С. Житомирский
ОДИН ШАНС ИЗ ТЫСЯЧИ

Техника — молодёжи № 9, 1964

Рис. Р. Авотина


Научно-фантастический рассказ


I

Турсун Расулович, может быть, не надо никакого вступления? — попросила Зоя. — Может быть, пустим как есть — и все?

За стеной стучала машинка, из коридора доносился свист перематываемой магнитофонной ленты.

Огромный, грузный Расулов откинулся в кресле:

— А вы попробуйте добиться все же, милая девушка. Мне кажется, Мирошин очень для нас интересный человек. Смотрите, приехал в Шахринур из Москвы. Говорят, хороший работник. Теорией занимается, вот статью написал. О нем прекрасный очерк можно сделать из серии «Они не ищут легких дорог», а?

— Я звонила ему на станцию раз десять. Говорит, что очень занят. Неудобно даже.

— А вы не смущайтесь, Зоя. Если мы, журналисты, будем смущаться, то какие же мы тогда журналисты?

Вздохнув, Зоя принялась за телефон. Голос доносился издалека сквозь шорох и потрескивание, словно разговор шел через огромный невидимый костер.

— Простите, вас снова беспокоит Смирнова из радио. Здравствуйте. Вы, наверно, опять заняты работой?

— Нет, — неожиданно ответил Мирошин. — Работой — нет.

— Свободен, — мигнула Зоя Расулову.

— Тогда, разрешите, я сейчас подъеду к вам?

Мирошин ответил не сразу.

— Сейчас?.. Голова кругом идет… Не соображу… — донесся до Зои неуверенный голос. — Впрочем, все равно. Приезжайте.

Голос потонул в шуме невидимого пламени. Зоя бросила трубку.

— Разрешил. Но… По-моему, что-то случилось у него, Турсун Расулович. Ехать ли?

— Поезжайте, поезжайте. Если увидите, что не вовремя, кто вам помешает уйти?

Зоя пододвинула к себе папку «Ученые у микрофона», решив перед визитом к Мирошину еще раз просмотреть его рукопись.

«…Земля, — прочла она, — представляется нам незыблемой и твердой, но она непрерывно дышит. Точнейшие приборы позволяют нам ощущать ее дыхание. Мы видим, как грандиозные горообразовательные процессы невообразимо медленно мнут и сдвигают ее, как каждые сутки незаметно проползает по ней приливная волна, вызванная притяжением Луны и Солнца, как поверхность ее коробится, расширяясь от летнего нагрева и охлаждаясь зимой, и даже как она прогибается под тяжестью горы воздуха, когда над ней проходит антициклон.

Мы узнаем об этих микроперемещениях коры, измеряя уклоны земной поверхности. Суточный ход наклонов составляет всего лишь сотые доли секунды дуги. Это угол при вершине треугольника, имеющего основание в десятую долю миллиметра, и высоту, измеряемую километрами».

Зоя перелистнула страницу.

«…Здесь мерещится путь к решению интересной и важной проблемы — к предсказанию землетрясений. Как нет дыма без огня, так не может быть и напряжения без деформации. Значит, все эти незаметно накапливающиеся гигантские силы, которые потом находят себе выход в землетрясениях, зашифрованы на наших диаграммах в виде ничтожных неровностей и изгибов линий. Ho чтобы научиться предсказывать землетрясения, надо прочесть этот шифр».

…На улице моросило. Тротуары были липкими от вездесущей лессовой слякоти. Голые акации зябли в сыром воздухе тоскливой среднеазиатской зимы.

Зоя перешла по мостику арык и быстро пошла к остановке, куда как раз подъезжал ее автобус.

Она сошла за городом, попросив водителя остановиться у старой шахты. Летевший над широкой долиной ветер зашумел в ушах, н Зое представилось, что она вошла в тот самый огонь, который мешал ей во время телефонного разговора.

«Что же все-таки могло случиться у Мирошине?» — думала она, сворачивая с шоссе.

Через двадцать минут она прошла под блестевшими от сырости конструкциями полуразработанной эстакады, заглянула в темный, затянутый колючей проволокой туннель шахты н направилась к длинному бараку, где, видимо, помещалась станция.

Мирошин оказался молодым, невысоким и каким-то, как показалось Зое, слишком прилизанным.

Давая подробные объяснения, он повел ее по холодным комнатам станции. Зоя не усидела там ничего для себя нового. Соль станции была не здесь, а в шахте. Там, в штреках и штольнях, протянувшихся больше чем на десять километров, в разных горизонтах, в том числе и нижних, затопленных водой, стояли датчики. Эти точнейшие приборы вот уже три года безотказно посылали по проводам информацию об изменении наклонов, которая рядами точек ложилась на неощутимо ползущие ленты самописцев.

— Тут у нас все автоматизировано. В шахте сейчас двадцать шесть датчиков, — объяснял Мирошин. — Раскиданы они на изрядных расстояниях, так что мы прощупываем солидный кусок Земли.

— Вы тут один? — поинтересовалась Зоя.

— Сейчас да. На станции еще живет механик, но он в отпуске.

— Скажите, а зачем вам, теоретику, жить тут? Не проще ли возить ленты в город на сейсмостанцию? — допытывалась Зоя, вспомнив наставления Расулова.

— Ленты мы и так туда отвозим. А я перебрался на филиал нарочно. Как вам объяснить? Мне было нужно уединиться, чтобы сосредоточиться и окончить одну работу.

— И вам это удалось?

— Похоже, что да, — почему-то поморщился Мирошин. — впрочем, рано об этом говорить.

В жилой комнате было тепло. Горел электрокамин, на плитке весело посвистывал чайник.

Мирошин достал из конторского шкафа граненые стаканы и усадил Зою пить чай. Разговорились. Мирошин оказался заядлым театралом, и Зоя, раскрыв рот, слушала столичные театральные новости. И все-таки оно было в нем, подмеченное в телефонном разговоре беспокойство. Иногда Мирошин хмурился, барабанил пальцами по краю стола, но тут же, спохватившись, снова принимался острить. Несколько раз Зоя осторожно пыталась выяснить, в чем дело, но так ничего и не узнала.

Они просидели долго. Мирошин почему-то медлил с прощанием, словно хотел что-то сказать и колебался.

— У вас есть ко мне какое-нибудь дело? — подтолкнула его Зоя.

— Да, — с усилием сказал он. — У меня к вам просьба. Довольно дикая, так что не удивляйтесь. Не спите сегодня ночью между часом и тремя. Побродите по городу, прогуляйтесь. Только… не находитесь в помещении. Не поняли? Я посчитал… Ну, у меня вышло, что в это время, точнее — в два часа шесть минут, можно ждать подземного толчка, может быть, даже баллов в десять. Я хотел предупредить вас…

Мурашки побежали у Зои по спине.

— Меня? А как же город?

Мирошин вздохнул:

— Успокойтесь. Все это не так уж страшно. Достоверность прогноза ничтожна. Когда я получил результаты, мне тоже сперва захотелось поднять шум на весь мир, но, подумав, я решил, что не стоит. Тут все держится на таких огромных допущениях, что точность не превышает десятой доли процента. Это один шанс на тысячу!

— Ну, представьте, мы объявим, — продолжал он, видя по ее испуганному лицу, что не убедил ее. — И все это зря, потому что шанс ничтожен. Если считать, что мало-мальски серьезные землетрясения случаются раз в десять лет, то при такой вероятности прогнозов мы будем устраивать ложные тревоги каждые три дня. Это же немыслимо! И еще. Мои формулы не проверены, в них могут быть ошибки, вплоть до арифметических.

— Но меня вы все-таки предупредили! — задыхаясь, проговорила Зоя.

— Это верно, — смутился Мирошин. — Мне стало страшно за вас, но успокойтесь, ничего не будет.

— Вот что, немедленно звоните в исполком. Расскажите все, вместе с сомнениями и колебаниями. Пусть там решат, как быть.

— Как вы наивны, Зоя! Переложить ответственность на другого — самое простое дело. Я уже думал об этом. Но ничего не будет. Я уверен. Вероятность очень мала.

Зоя слушала, как в чаду, перестав понимать.

— Хорошо, тогда скажите, как вы поступите сами? Пренебрежете вероятностью или нет?

Мирошин побледнел.

— Я, я… Вы что, считаете Меня трусом? Я буду спать, как все. Как все! Вы слышите?

— Сумасшедший! — прошептала Зоя и выбежала из дома, не разбирая дороги,

II

Зоя бежала, пока хватило дыхания, потом пошла. Только в автобусе она сумела собраться с мыслями.

Рыбье сердце! Разве с критериями вероятности подходят к человеческой жизни? Кому станет легче оттого, что он «взял на себя ответственность»?

В городе уже горели огни. Его дома казались Зое нереальными. Было страшно глядеть на беспечных людей, заполнивших улицы, толпившихся у кино, ходивших по магазинам.

Горсовет давно закончил работу. Охранник сообщил Зое, что Мирзоев вместе с секретарем горкома партии уехал в Душанбе и будет только в пятницу. Разыскивать Багирова она не стала.

В радиостудии было пусто. Зоя прошла в комнату редакции, зажгла свет и с сильно бьющимся сердцем пододвинула к себе машинку. Задача не так проста. Надо обдумать каждое слово. Только не торопиться.

Она вошла в студию, когда Сараджон — диктор радиоцентра — уже дочитывала городские новости. Дождавшись, пока она окончит фразу, Зоя выключила микрофон и положила перед удивленной девушкой результат своей вечерней работы.

— Важное сообщение, Сараджон, — прошептала Зоя, — я приняла телефонограмму. Срочно надо передать.

Это сообщение вошло в историю.

«Внимание, внимание! Говорит Шахринур, говорит Шахринур! Передаем распоряжение исполкома горсовета. Внимание!

Впервые в истории науки работниками филиала Шахринурской сейсмической станции произведено предсказание землетрясения. Согласно расчетам между часом и тремя часами ночи в районе города может произойти землетрясение силой до десяти баллов.

Внимание! С часа и до трех часов ночи четырнадцатого января сего года никто из жителей Шахринура, а также кишлаков и поселков Нурдаринской долины не должен находиться в помещении. На время от часа до трех часов должны быть перекрыты газовые и водопроводные магистрали, отключено электричество, погашены печи.

Ответственность за выполнение распоряжения несут органы милиции и штабы народных дружин.

Ввиду неожиданности и чрезвычайности события никаких дополнительных распоряжений отдано не будет.

Председатель горисполкома Мирзоев».

«Деккат, деккат! Шахринур габ мезонад!..»

Сараджон читала текст по-таджикски, переводя прямо с листа. Она прочла его шесть раз: три по-русски и три по-таджикски.

Дело было сделано. Зоя вышла на улицу около двенадцати часов ночи. Небо очистилось. Из морозной глубины глядела ослепительная луна.

Со смешанным чувством страха и гордости Зоя смотрела на взбаламученный ее словами город. Город выглядел полным решимости. Вероятно, так в древности осажденные ждали неприятельского приступа. Только иногда неспокойный вздох или слишком громкий смех выдавали волнение.

III

«Зря я сказал ей, — думал Мирошин, шагая по комнате. — Будет волноваться… Получилось что-то вроде ссоры. Такой хороший был вечер, обидно».

С каждой минутой он все больше чувствовал, что Зоя нравится ему. Нравятся ее фигура, лицо, манера говорить. Она обещала взять у начальника машину и повозить его по окрестностям, показать водопады, и знаменитый виноградник кишлака Дигар, и Каменные ворота — место, где Нурдарв прорывается через хребет.

Работа не клеилась. Зевнув, он прилег на раскладушку поверх одеяла и закрыл глаза.

Он проснулся в холодном поту от какого-то внутреннего толчка. В комнате горел свет. Будильник показывал без десяти час. Мирошин с ужасом глядел на потолок — крашеный, фанерный, разделенный на квадраты прибитыми по швам планками. Обычный потолок, какие всегда делают в сейсмически активных областях. По расположению планок Мирошин угадывал размещение балок перекрытия. Одна из них проходила прямо над ним. Он лежал, холодея от страха, и представлял себе, как сейчас качнется стена и тяжелое бревно рухнет ему на голову.

Нет, он не встанет. Если суждено в эту ночь погибнуть городу, то чем в конце концов он лучше тех, кто живет там? Он заснет и будет спать, как все. И вдруг он вскочил. Стрелка неумолимо ползла к часу. Сдернув с вешалки куртку, Мирошин выбежал на улицу и уже там натянул ее.

Мирошин прошелся вдоль эстакады, прислушиваясь к далекому шуму Нурдары и хрусту льдинок, трескавшихся под ногами. Неожиданно в доме погас свет. Такое случалось и раньше, и Мирошин не придал этому значения, тем более что приборы имели автономное питание от аккумуляторов.

Становилось холодно. Мирошчн сидел, стуча зубами от холода, и подводил неутешительные итоги. Еще два дня назад он считал себя героем. Все на свете было доступно ему, любое дело по плечу, любая задача по силам. Позавчера (как же это было давно!) ему, наконец, удалось свести воедино математическую модель Садовского и теорию пространственной деформации Гусева. Применив операционный метод Кинли, он перебросил между ними мост и накрепко связал их. Четыре месяца отшельнической жизни не прошли даром.

Это была победа! В этот день он испытал недолгое, но сильное счастье, какое дает только удача в большой работе.

Задача увлекла его. Опираясь на замеры трех последних месяцев, он повел уже не общий, а конкретный расчет, где геологическое время измерялось не годами, а минутами и учитывались смещения коры даже в сотые доли миллиметра. Утром он закончил подсчеты, и тут все полетело кувырком. При некоторых значениях коэффициента прочности функция Садовского имела разрыв в области двух часов ночи. Это с какой-то вероятностью указывало на возможность землетрясения. Несколько часов, как в угаре, ходил он по пустой станции, не зная, что делать со своим страшным открытием.

Только бы пронесло! Только бы прошли эти мучительные два часа! А там… Кто узнает об этом? Но, даже думая так, он знал, что сам никогда не простит себе этой ночи.

Это было как вздох. Ящик, на котором он сидел, чуть заметно шевельнулся. Мирошин вскочил, и могучий подземный толчок заставил его упасть.

С оглушительным грохотом лопались балки эстакады. Задохнувшись от страха, Мирошин увидел, как, словно карточный домик, сложилась станция и, захрустев, стала грудой обломков.

Страх землетрясения. Он сравним только с ужасом измены. Когда нет спасения, когда в мире не остается ничего, на что можно опереться. Когда предает основа основ, опора всего — земля. Она ходила ходуном. Мирошин вскочил, пробежал несколько шагов и, споткнувшись, снова растянулся, больно ударившись головой.

Толчки прекратились. Стало тихо; вдали ровно шумела Нурдара.

Мирошин поднялся и, шатаясь, пошел прочь от развалин станции к шоссе. Ему хотелось одного — умереть.

Без всякой цели он взглянул на часы. Разбитые, они показывали время удара — два часа шесть минут. Что? Предсказанное — минута в минуту — смотрело на Мирошина со светящегося циферблата…

Он шел к городу, вслух разговаривая с собой и чертя пальцем в воздухе схемы и символы. Он уже почти знал, почему просчитался в оценке ошибки, и знал, что недалеко то время, когда неожиданное землетрясение будет казаться людям такой же дикостью, как эпидемия чумы или оспы.

IV

Толчок был страшен. Зоя повалилась на мостовую. Кругом со скрежетом разваливались здания. Звенели стекла, чей-то испуганный крик пронесся над улицей и потонул в тяжелом ударе рухнувшей стены дома.

Вдруг чьи-то руки обхватили Зою. Женщина, плача, обнимала ее.

— Милая! Спасены! Все спасены!

Зоя одернула пальто и пошла домой.

Почти у самого дома ее встретила черная с желтым расуловская «Волга». Возбужденный Расулов выбрался из машины и схватил Зою за руку.

— Ищу по всему городу! Боялся, не ранило ли. Сараджон сказала, что вы были на студии, а то я у соседей спрашивал, говорят, исчезла. Ваш дом цел, только трещина в стене, и труба упала, а мой — страшное дело — весь развалился. На мостовой кроватка детская, измята вся. Там Фаиз спал. Жена увидела — плачет. А я говорю: зачем плачешь, смеяться надо. При такой катастрофе всего четырнадцать раненых! Кто сделал предсказание? Он, Мирошин, так? Я говорил, что он замечательный человек! Садитесь, Зоя. Надо нашего героя найти…

Зоя остолбенела. Она одна виновата… Она одна! Только бы он был жив! До крови закусив губу, она села в машину рядом с Расуловым.

Они долго пробирались по улицам, заставленным вещами и заваленным кучами обломков, непрерывными гудками прося людей расступиться. Наконец им удалось выбраться на Нурдаринское шоссе, и Расулов погнал машину.

Скоро они увидели человека, торопливо шедшего навстречу. Он сощурился от света фар и отступил на обочину.

— Он! — вскрикнула Зоя.

Расулов затормозил и выскочил из машины. Он обнимал Мирошина.

— Рахмат! Спасибо тебе! За город — рахмат! Семьдесят тысяч жизней спас! Рахмат! За сына моего Фаиза — рахмат, за жену — рахмат!

Мирошин, не понимая, обернулся к Зое, она утвердительно кивнула ему. И тогда лицо Мирошина сморщилось, не сдержав слез, он уткнулся в плечо Расулова.

— Ты стал мне как сын, — говорил Расулов. — Ты города нашего сын. Зачем слезы? Смеяться надо! Дома упали — не беда, отстроим…

Зоя в оцепенении смотрела на эту сцену. И вдруг сердце ее сжалось: в темных волосах Мирошина ей почудилась седая прядь.

Огромный грузовик зашипел тормозами и остановился, чуть не налетев на «Волгу».

— Фары надо гасить! — крикнул военный водитель, высунувшись из кабины. — До города далеко?

Расулов обошел машину, переключил свет. Грузовик зарычал и проехал, обдав стоявших сладковатым соляровым дымом. За ним двинулся второй, третий, четвертый.

К городу шла помощь.

Загрузка...