Клыки Асуры

I

Оранжевый диск купался в море темно-серых туч, поспешно плывущих по небосводу.

Время от времени светило затмевали мглистые лоскутья их тонких тел, но желтое пламя неумолимо и властно разрывало покрывало сумрака, разверзая темное скопление облаков своими острыми копьями-лучами.

Солнечный свет падал на многорукие статуи, расцвечивая огнем их неживые глаза, золотил доспехи каменных великанов — и словно дыхание жизни возвращалось в их холодные тела на те бесконечно краткие мгновения, когда солнце окунало их в свои ярко-оранжевые волны. Но вот слепящее сияние меркло, оттененное напором угрюмых туч, и каменные стражи вновь замирали, возвращаясь во всеобъемлющую пустоту покоя, чтобы спустя какое-то время снова пробудиться ото сна.

Свет лился в каменные чаши, наполняя сосуды обманчивым блеском иллюзий, точно невидимые боги собирали нектар для своего очередного пира. Их лики, замурованные в барельефные стены, расточали в мир благоговейное дыхание, полное паров волшебного напитка солнца. Казалось, еще немного света, и оживет древнее изваяние, расцветятся новыми красками выцветшие рисунки, старые лица богов озарятся улыбками, и от священных стен разнесется во все стороны счастливый смех.

Но лукавые владыки тщательно сдерживали порывы безумного веселья, всё также взирая на мир смертных с тайной мистерией и торжественным ликованием.

Лучи стелили свои яркие тела по земле, липли к поверхности массивных колонн, закрадывались во тьму внутренних помещений храма через узкие двери и окна. Потревоженный сумрак, хранитель тишины, покоя и всех сокровенных тайн, неохотно отползал вглубь, жался в комки и таял, лелея надежду на скорое наступление ночи, которая прогонит орды светлых захватчиков. Точно божественная паутина валакхилий, свет оплетал великое здание, проникая в самые скрытые места древнего строения. Однако ему было не под силу преодолеть ту плотную завесу неприкосновенности, что была накинута поверх священных секретов храма.

Свет никогда не найдет того, что спрятано Свет никогда не обнаружит того, что тщательно сокрыто от посторонних глаз. И уж точно свет никогда не украдет то, что хранится в глубине темного святилища. Потому что свет безволен и стихиен.

Люди совсем другое дело. Они целенаправленны и непредсказуемы. Они способны на многое — даже перевернуть трон самого Асуры, даже закрыть своими ладонями светлые очи Катара.

Разрушить устоявшиеся идеалы, развенчать массовые иллюзии, поставить под сомнение могущество владык — все что угодно. Нет предела возможностям того, кто готов противопоставить себя целому миру. Особенно если у него есть отвага, мастерство и желание во что бы то ни стало добиться поставленной цели, невзирая ни на какие преграды, не считаясь ни с какими жертвами.

У Гана Ганглери все вышеперечисленные качества как раз имелись. Если бы кто-то вдруг посмеялся над этим человеком, велев достать с неба луну, непревзойденный мастер разбоя и кражи непременно сорвал бы яркий фонарь со звездного потолка, после чего убил бы дерзкого наглеца.

Его прошлое представляло собой сплошное покрывало из темных пятен. Его знали под многими именами — Жадное Лезвие, Паррак, Тандар-убийца, Безликий Демон, Ночной Охотник.

Кто-то узнавал в нем ученика лучших колдунов севера, кто-то признавал его как выдающегося воина, многие твердо верили в то, что Ган — вор высшего класса. И каждый знавший этого человека-без-лица был по-своему прав, ровно, как и бесконечно далек от истины.

Воин, маг, вор, разбойник, наемный убийца, охотник за сокровищами, миссионер, жрец неведомых богов, начальник городской стражи — это лишь малый список всех тех занятий, за которые брался Ган в своей жизни. Не было такой работы, связанной с риском, не попробованной Парраком хоть однажды.

К этому моменту Ганглери являлся, наверное, самым высокооплачиваемым наемником во всей Хайбории. Работодатели знаменитого вора могли быть полностью уверенными, что желаемая вещь окажется у них в руках с момента заключения сделки.

Он никогда не подводил и никогда не ошибался. Число провалов Ганглери было так же мало, как количество грешников, помилованных Тагалом.

Цена его услуг временами достигала баснословных высот — даже ходили слухи, будто Ганн владеет несколькими дворцами, отданными ему в качестве уплаты за выполненную работу. Его подземные сокровищницы ломятся от золота, в его погребах ждут своего часа не откупоренные бутылки лучшего вина, среди его наложниц числятся самые красивые девушки мира — казалось бы, все условия, чтобы прожить, купаясь в блеске роскоши, до самой старости.

Однако охотник за сокровищами вообще никак не представлял свою старость, и нажитое богатство приносило ему мало пользы. Ганглери проводил большую часть жизни в странствиях и опасных походах, постоянно ставя на карту свою жизнь, так что старость, скорее всего, боялась притрагиваться к дерзкому искателю приключений, и жизнь его, по всей вероятности, когда-нибудь быстрее оборвется от выпущенной врагом стрелы, чем постепенно завянет от веяния смрада преклонных лет.

Своей родиной Безликий Демон считал север. Ганглери родился в пограничной области Асгарда и Киммерии, в горном краю на самом востоке Нордхейма.

Еще не выбравшись из пеленок, он уже умел слышать и распознавать шаги всех, кто приближался к их жилищу. Он еще не научился ходить, как приобрел умение владеть кинжалом. В семь лет отрок стрелял из лука не хуже любого мужчины их племени. В шестнадцать Ган выполнил свое первое задание — выследил и убил трех охотников за головами из народа пиктов, которые проникли в их земли.

Отрезанные уши своих врагов юный воин принес в селение, в награду он получил дочь вождя в жены. Впрочем, брак распался уже через год. Праздная жизнь и отягощающие узы быта быстро наскучили молодому северянину, в чьих жилах кипела жаркая кровь демонов.

В семнадцать лет он покинул родные земли, чтобы с востока на запад прошагать через всю Киммерию и присоединиться к отряду вольных мореплавателей-пиратов. В компании отпетых негодяев Ганглери провел три года, пока ему не исполнилось ровно двадцать зим. Дальше их пути разошлись, и молодой наемник пошел попытать счастье на западе.

Следующие восемнадцать лет Ган провел в сражениях, разбойных набегах и походах, выполняя различные миссии.

Куда только не завлекал искателя приключений свежий ветер странствий. Уроженец Нордхейма побывал во многих королевствах Хайбории. Ганглери приходилось мерзнуть в холодных пещерах Ванахейма, изнывать от жажды в жарких пустынях Стигии и Куша, тонуть в ядовитых болотах Зингары, спасаться бегством от людоедов из Черных Королевств, прятаться в лесах Немедии, бродить по бескрайним лугам Бритунии, карабкаться на крутые скалы Иранистана, скакать на коне по степям Гиркании и даже биться в рядах кхитайских повстанцев, дерзнувших бросить вызов императорскому двору.

Убийца и наемник, маг и воин, он отдавал предпочтение любой работе, связанной с риском. И чем выше казался этот риск, чем выше была ставка в опасной игре, тем охотнее искатель славы и приключений брался за дело.

Ночной Охотник не всегда действовал в одиночку. Иногда под его командованием в бой шли целые отряды, иногда, напротив, он сражался в строю солдат наравне со всеми, как обычный воин. Просто в этот раз сложилось так, что его задание требовало максимальной скрытности и чрезвычайной осторожности, и потому Ганглери отправился в Вендию в одиночку.

Храм Асуры нисколько не притягивал, равно, как и не отталкивал его. Древнее святилище Ган рассматривал, как огромный сундук, просторный ларец, в коем некогда заперли сокровище, и которое требовалось оттуда извлечь.

Однако в этот раз работа многим отличалась от той, что нередко приходилось выполнять опытному вору. Во-первых, предмет его интересы представлял древний артефакт, имеющий легендарную предысторию и уникальную ценности для тех, кто знал, как им можно воспользоваться.

Во-вторых, работодатель Ганглери являлся ярлом Ванахейма, многоуважаемым вождем, лидером, каких Парраку приходилось встречать не часто.

И именно с этим была связана и третья особенность задания: награду он мог получить только по свершению замысла великого северного колдуна. Впрочем, такой расклад дел вполне устраивал наемника, ибо щедрость той награды превосходила все мыслимые пределы — в случае успеха нордхеймского чародея, его помощник мог разделить с хозяином власть над всем миром. Золото и драгоценности давно перестали прельщать мастера разбоя, пресытившегося обилием всевозможных богатств, и на этот раз Ган действовал во имя идеи.

Служить интересам молодого и могущественного ярла для него было честью. А честь, как известно, за деньги не продается, — по крайней мере, среди тех, кто не считает себя подлецом или законченным негодяем.

Ганглери потратил пару колоколов на изучение строения храма и оценку предполагаемой опасности, с которой неизбежно придется столкнуться — количество стражи, возможные ловушки, устроенные жрецами, степень мастерства охранников артефакта, При этом он не приближался к зданию ближе, чем на полмили, постоянно оставаясь в тени и тщательно пряча лицо под прикрытием шафранового капюшона. Привлекать к себе лишнее внимание, и возбуждать ненужные подозрения среди служителей культа вендийского бога было ни к чему.

Собрав необходимую информацию, Ган удалился в город, чтобы закупить необходимые предметы, призванные облегчить выполнения задания. Хотя все воровское снаряжение — крючья для лазанья по стенам, отмычки и веревки — он всегда носил при себе, требовалось приобрести еще целую кучу всяких мелочей. Нужно было смазать кинжал ядом, приготовить порошки, усыпляющие стражу, и вернуть к жизни его секретных помощников, которых Ганглери содержал в небольшой шкатулке из слоновой кости.

Ган терпеливо дождался, пока на город опустится темное покрывало звездной ночи, после чего зашагал в обратном направлении, в сторону древней обители поклонников Асуры.

II

Лунный блеск прошелся острой косой по несжатому полю теней, срезав туманные лоскутья своим приглушенным сиянием. Ночная тьма, наконец, поборовшая армию светлых чужаков, пытавшихся проникнуть внутрь храма, обрела полную власть по обе стороны древней обители. Секрет, спрятанный в темных глубинах святилища Асуры, безмятежно покоился на высоком алтаре, обласканный заботой ночного мрака, и даже малочисленные светильники, развешанные по стенам, не тревожили его каменного покоя.

Ган это чувствовал. Шуршание шагов вендийских жрецов, призванных хранить священную тайну, их спокойное и ровное дыхание, слабое колыхание холодных, как сама ночь, мыслей.

Служители великого бога избегали касаться своими помыслами таинственного предмета, окутанного мраком забвения, потому ночной вор не мог определить природу вожделенного артефакта, который предстояло выкрасть из храма.

Как свирепый хищник, настоящий демон или жуткий призрак, Ганглери пробирался в ночных сумерках, отталкивая даже прикосновение лунного света. Угольно-черный плащ скрадывал его фигуру, так что наемник полностью сливался с ночной темнотой, окутавшей храм.

Он приступил к своей миссии, и теперь с удовольствием ощущал новый привкус необычного — словно все здешнее окружение замерло в ожидании, полнясь неясной тревогой за последствия непрошенного визита. Причем обитель жрецов не просто пугало появление чужака, здесь было нечто иное, гораздо большее, чем можно представить. Огромный нематериальный разум, рожденный мыслями всех умерших и ныне живущих обитателей храма, в котором тлела искра сознания, — но все же слепой и стихийный — зрел в будущее и страшился великих перемен, призванных затронуть весь мир. Начало должно быть положено здесь.

Тревога и смятение. Боязнь неопределенности и пылающее беспокойство.

Ган мысленно улыбнулся. Тратить много времени на эмоции и переживания было непозволительно, потому уже через миг он отстранил себя ото всех волнений окружения и сосредоточился на более полезных вещах. Следовало уточнить план кражи.

По правилам действуют только новички. Профессионалы разбоя, каким он и являлся, всецело полагаются на собственные инстинкты и интуицию — которые и ведут их через все преграды к успешному финалу. Прочувствовать ситуацию, слиться с объектом задания, представить себя большим храмом, неспящим жрецом или холодной каменной статуей — и вот ты уже отыскал правильную дорогу, которую они тебе невольно подсказали, и вот ты уже идешь верным путем, заранее зная, что не можешь ошибиться.

Тандар-убийца не стал искать обходные пути и направился прямиком к главному входу. Все тайные лазы могли быть защищены ловушками, о которых он не имел ни малейшего представления, в то время как главный портал был предназначен для своих. Чтобы проникнуть внутрь, требовалось лишь немного хитрости, удачливости и, разумеется, мастерства. Остальное подскажут ночь и острый кинжал.

Двух невнимательных охранников храма Безликий Демон усыпил с помощью сонного порошка, после чего быстро оттащил недвижные тела в нишу стены каменной лестницы, ведущей к входу. Двоих жрецов, охранявших портал, он неслышно зарезал кинжалом.

Бесшумно и резко, не потревожив пол шарканьем шагов, Ган ворвался внутрь. Ворвался и сразу же исчез, словно проглоченный тьмой.

Трое служителей Асуры подоспели к месту, откуда исчезли охранники, ровно через семь ударов сердца. Паррак их уже ждал, и потому последовавшая расправа была короткой.

Одному вендийцу Ночной Охотник свернул шею, подкравшись сзади — жрец умер, так и не успев понять, что на него напали. В грудь второму Ганглери метнул свой ядовитый кинжал — и служитель таинственного культа отправился в подземное царство догонять своего товарища.

Третий оказался крепким бойцом. С ним Гану пришлось повозиться, хоть и недолго. Сначала вор выбросил вперед правую кисть, целя в горло противнику, однако жрец уклонился и, поднырнув под руку Ганглери, поймал наемника в цепкий захват. Никогда не удивляющийся Паррак был готов и к такому повороту событий. Его левый кулак, врезавшийся в бок врага, сокрушил печень оппонента, он быстро высвободился из ослабевшей хватки и, не теряя драгоценных мгновений, нанес удар в основание черепа вендийца.

Жрец не упал, напротив, он устоял на ногах, словно врос ими в землю, и в свою очередь ударил Ганглери в переносицу. Великий вор не позволил фалангам его пальцев даже коснуться своего носа — кисть Безликого Демона захватила кулак противника, после чего Ночной Охотник резко вывернул конечность охранника, сломав руку в запястье. Упавшего со стоном врага он добил точным ударом каблука в горло. Тихий хрип — и вновь воцарилась зловещая тишина.

У одного из убитых почитателей Асуры Ган позаимствовал ключ от двери, ведущей в первый зал храма. Теперь следовало немного поторопиться, но, ни в коем случае, не так, чтобы позволить спешке овладеть мыслями. Отворив тяжелую дверь, аккуратно и все также бесшумно, так что даже не лязгнул сердито замок, он вошел внутрь, разверзая темноту.

Осторожно ступая, прощупывая подошвой сапог поверхность каменных плит, Безликий Демон прошел первые десять футов зала. Конечно, поклонники Асуры могли устроить ловушку и здесь — все-таки в ночное время храм был закрыт для любых посетителей. А для воров жрецы могли припасти какой-нибудь особый сюрприз. За долгую практику кражи Ган не раз сталкивался с подобным — в самый неожиданный момент из ниши в стене могли вылететь стрелы или упасть с потолка тяжелая плита, в полу мог открыться зияющий провал или выскочить пара десятков острых как бритва шипов.

Все ловушки предугадать все равно невозможно, да и к тому же у Ганглери имелось мало знаний относительно степени мастерства, мудрости и того опыта, что имелся у вендийских брахманов в создании разного рода ловушек. Однако прекрасная интуиция грабителя высшего класса позволяла Парраку определить, что никаких каверз поблизости не замечено. И наемнику, несмотря на удачное начало, очень хотелось верить, что он не ошибается и на этот раз.

Преодолев половину зала, Ган заподозрил, что, несмотря на все мыслимые предосторожности, что-то он упускает или, точнее, какая-то мелочь неуловимо ускользает от него.

Приобретенные инстинкты настойчиво пытались донести до его подсознания сигналы о невидимой опасности.

Мастер кражи остановился и внимательно огляделся. В зале не было ни души, след дыхания последнего человека, посетившего этот зал, истаял пару часов назад. Значит, все-таки здесь есть какая-то невидимая ловушка, устроенная жрецами. Может быть, усыпляющий газ? Или ядовитая пыльца?

Зоркий глаз охотника за сокровищами еще раз пошарил в темноте, силясь зацепиться за малейшую деталь, которая бы подсказала ключ к разгадке. Так и не отыскав источника опасности, замеченный его верной интуицией, он не собирался продолжать миссию. Одно дело знать, что опасности поблизости нет и выполнять задание, тщательно устраняя всевозможные намеки на угрозу. Совсем другое — знать, что опасность есть и идти с ней весь путь бок о бок.

Ганглери сделал пару шагов вправо и поднял странную вещь, очень похожую на предмет одежды. Головной убор напоминал шапку, только менее плотную и оголяющую верх черепа. Если бы он решился примерить ее, то странная вещь закрыла бы только его уши. Только уши…

Вот же в чем дело! Этот тончайший звук, почти неслышимый и так схожий со звоном абсолютной тишины. Ночной Охотник разглядел десятки маленьких колокольчиков, развешанных по разным точкам зала — их хрупкие язычки время от времени соприкасались с хрустальной поверхностью, издавая едва уловимый слухом звук.

Но странный головной убор как раз и предназначался для того, чтобы этот звук не слышать. Ведь, несомненно, жрецы покрывали свои головы этой повязкой, когда проходили через зал в ночное время!

Не медля, Ган натянул вещь на голову.

Однако чары хитрой ловушки уже успели распространиться по телу, отзываясь ноющей болью в спине, неприятным шумом в голове и жуткой ломотой в костях. Мышцы налились непонятной тяжестью, исчезла всякая охота двигаться, не говоря уже о выполнении задания. На каждое новое действие требовалось сил втрое больше прежнего, Проклятые колокольчики отравили его своей магией!

Безликому Демону потребовалось чуть больше четверти колокола, чтобы нейтрализовать действие чар. Срок слишком долгий. Хвала неизвестным силам, за это время никто из жрецов не ворвался в темный зал. В таком состоянии он ничего бы не смог противопоставить поклонникам Асуры.

Но вот утраченные силы медленно вернулись к Ганглери, а с ними пришла и злость. Наемник затаил злобу на храм и на себя, за то, что дал поймать себя в эту ловушку, Теперь уж он точно не отступит. Пусть выполнение миссии будет стоить ему жизни, но он дойдет до конца!

Миновав зал со злополучными колокольчиками, Тандар-убийца вошел в следующее помещение, затворил за собой дверь и сорвал с головы защитную повязку. Здесь колокольчиков не было, зато здесь были три входа, предлагавшие непрошенному гостю сделать выбор — подняться на один уровень вверх, спуститься вниз или продолжить путь на этом же этаже.

С этим у Гана проблем не оказалось — у одного из торговцев информацией мастер воров купил ценные сведения о том, где жрецы хранили древний артефакт. Внизу располагались кельи служителей культа и подвалы, вверху — библиотеки и молитвенные залы, в то время как священный предмет покоился в Рубиновой Палате, на первом этаже храма. Однако это совсем не означало то, что добраться до него будет просто.

Рубиновую Палату стерегли потомственные брахманы-стражи, именовавшиеся Святыми Хранителями. Именно на них возлагалась вся ответственность за сохранность таинственного предмета — опасного и недоступного для глаз людских. В случае его утери, насколько знали старшие из Святых Хранителей, вендийцы могли поплатиться не только своими жизнями, но и судьбой всей страны, конечно, при том условии, что удачливый вор сумеет воспользоваться украденным артефактом.

После скверной истории с поющим залом, Ганглери пришла в голову идея подстраховаться.

Никто не знает храма лучше его обитателей. Воплощая свою идею, охотник расправился только с одним из двух жрецов, охранявших железные ворота. Другого храмовника Ган прижал к полу и выхватил из кармана алый камень — кристаллизированную кровь дракона.

— Смотри внутрь камня! — приказал он своему пленнику.

Человек не подчинился. Он все так же продолжал сжигать врага ненавидящим взором. Паррак этим и воспользовался. Ган защитил свои глаза огненным камнем, и магический предмет вмиг сковал сознание служителя Асуры.

— Встань, раб! — приказал Ганглери, и на этот раз вендиец выполнил приказ. — Теперь твое тело, твой разум и твоя душа принадлежат мне. Ты исполняешь мои приказы, у тебя нет собственной воли. Повтори!

— Я исполняю твои приказы, у меня нет собственной воли, — отстраненно произнес служитель древнего культа.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул наемник, ликуя от столь удачного исполнения задумки. — Кто ты, раб?

— Банун, хранитель ключей, брахман низшей ступени, исполнитель воли великого бога Асуры.

— Коридор за этой дверью ведет в Рубиновую Палату?

— Да.

— Палату охраняют Святые Хранители?

— Да.

— Каковы их силы, раб? Я могу их победить?

— О, они очень сильны, повелитель! Но они не готовы к схватке, и потому не смогут защитить сокровище, если действовать быстро.

— Как выглядит тот волшебный предмет, который они стерегут?

— Этого мне не позволено знать.

— Веди меня!

Брахман починился и стал показывать дорогу. Все-таки гипноз — отличное средство для достижения цели. Временами — просто незаменимое. Можно долго рубиться с врагом и не продвинуться вглубь ни на дюйм, но можно пленить разум одного из них, и тогда он сам покажет тебе дорогу. Когда вендиец очнется, ему будет из-за чего рвать на себе волосы. Только Ганглери сомневался, что его пленнику суждено дожить до утра.

Темные коридоры дышали тайной, все окружение, казалось, застыло, с неудовольствием взирая на два крадущихся силуэта — чужака с севера и его раба. На пути им встретилась всего одна преграда — решетка из железных прутьев, опечатанная тяжелым замком. Однако столь незначительное препятствие не задержало надолго мастера кражи и его безвольного пленника — у Бануна имелся ключ, отпирающий замок. Двое взломщиков преодолели три четверо коридора, после чего брахман остановился. Даже чары гипноза не могли до конца уничтожить идола суеверий, господствовавшего в разуме жреца храма.

Вендиец упал на колени и закрыл глаза. Рука, простертая в сторону далекой двери, ведущей к алтарю, тряслась как в лихорадке. Даже в темноте Ганглери мог видеть крупные капли пота, струящиеся по затылку человека, даже на расстоянии он мог ощутить жар, вспыхнувший в теле хранителя культа и сжигавший его изнутри.

— Умоляю, повелитель! Отпусти меня. Если я пойду дальше, на меня падет проклятье бога, и Асура непременно покарает предателя. Я умру, умрет мой клан, погибнет вся наша страна. Как только священный предмет, веками хранившийся в глубинах храма, вновь впитает солнечный свет, великое зло охватит весь мир. Я не могу знать всего, что будет, но чувствую сердцем, что успех твоей миссии поставит под угрозу истребления многих праведных смертных…

Вендиец едва не сорвался на рыдания.

— Хорошо, — Ган никогда не предавался эмоциям. — Можешь дальше не идти. Только в таком случае мне придется убить тебя, чтобы ты ничего не смог рассказать своим единоверцам. Я предлагаю тебе справедливый выбор — скорую смерть от кинжала, вонзившегося в твое чувствительное сердце, или оставшиеся шаги до Рубиновой Палаты, где поклонники Асуры хранят свою драгоценность.

— Я пойду, — внезапно сказал Банун окрепшим голосом. — Но не из-за страха потерять свою жизнь. Ты — хозяин. Ты приказываешь — я повинуюсь, ибо в твоих руках горит зловещим огнем красный камень, подчинивший мою душу. Я иду и, быть может, еще станется так, что твоя миссия не приведет тебя к успеху, и не свершится то несчастье, о котором меня предостерегает мой бог.

— Неужели ты попытаешься меня остановить, раб? — без усмешки спросил Ганглери.

В то, что жрец сумеет одолеть его, охотник за сокровищами не верил, однако, его начали терзать сомнения насчет того, что алый кристалл мог утратить власть над душой пленника.

— Тебя остановит рок, — уверенно сказал вендиец. — Даже если ты уйдешь из храма живым и унесешь с собой священную вещь, злая судьба накажет тебя за все прегрешения.

— Уж не Асура ли возьмется исполнить справедливую кару? — вновь в словах Паррака не мелькнуло ни капли иронии.

— Я не знаю, что за предмет охраняют Святые Хранители, повелитель, но догадываюсь, что прячут они этот артефакт отнюдь не из-за небывалой ценности этого сокровища. О, да! Он воистину бесценен — но совсем в другом мире, ибо он есть чистое зло! Вернуть его на поверхность — значит объявить войну всему живому. Задумайся, о, хозяин, сковавший мои силы проклятым камнем! Я предостерегаю тебя и прошу отказаться от задуманного, потому что уже прошу не за свою жизнь, но за жизни всех смертных. Падет не только Вендия, горе прокрадется в любые земли, куда бы ты ни взял с собой этот артефакт. Внемли моим словам. Молю, откажись от своей миссии!

— Нет, — твердо сказал солдат удачи. — Обратного пути нет. Я служу интересам великого человека, который ждет, когда ваше тайное сокровище окажется в его руках, а ему, поверь, наплевать и на вендийских богов и на то, какая сила дремлет в этой проклятой вещице. Я не стану сворачивать с пути только из-за того, что на долю мгновения прислушался к бреду религиозного фанатика. А теперь шевелись! Мы и так уже потеряли много времени с твоей болтовней.

— Глупец! — со злобой выдохнул служитель Асуры. — Ты не представляешь, во что может вылиться твой богопротивный план!

Банун качнулся в сторону, словно получил удар. Было даже видно, как мотнулась его голова. Кристалл драконьей крови по-прежнему держал пленника в жестких оковах.

— Я бессилен остановить тебя… — проронил он тяжкий вздох. — О, повелитель ясного пламени, хранитель Вендии, обрати свой взор на храм и своих почитателей! Не дай свершиться несчастью…

Но великий Асура остался слеп и глух к мольбе своего почитателя. Храм все также наполняла ночная тишина. Его каменные стены с холодным интересом впитывали каждый шорох.

— Вперед! — железным тоном приказал Ганглери.

Вендиец, с низко опущенной головой и безвольно повисшими вдоль боков руками, сделал шаг в сторону двери, ведущей в Рубиновую Палату.

III

Шагнув вслед за своим пленником, Ган осознал причину страхов вендийца. Здесь начиналась запретная область, священные чертоги, о сокровенном покое которых так заботились неведомые силы. За дверью, которой они еще не достигли, среди сгустков ночной мглы, где-то в самом сердце Рубиновой Палаты он уловил дыхание жизни своих врагов. Не размеренное колебание волн, подобных спокойному и ровному сердцебиению, но нарастающий шторм тревожных мыслей, которые искали нарушителя невидимых границ.

Брахманы еще не знали твердо о чьем-либо присутствии в храме, однако, ощущали его сознание, сознание вторгшегося в священные пределы, и уже плавно нащупывали ритмы активности чужака, отличные от всего прочего окружения древнего, храма.

В первые мгновения, растянувшиеся на целое десятилетие, Паррак испытал неуверенность и сомнение. Нет, это был не страх. Проявление чувств, совсем не похожее на то, что люди называют страхом — точно кто-то мудрый и высокий мягко спрашивал его: не повернуть ли тебе назад, воин? Да, ты могуч и силен, ты воистину велик, и ты доказал это. Но дальше лежит область, неподвластная твоим силам — здесь гордость, честь, отвага и смелость будут отринуты, сметены слепой силой, которой неприсущие вообще никакие человеческие характеристики. Назад, поверни, назад. Послушайся мудрого совета, и ты сбережешь свою жизнь и душу. Назад…

Поддавшись внезапному порыву, Ган замер. Замер на мгновение, чтобы в следующий миг уже снова продолжить путь. Никакие каверзы хитрых жрецов не остановят его. Почитатели Асуры умелые и коварные. Однако простым внушением мастера воровства нельзя остановить.

Даже если бы многоликий Кфурус снизошел бы сейчас в храм со своим воинством, Ган не отступил. Ведь медитация брахманов — обычная практика, так что даже пришествие воинственного слуги великих богов могло оказаться простой иллюзией, не более чем картинкой, показанной жрецами незваному гостю.

Словно видя бесполезность своих притязаний, неведомая сила отступила. Рассеялась, растаяла…

Ее место заняло другая сила, бездушная и слепая. Будто жрецы, стерегшие таинственную ценность по ту сторону двери, в одно мгновение превратились в единое сплоченное оружие, способное покарать любого неприятеля по воле самого храма. Само строение, точно гигантский каменный еж, выставило защитные колючки — только не наружу, а внутрь, стремясь проткнуть ими своего врага.

Тандар-убийца чувствовал, как потоки невидимой энергии вьются от пола к потолку, закручиваясь тугими кольцами. Знаток магии, он мог определить, что Святые Хранители готовились нанести упреждающий удар, чтобы растереть в порошок своего единственного — но пока еще невидимого — противника.

А он уже близко к священным покоям. Так близко, что может вызвать помрачение ума не только последователей тайного культа, но и самого великого Асуры.

В следующие мгновения, вновь свернувшиеся в цепь скорых событий, Ган понял, что его спасение в скорости. Время — его козырь, его надежда и защита. Добраться до Рубиновой Палаты, пока жрецы не отыскали его своим мысленным взором! Нанести удар, расправиться с врагами, забрать священный артефакт и скрыться. Только так можно выбраться из западни, — иначе паутина вскоре стянется, и он окажется во власти магии этого древнего места. А это, само собой, означает полный провал.

Ганглери рванулся вперед — впрочем, он был не настолько опрометчив, чтобы оставить пленника позади себя. Резкий толчок в спину заставил Бануна повысить скорость как минимум вдесятеро. Вдвоем они преодолели за один рывок почти двадцать футов.

Словно в протест их скорому приближению к темной сокровищнице, плиты пола скорбно зашелестели, по их каменным телам пробежала мелкая дрожь. Сумасшествие лязгающей лихорадки не спало ни через миг, ни через десять мгновений. Наоборот, храм совершил еще несколько судорожных спазмов, прокатившихся по его коридорам пищевода, от которых у Безликого Демона клацнули зубы.

Вперед! Туда, где воля невидимых жрецов раскручивает вихри неподвластной пониманию силы. Туда, где отчаянно сопротивляются наступлению неизбежного хранители тайного культа.

Плиты под ногами вздрогнули — на этот раз необычайно сильно, так что их древние холодные тела расчертили тонкие змейки трещин. Новый толчок из-под земли раскрошил серые квадраты и разметал по воздуху острые осколки.

Ганглери толкнул своего пленника к двери.

— Отпирай! — приказал он.

Вендиец дрогнул, но приказ выполнил — трясущаяся рука нашарила заветный ключ, тяжко скрипнул замок, створки двери разъехались в стороны, и перед грабителями открылся вход в Рубиновую Палату.

— Ты идешь первым!

Банун сделал шаг.

… И умер.

Из спины жреца торчал каменный наконечник копья, пробивший служителя храма насквозь. Две многорукие статуи, охранявшие вход, ожили и атаковали дерзких разбойников. Почитатель великого бога стал первой жертвой каменных защитников святилища.

— Проклятье Асуры…! — перед тем, как умереть хрипло прошептал Банун, давясь собственной кровью. Его пугала не столько смерть, сколько знание того, что его могущественный покровитель, которого он предал, хоть и не по своей воли, все-таки подверг его справедливой каре. В глазах брахмана, в которых уже начал затухать огонек жизни, застыла тень ужаса. Еще мгновение — и он свалился на пол, парализованный и оцепеневший, и последняя искра жизни оставила его тело.

Паррак не стал терять время. Задумайся он хоть на миг, и он бы разделил горькую участь почитателя Асуры. Когда твоя жизнь висит на волоске, который кажется тоньше той лунной нити, коими Атали расшивает свое звездное покрывало, предаваться размышлениям не лучший выход. Ты сможешь подумать над этим потом, когда заветный предмет будет в твоих руках, когда от проклятого храма тебя будет отделять целая пропасть лиг, но не в те краткие моменты, когда все окружение так и дышит ненавистью, где каждый дюйм пространства пропитан мерзким смрадом желания погубить тебя. Когда в твое тело направлены вражеские копья и мечи, готовые вот-вот вонзиться и разорвать твое сердце, время действовать, отдав разум во власть выработанных рефлексов.

Копье прошло мимо правого бока Ганглери. Каменный меч рассек воздух где-то в полфута над его головой. Бездушный охранник размахнулся верхней рукой и ударил Гана дубиной, которая поразила не самого убийцу, но стену за его спиной.

Храм внезапно затих, выбросив в пространство звон тишины. Другая статуя, убившая Бануна, сделала шаг в сторону Тандара-убийцы, наступив на распростертое тело брахмана. Краем уха Ган услышал, как хрустнули кости под тяжелой ступней. Кинжал здесь не поможет. Поразить врагов таким тонким лезвием — все равно, что пытаться проткнуть иглой прочные доспехи.

Один из кхитайских мудрецов, у которого Ганглери случилось побывать учеником, говорил: «Если не можешь одолеть врага, заставь его работать на себя».

Статуи две — одинаково неуязвимые и безмозглые. Они созданы для того, чтобы крушить, ломать, убивать, но не для того, чтобы сражаться!

Уклоняясь от страшных ударов, способных размозжить его череп или обратить в порошок позвоночник, сильно рискуя — но все же не так, чтобы открыто подставляться под атаку — охотник за сокровищами занял позицию как раз между двумя своими противниками. Каменное оружие одного из защитников зала гулко ухнуло, столкнувшись с мечами и копьями своего двойника. Мелкая пыль брызнула во все стороны. Ганглери избежал попадания чудовищных орудий убийства. Едва он успел перевести дух, как статуи атаковали вновь — быстро и до смешного бездарно. Меч одного из стражей, слившийся с рукой владельца, пробил каменную плоть своего напарника и там застрял. В одно мгновение дубина второго с надсадным скрежетом обезглавила первого. Два многоруких воина повалились наземь — уже не парой опасных противников, но грудой бесполезных обломков. Ган не стал торжествовать. Внимание вора тут же поглотил открытый вход в Рубиновую Палату. Предмет его надежд и безотчетных страхов вендийских жрецов был как никогда близко. Стоило сделать еще несколько шагов — и он, наконец, заполучит вожделенный артефакт. Секрет Асуры был занавешен тьмой — даже на алтарь, на котором хранился волшебный предмет, не падал свет. Словно тень таинства, облекшаяся в плоть ночного мрака, навеки объяла святыню храма. Было похоже, что печать забвения, которую так старательно берегли почитатели великого бога, уже никогда не будет сломана вторжением чужака. Ган готовился опровергнуть это заблуждение.

Безликий демон ворвался в зал и замер — всего на миг, чтобы оценить степень риска и всевозможные преграды, которые могут возникнуть на последних шагах его миссии. Здесь он встретился лицом к лицу с той силой, что стерегла святыню. У ступеней небольшой лестницы, той, что вела к темному алтарю, сидел глубокий старик. Отсутствие дыхания, противоречивое в сложившейся ситуации спокойствие мыслей, полная недвижность — казалось, Рубиновую Палату стережет мертвец. Тем не менее, глава Святых Хранителей, вопреки мимолетному впечатлению, был полон силы.

Слева от пожилого поклонника Асуры стоял более молодой почитатель. У этого вендийца наблюдался горячий нрав, свойственный его годам — человек готовился к бою, к жаркой схватке, которая поможет предотвратить, казалось бы, неизбежное, и, если понадобится, брахман был готов расстаться с жизнью без малейших колебаний. Его взор из-под грозно сошедшихся бровей прожигал Ганглери насквозь. Одно мановение руки его наставника, один слабый жест — и он растерзает дерзкого грабителя голыми руками.

— Ты — тот, кто несет зло, — провозгласил старец, едва потрудившись разомкнуть веки. — Пророчество подсказывало мне, что ты придешь — придешь внезапно одной бесцветной ночью и унесешь с собой то, что покоилось здесь веками, чтобы, некто выпустил в мир море хаоса былых дней.

— Мудрые слова, жрец, — бросил Ган наставнику Святых Хранителей. — Мудрые, но бесполезные. Равно, как и твоя жизнь и жизни тех, кто встанет у меня на пути. Я убью всех, кто попытается помешать забрать мне драгоценность, ради которой я явился в этот древний храм.

— Ты не знаешь ценности этого предмета и своим неведением ты наделяешь свои поступки разрушительной силой.

— Может, я и не знаю. Но мой мастер желает заполучить эту вещь, а, следовательно, я исполню его повеление — во что бы то ни стало!

— О, нечестивый вор! — голос брахмана едва не упал до стенаний. — Разве ты не ведаешь, что в услужении корыстным интересам этого человека, ты рискуешь навлечь беду на мир и погубить нас всех?!

Ган не ответил. Ему уже стала надоедать эта игра — никакого азарта, одни пустые препирательства. Стоит ли убеждать врагов в том, что ему действительно нужен этот предмет? Стоило ли говорить, что ему вообще наплевать на Асуру и все темные пророчества? Разумеется, лучше решить этот спор в свою пользу — только с помощью силы и острого кинжала.

— Ты уже выбрал свою судьбу, — внезапно произнес жрец, который, похоже, все это время копался в мыслях Тандара-убийцы. — Но нетысделал выбор, выбор сделан затебя.

Ночной Охотник рванулся к алтарю, готовясь вспороть плоть защитников святыни. Но что-то необъяснимо властное удержало его на миг, отдав преимущество Святым Хранителям.

— Гонг, Валанх, — тихо приказал глава брахманов своему ученику. — Пробуждай к жизни Голос Тииранта, сын мой.

— О, да, отец… то есть, учитель.

Избранник Асуры бросился в тень зала, где на постаменте пепельного цвета возвышалось нечто плоское, круглой формы.

С трудом оторвав от пола непослушные ноги, Ганглери занялся не старшим из хранителей, а начал преследование юного жреца, ибо интуиция верно подсказала ему, что обитатель храма ни в коем случае не должен коснуться медной поверхности гонга. Преодолев неожиданное смятение, которое едва не захватило его врасплох, наемник вновь был готов действовать с убийственной быстротой. В долю мгновения он оценивал последние слова почитателя вендийского бога — неужели эти двое и вправду отец и сын? Тогда убрать их с дороги будет сложнее; кровное родство — могучий щит. Однако если они всерьез намерены помешать ему, осуществить план, тогда их обоих ждет печальный конец.

Паррак подлетел к служителю Асуры и выбил из его рук таран, призванный разбудить Голос Тииранта.

Потом он убедился, что, оказывается, не только он один может действовать со стремительностью молнии. Юный брахман, лишившись поднятого предмета, нанес удар, равный по силе и мастерству самому Кфурусу, предводителю дружин великого вендийского бога.

Ган подавился воздухом, застрявшим в легких, обнаружив себя в следующее мгновение среди скопления тени и пыли. Грудь раскалывалась от боли, словно миг назад на нее обрушился огромный железный молот. Однако то был не молот — в тело наемника врезалась нога вендийца. Еще на дюйм выше — и ступня брахмана сломала бы ему горло. Святой Хранитель обладал жуткой силой. Возможно, молодость была всего лишь лживой маской…?

Не издав ни звука, убив рвущийся наружу стон, Ганглери рывком вскочил на ноги.

Опоздал…!

Это была первая мысль охотника за сокровищами, когда сознание окончательно вернулось к нему, и грабителя уколола острая сталь упрека.

Сын главы жрецов-стражников ударил по гонгу сжатым кулаком, и могучее запястье сотрясло медную поверхность, так что по кругу прокатилась волна сильной дрожи.

Голос Тииранта исторг низкое зловещее гудение, которое разнеслось по всем темным коридорам древнего храма…

Это, несомненно, сулило большую беду для того, кто проник под своды обители почитателей Асуры.

IV

Сон оказался разорванным на тысячи мелких лоскутьев. Покрывало тишины, сотканное хозяйкой ночью для того, чтобы хранить покой спящего, нещадно растерзал низкий гул. Голос Тииранта, страж Рубиновой Палаты, до сего момента остававшийся немым и спокойным, как мысли Катара, ожил, обрел силу и выдохнул в темное пространство мрачное пение, предвещающее беду.

Гулкое сердцебиение. Прерванная цепь тревожных сновидений растаяла во мраке.

Синкху поспешно соскочил со своего ложа. Весть о беде! Тот-Кого-Никогда-Не-Будят, наконец, дождался своего часа. Если этот жуткий дребезжащий гул огласил своды храма, это верно означало то, что у Асуры появился весомый повод для беспокойства. А кто, как не его дети должны устранить неприятность, которая опечалила всемогущего?

Высший жрец оказался в коридоре быстрее, чем его сердце успело отсчитать два новых удара. В его руках уже извивались змеи-веревки — брахман желал поймать дерзкого наглеца, подтолкнувшего его братьев на то, чтобы пробудить Голос Тииранта, этот жуткий гонг рока.

Наставник Парамурди в опасности. Конечно, Валанх, его сын, сумеет справиться с врагом, разумеется, если вор не окажется сильным колдуном. Или если у проклятого расхитителя ценностей не будет слишком много сообщников. Но если силы грабителей велики, то в Рубиновой Палате ждут его, Синкху Пленителя. Он разделается с любым нечестивцем. После учителя Парамурди и своего старшего брата Паараджа Светлого он числится третьим в сане потомственных брахманов. Валанх стоит ступенью ниже — он четвертый на лестнице Святых Хранителей, а, значит, помощь старших в затруднительных ситуациях ему необходима.

Однако эта ситуация не просто затруднительная. Магический артефакт, предмет, который они хранят в безопасности от солнечного света уже не один десяток лет, хотят похитить! Синкху хотелось верить, что богопротивник пришел сюда ради наживы. Обычный расхититель гробниц, охотник за сокровищами, осквернитель храмов, для которого нет ничего святого.

И в это святилище Асуры его привела лишь затмившая разум жажда золота. Нередко глупые люди наивно полагают, что залы богов обязательно должны быть набиты сокровищами.

Надежда слабая… Этот негодяйзнает, что они хранят, и пришел именно за этим. Его влечет не золото и не блеск драгоценных камней. Он возжелал забрать секрет темного алтаря. Иначе бы Голос Тииранта не испустил свой грозный воинственный клич, зовущий к оружию всех брахманов храма.

О, что за несчастная ночь!

Если Паарадж окажется в Рубиновой Палате — а он должен оказаться там во что бы то ни стало — секрет храма так и останется подернутым мраком.

Брат спустится в тайное святилище быстрее ветра из молитвенных залов. И тогда недоброжелатель Асуры, наверняка, будет пойман, — ведь едва ли найдутся во всей Вендии люди, способные остановить Святых Хранителей, заботящихся о сохранности тайного предмета, а, следовательно, и о безопасности всей страны…

Синкху не знал, что Ган Ганглери не был вендийцем.

Брахман оставил позади себя больше тысячи футов, и уже Рубиновая Палата не казалась далекой. Однако непонятное желание повлекло хранителя культа не прямо по коридору, а наверх, в молитвенные залы. Что-то интуитивное подсказывало жрецу, что его брат Паарадж все еще находится где-то в местах восславления Асуры. Возможно, он еще не закончил медитацию и потому не услышал звучный призыв Голоса Тииранта?

По собственному опыту Синкху знал, что Святые Хранители имели способность отрешаться от всего мира в своем стремлении воссоединиться с покровителем. Наверное, дух Паараджа как раз в это время покинул покои древней обители. А ведь брат нужен там, в Рубиновой Палате — вор или маг, разбойник или воин — его необходимо остановить любой ценой. Жрец принял решение подняться в зал и призвать назад ушедший дух своего брата.

Быстрые шаги, ноги едва касаются каменных ступеней.

Паарадж сидел напротив золотой статуи Асуры. Свет от свечей падал на поверхность статуи и, отражаясь, лился на брахмана, так что среди сияния и искрящегося золотом блеска брат сам походил на великого бога. Распростертые руки, покоящиеся на коленях не дрогнули, когда Синкху ворвался в зал. Не сбилось ровное дыхание, и не качнулась голова почитателя Асуры в сторону пришедшего.

Синкху был удивлен. Несмотря на кажущуюся отстраненность, Паарадж сохранял полный контроль над своим сознанием. Похоже, он даже не занимался медитацией. Тогда он должен был слышать Голос Тииранта!

— О, брат мой! — воскликнул младший из брахманов. — Тот-Кого-Никогда-Не-Будят возвестил о скорбном происшествии…

Рука жреца медленно поднялась в жесте, призывающем не нарушать тишину.

Глаза Синкху расширились.

— Поспешим же, Паарадж…

Прошло еще не меньше десяти бесконечно долгих мгновений, прежде чем второй Святой Хранитель оторвал взор от статуи Асуры и обратился в сторону брата. Глаза его полонило удивление и непонимание.

— Голос Тииранта воззвал к нашим умам, брат, — поспешил объяснить Синкху. — Кто-то проник в Рубиновую Палату и пытается выкрасть священный предмет.

— Я знаю, — спокойно ответил старший брахман. — Я знал это до того, как Валанх ударил в гонг.

— Но… Как?

— Асура сказал мне. Покровитель ведает обо всех делах, происходящих на земле и на небе.

— Когда же он велел тебе остановить дерзкого вора?

— Нет, такого покровитель мне не говорил, — ответил Паарадж, и в глазах его все больше обозначалось недоумение, озадачившее Синкху. Казалось, брат и сам пытался найти объяснение происходящему. — Асура колеблется.

Синкху покачал головой.

— Что бы это ни значило, мы должны быть в Рубиновой Палате. Помочь учителю Парамурди и Валанху. Если мы не вмешаемся немедленно, впоследствии будет, о чем жалеть.

Паарадж опустил взгляд. Святой Хранитель потратил ровно три мгновения, прежде чем принял окончательное решение.

— Идем, брат.

Паарадж надел на пальцы левой руки пять золотых перстней, а это, догадывался Синкху, могло значить только одно — второй брахман готовился к серьезной битве. Пять колец, известных как Капли Света, были неоднократно использованы главными хранителями артефакта, чтобы покарать нарушителя священных границ храма.

V

Итак, молодой жрец Валанх оказался опасным противником. Опыт подсказывал Ганглери, что, затягивать поединок равнозначно тому, чтобы, подписать себе смертельный приговор, обрекая, себя на медленную казнь. В этом случае действовать нужно не просто быстро, но сказочно быстро — так чтобы даже боги ужаснулись твоему умению и ловкости.

Черный плащ Безликого демона взметнулся в воздух кожистыми крыльями кровожадного хищника. Один огромный прыжок, напоминающий полет дикой ночной бестии — и Тандар-убийца оставил позади себя двух Святых Хранителей.

Юноша-брахман, оттолкнувшись от алой стены зала двумя ногами, взлетел в воздух вслед за Парраком, предугадав, куда прыгнет Ган. Зашелестела своими складками просторная одежда шафранового цвета… Наемник перехватил Валанха в полете и, использовав инерцию движения тела своего противника, перебросил Святого Хранителя через себя. Юноша кувыркнулся над темным алтарем и вылетел за пределы площадки скудного света. Он не упал, как бы сделал это любой смертный — огромные силы духа и тела, дарованные ему покровителем, секретные упражнения, изо дня в день повышающие боевое мастерство, позволяли высшему брахману творить настоящие чудеса. Тем более, сейчас, в опасной ситуации, его рефлексы были обострены до предела.

Валанх, едва коснувшись пола ногами, оттолкнулся от твердой поверхности и вновь взмыл в воздух. Он поверг вора на землю и нанес удар в грудь, точно в солнечное сплетение.

Каково же было разочарование юного служителя Асуры, когда убийственный удар лег не в цель, а попался в капкан захвата Ганглери!

Крепко сжав предплечье брахмана одной рукой у запястья, а другой, впившись в сгиб на локте, охотник за сокровищами свалил своего более легкого противника, готовясь сломать руку хранителю культа.

Несмотря на свою молодость, Валанх оказался равен по силе любому закаленному воину. Видно, потомственные брахманы, призванные охранять страшный секрет, никогда не лелеяли свое тело в праздной неге. Используя свободную руку, он оперся о пол во время броска Гана, так что через мгновение вновь оказался на ногах — и тут же выдернул пойманную конечность из вражеской хватки.

Ночной Охотник понял, что дело скверно, Однако отступать он не привык — даже если бы в этом зале сейчас ему противостояло все полчище мрачного Азаха. Обмен быстрыми ударами не принес пользы ни тому, ни другому бойцу. А это значило, что обстоятельства начинают складываться не в пользу вора. Еще один поворот клепсидры — и в зал ворвутся десятки разъяренных хранителей. Но и это еще полбеды. Пара десятков мгновений — долгий срок. Зато Ганглери не забыл о старшем хранителе святыни — бесспорно, старец готовил неприятный сюрприз.

Пора использовать секретное оружие, это последний шанс. Сначала нужно как-то отделаться от Валанха, и это будет непросто.

Отец и сын…

Кинжал…

Мысли молниеносно мелькали в голове наемника, пока двое бойцов кружились в неистовом вихре схватки.

Ган выхватил лезвие и метнул его в учителя Парамурди. Старик был уже не в том возрасте, чтобы реагировать на все уловки врага с такой же скоростью, как и его сын. Если бы Паррак бросил кинжал в Валанха, то почитатель Асуры непременно поймал его даже с такого расстояния. А так хитрость мастера воров удалась. Стальная змея, с хищным свистом вспарывая воздух, устремилась в шею старика. Вендиец успел уклониться на полдюйма, и ядовитый стилет зарылся под ключицу жреца.

— Отец!

Валанх застыл в ужасе.

— Сама по себе рана не опасная, — сказал Ганглери. — Но мой кинжал отравлен, и если ему не помочь, он умрет через сто ударов сердца. Так что тебе придется выбирать, друг мой, между спасением отца и защитой старого артефакта.

Брахман бросился в сторону своего родителя, но тут же замер, остановленный его властным голосом.

— Не слушай его, Валанх! Если мне суждено умереть, то я с честью приму свою судьбу. Но если мы позволим нечестивцу унести тайну за пределы храма, может произойти нечто многим страшнее моей смерти!

Юноша не мог принять решение — наверное, первый раз в жизни он был вынужден ослушаться приказа. Ведь речь шла о жизни его отца. С другой стороны грабитель был близок к осуществлению своей цели, и его следовало остановить. Ганглери терпеливо выждал пару мгновений.

— Твой выбор? — потребовал он.

— Я читаю его мысли, — сказал Парамурди своему сыну, — не верь лжецу. Он что-то задумал, и если ты сейчас же ничего не предпримешь, он… Ох!

— Яд начинает действовать, — подсказал наемник.

Тандар-убийца демонстративно повернулся спиной к молодому брахману и зашагал к алтарю, на котором покоилась древняя реликвия. Это подтолкнуло Валанха на действие, заставив, наконец, сделать выбор. Он устремился к человеку — но не к врагу, вошедшему в храм и отыскавшему дорогу в святилище, а к тому, кто был дорог ему больше спокойствия Асуры.

— Глупец! — слабо простонал Парамурди.

Ган небрежно скинул защитную оболочку, предохранявшую таинственный предмет от попадания света. Наемный убийца не смог сдержать возгласа изумления, ибо то, что покоилось на алтаре, не поддавалось описанию. Вот он секрет почитателей вендийского бога…

Вор затаил дыхание и осторожно потянулся к святыне жрецов.

От прозрачного зеленоватого ларца, вылитого из цельного стекла, исходило слабое мерцание, чуждое по своей природе всякому живому источнику света. Но не само вместилище так удивило похитителя сокровищ, гораздо большее изумление и даже какой-то неопределенный страх у Ганглери вызывал сам таинственный предмет, заключенный в куб болотного цвета.

Зубы…

Черная челюсть нечеловеческого размера, выкрашенная в несколько слоев матовой краской, напоминающей золу от костра.

Кисть вора с легким дрожанием накрыла святыню храма…

Взгляд Гана упал на Валанха, который уже вытащил кинжал из раны в груди отца и теперь занимался тем, что выводил яд. Безотчетная злость затмила разум наемника, хотя Ганглери и сам не мог объяснить причину ее появления.

Какое право имели эти жрецы укрывать эту ценность от всего мира?

Во имя ночи, они не смогут помешать ему, унестиэтоиз темных залов ветхого каменного здания!

Тандар-убийца бережно открыл свою шкатулку из слоновой кости, которую всегда хранил на крайний случай. В зеленоватом блеске мелькнула искра, отразившаяся от крошечных железных телец.

— Урказз! Анар лодр! Унар тарак кшьют!

Шепот, изрекший древнее заклинание, вернул к жизни стального гнуса. Механические насекомые воспарили над ларцом, и воздух заполнило дребезжащее гудение множества железных крылышек. Рою не нужно было указывать, кого убивать. Кровожадные бестии выпивали кровь всех, кто находился поблизости — всех, кроме своего хозяина. Тот, кто их сотворил, не был человеком и от него, жестокого мастера, детище унаследовало страсть к смерти. Разбуженные по зову нынешнего хозяина, маленькие стальные убийцы были обречены рвать плоть и пить кровь своих жертв до последней капли, подогреваемые огнем неутолимой жажды.

VI

Эта ночь должна была стать для Ганглери последней. Странно, что ему вообще посчастливилось уцелеть. Возможно, король воров родился под счастливой звездой, а, возможно, его побегу из храма способствовали высшие силы.

Потом он еще не раз будет вспоминать, как в Рубиновую Палату ворвался Синкху Пленитель, когда железные насекомые почти съели Валанха, как ловкие и чудовищно быстрые руки Святого Хранителя переловили почти всех стальных кровососов, и как эти же руки схватили его за полы плаща — и тогда Ган подумал, что настал его конец.

Ему чудом удалось выскользнуть из хватки, оставив от своего плаща длинные лоскутья. Однако это было лишь началом кошмара. После того, как в коридоре появился второй хранитель, Паарадж, — Безликий Демон второй раз за ночь оказался как никогда близок к смерти. Огонь и волны обжигающего света, срывающиеся с левой руки брахмана, унизанной золотыми перстнями, неслись за ним вдогонку до самого выхода. Убийственное сияние грозилось спалить его дотла. Он достиг заветной черты. Но даже и там, когда открылось ночное небо, и вора, всего обожженного, с дымящимся ожогом на правой щеке, встретили хитро подмигивающие звезды, Паррак едва не отправился в подземное царство, потому что Гану показалось — даже не показалось, а он точно видел, как с темного неба в храм нисходит сам богоподобный Кфурус со своей свитой, чтобы покарать дерзкого разбойника.

Уже когда отчаяние затопило наемника с головой, когда страх с неимоверной силой сдавил его горло своими липкими руками, Ганглери понял, что спасся. Темный предмет, унесенный из Рубиновой Палаты, хранил его. Синкху и Паарадж не успели спасти жизнь Валанха — укусы мелких кровососов выпили всю жизнь из вен юноши. Учитель Парамурди тоже был близок к тому, чтобы последовать за своим сыном — яд кинжала сделал свое дело, а нападение стальных убийц Ганглери окончательно вытолкнуло старика за черту мира живых. Лишь огромная сила воли связывала старого вендийца с храмом, он готовился передать секрет своим последователям, и только после этого — спокойно умереть. Братья-хранители склонились над телом умирающего, чтобы услышать его последнюю волю.

— Вы должны знать правду, — сказал наставник брахманов. — Выслушайте меня и поверьте всему сказанному, ибо умирающий не может лгать. Секрет, который я хранил все это время… Вам, преданным почитателям Асуры, будет трудно поверить тому, что вы услышите, но, тем не менее, в моих словах не прозвучит ни слова лжи и не прольется ни капли черной клеветы… Паарадж, теперь ты займешь мое место старшего хранителя, и должен узнать страшный секрет. Пусть твой брат Синкху разделит его, потому как вам двоим предстоит вернуть то, что вор унес из храма…

Речь наставника оборвал приступ агонизирующего кашля. Азах настойчиво звал старца в свое подземное царство. Парамурди собрал остатки воли и продолжил. Голос его сделался твердым, как камень, и зловещим, словно темное грозовое небо.

— Асура не всегда был благим защитником Вендии. Сотни лет назад, до того, как состоялась Великая Битва, перевернувшая мир, он был одним из самых жестоких демонов, и имя его было…

Парамурди перевел дыхание.

— … Вишварупа, что значит «обладающий всеми формами». До того, как питары разрушили подземный дворец асуров, которые правили родом людским с помощью угнетения и страха, он слыл самым коварным демоном и мог принимать самые ужасные из ужасных обличий. Но твердыня асуров пала, а с нею подошло к концу правление демонов в мире. Выжил только один — тот, кого в настоящее мы почитаем, как покровителя нашей страны. Вишварупа, видя страшную гибель своих собратьев, преобразил свой ужасный облик — исчезли длинные когти, без сожаления отбросил он свои клыки, не раз вонзавшиеся в человеческую плоть, жадный блеск горящих красных глаз навсегда угас. Возможно, питары приняли его за одного из своих, и Вишварупа не разделил участь своих собратьев-демонов. Так или иначе, он пережил Великую Битву, которую наши предки запомнили, как Великую Катастрофу.

Вскоре питары ушли, навсегда оставив этот мир. Последний из асуров остался. Настоящее имя его стерлось, и люди стали называть его просто Асура. Но он преобразил не только свой облик. Что-то безвозвратно изменилось в дхармах души бывшего демона — Асура раскаялся в своих лихих деяниях и оставил дорогу зла. Он стал похожим на бога, стал таким, каким мы его представляем сейчас — добрым, справедливым и благосклонным к людям. Неоднократно бывший демон помогал смертным, и это настолько понравилось ему, что он решил посвятить вечность на благие дела, искупая вину за свои старые прегрешения.

… Высший брахман замолчал на несколько мгновений.

— О том, какое зло мы храним, не должен был знать никто в этом мире. Тайный предмет нельзя было уничтожить руками смертного, ибо изначально он имел природу божественную… Не все люди в те древние времена были одинаково слабы перед ликом высших сил. Находились и те, кто не боялся ни ракшасов, ни асуров, ни пишачей. Даже питары восхищались их могуществом и силой. Был среди них такой, которого люди запомнили, как величайшего колдуна. Звался он Прахма. Отгремели последние звуки Великой Битвы, опустилась пыль над руинами твердыни демонов, затихла дрожь измученной земли, умолкли барабаны и бубны, под звуки которых армии высших шли в бой, погасло пламя в жарких горнах, в которых отливалось оружие богов. Казалось, всему тому, что могло увековечить память о былых временах, было суждено бесследно исчезнуть. Зло было изгнано из мира, и ничто оказалось не в силах возродить его.

Прахма… Какие только таинства не постиг этот чародей! Говорили, что даже звезды освещали ему дорогу, словно простые светильники, когда он шел в ночной темноте. Именно он нашел то, что сейчас может послужить нечистому превращению, А случиться может страшное — Асура найдет ключ к своей былой злой сущности, и тогда благой покровитель Вендии, забывший о древних временах, вновь обернется Вишварупой, ужасным чудовищем, вселяющим страх в людские сердца. Наши предки и наши дети — все мы еще долго будем расплачиваться за тот миг, когда Прахма поднял с земли клыки, брошенные Асурой. Древний чародей пытался использовать силы побежденных питарами демонов — он преобразил находку в могущественный артефакт, который стал грозным оружием в руках мага. Ходят легенды, что с помощью Клыков Асуры, Прахма долгое время сдерживал натиск гирканских захватчиков с горсткой своих последователей, пока, наконец, Лазурный Дворец его не сожгли дотла, а тело убитого мага не бросили на съедение воронам.

Артефакт перешел к Паше Кашуну, родовитому гирканскому вождю, но степняк, несведущий в магии, не знал, как управлять силой волшебного предмета. Клыки Асуры были преданы забвению, и долгие годы без пользы пролежали в сокровищнице знатного гирканца. Со временем слава этой святыни, сыгравшей в войне значительную роль, истаяла, и артефакт Прахмы превратился в дорогую безделушку, которую кшатрии передавали во владение то одного, то другого соседа.

Спустя семь веков далекий потомок великого колдуна отыскал то, что некогда потерял Асура, и что пытался использовать его древний предок. Но в отличие от своего гордого прапрадеда Хар Аджан был мирным и порядочным человеком, его не прельстила мысль обратить силу артефакта на свои нужды, несмотря на то, что он имел знание о назначении этого предмета. Наоборот, благородный вендиец предпринял все усилия, чтобы могущественный артефакт больше никогда не увидел света и запер Клыки Асуры в подземельях воздвигнутого им храма…

— Значит, этой ночью свершилось то, чего так опасался Хар Аджан, — сказал Паарадж. — Однако, учитель, поверь, надежда еще есть. Вдвоем с братом мы разыщем вора и вернем артефакт, чего бы это нам ни стоило.

— Поторопитесь, — сказал наставник Парамурди. — Я чувствую приход большого зла в наш мир. Тот человек, что украл Клыки Асуры, работает на своего хозяина, который тревожит это зло. Он притягивает сокровенные мысли всех тех, кто мечтает возродить царствие демонов в мире, и потому, догадываюсь, артефакт, украденный из нашего храма, не единственный в его коллекции. В Хайбории найдется много богов, которые возжелают встать под знамена нового владыки и отомстить за поражение в былых битвах — и я боюсь, Асура будет одним из них.

— Этого не случится, учитель, — сказал Синху. — Я клянусь светлыми очами Катара, мы отдадим жизни, но не позволим свершиться беде.

— Хорошо, — в уголках губ старика застыла слабая улыбка — так улыбается человек успокоенный, получивший надежду. — Я верю в вас, сыновья мои. После Валанха вы были самыми дорогими мне людьми, о спокойствии которых я заботился не один десяток лет. Теперь ваш черед…

После этих слов душа Парамурди оставила темные покои храма.