Кодекс Императора

Глава 15

Виктор Степанович Разумовский стоял в своем кабинете и долгую минуту смотрел в панорамное окно, после прогремевшего взрыва. Дворец, хоть и был огромный, но звуки от произошедшего добрались и сюда.

Канцлер терпеливо ждал, охваченный сомнениями. Обычно его люди работали наверняка, но сегодня Дмитрий показал себя с неожиданной стороны во время суда. Виктор Степанович не понимал, как цесаревич узнал о готовящемся плане, ведь он досконально проверяет всех своих людей. Где среди них мог затесаться шпион и предатель? Нужно будет позже провести ряд серьезных проверок. Однако канцлер постоянно их проводит и до сих пор не было никаких проблем. А это значит, что проблема прячется намного глубже, и шпионов обычными методами не выявить. Тогда всё становится гораздо сложней.

В дверь постучали и канцлер разрешил войти. Он ждал прихода этих людей.

Два его ближайших помощника — Роман и Евгений, в верности которых он был уверен. Они работали на него примерно девятнадцать лет, и ни разу не позволили усомниться в них.

— Господин, — обращается к нему Роман.

— Как всё прошло? — спрашивает канцлер, оборачиваясь.

Роман качает головой и отвечает:

— Каким-то образом у нас сегодня не траурная погода.

Об этом Виктору Степановичу и твердила интуиция. Он догадывался, что-то не так, но никак не мог понять, что именно скрывает цесаревич? Он же так слаб… Из даров у него только физическое усиление. А если он где-то и смог раздобыть другой дар, то овладел им разве что на самом начальном уровне, и это не может представлять угрозы.

Виктор Степанович вопросительно приподнял бровь.

— Разузнайте больше об этом случае! — приказал он. — А я сейчас порепетирую страдальческое лицо и пойду осуществлять предвыборную деятельность.

Помощники одновременно кивнули и удалились из кабинета, а Виктор Степанович вновь перевёл взгляд к окну.

Он искренне не понимал, как Дмитрий мог выжить при взрыве. Где его ребята совершили ошибку?

Этот план был придуман на коленке. Пока Виктор Степанович сидел на собрании совета империи, он чудом успел отправить Евгению несколько цифр. Это был специальный шифр, один из множества, которые используют в службе безопасности. И в каждый заложен определенный сценарий, который могли реализовать в любой момент. Поэтому никто не удивился, когда от канцлера пришло распоряжение устроить взрыв в покоях цесаревича.

У его людей все было спланировано заранее и облажаться они не могли. Поэтому и непонятно — почему цесаревич не умер.

«Ладно, промашки случаются со всеми» — подумал канцлер и тяжело вздохнул. Хотя, возможно, это была и не промашка.

Сегодня Виктор Степанович сделал свой ход и показал младшему наследнику, где его место. Показал, что его жизнь хрупка, и что он не будет в безопасности, даже находясь дома. Мало ли, что еще может приключиться с ним в этих стенах. Ему следует быть осторожнее. Даже маг ранга Абсолют не может быть готов ко всему.

С этими мыслями он подошел к двери, коснулся ручки, потянул ее на себя… и вдруг раздался мощный взрыв!

За считанные мгновения кабинет разнесло на куски, а канцлера пронесло через несколько стен. Он едва успел активировать свой доспех!

Приземлился он в ванной комнате. Голова ударилась о раковину, разбив ее вдребезги. По полу потекла холодная вода.

Глаза канцлера бешено забегали по сторонам, но поднятые взрывом дым и пыль закрывали весь обзор. Миг… и до него дошло произошедшее.

— Какого хрена⁈

То, что началось после взрыва в моих покоях, нужно было видеть!

Сижу я на диване в коридоре, возле пробитой стены, весь в саже, пью принесенный Алиной чай, кстати, с лимоном, и удивляюсь происходящему. Все бегают туда-сюда и делают вид, что чем-то заняты, и что они приносят очень много пользы. Хотя, по факту, от кучки гвардейцев здесь нет никакого толку, поскольку их руководителей на месте все еще нет. А то, что начальство не пришло — наверняка причина во втором взрыве, о последствиях которого я пока не знаю.

Если канцлер умер, то я сильно разочаруюсь в этом человеке. У меня не было цели его убивать, только заставить задуматься, что все его действия могут иметь обратные последствия. То же самое произошло на суде. Я сломал все его планы и подпортил репутацию не только братьям, но и Виктору Степановичу, он же собирал ложные доказательства. То же самое произошло и со взрывом.

Однако, как бы странно это не звучало, но убивать канцлера сейчас крайне нежелательно. Его род играет значительную роль в Империи и обезглавливать его попросту глупо. Не говоря уже о том, что освободится должность канцлера и главы службы безопасности империи.

Попасть на это место много желающих, только вот не каждый готов служить на благо своей империи так, как это делал Виктор Степанович. Если отбросить всю его неприязнь ко мне, то этот человек всеми силами топит за благополучие империи. А уже на втором месте стоит его собственный род.

Канцлер — сильный Одарённый, и я не уверен, что если бы мы с Алиной встретились с ним в открытом бою, то выстояли бы. Поэтому, наверняка он жив.

Отец наш умер в очень неудобное время. Подождал бы семь-восемь лет, тогда было бы гораздо проще, чем сейчас, когда я только-только начал возвышаться. Но, к сожалению, у судьбы на этот счет были какие-то свои планы.

Хоть мой дар и кажется невероятно сильным, у него много ограничений, и чтобы полноценно его раскрыть, нужно ещё время. А времени у меня как раз и нет.

Однако, несмотря на все происходящее, это не самая моя плохая жизнь. В одной из жизней, например, в возрасте девяти лет меня насмерть сбила карета! Вот это было действительно обидно. Шел я по полю, никого не трогал, а магический щелчок услышал слишком поздно. Не успел ничего предпринять, как прямо предо мной открылся портал, из которого вылетела карета с черными лошадьми. И всё! Прямиком на перерождение!

О, а вот и начальство из службы безопасности, вместе с гвардейцами, идёт. И сотни лет не прошло!

— Дмитрий Алексеевич, вы не пострадали? — обращается ко мне Леонид Борисович, он был одним из тех, кто якобы должен был отвечать за мою безопасность.

— Нет, — отвечаю я и ставлю чашку с чаем на журнальный столик перед собой.

— Хорошо, что с вами всё в порядке, — сухо отвечает он.

Мне показалось, что он слегка расстроился? Не показалось… Хотя, надо отдать Леониду Борисовичу должное, эмоции он скрывает хорошо. Просто за столько прожитых жизней я научился считывать их до мельчайших деталей, поэтому легко могу сделать выводы даже по дрогнувшим морщинам на его лбу.

— Вижу, что вы очень спешили, — отвечаю я, не скрывая иронии.

— Пришли, как только смогли, Ваше Высочество!

— Что с канцлером? — серьезно спрашиваю я.

— Вы уже слышали? — удивился Леонид Борисович.

— Конечно. А кто не слышал?

Он оборачивается к мельтешащим в коридоре гвардейцам:

— Вы чего тут языками трепитесь?

— Вы не переживайте, языками они не чесали, а во время вашего отсутствия делали важный вид. Вон тот, например, уже восемь минут на пустую стену смотрит, словно ищет на ней что-то, — говорю я.

Леонид Борисович вопросительно смотрит на меня. Приходится пояснить:

— Я знаю, в какой стороне находится кабинет канцлера и слышал взрыв.

— Виктор Степанович не пострадал, — кивает безопасник, и на его лице читается явное облегчение.

— Хорошо, что с ним тоже все в порядке.

— У вас есть предположения, кто это мог сделать?

— У канцлера много врагов. Не меньше, чем у меня, — пожимаю плечами.

— Нам потребуется провести несколько проверок, поэтому нужно на некоторое время переселить вас в другие покои.

— Буду рад отправиться туда прямо сейчас.

— Я провожу вас, Дмитрий Алексеевич. Но сперва попрошу ответить на пару вопросов о произошедшем.

— Так, давайте я упрощу вам задачу. Я устал после перелета и заседания совета, и у меня нет никакого желания тратить еще несколько часов на допросы. Я ничего подозрительного не видел. Подозрений, кто мог бы это сделать, у меня нет. Список моих недоброжелателей у вас и без того имеется, с прошлого допроса ничего не изменилось, с ним и работайте. Все понятно?

— Да, Ваше Высочество!

Меня проводили в гостевые покои в западном крыле дворца, и уже сюда начали, один за другим, стекаться дворцовые лекари. Словно одного осмотра было недостаточно! Я еще понимаю два лекаря, один мог что-то упустить, но отправлять ко мне пятерых! Это явно перебор.

Больше всего меня поразил последний из пришедших. Он осматривал меня дольше всех.

— Здесь не болит? — спрашивал он, слегка надавливая на точку на моей руке.

— Нет.

— А здесь? — он перешел к ноге.

— Нет.

И так по всему телу. Каждый раз, когда я говорил «нет», он расстраивался, и мне этот спектакль поднадоел.

— Ой! — схватился я за живот.

— Как болит? — спросил лекарь и даже улыбнулся.

Интересно, сколько ему заплатили, чтобы он нашел у меня хоть какой-нибудь недуг?

— Не болит, бок зачесался, — улыбнулся я и выпрямился.

Надо было видеть его лицо!

Больше лекари меня не беспокоили, и я следил за тем, как проходит разбирательство. Весь дворец подняли на уши, но я-то видел — большинство из того, что делается — пустой звук. Люди канцлера плавно заметают следы. А мои и вовсе найти невозможно.

К вечеру была признана версия, что кто-то из врагов империи устроил диверсию.

Я сидел на диване, когда в комнату вошла Алина. Через минуту с мыслями придется попрощаться, потому что больше она молчать попросту не может.

— Я могу говорить, господин? — спрашивает она ровно через минуту.

— Да, можешь, — киваю я.

— Я распорядилась, как вы и велели, всё сделано чисто. Легкий испуг и немного подмоченная репутация.

— Наши люди?

Я не стеснялся говорить во дворце. Здесь все комнаты были защищены от прослушки с помощью специальной артефактной системы, которую мало что может перебить. Причем я установил ее еще во время своего первого правления, когда и строился этот самый дворец, где мы сейчас находимся.

— Им ничего не угрожает, — заверила Алина. — Я просмотрела, как СБ ведет поиски шпионов, они роют совершенно в другом направлении.

— Отлично, — киваю я.

— По всем вечерним новостям уже говорят о диверсии. Обсуждают, кто именно из врагов империи мог это сделать, склоняются к тому, что это были персы.

— Хреново СБ работает, — хмыкаю я. — Обидно.

Это было реально обидно. Я помню другие времена, когда все было иначе. Тогда служба безопасности работала так четко и слаженно, что там не то, что шпион, даже человек, вроде Алины, не смог бы провернуть свои дела, как она делает это сейчас.

Этим недостатком я и воспользовался сейчас, но это не значит, что я не исправлю его, когда стану императором.

— Они должны были грудью лечь, но не допустить, чтобы новости о взрывах просочились в прессу, — говорю я.

— Они пытались. Но когда я чего-то хочу, меня уже не остановить, — улыбается Алина.

— Спорно.

— Вернее, только вы можете меня остановить, господин, — хихикает она и серьезно добавляет. — Вам бы выступить на публике с заявлением. Жаль, что не получится.

— Почему?

— Вам не дадут этого сделать.

— Это как раз не проблема, было бы желание.

— А канцлер сегодня выступил. Бедняга даже гипс нацепил! Толкнул речь, что на него покушались враги империи, но он не сдастся, будет и дальше служить Родине. Вас, кстати, тоже упомянул.

— И что говорил?

— Что наши врачи оказались глуповаты, и это было покушение не на вас, а на него. Благо, что вы не пострадали. Наш возможный император просто оказался не в том месте и не в то время.

— Ага, в своих покоях, — усмехаюсь я.

Понятно, что канцлер сделал все возможное, чтобы нивелировать покушение на меня, а свое сделал более значительным.

— Ваши братья и сестра интересовались, как ваше здоровье?

— Только старший сообщение прислал.

Достаю из кармана телефон и открываю сообщение, которое гласит: ' Дорогой брат, до меня дошли новости о случившемся. Будь осторожнее, ведь сам знаешь, что у всего есть последствия'.

— Где он сейчас? — спрашиваю Алину?

— Федор сейчас по моей информации находится в своих покоях наедине с графиней Рудаковой.

Это крепкий, но достаточно новый род с юга Империи. Единственное чего у них нет, так это сильной родословной. Насколько мне известно, Дарья Рудакова — красивая девушка в возрасте двадцати лет. А Фёдор падок на красивых девушек.

— А знаешь, я, пожалуй, прогуляюсь до его комнаты.

— Господин, боюсь, если у Федора что-то получится, он навряд ли вас пригласит третьим.

Улыбаюсь шутке и выхожу за дверь. Всё-таки Алина умеет поднять настроение даже в самые скверные моменты.

Врываюсь в покои брата и вижу занимательную картину. Федор сидит за столом вместе с Дарьей. Она хохочет, прикрывая ладонью рот. Щеки красные, как у помидора, а брат улыбается, видя ее реакцию на свои шутки.

Парочка находилась в соседнем зале и не сразу заметила меня, ведь я передвигался очень тихо. Да и не ожидали они нежданных гостей.

— Прошу прощения! — громко говорю я.

Они оба с недоумением смотрят на меня, но не успевают задать ни единого вопроса.

Я достаю из-за пазухи бумаги, которые взял на столе в соседней комнате, хотя даже не читал, что на них написано. Тыкаю ими в брата и громко говорю:

— Федор! Ты нахрена ходил в тот же бордель, что и Гриша? Теперь у тебя такое же заболевание! Только что отчет от лекаря пришел! Ты понимаешь, что скоро совет будет нового императора выбирать, а у нас из здоровых только я с сестрой остались. Тебе же врачи сказали, что еще одной болезни организм может не пережить!

Федор смотрит на меня выпученными глазами. Не будь здесь Дарьи, он бы уже набросился за такое. Но наличие симпатичной ему девушки многое меняло.

— Ой, прошу прощения, — кланяюсь графине Рудаковой, делая вид, что не сразу заметил её.

Я не стал дожидаться реакции этой парочки и поспешил удалиться под их ошарашенные взгляды, закрыв за собой двери. Жаль, что не прихватил с собой камеру, чтобы заснять их лица.

Были ли это детские шалости? Совершил ли я дикую глупость? Да! Доволен ли я собой? Тоже — да! Хотя казалось бы, ничего, кроме морального удовлетворения, мне эта ситуация не принесет.

Однако… Когда сегодня Федор гулял с Дарьей по нашему саду, рядом совершенно случайно оказалась Алина и подслушала их разговор. Старший брат рассказал графине, насколько я импульсивен, несдержан, не имею чувства такта, агрессивен, в красочных подробностях поведал ей про ситуацию на суде, забыв упомянуть про Кодекс Императора. По словам Федора я каким-то чудом сумел избежать отречения от власти, аж удивительно, и он считает, что мне попросту повезло. Вот я и сработал ровно так, как старший брат меня описал.

Да, это был с одной стороны совершенно детский поступок, если не учитывать, что графиня Рудакова одна из главных сплетниц среди аристократок. А больше, чем войну, мой старший брат любит только женское внимание. Теперь у него с этим будут большие проблемы.

Возвращаюсь в комнату и пишу Федору сообщение: «Дорогой брат, в следующий раз будь осторожен и закрывай двери, если решишь побеседовать с дамой, у которой новости не задерживаются дальше ее ушей. И спасибо за совет. У всего есть последствия».

Стоило мне убрать телефон в карман, как возле меня возникла Алина и захлопала в ладони.

— Такого я от вас не ожидала, господин, — радостно говорит она. — Это было что-то с чем-то!

Сперва я улыбнулся, а потом мой взгляд зацепился за полку, на которой был такой слой пыли, что она из черной превратилась в белую. И Алина это заметила:

— Почему здесь так грязно? Я пока не успела прибрать все покои.

— В этом крыле все покои чистые, кроме этих. Словно их специально под меня готовили, — хмыкаю я.

Алина принялась убираться, а я направился разбирать бумаги, которые служба безопасности любезно принесла мне сюда. Ими я был занят часа два, пока моя служанка не закончила с уборкой.

— Господин, покои идеально чистые, — широко улыбнулась она. — У вас будут ещё распоряжения?

— Будут, — киваю я и поднимаю взгляд на девушку.

— Канцлер?

— Нет, думаю, нам стоит закрепить успех с Федором. Сходи к Виолетте.

Алина тяжело вздыхает и надувает губки.

— Спасибо, но я не люблю бордели, — она не теряет надежды отвертеться от этой работы, но не получится.

Такое ответственное задание я могу доверить только ей.

— Это замечательно, что ты не любишь бордели. И я бы предпочел, чтобы так оставалось и дальше. Дамы легкого поведения совсем не умеют держать язык за зубами. Но к Виолетте всё равно сходи. Возьмешь из тайника золото и заплатишь ей.

— Хорошо, — снова вздыхает Алина и скрывается в тени.

Уверен, что она вернется минут через тридцать. Задания, которые Алине не по душе, она выполняет крайне быстро. А всё, что связано с домами терпимости, Алина очень не любила. Не понимала она женщин, работающих там. Я же предпочитал их не осуждать, в конце концов, и они приносят пользу империи.

Вот сейчас Алина даст мадам задание и скоро среди всех борделей столицы распространится один и тот же слух, что старший наследник любит походить по девочкам, но последнее время даже они не принимают его из-за целого букета болезней. Дамам после него дольше лечиться, и это совсем не стоит тех денег, что он им платит.

Виктор Степанович зашел в свою спальню и в ней включилось автоматическое освещение. Он тяжело выдохнул. Весь вечер ему пришлось ходить с наложенным на здоровую руку гипсом и это ужасно раздражало. Особенно то, что рука под покрытием невероятно чесалась, и сделать с этим он ничего не мог. Не мог даже скривиться, поскольку постоянно находился под прицелом фотокамер.

Второй рукой он обхватил гипс, сжал его и тот растрескался. Окончательно Виктор Степанович избавился от нежелательного предмета на руке уже в ванной комнате и наконец испытал мимолетное облегчение. А если завтра понадобится снова его надеть на очередную пресс-конференцию, это не проблема, врачи быстро сварганят новый.

Канцлер вернулся в свою спальню и присел на кровать. Посмотрел на руку и сжал ладонь в кулак. Его службы так и не нашли, кто совершил на него сегодняшнее покушение. И не разобрались, как выжил цесаревич Дмитрий, после устроенного им взрыва. Сплошные вопросы! И никаких ответов. Это невероятно злило.

Вся эта ситуация не выходила у Виктора Степановича из головы. Не может быть простым совпадением, чтобы два взрыва произошли друг за другом! Скорее всего, это сделал кто-то из своих, а постороннему человеку во дворец проникнуть очень сложно.

Хм… Эти размышления навели канцлера на интересную мысль. Если не брать в расчет шпионов Дмитрия, о которых он говорил на собрании совета, то не обнаруженными шпионами во дворце остались только Многоликие. Они здесь очень давно, и никакие проверки не смогли их выявить.

Но почему Многоликие решили отомстить канцлеру за нападение на Дмитрия Романова? Ответ очевиден. Младший наследник предал Родину и продался персам.

От осознания этой мысли канцлер на мгновение оцепенел. Он не ожидал подобного от Дмитрия. Однако все сходилось. Всё странное поведение младшего наследника легко объяснялось его предательством. Если бы не одно огромное «но»: Дмитрий Романов поклялся на Кодексе Императора, что никогда не сотрудничал с врагами.

Канцлер успокоился и лег в кровать. Всё же неугомонный наследник со своими тараканами в голове лучше, чем предатель Родины.

Стоило Виктору Степановичу закрыть глаза, как завибрировал лежащий на тумбочке телефон. Если кто-то пишет в такое время, значит там что-то срочное.

Открыв сообщение, канцлер прочитал донесение от ответственного за сбор информации по наследникам: «Есть проблема с цесаревичем Фёдором. Половина дворца судачит, что у него половых болезней больше, чем полов во дворце. Граф Рудаков отозвал из дворца свою дочь Дарью, их встреча с Федором отменяется».

Канцлер присел на кровати и прикрыл лицо ладонями. Что за глупости? Федор же Одарённый! У него, по определению, не может быть венерических болезней. Кто вообще может поверить в такую глупость?

Однако, это проблема. Репутация императора должна быть кристально чистой.

Следующее сообщение гласило: «Постарался цесаревич Дмитрий».

Канцлер сжал кулак, представляя, что сжимает в руке шею младшего наследника. Он всего день, как вернулся во дворец, а проблем от него уже немеренно!

Виктор Степанович чувствует, что с Дмитрием что-то не так. Но пока у него не получается добраться до сути. Плевать! Чтобы не скрывал Дмитрий Романов, канцлер поддерживает Федора, и он сделает всё ради того, чтобы посадить своего человека престол.

Зачем ему это надо? Виктор Степанович всей душой любит свою империю и желает ей только процветания. По его мнению из всех наследников Федор лучше всего подходит на эту роль. А помимо этого поставленный им император сможет возвысить и род Разумовского.