Глава 18

Игорю все-таки позвонили из «Пули», пусть и на исходе вторых суток. Он узнал в комплинке голос кучерявого парня. С ничего не выражающей интонацией тот сообщил, что с утра нового курьера ждут в службе доставки, при себе необходимо иметь рюкзак, чтобы возить мелкие грузы, и ХАЭН с положительным балансом.

Приехав к девяти, Кремов застал Юкэ, худощавого и парня-диспетчера. Встретили нового коллегу настороженно-прохладно, наверняка Матвей поделился с ними деталями разговора. Впрочем, так лучше, пусть сразу начинают переваривать этот момент. Худощавый, удостоив мимолетным взглядом, молча пожал руку, а Юкэ, демонстративно уткнувшись в ХАЭН, бросила «привет» откровенно неприязненно.

– Меня зовут Серж, – представился парень-диспетчер, – это Жу…

Он осекся, неуверенно прервав кивок в сторону худощавого. Тот среагировал слегка недовольным взглядом, но пожал плечами: мол, «продолжай, раз начал, чего уж теперь…».

– Жучок, – закончил Серж, – а это Юкэ. У тебя есть комплинк в шлеме?

– Да, – ответил Игорь.

– Здорово, сегодня поработаешь на почте. Пока можешь заварить себе кофе, – предложил Серж, ударяя на «э» в слове «кофе».

Кофе не хотелось, но, чтобы занять себя чем-то, пришлось воспользоваться предложением и нажать клавишу на видавшем виды чайнике. Пока залепленная накипью спираль натужно грела мутную воду, Нерв обдумывал поведение Сержа, когда тот представлял худощавого. Имени «Жучок» не существует, конечно, это прозвище.

Официальное имя может использоваться кем угодно в каких угодно целях и, будучи публичным явлением, попахивает казенщиной и потом. А как иначе, если первый встречный коп выяснит его без твоего ведома, а куча людей, которых ты знать не знаешь, легко склоняют его в сплетнях? Имя словно поручень в трамвайном вагоне, – обшарпанное, смазанное ладонями сотен пассажиров, обстрелянное кашельными микробами и даже удобренное каловыми частицами грязнуль, не привыкших мыть руки после справленной нужды.

Прозвище гораздо интимнее, и оно – для своих. Игорь не свой, а подчеркнуто чужой, так что неловкой ситуации при знакомстве удивляться не стоит.

Отвратительный на вкус «кофе» давно выпит, Юкэ все так же ненатурально сосредоточенно возится с ХАЭНом, Жучок читает помятый журнал у окна. Присмотревшись, Игорь с удивлением отметил, что это научное издание, специализирующееся на тематике трехмерной печати промышленных объектов! Поскольку личностью Кремова никто интересоваться не спешил, сам он на правах новичка инициативу тоже не проявлял. Молчание тяготило всех, кроме диспетчера, который увлеченно отстреливал врагов в компьютерном шутере. Раздавшийся звонок пришелся весьма кстати.

– Игорь, на выезд, – скомандовал Серж. – Пятая линия, семнадцать.

Так началась работа вчерашнего Нерва в «Пуле».

Первый выезд запомнился в мелочах, хотя потом были сотни и сотни более интересных.

Однажды Казимиров обмолвился, что память экономна и не расходуется безоглядно на всякую чушь, а если кажется, будто мозг «крутит» нечто пустое, впору задуматься над жизненными приоритетами. Игорь тогда не придал профессорским словам значения, вникнуть в их глубинный смысл не захотел, да и не смог бы, пожалуй, – перегруженный невербалкой, он кипел без того.

Многое прояснилось, когда память самого Нерва повадилась подбрасывать картинки, приводящие в недоумение. Они никак не вязались с окружающей действительностью, бессистемно возникали и уходили, но заставляли «досмотреть» себя до конца. Работаешь над документом – и вдруг перескакиваешь на мысль о мальчишке из параллельного класса, виденном несколько раз в жизни еще в начальной школе, или о мороженом, вкусном, но не уникальном, изведанном в парке на свидании с… А об этом память нелогично умалчивает: просто мороженое, просто парк – висят словно в вакууме.

Ближе к увольнению такие сантименты прорывались наружу чаще. Игорь списывал все на усталость: мол, подсознание сооружает громоотвод, снимающий напряжение. Но, во-первых, не все случайные воспоминания оказались положительно-разгрузочными, а во-вторых, записные положительные, теоретически способные ободрить: поступление в штат Нерва, свадьба с Ланой – напротив, ни разу не предлагались «сами собой».

Тогда-то профессорская фраза стала актуальной. Она и сама, по иронии судьбы, всплыла неожиданно и тоже не к месту – в момент очередной ссоры с женой.

Игорь понял, что он, настоящий, «глупыми картинками» изнутри намекает своей холодной и от природы бессовестной логике о вещах, которые та незаслуженно игнорирует.

Память бережно сохранит что-то действительно важное, даже когда в чулан и класть нечего, настолько обрывочным и воздушным оно является, – так, пара скрепок, привкус воды и намек на усталость. Но как же ярко, неожиданно и не к месту вспыхивают эти тонкие до прозрачности вещи, легко оттесняя тяжеловесов, утвержденных разумом в качестве архиважных!

Логика мечется в поисках объяснений разгильдяйству памяти. Должно существовать разумное объяснение! Такое, которое зиждется на анализе ассоциативных связей, причинно-следственных цепочек: ну почему, положим, дуновение ветерка в приоткрытую форточку вдруг убивает желание работать над важной обвинительной речью? Та обещает стать бенефисом молодого профессионала, после которого уважение коллег возрастет на порядок! Почему никак не откладывается в голове имя солидного судьи? Ведь знакомство с таким человеком полезно, как ни крути, в будущем отношения с ним и подобными составят фундамент карьерного роста! Почему, подбрасывая невпопад глупые воспоминания, подсознание разжижает концентрацию, мешает ковать перспективу?

«Мозг „крутит“ нечто пустое? Впору задуматься над жизненными приоритетами». Страшно! Неужели это намек на забег не по своей дорожке? Зачем нужна перспектива отношений с крупным чиновником, если она настолько неинтересна, что его имя невозможно удержать в памяти? Пожалуй…

Усилие воли – и шальная выходка распоясавшегося хулигана пресечена, форточка поспешно закрыта, обвинительная речь дописана, имя уважаемого судьи выучено по визитке в ХАЭНе в какой-то там раз. Ставим короткий диагноз: случился просто единичный приступ слабости, без труда ничего не добьешься, так что возьми себя в руки и марш за заслуженным бенефисом!

На самом деле победа логики почти неизбежна, ведь у «другой беговой дорожки» дежурит страх неизвестности, а еще и самоедский шепот: «Трус, слабак, соберись! Иначе…» Не нужно продолжать! Сдаюсь! И так всякий раз, пока не дорастешь до решимости поговорить с собой откровенно, без жалости. Выясняется, что годы, потраченные на карьеру, свалены в чулане памяти какой-то серой безынтересной кучей шмотья, не вызывающей эмоций.

Так что, удивляясь странным воспоминаниям, нужно понимать: чушь происходит в реальности, такой же циничной и примитивной, как наша логика, память же порой – для острастки – демонстрирует по-настоящему ценные экспонаты, пусть даже это пара скрепок, привкус воды и намек на усталость.

В этом свете «Пуля» обещала вырасти в эпоху. Игорь помнил все, что сопровождало первый заказ: погоду, маршрут, отправителя и даже конверт – слегка мятый, из серой тонкой бумаги, – который пришлось доставить. Девушка администратор из конторы заказчика, невзрачная и усталая, протянула наличные деньги, недовольно ворча: «Пора давно переходить на безнал!» – и тут же потеряла интерес к Игорю. Он долго выполнял тот заказ – незнакомые улицы северо-восточного Защекинска, ужасные дороги, редкие прохожие, шарахающиеся от вопроса «как проехать?», затрудняли дело.

На удивление, происходящее понравилось. Необъяснимо и крепко.

Загрузка...