Ключ Времен

Дорога

Пернавский тракт, обогнув омут и прочавкав через влажную низинку, уперся в россох. Наезженная дорога уходила дальше прямо, но влево от нее отворачивала хорошо укатанная колея. За развилкой, посередине поляны, на стволе поваленного дерева сидел ратник — остроносый, усатый, в поблескивающем пластинками куяке, с мечом на широком коричневом ремне, — и спокойно хрустел сухарями. Шелом с кольчужной бармицей отдыхал рядом, чуть поодаль пощипывал травку конь, к седлу которого были приторочены щит, саадак, длинная рогатина и три связанных в пучок сулицы. Ехавший первым Сварт придержал коня:

— Хлеба да соли тебе, мил человек, — слегка кивнул он.

— И вам всяких радостей полной чашей, коли не шутите, — ответил воин, спокойно спрятал свои сухари, стряхнул с котомки крошки и поднялся. — Куда путь держите, коли не секрет?

Беловолосый дружинник оглянулся на подъехавшего воеводу. Микула кивнул, и Сварт сообщил правду:

— Мы ищем Мертвое озеро. Сказывали нам, промеж Юрьевым и Пернавой оно где-то лежит.

— Не слыхал, не слыхал, — покачав головой, ответил ратник. — Однако же по этому тракту такого нет, не раз ездить доводилось. Обманул вас кто-то. Не в ту сторону послал.

— А сам ты что тут сидишь? — подобрал поводья воевода. — Дела пытаешь али от дела лытаешь?

— В дозоре я… — сладко зевнул тот. — Князь Святослав дозор здесь поставил, дабы гостей торговых али народ проезжий от ущерба упреждать. Прямо не ходите, по этой колее в объезд отворачивайте. У нас под Пернавой ярл дурной высадился, из земель данников со товарищи. Удумали град наш данью обложить. Ну княже наш на руку тяжел. Бока им намял изрядно, ладьи пожег, отогнал в чащу Буречскую. Вестимо, на Юрьев данники пойдут, более им деваться некуда. Аккурат по этой дороге и пойдут. Може, завтра. А то и сегодня. Злые они после сечи. Побьют и имени не спросят.

— Они собираются напасть на Юрьев? — не совсем понял воевода. — Вы их уже упредили?

— Не, — покачал головой ратник. — Князь не дозволил. Ему Руслан о прошлом годе грамоту с охульными словами прислал. Дружинников, дабы порубежье морское досматривать, не дал. Вот и серчает князь.

Ермолай досадливо крякнул и поскреб затылок.

— Упредить бы… Да неохота соваться в это осиное гнездо.

— Бесполезно, — покачал головой Середин. — Княжеские дружинники ночью нас видели, узнают. На кол посадят, и слова сказать не успеешь. А успеешь — все едино не поверят.

— Мне поверят, — вмешался Радул. — Я боярин из свиты Великого князя Владимирского. Не посмеют юрьевцы от моих слов отмахнуться. Но для начала надобно сказку про данников проверить.

— Я схожу. — Ермолай сжал повод в кулаке и погладил шею коня. — Эй, служивый, далеко тати датские по дороге?

— А кто их знает? — пожал плечами тот. — Може, на дороге сюда топают, може в лесу раны зализывают. Вы, коли не верите, поезжайте. Мое дело упредить, силой в объезд вертать наказа не было.

— А коли подойдут да самого тебя повяжут? — поинтересовался Ермолай. — Ни стражи нормальной не собрали, ни разъездов не выпустили. Кто же так службу ратную несет?

— Ты вон коня своего поучи, как службу нести, а я и сам знаю, — зевнул в ответ ратник. — Как датчане подойдут, я в седло да до дому помчусь. Биться мне с ними ни к чему, а до юрьевцев нам дела нет.

— Не совестно тебе, защитник земли русской, слова таковые говорить, — покачал головой Радул. — Разве в Юрьеве не братья твои, не русские люди живут.

— Русские не русские, — пожал плечами ратник, — а князя моего поносили зря. От пусть теперь сами и расхлебывают.

— Сам ты с мыслями такими иноземцам, татям поганым, татарвью равен! — опустил руку на меч богатырь. — Как смеешь ты собратьев своих в беде бросать.

— А я клятву свою чту, — лениво возразил ратник, — князю своему верой и правдой служить. Коли он Юрьев упреждать не велел, то и я не стану. Проезжих в обход посылать велел — я посылаю. А как сами вы с вестью моей поступите, мне дела нет.

— Хорошо, — кивнул Радул. — Я вернусь и упрежу юрьевцев об опасности. А вы идите дальше. Токмо дорогу проверь сперва. Коли нет на ней никого, вас нагоню. Коли есть… Вестимо, обернуться не успею. Не ждите.

Он толкнул пятками коня и неторопливо направился по дороге в сторону Пернавы. Остальных дружинников воевода Микула повел по узкой колее, в обход опасного места. Когда деревья укрыли дежурившего у россоха всадника от взглядов воинов, тот встряхнулся, как пес. В тот же миг образ его поплыл, будто воск под жаркими лучами солнца. Стек на землю и заблестел чередой лужиц куяк, расплавился и впитался в дерево шелом, свободные шаровары и высокие сапоги скрылись под подолом платья. Конь рассыпался в стаю жаворонков и разметался в стороны. Мара, просачиваясь сквозь густой орешник, прошла к реке, присела на берегу, ополоснула руки. Тем временем дорога за ее спиной затянулась травой, сгорбилась взгорком, деревья соединили ветви, и россох исчез, превратившись всего лишь в крутой поворот широкого, хорошо накатанного тракта.

Богиня выпрямилась, пару раз тряхнула руками — и рассеялась, точно попавший под яркие утренние лучи туман.

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда путешественники увидели впереди селение с еще не запертыми воротами в добротном крепком частоколе. Они придержали коней, дабы не показаться торопящимися внезапно налететь татями, однако подтянули оружие ближе к рукам — поди угадай, насколько гостеприимными окажутся хозяева? И действительно — за воротами, перегородив дорогу, стояли мужики с топорами плотницкими за поясами и рогатинами в руках.

— Здравы будьте, люди добрые, — немного вперед выехал Сварт. — Никак на охоту собрались, на ночь глядя? Никак медведь неподалеку бродит?

— И тебе не болеть, — ответил ставший впереди бородач. — А с рогатиной не токмо на косолапого ходют, есть звери и пострашнее. Вы кто такие будете? Чего ищете в наших краях?

— Ночлега ищем, мил человек, надоело под небом спать, по крыше соскучились, — сказал воевода. — В баньке бы попариться, кваску холодного испить. А коли нам вечером мясца парного запекут да солонины али мяса сушеного с собой дадут, овса али ячменя с собой насыплют, то мы и серебра новгородского не пожалеем. Заплатим, сколько скажете. А сами мы изборские, князя Радомира дружинники. У нас в здешних краях врагов нет.

— Добре, — кивнул бородач. — Хорошим гостям мы завсегда рады. Коли так, во-он туда, к дальнему дому проезжайте, где стены светлые еще. Молодые у нас там живут. Хозяйство у них пока маленькое, зато места много. А припаса да угощения мы вам вечером соберем, не сумневайтесь.

— Места нам много и не надо, — заосторожничал воевода. — Мы люди привычные, можем и в одной комнате на полу лечь, лишь бы тюфяки нашлись…

Ведун опасения Микулы понимал. Коли в незнакомом селении встал, то лучше вместе держаться — на случай, если с совестью у хозяев нелады будут, если «пощипать» захотят проезжего человека. Однако бородача это ничуть не смутило:

— А где хотите, там и ложитесь. Хошь в горнице, хоть на сеновале. Малых там пока нет, тревожить некому.

Путешественники, утомленные дорогой, неторопливо проезжали мимо длинных, метров в двадцать, и шириной около десяти русских изб, окруженных малинниками, яблонями, вишнями и сливами, огороженных маленькими изгородями, из-за которых выглядывали женщины. Некоторые были одеты в длинные сарафаны из домотканого полотна, другие — в темные юбки и широкие кофты. Рядом бегали дети — те тоже бросали любопытные взгляды на гостей, но не решались выскочить на улицу.

Возле ворот крайнего двора им пришлось подождать: хозяева не открывали до тех пор, пока не пришел бородач и не поднялся на крыльцо, что-то крикнув в приотворенную дверь. Дальше все покатилось как по маслу: пока путники расседлывали и поили коней, в горнице им накрыли щедрый стол, и вместо успевшей набить оскомину солонины или каши с сушеным мясом гости могли вдосталь угоститься солеными грибами и огурцами, мочеными яблоками, брусникой и черникой с медом, горячими расстегаями, холодными копчеными лещами. В заключение румяная хозяйка лет шестнадцати вынесла блюдо с запеченной свининой, после чего не все смогли даже сыта попить, с трудом поднявшись из-за стола.

Спать устроились на сеновале. Караульных Микула назначать не стал. Осмотрел на всякий случай стены двора, крышу, проверил, как заперты ворота, прислонил к двери в избу корыто, чтобы без грохота войти было невозможно. На том и успокоился. Вскоре в кипах ароматной травы над срубом уже раздавался разномастный храп.

Олег очнулся от сна, ощутив прикосновение к плечу, невидящим взором уставился в потолок. Вдруг сбоку шевельнулась бесшумная тень, и он узнал очертания стройной фигуры Киры.

— Олег, ты не спишь?

— Нет, — удивился ведун. Кажется, впервые Кира обратилась к нему по имени. — Нет. Что случилось?

— Я хочу поговорить с тобой. Пойдем, выйдем.

Тихо скрипнула створка двери. Олег проводил взглядом фигурку девушки, поднялся сам. Натянул рубаху и порты, вышел следом.

Лето подбиралось к концу, ночи уже были прохладными. Ведун поежился от прикосновений холодного ветра и приблизился к калитке, где ждала его Кира.

— Идем со мной.

— Куда?

Кира обернулась к нему и с улыбкой взяла за руку.

— Ты же не боишься меня, а, ведун?

— Конечно, не боюсь, — подавил зевоту он. — Далеко идти-то?

Вместо слов она рассмеялась и уверенно пошла по улице. Середин вздохнул, догнал.

Вскоре они выбрались на окраину селения, где под защитой навесного козырька крестьяне сложили огромный стог душистого сена. Кира ловко прорыла дыру и забралась туда. Ведун забрался вслед за девушкой. Внутри травяной берлоги оказалось очень тесно, и волей-неволей он уткнулся носом Кире в плечо. Она чуть отстранилась, придвинулась снова, и он ощутил под губами обнаженную кожу.

— Если ты хочешь отблагодарить, — шепнул он, повернув голову, отчего губы заскользили по ее горячей шее, — то можешь просто сказать «спасибо».

— Разве ты забыл? — Ее пальцы нащупали пуговицы косоворотки. — Боги смешали нашу кровь. Похоже, они захотели прервать мое одиночество.

— Смешали кровь?

Ведун напрягся, вспоминая, и наконец сообразил: христианская деревня! Им здорово досталось от тамошних тварей, и они долго валялись в общей луже крови. Как давно это было… Три, четыре дня назад? А кажется, прошла целая вечность!

— По нашему обычаю, — Кира уже развязывала веревку штанов, — чтобы парень и девушка стали мужем и женой, они должны смешать в чаше немного своей крови. Боги сделали это, помимо нашей воли, и теперь ничего изменить нельзя. Я стала твоей женой.

— Моей женой?

Середин, которому радости семейной жизни пока еще не казались особо привлекательными, собрался решительно оттолкнуть девушку от себя — но его рука легла на теплое мягкое бедро. Оказывается, его спутница уже успела избавиться от одежды! И хотя вопрос супружества еще продолжал тревожить разум, но рука, словно сама собой, скользнула по гладкой коже, угадывая изгиб ноги, упругий живот, выступы бедер, нащупывая жесткие волосики между ними. Губы коснулись подбородка, горла, ямочки между ключицами. Вернулись к маленькому горячему рту.

Кира торопливо содрала с него рубашку, штаны, ее ладонь легла на отвердевшую плоть Олега. Девушка откинулась назад, направляя его в себя, и жарко прошептала:

— Такова воля богов…

Ее тело тоже полностью подчинилось выбору высших сил: оно устремилось навстречу, оно было влажным и жадным, оно кипело страстью, словно стремясь наверстать упущенные месяцы или годы, и Олегу осталось только постараться выстоять под этим напором страсти как можно дольше, прежде чем взрыв наслаждения не отнимет последние силы, и он не вытянется в мягкой и душистой норе рядом со своей совершенно неожиданной женой.

— Веду-у-у-н…

Середин вздрогнул и открыл глаза. Однако! Он помнил, что, когда они с Кирой заснули, близился рассвет. А сейчас день в разгаре, а он стоит на берегу незнакомой реки, через которую переброшен темный и поросший мхом древний мост, сложенный из крупных валунов. Почти к самым берегам подступает густая чаща, настолько плотная, что, кажется, деревья растут практически друг возле друга.

— Здрав будь, ведун.

Олег крутанулся на пятках, с облегчением нащупывая на поясе саблю. Перед ним стоял волхв Велислав и Руслан. Середина захлестнула волна радости — и тут же опала, разбившись о рифы недоверия. В голове вихрем вертелись мысли, перемешиваясь между собой и сбивая друг друга.

— Не может быть, — наконец выдавил он. — Я же… то есть вас же похоронили!

Велислав кивнул.

— Верно. Мне жаль, что я так и не дошел до конца нашего пути. Но, в конце концов, я достойно принял смерть. Сама Мара дала мне пригубить напиток из своей чаши. Но нашему юному другу, — он кивнул на парня, — требуется твоя помощь.

Олег перевел удивленный взгляд на Руслана.

— Чем я могу помочь?

— Помоги ему перейти через Калинов мост.

Ведун оглянулся и присмотрелся к строению более внимательно. В реке не было воды. Это тек огненный поток. Жаркие волны вздыбливались, расплескивая обжигающий жар. Время от времени в его потоке появлялась призрачная человеческая фигура, но тут же исчезала с протяжным горьким стоном, уносимая бурным течением. Мост, широкий в основании, истончался к середине, как раз над местом, где волны бушевали сильнее всего. Перил не было вовсе, и Олег с некоторой опаской представил себе переход через него.

— Но чем же я могу помочь? Если я пройду по мосту вместе с Русланом, то не вернусь больше.

— Тебе и не требуется идти с ним. Когда Руслан станет переходить Калинов мост, вслед за ним ринутся черные тени, цепляясь за него и силясь столкнуть в огненные воды реки, где поджидает Ящер — Властитель Подземного Огня. А на той стороне его будут ждать Светлые Предки. Если ты захочешь, встань у основания моста и не пускай черные тени. Но должен предупредить, что это опасно. Тебя тоже могут столкнуть вниз, так что если согласишься, то придется приложить все умение, данное тебе богами.

Олег медленно приблизился к берегу реки и заглянул вниз. В лицо дохнуло жаром, и ведун невольно отшатнулся. Он постоял так некоторое время, потом поднял голову, посмотрел на своих спутников.

— А ты, волхв, тоже пойдешь по мосту?

— Нет, — рассмеялся толстяк. — Я пригубил напиток Мары, и мне открыт проход.

Ведун медленно кивнул.

— Конечно, я помогу тебе, Руслан. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Идем.

Парень вздохнул и вместе с Серединым приблизился к реке.

Ведун и Руслан обнялись. Ратник ступил на мост, а Олег вынул саблю.

Руслан сделал шаг. Потом еще и еще. Олег напряженно ждал, но ничего не происходило. Он мельком оглянулся и увидел, что парень приближается к середине. Как вдруг перед ведуном заклубился черный дым. Вязкие упругие щупальца его потянулись мимо Олега к мосту.

Он ударил саблей. Взвизгнув, туман исчез, словно его и не было. Ведун огляделся и тут же едва не оступился. Прямо перед ним стоял князь и радостно скалился, а позади него нетерпеливо подрагивали двое воинов. Правда, из оружия у князя имелся лишь небольшой кинжал, а у его спутников — мечи.

— Пропусти, колдун. — Князь сделал шаг, но Олег не сдвинулся с места. — Мы пришли за ним. С тобой мы встретимся потом, когда сам пойдешь этой дорогой. Но если станешь упрямиться, я с удовольствием заберу с собой и тебя.

— Не выйдет. — Ведун сжал саблю и изготовился к бою. — Не выйдет. Я не пропущу вас туда.

— Что ж, возможно, ты и прав. В компании оно, знаешь ли, интереснее. Я к тому, что тебе вместе с нами будет весело беседовать с Ящером.

Кинжал вспорол воздух так близко, что Середин почувствовал движение воздуха на горле, но успел-таки чуть отклониться в сторону и ударил сам.

На этот раз князь отскочил, и сабля просвистела мимо. Снова удар. Олег не успел удивиться, как мог небольшой кинжал успешно противостоять его сабле. Оружие князя мелькало с такой скоростью, что Середину с трудом удавалось отбиваться.

Ведун отклонился от выпада в лицо и в тот же миг почувствовал холод остро отточенного клинка на плече правой руки. Рукав рубашки моментально пропитался кровью. Олег сжал рану и бросил яростный взгляд на улыбающееся лицо князя.

Снова заблестела сталь, стараясь прорваться к мягкому человеческому телу. В защите князя на долю секунды образовалась брешь, и сабля ведуна, взвыв от жажды крови, метнулась туда. Олег почувствовал, как клинок входит в тело.

Князь злобно взвыл и рассыпался мелкими осколками, которые ведун брезгливо спихнул в реку. И повернулся к двоим воинам.

Ратники оскалились, предвкушая добрую схватку. Олег вздрогнул встретив взгляд белых, словно прозрачных, глаз. Но мешкать времени не было: дружинники уже заходили на него с двух сторон.

Они напали одновременно и слаженно, как будто тренировались вместе с пеленок. Олегу, оказавшемуся у моста без щита, с огромным трудом удалось блокировать их атаки. В воздухе звенели и пели клинки, в столкновении высекая искры. Меч одного из воинов едва не чиркнул ведуна по виску — но тот вовремя отклонился и отступил на шаг назад. В тот же миг Олег задохнулся от боли. Сердце пропустило один удар, а затем заколотилось, как сумасшедшее. До Середина долетел голос волхва, с трудом пробившийся сквозь боль, обручем сжавшую грудь:

— Уйди с моста, ведун! Уйди с моста!!

Олег качнулся вперед, прочно став обеими ногами на землю, и с усилием вздохнул. И тут же поднял саблю. В сознании мелькнула мысль, что за это время его могли проткнуть сотню раз.

Но он боялся зря. Тишина витала над притихшим, словно затаившим дыхание, местом. Ратники исчезли. Только две кучки черных осколков, тускло поблескивающих в лучах солнца, лежали у его ног.

Тогда ведун обернулся и посмотрел на Руслана. Тот успел перейти мост и теперь стоял в сияющем ореоле, в окружении более старших мужчин. Его пращуры явились за достойным потомком. Ратник помахал рукой ведуну, развернулся и исчез.

К Олегу приблизился Велислав и похлопал по плечу:

— Ты сделал доброе дело, ведун. Когда-нибудь оно вернется к тебе.

— Наверное, — пожал плечами Середин. — Надеюсь только, что не скоро. Я еще не нагулялся по земле, не видел всех ее чудес. Так что не тороплюсь.

— Кстати, ведун, — окликнул его Велислав. — Я видел, как ты отомстил за меня. Спасибо. Князь отправился прямиком в воды огненной стихии. На нем нависло такое количество черных теней, что отбиться не было никакой возможности. Надеюсь, Ящер очистит его душу от скверны и снова направит на землю, чтобы он имел шанс исправиться.

— А я надеюсь, что мы с ним больше не встретимся.

— На все воля богов, друг мой. Что ж, тебе пора возвращаться. Прощай, ведун.

— Прощай, волхв. Пусть тебе будет легкой дорога к дому твоих предков.

Все замелькало перед глазами ведуна, и он, вскрикнув, вскочил.

Олег посмотрел на плечо, куда его ранил князь, на царапину на груди, но ничего этого не было. Он снова упал на мягкое душистое сено, облегченно рассмеявшись.

Сон. Всего лишь сон…

Рядом открыла глаза Кира и потянулась, как кошка.

— Что ты вскочил, Олег? Страшный сон привиделся?

Ведун же молча притянул девушку к себе и приник к ее губам так, словно искал в этом поцелуе спасения. Кира отстранилась и посмотрела на него.

— Я боюсь за тебя, Олег, — тихо шепнула она. — Боюсь потерять так же, как потеряла первого мужа.

— У тебя был муж?

— Был… — Она тесно прижалась к Середину и стала еле слышно рассказывать:

— Наши родители были из племени тоба. Это страна Вей, перед самой Стеной. Они были потомственными телохранителями и вместе с посольством приехали в Тмутараканское княжество. Я была тогда еще совсем маленькой и выросла среди русских друзей. Но замуж меня, конечно, отдали за соплеменника, за Сирия. У нас родился сын. А потом мы сопровождали в Бухару сына нашего посла, хана Поянху. Однако наше искусство не спасло юношу: он отравился чем-то на постоялом дворе и умер прямо в воротах древнего города. Это было три года назад. Мы возвращались с тяжелым известием обратно. Да, я не сказала, что наш сын, Данхоми, ехал с нами…

…Степь обступала стоянку с трех сторон, с четвертой же низкий пологий берег омывали воды широкой и величавой реки. Кира и Сирий отдыхали здесь уже почти шесть дней, не решаясь совершить последний переход в Тмутаракань, через Сарматский лес, и принести отцу тяжелую весть. Пока они грустили у скупого костра, согревающего котелок с водой, их сын, которому только накануне исполнилось пять лет, бегал за бабочками.

— Данхоми, не отходи далеко.

Мальчишка кивнул и отправился исследовать высокий ковыль. Кира поднялась на ноги и проводила детскую фигурку радостным взглядом.

— Осторожнее, постреленок!

Трава почти скрывала его, виднелась лишь светлая вихрастая голова. Вдруг Данхоми заметил, как среди высоких трав что-то сверкнуло на солнце. Он повернул туда. Травы расступились, и мальчишка восхищенно замер. На подстилке из примятых трав сидела женщина в длинном светлом платье и с улыбкой смотрела на него. А по плечам и спине ее рассыпались роскошные золотые волосы, да такие удивительные, что луч солнца заставлял их искриться и сиять.

— Здравствуй, малыш. Я ждала тебя, — приветливо сказала незнакомка.

Тут женщина стала подниматься, изменяясь на глазах. Лицо покрылось сеткой мелких морщин, потемнело. Большие глаза почернели, как небо в предчувствии грозы. Она медленно встала, не отрывая от застывшего ребенка страшных, вспыхнувших голодом глаз, и протянула к нему длинные руки со скрюченными пальцами. Только тогда Данхоми испуганно всхлипнул, с визгом рванулся прочь от ужасной старухи. Но над ним уже нависла тень и, сверкнув золотом чудесных волос, обрушилась на маленькую фигурку мальчика. Данхоми почувствовал, как сильные руки подхватили его, оторвали от земли, и закричал что было сил. Но нежить лишь радостно расхохоталась, а прекрасный цвет ее волос поблек.

Кира и Сирий резко обернулись и увидели, как чудовище с серой гривой, развевающейся за спиной, с невероятной скоростью бежит прочь, прямиком к видневшемуся вдалеке лесу, а в руках его бьется и кричит Данхоми. Схватившись за мечи, они кинулись следом.

Никогда еще Кира не бегала с такой скоростью. И когда она с мужем миновала вслед за старухой первые деревья, та неожиданно остановилась и развернулась к ним.

— Ох, и настырные же вы, смертные, — раздался ее хриплый низкий голос.

— Отдай ребенка! — Сирий сжал рукоять меча и начал обходить воровку, отрезая ей путь к лесу.

— Стой на месте! — взвизгнула она. — Пошто торопишься?

— Что ты хочешь, крикса?

Старуха разразилась каркающим смехом.

— Глядите-ка, узнал! А коль так, то должен ведать, что не отпускаю я детей.

— В этот раз отпустишь, — ласково пообещал Сирий и кивнул Кире. Та стала обходить нежить с другой стороны.

— Нехорошо, — покачала та головой, — беззащитную старуху обижать. Лучше вот с друзьями моими познакомьтесь.

Из-за деревьев выступили пять крупных, черных, как вороново крыло, волков. Влажно блеснули в зверином оскале острые клыки.

Три зверя кинулись на Сирия, а другие два — на Киру. Взвился клинок, снося челюсти напавшему на женщину зверя, одновременно послышался визг волка, откатившегося в сторону от ее мужа. Кира дралась яростно и хладнокровно, не ощущая ничего, даже злости. Меч в ее руках мелькал, точно легкая тростинка.

Потеряв двух товарищей, звери стали более осторожными, медленно закружили вокруг нее, нападая наскоками и тут же отбегая. Краем глаза девушка заметила, что Сирии захромал, получив короткий укус в голень.

Волки, учуяв запах крови, остервенели и теперь не давали ему ни минуты передышки. Кидались на сталь, будто не ощущали ни боли, ни страха. Кира отпугнула своего врага и поспешила мужу на помощь. Люди встали рядом, спина к спине, прикрывая друг друга. Вот рухнул один из зверей с переломанным хребтом и затих, вот отполз другой, оглашая лес жалобным скулежом.

— Все… — облегченно выдохнул Сирий, уже не особо обращая внимания на последнего уцелевшего зверя. — Ты не заметила, куда спряталась эта проклятая крикса?

В тот же миг раздался злобный каркающий крик: старуха, раскинув перепончатые крылья, неслась на них с вершины пирамидального тополя. Супруги одновременно вскинули клинки — и в этот миг последний волк метнулся вперед, впившись клыками Сирию в живот. Кира обрушила свой меч зверю на голову — но одновременно ощутила сильнейший рывок за волосы. Ее отшвырнуло в сторону от схватки, несколько шагов протащило по земле. Шея хрустнула от неестественного выверта головы, все тело пронизала страшная боль, перед глазами поплыли круги.

Она увидела, что Сирий лежит неподвижно, залитый кровью от страшных рваных ран, а рядом с ним покачиваются два изуродованных волка. Крикса, сложив крылья, снова расхохоталась и, подобрав из травы бесчувственного ребенка, резко развернулась и устремилась прочь, за ней потрусили звери.

— Стой! — прохрипела Кира, но ее сил хватило только на то, чтобы протянуть вслед руку. А потом наступила тьма.

Кира не знала, сколько прошло времени, когда рядом с ней присела высокая черноволосая красавица. Женщина взглянула ей в глаза, и от взора все тело словно пробила острая, сводящая мышцы, судорога. Правая ладонь незнакомки повернулась к небу, и на ней в золотистом облаке возникла белая костяная чаша.

— Мара, — поняла Кира. В сознании пронеслись последние события: исчезновение сына, гибель мужа. Тело еще раз пронзило болью, и женщина поняла, что не сможет жить со всем этим, что с такой тяжестью на душе невозможно жить! И попросила: — Дай мне испить твоего зелья, великая Мара.

— Ты его жена… — задумчиво ответила Ледяная Богиня. — Воительница… Ты избрала себе мужскую долю, смертная, и будет несправедливо так быстро отпустить тебя на отдых. Хотела жить ратником — так испытай их муки сполна. Нет, я не дам тебе своего напитка. Оставайся здесь.

Кира, испугавшись, что останется жить, попыталась выбить чашу из руки богини, но промахнулась и рухнула в траву. Снова теряя сознание, она услышала тихий голос Мары, который, казалось, звучал прямо в голове:

— Лишь тогда ты сына найдешь, когда горы насквозь пройдешь…

— …Когда я очнулась, оказалось, что меня подобрал купец, который шел с караваном в Мараканд.[5] Он вылечил меня, но сделал своей рабыней. Сирия он не видел, если не обманывает, конечно. В Шахрисабе он хотел меня продать, но я призналась, что обучена ратному делу, и торговец побоялся продешевить. Для гарема или обычной работы я оказалась слишком дорога, а воительницу никто не захотел брать. Впрочем, купец оказался хитер и подарил меня князю Радомиру. Здесь я показалась забавной игрушкой. К тому же меня князь не опасался оставлять со своей красивой женой. Маракандец нажил на своем подарке более, нежели мог получить от продажи. Так я и осела в Изборске.

— Сына искать не пыталась?

— Где? — откинулась она на спину. — Какие горы? Куда идти? Как? Добра у меня — разве твой кинжал да горсть серебра. Ни коня доброго не купить, ни за ночлег заплатить в дороге. Деваться мне, ведун, некуда. К тому же я поклялась Радомиру и его супруге в верности.

— Ничего, — прошептал Середин. — Коли боги состроили гримасу, превратив меня в женатого человека, супругу я как-нибудь прокормлю. Да и мальчишки твоего след должен где-то остаться. Давай так: вернем княжича и поищем, где чего узнать удастся. Хорошо?

Кира кивнула в ответ, минуту думала о чем-то своем, потом повернулась к Олегу и стала покрывать его тело поцелуями…