Колдуны и герои

Глава тринадцатая Дворец тысячи трупов

Что-то изменилось.

Мир изменился.

Он почувствовал это уже давно, но до сегодняшнего дня не мог найти причину этих изменений. Это было похоже на какую-то дымку, расплывчатый силуэт на самой границе периферийного зрения, вроде бы ты что-то видишь, а стоит повернуть голову и сфокусировать взгляд, как оно тут же пропадает. Это было новое ощущение, сродни которому он еще никогда не испытывал, и это было странно. Более того, это было тревожно.

Мир был похож на уравнение, все схемы были выстроены, все силы должны были придти в движение в нужный момент, и до этого момента он мог предсказать любое событие, любой вариант, по которому будет развиваться история, и, если надо, он мог бы подтолкнуть историю в то русло, которое было ему выгодно, но сейчас он уже ни в чем не был уверен. В великом уравнении мироздания вот-вот должна была появиться новая переменная, и это грозило тем, что все уравнение надо будет переписывать. Правда, для этого следовало сначала найти эту переменную и понять, что она из себя представляет.

Однако, он не чувствовал угрозы до тех пор, пока не услышал крики.

Его маленькие голодные друзья, плоть от плоти пустыни, умирали в далеком Рияде, гибли в неравном бою, и причиной их смерти была не вторгшаяся в город армия, причиной был всего один человек. И едва он обратил взор на этого человека, как сразу опознал в нем ту самую новую переменную, которой ему недоставало.

Человек с черной сталью в руке. Человек ли?

Кем бы он ни был, к нему следовало присмотреться. Он прибыл на корабле, судя по всему, из северных земель, но был ли север настоящей его родиной?

И черная сталь… Глядя на черную сталь глазами гуля, он понимал, что это не просто меч. Это объект силы, но, судя по всему, не единственный объект силы, который использует этот незваный гость.

Или же он сам является еще одним объектом.

В любом случае, маленькие голодные друзья из пустыни гибли зря. Они могли противопоставить этому человеку лишь свой голод и вызванную им ярость, чего явно оказывалось недостаточно. Что ж, на этот случай в запасе были и другие варианты…

Крепкие руки матросов сняли с него мертвое тело гуля, избавив грудь от невыносимой тяжести. Ринальдо сразу стало легче дышать, но на него навалилась ужасная тяжесть. Осознав, что больше помогать ему никто не будет, и вот так сразу встать на ноги он не сможет, карлик перевалился на бок, потом на живот, выпустил из рук ставшим скользким от крови кинжал и кое-как поднялся на четвереньки.

Его вырвало.

Ринальдо помотал головой, разгоняя темные круги перед глазами.

— Ты ранен, малыш? — спросил кто-то.

— Э… — Ринальдо прислушался к своим ощущениям. — Вроде бы, нет.

— Тогда вставай и помоги отмыть палубу от крови.

— Да, — сказал Ринальдо. — Конечно. Сейчас.

Что бы ни произошло, пока он валялся, придавленный телом гуля, команда корабля явно одержала победу над выходцами из пустыни. Или же Ринальдо уже умер и попал в специальный ад для карликов, где ему вечно придется отмывать от корабельную палубу? Что ж, в любом случае, все могло быть еще хуже.

Уж это Ринальдо знал наверняка. Что бы ни случилось с тобой, какой бы ужас с тобой ни произошел, в жизни всегда есть возможность для чего-то более отвратительного.

Собравшись с силами, он поднялся на ноги, опираясь на фальшборт. Трупов на палубе поубавилось: матросы стаскивали тела своих павших товарищей в одну кучу на корме, а трупы гулей просто и без затей выбрасывали за борт. Линия берега была значительно дальше, чем в начале боя, на взгляд Ринальдо определил бы это расстояние в несколько сотен метров, а то и больше.

Он схватил проходящего мимо матроса за рукав.

— Что произошло? Мы убили их всех?

— Черта с два, коротышка. Ты так грозно размахивал арбалетом, что распугал их всех.

— Смешно, — оценил Ринальдо. — Ну а на самом деле?

— Они бежали, — сказал капитан Мактиг, внезапно выросший за спиной карлика. — Как будто в какой-то момент им всем одновременно надоело с нами драться и они попрыгали в воду. Или как будто кто-то отдал им такой приказ. Но я, черт побери, не слышал никакого приказа. А ты, малыш?

— Я тоже не слышал, — сказал Ринальдо.

— Так тому и быть, — сказал капитан. — Мы остались в живых, и это главное.

— И вы, разумеется, не собираетесь возвращаться в город, — сказал Ринальдо.

— Разумеется, нет. После того, с каким трудом мы оттуда вырвались? Да и, по правде говоря, я не вижу в этом смысла. Не думаю, что им удалось выжить там, на берегу.

Ланс потряс головой, словно ему в уши попала вода. Окинул глазами улицу, заваленную трупами адских созданий. На какой-то короткий миг его взгляд пересекся с взглядом Плачущего, и маркиз Тилсберри содрогнулся. В глазах Ланса жило безумие. Оно медленно отступало, скрываясь где-то глубоко за глазными яблоками, но его отблеск был виден до сих пор. Плачущий в очередной раз задумался о том, кого же именно судьба послала ему в союзники.

— Мы все еще живы, — сказал Ланс.

— Это твоя заслуга, не моя.

— Да, — рассеянно сказал Ланс. — А куда подевались эти твари?

— Они отступили.

— Жаль, — Ланс снова покачал головой. — Я надеялся, что убил их всех.

— Возможно, тебе еще представится такая возможность.

— Сомневаюсь, — сказал Ланс. — Если они отступили, значит, инстинкт самосохранения у них все-таки есть, и второй раз связываться с нами они не станут.

Словно в подтверждение его слов, из портовой части города донесся вой гуля. Никто из сородичей ему не ответил.

— Возможно, они снова осмелеют с наступлением темноты, — продемонстрировал свой оптимизм маркиз Тилсберри.

— Да, — сказал Ланс. — Или не осмелеют.

Он машинально попытался засунуть Призрак Ночи в ножны от старого меча и с досадой обнаружил, что темный клинок в них не помещается. Он был длиннее на добрую четверть и настолько же шире. Ланс махнул рукой и зажатый в ней клинок исчез, словно растворился в воздухе. Ножны пришлось отстегнуть и бросить на мостовую, все равно от них теперь не было никакого толка.

— Что дальше? — спросил Плачущий.

— План тот же, — сказал Ланс. — Мы идем во дворец правителя.

— Зачем? Очевидно же, что в городе нет людей.

— Разве тебе не интересно, как жили правители свободных городов и ты не хочешь посмотреть на временное пристанище Льва Пустыни?

— Не особо.

— Сия экскурсия наверняка обогатит тебя новым культурным опытом, — сказал Ланс.

— Что толку, если я унесу его с собой в могилу? Причем, если мне повезет, то это будет безымянная могила в пустыне. А если не повезет, то я найду свой покой в желудке одной из этих тварей.

— Твоя проблема в том, что ты слишком много беспокоишься, — сказал Ланс.

— Может быть, это потому что, в отличие от тебя, я еще не успел пресытиться этой жизнью.

— А может быть, это оттого, что у тебя неправильно расставлены приоритеты, — сказал Ланс.

— Ну вот, началось, — простонал маркиз Тилсберри.

— Не хочешь стоять и разговаривать?

— По правде говоря, не очень.

— Тогда иди за мной.

Чем ближе они подходили к дворцу правителя Рияда, тем отвратительней становилась вонь, хотя еще полчаса назад Плачущий готов был бы поклясться, что такое попросту невозможно. Но это было так. Если раньше было трудно дышать, теперь смрад стал таким плотным, что казалось, будто его можно резать ножом.

Наброшенный на нижнюю часть лица платок помогал весьма слабо. У Плачущего кружилась голова, он чувствовал слабость и еле переставлял ноги. Этот чертов поход… Он знал, что будет плохо, знал, что его шансы вернуться на север живым ничтожно малы, но к такому он был все-таки не готов. Если бы прямо сейчас ему предоставили выбор — остаться в Рияде или сойтись в схватке с Львом Пустыни один на один, он не колеблясь выбрал бы последнее. Даже в аду не должно вонять так, как здесь.

— Один философ сказал, все то, что тебя не убивает, делает тебя сильнее, — заявил Ланс. — Что ж, этот запах тебя не убьет, так что ты можешь утешиться сей нехитрой философией.

Маркиз Тилсберри пробурчал в ответ нечто невразумительное.

Дворец правителя был обнесен трехметровой стеной. Дверца для прислуги попалась им раньше, чем главные ворота, и Ланс решил пренебречь помпезным прибытием ради экономии времени. Калитка оказалась заперта, но хорошего удара ногой не выдержала и от соприкосновения с сапогом Ланса не только открылась, но и повисла на одной петле.

Перед глазами путников предстал засохший сад. Когда-то здесь было полно зелени, но теперь высохшие деревья обращали к небу свои голые ветви, словно застыв в безмолвной мольбе. Рукотворные ручьи пересохли, фонтаны были пусты, ветер из пустыни успел нанести поверх плодоносной почвы слой песка.

— Пустыня поглотит этот город всего за пару лет, — констатировал Ланс.

— Туда ему и дорога, — сказал Плачущий. — И слезинки по этому поводу не пролью.

Они миновали пару беседок и здание для прислуги. Люди на пути им не попадались, ни живые, ни мертвые. По мере того, как громада дворца вырастала посреди запущенного парка, росли и тревожные предчувствия маркиза Тилсберри.

Запах мертвых тел говорил о том, что где-то здесь есть мертвые тела. Плачущему не очень хотелось на них смотреть.

Лансу же, казалось, все было нипочем. Он шагал с таким видом, словно прогуливался в окрестностях своего замка, чтобы нагулять аппетит перед обедом, и Плачущий поймал себя на мысли, что его это раздражает.

Парадные двери во дворец были закрыты, но не заперты. Ланс потянул тяжелую створку, и в нос им ударил тот же смрад, только усиленный десятикратно.

Теперь не оставалось сомнения, что источник запаха был где-то внутри, совсем рядом.

— Это ужасно, — пожаловался маркиз Тилсберри. — Каждый раз, как я начинаю думать, что хуже эта вонь не станет, как она тут же открывает передо мной новые горизонты.

— У бездны нет дна, — сообщил ему Ланс.

Войдя во дворец, они почти сразу же попали в огромный зал для приемов. Сложно было сказать, как это помещение выглядело раньше. Паркет зиял дырами, стены были ободраны до камня и разрисованы рунами от пола до потолка, впрочем, и сам потолок не избежал той же участи. Кое-где под слоем новомодного магического граффити угадывались очертания фресок, но Ланс не взялся бы определить, что на них было изображено. Похоже, никакого уважения к культурному наследию свободных городов Лев Пустыни не выказывал.

В центре зала, посреди начертанного на полу круга, стоял трон. Раньше его украшала позолота и драгоценные камни, теперь же он был похож на грубо сколоченное большое деревянное кресло, зияющее отверстиями в тех местах, откуда была безжалостно выдрана вся инкрустация. Трон тоже покрывали руны, начертанные бурой краской. Ланс предположил, что это кровь, но озвучивать свое предположение не стал. Плачущий и так выглядел хуже некуда, не хватало, чтоб он еще в обморок хлопнулся.

— Ты можешь прочитать эти надписи?

— Некоторые могу, — сказал Плачущий. — Как ни странно, здесь много древних северных рун. Не думал, что южане их тоже используют.

— Магия — штука универсальная, — сказал Ланс. — И что же тут написано?

— Тут что-то про смерть, — мрачно сказал Плачущий. — Я не могу уловить общей системы заклинания, если она вообще есть. Но то, что я способен понять, говорит о смерти.

— Не так уж неожиданно, — заметил Ланс.

— И еще о математике.

— А что тут с математикой?

— Вот этот символ, — Плачущий указал, какой именно. — Это знак суммы.

— Может, это и не магия? — предположил Ланс. — Может, это они так бухгалтерские расчеты ведут?

Плачущий тем временем вошел в центральный круг и постучал по трону кончиком сапога.

— Странное место для кресла правителя. Обычно трон ставят ближе к стене, чтобы никто не мог зайти за спину.

— Тут вообще много чего странного.

— Не могу не согласиться.

Маркиз Тилсберри уселся на трон и немного поерзал, устраиваясь поудобнее.

— Это место дурно пахнет, — заявил он. — И я не только трупный аромат имею в виду.

— А ты уже не такой бледный, — сказал Ланс. — Принюхался?

— Черт его знает, — сказал Плачущий. — В любом случае, я хочу убраться отсюда, как можно быстрее.

— Я тоже, — согласился Ланс. — Но сначала нам нужно осмотреть подвал.

— Зачем?

— Трупы, — сказал Ланс. — Я думаю, что трупы именно там. В подземельях.

— Даже если так, то какой прок смотреть на трупы?

— Я пока не знаю, но мне кажется, что это важно.

Плачущий горестно вздохнул и слез с трона.

— Хорошо, давай быстренько глянем на подземелья и уберемся отсюда подальше. Хотя…. — он уселся обратно. — А как мы вообще отсюда уберемся?

Ланс не ответил.

— Погоди минутку, — сказал Плачущий. — Кажется, я вспомнил заклинание, которое поможет мне не чувствовать запахи, и если мы таки собираемся в подвал, я хотел бы им воспользоваться.

— Моя помощь нужна?

— Э… Спасибо, обойдусь, — сказал Плачущий.

— Как знаешь.

Маркиз Тилсберри погрузился в размышления, что-то бормоча себе под нос и пальцем выводя формулы на подлокотнике трона. Ланс задрал голову и снова уставился на потолок.

Магические руны этого мира ни о чем ему не говорили, но интуиция подсказывала, что ничего хорошего они в себе не несут. Руны аккумулировали энергию, но вот откуда эта энергия бралась?

У Ланса были очень нехорошие предчувствия, и дело было даже не в количестве мертвых тел, которые он рассчитывал найти где-то поблизости. Магия — это инструмент, и инструмент весьма мощный, а Лев Пустыни явно не из тех, кто будет использовать попавший ему в руки молоток исключительно для забивания гвоздей.

Алый Ястреб был посредственным колдуном, Лансу не составило никакого труда уронить его с башни. Балор был могущественнее, чем хотел казаться ему при первой встрече, и если бы ему предложили сделать ставку на исход их прямого столкновения, Ланс расценил бы свои шансы, как один к двум. Но Лев Пустыни, которого Балор считал очень опасным человеком, доселе оставался величиной неизвестной, и эта неизвестность начинала Ланса раздражать.

— Я закончил, — заявил маркиз Тилсберри, промокая одинокую слезинку, выкатившуюся из правого глаза. — Прочитать это же заклинание и для тебя?

— Не стоит, — сказал Ланс.

— Ты, видимо, бывал в местах, где пахнет и похуже, чем тут?

— Действительно ли ты желаешь услышать ответ?

— Пожалуй, нет, — решил Плачущий после короткого раздумья. — Ну, мы идем?

— Идем.

Они выбрались из зала через главные двери, и Ланс повернул направо. Когда-то шикарный, но ныне обшарпанный в лучших традициях постапокалиптических декораций коридор привел их в разграбленные личные покои правителя. Из прежней обстановки в апартаментах остались только огромная кровать, на которой последние месяцы явно никто не спал, и громоздкий шкаф для одежды. Шкаф был пуст, а его массивные украшенные резьбой дверцы валялись на полу.

— Нам не помешал бы план здания, — заметил Плачущий.

— Или проводник, — согласился Ланс. — Однако, я сильно сомневаюсь, что мы найдем здесь и то и другое.

Развернувшись, они проследовали обратно к залу для приемов, после чего повернули уже налево, заглядывая в каждую дверь, попадавшуюся им на пути. Декор в стиле «после варварского нашествия» не менялся от помещения к помещению. Дворец был разграблен подчистую, из него вывезли все, что только можно было вывезти, не разрушая внутреннюю архитектуру здания.

«Индевор» шел под всеми парусами.

Линия берега еще виднелась, но различить на ней Рияд было уже невозможно. Ринальдо стоял на корме, смотрел на возникающие в кильватерной струе буруны и думал о будущем, которое представало перед ним отнюдь не в радужных цветах.

Один, без покровителей, без друзей, далеко от любого места, которое он мог бы назвать своим домом. Корабль возвращался на север, но самому Ринальдо возвращаться было некуда, и он несколько минут всерьез раздумывал над возможностью напроситься в команду корабля юнгой или помощником кока, или корабельным шутом, или кем там его согласятся взять. Он снова оказался сам по себе, один-одинешенек, он снова был никому не нужен. Однажды он уже пребывал в подобном состоянии, но это было в далекой юности, когда будущее воспринимается с куда большим оптимизмом. По крайней мере, оставшийся отрезок жизни кажется куда длиннее. Даже если ты карлик.

Ринальдо потер заросший щетиной подбородок.

Забавно. Меньше часа назад ему хотелось просто выжить, выбраться из всего этого живым, и по возможности целым и невредимым, а потом уж будь что будет. Но вот это потом наступило, Ринальдо выжил, а зачем? Что ему делать дальше? Вернуться на улицы столицы и начать все заново? Влиться в жизнь городских банд, искать протекции очередного главаря… За последние годы Ринальдо слишком привык к сытой жизни и наверняка утратил чутье, необходимое для выживания на дне, да и воровские навыки уже ушли. И кому он теперь нужен? Карлики — не слишком ходовой товар.

Возможно, леди Катрин захочет ему помочь, но это на севере она леди, а здесь она — одна из двух женщин на корабле, полном мужчин с не самыми приятными манерами, и больше нет рядом Ланса и Плачущего, которые могли бы встать на ее защиту, если вдруг такая необходимость возникнет.

Надо было высаживаться на берег вместе с ними, подумал Ринальдо. Да, к этому моменту я уже наверняка был бы мертв, но в этом есть хоть какая-то определенность.

Глаза карлика стали влажными, и даже если бы он оторвал затуманенный слезами взор от удаляющегося берега, то парусов, возникших на горизонте, он бы все равно не заметил.

Еще через час блужданий по дворцу они таки отыскали широкую лестницу, ведущую в подвал. Она пряталась за большими, окованными железом дверями, и Лансу пришлось доставать свой черный меч, чтобы освободить проход. Плачущему эта идея нравилась все меньше и меньше, но он решил, что молчание сейчас принесет ему больше пользы, и придерживался именно такой стратегии.

В подвале наверняка было темно, а факелы сооружать было решительно не из чего. Плачущий уже начал сочинять разгоняющее мрак заклинание, как вдруг выяснилось, что в этом нет никакой необходимости. Как только они преодолели первый же лестничный пролет и смогли посмотреть за угол, стало ясно, что дальше уже можно не идти.

Подвал был завален телами. Гора трупов — это не просто такое выражение, подумал маркиз Тилсберри. Гора трупов — она вот, прямо передо мной. Тела не просто устилали пол, они были навалены грудами почти до самого потолка, а пол, в тех редких местах, где его можно было рассмотреть, оказался покрыт толстым слоем засохшей крови.

Мужчины, женщины, дети, старики… Часть тел была обнажена, часть прикрыта какими-то тряпицами, когда-то служившими этим людям одеждой. Тысячи тел, подумал Плачущий. И это только то, что мы видим, а сколько их скрывается во мраке…

— Эти, у входа, относительно свежие, — сказал Ланс. — Но сейчас жарко, и процесс разложения идет достаточно быстро.

Плачущего снова вывернуло наизнанку. На этот раз одним только воздухом, ибо его желудок был пуст.

— Уйдем отсюда, — попросил он.

— Сейчас, — Ланс спустился на пару ступенек и наклонился над телами, лежавшими у самого выхода. — Им перерезали глотки.

— Тут, наверное, весь город.

— Не думаю, — сказал Ланс. — Конечно, это очень большой дворец, и мы не знаем, как далеко простираются эти подземелья, да и тела уложены достаточно компактно, но все же в Рияде жило под сотню тысяч человек. Все бы они здесь не поместились.

— Я почему-то не хочу искать другие места, где они могли бы поместиться, — заявил Плачущий.

— И вот еще что странно, — сказал Ланс, пропуская реплику колдуна мимо ушей. — Тела лежат на жаре и разлагаются, однако, здесь нет ни мух, ни крыс, и даже наши милые друзья из города сюда не суются. Почему бы так?

— Не знаю, — сказал Плачущий. — И, по правде говоря, мне все равно.

— Запах приманил гулей из пустыни, — сказал Ланс. — Но они шастают по городу и остаются голодными, несмотря на то, что здесь их ждет настоящий пир.

— Дверь была закрыта.

— Никто их них даже не предпринимал попытки ее открыть.

— Странные вещи происходят, — сказал Плачущий. — Вот они просто происходят и все. И ничего с этим не сделать.

Ланс покачал головой и спустился еще ниже. Некоторое время он молча всматривался во тьму.

— Сначала тела складывали штабелями, — сказал он. — Сохраняли какое-то подобие порядка. А потом стали бросать просто так. Видимо, уже перед самым уходом. Некоторые заколоты в грудь, но большинству все-таки перерезали горло. И таки да, это очень большой подвал.

Давай же уйдем отсюда, мысленно взмолился Плачущий. В городе остались сотни голодных гулей, но перспектива схватки с ними пугала маркиза Тилсберри куда меньше, чем еще несколько минут у этого порога в один из филиалов ада.

— И ты знаешь, — медленно сказал Ланс. — Пожалуй, я был не прав. Этого Джемаля ад-Саббаха действительно необходимо убить. Может быть, он и не зло в чистом его виде, но у него неплохие шансы им стать, и он движется к этой цели семимильными шагами.

— Наверное, я должен возликовать, что на тебя снизошло это откровение, — сказал Плачущий. — Но что-то не хочется.

— Зачем убивать людей там же, где ты живешь? Зачем складывать их трупы под собственной спальней? Кто гадит там, где живет?

— Маньяки, — мрачно сказал Плачущий. — И Львы Пустыни, очевидно.

— Точнее, не под спальней, — сказал Ланс. — Готов биться об заклад, что мы сейчас находимся прямехонько перед залом для приемов, и где то там, — он ткнул пальцем в потолок. — Стоит его чертово кресло. Тебя это ни на какие мысли не наводит?

— Наводит на мысль, что он маньяк.

— Кресло в центре зала, стены и потолок расписаны рунами, тела прямо под ними, причем, убивали их тут же, — сказал Ланс. — Не думаешь ли ты, что эти смерти каким-то образом придавали Льву Пустыни сил?

— Магия смерти? — поинтересовался Плачущий.

— Ты учился у волшебника, ты мне и скажи.

— Некромагия запрещена.

— Думаю, что Лев Пустыни не состоит в Ложе и плевать хотел на ее запреты.

— А мы можем поговорить об этом в каком-нибудь другом месте?

— Вполне, — сказал Ланс, продолжая вглядываться во тьму. — Ты знаешь, там что-то шевелится.

— Что там может шевелиться?

— Не знаю, — сказал Ланс. — Но что-то очень большое.