дне с начала раскопок: кроваво-красные, выжженные солнцем скалы, корявые и увядшие кусты креозота, многорукий сагуаро

{Карнегия гигантская (сагуаро) — один из крупных представителей семейства Кактусовых, символ пустынных земель, знакомый по многим фильмам о Диком западе.}

Она взглянула на часы. Оставался еще добрый час до того времени, как придется собирать инструменты и отправляться обратно в город.

— Ну и как у нас дела?

Касс повернулась. Голос принадлежал Джо Гринофу, ее коллеге, руководителю группы и главному специалисту по связям с общественностью полевой команды университета. Приветливый парень лет тридцати с небольшим, Джо подошел, засунув руки в карманы. — Есть что-нибудь интересное? — Он заглянул в траншею.

— Да все одно и то же. — Она протянула руку. — Помогите даме вылезти.

— Всегда! — Он поспешно протянул руку, но пока не делал попытки достать ее из траншеи.

— Нет, всегда — не обязательно, но вот сейчас было бы в самый раз.

Он помог ей выбраться из ямы.

— Я слышал про одно новое изобретение, лестница называется, — сказал он, наблюдая, как она отряхивает землю с джинсов. — Отлично подходит для подобных случаев. Если когда-нибудь будете в городе, обязательно стоит приобрести.

— Вы меня знаете, — сказала она, собираясь уходить. — Для моих окаменелых костей все эти новомодные приспособления не годятся.

— И куда это вы направляетесь?

— Поищу Пятницу и вернусь.

— Я хотел с вами поговорить… И без свидетелей. Касс, послушайте. — Он нерешительно пошел за ней. — Подождите минутку. Это важно.

— Тогда догоняйте. — Она не спускала глаз с быстро двигавшейся фигуры индейца. Коренные жители удивительно быстро ходили, и казалось, им это не стоило ни малейших усилий. — Мне нужен Пятница. А он того и гляди улизнет.

— Я хотел поговорить о раскопках… — Джо сделал паузу, словно не мог подобрать нужных слов.

— Да что это с тобой? — Кассандра покосилась на собеседника и заметила, как на его улыбчивое лицо набежала тень. — Черт возьми, должно быть и в самом деле что-то важное, если даже вы не знаете, как сказать.

Он вздохнул.

— По-хорошему об этом не скажешь.

— Тогда скажите по-плохому. Ну, говорите же!

— Тут такая беда приключилась…

Прежде чем он успел ответить, она продолжила.

— Что, департамент снова урезал наши грантовые деньги? — Она остановилась и повернулась к нему. — Не поверю! После всего, что я сделала, чтобы убедить…

— Нет, нет, — быстро сказал он. — Грант ни причем. Комитет вполне доволен результатами.

— Тогда ладно. — Она пожала плечами и пошла дальше.

— Индейцы! — выпалил он.

— Вы имеете в виду коренных американцев?

— Они вышли на тропу войны.

— С чего бы это? Вы им что-то не то сказали? — Она обогнула большую опунцию и переступила через упавшую ветку сагуаро. Несмотря на заверения и добрые намерения университета, Совет коренных американцев Аризоны скептически относился к любой археологической деятельности в регионе. До сих пор директорам проекта удавалось успокоить Совет, нанимая местных жителей для помощи в раскопках и консультаций по культуре коренных народов, что в некоторой степени выходило за рамки палеонтологического проекта, но помогало сохранить мир.

— Я тут ни причем, — быстро возразил Джо. — Судя по всему, на носу какой-то большой праздник — святой день или что-то в этом роде. Старейшины племени заявляют, что вся долина является местом особой культурной значимости — священным местом.

— Ну и что?

— Пока ничего. — Джо пожал плечами. — Но их поддерживает сенатор штата. У него скоро перевыборы, вот он и суетится. Сенатор Родригес сказал в недавнем интервью, что мы все — куча холодных, бессердечных ученых, разрушающих местность и оскверняющих индейские захоронения.

— Нет здесь никаких захоронений, — отрезала Касс. — И долину мы не трогаем. А копаем только в паре мест. Так мы здесь уже два года копаем. Вы им говорили?

Джо жалобно посмотрел на нее.

— Думаете, тут годятся логика и разум? Это политическое дело, и сейчас оно становится опасным.

— Ну, надо же! — фыркнула она. — Мало нам проблем с Туристическим бюро Седоны и нью-эйджерами! Так еще и это!

— Вот-вот! Об этом и надо говорить. Я договорился на завтра с редактором «Седоны обсервер». У вас бы хорошо получилось разложить все по полочкам.

— Забудь, — сказала она и снова двинулась в путь, надеясь отыскать своенравного Пятницу, скрывшегося за огромным валуном поодаль.

— Надо прекратить копать, пока все не уляжется, — крикнул он ей вслед. — Скажите Пятнице и его команде, чтобы паковали вещи и накрыли траншею брезентом.

— Не слышу… — проворчала Кассандра.

Обойдя кактус размером с тыкву, она поспешила дальше, оставив Гринофа позади. Посматривая по сторонам, нет ли поблизости гремучих змей, очень мешающих раскопкам, она шла, ловко уклоняясь от колючек местной флоры, которые, казалось, созданы только для того, чтобы колоть, резать, рвать и так или иначе препятствовать прогрессу. Странно, подумала она, как-то стихло все…

Едва эта мысль пришла ей в голову, как она услышала редчайший в пустыне звук: гром. Отдаленный раскатистый грохот заставил ее остановиться.

Она взглянула вверх. Небо над высокими красными скалами и каньонами долины Верде потемнело от тяжелых, злобных облаков. Не обращая внимания на странное метеорологическое явление, Кассандра шла дальше. Ветер усилился, в воздухе запахло дождем. Не сказать, чтобы гроза в пустыне была чем-то совсем уж неслыханным, но случалась она действительно редко и сопровождалась замечательными запахами. Чистый промытый воздух с явным привкусом озона не походил ни на что другое. Но Кассандру не очень привлекала мысль попасть под грозу. Она прибавила шаг и громко позвала: «Пятница!»

Ее крик отразился от стен каньона. Прямо впереди торчала высокая скала — обычный для Седоны красноватый песчаник.

— Ага, вот ты где! — пробормотала она, уверенная, что ее добыча скрылась именно за этим произведением ветрового искусства. Она поспешила дальше. Небо продолжало опускаться; ворчание грома становилось все настойчивее. Свежий ветер гнал пыльные вихри по зарослям полыни и мескитовых деревьев.

Обогнув основание скалы, Кассандра увидела за ней один из многочисленных каньонов целой системы, которую местные называли Тайным каньоном. Ей показалось, что она заметила фигуру, мелькающую в тени ущелья впереди. Она снова крикнула, но не получила ответа; и пошла дальше, углубляясь в огромную расщелину.

Ее коллега из племени явапаи во многом был обычным краснокожим: застенчивым, молчаливым, высокомерным, скрытным, склонным к странным переменам настроениям. Обычно он одевался в выцветшие джинсы с отворотами, заправленные в потертые ковбойские сапоги, прямые черные волосы заплетал в косу, падающую на выбеленную солнцем синюю рубашку, конец косы он перевязывал кожаным ремешком с перепелиным пером. И в одежде, и в поведении он представлял собой настолько обычный образ краснокожего, что Касс казалось, что этот образ создан намеренно, и над его сохранением пришлось долго работать. Случайно столько черт, присущих дешевым романам, вместе объединиться не могли.

Кассандра считала, что Пятница очень хотел, чтобы его принимали за типичного индейца, настолько хотел, что по выходным стоял возле аптеки на Мейн-стрит, в жилете из оленьей шкуры с бахромой и мокасинах, расшитых бисером, с двумя орлиными перьями в волосах, позируя фотографам и туристам за чаевые. Не хватало только сигары.

Зачем он это делал, она понятия не имела. Зачем играть такую недостойную роль? Зачем повторять унизительные клише, рассчитанные на плохо просвещенную публику? Что это за мазохизм такой? Или, наоборот, тщательно продуманная шутка? Касс не знала.

— Пятница! — снова крикнула она, продолжая идти вперед. — Да подожди же ты! Я знаю, что ты здесь. — Она помолчала, а затем добавила: — Хватит прятаться. Я просто хочу поговорить с тобой.

Каменные стены, покрытые чередующимися цветными полосами, отвесно поднимались над дном оврага, который при ближайшем рассмотрении оказался неестественно прямым: любопытное свойство, отметила Кассандра, но порой каменные русла принимают еще более причудливые формы. Внезапный порыв ветра сбросил с высоты каменную пыль, а вместе с ней прилетели первые капли дождя.

— Пятница!

Звук ее голоса далеко разносился по каньону, но из сгущающихся теней впереди так и не прозвучало никакого ответа. Небо потемнело и разозлилось, там клубились низкие облака. В воздухе скапливалась энергия; он казался живым, как бывает перед ударом молнии.

Прикрыв рукой голову от сыпавшихся сверху мелких камней, Кассандра побежала, благо прямой каньон позволял не думать о препятствиях. Ветер завыл, дождь хлынул вовсю, мешая смотреть.

Ветер дул навстречу. Ослепленная дождем, она попыталась протереть глаза и найти укрытие. Однако очередной порыв ледяного ветра обрушился на нее с силой реактивного двигателя, и понес ее по дну каньона. Она вытянула руки, чтобы предотвратить падение, и стиснула зубы, но ожидаемого толчка не случилось. Вместо этого земля под ногами просела, и она начала падать.

Кассандра словно зависла в воздухе, погружаясь в пустоту. Приземление было резким, но вовсе не тем сокрушительным ударом, которого она опасалась. Земля, на которую она приземлилась, была подобием губчатой резины, чего она никак не ожидала.

Первая мысль, пришедшая ей в голову: кива, она провалилась сквозь крышу кива — одного из подземных ритуальных домов туземцев, построенных в незапамятные времена. Их часто скрывали, и не зря — под ногами неосторожных туристов крыши проваливались. Но кто-нибудь слышал о киве на дне каньона?

Вторая мысль и вовсе была абсурдной: торнадо подхватил ее и перебросил на многие мили. Она же летела? А как еще объяснить то, что она видела перед собой? Обширная засушливая равнина из вулканического гравия, без единого кактуса или мескитового дерева. Высокие красные скалы Седоны исчезли, и вдалеке полоса черных холмов окаймляла горизонт. И всё. Куда, к черту, подевалась Аризона?

Касс смотрела на этот инопланетный пейзаж, словно танцовщица, необъяснимым образом потерявшая партнера прямо посреди танца. Внутри нарастала паника. Две мысли перебивали друг друга: что случилось? где я?

Касс прижала тыльную сторону ладони ко рту, чтобы подавить рвущийся изнутри крик, она героически пыталась понять смысл столь странного поворота событий, и вот-вот готова была рухнуть на землю и свернуться в тугой комок, когда грубый раздраженный голос накрыл ее.

— Что ты здесь делаешь?

Забыв о панике, Кассандра обернулась.

— Пятница! — Какое-то тошнотворное облегчение прокатилось по всему ее существу. — Слава Богу, это ты. Разве ты не слышал, как я тебя звала?

— Нет. — Индеец в один шаг приблизился к ней и властно положил руку на плечо. — Ты должна вернуться.

Она огляделась вокруг и поняла, что странностей только прибавляется.

— Где мы? Что произошло?

— Тебе здесь не место! — Он сделал попытку потащить Кассандру за собой.

Она вырвалась из его хватки.

— Никуда я не пойду, пока ты не объяснишь, что произошло, — выкрикнула она. Посмотрела на него и резко снизила тон: — Хорошо?

Смесь досады с оттенком улыбки скользнула по морщинистому от солнца лицу индейца.

— Это Цегихи, — сказал он и повторил: — Тебе здесь не место.

Кассандра нахмурилась. Она слышала это слово впервые. Иначе бы обязательно заполнила.

— Я не понимаю.

— Ты перешла мост Койотов на Дороге Призраков.

— Не было там никакого моста и дороги не было!

— Ты прошла по каньону. — Он снова хотел схватить ее за руку, но Касс отпрянула. — Надо возвращаться, пока не поздно.

— Да почему?! — Она еще раз оглядела пустой пейзаж. — Что такого может случиться?

— Много всего. Плохого.

Кассандра позволила индейцу взять ее за руку. Они развернулись и двинулись по тропинке среди кусков пемзы, покрывавших равнину толстым слоем. Тропа тянулась абсолютно прямой линией, насколько она могла видеть.

— Это, что ли, твоя Дорога Призраков? Как я попала… — начала она, но уже следующие слова смахнул в губ ветер, вырвавшийся ниоткуда. К тому же ноги Кассандры между одним шагом и другим оторвались от земли.

ГЛАВА 2. Тайный каньон

Она снова была в Тайном каньоне, мокрая насквозь. Голова болела так сильно, что глаза ни на что не смотрели. Уперев руки в бедра, низко согнувшись, она боролась с тошнотой.

Пятница, хмурясь, стоял рядом.

— Мог бы предупредить меня, — с трудом выговорила Кассандра.

— Ты слабая, — равнодушно сказал Пятница, глядя в небо. Клубящиеся черные тучи рассеялись, гроза унеслась.

— А ты осел, — возразила она, вытирая лицо обеими руками.

— Вернемся на раскоп, — предложил он и пошел в сторону траншей. Кассандра и не думала идти за ним.

— Ни шагу не сделаю, пока не получу ответы, мистер.

— Пожалуйста, — он пожал плечами. — Можешь оставаться здесь. — Он снова пошел вперед.

Касс посмотрела на спину уходящего человека, и по положению плеч поняла, что во второй раз он не остановится. Тогда она двинулась за ним вслед.

— Послушай, — догоняя его, произнесла она, — я хочу объяснений. Ну хоть что-то ты должен объяснить…

— Это ты пошла за мной, так что я тебе ничего не должен.

— То место, где мы только что были, где оно расположено? Как мы туда попали? Это было как-то связано с бурей?

— Слишком много вопросов.

— Ничего подобного со мной никогда не происходило…

— И больше не произойдет.

— Но я хочу знать, что происходит. Я хочу понять…

— Не получится.

— Но ты же даже не пытаешься…

— А ты не понимаешь, о чем спрашиваешь.

— Ну так объясни! И постарайся сделать это попроще, чтобы я поняла.

— Не стоит об этом говорить. Люди решат, что ты с ума сошла.

— Ну и что?

Пятница повернулся к ней со снисходительной улыбкой.

— Тебя не волнует, если люди будут считать тебя сумасшедшей?

— Волнует, волнует. Мы не о том говорим. Что там произошло?

— Я уже все тебе сказал.

— Ты сказал, что это было… Зай-ги-хи?

— Цегихи, — кивнул он. — Правильно говорить так.

— А что это значит?

— Тебе по-английски?

— Если можно.

Пятница подумал, пришел к какому-то выводу и кивнул сам себе.

— Можно сказать, что ты была в Духовном мире.

— Да при чем здесь духовный мир!? Там все было вполне реально.

— Я же говорил: ты не поверишь. — Он пошел дальше.

— Хорошо, ладно, пусть будет духовный мир. — Касс почти бежала за ним. — Продолжай, пожалуйста. Как мы там оказались?

— Я уже говорил.

— Да, помню. Мост Койотов и Дорога Призраков.

Он молчал.

— Но это всего лишь… как вы это называете? — миф, или метафора, или что-то в этом роде.

— Ну, если ты так считаешь…

— Ладно. Я не об этом. Что такое Дорога Призраков?

— Это дорога, по которой люди-маги переходят из этого мира в мир духов.

— Ты имеешь в виду — физически переходят?

— Да.

— Но это же невозможно.

— Ты так говоришь…

Они почти дошли до устья каньона. За ним виднелась пустыня, и, судя по длинным теням, отбрасываемым кустами сагуаро и мескитового дерева, день клонился к вечеру.

— Среди моего народа есть те, кто отправляется в мир духов, чтобы выполнять священные обязанности. — Он сделал паузу, а затем добавил: — Но это не я.

— А ты тогда кто? Турист?

— Может быть, и так. — Слабая улыбка тронула его губы.

— Турист, — хмыкнула она. — Я тебе не верю.

— Как скажешь.

— Ладно. Извини. Итак, ты турист в Мире Духов.

— Мы по-разному называем тех, кто путешествует по призрачным дорогам.

— Хорошо. И как ты это делаешь? Как ты ходишь в этот мир? Ты меня научишь?

— Нет.

— Почему?

— Это не для тебя.

Она просила, уговаривала, даже пыталась запугивать его, но Пятница больше ничего не сказал. В конце концов, она сдалась и побрела обратно к траншеям, чтобы проследить за их безопасностью.

На обратном пути в город Кассандра казалась коллегам по фургону слишком ушедшей в собственные мысли.

— Что-то вы какая-то тихая сегодня, — заявила Анита, бойкая студентка, которой на раскопе поручали только самую простую работу.

— Я? — рассеянно отозвалась Касс. — Да, наверное. Извини.

— Что-нибудь случилось?

— Просто устала.

— Эй, ну давайте поговорим. А то Мак заставил нас весь день таскать мешки с костями.

Кассандра задумчиво смотрела в окно фургона. В раннем вечернем свете пейзаж по сторонам дороги красиво окрашивался в сумеречные цвета.

— Красиво… — неопределенно произнесла она.

Анита недоуменно посмотрела на нее.

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Да, да. Все нормально.

— Гриноф сказал, что раскопки придется остановить?

— Да, я слышала… — Она вернулась к виду из окна.

Спустя некоторое время фургон въехал на стоянку мотеля.

— Касс, вы собираетесь с нами в Ред-Рокс? — спросила Анита, когда палеонтологи вылезли и шли через парковку. В Red Rocks подавали дешевое тако

{Тако — традиционное блюдо мексиканской кухни: блинчики из кукурузной или пшеничной муки c разнообразной начинкой — говядиной, свининой, курятиной, морепродуктами, бобами, овощами, тушёным кактусом. В качестве приправы подают сыр, кинзу, лук, соус. Тако едят, складывая блинчик с начинкой пополам. Заведения, специализирующиеся на подаче тако, называются такериями.}

— Да, наверное, зайду попозже, — ответила Кассандра. — Вы, ребята, меня не ждите.

Она взяла на ресепшн ключ и направилась в свою комнату. Мотель «Кингс-Армс» представлял собой старое обшарпанное заведение, зато по меркам Седоны считался недорогим. Членов экспедиции он вполне устраивал. В вестибюле почему-то пахло псиной и запах дезодоранта не в состоянии был с этим справиться. «Отстой, — раздраженно подумала Кассандра уже не в первый раз. — Терпеть не могу эту роль бедного ученого среди богатых туристов!» Все вокруг исподволь напоминало, что есть места и получше для тех, кто может заплатить побольше.

Оказавшись в комнате, она упала на провисшую кровать и уставилась в потолок. Мысли кружились в унисон со скрипучим потолочным вентилятором. Кассандра полежала, сходила в душ и переоделась, все очень неспешно. К тому времени, когда она вошла в Ред-Рокс, вечеринка была в самом разгаре. Трудяги-палеонтологи радовались тому, что получили два, а то и целых три дня отдыха от раскопок. Джо Гриноф не захотел ссориться с сенатором Родригесом и объявил, что приостанавливает работы до выходных. Запив пивом горстку начос

{Начос — закуска мексиканской кухни, чипсы из кукурузной муки с различными добавками.}

Оказавшись в комнате, она набрала номер и долго ждала ответа. На том конце трубку так никто и не снял. Машинально Касс включила телевизор и просидела на постели около часа, глядя на экран и ничего не видя. Снова взялась за телефон.

На этот раз ей ответили на четвертом гудке.

— Привет, это Тони, говорите.

— Папа?

— Касс? Это ты? Что случилось?

— Да ничего. Неужели дочь не может позвонить отцу просто так?

— Нет, нет, что ты, милая, — быстро ответил он. — Просто… ты представляешь, который час?

— А что, уже так поздно? Извини, я забыла, что мы в разных часовых поясах.

— Это неважно, дорогая. Я рад, что ты позвонила. Как дела?

— Все в порядке. — Кассандра вздохнула. — Иди спать. Я как-нибудь потом позвоню.

— Кассандра, — тон отца изменился на деловой. — Что-то происходит? Я могу помочь?

Она еще раз глубоко вздохнула.

— Папа, а у тебя когда-нибудь был такой день, когда весь мир перевернулся с ног на голову?

— Конечно, дорогая. Например, в прошлый четверг.

Касс слышала, как отец прошел через комнату и уселся в свое большое кожаное кресло.

— Давай, рассказывай, дочь. Что такое случилось с твоим миром?

— Речь не обо мне. Вернее, не только обо мне. Это каждого касается. По-моему, во вселенной что-то разладилось, или отключилось… не знаю. Но это довольно странно и совершенно необъяснимо.

— Что ж, — отец издал короткий знакомый смешок, — давай разбираться. Тебе придется рассказать немножко побольше.

— Я совершенно не представляю, как это объяснить.

— Сейчас это не так важно. — По голосу Кассандра поняла, что теперь говорит с ученым.

— Не надо пока ничего анализировать, просто расскажи все с самого начала. И постарайся ничего не пропускать. Итак, с чем мы имеем дело на этот раз? — Помолчав, он добавил: — Не думай, просто говори. Что это было? Животное, растение или камень?

— Ты слышал про вихри Седоны

{Вихри Седоны — довольно известный феномен, заключающийся в ощущаемом человеком резонансе с неопределенным видом энергии (предположительно, теллурической энергии), иногда возникающий в окрестностях Седоны. Таких вихрей насчитывается четыре. Два наиболее мощных находятся возле деревни Оук-Крик. Седона издавна известна как центр духовной силы. Здесь возникло сообщество Нью Эйдж, унаследовавшее (по мнение его членов) духовные практики коренных американцев и альтернативные методы лечения.}

— Знакомый термин… Но я думал, что это простой рекламный трюк для привлечения туристов.

Отец был прав. Седонские Вихри, как и другую подобную чушь, Кассандра считала порождением Нью-Эйдж

{Нью-эйдж (англ. New Age, буквально «новая эра»), так называемая религия «нового века» — общее название совокупности мистических течений и движений оккультного, эзотерического и синкретического характера. В основе лежит представление о новом периоде в развитии человеческой цивилизации, известном как «Эра Водолея» и «Новый век». В частности, предметом интереса Нью-Эйдж являются мегалиты, такие, как Стоунхендж, например. Движение достигло наибольшего расцвета на Западе в 1970-х годах, однако у него множество сторонников и по сей день.}

— Ты это имела в виду? — спросил отец.

— Да, но сегодня я сама стала свидетелем довольно странного происшествия. Ты бы назвал его природным явлением, но раньше мне с такими сталкиваться не приходилось.

— Замечательно! — Она не успела сказать ни слова, а отец продолжал: — Давай, рассказывай. Где это случилось? Что ты в это время делала?

Ей пришлось изложить свой распорядок дня, рассказать о месте раскопок, о том, в чем состоит ее задача, и как она попала в каньон. А вот дальше… дальше она не знала, что сказать.

— Да, да, продолжай, — поторопил отец. — Не думай, просто рассказывай.

— Помнится, твои приятели частенько упоминали другие измерения…

— Речь шла о математических моделях, да.

— А если они не только математические? — Она набрала в грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и наконец призналась: — Папа, мне кажется, я побывала в другом измерении.

Ее слова встретили озадаченное молчание на другом конце провода.

— Папа? Ты еще здесь?

— Ты имеешь в виду… — начал он, затем сделал паузу и решил построить фразу иначе: — Что конкретно ты имеешь в виду?

— Я была в каньоне, шел дождь, дул очень сильный ветер, а в следующую секунду я уже стояла на аллювиальной равнине, засыпанной вулканическим шлаком — ни каньона, ни кактусов, ничего — только линии, тянущиеся к горизонту во всех направлениях.

— Попробуй описать эти линии, — через мгновение предложил отец.

— Ну, линии и линии. Словно кто-то взял лопату и выкопал неглубокую колею среди шлака, но не наугад. Линии были абсолютно прямыми и тянулись на многие мили.

Ненадолго воцарилась тишина. Наконец отец произнес:

— Сегодня было жарко? В смысле, жарче, чем обычно? Ты пьешь достаточно воды?

— Папа, — сказала Кассандра с раздражением, — я профессионал, у меня не бывает солнечных ударов. Полагаешь, это галлюцинации? — Она не заметила, как повысила голос. — Так вот. Это не было галлюцинацией, это не было последствием пищевого отравления или приступа малярии. И месячных у меня нет. Все было совершенно реально. И все это произошло на самом деле.

— Касс, я на твоей стороне. Но мы должны исключить все другие возможности.

— Ты прав, — вздохнула она. — Ладно. Мне жаль. Просто чем больше я об этом думаю, тем больше оно меня бесит. Тогда это было достаточно странно, а сейчас…

— Так. Стоп. Ты сказала, что с тобой был Пятница. Ты же за ним шла? И он тоже был в этом другом измерении? А потом?

— Он сказал, что меня там не должно быть, и вернул меня обратно.

— Как именно?

Она задумалась.

— Мы просто пошли обратно. Опять поднялся ветер… пыль летела в глаза… я плохо видела, туманное всё какое-то. А потом хлынул дождь. Я протерла глаза… и мы снова были в каньоне.

— В том же самом?

— Ну, конечно. Местные называют его Тайным каньоном, — сказала она и замолчала. — Вот и все. Больше ничего такого не было.

— А какие-нибудь ощущения? Что, вообще ничего?

— Меня слегка укачало: тошнота, головокружение и ужасная головная боль. Но очень быстро прошло. Еще ветер и дождь…

— Пятница был с тобой?

— Да, это он вернул меня обратно, я же говорила. Я добивалась от него, чтобы он объяснил, что это было, но он не хотел говорить. Только твердил, что это не для меня, я так поняла его, что это вообще не для белых людей, а не только не для меня конкретно. И он называл то, что было вокруг, по-местному. Говорил, что я прошла по Дороге Призраков и по Мосту Койота, ну и тому подобное. Он сказал, что мы были в мире духов.

— Ну и ну!

— Но ты же мне веришь, папа?

— Конечно, Касс, я тебе верю. — Судя по интонации, действительно верил. — Более того, я считаю, что это требует тщательного расследования. Думаю, мне лучше приехать…

— Папа, ты правда не…

— Мы должны посмотреть, что там и как. Я захвачу с собой кое-какие приборы. — Он сделал паузу. — Эх, хотел бы я, чтобы твоя мать была здесь… Ты сможешь найти это место?

— Конечно, без проблем. Но, слушай, я думала, что…

— Хорошо. Ничего не делай, пока я не приеду. Ничего. Я вылетаю завтра днем. У тебя там найдется комната?

— Да, но… Папа, я не уверена, что тебе стоит срываться с места…

— Все, все, мы уже решили. Скоро увидимся, моя сладкая. И вот еще что: не говори никому. Ладно? Ты ведь не говорила?

— Нет, только тебе.

— Я подумал, что нам совсем ни к чему всякие любители и психи. Толку от них никакого, а сложностей они доставляют, хоть отбавляй. Судя по твоим словам, в Седоне их хватает.

— Ты, правда, думаешь?..

— До свидания, Касси. Мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Ничего не предпринимай, пока я не приеду. Люблю тебя!

В трубке послышались гудки.

— Я тоже тебя люблю, папа. — Она некоторое время покачала телефон на руке, а потом положила на прикроватный столик.

— Вот так, — пробормотала она. — Дура, а чего ты хотела? Чтобы тебя воспринимали всерьез? Вот и получай.

ГЛАВА 3. Кит видит чудо

Холод пробирал Кита до костей, крупная дрожь пробегала по всему телу. Кит лежал на снегу. Сколько он лежал? Несколько дней или несколько минут? Шевелись, сказал он себе, только с этого места не уходи.

Кит медленно перевернулся на бок и огляделся. Голова болела, мышцы окоченели, но он снова был на лесной поляне, в доисторическом прошлом, в разгар зимы. Небо хмурилось; тихий снег падал из низких облаков, смягчая угловатый Костяной Дом. В постройке использовали кости самых разных животных: бивни мамонта; лосиные рога, кости буйволов, антилоп и вепрей; по крайней мере, один череп носорога; бесчисленные ребра и кости существ поменьше; и кто знает, что еще? — все переплеталось в сумасшедший узор-головоломку, образуя странное жилище, неведомым образом ставшее чем-то большим, чем нагромождение костей.

Постройка, возведенная в центре круглой лесной поляны, обладала неоспоримой силой — не то магнетизмом, не то гравитацией, — Кит не мог ее назвать, — но силу ощущал очень хорошо. Стоило ему взглянуть на всю конструкцию, как он тотчас вспомнил Колодец Душ, и понял, что отныне его жизнь изменилась.

Он закрыл глаза, чтобы привести воспоминания в порядок. Сначала он был внутри Костяного Дома, держал в руках лей-лампу и с удивлением чувствовал, как она греется; потом на ней засветились голубые огоньки, отчетливо видимые в полумраке Костяного Дома. А потом он необъяснимым образом провалился сквозь снежный пол в царство ослепительного света и тепла, пронзительной ясности восприятия, туда, где даже самые маленькие предметы были окружены сиянием. Это был мир невероятной красоты и гармонии, они поселили в сердце Кита тоску по невозможности остаться здесь навсегда. Он помнил, как пошел по тропинке, среди удивительно пропорциональных деревьев и другой зелени, настолько яркой, что от нее болели глаза. Каждый листочек, казалось, дышал жизненной силой, каждая травинка излучала энергию неугасимой жизни. Кит шел по этому лесному саду в состоянии восторженного удивления и, в конце концов, вышел на берег озера, непохожего ни на одно из виденных им раньше: перед ним простиралось пространство светящейся жидкости, точно не воды, скорее оливкового масла или сиропа. От нее исходило слабое молочное сияние, а вместо волн по ее поверхности пробегали сполохи живого света.

Он помнил, как хотел коснуться этого чудесного вещества… а потом… что-то случилось потом. Но что?

Скрипнула ветка, нагруженная снегом. Этот звук вернул его в реальность льда, холода и лесных хищников. Стряхивая снег со своей меховой одежды, он встал и, шаркая ногами, подошел ко входу в Костяной Дом. Опустился на четвереньки перед туннелем и заполз внутрь. Внутри царила темнота, но не полный мрак. Здесь было теплее, чем на поляне, видимо, из-за того, что посреди Дома спал Эн-Ул. Древний был теплым на ощупь и едва заметно пошевелился, когда Кит потрогал его. Он все еще грезил.

Кит решил использовать именно это слово для обозначения мистической медитации или прозрения сквозь время, в общем, для того состояния, в котором пребывал древний.

Кит сел рядом с Эн-Улом и еще раз попытался восстановить цепь событий. Провалившись сквозь пол Костяного Дома и совершив явный переход, он пошел по тропе, освещенной солнцем, через райский мир, похожий на сад, и в конце концов обнаружил Колодец Душ. Там что-то произошло. Вот! Он видел Артура Флиндерса-Питри и… случилось что-то настолько невероятное, что даже сейчас оно, казалось, озаряло его волшебным сиянием — если бы он только мог вспомнить, что это было.

Сосредоточься, приказал он себе, соберись! Что такое ты видел?

Прижав холодные руки к голове, он зажмурился, и в сознании его возник образ собственных ног на той тропе… Ноги двигались быстро, почти бегом— прочь от озера света, назад, по своим следам… а потом он почувствовал, что падает, нога зацепилась за что-то на тропе — может быть, за виноградную лозу или за корень дерева… Он упал и сильно ударился головой…

Кит потянулся к затылку и нащупал там солидную шишку. Да! Он упал и ударился головой. Именно! Значит, ему не снилось, вот же она, шишка! Он был там; он стал свидетелем чуда. Он видел воскрешение!

Мгновенно память снова обрела остроту; сознание переполнилось ясными и точными образами. Он снова увидел чудесное озеро, а потом почувствовал движение и укрылся в листве. На берег озера вышел Артур Флиндерс-Питри с телом мертвой женщины. И воды озера вернули ее к жизни! Артур Флиндерс-Питри вошел в озеро со своей страшной ношей на руках, и мгновение спустя появился, но теперь женщина оказалась живой! Кит видел это своими глазами, и пришел в отчаяние от мысли, что этот прекрасный мир потерян.

Воспоминание о чуде наполнило его тоской такой силы, что у него перехватило дыхание. Кит схватился за голову и начал раскачиваться, но уже спустя мгновение вдруг понял: то, что он нашел однажды, можно ведь найти снова. Да почему нет? Первый раз это произошло случайно; он даже не собирался искать Колодец Душ. Но теперь… Теперь он приложит все силы, чтобы найти чудесное озеро, он войдет в эту благодатную воду!

С этой мыслью Кит достал лей-лампу. Надо же, какая любопытная штуковина! Сейчас она была совсем темной, не светилось ни единого огонька. Активность невесть откуда взявшейся лей-линии на нуле. На всякий случай он помахал устройством. Лампа молчала. Кита захлестнуло чувство потери. Он не может вернуться прямо сейчас на берег дивного озера. Придется ждать, пока лей-линия оживет. Он сунул прибор обратно в карман; позже он еще посмотрит. А пока… Кит прислушался к ритмичному дыханию спящего Эн-Ула, и не заметил, как сам задремал.

В полусне Кит отпустил сознание на волю… мысли его обратились к Вильгельмине. Интересно, что она сейчас делает. Все еще ищет его? Беспокоится, не случилось ли с ним чего? А чего бояться? Он нашел свое место среди жителей Речного Города. Да, с удобствами здесь не очень, но ведь Кит не просто выживает, он живет полной жизнью. Да, наверное, он был бы не прочь вернуться домой, но не сейчас. Сейчас его место здесь. Видимо, так и было задумано…

Мысли о Вильгельмине, ищущей его, пробудили у Кита желание как-то сообщить ей, что у него все в порядке, он готов ждать сколько угодно.

— Со мной все в порядке, Мина, — пробормотал он. — Не волнуйся. Не торопись. Я буду ждать тебя.

Теперь уже Кит спал по-настоящему. Когда он снова открыл глаза, в Костяном Доме стало темнее. Он зевнул, потянулся, огляделся и понял, что за ним наблюдают.

— А-а, Эн-Ул, ты проснулся, — сказал он вслух, формируя в уме образ просыпающегося человека.

Древний издал обычное удовлетворенное хмыканье, которое Кит давно определил как согласие, и перед мысленным взором Кита предстало племя, сидящее у костра и поедающее мясо… сразу вслед за этим ему явился образ широко открытого рта.

— Ты проголодался? — спросил Кит, потирая живот жестом, по его мнению, выражающим голод. — Вернёмся в лагерь? — Он пальцами изобразил идущего человека и мотнул головой в сторону ущелья.

Снова раздалось одобрительное ворчание, и старый вождь собрался вставать. Кит помог ему сесть.

— Можем не торопиться, — передал он мыслеобраз. — Куда нам спешить?

Некоторое время они еще посидели молча, а затем Эн-Ул начал выбираться из дома. Кит последовал за ним. Снаружи стояли ранние сумерки. В лесу царила тишина. Только иногда слышался мягкий шлепок —снег падал с ветвей. Пахло сосной. Эн-Ул постоял, оглядываясь вокруг, прислушался и направился домой, к скальному уступу, где ждало племя.

Ночь застала их в пути. Они как раз спустились в долину. Еще немного, и Кит увидел свет факелов, пробивающийся сквозь деревья, а вскоре их приветствовали люди, вышедшие им навстречу. Кит еще раз поудивлялся шестому чувству этих людей, для себя он называл его мысленным радио, которое позволяло им связываться друг с другом даже на приличном расстоянии. Может быть, речь их и не была красива, но с точки зрения телепатии они были волшебниками.

Внешний вид людей племени тоже был весьма обманчив. Случайный наблюдатель имел все основания предположить, что типичный представитель племени лохмат, неуклюж, медлителен и неповоротлив, короче говоря, никак не мог считаться утонченным. Но на самом деле люди племени, приютившие Кита, были сплошь проворными и гибкими, обладая при этом особой грацией. По лесу они ходили совершенно бесшумно, да и увидеть их было непросто; они безошибочно находили любую пищу, бегающую, летающую или скрывающуюся в земле; они обладали неистощимым терпением. Конечно, их коренастые, мускулистые тела не годились для бальных танцев, но их выносливости позавидовал бы верблюд. Да, они выглядели лохматыми, но за те несколько месяцев, что Кит прожил с ними, он тоже изрядно оброс и понял, что во многих отношениях проще обходиться без ножниц и бритвы.

После долгих похлопываний и одобрительного ворчания все вместе направились в сторону скального выступа. Кит с удовольствием подумал, что возвращается домой, что у него есть здесь свое место, но в то же время не забывал о Колодце Душ. В свете этого нового для него знания даже родилась мысль о том, что, наверное, неслучайно он попал в рай именно из Костяного Дома. Так, может, у его пребывания здесь есть какая-то особая цель? Впрочем, мысль скользнула по краю сознания и исчезла, но после нее осталось нечто неосязаемое, изменившее его взгляд на окружающее. Он вспомнил слова сэра Генри: случайностей не бывает. Значит, ему нужно быть именно здесь и именно сейчас. Знать бы еще, зачем и почему.

Теперь они все вместе с удовольствием топали по тропе, поскрипывая снегом под ногами. Прошли вдоль берега реки и, наконец, подошли к скальному уступу, давшему приют племени. Кит замерз. На краю уступа днем и ночью горел большой костер. Вокруг него располагались спальные места: лежаки из сухой травы, накрытые шкурами. В глубине уступа размещались кладовые для еды и воды, так что все было под рукой.

Кит протолкался поближе к огню и теперь отогревался. На палочках шипели полоски оленины, наполняя воздух ароматом жареного мяса; их передавали из рук в руки. После ужина племя стало устраиваться на ночлег. Кит долго сидел у костра, глядя в огонь и думая о пережитом в Костяном Доме. Но усталость давала о себе знать; он нашел место среди других тел и заснул под шипение тлеющих углей.

Всю ночь шел снег. Он не прекратился и утром, когда Эн-Ул собрал все племя. Кит сразу понял, что происходит нечто необычное. Все молчали, ожидая, что будет делать Древний. Эн-Ул обвел взглядом собравшихся и хмыкнул. В сознании Кита тотчас возник образ тускло мерцающего света и руки. Рука была красной, по ней струилась кровь... или краска? Затем он увидел животных — целые стада оленей и антилоп, а также огромных медлительных мастодонтов — они шли и шли по огромной равнине, покрытой высокой травой.

Изображение померкло, и, к удивлению Кита, охотники клана все как один начали раскачиваться взад и вперед, одобрительно покряхтывая. Кит сосредоточился, он ждал продолжения, однако на этом все и кончилось. Вождь Дардок поднялся и взял копье. Он воздел его над собой и издал низкий, рокочущий звук, словно рев лося или буйвола. Остальные охотники повторили за ним и жест и звук. Потом они, не говоря ни слова, спустились по узкому проходу в долину. Дардок шел последним. Перед тем как скрыться за поворотом, он обернулся. Эн-Ул издал странный щелкающий звук. Дардок задумался, между ними произошел неслышный обмен мнениями, и Кит понял, что говорили о нем. Дардок крякнул в знак согласия, а Эн-Ул протянул руку и положил ее на голову Кита.

Волна тепла прокатилась по всему его телу, и мысленным взором Кит увидел себя идущим с охотниками. Дардок выжидающе посмотрел на него. Кит понял, что ему предстоит сопровождать охотников в экспедиции. Дардок нагнулся, сгреб угли из костра и высыпал в сосуд, выдолбленный из дерева. Присыпал угли золой, чтобы сохранить их, поднял копье и покинул уступ скалы.

Кит последовал за вождем по тропинке к замерзшей реке, в день, белый, как кость.

ГЛАВА 4. О пользе исповеди

Вильгельмина пришла к выводу, что Киту все же удалось ускользнуть из когтей Берли, но во время перехода что-то пошло не так. В результате в условленном месте его не оказалось. Стало быть, Кит затерялся где-то в пространстве и времени. К счастью, она догадалась забрать у него Карту на Коже, иначе все старания пошли бы насмарку. Киту с Юнгом удалось найти этот почти истлевший фрагмент человеческой кожи в гробнице Анена, верховного жреца храма Амона во времена Восемнадцатой династии. Осмотрев его (и ничего не сумев понять в символах на нем), Мина завернула фрагмент в кусок чистого полотна и спрятала в железный ящик на комоде в своей комнате.

— Черт! Надо было и Кита сюда засунуть! — мрачно подумала она. Его исчезновение очень беспокоило Вильгельмину, из-за этого она плохо спала. Что с ним случилось? Она же дала ему четкие инструкции — куда идти, что делать — и лей-линия была проверенной. Она знала это, потому что сама была здесь много раз и считала место надежным и даже скучным. Никогда не возникало никаких трудностей при переходе по этой лей-линии. Вдобавок ко всему, линия вела в очень стабильную часть мира — место, которое она называла просто Мельничной Деревней, — там неподалеку стояла старая мельница. Мирное, простое место, которое, насколько могла судить Мина, населяли добрые люди; они пасли стада овец и занимались только своими делами. Что могло пойти не так?

Конечно, зная Кита, могло случиться что угодно. Она понятия не имела, что именно. Правда, он бежал из Праги, преследуемый Берли и его бандой. Без сомнения, это несколько осложняло ситуацию, но она со своей стороны прикрывала его отход и позаботилась об организации надежного укрытия. Вот и доверяй после этого Киту Ливингстону!

Даже учитывая сложность поиска, она предприняла несколько попыток, и до сих пор еще пыталась найти его всякий раз, когда выпадало свободное время. Все было напрасно. Если бы Кит был ранен или, что еще хуже, убит, она, несомненно, нашла бы его тело на тропе, когда обыскивала лей-линию и окрестности. Конечно, тело могли утащить дикие звери, но остались бы следы, а ей не удалось обнаружить совсем ничего. У нее были только свидетельства очевидца Джайлза. Он говорил, что Киту удалось скрыться, и в этом она не сомневалась, тем более что она знала: все попытки Берли найти Кита живым или мертвым, ни к чему не привели. Общее мнение, что Кит прыгнул в реку и перебрался на другой берег, было всего лишь слухом, пущенным самой Миной. Можно, конечно, предположить, что Кит запаниковал и действительно прыгнул в воду и утонул, тогда его труп снесло бы вниз по течению. На всякий случай она навела справки у местных чиновников в окрестностях. Никто не находил даже мокрого ботинка.

Итак, теперь, несколько недель спустя, разочарованная и встревоженная, Вильгельмина исчерпала все варианты. Что еще оставалось? Она занялась изучением своей новой лей-лампы. Эту модель сделал для нее Густав Розенкрейц, молодой императорский алхимик. Рудольф II содержал немало дворцовых алхимиков, ожидая от них раскрытия тайн вселенной, но прежде всего загадки бессмертия и способов его достижения. Эту работу возглавлял герр доктор Базальгетт, один из фаворитов императора, а Густав был его личным помощником, которого незаслуженно обижали.

Естественно, решение такой серьезной проблемы требовало регулярной подзарядки в «Гранд Империал»; так что несколько человек в странных плащах и шляпах постоянно сидели в Kaffeehaus, и Вильгельмина следила за тем, чтобы у них всегда был хороший стол и лучшая выпечка Этцеля. Через Густава она снабжала алхимиков «горькой землей» — отработанной кофейной гущей, — которую они считали необходимой для своих тайных экспериментов. Густав считал себя в долгу перед хозяйкой кофейни, а может, надеялся таким образом отомстить начальству, но так или иначе, он сделал для Вильгельмины копию прибора, который заказывал Берли. Если бы его светлость знал, что у Мины во дворце был свой человек — тот самый, которому он поручил создание нового прибора, — Вильгельмине пришлось бы не сладко. Иногда она с содроганием думала, что сделает граф Сазерленд, если когда-нибудь догадается, что не он один пользуется хитрыми приборами. Она не сомневалась, что месть с его стороны будет крайне неприятной.

В один погожий день в начале зимы, примерно через месяц после исчезновения Кита, Вильгельмина надела плащ, накинула сверху шаль и отправилась в пригород, чтобы поэкспериментировать с новой лей-лампой. Но, как она не пыталась, ей так и не удалось понять, чем новая лей-лампа отличалась от прежней. Она не сомневалась в словах Розенкрейца, уверявшего, что Берли потратил на новое устройство значительные средства. Все, начиная от редких элементов, которые питали прибор, включая золото, платину и другие драгоценные металлы, а также такие экзотические материалы, как радий, литий, фосфор и другие, — некоторые из них придворные алхимики в глаза не видели, — стоили больших денег. Берли считал, что затраты оправданы. Только вот Мина не знала, как обращаться с прибором.

Подъехав к началу лей-линии, она направила мула по узкой тропе между двумя рядами буковых деревьев. Тропа была на удивление прямой, ее конец терялся где-то вдали. Она привязала мула, задала ему корм. Затем, плотнее завязав шаль на груди, она достала из кармана новую лей-лампу. Размерами она почти не отличалась от прежней, той, что она отдала Киту. Латунный полированный корпус украшала филигрань линий, соединяющих крошечные отверстия. Прибор походил на обычный речной окатыш, и достаточно удобно помещался в ладони, только был все же потяжелее камня. Новая версия содержала больше отверстий и ряд небольших выступов. Для чего они нужны, Вильгельмина не могла сказать.

Она медленно шла по тропе, держа лампу перед собой. Уже через несколько шагов, как и ожидалось, боковые отверстия начали светиться характерным индиговым светом. Прибор обнаружил лей-линию. Да Мина и сама чувствовала покалывание в затылке. Прыгать она не собиралась и просто остановилась на тропинке.

Ожидая, пока энергия рассеется, она поймала себя на том, что думает об Этцеле и о том, каким терпеливым и понимающим человеком оказался ее партнер — случайная мысль без видимой причины оживила лей-лампу. Несколько новых отверстий озарились бледно-желтым сиянием. Мина присмотрелась. Ряд отверстий в латунном корпусе проходил по всему периметру инструмента. Свет был слабым, на ярком солнце почти незаметным, но здесь, под деревьями, виден был достаточно хорошо.

Едва мысль унеслась, смытая любопытством, как маленькие желтые огоньки погасли.

Она смотрела на прибор, борясь с желанием встряхнуть его как следует. Постояла и пошла, глядя на крошечные окошки. Она и раньше знала, что движение — необходимое условие перехода. Она шла быстро, шла медленно, шла даже спиной вперед. Эксперименты не дали никакого результата; отверстия в корпусе лей-лампы оставались темными.

Разочарованная сверх меры, она пошла туда, где оставила мула.

— Гас, — пробормотала она вслух, — что ты мне всучил?

При упоминании имени алхимика желтые огни опять засветились. Эффект был настолько очевидным, что Мина не могла не уловить связь. Она остановилась и глубоко вздохнула, очищая сознание от всех мыслей. Затем старательно воссоздала в памяти образ Кита и сосредоточилась на нем.

Бледно-желтое свечение померкло, и крошечные отверстия потемнели.

— Черт его побери! Может, оно на звук реагирует! — воскликнула Вильгельмина. Она поднесла прибор к губам и четко произнесла: «Кит». Никакого свечения!

— Стоп. Не волнуйся, — проворчала она. — В прошлый раз я подумала…

Она вернулась к образу Этцеля — как он стоит на кухне и наблюдает за плитой. Ряд огоньков послушно загорелся.

Вильгельмина в изумлении уставилась на прибор.

— Ага, не звук, а мысль, — прошептала она. Все еще удерживая перед мысленным взором круглое лицо Этцеля, она повернулась в сторону города, и огоньки засияли ярче, а те, что были со стороны города, и вовсе приобрели более глубокий и теплый оттенок. Для проверки она снова подумала о Ките, и огоньки тут же погасли.

— С ума сойти! — пробормотала Мина. Она подняла лей-лампу и прижала ее к губам. — Неужто ты такая умная маленькая штучка?

Она повторила эксперимент еще несколько раз, и каждый раз свет мигал, когда она думала об Этцеле, который, как она знала, был в Праге, и гас в тот момент, когда она переключала внимание на Кита. Мина решила усложнить условия и подумала о Томасе Юнге, археологе, которого она нашла, чтобы помочь Киту раскопать гробницу, хранившую Карту на Коже. Огоньки загорелись, но едва-едва, причем более яркая область теперь указывала на юго-восток. Так… она может и направление определять, подумала Мина. Свечение погасло.

— Ну и что это мне дает? — Она уставилась на прибор. На этот раз она самым тщательным образом воссоздала в памяти образ доктора Юнга; свет послушно зажегся. Она переключилась с образа Юнга на образ Джайлза. И снова маленькие огоньки слегка померцали, затем засветились, но теперь их кольцо сдвинулось и указывало другое направление. — Это же надо! — пробормотала Вильгельмина, удивленно покачивая головой.

Для уверенности она проделала еще несколько манипуляций, представляя себе разных людей. Получалось, что когда она думала о ком-то, кого знала, будь то в здешнем измерении или нет, устройство реагировало. Но как только мысленная связь с объектом разрывалась, свет мерк — как будто выключали линию.

Голова кружилась от осознания этого открытия, она стояла под деревьями, не видя ничего вокруг. Крики грачей вернули ее к реальности. В воздухе отчетливо пахло дымом. В ближних домах фермеров разжигали очаги. Короткий день угасал; наступал вечер. Опустив прибор в карман, Вильгельмина поспешила к мулу и вернулась в город. Мысли роились в сознании, но пока она не могла оценить всю значимость своего открытия, не говоря уже о понимании, возможностей нового прибора и того, что из этого следует.

Впрочем, с этим можно и подождать. Кое-что нужно сделать в первую очередь. Сразу. Прежде чем она сделает еще одну вещь.

Мина гнала фургон обратно в город. В воротах уже зажигали факелы на ночь. Она проехала по длинной улице, ведущей к Староместской площади, и поставила фургон возле кофейни. Внутри было тепло, воздух благоухал ароматами выпечки. Мина глубоко вздохнула. Несколько посетителей сидели за кофе и штруделем. Тихо, спокойно. Запах кофе мешался с запахом теста. «Я люблю это место, — подумала она. — Может ли быть вообще где-нибудь лучше?»

Она беззаботно поприветствовала посетителей и персонал, быстро прошла через зал и направилась прямо на кухню, где Этцель наставлял двух молодых помощников относительно завтрашнего дня.

— Завтра будем печь плетеный хлеб с изюмом, — говорил он. — Перед уходом вычистите противни для выпечки. — Он обернулся, когда Вильгельмина вошла в комнату. — Ach, mein Schatz, — проговорил пекарь, расплываясь в улыбке. — Ты пришла. Хильда тебя искала.

— Я с ней потом поговорю. — Она быстро чмокнула его в щеку, а затем повернулась к одному из помощников. — Ганс, фургон снаружи. Отгони его в конюшню, пожалуйста, и присмотри, чтобы ведро у мула было полным. Ну и зерна задай.

— Яволь, фройляйн Мина, — бойко ответил молодой пекарь.

— Бартхелм, — обратилась она ко второму, — ты тоже сходи с ним. Мне надо поговорить с герром Стиффлбимом наедине. — Помощники вышли. — Пойдем, Этцель, — сказала она, взяла его за руку и подвела к рабочему столу. — Я хочу, чтобы ты сел.

— Мина, что такое? Что-то не так?

— Все в порядке, — заверила она его. — Но я должна тебе кое-что сказать.

Она вытащила из-под стола табуретку и усадила его, затем помолчала, думая, с чего начать. На его добродушном лице отразились беспокойство и любопытство. Вильгельмина улыбнулась.

— Господи, Этцель, — вздохнула она, — что я буду без тебя делать?

— Тебе без меня не обойтись, — убежденно проговорил он.

— Надо кое-что тебе сказать. — Она взяла его руку и, сжав ее обеими своими, поднесла к губам. — Возможно, мне придется уехать на некоторое время, и я хочу, чтобы ты знал причину и не волновался.

— Ты собираешься уезжать? — У него на лице появилось озадаченное выражение. — Куда? Зачем?

— Я не в первый раз уезжаю, — тяжело вздохнув, сказала она.

— Ну да, я знаю, ты в деревню ездила. С пчеловодами договаривалась.

— Да, ездила. И в другие места тоже. Таких мест было много.

Он в растерянности смотрел на нее.

— Этцель, — тихо вымолвила она, — пора тебе узнать всю правду. Некоторые места, где я бываю, не в нашем мире.

Он продолжал смотреть на нее, пока, наконец, не понял что-то свое и просиял. Важно кивнув, он ответил:

— Ach, mein Schatz, мы все не принадлежим этому миру.

ГЛАВА 5. К чему привела прогулка графа Берли

Арчибальд Берли шел, как обычно, бодрой пружинистой походкой. Жизнь во всем своем уникальном и безусловном великолепии раскинулась перед ним сверкающими перспективами счастья, успеха и безграничного процветания. Лорд Архелей Берли, граф Сазерленд, благодаря умению находить и поставлять элитным лондонским коллекционерам уникальные артефакты, не имел себе равных. Как главный поставщик предметов антиквариата для представителей высшего общества, Берли сам устанавливал цены на свои товары, и цены эти были очень немаленькими. Благодаря этому граф был богат, очень богат.

Дела шли отлично. Личная жизнь тоже. Пожалуй, граф находился на пике благополучия. После безвременной кончины своего опекуна, наставника и благодетеля, лорда Гауэра, Арчи мог, наконец, жить так, как ему хотелось. И он вовсю наслаждался свободой. При этом он не совершил обычной ошибки уличного мальчишки, волею судьбы занесенного на вершину богатства — он не тратил понапрасну ни шиллинга.

Помимо растущего состояния, у Арчи была и другая причина наслаждаться жизнью: он был влюблен. Объектом привязанности он выбрал красавицу Филлипу Харви-Джонс, дочь пресловутого строителя финансовой империи Реджинальда Харви-Джонса. Список промышленных завоеваний ее отца был не короче списка его врагов, то есть очень длинным. По правде говоря, Харви-Джонс нипочем не выбрал бы графа Сазерленда своим зятем. Будучи проницательным и расчетливым бизнесменом, Редж считал молодого Берли зарвавшимся северянином с сомнительным титулом. Но почему-то его ненаглядная дочь любила именно этого темноволосого лорда, так что, ничего не поделаешь, надо запасать шампанское и готовиться к свадьбе.

Однако свадьбы все не было, и вовсе не потому, что Пиппа к ней не стремилась. Наоборот, она всячески подталкивала и уговаривала своего любовника, как любая горничная уговаривает кавалера, но всегда находилось какое-то оправдание, почему следует отложить это радостное событие. Последним препятствием стал срочный отъезд в Италию, там надо было забрать некие предметы, обещанные влиятельному клиенту.

— Вернусь, и мы непременно поженимся, — заявил Берли и погладил Пиппу по руке, чтобы подкрепить обещание.

— Ты и в прошлый раз так говорил, — надула она губы.

— На этот раз все совсем по-другому, — веско проговорил он. — Если я сумею угодить лорду и леди Кольридж, наше место в обществе обеспечено. Клиенты станут занимать очередь у моей двери. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

— Да ничего мне не нужно, кроме тебя, — раздраженно ответила она.

— И ты меня получишь, милая. — Он коснулся губами ее руки. — Еще одна поездка, и я навсегда в твоем распоряжении.

— Надолго на этот раз?

— Туда и обратно. Я вернусь на том же корабле.

— Зачем тебе самому тащиться в такую даль? Неужели нельзя послать кого-нибудь за этими безделушками?

— Исключено, — вздохнул молодой лорд. — Только сам. Такими вещами нельзя рисковать. — Он успокаивающе похлопал ее по руке. — Когда я вернусь, мы сразу поженимся, обещаю.

— Ладно, поезжай, если так уж надо. А я пока займусь своим приданым. Надо же подобрать платье…

— И все остальное — фарфор, хрусталь, столовое серебро — все. Выбирай все, что тебе нравится, любовь моя, потому что если нравится тебе, то и мне обязательно понравится.

Они еще поговорили о том, где провести медовый месяц, и потом не раз возвращались к этой теме, однако пришел черед отплытия. Берли заглянул попрощаться. Они поцеловались, и он ушел. Никто, кроме кучера, не видел, как он поднялся на борт корабля. Потом его долго не видели в Лондоне.

Для самого Берли эта поездка началась совершенно обыденно. Корабль — хороший пароход приличных размеров, носивший название «Джипси», — заходил в порты французского, испанского и итальянского побережий; капитан был способным и добросовестным моряком, служившим в Королевском флоте. Пароход собирал почту, развозил грузы и пассажиров. Когда позже капитана спросили, он сумел вспомнить, что обедал с молодым графом во время путешествия. Помощник капитана даже вспомнил, как Берли уезжал в наемной карете из Ливорно. Этот факт запомнился ему потому, что граф просил забронировать для него ту же каюту на обратный путь через десять дней.

Но молодой лорд так и не явился. «Джипси» вернулась в Англию без него.

Берли действительно отправился во Флоренцию, где приобрел небольшую картину из коллекции герцога Монтефельтро, две камеи времен императора Траяна и мраморный бюст Цицерона. Оттуда он отправился в столицу, где у него были кое-какие деловые интересы. Где-то между Флоренцией и Римом, насколько удалось выяснить, произошел досадный инцидент. Примерно в миле от Витебро одна из лошадей потеряла подкову. Пришлось остановиться и ждать кузнеца.

Берли и единственный его попутчик — разговорчивый итальянский адвокат по имени Лоренцо де Понте — вышли размять ноги. День был приятный, и сельская местность напоминала средневековую картину.

— Вам доводилось видеть старые этрусские дороги? — спросил адвокат.

— Не припоминаю, — ответил Берли.

— Ничего удивительного. За границей о них мало знают. Хотите взглянуть?

Молодой лорд скептически посмотрел на мощеную дорогу, по которой они ехали.

— Это одна из них? — Он указал на плохо выложенную камнями неровную дорогу.

— Ну что вы, друг мой, — Лоренцо усмехнулся. — Ни в коем случае. Это римская дорога. Этрусские дороги гораздо старше. А кроме того, их невозможно увидеть. — Заметив недоверчивое выражение лица Берли, он снова засмеялся и пояснил: — Видите ли, они проходят под землей.

Итальянский Берли был не так хорош, как его французский, поэтому он переспросил:

— Под землей? Внизу, вы имеете в виду? Это туннели такие?

— Нет, нет, не туннели. — Адвокат махнул рукой и предложил: — Хотите, покажу?

По дороге попутчик объяснял Берли:

— Я вырос в Тарквинии, недалеко отсюда. Когда-то эти места назывались Этрурией, а сейчас на древних землях располагается Тоскана. Этруски сильно опережали других людей по развитию. Они изобрели множество замечательных вещей. Это был загадочный народ, и загадок после себя они оставили немало. — Они свернули с дороги, перебрались через неглубокую канаву, и Лоренцо повел их в сторону неглубокого оврага. — Они строили каменные дома с черепичными крышами и водопроводом. После них осталось много замечательных храмов и еще больше гробниц. Никто и нигде не строил столько гробниц. А еще у них были дороги двух видов. Обычные дороги для путешествий, и тайные дороги для тайных целей.

— Звучит странно, — заметил Берли, заинтересовавшись. Упоминание о гробницах и дворцах навело его на мысли о древностях. Об этрусском искусстве было известно немногое, значит, на этой ниве можно поживиться. — Весьма интересно. Рассказывайте дальше.

— Тайные дороги этрусков пробиты в мягком туфе, это такая вулканическая порода. И протяженность дорог составляет многие мили. — Он махнул рукой в сторону невысоких холмов. — Иногда они соединяли древние города и деревни, но чаще шли от одного странного места до другого. И, — он поднял палец, чтобы слушатель осознал важность сказанного, — возле таких дорог всегда есть гробницы, высеченные в камне.

— Невероятно, — сказал Берли. — А эти… гробницы… их когда-нибудь исследовали?

— Конечно. Они всегда привлекали внимание.

— И что же, находили какие-нибудь предметы? Артефакты?

— Естественно. Замечательные вещи находили. Этруски были хорошими мастерами и делали прекрасную керамику и маленькие фигурки из железа. Их находили довольно часто.

— Удивительно. Хотелось бы на них посмотреть.

— Это несложно, — заверил его Лоренцо. — Во Флоренции у меня есть друг, который может с этим помочь. — Он остановился. — Но сейчас речь о другом. Вот!

Берли огляделся, но ничего не увидел. Они подошли к краю оврага, граф заглянул вниз и понял, что это вовсе не овраг, а высеченная в туфе траншея глубиной футов двадцать и не более десяти футов шириной.

— Местные жители называют их Дорогами Духов или Дорогами Призраков. — Лоренцо тоже заглянул в траншею. — Эти дороги считались священными, но как ими пользовались, никто не знает. Это одна из этрусских загадок.

— Можно туда спуститься?

— Спуститься-то можно… — Лоренцо колебался. — А вот подняться… С этим могут возникнуть проблемы. — Он посмотрел на Священную дорогу. — Возможно, придется пройти много миль, прежде чем вы снова найдете место, где можно выбраться. Я бы не советовал. — Он отступил от края. — Возможно, как-нибудь в другой раз…

— Объясните подробнее, — раздался голос откуда-то снизу.

Адвокат повернулся. Берли рядом не было. Лоренцо подошел к краю траншеи и увидел внизу улыбающееся лицо молодого графа.

— Извините, — проговорил тот. — Не сдержался. — Он осмотрелся. — Ваш рассказ довольно необычен. Я подумал: раз уж я здесь, стоит познакомиться с этой дорогой поближе.

— Надо ли? — с сомнением произнес адвокат. — Если появится кузнец, мы можем задержать карету.

— Да, вы правы. Об этом я не подумал, — небрежно сознался Берли. — Я просто пройдусь немного вперед и посмотрю, нет ли там места, где можно выбраться.

— Ну что же, давайте. — Лоренцо посмотрел вдоль пустой дороги. — Тогда, если не возражаете, я вернусь к карете. Пока кузнеца нет, но он может появиться в любую минуту.

— Да, да, — согласился Берли. — Не стоит задерживать экипаж.

— Если понадобится помощь, покричите, я помогу вам выбраться.

— Спасибо. Думаю, я и сам справлюсь, — сказал Берли. — По-моему, вон там, впереди, есть удобный подъем. Не беспокойтесь. Ступайте, караульте кузнеца. Я скоро к вам присоединюсь.

Лоренцо вернулся к карете и поглядывал назад, ожидая графа. Как он и опасался, кузнец появился раньше, вскоре лошадь была в порядке, а графа все не было. Кучер нетерпеливо поглядывал на пассажира.

— Синьор де Понте, — наконец не выдержал он, — куда подевался второй пассажир?

— Скоро придет, — ответил адвокат и объяснил, что сеньор граф заинтересовался древней этрусской дорогой и решил ее осмотреть. — Подожди минуту, я сейчас приведу его.

— Да, — кивнул кучер. — Но прошу вас, поторопитесь, иначе мы будем во Флоренции слишком поздно.

— Не волнуйся. Я быстро.

Лоренцо поспешил к траншее, на ходу выкрикивая имя графа. Никто ему не ответил. Тогда он прошел немного в другую сторону, призывая Берли через каждые несколько ярдов. Однако его попутчика нигде не было видно.

— Боюсь, не приключилось ли с ним какой-то беды, — сказал он кучеру, возвращаясь к карете. — Я его звал, но он не отвечает. Мог ведь упасть и головой удариться. Наверное, надо спуститься и поискать его.

Так они и сделали. Кучер с помощником спустились на дно траншеи, один пошел на север, другой на юг по древней тропе. В итоге они обыскали траншею на расстоянии в две мили, но не обнаружили ни единого следа.

Пришлось сообщить местным фермерам о пропаже молодого человека. Больше сделать ничего было нельзя, и Лоренцо неохотно согласился с кучером, что надо ехать дальше. По приезде во Флоренцию он немедленно сообщил властям об исчезновении попутчика. Разумеется, начали официальное расследование. Уже на следующее утро власти организовали поисковую группу, древнюю этрусскую дорогу прочесали из конца в конец, ничего не нашли, изготовили и расклеили листовки на случай, если кто-нибудь встретит потерявшегося или раненого иностранца. Но и это ни к чему не привело. И хотя дело официально оставалось открытым, новых фактов не появлялось, значит, оставалось только проинформировать британское посольство. Власти это сделали, хотя и не очень торопились. Полиции, карабинерам и Лоренцо де Понте оставалось только ожидать дальнейших событий. Новостей не было. Никто из участников этого любопытного дела так и не узнал, что случилось с графом Сазерлендом.

ГЛАВА 6. Случай на охоте

Кит шел с небольшой группой охотников вдоль замерзшей реки. Всего их было восемь человек: семь членов племени во главе с Дардоком и Кит. Днем они шли под низким, тяжелым небом, в спину дул легкий ветер, казалось, подгонявший их вперед. По берегам лежал лед, только в середине оставался небольшой канал чистой воды. Вниз по течению плыли куски снега и какой-то мусор.

Пар от дыхания людей замерзал и окутывал группу небольшим туманным облачком. Иногда они останавливались, чтобы осмотреться и принюхаться — не пахнет ли хищниками. Все это время шел снег — маленькие, твердые хлопья сыпались с неба, как замерзший песок, и скрипели под ногами. Мороз жалил любые открытые места на теле, но ходьба хорошо согревала, а после ночевки у костра двигаться было даже приятно. Кит опять поражался природной выносливости первобытных людей — такого среди представителей своего племени ему видеть не приходилось. Он только беспокоился, как бы ему не отстать от своих товарищей.

В одном месте им пришлось карабкаться по крутому склону. На плато задыхавшийся от тяжелого подъема Кит присоединился к охотникам. Все глядели вниз на ущелье. Кит подумал, что они смотрят на реку, но, проследив за направлением взгляда Дардока, заметил стадо лохматых длиннорогих бизонов. Звери медленно двигались по глубокому снежному покрову. Кит уловил что-то вроде инстинктивного стремления группы добыть хорошую еду.

Некоторое время они наблюдали за бизонами. Дардок повернул голову, принюхался и тихо засопел. Остальные тоже уловили запах, но Кит ничего не чувствовал. Он вопросительно посмотрел на вождя, и Дардок, вытянув палец, указал на каменный выступ на другой стороне ущелья, немного выше по течению. Прищурившись, Кит разглядел фигуру зверя, припавшего на передние лапы. Сомнений не было: он видел пещерного волка: грозного и очень опасного хищника.

Волк тоже следил за бизонами, пересекавшими долину, и, без сомнения, воспринимал их, как ходячие куски мяса. Дардок снова указал пальцем, и Кит увидел еще одного волка, чуть поменьше, на каменном выступе под ними. Хищники выслеживали бизонов и ждали возможности напасть.

Охотники бесшумно отошли от смотровой площадки и двинулись дальше. Долина реки, до этого загибавшаяся на запад, теперь начала отклоняться к югу. Лес вокруг сомкнулся, превратившись в труднопроходимую чащу. Движение замедлилось. Группа выстроилась гуськом, и Кит, отставая все дальше, начал опасаться, как бы не потерять товарищей из вида. Но в это время Дардок остановился. Охотники быстро собрались вокруг него, и Кит заспешил, чтобы посмотреть, чем они заинтересовались. Когда он подошел, охотники сидели на корточках и разглядывали следы.

Здесь недавно прошел какой-то тяжелый зверь.

— Медведь? — машинально спросил Кит и только потом вспомнил нужное слово для обозначения животного. — Ган-гор? — поправился он, стараясь держать в уме образ большого черного медведя.

Дардок отрицательно фыркнул. Большой Охотник растопырил пальцы и приложил их к одному из отпечатков. Затем поднял руку и изобразил когтистую лапу.

— Кар-ка, — сказал он вслух.

Кит никогда раньше не слышал такого слова.

— Карка, — повторил он.

Дардок удовлетворенно крякнул и указал на следы, далеко отстоявшие друг от друга. Затем концом копья Большой Охотник указал на длинную полосу между двумя следами и очень выразительно помахал ладонью. Нельзя было не понять: зверь шел, подметая снег хвостом.

Дардок снова указал на следы. «Кар-ка».

Почти сразу в сознании Кита возник образ большого лохматого животного размером с корову, но с огромной головой на толстой шее и мускулистыми плечами. Короткая грива охватывала челюсти и спускалась по спине, на которой колючий темный мех образовывал нечто вроде гребня. Кит узнал существо, он видел такое раньше, но совсем в другом месте и в другое время. Это был пещерный лев, старший брат того зверя, которого берлимены звали «Бэби».

— Карка, — выдохнул Кит.

Дардок махнул рукой и образ зверя исчез. Вскоре они подошли к месту, где речное ущелье сильно изгибалось, забирая на север. Долина внизу стала шире, а плато, по которому они шли, постепенно понижалось, приближаясь к берегу реки. Каким-то образом Дардок вышел на тропу и повел группу вниз, в долину; там он остановился, принюхался и направился к массивной стене из бледного известняка. Здесь он снова остановился и долго нюхал воздух, а затем осторожно двинулся к стене, вздымавшейся над долиной.

Только теперь Кит разглядел дыру — овал радиусом в несколько метров — очевидный вход в пещеру. Возле дыры была навалена груда камней. Перед ней Дардок остановился. Кит ощутил мысленную рябь, группа напряглась. Кит завертел головой и наконец увидел то, на что смотрели охотники. Возле дыры было полно следов, таких же, которые они видели на плато. Вот теперь и до него дошел запах — резкий запах зверя. В голове возник образ: огромный темный зверь со впалыми боками, мощными лапами и бугристыми бедрами: кар-ка.

Дардок сунул Киту деревянный сосуд с углями, а сам повернулся к остальным. В голове Кита зачесалось, он не мог понять, о чем думали охотники, но в этом уже не было необходимости. Перед дырой стоял большой пещерный лев; он наблюдал за охотниками. Желтые глаза сузились, уши прижаты к голове.

Инстинктивно Кит подался назад.

Дальше все происходило мгновенно. Лев прыгнул, выставив огромные когти, больше похожие на ятаганы. Охотники порскнули во все стороны.

Кит тоже хотел бежать, но на первом же шаге поскользнулся и упал, выпустив из рук сосуд с угольями. Лев приземлился на камни под дырой и повел головой, выбирая жертву. Кит барахтался в снегу. Лев прищурился и присел, готовясь к броску. Голова опустилась, огромное тело подобралось, мускулы напряглись. Кит брыкался, пытаясь отыскать опору.

Пещерный лев прыгнул. В тот же миг Дардок метнулся вперед. С грацией, рожденной бесконечными тренировками, Большой Охотник взмахнул рукой, и копье взлетело навстречу льву. Дардок вложил в бросок всю мощь плеч. Грубое оружие со свистом пронеслось по короткой дуге и угодило точно в цель.

Острый как бритва кремневый наконечник копья вошел льву под ребра, сразу за передними лапами. Зверь взревел от боли и ярости, развернулся к обидчику. Но второе копье было уже в воздухе и не замедлило вонзиться ему в шею.

Лев махнул лапой и вывернул из себя копье вместе с большим куском тела. Он хотел прыгнуть на Дардока, но вождь крикнул, и охотники разом метнули копья, а потом разбежались в разные стороны. Разъяренный лев заметался, не понимая, кого преследовать в первую очередь.

Дардок извернулся и одним быстрым движением вздернул Кита на ноги. Оттолкнув его, вождь с могучим рыком метнулся прямо к зверю. Лев размахивал лапами, пытаясь достать охотников. Из нескольких ран текла кровь. Большой Охотник резко изменил направление и выхватил из бока зверя свое копье.

Рыча и плюясь, огромная кошка крутнулась, попытавшись сцапать вождя. Дардок увернулся и с маху ударил зверя в бок копьем. Лев взревел и развернулся, видимо, собираясь отступить. В это время один из охотников прыгнул вперед, чтобы забрать свое копье. Огромная лапа карки встретила его в прыжке и полоснула по животу, порвав меха и оставив четыре глубоких красных полосы на теле.

Неловкий охотник пошатнулся от удара и с недоумением посмотрел вниз, на клочья меховой одежды. А потом красные полосы на его теле набухли, разошлись, из раны хлынула кровь и порванные кишки. Мужчина сложился пополам, словно сделанный из бумаги.

Дардок яростно закричал и ударил льва прямо в шею. Кремневый наконечник копья вошел глубоко, Дардок успел другой рукой взмахнуть каменным ножом и снова отпрыгнуть. Остальные охотники отвлекали зверя, угрожая ему копьями и стараясь не попасть под удары мощных лап. Каждый новый удар наносил льву новые раны и окрашивал снег кровью. Зверь метался, пытаясь достать своих мучителей.

Дардок подбежал к раненому охотнику и схватил его за руку. Кит помог ему оттащить охотника в сторону. Лицо человека стало совсем белым, а губы синими и дрожащими; его трясло. Кит наклонился и взял его за руку. Охотник, широко раскрыв глаза, глубоко вздохнул и как-то разом обмяк. Кит держал руку мертвеца.

Позади них пещерный лев завыл. Зверь встал на задние лапы, бесцельно размахивая передними, а потом повернулся, собираясь бежать.

Охотники ждали этого. Лев хотел спрятаться в пещере, но ближайший охотник сделал выпад, вонзив копье глубоко в бок зверя, прямо за передними лапами. Лев взревел от боли и присел. Охотник налег на копье, глубже всаживая его в бок. Лев ударил лапой по копью, но вырвать его из раны не смог. С другой стороны к нему бросился второй охотник. За ним последовал третий, и они втроем удерживали зверя, пока четвертый охотник, прицелившись, не вонзил копье в грудь льва.

Этот удар оказался смертельным. Лапы зверя подкосились, огромное тело перекатилось на бок, и с долгим булькающим вздохом затихло. Даже мертвым лев показался Киту грозным и страшным. Дардок подошел, выдернул из туши свое копье и обтер каменный наконечник о шкуру. Затем он опустился на колени и положил руку на голову льва. Другие охотники последовали его примеру. В этой позе они оставались довольно долго, а затем встали и, разобрав свои копья, пошли прочь, ни разу н обернувшись. Кит растерялся. «А как же насчет их мертвого товарища? — подумал он. — Ко льву они проявили уважение, а к своему мертвому соплеменнику?.»

— Подождите! — закричал он. Конечно, его не поняли, но люди остановились. Подойдя к искалеченному трупу охотника, Кит, с трудом поборов тошноту при виде ужасающей раны, опустился на колени и начал расправлять конечности человека и вытирать кровь с его лица.

Остальные подошли и молча наблюдали за ним. Придав телу некое подобие порядка, Кит встал, набрал камней и выложил их вокруг трупа, а потом начал складывать камни поверх него. Дардок первым понял, что и зачем он делает. Он стал помогать Киту насыпать курган. Остальные, еще не понимая, стали подражать вождю; вскоре все таскали камни, и тело охотника скрылось под каменной насыпью.

Кит встал и понял, что надо сказать или сделать что-нибудь, чтобы как-то завершить похоронный ритуал. Он протянул руку над могилой и после недолгого размышления произнес:

— Творец всего сущего, предаем в руки Твои одно из Твоих творений. В этом мире у него отняли жизнь, но, прошу Тебя, даруй ему жизнь вечную в мире Своем.

Эта импровизированная молитва потрясла Кита не меньше, чем его товарищей. Что они из этого поняли, он, конечно, не мог догадаться. Просто то, что он чувствовал, само собой облеклось в слова, их он и сказал. Но теперь, когда они уже прозвучали, он понял, что в них была доля правды; слова оказались вполне уместны. Он поднял голову и удовлетворенно поворчал, как делали все в племени. Его поняли. Кит взял копье погибшего охотника и отошел от насыпи. Он сделал всего несколько шагов, когда Дардок взял его за плечо и остановил. Несколько мгновений они постояли, ничего не было сказано, но Кит понял. Между участниками импровизированного погребального обряда возникла некая связь. Случилось новое; люди поразмыслили и приняли это новое. А большего и не требовалось.

ГЛАВА 7. Заговор

Леди Хейвен Фейт привыкла ходить по тонкому льду, когда дело касалось ее отношений с подлым лордом Берли. Но в последнее время под ногами стали возникать трещины сомнений, и ей приходилось прилагать все больше усилий, чтобы развеять их. Пути Хейвен и Берли расходились все дальше. Она надеялась узнать от него побольше о прыжках — по крайней мере, определить глубину его познаний в этой области. Но время теперь играло против нее, и лучшее, на что она могла надеяться, — это убедиться, что неизбежная разлука произойдет на ее условиях.

То, что Черный Граф отвлекся на поиски Кита, дает ей прекрасную возможность для побега. Граф, уверенный в том, что Кит — вместе с Козимо, сэром Генри и Джайлсом — встретил свой последний час в гробнице Первого жреца Анена, приехал в Прагу за последней версией прибора для работы с лей-линиями. Хитрый маленький прибор был сделан из латуни, размером и формой напоминал булыжник, но это было все, что Хейвен о нем знала; она видела его лишь единожды, да и то мельком, потому что его светлость вовсе не стремился афишировать свои инструменты. Хейвен с трудом сдержала смех, вспомнив лицо Берли, которому сообщили, что предположительно умерший Кит Ливингстон... сюрприз! — жив-здоров и бродит по улицам Праги.

В результате погони Берли удалось всего лишь ранить кучера Джайлза, а Кит сбежал. Разумеется, граф во всем обвинил своих людей. Последние четыре дня они прочесывали окрестности в поисках Кита. Сначала они облазили все деревни поблизости, не пропуская и сараев, потом стали просматривать активные лей-линии в пределах досягаемости убегающего человека. Одна располагалась недалеко от тех мест, где закончилась погоня, но на другой стороне не нашлось никаких следов.

День шел за днем, о беглеце не было ни слуху, ни духу, настроение его светлости все ухудшалось. Он злился на всех и вся: на то, что ему лгали (хотя его люди яростно это отрицали), злился на отсутствие результатов, злился на то, что его планы осложнились из-за этого простофили Кита, злился на то, что ему никак не удавалось заполучить хоть кусочек проклятой Карты на Коже. Более того, у него не было ни малейших предположений, где ее искать. Хейвен тут была ни причем, о чем она ему и сообщала не один раз. Она всеми силами старалась показать свою непричастность к последним событиям, надеясь переждать нарастающий гнев его светлости.

— Что-то здесь не так, — проворчал однажды Берли, вернувшись в отель. — Что-то я упускаю. — Настроение у него было хуже некуда. — Ясно же, что Ливингстону помогали. Это единственное объяснение. Другого я не вижу.

В преддверии зимы погода испортилась; леди Фейт пришивала новые пуговицы к купленному на рынке пальто, заменяя деревянные пуговицы на серебряные. Лорд Берли опустился в кресло у камина и позвал слугу, чтобы он снял с него грязные ботинки.

— Почисти. Когда закончишь, принеси обратно, — распорядился он на плохом немецком. — И скажи хозяину, пусть принесет глинтвейна. Давай, поторапливайся!

Парень поспешил прочь. Местный обслуживающий персонал давно понял, что с графом лучше не спорить.

— Вы говорили, что Кит — необразованный остолоп, — рискнула Хейвен. — Скорее всего, вы правы. Но если так, то какая разница, сбежал он или нет?

— Потому что он как заноза, — прорычал Берли. — Я ищу карту, а он все время путается у меня под ногами. Я не потерплю рядом с собой соперников!

Хейвен не поднимала глаз от работы.

— Да какой он вам соперник?

— Ты сомневаешься?

— Сомневаюсь, сэр, — ответила она. — Если он и впрямь таков, каким вы его обрисовали, то он никто и звать его никак. Единственное его достоинство в том, что он правнук Козимо. Но теперь их связь разорвана, и Кит понятия не имеет, что делать и куда идти. За то короткое время, что я была с ним рядом, он не продемонстрировал ни малейшего представления о том, что понимает, насколько важно предприятие, в котором он участвует; он ни разу не проявил ни силы воли, ни изобретательности.

— У меня тоже такое впечатление, — проворчал Берли. — Согласен с тобой.

— Ну так и чего мучаться? Выбросьте его из головы. Кит Ливингстон не имеет никакого значения. Что бы он там себе не думал, вашим планам он не помеха.

— Но почему он оказался в Праге?

— Совпадение, — предположила она, попуская иглу через отверстие пуговицы плавным движением. — В конце концов, каждый должен где-то быть.

— Но почему именно здесь? — прорычал Берли, дико поглядывая на нее. — Должна же быть причина, и я хочу знать, какая? Сдается мне, что хозяйка кофейни в этом замешана.

— Кто? — леди Хейвен приподняла бровь. — Одна из служанок?

— Да причем здесь служанка! Я о другой говорю.

Хейвен непонимающе смотрела на него.

— Убей бог, не понимаю, о ком вы толкуете.

— Высокая! Говорю же — хозяйка, — рявкнул граф. — Английская управляющая, или владелица, или кто она там! Говорю же, она знает больше, чем делает вид.

— Вы же по натуре не людоед, — миролюбиво заметила леди Фейт, возвращаясь к своей работе. — Что вам от нее проку? Мы могли бы продолжать искать карту, а вместо этого охотимся за мистером Ливингстоном.

— Она бывает во дворце. Там я и встретил ее в первый раз, когда приехал сюда. Этакая вся из себя занятая.

Хейвен протянула иглу через пуговицу.

— Мы опять говорим о женщине из кофейни?

— Между прочим, она намекнула, что догадывается о моих путешествиях или что-то в этом роде, — вспомнил граф. — Я ее предупредил, чтобы не совала нос в мои дела.

— Полагаю, она послушалась доброго совета, — проворковала Хейвен. — Откуда ей знать обо всем этом? Здесь в Праге, да еще владея кофейней, вряд ли можно натолкнуться на что-нибудь ценное для нашего дела.

— Возможно, стоит с ней поговорить, — задумался граф. — Узнать, что ей известно.

Хейвен опустила вышивку на колени и бросила на расстроенного графа оценивающий взгляд.

— Женщина вряд ли будет сотрудничать с вами после того, как вы ее отчитали. Даже если ей что-нибудь известно, вы будете последним человеком, которому она скажет хоть слово.

Берли нахмурился. Потом видимо ему в голову пришла спасительная мысль.

— А ты не могла бы к ней сходить?

— Я? — Леди Фейт изобразила удивление. — Какая в том польза? Что я ей скажу?

— Ты могла бы поговорить с ней, ну, как женщина с женщиной, как-нибудь расположить к себе.

— Вы в самом деле думаете, что от этого будет какой-нибудь толк? — спросила Хейвен, все еще качая головой.

— С тобой она будет говорить, — настаивал Берли. — Особенно если будет доверять тебе.

— Управляющая? — Хейвен скривилась. — Да что она может знать такого важного для успеха нашего предприятия?

— Вот ты и выяснишь, — решительно заявил Берли. Он еще немного подумал: — Нет, давай сделаем так… — медленно сказал он. — Пригласишь ее на ужин. Главное, заманить ее сюда, обо всем остальном я позабочусь. Так мы быстрее выясним, что ей известно.

Леди Фейт с видимой неохотой взялась выполнить это задание. На следующий день она отправилась в «Гранд Империал». Пришлось подождать, пока Вильгельмина не вернется после очередной неудачной попытки найти Кита. Они обменялись понимающими взглядами, и Вильгельмина, залив в кофейник свежего кофе, уселась за столик со своей союзницей. Ей хотелось выяснить, в какой стадии находится их игра.

— Я не понимаю, с чего Черный Граф так прицепился к Киту, — размышляла леди Фейт. — С одной стороны, он считает, что Кит не знает ничего полезного для нашей задачи. С другой стороны, он решительно не хочет оставить его в покое. Мы и так пробыли в Праге гораздо дольше, чем рассчитывали, и пока уезжать не собираемся.

— Берли не говорит всей правды, — заметила Мина. — Конечно, он никак не ожидал встретить Кита здесь. Он же был уверен, что Кит умер в Египте. Так что для него вполне логично предположить, что кто-то ему помог выбраться из гробницы. — Она задумалась. — Он что-нибудь говорил по этому поводу?

— Ничего определенного. Но его наемники дорого заплатили за то, что упустили пленников. — Она улыбнулась. — Но они, сами того не желая, очень нам помогли. Они же убедили графа, что пленники так и оставались в вади, когда они оттуда уезжали. А признайся они сразу, для них было бы еще хуже.

— Бедняжки, — пренебрежительно произнесла Вильгельмина. Едва ли она сочувствовала берлименам.

— Так что сегодня граф просто одержим идеей найти Кита. Я не удивлюсь, что он отложит все другие дела до того, как поймает его. А теперь он заинтересовался тобой. Хочет выяснить, что тебе известно. — Леди Фейт пила кофе и ждала ответа Вильгельмины.

Мина восприняла эту информацию спокойно.

— За соломинку хватается, — прокомментировала она. — И как ты думаешь, в какой форме будет проходить допрос?

— Для начала он предложил мне втереться к тебе в доверие. А еще он приглашает тебя на ужин. Хочет заманить в свои апартаменты, а потом будет чем-то угрожать, наверное. Он полон решимости выведать твои секреты.

Вильгельмина обеспокоенно посмотрела на нее.

— Конечно, — быстро продолжила Хейвен, — мы сами должны решить, какую информацию ему скормить.

— Это следует тщательно обдумать, — проговорила Вильгельмина. Она потянулась за кофейником. — Еще кофе, леди Фейт?

Однако Хейвен и не подумала подставить свою чашку.

— Все достаточно серьезно, — сказала она. — Мне кажется, граф знает, что ты тоже путешествовала по лей-линиям. Не сомневаюсь, он пойдет на все, чтобы выведать у тебя подробности. Ты в опасности.

Вильгельмина пристально посмотрела на нее.

— Сначала пусть меня поймает.

— Я считаю, что не следует игнорировать угрозу. Берли способен на любую гнусность, и мы обе это знаем. — Леди Фейт подумала. — Так что даже и не думай являться к нему завтра на ужин.

— Но если я откажусь, — возразила Мина, — он может что-то заподозрить?

— Да, это возможно. — Хейвен задумчиво поджала свои идеальные губы и посмотрела в окно. Там какой-то селянин тащил тяжелую плетеную корзину. — Слушай, почему бы тебе не уехать на несколько дней? Куда угодно, лишь бы подальше от него.

— Ты предлагаешь сбежать?

— Почему бы и нет? Это же всего на несколько дней. Его светлость скоро устанет ждать и покинет Прагу. Если бы не Кит, мы бы уже давно уехали.

Вильгельмина задумалась.

— Да, я могла бы… уйти, — согласилась она. — Я уже давно собиралась…

— Не говорите мне, — быстро предупредила Хейвен. — Для нас обоих будет лучше, если я не буду знать о твоих планах. Но уходить надо как можно скорее. Я бы сказала — немедленно.

Вильгельмина долго смотрела на Хейвен, не в силах определить, честную ли игру ведет ее собеседница.

— Пожалуйста, — попросила леди Фейт. Она даже взяла Вильгельмину за руку и пожала ее для убедительности. — Я тебя прошу, уходи.

— Ладно, — решилась Вильгельмина. Она встала и отодвинула стул. — Ты меня извини, мне нужно собрать кое-что.