ДЕНЬ ВТОРОЙ

Глава 11

Благодарность, вынесенная Джени спиной за проведенную на полу ночь, была уравновешена явным неодобрением со стороны левого бедра. Джени поковыляла в ванную, сбрасывая по пути одежду.

Последовал очередной горячий душ, второй за сутки. Теперь она могла себе позволить такую роскошь, но что толку? Ощущение было такое, словно ее только что поколотили, да еще стало немного знобить. Удивительно, столько горячей воды, и практически впустую. А ведь всего-то и хотелось, что снять усталость.

Усталость перелета. Ее не могло не быть. Что бы они ни говорили, целый месяц в условиях искусственной гравитации давал о себе знать. Джени произвела тщательную ревизию своего гардероба, подыскивая для себя наряд, в котором бы не была похожей на кочегара после ночной смены. Наконец она остановила выбор на темно-синем брючном костюме. В нем она выглядела несколько бледноватой, но сама ткань и покрой буквально нашептывали «дорого». С околоземным акцентом. В таком костюмчике вполне можно появиться в коридорах министерства. Кроме того, брюки были достаточно широкими, чтобы их можно было выпустить поверх сапог.

Джени застегнула свободного покроя пиджак и, приноравливаясь к нему, подошла к высокому, в полный рост, зеркалу. А что — если сунуть руки в карманы, даже не будет заметно, что правый рукав короче левого. Джени смерила себя с головы до ног и остановила придирчивый взгляд на манжетах брюк. В целом очень даже ничего. По-деловому. Никаких претензий на моду, так, будто…

— Будто я только что с шаттла. — Джени наскоро пригладила еще сырые локоны, поклялась ознакомиться с ассортиментом косметических киосков и в последний раз проверила содержимое своей верной сумки.

Перед самым уходом она взглянула на индикатор, вмонтированный в столешницу туалетного столика. Тот не мигал, а значит, Эван на связь не выходил. Она вспомнила о папках с делом Мартина, запертых в письменном столе. Ну да, на его месте я бы тоже не горела желанием поговорить. В животе заурчало, и Джени Стала припоминать кратчайший маршрут к главному корпусу министерства. Сегодня она обедает там. И если Эван был не расположен к встрече, она полностью разделяла его чувства.

Накануне вечером обеденный зал второго этажа Джени очень понравился, и именно поэтому сейчас она решила выбрать другое место. Ни с кем из приближенных лучше не встречаться: ни с Риджуэем, ни с Анжевин, ни даже со Стивом.

Джени шла по бесконечным переходам, поднималась по лестницам, несколько раз садилась в лифт, пока смысл указателей не стал совершенно непонятен.

«РАЗМЕЩЕНИЕ И СКЛАДИРОВАНИЕ»

«ПОЛЕВОЕ НАЛОГООБЛОЖЕНИЕ»

«КОДЕКСЫ И УСТАВЫ»

Джени нырнула в первую попавшуюся закусочную, из единственного запачканного окна которой открывался сногсшибательный вид на площадку подзарядки скиммеров и павильоны техобслуживания. Джени взяла поднос, уставила его одноразовыми тарелочками из стоявшего тут же стеклянного холодильника и направилась в самый темный угол пустующего обеденного зала.

Не забудь сесть лицом к двери. Джени присела за шаткий столик и подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть входившего Дюриана Риджуэя.

— Доброе утро, мисс Тай. — Он уверенно прошел к ее столику, ничуть не удивляясь, что нашел ее в столь отдаленном уголке. — Я вижу, вы потихоньку осваиваетесь. — На Риджуэе был черный костюм поверх белой рубашки, в котором он производил такое же впечатление, как и Джени в своем. Он сел напротив и принялся вертеть в руках перечницу.

— Вы за мной следили, — только и сказала Джени.

— Не в буквальном смысле. Я всего лишь попросил своих людей присмотреть за вами. — При виде невозмутимо продолжавшей свой завтрак Джени он нахмурился. — Должен заметить, вы не так уж плохо выглядите, несмотря ни на что.

— Несмотря на что?

— Вы уже прочли дело Мартина? Эван ведь передал его вам?

— Да, и опять да.

У Риджуэя покраснели уши.

— Сейчас не время для шуток, мисс Тай.

— Напротив, мистер Риджуэй, я серьезна как никогда.

— В таком случае вы согласитесь со мной в том, что утечка подобной информации может сказаться на карьере Эвана самым нежелательным образом.

— Еще бы!

Риджуэй откинулся на спинку стула в напряженной позе человека, знающего, что его ждет очередной подвох.

— Эван желает вас видеть. Разумеется, после того, как вы закончите завтрак.

Джеки потянулась через стол и отобрала у Риджуэя перечницу.

— Он может поцеловать меня в задницу. Она повернула отверстие крышки к отделению с белым перцем и сыпнула немного на дыню, лежавшую у нее в тарелке. — Меня его объяснения не интересуют.

— Он ваш начальник, мисс Тай. И когда он велит прыгать, ваше дело спрашивать, насколько высоко.

— А ваше — держать измерительную планку, мистер Риджуэй. Такая важная роль!

Риджуэй уставился на нее, потом глянул на ее тарелку.

— Вы мне не объясните, зачем вы посыпаете перцем фрукты?

— Мне так больше нравится.

— Знаете, мисс Тай, по-моему, вы не вполне здоровы.

— Вы тоже можете поцеловать меня в задницу, — ответила Джени и тряхнула перечницей так, что дыня и вовсе исчезла под перцем.

— Покажите пальчиком, куда именно, — холодно ответствовал Риджуэй. Он обернулся в направлении входа. — Полковник Дойл! Будьте любезны!

В дверном проеме тут же выросли массивные фигуры трех охранников в зимней форме голубовато-стального оттенка. Высокая, мускулистая, обритая наголо темноволосая женщина шагнула вперед, не сводя глаз с Джени и держа одну руку на рукоятке пистолета.

— Да, сэр? Риджуэй поднялся.

— В мои обязанности всегда входило устранять последствия упущений Эвана, мисс Тай. Так что в дальнейшем, принимая свои сумасбродные решения, имейте это, пожалуйста, в виду. — Он одернул рукава пиджака. — Идёмте.

Джени перевела взгляд с Риджуэя на охранников и обратно. Эта трое серьезной преграды для нее не представляли, они бы даже не успели понять, что происходит. Имплантированные клетки уже чертили перед Джени схему бегства. Разумеется, без телесных повреждений не обойтись, но ее это не пугало. Она все равно не умрет. Не выйдет. Уже пыталась однажды. Ради тебя, Марти, я бы могла покарать им, на что способен имплантант. В теле тренированного взрослого человека.

Джени поднялась, и только что съеденная пища комом подступила к горлу.

— Разве у меня есть выбор, мистер Риджуэй? — спросила в ответ Джени, не обращая внимания на его самодовольную улыбку. Он повернулся к ней спиной и прошел вперед. «В другой раз, Марти», — подумала Джени, глядя перед собой на тощую шею и хилые плечи. Кто знает, как еще все может обернуться?

Когда они вышли, Джени туг же извинилась и поспешила к ближайшему туалету; памятуя о просьбе Риджуэя «черт возьми, поторапливаться». К счастью, она добежала вовремя и разом обрушила в унитаз весь свой аппетитный завтрак.

Когда ее больше не рвало, Джени прислонилась щекой к холодной керамике, отгоняя от себя мысли о том, как имплантированные клетки могли отыграться на трехлетнем крохе. Или как бы он отреагировал на их настойчивое требование действовать, и быстро. Нет, об этом лучше не думать, не то в два счета свихнешься.

Джени быстро привела себя в порядок и вернулась к приставленному к ней эскорту. Двое охранников — по бокам, Дойл — сзади, а Риджуэй, естественно, во главе процессии. Джени шла, уставившись в одну точку между его лопатками. Эта точка прыгала вверх-вниз: у Риджуэя была отвратительная походка.

Постепенно Джени расслабилась. В Рота Шера ей не раз приходилось быть на месте Риджуэя, и такая прогулка в кабинет начальника ей не впервой. Подавив последний приступ тошноты, она сунула руки в карманы и постаралась настроиться на предстоящий разговор. Чтобы выполнить порученную работу, ей необходима определенная свобода действий. И, нравится это Риджуэю или нет, Эван ей эту свободу предоставит.

Эван ждал их у себя в приемной. Нужно отдать ему должное: взгляд, которым он встретил Риджуэя и компанию, мог бы остановить целую толпу. Это у него наследственное, передается вместе с орлиным носом. Риджуэй поднял руку.

— Эван, позволь мне объяснить… Педантичный тон. Какая ошибка!

— Препровождение под стражей, — спокойно констатировал Эван. — Моего гостя. В моем доме. — Слово «дом» прозвучало подчеркнуто с маленькой буквы. Эван давал, понять, что оскорбление нанесено ему лично. Он взглянул на Джени. — Какое же преступление было совершено?

Риджуэй не сразу нашелся.

— Она не подчиняется! — наконец выпалил он.

Эван пожал плечами.

— Ну, конечно же, Дюриан. Это она так кокетничает. — Шагнув мимо Риджуэя, который так и стоял с открытым ртом, он подошел к полковнику Дойл. Та, казалось, всецело погрузилась в изучение узора на ковре. — Вирджиния!

— Да, сэр? — Дойл покосилась на Джени, и что-то мелькнуло в ее глазах.

— Мисс Хай разрешен свободный доступ во все помещения Дома. — На этот раз слово прозвучало с большой буквы. Имелось в виду министерство. — Я упустил это из виду, но теперь ставлю вас в известность. Вы поможете мне проконтролировать этот момент, хорошо?

— Да, сэр!

— Она настоящий профессионал, как и все мы. Что бы вам ни говорили, можете быть в ней полностью уверены.

— Да, сэр. — Дойл снова искоса взглянула на Джени. В сравнении с темной кожей, ее глаза редкого золотисто-карего оттенка казались удивительно светлыми. — Я позабочусь об оформлении допуска, — безучастно произнесла она, — и если мисс Тай зайдет ко мне позднее, я выдам ей коды доступа.

— Непременно. — Эван улыбнулся. Температура атмосферы от субарктической поползла в сторону потепления.

А Теперь нам с Ризой и Дюрианом нужно поговорить. — Он кивнул полковнику Дойл, которая бросила на Джени последний оценивающий взгляд и в сопровождении двух своих подчиненных покинула приемную.

Стоило им закрыть за собой дверь, как Риджуэй взорвался.

— Что ты, черт возьми, себе позволяешь! Ты же выставил меня дураком!

— С этим ты сам отлично справился. — Голос Эвана дрожал. — С этого момента и впредь мы трое — на равных. Одинаково запачканы в дерьме! — Он круто развернулся. — Разговаривать будем в кабинете, там защита от подслушивания.

Джени направилась было в противоположный угол комнаты, подальше от стола Эвана, но он остановил ее взглядом, не терпящим возражений, и красноречиво указал на стул, стоявший у самого стола рядом со стулом Риджуэя. Джени села и осмотрелась. Что ж, по крайней мере бар закрыт.

— Ну? — Эван водрузил локти на стол. На нем был такой же строгий костюм, как и на Риджуэе, с той лишь разницей, что черный цвет был весьма Эвану к лицу. Он придавал выразительность чертам и недостающую солидность его стройной фигуре и облекал его гнев авторитетом мирового уровня.

Начало дня не предвещало ничего хорошего.

— Ты мое мнение знаешь. — Риджуэй кивнул в сторону Джени. — Ты здорово пожалеешь, что втянул ее в это дело Вспомнишь мои слова.

— Ты упорно отказываешься меня понять, — отмахнулся Эван от Риджуэя и повернулся к Джени. — А вы, мисс Тай, тоже жалеете, что оказались втянуты? — Его глаза наполнились теплым светом. — Чтобы вы были в восторге, не скажешь.

Джени теребила правую манжету: Как она ни старалась, тот упрямо не хотел закрывать запястье.

— Чья это была идея?

Эвану не нужно было объяснять, какую идею она имеет в виду.

— Какая разница? Я отец, и ответственность полностью лежит на мне.

Риджуэй с отвращением фыркнул.

— Давай, продолжай корчить из себя юродивого, если думаешь, что все еще можешь себе это позволить. — Он посмотрел на Джени, и надо сказать, это стоило ему немалых усилий: казалось, его спина вот-вот треснет от напряжения. — Это был Эктон. Из королей его поперли, вот он и решил попробовать себя в роли делателя королей. Он что-то слышал об исследованиях ученых, отколовшихся от Неоклоны, которые работали над методами усиления личностных характеристик. Наподобие военной имплантации, но с другими акцентами.

— Сепаратисты уже тогда шумели, — заговорил Эван. — Навар как раз ухитрился снова взять власть, победил на промежуточных выборах с колоссальным преимуществом. Казалось, что кресло премьера ему обеспечено пожизненно. В последующей грызне, за места я оказался не на той стороне и был выброшен на политическую свалку. Отец испугался. Он думал, что уже не увидит ван Рютера среди членов Кабинета.

Джени наконец оставила в покое рукав и принялась за шов на брюках.

— Спроси кого хочешь в Неоклоне, и последний недотепа тебе ответит, что имплантация лишь усиливает то, что уже было сформировано, не более. Тот, кто сказал твоему отцу, что сможет сформировать личность трехлетнего ребенка, — мясник и лгун. А твой отец, раз поверил ему — дурак и простофиля.

Хладнокровный псих с манией величия. А сама-то ведь тоже однажды позволила Старому Ястребу выклевать себе глаза.

— Лиссе были известны подробности?

— Наверное, — одновременно ответили Риджуэй и Эван, а затем Риджуэй взял инициативу в свои руки — В конце концов, она была врачом. Сертификата Неоклоны у нее не было, и все же ее считали неплохим специалистом. Уверен, поначалу она лишь подозревала общеизвестные отклонения в формировании психики, но когда истинное положение вещей раскрылось, она не смогла смириться, как и все мы. Все проявлялось постепенно. Мы думали, что это возрастной, обычные детские капризы, особенно после рождения Джеральда и Сирены. Надеялись, что он перерастет.

Джени так дернула правую штанину, что раздался треск рвущейся подкладки.

— Вы… — Она попыталась досчитать до десяти, но сбилась после трех. — Вы взяли несмышленого малыша, который толком не знал, что такое хорошо, а что такое плохо, и превратили его в чудовище, которое в любой ситуации ставило собственное «я» превыше всего…

Риджуэй вспыхнул.

— Не обобщайте, я к этому отношения не имел…

— …и вы думали, что он перерастет?!

— Тай, вы слишком много на себя берете! Джени подскочила. В животе у нее все горело.

— Да пошел ты, сукин сын!

Эван обежал стол и встал между ними.

— Тихо! — Он потеснил Джеки и заставил ее снова сесть. — Мне наплевать, какие чувства вы испытываете друг к другу, но под этой крышей вы будетеобращаться друге другом цивилизованно. И не вздумайте втягивать моих подчиненных в ваши личные разборки. — Поймав на себе злобный взгляд Риджуэя, он продолжал: — Нравится вам это или нет, вы будете работать вместе. Мне нужны вы оба. И если мне придется связать вас и отволочь в Неоклону, чтобы там из вас слепили одного разумного человека, то я это сделаю.

Джени сидела, опустив глаза. Учащенное дыхание Риджуэя постепенно улеглось.

Эван решил, что может пока вернуться на свое место. Наконец он заговорил с миролюбивыми нотками в голосе.

— Я не буду требовать, чтобы вы пожали друг другу руки. Хоть я и не физик, понятие ядерной реакции мне знакомо.

Скрипнул стул, и снова воцарилось гробовое молчание. После затянувшейся паузы Джени подняла глаза и увидела, как побледневший Риджуэй умоляюще смотрит на Эвана.

— Скажи ей, Дюриан.

— О Боже, Эв, какое это имеет значение?

Эван взглянул на Джени, и от той не ускользнул лихорадочный блеск его глаз. Наверное, умирает, как хочет выпить. Но пока они с Риджуэем здесь, он этого не сделает.

— Дело в том, Риза, что моя покойная жена поддалась увещеваниям своей, к сожалению, не покойной тетушки, и стала ее осведомителем. Как Улановой удалось затмить здравомыслие Лиссы, остается только догадываться, но полковник Дойл и Дюриан обнаружили доказательства того, что последние несколько лет моя любящая супруга исправно информировала министра внешних отношений обо всем, что здесь происходит.

Какое-то время Джени вникала в суть услышанного. Он скрывая это, потому что знал: если скажет, я ни за что не приеду.

— Сколько ценной информации Лисса могла выдать? Ты ведь не советовался с ней в делах?

— Впрямую — нет. Но я недооценивал ее влияние, ее связи, ее…

— Ее ненависть. — Голос Риджуэя дрогнул. — Она ненавидела всех нас и винила нас во всем. Лисса каждому из нас грузила вину лопатами.

Эван сжал пальцами переносицу.

— Дюриан!

— Это правда, Эван, нет смысла отрицать. Она превратила министерство в поле боевых действий. Господи, как она бесстыдно лгала, кого только не втянула. Целые отделы пришлось чистить — у нас во главе служб Оказались оперативники, натасканные в министерстве внешних отношений. А если откровенно, мисс Тай, то мы до сих пор не уверены, что вычислили всех. — Гневный взгляд Риджуэя пронизывал Джени насквозь. — Мы не знаем, кто из нынешнего состава может оказаться шпионом.

В животе урчало и бурлило. Джени прижала к нему руку, чтобы успокоить мятущийся желудок.

— Не припомню, чтобы об этом шла речь в тех документах, которые вы мне передали, мистер Риджуэй.

— Я отдал вам то, что было приказано, — информацию об Эване.

— Которая, как выяснилось, тоже оказалась неполной.

— Да. — Риджуэй не счел необходимым утруждать себя объяснениями или извиняться. Нужно отдать ему должное: он понял, что Джени все равно не поверит в его искренность. — Но теперь, похоже, все министерство перед вами, как устрица на тарелочке. Вскрывайте ее с осторожностью, мисс Тай. Это все, о чем бы я хотел вас попросить. — Он поднялся. — Я помечу папки, которым в первую очередь стоит уделить внимание. Хотя я уверен, что вы все равно ознакомитесь со всеми материалами. Вам приходилось расследовать Смертные случаи?

— Нет. — Неофициально — да. — Я работала с бумажными преступлениями. — Воспоминания о Службе свернулись теплым комком под ложечкой. А может, это просто изжога? — Вы мне покажите бумаги, а я уж разберусь, что к чему. И если мне понадобится ваша помощь, мистер Риджуэй…

— Вы ее, разумеется, получите. Выберите время для встречи со мной сегодня вечером, — сказал он и деловито вымелся из кабинета.

Стоило двери закрыться, раздался хриплый стон Эвана.

— Чтобы его угомонить, понадобится по меньшей мере неделя. Но это надо было сделать. Ты ему не пришлась, но тебе с ним работать.

Джени уставилась на закрытую дверь.

— Он думает, что я подсадная утка. Любая оплошность с моей стороны в его глазах превратится в настоящее преступление.

— А кому он, по-твоему, пойдет жаловаться? За меня можешь не переживать. Вирджиния и компания действуют по моей указке. — Эван улыбнулся. Двадцати лет как не бывало. — Между прочим, он просто ревнует. Знаешь, что он сказал? Он думает, что, кроме всего прочего, ты моя любовница. Думает, что все эти годы я тебя прятал.

— С чего бы это он?

— А с того. По его словам, я выгляжу «удовлетворенным». Вот он и нервничает. Он предпочитает голодных руководителей. Если у изголодавшегося босса случится жор, куча объедков ему гарантирована. — Эван вдруг перестал улыбаться. — Он спас мне жизнь, Джени. Когда началась эта заваруха, я знал, что могу на него положиться. Я знаю его, как свои пять пальцев. Было время, когда он мог перепрыгнуть на сторону тех, кто последовал за Лиссой, но он этого не сделал. Дюриан останется со мной и в горе, и в радости. Это больше, чем я могу ждать от кого бы то ни было. — Эван с нежностью посмотрел на Джени. — Единственное исключение — ты. Если бы только я дал тебе шанс! Но я послушался его. — Имя Эктона ван Рютера повисло в воздухе. — Он выбрал для меня Лиссу. Вот и суди о его проницательности.

Джени отвела глаза и посмотрела в окно. Зима, похоже, взяла тайм-аут, и солнце спешило порадовать теплом уставших от холода людей. Надо же, минуту назад она была готова удушить Эвана собственными руками, а теперь каким-то уголком своей личности хотела просто быть с ним рядом, любоваться солнечными бликами на стекле, принимать его запоздалые признания.

И не обращать внимания на все прочие уголки своей же личности, которая не верила ни одному его слову. Стив недолюбливал Лиссу. Он не сказал об этом прямо, но такое предположение было вполне уместным, если учесть его нежелание отвечать на настойчивые расспросы Джени. Что, если Лисса предложила ему сотрудничать в незаконном сборе информации? А он отказался.

Отказался Ли?

Эван вдруг встрепенулся.

— Знаешь, мне определенно некуда деть себя сегодня вечером. Что, если нам пообедать вместе, в нашем отеле? Я попрошу приготовить что-нибудь колониальное. — Он с надеждой посмотрел на Джени. — Часиков в семь?

— А Дюриан не расстроится? — Джени поднялась, поправляя так неудачно скроенный пиджак.

— Черт с ним. В конце концов, я имею право. — Эван встал из-за стола и подошел к Джени.

— Что ж, думаю, можно. — Джени напряглась, когда Эван обнял ее за талию. Словно и не расставались. — Я вчера видела твое выступление. Удивительно, что Уланова позволила тебе добраться до дома живым.

— Она пыталась меня подкупить. Обещала прекратить внутреннее расследование и распустить комиссию, если я поддержу ее публично. Но, видишь ли, я не уверен, что она сдержала бы свое слово, и уверен, что она не права. — Эван открыл дверь и выглянул первым, чтобы посмотреть, не появились ли его подчиненные. — Так, значит, в семь? — Заслышав приближавшиеся голоса, он убрал руку с талии Джени. — Учитывая, что тебе пришлось узнать, я просто счастлив, что ты все еще со мной разговариваешь.

— Я думала, что не смогу, — призналась Джени. — Но то, что в этом замешан твой отец, многое объясняет.

— Объясняет, что я на все положил и прикинулся слепоглухонемым? — Он виновато смотрел на Джени. — То, что ты узнала о Лиссе, похоже, не так тебя волнует.

— Она хотела отомстить, только и всего. Я понимаю ее чувства. С ее образованием она наверняка догадывалась, через что пришлось пройти Мартину.

— Через что пришлось пройти тебе? — мягко спросил Эван.

— Это разные вещи, Эв. Я ведь могу отличить грешное от праведного. — Она рассеянно погладила сумку так, словно она была огромной бусиной из четок. — Когда ты узнал?

— Я бы сказал, что признаки появились с самого начала, я просто не хотел признаваться себе в этом. Мне даже кажется, что я точно знаю день, когда это случилось. Отец ни с того ни с сего заглянул к нам и забрал Мартина на мороженое. Правда, мне так и не удалось выяснить, где именно была произведена имплантация. — Эван нырнул обратно в кабинет и приветственно махнул рукой двум клеркам в мундире, вошедшим в приемную. — Отец сказал, что Мартин нуждается в помощи, сказал, что медлить нельзя, пока все еще под нашим контролем. Сынишка, видишь ли, пошел в меня, а отец всегда считал, что мне не хватает целеустремленности: до него мне было далеко. — Эван в последний раз печально улыбнулся Джени. — Сегодня в семь, — произнес он одними губами и закрыл дверь.

Глава 12

Во время вручения кодов доступа Дойл была безупречно-корректна — ей явно не хотелось нажить себе врага в лице фаворитки шефа. Джени приняла коды как само собой разумеющееся, лишь кивнув в знак благодарности и сведя к минимуму приличествующий обмен фразами. Когда же Дойл вздумалось расспросить ее, «из какой именно колонии» она родом, Джени поспешйла сослаться на неотложные дела.

Приглашение позавтракать вместе, разумеется, было отклонено.

Ищи дураков. Джени прошмыгнула через пропускную зону, зная, что каждое ее движение фиксируется мониторами. Она с трудом удержалась, чтобы не показать язык вмонтированной в стену камере, когда охранник кодировал ее уход.

Эван был бы просто счастлив, если бы мне удалось установить причастность Улановой к смерти Лиссы. Это здорово помогло бы ему отделаться от нее, а заодно и от премьерши. Не говоря уже о том, что и самой Джени стало бы легче дышать. Если разразится скандал, ей придется самой о себе позаботиться.

Но какое отношение смерть Лиссы имеет к событиям в Кневсет Шере? Скорее всего Эван просто подтолкнул ее к определенной догадке, чтобы заманить в Чикаго. Прагматик до мозга костей, хоть черный цвет ему и к лицу. ДЖени воспользовалась только что полученными кодами, чтобы попасть в сектор финансов. Здесь были маленькие уютные кафе, и в это время людей в них было немного. С подносом в руках Джени прошла к угловому столику причудливой формы. Сидеть здесь было неудобно, но зато была видна не только входная дверь, но и часть холла. Джени вовсе не улыбалось быть пойманной врасплох дважды. Она быстро поела и несколько минут сидела, расслабившись. Лишь окончательно убедившись, что желудок не отвергнет ее последнее подношение, она приступила к дальнейшим действиям.

Во-первых, договориться с Риджуэем. Сама мысль о предстоящем разговоре приводила ее в ужас. Но если она не появится, Риджуэй будет вне себя от ярости. Джени вошла в лифт ограниченного доступа и заметила с облегчением, что индикатор этажа не погас.

Вижу, освещение уже починили. Джени улыбнулась. Через несколько секунд она смело шагнула в тот самый холл четвертого этажа, в котором так незадачливо оказалась накануне. На этот раз — никаких репортеров и знакомых послов. Джени направилась по самому широкому коридору в поисках самых просторных офисов с самым шикарным видом из окон.

Как она и предполагала, офис Дюриана Риджуэя оказался самым просторным на этаже. Из окон открывался вид на парк и озеро. Джени записалась на прием у суетливого секретаря, едва удержавшись, чтобы не похлопать его покровительственно по плечу, когда он сделал ошибку в записи и не переставал извиняться за свою оплошность, во владениях Дюриана, по-видимому, считавшуюся уголовным преступлением класса X.

Сделав дело, Джени принялась слоняться по этажу. Она читала фамилии на дверных табличках, заглядывала в пустые кабинеты и ставила на место охранников и вахтеров, с видом задетого самолюбия махнув у них перед носом пропуском — испытанный способ проникать туда, где тебе на самом деле делать нечего.

Она уже подумывала, не отправиться ли ей на третий этаж в отдел техобслуживания, как вдруг перед чей распахнулась какая-то дверь без таблички, и она лицом к лицу столкнулась с заплаканной Анжевин Уайл. На девушке был брючный форменный костюм, надо сказать, изрядно помятый. Никакого намека на косметику, даже рыжие кудряшки казались блеклыми и безжизненными. Готова поспорить, я знаю, в чем проблема, подумала Джени, роясь в сумке в поисках носового платка. Опять этот пройдоха Стив.

Анжевин шмыгнула носом и приосанилась.

— Здрасьте.

В первое мгновение Дженни испытала инстинктивное желание успокоить и как-то по-женски поддержать девочку. Но с другой стороны, в ее собственной интимной жизни хвастаться было нечем. Кроме того, если мисс Уайл, девушка из приличной семьи, в своем поведении была далека от семейных традиций, то она заслуживала небольшой головомойки.

— Если Дюриан увидит тебя в таком состоянии, с ним случится, припадок.

У Анжевин задрожал подбородок.

— Ну и пусть он повесится, ваш Дюриан.

Хэнсен, дорогой, есть надежда: враг еще не окончательно заморочил девочке голову. Джени посмотрела по сторонам.

— Где тут комната отдыха? Тебе не мешало бы туда зайти. Заодно и поговорим.

— Идите вы с вашими разговорами.

— Не пойду. Во-первых, тебе нужно привести себя в чувство. Выглядишь, как черт-те что.

— Да пошла ты…

— Понятно. — Джени так хлопнула Анжевин по спине, что та подалась вперед на два шага. — Ну вот, тебе уже лучше.

Они миновали кафе, в котором было полно народу, и Анжевин повела Джени по тупиковому коридору, пока наконец они не оказались в импровизированной комнате отдыха, обставленной разносортной мебелью. На колченогом столике в углу стояла допотопная кофеварка, рядом в треснувших пластиковых контейнерах — сливки и сахар, чуть поодаль — небольшой холодильник, на котором висела табличка с наскоро нацарапанным расписанием перерывов.

— Риджуэй здесь бывает? — оглядевшись, спросила Джени.

— Не-а, — покачала головой Анжевин, — он это место не переваривает, оно ему как бельмо в глазу. Он уже несколько месяцев пытается его закрыть, говорит, что обычного кафе с нас вполне достаточно. Да только ничего у него не выйдет. Своим Дюриан может указывать сколько хочет, но попробуй скажи начальнице бюро стандартов, что она не может выпить чашечку кофе и съесть свой любимый пончик там, где ей нравится, — жизни не рад будешь.

В комнате уже было несколько человек. Кто читал газеты, кто просматривал свой ежедневник, кто просто болтал. Анжевин провела Джени в пустующий уголок, мимоходом здороваясь со знакомыми.

Джени опустилась в полуразвалившееся кресло.

— Как давно существует эта комнатка? С тех пор, как разоблачили Лиссу?

— Ага. — Анжевин изучающе посмотрела на Джени. — Как оказалось, в кафе не так уже много места, и чтобы не садиться за одним столиком… Понимаете? — Она вздохнула. — В школе не учат, как поступать в таких случаях.

— А те, кто приходит сюда сейчас, все еще под колпаком? Анжевин легонько фыркнула.

— Достаточно даже намека на подозрение, и тебя повяжут на месте. — Анжевин откинулась на спинку своего скрипучего стула. — Те, кто приходит сюда сейчас… Это просто наш способ выразить протест тому, как они все провернули. Можно ведь было по-человечески. Что случилось с нашим правосудием?

— Оно действует лишь в случае официально выдвинутого обвинения.

— А с правом человека объяснить свое поведение? Большинство из них думали, что они выполняют официальную работу для нашего министерства, вот как она все обставляла! — Несколько голов повернулось в сторону Анжевин. Она вспыхнула и замолчала.

— Удивительно: ты правая рука Риджуэя, — заметила Джени, — а тебя здесь принимают.

— Я дочь Хэнсена Уайла. И насколько я понимаю, это что-нибудь да значит. — Анжевин окинула взглядом комнату. — И если я посижу здесь достаточно долго, наверняка кто-нибудь объяснит мне, что именно.

— Если учесть, как тщательно Риджуэй тебя контролирует, удивительно, что он позволяет тебе здесь бывать.

Прежде чем Анжевин успела что-либо ответить, дверь распахнулась, и на пороге появился Стив Форел собственной персоной в сопровождении какой-то девушки. Стоило Анжевин их увидеть, как глаза у нее снова стали влажными.

— Простите, — пробормотала она и, сунув руки в карманы, вышла, даже не взглянув на Стива и его подружку, пробиравшихся в уголок Джени.

— Мое почтение, мисс Тай, — поздоровался Стив, усевшись на стул Анжевин, — Надеюсь, мы не очень вам помешали. — Его невинный взгляд мгновенно преобразился, когда он увидел, что его спутница так и стоит, переминаясь с ноги на ногу. — Господи, да садись ты, — раздраженно бросил он, подтолкнув девушку к пустому месту рядом с Джени. Она была высокая, ростом со Стива, с пепельно-русыми волосами, стриженными под «каре». Черты лица потерялись под толстым слоем косметики. Широченная синяя юбка и такого же цвета пиджак болтались на ней, как на вешалке.

— Я рад, что мы вас застали, — сказал Стив. — Я, правда, оставил, сообщение на автоответчике, но так даже лучше. — Он бросил раздраженный взгляд на девушку, которая замерла на своем стуле, преданно глядя ему в глаза. — Это Бета Конкеннон. Она тоже из Гернси. Была личным инспектором Лиссы ван Рютер. Я подумал, что это может быть вам интересно.

— Это было неофициально! Она просто подбрасывала мне документы для проверки — командировочные, всякое такое.

В располагающей обстановке гостиной Джени Бета вновь обрела дар речи и способность двигаться. Она расхаживала по комнате, включала и выключала подсветку, трогала всякие безделушки, расставленные на полках. От невероятного нерв-нога напряжения, которое неизвестно сколько накапливалось, сейчас и следа не осталось. Джени поспешно прятала фарфоровые статуэтки и другие хрупкие безделушки й старалась держаться подальше от девушки, которая того и гляди, увлекшись чем-нибудь, могла сбить ее с ног.

Стив тем временем щупал подушки, рассматривал мебель и наконец остановился у миниатюры с южной тематикой, которую Джени поспешила тут же предусмотрительно спрятать. Роскошь ее апартаментов вконец расстроила Стива, и он прибег к помощи сигареты. Раздался громкий треск предохранительного наконечника.

Бета постепенно выдохлась и наконец свалилась на софу.

— Она не заставляла меня подделывать удостоверения, ничего такого. Просто просила меня кое-что проверить или там заполнить бланк.

— Проверить что? — переспросила Джени. — Ты обмолвилась о командировочных, это были ее командировочные?

— Большей частью. Были среди них и старые — десяти-, пятнадцати-, двадцатилетней давности. — Бета положила себе на колени подушечку и принялась ее нещадно тискать и комкать.

— Это были поездки в колонии? — спросила Джени. — Или околоземные? Куда?

— Да кругом. Где только она не была. Элиас, Амариллис, Ким Чан. Хотя чаще всего она ездила в Нуэво Мадрид. Ума не приложу, что она забыла в этой дыре. Только и всего, что там служебная больница.

— Ну, она ведь была врачом, — заметила Джени. — В любом случае причины посещения престижного медицинского центра могут быть самыми разными. Как часто Лисса ездила в Нуэво Мадрид? Каждый квартал? Раз в полгода? В год?

— Примерно раз в полгода. Может, немного чаще, — отвечала Бета.

— В течение какого времени?

— Почти два года.

— Как она была настроена перед этими поездками? Была взволнована? Подавлена? Ее что-то тревожило? Это были деловые поездки? Или, может, они имели отношение к науке?

— Если верить бумагам, она играла роль какого-то доверенного лица. Помогала наладить отношения между Неоклоной и неформальными медицинскими объединениями. — Истязание подушки ожесточилось,

— Вам это ни о чем не говорило? Бета удивленно взглянула на Джени.

— Я даже не задумывалась. Таких, как я, — пруд пруди. Я была рада и счастлива, что получила работу.

— А его превосходительство когда-нибудь присутствовал при подготовке документов? Он что-нибудь советовал жене, обсуждал с ней маршрут?

— Н-н-нет. Нет. Но они вроде как не ладили…

— А вы когда-нибудь присутствовали на планерках? Подобные поездки должны широко обсуждаться.

Бета искоса взглянула на Стива.

— Да. Пару раз.

Уголком глаза Джени заметила, как заерзал Стив. — Ну, так у нас есть с чего начать, — с наигранным энтузиазмом в голосе продолжала она. — Поднимем повестки дня, узнаем имена людей, с которыми должна была встретиться Лисса, состав экипажей, — продолжала Джени, не сводя спокойного взгляда с лица Беты. — Сегодня вечером я встречаюсь с Дюрианом Риджуэем. Если вы назовете даты собраний, на которых присутствовали, он поднимет протоколы в считанные минуты.

Стив сдавленно вздохнул, Бета продолжала мять подушку.

— Никто не знал о вас с Лиссой, — наконец выдала Джени, и ее прервал звук рвущейся материи. — Проходили месяцы, одного сотрудника за другим брали на крючок, — продолжала она, в то время как Бета растерянно созерцала порванную подушку, — а вы умудрялись выходить сухой из воды. Для простой шестерки очень даже неплохо, учитывая, что любой мало-мальски здравомыслящий человек зацепил бы вас в первую очередь.

— Так ведь Бета была неофициальным помощником Лиссы. — Стив уже не сидел развалясь, его самодовольная улыбка куда-то улетучилась. — В самый разгар заварухи его услали куда-то в колонии, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Что ей оставалось делать? — Он кивнул в сторону Беты. — Вмешаться?

— Ни один из подготовленных вами для Лиссы документов не был зарегистрирован Дюрианом, не так ли? — спросила Джени у побледневшей Беты. — Поначалу вы расценивали это как небольшие одолжения. В конце концов, она была женой министра. Возможно, это был ваш шанс выбиться в люди. Со временем она все чаще и чаще обращалась к вам за помощью, дела, которые вам поручались, становились все более запутанными, более рискованными, пока наконец вы не спросили у нее, что, черт возьми, происходит.

— Эй, — вмешался Стив, — я привел ее сюда в знак благодарности, а не…

— Спокойно. — Джени повернулась к Бете, которая все еще сжимала разорванную подушку. — И вот тогда она вам пригрозила: объяснила, что она сделает с вами, если вы не будете помалкивать.

После продолжительной паузы Бета наконец заговорила.

— Если вы и так все знаете, то чего спрашиваете? Если вы уже знаете, что произошло, что мне остается делать?

То же, что и мне, когда Рики Ньюман прижал меня к стенке.

— Командировочные в Нуэво Мадрид заполняли вы? — Да.

— Вы не регистрировали их у Дюриана и не согласовывали с ним эти поездки?

— Нет. Она попросила меня этого не делать, сказала, что сама это уладит.

Стив уткнулся лицом в ладони.

— Тем временем, — продолжала Джени, — Лисса получала у своего официального инспектора другой пакет документов, тех, о которых знал ее муж и подчиненные. В них она и фигурировала как доверенное лицо То же время, то же место, разные цели.

— Да, — отозвалась Бета. — Она сказала, что если кто-нибудь узнает, то она как минимум лишит меня лицензии.

Стив прокашлялся.

— Вы думаете, что она была больна и проходила курс лечения, о котором Сам не должен был знать?

Джени кивнула в сторону Беты.

— Вот у кого нужно спросить. Она ведь просматривала документы по возвращении Лиссы.

— Не думаю, что это могло быть что-нибудь серьезное. — Бета принялась запихивать обратно в подушку вылезшие из образовавшейся дыры перья. — У меня нет большого опыта работы с медицинскими записями… Только то, чему в школе учили… А настоящие заключения после медицинского осмотра я в глаза не видела, да и кодов диагностики не знаю. — Она неуверенно пожала плечами. — И потом, она никогда не казалась нервной или возбужденной. Однажды она даже собралась отдохнуть. Сказала, что хочет заняться серфингом. Хочу, говорит, попробовать свои силы.

Джени ощутила внезапный приступ тошноты, который никак не был связан с пищей. Пусть она еще не знает, кто убил Лиссу и почему, но ей точно известно, как он это сделал.

— Сколько раз она заговаривала об этом?

— Два или три раза.

Стив зажег новую сигарету.

— Это имеет какое-то значение?

— Возможно. — Джени задумалась. — Каким временем мы располагаем? Аудит в ближайшем будущем не предвидится?

Стив простонал, а Бета подскочила.

Через неделю начинается генеральный аудит, — отрешенно произнесла она.

— Через неделю! — Джени сама едва не застонала. — Какие-то семь дней, и злой волк сдует ваш бумажный домик как пить дать. — Она размяла шею, прислушиваясь к хрусту суставов. Если генеральный аудитор стреляет, он редко промазывает. Нужно пошевеливаться, если она хочет помочь этим двум болванам остаться в Регистре. И не попасть в тюрьму. — Зона действий не ограничена, времени в обрез. — Джени быстро поднялась, насколько позволяла ноющая спина. — Мне нужно остаться одной и подумать. Когда вы мне понадобитесь, я вас найду.

— С чего вы взяли, что мы должны вам помогать? — фыркнул Стив, сунув руки в карманы и ссутулившись донельзя.

— Незаконная подделка документов, — сказала Джени, ткнув пальцем в Бету, — и укрывательство содеянного преступления, — добавила она, схватив Стива за рукав и потащив его к двери. — Кроме того, вам еще повезло, что вы имеете дело со мной, а не с кем бы то ни было еще. — Джени встретила взгляд Беты, в котором читалось детское «больше не буду». — Если бы ты в свое время сказала «нет», то не оказалась бы в этом дерьме.

Бета теребила потертый манжет пиджака.

— Но как? Ведь она была женой министра, а я всего лишь… — Она смущенно попыталась оборвать выбившуюся нитку. — Как я могла сказать «нет»?

Так же, как я. Нет, полковник Ньюман, я не подпишу сфабрикованные вами медицинские документы. Нет, сэр, я не заполню сопроводительное подтверждение для ваших липовых бумаг.

Нет. Нет. И она настояла на своем. Так или иначе. Джени проводила понурую парочку к лифту, и когда его двери должны были вот-вот закрыться, улыбнулась им на прощание. Стив отвел глаза, а Бета смотрела на нее, как загнанное животное.

Этот взгляд покоробил Джени. Лифт давно уехал, а она так и стояла, задумавшись. Кого же ей напоминала неуклюжая, сентиментальная Бета? Смыть безвкусный макияж, постричь под служебный «боб», и получится Йолан, капрал Йолан Грей, которой сейчас было бы, — Джени быстро подсчитала в уме, — тридцать семь земных лет.

Джени вернулась к себе. Прибрав то, что осталось от подушки, она заперлась в кабинете, подняла брошенную открытку Люсьена и долго смотрела на бликующие в галогеновом свете паруса. Это была подсказка, лейтенант? Раньше, до того, как самоходные сэйл-борды были усовершенствованы, гонщики полностью зависели от воли стихии. Тогда-то этот вид спорта и назывался виндсерфингом. Так, значит, леди Лисса решила поучиться серфингу? Решила научиться управлять «солнечным ветром» — именно так ее подвергшиеся имплантации собратья говорили о минутах активного состояния. Лисса стала такой, как они. Научилась ощущать запах ягод круглый год, слышать цвета, видеть звуки, чувствовать поток крови в венах. Узнала, что как бы ни обернулось дело, пусть погибает кто угодно, но не ты.

Джени достала из сумки журнал, прихваченный в библиотеке. В нем, наряду с детскими снимками, свадебными портретами и фотографиями периода упадка была помещена составленная каким-то тщеславным чудаком хронологическая таблица последних лет жизни Лиссы ван Рютер. Таблица была составлена довольно скрупулезно. Здесь были отражены не только крупные скандалы, но и небольшие публичные разборки с Эваном, всевозможные неприятные ситуации. Аварии на скиммере, внезапные исчезновения, продолжительные госпитализации под присмотром врачей альтернативных медицинских объединений. Ни одного посещения Неоклоны или больниц Службы. Лисса явно старалась не подставляться.

Несколько месяцев, и новая авария. Очередная потеря связи с реальностью. Это случается с теми, у кого для имплантации была неправильно выбрана биоритмическая фаза. Выходит, она была вынуждена дважды в год ездить в Нуэво, чтобы вправлять себе мозги. Ей светили в лицо душераздирающей мигалкой, и она отъезжала. Джени ненавидела шоковую терапию: минута молниеносно сменяющих друг друга галлюцинаций и неделя беспомощности и мерзкого состояния «не помню, как меня зовут». С меня хватит, и не пытайтесь…

Каждый сотрудник министерства, подвергшийся имплантации, был обязан раз в полгода проходить профилактический осмотр и по меньшей мере раз в год — сеанс шоковой терапии. Эван сам сказал, и если ему был знаком расклад, то периодичность поездок Лиссы не могла не вызвать у него подозрений. Хотя, кто знает, может, он Ничего и не заметил. Лисса ведь не, была в штате, и любые сплетни о том, что она подверглась имплантации, не вызвали бы интереса даже у прессы.

Лисса, Лисса… Почему? Чтобы на себе испытать, через что прошел Мартин, чтобы понять, чем он руководствовался в своих странных поступках? Или таким способом она решила себя наказать, казнила себя за то, что позволила этому случиться? Джени рассеянно мяла бесчувственную левую ладонь, словно пытаясь вселить жизнь в немую плоть. Как жаль, что мы не встретились с тобой, Лисса. Она бы объяснила ей, что не было смысла жертвовать собой. Уже ничего нельзя было исправить.

Глава 13

— Ни-Ро!

Подавляя усталый вздох, Тсеша осторожно опустился на стул. Еще до восхода солнца он пришел сюда, к главному алтарю посольства, и все это время молился, стоя прямо и неподвижно, с закрытыми глазами. Сейчас, сквозь узкое окно, он видел, как медленно поднимается над горизонтом солнце; В его лучах искрилось устланное снежным ковром озеро, и свет, миллион раз отразившийся в гранях снежинок, резал глаза.

— Ни-Ро, к вам министр внешних отношений Уланова. — Как светящийся кокон на фоне черного камня алтаря, с высоко поднятой в знак уважения головой, передним встала его духовная воспитанница Саналан. — Ей назначен прием, но мы можем отослать ее, как и в прошлый раз.

— Нет, ниа. — Тсеша выбрал самую деликатную форму отрицания, какую только могла позволить его поза. Ему не хотелось огорчать девушку, он видел, как она не хочет, чтобы ему мешали. И все же плечи девушки опустились, голова поникла. Несмотря на это, было видно, как она хорошо сложена. Она стояла перед Тсешей, высокая и тонконогая, как журавль, с золотисто-песочной кожей, унаследованной от ее телесной матери, жительницы центральных равнин Сиах. — Сегодня я должен с ней поговорить. — Плечи девушки опустились еще ниже. — Ты так не любишь ее, ниа?

— Она как стена. — Саналан оживилась и поднесла согнутую чашечкой ладонь к груди в знак недоумения. — Как такой скрытный человек может занимать руководящую должность?

— Скрытность у людей в крови.

Узкие плечи расслабились, рука опустилась. Саналан повернулась и первой пошла к выходу, зная, что учитель следует за ней.

— Люди — очень странные создания, — задумчиво сказала она.

Тсеша ничего не сказал в ответ и последовал за своей воспитанницей. На ней была длинная бронзовая мантия до пола. Мягкая ткань блестела, как фольга. Черные камни алтаря, песочного оттенка стены, ослепительное земное солнце и почившее под снежным ковром озеро играли, отражаясь в мантии Саналан. Казалось, словно весь мир окутал ее головы до ног.

Тсеша обнажил зубы в знак удовлетворения. Люди проста замирают, когда видят мою ниа. Волосы Саналан, такого же оттенка, как ее кожа, и такие же блестящие, как ее мантия, были стянуты в плотный узел, который говорил о ее простом происхождении: В огромных зеленых глазах девушки можно было просто утонуть.

Они называют ее китайской фарфоровой статуэткой. Тсеша припоминал голографические трансляции торжественных церемоний, посвященных прибытию сотрудников посольства. Ему было очень приятно, что люди сравнивали его ниа с чем-то китайским.

Что же принесет им его сегодняшняя встреча с Улановой? Саналан привела учителя к его приемной, но дверь открыла не сразу.

— Она будет говорить с вами о тарифах станции промежуточной посадки на Амсуне.

— Этот разговор неизбежен, так что неудивительно, ниа.

— Другой вопрос связан с распространившейся среди Людей эпидемией. Она спросит, не поражены ли идомени.

На этот вопрос даже я не знаю ответа, ниа. Совет, который я представляю, не оповестит меня, даже если я этого потребую. Они думают, что если о болезнях не говорить вслух, то они сами собой исчезнут. В этом отношении мы становимся похожи на людей.

— Она не имеет права расспрашивать об этом. — Девушка приложила к животу левую руку в жесте духовной защиты. — Как всегда, она хочет получить все и ничего не дает взамен.

С жестом, подтверждающим ее правоту, Тсеша ответил:

— Люди боятся, ниа, они еще не отдают себе отчета в том, что происходит. Сейчас заболевших совсем немного, но…

— Если люди научатся чтить духовный порядок, они перестанут бояться физической смерти. — Девушка принялась вычерчивать в воздухе символы, служившие заклинаниями против злых духов. Она была так взволнована, даже забыла попросить прощения за то, что перебила учителя. — На этот раз их страх смерти может погубить всех нас. В надежде спасти свою жизнь они могут слишком многим пожертвовать. Это большой грех, учитель.

Тсеша взял ладони Саналан в свои и сжал их, стараясь успокоить девушку.

— Ты рассуждаешь о том, в чем мало смыслишь, ниа. Когда мы впервые столкнулись с чувством страха, тебя еще на свете не было. — Как же ему хотелось заглянуть в бездонные глаза своей воспитанницы, но он не мог себе этого позволить, потому что такой взгляд стал бы слишком сильным потрясением для ее юной души.

— Нет, это вы не понимаете, Ни-Ро. — Саналан говорила медленно, уверенно, пытаясь высвободить из его рук свои. — Так говорят в Храме. Так говорит Совет. Вы приняли людей, не зная, насколько их страх опасен. Вы учили их по нашим законам, не понимая их страха. Вы чуть не поплатились жизнью за то, что не убили этот страх, когда боги послали вам такую возможность. Вы ничего не понимаете! Так говорят в Храме! Так говорит Совет!

— А что говоришь ты, ниа?

— Их слова — это и мои слова. — Голос Саналан неуверенно дрогнул, и это ее выдало. Но она была родом из Сиаха, а сиахийцы славились своим упрямством. — Вы ничего не понимаете.

Тсеша медленно разжал ладони, отпуская девушку.

— И именно поэтому я буду беседовать с Улановой, ниа. Я, тот, кто не понимает ничего, понимает ее лучше, чем кто бы то ни было другой. — Он говорил так, как принято у людей, не жестикулируя, не меняя интонации, ровным голосом, позволявшим смыслу его слов спрятаться между строк. С этими словами он оставил воспитанницу постигать сказанное и вошел в приемную.

Министр внешних отношений Анаис Уланова встретила его, стоя посреди скудно обставленной комнаты. Ее поза на языке виншаро выражала глубокое почтение: спина прямая, подбородок приподнят, глаза закрыты. Тсеша сам только что провел несколько часов в этой утомительной позе. Интересно, как долго простояла Уланова? Или, может, она сидела, пока не услышала, что они с Саналан закончили беседу?

Надо же, я рассуждаю совсем как человек. Цинично, как сказал бы Хэнсен. Но, с другой стороны, в приемной было прекрасно слышно все, что происходит за дверью. К тому же служба личной разведки доложила Тсеше, что министр внешних отношений не религиозна и не особо считается с руководителями других министерств. Откуда же вдруг такая почтительность?

Тсеша обнажил зубы, протянул вперед руку, как много лет назад учил его Хэнсен, и призвал на помощь свое безупречное английское произношение.

— Приветствую вас, министр Уланова!

Глаза женщины распахнулись и раскрылись еще шире, когда Тсеша шагнул к ней. Она покачнулась, оступилась и, восстановив равновесие, тоже протянула руку. Улыбнулась, не обнажая зубов.

— Приветствую вас, Ни-Ро, — сказала она низким, ласкающим слух голосом, в котором все же уважение было не столь явным. — Я так рада, что мы наконец сможем поговорить. — Ее ладонь была холодной и сухой, рукопожатие вялым.

«Рыба», пришло на ум Тсеше странное человеческое слово… Почему оно вспомнилось именно сейчас, что же оно означает?.. Мой сканер! Oн забыл его у себя в комнате и теперь не мог рассчитывать на помощь своего верного друга. Придется самому находить общий язык со стенкой.

Беседу начала Уланова, что было вполне уместно.

— Передайте мою благодарность вашей воспитаннице за ее содействие в организации этой встречи, Ни-Ро. Я признательна, что меня не заставили долго ждать, и это оправданно. — Они прошли в глубь комнаты, где стояли два металлических стула. — Мы получили тревожные известия от наших агентов с Внешнего Круга, и мне показалось, что необходимо поставить вас в известность. — Министр внешних отношений с трудом забралась на высокий стул. В темно-коричневом мундире, предназначенном для официальных визитов, она напоминала суетливое насекомое. По людским меркам, Уланова была женщиной среднего роста, что делало ее почти на две головы ниже взрослого виншаро. — Эти новости могут быть одинаково важны для нас обоих, Ни-Ро, — наконец сказала она, умостившись на неудобном стуле.

Тсеша невольно взглянул на ноги Улановой. Так забавно болтаются в воздухе…

— Да, да. Саналан говорила, что вас беспокоит станция на Амсуне.

— Я сказала вашей воспитаннице неправду, Ни-Ро. Неправду. Тсеша оторвал взгляд от ее ног и посмотрел в глаза Улановой.

— Неправду? — переспросил он вслух, встретив взгляд темных, почти черных глаз.

— Она жива, Ни-Ро.

— Она? — У Тсеши сжалось сердце, и он незаметно сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — О ком речь?

— Конечно, о Джени Килиан, Ни-Ро: Ее видели на планете Внешнего Круга Вэйлене. Его основной населенный центр находится в северном полушарии, это городок под названием Северный Порт.

— Северный Порт, это…

— Да, Ни-Ро, там находится одно из основных поселений хааринцев. — Как обычно, Уланова и не думала извиняться за то, что перебила. — У нее сложились неплохие отношения с некоторыми хааринцами Патена, особенно с одним торговым маклером по имени Джента Рес. От него мой агент и узнал, что капитан Килиан жива.

Тсеша поглаживал манжеты рукавов. Лояльность хааринцев Хэнсен охарактеризовал как приливно-отливную. И все же…

— Анаис, я подозреваю, что этому Дженте угрожали, возможно, изъятием разрешения на торговлю. Лишь поэтому он был вынужден информировать вашего агента о капитане Килиан, в связи с чем позвольте мне сэкономить время наших подчиненных и лично заявить о своем протесте.

— Для вашего правительства, Ни-Ро, она такой же преступник, как и для моего. Я думала, эта новость вас обрадует. — Тон Улановой стал холодным и жестким. — Я недавно узнала, что вы ищете ее уже много лет.

— Я ищу, Анаис, а не мое правительство.

— Есть разница, Ни-Ро?

Тсеша задумчиво разглаживал складки своей белой мантии. Красная кайма манжет была единственной яркой деталью в бесцветном окружении комнаты.

— Я был избран преемником Ксинфа Ни-Ро Сиэл и стал главным миротворцем моей секты восемьдесят пять земных лет назад. Я был тогда еще очень молод. Лоум только отвоевали власть у сиахро. Никто не верил, что винша когда-нибудь будут править идомени. Итак, я был главным миротворцем, еще когда мы были просто вйнша. Если мы снова станем просто винша, я по-прежнему останусь главным миротворцем.

— Ни-Ро, я имела в виду…

— Участие в правительстве мы используем как средство достижения определенных целей. Думаю, для вас, Анаис, это также справедливо. — Во время своей речи Тсеша старался придерживаться нейтрального тона, как это принято у людей. Закончив, он обнажил зубы и вздохнул. В том, чтобы быть как стена, пожалуй, есть свои преимущества. Если бы он осмелился выступить с подобной речью в Храме или перед Советом, обогатив ее всеми приличествующими жестами и позами виншаро, открыв свои истинные эмоции и чувства… Мне бы снова пришлось спасаться бегством от разносектной толпы, жаждущей моей смерти, это уж точно. Сердце бешено колотилось в груди, и Тсеша глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Моя девочка жива!

Анаис молчала. Ее маленькие руки, узкие, как у виншаро, но безжизненно бледные, украшали несколько перстней с крупными камнями, и сейчас она по очереди ими играла.

— Нам удалось выяснить, что капитан Килиан бывала в небольшом общежитии министерства транспорта, расположенном в… если можно так выразиться, деловом районе Северного Порта, но нас обставил кто-то из министерства внутренних дел. Одному из моих лучших сотрудников удалось на нее выйти и вступить с ней в контакт. Больше месяца он ее тщательно прорабатывал, в результате он пришел к выводу, что мы напали на ложный след. Но я в этой игре гораздо дольше, чем он. — Камни на пальцах Улановой хищно сверкнули; — В ближайшее время, я надеюсь, мое предположение подтвердится. Мы возьмем ее, Ни-Ро.

Тсеша подавил желание обнажить зубы. Анаис гордится своей проницательностью и думает, что может обхитрить кого угодно. И когда она злится, она намеренно начинает говорить вот так, чувствуя, что смысл ее фраз останется не до конца понятным идомени. Но Хэнсен успел кое-чему меня научить, и я знаю мою Джени. Живую Джени, сообразительную, быструю и осторожную, как всегда. Ты так уверена, Анаис, что тебе удастся ее заполучить? Но, несмотря на всю свою проницательность, ты не можешь читать у нее между строк.

Министр внешних отношений продолжала:

— Позднее мои люди подцепили в Северном Порту подсадную утку — сотрудницу министерства внутренних дел, якобы приехавшую туда на время отпуска. Представляете, в отпуск — в такую дыру! Она настаивала, что приехала изучать быт хааринцев. Нет сомнений, ее подослал Эван, чтобы сбить меня с толку. Хотя не исключено, что она говорила правду: она — одна из его переводчиков винша… — Губы Улановой скривились в улыбке. — Виншаро, конечно, дорогой Ни-Ро. Как я могла! Не сочтите за оскорбление.

Уже то, что ты есть на свете, само по себе оскорбление, Анаис, подумал Тсеша и кивнул в знак того, Что ее извинения приняты.

— Вы полагаете, что ван Рютер взял капитана Килиан под свою опеку? — спросил он. — Вас это удивляет?

Меня — нет.

— Учитывая их прошлую связь, и да, и нет. — Уланова в сердцах стукнула своим увешанным камнями кулачком по колену. — Если б я только знала, где он ее спрятал! У него по всему городу полно сторонников, хотя после странной гибели его жены их, пожалуй, меньше, чем раньше.

— Да, — кивнул Тсеша. Он читал отчеты о смерти главной и, фактически, единственной жены министра внутренних дел. Такая беспорядочная жизнь. Но был порядок в ее смерти. — Я радуюсь смерти леди, ибо смерть дала ей мир. Да будет когда-нибудь такой мир и с министром ван Рютером. — Глаза Анаис сверкнули, как камни у нее на пальцах. Она думает, что его желание смерти ван Рютеру ей на руку? Эта мысль вызывала гнев. — Спасибо за новость о капитане, Анаис. О чем еще вы хотели со мной поговорить? Приближается время первого причастия. — Тсеше было необходимо какое-то время, чтобы восстановить внутренний покой и душевное равновесие перед приемом пищи, да и позже его ждало много важных дел. Предстоит столько встреч, к каждой нужно подготовиться.

Министр внешних отношений снова принялась вертеть свои кольца, пристально глядя на Тсешу.

— У нас был первый смертельный исход, Ни-Ро, на Элиасе, в городке под названием Зел, вблизи поселения хааринцев. Это был пожилой человек, хозяин магазина. Родные успели отправить его на Амсун, в клинику Неоклоны, там он и скончался. Доктора пришли к выводу, что причиной заболевания стал какой-то природный токсин, но так и не удалось определить, что такого этот человек съел или выпил, к чему он прикоснулся, что бы могло стать причиной заболевания.

— Это первый и единственный смертельный исход?

— Но не первый случай заболевания, Ни-Ро: двое заболевших в Зеле, муж и жена, и еще молодой человек в Северном Порту. Симптомы те же. Расстройства пищеварения и мышечные боли, сопровождаемые перепадами настроения, затем нервными срывами и быстрым угасанием. В случае с молодым человеком пришлось делать пересадку печени. — Глаза Улановой ушли в сторону. — Зная ваше отношение к болезням, мы пощадим ваши чувства и не станем требовать, чтобы вы навели справки о том, не было ли аналогичных случаев среди идомени. Но нам необходимо знать, как хааринцы обрабатывают воду и почву в Зеле и Северном Порту, существует ли какой-то необлагаемый налогом товарообмен между людьми и идомени. Конкретно: не продают ли хааринцы нашим колонистам пищу? Возможно, дело в каких-то деликатесах, непереносимых организмом человека? Я понимаю, ваша религия проповедует осторожность и секретность в том, что имеет отношение к производству продуктов питания. То же касается и различных методов лечения. Но сведения, о которых я говорила, нам необходимы. Вы должны пойти нам на встречу. Порядок должен быть восстановлен с помощью Совета идомени и не без вашего личного участия.

— Вы знаете мой ответ, Анаис.

— В таком случае нам придется изгнать хааринцев с планет Внешнего Круга.

— А мы, в свою очередь, выселим людей из Самвасты и Неи, и все станет, как было.

— Ни-Ро, эта информация нам необходима.

— Думаю, вы ею уже располагаете, мадам. Вы пришли ко мне, чтобы получить подтверждение имеющимся у вас сведениям. Не стоит себя утруждать, мне известно, что ваши доктора вас достаточно хорошо информируют.

— Да нет же, Ни-Ро… Тсеша широко обнажил зубы.

— Ваши доктора из Неоклоны работали в свое удовольствие, Анаис. Де Вриз, Парини и ваш великолепный Шрауд. Они своими секретами с идомени не делились. Почему идомени должны поступать иначе?

Уланова неотрывно и проникновенно смотрела в глаза Тсеши.

— Потому что идомени, как мне кажется, стремятся к тому же, что и мы в своем Содружестве, — к упорядоченному будущему. — Она сошла со своего высокого стула и вызывающе приосанилась. Теперь она не казалась такой коротышкой, как обычно. — Вот что я думаю, Ни-Ро. Насколько мне известно, ваше правительство не разделяет ваших взглядов относительно будущего.

Не взгляд, а скальпель!

— Им известны ваши убеждения, и все же они вас сюда прислали.

Тсеша обнажил зубы. Он был рад представившейся возможности поговорить откровенно, как идомени.

— Да, мадам, в Шере мои убеждения ни для кого не являются тайной.

— Вы считаете, что если мы достаточно долго будем жить по соседству, одинаково питаться и пить из одних и тех же источников, то мы начнем меняться. Идомени мутируют в сторону людей, люди будут становиться похожими на идомени.

— Пока в конце концов мы не превратимся в один народ. Воцарится порядок, которого так сейчас не хватает. Да, в конечном итоге мы превратимся в единое целое.

— Гибридизация. — Глаза Улановой сузились. — Джон Шрауд отчитывался по этому вопросу перед Кабинетом месяц назад, Ни-Ро Он находит эту идею смехотворной.

— Неужели? Очень интересно. В Рота Шере, орудуя у себя в подвале, он думал несколько иначе. Он частенько наведывался ко мне в Академию поговорить о своих отвергнутых ныне убеждениях. — Тсеше вспомнился теплый ветерок, аромат лампового дерева, воодушевленные голоса. — Уже тогда его исследования красноречиво говорили ему о преимуществах сочетания. Или гибридизации. «Люди могут жить двести лет», — говорил он мне, заливаясь вдохновенным румянцем. У меня до сих пор стоят перед глазами его розовые щечки.

Уланова по-прежнему стояла с гордо поднятой головой, теперь скрестив на груди руки.

— Но его исследования ни к чему не привели, Ни-Ро.

— В самом деле, мадам? — переспросил Тсеша с жестом пренебрежения. — И поэтому де Вриз и Парини катаются, как сыр в масле, каждый во главе собственной клиники, свысока взирая на Содружество, как олигархи и миротворцы? Потому что исследования Джона ни к чему не привели?! — У Тсеши дрожали руки. Как же он наслаждался этим настоящим открытым спором. — Нет, он по-прежнему уверен, что может переделывать людей по своему усмотрению, сохраняя при этом основные человеческие признаки. Он хочет получать преимущества, не давая ничего взамен, — таково его представление о порядке. И все эти годы оно не менялось! — Тут Тсешу осенило. — А вам не приходило в голову поинтересоваться у Джона Шрауда, не знает ли он, случайно, что произошло с Джени Килиан?

Уланова закрыла глаза и помассировала виски.

— Доктор Шрауд уверял меня…

— Неужто? — Тсеша был так воодушевлен, что перебил собеседницу, не извинившись. — Он уверял… Он и моего Хэнсена уверял за день до его смерти, он и меня уверял перед тем, как хааринцы вошли в Рота Шера и предводители сект потребовали моей смерти. «У меня ее нет, Ни-Ро, — говорил он. — Она погибла в этой ужасной катастрофе. Остался только пепел». Вот как уверял меня Джон Шрауд, в то время как у него в подвале стонали его изувеченные «новые люди».

Глаза Улановой распахнулись.

— Если моя догадка верна, и ваша Килиан объявится, я использую ее, чтобы устранить Эвана ван Рютера. Затем она предстанет перед трибуналом, и если мое слово что-то значит, она будет казнена за убийство Рикарда Ньюмана. — Губы Улановой искривились. Это была ее разновидность человеческой улыбки — улыбка стены. — Какая ирония! Имплантация помогла ей уцелеть во время катастрофы лишь для того, чтобы я могла взять ее живой.

Тсеша обнажил зубы.

— Смысл имплантации Джени в одном, мадам: чтобы она была со мной, когда я буду в ней нуждаться. Чтобы она была жива, когда придет ее время — время сменить меня, время занять мое место как главного миротворца виншаро.

В глазах Улановой блеснул недобрый огонек. Не страх ли это?

— В фанатизме вам не откажешь, Ни-Ро. Вы дадите фору нашим самым радикальным религиозным лидерам. — Внезапно ее голос стал холодным и жестким. — Тому, во что вы так верите, никогда не сбыться.

— Всё будет так, как должно быть. А верите ли в это вы, не имеет значения. Вы либо будете вынуждены принять, либо окажетесь за бортом, как оказались за бортом лоум, как окажутся все те, кто не приемлет порядка. Порядок восторжествует, мадам, равновесие неизбежно восстановится.

— Благодарю за откровенность, Ни-Ро, — мягко произнесла Уланова, глядя на него сверху вниз. — Теперь, что касается вашего отказа предоставить информацию о противозаконной торговле хааринцев. Позвольте мне сэкономить время наших подчиненных и заявить о своем протесте лично.

— Можете считать, что я вас выслушал, Анаис. — Тсеша все еще сидел, укутав ладони складками мантии, чтобы остановить их дрожь. Мои молитвы были услышаны — Джени жива, так что можете протестовать, сколько вам угодно. Таков был скрытый смысл его слов, звучащий между строк. Хэнсен остался бы доволен.

Глава 14

Джени сидела за столом у себя в кабинете. Двери закрыты. Шторы опущены: безоблачное небо и сверкающее в лучах солнца озеро отвлекали от работы. Все внимание Джени было поглощено молчаливо светящимся экраном компьютера. Опция голосового управления отключена, звуковые сигналы тоже. Закинув ноги на стол и положив клавиатуру на колени, Джени подалась вперед, чтобы полистать изображение на Экране с помощью ультрафиолетового стержня.

Нечаянно она задела на клавиатуре какую-то кнопку, и ее выбросило из сети. От неожиданности она дернулась к экрану и чуть не свалилась со стула.

Вслух было бы быстрее. Джени проклинала себя за непредусмотрительность, быстро листая один за другим файлы из дела Лиссы ван Рютер. Наконец ей удалось снова сориентироваться в путанице документов посредством клавиш, не отдавая команды вслух.

Она знала многих инспекторов, для которых компьютер становился едва ли не единственным собеседником. Для одних это был сознательный выбор, для других — просто выход из положения.

Чем не собеседник? Легкое, безопасное общение, к тому же во всех спорах выходишь победителем. Можно было работу подыскать себе подходящую, чтобы не возиться с бумажками, и поменьше вступать в контакт с людьми. Жила бы себе спокойно и горя не знала.

Но Джени нуждалась в том, чтобы слышать настоящие голоса, или, говоря точнее, голоса, в которых она была уверена, что они настоящие. Возможно, на первый взгляд разница покажется неуловимой, чем-то из области философских премудростей. Но на Шере она знала не одного из своих имплантированных коллег, которых эта разница доконала.

Если тебе начинает слышаться всякое, это очень нехороший знак. Еще хуже, если начинаются зрительные галлюцинации. Это означает, что все эти нейросубстанции, названия которых Джени старалась благополучно забыть, начали скапливаться в голове — состояние, более точно называемое «постимплантационный психоз». Если имплантант вовремя подвергнуть иссечению, то такой процесс мог стать обратимым. Но в большинстве случаев это не удавалось. Шрауд умолял ее внимательно следить за проявлением признаков возможного отклонения и сразу же обращаться к нему, если она почувствует необходимость в медицинской помощи.

Правда, милый доктор ее много о чем умолял.

Парочка из нас получилась бы что надо — из двух сумасшедших можно было сделать одного нормального. Сэтим согласился бы любой, кто обладал полным комплектом признаков нормальности. Джени просматривала сменявшие друг Друга на экране документы и старалась не думать о больничном периоде своей биографии, который представлял собой взятые в одинаковых пропорциях трагедию и фарс. Немного, конечно, и науки подмешано, просто другие ингредиенты ее затмили. Для некоторых светил я — настоящая находка. Галатея трех Пигмалионов. Нет, одного Пигмалиона и двух Франкенштейнов.

Какое-то время бездействовавший экран скрылся за призматическим хаосом заставки. Джени устало вздохнула и перевела машину в режим ожидания. Она подошла к окну, отдернула штору и тут же отпрянула. Солнечный свет, многократно отраженный от сверкающей поверхности заснеженного пруда, больно резанул глаза, привыкшие к искусственному освещению. Джени спряталась за штору и часто заморгала, прогоняя слезы. Затем она осторожно, по очереди оттянула веки, проверяя, не отошла ли пленка.

Она еще раз мигнула, немного подождала и снова выглянула в окно. Знакомый вид: озеро, небоскребы и парк, окружавший здание отеля. Голые деревья и кустарник контрастировали с заснеженными газонами, как черный шоколад, пересыпанный сахарной пудрой. Нужно чаще выбираться, чтобы подышать свежим воздухом, твердо решила Джени и направилась к двери.

— Решили прогуляться немного? — Стажер, помогавший Джени застегнуть теплый комбинезон, сочувственно кивнул. — Несколько дней в этом муравейнике из стекла и бетона — и начинаешь просто задыхаться.

Он проводил ее к выходу во двор, удивленно вскинул брови, когда Джени отказалась от скиммера, и непонимающе пожал плечами, когда она объяснила, что хочет просто пройтись.

— Чикаго в январе — не для неженок, — бросил он, закрывая за Джени дверь.

Мне доводилось жить в таких местах, уважаемый, по сравнению с которыми Чикаго — просто курорт. Джени опустила светофильтр и не поднимала его, пока глаза не перестали слезиться. Она с упоением шагала по нехоженому уголку парка, ломая свежий наст. Через несколько минут она вышла на плоскую, утоптанную площадку, которая с приходом весны наверняка превратится в любимый всеми бархатистый газон, перешла ее, попала в холмистую часть парка, поросшую редким кустарником и высокими деревьями. Судя по следам, это место пользовалось меньшей популярностью.

Несмотря на кондиционирующую маску, Джени с наслаждением ощущала мятную свежесть воздуха. С каждым новым вдохом голова прояснялась. После стольких недель искусственного воздуха корабля Джени хотелось сорвать защитный шлем и снова ощутить на щеках живой ветер. На всякий случай она взглянула на погодный сенсор, расположенный на правом рукаве. Прохладно — сорок девять ниже нуля. Свободолюбивый порыв пресекается. После ее «генеральной починки» на своевременное предупреждение со стороны нервных окончаний рассчитывать не приходилось, отморозить нос ничего не стоило.

Сказка! Вокруг — ни души, лишь деревья, припорошенные снегом. Все искрится и сверкает в лучах восходящего солнца. Заметив впереди колею, оставленную скиммером, Джени перебралась через поваленное дерево и легко зашагала вдоль колеи. Вдруг прямо перед ней на дорожку выскочила белка и замерла, навострив ушки, лишь кончик хвоста подергивался. Джени порылась в карманах комбинезона в надежде, что ее предшественник оставил там что-нибудь съедобное.

— А ну-ка, — весело подмигнула она белке. Та тут же сорвалась с места и понеслась к поваленному бурей дуплистому дереву. Пушистый хвост исчез в одном из дупел в ту самую секунду, как Джени нащупала в кармане что-то хрустящее. — Тебе повезло, могла бы и подождать, — сказала Джени вслед убежавшей белке, рассматривая смятый пакетик крекера. Она торжественно его вскрыла и жестом царственной щедрости высыпала содержимое под дерево.

Сделав доброе дело, Джени весело зашагала дальше. Все же время От времени она поглядывала на верхушки деревьев, спрашивая себя, где служба безопасности Эвана могла установить жучки. Если Джени не переоценила профессионализм полковника Дойл, то в эту самую минуту кто-то мог измерять ее пульс и кровяное давление. Поначалу отдаленный треск задеваемых веток не вызывал у Джени беспокойства. Она решила, что это лось или другое безобидное животное, а может, кто-то из озеленительной бригады министерства, что почти одно и то же. Не очень-то мило с твоей стороны: здесь все так доброжелательно к тебе относятся. За исключением разве что Риджуэя, но этого за травоядного не примешь. Хотя раздвоенные копыта и у дьявола…

Внезапно откуда-то из-за деревьев донеслось короткое жужжание отключающегося двигателя. Джени быстро оглянулась и попятилась к зданию отеля, крыша которого едва просматривалась за деревьями.

Так, пистолет в сумке, а сумка у меня в кабинете. Где же ей еще быть? Джени снова с досадой посмотрела в сторону отеля, на его покатую крышу с торчащими из нее кирпичными трубами. Красивое здание, ничего не скажешь, построено в стиле ретро, так, словно ему лет двести, а на самом деле. не больше тридцати. Уж лучше бы она рассмотрела его как следует, погуляла бы около. Нет, ее потянуло в эти заросли…

Снова хрустнули ветки. Джени нырнула в кусты и присела за упавшим деревом.

Если окажется, что это скиммер озеленительной бригады, которая выехала прочищать дорожку, то я буду чувствовать себя полной дурой. Выглядеть — ничуть не лучше. Джинни, ты ведь с меня глаз не спускаешь? Уже, наверное, решила, что у гостьи Эвана крыша поехала? Джени огляделась. Вокруг — лишь голые деревья. Спрятаться негде, да и бежать некуда. По колено в снегу ей вряд ли удастся оторваться. Ну, полковник, где же ты? Забирай скорее свою чокнутую подопечную.

Джени порылась в снегу в надежде найти что-нибудь подходящее, что могло бы послужить в качестве оружия, но под руку попадались лишь хрупкие щепки. Она ждала, что вот-вот даст о себе знать спасительный имплантант. Почему же на нее не обрушивается привычный теплый каскад спокойствия и уверенности, вместо этого лишь сухость во рту и неприятный холодок в желудке? Джени сделала глубокий вдох — обычный морозный воздух, никакого фруктового аромата. Она запаниковала, где-то в глубине сознания — смутно пульсирующая мысль… Я должна иначе реагировать… Что-то со мной не то.

Похоже, для ее «ягодок» был не сезон. Кто бы мог подумать, что спасительный имплантант вот так ее подведет.

Снег скрипел уже совсем близко. Джени прижалась к стволу, с благодарностью думая о своем защитного цвета комбинезоне.

Человек остановился.

— Риза!

Джени, продолжавшая рыться под деревом, застыла. Она уже наполовину закопала себя в снег и была вознаграждена за свои труды лишь двумя небольшими камнями, которые ей удалось найти.

— Риза! Я знаю, что вы здесь. Я видел, как вы нырнули. — Хрустнули ветки. — Мы только теряем время.

Джени подняла глаза в тот самый момент, как Люсьен Паскаль в зимнем служебном камуфляже перегнулся через бревно.

— А вы все же наглец, что отважились сюда приехать, — сказала она, сидя в снегу и сжимая камни в руках, которые все еще оставались под снегом. Кивнув в сторону министерства, Джени добавила: — Вы ведь знаете, что вас видели,

— Смотря кто. — Защитная маска Люсьена затуманилась от дыхания. Он улыбнулся, но еще по «Арапаго» Джени знала, что его улыбка не всегда предвещала хорошее. Люсьен протянул Джени руку.

— Прошу вас.

— Спасибо, я лучше останусь.

Рука Люсьена повисла в воздухе. Интересно, как выглядят его глаза, спрятанные за стеклами солнцезащитных очков? Джени знала, что тепла в них было не больше, чем в камнях, зажатых у нее в руках.

— Если бы я мог предложить вам возможность выбора. — Голос Люсьена заглушала защитная маска. — Но боюсь, что у вас его нет.

Пожалуй, он был прав. Без поддержки имплантанта врукопашную Джени его не одолеть. Она переместилась на корточки, оценивая ситуацию. У него полноценные мозги, он на двадцать килограммов меня тяжелее и на пятнадцать лет моложе. Он вооружен и в любой момент может воспользоваться скиммером, спрятанным неподалеку, чтобы меня догнать. Добавьте сюда тот факт, что у него, по-видимому, есть свои люди не только в отеле, но и в главном корпусе. Они, должно быть, связались с ним, стоило мне высунуть нос наружу. А это означает, что он только и ждал подходящей возможности, чтобы добраться до нее с момента ее прибытия. К тому же скорее всего он здесь не один.

— Итак? — В голосе Люсьена зазвучали самодовольные нотки. — Обойдемся без лишнего шума?

Вместо ответа Джени подскочила и со всего размаху двинула его в солнечное, сплетение кулаком с зажатым камнем.

Издав благодарное «ух», Люсьен опрокинулся навзничь. Но его меховая куртка, снабженная к тому же защитными амортизаторами, приняла на себя основную силу удара и смягчила падение. Джени хотела его оседлать, но он схватил ее за плечи и перевернул, прижав к земле.

Что-то острое и твердое врезалось Джени в спину. Она вскрикнула, надо сказать, намного громче, чем Люсьен, поскольку ее гражданский комбинезон не был снабжен амортизаторами. Перед глазами поплыли огоньки, «Увидеть звездочки» — надо же, как метко сказано.

— Какого черта… — Люсьен с трудом поднялся на ноги и отступил. — Вы что это задумали?

Джени слышала его тяжелое дыхание, едва не теряя сознание от боли. Думала застать его врасплох, а сама сплоховала. И кому нужна эта имплантация? Джени попыталась приподняться на локтях, но свалилась обратно. Ощущение было такое, точно какой-то невидимый великан наступил ей прямо на грудь и пару раз подпрыгнул. Мне, вот кому. Джени задыхалась, она хотела сорвать защитную маску, но внезапная судорога остановила ее. Обессилев, она закрыла глаза, с трудом вдохнула и замерла, ожидая, пока пламя у нее в легких угаснет,

Люсьен и не пытался ей помочь. Отряхиваясь от снега и прошлогодних листьев, он вынул из спрятанной под камуфляжем кобуры пистолет.

— Вы ведь не собираетесь опять на меня бросаться? — спросил он, осторожно приблизившись к Джени и протянув ей свободную руку. — Я не прочь покувыркаться с вами в снегу, но сейчас уж больно холодно.

— Болтун, — презрительно бросила Джени, отвергла помощь Люсьена и поднялась на ноги, хоть и с большим трудом, но все же самостоятельно. — Наверное, дежурная фразочка, держите наготове для всех своих пленников. — Она обернулась, чтобы посмотреть, что это так предательски вывело ее из игры. Джени пнула ногой бесформенный темный предмет, выступавший из снега. Как оказалось, это была обычная каменная глыба. Она сокрушенно вздохнула и добавила: — Ведите, лейтенант.

Люсьен насторожился. Откуда она знает? Но, спохватившись, он жестом велел Джени идти вперед.

Они медленно продвигались по колее, то спускаясь в овражек, то поднимаясь на пригорок: Для Джени каждый новый шаг, каждый сдавленный вдох отдавались невыносимой болью в спине. Какое-то время весь их разговор состоял лишь из коротких указаний Люсьена, говорившего, куда повернуть. Когда они приблизились к полянке, на которой он оставил скиммер, Люсьен пошел рядом с Джени. Она заметила, что пистолет он спрятал,

— Эх вы, собирались размозжить мне голову, — упрекнул ее Люсьен с неподдельной грустью в голосе. — А я ведь для вас костюм стащил.

— Вовсе не размозжить. Стукнула бы легонько, чтобы вы на время угомонились. — Джени едва удержалась, чтобы не застонать. — Правда.

Люсьен забежал вперед и открыл дверцу скиммера со стороны пассажирского сиденья. Это была новейшая спортивная модель: серебристая глянцевая поверхность, внутри черные кожаные сиденья, низко посаженный корпус. На этот раз, когда Люсьен предложил ей руку, Джени приняла его помощь.

— Вы ничего себе не сломали? — спросил Люсьен, пока она усаживалась.

Джени ответила не сразу. Когда же боль немного стихла и стала терпимой, она покачала головой. Имплантант, на помощь! Давай же, включайся.

— Я просто слишком стара для таких потасовок.

— И поделом, нечего бросаться на бедных ничего не подозревающих лейтенантов. — Люсьен захлопнул дверцу и перебежал на сторону водителя.

Вот сейчас — самое время. Джени смотрела на приборную доску, напоминавшую многовибраторную антенну транспортного контроля, с которой ей приходилось работать на станции слежения. Не похоже, чтобы мне пришлось когда-нибудь снова с ней работать. Джени осторожно подняла руки, сняла очки и маску, сбросила капюшон и провела рукой по спутанным волосам.

Люсьен запрыгнул в машину и хлопнул дверцей. Зашипел герметизатор, и от резкой перемены давления в салоне у Джени заложило уши.

— Неплохой скиммер для простого лейтенанта, — заметила Джени, пока Люсьен. снимал перчатки и головной убор. Его блестящие белокурые волосы выгодно контрастировали с темным интерьером кабины. — Интересно, как на это смотрят представители старшего офицерского состава?

Люсьен нервно нажал на клавишу зажигания, но лишь с третьей попытки ему удалось завести машину.

— У меня есть разрешение, — ответил он.

— Знаю, видела я это разрешение вчера вечером по видику. Вы неплохо смотритесь вместе. — Скиммер резко тронулся с места, и Джени поморщилась от боли. Последовал резкий разворот, и Джени привалилась к своему беспардонному водителю. — Я ведь наконец поняла, на что вы намекали своей открыткой, — сказала она, пока они скользили вниз по склону. — Эти ваши гонщики. «На крыльях солнечного ветра». Вы пытались мне подсказать, что кто-то был подвергнут имплантации. — Люсьен снова резко повернул штурвал, и Джени больно стукнулась о дверную ручку. Нервничаешь, голубчик. Но если ты думаешь, что я скажу тебе, кто это, то можешь хоть вокруг дерева объехать. Только меня сначала высади.

— Меня никогда раньше не похищали. Вы везете меня в штаб-квартиру министерства внешних отношений? За город, в фамильный замок? Или вообще в другую провинцию?

Люсьен лишь насупился в ответ. Они перепрыгнули через невысокий забор, обозначавший границу территории министерства. За все это время Джени не видела ни одной ведомственной машины, ни одного часового. Нигде. Эван, когда я вернусь, я с тобой поговорю на эту тему. Когда она вернется… Нужно настроиться на эту волну.

Люсьен немного расслабился, лишь когда они выехали на шоссе, то самое, двенадцатиполосное, которое так негостеприимно встретило Джени днем раньше. Люсьен водил неплохо. Сигнал нарушения предельно допустимого расстояния срабатывал нечасто, й они лишь дважды переходили на правую полосу. Через несколько, минут они свернули, оставив шумную трассу далеко позади, Природа не обделила снегом и этот тихий уголок, в котором они оказались. Но по очищенным крышам и тщательно выметенным тротуарам можно было судить, что у дворников было достаточно времени, чтобы привести все в порядок. Люсьен любовался фасадами из бледно-желтого и светло-коричневого кирпича, аккуратно подстриженным декоративным кустарником, разделявшим тротуары и дома.

— Это Паркуэй, — тихо сказал он. Здесь и находится тот «фамильный замок», о котором вы говорили.

Джени вспомнился строгий портрет Улановой, виденный на Амсуне. У меня нет слов, как я жажду этой встречи.

Они остановились перед особняком из бледно-желтого кирпича. На широченной парадной двери красовалась золотая табличка с выгравированным на ней черным двуглавым орлом Улановых. Служащий в мундире министерства внешних отношений поспешил им навстречу, чтобы припарковать скиммер. Джени и Люсьен вышли из машины и направились по узкой дорожке к входу.

Дверь распахнулась. На крыльцо выбежала темноволосая девушка.

— Люсьен! — Она втиснулась между ним и Джени и взяла его под руку. Где ты был? Миледи звонит тебе каждые пять минут, уже раз сто, наверное, позвонила. — Она едва ли не втолкнула Люсьена в дверь и попыталась закрыть ее перед носом у Джени. — Можете войти со двора, — бросила она на ходу.

— Нет, Клэр, она со мной. — Люсьен освободился от своей навязчивой пары и проводил Джени в увешанный зеркалами холл. — И сообщи ее превосходительству, что мы здесь. — Он подтолкнул Клэр, и та отлетела едва ли не на середину холла. Возмущенный взгляд девушки мгновенно превратил ее из ласкающегося котенка в шипящую кошку. — Скотина, — процедила она сквозь зубы и исчезла за дверью приемной.

— Читает мои мысли, — сказала Джени, повернувшись к Люсьену. Тот сосредоточенно рассматривал резную раму зеркала. — Девочка рвет и мечет. Вы напрашиваетесь на неприятности. — В ответ лишь невыразительное пожатие плеч. — Чего от меня хочет Уланова?

— Вы очень скоро узнаете сами.

Глаза Люсьена напоминали два кусочка льда, давно забытые в холодильнике, «Арапаго» и все, что было между ними на корабле, казалось давно забытым сном.

Глава 15

Клэр высунула в холл свою хорошенькую головку со все еще надутыми губками и знаком пригласила ДжеНи следовать за ней:. Они миновали несколько гостиных, одна просторнее и богаче другой, и оказались в салоне, уставленном антикварной мебелью и оклеенном темно-красными обоями. Джени полюбовалась фресками, украшавшими потолок, оценила богатое ковровое покрытие пола. Это ж надо — все красное. Нарекаю тебя, странная обитель, Кровавой Комнатой.

— Ждите здесь, — сказала Клэр и удалилась, мотнув своими длинными, до талии, волосами, словно норовистая кобылка гривой.

Джени отстегнула куртку комбинезона, осторожно сняла ее и попыталась размять одеревеневшую шею и плечи. Ее охватила странная апатия и вялость, в отличие от обычного нервного возбуждения, следующего за активной фазой. Что ж, по крайней мере я не бросаюсь на эти чертовы стены. Она прислушалась, не идет ли кто, затем от нечего делать принялась рассматривать стеклянное и фарфоровое содержимое серванта.

Когда же это надоело, Джени переключила внимание на картины, висевшие на стенах. Оттенки топографических изображений были подобраны таким образом, что напоминали приглушенные цвета старых масляных красок. Переходя от одной картины к другой, Джени остановилась у портрета молодого человека в скромном форменном кителе министерства внешних отношений. Приглаженные светлые, почти белесые, волосы. Проницательный взгляд. Полные губы, тронутые почти профессиональной улыбкой человека, привыкшего быть в центре внимания. Веки изображенного на портрете были слегка опущены, поэтому определить цвет глаз было трудно, но какое-то смутное воспоминание подсказывало Джени, что глаза эти были карими.

— Это мой покойный зять, Давид Скрябин, здесь ему двадцать пять.

Джени повернулась, превозмогая резкую боль в спине. Она даже не слышала, как открылась дверь.

— Портрет был сделан вскоре после того, как его избрали первым заместителем министра Аль Мухаммеда.

В дверном проеме стояла Анаис Уланова, спокойно и доброжелательно смотревшая на Джени. В отличие от большинства общественных деятелей, даже в штатском она выглядела внушительно и импозантно. Это была женщина среднего роста, очень изящная. Сейчас на ней было черное, до пола, строгого покроя платье. В ушах — массивные золотые серьги. Короткие темно-каштановые волосы блестели в мягком свете комнаты. Волосы были подняты со лба и зачесаны назад. Такая прическа подчеркивала выразительный нос с горбинкой и широко поставленные глаза. Лисса ван Рютер тридцать лет спустя.

— Ваше превосходительство! — Джени приветствовала хозяйку легким поклоном, который ей позволяли сделать непослушная спина и гордость колониалки.

Уланова перевела свои темные глаза на портрет, и ее темный взгляд заметно смягчился.

— Он стал министром лишь пять лет спустя и до сих пор считается самым молодым членом Кабинета в истории Содружества. В тот же год они с моей сестрой поженились. — Томным жестом она пригласила Джени к длинному невысокому столику, по обоим концам которого стояли стулья. На столике их уже ждал серебряный кофейный прибор. — Не хотите чашечку кофе? — предложила хозяйка.

Джени присела, и от богатого аромата свежезаваренного кофе предательски заурчало в животе.

— Не сочтите за оскорбление, мадам, но если бы мы с вами поменялись местами, то сомневаюсь, что вы согласились бы выпить что бы то ни было из моих рук.

— Можете грубить сколько хотите, мисс Тай, — ответствовала Уланова, наливая кофе, — но я должна выпить свою привычную чашечку. Тем более сейчас зима, холодно. — Уланова откинулась на спинку стула с чашечкой и блюдцем в руках. Ее умению держать себя нужно было отдать должное. — Лейтенант Паскаль скоро к нам присоединится. — Улыбка едва тронула уголки ее губ. — Решает текущие вопросы, которые, кстати, он вполне мог бы поручить своим подчиненным. Он такой… основательный молодой человек.

Джени подождала, пока Уланова поднесет чашку к губам, и сказала:

— Да, а еще он спит с Клэр, знаете? Трахает ее у вас под носом, точь-в-точь как Давид Скрябин вашу сестру.

Кофе расплескался, оставив на платье Улановой огромное пятно, но пятьдесят лет на общественной арене сослужили ей службу: боль, промелькнувшая в глазах, мгновенно исчезла.

— Не думала, что вас интересуют досужие сплетни, — медленно проговорила она, промокая платье льняной салфеткой.

— Я понимаю, ситуация была довольно необычная, даже по меркам Рода. У вас со Скрябиным состоялась помолвка, уже и фамильное серебро из сундуков достали, и — оп-па — вам сообщают, что у вас появился зятек. — Джени кивнула в сторону портрета. — Надо же, лейтенант Паскаль как две капли воды на него похож. Они родственники, или вы выращиваете двойников Давида где-нибудь на ферме?

— Если вы намерены продолжать в том же духе, мисс Тай, то сделайте, пожалуйста, поправку на возраст. Я была не последним человеком в правительстве, когда вас еще на свете не было.

— Я намерена полностью посвятить в содержание нашего разговора министра ван Рютера, как только я вернусь обратно, мадам.

— Мой бывший зять — никчемный пьяница, который, следуя лучшим традициям своей семьи, окружил себя наполовину инфантильным, наполовину продажным персоналом. Если вы считаете, что, проинформировав его, вы каким-то образом себя подстрахуете, то вы обречены на разочарование.

— Признательна, что вы так за меня переживаете, мадам. Спасибо.

— Зачем он привез вас на Землю?

— Он давно обещал мне эту прогулку, я сто лет не была в отпуске, мадам.

— У лейтенанта Паскаля другое мнение на этот счет. А знаете, мисс Тай, он на вас по-настоящему запал. Не припоминаю, чтобы кто-то производил на него большее впечатление.

— Передайте лейтенанту, что я польщена его вниманием. — Джени подавила зевоту. Она приказала Люсьену меня похитить. Она знает, что я имплантирована, или, во всяком случае, догадывается. Она хотела заполучить меня в постфазе, когда я буду ослаблена.

— Вы уверены, что не будете кофе, капитан? Или, может, предложить вам что-нибудь покрепче? Вы неважно выглядите.

Джени чуть было не пропустила мимо ушей ее обращение, но вовремя прикусила язык и покачала головой.

— Капитан? У меня нет никакого звания. Я не состою на службе. — Она заставила себя улыбнуться. — Я устала с дороги, мадам, мы только вчера прилетели.

Последние отблески пережитого волнения погасли в глазах Улановой. Спокойно и грациозно она наполнила еще одну чашку и протянула ее Джени.

Та приняла угощение лишь после демонстративного секундного промедления. На гладких белых стенках чашки блеснули крошечные голографические снежинки — маленький сюрприз, предвещавший близкое удовольствие. Джени сделала хороший глоток черного пенистого напитка. Крепкий. Сладкий. Горячий. Сказка!

Из приятного оцепенения Джени вывел размеренный голос Улановой:

— Я могу быть сильным союзником, мисс Тай. Как и противником.

— Боюсь снова показаться невежливой, мэм, но с какой стати вы мне об этом говорите?

— Эван привез вас сюда для проведения расследования. Все, что мне от вас нужно, это чтобы вы информировали меня о его ходе так же, как и его.

— Вы хотите, чтобы я обманула доверие своего шефа, мэм? Чего же я тогда буду стоить?

— Я не из тех, кто презирает практичность. — Уланова открыла одну из трех вазочек, стоявших на подносе, и взяла из нее крошечное яркое пирожное. — А переход на сторону победителя перед решающим сражением представляется мне вершиной практичности.

Ломкая глазурь захрустела, как наст на снегу.

— Я и не знала, что мы воюем, мэм. — С последним глотком кофе Джени в рот попало несколько горьких, но все же ароматных крупинок.

— Поверьте, мисс Тай, ситуация, которая у нас тут назревает, будет посерьезнее угрозы раскола. — Уланова снова наполнила свою чашку и отодвинула вазу с пирожными на край стола. — Вам приходилось слышать имя Джени Килиан?

Всего-навсего несколько тысяч раз.

— Нет, мадам, это имя мне незнакомо.

— А Кневсет Шера вам ни о чем не говорит? Произношение слабенькое: в «с» слишком много свиста.

— Это на идомени?

— А Рикард Ньюман?

— Ньюманы у всех на слуху, мэм.

— Эктон ван Рютер? — спросила Уланова, слегка возвысив голос.

— Покойный отец шефа. — Джени затолкала в рот пирожное. — Старый Ястреб. Умер года четыре назад в возрасте шестидесяти семи лет. Давиду Скрябину было всего шестьдесят четыре. Патриархи NUVA-SCAN сейчас не живут долго, вы не находите, мэм?

Нарисованная бровь Улановой взметнулась кверху.

— Быть может, слово «измена» поможет вам сосредоточиться, мисс Тай? Измена и запланированное убийство.

Джени перестала жевать. У меня были на то причины.

— Мэм?.. — не подавая виду, переспросила она с набитым ртом.

Но Уланова не успела изложить свои объяснения: вошел Люсьен. Он в несколько быстрых шагов преодолел расстояние, отделявшее его от столика.

— Ваше превосходительство… — Он вручил хозяйке какой-то листок.

По мере того как Уланова углублялась в чтение, выражение ее лица становилось все более мрачным.

— Это к нашему недавнему разговору о законах Содружества, касающихся похищения, мэм, — быстро проговорил Люсьен, одним жестом пододвигая к столику стул.

Бумага хрустнула, выдавая напряжение Улановой.

— Благодарю вас, лейтенант.

— Мы отняли у этой леди время, — добавил Люсьен, указывая на Джени, — и при этом незаконно вторглись на ведомственную территорию. — Он налил себе Кофе, запустил руку в пирожные, й те одно за другим начали исчезать у него во рту. — Килиан мертва. После такого взрыва никто бы не выжил. — Люсьен успел причесаться и снять камуфляж. Теперь он был в облегающем свитере сочного рубинового цвета и зимних форменных брюках с лампасами такой же сочной синевы.

Основное подразделение. Джени повертела чашку. У меня были белые, как и полагается во вспомогательном. Во что же мы обуты? Молодец, в ботинки, похожие на ботинки Джени, только не такие поношенные. Черные, начищенные до блеска, со стальными подковками.

Уланова вернула листок Люсьену.

— Но чип-карту удостоверения так и не нашли, — сказала она. — Ее смерть только предполагается.

Люсьен снова набросился на пирожные.

— Анализ крушения показал, что бомба замедленного действия была помещена над главным аккумулятором корабля под передней частью пассажирского отсека. — Он взглянул на Джени. — Все, кто сидел впереди, просто испарились. Чип-карты удостоверений, найденные спасательной бригадой, были очень повреждены. По мнению спасателей, Килиан была уничтожена.

Уланова фыркнула:

— Такого никогда не бывало!

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — ответил Люсьен.

Может, я и правда испарилась бы, если бы сидела впереди. При воспоминании об озоновом запахе в транспортной кабине у Джени запершило в горле. Но я сидела далеко сзади. Ее затолкали между самым задним сиденьем и перегородкой, с запястьями, привязанными к лодыжкам, и головой, зажатой между коленями. Ей казалось, что она слышит вибрацию пеленгаторов за перегородкой….

Бомба?

— Мисс Тай та, кем она себя называет, — выездной агент министерства внутренних дел, — сказал Люсьен. — Килиан мертва. Убита вместе с остальными Повстанцами из Двенадцатого.

Джени медленно подалась вперед и поставила чашку на стол. Уланова задумалась.

— Многие склонны считать, что смерть Килиан была казнью, например, моя подруга Гизела Детмерс-Ньюман. Полагаю, о ней вы слышали, мисс Тай? — Уланова насторожилась и пристально посмотрела на Джени. — Но в этом взрыве погибли и невинные люди. Спасатели и спасенные, лояльная прослойка. Настоящий скандал, способный серьезно пошатнуть устои Содружества и проложить трещину между правящей верхушкой и теми, кто ее охраняет.

Так, значит, взрыв не был несчастным случаем. Он был подготовлен теми, кто не мог позволить, чтобы события, случившиеся в Кневсет Шере, стали достоянием гласности.

— Девять лет я пыталась доказать причастность Эктона ван Рютера к этому взрыву, — продолжала Уланова. — Он умер, не успев понести справедливое наказание. Меня устроит, если вместо отца мне удастся заполучить сына, мисс Тай. Тот, кто предоставит мне доказательства, что Эван знал о грехах отца и покрывал его, заслужит не только мою признательность, но и благодарность всего Содружества.

Джени провела ногтем большого пальца правой руки по линии жизни бесчувственной левой ладони. Она назвала тебя лояльной прослойкой, Борги. Сквозь поврежденную синтетическую кожу проступили крошечные капельки оранжево-розового заменителя крови. Не правда ли, мило с ее стороны?

— Простите, мадам, — сказала Джени, растирая на ладони липкую субстанцию, — боюсь показаться тугодумкой, но я не понимаю, о чем вы с лейтенантом Паскалем говорите.

Люсьен молча уставился на нее. Уланова тоже какое-то время смотрела на Джени, словно обдумывая свои дальнейшие действия, а затем просто сняла крышечки с двух оставшихся вазочек.

— У нас еще есть фруктовый пирог и печенье, мисс Тай, — сказала она. — К сожалению, лейтенант пожадничал и съел все пирожные, — она бросила на Люсьена испепеляющий взгляд, — что, кстати, очень на него похоже. — Уланова поднялась. — Выходит, мы напрасно вас задержали. Приношу свои искренние извинения. Лейтенант позаботится о компенсации, которую вы сочтете уместной.

И она вышла в развевающемся вихре черных одежд.

Джени смотрела вслед отчалившей хозяйке, как вдруг в желудке громко заурчало, словно он тоже решил попрощаться — по-своему. Тут Джени услышала сдавленный смех. Повернувшись, она увидела ухохатывающегося Люсьена.

Он поднял вверх большой палец,

— Здорово вы ее, — прочавкал он набитым фруктовым пирогом ртом. — Чем сильнее она бесится, тем спокойнее старается казаться. — Плечи Люсьена сотрясались от смеха. — Сейчас вы ее разозлили до чертиков!

— Да идите вы оба… — Джени была вынуждена замолчать, поскольку желудок снова заурчал, но на этот раз более настойчиво. В животе закрутило. На лбу выступил холодный пот.

— Где… — И Джени прижала ко рту ладонь, не в силах сдерживать рвоту.

— Вот черт! — Люсьен схватил ее за плечи и потащил к двери. — Только не на ковер! — Он вытолкал ее в холл. — Вторая дверь направо!

Джени ввалилась в ванную, добежав до раковины как раз вовремя. Как же ее рвало! Едва придя в себя, она нащупала кран и открыла его на полную мощность, спеша смыть зловонные массы.

За спиной раздались тяжелые шаги.

— Как дела?

Джени дернулась, ощутив, как к затылку прикоснулось что-то холодное.

— Спокойно, это грелка со льдом.

Она смирилась. Но тут у Джени подкосились коленки, и она рухнула на кафельный пол. Люсьен успел поддержать ее ровно настолько, чтобы она не размозжила себе голову о водопроводные трубы. Опустевший желудок в последний раз жалобно заурчал. Джени измученно прижалась щекой к холодному полу.

— Может, позвать врача?

Джени приоткрыла один глаз. Эти туалеты с участливыми мужиками меня достали. Люсьен взобрался на мраморный туалетный столик и принялся болтать ногами. Взад-вперед, взад-вперед. Это вызвало у Джени новый приступ тошноты.

— Не надо. — Джени закрыла глаз и прислушалась, не повредилась ли пленка. — Что это, черт возьми, было?

Молчание. Вздох.

— Асцертан. На стенках чашки. — Скрипнула дверца навесного шкафчика, послышался звук распечатываемого флакона. — Не понимаю, почему такая реакция. Асцертан — это слабенький стимулятор. Обычно человек даже не чувствует, что ему что-то подсыпали. Обычное ощущение безопасности и душевного покоя. — Шелест салфетки, шаги. — Вот, выпейте.

Джени открыла на этот раз оба глаза. Люсьен и его двойник медленно слились в единое целое, и это единое целое весьма расплывчатых очертаний протянуло Джени маленький одноразовый стаканчик, наполненный какой-то желтой жидкостью,

— Сунь себе в задницу.

— Это от тошноты.

— Спасибо, меня уже стошнило.

— Да смотрите же! — Люсьен залпом опорожнил стаканчик. — Та же бутылка. Тот же стакан, черт возьми! — Он снова наполнил стаканчик, снова опорожнил его и, наполнив в третий раз, поставил его на пол перед Джени. — Угощайтесь, — сказал Люсьен, устроившись на своем туалетном столике и выжидающе глядя на Джени. — Я просто хочу помочь. — Потянувшись к аптечке, он сунул пузырек на место и захлопнул дверцу.

— Ну да, в человеколюбии вам не откажешь. — Джени медленно села, то и дело замирая, чтобы ее капризный желудок успел привыкнуть к новому положению. Затем она взяла в руки крошечный стаканчик и понюхала ярко-желтый сироп. Резкий запах лимона заставил ее закашляться.

Люсьен уже терял терпение.

— В лётной школе мы эту ерунду ведрами пили.

— А я не училась в летной школе, если помните. — Джени выпила микстуру, едва не задохнувшись от густой обжигающей жидкости.

— Не понимаю. — Люсьен обхватил руками колени. — Я применял асцертан раз сто. От него только и того, что язык развязывается. Как вы себя чувствуете? — покачиваясь взад-вперед, спросил он. — Эта микстура быстро действует.

Джени сглотнула. Капризный желудок, похоже, угомонился. Она прислонилась головой к стене и так и сидела, глядя на Люсьена. Тот, в свою очередь, изучающе смотрел на нее.

— Я рассказала ей про Клэр. Просто чтобы увидеть ее реакцию.

Люсьен преспокойно продолжал покачиваться взад-вперед.

— И как?

— Удивилась. По-моему, для нее это действительно было сюрпризом.

— Значит, она и Клэр скоро ушлет. Так уже не раз бывало. — Люсьен цинично усмехнулся и отвел глаза. — И не раз будет.

Глядя на Люсьена, Джени сравнивала его с Давидом Скрябиным. У этого было более продолговатое лицо, не такие высокие скулы. Хотя в общих чертах они были очень похожи.

— А знаете, Давид Скрябин и Анаис Уланова были серьезно увлечены друг другом, пока он не потерял голову и не сбежал с ее младшей, более хорошенькой и менее амбициозной сестрой. Они с Анаис так с тех пор и не помирились. Типичная родовая заваруха. — Джени выпрямилась. Действие микстуры, как и было обещано, не замедлило сказаться. — Так что вы в ее жизни не первый двадцатипятилетний блондин. — Она бросила Люсьену грелку со льдом. — А может, и не последний.

Люсьен поймал грелку одной рукой. Не говоря ни слова, он слез со столика, положил на край раковины гигиенический набор и вышел.

Джени сделала несколько глубоких вдохов, чтобы окончательно прийти в себя, и, придерживаясь за стену, медленно поднялась на ноги. Порывшись в гигиеническом комплекте, она извлекла из него одноразовую зубную щетку и жидкость для полоскания рта.

— У него просто талант ухаживать за старухами. — Джени развернула щетку. — Привезешь такого домой, чтобы познакомить с мамочкой, и она его у тебя отобьет.

Люсьен уже Ждал Джени в холле, держа в руках ее куртку. Свой зимний камуфляж он сменил на обычный комбинезон кричащего синего оттенка. Яркий наряд сделал его похожим на мальчика-переростка.

Если не считать глаза. Джени поймала взгляд молодого человека — все тот же знакомый холодок. Люсьен помог Джени одеться, и вместе они молча пошли к выходу. Перед самой дверью Джени оглянулась. В дальнем углу холла, сложив руки на груди, стояла Клэр и, насупившись, смотрела на них.

Ни Джени, ни Люсьен не надели предохранительные маски. По молчаливому согласию, они вышли на улицу без головных уборов и быстро проскочили к ожидавшему их скиммеру. Они почти одновременно прыгнули внутрь и захлопнули дверцы, что заставило легкую машину покачнуться, словно от порыва ветра. Боль в спине постепенно утихла. Короткая пробежка по морозному воздуху освежила Джени, и к тому моменту, как они выехали на шоссе, она чувствовала себя вполне сносно.

Близость смерти учит нас ценить маленькие радости. Джени с новым интересом смотрела на высившиеся вдали небоскребы приближавшегося города. Сознание того, что в любой момент можешь распрощаться с жизнью, придает им особую прелесть. Джени любовалась зданиями из старого стекла и нового бетона, их остроконечными кристаллоподобными башнями и ведущими к заоблачным высям лестницами. На этот раз Джени даже удосужилась рассмотреть знаменитый мемориал. В лучах полуденного солнца его оболочка из жидких кристаллов окрасилась в малиновый цвет.

— И долго вы репетировали? — спросила Джени, когда они на полном ходу ворвались в столицу. — Я имею в виду мой допрос.

— Это была не моя идея. — Люсьен пристроился за медленно идущим скиммером-автобусом и сбросил газ. — Она засуетилась, когда узнала, что ван Рютер полетел за вами на Вэйлен. Это было последним аргументом. Она была уверена, что вы — Джени Килиан.

— А вы так не думали?

— Вы имеете в виду «Арапаго»? — Люсьен пожал плечами. — Вы вели себя так, словно вам есть что скрывать. Но в конце концов, у каждого есть свои тайны. — Они миновали спуСк, который привел бы их к подъездной трассе министерства внутренних дел. — Кроме того, я сканировал вас, пока мы ехали к миледи в этом скиммере, — теперь сканер выключен — и сравнил полученные данные с теми, которые мы подняли из дела Килиан. Она все продумала. Конфронтация, вынужденное признание, сделка. Но результаты сканирования не совпали, и отсутствие официальных доказательств связала ей руки. — Люсьен продолжал снижать скорость, пока наконец другие машины не начали их обгонять. — Неужели вам ни капельки не интересно, чего она так носится с этой Килиан?

Джени любовалась шаттлом, приземлявшимся, как огромное радиоуправляемое насекомое. И теперь она ищет нечто такое, что развязало бы ей руки и помогло довести задуманное до конца. Уланова желает получить голову Эвана на. любом блюде под любым соусом.

— Я даже не знаю, когда случилось все то, о чем вы говорили.

— Восемнадцать лет назад, во время последней гражданской войны идомени. — Поглядывая на Джени, Люсьен тем временем свернул с шоссе, и они оказались в шумном коммерческом районе. — Война между лоумро и винша, в которой победителю должно было достаться все. Преимущество было на стороне лоумро, пока не случилась эта история с Килиан. После ее смерти на поверхность полезло всякое дерьмо. Несколько членов Рода под предводительством Рикарда Ньюмана и Эктона ван Рютера вроде как предложили свою поддержку лоумро в обмен на имплантационную технологию.

Это во имя нашей родины, Килиан. Кому нужны несколько ксеногеологов из колонии, о которых никто никогда не слышал?! Они с Ньюманом стояли нос к носу. Джени ощущала на себе его дыхание, слышала запах его неизменных таблеток от кашля, напоминавших запах корицы. Если будешь со мной сотрудничать, то потом мы вместе вернемся на Землю. Станешь перечить — получишь выстрел в затылок.

— Проблема состояла в том, что идомени никогда раньше не вовлекали в свои войны другие расы. У них всегда все было упорядочено, настолько, насколько может быть упорядоченной война. Все. очень организовано, очень… в общем, ты не хуже меня знаешь идомени. — Люсьен свернул скиммер в подземный тоннель, и вскоре они остановились у небольшой станции подзарядки. — Заключив сделку с людьми, Лоум нарушили извечный порядок. Они бросили вызов историческим устоям идомени. До этого момента Винша терпели поражения, но им удалось сделать происшедшее достоянием гласности и тем самым получить преимущество. Не прошло и четырех месяцев, как они взяли основную столицу Рота Шера.

Джени и Люсьен вышли из гаража и взошли на движущийся тротуар. Вскоре вместе с толпой других зевак они вошли под огромный стеклянный купол площадки для отдыха, в центре которой располагался большой каток.

Люсьен дернул Джени за рукав:

— Ну как, ты созрела для чего-нибудь? Он махнул перед ней красной пластиковой карточкой, которая при более тщательном рассмотрении оказалась расходным ваучером министерства внешних отношений. — Мадам платит.

Они подошли к небольшому закусочному киоску, прибыль которого, если верить ценам, почти полностью отражалась в расходных документах Кабинета.

На желудок полагаться не приходилось, и, взяв ответственность выбора на себя, Джени остановилась на фруктовом напитке со льдом. Люсьен же, чтобы о нем не подумали, будто его беспокоит состояние счета министерства, заказал массу ужасно дорогой снеди, которой хватило бы им обоим, чтобы утолить голод на сутки вперед. Они отнесли нагруженные подносы к столику, стоявшему у самого катка, разделись и сели. Как выяснилось, выбор Джени пал на грейпфрутовый напиток. Немного терпкий, но приятный на вкус, он смыл остатки мятной жидкости для полоскания рта.

Со стороны Люсьена до Джени доносился целый букет ароматов: жареный лук, бифштекс, топленое масло.

— А какого рода технологию Ньюман и ван Рютер получили от Лоум? — спросила Джени, отодвинув немного стул и решив подышать немного ртом.

— Там были какие-то подсказки по усовершенствованию имплантации с целью изменения личностных характеристик. — Люсьен набросился на еду, как нагулявший аппетит мальчишка. — Но, по-моему, из этой затеи так ничего и не вышло. Нейрохимические процессы идомени отличаются от наших, и потом, их культура была мощным внешним фактором, подавлявшим антисоциальные проявления. Люди же, на которых они испытывали новые методы имплантации, просто поехали мозгами. Двенадцать безуспешных операций. Исследования были приостановлены много лет назад.

Но уже после того, как Эктон положил на алтарь науки своего первого внука. Джени раскусила кубик льда.

— На ком они испытывали новые методы имплантации?

— На добровольцах, наверное. В таких случаях выплачиваются приличные компенсации.

Так, значит, ты далеко не все знаешь. Многие тайны остались похороненными под песками Кневсет Шеры.

— А какое отношение ко всему этому имеет Килиан?

— Наколов на вилку несколько кусочков жареного картофеля, Люсьен обмакнул их в майонезе и отправил в рот. Джени отвернулась, чтобы не видеть, как Он жует.

— Она была капитаном вспомогательного Подразделения, — сказал он. — Инспектором. Кроме всего прочего, выпускницей Академии. Ньюман был ее непосредственным начальником. — Люсьен задумался. — Анаис считает, что они с Килиан повздорили. То ли не поделили добычу, то ли Ньюман вовсе хотел обойти Килиан, не поставив ее в известность. Но она уверена в том, что Килиан убила Ньюмана, а заодно и нескольких представителей Лоум, которые хотели ей помешать. И всем было невдомек, что ниточки вели к Эктону. Он знал, что тюрьмы ему не миновать, если подробности его сделки с Лоум всплывут на поверхность, вот он и устроил все так, чтобы уничтожить того человека, которому было что рассказать.

Боже, ноя ведь не знала! Как и никто из ее подчиненных. Джени пила свой грейпфрутовый напиток маленькими глотками, вливая его в себя, как целебный бальзам. Кстати, Эв, спешу доложить, твой папуля замешан. Не желаешь ли прекратить расследование? У Джени заныло под ложечкой. Она резко опустила стакан на стол.

Люсьен дернулся от неожиданности.

— Что случилось? — Он попытался изобразить Некое подобие улыбки. — Ты можешь просто расслабиться и получать удовольствие от жизни? Как я?

— У вас странное представление об удовольствиях, лейтенант. — Джени переключила свое внимание на Катающихся. Почти у всех получалось неплохо, но одна пара ей особенно понравилась. — Так, значит, вы с Анаис довольно близки? — спросила она, любуясь, как партнер подбросил свою партнершу в воздух.

Люсьен посмотрел на Джени тем невинным взглядом, который он довел до совершенства на «Арапаго».

— Слушай, мне очень жаль, что тебя это волнует, но это не твоего ума…

— Она приносит работу на дом? — Джени присоединилась к аплодисментам других зрителей, когда девушка безупречно приземлилась на один конек, тут же проделав сложное па. Тот факт, что ему приходилось делить внимание Джени с катающимися, похоже, задевал Люсьена. Он ничего не ответил, вместо этого постучав кончиком вилки по краю тарелки, и дождался, пока Джени на него посмотрит.

— Иногда, — наконец ответил он.

— Она возглавляет комиссию внутренних расследований?

— Угу.

— Как думаешь, сможешь раздобыть для меня экземпляр отчета по деду Эвана ван Рютера?

— Это еще зачем?

А затем, что Эктон ван Рютер пытался меня убить, чтобы его причастность к незаконному применению технологии идомени не стала достоянием гласности. Он испытал эти технологии на собственном внуке. И мальчик умер. Затем и Лисса подвергла себя имплантации. Как далеко она ушла в своих попытках понять, что случилось с Мартином и почему? Кого она Вспугнула? Весь этот кошмар не прекратился со смертью Эктона ван Рютера. А это значит, что в события, происходившие в Кневсет Шере, был вовлечен еще кто-то.

И этот кто-то и убил Лиссу.

— Затем, ответила Джени, — что отчет содержит официальные ссылки на все имеющиеся свидетельства. Имея их на руках, можно проследить — их взаимосвязь.

— Но ты не сможешь получить их без разрешения коми…

— Именно поэтому ты и достанешь их для меня. Вместо невинности Люсьен поспешил изобразить праведный гнев.

— Я офицер разведки основного подразделения, я подписал акт о неразглашении.

— Несмотря на эти очевидные неудобства, я думаю, что тебе по силам такая простая кража.

— Это противо…

— Как и похищение людей, как ты был любезен заметить. Но я все же не акцентирую на этом внимание. По крайней мере пока.

Эктон ван Рютер пытался меня убить. И ради этого лишил жизни всех ее подчиненных. Кто еще знал об этом? Кого фары Лиссы выхватили из подлеска, прежде чем она сделала свой последний поворот?

— Отчет еще не подготовлен. Есть только черновой вариант, без печати комиссии. Не такое уж это и нарушение. — Люсьен вдруг улыбнулся. Если не обращать внимания на его глаза, можно было бы подумать, что тебя ждет потрясающий вечер. — Если я раздобуду его для тебя, то что получу взамен?

— Благодарность Содружества.

— А твою? — Он подпер подбородок ладонью и вежливо осклабился.

Джени потянулась к нему через стол и погладила пальцем по руке.

— Учитывая твою любовь к технике, ты, случайно, не мог бы придумать что-нибудь для моего компьютера, чтобы предохранить его от нежелательного вторжения?

— Я уверен, что министерство должно было позаботиться, чтобы служащие твоего уровня…

— Я хочу убедиться.

Улыбка Люсьена стала более натянутой.

— Ты не могла бы сделать одолжение и не перебивать меня?

— Необходимо, чтобы это была переносная приставка, нечто такое, что я могла бы переставлять с одной машины на другую.

— Кто ты такая, чтобы давать мне указания?

— Никто. Но ты это сделаешь. Если не ради чего другого, то для того, чтобы когда-нибудь рассказать об этом Анаис.

Ледяные глаза округлились. Назвать этот взгляд удивленным было бы преувеличением. Осознающим — да. В этом взгляде сквозило признание того, что она понимала его лучше, чем он думал, того, что, Оказывается, не всегда й не всех он может беспрепятственно дурачить.

— Я подумаю, что можно сделать, — ответил он после минутного колебания. — Что-нибудь еще, мой генерал?

— Нет, на сегодня достаточно. — Джени допила свой напиток. — Благодарю за угощение. Я свяжусь с тобой.

— Ты куда? — Люсьен неуклюже схватил свое пальто. — Я думал, мы проведем вместе весь вечер. — Судя по его смятению, он не привык к отказам. — Как на «Арапаго», помнишь?

— У меня дела.

— Как мне с тобой связаться?

— Только не напрямую. Я пришлю человека за бумагами и устройством. И думаю, что нас больше не должны видеть вместе.

— Выжала меня, как лимон, и бросаешь?

— А ты понятливый.

На прощание Джени похлопала Люсьена по щеке и в следующую секунду уже затерялась в толпе прогуливавшихся зевак.

— Черт возьми, Риза! — крикнул ей вслед Люсьен.

Она слышала его голос, но не оглянулась и не замедлила шаг. Она умела затеряться в толпе.

Глава 16

В ответ на многочисленные запросы вашего персонала я вынуждена сообщить вам, Ни-Ро.

Письмо составлено на личном бланке Улановой, заметил для себя Тсеша. Бумага плотная, мраморной фактуры. По качеству почти не уступает той, которую делают идомени. По краю — черный кант. У верхнего поля — эмблема в виде странной птицы о двух головах — родовой символ министра. Две головы. Два лица. Тсеша обнажил зубы. Он делает успехи: двойной смысл от него не ускользнул. Даст Бог, настанет день, когда его старенький сканер ему не пригодится.

…что мои предположения, высказанные сегодня утром, к сожалению, не подтвердились. В ходе дальнейшего расследования была установлена ошибочность моих первоначальных выводов.

— Она обвела тебя вокруг пальца, Анаис. — Тсеша прошел к своему любимому стулу и осторожно присел, стараясь не ушибиться об угловатый каркас. — Но она не только тебя обставила. До того самого вечера в Кневсет Шере ты и твоя свора думали, что прекрасно знаете капитана Килиан.

Продолжать работу в данном направлении не представляется целесообразным. Спешу заверить вас; Ни-Ро, что незамедлительно поставлю вас в известность в том случае, если данная ситуация получит дальнейшее развитие. A lete оnа veste, Nemarau. Анаис Уланова.

Да благословит вас Господь, дорогой Нема.

Тсеша перечел письмо еще и еще раз. Особое внимание привлекла последняя строка. Знакомые завитки и росчерки его родного языка. Фраза составлена грамотно: правильно расставлены ударения, учтен его статус и как дипломата, и как религиозного деятеля. Придраться не к чему. Кто-то из служащих министерства усердно поработал над этой на первый взгляд простой фразой. И все же…

Мы не были знакомы с тобой, Анаис, в то, прежнее время. Ты не имеешь права обращаться ко мне по имени, полученному мной от рождения. Лишь немногие из идомени могут называть его Немой. Что касается людей, то даже оставшиеся в живых из шести избранных, Тсай и Сенна, Аритон и Наварра не посмели бы к нему так обратиться.

Мое первое имя — для очень и очень немногих. С одной стороны, для достойных врагов, с другой стороны, для самых близких друзей. Хэнсен Уайл, например, знал его только как Нему. А еще мой токсин. Его блистательный капитан, его милая Джени, которую Улановой, похоже, так и не удалось взять.

Тсеша положил письмо министра внешних отношений на стоящий рядом стол и откинулся на подушки, которые он, скрепя сердце, все же подложил по-стариковски на свой аскетичный стул. Письмо Улановой носило неофициальный характер, тем не менее каждое слово подбиралось тщательно и с осторожностью. И все же она споткнулась так сильно, что упала — упала в его глазах. Теперь она уже не будет казаться выше, чем она есть на самом деле.

Надо же, утром она была так уверена в своей правоте.

А люди, подобные нашей Анаис, не станут что-либо утверждать без достаточных на то оснований. Следовательно, в течение нескольких часов, прошедших со времени их встречи, кто-то ей помешал. Но как? Кому бы я мог задать этот вопрос?

Тсеша посмотрел в противоположный угол комнаты, где на письменном столе стоял его новенький компорт. Работники связи наскоро приспособили его для работы в сети Содружества, сохранив при этом все его прежние функции. Поэтому новое устройство казалось старомодно громоздким.

Было у него и еще одно достоинство — отсутствие системы мониторинга.

Сколько же сил он потратил, чтобы убедить свою службу безопасности в том, что это необходимо. Но в конце концов он своего добился. Однажды ему пришлось иметь дело с разномастной толпой взбешенных сектантов, которые хотели бросить его в священный костер, пылавший вокруг. Рота Шеры. Но ему удалось убедить их, что его смерть вовсе не является обязательным условием достижения их конечной цели. Он Сумел обойти саму смерть, а службу безопасности й подавно обойдет.

Тсеша с опаской подошел к своему компорту так, словно это был сломанный механизм, который мог в любое мгновение взорваться. Он еще ни разу им не пользовался, а инструкция, подготовленная для него связистами, могла бы быть и поподробнее. Он благоговейно прикоснулся к клавише активизации. Экран засветился. Свершилось!

Разблокировав сенсорный замок выдвижного ящика стола, он вынул сложенный листок. Это была настоящая бумага, изготовленная идомени, гладкая и нежно-розовая, как внутренняя поверхность ракушки кавы. Тсеша развернул лист и положил перед собой на стол. Сгибы на глазах разглаживались, пока не исчезли совсем, осталась лишь строка написанных от руки человеческих цифр и букв.

Этот код был добыт им с большой осторожностью. Он сделал на него запрос вкупе с несколькими другими, так, чтобы его агенты не догадались, насколько он ценен. Тсеша набрал код на клавиатуре компорта и, услышав длинные гудки соединения, поспешно подвинул к столу свой любимый стул.

Несколькими мгновениями позже на экране мелькнула радужная полоска, превратившись в лицо, постаревшее, но до боли знакомое.

— Мое почтение, доктор де Вриз, — торжественно произнес Тсеша.

Темные влажные глаза сощурились и сразу округлились.

— Нема! — Старчески обвисшие щеки задрожали. Слишком много кожи на слишком маленьком черепе. — Откуда ты, черт возьми, узнал этот номер?!

— Я купил его, де Вриз.

— У кого?!

— На аналогичный вопрос ты когда-то ответил: «Не поверите, сэр».

— Ах ты… — Имант де Вриз заскрежетал зубами, и оскорбление повисло в воздухе. Наверное, собирался поделиться своими соображениями о моем происхождении, подумал Тсеша. Этот был самым неприятным из трех докторов, основавших Неоклону. Тем не менее, к вящему удобству идомени, его реакция всегда была предсказуемой.

Тсеша слегка обнажил зубы.

— К сожалению, доктор, мне удалось раздобыть только код вашей спутниковой связи. А вот доктора Парини…

— Его нет в городе.

— …и доктора Шрауда — нет. Тем более печально, что именно с ним я должен поговорить.

Де Вриз откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.

— Я скорее сяду яйцами в огонь, чем скажу Джону, что вы хотите с ним говорить, — медленно проговорил он:

— Найди его, Имант, и скажи ему.

— Его нельзя беспокоить. — Дряблые щеки снова задвигались. — Он в лаборатории.

— В лаборатории! — Тсеша сложил руки, подражая де Вризу. — Все еще? Как и все эти годы? Неужели правду говорят, что он и спит там, и ест, и вообще никогда оттуда не выходит?

— Он работает, Нема. И ты знаешь, как он работает.

— Я знаю также, над чем он работает. Кого он прячет у себя в подвале на этот раз? — Щеки де Вриза прекратили свое хаотичное движение, а Тсеша обнажил зубы, на этот раз намного шире. — Доктор де Вриз, если у вас осталась хоть капля здравого смысла, вы скажете доктору Шрауду, что я хочу с ним поговорить.

Де Вриз пробормотал что-то вроде «жизнь пропала» и «дорого обойдется», и его лицо исчезло.

Тсеша молча смотрел на погасший экран. Быть может, я слишком на него нажал? И теперь Имант де Вриз сменит номер. Тсеша вздохнул при мысли о том, что придется придумывать новую отговорку. В конце концов, если его ребята сумели найти этот номер, найдут и новый. Купят у какой-нибудь женщины, которая продает. Это Хэнсен первым заметил, что рядом с де Вризом всегда найдется женщина, которая продает.

Экран засветился снова. Тсеша замер. Наконец изображение сформировалось, и перед ним снова появилось лицо. Это было таким же знакомым, но все же лица некоторых людей привлекают к себе особое внимание. Он кивнул своему собеседнику.

— Здравствуй, Джон.

Бледно-голубые, как лед, глаза засветились.

— Боже, это и в самом деле вы. Я думал, Имант снова наглотался таблеток.

Бледной рукой с тонкими длинными пальцами он провел по волосам, здоровым и блестящим, хоть и совершенно белым. Ледяные глаза — единственное, что не лишено цвета на этом смертельно бледном лице.

Джон Шрауд… альбинос. Да, именно это слово. Тсеша заставил себя посмотреть в глаза своему собеседнику. Заостренные черты, как у виншаро, кожа тонкая и эластичная, как краска, нанесенная поверх мышц и костей.

— Да, Джон, это я.

Джон обнажил зубы, такие же блестящие и здоровые, как и его волосы.

— Так, значит, вам удалось раздобыть код Иманта. Этот зазнайка разбрасывается им направо и налево. — Этот голос… словно доносящийся со дна колодца. Хэнсен называл его загробным. Если бы он принадлежал идомени, о таком голосе сказали бы, что он исходит из глубины души, но приемлема ли эта метафора в случае Джона, Тсеша не знал. Как говорил Хэнсен, можно лишь с натяжкой предположить, что у этого человека есть душа.

— Что ж, Нема, вы его обставили. — Джон склонил голову набок, рассматривая Тсешу. Неприятно фамильярный жест, но это было в его стиле. — Кто бы мог подумать, что увижу вас снова после стольких лет. Я так рад, что просто нет слов. Да я и не могу долго говорить, меня ждет работа. Надеюсь, еще увижу вас в новостях. — Он встал, рука потянулась к выключателю.

— Джон! — Тсеша схватил дисплей, словно пытаясь удержать человека, которого видел на экране. — Если бы я задался целью ее найти, от чего я мог бы оттолкнуться?

Рука Джона повисла в воздухе. Бледные глаза, не мигая, смотрели на Тсешу. Ну и цвет — такой холодный, и к тому же искусственный, ведь это пленка. От рождения у Джона были розовые радужки. В юности его дразнили лабораторной крысой. Хэнсена это так веселило.

Белая, как кость, рука опустилась.

— О ком вы, Нема?

— О ней, Джон. О ней. Я верю, что она жива. Джон как будто побледнел еще сильнее.

— Вы верите? Или знаете?

— Я спрашиваю у тебя. У тебя ее бумаги, ее история. Как бы ты сам стал искать ее? Как убедиться, что она жива?

Джон откинулся назад, сложил руки ладонями внутрь, поднес их к губам. Тсеша заметил, что он одет в белую футболку с короткими рукавами и без воротника. Брюки наверняка тоже белые. Любимый наряд Джона. В Рота Шера он ничего другого и не носил.

— Допустим, мне хотелось бы этим заняться, — сказал Джон. — С какой стати я должен с вами делиться?

Хотелось бы, это уж точно, Джон.

— Уланова хочет ее… арестовать, по-моему, так у вас говорят. — Тсеша отпустил дисплей, откинулся на спинку стула И замолчал. Паузы играют в речи людей такую же важную роль, как и у некоторых идомени. Иногда услышанное не сразу «доходит». Нам необходимо какое-то время, чтобы его «переварить», говорил Хэнсен. — Она уверена, что идомени тоже заинтересованы в этом. Но я против этого ареста.

— А вы уверены, что ваш народ разделяет вашу точку зрения? Помнится, когда-то вас и самого хотели арестовать. Требовали возврата к старым добрым временам. — Джон силился улыбнуться, но так и не смог. — А почему ее хочет арестовать Анаис?

— Мне кажется, министру внешних отношений она нужна лишь как инструмент: чтобы уничтожить Эвана ван Рютера.

Бесцветные брови Джона взметнулись вверх.

— Эвана? Опять накалились страсти вокруг вопроса об отделении колоний? Если не ошибаюсь, Анаис надеялась, что проблема ван Рютеров умрет со смертью Эктона. Похоже, она ошибалась. — Подперев голову ладонью, Джон постучал костлявыми пальцами по скуле — как ни странно, беззвучно. — Если только сплетни о причастности Эвана к смерти Лиссы не безосновательны. Но если и так, то что Анаис за дело? Они с племянницей ненавидели друг друга из-за того скандала, связанного с отцом Лиссы. — . Джон нахмурился. — Жаль, Валентина нет. Он ведь мой лучший специалист по разгребанию грязи.

Тсеша с энтузиазмом обнажил зубы.

— Когда он вернется из отпуска, передайте блистательному доктору Парини мои наилучшие пожелания.

Джон еще сильнее нахмурился.

— Кажется, вы его выделяли из нас троих?

— Да, я считал его наиболее достойным из вас.

— Но ведь его вы тоже ненавидите?

— И здесь ответ будет утвердительным, Джон. Он для меня достойный враг. Разве может быть иначе?

— М-м-м. — Джон сжал ладони, словцо лепил что-то. — Она… Пыталась объяснить мне это. Тогда я мало что понимал. Да и сейчас смысл этого выражения мне не ясен.

Тсеша расслабился, облокотившись на свои комковатые подушки.

— Ты никогда не стремился учиться у идомени. У тебя было лишь желание настаивать, ни в чем не уступая взамен. Это откровенное нарушение священного порядка. Во всем должно быть равновесие.

— Так говорят священники. — Лицо Джона вдруг стало каменным, руки замерли. — И у вас неплохо получается, Нема. Если бы вам позволили довести начатое до конца, если бы эта чертова война и ваш храм не остановили вас, многое вы смогли бы перенять у них? У вашего Уайла? И особенно у… — Его губы продолжали двигаться, не издавая ни звука.

Тсеша заглянул в недобрые глаза Шрауда.

— Я не беру, Джон. Я не имею желания иметь. Я лишь позволяю произойти тому, что должно произойти. Как миротворец, я не вправе поступать иначе.

— Так, значит, таким вы видите будущее? Раса идомени-человеческих гибридов с вами в роли духовного предводителя? — Джон беззвучно засмеялся. — Сотни лет назад человека, отважившегося на такие речи, сожгли бы заживо на костре. Ваш народ тоже верит в очистительную силу огня. Может, мы и не такие уж разные.

Тсеша сидел, чуть сгорбившись.

— Ты рассуждаешь, как зеленый юнец. Сколько можно объяснять: мы постепенно сольемся в единое целое и уже ничем не будем отличаться друг от друга. Так должно быть, Джон, чтобы мы могли завершить наш путь к Звезде.

— Ваш путь! К вашей Звезде! Мы в вашу Звезду не верим!

— И все же, хочешь ты этого или нет, ты сам положил начало этому пути, Джон. Первые камни столбовой дороги были тобой забиты. На тебе, как и на мне, лежит ответственность за то, кем она станет. Какими станем все мы. Тсеша слышал, как тяжело и гулко бьется в груди сердце. Последний раз он так волновался на Совете, когда его назначали послом. — Я всегда чувствовал, что в своих экспериментах ты следуешь здравому смыслу, как врач, конечно. Ты хотел исцелить ее, сделать ее лучше. Хэнсен же был другого мнения. «Он просто сделает себе из нашей Джени очередного шута-уродца», — говорил он.

Шрауд медленно разъединил сплетенные на груди руки и подался вперед.

Хэнсен Уайл, — процедил он сквозь зубы, — был таким же сумасшедшим, как и вы.

— Мой Хэнсен был чрезвычайно разумен, как и я. Как же мы ее искали! Но ты хорошо ее спрятал. А тот, кто сумел ее спрятать, должен и знать, как ее найти. Ради ее же блага, ради себя, ради нас всех! Разве ты не понимаешь, что я должен найти ее первым? — Тсеша принялся чертить рукой символы, чтобы отогнать злых духов. Сейчас он не мог уподобляться людям. — Мой капитан, моя ученица. Она должна прийти — мне на смену. Как мне узнать мою Джени?

Джон смотрел на него немигающим взглядом. Даже огонь ненависти не мог растопить лед в его глазах.

— Она мертва. — В воздухе мелькнула бледная рука, и лицо исчезло.

Прежде чем экран полностью погас, Тсеша снова набрал код, еще и еще раз. Но после каждой попытки он неизменно слышал в ответ частые короткие сигналы. Как же ты ловко отделался от меня, Джон. Тсеша проклинал себя за то, что открылся человеку. Но что толку, теперь это в прошлом. К тому же они не сказали друг другу ничего нового. Почему люди так боятся произносить вслух правду?

Если о чем-то не говорят вслух, то оно и не существует. Если о чем-то не думать, это что-то уходит. Интересный подход. Во всяком случае, во многом объясняет поведение людей. Но где же логика? Тсеша полностью расслабился, всем своим старым телом ощущая жесткие выступы стула. Это помогало ему сосредоточиться. Они так не похожи на идомени. Возможно, в будущем все будет иначе. И идомени станут, как они. Это тем более вероятно, если учесть позицию, которую занял Совет в отношении заболевших. Эта мысль вселила в него неуверенность. Джон и я как одно целое?

Издалека донеслись звуки, возвещавшие приближение его вечернего причастия. Тсеша быстро поднялся, насколько это позволял его неудобный стул, но прежде он переключил устройство на внутреннюю связь и поставил службу безопасности в известность о том, что собирается провести конференцию.

Джон и я как одно целое.

Тсеша в молитвенном жесте прижал к животу раскрытую ладонь. Что-то в нем упрямо противилось этой мысли как отрицанию себя. Но что-то иное чувствовало, что в этой фразе — толчок к откровению.

Джон и я как одно целое…Яркий образ, воплотивший в себе сокровенный смысл его верования.

Глава 17

Джени подняла было руку, чтобы постучать, как вдруг из-за двери донеслось жизнерадостное «Входите, Риза!», Под шепчущий аккомпанемент автоматики и шорох пластика о дорогой ковер дверь распахнулась. Джени шагнула на темно-серое покрытие пола, и ей показалось, что земля уходит у нее из-под ног, которые едва ли не до щиколотки утонули в мягком ковре.

На стене напротив входа висело дорогое полотно, которое она узнала по репродукциям из журналов. Джени повернула голову, и ее взгляду предстал потрясающий вид на озеро из огромного, от пола до потолка, слегка тонированного окна. Водоем в качестве элемента оформления офиса? Очень мило.

За столом у окна, удобно устроившись, сидел Риджуэй. Он не счел нужным встать для встречи гостьи. Лишь когда Джени вплотную подошла к столу, он сподобился на символическое привставание. Улыбочка Риджуэя была под стать его манерам.

— Весьма признателен, что вы так скоро выбрали время для встречи, — небрежно выдохнул он дежурную фразу и жестом пригласил Джени сесть. — День выдался чертовски суматошным. — Прядь, упавшая на лоб при слове «чертовски», послужила своеобразным акцентом.

Надеюсь, не без моей помощи, подумала Джени, но решила придержать язык и лишь улыбнулась в ответ.

— Я делаю все, что в моих силах, для создания атмосферы, благоприятствующей сотрудничеству и взаимопониманию…

Сомневаюсь.

— …и Бог видит, я не придираюсь к своим подчиненным…

Нет, вы над ними просто издеваетесь.

— …но скажите, разве это чрезмерно — требовать разумного подхода к решению поставленной задачи? Осторожности? Предусмотрительности? Разве я не вправе требовать от людей, чтобы они как следует продумывали свои поступки?

В этот момент, словно по сценарию, дверь открылась, и вошел секретарь. Он и сегодня выглядел так, словно вражеский артобстрел не утихал уже третий день, и надеяться на перемены к лучшему не приходилось. Джени одарила его обворожительной улыбкой, но тот поспешно отвел глаза и положил на стол перед Риджуэем папку.

— Спасибо, Гриер. — Губы Риджуэя искривились в усмешке. Он открыл папку, приподняв ее таким образом, чтобы Джени не могла видеть ее содержимое, й принялся листать подшивку, в то время как Гриер неслышно вышел. Затем, хищно поглядывая на Джени, он перегнулся через стол и одним жестом разложил перед ней фотографии. — Свидание в заснеженном парке, — сказал он дрожащим от сознания своего триумфа голосом. — Как романтично.

Джени молча глядела на брошенные перед ней снимки. Это были последовательно отснятые голограммы, запечатлевшие обрывки действий, широкий угол вперемежку с крупным планом, несколько серий следующих друг за другом с интервалом в две-три секунды кадров. Голограф знал, когда нажимать на клавишу спуска. Первая серия снимков запечатлела, как она прячется за поваленное дерево, но кадров, на которых бы она искала под снегом камни, здесь не было. Ракурс и очередность второй серии представили ее попытку повалить Люсьена как любовную игру. Третья заканчивалась снимком, на котором Люсьен навалился на Джени. Общее впечатление, производимое подборкой, было, мягко сказать, инкриминирующим.

Любовные игрища, предшествующие соитию. На ветер и мороз можно не обращать внимания… Страсть побеждает все. Джени сделала глубокий болезненный вздох. По возвращении в министерство она зашла в комнату отдыха и осмотрела свою многострадальную спину в зеркала Спасибо Люсьену, на ней красовался огромный, размером с обеденную тарелку синяк.

На четвертой серии снимков было показано, как они с лейтенантом идут по наезженной колее к спрятанному за кустами скиммеру. Ракурс не позволял видеть направленный на Джени пистолет.

— Осторожность. — Риджуэй прищелкнул языком. — Предусмотрительность. Вы далеко не первый гнусный предатель, у которого отсутствуют эти жизненно необходимые качества. — От его зловещей улыбки лицо, казалось, разделилось на две половинки. — Я крепко держу вас за задницу, Тай. Эван вам так этого не оставит.

Джени перевела взгляд с Риджуэя на снимки, которые лишь отчасти интересовали ее. Она словно отслеживала ошибки, сделанные неумелым актером на сцене. Иногда имплантированные клетки заставляют себя непростительна долго ждать. Риджуэю реакция Джени тоже, очевидно, показалась несколько странной. Его хищная улыбка медленно сползла с лица.

— Интересно, — только и сказала Джени, бросив безразличный взгляд на задыхавшегося от возмущения Риджуэя. На другом уровне она бешено просчитывала возможные варианты. Кто же это ее так подловил? Уланова? Она, конечно, довольно мстительна и ревнива, о чем можно судить и по тому, как она опекает Люсьена. Но она, пожалуй, не стала бы развешивать меняна веревке, предварительно ничего из меня не выжав.

— Знаете, мисс Тай, у вас серьезные неприятности. Мне сообщили, что человек, запечатленный на этих снимках — офицер основного подразделения службы безопасности министерства внешних отношений.

А почему не премьер-министра, вынюхивающей пикантные подробности из жизни приближенных этого сумасброда ван Рютера, или любого другого министра, действующего из тех же побуждений? И вовсе не обязательно, чтобы это был противник Эвана. Черт возьми, да эти снимки мог сделать кто угодно, кто сумел бы пронести мощный аппарат через систему контроля. Видеорепортеры, газетчики, Люсьен — тоже мне спец по жучкам!

Риджуэй склонил голову набок.

— Вы меня слышите, мисс Тай?

Джени откинулась на спинку стула, неустойчивого и жесткого. Сидящему на нем казалось, что он теряет равновесие, поскольку сиденье было едва заметно наклонено вперед. И все же немного не то. Для запугивания посетителей Риджуэй мог бы позаимствовать стульчик у идомени. Джени до сих пор помнила многочасовые экзамены в Академии, когда ей приходилось подолгу сидеть на стульях, после которых спина выглядела не лучше, чем сегодня после потасовки с Люсьеном.

— Сомневаюсь, что это ваших рук дело, — небрежно бросила Джени, указывая на снимки. — Если бы это были вы, то не думаю, что вы стали бы морочить себе голову и предупреждать меня. Вы бы сразу побежали к его превосходительству. — Джени сжала подлокотники кресла: в голове словно гелиевый пузырь раздулся. — Я понимаю, вы сейчас веселитесь от души. — Джени сделала глубокий вдох в надежде избавиться от неприятного ощущения. — Боюсь, мне придется вас разочаровать.

Риджуэй так наклонился вперед, что вот-вот мог вывалиться из кресла.

— Вы предатель…

— Кстати о предателях, — перебила его Джени, — я тут откопала кое-что интересное. — Она сама удивлялась спокойствию своего голоса. Она никогда не блистала в том, что касалось спонтанной самозащиты в споре. В ее личном деле так и было написано. Имплантированные клетки не утруждали себя вмешательством при стрессах такого низкого уровня. Что же сейчас они не преминули заявить о себе? — Похоже, несколько лет назад отец его превосходительства похерил двустороннее соглашение. Во время гражданской войны он сговорился с Лоумро, выудил у них новую имплантационную технологию и ухитрился контрабандой доставить ее на Землю. Но расплата за грехи дедули легла на плечи маленького Мартина.

— Поосторожней с выводами, — перебил Риджуэй. Его глаза еще хищно сверкали, но в голосе слышались едва заметные нотки неуверенности.

— Эта технология была получена в исследовательской клинике под названием Кневсет Шера. — Последние два слова Джени постаралась произнести небрежно, с сильным акцентом, подражая Улановой, и зажала ладони между коленями, чтобы удержаться от сопутствующей жестикуляции. Строить из себя провинциалку с Земли было неприятно, но что поделаешь. — Если верить настойчивым слухам, дабы избежать огласки и избавиться от нежелательных свидетелей, он приказал убить дислоцированную там группу служащих. Только задумайтесь — запланированное массовое убийство. Ах да, и не забудьте измену. — Она улыбнулась. — Приятно иметь что-то общее с человеком положения Эктона ван Рютера.

Риджуэй облизал губы.

— Эктон мертв, — сказал он, но, судя по его тону, он не был в этом до конца уверен.

— Да, Дюриан, но грехи отца не только для идомени имеют значение. Когда речь заходит об измене, и люди настораживаются. Это настоящая бомба, и как бы от осколков не пострадал наш шеф. — Джени прямо посмотрела Риджуэю в глаза. Только не рассказывай мне, что ты не знал. Уж он-то? Он знал, и это наконец-то объяснило, почему он так не хотел, чтобы Эван передал ей документы.

Риджуэй помял подбородок.

— Риза…

Вот как, мы снова обращаемся по имени?

— …не знаю, что й говорить. — Риджуэй старательно изображал задумчивость. — Это лейтенант Паскаль вам рассказал?

Так, значит, никто не провожал меня до Паркуэя? Несерьезно. Следовательно, камера стационарная, установлена где-нибудь в отеле. Спасибо за подсказку, это многое объясняет. Но и наводит на размышления о безопасности ее офиса.

— Информацию оставалось только взять — нет необходимости конкретизировать, кто именно ее предложил.

Риджуэй сменил развязность на зажатость, которую он, по-видимому, ассоциировал с профессионализмом.

— Паскаль делал попытки вступить с вами в контакт на «Арапаго», работая вашим стюардом?

Теперь пришла очередь Джени удивленно вскинуть брови.

— Так вы знали?

Риджуэй смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

— Ситуация была под контролем.

Джени вспоминала обеды, которыми угощал ее Люсьен. Он рассказывал, как и кого ему удалось сегодня обвести вокруг пальца, и они от души хохотали над его проделками.

— Он привык пускать в ход улыбку и взгляд, — мечтательно произнесла Джени, — считал их непревзойденным оружием. Я же не видела достаточно веских причин, чтобы его разочаровывать.

Риджуэй коротко кивнул:

— Очень смело с вашей стороны. Джени пожала плечами:

— Одинокая зрелая женщина, возвращается из колонии после длительной командировки. В его представлении я была легкой добычей. — Она отвела глаза, чтобы не видеть циничной ухмылки Риджуэя. Об этих словах я еще пожалею. За чрезмерную разговорчивость приходится платить. Похоже, имплантированные клетки решили приберечь силы до следующего раза.

Риджуэй закинул ноги на стол. После утреннего выяснения отношений он успел переодеться: темно-серые брюки, бледно-зеленые носки, гармонировавшие с ослабленным галстуком, серая рубашка на два тона светлее брюк. Хозяин офиса элемента в качестве оформления офиса? Забавно. Взгляд, которым он одарил Джени, вряд ли можно было расценивать как дружеский, скорее это был взгляд превосходства, не лишенный тайного злорадства.

— Вы продолжите ваши встречи с этим человеком? — спросил он с плохо скрываемым любопытством, мысленно прикидывая, что министерство могло бы извлечь из этих отношений.

— Буду играть, пока игра себя не исчерпает, — мило улыбаясь, ответила Джени.

— Не нравится мне, что Уланова снова занялась Эктоном. — Риджуэй выпятил губы. — Она уже охотилась за ним, но это было при его жизни. Понятное дело, у Анаис есть основания его ненавидеть, ведь это он свел ее младшую сестру с Давидом Скрябиным, обезвредив его тем самым как делового конкурента: ведь Давид был тогда помолвлен с Анаис, и когда он сбежал с Миллой, скандал разразился неимоверный. Бедная Анаис так и не оправилась после такого унижения. — Он взглянул на Джени и заставил себя улыбнуться. — Я, несомненно, признателен вам за помощь, Риза. Представляю, скольких усилий вам стоило откопать эти сведения. Вы полагаете, это может быть как-то связано со смертью Лиссы?

Джени подавила зевоту… Голова вдруг стала тяжелой. Вот бы вздремнуть немного! Но она должна еще зайти в библиотеку, а затем привести себя в порядок для ужина с Эваном.

— Мне дали понять, что в передаче имплантационной технологии принимали участие несколько Семей. Если предположить, что Лисса узнала, что произошло с ее сыном, и пыталась вычислить, кто был повинен в этом… — Она замолчала и выразительно посмотрела на Риджуэя.

— Боже праведный! — неподдельно оживился тот, наверняка прикидывая, скольких соперников Эвана он мог прижать к стенке, обвинив их в заговоре и убийстве Лиссы. — Я должен немедленно встретиться с полковником Дойл. — Он приосанился и подтянул галстук. — Благодаря вам, Риза, все мои планы на вечер полетели к чертям. Но, надеюсь, результаты вознаградят меня за причиненные неудобства. — После заметных колебаний он добавил: — Разумеется, если есть желание, вы можете остаться.

— Вы… — Джени вовремя воздержалась от своего комментария. — Вы так добры, Дюриан, но сегодня я ужинаю с его превосходительством, — сказала она, проигнорировав пристальный взгляд Риджуэя. Кстати, те бумаги, о которых мы говорили сегодня утром, я могу их видеть?

— Конечно. — Риджуэй самодовольно улыбнулся. Ха, да он просто сиял. Через неделю он будет всем рассказывать, что пригласить Ризу Тай было его идеей. — И еще, — добавил он, — давайте забудем прошлые размолвки.

Последовало несколько кратких указаний по интерсвязи бедолаге Гриеру, и Джени стала счастливой обладательницей расходного ваучера класса А министерства внутренних дел (специальное разрешение шефа требовалось лишь в том случае, если бы она собралась купить по этому ваучеру что-нибудь существенное, например, Чикаго), чип-карт для ремонта и техосмотра сканеров и других бумажных и пластиковых карточек, предназначенных для упрощения нелегкой жизни служащего министерства. Тем не менее обещанные документы, как выяснилось, находились в архиве, и Джени попросили подождать до завтра. Провожая свою гостью до самого выхода, Риджуэй рассыпался в извинениях, напоследок предложив ей в ближайшем будущем поужинать вместе.

Жду не дождусь. Джени шла по коридору, едва переставляя ноги от внезапно навалившейся сонливости и подводя итоги только что состоявшейся беседы. Что и говорить, Риджуэя она поставила на место. Но что, если он вздумает претендовать на особую благосклонность, которой, по его мнению, она щедро одаривала Люсьена и Эвана? Задумавшись, Джени вовремя не свернула, пошла обратно и, не зная как, оказалась перед дверью той самой комнаты отдыха, которую ей показывала Анжевин. И что я в этом случае сделаю? Скорее всего все, что он попросит. Джени чувствовала: Риджуэй относился к типу мужчин, полагающих, что, завоевав женское влагалище, они становятся полноправными хозяевами всего остального. Сомнительная установка, но, к сожалению, довольно распространеннаяг Ограничивая до минимума «все остальное», Джени сэкономила себе немало сил и здоровья.

Иногда это именно то, что помогает попасть с уровня А на уровень Б. Джени обрадовалась, обнаружив, что комната пуста. Она быстро привела в порядок стол, вымыла кофеварку, и вскоре аромат свежезаваренного кофе заполнил комнату и ее желудок, оправившийся после стычки с асцертаном и отвечавший радостным урчанием на каждый вдох Джени. Порывшись в буфете, Джени нашла чистый стаканчик, наполнила его и устроилась в углу, в старом, видавшем виды кресле.

Уж очень легко я отделалась от Риджуэя, он едва ли не в задницу меня целовал, стоило мне заговорить об Эктоне.

Шустрый малый, сказала бы Анаис Уланова. Знает, что почем. Риджуэй понял, что Джени располагает информацией, которую он не хотел бы предавать огласке, и решил расположить ее к себе неслыханной щедростью. Джени вынула из нагрудного кармана расходный ваучер. У Люсьена был красный, а этот — серебристый с классической литерой А в нижнем левом углу. На карточке лейтенанта Джени такой не приметила. Все, что угодно, в пределах разумного, а может, и немного больше, сказал ей Риджуэй, вручая карточку. Лишь бы ничего неприличного.

— Стоит один раз уплатить по счету, и я его навеки. — Джени сунула карточку обратно в карман. — Это он так думает.

Стоит ей захотеть, и она пустит в дело половину ликвидных средств министерства, прежде чем отдел финансов успеет провести ее первую сделку. Все-таки, работая с хааринцами, она многому научилась. Сейчас ей, конечно, не до этого, но приятно сознавать, что ты кое-что можешь.

Если я добрая, то я очень добрая. Когда же ее разозлили, то Люсьен, бедный, дар речи потерял. Все же легкость, с которой она поставила на место Риджуэя, не давала Джени покоя. Но с другой стороны, понятие «трудно» можно по-разному трактовать.

Выпускные экзамены в Академии были устными — на возвышенном наречии Лоумро. Одна — перед огромной экзаменационной комиссией. Они следили за ее осанкой, руками, движениями. Прислушивались к фразировке, ритму, интонациям.

Случалось, паузы после ее ответов затягивались минут на десять, а потом вдруг вопросы обрушивались один за другим целым потоком. Никакие разъяснения или уточнения не то чтобы не поощрялись, они не допускались вовсе. Экзамен длился девять человеческих часов, и все это время Джени отдавала себе отчет в том, что, кроме нее, лишь одно живое существо в этой комнате желало ей успеха, а также в том, что по этой самой причине он и пальцем не шевельнет, чтобы хоть как-то ей помочь.

Я училась вместе с идомени. Поэтому так трудно привыкать делать все так, как это принято у людей. В мире подтекста и скрытого смысла, недомолвок и фальшивых улыбок. В мире, где главное нужно искать между строк. Другое дело Хэнсен. Тому ничего не стоило переключаться с одной культуры на другую. Джени же это было не под силу. Типичная забитая конторская крыса, я то запиналась, то тараторила. А сколько было лишних слов, ненужных объяснений! Джени до сих пор не могла примириться с необходимостью отвыкать от культуры, в которой каждое слово, каждый жест были на своем месте, и привыкать к культуре новой, где можно было болтать целый час и так ничего и не сказать. Все же она неплохо вписывалась в среду идомени, подумала Джени.

— До тех пор, пока сама не доказала, что человеческого во мне куда больше, — тоже, кстати, не стоило больших усилий. Джени хлебнула остывший кофе — переваренный и слишком сладкий. Она выплеснула его в раковину и отправилась в библиотеку.

Как же она обрадовалась, когда среди. посетителей читального зала увидела Анжевин Уайл. Джени как раз раздумывала, как с ней связаться, не прибегая к помощи внутренней линии и минуя Риджуэя.

— Привет! — Анжевин бегло и без интереса листала какую-то подшивку. — Я нужна?

— Есть дело. — Джени жестом пригласила ее в уголок, где стояла пара стульев, подальше от посторонних ушей. — Помнишь, мы с тобой говорили о занятиях серфингом? Похоже, у меня появилась возможность вытащить тебя отсюда на пару часиков.

— Серфинг? Я не… — Анжевин осторожно присела на край стула. Ее худенькое личико внезапно оживилось. — Что-то случилось?

— Мне нужно, чтобы ты связалась с одним человеком из другого министерства. В городе позвонишь ему из автомата и договоришься о встрече. Он должен кое-что для меня передать.

— А почему вы не хотите воспользоваться курьерской службой?

Потому что я курьерской слуэкбе не доверяю. Но это ее проблема, а нужно сделать так, чтобы ею и Анжевин прониклась.

— Курьерская служба подотчетна отделу контроля документов, а я не хотела бы, чтобы Дюриан знал, что я встречалась с этим парнем. Он ведь из Министерства внешних отношений.

— Дюриан, подумаешь! — Анжевин подперла подбородок ладонью. — А этот парень симпатичный?

— Еще бы!

— Тем лучше. — Девушка взбила осевшие кудряшки. — Где бы мне с ним встретиться?

— Единственное место, которое я знаю в городе, — это кафе на набережной у катка.

Анжевин поморщила носик.

— Эта забегаловка… — Порывшись в сумочке, она извлекла из нее губную помаду и зеркало. — Я позвоню ему из галереи, — сказала она и несколькими ловкими движениями освежила губы помадой яркого медного цвета. — Как его зовут?

— Люсьен Паскаль. Служба безопасности министерства внешних отношений.

Люсьен. — Анжевин восторженно хлопнула ресницами. — О-ля-ля!

— Кареглазый блондин твоего возраста, высокий, как ван Рютер. Упомяни в разговоре серфинг, он поймет, что ты от меня. — Джени мысленно улыбнулась, когда Анжевин решила навести румянец, слегка тронув щеки той же помадой. — Вот так-то лучше.

— Да, вы правы, нужно немного отвлечься. Вечером торжественный ужин, потом совещание у Дюриана. — Анжевин закатила глазки. — Кстати, — мимоходом бросила она, продолжая прихорашиваться, — что такого вы хотите получить от этого Люсьена, что могло бы не понравиться Дюриану?

Джени откинулась на спинку стула. Напомнила о себе многострадальная спина.

— Так, по работе, — проговорила она сквозь зубы, морщась от боли. — Ничего интересного.

— Правильно, ничего интересного, — повторила ей в тон Анжевин, подтирая помаду в уголке губ. — Подробности меня не интересуют ради моего же блага, верно? — Она пристально посмотрела на Джени поверх зеркальца. — Дюриан вас недолюбливает, вы ему как бельмо в глазу. Знаете, что он сказал? Цитирую: «Его превосходительство пригрел на груди змею, и он об этом еще пожалеет», — конец цитаты. Дюриан склонен к мелодраме, и иногда он слишком сгущает краски. — Зеркальце и губная помада нырнули обратно в сумочку. — Это имеет отношение к смерти Лиссы ван Рютер?

— Если не ошибаюсь, о ней говорили, как о несчастном случае, — возразила Джени.

— Ага, вот вы как? Может, мне лучше отказаться и предоставить вам самой улаживать ваши темные делишки.

Не надо. Если Анжевин откажется ей помочь, Джени с ног собьется, пока найдет другого человека. Стив и Бета вряд ли согласятся, и ей придется искать кого-нибудь на стороне и платить ему или ей за услугу обычными карточками без опознавательных знаков. Но сколько бы букв А на твоем ваучере ни стояло, черта с два ты сможешь разменять его на обычные кредитки.

Еще неизвестно, удастся ли Люсьену раздобыть для нее то, за что стоит платить. Вопрос, сможет ли он вообще что-нибудь раздобыть. Комиссии внутреннего расследования никогда Не считались кладезем полезной информации, все мало-мальски достойное внимания, как правило, считалось семейной тайной и тщательно оберегалось от просачивания в круги широкой общественности. Джени решила не форсировать ситуацию.

— Что такого загадочного в смерти Лиссы? — спросила она. Анжевин встала, подошла к окну и рассеянно посмотрела в темноту.

— Ходили сплетни…

— Что ее смерть вовсе не несчастный случай? Анжевин кивнула:

— Да, что это убийство. Больше месяца говорили о том, что Лисса вконец измучила своего мужа, и это он все подстроил. Когда эта сплетня наскучила, появилась другая: дескать, Анаис Уланова и мать Лиссы так ненавидели друг друга из-за истории с ее отцом, что Анаис дождалась его смерти и убила Лиссу, чтобы отомстить.

— Достаточно безумная идея, чтобы пользоваться популярностью, — грустно улыбнувшись, заметила Джени. — Правда, не стыкуется с тем, что Лисса работала на тетку.

— А как вам версия, что Лисса на самом деле была дочерью Анаис от Скрябина? — презрительно скривила губки Анжевин. — Когда об этом заговорили, Дюриан хохотал — чуть со стула не свалился.

— Странно, он вполне мог бы и сам придумать что-нибудь похожее.

— Правда же? — Девушка сбросила презрительную гримаску и заулыбалась. — Приятно, что представление о моем шефе у нас с вами совпадает.

— Что же ты не уйдешь от него? Анжевин пожала плечами.

— Спрашиваете… Поддерживаю родословную Кабинета. — Девушка внезапно помрачнела. — Отец бы так не поступил, если верить всем, кто его знал. А я — запросто.

О, Хэнсен, девушка сама не знает, что говорит. Джени подняла глаза на погрустневшую Анжевин. Хотя в чем-то ее можно понять.

— Какой нормальный человек, — продолжала Анжевин, — бросит жену и дочь и поедет учиться на чужбину, туда, где он никому не нужен, и станет впутываться в чужие разборки, которые его совершенно не касаются? Так мамуля думает. Слегка предвзято, конечно.

— А как думаешь ты?

— Стоит мне встретить человека, который знал отца, он тут же начинает рассказывать мне, как я на него похожа, а затем делает шаг назад и, тупо улыбаясь, ждет, что сейчас увидит перед собой Хэнсена Уайла. — Анжевин принялась теребить выбившийся локон. — Яне знаю, что они надеются от меня услышать, не знаю, как себя вести. Я ведь совершенно не помню отца. Для меня отец — это несколько голографии плюс имя на первой странице Регистра. Она испытующе посмотрела на Джени. — Отцу сейчас было бы примерно столько же, как и вам. Вы его знали?

Джени запнулась. — Нет.

— Интересно, стал бы он с кем-то встречаться втайне от руководства, чтобы получить сомнительные бумаги? — Анжевин перебросила через плечо сумочку и отошла от окна. — Мне нужно зайти к себе, чтобы переодеться, и я сразу отчаливаю.

Чтобы хоть как-то поднять упавшее настроение девушки, Джени спросила:

— Если увижу Стива, сказать, что у тебя свидание с другим?

— Да пошел он в задницу на пару со своей Бетой Конкеннон, — не задумываясь, ответила Анжевин и пошла к выходу.

Это «да» или это «нет»? Джени плохо ориентировалась в правилах ведения боевых действий в любовном сражении.

Наверное, лучше не соваться. Джени побродила по читальному залу, пролистала несколько журналов и заказала для себя копии технической документации нескольких новинок.

— Так, и полчаса не прошло, — сказала она себе, раздумывая, не порыться ли на стеллажах министерства внутренних дел. Но потом решила, что вряд ли она найдет что-то интересное в доступных источниках. Вот если бы добраться до закрытого архива, там наверняка будет чем поживиться, но пытаться проникнуть туда без устройства, которое обещал ей Люсьен, Джени не решалась. Если она потерпит неудачу, поднимется тревога, и стоит Улановой узнать, что попытка внедрения исходила из министерства внутренних дел…

— Подождем новостей от Анжевин. — Джени поплелась по хитросплетениям проходов и коридорчиков в секцию технических диссертаций. Эта секция не пользовалась популярностью посетителей, почти всегда пустовала, так было во всех библиотеках, в которых ей довелось побывать на своем веку, и библиотека министерства внутренних дел не представляла собой исключения. И сейчас Джени плелась между стеллажами, подыскивая подходящий диванчик или кресло.

— Делай то, что можешь, когда можешь, — сказала она себе, сладко зевнув и устроившись в выбранном ею кресле, — в том числе и ничего, — добавила она и, подложив под голову сумку, закрыла глаза.

Глава 18

Джени казалось, что не прошло и нескольких секунд с того момента, как она сомкнула глаза, как вдруг что-то толкнуло ее в бок. Рука почти инстинктивно взметнулась и железной хваткой сомкнулась на чьем-то запястье. В ответ раздался пронзительный визг. Джени открыла глаза и увидела перед собой перекошенное лицо Анжевин.

— Прости, — сказала она и отпустила девушку. — Ты меня напугала. — Джени неохотно поднялась. Спина все еще ныла. — Как ты меня нашла?

— Я вообще-то здесь работаю. — Анжевин с опаской посмотрела на Джени. — Если хочешь увильнуть от назначенной встречи, отправляйся в секцию диссертаций. — Она потерла запястье. — Черт, больно!

— Я же попросила прощения. — У Джени пылали щеки. Ты теперь в цивилизованном мире, забыла? Никто не собирается арестовывать тебя во сне. Во всяком случае, Эван обещал за этим проследить. — Хочешь дружеский совет?

— Какой?

— Не подходи неожиданно к людям, которые ведут тайные операции ради Содружества. У нас реакция молниеносная, можем силы не рассчитать.

— Да уж сама вижу. — Анжевин притащила стул и села рядом. Пальто висело поверх стоявшей рядом стремянки, рядом валялся целый ворох больших и маленьких пакетов.

— Ладно, простите, что напугала вас, — быстро проговорила она, — больше не буду, обещаю. — Она замолчала, смиренно сложив ладошки на коленях. Но ненадолго. — Люсьен передал мне ваше «ничего интересного», — наконец сказала она.

— Так у него все уже было готово! — Джени посмотрела на груду свертков, решая, с какого начать. — Это все он передал? — спросила она, потянувшись к ближайшему пакету.

— Нет! Это мое. — Анжевин скользнула на пол и выхватила сумку у Джени. — И это все тоже, — добавила она, показывая на остальные пакеты. Затем из глубин необъятной сумки она извлекла помятый желтый кулек и вручила его Джени. — А вот это ваше.

Джени недоуменно переводила взгляд со своего жалкого свертка на внушительный арсенал ручной клади, лежавший на полу.

— Ходила-за покупками?

— После того как я созвонилась с Люсьеном. Я ведь должна была его подождать, правда? А когда он появился, он тоже сказал, что ему нужно кое-что купить. Мы быстро. — Анжевин развернула какой-то свитерок и принялась придирчиво его разглядывать. — Я думала, вы не шутите, когда сказали, что он симпатичный.

— А тебе разве так не показалось?

— Нет. «Симпатичный» для мужчины — это что-то чуть ниже среднего. Так себе. А Люсьен вовсе не так себе. Люсьен — это полный отпад. — Анжевин пренебрежительно оттянула на себе свою помятую рубашку. — Могли предупредить, я бы переоделась. Хотя какая разница, он только тем и занимался, что расспрашивал о вас.

— В самом деле? — Джени заглянула в пакет. В нем лежала небольшая пластиковая коробочка, а в ней, надо полагать, заветное устройство. — И что же его интересовало?

— Да все. «Что Риза делает сегодня вечером? Как она себя чувствует? Что она рассказывала обо мне?» — Анжевин перебросила свитер через спинку стула и занялась парой новых брюк. — А я, как школьница, отчитывалась. Тоже мне Ромео!

— Прости. — Джени невзначай ткнула пальцем в небольшое углубление на стенке устройства. Оно пикнуло в ответ, и

Джени поспешно закрыла футляр. — Я надеялась, ты заодно развлечешься.

— Не то чтобы я ему не понравилась, он меня даже поужинать пригласил, но я-то чувствую, что это как-то не от души. — Продолжая рассматривать свои покупки, Анжевин украдкой поглядывала на пакет, лежавший у Джени на коленях. — А с вашим «ничего интересного» все в порядке? Он ничего не забыл?

— Все хорошо, — сказала Джени вставая. — Где тут можно за компьютером поработать?

— Я покажу. — Анжевин сложила обратно в коробку новенькие туфли. — Пойдемте, — сказала она, собрав свои многочисленные свертки, и пошла вперед, с трудом протискиваясь между стеллажами.

— Да ты расскажи, я найду, мне не трудно. Анжевин прокладывала путь через библиотеку, раскланиваясь с начальниками других отделов и бодро отчитываясь о состоянии своих дел.

Джени, напротив, старалась ни с кем не встречаться взглядом. Ее беспокоило, что многие смотрели на нее с неподдельным интересом, словно удивляясь ее присутствию в библиотеке. Один молодой человек, отвергнутый в попытке завязать с ней разговор, выругался сквозь зубы, назвав ее наемницей ван Рютера.

— Вы стали популярной, — заметила Анжевин. — Ребята поговаривают, будто вас пригласили, чтобы провести основательную чистку после недавних событий.

— Но это же смешно, — бросила на ходу Джени. Она с облегчением обнаружила, что ячейки с компьютерами находились в немноголюдной части библиотеки. Пройдя за Анжевин в одну из кабинок, она сразу же закрыла за собой дверь.

— Простите, что прогнала вас через строй, — сказала Анжевин. — У нас не библиотека, а мельница для перемалывания косточек сослуживцев.

Джени уселась за компьютер.

— А я надеялась, что не попаду под жернова. — Поставив сумки на стол, она выразительно посмотрела на Анжевин. — Спасибо за помощь, не буду больше задерживать, у тебя же встреча, — сказала она.

Тем не менее Анжевин не спешила уходить. Она поставила сумки на пол, потерла следы от ручек на ладонях.

— Можно вопрос? — Она выжидательно посмотрела на Джени, пока та не кивнула. — У вас есть сканер.

— Да.

— И вы в Регистре. Я сегодня посмотрела. Молодец, Эван.

— Ну и?..

— Не похожи вы что-то на инспектора, стараетесь во все вникнуть, выспрашиваете, ведете себя как шпион. Люди настораживаются.

— Ну и напрасно, — ответила Джени. — Я ведь работаю по поручению его превосходительства, и если я прошу что-либо сделать, то это абсолютно законно. Тебе не о чем переживать.

— Простите, но парочка моих приятелей попались на эту удочку перед тем, как их уволили, а других и вовсе из Регистра исключили, если не хуже. — Анжевин скрестила на груди руки и ступила на мягкий ковер. — Для чего вы здесь?

— Ты ведь присутствовала при передаче документов на «Арапаго». Мне казалось, ты имеешь об этом представление.

— Вас пригласили, чтобы расследовать подробности смерти Лиссы ван Рютер, — сказала Анжевин. — Но если верить Дюриану, на самом деле вы выискиваете компромат на его превосходительство. А может, и не только.

— Как ты успела заметить, Дюриан склонен сгущать краски.

— Я вам помогла, и вы это знаете. Если благодаря вам кого-то и вышвырнут отсюда, то со мной это произойдет в последнюю очередь.

— Ты так уверена, что моя просьба не была попыткой тебя дискредитировать?

Анжевин вспыхнула.

— В следующий раз, если вы надумаете заполучить что-нибудь «неинтересное», постарайтесь обойтись без меня. — Она поспешно собрала сумки и удалилась.

Какое-то время Джени сидела, уставившись в одну точку. Что, черт возьми, здесь происходит? Она рассчитывала, что в масштабах министерства просто растворится, но в людях, с которыми ей приходилось иметь дело, она натыкалась на нервное напряжение и болезненную чувствительность к любому вторжению. А единственное мое прикрытие — Эван. Эван, который не контачит со своими подчиненными. Эван-пьяница. Эван-жертва. Тот самый Эван, о котором люди могли предположить, что он в состоянии убить собственную жену.

Но эта версия долго не продержалась.

Достаточно того, что она могла появиться.

Джени подвинула к себе желтый пакет, вынула коробочку защитного устройства, а затем и толстую папку с темно-красной пломбой министерства внешних отношений. Было видно, что с пломбой поработали: краска размылась, а гриф министерства слегка примялся.

Похоже, Люсьен спешил. Джени сорвала поврежденную пломбу и вынула увесистую подшивку. На поле первой страницы стояла пометка «совершенно секретно», на каждой странице колонтитул «комиссия внутренних расследований». Слова «черновик» нигде и в помине не было.

Люсьен украл полный отчет — копию Улановой.

— Не очень-то вы осторожны, лейтенант. Интересно, как он отвлек Анаис, чтобы она не заметила пропажи, мелькнула в голове неприятная мысль, но Джени поспешила ее отогнать. Она включила сканер и приступила к проверке документов. Зная лейтенанта, она понимала, что ощущение опасности доставляло ему особое удовольствие, но оправданный риск был на волосок от безрассудства. Даже если ей придется возвращать отчет самой, рискуя стать героиней очередной подборки фотографий, она позаботится о том, чтобы Люсьен получил его уже утром. Пусть даже он «отвлекает» Анаис до взаимного изнеможения, рано или поздно она хватится пропажи.

— Все зеленое, — вздохнула Джени, заканчивая сканирование последней страницы. Значит, это настоящий документ, а не подложные бумажки для отвода любопытных глаз. Джени быстро пролистала подшивку и, дойдя до приложения, принялась изучать список прилагавшихся документов, на основании которых был составлен отчет. Буквы СРШ-1 то и дело попадались на глаза. Данная аббревиатура означала, что этот документ являлся служебным и исходил из первого отдела базы на Рота Шере.

— Не исключено, что некоторые из них я же и регистрировала. — Джени вынула из сумки защитное устройство и на всякий случай все же поводила над ним детектором. Не то чтобы я не доверяла тебе, Люсьен: просто, как здравомыслящий человек, я допускаю, что у тебя могут быть свои капризы. Джени недоуменно смотрела на небольшой, размером с половину ладони прибор, пытаясь сообразить, как же его подключить к компьютеру. Наконец она приставила его с тыльной стороны монитора, с удивлением обнаружив, что прибор словно приклеился к машине. Через несколько секунд он издал едва слышный сигнал и засветился изнутри бледно-зеленым светом.

Джени глубоко вздохнула и включила компьютер.

— Пароли, Люсьен, — проговорила она в поисках доступа к сети министерства внешних отношений. — Мне нужны пароли.

На всякий случай еще раз заглянув в сумку, Джени обнаружила в ней лишь маленькую коробочку, завернутую в серебристую бумагу.

— Вот черт! — Без сомнений, это было одно из приобретений Анжевин, по ошибке попавшее в ее пакет. Джени уже хотела бросить коробочку обратно, но что-то заставило ее остановиться.

Ха, это ведь дорогая подарочная обертка. Серебристая гофрированная бумага, аккуратно загнутые, приклеенные скотчем уголки.

Джени осторожно развернула коробочку и расправила обертку. На внутренней стороне бумаги она обнаружила наскоро нацарапанные буквы и цифры: ни о чем не говорящие собственные имена и географические названия. Похоже, это то, что она искала.

— Что скажешь, оправданная осторожность, не так ли? — Джени положила список паролей рядом с дисплеем, а затем с некоторым волнением открыла коробочку.

… Он сказал, что тоже должен кое-что купить.

Перед ней стоял крошечный, сантиметров шесть в высоту, игрушечный солдатик. Очень тонкая работа: каждая пуговка поблескивает серебром, каждая микроскопическая медаль покрыта эмалью должного цвета. На солдатике была современная серо-голубая форма: стального оттенка голубой китель и серые брюки с тщательно отутюженными стрелками и красными лампасами по бокам. Из-под козырька фуражки выглядывают белокурые волосы, правая рука застыла в вечном салюте.

— Очередная подсказка? — Джени тщательно осмотрела фигурку, но ничего примечательного так и не обнаружила. Тогда она решила снова воспользоваться детектором.

— Жучков не обнаружено, — доложила самой себе Джени и поставила свой новый сувенир рядом с клавиатурой. Затем, размяв пальцы, словно музыкант перед концертом, она набрала первый заветный пароль и принялась ворошить историю. Взламывая один за другим защитные барьеры, Джени вспоминала, как когда-то она вот так же сидела за компьютером в небольшом кабинете клиники, роясь в личных делах пациентов, которые Ньюман не успел спрятать. На мгновение ей показалось, что она слышит запах опаленной выстрелами кожи служебных перчаток, она буквально ощущала, что за спиной, как и тогда, стоит Борги и вместе с ней читает появляющийся на экране текст. Сердце бешено колотилось. Не удержавшись, Джени оглянулась — рядом, конечно, никого не было.

Конечно. Прежде чем вернуться к работе, Джени проверила, достаточно ли плотно Анжевин прикрыла за собой дверь.

Если, когда Джени входила в ячейку, любопытствующие сочли ее неразговорчивой, то, когда она вышла через полтора часа, вполне сошла бы за глухонемую.

Извините меня, мне очень жаль. Так она молча извинилась перед библиотекарем — молодым человеком, который ей улыбнулся и Поздоровался. У них были свои причины, чтобы желать говорить с ней, а у Джени был опыт работы в обстановке тревоги и подозрений. Она могла бы развеять их беспомощные страхи несколькими тщательно подобранными словами, убедить, что она совершенно безвредна, чтобы они дали ей слиться с фоном. К несчастью, сейчас она не доверяла своему голосу — совершенно неизвестно, какие слова он может произнести. Так всегда случалось, если ее очень, очень разозлить.

Ты бесстыжий лгун, Эван ван Рютер, тебе наплевать на смерть Лиссы, а притащил ты меня сюда, чтобы спасти репутацию папаши.

Лифтом Джени спустилась на третий этаж, беспрепятственно миновала три двери с электронными замками и, доверившись нюху, отправилась на поиски секции техобслуживания. Обитатели офисов, расположенных на этом этаже, без сомнения, привыкли к характерному запаху отработанного питательного, раствора, но без того взбудораженный кишечник Джени реагировал на аромат тухлой рыбки слишком бурно. Она прислонилась к двери, ведущей в секцию, и прижала ко рту ладонь. Ее тошнило, как интерна-первогодка. Когда она войдет, будет только хуже. Из опыта Джени знала, что ионизаторы установлены только на выходах с этажа, тем самым перед выходом инспектора дезодорировались, чтобы не смущать штатских, здесь же от вездесущего запаха деться было некуда, и каждый новоиспеченный инспектор, попав сюда впервые, проходил своеобразное боевое крещение.

Ругаясь сквозь зубы, Джени толкнула дверь. Идомени с их особым отношением к еде и в целом присущей им деликатностью уделяли подобным местам куда больше внимания. Всюду были установлены ионизаторы, от них воздух в секции техобслуживания Академии казался вязким.

Да и само место было более ухоженным. Здесь же секция напоминала переполненный ящик для инструментов: отсутствие окон, низкие потолки, узкие проходы между открытыми рабочими столиками. Ремонтные ячейки занимали одну из стен этой огромной комнаты, у противоположной стены теснились кабинки предварительного осмотра и контрольная панель.

Джени хотела было нырнуть в одну из кабинок, но ее приметил какой-то клерк, и тут же к ней подбежали несколько услужливых помощников.

— Вы уверены, мадам, что вам необходимо именно это? — спросил клерк, прочтя наскоро заполненный ею заказ.

— Да. — Джени покрепче прижала к себе сумку, отклонив попытку девушкииз обслуживающего персонала запихнуть её на полку под стол. — А в чем проблема?

— В приказе мистера Риджуэя, мадам. Мы обязаны информировать его, если кто-то интересуется платами устаревшего образца.

— Вот как? — Джени обошла стол и встала напротив экрана компорта. Прозвучал мелодичный сигнал, и на экране появилось знакомое лицо.

— Дюриан, — обратилась к нему Джени, — мне нужна усовершенствованная плата джи-би-дельта. Я понимаю, что это особый случай.

Риджуэй сверлил ее своим колючим взглядом. Секунда. Другая.

— Добрый вечер, мисс Тай, — наконец сказал он, натянуто улыбаясь, и демонстративно посмотрел на часы. — Вы не боитесь опоздать к обеду? Его превосходительство не любит, когда его заставляют ждать.

При упоминании о его превосходительстве по головам сгрудившихся клерков пробежал шепоток. Джени скрипнула зубами от злости.

— Если мы быстро решим проблему, я буду вовремя.

— Я понял. — Риджуэй посмотрел в сторону и пожал плечами, словно в ответ на чей-то вопрос. — Я тут сам еще весь в работе. — Натянутая улыбка исчезла. — Плата необходима вам именно сейчас?

В этот момент на экране появилась Милашка Джинни Дойл, которая улучила момент, чтобы помахать Джени ручкой.

— Здравствуйте, мисс Тай.

— Мое почтение, полковник.

— Решили покопаться в архивах?

— Ага, прошу вот разрешения у бабули. — Джени встретила прищуренный взгляд Риджуэя. — Вы ведь не хотите, чтобы я попыталась вынести ее втихаря?

Один из клерков ахнул, другой хихикнул. На экране слащавая улыбка Дойл превратилась в скривленную гримасу.

— Знаете, — сказала она, доверительно положив на плечо Риджуэю руку, — я бы ее не выпустила.

— Мы бы сами взяли ее на выходе.

— Быть может, но у нас на этой неделе должна быть по плану учебная тревога. Пусть попытается.

— Сейчас некогда играть в эти игры, Вирджиния. — Какое-то время Риджуэй сидел, опустив глаза и задумчиво постукивая пальцами по столу.

— Саймон, — наконец позвал он. Клерк подошел к дисплею.

— Да, сэр?

— Дайте ей эту чертову штуковину. — И лицо Дюриана тут же превратилось в светящуюся точку.

Вокруг компьютера воцарилось гробовое молчание. Его нарушила Джени, стукнув кулаком по столу, Окинув взглядом недоуменные лица собравшихся, она сказала:

— Слышали, что говорит бабуля? Дайте мне эту чертову штуковину!

Вопрос решился мгновенно, улыбки из просто вежливых превратились в радушные. Дюриан, Дюриан, как же тебя здесь любят, подумала Джеки, а одна из девушек вызвалась проводить ее к ячейкам для ремонта. Надо было и в библиотеке этим маневром воспользоваться.

Девушка вела Джени по коридору.

— Запах вас не достает? — спросила она. — Там в зале вы неважно выглядели.

— Честно говоря, в такую большую секцию техосмотра я давненько не заходила, — призналась Джени.

— Вот, возьмите, это поможет, — сказала девушка, протягивая ей маленький пластиковый пакет, — мы это для штатских держим. Хоть и сами иногда пользуемся.

Джени заглянула в пакетик. В нем лежали тампоны для ноздрей, пропитанные ментолом.

— Спасибо, — поблагодарила она девушку и вставила тампоны в ноздри. Девушка остановилась у одной из ячеек и протянула Джени карточку-пропуск.

— Свободна только эта, никто не хочет здесь работать. — Она небрежно кивнула в направлении соседней двери. — Ваш сосед курит, как паровоз, а вытяжка общая. Люди ругаются, что от дыма сканеры летят, но что делать…

— Курит? — Джени подошла к соседней двери. — Так это ячейка Стива Форела?

— Вы его знаете? — Девушка укоризненно покачала головой, глядя на дверь Стива. — Если понадобится помощь, кричите, только не забудьте дверь открыть, здесь хорошая звукоизоляция. — Она лучезарно улыбнулась. — Если «бабуля» позвонит, мы дадим вам знать, — сказала она и с этими словами удалилась.

Джени дождалась, пока девушка скроется из виду, и лишь тогда постучала в дверь Стива.

— Открой, это Риза. — Никакого ответа. Она постучала громче. — Стив, это я.

Дверь открылась. На пороге стоял Стив.

— Какого черта вам нужно? — У него за спиной на невысоком столике сидела Бета, тоже с сигаретой в зубах. Оба выглядели измочаленными.

— Я немного помешала? — не обращая внимания на Стива, Джени прошла в ячейку. Внутри было накурено, хоть топор вешай. Ментоловые тампоны не спасали. — Знаю, что были заняты, оно и неудивительно: стоит вашей липе всплыть на поверхность, и не видать вам ваших сканеров, как собственных ушей, если только вы не сумеете предложить взамен что-то стоящее внимания.

— Да ладно. — Стив швырнул использованную сигарету в утилизатор. — У нас всего-то и есть, что ваше слово.

— Ага, поэтому вы и сидите тут, накурившись до умопомрачения, — потому что у вас есть только мое слово.

— Она права, Стив, — вставила Бета. — Я смотрела, — добавила она упавшим голосом. — Самый короткий срок — десять лет в исправительном изоляторе, причем только за одно нарушение, а я подделывала документы… — Дрожащими пальцами она подсчитала общую цифру и, получив результат, обессиленно опустилась в кресло.

Стив привалился к стене и сполз по ней на пол.

— Ладно, если все всплывет к чертовой матери, мы можем просто смыться, разве нет? Удерем в колонии, к своим, для своих и будем работать. — Он уверенно кивнул. — Работать с документами на родном мире — совсем неплохо.

— Как ты себе это представляешь? — Джени подвинула второй стул к столу и поставила сумки на пол. — Отныне и впредь любая ваша работа будет вне-Регистровой. Вы не сможете пользоваться сканерами, никогда и нигде не поставите свою подпись и ни о какой весточке к своим и речи быть не может: любая попытка вступить с ними в контакт будет выслежена. — Джени Осторожно опустилась на стул, снова болел желудок, ныла спина. Гнев стих, и Джени внезапно почувствовала себя измученной и старой.

Четырнадцать лет прошло с тех пор, как она в последний раз пыталась связаться с родителями. Дома никого не оказалось, и ее переключили на оператора из Сите-мессаж. Джени это показалось странным, поскольку родители всегда пользовались услугами обычной автоматической станции. Она отключилась, когда оператор попросил ее представиться.

А через восемь дней на станции Шенонсо приземлился служебный адмиральский крейсер. Спрятавшись за продуктовым автоматом, Джени видела, как цепочка людей в мундирах перебежала в шаттл, который должен был лететь в ее родной город, Теревиль Аккади. Звонить родителям второй раз Джени не стала.

— Вы уже никогда… — она запнулась от очередного приступа боли в грудной клетке, — никогда не сможете вернуться домой. — Прошел год, прежде чем Джени решилась остановиться ненадолго в Шенонсо и попытаться еще раз связаться с родителями. Влажной от волнения рукой она набрала код.

— С'est Declan! — услышала она приятный баритон отца и тут же повесила трубку.

— Если у вас хватит ума, — продолжала она, — вы постараетесь вообще не иметь дел с бумагами, но это не так-то просто, когда ничего другого не умеешь. Если повезет, подыщете себе работу на каком-нибудь диспетчерском пункте. Будете следить за погрузкой, заполнять декларации, проводить инвентаризацию… — Слово «инвентаризация» едва не застряло у Джени в горле. Вот уж чего она терпеть не могла! — Если не повезет, а это как правило, то вам придется уповать на милость первого встречного пройдохи, который унюхает, что у вас неприятности. И вам придется делать, что он скажет, когда скажет и независимо от того, сколько он заплатит, если вообще сочтет нужным платить, так как вы оба будете знать, что от тюремной камеры вас отделяет один анонимный звонок в местное посольство. Я ясно излагаю?

Бета, бледная как снег, смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Стив вынул очередную сигарету и, скривившись, засунул ее в рот, так и забыв зажечь.

— Поэтому… — Джени постучала кончиками пальцев по векам: пленка впитала дым и в глазах защипало. От легкого нажатия выступили спасительные слезы. — Если вы не возражаете, я хотела бы задать вам несколько вопросов. — Пауза. — Бета?

— Что? — Девушка тяжело вздохнула.

— Вы сможете раздобыть документы, которые вы готовили для Лиссы? Не командировочные в Нуэво — другие. Вы говорили, там были какие-то старые бумаги. — Все, что касается подробностей визитов Лиссы в Нуэво, Джени знала. Это и в самом деле были запланированные сеансы шоковой терапии. Предположение подтвердилось — разве мы не гениальны? Во время этих поездок Улацова тайно следила за своей племянницей, если верить отчету комиссии, в течение последних полутора лет, предшествовавших смерти Лиссы. Люсьену пришлось хорошо потрудиться. Возможность и средства были налицо. Мне не хватает мотива. А мотив — это соответствующие документы. Джени вопросительно посмотрела на Стива.

— Как насчет тебя?

— У меня их больше нет, — тихо сказала Бета, — да и он вам вряд ли поможет, тут нужен высокий уровень допуска.

— Много ты знаешь о моем допуске! — вспылил Стив. Бета задумчиво теребила пуговицу на юбке.

— Понадобится оранжевый, а может, даже синий уровень, — сказала она, даже не взглянув на Стива. — Синий только у непосредственных подчиненных Риджуэя. У Сепульведы, Зелестека, Уайл.

— Да я на встречах с послом присутствую! — надрывался Стив. — Все; что мне нужно найти, я найду!.. Если захочу, — помедлив, добавил он.

Джени встретилась глазами с Бетой. Та смотрела на нее ничего не выражающим взглядом, лишь едва заметно дернулось веко. Что это? Нервный тик? Или попытка незаметно подмигнуть?

— Еще мне нужны консульские бумаги Рота Шеры, — продолжала Джени. — От начала войны до изгнания. — Раздел отчета, посвященный Эктону, охватывал значительный промежуток времени, но все же Джени обнаружила существенные пробелы. — Подойдут вахтенные журналы, сведения о внутренних переговорах — любая информация о том, кто с кем говорил и когда. — Джени вынула из сумки сканер и положила его на стол рядом с только что приобретенной платой. — Завтра мы сможем встретиться?

— Как скажете, — выдохнул Стив, вставая. — Можем прямо здесь, где-то в полтретьего. — Он потянулся. — А почему бы вам самой не заняться этими бумагами? Зачем подставлять нас?

— Так будет меньше вопросов, — объяснила Джени и подошла к пульту управления кондиционером. — У вас обоих есть причины быть там, где вы будете. Что касается меня, то, во-первых, при виде меня люди начинают нервничать, а во-вторых, мне некогда выполнять черную работу.

Она прикоснулась к выключателю, и воздух в комнате наполнился голубоватым сиянием антисептических разрядов.

— Что это вы делаете? — спросил Стив.

Джени усилила вентиляцию, в кабинке стало прохладно.

— Небольшая хирургия.

— Здесь нельзя этого делать, пока воздух полностью не очистится! — Стив нахохлился и сунул руки в карманы. — Они из-за дыма ругаются.

— Не умрут, мы и не такое видали. — Джени вернулась к столу, достала из сумки футляр с необходимыми принадлежностями и разложила на столе инструменты. Затем она вскрыла упаковку нейронного припоя и капнула несколько капель вязкой коричневой жидкости в чашечку для разогрева. — Сканеры выносливей, чем вы думаете. — Можете мне поверить.

Бета заглянула Джени через плечо. Стив сел к столу и, словно забыв обо всех своих неприятностях, увлеченно следил за действиями Джени.

— Что вы хотите установить?

— Нечто такое, с помощью чего я смогу прочесть те бумаги, которые вы для меня раздобудете. — Джени плотно прижала к сканеру ладони. Отпечатки были считаны идентификационным устройством, и крышка сканера, спружинив, открылась. — Защита документов была усовершенствована, мне понадобилась новая микросхема. — В специальной нише под слоем розового защитного вещества вибрировал комок мозговой ткани размером с кулак.

— А какая именно? — спросила Бета.

— Принадлежность к Роду. Раньше ее ставили в личных документах. — Джени нащупала на днище сканера специальный переключатель. Она переместила его в позицию охлаждения и переключила аккумулятор, который, словно крошечное сердце, прокачивал через мозговую ткань питательную жидкость. Защитное вещество сохранило здоровый розовый оттенок, но вибрация прекратилась, сменившись редкими толчками.

— Чья принадлежность? — спросил Стив.

— Это я узнаю после того, как прочту документы. — Но я догадываюсь, Эван, и почти уверена, что мои догадки подтвердятся. — Посмотри калибровку.

Стив взял упаковку из-под микросхемы и прищурился.

— Пять восьмых, девять-два, мгновенная активизация.

Джени подсоединила подачу кислорода к пятой доле мозга и перекрыла поступление питательного раствора. Толчки прекратились. Джени отвернула пленку защитного вещества и закрепила ее край специальным зажимом. Взорам присутствовавших открылись хитросплетения микросхем и нервных узлов. Джени активизировала лазерный скальпель, удалила старую микросхему и протянула нить нейронного припоя от девятого до второго канала. Образовавшаяся цепь будет питать новую, более мощную микросхему.

— Принадлежность к Роду, говорите? Опять суете нос куда не следует, Риз? — спросил Стив, не сводя глаз со сканера Джени.

— Я об этом не думала, — ответила Джени. Сквозь защитные тампоны пробился запах нейронного припоя, напоминавший запах жареного мяса. Проделав в ткани мозга микроскопические отверстия, Джени с помощью специального пинцета установила микросхему. Тонкие, толщиной с волосок штыри идеально совпали с подготовленными отверстиями.

Подведя концы нитей припоя к микросхеме, Джени присоединила их с помощью своего скальпеля.

— Неплохо получается, — заметила Бета.

— Ума не приложу: новая версия, и стоит пометка «мгновенная активизация». Каждый раз рискуешь убить сканер при включении.

Джени подключила аккумулятор и осторожным прикосновением скальпеля взломала защитную пломбу микросхемы. Та на мгновение вспыхнула изумрудным огоньком, а затем, погаснув, слилась с розовато-серой тканью. Очень осторожно Джени возобновила доступ кислорода и переместила переключатель в обычный режим. По пятой доле пробежала мелкая дрожь, и она ожила.

Затаившая было дыхание Бета медленно выдохнула и помассировала шею.

— Вы считаете, что кто-то из министерства причастен к гибели леди?

— Я уверена, — ответила Джени.

— Так это не несчастный случай?

— Нет.

— Вы думаете, что она была имплантирована? — Бета улыбнулась, видя удивление Джени. — Меня поразила ваша реакция, когда я упомянула о серфинге. Я спросила одного знакомого в отставке, что это значит, он мне и объяснил. Вы считаете, что ее поездки в Нуэво как-то связаны с имплантацией. У нее были отклонения на этой почве, из-за них она и погибла. — Бета серьезно посмотрела на Джени. — И кто-то об этом позаботился.

— Возможно, — наконец кивнула Джени. Бета подошла к двери.

— Вы хотели сказать «да». Так бы и говорили. Увидимся позднее, — бросила она на ходу Стиву.

— Ты куда? — спросил он.

— Работать. Если захочешь поговорить, я буду в одном из свободных офисов. — Бета вяло улыбнулась. — Пока.

— Она умнее, чем кажется, — сказала Джени, кивнув в сторону закрывшейся двери.

Стив наклонился, присматриваясь к сканеру.

— Странный он у вас, — сказал он. — Какой-то потертый, серый, как комок грязи. У Тсеши такой же. Он его использует как словарь. Загнал в него несколько языков.

— Тебя сходство заинтриговало? Простое совпадение, — сказала Джени, убирая обратно в сумку разложенные на столе инструменты.

— Можете мне не рассказывать! Я же видел! На Собраниях я сидел совсем рядом, видел каждую трещинку на корпусе.

Джени сложила в сумку желтый пакет с отчетом.

— Ты Анжевин сегодня видел?

Вопрос застал Стива врасплох. Он встал, какое-то время нерешительно переминался с ноги на ногу.

— Не-а, — наконец выдохнул он, — у меня нет времени морочиться с ней. Тут все кончено, точно.

Джени поднялась и, вплотную подойдя к Стиву, сказала:

— Ты просто не хочешь, чтобы ее заподозрили в связи с тобой, если тебя арестуют.

Стив напрягся.

— Никто меня не арестует. Я свалю задолго до того, как они спохватятся. — Он жевал незажженную сигарету. — А эта ваша страшилка о тяжелой жизни беглых… Bы ведь все придумали, правда? Вы — обычная конторская крыса, откуда вам знать все эти подробности? — Он смотрел на Джени, как-то странно улыбаясь. Улыбка, затаившаяся в уголках рта, то исчезала, то появлялась снова. — Выдумали все, чтобы попугать нас с Бетой.

— Ах это… — Джени опустила глаза, — Расколол. Конечно, я немного преувеличила. До завтра, — бросила она на ходу и вышла из кабинки.

Взглянув на часы, Джени направилась к лифту. На ужин с Эваном она сегодня опоздает, но когда она ему все выскажет, он пожалеет, что она вообще пришла.

Глава 19

Джени влетела в обеденный зал и, не обращая внимания на попытку метрдотеля объявить о ее приходе, пронеслась к передвижному бару. Эван, сидевший за столиком спиной к двери, при появлении Джени встал и, пошатнувшись, шагнул ей навстречу.

— Господи, что ты так несешься? — улыбнулся Эван, по привычке помешивая содержимое стакана. — Могла бы не спешить. Я сегодня целый день предоставлен самому себе: такая редкая возможность расслабиться.

Джени налила себе стакан воды, а Эван продолжил с наслаждением потягивать свой бурбон. В выпивке он всегда знал меру. Официальный термин, встречавшийся в отчете, — «контролируемый алкоголизм». Он исправно принимал дегидрогеназу и витамины, а в банке внутренних органов для него хранилась готовая к пересадке печень. Раз в году он проходил комплексное обследование на выявление начальных признаков алкогольного психоза. Он заявил, что не собирается ограничивать себя в выпивке: зачем лишать себя удовольствия, если есть высококвалифицированный персонал, который и должен заботиться о его самочувствии?

Эвай окинул Джени взглядом.

— А я надеялся, что ты оденешься, как на «Арапаго», — разочарованно сказал он. — Я представлял тебя в том наряде.

Сам он был одет в строгом соответствии с требованиями этикета: черный вечерний костюм, снежно-белая рубашка с ониксовыми запонками. Не хватало только красной розы в петлице.

— Тебе наплевать на то, что случилось с Лиссой. Последние два года вы с ней почти не общались. — Джени подошла к сервировочной тележке. В животе сосало. Как же она проголодалась! — Ты узнал, Что комиссия внутреннего расследования взялась за отца и его темные делишки времен гражданской войны. Честь ван Рютеров была поставлена на карту, и тебе понадобился человек, который бы ориентировался в документации Рота Шеры, чтобы раскопать и уничтожить служебные бумаги, подписанные Эктоном как личная корреспонденция, дескать, «искренне ваш». — Завидев корзинку со сдобой, Джени схватила еще горячую булочку и сразу откусила едва ли не половину. — Ты рассчитывал, что я буду помогать тебе из страха за собственную задницу? Может, тебе напомнить, что ту же ошибку совершил твой обожаемый дядюшка Рик?

— Кто тебе все это наплел?

Вместо ответа Джени смерила Эвана испепеляющим взглядом, от которого тот даже поежился.

— Анаис не раз пыталась копаться в прошлом отца, но всякий раз оставалась с носом.

— Пресловутая катастрофа вовсе не была несчастным случаем. Анаис может доказать, что по приказу Эктона на борту была установлена бомба. На пару с Ньюманом они незаконным путем выудили у Лоум имплантационную технологию. В свою аферу они пытались втянуть и меня. Я отказалась. Когда Рикард на меня наехал, я в ответ применила силу. — Джени закрыла глаза. Этот запах жженой кожи опаленной выстрелами перчатки она, наверное, никогда не сможет забыть. — Но Эктон сделал все, чтобы последнее слово осталось за ним.

— Об отце можно много чего рассказать. Он свято верил в Содружество и ни за что бы не поднял руку на его сыновей.

— Ты с такой уверенностью говоришь об этом после того, что случилось с Мартином?

— Тем более после того, что случилось с Мартином. Честь Рода для ван Рютеров всегда была превыше всего, ради нее мы готовы пожертвовать самым дорогим, Джен. Отец не мог допустить, чтобы представитель другого Рода принял из его рук почести и славу. — Эван подошел к бару и снова наполнил стакан бурбоном. Даже льда не положил, не говоря о том, чтобы разбавить водой. — Я не пытаюсь отрицать того, что случилось с тобой, и понимаю, что Рикард был серьезно замешан, но поступки отца — это мое, сугубо личное, дело. О новой технологии Лоум он узнал лишь после окончания войны. Мартин стал первой жертвой во имя величия Рода. Второй — Сирена и Джеральд. Затем пришла очередь Лиссы. И если эти жертвы не были оправданными, то платить за них мне и так, как я сочту нужным. — Он сделал большой глоток. — Вот уж который год Анаис сует свой длинный нос в дела нашей семьи, но до сих пор ей не удавалось ничего разнюхать. А тут вдруг она решила, что ей повезло.

Джени присела на край стула. Ломоть хлеба, глоток воды, сколько раз ей приходилось вот так, наскоро, утолятьлчшод, прежде чем в очередной раз сорваться с места.

— Не забывай, что на этот раз у нее была Лисса. Она сослужила ей хорошую службу: у нее были основания ненавидеть Эктона. Лисса страстно желала, чтобы все кругом знали, что он сотворил с Мартином.

— Но она упорно отказывалась понимать, что при этом может пострадать и ее собственная репутация. Люди непременно спросят, как она допустила это. Сколько раз я пытался ей объяснить, но она и слышать не хотела. Все мои разумные доводы были для нее пустым звуком. Я, как магнит, притягиваю к себе женщин, для которых разумные доводы — пустой звук. — Эван сделал несколько шагов к Джени, но остановился на расстоянии вытянутой руки. — Дюриан рассказывал мне о твоей сегодняшней вынужденной экскурсии. Неужели ты не понимаешь, чего добивается Анаис? Она хочет проложить трещину в наших отношениях и перетянуть тебя на свою сторону.

— Что-то в этом есть. — Джени стряхнула с пальцев крошки. Проглоченный на голодный желудок хлеб лежал в животе слипшимся комом. — Ровно через неделю комиссия внутренних расследований обнародует результаты, при этом будет поднят вопрос об отстранении тебя от должности, — Откуда ты знаешь?

— Я прочла отчет.

В одно мгновение выражение лица Эвана сменилось несколько раз. Удивление, восхищение, гнев, страх.

— Ну… ты… даешь… — наконец выговорил он, нанизывая слова, словно бусины на нить. — Как ты ухитрилась его раздобыть?

— Не важно. — Джени выудила из корзинки вторую булочку. — Кстати, у меня его больше нет. — В буквальном смысле это была правда. Она спрятала его в женской раздевалке возле спортзала. — Да ты как будто и не удивлен его содержанием.

— Мне самому сегодня удалось раздобыть копию. Выдумка чистейшей воды, но интересно, зачитаешься. Хотя в нескольких местах наблюдаются серьезные пробелы, общий ход повествования они не нарушают. Так что комиссия не случайно не удосужилась их заполнить. — Эван вперил в Джени свой пресловутый кобальтовый взгляд, вот уже двадцать лет помогавший ему набрать необходимое количество голосов. — Это, случайно, не Анаис тебе подбросила экземплярчик?

— С чего ты взял?

— Она использует тебя, Джен, выжмет из тебя все соки и выбросит на помойку.

— Ты предлагаешь мне нечто большее?

— Я готов предложить тебе все, что угодно, только скажи. — Эван сел на стоявший рядом стул, но не придвинул его, чтобы ни один его жест нельзя было истолковать как угрожающий. — Я всегда помнил о тебе и всю жизнь жалел о том, что все так случилось. Я был счастлив с тобой в Рота Шере, как никогда в жизни. Я хочу вернуть свое утраченное счастье.

— Эван, не лги мне. Ты привез меня сюда, чтобы спасти репутацию подонка Эктона.

— Я привез тебя сюда, чтобы заботиться о тебе! — Сжавшие стакан пальцы побелели! — Ты натерпелась в жизни, во многом из-за меня, я хотел бы искупить свою вину. Яуже подыскал для тебя дом, работу, если ты захочешь работать. Я обо всем позаботился.

— Я ни в ком не нуждаюсь и могу позаботиться о себе сама.

— Видел я, как ты о себе заботишься, и вижу, что из этого получилось. Хватит копаться в столетнем дерьме, пусть мозги немного остынут.

Но думать — это то, что у-меня лучше всего получается. Планировать. Вычислять. Делать вид, что уступаешь, тем временем собираясь с силами. В библиотеке, сидя за компьютером, ей удалось найти свою служебную характеристику. Что изменилось в ней за эти годы? Я та же, что и была, только опыта прибавилось, а с ним и уверенности в себе.

— Быть содержанкой не по мне, Эван. Я предпочитаю платить за себя сама. — Джени спокойно смотрела в глаза Эвана и, когда заносчивость в них уступила место неуверенности, добавила: — Так, как считаю нужным.

Эван откинулся на спинку стула. Он весь посерел, тени под глазами стали еще глубже.

— Анаис тебя идентифицировала? Она знает, что ты Джени Килиан?

— Нет, они пытались меня сканировать, но в служебном удостоверении данные совсем другие.

— В таком случае тебе нечего бояться. Не позволяй ей себя запугать, у нее против тебя ничего нет! — Наконец Эван решился на прикосновение и положил руку на колено Джени. — Просто помалкивай. Увидишь, она ничего не сделает, Держись за меня, в свое время я не одну атаку отбил. — Расценивая молчание Джени как согласие, Эван нажал кнопку на пульте, лежавшем на столе. Тут же появились официанты в форме и подали первое.

— Что интересного произошло у тебя за день? — спросил Эван, когда они снова остались одни. — Кроме того, что тебя похитили, а потом ты выкрала секретные документы Кабинета?

— Так, ничего особенного, слонялась из угла в угол. — Джени вылавливала из супа кусочки грибов. В последние несколько месяцев ее от них просто воротило. — Сходила в библиотеку.

— Похоже, у тебя завелись интересные знакомства. — Эван до краев наполнил стакан. — Дюриан говорил, что тебя видели со Стивеном Форелом. Он может многое рассказать об этом парне, характеристика получится далеко не лестная.

— Дюриан хочет наложить свои грязные лапы на Анжевин Уайл и ненавидит Стива за то, что тот ему мешает. Если бы он знал, как Анжевин в действительности к нему относится, он бы уписался от досады. — Джени съела то, что было съедобного в супе, и приступила к фруктовому салату. Когда она подняла глаза? Эван с любопытством смотрел на нее, подперев голову ладонью.

— Сколько времени прошло с тех пор, как мы прилетели? — спросил он.

Он совсем близко. И страх как хочет, чтобы я сейчас протянула руку и прикоснулась к нему. Джени почувствовала, как вспыхнули щеки, и поспешно опустила глаза.

— Сутки. Немного больше.

Салат наполовину состоял из ломтиков яблока. Джени потянулась за перечницей.

— Сутки, немного больше, а ты столько всего узнала! Может, в моем штате еще какие-то любовные интрижки, о которых мне не мешало бы знать?

Джени повертела в руках перечницу. Ее форма ей определенно что-то напоминала.

— Ну, начальник фермерского бюро трахал у себя в кабинете всякую живность и снимал себя при этом на пленку. Правда, он уже с этим завязал, министерство сельского хозяйства запретило.

У Эвана глаза полезли на лоб. Он закрыл ладонью рот.

— Надеюсь, козочку нам сегодня не подают, — невинно добавила Джени.

Плечи Эвана сотрясались от смеха, сначала тихо, затем сильнее. Сколько Джени его помнила, он всегда вот так беззвучно смеялся. Он хотел было что-то сказать, но подавился. Лицо налилось кровью.

Джени продолжала невозмутимо жевать. Спустя минуту она соизволила протянуть руку и стукнула Эвана по спине. Тот судорожно вздохнул и закашлялся.

— Не помню, когда я в последний раз… Черт, Джен, что ты… со мной делаешь. — У Эвана от смеха даже слезы выступили. Он промокнул глаза салфеткой и уронил лицо в ладони, не в силах отдышаться. — Помнишь… как они… вышвырнули нас… из бара… в консульстве… о-о… — Последовал новый приступ смеха, на этот раз, правда, не такой продолжительный. Наконец, когда к Эвану вернулась способность говорить внятно, он спросил: — Ты ведь останешься, если они не могут тебя идентифицировать…

Джени изучала надписи на перечнице. Остановив свой выбор на специи под названием «земляная хабанера», Джени сыпнула ее немного себе в салат.

— Что, если тебя заставят подать в отставку?

— Заставят — подам, перееду в Блавс, в свой очаровательный домик и буду наслаждаться вынужденным досугом. Скажи-ка, Джен…

— Наслаждаться досугом? Да у тебя крышу сорвет. — Она кашлянула. Хабанера оказалась очень даже ничего.

— Не сорвет, если рядом будешь ты. Я и сегодня буду крепче спать, если буду знать, что могу на тебя рассчитывать. Могу ли?

— А что заставляет тебя в этом сомневаться? Эван потер висок.

— Ты опять уклоняешься от ответа, как всегда, держишь в поле зрения путь отступления. В Рота Шере твой увертки сходили тебе с рук, но сейчас я нуждаюсь в однозначном ответе. Я могу рассчитывать на твою поддержку или нет?

Как всегда, дай и дай… А что взамен? Похоже, не только она не изменилась со временем.

— Слепая преданность не по мне, Эван. Я должна знать, на что могу рассчитывать.

— Подобные ситуации в своем развитии следуют определенным тенденциям. Примерно на полгода меня словно вычеркнут из политики, не будет ни одного официального упоминания обо мне, лишь близкие друзья будут иногда названивать, чтобы убедиться, что я по-прежнему в добром здравии. Затем начнутся визиты. Былые единомышленники станут приходить за советом; былые противники — чтобы пощупать мой пульс. Год-пол-тора, и я буду готов к новой попытке баллотироваться. Все вернется на круги своя, будто я никогда и не уходил.

— Звучит, как теорема.

— Так было с отцом, так было и Со мной. — Эван помешал суп, к которому он едва притронулся. — Политика! — скривившись, он смотрел, как Джени ест свой салат. — Ты, помнится, говорила, что мама у тебя большой знаток специй. Никогда бы не подумал, что ты имела в виду это. — Он кивнул на салат. — Я бы сказал, не хватает тонкости. Что происходит, Джени?

Джени посмотрела в тарелку. — В каком смысле?

— Шеф-повар «Арапаго» мог бы рассказать немало интересного о твоих кулинарных привязанностях.

— Ты что, приказал, чтобы за мной следили?

— Не я, Дюриан.

— Ах Дюриан!

— Я допускаю, что он делал это не из самых чистых побуждений, но пару часов назад, когда мы с ним говорили, он казался искренне озабоченным. — Эван поставил локти на стол и соединил вместе подушечки пальцев. — Он попросил меня задать тебе несколько вопросов, например: правда ли, что ты стала пить больше воды?..

Джени отставила наполненный до краев стакан — третий. Хотя нет, уже четвертый…

— …и правда ли, что тебя тошнит от некоторых продуктов, которые ты раньше ела совершенно спокойно. — Эван взглядом указал на салат Джени. — Тебе не кажется, что у тебя изменились вкусы? Стали, как показалось бы большинству нормальных людей, странными? Быть может, ты замечала необычные мышечные боли или необъяснимое расстройство желудка?

— Ты прямо как Джон Шрауд. — Джени деланно засмеялась. — Регулярный опрос, через два дня на третий, в одно и то же время, в одной и той же палате с мягкой обивкой.

Стоило ей закрыть глаза, и в памяти всплывали голые Желтоватые стены и миостимулятор, нахохлившийся в углу, словно неуклюжее орудие пыток.

Голос Эвана рассеял эту безрадостную картину.

— Джени, в колонии один человек умер, а начиналось все

с таких вот симптомов. Не лги самой себе, я бы хотел, чтобы ты показалась врачу.

Джени украдкой взглянула на ладони — правая едва заметно дрожала. Ну и что же, просто ее разозлили. У этого парня из гаража постоянно болел желудок. Допустим, у нее тоже. Потом, его постоянно рвало. Так. Ах да, однажды его перемкнуло, и он решил прикончить свою бабушку. Поскольку бабуля двадцать лет, как почила, он дотла сжег лазером подушку. Доктора назвали это печеночным умопомрачением. У этих ребят диагнозов — на все случаи жизни.

Но я же не покушаюсь на покойных бабушек. Сто лет они ей снились. К тому же в Северном Порту все говорили, что парень загнулся из-за продуктов, купленных у хааринцев. А кто на Вэйлене их не пробовал? Она ими всю сознательную жизнь питалась — и никаких проблем. Успокоившись, Джени с жадностью набросилась на воду.

— А я бы хотела, чтобы ты перестал пить, — сказала она, отдышавшись. — Мало ли чего мы хотим?

Как по команде вошли два официанта. Они молча сновали по залу, убирая грязную посуду и украдкой поглядывая на их столик.

— Уговор, — сказал Эван, когда они ушли, — я решу свою маленькую проблему, когда ты займешься своей. — Он принялся за ростбиф. — Не козочка и не цыпленок, — улыбнувшись, сказал он.

— Я здорова. — Для пущей уверенности Джени сыпнула хабанеры и в мясо. — Прости, если мой колониальный вкус оскорбляет ранимую душу землянина, но твои предубеждения — это еще не диагноз.

— Как знаешь, Джен, я не буду настаивать, по крайней мере пока.

И за столом воцарилось молчание.

Закончив обедать, они перешли в прилегающую гостиную, где их ждали десерт и кофе. Эван подошел со своей чашкой к бару и, вызывающе глядя на Джени, плеснул себе щедрую порцию бренди.

— Ты ведь хотела поговорить о Лиссе. Раз уж ты прочла отчет, наверняка у тебя появились вопросы.

У Джени поднялась изжога — словно горящую головню подложили.

— Я уже и так поняла, что она была имплантирована, результаты расследования только подтверждают это. Если не ошибаюсь, она хотела пройти через то, что пережил Мартин. Но ей неправильно подобрали химиопрепараты для шоковой терапии. Все это не так трудно вычислить, если знаешь, что искать. — Джени вспомнилось хронологическое описание периода кризиса, которое она видела в журнале. Кому-то состояние Лиссы было на руку. Этим людям не составило большого труда представить ее смерть как несчастный случай.

Эван облокотился на стойку бара.

— Казалось бы, напротив, это должно было ей помочь, — сказал он упавшим голосом. — Служба использовала имплантацию для получения безупречных солдат. Она и Лиссе должна была помочь совладать с пережитым горем.

— Лиссе имплантация была строго противопоказана. Ее психика и так уже была надломлена, а операция все только усугубила. Не помогла даже регулярная шоковая терапия. Лисса была обречена на имплантацйонный психоз. Если бы она была на службе, то не прошла бы даже начальную подготовку, ее бы классифицировали как склонную к истощению и исключили бы из программы. Эван грустно улыбнулся.

— Им плантационное истощение. Слышал, на совещаниях о нем частенько упоминают. — Он поднял глаза на Джени. — У тех, кто к нему склонен, галлюцинации гораздо ярче, чем у обычных реципиентов, в пограничных случаях, как у тебя — тоже.

— Смотря что ты называешь галлюцинацией. У меня проблема главным образом с запахами. В активной фазе я просто задыхаюсь от запаха ягод. Слава Богу, до голосов дело не дошло, и всяких там пауков, вываливающихся из стен, я тоже ни разу не видела.

Глядя перед собой невидящим взглядом, Эван медленно подошел к Джени. Он тяжело опустился на стул с той обреченностью, которую Джени испытывала по отношению к миостимулятору. Это неприятно, но хочешь ты того или нет, деваться некуда: надо.

— Как-то раз, примерно через год после гибели детей я заехал к Лиссе без предупреждения. Мы уже дошли до того, что извещали о своих визитах заранее. Она сидела у себя в спальне, одна, и так безмятежно улыбалась, что я подумал было, не накололась ли она. Как врач, она имела доступ к медикаментам. — Он поставил чашечку с кофе, испорченным непомерным количеством бренди, себе на колено, и Джени видела, как поверхность кофе дрожала.

— Она разговаривала. С ними. Наконец она меня заметила, или, скорее, почувствовала, и спрашивает, идет ли Мартину его школьная форма. Он, дескать, только что сказал, что хочет быть врачом, как его мама. Я просто выскользнул из комнаты и удрал. — Эван поднял чашку. — Тогда я пил гораздо меньше, чем сейчас, но после этого случая…

Джени сделала маленький глоток кофе. — Ты что, не знал?

— Насчет имплантации? — Эван покачал головой. — До сегодняшнего дня, пока не прочитал отчет. Говорю, я думал, что она колется.

— Вы же постоянно контактировали, неужели до тебя не дошло?

Эван откинулся на спинку стула.

— Не знаю, может, я отказывался об этом думать. Понимаешь, чувствовал себя не вправе расспрашивать. К тому времени я успел понять, что мы с Лиссой каждый по-своему замкнулись в своем горе, каждый нашел свое убежище, Да, я не позволил сделать вскрытие, и это подтолкнуло Као на тропу войны. Но мне хотелось уберечь ее от… от вторжения. Я считал, что она это заслужила. Так сказать, последний благородный жест во искупление былых ошибок. — Взгляд Эвана был полон неподдельной скорби. — Это может звучать чудовищно, но, по-моему, убийца сделал ей одолжение, и знаешь, иногда у меня возникает желание, чтобы они и мне оказали ту же услугу. — Он налил себе еще кофе.

Джени недовольно поерзала на стуле. Болела спина, угрожающе заурчал желудок. Не хватало еще, чтобы он здесь напился.

— Не волнуйся, — сказал Эван, словно читая ее мысли. — Только кофе, пока ты не уйдешь. Обещаю. — Он погрозил Джени пальцем. — Но я настаиваю, что после ты позволишь мне вернуться в мое убежище. Я его заслужил. В последние месяцы оно стало для меня вторым домом. — Вдруг, повернувшись к задрапированному окну, он сказал: — Я хочу тебе кое-что показать, думаю, тебе понравится. — Он нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Шторы раздвинулись. — Ну как?

Взору открылся волшебный мирок, в котором все искрилось и сверкало в свете невидимых прожекторов. По бокам протянулись два ряда коротко остриженного заснеженного кустарника. Местами, словно башни сказочного города, возвышались стилизованные в форме куполов и шпилей вечнозеленые растения. Третий ряд кустарника соединял первые два и был выстрижен в форме подвесного моста, и все это — на фоне ночи в качестве основной декорации.

— Ничего, — безразлично ответила Джени. Весь этот сказочный мир, несмотря на свою воздушность и легкость, оставался холодным и безжизненным. К тому же сейчас она не была расположена к восприятию прекрасного: от очередного спазма в кишечнике ее проняла дрожь.

Эван выбрал на подносе с фруктами яблоко.

— Я заказал это специально для Немы. После приветственной церемонии в большом зале должен был состояться бал. Так сказать, мост дружбы — в подарок великому миротворцу. Незамысловато, быть может, но, по-моему, вполне уместно. — Он задумчиво жевал яблоко. — Као и Уланова, конечно, были против. Они боялись, что это его травмирует. Много они понимают! Пришлось перенести композицию сюда. Если эти две язвы когда-нибудь выберутся сюда пообедать, у них от восхищения челюсти отвиснут. Посмотрим, что они тогда скажут. Да, если погода будет хорошей, я под самим мостом столики поставлю.

Он прикоснулся к руке Джени.

— Как тебе удалось выжить? Когда дети… Я думал, мне конец. Как же ты выкарабкалась? — Он нежно провел пальцем по запястью Джени по левому запястью. Все, что она ощущала, — это только давление. — О чем ты думала, когда выздоравливала? Ты ведь понимала, что все потеряно, как же ты вернулась к жизни?

Джени прижала к животу руку.

— Я сказала себе… — Она запнулась. Вот в чем дело. Она сказала себе, и никому другому. — Я сказала себе, что кроме меня никого не осталось. Если я умру, кто будет помнить о том, что произошло в Кневсет Шере? — На этот раз она произнесла название правильно, дополнив его соответствующим жестом правой руки, изображавшим движение песчаных дюн.

Эван сжал руку Джени.

— Если это послужит тебе утешением, знай, о тебе не забыли. Я видел твое дело. В архиве суда оно двухметровую полку занимает.

— Я не это имела в виду. — Джени замерла. Даже желудок успокоился. — Я помню зной, помню песчаные бури, помню, что мне пришлось пережить, когда я вошла в комнату Евы Ятни — она стала первой жертвой, выдавила себе глаза большими пальцами и проломила глазницы. Ньюман назвал это самоубийством.

Помню и другого пациента, его звали Симеан Бару. Я видела, как он сдирал со щек кожу, словно апельсин чистил. Я не могла войти, чтобы остановить его: замок был заблокирован. Побежала за Ньюманом, чтобы узнать код, а он отказался мне его дать. Мы повздорили. Что произошло потом, ты знаешь.

Помню, как Бару и два других пациента бежали. Мы заботились о них как могли, но все слишком далеко зашло. У них были жуткие галлюцинации, они думали, что мы Лоум и хотим их убить. Они напали на Фелисио и Станлея и угнали автокар для перевозки тяжелобольных — единственное транспортное средство, имевшееся в нашем распоряжении. Мы не сумели их остановить. Я видела, как они исчезли за дюнами, а потом последовала вспышка. Это Лоум остановили их вместо нас.

Я помню завывание сирен, гибель капрала и последнюю ночь, когда я приказала сержанту Бургойну отвести всех в подвал. Я объяснила, что могут снова бомбить. И знаешь, как он посмотрел на меня? Я просто нуждалась в этом взгляде. — Он разжег в ней слабый лучик надежды, заставлявший ее идти вперед.

— Джени, — голос Эвана дрогнул, — если не хочешь, можешь не рассказывать мне все это.

При чем здесь хочешь или не хочешь?

— Я оставила их там, а сама вышла. Проверила пистолет, помолилась: а веста раул — спаси мою душу. Потом разрезала левую руку от запястья до локтя, смочила кровью тряпку и повесила ее над парадным входом больницы. Шозент ха серо — не введи меня во искушение, спаси мою душу. — Грубая красная тряпица и сейчас лежала у нее в сумке. Каким-то образом она попала с ней на корабль и уцелела после катастрофы. Джон Шрауд нашел ее под обломками и вернул Джени. — Было так тихо, нигде ни звука. Я знала, что Кневсет Шера имел большое значение для Лоумро. Они собирались его захватить и очистить от людской скверны. И настала Ночь Единения — причастие и молитва перед решающей битвой. Даже часовые уединились в своих палатках. И я отправилась за дюны, в их лагерь. Я помню, какая тишина там стояла.

— Джени…

— Я помню… двадцать шесть удивленных лиц, когда я двадцать шесть раз входила в палатки и двадцать шесть раз нажимала на спусковой крючок — порвала в клочья двустороннее соглашение и попрала все моральные устои идомени. Убивала их одного за другим, чего никогда не посмел бы сделать ни один идомени.

Она помнила, как перегрелась рукоятка пистолета и ладонь прикипела к ней. В ту ночь я стала с моим смертоносным оружием одним целым. Как настоящий солдат.

— Но главное, я помню о том, что я должна все это помнить, потому что стоит об этом написать, и многое потеряется.

Она должна помнить страх в глазах своих подчиненных, когда Борги вел их вниз по ступенькам, помнить, что только она знала, как сделать так, чтобы они вышли живыми обратно.

— Я должна помнить хотя бы потому, что все остальные слишком хотят об этом забыть.

Джени повернулась к Эвану, тот наклонился вперед, спрятав лицо в ладонях.

— Но не могут, — не убирая ладоней, глухо проговорил он, встал и прямиком пошел к бару. — Насчет того обещания… я беру его обратно. — Он налил полстакана бурбона, взглянул на Джени и наполнил второй. — Не думал, что такое, возможно, — сказал он, сунув стакан ей в руки, — но, по-моему, сейчас ты нуждаешься в этом больше, чем я.

Джени помешала содержимое стакана. Пары спирта проникли сквозь пленку, в глазах защипало. Брызнули слезы. Джени сделала большой глоток. Бурбон обжигал горло, как зной пустыни.

— Вот и молодец. — Эван приподнял стакан в знак тоста и последовал примеру Джени. Странно, он выпил гораздо больше, чем она, но его взгляд по-прежнему казался ясным.

— Как ты думаешь, что произойдет, если они обнаружат, что ты — это ты? — спросил он, глядя на Джени поверх стакана.

Джени сделала еще один глоток, на этот раз совсем маленький. Во рту все онемело.

— Трибунал и скорее всего приведение приговора в исполнение, если только идомени не потребуют моей выдачи. Они, наверное, хотят собственноручно меня прикончить. Представляешь, если они додумаются пригласить бригаду из Неоклоны, чтобы оживлять меня после расстрела? Так можно удовольствие на несколько лет растянуть. — Джени грустно улыбнулась. — Бедняга Джон… Он, наверное, попросит права выстрелить первым.

Джени застыла, боясь шевельнуться от внезапного болевого спазма в желудке.

— До этого не дойдет, обещаю. — Эван погладил руку Джени, а затем кивнул в сторону заснеженного сада. — У тебя не возникает желания просто нажать кнопку, и чтобы все исчезло — прошлое, все, что нас окружает? Чтобы остались только мы с тобой, и к черту все остальное?

Джени заставила себя кивнуть, но тут вдруг желудок судорожно сжался, она вскочила и бросилась к выходу. Эван в замешательстве подхватился было следом, что-то крикнул ей вслед…

Она не помнила, как оказалась у себя в ванной. Едва успела. Теперь она точно знала — спиртное не для нее, больше никогда в жизни… Споем песню настоящего солдата, куплет первый. Она упала на унитаз, и тут все вокруг завертелось. Все погибли товарищи, ты держись за меня. И Джени повалилась на пол, с размаху ударившись головой о кафель.

Глава 20

Вот ваше кресло, сэр. Не желаете программку? Девушка вручила Тсеше небольшой буклет. Он погладил его и нахмурился. Обогащенная полимерами бумага, довольно плотная, упругая, и все же не более чем среднего качества. Он бросил оценивающий взгляд на золоченую балюстраду и посмотрел вниз, на сгрудившиеся ряды кресел. Столько красного! Каждое кресло обито материей цвета крови, даже в менее почетных задних рядах. Чтобы разглядеть их в полумраке зала, Tceшe приходилось щуриться. Двери открывались и закрывались. — В баре полный ассортимент напитков, — продолжала девушка, — холодильник тоже к вашим услугам. — Последовала выжидательная пауза. Тсеша обернулся и увидел, что девушка стоит у открытого вмонтированного в стену холодильника. — Здесь сезонная подборка, — сказала она, указывая на поднос с пестрой горой фруктов. — Тут холодные закуски. У подлокотника кресла закреплен пульт, с помощью которого вы сможете связаться с обслуживающим персоналом. Кроме того, кто-нибудь из ребят будет время от времени заглядывать к вам. Если вы предпочтете горячий ужин или в баре не окажется напитка по вкусу, только скажите.

Тсеша недоуменно смотрел на огромный поднос с фруктами. Они были так беспорядочно навалены, такие разные и в одной огромной куче. После стольких лет он мог бы ко всему привыкнуть, но все же отношение землян к пище его по-прежнему шокировало. Это ж надо, выставить еду на всеобщее обозрение, любой может подойти и потрогать. И додуматься хранить фрукты вместе с мясными закусками. Вспомнилось, как когда-то один из священнослужителей сказал: «Они не ведают, что едят». Эта фраза могла шокировать любого идомени, даже хааринца, но для человека она была пустым звуком.

— Что-нибудь еще, мистер Хэнсен?

Тсеша очнулся и сморгнул. Пленка, которой он воспользовался в целях маскировки, с непривычки раздражала глаза и сушила их, как знойные ветра Рота Шеры.

— Нет, — ответил он, — спасибо. — Он поправил галстук, к которому его обязывал черный вечерниц костюм, и улыбнулся, не обнажая зубов. — Ничего не нужно.

Тсеша сел лишь после того, как девушка вышла. Так непривычно стоять в присутствии младших. Во время таких экскурсий его не покидала подспудная тревога. Когда Тсеша впервые попробовал загримироваться под человека, его божественноволосый Хэнсен сказал, что это не самая лучшая идея. Слова «шило в мешке» и «на лбу написано» тоже прозвучали, но их смысл так и остался для Тсеши загадкой, даже его верный сканер не помог. Несмотря на опасения Хэнсена Уайла, первая вылазка Тсеши прошла успешно. Загримироваться ему помогла одна из подружек Иманта де Вриза, а Джон Шрауд собственноручно нанес на глаза пленку. Позже подъехала Джени, которая тогда еще была лейтенантом, и наскоро посвятила его в подробности, которые должен знать рядовой житель колонии. Как ни старайтесь, на землянина вы не тянете, Ни-Ро, сказала она, такая непривычная в своем унылом строгом мундире. Задуманная Тсешей вылазка тревожила ее даже больше, чем Хэнсена, но сомнения Джени, как ничто другое, подхлестывали Тсешу, разжигая в нем спортивный интерес.

Он устроился гидом в группу каких-то важных гостей, прибывших в консульство. Показывая им город, в котором прожил всю сознательную жизнь, он произвел на них впечатление своей осведомленностью. Попутно он узнавал о людях много нового, такого, чего он не нашел бы ни в компьютере, ни в своем верном сканере.

— Мне даже чаевые давали. — Тсеша обнажил зубы, вспоминая гору чип-карт, вываленных им на стол, и выражение Хэнсена, когда тот пересчитал их. Только вы на такое способны — выставлять себя ослом и при этом неплохо зарабатывать, сказал его божественноволосый ученик. На этот раз смысл его слов также не был до конца ясен Тсеше, он уподоблялся вовсе не животному, а человеку, и, похоже, у него неплохо получалось, один из его высокопоставленных гостей даже спросил, не филиппиец ли он случайно. Этим Тсеша несказанно гордился.

Он снова посмотрел в зал. Люди стекались через несколько раскрытых дверей, струились вдоль проходов, поднимались и спускались по ступенькам в поисках своих мест. Некоторые были с проводниками, одетыми в темно-синие костюмы, как и девушка, которая к нему заходила. Другие находили свои места сами. Были и те, кто растерянно бродил по проходам, сожалея о том, что отказались от помощи проводников. Некоторых из них подзывали друзья, которые уже успели найти места, и те спешили к ним присоединиться. Номер, указанный в билете, должен соответствовать номеру кресла. Только людям такая простая вещь может доставить столько хлопот.

Тсеша провел ладонями по подлокотникам. Обивка напоминала коротко стриженный мех и была чрезвычайно приятна на ощупь. Саналан сказала всем, что у меня большой молебен — серия молитв, возносимая по очереди каждому из восьми основных божеств Виншаро, Свято чтимый ритуал, совершаемый главным миротворцем. Во время этого ритуала даже глава Храма или Олигарх секты не смели его беспокоить. Как и моя ниа. Она ведь ему поверила. То, что он солгал своей ученице, не столь беспокоило Тсешу, как то, что он сделал это с такой легкостью. Похоже, он уже был во власти перемен, пусть даже они не затронули его внешний облик. Я такой же, как и моя Кьерша, мой капитан.

Тсеша перевел взгляд на занавес — сложную драпировку темно-золотистого оттенка, отделявшую зал от того места, где и будет происходить представление. Это будет голографический спектакль, созданный с помощью образов актеров, как ныне живущих, так и тех, кто давно умер.

Тсеша заглянул в программку, отпечатанную на нескольких языках. Он читал, перемежая блочный английский текст с более логичным мандаринским. Предание о короле Артуре — одном из правителей древности. Будут сражения всадников, трагическая любовь, ведьмы, драконы. И пляшущий сатир. Тсеша сделал жест, который бы шокировал его подчиненных и развеселил Хэнсена Уайла. Эх, нет под рукой верного сканера! Что ж это за сатир такой загадочный?

Внимание Тсеши привлекли громкие голоса и смех, доносившиеся из третьей ложи справа. Стены зала были с углублениями и выступами, и изгиб стены позволял Тсеше видеть хозяев ложи, а это означает, что они тоже видели его. Анаис Уланова сегодня явно не рассчитывала, что ее увидит кто-нибудь из идомени. На ней было длинное платье цвета расплавленного металла с совершенно безумным декольте. Как же человеческие женщины Любят обнажать свои тела! С ней было еще пятеро — трое мужчин и две женщины. Тсеша узнал министра финансов Абаскала с его преданной супругой, а также вице-премьера Лэнгли в сопровождении совершенно юной особы. Похоже, это ее кто-то назвал изюминкой месяца. Вот только на приветственной церемонии с Лэнгли была белокурая девушка, а эта — темноволосая. Наверное, ее он возвысил лишь недавно. Совсем как у идомени. Почему же люди так смеялись при упоминании титула изюминки месяца?

Третий мужчина, судя по мундиру, офицер основного подразделения разведки, встал за креслом Анаис. Этот был очень молод, лишь изюминка казалась моложе. Волосы почти как у Джона Шрауда. Тут Тсеша заметил, что молодой человек в свою очередь пристально смотрит на него. В ответ он едва заметно кивнул. Хэнсен Уайл говорил ему, что это было самое уместное приветствие для подобных ситуаций.

Молодой человек не ответил, а продолжал, не стесняясь, глазеть на него, но тут его отвлекла Анаис, которая повернулась к своему спутнику и схватила его за руку. Вот своей госпоже молодой человек ответил широкой улыбкой, обнажив зубы, почти как это принято у виншаро. Прекрасная пара, если судить только по улыбкам.

Но Тсеша наблюдал за молодым человеком глазами идомени, от него не ускользнула напряженность шеи, наклон головы, говоривший о том, что молодой человек ждет первой удобной возможности, чтобы отвернуться от своей госпожи. Тсеша видел, как нервно сжималась и разжималась левая рука, отведенная за спину. Порой этих людей-стен так же легко понять, как и идомени. Спутник Анаис далеко не так ей предан, как хочет казаться. Что же удерживает его рядом с ней?

Замигали сигнальные индикаторы, и в зале медленно погас свет. Стихли голоса, и Тсеша снова почувствовал на себе пристальный взгляд молодого человека, пронизывавший сумрак зала, словно прибор ночного видения. Наконец взмыл благословенный занавес, и люди захлопали в ладоши. Раздалось беспорядочное бумканье и завывание, составлявшее человеческую музыку. Несмотря на досаждавший шум, в наступившей темноте Тсеша почувствовал себя спокойнее. Соседство такого человека, как этот странный спутник Анаис, не располагало к яркому освещению.

Если бы в храме узнали, что я здесь, меня бы отправили к хааринцам, и поделом.

Тем временем на сцене разворачивалось красочное действо — повествование о событиях древности. Впечатляли удивительные костюмы голографических актеров, яркость красок, чистота звука. Великий виншаро заерзал в отягчающем его вину удобном кресле. Ему не хватало человека, которому он мог бы доверять и который объяснил бы ему действия и помыслы этого нелепого короля!

Как он мог править людьми, этот Артур, если у него здравого смысла, как у зеленого юнца? Его царственная супруга согласилась возвысить подчиненного, который выбрал ее свободно и бескорыстно. Весьма достойное решение, чего еще можно желать в подобной ситуации? Тем не менее король расценил это как предательство, нарушение священного порядка. Тут еще этот родственник, племянник, кажется, который пел о какой-то несправедливости и учинил заговор, хотя в действительности он был подчиненным короля и не имел права претендовать на трон. Другие подчиненные в нелепом гремящем одеянии из металла отправлялись искать приключений себе на голову ради обычных предметов, чашек, что ли, и оставляли своих близких в горе и смятении.

Вся трагедия — в отсутствии порядка! На пульте, прикрепленном к подлокотнику, загорелась лампочка. Тсеша в сердцах щелкнул выключателем. Пусть его девушка в синем предложит свои подношения кому-нибудь другому. Он вспомнил, что у него за спиной целый холодильник с едой. А тем временем на сцене начинался настоящий пир. Герои объедались и напивались, выкрикивая неприличные шутки, а люди в зале при этом от души веселились.

Тсеша с болью смотрел, как еда переходила из рук в руки, из одного блюда — в десяток ртов. Два актёра в жалких лохмотьях, как голодные собаки, с жадностью набросились на кусок мяса, брошенный со стола каким-то вельможей. В эту минуту из соседней ложи донесся аромат жареного мяса. Желудок Тсеши сжался. Он опустил глаза, стараясь не смотреть на сцену. К горлу подкатил ком, на глаза навернулись слезы.

Он едва сдерживал рыдания, как вдруг в дверь тихонько постучали.

— Вы позволите, мистер Хэнсен? — обратился к нему из-за двери непрошеный гость. — Сувениры от администрации театра.

Тсеша опустился на четвереньки и пополз к двери, стараясь дышать ртом, чтобы не слышать зловония чуждой ему пищи.

— Прочь, — выдохнул он, — мне ничего не нужно.

— Сувениры от администрации, мистер Хэнсен, — твердил свое служащий. — Необходима ваша подпись, даже если вы отказываетесь. Формальность, сэр.

Подпись. Люди жить не могут без всяких подписей. Но что мне стоит открыть дверь и уйти: бежать из тесной ложи, окунуться в очищающую прохладу ночи. Тсеша встал, нащупал замок, распахнул дверь и замер. Перед ним стоял не кто иной, как спутник Анаис Улановой.

Ни-Ро ти Ни-Ро? — Блеснули белокурые волосы: молодой человек слегка склонил голову вправо в жесте, выражающем искреннее уважение, но не подразумевающем ни дружелюбия, ни враждебности. — Вижу, представление вам неинтересно, так же как и мне. — Он приложил правую руку к груди ладонью наружу.

Тсеша мельком посмотрел на воротник молодого человека. Красные лычки говорили о том, что перед ним лейтенант основного подразделения. Что ж, этот офицер выбрал правильную форму приветствия. Похоже, Анаис не нужно было далеко ходить, чтобы составить ту самую фразу на возвышенном наречии виншаро, которую она вставила в свое письмо.

— В зале было темно, но я все равно видел, что вы скучаете. — Лейтенант вывел Тсешу с верхнего яруса театра в застекленный переход, тянувшийся над улицей. — Вы потеряли интерес во время той сцены в конюшне, когда Ланселот кормил коня и пел о Гвиневере. Я подождал минут пятнадцать и решил заглянуть к вам, чтобы выразить свое почтение. — Лейтенант шел впереди, сложив руки за спиной. Его волосы отсвечивали даже в темноте. — Вообще-то, Ни-Ро, я удивлен, что вы выдержали так долго. — Лейтенант остановился и обернулся. — Что вы хотели себе доказать?

— Доказать? — Тсеша замедлил шаг, но все же подошел к своему спутнику достаточно близко, чтобы прочесть его имя на нагрудном Значке. — Мне просто было любопытно, лейтенант… Паскаль. Хотелось побольше узнать 6 людях, меня ведь прислали сюда для наведения мостов взаимопонимания и сотрудничества.

— А знаете, в темноте вас Вполне можно было принять за человека. К тому же у вас безупречное произношение, Ни-Ро.

— Английский — не такой уж сложный язык, лейтенант. С какой же легкостью он врал! Но что Паскаль мог знать о его сканере и о том, как он учился читать между строк?

— Ах да, мандаринский диалект китайского вам ближе из-за его внутренней стройности и упорядоченности. — Паскаль продолжил путь по переходу, жестом пригласив Тсешу следовать за собой. Под ними в фосфорном свете уличных фонарей скользили скиммеры, напоминавшие огромных водомерок. — А французский вы любите за его мелодичность. — Вдруг лейтенант ускорил шаг и свернул на узкую лестницу, ведущую вниз. Затем они долго шли по каким-то коридорам уже внутри здания.

Куда это мы попали? Кажется, я заблудился. Тсеша не отставал от Паскаля, следуя за ним по длинным коридорам со множеством дверей по обе стороны, перемежавшихся холлами. Все вместе напоминало уменьшенную копию главного корпуса министерства внутренних дел. Людей в коридорах было немного, в основном это были мужчины. Одни просто стояли и разговаривали, другие выходили из кабинетов. Время от времени Тсеша чувствовал на себе любопытные взгляды, но основное внимание привлекал Паскаль. Его это, похоже, ничуть не смущало. Он не обращал внимания на протянутые руки и даже не отзывался, когда его окликали по имени. Он как будто даже о своем спутнике забыл — шел и шел, пока не остановился перед одной из множества одинаковых дверей. Вынув из кармана кителя пластиковый пропуск, лейтенант открыл дверь и пригласил Тсешу войти.

Все убранство комнаты состояло из кровати и жесткого стула, в небольшом алькове — туалет.

— Слава Богу, здесь нет еды, — заметил Тсеша.

— Люди приходят сюда не для того, чтобы поесть, Ни-Ро. — . Паскаль расстегнул ворот кителя и помассировал шею. Рубашка, к удивлению Тсеши, оказалась красной, в тон лампасам.

— Джереми, у вас поменялась форма? Я считал, что допускаются только белые рубашки.

Лейтенант сел на кровать.

— Небольшое отклонение от правил — преимущество службы при Кабинете. — Он, прищурившись, посмотрел на Тсешу. — А почему вы называете меня Джереми?

Тсеша присел на стул, порадовавшись его жесткости. Хотя его озадачили застегивающиеся ремни, прикрепленные к подлокотникам.

— Пока мы шли по коридору, кто-то окликнул вас так. Это ведь ваше имя?

— Иногда. — Паскаль криво усмехнулся, как это делал Имант, думая, что удачно сострил. — Удобно, когда в твоем распоряжении такое местечко. Иногда нужно поговорить с кем-нибудь, и ни ты, ни твой собеседник не хотите, чтобы кто-то знал, о чем вы будете говорить. А здесь от всех можно спрятаться, не привлекая к себе особого внимания. — . Он пристально посмотрел на Тсешу. — Мое настоящее имя Люсьен, но я бы предпочел, чтобы здесь вы меня по имени не называли.

— Но ведь у вас на нагрудном значке указана фамилия. Любой может прочесть. При желании идентифицировать вашу личность не составит большого труда.

Хэнсен бы сделал это в два счета, в этом Тсеша нисколько не сомневался.

— Знаю. Это дело принципа, Ни-Ро.

— Но это неуважение к порядку. Люсьен рассмеялся:

— Вы правы, Ни-Ро, уважения нам действительно не хватает.

Тсеша выглянул в узкое окно, но ничего интересного не увидел: лишь освещенные фасады незнакомых зданий.

— Анаис вас хватится?

— Я сказал ей, что меня вызвали. Она привыкла считаться с моим чувством долга. — Люсьен продолжал массировать шею. — Кстати о долге, Ни-Ро. Как далеко вы продвинулись в ваших поисках?

Тсеша привстал и снова сел. Он ценил фокусирующее свойство неудобств, но эти ужасные человеческие брюки он теперь не скоро наденет.

— В моих поисках? — Он прижал пальцы к векам: глаза начинали болеть.

— Да, в поисках Джени Килиан.

— Килиан? Кто такая…

— Анаис уже несколько месяцев ее ищет. Одно время ей казалось, что она у нее в руках. — Люсьен встал и подошел к окну. — Возможно, так это и было.

Тсеша снова потер глаза. Его проняла дрожь: в комнате почему-то вдруг стало совсем холодно. Он похлопал в ладоши, чтобы согреть их.

— Кто такая эта Килиан, о которой вы говорите, Джереми? Вы уверены, что правильно называете имя, у вас их так много, должно быть, вы их постоянно путаете.

Люсьен обернулся. Какое-то мгновение его лицо совершенно ничего не выражало, но тут же последовала белозубая улыбка, и он поднял правую руку в непочтительном жесте хааринцев.

— Туше, Ни-Ро. — Лейтенант застегнул китель, поморщившись из-за жесткого воротника. — Вы правы, нам не удалось ее заполучить, а если бы и удалось, то вам она не была бы нужна. Никто ничего не потерял.

Тсеша снова прижал пальцы к векам. Пленка неприятно покалывала глаза, но по крайней мере от этого навернулись слезы. В следующий раз он наденет куртку потеплее: вечерами в этом промерзшем насквозь Чикаго так холодно! На этикетке было написано «зимняя шерсть». Он что, даже в этикетках должен читать между строк?

Вот оно что! Между строк!

— Что ж, простите, что отнял у вас время, Ни-Ро, — сказал Люсьен. — Но если нам повезет, к тому времени, как мы вернемся, спектакль, будь он неладен, уже закончится.

Тсеша не двинулся с места. Как он и ожидал, стул помогал сосредоточиться. Даже брюки уже не так ему досаждали.

— Люсьен, если вы найдете эту Килиан, что вы с ней сделаете?

Лейтенант ответил не сразу.

— Приведу ее сюда, просто чтобы заглянуть ей в глаза. — Под пристальным взглядом Тсеши он как будто немного растерялся. — Во всяком случае, я бы не причинил ей боли. — Он шагнул к зеркалу и вынул из кармана расческу. — К чему об этом говорить, Ни-Ро? — сказал он, приводя в порядок волосы. — Она ведь погибла.

Теперь-то я понял этого Люсьена. Даже Хэнсен не смог бы справиться с задачей лучше.

— Какие же все-таки люди странные. Если они не могут с чем-то смириться, они. стараются об этом не говорить, словно ничего и нет. А если страстно чего-то желают, то создают это из ничего, то и дело заговаривая о нем. — Люсьен снова посмотрел на Тсешу своим ничего не выражающим взглядом, и тот широко обнажил зубы в ответ. — Но у нас есть больше, чем ничего, не так ли? Она где-то рядом. Где же?

— Она погибла.

— Где она?!

Люсьен как ни в чем не бывало продолжал расчесываться.

— Пока в безопасности. Прячется на открытом месте. — Руки на мгновение замерли. — Ни-Ро, вы могли бы спрятать ее при необходимости?

— Нет. — От сухости воздуха у Тсеши зачесались ладони, потом вдруг закрутило в носу, он едва удержался, чтобы не чихнуть. — Но я знаю того, кто мог бы.

— Того, кто мог бы?.. Вы что же, все еще поддерживаете отношения с вашим другом Джоном Щраудом?

Тсеша покачал головой. Как с достойным врагом — да, но не как с другом… Его снова проняла дрожь, на этот раз уже не от холода.

— Я не поддерживаю отношений с доктором Шраудом как с другом.

Лейтенант деловито запрятал расческу обратно в карман.

— Что ж, в следующий раз, когда вы не будете с ним общаться, не забудьте не задать ему вопрос о противозаконных испытаниях, которые он так и не провел три года назад. Тех самых, во время которых он не испытывал асцертан на беглых хааринцах Элиаса.

Не забудьте… Не задать… Так и не… Тсеша глубоко вздохнул. В голове прояснилось, хотя в носу по-прежнему крутило, и он снова едва удержался, чтобы не чихнуть. Значит, слухи подтвердились, Джон, голубчик. А как же ты отпирался!

— Испытания? Асцертан?

— Легкий наркотик, от которого развязывается язык, Ни-Ро. У хааринцев по отношению к нему непереносимость. Разговорчивей они не становятся, а вместо этого тяжело заболевают. Так вот, скажите ему… — Люсьен замолчал, подул на руки и наигранно удивился, когда изо рта пошел пар. Он залез в карман брюк, вынул маленький черный приборчик и принялся нажимать на нем какие-то кнопки. Замигали индикаторы.

— Это что, записывающее устройство? — осторожно поинтересовался Тсеша.

— Нет, Ни-Ро, небольшой контроллер. Я спец по этой части. Этот прибор позволяет менять микроклимат внутри помещения. Я могу охладить комнату, — Люсьен многозначительно кашлянул, — понизить до минимума влажность воздуха.

Тсеша легонько помассировал веки.

— Вы так любите нарушать порядок, Люсьен?

— В себе — нет. — Сверкнула белозубая улыбка. — Но вот лишать внутреннего равновесия других — это уже интереснее. — Он открыл дверь и, как и подобало, первым вышел из комнаты. — Вот вам небольшой совет, мистер Хэнсен, — сказал Люсьен уже в коридоре. — Мне импонирует ваша дерзость, но не стоит больше показываться на люди в таком виде.

— Маскировка не годится?

— Да нет, вы слишком выделяетесь осанкой, поведением. Выход на бис не рекомендуется. — Люсьен вел Тсешу по коридору, по-прежнему не обращая внимания на попытки встречных заговорить. — Но я мог бы заняться вами. Раздобыл бы для вас хороший грим, повозил бы вас по Чикаго — так сказать, показал бы вам все ходы и выходы. — Он улыбнулся. — Пусть это станет нашим первым общим секретом. И, надеюсь, не последним.

Тсеша изучающе смотрел на приближенного Анаис, который с такой готовностью вызвался стать его гидом. Еще один Хэнсен сам нашел его, еще один консультант по человеческим обычаям и нравам. Чему ты можешь научить меня, Люсьен? Он кивнул молодому человеку, и тот улыбнудся ему той самой улыбкой, против которой его предостерегал Хэнсен, — такой открытой, такой лучезарной. Этому пальца в рот не клади. Надо же. Он мне объясняет, что я не похож на человека — я, кого приняли за филиппийца. Лжет, негодник, и скрывает от меня Джени. О да, анализируя этого Люсьена, он многому сможет научиться.

Выйдя из здания, они оказались уже в другом переходе. Тсеша поднял голову и посмотрел в ночное небо. Поляризованное стекло перехода и зарево, стоявшее над городом, позволяли видеть лишь самые яркие звезды,

— Как вы сюда добирались, Ни-Ро? — поинтересовался Люсьен. — Просто любопытно.

— На скиммере, конечно.

Опять?! — внезапно остановившись, Люсьен чуть не сбил Тсешу с ног. — И где же вы припарковались?

— На театральной стоянке, разумеется. — Порывшись в карманах, Тсеша нашел коричневую чип-карту. — Вот, даже корешок остался.

— М-да… — Люсьен взял у Тсеши чип-карту, вынул из кармана портативное связное устройство и набрал код. — Я попрошу, чтобы вашу машину отправили в посольство, а вас я сам отвезу. — Несколько коротких указаний, и проблема была улажена. — Как же вам удалось выбраться из посольства?

— Я всем сказал, что я на молебне. Только так можно остаться одному. Я знаю, когда охрана уходит на первое вечернее причастие, знаю, что в это время мониторинг выходов ослаблен. — Тсеша пощупал нагрудный карман, где лежал его. собственный контроллер. — И знаю, как временно отключить монитор.

— А одежда?

— Спрятал в сторожевой вышке министерства внешних отношений. Их территория примыкает к нашей. Если бы ее нашли у меня, меня бы в два счета отправили к хааринцам, а если сверток с одеждой обнаружат у людей… — Тсеша пожал плечами, совсем как человек.

Люсьен улыбнулся, на этот раз иначе. Так часто улыбался Хэнсен, когда они говорили о грядущих переменах.

— Я представлял вас совсем другим, Ни-Ро.

— Люсьен, вам приходилось воевать? — Тсеше был известен ответ, но ему хотелось посмотреть, как молодой человек покачает головой. — Война многому учит. Проходит время, ты думаешь, что обо всем забыл — не тут-то было. Однажды полученный урок навсегда остается в памяти. Воспоминания лишь ждут, затаившись, своего часа.

Это знаю я, и это знает моя Джени.

Лейтенант недоуменно посмотрел на него, но прежде, чем Тсеша успел объяснить сказанное, к ним подкатил скиммер, вызванный лейтенантом. Тсеша забрался на мягкое заднее сиденье, которое если и не соответствовало требованиям виншаро к стулу, то было таким же удобным, как их кровать. Машина плавно заскользила вдоль улицы, и Тсеша закрыл глаза.

Очнулся он уже у посольства, разбуженный своим странным спутником.

Загрузка...