Когда рушится мир

Глава 20

— Сколько я провел времени в этой запредельной жути? — открыл глаза Макс, который, как обычно, увидел склонившееся над ним лицо далекого потомка, князя Ардашира.

— Много, — с удовлетворением произнес тот. — Более того, тебе уже почти пора возвращаться. По нашим расчетам, всего несколько дней осталось.

— Я правильно понимаю, что только недостаток времени избавил меня от проживания последних недель короля Эдмунда? — спросил Макс внука. Тот отвел глаза, видно такие мысли его посещали.

— А…? — попытался задать вопрос Макс.

— Я уже знаю, что ты хочешь спросить, — вздохнул Ардашир. — Что там со всеми ними было дальше? У меня безопасник год по архивам лазал, я как знал. Ты же это хотел узнать?

Макс утвердительно кивнул. Прожить годы в телах посторонних людей и не узнать их дальнейшую судьбу было совершенно невозможно.

— Любомир и Хельга жили долго и счастливо. Она родила двойняшек, девочку и мальчика, — начал рассказ Ардашир. — Он начал было от скуки закладывать за воротник, но однажды, после пьянки, проснулся голый в окружении своры собак и жены, которая задумчиво водила по его телу кинжалом и отрезала волосы на груди. Это она так остроту ножа проверяла, пока ждала, когда любимый муж очнется. С тех пор он не пил вообще. Ни капли. Исключительная была женщина.

— А откуда вы это знаете? — изумился Макс. — Это довольно интимные подробности.

— Они до конца жизни под наблюдением состояли, — признался Ардашир. — Да и со службы он не полностью уволился, а как бы в бессрочный отпуск ушел. Он не раз еще выполнял задания для Управления разведки, но больше всяких аристократов и промышленников отрабатывал. Он же очень богатым человеком стал. А в словенских землях — так и вовсе самым богатым.

— А Хью? — заинтересованно спросил Макс.

— Хьюго разыскал все их имущество, причем некоторые активы пришлось буквально выгрызать, их уже другие люди захватили. Один раз совершенно идиотская история вышла, разведка еле замяла, и то, только потому, что майор в штате остался. Это здесь было, поэтому в уголовном деле все материалы видеонаблюдения остались, и репортажи из вечерних новостей. Вот, посмотри, тут недолго.

— Вам лучше покинуть мой кабинет, молодые люди, — скучающим голосом сказал новый владелец бизнес-центра в деловом районе Заратуштрии. — Вас поимели, просто примите это. И радуйтесь, что выжили. Я кстати, за вас болел. Идите, идите! — махнул он небрежно рукой.

— У меня за дверью сидит нотариус, — холодно ответил ему Хью. — Вы подпишете бумаги, и мы расходимся. Это имущество нашего папы, и вы это знаете.

— Я много чего знаю, мальчик, — покровительственно ответил ему бывший компаньон отца. — Но вам тут ничего не светит. Просто уходите по-хорошему.

Любомир, который сидел на диване сзади и читал газету, рывком поднялся и подошел к столу.

— Мне надоело ждать, дорогая. У нас сегодня еще три встречи. Ты не против, если дальше я проведу переговоры. Хью?

— Конечно, дорогой! — благодарно захлопала ресницами Хельга. Ее брат молча кивнул головой.

Любомир тыльной стороной ладони снес бизнесмена на пол и поднял его за ногу.

— Что вы делаете? — завизжал тот. — На помощь!!! Я позову охрану!!!

— Правда? — удивился Любомир. — Я тебе помогу, зови! — и он вывесил его в открытое окно.

— Помогите!!! Убивают!!! — орал благим матом коммерсант, пока Хельга деловито срезала с него штаны и бросила вниз, с высоты восемнадцатого этажа. Там уже начал собираться народ, привлеченный необычным зрелищем. Не каждый день столь уважаемый человек висит голый в деловом центре столицы, и визжит, как поросенок.

— Ты этим нас поимел, что ли? — спросила Хельга, приподняв кончиком кинжала вялое мужское достоинство своего собеседника. Тот ответил истошным визгом, переходящим в ультрадиапазон.

— Дорогая, можно я сменю руку? — спросил через какое-то время Любомир. — Он довольно тяжел. Вдруг, выроню…

— Смени, любимый, — благосклонно ответила эта чудесная женщина. — Но только один раз, потом пусть летит вниз. Думаю, его наследники будут более сговорчивы.

У бывшего компаньона отца начали закатываться глаза, он почти потерял сознание.

— Через пять секунд я начну отрезать от тебя куски и бросать вниз. Я как раз вижу там пару подходящих собачек. Я буду тебя резать, мразь, пока мой муж не устанет тебя держать, — сказала она, осветив кабинет ангельской улыбкой. — Раз, два… Начну с твоего никчемного хера… Три…

— Я все подпишу! — завизжал бизнесмен. — Я все подпишу!

— Жаль! — на прекрасном лице Хельги было написано разочарование. — А я ведь уже настроилась.

— Итак, я рад, что вы с моей сестрой нашли полное взаимопонимание, — сказал Хью, который все это время сидел в том же кресле и даже не поменялся в лице. — Она порой бывает весьма убедительна, даже я ее побаиваюсь.

Он поднялся с кресла и открыл дверь.

— Почтенный, прошу вас. Этот господин готов все подписать.

— И правда, забавно вышло, — восхитился Макс. — Как же они выкрутились? Это же уголовщина чистой воды.

— Разведка вовремя материалы тогдашнему князю подсунула, — признался Ардашир. — Тот так хохотал, что закрыл дело личным распоряжением. Он потом все материалы императору послал, а тот, по слухам, раз десять его вместе с женой пересматривал. Императрица тоже после этого майору Биличу благоволила, он же в ее ведомстве числился. Полковника перед пенсией ему присвоила.

— Я так понимаю, у них потом возврат имущества гораздо проще пошел? — с пониманием спросил Макс.

— Да ты даже не представляешь, насколько, — уверил его внук. — Сами прибегать начали, да еще и извинялись. То, что ребятам это безобразие с рук сошло, даже самых жадных убедило. С ними просто связываться боялись. Они же отморозки, которые собственного водителя съели.

— Ну, а потом что было?

— А потом Хельга еще двойняшек родила, и снова мальчика и девочку. Дальше я уже подробностей не знаю, мне доложили, что у них после этого совсем все хорошо было. Правда, с Хьюго еще одна мутная история приключилась, но там заявления никто не подавал, а потому все на тормозах спустили.

— Тут, пацанчик, платить положено, — вежливо сказал прилизанный тип в ярком пиджаке и безвкусном галстуке. — Тут наш район. Барыжишь тут, значит плати.

— Не понял, — с недоумением ответил Хью, когда к нему за столик подсел непонятный тип. — Я вообще то обедаю…

— А так понял? — ответил тот, и плюнул ему в тарелку. — Я под Ахметом работаю.

— Так понял! — ответил Хью и потянулся за тростью.

Дальше случилось то, чего публика, сидящая в ресторане, не смогла забыть никогда. По ступеням скатился визжащий комок, который нещадно избивался симпатичным, прекрасно одетым молодым человеком с ножевым шрамом на щеке. Трость ходила с периодичностью метронома, причем, когда мелкий бандит попытался вытащить пистолет, удар пришелся на кисть, которая повисла и начала синеть. Тело лежало и тихонько скулило, а Хью, склонившись над ним, прошипел.

— Передай Ахмету, что если завтра к этому же времени я не увижу его извинений, то навещу его лично. А ты, придурок, сначала узнай, с кого ты решил получить. Думаю, он тебе объяснит.

Хью поднялся в ресторан и вежливо попросил.

— Простите, господа, не могли бы вы заменить тарелку, я хотел бы закончить трапезу.

— Уже все сделано, господин, — умильно смотрел ему в глаза бледный владелец ресторана. — Но, Ахмет…

— Забудь, — махнул тот рукой.

На следующий день, когда Хью пришел к обычному времени, его ждал все тот же владелец ресторана, который на вытянутых руках держал закрытую шкатулку. Хью взял ее в руки, открыл и довольно хмыкнул.

— Вынесите это отсюда и скормите первой же дворняге.

— У ребят как-то сложно проходила адаптация к нормальной жизни, — удивленно сказал Макс.

— Да нет, после этого никаких эксцессов у них больше не было. Очень уважаемая семья. Его потомки так в Заратуштрии и живут. Банкиры, крупные чиновники, военные.

— Добились все-таки своего, — заметил Макс. — Стали НАСТОЯЩИМИ ЛЮДЬМИ ПЕРВОГО СОРТА.

— Получается, так, — кивнул князь.

— Ну, а Зигфрид? С ним-то что?

— А по нему материалов нет, — развел руками князь.

— Как это? — изумился Макс. — У тебя, и нет?

— Он их сам и засекретил, — пояснил Ардашир. — Он же легенда имперской разведки, а потом и самый молодой ее глава. Сорок лет этой службой руководил. Все материалы, что были с его жизнью связаны, до сих пор под грифом «Совершенно секретно». Кроме вот этих, слишком много копий осталось, он не смог зачистить. Удивительный человек, и жизнь необыкновенную прожил.

— А с Ингландом что стало? Так люди и жили, как дикие животные?

— Да как-то министр финансов, когда расходы на охрану границы оценил, чуть в обморок не упал, и побежал к императору с докладом. Попросил операцию прекратить.

А тот? — с любопытством спросил Макс.

— А тот не в духе был, и слушать ничего не захотел. Он как раз на собачьих боях проигрался по-крупному. Ну и уволил министра, раз тот под горячую руку попал. И больше к нему с этим вопросом никто не подходил. Только следующий император границы открыл, а земли между соседними королевствами поделил. Не понравилось ему, что такая дикость в Европе происходит. Они там как раз в период феодальной раздробленности вошли.

— Это сколько же император правил? — изумился Макс.

— Да еще дольше, чем его отец, — пожал плечами князь.

— С ума сойти!

Макс пробирался через густой и липкий туман, который накрыл дубраву севернее Великой Пирамиды, что стояла на окраине Воронежа. Дикая головная боль пронзила мозг, знаменуя свершившийся переход. Осталось немного, и он снова пошел вперед, продираясь через густые ветви. Белесое непроницаемое марево стало редеть, и вот, наконец, туман рассеялся.

— Зар, ты вернулся! — заорал Ахемен, и кинулся обниматься.

— Сколько времени прошло? Год какой? — спросил Макс.

— Да нисколько не прошло. Ты шел, шел и пропал, — орал восторженный царь. — А теперь появился из ниоткуда.

— Великий! — обратился к Пророку Нибиру-Унташ. — Где вы были? Когда вы успели переодеться в эти странные одежды? И почему у вас седые виски?

— Я потом как-нибудь расскажу, может быть. Если решу, что вам надо это знать, — задумчиво ответил Пророк. — Но сейчас скажу только одно: Ох, и дел мы с вами наворотили.

Слуга, который принес веревку, стоял за спиной царя и по цвету напоминал полотно. Он судорожно пытался понять, убьют его за то, что он сейчас увидел, или не убьют.

Нибиру-Унташ повернулся к слуге, как будто прочитав его мысли, и произнес:

— Чтобы никому ни слова, понял?

Тот судорожно закивал, всем своим видом являясь воплощением ужаса.

— Чего стал, иди, — махнул рукой Первосвященник.

Тот припустил со скоростью молодой антилопы, и исчез в колоннах дворца.

— Он же всем разболтает, — укоризненно сказал Пророк.

— Именно на это я и рассчитываю, Великий, — усмехнулся жрец. — За нами из кустов еще пара евнухов подглядывает. Пусть болтают, это нам на пользу.

— А, ну да, — Макс задумался. — После того, что я узнал, действительно, не помешает.

— А что вы узнали, Великий? — спросил снедаемый любопытством Нибиру-Унташ.

— Не могу рассказать, иначе это изменит ход событий. Да и, не поверите, все равно.

— Старый я стал, — тоскливо сказал Пророк сам себе. — Сколько лет уже это долбаное завещание пишу, а воз и ныне там. И ведь даже сдохнуть нельзя, пока эту работу до конца не доведу.

Перед ним лежал огромный манускрипт, в котором было сто страниц с пророчествами, покрытых золотым тиснением. Ему нужно было просто его заполнить, а еще половина листов была девственно чистой.

Вторая книга, где были собраны его пожелания к далеким потомкам, тоже шла тяжеловато. Он уже написал, чтобы не трогали леса Амазонки и африканские просторы. Слоны и носороги будут жить и процветать в его новом мире.

— Так, что там Ардашир просил? Ага, индусы! Пометим! — он опять разговаривал сам с собой. — Вьетнамцев исключаем, невиновны…

— Великий лес! Так, с этим что делать? Хрен с ним, пусть растет. Пишем: «Великий лес севернее Воронежа не рубить». Вот! Пусть потомки приучатся пользоваться тем, что есть. А то безбрежные пространства и неистощимые ресурсы избалуют их.

— Ах да! Мои личные предки в какой-то заднице оказались. Плохой я потомок. Пишем:

«Люди слова, что выйдут из северных лесов, ничем персов не хуже, и во всем им равны». Вот! А то братья-славяне третьим сортом считаются. Непорядок!

— Так, самое главное забыл! Вы же там меня любителем мальчиков считаете! — и он написал на первом листе:

«Моей любимой и единственной жене Ясмин, светочу моей жизни, посвящается».

Конец.