Когда Погаснет Свет и другие истории

- Подонок!

- Это все, что ты можешь сказать?

- ПОМОГИТЕ! - заорала она. - ПОМОГИТЕ! ПРОШУ, ПОМОГИТЕ МНЕ!

- Тебя все равно никто не услышит, кроме койотов.

- Ты не сделаешь этого!

- Поверь мне, сделаю. Уже много раз делал.

- Пожалуйста! Не надо! Я сделаю все, что…

- Я и так знаю, что ты будешь делать: кричать, дергаться, опять кричать, биться в агонии, умолять о пощаде, пускать слюни… и кровоточить. Не обязательно, конечно, именно в таком порядке.

Он встал. С отверткой в одной руке, и клещами в другой, он неторопливо направился к Джин. Стержень отвертки курился дымком.

Он остановился перед ней.

- Откуда, ну откуда же нам начать? Такой огромный выбор… - oн поднес отвертку к ее левому глазу.

Джин дернула головой в сторону. Острие придвинулось. Она зажмурила глаза, чувствуя жар, исходящий от стержня. Внезапно жар исчез.

- Нет, пожалуй, глазами я займусь потом. Не хочется, чтобы ты наблюдала все веселье одним глазком.

Она вскрикнула и дернулась, когда что-то опалило ей живот.

Потрошитель рассмеялся.

Посмотрев вниз, она поняла, что он просто коснулся ее кончиком клещей.

- Великая сила внушения, - сказал он. - А сейчас проверим, как тебе понравится настоящая боль.

Он начал медленно продвигать отвертку к ее левой груди. Джин хотела отпрянуть, но наручники остановили ее. Она лягалась. Она увертывалась. Край ее туфли угодил ему в бедро; в ответ он погладил ее бедро раскаленной отверткой. Она завизжала.

Он усмехнулся.

- Не делай так больше, сладенькая, не то хуже будет.

Всхлипывая, она смотрела, как отвертка снова приближается к ее груди.

- Нет… Не надо… Пожа-а-алуйста…

Камень угодил ему прямо в висок. Отскочив от его головы, он попал в Джин, оцарапав ей подмышку. Убийца постоял немного, потом опустился на колени и завалился вперед, уткнувшись ей лицом в пах. Она извернулась, и он шлепнулся к ее ногам.

Она смотрела на него сверху вниз, едва веря собственным глазам. Возможно, она просто потеряла сознание, и все это ей мерещится. Она грезит, и очень скоро дикая боль вернет ее к реальности, и…

Нет, - подумала она, - это не может быть сном. Пожалуйста!

Внутренний голос шептал, что это происходит на самом деле.

Она поискала глазами того, кто бросил камень.

И увидела смутный силуэт, застывший под деревом на противоположном конце поляны.

- Вы вырубили его! О, Боже, вы вырубили его! Отличный бросок!

Тень не двигалась, не отвечала.

Она отвернулась

- Нет! - закричала Джин. - Не уходите! Он очнется и убьет меня! Пожалуйста! Я прикована наручниками! Ключ у него в кармане! Умоляю, освободите меня!

Фигура, едва различимая в темноте на фоне кустов и деревьев, вновь повернулась и шагнула вперед. Потом заковыляла к костру. По ее очертаниям Джин догадалась, что ее спаситель - женщина.

Вслед за ней на поляне начали появляться и другие.

Одна вышла из-за дерева. Другая поднялась из кустов. Джин почувствовала движение справа и, посмотрев туда, увидела четвертую женщину. Услышав рычание за спиной, она обернулась и ахнула, при виде ползущего нечто. Она лишь надеялась, что ползет оно не к ней, а к Потрошителю. В свете костра макушка существа казалась черной и безволосой… неужели его скальпировали? С половины спины была содрана плоть, и, прежде чем отвернуться, Джин успела разглядеть изогнутые ребра.

Прямо перед ней стояло пять фигур, и в свете костра она могла видеть их достаточно отчетливо.

Она посмотрела на них - и вновь отключилась.

Вновь из участницы превратилась в наблюдателя.

У той, что бросила камень, на месте левого глаза зияла черная дыра, и прикованная к дереву девушка поразилась, как ей удалось так метко попасть в голову Потрошителя, имея всего лишь один глаз.

Тем более, она была мертва. Огромная связка кишок свисала из вспоротого живота, покачиваясь между ног, словно набедренная повязка индейца. От правой ноги до колена остались одни кости - работа той самой «голодной шоблы»?

Как она может ходить?

Но ведь ходит.

Как все они могут ходить?

Та, что, очевидно, была самой первой жертвой, прекрасно двигалась, вообще не имея на ногах ни клочка мяса. Должно быть, стая хорошо попировала над ней. Одна рука полностью отсутствовала. От другой осталась лишь плечевая кость. Сохранившуюся плоть покрывали трупные пятна. А сохранилось не многое. Грудная клетка была взломана справа. Слева ребра уцелели, и сквозь них проглядывали сморщенные легкие. На лице не было ни глаз, ни носа, ни губ. Казалось, она ухмыляется. Девушка, прикованная к дереву, попробовала улыбнуться в ответ, но та никак не отреагировала. Еще бы, глупенькая. Как она может видеть?

Как она может ходить?

У другой сохранились глаза. Широко раскрытые и остекленевшие. Это был очень странный взгляд.

Ах, вот оно что - у нее нет век. Потрошитель, должно быть, отрезал их. И грудь тоже. Мясистые черные круги зияли на месте грудей. Не считая истерзанного правого бока, она, казалось, избежала клыков «голодной шоблы». На ней осталась большая часть кожи, правда, скользкой и затянутой белесой слизью.

Девушка рядом с ней, напротив, была практически лишена кожи. Неужели он освежевал ее? Она вся почернела, белели лишь зубы и белки глаз, да какие-то штуковины, покрывавшие ее с ног до головы - будто ее усыпали рисом. Но рис шевелился. Рис был живой. Опарыши.

Последняя тоже была вся черная. Ее не ободрали - ее сожгли. Все ее тело покрывала черная корка, из трещин в которой стекала слизь, мерцая в свете костра. Она лишь отдаленно напоминала человека. Она казалась глиняной фигуркой, вылепленной дефективным ребенком, который забыл добавить ей пальцы на руках и ногах, грудь, нос и уши, а чтобы сделать глаза, просто провертел пальцами дырки. При движении, ее кожа похрустывала и отваливалась кусками.

Ну и компания, - подумала прикованная наручниками девушка.

Она размышляла, сохранилось ли у них достаточно разума, чтобы достать из кармана Потрошителя ключ от наручников и освободить ее.

Она сомневалась.

В самом деле, они, казалось, даже не замечают ее присутствия. Они хромали и ковыляли прямо к Потрошителю.

Его отчаянный вопль разбил иллюзию, в которой все происходило с незнакомкой. Она сопротивлялась, не желая возвращаться в реальный мир. Бесполезно. Прикованная к дереву обнаженная девушка вновь превратилась в Джин. Она почувствовала прилив ужаса и отвращения… и надежды.

Как-никак, все они были жертвами Потрошителя.

Час расплаты настал.

Он продолжал кричать, и Джин посмотрела вниз. Он стоял на четвереньках. Скальпированная девушка стояла на коленях, обхватив его голову руками, и вгрызалась в макушку. Джин услышала влажный лопающийся звук, когда вместе с волосами девушка вырвала у него кусок плоти.

Он упал, и тут подоспели камнеметчица и освежеванная. Они схватили его за ноги и потащили. Скальпированная девушка поползла было за ними, потом остановилась и замычала, пытаясь подобрать с земли клещи. На правой руке недоставало пальцев. Хныча от разочарования, она все пыталась захватить клещи ладонью; наконец, она вздохнула, ухватив их при помощи большого пальца и двух других, сохранившихся на левой руке. Тогда она торопливо поползла дальше, стремясь присоединиться к общему веселью. Когда она проползала мимо Джин, та увидела, что одна из ее ягодиц обглодана до костей. Добравшись до вопящего Потрошителя, она ухватила клещами его ухо и оторвала кусок.

На полпути к костру девушки отпустили его ноги.

И набросились на него всем скопом.

Он корчился и отбивался, но они перевернули его на спину. В то время, как одни прижимали его к земле, другие рвали на нем одежду, а кто-то рвал уже и его самого. Скальпированная вцепилась клещами в его правое веко и выдрала его. Сгоревшая разинула безгубый черный рот и впилась зубами в руку, жадно пережевывая пальцы. Тем временем девушка-безручка радостно скакала вокруг, словно безумный скелет, и Джин видела легкие, подпрыгивающие в ее грудной клетке.

Вскоре рубашка Потрошителя была разорвана в клочья. Брюки с трусами болтались на уровне ковбойских сапог. Скальпированная, уже успевшая выдрать второе веко, вцепилась клещами в нижнюю губу и наслаждалась его жутким визгом. Камнеметчица стояла перед ним на коленях, терзая живот с явным стремлением добраться до кишок. Осклизлая отгрызла правый сосок, с наслаждением прожевала и проглотила. Освежеванная опустилась на колени возле его лица, собрала с груди горсть опарышей и затолкала ему в рот. Он больше не мог кричать, только задыхался и хрипел.

Танцующий скелет упала на колени и, склонившись над ним, сомкнула зубы на его пенисе. Она рванула, растягивая и вгрызаясь. На мгновение он задохнулся, а затем испустил такой душераздирающий вопль, что Джин показалось, будто в уши ей вонзили нож для колки льда.

Скальпированная оторвала нижнюю губу, отшвырнула прочь и наблюдала за ее полетом.

Джин наблюдала тоже. Губа шлепнула ее по бедру и прилипла к коже, как пиявка. Джин стиснула зубы и топнула ногой, пытаясь ее стряхнуть; губа не отлипала

Это всего лишь губа, - подумала Джин.

И тут к горлу подкатила рвота. Она наклонилась вперед, насколько позволяли наручники, стараясь не заблевать себя.

Какая-то частичка ее разума не переставала удивляться: она стоит тут, глядя на ужасные, изуродованные трупы, какие и в самом страшном сне не увидишь. Она смотрит, как эти трупы вытворяют с Потрошителем невыразимо жуткие вещи. И тем не менее, до сих пор не сблевала.

Губа к ноге прилипла, сейчас наизнанку вывернусь.

По крайней мере, она не попала на себя. Большая часть блевотины выплеснулась на землю возле ее туфель, лишь брызги заляпали голени.

Наконец, рвота утихла.

Ловя воздух ртом, она сморгнула с глаз слезы.

И увидела, что скальпированная девушка смотрит на нее.

Остальные продолжали «обрабатывать» Потрошителя. Он уже не кричал, только придушенно скулил.

Скльпированная с силой опустила клещи. Они вошли Потрошителю в рот, раздробив верхние зубы. Она вогнала их поглубже - до самого горла, - и поползла к Джин.

- Возвращайся к нему, - шептала Джин, - он же там.

Вдруг у нее промелькнула надежда, что скальпированная хочет ей помочь.

- Возьми, пожалуйста, ключ. От наручников. Он в кармане его брюк.

Но девушка, казалось, ее не слышит. Остановившись в луже рвоты, она опустила туда лицо. Джин услышала приглушенное чавканье и поперхнулась. Девушка подняла голову, посмотрела на Джин и, облизав губы, с которых капала рвота, поползла вперед. Прямо к ней.

- Нет! Ползи отсюда!

Разинула рот.

Боже!

Джин врезала ей коленом по лбу. Щелкнув зубами, та отлетела назад.

Джин охватил ледяной озноб. Кожа покрылась мурашками. Сердце бешено колотилось.

Потрошителя им мало.

Я следующая!

Скальпированная девушка перевернулась и начала подниматься.

Джин подпрыгнула.

Она перехватила ветку, к которой была прикована, обеими руками, уперлась пятками в ствол и попыталась передвинуть цепочку наручников к концу ветки, но не смогла. Пятки соскользнули со ствола. Качнувшись вперед, она вскинула ноги.

Она раскачивалась.

Она отталкивалась ногами, раскачивая свое тело, как маятник, с каждым движением напрягая мускулы все сильнее.

Руки цепляются за ветку. Теперь ноги.

Получилось. Теперь остается подтянуться…

Повернув голову вниз, Джин увидела, что скальпированная снова ползет в ее сторону.

Похоже, встать она не могла.

Раз она не может встать, пока все в порядке.

Но ведь все остальные-то стоять могли!

Они по-прежнему были заняты Потрошителем. Копались в нем. Рвали его зубами. Он отчаянно хрипел сквозь воткнутые в глотку клещи. Джин увидела, как обугленная девушка склонилась над костром и сунула обе руки в огонь. Когда она выпрямилась, в каждой руке у нее было по горящей головне. Она влезла обратно в группу, придвинулась к Потрошителю и подожгла на нем спущенные до самых сапог брюки.

Пламя охватило их в считанные секунды.

Потрошитель снова начал кричать. Он извивался и сучил ногами. Джин была поражена его живучестью

Ключ, - подумала она.

Придется искать его в пепле.

Если, конечно, доживу.

Джин начала ползти по ветке. Кора больно царапала руки и бедра, но она терпела и продолжала двигаться, дюйм за дюймом. Ветка немного просела, но Джин продвигалась все дальше и дальше.

Послышался треск.

Ее левая рука уперлась в белый, как кость, сук.

- Нет! - выдохнула она, и резко дернувшись вперед, попыталась его переломить.

Тот лишь слегка согнулся, потеряв несколько маленьких засохших веточек ближе к концу. У самого основания он имел три дюйма толщины. Чуть выше он утончался, но дотянуться туда скованными руками было решительно невозможно. Сук стал непреодолимой преградой, словно стремился удержать ее, пока мертвецы не закончат с Потрошителем и придут за ней.

Джин подтянулась немного и попыталась перегрызть сук зубами. Зубы заскрежетали и, как ей показалось, оставили на коре незначительную вмятину.

Она опустила голову. Сплюнула грязь. Оглянулась.

Потрошитель больше не подавал признаков жизни. Над остатками сгоревших штанов клубился бледный дым. Обугленная, которая его и подожгла, теперь жарила на костре его оторванную руку. Осклизлая девушка примеряла его сапог. Освежеванная, зажав его голову между колен, вытащила из его горла клещи. Сперва Джин показалось, что та щипает ими сама себя, но приглядевшись, она поняла, что девушка давит ползающих по животу личинок. Камнеметчица зарылась головой в его распоротое тело. Когда она поднялась, изо рта ее свисали кишечные петли. Разложившаяся безрукая девушка пристроилась между его обугленных ног, вгрызаясь в то место, где раньше были гениталии.

Хотя он наверняка уже испустил дух, его жертвы, казалось, упиваются расправой.

На данный момент.

Осторожно глянув вниз через плечо, Джин увидела скальпированную. Та стояла на коленях. Тянулась вверх, хватая воздух тем, что осталось от руки.

Она не сможет достать меня, - сказала себе Джин.

Но другие смогут!

Как только они закончат с Потрошителем, сразу же обратят внимание на эту стерву, и она напомнит им обо мне!

Если только она не уберется отсюда!

А НУ ПРОВАЛИВАЙ!

Джин хотела крикнуть это, но не решилась. Крик могли услышать остальные, и повернуться на ее голос.

Если бы только я могла ее убить!

Ага, удачи тебе.

Что-то надо делать!

Стиснув зубы, Джин, как можно сильнее схватилась руками за ветку.

Даже не думай, - сказала она себе. - Ничего ты ей не сделаешь, зато она сможет тебя сцапать.

Но, возможно, хороший удар по голове умерит ее пыл.

Мечтать не вредно.

Джин соскользнула ногами с ветки. Ветерок омыл ее разгоряченную кожу, когда она повисла на руках. Она била ногами, словно утопающая, надеясь попасть в цель.

Нога в кроссовке во что-то влепилась. Джин очень надеялась, что в сучкину физиономию.

Потом она качнулась вверх и увидела ее. Стоит себе, как ни в чем не бывало, на коленях, и тянется к ней, ухмыляясь.

Тогда Джин размахнулась снова, раскачавшись посильнее.

На этот раз удар пришелся сучке прямо в горло, подняв ее с колен и отбросив назад.

Получилось!

Джин висела на руках, мерно раскачиваясь взад-вперед. Она напряглась и попыталась снова закинуть ноги на ветку. Но промахнулась и случайно разжала руки. Ужасная боль пронзила запястья, когда в них впились стальные браслеты наручников. Ее ноги коснулись земли.

Скальпированная девушка перевернулась и поползла к ней.

Джин подпрыгнула и снова ухватилась руками за ветку. Раскачавшись, она попыталась закинуть ноги вверх, но не успела.

Руки скальпированной обхватили ее лодыжки. Она тянула ее вниз, пытаясь сорвать с ветки, и одновременно сама подтягивалась вверх. Джин извивалась и дергалась, но избавиться от девушки не могла. Она напрягала руки. Ладони начали соскальзывать с ветки. Зубы разорвали ей бедро, и она завизжала от боли.

И тут раздалось громкое КРРАК! - ветка переломилась.

Джин полетела вниз.

Падая, она оттолкнула ветку в сторону. Ветка ударила Джин в плечо, когда та приземлилась коленями прямо на скальпированную и придавила ее к земле. Хотя девушка отпустила ее ноги, Джин по-прежнему чувствовала, как та терзает ее бедро, мотая головой из стороны в сторону. Она принялась отбиваться обломком ветви. Но девушка продолжала яростно грызть.

Наконец, она выдрала из бедра Джин шмат мяса и отпустила ее.

Опираясь на ветку, как на костыль, Джин начала подниматься. Кора дерева проскребла по спине и пояснице. Расщепленный конец ветки зарылся в землю. Помогая себе веткой, Джин стремглав бросилась вперед и принялась молотить скальпированную коленями. Та зарычала и вцепилась руками ей в икры. Не слишком сильно - не хватало пальцев. Зубы щелкнули, ободрав кожу под правым коленом. Джин размахнулась ногой и отвесила ей пинка. Удар вышиб девушке несколько зубов. Джин отодвинулась от нее, опираясь на свой «костыль».

Она выпрямилась, обнимая ветку обеими руками, оторвала от земли ее расщепленный конец и, пошатываясь, сделала два шага вперед, чтобы девушка не смогла до нее дотянуться.

И увидела остальных. Все они двигались к ней. Все, кроме скелетированной девушки-безручки, которая по-прежнему лежала между ног Потрошителя.

- Нет! - закричала Джин. - Оставьте меня в покое!

Они приближались.

Обугленная сжимала в руках оторванную и обжаренную руку Потрошителя, словно дубину. Безгрудая с осклизлой кожей обулась в его сапоги. Она уже тянулась обеими руками к Джин, хотя между ними еще было несколько ярдов. Камнеметчица раздобыла новый камень. Освежеванная в опарышах прихватила с собою клещи.

- НЕТ! - вновь завопила Джин.

Нагнувшись, она перехватила ветку у основания, прижала к себе и резко развернулась. Верхушка с оглушительным треском пронеслась через группу мертвецов, сбив с ног троих. Четвертая, обугленная, шарахнулась назад, пытаясь избежать удара, наступила на торс Потрошителя и зашаталась. Джин не успела увидеть, свалилась ли она - тяжесть ветки заставила ее совершить полный оборот. Конец ветки ударил подбиравшуюся сзади скальпированную в лицо так, что та отлетела. Осмотревшись по сторонам, Джин увидела, что все девушки лежат. Все, кроме камнеметчицы. Та успела вовремя отойти, и теперь отвела назад руку, собираясь запустить в Джин камнем.

Джин раскрутила свою импровизированную дубину и отпустила.

Расщепленный конец оцарапал ей грудь и живот.

Ветвь вылетела из рук Джин, как огромное копье.

Запустив ветку, Джин развернулась боком, и камень угодил ей в ухо. Она рухнула на колени. Прямо перед скальпированной. Та торопливо ползла к Джин, стеная, будто знала, что не успеет ее схватить.

Упершись кулаками в землю, Джин поднялась на ноги и, сделав два быстрых шага в сторону скальпированной, ударила ее в лицо. Потом отпрянула назад и резко обернулась.

Камнеметчица лежала, сбитая «копьем»; ее руки запутались в переплетении сучьев.

Остальные уже поднимались.

Подняв закованные в наручники руки над головой, Джин бросилась прямо на них, уворачиваясь, когда они пытались ее схватить.

Все они остались позади, кроме Потрошителя и безрукой твари, вгрызающейся в его промежность.

Мелькнула мысль: надо забрать ключи от наручников.

Уже подбегая к телу, она подумала, что не так уж ей и мешают наручники. Машину в них вполне можно вести. А ключ от машины остался в замке зажигания.

Она перепрыгнула через Потрошителя.

И, пошатываясь, притормозила возле его тела.

Задыхаясь, она нагнулась к костру и подхватила из кольца камней увесистый булыжник. Костер опалил ей руку. Она занесла камень над головой.

На мгновение, она обернулась.

Трупы его жертв приближались - шли, ползли, ковыляли.

Но были еще далеко.

- ВОТ ТЕБЕ НОМЕР ВОСЕМЬ! - закричала она и обрушила камень на остатки лица Потрошителя.

Раздался чавкающий хруст. Камень не скатился вниз. Он остался лежать на лице, угнездившись в проделанной вмятине.

Джин с силой топнула по нему ногой, загнав еще глубже.

Потом поспешно отвернулась. Перепрыгнула через костер и бросилась к ожидавшей ее машине.

Запруда Динкера

Эту байку мне рассказал один старатель. А я просто помалкивала, да слушала.

Сразу скажу, она ко мне никакого отношения не имела. Она была пассией Джима с головы до пят - и со всеми прелестями посередке.

- Джим, - сказал я ему, - не стоит брать ее с собой.

- Еще как стоит, - заявил он.

- Пользы от нее никакой не будет, одни только ссоры да неприятности.

- Зато она зашибись какая красивая, - возразил Джим.

Что ж, тут мне крыть было нечем, но дела это не меняло.

- Она хочет увязаться с нами из-за той жилы. Золото ей наше нужно, вот что. Слушай, да ведь ты ей даже не нравишься.

Глазки у Джима заблестели, и я прямо-таки увидел, как он припоминает прошлую ночь, когда он вволю попользовался прелестями Люси. Мы наткнулись на нее накануне днем, когда с важным видом выходили из пробирной конторы, и это сразу заставило меня насторожиться. Я так думаю, она давно околачивалась поблизости и дожидалась, пока ей навстречу не выйдет парочка ухмыляющихся старателей.

И тут же подцепила Джима.

Джим у нас простак, потому она и начала клеиться к нему, а не ко мне. Сообразительности у него не больше, чем у лепешки ослиного дерьма, и это ясно читается у Джима на лице.

Может, вы подумали, что я зря качу на парня бочку, а все оттого, что меня завидки взяли, ведь выбрала она не меня. Но это не так. Джим не моложе меня. И одевается он ничуть не наряднее, и пахнет от него ничуть не лучше, так что я такой же симпатичный парень, как и он. К тому же мы с ним равноправные партнеры, о чем Люси не могла знать с самого начала.

Нет. Просто Джим - ходячий образец идиота, а у меня куда получше с мозгами и здравым смыслом.

Я не из тех, кого можно увести куда угодно, привязав веревочкой за…, но про Джима этого не скажешь, и Люси это сразу поняла.

И вот, не успел я и глазом моргнуть, как остался сидеть в одиночестве в салуне, а Джим заперся с ней в шикарном номере «Джеймстаун отеля», убедив себя в том, что по уши влюблен.

Тут пора вернуться к заблестевшим глазкам Джима. Блестеть они начали на следующее утро, когда мы доедали отбивную с яичницей.

- А сдается мне, что она меня еще как любит, - сказал он. - Зато ты ей не очень-то приглянулся, Джордж.

- Что ж, веселенькая ситуация. Вспомни лучше, сколько лет мы с тобой ходим в партнерах.

Он наморщил лоб и стал вспоминать.

- Точно не скажу, но долго уже.

- Чертовски долго, и теперь ты собираешься подложить нам обоим свинью. Ничто не приносит столько неудач, как баба на прииске, и ты знаешь это не хуже меня. Вспомни лучше, что приключилось на прииске Керн с Биллом Плейснером и Майклом Мерфи.

Джим пораскинул мозгами и начал отыскивать ответ между зубьев своей вилки.

- Ну, тогда дай я тебе напомню. Так вот, Билл и Майк были закадычные приятели, водой не разольешь. И дружили они больше лет, чем у тебя осталось зубов.

- А у меня еще много зубов осталось, - объявил Джим.

- Вот-вот, и я об этом же. Словом, много лет. Никто не дружил так крепко, как Боб и Майк…

- Ты вроде говорил, его Биллом звали.

- Его звали Роберт Уильям. Кто называл его Боб, кто Билл. Так вот, Боб и Майк жили, как братья, то самого того черного для, когда у них на прииске появилась женщина. она тут же приклеилась к Майку, а к Бобу относилась так хреново, будто у того чесотка. Бедный Боб, бросили его холодного и одинокого. Но стал ли он жаловаться и качать права? Нет, сэр. Не такой он был парень, и все свои беды переносил молча. И помнишь, что случилось потом?

- А как девушку-то звали? - спросил Джим.

- Грета.

- Помню, ходила у нас в воскресную школу Грета Гарни. Рыжая. А та Грета, что связалась с Майком, тоже рыжая была?

- Да вроде нет.

- А разве ты ее не видел?

- Слушай, дай мне рассказать до конца, ладно? Ты способен вывести из себя даже приют для калек и слепых.

- Да я только…

- Да не твоя это была Грета. Kакая-то другая Грета. Tак вот, слушай, что я хочу тебе втолковать - едва она появилась на прииске, на головы бедных Билла и Майка обрушились несчастья и трагедии. мало того, что она с презрением отвергла Билла и превратила двух закадычных друзей в врагов. Нет, сэр. Это было само по себе плохо, но самое скверное ждало их впереди. Вышло так, что она смылась от своего мужа. Но никому об этом не сказала. Совсем наоборот, даже не заикнулась о том, что она замужем. А мужем у нее был Лем Джасперс, одноглазый ворюга из Фриско. И он начал ее разыскивать. И отыскал ее у Билла и Майка, и убил всех троих.

- Убил?

- Он убивал их жестоко и медленно. Я рассказал бы тебе поподробнее, да не хочу портить тебе завтрак. Скажу только, что приятного было мало. Он выжег Майку глаз горящей палкой за то, что он смотрел им на Грету. А потом отрезал Майку… охотничьим ножом и запихал его Грете между ног. «Ты так хотела его заиметь, - сказал он, - так получай».

Джим заметно побледнел.

- А когда они умерли, - продолжил я, - он содрал с Греты кожу. Ободрал ее, как кролика. Кожу с лица бросил в костер, а остальную задубил. Мало того, что он сделал себе мешочек для табака. Он выкроил себе из ее кожи пару новых мокасин, чтобы иметь удовольствие постоянно попирать ее ногами.

- Какая низость, - выдавил Джим.

- Но это еще не самая большая низость. Лем не успокоился, отомстив Грете и Майку. Он связал и бедного Билла и выпотрошил его, как форель. Представляешь, Билл был невинен, как младенец, он даже не прикоснулся к Грете, но Лем все равно его зверски убил.

- Зря он это сделал.

- Зря или не зря, но Билл умер ужасной смертью, и все из-за того, что его приятель его предал и связался с бабой. Я ведь тебе уже говорил, что баба на прииске - самое большое несчастье.

- А что с Лемом было дальше?

- Да откуда же мне знать? Вполне могло случиться и так, что ему надоело быть вдовцом, и он окрутил твою Люси.

Джим надолго задумался, одной рукой ковыряя вилкой в тарелке, а пальцем другой подбирая с нее остатки яичного желтка. Кончив облизывать палец, он поднял на меня глаза. Я увидел, что он благодарен мне за предупреждение. Но сказал он вот что:

- Будем держаться начеку. И если этот Лем объявится, мы с тобой его пристрелим.

Знаете, то количество воздуха, которое человек может потратить за свою жизнь, как-никак не беспредельно. Я понял, что только что извел массу воздуха, и все зря. С тем же успехом я мог все это рассказать ослиной заднице.

В то же утро, но позднее, когда перед тем, как мы все втроем собирались отправиться, Джим отвел меня в сторонку.

- Я поговорил с Люси, - прошептал он. - Она не знает Лема Джаспера, но однажды встречалась с Джаспером Уиггенсом. И говорит, что никогда не была за ним замужем.

* * *

Я рассчитывал, что Люси начнет относиться ко мне потеплее, едва узнает меня получше. Eй предоставилась такая возможность по дороге на прииск, но мои надежды не оправдались.

Она продолжала смотреть на меня таким взглядом, словно у меня из носа постоянно свисала какая-то дрянь.

На дорогу у нас ушло больше времени, чем следовало. Довольно-таки часто они оставляли меня на тропе, чтобы я смог составить мулам компанию, и Люси уволакивала Джима в кусты. По большей части она делала это, чтобы меня помучить, и каждый второй раз возвращалась полурасстегнутая, чтобы дать мне взглянуть на те места, к которым мне не суждено было прикоснуться.

Ни одна из женщин, что встречались мне в жизни, не вела себя так жестоко и хладнокровно.

И все же я пытался оставаться с ней в хороших отношениях. Мне хотелось добраться хотя бы до ее наружных красот, если ничто больше мне не светило. И кто знает, вдруг мне повезет и побольше?

Что что бы я ни проделывал, она меня отвергала.

Она с презрением относилась даже к моим байкам. Джиму столь же нравилось их слушать, как мне - рассказывать. В первый же вечер, когда я рассказал свою коронную историю о скво с двухголовым младенцем, она просидела у костра вздыхая и закатывая глаза. А история была такая. Одна из голов любила сосать молоко из одной груди, а другая столь же страстно рвалась к другой. Беда была в том, что каждая голова хотела сосать из соседней груди, так что бедной скво приходилось во время кормежки держать младенца вверх ногами. Тогда маленький уродец сосал в свое удовольствие. И кончилось все тем, что он так привык находиться вверх ногами, что так и не научился ими пользоваться. он ходил на руках, болтая ногами в воздухе, и в один прекрасный день утонул, переходя вброд ручей, где глубина была чуть выше пояса.

Так вот, Джим едва не помер со смеха, когда я рассказывал эту байку, а Люси вела себя так, словно желала мне или помереть, или заткнуться.

Не успел я начать новую историю, как она мне сказала:

- Джордж Сойер, вы настолько же грубы, насколько долог день. Я предпочту, чтобы меня укусила змея, чем выслушаю еще одно ваше отвратительное вранье.

- Но почему, он же правду рассказал, - заступился за меня Джим.

Она посмотрела на него. Глазки у нее были симпатичные и поблескивали в свете костра, но тепла в них было ни капли.

- Если ты веришь, что все это правда, дорогой мой Джимми, то значит у тебя в голове вместо мозгов опилки.

Дорогой мой Джимми посмотрел на меня и нахмурился, пытаясь собраться с мыслями.

- Так ты все наврал?

- Еще ни одно слово лжи не срывалось с моих губ. Да я сам видел, как парнишка утонул. Обе головы у него были в ручье, а ноги дергались, как у висельника.

Джим повернулся к Люси, приподнял брови и сказал:

- Поняла?

- Все, что я поняла, - огрызнулась она, - так это то, что один из вас брехливый дурак, а второй - идиот. И я начала задумываться, зачем я вообще с вами связалась, Джеймс Биксби.

Весь дух из Джима вышел, словно воздух из проколотого воздушного шарика. Ужасное было зрелище. Он съежился возле меня и молчал, а Люси отошла от костра и закуталась в свои одеяла.

Я попытался его развеселить.

- Не хочешь послушать историю о том, как я провалился в зыбучие пески, и…

- Не могло этого быть, - пробормотал он и посмотрел на меня так, словно застукал с пятым тузом в руках. - Провались ты в зыбучие пески, Джордж, ты бы сейчас был покойником.

- Да, мог быть покойником, не окажись у меня под ногами такой кучи скелетов, что я приспособил их вместо лестницы, и…

По его глазам я понял, что он снова начинает мне верить, а сомнения его понемногу растворяются. Но тут его неожиданно позвала Люси.

- Слушай, уйди от этого безбожного враля. Немедленно. Я замерзаю. Шел бы лучше меня погрел.

Едва Джим это услышал, как тут же вскочил и умчался к ней.

Я остался один и стал прислушиваться к веселому потрескиванию костра, шороху ветра в деревьях и стонам и визгу Люси, очень похожим на звуки, которые издает свинья, когда в нее тыкают горячей кочергой.

Да и моя кочерга от таких звуков тоже раскалилась.

А Люси не была свиньей, хотя и кричала очень похоже.

Сидел я у костра и чувствовал себя так, словно стал тем двухголовым парнишкой. Одной моей голове казалось, что было бы весьма неплохо отодрать ее. А другая с тем же удовольствием пустила бы в нее пулю.

Но ни одна из моих голов так ни на что и не решилась.

После того первого вечера я больше не рассказывал никаких историй. Пару раз я предлагал что-нибудь рассказать, но Джим лишь печально покачивал головой, а Люси плевала в костер.

* * *

В конце концов мы добрались до нашего прииска неподалеку от Станислауса. К хижине мы подошли уже в темноте, и Люси тут же высказала все, что про нее думала. Я ненавязчиво посоветовал ей провести эту ночь под светом звезд, а она столь же ненавязчиво посоветовала мне заткнуть хлебало.

Потом добрую часть ночи она ворочалась и все жаловалась на то, как трудно дышать в этой маленькой комнатке, как нуждается женщина хоть в какой-нибудь уединенности, и наверняка это последняя ночь, которую она проводит под одной крышей с Джорджем Сойером, лжецом, чьи привычки и характер настолько отвратительны, что они ничуть не лучше чумы или могильных червей.

Люси не только скрежетала зубами и горько жаловалась, что ей приходится прозябать в такой «лачуге», но к тому же отказала Джиму в своей благосклонности.

- Моя скромность этого не позволяет, - заявила она, - когда он сопит у нас за спиной.

Я принял ее слова о скромности за шутку, но ни я, ни Джим не стали счастливее от ее решения, потому что оно прихлопнуло все мечтания каждого из нас. Еще по дороге я стал неравнодушен к издаваемым ею звукам, и стал дожидаться того времени, когда мы окажемся в хижине втроем. Она была полностью права насчет тесного помещения. Если бы они с Джимом начали заниматься любовью, я наверняка бы услышал побольше, чем просто стоны и вскрики. Да и увидел бы, скорее всего, побольше. По моим прикидкам, Люси это весьма бы устроило. Чем больше ей удавалось бы меня мучить, тем лучше бы она себя чувствовала.

Но, возможно, она решила, что я слишком разгорячусь и пожелаю к ним присоединиться.

Может, она была и права.

В любом случае, она не стала рисковать и предоставила Джиму провести эту ночь в одиночестве.

Пытаясь заснуть, я начал мысленно перечислять все то, что она успела сделать со мной и Джимом.

Она украла у меня лучшего друга. Они лишила меня и Джима удовольствия, которое мы получали от моих историй. И, наконец, начала утаивать свои прелести, лишив Джима причины, из-за которой он притащил ее сюда, а меня - удовольствия понаблюдать, как ее будут трахать.

Я уже говорил, что никогда не встречал более жестокой и хладнокровной женщины.

Поднявшись поутру, Джим прихватил топор и отправился в лес валить деревья, намереваясь пристроить к хижине верандочку для своей леди. Я решил предоставить ему заниматься этим в одиночку. Сам я здесь для того, чтобы копать золото, а его леди может спать хоть в грязи, мне на нее начихать.

Я взял кайло, пришел в забой и принялся за работу, но чертова баба все не выходила у меня из головы. Я размышлял о ней и гадал, чем же она может заниматься, оставшись совсем одна. Весьма скоро я пришел к выводу, что сейчас самое время нанести ей визит. Раз уж Джим не сможет помешать делу, может, я смогу с ней договориться. Или, по крайней мере, высказать ей свое мнение.

И я отправился ее разыскивать. В хижине ее не оказалось, не было ее и возле реки. Я порыскал по окрестностям и довольно скоро на нее наткнулся.

Люси стояла на берегу запруды Динкера и снимала с себя одну тряпку за другой. Я юркнул за большое старое дерево и раскрыл глаза пошире. По дороге сюда мне довелось увидеть кое-что из ее выпуклостей, но теперь я увидел ее во весь рост и перестал удивляться, почему Джим не смог не притащить ее сюда. От ее вида даже у покойника перехватило бы дыхание.

Я так увлекся подглядыванием, что она успела войти в пруд по колено. Тут я опомнился и выскочил из-за дерева.

- Эй! - заорал я. - Быстро вылезай оттуда!

Она подпрыгнула, словно я ткнул в нее палкой. Наверное, она позабыла о своей скромности, потому что повернулась ко мне и уперлась кулаками в бедра, даже не пытаясь прикрыться.

- Джордж Сойер! - заверещала она. - Сукин ты сын! Грязный, прогнивший, грубый, прокаженный сын проститутки, зарящийся на чужое!

- К твоему сведению, я никогда не зарился на чужое, - сообщил я и начал спускаться к ней по склону.

Она протянула ко мне руку и потрясла пальцем. затрясся при этом не только палец.

- Не подходи ближе! Катись отсюда! Ты, скотина, только попробуй спуститься вниз!

Я продолжал идти, и она начала пятиться, пока вода не дошла ей до пояса. К этому времени она вспомнила о своей скромности и юркнула в воду, оставив над водой только голову.

- Будь я на твоем месте, я не стал бы этого делать, - сказал я. Потом уселся на торчащий на берегу пенек. Рядом со мной лежала куча ее одежды, но я даже не стал класть на нее ноги. - Послушай лучше, что я тебе расскажу, красотка, и вылезай из воды как можно скорее.

- Черта лысого ты этого дождешься!

- Если уж ты хотела вымыться, тебе надо было пойти к реке. Но только не входить в воду здесь.

- Куда хочу, туда и хожу. К тому же вода в реке такая холодная, что я превратилась бы там в ледышку.

- Знай, что ты сейчас в запруде Динкера, - сообщил я.

- Ну и что? Хорошая запруда. Вернее, была хорошая, пока ты сюда не приперся. Так что катись, откуда пришел.

- Когда-то здесь неплохо ловилась рыба, - отозвался я. - Но только до прошлого года. Спроси Джима, если мне не веришь. Но с тех пор, как мы повесили Клема Динкера, вся рыба пропала.

Тут Люси прищурилась, и из воды показалась ее рука с булыжником. Потом она на секунду высунулась из воды и бросила камень. Должно быть, я отвлекся, заглядевшись на нее, потому что не успел уклониться. Камень угодил мне в плечо.

Я подпрыгнул и начал потирать ушибленное место.

- Только попробуй ко мне подойти! - крикнула Люси и выудила еще один камень.

- Только не я. Я не такой дурак, как некоторые.

- Выходит, я дура? - oна швырнула в меня камень, но я увернулся.

- Раз не хочешь выйти из воды, значит, дура и есть.

- Вот Джим вернется, он тебя пристрелит.

- Джим будет мне благодарен за то, что я случайно проходил мимо и предупредил тебя.

- Знаю я, зачем ты сюда пришел, - тут она неожиданно перестала злобно сверкать на меня глазами и даже улыбнулась. - Ты просто воды боишься, Джордж Сойер. Ха!

- Я боюсь этой воды. Ты бы тоже ее боялась, знай ты то, что знаю я.

- Ну да, еще бы. Я бы так напугалась, что тут же выскочила из воды и сказала тебе спасибо. Ах, Джордж, ты просто ничтожная личность, - oна легла на спину и поплыла, улыбаясь в небо, а тело ее соблазнительно просвечивалось из-под воды. - Таких ничтожностей, как ты, я еще не встречала.

- Знаешь, я уже почти решил уйти и предоставить тебя судьбе, - крикнул я.

Она приподняла голову, и тело ее опустилось в воду.

- Ты что-то сказал, бедняжка Джордж?

- Наверное, я сейчас уйду и брошу тебя здесь.

- Ты не можешь уйти, Джордж, - должно быть, она нащупала дно, потому что немного приподнялась. Вода едва прикрывала ей плечи. Она была слишком мутной и не позволяла увидеть ничего стоящего, если не считать улыбки Люси. Улыбка тоже была мутной и зловещей. - Знаешь, а ты меня еще ни капельки не испугал, - сказала она. - Думал, едва я услышу твои вопли, так сразу выскочу и брошусь в твои мужественные объятия?

Она думала, что я не могу ее так напугать, чтобы она выскочила из воды.

Я посчитал это за вызов.

Я снова уселся.

- Никогда не слыхала о парне по имени Клем Динкер?

- Увы, нет, Джордж. Расскажи мне про него.

- Клем был сумасшедший и жил в дупле дерева на том берегу реки. Он был такой тощий, словно никогда не ел. Но все было как раз наоборот. Клем был готов сожрать все, до чего мог дотянуться зубами. Когда дело доходило до жратвы, он становился самым терпеливым и подлым существом. Он залезал на свое дерево и сидел так тихо, что на него садились птицы. И как только это случалось, он их быстро хватал и отправлял прямо в рот. И схрупывал вместе с чириканьем, крылышками, клювами, глазками и всем прочим. Мы всегда слышали его издалека, когда он выплевывал перышки.

Люси потрясла головой и закатила глаза.

- Знаешь, Джордж, у меня уже начинают мурашки по телу бегать. Если ты и дальше будешь меня так пугать, я скоро могу в обморок упасть.

- Хочешь падать - падай, дело твое. Скажи лучше, ты и дальше хочешь меня мучить, или слушать про Клема?

- Ах, извини. Продолжай, пожалуйста.

- Так вот, этот Клем жрал все подряд. Он не разбирал особо, и если уж запускал во что зубы, так откусывал и жевал. Я тебе говорил, что у него были заостренные зубы?

Люси рассмеялась.

- Да, мэм. Можете мне не верить, но Клем заточил себе все передние зубы, и они стали такими острыми, что он с трудом мог говорить, не поранив губы зубами. начнешь с парнем разговаривать, и не успеет он ответить, как на тебя уже капает кровь. Он делает вид, что ничего не замечает, а ты стоишь внизу, и на тебя кровь капает дождем. Этого вполне хватало, чтобы спутать тебе все мысли.

- Если бы у твоей мамочки хватило ума, - сказала Люси, - она придушила бы тебя еще в колыбельке.

- Я лишь рассказываю все так, как было. Я ничего не выдумываю. Однажды меня разморило после разговора с Клемом, и когда Джим наткнулся на меня спящим под деревом, я был так покрыт кровью, что он принял меня за покойника. Когда я проснулся, он успел уже наполовину выкопать мне могилу. Но это к делу не относится, - быстро вставил я, не давая Люси возможности перебить меня. - Так вот, Клем Динкер был психом и съедал все, во что мог вонзить свои заточенные зубы. И не только птиц. Однажды мы видели, как он доедал бобра. Был еще один охотник, так он клялся, что Клем добрался до его собаки. Он жрал белок, енотов, койотов, бабочек, пауков, слизней и червей.

Люси больше не улыбалась. Она смотрела на меня с ненавистью, а ее верхняя губа поползла вверх, обнажив десну. Я понял, что она вот-вот завопит, и у меня не будет возможности закончить рассказ. Поэтому я быстро перешел к сути.

- В конце концов он съел одного из наших мулов. Мы застукали Клема как раз в тот момент, когда он жрал его потроха, засунув голову мулу в брюхо. И мы его повесили, - я повернулся и показал наверх на то самое дерево, за которым прятался, когда Люси раздевалась. - Видишь вон ту ветку? Ту, что торчит в сторону? Вот на ней мы его и повесили.

- Да никого ты не повесил, - отозвалась Люси, но храбрости в ее тоне поубавилось.

Мне показалось, что поджилки у нее уже трясутся.

- Я сам надел петлю на его кривую шею. Мы поставили Клема на краю обрыва под деревом. Мы решили, что толкнем его, а он повиснет над берегом и задохнется. Но до сих пор нам еще никого не приходилось вешать. Наша ошибка была в том, что нам следовало бы натянуть веревку между шеей Клема и веткой. А вышло так, что она чересчур растянулась. И когда мы его столкнули, он не столько повис, сколько упал. И голова у него оторвалась. Так вот, тело Клема мы отволокли в лес и закопали. Но только тело, без головы. Она у него была круглая, скатилась вниз и упала в воду. Мы ее искали, но не нашли даже волоска. Вот с тех самых пор мы и зовем это место запрудой Динкера. Насколько нам известно, его голова до сих пор здесь.

Глаза у Люси немного выпучились.

- А после этого здесь начала исчезать рыба. И очень скоро ловить стало совсем нечего. Правда, клюет здесь довольно скоро. Да только поднимешь удочку, а наживки уже нет. Но рыба никогда не попадается. Извели мы с Джимом на этом месте ведро червей, да и поставили крест на рыбалке.

Тут Люси застыла и скосила глаза в воду. Потом быстро перевела взгляд на меня. Я увидел, как она рассердилась, потому что я заметил, как она посмотрела на воду.

- В этой брехне нет ни слова правды, Джордж Сойер. И я не узнала ничего нового кроме того, что уже знала - что ты отвратительный подонок, недостойный человеческой цивилизации.

- Я не лжец, - возразил я.

Тут ее глаза снова забегали.

А потом они едва не выскочили из орбит. И Люси испустила такой вопль, что у меня волосы стали дыбом. Она заметалась из стороны в сторону. Вода вокруг нее забурлила и покраснела.

Мне даже на секунду захотелось броситься в воду и попытаться ее спасти. Это был бы героический поступок.

* * *

Байка, что рассказывал мне Джордж, закончилась одновременно с бутылкой виски, стоявшей между нами на столе салуна.

- И ты даже пальцем не шевельнул, чтобы ее спасти? - спросила я.

- Она в любом случае этого не стоила, - ответил Джордж.

- И теперь ты хочешь, чтобы я отправилась с тобой на прииск?

- Мне там стало чертовски одиноко. Честное слово. Я решил, что стоит рискнуть удачей ради такой красотки, как ты.

- Но ведь ты там вместе с Джимом, разве нет?

- Понимаешь, когда он увидел, что случилось с Люси, то набросился на меня с топором. Я даже не успел ему ничего объяснить. Oн вбил себе в голову, что это я убил Люси, да потом еще и обглодал. И мне пришлось его застрелить.

- А может, ты все это и проделал, Джордж? Скажи?

- Знаешь, Марбл, прикуси свой язычок. Я не из таких. Да и ты, вроде, не похожа на ту заразу Люси. Эта девка была чистый яд. Такой яд, что на следующее утро я наткнулся в запруде на голову Динкера. Она плавала там лицом вверх, и губы у нее были совсем черные.

Полоумный Стэн

Экран телевизора внезапно погас.

Сидящий перед ним на полу Билли раскрыл рот и обернулся. Агнес, сидя на диване с пультом дистанционного управления в вытянутой руке, улыбнулась ему.

- Эй, так нечестно, - сказал он, - передача еще не закончилась.

- Детское время вышло, - ответила она, - пора баиньки.

Билли посмотрел на Рича, ища поддержки. Руки мальчика лежали на полах клетчатого халата. Он нахмурился:

- По субботам нам разрешают сидеть до одиннадцати, - сказал он женщине, - а сейчас нет еще даже десяти.

Билли кивнул, гордый за старшего брата.

- В вашем возрасте все дети должны в это время отправляться в кровать, - сказала Агнес.

- Я считаю, - сказал Рич, - что это все глупости.

Агнес улыбнулась ему:

- Хочешь сказать, что ты уже большой?

- Нет, не хочу. Но все равно мама с папой разрешают нам сидеть допоздна. И Линда тоже.

- Ну, Линды здесь нет, она на свидании, - сказала Агнес своим слащавым противным голосом, - и честно говоря, я уже устала слышать об этой дурынде.

- Линда не дурында, - сказал Билли; он набрался мужества у брата и был полон решимости достойно ответить старой карге. - Она гораздо лучше вас. Вы даже ее не знаете, чтобы так говорить.

Агнес посмотрела на часы:

- Итак, дети, я уже начинаю терять терпение. Вы должны немедленно отправляться в постель.

- Все–таки вы действительно хреновая няня, - сказал Рич.

- Что ж, дорогой, спасибо на добром слове. А в ответ я тебе скажу, что ты - хреновый ребенок.

Кровь бросилась Ричу в лицо. Он встал:

- Ладно, Билли, пошли отсюда.

- Ага, - сказал Билли и поднялся на ноги.

- Только не уходите такие расстроенные, - сказала Агнес, хохотнув.

Они направились к двери, обмениваясь взглядами. Рич выглядел подавленным.

- Эй, вы меня не поняли, - сказала им Агнес, - вернитесь–ка. У меня есть небольшой сюрприз для вас. Что–то, что поднимет вам настроение.

Они повернулись к ней:

- Что? - спросил Рич.

В очках Агнес отражался свет лампы. Упитанное лицо расплылось в усмешке.

- Сказка на ночь. Очень страшная.

Билли почувствовал трепет где–то в глубине живота.

Он посмотрел на Рича. Рич посмотрел на него.

- Уверена, что ваша любимая Линда никогда не рассказывала вам жутких историй.

- Рассказывала, и не раз, - сказал Рич, и Билли кивнул, подтверждая его слова.

- Но не думаю, что они были такими же жуткими, как моя.

И то верно, - подумал Билли.

Линда была прикольная, но ее страшилки были слишком добрые. Билли думал, что даже он сам с легкостью сочинит страшилку покруче Линдиных.

- Так что, хотите послушать?

- Конечно, - выпалил Билли.

Рич пожал плечами:

- Я тоже хотел бы послушать.

- А можно...? - начал было Билли, но вдруг запнулся.

- Можно ли что? - спросила Агнес.

- Ничего, - пробормотал он.

Билли хотел попросить выключить свет. Они всегда так делали, когда Линда рассказывала истории. Сидели в темной гостиной на диване: он, Рич и Линда посередине, и даже если ее истории и не были страшными, все равно это было очень здорово. Она всегда обнимала их, и даже зимой казалось, что ее руки пахнут маслом для загара.

- Может, погасим свет? - предложила Агнес.

Рич покачал головой:

- Билли боится темноты.

Каков враль, - подумал Билли, но кивнул и притворился, будто так и есть.

Он не боялся темноты. Ну, обычно. Но оставаться в темной комнате с Агнес ему совершенно не хотелось.

- Ну ладно, тогда свет мы оставляем, - сказала Агнес и похлопала ладонью по дивану, приглашая их сесть.

Билли сделал вид, что не заметил этого жеста и сел на ковер напротив нее, скрестив ноги. Рич пристроился рядом.

Агнес покачала головой и тихо засмеялась, отчего ее щеки задрожали:

- Ты ведь не боишься меня, верно?

- Угу.

Это было правдой. Он не боялся Агнес. Ну, в целом. Но мысль о том, чтобы сидеть рядом с ней на диване казалась ему отвратительной. Мало того, что она толстая и гадкая тетка, так еще и пахнет какой–то кислятиной, словно заплесневелая мочалка, слишком долго гнившая в сыром уголке.

Он наверное в зиллионный раз пожалел, что у Линды свидание. Вот уж с кем он бы с удовольствием посидел рядышком.

- Мы всегда сидим так, - снова солгал Рич.

- Не больно–то и хотелось, - сказала она, - чтобы вы, мои дорогие, сидели рядом со мной.

- Вы будете рассказывать историю? - спросил Рич.

В его голосе одновременно проскальзывали нотки решимости и нетерпения.

- А вы уже готовы слушать? Может, для начала лучше сходите пи–пи?

- Отольем попозжей, - ответил Рич.

Билли чуть не расхохотался, но вовремя сдержался. Он не хотел выводить Агнес из себя - еще чего доброго откажется рассказывать историю.

Женщина облокотилась на спинку дивана, а затем, тихонько хмыкнув, скрестила ноги и подняла их на подушку. Билли удивляло, как она вообще может поднимать их - такие они были толстющие. Вдобавок, он не мог понять, почему ее розовые спортивные штаны до сих пор не треснули по швам. Их распирало так, что они, казалось, вот–вот лопнут, и освободившая плоть Агнес расползется по дивану.

Она скрестила руки на груди, от чего стало казаться, будто она спрятала под ними пару футбольных мячей и собирается протащить их через линию защиты.

Эта мысль заставила Билли улыбнуться.

- Может, расскажете нам, молодой человек, что вас так насмешило?

Он почувствовал, что краснеет:

- Ничего. Угу. Так, замечтался.

- Не советую ни о чем мечтать во время моего рассказа, и вообще на что–либо отвлекаться.

- Если вы не начнете ничего рассказывать, мы просто уйдем спать, - сказал Рич.

- Ну ладно, - она прочистила горло, и немного поерзала, словно пытаясь втереть свои жирные ягодицы как можно глубже в диван. - Эта история будет о том, почему не следует ложиться спать, не проверив все запоры.

- Знаю, знаю, - сказал Рич. - Чтобы бугимен не смог войти.

- Прибереги свой сарказм для Линды–дурынды. И не перебивай, иначе ничего не расскажу.

- Ну Ри–ич, - сказал Билли, - не перебивай ее.

Рич состроил обиженную мину.

- В некоторых городках, - начала Агнес, - люди не запирают двери на ночь. Но мы в Оаквуде всегда это делаем. И на то есть веская причина. Все из–за безумца, - Агнес покивала своей круглой головой. - Полоумный Стэн, - продолжила она очень тихо, почти шепотом. - Никто не знает, откуда он взялся. Но я слышала, что он любит бродить по кладбищу, особенно в жаркие дни - там он снимает с себя всю одежду и ложится на надгробные плиты. Они, знаете ли, прохладные. Жаркими летними ночами, когда обычным людям чертовски трудно заснуть, Стэн чувствует себя превосходно. Кстати, сейчас у нас как раз лето.

Рич взглянул на Билли и закатил глаза.

Но Агнес, казалось, этого не заметила. Она смотрела прямо перед собой и тихонько покачивалась вперед и назад.

- Лично я, - продолжила она все тем же тихим голосом, - никогда не встречала его среди могил. Но я слышала от других. Мне рассказывали, что именно туда он приносит свои жертвы. И никто не говорит, даже шепотом, о том, что он потом с ними делает. Но я–то догадываюсь…

- Что же? - прошептал Рич.

Агнес перестала покачиваться и посмотрела на него сверху вниз:

- Лучше тебе этого не знать.

- Все ты выдумываешь, - буркнул он.

Она улыбнулась:

- Полоумный Стэн хватает без разбору и мужчин и женщин. Ему очень нравятся маленькие девочки. Но больше всего на свете он любит маленьких мальчиков. Они у него в фаворитах.

- Конечно, - сказал Рич.

Билли пихнул его локтем. Рич в долгу не остался.

- Как я уже говорила, я не знаю, что этот безумец делает с ними. Но больше их никто никогда не видел. Люди, живущие неподалеку от кладбища, поговаривают, что иногда по ночам оттуда доносятся крики. Страшные вопли. А иногда они слышат, как кто–то копает там землю.

- Вот смех–то, - пробормотал Рич.

- Тем, кто попадется к нему в руки, не до смеха, - сказала Агнес. - Совсем не до смеха. Вот почему мы в Оаквуде всегда наглухо запираем все двери. Как я уже говорила, сама я никогда не видела Полоумного Стэна на кладбище. Но я замечала его в других местах. И было это всегда поздно ночью. Бывало, выглянешь ночью в окно, или возвращаешься с работы затемно - а он тут как тут. Я даже видела его прямо здесь, на Пятой улице. И знаете, что он делал?

Ричи старался держать себя в руках. Билли же почувствовал, как перехватило дух.

- Безумец бродит от улицы к улице, от дома к дому, подходит к каждой двери и дергает ручку. Он пытается отыскать незапертую дверь. И если найдет - ворвется туда. И для кого–то ночь станет последней, - Агнес кивнула и усмехнулась. - В постель, детишки.

- Все что ли? - спросил Рич. - Разве это история?

- Такая вот у меня история. Теперь - в постель. Я хочу, чтобы оказавшись там, вы сразу же уснули, мои дорогие, - eе улыбка вдруг растянулась так широко, что щеки приподняли кверху дужки очков. - И если я услышу, что кто–то из вас не слушается… - она вытянула руку вперед и указала пальцем на входную дверь, - я отопру ее.

* * *

- Рич?

- Заткнись, - прошептал тот в ответ.

Билли приподнялся на локтях и всмотрелся во тьму. Постель брата по другую сторону тумбочки казалась темным пятном. Он полагал, что небольшое бледное пятнышко в его изголовье и есть лицо Рича.

- Ведь это же все враки, да? - спросил он.

Пятно немного сдвинулось, когда Рич сказал:

- Не будь придурком.

Теперь Билли удалось увидеть его лицо, и он немного расслабился.

- Тебе не кажется, что это немножечко похоже на правду?

- Она просто пытается нас запугать.

- Ты уверен?

- Ага, сумасшедший бродит по улице и дергает дверные ручки. Ты издеваешься? Копы сцапали бы его в два счета.

- Да, пожалуй ты прав.

- Так что забудь об этом и…

Дверь в спальню распахнулась, ударив ручкой о стену, отчего Билли вздрогнул и повернул голову к свету из коридора.

В дверном проеме, уперев руки в боки, стояла Агнес:

- Что я сказала насчет болтовни, детишки?

- Но мы же ведем себя тихо, - попытался оправдаться Рич.

- Но я же не глухая, дорогой мой пирожок. Я предупреждала вас, что сделаю, если вы не будете слушаться? И будьте уверены, я сделаю это! И кстати не только это.

С этими словами она захлопнула дверь, и комната снова погрузилась во тьму.

* * *

Билли уткнулся лицом в подушку. Чтобы не расплакаться, ему пришлось прикусить нижнюю губу.

Он лежал и прислушивался.

Прислушивался, пытаясь уловить звук шагов Агнес и щелчок отпираемой ею двери.

Но ничего не слышал. Это было ужасно далеко.

Но вскоре до его ушей донеслось тихое поскуливание, исходящее из соседней кровати.

- Рич? - прошептал он.

- Заткнись.

- Ты что, ревешь?

- Тебе какое дело? Это все из–за тебя, гаденыш - он произносил слова с надрывом. - Нафига ты вообще хлебало раскрывал?

- Извини.

- Теперь она пошла открывать дверь.

- Но ты же сказал, что не веришь в Полоумного Стэна.

- Я и не верю.

- А чего же тогда плачешь?

- Я не из–за этого. Просто эта Агнес, какая же она сука, - oн засопел еще громче. - Как могли мама и папа оставить нас с такой сукой?

Билли пожал плечами, хотя и понимал, что Рич все равно этого не видит:

- Ну, у Линды же свидание.

- Надеюсь, оно пройдет отвратительно.

- Не говори так, Рич.

- Она должна быть с нами.

- Мне бы тоже этого хотелось…

- Заткнись, а то Агнес вернется.

- Хорошо.

Билли положил голову на подушку и закрыл глаза.

С соседней кровати он слышал слабые приглушенные всхлипы.

Боже, - подумал он, - Рич напуган даже больше моего, а ведь он даже не верит в этого сумасшедшего.

Спорим, на самом деле он верит?

- Папа с мамой уже скоро вернутся, - прошептал он.

- Ну конечно, скоро. Часа через два или три.

- Спорим, она не станет отпирать дверь?

- Станет - не станет… Заткнись, а?

- Ладно.

Билли перевернулся на спину. Он смотрел в потолок. Он слушал, как плачет брат.

Через некоторое время плач прекратился.

- Рич? - прошептал он.

Никакого ответа.

- Ты спишь?

Это казалось невозможным. Как можно было заснуть, зная, что входная дверь в дом открыта?

Но вскоре Рич захрапел.

Билли чувствовал себя брошенным. Это нечестно. Рич не должен был вот так вот его бросать.

Он тоже хотел заснуть, но не получалось даже закрыть глаза. Моя кровать ближе к двери, - думал он. - Когда Полоумный Стэн войдет в комнату, он схватит меня первым.

Ему захотелось посмотреть на дверь, но страх остановил его.

Что если он повернет голову в сторону двери только чтобы увидеть, как ее вышибает безумец?

Поэтому он так и продолжал лежать, уставившись в потолок.

Ему очень хотелось, чтобы Рич проснулся.

Я мог бы разбудить его, - подумал он. - Вместе мы могли бы открыть окно и удрать отсюда.

Но если сделать это, они окажутся на улице, по которой бродит Стэн.

Не придумав ничего лучше, Билли решил спрятаться под кроватью.

Но безумец наверняка первым делом заглянет туда. Потом, что если вместо меня он схватит Рича? Он задумался, как будет жить дальше без брата. Рич частенько дразнил его, случалось, и поколачивал, но в сущности–то он был славный. Билли страшно не хотелось, чтобы Полоумный Стэн схватил его, и уволок на кладбище, и проделывал с ним такие штуки, о которых даже такая гнусная тетка, как Агнес говорить не может.

Кстати, Рич назвал ее сукой.

Если мама с папой узнают - достанется ему на орехи!

А она сука и есть.

И тут Билли в голову пришла мысль, которая заставила его улыбнуться.

Что если Полоумный Стэн подойдет к двери, увидит, что та не заперта, войдет в дом и… Не схватит ли он в первую очередь Агнес?

Неужели она этого не понимает?

Она что, дура?

Еще одна приятная мысль посетила Билли.

Эта сука не станет отпирать дверь.

Он понял, что Агнес обманула их.

Ему захотелось убедиться в этом.

С бешено колотящимся сердцем, он встал и начал медленно приоткрывать дверь, пока в спальню не упала узкая полоска света. Он выглянул в коридор. Горизонт чист.

Он выскользнул в коридор. Опустился на четвереньки и пополз к столовой.

Что делать, если она обнаружит меня? - подумал он, заползая под стол.

Иногда папа с мамой застукивали его там, но редко. Частенько они с Ричем забирались туда, чтобы посмотреть телевизор вместе с родителями, когда те, не замечая их, сидели на диване.

Когда Билли увидел телевизор, он остановился. Тот был выключен.

Интересно, что же она делает? - подумал он.

Может, журнал читает, или еще что.

Если она и впрямь читает, он сможет добраться до входной двери.

И он медленно пополз к дальнему концу стола, периодически поворачивая голову и наблюдая за комнатой через ножки стола и стульев. Наконец, в поле зрения возник край дивана. Билли осторожно приподнялся и выглянул из–за спинки стула.

Агнес возлежала на диване.

Большая розовая туша, руки покоятся на гороподобном брюхе.

Глаза ее были закрыты. Очки она сняла.

Осмотревшись, Билли обнаружил их на столике рядом с лампой, между диваном и входной дверью.

Порядочек, - подумал он.

И с ним тоже порядочек. Он едва переводил дух, сердце грохотало, как барабан, а еще жутко хотелось в туалет.

Но это был его шанс.

Он выполз из–под стола и, так и не поднимаясь с четверенек и не отрывая взгляда от Агнес, прополз в гостиную.

Вот я расскажу Ричу, - подумал он.

* * *

- Что ты...? - спросит у него Рич.

- Да. Я просто подполз к двери и убедился, что та заперта.

- И Агнес была там?

- Да, прямо на диване.

- Ух ты, Билли. Я и не думал, что ты такой храбрец.

- Большое дело…

- Но как тебе удалось прокрасться незамеченным?

- Я крался по–индейски.

- Она дрыхла, что ли?

- Не знаю. Может, дрыхла, а может - притворялась.

У Билли взыграла фантазия.

Что, если она и в правду притворяется?

Он замер и посмотрел на Агнес.

Ее глаза так и оставались закрытыми. Челюсть отвисла. Подбородок напоминал кусок сырого теста, в который кто–то напихал мячей для гольфа. Ворот кофты плавно опускался и поднимался, колышимый дыханием.

Она спит, - сказал себе Билли.

Но он не мог быть в этом уверен, как не мог быть уверен в том, что она не оставила дверь открытой.

Если бы только она захрапела.

Огромным усилием Билли все же заставил себя ползти дальше. Он был уже на полпути к двери, как вдруг паркетная доска под коленом издала противный скрип. Он весь съежился и посмотрел на Агнес. Ее рука соскользнула с живота и свесилась с края дивана. Билли поспешил вперед, понимая, что она вот–вот может проснуться, и молил Бога помочь ему миновать диван прежде, чем она откроет глаза.

Сердце его ушло в пятки, когда она что–то пробормотала.

Но глаза ее так и оставались закрытыми.

Наконец, раздутая рука полностью перегородила Билли обзор. Он немного замедлился и пополз в направлении настольной лампы.

Практически поравнявшись с входной дверью, он повернул направо и пополз к ней.

Не сводя глаз с замка.

У него была такая продолговатая щеколда, которую следовало поворачивать большим и указательным пальцами. Определить на глазок, закрыт он или нет, было невозможно.

Билли должен был попробовать ручку.

Опираясь на пол левой рукою, правой он потянулся к ручке.

А если прямо сейчас Полоумный Стэн стоит за дверью? - подумал он.

А если прямо сейчас он тоже тянется к ручке?

Пальцы Билли дернулись, словно по руке прошел спазм. Он сомкнул их на дверной ручке. Ручка загремела, и он услышал, будто со стороны, собственный тихий стон.

Затаив дыхание, он повернул ручку.

И толкнул.

Дверь не поддалась.

Грязная свинья все–таки не открыла ее.

Оказавшись за столом, Билли поднялся на ноги и прижал руку к груди. Сердце колотилось, как бешеное.

Я сделал это, - сказал он себе.

Я сделал это, и она меня не поймала.

Он взглянул на Агнес - как ни в чем не бывало дрыхнущую.

Он чувствовал, как рот растягивает улыбка.

Осторожно, на цыпочках он начал пробираться в спальню, надеясь, что Рич проснулся и может послушать о его подвигах.

* * *

Билли проснулся в темноте, в ужасе, струйка мочи бежит по ноге, дверь сотрясается от мощных ударов, а Рич верещит.

В дверь забарабанили сильнее. Она приоткрылась, слегка сдвинув по ковру стул, подпиравший ее ручку.

- Мальчики! - завопил папа.

Билли никогда не слышал, чтобы в его голосе звучал такой ужас.

- Мальчики! Что здесь происходит?!

Билли соскочил с кровати и бросился к двери, чувствуя, как мокрая от мочи штанина липнет к паху и левой ноге. Он оттащил подпиравший ручку стул и отступил назад.

Папа ворвался в комнату и щелкнул выключателем. Он был весь запыхавшийся, с вытаращенными глазами, каким–то бешеным взглядом он смотрел то на Билли, то на Рича.

- С ними все в порядке! - крикнул он через плечо.

- Слава Богу! - всхлипывая, в комнату вошла мама.

- Что тут у вас стряслось? - спросил папа. - Боже милостивый! Где няня? Почему дверь заблокирована? Что происходит?

- Эта Агнес просто ужасна, - ляпнул Билли.

- Ну и где она? Как она могла просто так взять и уйти, оставив вас одних? Какого черта?!

Билли заметил, что мама держит в руках очки Агнес.

- Мы вернулись домой, - продолжал папа, - а эта чертова няня куда–то ушла, и входная дверь - нараспашку! Что за чертовщина?

- Полоумный Стэн утащил ее, - прохныкал Рич сквозь рыдания. - Боже мой! Она открыла дверь, думая, что он придет за нами, а он… - oн захлебнулся слезами, не в силах говорить дальше.

Билли посмотрел на родителей и покачал головой. Он решил, что ни за что не расскажет, кто на самом деле отпер дверь.

Ванна

- Алло.

- Угадай, кто это, Кенни.

Она говорила в трубку страстным голосом, который, насколько она знала, был страстным чрезвычайно.

- Уже угадал!

- Чем занимаешься?

- Ничем особенным. Так просто. А ты?

- Томлюсь в постели.

- Да ну? - Джойс услышала его хрипловатый смех. - Заболела?

- У меня, кажется, поднимается температура, - сказала она. - Я вся такая горячая. Такая горячая, что пришлось совсем раздеться. Ума не приложу, что это со мной такое.

- Какая у тебя температура?

- Откуда я знаю, Кенни. У меня нет сил даже подняться и взять градусник. Может, приедешь со своим? Тем, что между ног.

Наступила короткая пауза. Потом Кен спросил:

- А Гарольд?

- Насчет него не беспокойся.

- То же самое ты говорила в прошлый раз, когда он нас чуть не cпaлил.

- Нет, сегодня вечером абсолютно спокойно. Гарантирую. Он уехал в Нью-Йорк. В Нью-Йорк, и вернется только в воскресенье вечером.

- Когда уехал?

- Ты прямо как пугливая лань.

- Просто не хочу неприятностей.

- Ну ладно, он уехал утром. И не стоит думать, что он пропустил свой рейс. Он позвонил мне всего несколько минут назад из своего номера в «Мариот». Он в трех тысячах миль отсюда, и я уверена, нет ни малейшей возможности, что он нас cпaлит.

- А откуда ты знаешь, что он звонил не из автомата в миле от тебя, и не сказал, что он в нью-йоркском «Мариоте»? Может, он в брентвудском «Шевроне».

- Бог ты мой, прямо параноик!

- Почему бы тебе не позвонить в отель? Просто убедись, что он действительно вселился, а потом перезвони. Если он там, как сказал, я сейчас же приеду.

Джойс вздохнула.

- Ну что ж, надо так надо.

- Буду ждать у себя.

Перекатившись по кровати, она положила трубку, свесила ноги и села.

Вот зануда.

Гарольд в Нью-Йорке, как и говорил. Его выдвинули на соискание премии Брэма Стокера за этот его гнусный романчик, и он явно не собирается упустить шанс омыться в лучах славы. Сегодня вечером он будет потягивать свое пойло в гостиной вместе с Джо, Гэри, Четом, Риком и прочими, похохатывать и веселиться. Про Джойс он если и вспомнит, то в последнюю очередь.

Даже если он и имел подозрения насчет нее - даже если ему плевать на общение с прочими писателями, даже если его не выдвинули, - все равно у него кишка тонка сделать вид, будто он отправился в Нью-Йорк, а самому тихонько пробраться в дом и застукать их с Кеном.

Он ведь такой бесхребетный.

Такая тряпка, что даже если случайно наткнется на нее и застукает их с Кеном в самый разгар случки, он скорее всего лишь вспыхнет, ничего не скажет и уйдет.

Кену вообще глупо из-за него беспокоиться.

Уж не вообразил ли он, будто Гарольд может его пристрелить? Оружие Гарольда пугало. Он вряд ли им воспользуется ради спасения собственной жизни, не говоря о том, чтобы ухлопать любовника жены. А без пистолета у Гарольда против Кена никаких шансов.

Кен - больше ста килограммов накачанных мышц - управится с крошкой Гарольдом, даже не вспотев.

Выждав еще немного, она сняла трубку и набрала номер Кена. Тот ответил почти сразу.

- Алло?

- Сам алло, здоровяк.

- Он там?

- По сообщению администратора, он вселился в шесть вечера.

- Отлично. Уже eду.

- Я оставлю входную дверь незапертой. Сразу заходи и попробуй меня найти.

- Чао, - сказал он.

- Черт. Не говори так. Так всегда Гарольд говорит. Это так манерно.

- Буду через десять минут.

- Так-то лучше. До встречи.

Повесив трубку, она зашла в гардеробную и взялась было за атласный халат. Но потом решила обойтись без него. Она и так ощущала себя разгоряченной. Хотя ей придется пройти мимо окон, чтобы открыть входную дверь, вряд ли ее кто-нибудь заметит. Рядом с ее домом других домов нет, а с дороги ничего не увидишь из-за кустов.

Она вышла из спальни энергичной походкой и спустилась по лестнице, наслаждаясь движением воздуха, ласкающего кожу, и легким колыханием грудей.

Внизу она увидела свое темное отражение в окне рядом с входной дверью.

Она представила, как снаружи на нее пялится какой-нибудь извращенец, и по телу ее прошла легкая дрожь. Не от страха, как она поняла. Ради воображаемого вуайериста она провела большими пальцами по выступающим соскам. От собственного прикосновения у нее перехватило дыхание.

Она отперла дверь.

Сердце у нее заколотилось, и она задрожала еще сильнее, представив, как открывает дверь и выходит на крыльцо. И ждет там Кена. В лунном свете, на открытом месте, и теплый ночной ветерок облизывает ее тело.

В другой раз. Может быть, сегодня попозже они выйдут вместе. Но не сейчас. Она уже решила, как встретить Кена, а времени оставалось немного.

Поспешно выключив все освещение внизу, она снова помчалась наверх, где выключила свет в коридоре. Весь дом, кроме главной спальни, погрузился в темноту.

Она вошла, щелкнула выключателем, чтобы погасить лампы рядом с кроватью, а потом осторожно направилась по ковру в ванную. Здесь она включила свет, но лишь на мгновение, чтобы найти спички и зажечь одну.

Она закрыла дверь и потушила свет. Затем она поднесла горящую спичку к фитилю первой свечи. Пока достаточно. Она загасила спичку. Единственный язычок пламени отражался в зеркалах, покрывавших все стены и потолок. Ванная мерцала трепещущим нежным светом.

Джойс улыбнулась.

У Гарольда - эта чертова ванна, а у меня - мои чудесные зеркала.

Когда они переделывали ванную комнату, она хотела просторную утопленную ванну. Но Гарольд настоял на этом белом слоне. Это была ужасная древняя вещь, стоявшая посреди пола на тигриных лапах. Прямо экспонат. И он с удовольствием ее демонстрировал. Он заводил друзей наверх в ванную комнату, чтобы они могли восхититься этим монстром, а он в это время рассказывал им длинную нудную историю про то, как купил ее на распродаже в Голливуде. Какая-то актриса времен немого кино предположительно вскрыла вены, находясь в этой штуке. Сыграла в ящик, любил говаривать Гарольд. В этой самой ванне.

Какой дурак, - подумала она, наклонясь над ванной и открыв краны. Когда вода нагрелась, Джойс заткнула сток резиновой пробкой, после чего выпрямилась и отерла мокрую руку о бедро.

По крайней мере из-за этого мне достались зеркала, - подумала она.

Она позволила ему заиметь эту дурацкую ванну с привидениями, а он позволил ей увешать все зеркалами.

Она восхищалась своим отражением в них, обходя ванную и зажигая свечи.

Неровный насыщенный свет придавал блеск ее глазам, а ее рыжеватые волосы переливались и сияли. Ее кожа выглядела сумеречной и золотистой. Когда загорелась последняя свеча, она отложила спички и потянулась, медленно поворачиваясь и вытягивая руки.

Ее окружали многочисленные Джойс, все как одна мерцающие и таинственные. Она смотрела на свои гладкие выгнутые спины, нисходящие к идеальным выпуклостям ягодиц. Она смотрела на бархатистую кожу своих бедер, ноги с нежными икрами и тонкими лодыжками. Все еще медленно поворачиваясь, она опустила руки и сцепила пальцы на затылке. Все отражения сделали то же самое. Все они имели длинные изящные шеи. Во впадинах горла и над ключицами притаились тени. Груди у них были высокими, цвета меда, увенчанные более темным оттенком золотого. Ребра, пожалуй, выступают немного сильно. Гарольд так и считал. «Почему ты не ешь?»

Ублюдок.

Я идеальна на свой манер.

Она опустила руки, смакуя их прикосновение, возбуждаясь при виде всех этих Джойс, ласкающих свои груди, мягко сдавливающих свои соски, проводящих ладонями по ребрам (которые просто прекрасны, хвала богам), ниже, по гладкой коже животов, еще ниже, пока их большие пальцы не воткнулись в нежные, мерцающие завитки волос.

Если войдет Кен и застанет меня в таком виде, он никогда не позволит заняться этим в ванне.

Она заторопилась. Вода набралась. Она закрутила краны и прислушалась: может, он уже в доме. Но услышала лишь биение собственного сердца, свое неровное дыхание и звук воды, капающей из крана.

Кен может быть за дверью ванной.

Схватившись за высокий край ванны, она перебросила ногу. Ступня погрузилась в горячую воду. Пожалуй, даже слишком горячую. В зеркалах она наблюдала, как другие Джойс забираются в ванну, держась за края с обеих сторон, и медленно опускаются в воду. А потом над водой видны лишь их головы и верхняя часть плеч.

Джойс скользнула вперед. Когда она откинулась назад, ее зад скрипнул по фаянсу. Погрузившись до подбородка, она перестала скользить, подняв колени и поставив ступни на дно.

Эта чертова штука слишком длинная. Она никогда не могла просто вытянуться в ней, уперев ноги в дальнюю стенку, и держать голову над водой. Что означало, что ей никогда не удавалось по-настоящему расслабиться. Ей приходилось ставить ноги. Или так, или удерживаться, раскинув ноги, чтобы цепляться за края ванны.

Сплошная головная боль.

Но нет худа без добра, - сказала она себе. - Эта долбанная ванна имеет подходящие размеры для трaxa. Здоровяк Кен отлично в ней поместится.

- Хочу заняться этим в твоей бесценной ванне, - пробормотала она. - Как тебе такое, а, Гарольд?

Она ждала, наслаждаясь теплом воды, лаская себя. Зеркала на потолке отражали огоньки свечей. Она наблюдала за движениями рук, за изгибами тела и млела от наслаждения.

Она вздрогнула от звука скрипнувшей половицы.

Он здесь!

В спальне?

Она дернулась назад и заскользила вверх, пока не заняла сидячее положение, и положила руки на края ванны. Она хотела выглядеть как надо, когда он войдет, и зеркала показали, что ей это удалось. Вода покрывала ее радужным туманом от живота и ниже. Руки, плечи и грудь были мокрыми и блестящими.

Она посмотрела в сторону двери. Что он так долго? - подумала она. И потом услышала тихий, приглушенный звук шагов.

Определенно шаги.

А что, если это не Кен?

Дрожь пробежала по ее телу. Она почувствовала, как кожа натягивается и покрывается мурашками.

В дом мог войти кто угодно.

Но это должен быть Кен.

Вовсе не обязательно.

Но если там чужой, он может подумать, что дом пустой. Может, он меня не найдет. Может…

Дверь распахнулась. Джойс ахнула и вздрогнула.

В ванную вошел Кен походкой участника соревнований по бодибилдингу, выходящего на сцену. Он разделся. Смазал маслом кожу.

- Это ты, - прошептала она.

Он начал принимать позы. Он поворачивался то так, то эдак, двигаясь, застывая и изгибаясь с неторопливым, грациозным изяществом. Его мышцы вздувались и перекатывались. Джойс наблюдала, затаив дыхание. Она видела и раньше, как он это делает, но ни разу - при трепетном, золотистом пламени свечей.

Вид у него был величественный и непривычный. Великолепный безволосый монстр из танцующих мышечных бугров и пластин.

Когда он продефилировал к противоположной стороне ванны, Джойс не пришлось поворачивать голову, Она наблюдала за ним в зеркало, смотрела, как он наклоняется, протягивает руки и скользит по ее грудям. Он лишь коснулся ее и отошел назад, согнув руки и закрутив торс.

Он резко развернулся. Бросая застенчивые взгляды из-за плеча, он подошел к ванне сбоку. Он поднял руки и согнулся, демонстрируя полосы мышц, пересекающих спину, твердые выступы ягодиц. Джойс улыбнулась, когда они запрыгали. Одна за другой, по очереди. Она потянулась и погладила гладкую кожу.

Он мягко отстранил ее руку, словно обиделся, отошел от ванны, затем развернулся и скользящей походкой направился к ней. Держа руки на бедрах, он согнул колени. Его негнущийся член покачивался вверх-вниз в нескольких дюймах от ее лица. Он подпрыгнул поближе. Джойс изогнулась в его сторону, перекатившись на бедро и вцепившись в край ванны обеими руками. Ее груди прижались к прохладной фаянсовой стенке. Она приоткрыла рот. Он мазанул ей по губам, поддразнивая, но углубляться не стал. Затем попятился.

- Хватит, - выдохнула она. - Иди сюда. Хочу, чтобы ты вошел в меня.

Он вернулся к ванне. Пристально глядя на нее сверху, он прошептал:

- Восхитительно выглядишь.

- И ты тоже ничего.

- Ты серьезно хочешь меня в ванне?

- Здесь уйма места.

- В кровати было бы удобнее.

- Но не так волнующе.

Он пожал массивными плечами, перегнулся, вцепился в край ванны и забрался внутрь. Постоял у ее ног, сверху глядя на нее, потом медленно повернул голову, рассматривая свои отражения в зеркалах.

- Кончай собой любоваться, трахни меня.

Он медленно опустился на колени, слегка вздрогнув, когда горячая вода коснулась мошонки. Джойс соскользнула в тепло. Погрузившись по шею, она наткнулась ступнями на скользкую кожу бедер Кена.

- Ты же не хочешь, чтобы я был сверху?

- Хочу, конечно.

- Хочешь утонуть?

- Хочу быть раздавленной, - oна подняла ногу над водой и погладила его. - Я хочу ощутить тебя на себе, чтобы это роскошное тело отдолбало меня до бесчувствия.

Он застонал. Кивнув, он пробормотал:

- Давай спустим воду.

- Быстрее, только быстрее.

Он засунул руку себе под зад. Джойс услышала хлюпающий всасывающий звук, а потом - мягкое журчание уходящей воды.

Она раскинула ноги. Кен медленно прополз вперед. Его ладони скользнули по ее ногам, погладили бедра и живот, переместились на выступающую грудную клетку и обхватили груди. Ощутив сжатие его пальцев, она высунула руку из воды и обвила пальцами его член.

- Вставляй, - прошептала она.

Его ладони разошлись в стороны и скользнули по ее бокам. Нависнув над ней, он опустил лицо в воду. Его язык коснулся ее правого соска, сделал круговое движение и прижался. Он открыл рот, и она ощутила его губы вокруг навершия груди. Он засосал грудь глубоко в рот.

- Господи! - вскрикнула она, отпустив член Кена и вцепившись ему в спину.

Выпустив грудь, он вынырнул и глотнул воздух. Покрытое каплями воды лицо улыбнулось ей и снова ушло под воду. Она почувствовала прикосновение губ к другой груди. Они напоминали мягкое гибкое кольцо, герметично обтянувшее ее сосок. На этот раз они не сосали. Они дули. Дули, как ребенок, который изображает пуканье на своей руке. Губы, воздух, вода содрогались на ее соске. На поверхность воды вырывались пузырьки.

Хватая ртом воздух, она отвела его голову.

- Больно? - спросил он.

- Нет. Просто… Кончай с этим, трахни меня… Сейчас же!

Он завозился, пытаясь переменить положение. Джойс поняла, что разница в их габаритах создает для него трудности. А еще вода. Он все еще боялся утопить ее.

Он вдруг откинулся назад, схватив ее под мышками и выволакивая из воды, поднял и опустил на себя, насадив на свой торчащий конец.

Его член глубоко проник в нее.

Она вскрикнула, содрогнулась и крепко прижалась к его груди судорожно сотрясавшимся телом.

Кена тоже охватили судороги.

Он упал вперед, придавив ее. Она сначала упала спиной в воду, а потом ударилась о дно ванны. Голова с глухим звуком ударилась о стенку. Перед глазами замельтешили искры, а вода хлынула на лицо.

Когда зрение прояснилось, она поняла, что распростерлась под Кеном, а подбородком упирается ему в плечо.

- Господи, - выдохнула она. - Ты сделал мне больно.

Он не извинился.

Он вообще ничего не сказал.

Она поняла, что он не может этого сделать. Его голова, находившаяся рядом с ее головой, погрузилась лицом в воду. Уровень ее снижался, но медленно. Тепло плотным покрывалом окружало ее голову. Лишь ее лицо оставалось над водой.

Значит, лицо Кена под водой.

Он захлебнется!

- Кен!

Он не шелохнулся.

Он не пускал пузыри. Он не дышал.

Его грудь была плотно приплюснута к груди Джойс. Она ощущала, как сильно бьется у нее сердце. Определить, бьется ли сердце у него, она не могла.

Хотя он придавил ее всем весом, руки у нее оставались свободными. Она обнимала его в момент падения. Сжав кулаки, она заколотила его по спине.

- Кен! Кен, очнись!

Он не спит, идиотка!

- Кен! Подними голову! Кен!

Она продолжала молотить кулаками по его спине. Раздавались глухие удары. Она не имела представления, пойдет ли это ему на пользу, но видела что-то подобное в медицинских программах. Кроме того, это было до некоторой степени приятно. Каждый удар слегка сотрясал его тело. Вроде как простукивать арбуз в магазине. При этом он слегка подрагивал на ней. Это вызывало ответный трепет у Джойс.

От этих ударов даже его член слегка шевелился.

Он все еще оставался внутри нее. По-прежнему торчком.

- Я знаю, ты придуриваешься, - сказала она. - Ну хватит. Покойники так себя не ведут.

Он не пошевелился.

- Ну хватит, Кен. Это не смешно. Я треснулась головой. Вдобавок ты меня напугал. Я уж подумала, ты умер или еще что.

Он по-прежнему не шевелился.

- Ну ладно. Сам напросился.

Она всадила ему в спину длинный ноготь указательного пальца и почувствовала, как он протыкает кожу. Кен даже не вздрогнул.

Внутри у нее все похолодело.

- О, Господи! - пробормотала она.

Она боднула сбоку его голову, которая мотнулась без сопротивления. Тогда она стукнула его скулой по уху. Его голова откачнулась в сторону, потом вернулась и ударила ее, словно давая сдачи.

- Черт!

Он мертв! Этот ублюдок мертвый!

Джойс стала извиваться под тяжестью страшного веса.

Сделав глубокий вдох, она бросилась в атаку. Она брыкалась, изгибалась, толкала и дергала Кена, ударяла ногами о дно и пыталась оттолкнуться, она вцепилась в края ванны обеими руками. Но ей никак не удавалось из-под него выбраться.

Несмотря на все ее усилия, он едва сдвинулся с места.

В конце концов она слишком вымоталась, чтобы продолжать борьбу. Она лежала под ним, вялая и потная, вытянув руки вдоль тела, с трудом дыша.

Успокойся, - сказала она себе.

Правильно. Успокойся. На мне лежит этот долбанный жмурик. Не говоря уж…

Даже не думай об этом.

Должен же быть какой-то выход.

Выход, и побыстрее!

Думай хорошенько, думай.

Проблема - главная проблема - в этой чертовой ванне. То, как она нас держит. Конечно.

Если бы только мы занялись этим в кровати! Я просто смогла бы его с себя скатить…

Если бы только. Много хочешь.

Что с ним случилось? Сердечный приступ? Аневризма? Кто знает? Какая разница? Этот тупица накачивался стероидами и наверняка посадил здоровье в задницу.

А теперь в заднице оказалась я.

В первый раз после того, как Джойс оказалась распластанной под Кеном, она обратила внимание на зеркало наверху. Она посмотрела в него.

Ничего удивительного, что она в ловушке. Она почти не видела себя. Виднелись лишь ноги и лицо. Остальное скрывалось под массивным телом Кена. Она подняла руки, высунувшиеся под мышками у Кена. Ее руки выглядели такими маленькими.

Ноги казались бесполезными. Красивые бесполезные ноги с коленями, торчащими в воздухе, - раскинуты широко, до боли, ноги, придавленные к стенкам ванны толстыми ляжками Кена.

Она проверила их. Она могла разогнуть колени. Она могла выпрямить ноги, опустить их, высоко поднять.

Когда она шевельнула ногами, Кен, казалось, изменил положение внутри нее, словно примериваясь, пробуя.

Это ее не остановило. Наблюдая за своими ногами в зеркале, она испытывала их подвижность и обнаружила, что может болтать ими в разные стороны, но в основном от колен и ниже. Чего она не могла сделать, так это сдвинуть ноги. Как ни старалась, они оставались плотно прижатыми к стенкам ванны.

А если…

Подняв правую ногу повыше, она зацепилась икрой за край ванны, оттолкнулась правым локтем от дна и попыталась приподняться и повернуться в надежде скатить с себя Кена. Ей не удалось сдвинуть его с места.

Ладно. Это не срабатывает. Но что-нибудь да сработает.

Она опустила ногу. Постаралась расслабиться.

Не могу я здесь застрять.

Но ведь застряла же.

По крайней мере нужно пытаться что-то делать, - подумала она.

Она сунула свободную правую руку в тесную щель между ее животом и животом Кена. Тыльная сторона ладони скользила по его коже. Она сдвинулась вниз. Ее пальцы наткнулись на то место, где они сомкнулись бедрами. Она попыталась подобраться к нему снизу, в районе промежности. Без толку.

- Ладно, - пробормотала она.

Тогда с истошными воплями она стала брыкаться, толкаться, изгибаться и извиваться, исполнившись решимости убрать его с себя и из себя, зная, что может это сделать - должна и может это сделать, - ведь матери поднимают машины, когда их ребенок попадает под колесо, разве не так? Она сможет поднять Кена. Поднимет. Она сбросит его в сторону и выберется из ванны.

Поняв, что у нее ничего не получается, она заплакала, Некоторое время спустя стали догорать свечи. Один за другим огоньки начинали трепетать, ярко вспыхивали и гасли. Она осталась в темноте.

Какая разница, - подумала она сначала. - Смотреть не на что, кроме как на покойника, что меня придавил.

Но спокойствия хватило ненадолго.

Страх начал охватывать ее.

Мертвец. Труп. Меня удерживает труп.

А что, если он начнет двигаться?

Это всего лишь Кен, - сказала она себе. - Это не какой-нибудь там долбанный вурдалак, зомби или призрак, это всего лишь Кен. И он помер, капут ему. Вряд ли он начнет двигаться.

Но если начнет? Если захочет отомстить? Ведь это я убила его.

С ним случился сердечный приступ или еще что-то в этом роде. Я не виновата.

Возможно, он смотрит на вещи иначе.

Дьявол! Он ничего не видит. Он мертвый! Кроме того, он умер счастливым. Неплохая смерть, верно? Кончил и кончился.

Она услышала свой смех.

Звучит немного дико.

Он не кончил, - напомнила она себе.

Коитус интерруптус окочуриус.

Она снова рассмеялась.

Она умолкла, и смех застрял у нее в горле, стоило лишь ей представить, как Кен поднимает голову, целует ее в рот мертвыми губами, шепчет: Я еще кое-что не закончил, - и начинает на ней двигаться.

Ее страхи улеглись лишь с утренним светом. Она спала. Проснулась она вся в поту, испытывая боль, с затекшим задом, с недвижными ногами. Она размяла мышцы, побрыкавшись и поизвивавшись, сколько могла.

Вскоре кровообращение восстановилось. Ягодицы и ноги горели, словно их покалывали тысячи иголок. Почувствовав себя лучше, она ощутила запах. При помощи зеркала сверху она выяснила, что это. Между ступней Кена за край стока зацепилась какашка.

- Дерьмо, - прошептала она.

Она закрыла глаза.

Не расстраивайся по мелочам, - сказала она себе.

Думай, думай.

Ладно, сегодня суббота. Если Гарольд не пропустит рейс или не случится еще что, он вернется завтра вечером. Около семи. То есть у меня больше суток, чтобы выбраться отсюда. Иначе муженька кондрашка хватит.

Как тебе такое для страшилки, а, Гарольд? Напиши об этом, как тебе? Может, даже получишь свою долбанную премию!

Не будет этого. Я выберусь из этого дерьма намного раньше, чем он приедет.

Все верно.

Как?

Я могу сплавить Кена с себя!

Она немного подумала об этом. Если она наполнит ванну, поднимет ли его наливающаяся вода? Наверняка.

Как бы самой не утонуть за это время.

Но если надолго задержать дыхание…

Она подняла ноги, вытянула их, попыталась свести их поближе… и даже близко не подобралась к кранам.

Хватит грандиозных идей.

Должен быть выход. Должен…

- Слезь с меня! - взвизгнула она и начала сражаться с телом, уже одеревеневшим из-за трупного окоченения.

Казалось, оно стало еще, тяжелее. В конце концов, выбившись из сил, она притихла.

Нет никакого выхода, - поняла она.

Я останусь придавленной этим чертовым жмуриком, пока не вернется Гарольд.

После этого она долго плакала. Потом задремала. Когда проснулась, ягодицы и ноги у нее снова затекли, но безысходного отчаяния она уже не ощущала. Она чувствовала себя примирившейся с судьбой.

- Если изнасилование неизбежно, - пробормотала она, - расслабься и получай удовольствие.

Ей стало интересно, какой идиот такое придумал?

Это ужасно и отвратительно, но помирать из-за этого я не собираюсь.

Несколько позже вонь стала еще сильнее, поскольку к экскрементам Кена добавились ее собственные.

* * *

С наступлением темноты вернулся и страх.

Она лежала неподвижно, едва осмеливаясь дышать, ожидая, когда Кен зашевелится. Или заговорит.

- Джойс.

- Что?

- Я п–р-р-роголодался.

Она представила, как поворачивается его голова, тыкаясь носом в ее шею сбоку, кусает.

Когда она все-таки почувствовала, что он шевелится, она завизжала. Она вопила, пока горло не заболело и не пересохло.

Потом она убедила себя, что Кен не вернулся к жизни. Движение вызвано, наверное, естественными причинами. Разложением, к примеру. Перемещением газов. Размягчением мускулов или сухожилий. Мерзко. Отвратительно. Но он не оживает. Говорить с ней он не собирается. И кусать ее он не будет. И натягивать не станет.

Лишь бы ночь пережить.

Позже, когда она начинала дремать, Кен издал стон.

Джойс ахнула. Она окаменела, по коже поползли мурашки.

Это всего лишь выходят газы, - сказала она себе.

Он снова это сделал, и она заскулила.

- Прекрати, - хныкала она. - Прекрати. Хватит, прошу тебя!

Она снова бешено забилась и задергалась под ним, а потом лежала, всхлипывала и молилась, чтобы поскорее пришел день.

С первым серым утренним светом, проникшим в ванную комнату, паническое настроение Джойс улеглось, и она закрыла глаза.

Сегодня воскресенье.

Гарольд приедет. Он будет дома около семи. До темноты.

Еще одну ночь под Кеном лежать не придется.

В изнеможении она провалилась в сон.

Проснулась она от телефонного звонка.

Кто это? Может, кто-то услышал ее вопли ночью и звонит узнать, не случилось ли с нею чего-нибудь. А поскольку я не отвечу…

Шансы дохловаты.

Никто не слышал криков. Наверное, кто-то из подружек звонит поболтать. Или торгаш какой-нибудь.

Звонки прекратились.

Может, это был Гарольд. Гарольд звонит сообщить, что пропустил рейс, что его сняли с самолета или что он решил остаться в Нью-Йорке еще на день-другой, чтобы встретиться со своим агентом или редактором.

- Нет, - пробормотала она. - Гарольд, пожалуйста, вернись. Ты должен вернуться.

Еще одну ночь я не выдержу.

Все нормально, - сказала она себе. - Он приедет. Приедет.

Еще несколько часов, и он будет здесь.

Она подумала: а сможет ли Гарольд вытащить ее из-под Кена. Наверное, нет. Такой слабак. Вероятно, ему придется вызывать пожарных. Мне неприятно беспокоить вас, парни, но, боюсь, моя жена застряла в ванне. Похоже, она трахалась с этим здоровяком, а у того сердце не выдержало.

От этих мыслей она рассмеялась. От смеха у нее заболела грудь. Что еще хуже, от этого ей сдавило внутренности и шевельнулся член Кена.

Она застонала.

Ничего смешного, - подумала она.

Но если Гарольд меня отсюда не вытащит, это сделают пожарные. Немного неприятно, ну и что? Зато буду свободной.

Она представила, как совершенно голая бежит по коридору, а пожарные смотрят на нее ошарашенно и, может быть, чуть-чуть возбужденно. А она бежит в другую ванную, где есть душ.

Сначала она напьется холодной воды. Наполнит ею пересохший рот. Будет пить, пока живот не раздуется. Потом примет самый долгий в жизни душ. Будет мылиться и скрестись, пока не останется и следа от мерзких прикосновений покойника Кена. И подмоется, конечно. Полностью очистится от его смерти.

Потом выпивка. Водка с тоником. В стакане будет постукивать лед. Капелька лимона. Пить, пока голова не наполнится легким приятным туманом.

Потом добрый ужин. Толстенный кусок вырезки, слегка поджаренный на углях.

Жарить придется самой, - подумала она. - У Гарольда вряд ли будет настроение готовить для меня. Если он вообще останется.

Мысли о мясе наполнили рот слюной. В животе заурчало.

Скоро поем, - сказала она себе. - Осталось всего лишь несколько часов… Если только звонил не Гарольд, чтобы сказать, что домой не приедет.

Только не это.

Ради Бога, только не это.

Он будет здесь. Он приедет.

Он приехал.

Джойс, грезившая о его появлении, ничего не слышала, пока не распахнулась дверь ванной.

- Гарольд!

- Джойс?

Она услышала его быстрые шаги. Он встал над ванной, уставившись на нее, на Кена. Лицо его приобрело серый оттенок, почти такой же, как спина Кена. Челюсть у него отвисла.

- Вытащи меня отсюда!

Он нахмурился.

- Быстрее же, ради Бога! Я тут лежу под ним с вечера пятницы.

- Не можешь вылезти?

- Да разве я тут лежала бы, если б могла?

- Господи, Джойс.

- Кончай волынку тянуть - вытащи меня отсюда!

Он продолжал смотреть в ванну, медленно покачивая головой.

- Гарольд! Вытащи меня отсюда!

- Ага. Сейчас.

Развернувшись, он пошел прочь.

- Чао, - сказал он.

Дверь ванной захлопнулась.

* * *

Гарольд вылетел на Мауи, где неделю расслаблялся на пляже, читал ужастики, написанные его друзьями, и ходил в хорошие рестораны. Он положил глаз на нескольких хорошеньких женщин, но держался от них подальше. Не нужны ему больше неверные стервы.

Вернувшись, он вошел в дом и окликнул:

- Джойс, я вернулся.

Она не ответила.

Ухмыляясь, Гарольд поднялся наверх.

Запах был нехороший. К горлу подступила тошнота. Глаза заслезились. Прикрыв рот и нос платком, он пробежал через спальню и вошел в ванную.

И онемел.

Он уронил платок.

Он таращился во все глаза.

Кафельный пол возле ванны был усеян человеческими останками.

В окровавленном сферическом предмете он распознал голову. Собственно, часть головы. Челюсти не хватало. Неровный пенек шеи выглядел изжеванным.

Он увидел руку. Другую. Обе такие большие, мускулистые, но в верхней части им очень многого недоставало. Шишковатые концы плечевых костей выглядели так, словно их вылизали до блеска.

По полу были разбросаны и другие останки. Изогнутые ребра. Куски мяса. Обрывки жилистой мышцы. Какие-то слизистые комки, которые могли быть внутренними органами: части легких или, может быть, почек - кто знает?

Среди разнообразия фрагментов Гарольд различил сердце.

Через край ванны свешивались кольца кишок.

Гарольда вырвало.

Облегчив желудок, он приблизился к ванне, стараясь ни на что не наступить.

Джойс там не было.

Там был ее любовник. То, что от него осталось. От задницы и ниже он выглядел отлично. Просто отлично.

Но большая часть торса отсутствовала. Это была безрукая, безголовая оболочка, распластанная в месиве из крови, дерьма и плавающих кусков черт знает чего.

- Добро пожаловать домой, дорогой.

Гарольд резко повернулся.

В двери ванной стояла Джойс. Чистая, свежая, улыбающаяся. В своем красном атласном халате.

- О, Господи, - только и смог он произнести.

Она усмехнулась и щелкнула зубами. Потом достала из-за спины правую руку, в которой держала челюсть.

- У Кена хорошие острые зубы. Он мне очень помог.

- О, Господи, - пробормотал Гарольд.

Она подбросила челюсть, поймала ее на указательный палец за передние зубы и повертела.

- Давай поговорим о разводе, - сказала она. - Дом остается мне. А ванну можешь забирать.

Дурные вести

Утро выдалось солнечным и тихим. Пол даже не захлопнул за собой дверь и по мощеной дорожке дошел до подъездной аллеи. Осторожно обогнул припаркованную «Гранаду», чтобы не замочить ноги в росистой траве и не выпачкать халат о грязный бок машины.

Обойдя задний бампер, он приметил свежий номер «Мессенджера».

Отличненько. На сей раз его никто не опередил. Частенько, особенно по выходным, кто-то уводил прессу. Сегодня обошлось. Кто рано встает, тому Бог дает. Схваченный резинкой тугой толстый сверток газеты лежал на траве за подъездной дорожкой Пола. То есть на лужайке Джо Эплгейта.

Нагибаясь за «Мессенджером», Пол бросил взгляд на соседскую дорожку, сад и крыльцо.

Газеты соседа нигде не было видно.

Может, он ее уже забрал, - подумал Пол. - Если никто не умыкнул, конечно. Надеюсь, этот проклятый неотесанный чурбан не подумает, что я спер его газету.

Пол распрямился, сунул сверток под мышку и по узенькой полоске между машиной и травой двинулся в обратный путь.

Вошел в дом и запер дверь. Бросил газету на журнальный столик и начал было отходить, когда ему вдруг показалось, что она покачивается.

Пол присмотрелся внимательнее.

На стеклянной столешнице неподвижно лежал «Мессенджер», свернутый довольно-таки толстой кривобокой трубой. Замеченное краем глаза покачивание, вероятно, происходило оттого, что сверток только что приземлился на столик.

Но вот он опять зашевелился.

Пол вздрогнул.

Оттуда высунулась заостренная мордочка, похожая на крысиную. Только кожа была гладкой, без шерсти, и маслянистой на вид. Существо впилось в Пола розовыми глазками. И оскалилось.

- Господи Иисусе! - ахнул Пол, а зверек тем временем шустро выскочил из свертка и, клацнув коготками по столешнице, бросился прямо к нему, яростно хватая зубами воздух.

Пол попятился.

Ерунда какая-то!

На поверхности стекла остался склизкий след. На краю стола существо не остановилось, а с мягким шлепком приземлилось на ковер и тут же помчалось прямиком к ногам Пола.

Он отпрыгнул вбок. Зверь тут же резко изменил курс и продолжил наступление.

Ступни утонули в мягкой подушке. Он пошатнулся и взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, а потом присел и уткнулся коленом в подлокотник.

И смотрел, как приближается неведомое нечто.

Это не крыса. Совсем нет. Да, голова напоминала голову грызуна, но дальше, за тощей шеей, следовало похожее на пулю тело: мясистый блестящий белесый цилиндр длиной дюймов пять, скругленный в плечах и заканчивающийся сразу за задними конечностями совсем не сужаясь, словно вместо зада у зверька был ровный диск. Хвоста не было вовсе.

Добравшись до кресла, существо вонзило когти в обивку и начало карабкаться вверх.

Пол сдернул с ноги мокасин - оружие не шибко грозное, но лучше, чем ничего, - и метнул в тварь. Тонкая кожаная подметка скользнула по боку зверька, который не обратил на помеху никакого внимания и продолжал ползти вверх, не сводя с Пола глаз и щелкая маленькими зубами.

Тогда Пол сунул руку в мокасин и попытался спихнуть тварь. Из тут же появившейся на подошве дыры показалась морда зверя с куском кожи в зубах. Пол выдернул руку из башмака и соскочил с кресла. Бросившись прочь, он оглянулся через плечо и увидел, как тварь вместе с мокасином свалилась на пол.

Оказавшись у камина, Пол схватил остроконечную кованую кочергу. И крутанулся, спеша встать лицом к противнику, который уже пролез через дырку в башмаке и готовился атаковать. Пол замахнулся кочергой.

Что-то слегка коснулось лодыжки Пола. Пронесся пушистый воинственный сполох.

Кот Джек, который только что спал в комнате Тимми, свернувшись клубочком на коврике у кровати мальчика. Вероятно, Джека заинтересовала царившая в гостиной суматоха.

- Нельзя! - вскрикнул Пол.

Полосатый кот, прыгнув, как лев набросился на тварь.

Глупый кот! Думает, что это мышь!

Из-за Джека было плохо видно, и, чтобы разглядеть, чем увенчалась охота, пришлось наклониться в сторону. Из пасти Джека свешивался тупой обрубок туловища и маленькие лапки.

- Поймал ублюдка! - задохнулся от радости Пол.

Джек заработал челюстями и проглотил, возбужденно размахивая хвостом.

- Пол? Что здесь происходит? - послышался в отдалении тихий голос Джоан.

Не успел он ответить, как кот пронзительно взвыл и метнулся вперед, а потом, сгорбившись, скакнул назад.

- Пол! - теперь уже голос Джоан казался встревоженным.

Джек умолк. Все четыре лапы одновременно коснулись пола. На мгновение кот замер, потом завалился на бок. Анус вспучился. Оттуда появилась голова твари, перепачканная кровью.

Онемев от ужаса, Пол взирал на тварь, выбирающуюся из тела Джека. Из похожего на обрубок зада выделялось красновато-коричневое месиво.

- Господи! - выдохнул Пол, пятясь. - Джоан! Не входи сюда! Забери Тимми! Прочь из дома!

- Да что здесь...? - cлова замерли в горле Джоан, когда она миновала обеденный стол.

Женщина увидела, как Пол в халате согнулся в три погибели и молотит по полу каминной кочергой. Острая оконечность железного прута чуть не попала по гадкому существу, которое Джоан на мгновение приняла за крысу. На самом деле оно не походило ни на одну из крыс, которых Джоан прежде доводилось видеть.

И тут она заметила распластавшегося на ковре кота, позади которого расплылось пятно крови.

- Боже мой, - прошептала она.

Пол отпрыгнул в сторону, когда тварь устремилась к его ноге.

Джоан сделала шаг вперед, готовая броситься на помощь, но тут же остановилась. Она безоружна. К тому же босая, и в ночной рубашке.

- Черт! - Пол запрыгнул на диван и встал поустойчивее, взмахнув кочергой над головой.

Тварь уже подбиралась к обивке дивана и явно намеревалась вцепиться в нее когтями.

- Делай, как я сказал! Уведи Тимми из дома. Ради Бога, позови на помощь! Позвони в полицию!

Зверек вдруг заколебался.

Обернулся на Джоан.

Она похолодела.

Повернулась и ринулась прочь. Прямиком в комнату Тимми. Когда Джоан взяла его на руки, мальчик проснулся.

- Мама! - малыш был напуган.

- Все хорошо, - прижав к груди Тимми, она бросилась вон из детской.

Метнувшись к обеденному столу, схватила свою сумочку и помчалась на кухню. На миг опустила сына на пол, пока открывала заднюю дверь, вновь взяла его на руки и выскочила из дома.

- Мама, что случилось? Где папа?

- Все в порядке, - Джоан поставила сына на землю около «Гранады». - В доме кое-что не так. Сейчас папа как раз наводит там порядок, - порывшись в сумочке, она нащупала ключи, открыла дверцу с водительской стороны. - Ты должен побыть здесь, - наставляла она Тимми, подсаживая на сиденье. - Не выходи из машины. Я скоро вернусь.

Джоан закрыла дверцу. И остановилась на краю дорожки.

Как быть? Вернуться в дом и помочь Полу? Он вооружен кочергой. А она? Станет бегать за тварью со столовым ножом?

Только ведь у них в доме не какая-то там мышка завелась.

Пол велел позвонить в полицию. Ну да, конечно. Позвонить и сообщить, что какая-то тварь преследует мужа, гоняет его по дому. И когда они появятся здесь через десять-пятнадцать минут…

Джоан переключила внимание на дом соседа.

Эплгейт, помешанный на ружьях.

Она нагнулась и посмотрела на Тимми в окошко. Мальчик неглуп. Он понял, что в доме случилось что-то нешуточно опасное. В его расширившихся глазах застыл страх. Джоан почувствовала, как судорожно сжалось горло.

По крайней мере ты, милый, в безопасности, - подумала она.

Джоан выдавила улыбку, потом развернулась и полезла прямо через густую живую изгородь возле дорожки. Кусты Эплгейта царапали кожу, цеплялись за ночную рубаху, но она продралась напролом и помчалась через сад.

Очутилась на крыльце.

Пластиковая дощечка на двери Эплгейта гласила: ДАННЫЙ ДОМ ЗАСТРАХОВАН КОМПАНИЕЙ „СМИТ И ВЕССОН“.

Что за чушь! - подумала Джоан.

Надеясь, что хозяин дома, она нажала кнопку звонка.

Из-за двери донеслась слабая трель.

Джоан взглянула на свое одеяние и покачала головой. Эту ночную рубашку она получила в подарок от Пола на день святого Валентина. Ткани в ней было немного, да и та полупрозрачная.

Эплгейту явно понравится. Вот черт! Только где же он?

- Ну давай же, открывай, - бормотала Джоан себе под нос. Позвонив еще несколько раз, она замолотила в дверь кулаками. - Джо! - завопила она.

Никто не открывал. И шагов никаких тоже не слышно.

- Черт побери.

Осторожно, чтобы не поскользнуться, Джоан поспешила к краю бетонной плиты. Сойдя с нее, она сделала несколько шагов по влажной траве и оказалась в цветнике перед соседским домом. Наверняка Эплгейт дома и уже встал: занавески-то раздвинуты. Он всегда задергивал их, когда спал или уходил из дома.

Джоан пробралась между камелиями, прильнула к окну, загородив от света глаза.

И вгляделась в залитую солнцем гостиную.

Эплгейт был дома. Он лежал в халате в луже крови прямо на полу.

Пол спрыгнул с другого конца дивана. И оказался у входной двери.

К черту все, скорее вон отсюда! - подумал он.

Как же! Оставить эту тварь здесь? Разве потом можно будет ее отыскать, когда все-таки придется вернуться домой?

Не пойдет. Нужно убить ублюдка. Тварь соскочила с подлокотника дивана, и Пол метнулся в сторону. Он действовал быстро, но вдруг почувствовал несильный рывок за халат и вскрикнул. Тварь вцепилась когтями в халат в самом низу и уже поползла вверх. Пол сорвал пояс, и крутанулся, чтобы скинуть с себя мерзкое животное, одновременно выворачиваясь из рукавов. Халат скользнул вниз.

Кочергу пришлось выпустить из рук, чтобы рукав за нее не зацепился, и она громыхнула об пол. Одной рукой Пол попытался откинуть халат подальше, накрыв зверя.

Пол снова схватил кочергу и на мгновение задумался: стоит ли колотить халат железякой, которая слишком тонка? Попасть по твари будет непросто.

С возгласом «Вот черт!» он обеими ногами вскочил на горку ткани. Подпрыгнул еще раз, и еще. По ногам пробежала дрожь. Такое чувство, словно в мошонку впились холодные пальцы. Пол ощутил, как на затылке волосы встают дыбом, но все прыгал на халате, плясал, вколачивал пятки в пол.

До тех пор, пока ему не показалось, что под правой пяткой какая-то выпуклость.

С воинственным кличем «Йааааааа» он отпрыгнул в сторону.

Замахнувшись кочергой, он пригнулся, готовый обрушить удар на тварь.

Смятый халат был слишком толстым, чтобы Пол мог определить местонахождение зверька.

Должно быть, мертв, - подумал он. - Я раздавил его. Хорошенько расплющил.

Но тут он осознал, что на самом деле даже не почувствовал, как у него под пяткой что-то хлюпнуло.

Пол треснул по халату кочергой. Металлический прут оставил на горке ткани длинную узкую вмятину. Ничто не шелохнулось. Опять удар, который пришелся примерно по тому же месту, что и прежний. Последовала серия ударов, но она обрушилась лишь на ткань и пол.

Он отошел чуть дальше, наклонился вперед и вытянул руку. Просунул кончик кочерги под ткань и протолкнул дальше, затем медленно потянул вверх.

Все выше и выше поднимался халат, все меньше и меньше становилась на полу покрытая тканью область.

Твари нет.

Вот уже кончик халата покачивается над ковром.

Все еще не видать твари.

И вот она, стремительно перебирая лапками, бежит по узкому пруту кочерги прямо к руке.

Пол закричал.

Выронил из рук оружие и побежал.