Код зверя

Эпилог

Михаил Андреевич отложил в сторону измятую школьную тетрадку и устало откинулся на стуле. Зажмурившись, потер пальцами переносицу. Осиленное чтиво, больше похожее на дневник истеричной школьницы, чем на записи подопытного, тем не менее принесло некоторую пользу. Не сказать, что профессор так уж впустую потратил время. Официальные документы проекта «Целестис», позаимствованные у Николая Львовича, грешили пробелами. Серьезными, надо сказать, пробелами. По мнению Корбута, результаты эксперимента протоколировал дилетант. Как можно было допустить столько неточностей в формулировках конечных способностей испытуемого! К счастью, сама «тринадцатая» расписала симптомы вполне подробно, иногда даже слишком художественно. Но ничего, вычленять истину из шелухи ненужной информации — едва ли не первое, чему учат в медицинском.

Обведя взглядом шеренгу колб и бутылочек, которыми был заставлен рабочий стол, мужчина со вздохом вернулся к документам. Вновь просмотрел выкладки формул, таблицы и диаграммы. Все-таки он и ученые соловецкой лаборатории шли разными путями. И стоит признать, что последние, в какой-то мере, достигли больших успехов. Но к гарантированному конечному результату тоже не смогли прийти. Возможно, будь у них время… Зато у самого профессора Корбута теперь этого самого времени больше чем достаточно. И на руках — материалы обеих групп. Дело за малым — учесть ошибки и создать идеальный симбиоз.

— Простите, Михаил Андреевич, — раздался из-за спины застенчивый голос.

Нет, все-таки стоит провести с лаборантами воспитательную беседу. Не престало ученому быть стеснительным или неуверенным. Они штурмуют бастионы науки, как-никак. Тут нужна твердость характера и непреклонная воля!

Корбут развернулся к молодому парню лицом.

— Слушаю-с.

Лаборант замялся под внимательным, едва не сканирующим взглядом профессора и судорожно одернул белый халат.

— П-пришло донесение от сталкерской группы, провожавшей гостей на п-поверхность, — парень прокашлялся и продолжил более твердо: — Оба лишних свидетеля успешно устранены.

Степенно кивнув, Михаил Андреевич повернулся к столу, расстегнул крышку термобокса и достал одну из пробирок. В ярком свете лам накаливания, в бесчисленном количестве подвешенных под серым бетонным потолком лаборатории, густая кровь в склянке казалась особенно темной, почти черной.

— Вот, посмотрите, юноша, — проговорил профессор, наклоняя пробирку. — Перед вами яркий пример поговорки: «Кровь — не водица». В данном случае объект много важнее для науки, чем любая другая жидкость. Хотя я предпочел бы получить его в несколько более свежем виде. Да-с. А Николая Львовича мне даже жаль. Могли бы сработаться, если бы он рогом не уперся. Глупец!

Профессор поставил склянку в пластиковый держатель на столе и закрыл термобокс. Педантично сложил документы аккуратной стопочкой.

— Запомните, молодой человек, — произнес он, поднимаясь. — Для ученого наука — важнее всяких там пап, мам, подруг и прочей шелухи! Не позволяйте эмоциям затуманивать ваш разум!

Лаборант быстро-быстро закивал, отчего очки едва не слетели с его тонкого носа.

— То-то же. А то взяли моду. Да-с, — Михаил Андреевич повысил голос так, чтобы все ассистенты в лаборатории его услышали. — Коллеги! Материалы по программе «Целестис» наших братьев-ученых из соловецкой лаборатории имени профессора Павлова присовокупить к проекту ГМЧ. И я могу с уверенностью заявить, что мы уже практически в шаге от создания идеального солдата. Поздравляю, товарищи!

Дружные аплодисменты, ударяясь о стены, множились, будто профессору Корбуту рукоплескали не жалкие три с половиной ассистента, а полная университетская аудитория. Коротко поклонившись, Михаил Андреевич прикинул в уме, что надо бы выбить из начальства финансирование на косметический ремонт лаборатории. А то бетонная штукатурка местами совсем обвалилась и обнажила красную кирпичную кладку. Не так должна выглядеть колыбель нового, совершенного человечества.