Князья Севера

Глава 9

Намокшая одежда камнем тянет вниз. Я отчаянно загребаю руками к поверхности, но нога запуталась основательно. От паники мозг начинает требовать сделать вдох.

Да вашу ж! Я же одаренный, чтоб меня. С перепугу совсем забыл. Я расслабляюсь, опускаясь на дно, и сосредотачиваюсь на силе. Она обволакивает меня защитным слоем, смывает сильные эмоции. Но воздуха не прибавляется.

Давя возвращающуюся панику, усиливаю зрение и еле удерживаюсь, чтобы не набрать полный рот воды. На дне извиваются толстыми змеями потоки силы. И один из них обвивает мою ногу вместе с водорослями или какой-то подводной травой.

Мать твою, лучше бы не видел. Пытаюсь воплотить меч, но не получается, зрение мутнеет, времени остается совсем мало, грудь сдавливает от желания сделать вдох. Судорожно сотворяю из силы лезвия, оплетаю их красными нитями и запускаю в ловушку, отсекая.

Нога освобождается и я гребу изо всех сил, глаза щиплет соленой водой, усиление стихает и все вокруг опять погружается во мрак. Вместе со зрением отключается и мозг, а рот открывается в отчаянной попытке выжить. Горло обжигает холодом и я захлебываюсь.

Совсем немного до поверхности, я чувствую, что она близко. Да тут вообще не должно быть так глубоко. Чья-то рука хватает меня за шиворот и тащит спиной по острым камням. Как только ощущаю, что лицо оказывается над поверхностью, проглоченная вода выплескивается наружу и я кашляю, делая короткие судорожные вдохи. Воздух!

Надо мной склоняется усмехающаяся рожа мужика с бородой и я выписываю ему в челюсть. Он отлетает с сухим треском и я только успеваю увидеть его удивленные глаза.

Перед глазами все еще сумерки, трясу головой, бью себя пару раз по щекам, вскакиваю на ноги и кидаюсь к мутному силуэту. Сволочи, как вы же меня задолбали! Стремные бабки, непонятные девки, мордобития и теперь вот ночные купания!

Бородач уже поднялся на ноги и с какой-то странной обидой смотрит на меня, потирая подбородок. Он выставляет блок, но быстро меняю руку и бью левой. Мужик запрокидывает голову, отшатывается и вспыхивает зеленым огнем.

Меня отбрасывает этой обжигающей силой назад, оставляя глубокие борозды на земле.

— Ты чего творишь?! — ревет он.

— А ты какого хрена меня топишь?! — ору я в ответ.

За его спиной растет тень, стремительно расширяясь в стороны и к небесам. Громыхает так, что земля вздрагивает, а эхо бьется в вершинах скал, обрушивая какие-то камни. Они, ломая деревья, падают вниз, бомбами взрывая спокойную воду фьорда.

Поднявшаяся во мне ярость не дает толком испугаться и я с хриплым воплем призываю всю силу, взывая к своему богу. Между нами возникает призрачный силуэт гигантского белого волка, он утробно рычит и от этого звука дрожит воздух, а по воде пробегает рябь.

Толща воды вдруг поднимается огромной бурлящей стеной, у волка шерсть встает дыбом и он с оглушительным рыком клацает зубами на бородача. Вода рушится вниз, снова вздрагивает под ногами и все резко пропадает.

Я стою с совершенно охреневшей рожей. Мужик держит себя в руках получше, лишь изумленно изгибает одну бровь и чуть наклоняет голову.

Это что сейчас было?

Передо мной смачно плюхается какая-то рыбешка, вырубаясь от удара о землю. Откат от призыва наваливается усталостью на плечи и я их разминаю, не сводя глаз с противника.

А он вдруг начинает хохотать, громко и забористо. Хлопает себя по животу, утирает слезы и добродушно говорит, отсмеявшись:

— А ты, волчонок, смотрю, умеешь огрызаться то!

— А ты кто? — не покупаюсь я на его благодушие.

Что не человек, уже понятно. Так тряхнуть горы и устроить цунами — человек не может. Ну, я надеюсь. Вроде как на Севере воплощение у богов как раз вполне человеческое. Но вот способ знакомства мне не нравится.

Не хочется хамить богу, но нечего меня в воду кунать было.

— Я тот, кто может тебя размазать, не смотря на твоего покровителя, — голос становится холодным, улыбка пропадает.

Ну вот и угрозы, а я то уже переживать начал.

— И зачем?

— Затем, что ты нос свой суешь, куда не следует, — мужик недобро прищуривается. — Не просто так это место скрыто от чужаков. Не лезь.

— А иначе что? — спокойно интересуюсь.

Он делает шаг ко мне, тень снова увеличивается, но останавливает рост, достигнув двух человеческих. Я напрягаюсь, но не отступаю.

— Цена, сын юга. Всему есть своя цена. И тебе придется очень дорого заплатить, если посмеешь вмешиваться в дела чужих богов. Что ты ищешь?

— Это не касается дел богов.

— А ты уверен? — он понижает голос и делает еще шаг.

Я слышу крики и отвлекаюсь, повернувшись на шум. Всего доля секунды и мужик исчезает. А ко мне несется вся деревня.

В основном полуголые и вооруженные топорами, вилами и даже кружками. Глаза у всех бешеные, руны сверкают, пламя факелов скачет, превращая их бег в приближающиеся вспышки звериных оскалов.

Притихший было берег снова охватывает безумие. Я вопросительно смотрю на Богдана, возглавляющего эту толпу. Он уже почти слился с местными, раздевшись по пояс и держа в руках сверкающую острой заточкой секиру.

Я смотрю на него, он на меня и тут в толпе у кого-то пиликает телефон, сводя на нет все впечатление.

— Не, мужики, это не Рагнарек, — слышу чье-то недовольное ворчание.

Народ начинает расходиться, распевая песни, остаются только друзья. Илена крутит головой, бросая жалобный взгляд то на нас, то на уходящего Магнуса, но тоже остается, вздохнув.

— Что случилось то? — Богдан опускает оружие и опирается на рукоять.

— Я упал в воду, — пожимаю плечами.

— Так громко? — слегка запинается Саша, непонимающе оглядываясь.

— Тут сильное эхо, — продолжаю я с каменным лицом.

— Ик, — подводит итог нашему разговору рыжий.

Ухожу я молча и нелепо. Мокрая одежда прилипает намертво, отмораживая тело и сковывая движения. Поэтому вместо гордой походки получается очень дерганная.

Захожу в дом и шарахаюсь, чуть не падая со ступенек. Посреди небольшой гостиной, в полной темноте сидит бледный Володя и смотрит в стену. Тьфу ты, как призрак. Унимаю колотящееся сердце и иду в горячий душ.

Когда я возвращаюсь, Истровский сидит на том же месте и в той же позе. Я пододвигаю стул и усаживаюсь напротив. Володя медленно переводит взгляд на меня.

— Расскажешь, что ты видел? — спрашиваю я и прорицатель наконец моргает.

— А ты расскажешь, что происходит? — неожиданно злобно парирует он.

Я в замешательстве только и могу, что открывать и закрывать рот, не зная, что ему ответить. Но, что бы он не увидел, мне нужно это выяснить.

— Володя… — осторожно начинаю я, но отмахивается.

— Зачем ты так стремишься попасть на север? Нас там ничего хорошего не ждет, вот что я видел. Плохо, все плохо, — он вдруг хватает себя за голову и начинается качаться взад-вперед.

Я тянусь к нему рукой и он резко откидывается в кресло:

— Не трогай! Не хочу еще и про тебя лично. Надоело!

Так, похоже сейчас у него начнется истерика. Довели голоса в голове, или картинки, уж не знаю, как дар прорицателя работает.

— Володь, успокойся, — резко и громко говорю я и парень замирает.

— Спокоен я, спокоен, — бурчит Володя. — Плохо мне здесь. Видения странные, мешает что-то, давит. Я ничего уже не понимаю. Почему я вижу, что нам нельзя ехать на север? Почему я вижу, что нужно это сделать? Что происходит?

Хтонь, на парня жалко смотреть. Наверняка ему кажется, что он сходит с ума, не в силах свести видения с реальностью. Не зная фактов… И я решаюсь рассказать. Хотя бы про родителей и в общих чертах про разговор с императором. Тщательно избегая того, почему вдруг именно мне дали такое задание.

Я надеюсь, что поиска и кровной связи будет достаточно. Но прорицатель даже не обращает внимания на мои осторожные объяснения, вскакивая на ноги.

— И ты молчал? — возмущается он. — Игорь, да что с тобой такое? Мы встали на твою сторону против службы безопасности. Вместе были в пустыне. Пропали твои родители, а ты не стал нам говорить об этом? Да каждый из нас без каких-либо сомнений пришел на помощь!

Во мне начинают кровавую битва два чувства. Стыда, потому что он имеет право возмущаться. И злости, потому что я лишь хотел уберечь от лишнего дерьма… Кого? Друзей, подростков? Какие они, к демонам, подростки, после всего произошедшего?

Я бешусь, меня распирает от слов, которые хочется высказать. И вдруг вспоминаю деда, как он в попытке меня защитить скрывал информацию. Вот хрень!

— Не хотел ввязывать вас в новые неприятности… — упрямо бурчу я.

— Для начала нас об этом спросил бы, — впечатывает он меня моими же словами. — Каждый нас в состоянии сам принять решение, во что ввязываться, а во что нет. Взял бы слово и рассказал бы прямо.

Зараза очкастая! Хотя нет, уже не очкастая, так он и не нашел свой вечный аксессуар. Ладно, уел. Хочется послать все и всех куда подальше. Ломает меня так, что кулаки сжимаются.

И откуда только столько проблем с доверием, когда вокруг одни милые приятные люди, да? Я пытаюсь разозлиться на Володю, у меня не получается и я плююсь прямо на пол.

— Хрен с тобой, ты прав. Не маленький, сам разберешься, — сквозь зубы соглашаюсь я. — Только вот остальным знать не надо. Раз ехать на север опасно, то я поеду один. И уж извини, но это мне решать. Вы останетесь тут или поедете дальше по развлекательной программе.

— Нет, — решительно сообщает он.

— Володя… — мне кажется, что уцелевшие зубы начинают крошиться от усилий.

— Нет, потому что если не поедем мы все, то будет еще хуже, — он останавливает меня жестом. — Я объяснял уже про свой дар. Расскажу еще кое что. Есть такие штуки, как развилки. Будущее можно увидеть в многочисленных его вариациях. И самое сложное — в каждый момент времени отслеживать, как уже свершившиеся события повлияли на эти вариации. Но есть и ключевые события.

Он замолкает, поднимает глаза и закусывает губу, пытаясь сформулировать.

— Когда ты вышел против Магнуса, что-то произошло. Не только ваша драка, но еще несколько событий сошлись в одной точке. За ней творится демоны знают что. Но одно ясно точно — если ты поедешь один или не поедет никто, то всем конец. Если мы поедем все вместе, то…

— То что? — не выдерживаю. — Что нам угрожает? Кому?

— Все что-то потеряют, Игорь. Нам всем придется заплатить свою цену, но больше всего — тебе.

Опять эта драная цена! Ну вот никак не помогают эти предсказания. Третий раз я уже слышу, а толком понять, что это означает не могу.

— Ты хочешь сказать, что видишь мою смерть? — мрачно спрашиваю.

— Нет, — устало говорит он. — Я хочу сказать, что вижу какой-то п…ц. Извини. Меня очень утомляет эта чужая сила, чужая земля. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то разглядеть в потоках времени, мне словно молотом Тора по голове дает. Знаю только, что нам всем надо туда. И тут даже дело не в тебе. Не только в тебе. А значит…

— А значит нужно всем рассказать правду, — признаю я.

Ну вот и закончился отпуск, нда. Какое-то время я с удовольствием раздумываю над тем, чтобы их всех вырубить и отправить по домам. Отговариваю себя тем, что местные точно не поймут моей заботы.

— Есть у меня к тебе еще один вопрос… — вспоминаю я одну из неразгаданных загадок.

Уж слишком яро интересовалась Инга по поводу моей ночевки в горах. И отмазывалась сказками, а передо мной сидит как раз любитель таких историй. У Володи от моего рассказа нездорово загораются глаза и он кивает, едва дослушав.

— Конечно, я знаю эту легенду! — радостно восклицает он и сразу серьезнеет. — Ну то есть, я надеюсь, что это только легенда. Похоже на хульдру. Волшебные создания, живущие в горах. Мужчины влюбляются на всю жизнь, и остаются жить с ними. А если сумеют уйти, то умирают от тоски.

Пфф, приехали. От тоски меня пока умирать не тянет, а вот вернуться да, и сильно. Но это перебивает стремление попасть в Ютунхеймен. Пока перебивает. Вот что за чужая сила, о которой говорил Олег.

— А, ну, вылечиться от этого можно?

— Ты хочешь сказать… — прорицатель мечется между восхищением, недоверием и сочувствием. — Ну вроде как никто и не хотел. Честно говоря известно только, что если плохо обращаться с хульдрой, то она может сильно навредить. Проклятие наслать, или что-то подобное.

Понятно. Кто в здравом уме побежит от такой красавицы, демоны с ней, пусть и хвостатой. Может с хвостом и удобнее… С усилием отгоняю очередное наваждение.

Ничего плохого я ей, к счастью, не сделал, как и хорошего. Значит, пока это не стало проблемой, надо это решить. Не хочется в момент, когда прижмет, думать только о ее чудесном теле.

***

Утро начинается с громогласного рога, призывающего на завтрак, и идеи. Денек сегодня явно выдастся тот еще, значит начнем его со свежего конфликта. Ингу я вылавливаю после завтрака и затаскиваю за какой-то угол.

— Пришло время для культурного обмена, — зловеще сообщаю ей я, зажимая у стены.

Но блондинка явно на своей волне, потому что начинает скромно улыбаться, краснеть и томно прикрывать глаза.

— Эй, очнись, — я щелкаю пальцами. — Сейчас ты меня отведешь к настоящей сейдконе, а не той, которую вы туристам показываете.

Милашка тут же превращается в фурию, фыркает и изображает негодование:

— Опять ты за свое! Нет тут никакой «настоящей» сейдконы.

— Угу, так я и поверил, — я останавливаю ее попытки отодвинуть меня. — Нет альвов, сейдконы, видений с орущими мостами, хульдры и богов, которым…

Я затыкаюсь и даже испытываю какое-то странное чувство смущения. Ну не говорить же ей, что врезал богу? Во-первых, это я от неожиданности. Да и он, думаю, просто не ожидал, поэтому и пропустил удар. Нечего было меня топить. А во-вторых, так мы с северянкой точно общий язык не найдем.

Но Инга реагирует и без таких уточнений. От ее лица отлынивает вся кровь, она нервно сглатывает и смотрит на меня с ужасом.

— Ты… Ты… Ты все придумываешь!

— Серьезно думаешь, что я способен такое придумать? Инга, я не шучу, не насмехаюсь и уж точно не хочу никого обидеть. И не буду обижать, если ты меня отведешь к сейдконе. Мне нужна ее помощь. Я серьезно.

— Но… — девушка съеживается под моим взглядом.

Не хочется поднимать шум, но если понадобится опять бить морды, чтобы получить доступ — я готов. Видимо, в моих глазах это отчетливо видно.

— Хорошо, — сдается блондинка. — Отведу. Только если она не захочет с тобой говорить, уходи без споров. Не зли сейдкону, тебе это не понравится. Проклятие хульдры ерундой покажется.

Вот интересно, она мне вообще собиралась говорить про это проклятие? Или сама не верит в эти легенды? Или хотела меня как-то втихаря от этого избавить…

Идем мы не к избушке с черепами, а на другую сторону реки. Выходим на дорогу, ведущую к вершине и сворачиваем метров через двести. Дом сейдконы запрятан среди деревьев, в конце неприметной тропы.

Обычный добротный деревянный дом. Свежая красная краска, белые ставни, заросшая ярко-зеленым мхом крыша. Крыльцо-терраса с креслом-качалкой и скамейкой. И никаких жутких атрибутов.

Инга робко стучится в дверь и она тут же распахивается. Сейдкона при дневном свете оказывается не такой дряхлой и старой, как мне показалось в первый раз. На ней цветастый передник, на одной руке варежка такой же пестрой расцветки, а из дома вкусно пахнет выпечкой.

— А я то все думала, когда же ты придешь, — улыбается милая бабушка и жестом приглашает нас внутрь. — Ну заходите, как раз рогалики поспели.

Блондинка почтительно кланяется и я повторяю за ней, переступая порог.

— Аааа, простите, не знаю вашего имени, — запинаюсь я языком и ботинком, влетая в просторную комнату.

— Все мы лишь дочери Хейд, — пожимает плечами она. — Не знаю, как на вашем языке правильнее, можешь звать меня просто Астрид.

— А откуда вы… — опять не успеваю договорить я.

— Молодость, милок, молодость. Был один ярл, князь ваш, то есть, ох и давно. Думала я тогда не головой, что уж скрывать. Увезти меня хотел к себе, на юг. Да только богам иное угодно было. Не сложилось, — в ее голосе появляется мечтательная грусть. — Ты проходи, проходи. Чем-то ты мне его напоминаешь, такой же настырный. Чаю?

— Вы меня извините, но можно сначала поговорить с вами? Наедине, — я бросаю быстрый взгляд на Ингу и замечаю как та недовольно хмыкает.

— Настырный и торопливый, ну точно как мой Ульв, — качает она головой. — Ладно, пойдем на кухню. А ты, внучка, посиди пока здесь.

А вот кухня уже больше похожа на обитель ведьмы. Слабый свет проникает через маленькие окна под потолком. Повсюду развешаны пучки сухих трав. На многочисленных полках склянки с подозрительным содержимым.

И печка, издающая притягательный аромат, большая и старинная, трубой уходящая в потолок. На ней фырчит пузатый чугунный чайник. Сейдкона указывает мне на свободную табуретку у узкого стола и шустро достает из печи противень с рогаликами.

Отставляет в сторону манящее угощение и начинает что-то растирать в ступке. Высыпает порошок в кружку, заливает кипятком, тщательно размешивает и сует мне в руки.

— Что это? — не справляюсь я с недоверием.

— Так, милок, ты сам ко мне пришел, — строго говорит Астрид и хмурится. — Хочешь помощи, значит слушайся. Не хочешь, дело твое, выметайся и не мешай мне тогда.

Я вижу, что старушка начинает заводиться не на шутку. Принимаю тару, а она упирает руки в бока и выжидающе смотрит. Что я там себе обещал? Ничего не пить из рук незнакомых.

Дую на горячий напиток, зажмуриваюсь, выдыхаю и делаю большой глоток.