Когда в сердце пылает любовь

Глава 9

АхраШеррот

Если ли предел злости, Ахр не знал, но чувствовал, что его предел скоро наступит. Заносчивая фэйари посмела приказать! Ему приказать! Да ещё и при всех, под глумливую улыбочку Тантриона за её спиной. Тёмный не понимал, откуда в, казалось бы, хрупкой и глупой фэйари эта непробиваемость. У него не получалось подобраться к ней, втереться в доверие. Все должны исполнять только то, что она хочет!

Забрав самых сильных теней, которые успели показать своё умение во время нападений орков, тёмный срывал злость на пауках и дозорных, рубя с плеча, представляя себе вместо них фэйари. Как же она его раздражала! И ведь не понимает, что ходит по краю. Ещё бы слово и он бы наплевал на рабские метки. Он бы в муках, но придушил бы, нет, пронзил бы её своим мечом, который ему отдал Тантрион. О, это была бы сладкая месть! Тёмный вертелся на месте, не жалея своих соотечественников, полностью ушёл в себя, представляя раз за разом, как проливает алую кровь Хэни. Как же она была прекрасна с испуганным взглядом, висящая на краю пропасти. Вот это выражение лица он готов был наблюдать тысячелетиями, а может и вечность.

Выскочка, несносная девчонка. Да как она смеет ему приказывать, ему, Древнему! Разве он думал, что его уловка обернётся против него? Ещё и перечит своему обожаемому владыке и ради кого? Сосунка, который не сумел защититься? Что он за воин, если его так легко захватили? Ничтожество.

Перескакивая через трупы пауков, Немель с силой вонзал сталь в податливые тела дозорных, слышал их хрипы и шёл напролом к храму. На что она надеется, отправив его туда? Паучиха не так глупа. И свои силы Ахр рассчитывал правильно. Возможность ему одному справиться — ничтожно мала.

Прорвавшись к первым домам, тёмный чуть сбавил ход, прислушиваясь к крикам тревоги. Где‑то слева к центру пробивался отряд Тантриона. Усмехнувшись, Ахр надеялся, что фэйари поймёт, как сглупила. В нижних кварталах города можно было заблудиться в однотипных домах и тёмных закоулках. Здесь жили рабочие, те, у кого не было будущего. Всё, что им позволялось — это есть, спать и работать. Даже размножаться они могли только после того, как заплатят подать в храм.

Тени, что были с ним, сражались на равных, прикрывали спину друг другу и прежде чем выйти на открытое пространство, проверяли, притаившись в тени домов. Самое опасное было впереди. В нижних кварталах освещались только центральные улочки, а в верхних магические огни были практически везде. Да и воины, держа магические жезлы, караулили, сидя на пауках, на каждом перекрестке.

Добравшись до площади перед храмом, Ахр понял, что придётся вести теней подземным лазом, о котором знали лишь рабы, сумевшие сбежать из подземных камер. Туда попадали те, кого отдавали в жертву Паучихе на съедение, как прокорм.

Махнув рукой, тёмный позвал свой отряд за собой и побежал вдоль улицы, отстреливаясь от простых рабочих, которые не были даже воинами, и едва знали, как держать оружие в руках. Но не стоило ему недооценивать тех, кто потом и кровью зарабатывает право на жизнь. Этот сброд, который прежде Немель презирал за их пресмыкание перед женщинами, урвавшими власть у него самого, преградил им путь в одном из переулков и вступил с их маленьким отрядом в бой.

Тёмный усмехнулся своим сородичам, возможно даже сыновьям и внукам, поигрывая мечом, примеряясь, кто умрёт первым. Ахр старался не думать о том, сколько эльфиек с ним переспали, считая его сильным мужчиной. Он мечтал забыть вообще этот ужасный период в его жизни, полный бесконечной череды незнакомых женщин, алчных до его тела, жаждущих его семени. Ни один сын так и не выбился в лидеры, лишь дочь. Его ДарриШэль единственная из всех многочисленных детей унаследовала от отца лидерские качества и с успехом воплотила их, став главной матерью.

Сделав первый выпад, Ахр показал пример, как нужно расправляться с теми, кто не заслуживал уважения. Но после пятого поверженного, павшего к его ногам, тёмный понял, что их решили задавить массой. И тут не поможет умение владения мечом, лишь скорость.

Недолго думая, Ахр решил пройтись по головам, по стене дома взобрался повыше, оттолкнулся и рванул, по головам и плечам тёмных эльфов, уворачиваясь от цепких рук. Тени прорывались кто как мог, но старались прикрыть своего временного командира, усиливая натиск, заливая тёмной кровью и без того грязную улицу. Но удача отвернулась от Немеля, и резкий рывок вернул его на землю. Ахр упал на каменные плиты улицы навзничь, больно ударившись головой. Тут же на него набросились тёмные, желая разорвать его голыми руками, но их оттеснили тени. Немель, открыв глаза, в первые моменты подумал, что наконец‑то умер и увидел легендарные рощи с их небесными девами, одна из которых склонилась над ним. Искристые голубые глаза словно воды ласкового моря, светлая кожа без намека на загар, и локоны словно лучи солнца, выбивающиеся из‑под серого капюшона. Такое знакомое лицо, особенно розовые пухленькие губки. Он видел их прежде в своей земной жизни. Ахр мог любоваться чудным видение бесконечность. Наконец на него снизошла благодать. Полное спокойствие и гармония в душе.

Но болезненная пощёчина и ругань, сорвавшаяся с прелестных губ, разбила надежду тёмного. Над ним склонилась тень и ругала, как настоящий мужчина, тяжелыми словечками, чтобы встал и не улыбался, как сошедший с ума. Сердце Ахра от прекрасного голоса пропустило удар, а затем словно заново забилось, очередная пощёчина придала силы, и вот он уже целует пальцы прелестнице, чтобы в следующий миг укрыть её от дубины, готовой обрушиться на хрупкую головку.

Вскочив на ноги, Ахр поднял свой меч и, крикнув теням, бросился на толпу явно обезумевших от безысходности тёмных. За их головами уже показались маги. Волосатые лапки пауков, цепляясь за щербатые стены, неуклюже переваливаясь с боку на бок, несли на своих спинах всадниц, вооружённых посохами.

Ахр потянул девушку за собой, расталкивая тёмных с помощью магии, которую хотел приберечь для главной битвы, но, видимо, не судьба. Невель тащил упирающуюся тень за собой, слушая её ворчание, что она сама может идти, самостоятельно, без его помощи. На что эльф только улыбался. Странная эйфория поселилась в груди, именно там теплилось что‑то светлое, весёлое, от каждой острой шпильки эльфийки. Как он сразу не разглядел её? Столько было возможностей поговорить, утащить в тенистый куст, к щебечущему роднику. А все фэйари, всё эта заноза. Вдруг тёмный понял, что странно себя ведёт и как ошпаренный отскочил от эльфийки, поражённо уставившись на неё, словно впервые видел.

— Чего теперь застыл? — рявкнула та, обгоняя его по улочке. Ахр видел, как она разминала запястье, за которое он её держал, и в довесок эльфийка, блеснув голубыми глазами, буркнула: — Ненормальный какой‑то.

Другие тени толкали Немеля в спину, заставляя его двигаться, а он, дёргая плечом, пытался объяснить себе, что это у него в груди, в самом её центре. Сердце билось так сильно, и оттого что эльфийка уходила, было тоскливо.

Мимо пролетел огненный заряд, взрываясь о стену дома, осыпаясь камнями. Тряхнув головой, Ахр постарался сбросить себя оцепенение и направился вслед за той, что теперь вела отряд. Обогнав теней и снова возглавив отряд, в ворохе мусора обычной помойки, в невзрачной подворотне он безошибочно отыскал лаз в подземный храм Паучихи. Следующий заряд взорвался намного ближе, но тёмный успел прыгнуть в тайный ход и закрыть его, поставив магическую печать.

Дальше он повёл отряд тёмными низкими тоннелями, хитросплетение которых выучил за время своего рабства. Сколько раз он сбегал и сколько раз его возвращали обратно. В этих коридорах он прятался, прислушиваясь к каждому шороху. Спать здесь порой приходилось вполглаза, иначе крысы могли отгрызть ухо или нос, прожорливые твари. Тут их была тьма тьмущая, но и они боялись пауков, которые патрулировали тоннели в поисках беглых рабов.

Ахр выбрал путь, ведущий к паучьему лежбищу. Мрачный тоннель встретил их укутанными плотной паутиной стенами. Приказав теням сжигать как паутину, так и яйца, Ахр шёл позади эльфийки, которая расчищала ему путь. Немель прислушивался к звукам, издаваемым пауками, бряканью металла цепей от ошейников на рабах, ожидающих свою участь. Тени вглядывались сквозь решётки в темноту встречающихся камер, но без приказа даже не пытались никого освободить. Лишь сочувствие и чувство справедливости читал в их глазах Немель.

— Ну и где Тантрион? — проворчал он.

Задвинув себе за спину эльфийку, он выглянул в главный зал храма, затянутый, как и тоннель, паутиной. Главная Паучиха сидела на паутине под самым потолком, её дочери беспокойно перемещались то вверх, то вниз. Несколько тёмных эльфиек со склоненными спинами стояли на коленях и молились. Это были Верховная жрица и её помощницы. Они общались с Богиней, которая двигала желваками и плела что‑то передними лапками.

— Бейте по Паучихе заклинанием «Неугасаемого огня», — приказал Ахр, создавая в руке файерболл.

Первый залп сорвался слаженным клином. Вслед за огнём полетели небольшие мешочки, которые бросали тени. В зале храма начались раздаваться взрывы, от чего несущие колонны рушились одна за другой. Ахр, пытаясь не упускать из вида Паучиху, направился к ней. Жрица раздавала приказы стражницам атаковать нападавших. Но тени на то и элитный отряд. Крики Верховной затихли, так и не достигнув коридоров. Немель, уверенно прыгая по тугим и липким верёвкам паутины, подбирался к Паучихе. В его голове звучали слова маленькой фэйари. Он должен исправить то, что натворил. Он обязан уничтожить Паучиху. Сам, собственными руками. Жуткая тварь хаоса его заметила сразу, ощетинилась, вставая на задние лапки. Яд сочился с её жала на самом кончике брюха, а то, что она плела, белым комком медленно падало вниз на пол.

Огонь поедал паутину, сжигая более мелких особей пауков. Тени безжалостно уничтожали яйца, так и не успевшие созреть, все, без остатка. Дым наполнял зал храма, непроглядной сизой завесой скрывая Тёмную богиню. Но Ахр упрямо полз наверх, гонимый неведомой силой. Ветер развевал его волосы, расчищая ему видимость, разгоняя дым. Зато она его, кажется, не могла видеть, поэтому, словно наугад, тыкалась своим жалом, неуклюже стоя на задних лапах.

Ахр, не раздумывая, бросился вперёд, уклоняясь от её лап. Всё вокруг перестало существовать для него. Лишь цель, лишь месть, лишь острый меч в руке. Вспышки, дым, полыхающий огонь, крики умирающих пауков и жриц — ничто не могло его отвлечь от Тёмной богини. Ахр не видел, как пламя, словно живое, хищно набрасывалось на пауков изголодавшимся хищником, как тени, не зная, что делать, замерли, удивлённые поведением стихии. Как ветер раздувал пламя, придавал ему сил, при этом вокруг светлых эльфов свились лёгкие смерчи, защищая их от удушливого газа.

Ахр жалил Паучиху серебряным жалом меча, с глумливой улыбкой наблюдая, как вытекает их брюха твари чёрным потоком яд и кровь. Он отрубал ей лапы, от чего монстр завалился на один бок и упал на пол, раздавливая собой белый клубок. В нём оказались маленькие паучки, спрятанные матерью вместе с живым тёмным эльфом, который должен был стать им едой на долгое время, пока паучки не окрепнут.

Огонь тут же набросился на разбегающихся детёнышей Богини, а она визгливо застрекотала. Звук был нестерпимым, пронизывающим, от него заложило уши у теней и самого Ахра. Он упал на колени, так и не завершив смертоносный замах. Меч выпал из ослабевших рук.

Он пытался встать, понимая, что Богиня зовёт на помощь своих дочерей. Пошатываясь, Ахр поднялся, дошёл до меча, склонился над ним, как вдруг одна из уцелевших лап схватила тень, пытающуюся заслонить собой тёмного. Ахр бросился на помощь. Девушка не могла вырваться из мёртвой хватки Богини. Острое жало грозило пронзить её. Немель спешил, как мог, отрубив сильным взмахом меча последнюю лапу Паучихи, наблюдая, как падает с визгом эльфийка в подставленные руки соратников. А Немель подобрался к голове твари хаоса и, вскинув меч, опустил его прямо между множества глаз. Монстр вскрикнул, но новый удар обрушился на хитиновую голову, потом ещё раз и ещё. Земля под ногами задрожала, а с потолка посыпались крупные каменные осколки. Ахр обернулся на теней и увидел, как в страхе расширяются их глаза, смотрящие на него, а затем острая боль пронзила его живот. Опустив глаза, Немель увидел кончик жала Паучихи, торчащий из чёрной ткани куртки.

— Ну, вот и конец, — тихо шепнул АхраШеррот и последний раз бросил взгляд на ту, что рванулась к нему, стреляя из лука в умирающую Богиню.

Его светлая дева кричала, голубые глаза наполнились настоящими каплями самого ласкового моря. Ахр улыбнулся ей, отдавая последние силы смертоносному удару, от которого щетинистая голова, усеянная стрелами с зелёным оперением, отделилась от туловища монстра, а жало дёрнулось, убивая Древнего.

Земля под ногами теней заходила ходуном, каменные плиты стали подниматься, словно под ними настоящий бушующий океан. Командир отряда теней, схватив рыдающую Эариэль, приказал отступать обратно в тоннель, через который они пришли.

АхраШеррот не закрыл глаза, провожая взглядом ту, что на краткий миг подарила ему больше, чем все миры за всю его жизнь. Яркое счастье, наполненное тайным смыслом, затаённой надеждой. Яд Паучихи капал с жала, смешиваясь с алой кровью эльфа. Сердцебиение медленно угасало. Ахр прикрыл глаза, когда его окружило пламя, начиная уничтожать опасные останки Богини. Ласковый ветер гладил бледное лицо мёртвого Немеля, целуя губы.

Хани

Впервые встретив свою любимую, юный Ясил долго не мог забыть её жёлтые глаза, преисполненные достоинства. Эльфийка, хоть и тёмная, покорила его своим мастерством владения парными клинками. Тот короткий бой, конечно же, выиграл он. Сделав обманную подсечку, он повалил воительницу на землю и уселся сверху. Разглядывая девушку, он покорённый её красотой, не смог удержаться от дерзкого поцелуя.

Он спеленал эльфийку заклинанием «Лассо из трав», не желая убивать, оставил в лесу, а сам бросился на выручку старшему брату. Потом под покровом ночи вернулся проверить её, но не нашёл. Успокоив своё сердце тем, что она благополучно ушла со своими, так как среди пленных её не было, как и среди убитых, сжигаемых в глубокой яме. Почему он не смог убить проклятую? Почему поцеловал? На эти вопросы у него тогда не было ответов. Они не находились и через год. Лишь сердце радостно билось, стоило заметить желтоглазую блондиночку среди сородичей, сидящую на пауке, атакующую городские стены. Он каждый раз пытался оказаться рядом с ней. Каждый раз легко подбирался к ней, убивая её ездовых пауков и отражая атаки взбешённой эльфийки.

Она, кажется, тоже не понимала, что концентрирует все свои силы на нём одном. Рыщет среди светлых, а, найдя, направляет на него всю мощь своей магии. Хани с улыбкой отмахивался от её атак, понимая, что самое грозное заклинание точно попало в цель. Он влюбился. Эльфийка чем‑то напоминала ему Хэни, такая же упорная, настойчивая, не отступающая от цели. А её целью стал он. И глядя на маленькую сестрёнку, на то, как она всеми силами старается добиться своего счастья; как она не унывает, придумывая планы по завоеванию владыки; беря с неё пример, он решился. Узнав, что король собирается жениться на сестре, молодой Ясил решился бороться за свою любовь. В последней битве он поддался и заметил, как победно заискрились жёлтые глаза, как бой закончился, толком и не начавшись.

Та, в кого влюбился Хани, оказалась первой матерью и вела своих воинов к столице лесных эльфов только ради того, чтобы захватить в плен Ханинэля. Это льстило и пугало. Хотя умереть от руки любимой не так уж и страшно, главное — побыть с ней наедине, открыть своё сердце, даже если посмеётся. Хани хотел быть таким же сильным, как сестрёнка, и принять даже насмешку в ответ на свои чувства.

Тогда он не знал, что задумала для него ДарриШэль. Личный раб, постельная игрушка. Извращённая натура тёмной эльфийки не могла придумать, как соблазнить светлого, который больше разговаривал, даже не давал ей спать. За двое суток она так и не придумала, как заставить Хани разделить с ней ложе. Морила голодом, соблазняла своей наготой, но Ханинэль хотел иного. Правда, осознавать то, как он действует на любимую, было приятно. Она как кошка ластилась к нему, поняв, что силой ничего не сделает.

Да и сам эльф разговаривал с ней исключительно нежно, рассказывал, как бы они гуляли по ночному лесу, слушая сверчков. Как бы они сидели на берегу озера, наблюдая луну в отражении спокойной глади воды. Он даже размечтался уже об их совместных детях, придумал им имена, глядя на сидевшую на кровати и рыдающую ДарриШэль. Её соблазнительные формы обтягивало кожаное короткое платье, не скрывающее ноги от бедра. Лёгкие сандалии искрились драгоценными самоцветами, как и все украшения, что сегодня она выбрала. Она нарядилась ради него, накрасила розовым блеском губы, подвела жёлтые глазки, от чего они стали ещё выразительнее. Хани не мог налюбоваться своей зазнобой, понимая, что она его бережёт. Могла же, как обещала, плетьми исполосовать спину, изуродовать лицо, прижигая кочергой. Всё это могла с ним сделать, но только грозилась. Даже никого к нему не подпускала, только требовала согласиться ублажать её в кровати. И, получая лишь улыбки, злилась всё больше.

— Я влюбился в тебя с первого взгляда, с нашего первого поцелуя, — шепнул он, стоя прикованным к стене.

Он понимал, что от него давно неприятно пахло, но гостеприимная хозяйка даже не подумала его искупать, лишь старалась поскорее завладеть его телом. Наконец, ему удалось дозваться до её сердца, которое так же, как и его, желало любви.

Первая мать встала и подошла ближе, чтобы, привстав на носочках, дотянуться до его губ. Хани в этот момент видел, как она нуждалась в этой лёгкой ласке. Он склонился в ответном порыве, как вдруг раздался громкий гул.

ДарриШэль обернулась к окну, прислушиваясь.

— В рог трубят, — тихо шепнула она, поднимая свои глаза на Хани. — Видимо, за тобой пришли. Но я тебя не отдам. Слышишь?

Эльфийка подошла к кровати, достала из‑под подушки кинжал и вернулась к эльфу. — Убью, но не отдам.

— Я сам без тебя не уйду. Пойдёшь со мной?

— Нет, — помотала белокурой головой тёмная. — Солнце убьёт меня через сутки. Без яда мы гибнем.

В окном гул усилился, и обеспокоенная ДарриШэль вышла из комнаты. Хани не знал, говорить ли про раба сестры, который выжил. Имел ли он право подарить надежду любимой. Ведь, возможно, её и не получится излечить, как это произошло с рабом Хэни. Сомнения роились в голове у эльфа, который прислушивался, как ожил дом, где содержали его, в нём слышался топот ног и крики приказов. То, что за ним придут, он знал. Поэтому придумывал, как будет убеждать родственников, что Дарри хорошая. Да и кто ему поверит? Хэни? Нет, она не поверит. Мама? Возможно, она первая и примет тёмную в свой дом, но не отец и тем более не старший брат. Тёмная, проклятая кровь. Они как никто лучше знают, насколько злобны те, кто отравлен Паучихой.

Дарри вернулась через пару часов, собранная, в кожаной кольчуге и вооружённая. Она пообещала Хани, что убьёт всех, кто пришёл за ним, а затем и его самого.

Эльф пытался успокоить её, клялся, что его родственники поймут, если он захочет остаться с ней здесь, но не в качестве раба, а мужа. ДарриШэль рассмеялась, сначала весело, а затем горько.

— У нас нет мужей, так что забудь, — коротко бросила она, отворачиваясь от него.

Она встала так, чтобы встретить любого, кто войдёт в её спальню. За окнами раздались взрывы. Кто бы ни напал на город тёмных эльфов, это были смелые и сильные воины. Так как звуки битвы слышались всё ближе, зато в доме наступила тишина. Хани понял, что стража готовит ловушку для его спасителей.

— А у нас есть. А ещё есть жёны. Мы их любим, храним им верность, восхваляем в своих песнях, на руках носим. Мы делим с ними свою любовь, своё счастье. Я хочу разделить своё счастье с тобой Дарри.

Эльфийка обернулась, гневно сверкая глазами, но, опустив взор, промолчала.

— А какое оно, солнце? — после долгого молчания спросила она. — Оно обжигает, горячее?

— Нет, оно яркое и ласковое. И лучше прикрыть веки, подставляя под его лучи лицо, — Хани улыбнулся, видя, как ломается решимость любимой. — И любовь мы сравнивает именно с солнцем. Оно такое же огромное, яркое и согревает даже в одиночестве. Тоска отступает, не причиняя боль, когда вспоминаешь о жёлтых глазах любимой, так похожих на осколки светила.

ДарриШэль вновь обернулась, робко улыбаясь.

— Ваше солнце, убьёт меня, если я выйду на поверхность, а я, твоё солнце, убью тебя, — продемонстрировала она свои парные мечи, а потом добавила ехидно: — Романтично, да? Прямо по — вашему, всё как в светлоэльфийских легендах.

Хани перестал улыбаться, понимая, что тёмная готова убивать, и его чары и слова на неё не действуют.

Когда же дверь открылась, и в спальню ворвалась воинственно настроенная сестрёнка, Хани впервые не знал, за кого переживает больше. Обе, и Хэни и ДарриШэль, были ему дороги. И теперь они сражались, правда, силовой перевес был у сестрички. Не зря же он её обучал всему, что знал сам. И когда Хэни, опрокинув тёмную эльфийку на пол, готова была её убить, сердце у Хани пропустило удар. Он кричал, умолял Хэни остановиться. Пытался защитить любимую, и чудо случилось. Всегда понимающая его сестра в изумлении и с толикой обиды уставилась на него, не веря своим ушам. Она искала поддержки у владыки, замершего на пороге и поддерживающего защитный непроницаемый купол, чтобы никто не проник в спальню.

Хани не успел даже удивиться присутствию Тантриона, как ДарриШэль отомкнула оковы, сдерживающие его, и упала в его руки. Дом заходил ходуном, с потолка опасно посыпалась каменная крошка. Ханинэль не понимал, что с его любимой, которая выворачивалась из его объятий, корчась от боли. Он поднял глаза на Хэни, молча умоляя помочь. Только фэйари способна спасти его возлюбленную, и сестричка не отказала. Она приблизилась к ним, хотя и было видно по её лицу, что она разочарована выбором брата. Сестра укоризненно смотрела на него, но творила древнее колдовство. Эльф видел нити её магии, но не понимал сути. Ослепительно белый свет окутал его любимую, приятно согревая и самого эльфа, а затем впитался в хрупкое тело ДарриШэль. После этого эльфийку стало рвать, а Хэни уже уводил Владыка.

Хани поблагодарил сестричку, готовый целовать её ноги за спасение жизни любимой.

Когда спазмы прошли, и ДарриШэль уснула, он поднял её на руки и вышел на улицу. Город предстал перед ним в руинах. Земля под ногами продолжала сотрясаться, от чего не выдерживали стены домов и рушились. Хани устремился к воротам, вспоминая, с какой стороны его привезли в эту пещеру. Он стал подниматься по лестнице, оглядываясь на мёртвые тела, как тёмных эльфов, так и орков. Светлых эльфов он не встретил и не понимал, почему орки решились на этот поистине самоубийственный поступок.

Но загадка оставалась для него неразгаданной, даже когда он выбрался наружу и увидел застывших каменных големов, замерших под палящими лучами солнца. Вся земля была вязкая и липкая, словно недавно прошёл ливень, и запах в степи был особенным, как после дождя. Орки, всегда враждебно относящиеся к эльфам, встретили его более чем дружелюбно. Даже косясь на ДарриШэль, пропустили его, не тронув.

Хани понял, что мир изменился за те двое суток, что его не было. Оглядывая необъятный простор, он ощущал лёгкость, словно сама степь стряхнула с себя оковы спячки. Лесной эльф чувствовал, как зарождалась в ней жизнь, и скоро каменистая пустошь покроется высокой травой, деревьями. Хани улыбался, опьянённый чистейшим воздухом. Он улыбался, подставляя лицо солнцу и наслаждаясь загулявшим в его волосах ветром.

Взглянув на ДарриШэль, он пообещал себе, что они проживут долгую и счастливую жизнь вместе.

— Эй ты! — грубый голос орка остановил его, когда Хани успел уже спуститься с горы, под которой располагался главный тоннель царства Паучихи.

Эльф подобрался, понимая, что так просто его не могли отпустить. Наверное, сейчас его убьют ударом меча или стрелой в спину. А он был безоружным и даже спрятаться не мог со своей драгоценной ношей.

Медленно обернувшись, Хани приоткрыл рот от удивления. Зеленокожий великан под уздцы подвёл к нему коня.

— Далеко пешком не сможешь уйти. Тут опасно. Несколько тёмных сбежало.

Хани поблагодарил, переложил бессознательную Дарри на коня, и сам легко вскочил в седло.

— Благодарю тебя… — произнёс ещё раз Хани, а затем в сомнении добавил: — друг?

Орк расплылся в кривой ухмылке.

— Чтоб я сдох, если у меня завёлся друг среди эльфов. Ну ты скажешь, — орк расхохотался и ударил коня по крупу, от чего скакун рванул вскачь, а эльф так и не знал, как правильно понять слова орка. Друзья они теперь или нет? Что случилось в его отсутствие? Нужно было срочно вернуться домой и всё разузнать. За Хэни он, конечно, беспокоился, но с ней был владыка, а значит, лучшего телохранителя для сестрёнки и не сыскать.

Конь летел стрелой по степи, взрывая копытами землю, расшвыривая комья сырой грязи. Хани видел, как они догоняют чёрные низкие тучи. Когда в последний раз он видел дождь в степи? Не в этой жизни точно. Но, не останавливаясь, он правил коня прямо к завесе дождя, придерживая тело любимой. И через несколько часов беспрерывной скачки они пересекли третий кордон.

Хэни

Храм оказался так глубоко спрятан под землёй, что осознание того, какой толщины пласт породы над нами, давило на психику. В зал мы вошли с центрального входа, не таясь, так как видели, что все тёмные гибли в страшных муках, корчась на улицах города, вместе с пауками.

Вид погрома и разрушений храма впечатлил.

— Ничего себе, — тихо шепнула королю.

Везде пылал огонь, уничтожая паутину с каменных плит. В центре зала, где, я так понимаю, должен быть алтарь, пламя поднималось мощной стеной до самого потолка. Колонны храма практические все были обрушены. И нам приходилось перескакивать через них в поисках уцелевших. Тени, сопровождающие нас, тут же рассредоточились.

Пещера готова была в любой момент обвалиться и заживо похоронить нас. Тантрион выкрикивал имя АхраШеррота. Я тоже искала его и теней. Наш отряд находил следы присутствия отряда, но тел их не было. Я с радостью обернулась к владыке, предлагая покинуть храм. Ни Паучихи, ни наших здесь точно не было, и с каждой секундой находиться в рушившемся храме становилось всё опаснее.

Но мой король вдруг замер, а ветер, который подсказывал мне путь, неожиданно больно дёрнул за волосы. Обернувшись, я вскрикнула, увидев в огне останки огромного паука, а ещё чёрное обугленное тело эльфа.

— Это кто? — сипло спросила я Тантриона.

— АхраШеррот, — тихо произнёс он, обнимая меня за плечи.

Я сглотнула, наблюдая, как огонь скрывает от меня чёрный силуэт со склонённой головой, лишившейся густых белоснежных волос. Я вспомнила, как впервые встретилась с ним. Тогда они поразили меня сходством с моим владыкой. Лишь тёмная кожа подсказала, что я обозналась.

— Пойдём. Он искупил свои грехи, — позвал меня Тантрион, за руку уводя к выходу. Но я оборачивалась каждый раз, прощаясь с бывшим рабом. Какая ужасная смерть, хотя и геройская. Его будут прославлять в легендах.

— А где остальные тени? — всполошилась я, в страхе оглядывая храм, боясь под обломками увидеть не только тела тёмных, но и серые плащи наших соратников.

— Не знаю, но их точно нет. Пойдём, Хэни. Я не могу удержать стихию. Земля считает, что нужно уничтожить это место.

Я согласно кивнула, махнула рукой отряду, а сама, держась за руку владыки, поспешила наверх. Земле лучше знать, как хоронить своих детей, даже если они пришли из другого мира.

С другой половиной теней мы встретились у самых ворот, где они ждали нас, не желая оставлять в мёртвом городе тёмных. Я с содроганием смотрела на тела тех, кого отравила Паучиха. А ведь эту участь мог разделить и Хани. Я не понимала, почему именно в тёмную он должен был влюбиться. Или такова судьба Ясилов — быть не как все? Искать себе пару не в своём окружении?

Мы спешили выбраться на поверхность, хотя я чувствовала усталость. И лишь обваливающиеся своды тоннеля за нашими спинами подстёгивали, открывая второе дыхание. Ближе к выходу нас встретили орки, и продвижение стало быстрее, так как меня взял на плечи один из самых сильных воинов и просто помчался вверх по тоннелю. Владыка замыкал, уговаривая свою стихию подождать ещё немного. Именно благодаря ему тоннель не рухнул сразу, а словно подгонял нас, методично закрывая вход в проклятое царство.

Никогда так не радовалась прежде, как сейчас, оказавшись на поверхности и отъехав на орке на приличное расстояние, с которого было видно, как обрушилась гора. Я рассмеялась, поздравляя всех с победой.

Мой мир под лучами солнца словно искрился, переливаясь радужными красками. Мне казалось, что я огромная птица, облетающая всю планету, заглядывающая на все континенты и видящая только радость и счастье. Тёмные эльфы исчезли с лица земли. Не было больше власти Чёрной богини, как и присутствия исчадий хаоса. Я словно держала в руках хрустальную бусину, прозрачную и искрящуюся. Даже присутствие големов, которые не знали, что им делать без приказов бывшей хозяйки, нисколько не пугали. Наоборот, я радовалась и им, приказывая превратиться в обычные скалы, как знак нашей победы.

— Хэни, что с тобой? — встревоженный голос Тантриона вернул мне чувство реальности.

А я продолжала тихо смеяться, счастливо смотря на самого прекрасного мужчину. Порывисто обняла его за шею и поцеловала, чувствуя, как он, заразившись моим весельем, кружит меня и отвечает на поцелуй.

— Я люблю тебя! — прокричала я, запрокинув голову, раскинув руки в стороны. — Люблю больше жизни!

— Она пьяна? — тихий вопрос просто обрушил меня на каменные скалы. Я подавилась смехом и обиженно оглянулась на отряд орков, в сомнении следящих за мной. Впереди всех стояли трое выделяющихся яркой экипировкой воинов, вот один из них и задал этот вопрос.

— Возможно, — ответил другой орк.

— Эльфы все странные на голову, — добавил третий.

Кажется, они не понимали, что я знаю их язык и прекрасно слышу.

— Но она же фэйари, — в сомнении добавил первый.

На их зелёных лица осуждение было столь явным, что я стушевалась. Опять опозорилась и перед кем! Перед орками. Так низко я ещё не падала. Но и объяснить своё пьянящее чувство безграничного счастья я не могла. Просто так легко и на душе, и в самом теле.

Тантрион, кажется, тоже слышал орков, потому что поставил меня на землю, обнял и тихо попросил не расстраиваться.

Через час мы собрались в нестройный отряд и отправились в обратную дорогу. Я узнала от орков, что Хани уже отбыл домой. Обидно, что он не подождал нас, но, видимо, тёмной требовались лекари, иной причины поведения брата я не видела. Он же меня любит, значит, должен был переживать за меня.

По пути в зелёные владения эльфов заехали к оркам, где шаман непристойным образом предлагал мне мужей взамен на проливные дожди. Даже заверения Тантриона, что со смертью Тёмной Богини степь оживёт, он не слушал. Мы с моим владыкой от орков просто сбегали, чтобы ещё чего не предложил этот явно сошедший на радостях с ума старик. У меня будет только один муж и это Тантрион, который так восхитительно меня ревновал. Неужели он думал, что я выберу кого‑то вместо него? Какие глупости. Мне нужен только мой король.

Через неделю

— Мама, конечно, ругала меня. И не посмотрела даже на то, что меня чествовали как героя, с коня стянула и домой поволокла. Заставила принять ванну и переодеться в платье, — я грустно вздохнула, подперев руками голову. Не хотелось продолжать рассказывать моё триумфальное возвращение домой. — Говорит, что я опозорила семью. Одна среди мужчин, ещё и с орками общалась. А я, между прочим, не одна была, и меня папа отпустил.

Мастер Брентиэль скрипяще рассмеялся, с трудом удерживая курительную трубку одной рукой, второй вытер слёзы, выступившие из его затуманенных глаз.

— Ну развеселила, — похвалил он, затянулся и выпустил клубы табачного дыма. — Давно так не веселился. Значит, узнал‑таки тебя владыка. Ну, знать, любовь его крепка к тебе.

Я кивнула, счастливо расплываясь в улыбке.

— Я знаю, — отозвалась, но, вспомнив слова мамы, скуксилась. — Вы поможете?

— Мало ещё. Продолжай, — повелел мастер, махнув на меня трубкой. Я расстроенно рассматривала деревянную столешницу прилавка.

— А что ещё‑то рассказать? И так уже рассказала всё с самого начала.

— Ну а как же иначе! — не разделил моей печали мастер. Он, в отличие от меня, был в прекрасном расположении духа. — Ты же от меня такую услугу требуешь. Какова работа, такова и плата. Давай, расскажи про невесту своего брата.

— Да что про неё рассказывать, — ещё больше расстроилась я. Про ДарриШэль вообще говорить не хотелось. — Противная, ревнивая, вечно ко мне придирается. Из‑за неё я с братом не могу спокойно поговорить. Глазищами своими белёсыми сверкает, словно убить меня мечтает, а ещё липнет к Хани, просто проходу не даёт ни дома, ни на службе.

— Белёсыми? — переспросил меня Брентиэль.

Я опять кивнула. Зачем я её вылечила? Если бы не брат… Тёмная ещё и каждый раз угрожает мне расправой, считая, что я не имею права любить своего брата. Это только её прерогатива, её право. Она за неделю вынесла мне мозг со своей ревностью, так что я решила сбежать к любимому во дворец, нарушив запрет матери. Собственно, за этим я сюда и пришла, и времени у меня оставалось всё меньше. Скоро меня хватятся и пиши пропало всей моей затее.

— Я избавила же её от яда Паучихи, и теперь она становится светлой эльфийкой. Первыми изменились глаза, были жёлтые, теперь они у неё светло — серые, практически прозрачные. Может, конечно, ещё потемнеют, я не знаю. Ну так вы мне поможете или нет? — жалобно спросила у мастера, видя, что он в принципе не против, просто растягивает удовольствие.

Сегодня торговли у него не было, никто не заглядывал в лавку. Вот и пришлось мне развлекать старого эльфа рассказами о своём грандиозном покорении Владыки, а заодно и о походе на Тёмную Богиню.

— Уверена, что Тантрион будет рад?

— Конечно будет! — воскликнула я, радостно улыбаясь.

Уж кто‑кто, а владыка точно будет рад моей идее. Ведь мама отказала нам в свадьбе, сославшись на то, что я самая младшая и вперёд меня должны жениться старшие братья. А какая может быть свадьба, если Трибор только о службе и думает! Даже Хани и тот готов хоть сейчас вести эту тёмную вредину к алтарю, а старший братец, как назло, упрямится и говорит, что не нагулялся, что не хочет губить молодость.

— Ну хорошо, уговорила, — глаза мастера заискрились весельем, он выпустил клубы дыма, которые окутали меня с ног до головы.

Я, задержав дыхание, подождала, когда белые клубы рассеются, а затем подбежала к выходу, там, в углу, стояло зеркало в полный рост. Повертевшись перед ним, полюбовалась своим зрелым отражением. Теперь я не была нескладным подростком, а вполне статной женщиной маминых лет. Внешность моя немного и преобразилась. Я была вполне узнаваема и это главное. Радостно захлопав в ладоши, я перемахнула через прилавок и зацеловала щеки Древнего, умоляя его прийти на свадьбу. Он ответил, что непременно так и сделает, ведь свадьба Ясилов — это воистину торжество. Ведь ни одна свадьба нашей семейки не проходила без скандалов и драк.

Я удивлённо замерла, а старый эльф махнул рукой, прося меня не забивать голову глупостями и не слушать его бредни. Но я услышала! То‑то мама про свадьбу обычно отмалчивается и описывает её общими фразами, словно это нечто обыденное и нисколечко не интересное событие, а оказывается, очень даже интригующее. Отцу мама рот затыкала, хотя он и порывался поделиться воспоминаниями. Значит и мои родители в своё время покрыли себя позором. Зачем же меня каждый раз попрекают? Раз это у меня семейное?

Поблагодарив мастера ещё раз, я выбежала на улицу. Я хотела тут же помчаться к любимому и рассказать, что свадьбу можно сыграть хоть сейчас. Но вспомнив, что я теперь степенная леди благородных кровей и тысячелетним опытом жизни, плавно пошла, качая бедрами так, как это делала матушка.

Домой решила не заходить, с опаской проходя мимо дома, косясь на то, как на крыльце тёмная выговаривала что‑то Хани. Она размахивала руками, указывая куда‑то, отчитывая брата. Вот же угораздило его влюбиться. Наши с Хани глаза на миг встретились, но я быстро отвела взор и поспешила вверх по улице.

— Хэни, стой! — раздалось за спиной.

Я, приподняв подол платья, потрусила по тротуару, слыша, как брат настигает.

— Стой, кому говорю! — рычал он. — Хэни! Стой, а то хуже будет!

Прохожие в изумлении смотрели на меня, даже останавливались, но что радовало — сторонились, и я побежала, наплевав на этикет и правила приличия. Вот уж точно не остановлюсь. Не сейчас, когда решается моя судьба.

— Хэни, стой!

Бегать, придерживая подол, куда неудобнее, чем носиться в брюках. Не удивительно, что брат меня настиг, не дав мне пересечь фонтанную площадь, и развернул, дёрнув за плечо. Я возмущённо отступила назад и попыталась отцепить пальцы Хани на своём плече.

— Кто это такая? Ещё одна Хэни? — удивлённо взвыла ДарриШэль, появляясь из‑за спины брата. Она презрительно прищурилась, став ещё более страшной, чем была. Ей куда было лучше с жёлтыми глазами, и она это знала, поэтому и нервничала, что брат её разлюбит.

— Нет, любимая, это моя сестренка и, кажется, она опять решилась на очередную глупость.

— Вовсе нет. Это не глупость, Хани! — возмутилась я, наконец, сумев сдёрнуть его руку и отойти подальше. — Я хочу замуж! Я и так слишком долго к этому шла, чтобы ждать ещё. Если Трибор не хочет жениться — это его проблемы, а я ждать не собираюсь.

— Но, Хэни, не в таком же виде ты собралась замуж! — возмущённо окинул меня рукой брат. — Ты старая!

— Любовь моя, ну хочет она быть старой, пусть будет, — резко изменила тактику Дарри, обнимая брата за талию, прильнула к его боку, ехидно поглядывая на меня.

Я обиделась. Смотрите на неё, думает, что я старо выгляжу и сразу стану никому не интересной? У меня нет комплексов по поводу внешности. То есть теперь нет, а то, что было раньше — это не в счёт. Да и вообще я самодостаточная личность, как сказала матушка, и мне не нужно ничьё мнение. Правда, при этом она имела в виду мою подмоченную путешествием в обществе мужчин репутацию и настаивала, что со свадьбой надо подождать. Но суть я уловила. Чужое мнение для нашей семьи как комариный писк — неприятно, но терпимо. А если что, то комара можно и прихлопнуть.

Я улыбнулась шире этой тёмной. Характер у неё как был противный, так и не меняется. А после того как она узнала, что её отец был моим рабом, и вовсе взъелась на меня и делала всё, чтобы разлучить меня с братом. Оккупантка! Выражаясь историческим языком.

Поглядывая на оживлённую площадь, уговаривала себя не бить её на радость прохожим, которые и так в ожидании развязки собирались вокруг нас. Я подбочилась и надменно ответила ДарриШэль:

— Дорогая, мой любимый меня будет любить с любой внешностью, даже если я вдруг стану мужчиной. Проверено, так что не злорадствуй. Мне ни к чему переживать о внешних изменениях. Я всегда прекрасна и для всех моих любимых мужчин, правда, Хани, — повела плечом и тепло улыбнулась брату. Тот закатил глаза, при этом сжимая руки вокруг взбесившейся любимой.

— Хэни, ты избалованный ребёнок. Матушка тебя съест, ты понимаешь это?

— Конечно понимаю, в первый раз, что ли. Ничего, переживу. И вообще, я спешу, а тебе нужен вон тот фонтан.

Хани и Дарри обернулись на городской фонтан, потом на меня. Я оскалилась в самодовольной улыбке и объяснила непонятливым:

— Чтобы любимую остудить.

С этими словами я приподняла подол и снова побежала, весело смеясь, так как вслед понеслась тёмноэльфийская ругань, от которой прохожие останавливались и нервно хватались за рукояти кинжалов и мечей. Хоть и прошла неделя с окончания войны, а навыки остались, как и привычка оглядываться. Я бросила взгляд назад, наблюдая, как Хани, перекинув свою драгоценную через плечо, идёт домой.

Я же уже спокойной походкой дошла до дворца, представилась стражникам, показала кольцо, которое подарил мне сам Тантрион в знак того, что никогда не откажется от слов любви и намерения жениться на мне. Меня впустили, правда, командир стражи долго мялся, но так и не придумал, что ещё спросить, чтобы поймать меня на лжи. Я же ответила на все каверзные вопросы, типа тайного пароля императорской семьи. Хотя это и не было тайным паролем. Настоящий тайный пароль знал лишь владыка, его сын и командир личной охраны. Зачем нужен этот пароль, если он известен только тем, кто и так друг друга как облупленных знают, я не сумела добиться ответа у Тантриона. Но при этом он так загадочно улыбался, словно вселенская тайна кроется за этим паролем. А тот, что я сказала стражам, был пропуском во дворец и не более того. Меня никто, кажется, не узнавал. Все придворные, встречающиеся мне, удивлённо провожали взглядом, словно незнакомку. Да, я изменилась, я даже чувствовала себя намного увереннее. Я шла вдоль дорожки, ведущей ко дворцу, как самая настоящая императрица, гордо держа голову. Тантрион, выглянув из окна своего кабинета, на миг замер, заметив меня, а потом скрылся, и когда я дошла до крыльца, он уже меня встречал, заложив руки за спину. Мой король был, как всегда, прекрасен. Медные одежды цвета закатного солнца красиво облегали его фигуру. Серый плащ струился за спиной, укрывая плечи. Белые волосы венчал тонкий венец с ярким самоцветом на лбу.

— Хэни, — укоризненно позвал он, спускаясь по ступенькам, — ну что опять за маскарад?

Он обнял меня, погладил по щеке, заглядывая в глаза. Я улыбнулась, прижав ладони к его груди, чувствуя жёсткую ткань парчи. Потупила взгляд, чтобы через несколько секунд взглянуть на своего озлобленного любимого и томно шепнуть:

— Теперь я взрослая, старше Трибора, и мы можем сыграть свадьбу.

Тантрион ответил на мою улыбку, лучики морщинок собрались в уголках его глаз.

— Хэни, для меня ты уже моя жена. Но твоя мама права: если мы женимся, то твой брат, возможно, не сумеет стать счастливым. Давай просто поскорее женим его, Хани же уже нашёл свою половинку, — я перестала улыбаться и расстроенно опустила голову. — Я не хочу быть лицемерным, любимая. Я очень хочу назвать тебя своей официально. Но и слушать недовольства от свекрови, что из‑за нас её старший несчастен и одинок, не хочу. Ты же знаешь свою маму, она пилить может сотни лет.

Я вздохнула, соглашаясь с владыкой. Какой он у меня мудрый и добрый. Я призвала силу и пожелала:

— Пусть Трибориндил сегодня же встретит свою любовь и женится на ней.

— Хэни, стой, — попытался закрыть мне рот ладонью любимый, но опоздал. Я поцеловала его руку, которая согревала мои губы и подмигнула ему.

Тантрион покачал головой, осуждая мои действия. Но больше ничего не сказал, а проводил меня к себе в кабинет, где мы долго целовались, пока не появился отец. Вид его был слегка растерянный, он даже не отчитал меня за то, что я сидела на коленях владыки, и про внешность ничего не сказал. Просто прошёл к креслу, сел, сцепив руки в замок, и молча уставился в окно.

— Арганон, — осторожно позвал мой король отца. Тот словно очнулся от тяжёлых дум, уставился на нас, нахмурился, глядя на меня.

— Это кто? — неприлично спросил, указывая пальцем в мою сторону.

— Это Хэни, — объяснил Тантрион, возвращая отца к проблеме, о которой он так глубоко задумался. — Что у тебя стряслось? На тебе лица нет.

Отец опять словно ушёл в себя, кивнул чему‑то и сообщил:

— Сын женился. Никому не сказал. Женился на простой деревенской девушке. Боялся, что я буду против. Представляешь, женился и никому не сказал.

— Как женился? — наигранно удивился король и, поймав мой скептический взгляд, покраснел.

— А вот так, — развёл руками отец, явно злясь на моего брата. — Уже год женат и молчит. А я понять не могу, чего на невест, что мать для него приглядывает, даже не смотрит. А он, оказывается, уже женат.

— Как узнали? — продолжил выспрашивать мой любимый. Я же сидела молча, пребывая в таком же состоянии, как и отец. Трибор наглец! Он же знал, как мы все ждём его женитьбы! Что из‑за него задерживается наша с Тантрионом свадьба! Это было низко. Или трусливо. Я даже определить не могла.

— Девушка сама пришла, оказывается, она беременная.

Я громко выдохнула, вспоминая, что не так давно Трибор закупал новую мебель. Точно — точно. Что‑то он там у себя в доме делал, но не ремонт!

Значит, он хотел её представить родителям, но, зная нашего папочку и матушку, стеснялся своей пассии. Видимо, девушка смелее брата. Или наглее. Хотя законная жена имела право объявиться на пороге родительского дома, а вот брат низко пал в моих глазах.

— Замечательно! — обрадовался король. — Значит, пора женить твоего среднего сына, да поскорее!

Это было сказано в приказном тоне, да и отец сразу почувствовал, что мой любимый возражений не примет.

— Не хочу вас расстраивать, но даже если Хани женится в этом году, то вы сможете только в следующем. Таковы традиции, — словно извиняясь, добавил отец, вставая с кресла.

Я расстроенно уткнулась в плечо любимого, скрипнув зубами. Если бы я знала, что всё так обернётся, то не провела бы сегодняшний день в лавке мастера Брентиэля, развлекая его рассказами. Это было нечестно. Я с тоской взглянула на моего короля, который поглаживал меня по спине, успокаивая.

— Вся задумка впустую, — пожаловалась я ему, не в силах молчать. Обида просто разъедала изнутри. — Я столько сил потратила на уговоры мастера Брентиэля, чтобы он навёл этот морок. Даже с Хани поругалась по пути во дворец, — грустно вздохнула и тихо попросила у моего короля. — Ты же снимешь этот морок, или мне опять полдня развлекать мастера?

Тантрион с улыбкой отрицательно покачал головой. Он пальцем очертил по моей щеке линию скул и подмигнул мне, а затем обернулся к отцу, собранный и холодный.

— Да, традиции, — равнодушно повторил он слова отца, прежде чем продолжить: — Тогда этот год Хэни поживёт со мной во дворце, так как этот морок снимается одним способом.

— Каким? — мы с отцом спросили одновременно, удивлённо воззрившись на владыку.

Никогда не видела столько весёлых искр в голубых и любимых глазах. Кажется, я попала в какую‑то ловушку, в которую саму себя и загнала.

— Только брачная ночь, полная любви и страсти, способна вернуть тебе истинное обличие, маленькая Хэни.

О боги, невозможно не умереть от соблазнительных ноток в голосе моего любимого. Сколько затаённого желания. Сколько обещания скрывалось в хрипловатом голосе. Да я готова хоть сейчас на брачную ночь, полную любви и страсти. Да, страсти, настоящей, зрелой.

Белый платок владыки, пропитанный духами, опять прижался к моему носу, а я и не заметила, что у меня кровь пошла.

— Хэни, — укоризненно позвал отец, но мне было не до него. Я не могла оторвать взгляд от Тантриона, который прижался к моему лбу губами.

— Владыка, но моя жена будет недовольна.

— Тогда сыграем две свадьбы в один день, — тут же вернул ему мой бесподобный Тантрион, который всегда добивается своего.

Я не знаю, о чём они говорили с матушкой, которая появилась ближе к вечеру. Они общались за закрытыми дверями, а я отчитывала старшего брата, который огрызался, объясняя своё молчание тем, что не хотел травмировать свою любимую. Он не говорил ей, что он богат и знатен. Ему нравилось, что Вивель влюбилась в него, когда он был простым стражником. Я удивлённо воззрилась на него. Когда это мой брат был простым солдатом? Да он же сразу офицером поступил на службу! Но Вивель его поразила открытостью, мягкостью нрава, непритязательностью и совершенно простым общением, без этикета. У неё были зелёные глаза и рыжие волосы. Конечно, не такого цвета, как мои, а именно того оттенка, что и у простых лесных эльфов. Трибориндил боялся спугнуть свою любимую, ведь их знакомство началось со лжи. Но девушка тоже не лыком оказалась сшита и через несколько десятков лет начала подозревать любимого в обмане. Правда, она думала, что он женат. Поэтому и заставила его на себе жениться, но даже после свадьбы сомнения остались. Теперь же она с ним не разговаривала, а он злился на себя за глупость. Я видела, что он любил её и переживал. Простила я его, конечно, не сразу. Он три раза извинился за всё, что мне наговорил. Но теперь я понимала, что не одна такая неординарная в нашей семье. Ясилы славились не только как первые воины королевства, но и чудаками были тоже первыми.

Уже вечером перед сном ко мне ворвалась портниха с грандиозной новостью, что завтра состоится моя свадьба. Ночь я практически не спала, ужасно нервничала. Я осталась во дворце, поэтому не с кем было поговорить о самой главной ночи для невесты. Не было рядом матушки, а подруг у меня, оказывается, вообще нет. Я осталась со своими переживаниями одна. Если бы не очередная традиция, я рванула бы в спальню к любимому, у него под боком все неурядицы и нервотрёпки уходят.

А так я мерила шагами спальню, которую мне выделили на правах гостьи самого Тантриона. Розовые тона и персиковый цвет всегда меня раздражали, а здесь они были в переизбытке в интерьере. Я задыхалась, поэтому остаток ночи до самого утра провела на балкончике, жалея, что с него не видно крыла дворца, где отдыхал владыка. Хотелось хоть глазочком на него взглянуть. Он будет прекрасным мужем, любящим и добрым. Я не сомневалась, что нас ждёт только счастье. Даже загадывать желание на падающую звезду не хотелось. Ночь была прекрасна, моя последняя девичья ночь. Мысленно я подгоняла солнце появиться, просила поспешить его. И не верилось, что моя мечта исполнится. Наконец‑то я стану женой моего короля.

Когда день вступил в свои права после медленного и сонного утра, я с ДарриШэль шла по красной ковровой дорожке храма верховного бога солнца. Погода стояла изумительная — ясная, солнечная. Лёгкий ветерок играл разноцветными лентами, которыми был украшен храм по случаю торжества. Гости стояли, образуя проход, и наблюдали за счастливчиками.

Платье на мне было голубого цвета, как глаза любимого. Ткань искрилась миллиардами маленьких самоцветов. Его мне сшили за ночь, поэтому я не мудрила с фасоном: непышный подол, приталенный силуэт и короткие рукава. Я шла, словно в кольчуге, но зато не щеголяла, как моя невестка, голыми коленками. Она не пожалела белоснежного маминого подвенечного платья, которое пролежало столько лет в сундуке на чердаке. Мама, когда увидела Дарри в укороченном свадебном платье, за сердце схватилась. Но тёмная настаивала, что если вдруг на нас нападут орки, то длинный подол будет мешать.

Волосы я распустила, лишь украсила голубыми цветочками, такие же собрала в букет. А Дарри подняла волосы в привычный хвост и надела диадему. Мой любимый в золотой тунике, подпоясанный красным поясом, стоял у алтаря, следя за мной. Сегодня он надел праздничную корону. Ещё одна лежала на пурпурном бархате подушки, которую держал помощник жреца Ясноликого бога солнца. Его символы были вырезаны на каждой колонне, поддерживающей крышу храма. Стен не было, чтобы бог мог видеть каждого, взывающего к нему. На потолке роспись, изображающая круговорот жизни Бога, расписанная великим мастером, чьё имя сохранилось лишь в хрониках, но не в памяти эльфов. Я с детства любила кружиться в центре храма, чтобы рассмотреть легенду об отце всего сущего, от его рождения каждое утро и до его смерти каждый вечер. Мы, конечно, знаем, что бог не умирает, он живёт на звезде, вокруг которой кружится наша планета, но видим в этом иной, более глубокий смысл — вечной жизни, цикличности происходящего. Всё возвращается на свои места. Так и наш мир вновь стал таким, как много тысячелетий назад, отчистился от скверны богов хаоса.

Верховный жрец, хмуря брови, смотрел на тёмную, как и все гости в храме. Как бы ни хотел Хани оградить свою невесту, но он не мог сейчас подойти к ней и увести. Он стоял, сжимая руки в замок, в нетерпении кусая губы.

— Я тебе говорила, что не стоит кромсать мамино платье, — тихо шепнула я ДарриШэль.

— Ещё слово и я твоё покромсаю, — огрызнулась та в ответ.

Я усмехнулась и ускорилась, нарушая правила. Мне надоело идти с ней на одном уровне. И вообще, идея двойной свадьбы мне не понравилась изначально, но только ради обещанной брачной ночи и терплю эту тёмную зазнайку.

Тантрион чуть изумлённо приподнял брови на мою выходку, а в зале зашептались. Я же, оказавшись возле любимого, отвернулась от Хани и ДарриШэль, которая тоже не стала отставать. Жрец, прочистив горло, приступил к чтению вступительной речи, объясняя, зачем мы здесь все собрались. Я смотрела в глаза любимого и вспоминала свой сон. Мне казалось, что в этом мире были мы одни. Только он и я. Только его глаза, его улыбка. Ветер, ласково гладящий по волосам. Яркие лучи солнца пронизывали каждую частичку нашего существа. Мы словно стали единым целым с самим миром и между собой.

На моём пальце заискрилось белое золото ободка обручального кольца, парного владыке. Гномы — великие ювелиры — украсили кольца россыпью бриллиантов. Они, словно живые, переливались, отражая лучи солнца. Тантрион заказал их уже давно, именно о них мне рассказал Мэнатель тогда в столовой, а я вспылила из ревности. Разве я тогда могла подумать, что мой король ответит на мои чувства?

Тантрион склонился надо мной, прижимая крепкой рукой со спины. Наши губы слились в нежном поцелуе, зал вновь ахнул. Я смутилась, вспоминая, что на нас смотрят, и стало как‑то неудобно. Я украдкой оглянулась, наблюдая странную картину. Эльфы во все глаза в восхищении смотрели на меня. Я, ища ответ, обернулась к моему владыке.

Но он был занят: брал с подушечки золотую корону, чтобы надеть её на мою голову. Я опустила глаза, чувствуя тяжесть венца. Теперь я стала королевой, супругой лесного короля. Я исполнила свою мечту.

Тантрион обернулся к гостям, я тоже, чутко ловя вздохи восхищения.

— Она стала молодой. Да, она помолодела.

Я обернулась на маму, которая стирала слёзы белоснежным платком, прижимаясь в отцу.

— Оказывается, хватило лишь поцелуя, чтобы снять морок, — тихо шепнул мой любимый, крепко сжимая мои пальцы. Я, наконец, поняла, что так удивило эльфов. Приложила ладонь к лицу, утверждаясь, в правдивости слов короля.

Я вновь обернулась к нему, шепча:

— Я так понимаю, что вы это и так знали.

Король приподнял брови, пряча ответную улыбку.

— Всё возможно.

Я обернулась к Хани и ДарриШэль, тихо поздравляя брата. Окинула взглядом зал храма, утопающий в лучах солнца. Головы гостей светились от этого торжества света. Словно сам мир наполнился ярким, нестерпимым светом, аж глаза заслезились. Я шмыгнула носом от переполняющего чувства радости и любви. Моя мечта исполнилась. И все меня поздравляли, ведь я выиграла этот бой.

Глядя на своих счастливых родителей, на Трибора, рядом с его рыжеволосой женой, на Хани и радостно улыбающуюся Дарри, я дала себе слово, что никогда не запрещу своим детям любить. Тут мой взгляд зацепился за принца Ириадила. Он стоял самым первым среди гостей, ожидая, когда можно будет подойти к отцу и поздравить его лично. Печаль в его светлых глазах чуть кольнула сердце, но мир тут же зашептал мне, подталкивая к принцу. Я приблизилась к Ириадилу вместе с королем и тихо шепнула, так, чтобы услышал только он:

— За Восточным морем ты встретишь свою любовь. Тебе надо спешить, принц.

Он сначала усмехнулся, прищурившись. Я чувствовала, что язвительные слова готовы были сорваться с его языка, но отец положил руку на его плечо и шепнул:

— Слушай её, мой сын. Она фэйари, она видит больше, чем мы с тобой.

Принц сдулся, сжимая плечо отца, поздравил его со свадьбой, а затем, чуть помедлив, обнял меня, пригрозив:

— Ты обязана сделать его счастливым.

— Я этим и занимаюсь, — ответила ему.

Свадебный пир продлился до глубокой ночи, пока гости не проводили нас с Тантрионом в наши покои. Брачная ночь, подаренная мне любимым, была не только наполнена страстью, но и нежностью. Я видела звёзды, я парила среди них. Радужные мосты, воздушные облака, хрустальным мир — всё было в этой ночи. Если бы я знала, что так будет, то никогда не сомневалась бы в своей мечте, в своих поступках. Ведь сердце никогда не обманывает! Ведь мечты всегда исполняются, главное — верить и идти к своей мечте, прилагая все усилия, не слушая никого, кроме ветра, который всегда подскажет верную дорогу.