Книга драконов

На двадцать третий день путешествия молодой человек заметил след ворчуна. Резко осадив механического скакуна и бросив его влево, он остановился в тени желтой стены каньона и легко соскочил наземь. Из-под ног фонтанчиками взвивалась пыль, каждый шаг оставлял глубокие отпечатки. А вот то, что он рассмотрел впереди, отпечатками назвать было трудно. По земле как будто проскребли костяными иголками, оставив длинные, тонкие полосы. Собственные следы странника были единственными человеческими проявлениями, попавшимися ему на глаза за последнюю неделю этого путешествия на запад.

Он опустился на корточки, притворившись, будто рассматривает царапины, но на самом деле больше прислушиваясь. И очень скоро сквозь шум безымянного ветра, постоянно дувшего по эту сторону Щели, ему удалось различить сухое постукивание, примерно такое, какое издают игральные кости, когда их трясут в чашке. Он выпрямился и посмотрел вправо вверх.

На высоте в четыре человеческих роста на выступе древней скалы сидел громадный, песочного цвета паук. И смотрел на странника множеством глаз, похожих на темные камешки. Тот застыл, глядя на паука. Ворчун был не самый крупный, видали и покрупнее, но все равно — ширины необъятной. Если прыгнет, у него будет лишь доля мгновения, чтобы выхватить нож или вызвать из Щели огонь. А если паук был здесь еще и не один…

С другой стороны каньона долетел резкий перестук. Второй, а потом и третий ворчун пластались по камням — уродливые шрамы на лике этого мира. Четвертого ворчуна странник запеленговал только по стуку жвал, настолько полно тот сливался с камнями.

Он-то и заговорил — медленно, так, чтобы человек его понял.

— Мы знаем тебя. Ты — Рослин из Гехеба.

Рос не спеша наклонился и подобрал два камешка, похожих на кремни. Взял один в левую руку, другой — в правую и отстучал короткий ответ. Мастер Пакье преподал ему язык ворчунов в самом начале ученичества, вот только, если можно так выразиться, говорить на этом языке случаев у него было не много.

— Он самый, — сообщил он ворчунам. — И что с того?

— Ты у нас кое-что взял.

Это была сущая правда. Давным-давно, еще подростком, он спас от ворчунов девочку по имени Ади. Отсюда дотуда был примерно месяц пути, но, похоже, слухи успели распространиться.

Он выпрямился во весь рост.

Годы постоянных тренировок наделили его силой и раздвинули широко плечи. Темные волосы густым хвостом свисали до середины спины. В воздухе заметались отдельные вьющиеся пряди — по приказу Роса началось превращение, и ровное дуновение ветра стало порывистым.

— Вы пропустите меня, — отстучал он камешками.

— Ты не можешь, — сообщил ему ворчун. — Путь впереди перекрыт.

— Ну так я его открою.

— Ты не можешь, — повторил ворчун. — Поверни обратно.

— Это угроза или предупреждение?

— Понимай как хочешь, Рослин из Гехеба.

И, легко развернувшись на восьми ногах, ворчун уполз в расщелину камня. За ним последовали двое других.

— Погоди.

Рос успел пожалеть, что изначально пошел на конфликт. Как-никак, а ворчуны были первые живые существа, встреченные им на пути. И они знали Щель гораздо лучше, чем он. Не исключено, они были в силах ему помочь. В особенности если он будет говорить побыстрей.

Ворчун, которого он заметил раньше других, тоже собирался нырнуть в трещину камня.

— Я здесь кое-что разыскиваю, — как можно проворнее отстучал Рос. — Скажем так, дракона. Ты, случайно, не…

Но паук скрылся из виду, ничего не ответив. Рос остался хмуриться в одиночестве, овеваемый по-прежнему неспокойным ветром каньона. Флюгера его покинутого скакуна ходили туда-сюда, собирая энергию ветра и отправляя ее в керамические фляги, в два ряда укрепленные вдоль деревянного бока. Сто двенадцать крохотных ног пребывали в полной готовности для движения, ожидая, чтобы всадник вернулся и продолжил поездку. Это был, конечно, не самый могучий и выносливый из скакунов. Он едва выдерживал совокупный вес Роса и его поклажи, зато в скорости не уступал верблюду. А защищен был даже и лучше.

«Ты не можешь. Поверни обратно».

Рос не считал себя тонким знатоком языка ворчунов. Может, ему пытались сказать прямо противоположное: «Ты не можешь повернуть обратно».

На сей счет он и сам не сомневался, но каким образом ворчуны угадали?..

Теребя пальцами серебряный медальон, висевший на кожаном шнурке у него на шее, Рос выбил еще три фонтанчика пыли и запрыгнул в седло. Дернул повод — деревянную ручку, присоединенную двумя ремешками к замысловатой коробке передач механического скакуна, — и послал машину вперед. Деревянное устройство запыхтело, зашипело и двинулось с места. Тиканье заводного механизма отдавалось эхом от обрывистых стен.

На запад, все время на запад! Щель, прорезавшая красную кожу земли, сворачивала то на юг, то на север, но общее направление в сторону заката оставалось неизменным. Рос уже приспособился разбивать лагерь таким образом, чтобы на рассвете ловить прямые солнечные лучи. Это хоть как-то смягчало постоянное давление двух параллельных каменных стен, между которыми ему приходилось день за днем ехать. Дно каньона оставалось совершенно безжизненным. Однообразие желтых и коричневых красок утомляло глаза. Даже небо над головой казалось каким-то вылинявшим.

Вскоре после встречи с ворчунами внимание Роса привлекло одинокое облачко, перемещавшееся у дальнего горизонта. Оно было белое-белое, пухлое посередине и истончавшееся по краю. Хоть какое-то разнообразие, есть на чем остановить взгляд! Дней за десять до этого Рос миновал руины давно разрушенного города Лаура, куда его ровесники прилетали из Висячих гор — торговать и обмениваться информацией. Теперь он попытался представить себе, как это — купаться в тумане, летая кругом такого вот облачка на хрупком с виду воздушном змее. Что-то он сомневался, что там, наверху, воздух был таким спокойным, как отсюда казалось.

Интересно, кстати, как Ади оценила бы столь опасное и взбалмошное предприятие.

«Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии, — написала она ему вскоре после его отбытия. Помнится, такое казенное приветствие расстроило его и заставило усомниться, что он знал Ади как следует. — Надеюсь также, что чувства твои не переменились. Что до меня, я по-прежнему держусь обещания, которое мы с тобой дали друг дружке пять лет назад. Если ко времени получения этого письма ты ни в чем не усомнишься, я буду рада. Со своей стороны, будь уверен, что у меня все как прежде.

Пуще всего я надеюсь, что это письмо сумеет тебя разыскать. От тебя давно нет известий, что делает понятным мое беспокойство. Я еще держу того странного серо-розового попугая, которого ты мне подарил, хотя заклинание, вероятно, уже успело развеяться. Я все надеюсь, что однажды он сообщит мне что-нибудь новое. Расскажет, что ты получил это письмо или что ты вовсе направляешься обратно домой, удовлетворив зов своего сердца.

Могу же я немного помечтать?»

В этой фразе сквозь ходульные формулировки письма прорвался наконец ее живой голос, даруя хоть слабенькое ощущение, что к нему обращался не чужой человек.

«Делай что должно, Рос, а потом возвращайся, я тебя жду. Талисман, который я посылаю, укажет тебе верный путь. Верь своему сердцу, как я верила все эти годы. Пусть ничто не собьет тебя с дороги теперь, когда так близка наша встреча».

Письмо было туго обернуто вокруг серебряной подвески, которая висела у Роса на шее. Он уже понял, что медальон был пустотелым, но не пустым. Наверное, Ади вложила туда кусочек собственной кожи. Или осколок зуба. Само письмо хранило побуревшие следы ее крови и было связано шнурком, сплетенным из ее черных волос. Бережно распутав этот шнурок, он повязал его себе на левую руку.

Кожаный ремешок медальона временами тер ему шею. Наверное, это происходило из-за его беспокойства, из-за весомости того, что несла в себе серебряная подвеска.

«Только не забывай обещание, которое мне дал, — узнав о содержании письма, предупредил его мастер Пакье. — Помнишь, я согласился тебя обучать, только если ты за это выполнишь для меня кое-что?»

«Помню и никогда не забуду, — ответил тогда Рос и наклонил голову, хотя его движения мастер видеть не мог. Они тогда летели на малой высоте над мелководной чашей Девяти Звезд, разминая менее человеческое из двух обличий мастера Пакье. Рос, помнится, распустил волосы, и густая грива билась на ветру, хлеща его по спине и помогая вообразить себя одним из тех существ, чьи мощные крылья мчали их по воздуху. Он добавил: — Тем более что ты каждый день об этом напоминаешь».

«Потому что одно дело — помнить обещание, а вот исполнить его — совсем другое дело».

«Я все непременно исполню, как только ты скажешь мне, что от меня требуется».

«Я тебе скажу, когда полностью уверюсь, что ты готов».

На чем зиждились выводы мастера о его полной и окончательной готовности, Рос так и не понял, но довольно скоро ему пришлось отправиться в путь.

Медальон постоянно дергал и тянул ремешок, побуждая его ехать на север, туда, где Ади постигала отцовскую науку, учась управлять фургоном своего клана. Она хотела, чтобы подарок добрался к нему, миновав все препятствия, вот почему она обязала его плотью, волосами и кровью. Что ж, в урочный час, когда его долг перед мастером Пакье будет исполнен, талисман приведет его к ней кратчайшим путем. Не очень, кстати, спрашивая, хочется ему того или нет.

Что ж, как сказали ворчуны, обратной дороги все равно нет.

Позволив себе отвлечься на созерцание облачка и воспоминания о былом, он совершенно упустил из виду то, о чем еще предупреждали его ворчуны. Но потом Щель сделала очередной поворот, и он увидел, что путь впереди был действительно перекрыт.

От края до края Щели простиралась громадная паутина. Там, где на нее падало солнце, она сверкала и переливалась, в тени же была почти не видна. Шелковые струны колыхались под незримыми пальцами ветра. Для обычных пауков сеть была, пожалуй, великовата. И ворчуны сплести ее не могли, потому что они ловчих нитей не вырабатывали вообще. Что-то иное соорудило ее. Или вырастило. Или еще как-то материализовало. И Рос не мог проехать дальше, не нарушив ее.

Он остановил механического скакуна, не торопясь, впрочем, покинуть седло. Таких препятствий, как эта паутина, он до сих пор не встречал. Если он двинется напролом, возможно, она растянется, а потом порвется, как самая обычная паучья сеть. Но что, если в невесомых с виду нитях кроется нечто более зловещее? Яд, например? Или окажется, что напряженные струны обладают бритвенной остротой? А что, если при малейшем прикосновении вся сеть упадет ему на голову?..

Главнейшая истина, которую Рос усвоил в отношении Щели, гласила: не верь глазам своим. Всегда лучше помедлить и поразмыслить. Не то можно ввалиться в такую ловушку, что косточек не соберешь.

Вглядываясь с высоты седла, он внимательно искал малейшие признаки враждебности. Сеть пересекала каньон там, где тот немного сужался. С той стороны бутылочного горлышка, где находился Рос, виднелась лужа стоячей воды, тошнотворно-темная с виду. На дальней скале желтую беспредельность нарушало пятно оранжевого камня. Ну и, как обычно, нигде ни малейших следов человеческого присутствия. И не только их. Здесь не было даже ворчунов и насекомых. Лишь ветер, выгибавший сеть, точно парус.

Солнце спряталось за облачко. День близился к вечеру, и Рос решил отказаться от поспешных действий, могущих оказаться небезопасными. Он двинул скакуна вперед, припарковал его под нависшим выступом утеса и только потом спешился. Палатки у него с собой не было, лишь свернутая постель да небогатый набор для приготовления пищи. Ему всегда нравилась стихия огня. В детстве он вызывал огонь как попало и временами сильно рисковал, потом, благодаря обучению, вполне им овладел. Сегодня, правда, Рос решил обойтись без костра: мало ли какое внимание тот способен привлечь. Зачерпнув из лужи, он опасливо попробовал воду. Она показалась ему маслянистой и горькой для питья. Что ж, запаса в его бурдюках должно было вполне хватить до следующего источника. Имелось и вяленое мясо, которым он пробавлялся за неимением лучшего.

Усевшись на свернутую постель лицом к паутине, он вычертил кругом себя в песке вереницу охранительных символов. Теперь, если что-нибудь вздумает подкрадываться к нему в ночи, он должен был непременно услышать. Сделав это, Рос улегся, закинул руки за голову и стал смотреть на закат. Сперва небо пылало золотыми и алыми красками, а перед тем как окончательно погаснуть, позеленело. С первыми звездами Рос задремал. Ему приснилась Ади; она звала его по имени тихим, неуверенным голосом. Откликаться почему-то не хотелось, он сам не знал почему. Разве не этого момента он дожидался все время своего ученичества? Откуда это острое, как нож, чувство стыда, ведь он вроде ничем перед нею не провинился?.. Или его вина была в том, что он как раз не сделал чего-то?..

В самую полночь что-то рывком выдернуло его из сна. Он не сразу понял, что именно.

Луна висела прямо над головой, ярким серебром заливая запретное царство Щели. Охранительные знаки на песке не были потревожены. Рос сел и начал оглядываться, подмечая малейшие подробности, выглядевшие разительно иначе, нежели при дневном свете. Механический скакун предстал скопищем угловатых теней, отрицавших всяческую симметрию. Лужа застойной воды казалась бездонной дырой, и Рос поневоле задумался, а не таилось ли там нечто живое. Рыба — вряд ли, а вот особо живучая лягушка — пожалуй. Выбоины в поверхности скал были распахнутыми ртами и зрачками безумных глаз, устремленных на Роса. Что же до паутины…

Он ахнул и вскочил на ноги. И бегом одолел дюжину шагов, вглядываясь и прикрывая глаза от слишком яркого света, чтобы убедиться — ему не привиделось.

Сеть при луне прямо-таки светилась. Теперь можно было разглядеть ее всю целиком, и Росу бросилось в глаза, что на ней не было естественного расходящегося узора, какой выплетают пауки, устраивая свою охотничью снасть между деревьями или камнями. Не было здесь и бессмысленного хаоса линий. В сплетении шелковых нитей проглядывали очертания существа столь громадного, что кончики его крыльев касались противоположных обрывов.

Перед Росом был дракон. Дракон, некоторым образом заключенный в паутину.

«Не верь глазам своим», — напомнил он себе, подходя вплотную к подножию сети.

Под таким углом зрения дракон выглядел еще сверхъестественней прежнего. У него были четыре когтистые лапы и птичий клюв. Абрис, схваченный в полете, был столь убедителен, что Рос с некоторым изумлением рассмотрел далекие звезды там, где полагалось быть плоти. А эти крылья, которым впору бы заслонить половину неба над ним!..

Рос подошел так близко, что паутины можно было коснуться рукой. Теперь искаженная перспектива почти не давала рассмотреть выплетенный силуэт. Он различал лишь одну лапу, шириной примерно в свой рост, вытянутую словно бы в попытке схватить и сплющить его, чудесным образом превратив в звездную пыль. Некоторое время он не спускал глаз с этой лапы, но она и не думала шевелиться.

Нити паутины были до того тонкими, что при слишком пристальном разглядывании исчезали из виду. Стараясь дышать в сторону, Рос опустился на колени и рассмотрел одну из них, соединявшуюся с землей. Она крепилась там, как настоящая оттяжка настоящей паутины, то есть без колышка, без грузика и без клея. Рос невольно подумал о том, что струны, расположенные выше и державшие полный вес сети, наверняка были потолще. Нижние, вероятно, просто не давали паутине полоскаться на ветру.

Тем не менее Рос не стал ее трогать. Вместо этого он, поднявшись, обследовал еще четыре такие же оттяжки поблизости. Живой мир на дне Щели был весьма небогат, но птицы здесь время от времени пролетали. Если сеть хоть одну из них поймала и так или иначе убила, под нижним краем должны обнаружиться кости и перышки.

Там не было видно даже дохлого мотылька.

Короче, по всем приметам, кроме одной, это была вполне обычная сеть. Необычной приметой являлось только изображение дракона, и оно вселяло сомнение, но Рос не мог сомневаться всю ночь.

Настанет утро, и разглядеть дракона вновь сделается невозможно. На это нельзя было полагаться. Не верь глазам своим! В том числе и тому, чего они не видят!

Стало быть, требовались какие-то действия. Немедленные и решительные.

Отступив на два шага прочь, Рос подобрал плоский камешек из-под ног. Его тупым кончиком он начертал на песке новую последовательность символов и обвел их двойной линией. Когда заклятие начало действовать, ночные тени сделались резче, и Рос предостерег себя от самодовольства. «Защита привлекает внимание», — говаривал мастер. Возможно, именно поэтому сеть не подавала никаких признаков превращения. Если там вправду было нечто, а не просто иллюзия, это нечто становилось видимым только при определенном освещении и под определенным углом зрения. Иначе его наверняка рассмотрели бы и до Роса. Оно успешно пряталось и без всяких заклятий.

До нынешнего момента.

Рос тщательно прицелился, изготовил каждую свою мышцу для мгновенного бегства — и одной рукой бросил камешек в ближайшую нить.

Тот отскочил со звуком спущенной тетивы, а по сети от сотрясения разбежались мелкие волны. Дракон вроде как дернул лапой, по нему пошла дрожь. Рос вглядывался и вслушивался, испытывая все возрастающее удивление. Вместо того чтобы вскоре умолкнуть, пение тетивы все нарастало, превращалось в слитное гудение отдельных нитей, продолжавших вибрировать. И вот в этом гудении прорезался голос, вопрошавший:

— Почему ты здесь?

«Там живет дракон, — сказал Росу мастер Пакье, отправляя его в путешествие, означавшее конец ученичества. — В Щели обитает дракон, и я хочу, чтобы ты нашел его для меня».

«Легко отделался», — подумал Рос, а вслух спросил:

«Это все?»

«Не будь так уверен в себе, мальчик. Он умеет скрываться не хуже меня, только иначе, и хитростей у него не перечесть. Задание же у тебя троякое. Во-первых, ты должен найти его. Во-вторых, убить. И наконец, ты должен мне доказать, что все исполнил, как велено».

«Тебе его голову притащить?»

Улыбка мастера Пакье дышала лукавством.

«Если она у него есть — голова. В таком случае я буду вполне удовлетворен».

Вспоминая теперь эту улыбку, Рос поневоле гадал — неужели мастер всю дорогу знал, с чем ему придется столкнуться?

— А почему бы мне здесь и не быть? — ответил он вопросом на вопрос, но гул успел смолкнуть. Дракон снова затих.

Внутри защитного круга валялось еще несколько камешков. Рос выбрал самый большой и, размахнувшись сильней прежнего, запустил им в паутину.

— Я здесь никому не мешаю, — долетел призрачный шепот, и Рос убедился, что слух его не обманывал. — Почему бы тебе не оставить меня в покое?

— Ты — дракон!

— А ты — человек.

— Оба мы такие, какие есть, и ничего с этим поделать не можем.

— Но являемся ли мы рабами своей природы? Вот в чем вопрос!

— Несомненно, ты обидел бы меня, если бы мог.

— А не грех бы и усомниться. По крайней мере, сейчас я такого желания не испытываю. Если бы обстояло иначе, ты уже это почувствовал бы.

У Роса кончались камешки.

— Значит, ты не томишься в плену и это не ловушка?

— Зачем спрашивать, если ты все равно не намерен верить ответу?

— Просто чтобы проверить мою теорию, что все драконы — лжецы.

— Лгу я или нет, судить обо всех по мне одному было бы неверно.

— Видишь ли, — сказал Рос, — ты не единственный дракон, с которым я познакомился.

В ответ прозвучал лишь бессловесный гул, казалось, дракон размышлял. Когда настала тишина, Рос обнаружил, что камешки кончились.

Налетевший порыв ветра натянул паутину и подбросил песок. Только тут Рос обратил внимание на холод ночной пустыни, обжигавший кожу. Надо что-то делать, сказал он себе. Не всю же ночь в защитном круге стоять.

«Делай что должно, Рос, а потом возвращайся, я тебя жду».

Он стер подошвой левой ноги вязь охранительных символов, и ночь вновь обрела обычные вкусы и запахи. Обоняния коснулась затхлая вонь лужи, издалека долетел перестук — это ворчуны торопились куда-то по своим делам. Только луна светила не так ярко, как прежде. На нее наползло облако, и она то разгоралась, то меркла, подспудно вселяя тревогу.

Рос выбрался из нарушенного круга. Ничто не спешило нападать на него, ни вещественным образом, ни путем превращения. Существовало лишь его собственное волеизъявление.

Очень-очень осторожно он взялся за ближайшую нить и слегка дернул ее.

— Вот видишь, — отозвался дракон. — Я вовсе не хочу тебе зла.

— Это ничего не доказывает.

— А какие доказательства тебе требуются?

Это напомнило Росу о третьем условии мастера Пакье.

— Скажи мне, почему ты здесь прячешься, и, может статься, я поверю тебе.

— И тогда ты уйдешь?

— Я ничего тебе не могу обещать.

— Полагаю, чтобы не выставлять себя лжецом.

— Ну, типа того.

— Не типа того, а именно так. С тех самых пор, как ты меня разбудил, мы не сказали друг другу ни одного правдивого слова. Мы танцевали вокруг правды, ограждая свои секреты, словно какие сокровища. Ты вот рассуждаешь о доказательствах, лжи и обещаниях так, словно это препятствия между тобой и тем, к чему ты стремишься. Но я тебе вот что скажу: никакими разговорами ты ведь не удовлетворишься. Чего ты так отчаянно хочешь, что явился сюда посреди ночи и пробудил меня от сна?

Рос подумал об Ади. О своей свободе. Вспомнил обещание, данное мастеру Пакье.

— Ты, похоже, в ловушке, — сказал он. — И я тоже некоторым образом.

— Запутался в словесной паутине, — фыркнул дракон. — Прямо как я в этом паучьем шелку.

— Полагаю, впрочем, что твои путы легче порвать.

— Можешь думать что угодно. Попробуй, и выяснишь.

Рос уже согнул указательный палец, чтобы последовать совету дракона, но в последний миг удержался. Дракон над ним словно бы кивал на ветру, призывая его к действию.

Нет, он не будет это делать. По крайней мере, пока не разузнает побольше. Что, в свою очередь, как он подсознательно догадался, означало, что придется открыть дракону еще частицу себя.

— Меня сюда послали, — сказал он, — чтобы я тебя убил. Ну? Что скажешь?

— А вот что скажу. Кто тебя послал?

— Какая разница?

— Огромная. Сам ты мне явно не враг, лишь инструмент, которым мой враг пользуется. Именно с ним я должен поговорить, но сделать это могу лишь при твоем посредстве.

— Он меня сюда не на переговоры послал.

— Как бы то ни было, ты здесь. Так почему не сделать дело и не покончить с заданием? Давай убей меня и живи дальше. Кстати, ты мне еще не сказал, какое такое желание погнало тебя в путь.

— А я хотел бы знать, почему ты заслужил смерти.

— Разве тот, кто тебя послал, об этом не рассказывал? Какое упущение с его стороны.

— Он рассказывает лишь то, что мне необходимо знать.

— Ты доверяешь ему?

— Он мой… Он был моим наставником. Мастером, у которого я учился.

— Тогда тебе определенно стоит верить ему.

— Я и сам себе это внушаю.

— Но?

Но я знаю: мастер Пакье никогда ничего не делает без причины, сказал себе Рос. А когда причина скрыта, это тоже, в свою очередь, имеет причину. Что, если этот дракон совершенно не заслужил смерти? Что, если меня обманом заставляют совершить ужасное преступление?

«Было время, — рассказывал ему мастер, — когда этот мир кишел созданиями вроде меня. Теперь нас осталось не много, да и то в большинстве своем мы чураемся твоего племени. Это оттого, что мы видим страх в ваших глазах, когда вы на нас смотрите. А ведь мы принадлежим этому миру точно так же, как вы. Он был нашим задолго до вашего появления, так что мы знаем его чуточку лучше.

Вот поэтому мы скрываемся самыми различными способами. Иные нашли пристанище в небе, появляясь в виде облачка или таинственного свечения. Кто-то ушел под землю, чтобы питаться расплавленным камнем. Кто-то расправляет крылья под сенью лесов, за густой завесой плюща, где можно спать непотревоженным целую вечность. А иные отыскивают способ существовать среди вас неузнанными — вот как я, например».

Теперь Рос понимал: один из драконов принял облик гигантской паутины и так плыл по течению дней. Рос сообщил ему о возможности близкой кончины, желая посмотреть, что из этого выйдет, но был вынужден признать: дракон совсем не встревожился.

Он сказал:

— Смерть может быть разной.

— Весьма и весьма, — ответил дракон. — Например, может погибнуть надежда. Тело еще будет существовать. Но то, что внутри, осыплется пылью. Любви, кстати, тоже вечной жизни не суждено.

Рос резко вскинул глаза. Что угадал дракон относительно двигавших им побуждений? Что он разузнал — или думал, что сумел разузнать? Рос перебирал струны, словно арфист, но, может, скорее это дракон играл на его струнах?

Он вновь согнул указательный палец, но вместо того, чтобы дернуть нить, тянул ее, пока она не лопнула.

Паутина содрогнулась, выплетенный дракон отшатнулся.

— Видишь теперь? — прошептал он, пока сеть еще вибрировала. — Я беспомощен перед тобой.

Это казалось невероятным.

— Значит, кто угодно мог в любой день явиться сюда и покончить с тобой?

— Прости, если это лишает тебя чувства собственной значимости.

— Меня вроде бы отправили в путешествие ради вызова, испытания, достижения цели.

— Полагаю, это действительно так, причем для нас обоих. Если кто угодно мог это сделать, почему пришел ты? И почему именно теперь?

— Понятия не имею.

— А о чем ты вообще имеешь понятие?

Рос мотнул головой. Его раздирали противоречивые чувства. Если ради обретения свободы он должен был всего-то порвать несколько струн и прекратить земные дни немощного старого дракона — спрашивается, что его останавливало? Что?

Может, в этом и заключается мое испытание, сказал он себе. Преодолеть момент нерешительности. И тогда я буду свободен.

Но такой ход рассуждений лишь привел его в еще большее замешательство. А что, если путь к независимости как раз и лежал через неподчинение приказу мастера Пакье? Если его проверяли на способность вместо слепого подчинения делать то, что он сам находил правильным?

Тройное задание. Ладно, дракона он отыскал. Уже что-то. Но удастся ли обойти два оставшихся условия и все-таки заслужить ту жизнь, о которой он так долго мечтал?..

— Скажи, почему ты прячешься?

— Потому что мир изменился, — ответил дракон. — И продолжает меняться. Это отражается в каждой существующей вещи точно так же, как любая вещь отражает в себе состояние мира. Мы неразделимы. Стало быть, изменяется и наше предназначение.

— Какое же предназначение ты исполняешь теперь?

— Я вижу сны.

— Но не все драконы уснули!

— Пойми правильно. Спать и видеть сны не одно и то же.

— Не все драконы сны смотрят.

— Да-да. Ты сказал, что знаком с кем-то еще. Причем считаешь его лжецом. Кому он лжет — тебе или себе? Если последнее, это тоже можно считать разновидностью сновидений.

— Возможно, то и другое.

— Тогда это весьма опасный дракон. Ты и его пытался убить?

— Нет. Он тот, кто меня сюда прислал.

— В самом деле?

— Да.

Дракон не выказал ни удивления, ни злобы, вообще никакого чувства, понятного человеку.

— Хочу убедиться, — сказал он, — что правильно тебя понимаю. Тот другой дракон, с которым ты знаком и которого считаешь лжецом, послал тебя сюда с заданием меня убить, и ты слушаешься его, поскольку считаешь своим наставником, мастером?

— Да.

— Нет, ты мне не это сказал. Ты поправился. Ты сказал, что он был твоим мастером и учителем.

— Мое ученичество оканчивается с исполнением этого поручения.

— С моим убийством.

— И я должен предъявить ему доказательство.

— Естественно. Я бы и сам того же потребовал.

— Кто-то из твоих посягает на твою жизнь, а тебя это совершенно не беспокоит?

— Но он ведь не сам совершает убийство. Это делаешь ты, причем вполне добровольно. Меня больше занимает то, что дракон взял в ученики человека. Как тебя зовут, мальчик? Следует нам разговаривать как равным, если уж твой наставник считает нас таковыми.

— Рослин, — ответил юноша, оставляя при себе свое тайное имя. — Рослин из Гехеба. А тебя как зовут?

— У меня было много имен, — сказал дракон. — Если хочешь, можешь звать меня Зилантом. А какое имя предпочитает твой мастер?

Рос счел за благо уклониться от прямого ответа.

— На что тебе это знать?

— Я хотел бы знать, Рослин из Гехеба, под каким именем он известен твоим соплеменникам. Он придерживается того же обличья, что я, или скрывается как-то иначе?

— Он носит вполне человеческую внешность, — ответил Рос. — Когда желает того.

— И приберегает свой истинный вид до времени, когда ему надоедает быть человеком. Нам, драконам, присуща такая особенность, хотя мы не всегда ею пользуемся. Только по своему выбору.

— Наставник говорил, что умение сделать выбор — самое трудное. Обрести могущество довольно легко, гораздо важней знать, когда им необходимо воспользоваться!

— А ты могуществен, Рослин из Гехеба?

— Говорят, бываю иногда.

— Боюсь, мое убийство особых сил не потребует, так что не разочаруйся.

Рос протянул руку и оборвал еще одну нить.

— Не надейся вызвать у меня жалость, дракон. Если хочешь жить, назови причину, по которой мне следовало бы тебя пощадить. И все.

Зилант дергался и корчился в паутине, но зубастая пасть ни дать ни взять складывалась в улыбку.

— Ну да, конечно. Я знаю, что не сумею переманить тебя на свою сторону. И тут дракон и там дракон.

— Если ты намекаешь, чтобы я обратился против наставника, так знай: этому не бывать.

— Намекаешь здесь один ты. Помни, однако: изреченная мысль есть отсроченное деяние.

— Хватит!

— Как по-твоему, что произойдет, если ты ослушаешься этого своего лживого мастера? Он что, с неба спустится, чтобы тебя заклевать?.. Если ищешь причины, спроси себя, чего ради твой наставник тебя обучал. Уж точно не для того, чтобы ты погиб в его же когтях. Он слишком много в тебя вложил, чтобы этим все кончилось. Теперь тебе решать самому. Теперь ты сам себе мастер и господин. Или твой наставник не имел намерения отпустить тебя на свободу? Может, это чудовищное задание — первое из многих, которые он для тебя уготовил? Стыд и чувство вины лишь крепче привяжут тебя к нему. Ты был ему учеником, а станешь слугой, угодишь в вечное рабство.

— Хватит, я сказал!

В ярости Рос сгреб целый пучок нитей и оборвал все. Куски шелковинок падали ему на голову, прилипая к лицу. Дракон над ним забился и заревел, гул паутины сорвался на визг.

— Кто хозяин, а кто слуга, Рослин из Гехеба?

Рос ухватил еще пучок и разделался с ним, хотя часть рассудка и задавалась вопросом, отчего он так обозлился. Разве дракон не высказал ему как раз то, что он и сам успел заподозрить, — это бессмысленное задание было ловушкой, призванной либо унизить его, либо повязать навсегда. Тогда как нарушенное слово освободило бы его разом и от обязательств, и от угроз.

Нет уж. Рисковать он не собирался. Зилант в его жизни присутствовал всего лишь какие-то минуты. А мастер Пакье растил его целых пять лет. Рос был обязан ему гораздо больше, чем какому-то чужаку. А себе самому — больше всех. Он останется верен данному слову. Может, Зилант и заслуживал спокойного сна до самого конца вечности, но так уж получилось, что он встал между Росом и свободой, обещанной мастером Пакье. Между Росом и тем будущим, о котором они с Ади столько мечтали.

Но вот заслужил ли он, Рос, это будущее и эту свободу? Он уже сомневался в своих чувствах к Ади и готов был заподозрить наставника в самом гнусном обмане. Он совершил мысленное предательство. Значит, он и сам был недостоин ни веры, ни любви.

Рос пустился бежать по дну Щели, загребая руками нити, распуская дракона на ленточки. Они бились на ветру, звезды сверкали подобно слезам, отражаясь в оборванных концах и от его рук, облепленных паутиной.

Добравшись до противоположного края каньона, он полез наверх по камням, прыгая от одного пучка нитей к другому, двигаясь точно ворчун, обрывая и перекусывая нити зубами. Потом, вспомнив про нож, он выхватил его и принялся резать, тем более что наверху нити действительно сделались толще и порвать их руками удавалось не всегда.

Он сам не знал, много ли минуло времени. Луна совсем скрылась за тучей, он больше не мог отслеживать ее путь в небесах, да, в общем, и не пытался. Он продолжал свое дело, не обращая внимания ни на боль в мышцах, ни на облепившие его густые слои паутины. Он лез все выше, он перехватывал и кромсал.

На самом верху он немного помедлил, но лишь затем, чтобы примериться для добивающего удара. Осталась последняя нить, вернее, толстый провисший канат, пересекавший каньон. С него свисало все оставшееся от дракона. Рос влез на него, зажав нож в зубах, перебирая руками, выбрался на середину и приготовился совершить необходимое.

— Даю тебе последний шанс, Зилант, — сказал он. — Скажи хоть что-нибудь такое, чтобы я передумал!

— Нет, — прошипел дракон. — Ты не можешь повернуть обратно.

Услышав точно те же слова, что и от ворчунов, Рос едва не удержал занесенную руку. Усталость успела выжечь в нем гнев, так что расправу он продолжал больше из упрямства. Это в каком смысле он не мог повернуть? В судьбу он верил не более, чем в богиню, о которой некоторые толковали. Его жизненный путь выстраивали обязательства, обещания и долги. Это от них он получал подножки, а не от какого-то вселенского картографа, все расчертившего изначально.

Вися на одной руке, он занес нож, а потом с силой ударил.

Канат лопнул. Дракон распался надвое, точно занавес, и Рос полетел вниз вместе с ним. Они с величавой медлительностью валились на дно каньона. Ожидая удара, Рос напряг мышцы и удачно перекатился, должным образом отводя от себя клинок. Из легких вышибло воздух, его окутала упавшая паутина, но в остальном он нисколько не пострадал.

Небо на востоке уже начинало бледнеть, так что Рос смог обозреть дело рук своих.

Узнать дракона сделалось невозможно. Там, где совсем недавно простирало крыла летучее существо, теперь невесомо болтались прозрачные клочья. Ни величия, ни голоса, ни даже бессловесного гула. Лишь ветер вздыхал по каменным закоулкам.

В глаза Росу ударил солнечный луч. Солнце поднималось из-за дальнего горизонта. Золотой свет облил трясшиеся от усталости руки. Сил едва хватило на то, чтобы отодрать от лица липкую паутину.

Он все-таки сделал, что было должно. Убил дракона. Все, что ему теперь оставалось, — это предъявить мастеру Пакье свидетельства своего деяния. Он посмотрел на раскиданные обрывки сети. Мастер определенно знал, что его здесь ожидало. Ему хватит одного взгляда на Роса, сплошь покрытого паутиной. Уйдут дни, прежде чем он до конца вычешет ее из волос.

Он хрипло расхохотался, и стены каньона ответили чем-то напоминавшим рыдание. Он был похож на закуклившуюся гусеницу. Что вылупится из нее, когда вскроется кокон? Примет ли его Ади — его, убийцу беззащитных драконов?

В этот миг предельной ясности он ощутил, что его смутное нежелание сдержать обещание, данное Ади, обрело форму страха. Путешествие завело его в небывалую западню, и как справляться с ней, он не знал.

Перестук, издаваемый ворчунами, отвлек его от горестных размышлений. Сразу шесть штук подобрались к краю каньона, и за передовыми виднелись другие. Их трескучая речь звучала бессвязно от возбуждения. Он еще не слыхал, чтобы они так стрекотали. Ворчуны потоком хлынули вниз по откосу и дальше через ошметки паутины. Потрясло ли их то, что они здесь увидели? Рос не взялся бы судить. Они десятками спускались в Щель, и он попятился прочь от многоногого прилива.

Сзади плеснула вода, и он крутанулся, хватаясь за нож. Поверхность стоячей лужи форменным образом бушевала, как будто там, в глубине, металось нечто большое.

Ветер хлестал по камням, делаясь все сильнее, пока не превратился в пыльный смерч.

Со стен каньона сыпались камни.

В небе змеились странные облака.

Нет, не облака, осознал он с растущей тревогой. Это была та самая тучка, которую он видел вчера, когда подъезжал к паутине. Та, что потом заслоняла луну. Она простояла на одном месте весь день и всю ночь, не обращая особого внимания на погоду и ветер.

«Иные нашли пристанище в небе».

Облачко разворачивало просторные белые крылья, вытягивало длинную шею. Из лужи ударил вверх водяной столб — и тоже распахнул крылья. Ворчуны ловко карабкались друг на дружку, с жутковатой точностью образуя глаза, клюв, когти и хвост, а каменные осыпи под стенами Щели становились ногами, руками, спинным горбом. Пыльный смерч также обретал форму, раскачиваясь в вышине. Рос едва услышал, как взорвался его механический скакун: энергетические фляги рванули все разом, освобождая запертый внутри воздух.

Дракон воздуха.

Дракон пыли.

Дракон камня.

Дракон воды.

Дракон облака…

Он попятился, начиная как следует понимать, что пробудил. Даже ворчуны, невероятным образом переплетенные лапами, сложились во вполне узнаваемую фигуру.

«Почему бы тебе не оставить меня в покое?» — спрашивал его Зилант.

Надо было послушать его. А теперь, убив одного, он разворошил целое их гнездо. Вот, оказывается, какая его свободе цена.

Изнеможение и страх придали ему сил. Сам он не был драконом, но как-никак ходил у дракона в учениках. И мастер Пакье неплохо его натаскал. Превращение хлынуло сквозь него, как океан — в устье реки. Нет уж, в этот раз он не будет тратить время на разговоры. Одного дракона он уже убил. Что ему еще шестеро, если на кону стояла вся его будущность?..

Драконы ревели, наступая на него со всех сторон. Земля содрогалась, но Рос отступать не собирался. Все равно они не смогут броситься на него разом. Огонь испарит воду, обратит песок в стекло. Пауки разбегутся сами, а облачный пар рассеется в небесах.

Вскинув руки, он призвал пламя, которое так хорошо знал.

Его тело окуталось ярким сиянием, как если бы на дне Щели зажглось еще одно солнце. Кожу охватил жар, стало больно глазам.

Но дело было вовсе не в солнце. Сияние исходило от паутины, сплошь облекавшей его тело. Ее поджег огонь, сорвавшийся с ладоней. Свет и жар все разрастались, пока Рос внезапно не вспыхнул весь целиком.

Он закричал, и воздух, вырвавшийся из легких, еще подстегнул пламя. Громадные языки взвились по бокам, сзади и спереди. Его подняло в воздух, волосы скрутило от жара, одежда обуглилась и опала.

Развернулись огненные крылья, и он полетел.

Дракон огня мчался вперед и нес Роса с собой, в себе, в своем брюхе. Позади них оставался широкий обугленный след.

— Дыши легче, мальчик, — сказал Зилант. — Осталось недолго.

Рос узнал этот голос. Он принадлежал дракону, которого он только что порешил. Нельзя сказать, чтобы это подействовало на него успокаивающе.

— Что со мной происходит?

— Ничего не происходит, — ответил Зилант. — К тебе это вообще не имеет особого отношения. Все дело в нас семерых; твой наставник среди нас самый младший. Он еще поплатится за то, что отправил человека исполнять драконью работу. Однако он добился, чего хотел, — пробудил нас на время, напомнил нам, что наша кровь еще способна кипеть. Все как обычно: где оказалось недостаточно уговоров, сработало оскорбление.

Боль почти лишила Роса способности думать.

«Ничего не происходит» — ага, как же!

— Летим со мной, — вновь заговорил Зилант из клубящегося кругом огня. — Навестим нашего брата.

И Рос пылал вместе с драконом, пока, казалось, уже нечему осталось пылать. Сперва распалась его плоть, затем память и наконец вся та личность, которую он пытался из себя вылепить: ученик, мужчина, влюбленный…

Не желал гореть только серебряный медальон, что дала ему Ади. Его не расплавил даже огонь, клокотавший в брюхе дракона. Рос вцепился в него изо всех сил, моля об освобождении.

«Если бы не ты, я бы погибла, — сказала она ему когда-то. — Я сбежала бы и угодила ворчунам в лапы!»

Пять лет назад все выглядело куда проще. Поток жизни свел их вместе, но при малейшей возможности был готов разлучить навсегда. Принять решение оказалось легче легкого.

«Обещаю, что непременно вернусь!»

«А я обещаю, что непременно дождусь, — ответила она. — Только ты, пожалуйста, смотри не погибни, чтобы мне не пришлось ждать тебя вечно. Скучновато покажется».

«Я даже попробую тебе написать», — сказал он и действительно временами старался. Правда, в основном посредством превращений: присылал ей говорящих попугаев и другие такие же «письма».

«Да уж, пожалуйста, — сказала она. — Только вряд ли у меня получится тебе отвечать, ведь Пакье вроде как хочет все сохранить в тайне».

Так или иначе, она нашла способ. Туго свернутые странички, свидетельство ее упорства, хранились в его сумке с вещами. Слишком юные для женитьбы, Рос и Ади все же обменялись обетами, которые должны были связать их, уже повзрослевших. Оба со всей серьезностью относились к данному обещанию. Но могли ли они предвидеть, какой тяжкий груз на себя взваливают!

«Я дал слово вернуться, — сказал он ей. — И я вернусь».

Погоня длилась недолго. Шесть драконов против одного, к тому же хорошо им знакомого, и при нужде они готовы были следовать за ним на самый край света. Пакье, дракон плоти, умудренный и изощренный в земных делах, но столь отягощенный земными заботами, что начал посвящать людей в заветные тайны, — взвился в небеса, как только его родичи возникли на горизонте. Они кипели, пылали и пузырились, вещая на языках стихий. Пакье мчался со всей быстротой, на которую были способны его крылья, они неслись следом, рассекая небесный свод, точно падающие звезды, а под ними сотрясалась земля.

Когда сознание Роса окончательно прояснилось, он обнаружил, что лежит на спине, раскинув руки и ноги, причем полностью одетый. На жесткой коже штанов высохла вода, в рубашку набился песок… но, кажется, особого ущерба ему нанесено не было. Он откинул с лица спутанные волосы, продрал заспанные глаза и начал оглядываться.

Солнце успело подняться, и он увидел, что снова оказался в Щели, там, где все началось. И даже более того. Стоячая лужа, рыжее пятно на желтой скале, облачко, ровный ветер… даже паутина, лениво колыхавшаяся на ветру, — все вернулось на места, как будто все приключения Роса происходили во сне.

Нет, неужто и вправду?.. Нахмурившись, он принялся восстанавливать в памяти отрывочные мгновения погони. Распахнутые челюсти, распростертые когти, хлещущие хвосты, биение крыл… И он сам в слиянии с Зилантом, ибо на какое-то время между ними действительно исчезла всякая грань.

При дневном свете дракона в паутине нельзя было различить. Сеть была просто сетью, качавшейся на ветерке.

Рос протянул дрожащую руку, собираясь тронуть шелковую струну.

Кожа у него на руке была сплошь в шрамах. Тончайшие линии скрещивались на ней тысячами, напоминая дорожную карту Призрачного города.

«Нет, — подумалось ему, — только не это».

Кое-как поднявшись, он стал мысленно взвешивать разные варианты.

Было похоже на то, что драконье гнездо снова погрузилось в сон. На противоположных стенах каньона замерли несколько ворчунов. Они следили за Росом, но никакого превосходящего разума в их глазах не читалось. Поодаль валялись останки механического скакуна. Сто двенадцать ног выглядели не особенно поврежденными, но воздушные фляги, хранилище его движущей энергии, были уничтожены безвозвратно.

Ну и что он должен был теперь делать?.. Он не собирался уходить, не разобравшись, что же с ним произошло. Приснилось или было наяву? Был он теперь свободен — или во что-то влез до конца своих дней?

Или вообще все зависело от того, с какой стороны на вещи смотреть?..

Тут поблизости зашевелился черный, обгорелый комок, который Рос посчитал камнем. Зашевелился, поднял голову и посмотрел на него.

— Я отпускаю тебя, — сказал мастер Пакье. — Ты мне больше не служишь.

Рос кинулся к нему. Кожа поверженного дракона была вся сожжена, но глаз, устремленный на ученика, горел знакомым пронзительным светом.

— Как ты?.. Кто это сделал с тобой?..

— Ты, по-моему.

— Нет, мастер, что ты, я никогда…

Выражение лица юноши заставило Пакье издать хриплый квакающий смешок.

— Ну ладно, не ты. Зилант. — Обожженные крылья дрогнули. — Тебе от этого легче?

Рос отшатнулся, не понимая, дружеская это, или презрительная насмешка, или некая смесь того и другого.

— Не понимаю, — выговорил он. — Я все сделал точно так, как ты мне велел.

— Да, сделал.

— Я нашел дракона и порвал паутину.

— Да, я знаю, ты его убил. Потом набросились остальные, и ты пытался их сжечь. Паутина загорелась, и Зилант вернулся.

Рос кивнул.

— Каким образом такое возможно?..

— Он сгорает и восстает. Как — не спрашивай. Мы ведь драконы. Мы от вас отличаемся. У нас свои способы выживать в этом мире. Ты оказался посреди чужой заварушки, но теперь все кончилось — и ты свободен. Теперь тебе придется выживать самому, а жизнь — это такое пламя, что с ним поди совладай.

Рос опустился на корточки, потом сел наземь. Пакье дышал с видимым трудом. Под лохмотьями сожженной кожи просвечивала розовая голая плоть.

— Ты ведь предвидел такой исход, — сказал Рос, имея в виду не только раны дракона. — Это и было доказательство, которого ты ждал.

— Доказательство, испытание, наказание… Объясни разницу — и я сам к тебе в ученики попрошусь.

— Ты послал меня к ним, чтобы я их расшевелил, напомнил им… но что? Что они еще живы? Что вы действительно были?

— Одиночество вредит душе. — Сгорбленная спина приподнялась и опала. — Может, я боялся, что после твоего ухода мне будет одиноко. Может, хотел хоть немного с родными побыть.

Рос смотрел на покалеченного дракона, отчаянно жалея и его, и себя… пока опять не послышался тот же скрипучий, болезненный звук. Пакье над ним смеялся. Опять!

И наверное, поделом.

— Перекинься в человеческий облик, — сказал ему Рос. — Я отнесу тебя обратно в Лаур, там о тебе позаботятся.

— В этом нет нужды.

— Но я не могу просто так тебя здесь покинуть!

— Почему? Я немного посплю и проснусь бодрым и свежим. Бороться огнем против огня — значит обрести только пепел. И еще запомни самое главное… — Пакье тяжело закашлялся, извергая сажу из легких. — Запомни: никогда не связывайся с драконом, когда он смотрит сны.

Рос поднялся, припоминая цвета, окрасившие их с Зилантом невероятный полет. Это было все равно что с головой окунуться в живой закат. Ощущение было веселым и жутким, яростным и пронзительным. В те мгновения он сам был огнем. Наверное, это никогда больше не повторится.

Вот только шрамы на его руках остались не от ожогов. Их оставила паутина — повсюду, где она касалась и прилипала. Может, он и не был таким уж убийцей драконов, каким возомнил было себя минувшей ночью, но могли произойти и вещи похуже. Например, когда тебя уродует чужой сон.

Тут он впервые отважился посмотреть в лицо своему главному страху. А что, если у Ади тоже были сомнения? Письмо, которое она прислала ему, не было простым свидетельством ее решимости и упорства. Оно так и дышало неуверенностью. Вспоминая слова, которые она подбирала, он теперь со всей ясностью видел — она тоже внутренне металась. Оттого и пряталась за истертыми фразами, столь чуждыми им обоим.

Это откровение разом перепугало и подбодрило его. Он наконец понял, что все его духовные борения за время этой поездки коренились в чувстве любви, а не в ее отсутствии. Он и Зиланту не стал говорить о своем заветном желании, поскольку боялся его истинного значения. Страх, нежелание, нерешительность, опаска — все это было частью его опыта, равно как и радость, изумление, благоговение и восторг. Надо будет допустить к себе эти чувства и свыкнуться с ними — теперь, когда он обрел свободу, а с нею и отсутствие предопределенности в решениях.

Пакье в самом деле был весьма опасным драконом. Но он знал куда лучше Роса, кто в итоге являлся хозяином, мастером, господином. Что толку отгораживаться от людей, которых ты сам сделал такими значимыми для своей жизни. Сам в нее пригласил. Что хорошего, если они начнут на каждом шагу подозревать ложь, обман, двойную игру — просто оттого, что тебя снедают сомнения, признаться в которых ты едва решаешься даже себе самому?

Рос поднял голову и посмотрел на ворчунов.

«Ты не можешь повернуть назад, — сказали ему вчера эти чудовищные обитатели Щели. — Понимай как знаешь».

Он так и сделал. И чуть не вляпался в сети, из которых было бы уже не вырваться — просто потому, что вырываться-то ему как раз не хотелось.

«Мы близки как никогда», — писала Ади.

Жвала ворчунов застрекотали, отбивая все то же короткое послание:

— Мы знаем тебя, Рослин из Гехеба.

— Даже лучше, чем я сам себя знаю, — отстучал он в ответ.

— Ладно, ступай уже, — раздраженно проговорил Пакье. — Живи. Будь мудрым. Не попадай в неприятности.

— Постараюсь, — сказал Рос. — А ты точно уверен?

— Уверен. Иди давай. Дорогу ты знаешь.

И Пакье прикрыл глаза, снова делаясь похожим больше на камень, чем на живое существо.

Рос снял с шеи медальон. Положил его на песок возле клюва раненого дракона и сказал:

— Спасибо, учитель. Кажется, теперь действительно знаю.

Рос нагнулся, вытащил из руин разбитого скакуна свой заплечный мешок и подошел к северному откосу каньона. Ему предстоял долгий подъем.