Клетка для орхидей

1

Здесь, наверху, солнце пригревало куда сильнее, чем внизу, в долине, но и ветер дул посильнее и охлаждал затененные места до точки замерзания. Иногда он приносил с собой тучи пыли, тончайшей пыли, забивавшей глаза, уши, рот, неприятно скрипевшей на зубах, проникавшей сквозь одежду и вызывавшей раздражение кожи при движении. Ал и Рене стояли на слюдянистой коре, покрывавшей шлаки. Они стояли метрах в ста над открывавшейся их взгляду равниной. Воздух был по-прежнему напоен одурманивающим запахом тимьяна. Сейчас, когда вокруг не было никаких растений, происхождение этого запаха казалось еще загадочнее, чем прежде.

Они уже в третий раз пробудились к жизни на этой планете. На этот раз им пришлось прождать дольше, ибо не осталось никаких городских сооружений. Они не знали, то ли все уничтожено взрывом, то ли перемены произошли во время необъяснимых событий, последовавших за взрывом.

Не было больше никакого города, никакой равнины и никаких долин. Все это превратилось в пустыню, которая, подобно морю, заполнила котловину под ними — километра два над уровнем бывшей долины. Большая часть поверхности покрылась песком, но слой его вряд ли был глубок, ибо в отдельных местах выпирали каменные глыбы. Причем то были не утесы и не блоки, а раздувшиеся массы, иногда — плоские ступени. Похоже, будто кто-то пролил растопленный стеарин и тот быстро застыл, прежде чем его успели хорошенько разгладить. Пустыня эта простиралась от далеких отрогов противоположной горной гряды, тонкой нитью протянувшихся на горизонте.

— Я считаю, нет больше никакого смысла, — сказал Рене.

— Думаешь, все уничтожено? — спросил Ал.

— От города, во всяком, случае ничего не осталось. Ал испытующе поглядел на него.

— А ты помнишь, между прочим, воздушные миражи? Рене его вопрос ошеломил.

— Да, это объяснило бы все! Как я мог забыть! Ты думаешь, камни и песок — снова обман?

— Проверим немедленно.

— Почва настоящая, — установил Рене, оказавшись внизу. Он наклонился, поднял пригоршню песка и пропустил сквозь пальцы.

Ал прошлепал на несколько шагов дальше и принялся водить по песку ногами. Немного погодя подозвал к себе Рене.

— Твое мнение?

Рене опустился на колени и ощупал гладкую поверхность, появившуюся из-под слоя песка.

— Пластик, — сказал он. — Та же пластиковая субстанция, из которой прежде состояли валуны у моря и на равнине.

— Думаю, смысл все-таки есть, — заметил Ал.

Рене ответил непонимающим взглядом.

— Думаю, есть смысл здесь осмотреться, — пояснил Ал. — Существует что-то, вызывающее эти изменения. Ведь пластик искусственного происхождения.

— Теперь я понимаю. — Рене поднялся и вытер руки о штанины. — Они еще здесь. Они живы, и это они наполнили всю долину такой субстанцией. Но с какой целью?

— Может быть, прикрыли ею что-то, находящееся внизу?

— Потрясающее решение, — признал Рене. — За какие-то две недели! Мы кое-что упустили!

Они медленно поплелись к склону горы.

— Какая мерзость этот песок, — пожаловался Рене и тут же встрепенулся: — Послушай, Ал! А откуда он, вообще говоря, берется?

— Легко догадаться! — Ал весело улыбнулся. — Радиоактивная зола, опустившаяся после распада атомного гриба.

Рене испугался, кинулся вперед и вскочил на каменную плиту.

Ал неторопливо последовал за ним.

— Держу пари, что вся поверхность тут радиоактивна. Ничего ты не выиграл.

И он удовлетворенно проследил, как меняется выражение лица Рене. Потом сказал:

— Разве излучение нам повредит? Не забывай, что старые правила не действуют!

Рене с облегчением перевел дух.

— Странно как-то, — произнес он. — Надо сперва привыкнуть.

— Мне тоже не по себе, — согласился Ал, догнав Рене и вместе с ним карабкаясь вверх по склону. — Но история с радиоактивностью еще из самых простых. Тем более что излучения ты все равно не ощутишь. Нам надо просто не обращать на него внимания. По сути дела, нас ничто не заставляет сохранять прежний уровень наших чувств. К примеру, разве может нам повредить стужа? Если она нам надоест, просто отключим ее на шкале восприятий! Правда, если станет жарко, я не советовал бы тебе этого делать.

Рене был растерян, но не подавал виду.

— Конечно, жара другое дело. Но можно все-таки значительно изменить порог боли. А как насчет зрения? Нет ли смысла увеличить видимую область спектра? Например, ультрафиолетовую?

— Но если нам не приходится больше придерживаться правил, отчего мы не используем более подходящие модели? У которых и зрение и слух лучше?

— Других подходящих нет. Старые, из времен запуска ракет, не годны к применению. Их способность к приспособлению была мала, хотя по объему восприятия впечатлений они нас превосходили. Нам пришлось бы выдумать что-то новое, и на это потребовалось бы много времени. Хотя не исключено, что нам все же придется этим заняться. Но есть еще одна причина: такая модель воспринимает совершенно другие впечатления, чем мы с нашими органами чувств. Знал бы ты, сколько времени требуется для адаптации человеческого мозга в новых условиях! Ведь мы реагируем быстро и уверенно только до тех пор, пока «перерабатываем» привычные впечатления. Это нельзя упускать из вида.

Они снова оказались на искусственной платформе. Безжизненное пространство впереди производило неописуемо тоскливое впечатление. А теперь, когда они поняли, что внизу скрыто нечто с непонятными для них побуждениями и намерениями, прибавилось ощущение неясной угрозы.

Ал несколько минут не произносил ни слова. Ветер прижимал ткань костюма к телу. Поежившись, он поднял воротник куртки.

— Мне холодно, — заметил он, — но странное дело: ощущение это мне приятно. И без особой нужды я никаких корректив по шкале вносить не буду.

— Со мной происходит то же самое, — ответил Рене. — Ощущение такое, будто решаешь серьезную задачу. И должен показать, на что способен, встретившись с серьезным противником.

— Нам необходимо сперва привыкнуть к этому, — сказал Ал. — Ведь, в сущности, невероятная случайность, что именно нам довелось здесь столкнуться с явлениями, совершенно не похожими на известные нам до сих пор.

— А вдруг другие тоже встречали нечто подобное, но особого внимания не обращали? И сдавались, как Дон, Джек и Хейко?

Удивительное чувство овладело Алом: у него вдруг возникла мысль, что живут они не в привычном мире, где все поддается объяснению, а в мире манящих тайн и загадок.

— Разве не может быть так… — прошептал он. — Я хочу сказать: разве не может в мироздании обнаружиться еще много неизведанного? Много такого, чем стоит увлечься, если заняться им всерьез?

Рене не смог ответить на вопрос друга, но впервые понял, почему ход мыслей Ала бывал столь причудлив.

2

Вертолет нес их над радиоактивной пустыней. Ветер сотрясал машину, то приподнимал ее, то резко опускал. Их мотало туда-сюда. Как и в похожих ситуациях на Земле, им казалось, будто какая-то подземная сила приподнимает навстречу им весь видимый ландшафт.

— Ты допускаешь возможность существования щита, как тогда, над городом? — спросил Рене.

— Да, — ответил Ал, уставившись в мерцающую пустоту.

— И что тогда?

— Тогда мы потащим приборы на себе.

Против ожиданий они беспрепятственно летели дальше. Ничто их не удерживало, никакие миражи не заманивали.

Ал потянул на себя руль управления.

— Опускаюсь.

Он взял курс на просторную каменную площадку. Из маленьких дырочек в ней вздымались фонтанчики песка. Он мягко сел, открыл дверь и спрыгнул. Принюхался. Странное дело: здесь тоже пахло тимьяном.

Рене передал Алу ящики со взрывчаткой, переносной столик с сейсмографом. Ал вынул капсулы и отнес метров на двадцать от площадки. Здесь он закопал их в почву и отошел со взрывным шнуром к вертолету. Одну клемму он закрепил в батарее, а другую заземлил.

Рене установил сейсмограф и решил для пробы включить. На бегущей ленте показалась слегка волнистая, линия. Он занервничал, начал проверять надежность прибора.

— Что случилось? — спросил Ал.

— Защитный слой слишком слабый, — объяснил Рене.

— И что это значит?

— Под почвой происходят непрерывные сотрясения. И прибор их воспринимает. Поэтому нулевая линия волнистая. Но колебания здесь гораздо слабее, нежели в других местах.

— Все-таки попробуем, — предложил Ал. — Ты готов?

— Да.

Ал нажал на кнопку включения… Небольшой фонтан из камней и песка поднялся ввысь там, где он заложил взрывчатку, и сразу же послышался грохот сильного взрыва.

Их взгляды были прикованы к перфоленте, быстро выбегавшей из отверстия измерителя сотрясений. Не прошло и двух секунд, как стрелка резко метнулась в сторону, а на ленте появились острые зубцы. Только успел Рене выпрямиться — явно удовлетворенный, — как снова раздался грохот взрыва. Поскольку некоторое время стояла немая тишина, звук этот показался вдвое громче первого.

— Эхо, — сказал Ал.

Рене поглядел на него и покачал головой.

— Да… но откуда?

— Со стороны гор, наверное, — предположил Ал.

— Нет, не от гор, — возразил Рене. — Слишком быстро оно донеслось.

Ал удивленно огляделся.

— Ты не найдешь поблизости ничего, что могло бы вызвать столь сильное эхо, — продолжил Рене. — И кроме того… Мне показалось, будто звук шел сверху.

— Ну да? — для вида удивился Ал.

— Подготовь еще один заряд, — попросил Рене. — Надо докопаться до сути!

Ал выполнил его просьбу и нажал на кнопку взрывателя. Они склонили головы набок, чтобы точнее определить, откуда донесется эхо.

Капсула взорвалась… Сильный грохот… Семь секунд тишины… И грохот отраженной звуковой волны…

— Силы небесные! — охнул Ал. — Оно и впрямь идет сверху!

Рене, всерьез задумавшись, наморщил лоб.

— Есть только одно объяснение! — воскликнул он. — Это от невидимой защитной стены.

— Силы небесные! — повторил Ал. — Дошло! — Он смотрел на Рене с уважением. — Ну конечно, это защитная стена! Они переместили ее выше!

— Но почему? — спросил Рене.

— Решили усовершенствовать защиту.

— Выходит, они не знают, каким образом мы здесь оказываемся.

— Ты попал в точку, — подтвердил Ал. — Синхронный луч проходит сквозь стену, ибо у нас не было никаких сложностей с приемом, когда мы оказывались под ней.

— Они не знают, что такое синхронный луч, — сказал Рене. — Мы их перехитрили. В некоторых отношениях мы их превосходим. Это льстит моему чувству собственного достоинства!

Оба были возбуждены, словно одержали победу, и в наилучшем настроении обратились к сейсмографу.

— Что говорит тебе эта кривая? — спросил Ал.

— Одно могу сказать определенно: примерно на глубине двух километров находится защитный слой…

Ал перебил его:

— Может быть, потолок подземелья?

— Возможно. Кажется, я смогу теперь объяснить и слабые сотрясения: между этим слоем и пластиковой поверхностью находится сильно амортизирующий материал.

— Прекрасно! — воскликнул Ал. — Тогда все ясно! Я впервые понимаю смысл происходящего здесь! Их задача — защитить то, что находится в подземных помещениях. Очевидно, эти помещения, куда нам проникнуть не удалось, пока в целости и сохранности. И в них находится что-то ценное. Атомный взрыв доказал, что щит над городом и оптические ловушки недостаточны для защиты от нас. И тогда они прибегли к более действенным мерам. Щит поднят намного выше, может быть, в горы, а может, и над ними…

— Может быть, даже над всей планетой, — добавил Рене.

Ал кивнул.

— И это можно представить. Но кроме щита они использовали и другое средство: мощную плиту, которая прикрыла их подземные помещения. Сделана она из эластичного материала и предназначена для того, чтобы гасить взрывную волну! Вот в чем фокус!

Рене согласился с выводами Ала

— Может, так оно и есть. И глубина, на которую заложен отражающий слой, тоже прежняя.

— На какой глубине заложен этот слой?

— Точно не скажу, потому что не знаю скорости звука в отражающей плите, но, по-моему, она примерно на глубине бывшей долины, на том, значит, уровне, где мы нашли странный вход под холм.

Рене отрезал размеченную часть перфоленты с сейсмограммой, свернул ее и сунул в патрон на боковой стенке прибора. Потом закрыл крышку.

— Главный вопрос в том, как нам проникнуть к ним вниз, — сказал он, вешая прибор на ремень через плечо. При этом он посмотрел на запад и… буквально застыл на месте: над поверхностью быстро скользила тень — темное пятно, несшееся над полосками равнины и перепрыгивающее через рвы — прямо на него. Рене торопливо взглянул вверх, пытаясь понять происхождение тени, но солнце слепило глаза. Он ничего толком не рассмотрел и все же увидел достаточно: темное тело неопределенной величины в форме висящего колокола.

Только он испустил крик, как тень накрыла его, и больше он ничего не видел.

Лишь услышав крик, Ал понял: что-то произошло. Увидел, как колокол скрыл под собой Рене, и помчался к вертолету. Но не успел добежать: его тоже настигла тень. Ал увидел разверзшуюся над ним черную бездну, что-то опустилось на него, под ногами что-то зашевелилось. Он почувствовал, как его подняло примерно на метр, и стало темным-темно.

Ал расставил руки, пытаясь нащупать стену, сделал несколько шагов, но никакой стены не было. У него появилось такое чувство, будто пол под ним каким-то таинственным образом приспосабливается к движениям его ног и словно скрадывает их. На секунду Ал замер, потом нагнулся, силясь достать пальцами пол… То, чего он коснулся, оказалось твердым и вместе с тем податливым, как доска, посаженная на пружины и закрепленная шарнирами. Понимая, что сравнение это примитивно, он не в силах был представить себе происходящее.

Вдруг что-то задвигалось, на какое-то неуловимое мгновение вспыхнул свет, раздался и сразу же пропал какой-то звук. Ал не успел даже отдать себе в этом отчета, как что-то ощупало его и укололо, но так молниеносно, что он не был уверен, не почудилось ли ему это…

И так же мгновенно ощупывание прекратилось, его освободили мягко, осторожно, ни в малейшей степени не стесняя его движений и одновременно не давая ни малейшей возможности сопротивляться, даже как бы подчеркивая это обстоятельство.

«Это тест, — подумалось ему, — тест вроде тех, какие над нами проделали недели две назад, когда мы впервые вступили в город машин». Каждый, кто переступал границу, подвергался проверке — это ясно. И раз он возвращался, его проверяли вновь. Но колокол, которым их накрыли, разительным образом отличался от зала, где их перемещали из одного помещения в другое, обращаясь с ними относительно грубо. Сейчас не происходило ничего неприятного, угнетающего или запугивающего. Высочайший уровень обследования! Схожести обоих «осмотров» не заметить было нельзя, но примитивные условия в первом случае уступили место технически совершенным приемам. Как будто сам метод за две недели отработали от начальной ступени до наивысшей из возможных. Но Ал отдавал себе полный отчет в невозможности такого хода событий. Высшая ступень проверки существовала и прежде, просто к ней не прибегали. Проверять их поручали более простым автоматическим механизмам. Но теперь их больше нет, и он находится в руках механизма, которому способен противостоять еще меньше, чем тогда, в «городе машин». Тогда их сочли безвредными, неопасными. Но они успели показать, что отнюдь не безвредны. Простые автоматы «проглядели». Результат проверки оказался ошибочным. Будет ли ошибка и в новой проверке? И если нет, что произойдет с ними?..

Машина приняла решение. Алу не пришлось его долго ждать, он не знал лишь, какое оно. Его опустили на метр ниже… Он снова стоял на твердой поверхности… Поднялся ослепительно светлый цилиндр — колокол освободил его. Тень метнулась прочь, и массивное металлическое тело растаяло где-то вдали, превратившись в точку.

— Эй, Ал, ты живой?

Ал обернулся. За ним стоял Рене. Точно на том же месте, где его накрыло колоколом. Ала тоже ни на пядь не сдвинули с места. Зато там, где стоял вертолет, возвышался, как на постаменте, еще один колокол, куда больше тех, что накрывали его или Рене. Он был отлит из того же черного блестящего металла, который они уже ощупывали прежде — там, у входа в подземный мир. Из такого же металла была сделана похожая на тарелку крышка. Ал хотел подойти к колоколу, но тот, хоть и был высотой с дом, поднялся с легкостью двух своих малых собратьев — и только его и видели!

— Ну, я этими сюрпризами сыт по горло, — проворчал Рене.

— Но ведь мы прямо-таки спровоцировали их появление, произведя два пробных взрыва, — заметил Ал. — А вдруг у них аллергия на взрывы. Меня куда больше тревожит результат их проверки. Они даже вертолет проверяли.

— По-видимому, ничего особенного — настроены они как будто миролюбиво. И оставили нас в покое.

— Я сильно удивился бы, если бы и на сей раз все сошло гладко, — сказал Ал со вздохом.

С чувством некоторого недоверия они стали всматриваться в пустую равнину. Там и произошло нечто странное. Песок вздыбился, будто под ним завозилось какое-то существо, а потом из-под песка вырос черный цилиндр. Он рос, пока не стал маленькой приземистой башней, как бы затерянной в песках.

3

За несколько минут настроение обоих резко изменилось. Перед появлением «проверяющих колоколов» им казалось, будто успех уже у них в кармане, будто стоит только преодолеть незначительные технические трудности — и они у цели. А теперь инициативу перехватила другая сторона. И в чем смысл ее поведения, по-прежнему загадка.

— Что бы это могло значить? — удивлялся Рене.

Ал думал недолго.

— Они испытали нас и пришли к какому-то выводу. И вот их реакция.

— Ты считаешь, что черная башня — для нас?..

— В известной мере… — Ал принял решение. — Подойдем и рассмотрим эту штуку вблизи.

Рене был не в восторге от его предложения.

— А вдруг это западня?

— По-моему, башня предоставит нам возможность спуститься вниз, к чему мы и стремимся. Будь у них намерение взять нас в плен, утащить куда-то или причинить вред, как бы мы сопротивлялись? Или ты справился бы с колоколом?

Он умолк, ожидая ответа, но Рене промолчал.

— Вот видишь, — продолжал Ал. — Полагаю, скорее всего это мирное приглашение. Я, во всяком случае, ему последую.

— Разве ты в состоянии судить, добро у них на уме или зло? Ты сам признал, что у них другой ход мышления.

— Согласен. Но разве ты считаешь, что при нынешних обстоятельствах имеет смысл пробиваться в подземный мир другим способом? Хочешь рыть штольню или очищать от песка котловину? Думаешь, так будет вернее?

— Ну ладно, — сказал Рене, подумав. — Значит, пошли.

Пока под ногами была твердая корка, они шли быстро. Но потом пришлось бороться с песком, в который они проваливались, как в вязкий снег, правда, не глубже чем сантиметров на двадцать. Преодолевая помехи, они добрались до башни.

Отлитая, как и колокола, из черного блестящего металла, башня появилась, похоже, прямо из песка. Когда Рене подступил слишком близко, он съехал в наполненную песком щель между стенкой башни и твердой каменистой коркой. Не согни он колено, провалился бы еще глубже. Ал протянул ему руку и вытащил.

— П-фу, — буркнул Рене испуганно. — Там провал или шахта…

Ал заморгал, добродушно посмеиваясь над ним.

— Если уж мы решили спуститься вниз, то я предлагаю через башню, а не вдоль нее. — Он указал на отверстие, раньше ими не замеченное: прямоугольник в выпуклой стене высотой полтора метра и шириной — три.

— Я не против, — сказал Рене, отдаваясь на волю судьбы.

Ал подошел к отверстию и, удивленный, остановился.

— Ах, как любезно!

Перед входом были расположены ступеньки.

— Мне кажется, эти автоматы подогревают свои скальпели, прежде чем вскрыть нас, — проговорил Рене с забавным отчаянием.

Пригнувшись, они вместе вошли в башню. Внутри она напоминала сплющенный цилиндр и была пуста. Поперек потолка тянулся ряд светящихся шайб. Они были насажены на сходящиеся блоки, привлекшие внимание Рене.

Он не отрывал глаз от потолка, когда Ал толкнул его в бок: дверь закрылась. Дневной свет исчез, и только мягкий белый свет от круглых шайб рассеивал темень помещения. Потом пол под их ногами пошел вниз: они проваливались в глубину. Длилось это падение секунд десять. Наконец оно прекратилось. Друзья, в общем-то ожидавшие нечто подобное, все-таки были поражены. Особенно Рене.

— Знаешь, если говорить по-честному, — начал он, — я сыт этим по горло. Не выдержу я больше здесь. Эта башня — подъемная клеть! И этот воздух, и свет! Я словно оглушен.

— А чего бы ты хотел? — спросил Ал разочарованно.

— Попытаемся вырваться! — предложил Рене.

— Мы закрыты наглухо, мы — на глубине. Как отсюда вырваться?

— Они нас выпустят, они откроют, Ал. Зачем мы здесь? Нет, они обязательно выпустят нас! — Рене прикрыл глаза, чтобы не видеть больше светящегося узора на потолке.

— Да, Рене, — успокаивал его Ал. — Зла они нам, очевидно, причинить не хотят. И, думаю, выбраться мы смогли бы. Но, с другой стороны, они действуют так не без причины. Все это четко продумано и рассчитано! В этом виден смысл. Разве ты не хочешь подождать и узнать, в чем их намерения?

Рене изо всех сил старался взять себя в руки, но ему это не вполне удавалось.

— Здесь ужасно. И с каждой минутой становится все ужаснее. Я бы с удовольствием… тоже… Но я ничего не могу с собой поделать! У меня голова идет кругом в этом пустом цилиндре. Мне плохо…

Ал мог понять друга. И на него действовала эта обстановка. Он не мог обмануть себя деланным бодрячеством. Ал заставлял себя не отрывать взгляда от какой-нибудь точки, потому что, когда он отводил взгляд, светящиеся точки на потолке начинали мерцать, плясать, вращаться. Временами ему казалось, что все вокруг колышется, что здесь нет ничего твердого, прочного, и точки, на которые он смотрел неотрывно, куда-то ускользают.

— Неужели тебе так плохо? — спросил он. — Мне тоже не больно-то весело. Но я пытаюсь вытерпеть все до конца. Если хочешь, Рене, оставь меня одного. Отключайся, и дело с концом. Я пойду дальше один. Что из того?

Рене, воплощение отчаяния, сидел на какой-то поперечной балке. Не поднимая глаз, он покачал головой.

Ал продолжал:

— Если не хочешь оставить меня, уменьши просто-напросто остроту впечатления! В этот раз ведь нет никаких правил, и кодекс чести не действует. Никто тебя укорять не станет.

— Замолчи, Ал, — попросил Рене.

Долгое время оба молчали. Потом Рене вдруг поднялся и указал на появившуюся у стены цилиндра лестницу.

— Пойдешь первым, Ал? — спросил он.

4

Здесь, в самом низу, когда дальше идти было некуда, они опять оказались в замкнутом помещении. Для них сместились не только пространственные, но и временные отношения. Когда Ал посмотрел на часы, то обнаружил, что внизу они находятся всего двадцать минут, а казалось, будто прошло полдня.

И тут Ал поднял руку, призывая своего товарища быть внимательным.

— Ты ничего не замечаешь?

Рене напряг все органы чувств… Он раскачивался на ступеньках, по которым они спустились, проверяя их прочность.

— Они кажутся мне тверже… Эта штука как будто успокоилась. Она больше не дрожит и не колышется. А по-твоему?

— Да.

— Ну, нам от этого только лучше.

Рене успокоился. Огляделся и… вздрогнул. Ал тоже увидел это. Кубики, из которых состояли стены, начали перемещаться. Один ряд кубиков продвинулся сквозь другой.

— Вон там! — вскрикнул Рене.

Прямо рядом с ними кубики тоже пришли в движение, затеяв какую-то сложную перегруппировку, состоявшую в том, что кубики проскальзывали друг мимо друга, постоянно параллельно ребрам.

Даже в этот напряженный момент Рене ощутил что-то вроде восхищения такой системой, способной к самопреобразованию, принципом, позволявшим при помощи простейших элементов движения создавать любые фигуры.

Но потом происходящее завладело всем его вниманием, и у него не осталось времени на восхищение техническими идеями. Кубики передвигались совсем рядом. Они изменили конфигурацию стен, выровняли пол, создали ровный потолок. Получилось маленькое помещение в форме пустого куба высотой примерно четыре метра. Ал и Рене стояли в центре этого куба, а со всех сторон, снизу и сверху, на них смотрели тысячи безжалостных, идеально круглых, светящихся глаз, в которые превратились кубики, до того напоминающие игральные кости.

Позднее, когда друзья вполне овладели собой, они обследовали свою тюрьму. Ощупав стены, постучав по ним и прислушавшись к издаваемому ими звуку, они поняли, что делать больше нечего. Сели на пол и стали ждать…

Ждали они семь недель кряду.

Конечно, не все это время они выдержали в тюрьме. Время от времени один из них отключался, чтобы отдохнуть, но другой оставался на посту. Они показали выдержку, удивившую их самих, но не сдались. Строили планы, как бы ускорить ход событий, обсуждали, можно ли вторично проникнуть сюда с поверхности, но всякий раз приходили к выводу, что остается одно: выжидать. И они терпели.

Часами сидели они рядом и спорили, беседовали, делились воспоминаниями, по многу часов подряд молчали, а то просто вытягивались на полу и засыпали.

В начале восьмой недели что-то наконец произошло. Они так удивились, что поначалу не поверили своим глазам и ушам. Сначала задвигалась одна стена: она уплыла горизонтально влево, причем принципиально ничего не изменилось — квадраты, появившиеся справа, выглядели точно так же, как и те, что уплыли влево. Затем там возник проем высотой в метр, и к их ногам подъехал кубик метрового роста.

— Я ваш защитник, — сказал кубик.

Ал и Рене остолбенели, не в силах произнести ни звука.

— Я ваш защитник, — прозвучало вторично.

На нормальном человеческом языке, с каким-то непонятным оттенком, правда. Рене позднее объяснил, в чем дело: звуковые колебания исходили не от одной мембраны, а от шестидесяти четырех. Кубик стоял так, что обнажились все его шестьдесят четыре составные части, и в каждой было по вибратору, и каждый вибратор в тот же такт произносил те же слова.

Снова прозвучал голос, и в нем слышалось даже нечто человеческое, похожее на неуверенность.

— Разве это не правильное слово: «защитник»?

Рене наконец обрел дар речи.

— Началось, — сказал он Алу.

— Да, началось, — подтвердил тот и спросил: — Ты посол? Тебя послали установить с нами отношения?

— Извини, — ответил кубик. — Я понимаю пока не все, что вы говорите. Кто такой посол? Никто не хочет вступать с вами в отношения. Я защитник.

Ал посмотрел на Рене и развел руками. Потом поинтересовался:

— Что значит «защитник»? Мы здесь не перед судом.

— Но скоро предстанете перед судом, — подал голос кубик. — А я должен вас защищать.

— Почему это нас будут судить? — спросил Рене.

Мембранный голос выразил удивление:

— Разве вы не для того вернулись, чтобы ответствовать?

— Нет, — сказал Рене. — У нас и в мыслях такого не было.

— Мы думали, что это относится к вашим этическим принципам: провинившийся должен отвечать. Он предстает перед судом и либо осуждается, либо оправдывается. Может быть, мы не во всем разобрались. Но вас будут судить.

— Но за что, собственно? — спросил Ал, все еще не овладевший собой.

— За ваши преступления, конечно! — Голос кубика снова выразил удивление. — Нарушение общественного порядка, разрушение чужой собственности, нелегальный въезд, применение огнестрельного оружия, контрабанда, бесчинства, нарушение закона о защите против радиоактивного заражения и, главное, нанесение тяжелых увечий в ста двадцати случаях, убийство в сорока двух случаях. Хотя, быть может, убийства были непреднамеренными. Это предстоит выяснить. Добавим еще…

— Стой! — вскричал Рене. — Да это чудовищно! Как вам взбрело…

Ал перебил его:

— Рене, боюсь, он прав. Все это произошло на их планете. Если судить по земным законам…

Он умолк.

— Вам предоставлено право быть судимыми по вашим собственным законам. Но я предлагаю, господа, побеседовать о предъявленном обвинении.

— Откуда вы знаете наш язык?

— Мы записали и внимательно изучили ваши словесные высказывания, ваши жесты и манеры. По этой причине предварительное заключение и длилось так долго. Полагаю, вашим языком мы овладели вполне. К сожалению, обнаружились странные несоответствия в вашем поведении, что нам еще предстоит уточнить.

— Гм… А откуда вам известны наши законы?

— Мы знаем их в недостаточной мере — ровно настолько, насколько выяснилось из ваших разговоров. Если вы хотите воспользоваться правом быть судимыми по вашим законам, вам придется сообщить нам некоторые подробности. Будет проверена их логика, и суд может начинаться.

Ал посмотрел автомату во все его шестнадцать глаз.

— Кто гарантирует, что мы можем доверять тебе?

— Можете проверить мою схему, — ответил куб.

Часть внешних составных куба выдвинулась вперед, изнутри на их место встали другие. Рене с любопытством наклонился над ними: некоторые из внутренних составных выглядели иначе, чем внешние. Они были по-другому смонтированы; на боковых плоскостях не было «глазочков», мембран или других органов; они были поделены на мельчайшие квадратики, черные и белые.

— Если желаешь, я покажу тебе отдельные элементы включения в увеличенном виде, — сказал автомат. — Белое — это проводка, черное — блокировка. Может быть, ты ограничишься пробой на выборку? Назови мне разрешающую способность оптики твоего глаза.

— Ладно, все в порядке, — пробормотал Рене, неуверенно покосившись на Ала.

— В твоей схеме мы не сомневаемся, — проговорил Ал. — Но ведь нас подслушивают! — Он указал на световые круги на стенах.

Автомат заработал. Ряд составных пластин куба занял прежнее место внутри, ряд внешних накрыл их, и четкая геометрическая фигура приняла свой изначальный вид. Куб. Снова прозвучал чуть размытый, но ясный голос:

— Я немедленно это улажу.

Практически в тот же момент погас весь свет на стенах. Только автоматический посетитель еще светился. Похоже было, будто он парит в пустоте, и впечатление это настолько их удручило, что Рене воскликнул:

— Пожалуйста, включи снова свет!

— Извините, — произнес автомат. Снова замерцали светлые круги. — Кроме света, все отключено. Можем мы теперь начать?

— Нам позволено будет подумать? — спросил Ал.

— Через пять минут я вернусь, — ответил автомат и исчез, как было здесь принято, сквозь стену.

— Теперь мы в курсе событий, — сказал Ал. — Тем самым многое разрешилось разумным путем.

— Ты намерен участвовать в их комедии? — поинтересовался Рене. — И веришь, что при подобных обстоятельствах мы придем к цели?

Ал похлопал его по плечу.

— Самое главное — контакт. Сейчас он установлен. Сначала мы порасспросим защитника. Сам ход суда обязательно даст интересные сведения. А потом… у меня есть план. Слушай меня внимательно! Отнесемся к этому делу со всей серьезностью: запросим информацию — точную — о всех параграфах законодательства, о наказаниях, о судопроизводстве и сообщим защитнику. Мы расскажем ему обо всем, что знаем, расскажем честно и без утайки, кроме одного: ни слова о синхронном луче! Наше счастье, что мы, насколько я помню, до сих пор о нем не говорили, а если и упоминали, то они нас не поняли. Этот шанс мы и используем. Скорее всего он у нас последний.

— Сумасшествие! — произнес Рене. — Но я согласен.

Ровно через пять минут стена задвигалась и появился защитник.

— Вы приняли решение?

— Да! — кивнул Ал. — Мы отдаемся во власть вашей юстиции. Мы благодарим вас за то, что вы хотите судить нас по нашим законам. И мы не возражаем против того, чтобы ты нас защищал. Но еще один вопрос: сколько времени ты будешь в нашем распоряжении?

— До конца судопроизводства, — ответил мембранный голос.

— А после него — нет? — спросил Ал.

Сразу последовал встречный вопрос:

— Разве я вам после этого потребуюсь?

— Возможно, мы подадим кассацию. Или ситуация изменится, и необходимо будет дополнительное расследование. Поэтому ты понадобишься нам и позже.

— Хорошо, — ответил защитник. — Як вашим услугам до тех пор, пока во мне будет нужда. Боюсь, после заседания суда такая необходимость отпадет.

Внешне Ал не подавал вида, но внутренне торжествовал. Первьш раунд он выиграл. При условии, что можно положиться на порядочность автомата. А на автоматы обычно можно полагаться.

— Тогда все в порядке, — сказал он.

Защитник помолчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями, и произнес:

— Итак, я беру на себя вашу защиту. Я буду вести ее честно и приложу все мои способности, чтобы оправдать вас. Хотя, должен признаться, положение у вас тяжелое. С настоящего момента я никому не передам без вашего согласия полученную от вас информацию. Можете мне доверять. Расскажите мне все, что знаете. Чем больше я от вас узнаю, тем лучше смогу вам помочь. А теперь начнем!

Их беседы длились долго: не считая перерывов, сто одиннадцать часов. Наконец они были готовы предстать перед судом.

Судебное заседание

Рег. №730214240261

Акустическая документация к Рег. №730219250397

Обвиняются:

1. Фамилия: Александр Беер-Веддингтон, по имени Алnote 1

Рег. №12-3-7-87608 Место жительства: Лима (Земля)1 Дата рождения: 17.12.1220711 Место рождения: Лима1 Спецификация: Рег. №7308271600089

2. Фамилия: Рене Хонте-Окомура1 Рег. №12-3-6-61524

Место жительства: Монреаль (Земля)1 Дата рождения: 9.3.122069* Место рождения: Монреаль* Спецификация: Рег. №7308271600090

Ал и Рене находятся в координатах 873362—873357/368523—368518/220867—220861, где и размещены. Они будут судимы по их собственным законам под Рег. №7302148500629, поскольку это возможно при существующих обстоятельствах. Допустим по возможности незначительные отклонения. Для судопроизводства служат «Комплексы из шестидесяти четырех составленных»: Председатель суда, Обвинитель и Защитник, отобранные из других «комплексов-единств». В качестве свидетелей выступают в смысловом отношении органы по Приему, Накоплению и Воспроизведению Информации «комплексов-единств». Обязанности судьи исполняет Логистическая машина.

Любое высказывание с помощью синхронного перевода выражается на языке обвиняемых и записывается в Накопителе информации. Возникший таким образом документ передается после вынесения приговора обвиняемым или их законным наследникам или же сохраняется для них.

Доклад Обвинения, произнесенный Обвинителем

6.8.122106 в 10.04 по местному времени группа из трех индивидуумов с помощью веревки перебралась через стену в центр города. На другой день за ней последовала вторая группа из четырех индивидуумов, воспользовавшаяся веревочной лестницей. Все семь индивидуумов непосредственно по прибытии подверглись необходимым тестам со стороны Внешнего Контроля и зарегистрированы как высокоразвитые разумные организмы. Обе группы передвигались по городу. При этом не было замечено ничего необычного, кроме того факта, что они приводили в движение некоторые машины. На третий день пребывания прибывшие первыми индивидуумы вошли в Центральный пульт управления и обыскали там все помещения. На другое утро туда же попала вторая группа и убила одного из индивидуумов первой группы до того, как Органы Контроля успели вмешаться. День спустя два индивидуума из первой группы, нарушив правила управления, нанесли значительный ущерб центру города. Поскольку они сначала отключили систему защиты, вмешательство Органов Контроля оказалось невозможным. Вторая группа тем временем от городской стены быстро добралась через разрушенную «выставку машин» к центру города, где и соединилась с первой группой, причем один индивидуум непонятным образом погиб. После полудня того же дня четверо индивидуумов пробились к границе Внутреннего Контроля. Оба обвиняемых пребывали там вплоть до взрыва, в то время как их спутники удалились раньше, овладели одной из ракет с нейтронной боеголовкой и передвижным лафетом и доставили ее к границе Внутреннего Кольца. Все пятеро встретились там и выпустили ракету по Центру Управления. Тем самым был уничтожен весь город. Результаты взрыва вызвали цепной взрыв заложенных ниже снарядов, вследствие чего сорок два человека были убиты и сто двадцать — ранены. Что случилось с четырьмя индивидуумами, до сегодняшнего дня неизвестно. Первоначально мы исходили из того, что они погибли в результате собственной неосторожности, ибо находились в зоне действия бомбы.

Четырнадцать дней спустя три индивидуума преступили Предупредительный Круг, который мы ввиду случившегося вновь установили как заграждение второго порядка. Как они преодолели первое заграждение — щит, которым мы накрыли всю планету, — до сих пор не установлено. Тест показал, что мы имеем дело с двумя индивидуумами, вызвавшими катастрофу. Третий оказался полуавтоматической машиной, которую они использовали в качестве летательного аппарата. Сначала мы предположили, будто они явились, чтобы предстать перед судом. Поэтому мы дали им возможность спуститься через шахту, чем они и воспользовались, и подвергли их предварительному заключению.

Поскольку разрушенные машины и здания представляли собой устаревший и не годный более к употреблению материал, мы отказываемся от предъявления счета за их разрушение. Далее, мы отказываемся на этом этапе от предъявления обвинений по поводу формальных проступков или преступлений, которые обвиняемые, возможно, совершили по отношению друг к другу. Преступление, в котором мы обвиняем подсудимых: убийство в сорока двух случаях, нанесение тяжких телесных повреждений в ста двадцати случаях.

Защитник: Возможность соприкосновения с чужим разумом нашим законодательством не предусмотрена. Прошу проверить, способно ли существо, которое по системе своего развития, а тем более исторически не родственно живым существам других сфер, способно ли оно совершать по отношению к ним преступления. В противном случае я требую, чтобы судопроизводство было прекращено я мои подзащитные немедленно освобождены из-под стражи.

Председательствующий: Разрушение и уничтожение высокоорганизованных комплексов, особенно живых существ, преступно во всем мироздании. Обвинение предъявлено с полным основанием.

Защитник: Если обвинение не считает пространственное разделение, иным образом протекавшую эволюцию и историческую независимость препятствием для суда над представителями другой стороны, то оно не должно считаться с этими причинами и тогда, когда речь идет об обязанностях. Имеется достаточно фактов, подтверждающих, что мои подзащитные — люди, как и наши собственные подопечные. Поэтому только люди и имеют право судить их, нам это не положено. Тем самым я объявляю этот состав суда некомпетентным и требую, чтобы мои подзащитные были немедленно освобождены. Так как мы обязаны беспрекословно подчиняться людям, мы сверх всего обязаны отныне подчиняться приказам моих подзащитных.

Председательствующий: Во-первых: в отличие от нашего права вести судопроизводство наша обязанность заключается в защите и повиновении исключительно историческому Единству Цивилизации нашей планеты. Во-вторых: верно, что до сих пор у нас не было нужды предавать людей суду и осуждать их. Наша работа до сих пор ограничивалась определением виновности и невиновности и назначением размера штрафа, как это делают и электронно-вычислительные машины на родине обвиняемых. Итак, если мы сейчас своей волей расширили границы нашей компетенции, это произведено в смысле защиты наших подопечных и в смысле логичного расширения нашей программы: чтобы оградить их, подопечных, от любого рода повреждений и ущерба… Нам важно подчеркнуть и то обстоятельство, что этот ответ ни в коей мере не является согласием с утверждением защитника, будто в случае с арестованными индивидуумами мы имеем дело с людьми. Впрочем, этот вопрос неоснователен, так как мы приняли решение судить эти существа по их собственным законам. Мы обсудили эти законы и применим их, несмотря на целый ряд несообразностей. Так что независимо от того, роботы они, машины или что иное, по их собственным законам мы обращаемся с ними справедливо.

Защитник: Вынужден указать на то, что законы, которые будут применяться здесь, устарели. На Земле уже несколько десятков тысяч лет не было процесса об убийстве.

Председательствующий: Но эти законы пока что на Земле в силе и тем самым обязательны для применения в суде. Тем не менее мы предоставляем обвиняемым выбор: мы можем применить к ним наш закон. Поскольку у защитника нет больше возражений, переходим к судебному разбирательству. Предоставляю слово обвинителю.

Обвинитель: Обвиняемый Александр Беер-Веддингтон, объясни нам, почему ты вообще оказался на этой планете?

Ал: Собственно говоря, причиной всему — игра. Мы посещаем планеты. И кто хорошо изучит планету, может дать ей свое имя.

Обвинитель: Что значит «изучим»?

Ал: Необходимо представить документированное описание самого высокоорганизованного организма планеты.

Обвинитель: Необходимо ли такой организм увезти, убить или нанести ему ущерб?

Ал: Нет. Такого правила вообще не может быть, поскольку мы еще никогда не встречались с разумными живыми существами. Только видели их следы.

Обвинитель: Почему вы играете в такую игру?

Ал: Для времяпрепровождения.

Обвинитель: Но должен же быть в этом какой-то смысл? Что тебе об этом известно?

Ал: Прежде, в атомный век, и еще некоторое время спустя ученые отправлялись на чужие планеты и тщательно их исследовали. Особенно это касалось высокоразвитых живых существ. Затем планете присваивалось имя руководителя экспедиции. Полагаю, отсюда и берет начало наша игра.

Обвинитель: Каким образом вы передвигаетесь в мировом пространстве?

Ал: Отказываюсь отвечать.

Обвинитель: Что натолкнуло вас на мысль посетить нашу планету?

Ал: Два моих товарища, Дон и Джек, открыли ее в планетоскопе. Было весьма соблазнительно побывать на планете, в высшей степени похожей на нашу Землю.

Обвинитель: Почему вы явились отдельными группами?

Ал: Кто достигнет цель первым — такую задачу мы поставили. Так увлекательнее.

Обвинитель: Что произошло по прибытии?

Ал: Мы отправились в город и несколько дней знакомились с ним.

Обвинитель: Мы осведомлены о ваших шагах внутри стен города. Почему вы разрушили большую часть машин?

Защитник: Я протестую. Суд отказался от предъявления обвинений по поводу разрушения потерявшего ценность машинного парка.

Председательствующий: Протест принимается.

Обвинитель: За день до происшествия группа, оказавшаяся на территории города второй, напала из засады на находившихся у Центрального пульта товарищей и одного из них убила. Убийца, выстрел которого оказался смертельным, — это обвиняемый Рене.

Защитник: Я протестую. Преступления в среде обвиняемых не являются предметом этого расследования.

Обвинитель: Я упомянул об этом положении вещей, ибо отсюда неумолимо следует, что бессовестные элементы, не знающие никакой пощады даже по отношению к собственным товарищам, находились во второй группе, то есть в той, движущими силами которой были оба обвиняемых.

Председательствующий: Протест отклоняется.

Обвинитель: Почему вы напали на ваших товарищей?

Ал: Рене и я не были согласны с этим нападением. Мы возражали.

Обвинитель: Но не отказались принять в нем участие.

Ал: Командиром был Дон. Мы условились подчиняться его распоряжениям.

Обвинитель: Нападение с намерением убить выходит далеко за пределы игры. Принято ли во время подобных игр нападать друг на друга и даже убивать?

Ал: Нет. Обычно этого не происходило. Но когда мы первый раз проникли внутрь города, Джек обстрелял нас из пушек, и мы были вынуждены отплатить ему той же монетой.

Обвинитель: Я не стану вдаваться в рассмотрение справедливости этой версии. Но даже при таких обстоятельствах вы творили неправое дело: на беззаконие вы, желая отомстить, ответили беззаконием, не подумав при этом, что тем самым несправедливость не взаимоуничтожается, а удваивается. Что случилось бы с вами, если бы вы отказались?

Ал: Это было бы трусостью. Возможно, нам пришлось бы выйти из игры.

Обвинитель: И вы предпочли совершить убийство. Я прошу обратить особое внимание на доказанную тем самым предосудительность поведения обвиняемых.

В день перед происшествием, как и в день самого происшествия, вы все подходили к нижнему входу. Те, кто находился там незадолго до взрыва бомбы, — это оба обвиняемых. Что вы там искали?

Ал: Осматривались.

Обвинитель: Есть ли связь между вашим пребыванием у входа и вашей целью найти самые высокоразвитые живые существа на этой планете?

Ал: Да.

Обвинитель: Установление этого факта для меня особенно важно, поскольку оно будет противоречить возможным уловкам обвиняемых: они, дескать, не могли знать, что внизу находятся люди. К вечеру того же дня вы все собрались у городской стены и произвели вызвавший столько разрушений и жертв пуск ракеты. Почему вы это совершили?

Ал: Джек хотел установить, что скрыто под холмом.

Обвинитель: Знал ли он, что внизу находятся люди?

Ал: Нет.

Обвинитель: Допускал ли он такую возможность?

Ал: Не знаю.

Обвинитель: А ты, знал или догадывался ли ты, что внизу живут люди? Напоминаю о том, что, когда я спросил тебя о причине вашего появления у входа в Подземный Регион, ты ответил, что это было связано с вашим желанием обнаружить живые существа. Итак, знал ли, догадывался ли ты, что внизу находятся люди?

Ал: Я не считал это невозможным.

Обвинитель: Значит, ты отдавал себе отчет, что выстрел может нанести увечья или убить людей?

Ал: Рене и я участия в этом не принимали. Мы предприняли все, чтобы отговорить товарищей.

Обвинитель: Это неправда. Вы всего лишь просили отсрочки, потому что хотели побывать еще раз у Центрального пульта и что-то найти там, но прежде всего потому, что опасались за собственные жизни. Указали вы им на моральный аспект подобных действий?

Ал: Нет.

Обвинитель: А если бы указали, вам обоим это чем-нибудь грозило?

Ал: Нет.

Обвинитель: Благодарю, этого довольно.

Председательствующий: Слово предоставляется защитнику.

Защитник: Я хочу снова вернуться к игре. Получили ли вы для игры специальную подготовку, например, научную?

Ал: Нет.

Защитник: Нужна ли для этого тренировка? Зависит ли участие в игре от выполнения каких-то условий или формальностей?

Ал: Нет.

Защитник: Выходит, что всякий, у кого появится желание, может без всякой подготовки высадиться на чужом небесном теле?

Ал: Да.

Защитник: Не встречаются ли играющие с серьезными опасностями? Не погибают ли многие из вас из-за незнания у себя на планете?

Ал: Конечно, аварии случаются.

Защитник: Когда вы с Рене вместе с отсутствующими Доном и Катей накануне рокового дня шли от стены к центру города, вам пришлось преодолеть несколько опасных препятствий. Когда разлилась целлюлозная масса, погибла Катя. Думаю, это можно назвать несчастным случаем упомянутого вами типа. Как вы отреагировали?

Ал: Никак. Мы торопились.

Защитник: Я рассчитываю привести эти высказывания к одному знаменателю, придя к следующему выводу: в обществе, которое представляют мои подзащитные, насильственная смерть играет совершенно иную роль, чем у нас. А теперь к вопросу о нормах поведения и повседневных привычках. В связи с изложенными выше событиями открываются новые аспекты. Есть Регистрация — автоматическая запись сведений, фактов или показаний — Рег. №730694330011. Меня интересуют только некоторые наиболее важные моменты. Чем вы наполняете вашу жизнь?

Ал: Есть многое, на что можно расходовать свое время. Прежде всего — воспроизводящие фильмы и игральные автоматы. Беседы, диспуты, празднества. Потом искусство: калейдоскоп, пластические помещения, лаплоглозия, стереомузыка, орган запахов и так далее. Кроме того, к услугам каждого — архивы. В них содержится все, что когда-либо происходило: вся история, все научные теории и открытия, учение о праве, философия, все, что известно о мироздании, и так далее.

Защитник: Вас занимают знания или развлечения, удовольствия?

Ал: Я не понимаю. Занимаясь наукой, мы развлекаемся и получаем удовольствие.

Защитник: Есть у вас специалисты? Я имею в виду, такие, которых объединяют особые познания в определенной области?

Ал: Почему же, у некоторых есть свои особые интересы.

Защитник: Каковы твои особые интересы?

Ал: М-м… ничего выдающегося. Стереопение. Старинные истории о Диком Западе. А в науке — эволюция животных. Дарвин и все такое.

Защитник: Есть ли особые интересы у твоего друга Рене?

Ал: Насколько мне известно, «оживающие» скульптуры; физические и химические игры-загадки.

Защитник: А теперь о твоем пребывании на планете. Почему вы захватили так мало вспомогательных средств?

Ал: Таковы правила игры. Тогда ни у кого не будет преимущества перед другим. Применять инструмент, с помощью которого можно изменить что-то на чуждой планете, нам запрещено.

Защитник: Тогда объясни, что произошло, когда вы решили пройти по мосту в центр города?

Обвинитель: Заявляю протест! Детали событий, происходивших вне стен города, недоказуемы и поэтому не могут повлиять на ход судебного расследования. Я указываю на это, чтобы упростить и ускорить судопроизводство.

Защитник: Нападение, совершенное на группу, к которой принадлежали обвиняемые, доказывает, что, когда они сами впоследствии напали на первую группу, речь шла о справедливой ответной мере, и тем самым выводы прокурора о том, будто обвиняемые отличаются подчеркнуто негативными качествами даже среди себе подобных, неправомерны.

Председательствующий: Есть ли другие свидетели этих событий, кроме обвиняемых?

Защитник: Нет.

Председательствующий: Тогда протест прокурора принимается.

Защитник: Когда в день происшествия все пятеро оставшихся в живых встретились на смотровой башне, произошла перегруппировка. Можешь ли ты назвать причину?

Ал: Рене и я не хотели больше принимать участия…

Защитник: Отказались ли вы тем самым от возможности, все-таки выиграть вашу игру?

Ал: Да.

Защитник: Почему? У вас появилась другая цель?

Ал: Да. Мы установили, что обитатели этой планеты должны были быть очень похожи на нашу собственную расу. И нам очень захотелось узнать, какова их судьба.

Защитник: Думали вы при этом о чем-то недобром, что могло бы повредить этим людям?

Ал: Нет.

Защитник: А можно ли, напротив, предположить, что выстрел, задуманный Джеком и Хейко, поставил крест на вашем желании?

Ал: Да. Поэтому мы и возражали.

Защитник: Почему вы не действовали активнее?

Ал: Дон и Джек открыли эту планету — она, так сказать, им принадлежала. И кроме того… наше желание действительно было несколько необычным… Против нас были бы все… И дома — тоже.

Защитник: Нельзя ли суммировать сказанное следующим образом: общепринятые традиции и чувство дружбы оказались для вас превыше собственных интересов?

Ал: Да.

Защитник: Благодарю. У меня все.

Председательствующий: Слово имеет прокурор.

Обвинитель: Обвиняемый Рене Хонте-Окомура, имеешь ли ты что-либо заявить по поводу обстоятельств дела, изложенных в обвинительном акте и выяснившихся в результате допроса обвиняемого Александра Беера-Веддингтона? Что-либо уточнить или добавить?

Рене: Ничего недозволенного мы не совершили.

Обвинитель: Верно ли то, что сообщил твой друг Ал?

Рене: Да.

Обвинитель: Присутствовал ли ты при пуске ракеты?

Рене: Да.

Обвинитель: Пытался ли ты чем-то помешать?

Рене: Да. Ведь это не имело смысла. Мы стояли слишком близко. Я говорил Джеку.

Обвинитель: Это было единственной причиной для вмешательства?

Рене: В каком смысле?

Обвинитель: А ты не допускал мысли, что в результате взрыва могут быть ранены или убиты живые существа, находившиеся на подземных этажах?

Рене: Нет.

Обвинитель: Благодарю!

Председательствующий: Слово имеет защитник.

Защитник: Ты увлекался на родине физическими и химическими играми-загадками. Что это такое?

Рене: Есть некоторые интересные проблемы… Вызвать, например, новые световые явления или произвести неизвестные химические материалы. И задача ставится не перед автоматом, ты просчитываешь ее сам.

Защитник: Ты эксперт по химическим и физическим вопросам?

Рене: Кое-что мне известно.

Защитник: Знаешь ли ты столько, чтобы судить, трудно или легко преодолеть то или иное техническое препятствие?

Рене: Да.

Защитник: Сталкивались ли вы с трудностями при попытке войти в город?

Рене: Пожалуй что нет.

Защитник: Из-за того, что, кроме лестницы, у вас не было других вспомогательных средств, вы быстро проникли в город или нет?

Рене: Довольно быстро.

Защитник: А теперь об оружии. Было ли трудно завладеть им?

Рене: Нет, вовсе нет. Оружие в крепостном помещении у моста висело на виду. Как было с ракетной установкой, я не знаю, но Джек, Дон и Хейко довольно быстро разыскали ее.

Защитник: Трудно было обращаться с оружием?

Рене: Да нет же, наоборот, легче легкого.

Защитник: Это только по-твоему так, поскольку ты слегка разбираешься в технике? Или по мнению твоих товарищей тоже?

Рене: Они тоже сразу разобрались с оружием. А запустить ракету даже легче, чем стрелять из старых гранатометов.

Защитник: Спасибо. Это все.

Председательствующий: Переходим к опросу свидетелей обвинения. Слово имеет обвинитель.

Обвинитель: Обстоятельства дела, изложенные в обвинительном акте, очевидны благодаря записям Регистратора. Поэтому необходимость в вызове свидетелей отпадает.

Председательствующий: Слово имеет защита.

Защитник: Мне хотелось бы вернуться к фактам, которые до сих пор либо не связывались с обстоятельствами дела, либо оставались в тени. Они зарегистрированы.

Председательствующий: Регистратор к вашим услугам.

Защитник: Какие меры предосторожности были приняты для защиты находящихся на нижних этажах людей?

Регистратор: От ударов метеоритов их защищала «шапка» из сжатого воздуха.

Защитник: Достигала ли эта «шапка» поверхности планеты?

Регистратор: Нет. Оставался зазор высотой в два метра.

Защитник: Для чего?

Регистратор: Во времена падения метеоритов случалось, что жители города изъявляли желание погулять по загородным паркам и скверам.

Защитник: Почему «шапка» не была опущена, когда люди перестали выходить из домов?

Регистратор: Для этого не было оснований.

Защитник: Можно ли рассматривать городскую стену и воздушные миражи старого города как защитные мероприятия?

Регистратор: Нет. Это реставрационные работы для восстановления исторического лица города.

Защитник: Мог ли каждый беспрепятственно проникнуть в старый город?

Регистратор: Да, после общепринятой проверки.

Защитник: Во времена, когда машины управлялись еще инженерами-людьми, общепринятая проверка служила всего лишь мерой по регистрации. Ни малейшей безопасности она, таким образом, не гарантировала. Чем же были защищены нижние этажи?

Регистратор: Перекрывающими панелями из карбида циркониума.

Защитник: Связана ли наша автоматика с Органами Приема и Контроля на «выставке машин»?

Регистратор: Да.

Защитник: Было бы зарегистрировано появление обвиняемых и их поведение?

Регистратор: Да.

Защитник: По их поведению, особенно после разрушений, причиненных городу в последний день, можно было сделать вывод, что существует опасность и для нижних этажей. Почему не было ничего предпринято?

Регистратор: Программа не предусматривала никакого вторжения в подземные области. Автоматика изменяется только после действительно происшедших событий. И только после них может быть изменена сама программа.

Защитник: Итак, я могу считать установленным, что помимо перекрывающих панелей не имелось никакой защиты против воздействия разумных существ. Почему такая защита не была предусмотрена?

Регистратор: Люди умиротворены. Машины и автоматы находятся под самоконтролем. Биологические новообразования исключены, так как планету мы стерилизовали. Вторжение разумных существ из межпланетного пространства исключалось, поскольку на соседних планетах жизни нет и образоваться она не может: их мы тоже стерилизовали. Вторжение разумных существ из метагалактики тоже исключалось: наша система связана со своим изолированным солнцем. А все связанные с солнцами планетные системы, где могут находиться живые существа, удалены от нас более чем на пять миллионов световых лет. И так как ничто материальное неспособно перемещаться со скоростью, превышающей скорость света, с достаточной вероятностью исключалось появление чужих живых существ на нашей планете.

Защитник: Этого довольно. Благодарю.

Председательствующий: Есть ли необходимость в вызове других свидетелей?.. Есть ли вопросы у обвинителя?.. В таком случае мы завершаем слушание обстоятельств дела, и я прошу обвинителя выступить перед судом.

Обвинитель: Я буду исходить из предпосылки, что разрушение высокоорганизованной жизни, особенно разумных живых существ, является предосудительнейшим преступлением во всем мироздании. Вне всяких сомнений, таково же отношение к этому в мире обвиняемых, ибо и в их уголовном кодексе за убийство предусматриваются самые тяжелые наказания. Это обстоятельство ничем не затушуешь и не обесценишь, в том числе и ссылками на правила, повиновение, чувство дружбы и тому подобное.

Единственными извиняющими мотивами, которые можно было бы привести, отвечая на обвинение в убийстве, являлись бы незнание или действия при угрозе собственной жизни. Я могу доказать, что к данному случаю оба смягчающих обстоятельства неприменимы.

Но сначала об увертке обвиняемого, что он вынужден был повиноваться. Эта отговорка совершенно неосновательна, так как он сам заявил, что правила игры запрещают насильственное задержание, нанесение увечий, а тем более убийство живых существ. Это, очевидно, касается не только людей, но и организмов, и предметов, с которыми сталкиваются обвиняемые. Доказательством того, что игра эта, в сущности, не агрессивна, служит запрет на применение вспомогательных средств при вступлении в чужие миры. Так что у обвиняемых нет никаких оснований оправдываться, ссылаясь на правила. Напротив, легкомыслие, с каким они преступили эти правила, доказывает, сколь мало значат для них право и закон. К этому следует присовокупить их безразличие к смерти собственных товарищей.

Теперь об аргументе «незнание». Этот пункт следует исключить заранее, поскольку вся игра сводилась к тому, чтобы встретиться с самыми высокоразвитыми существами. Очевидно, это пережиток тех времен, когда научный поиск был еще не развлечением, а серьезной жизненной задачей. Пуск ракеты поэтому мог преследовать только такую цель. Обвиняемые отдавали себе отчет, что иным путем им перекрывающих панелей не преодолеть, и, действуя по принципу «не добром, так силой», попытались взорвать их, не затрудняясь мыслью о том, что могут ранить или убить живые существа.

И о последнем из возможных аргументов: будто действовали они по принуждению. Ему противоречит высказывание обвиняемого, что в случае отказа его жизнь не подверглась бы ни малейшей угрозе. Просто не было принято решительных мер против пуска смертоносной ракеты. Когда он ссылается на чувство дружбы, ему следует указать: последствия такого рода дружбы он должен записать на свой счет. То же относительно второго обвиняемого. Нас ни в коей мере не интересует, кто в конечном итоге произвел пуск ракеты, нас интересует, кто участвовал в подготовке к пуску. Сам пуск ракеты — действие вторичного порядка. А в подготовке к пуску обвиняемые участвовали так же, как и их сотоварищи, не представшие, к сожалению, перед этим судом. Это они доказали своим поведением и особенно пребыванием перед входом в подземные этажи незадолго перед взрывом. Я даже считаю их более виновными, чем остальных, потому что они, по-видимому, наиболее четко отдавали себе отчет в том, что под перекрывающими панелями есть жизнь.

Моя задача — доказать вину обвиняемых. Я сделал это, и я убежден, что неподкупная аппаратура Логистической машины только подтвердит мои выводы. Не вызывает никаких сомнений, что обвиняемым надлежит нести ответственность за убийство в сорока двух случаях и за нанесение тяжелых телесных повреждений в ста двадцати случаях. За их преступления они должны быть приговорены к высшей мере наказания, известной их закону: к смертной казни.

Председательствующий: Я предоставляю слово защитнику.

Защитник: Задача защитника — найти и привести все доводы, проливающие более мягкий свет на дела его подзащитных. Эта задача в данном случае нетяжела, напротив, аргументы, опровергающие обвинения прокурора, накапливаются почти что сами собой. Они настолько очевидны, что делают все доводы обвинения по меньшей мере необоснованными. В результате должен быть вынесен не просто более мягкий приговор, чем тот, что требует прокурор, но мои подзащитные должны быть оправданы по всем статьям.

Чтобы доказать это, я вынужден обратиться к обстоятельствам их жизни. Я абстрагируюсь от того факта, что перед нами люди того же вида, что и наши подопечные, которых мы обязаны защищать и охранять. Думаю, такое сравнение будет мне позволено, и я лучше всего проясню ситуацию, если напомню о том состоянии, которого достигли обитатели нашей планеты, когда они пользовались еще садовыми участками Внешнего Кольца. За тысячи поколений до них были решены все задачи, достигнуты все цели, добыто все знание. Им оставалось одно: наполнять свою жизнь искусством, развлекаться и наслаждаться. Задачи по материальному производству перед ними не ставились, им не приходилось заботиться ни о пище, ни об одежде, ни об обогреве, ни о жилище. Они не работали, не занимались исследованиями, не сражались.

Эта ситуация лишь в одном моменте отличается от той, в которой находятся мои подзащитные, а именно: у них есть возможность межзвездных странствий. Само собой разумеется, странствуют они не с научными целями, а играя в весьма прихотливую игру. Подобно детям блуждают они по чужим мирам, не зная даже, зачем это им. И — разве могло быть иначе? — случаются катастрофы. Кто-то гибнет, но они не избегают опасностей и не боятся их, инстинкт самосохранения ими изжит. Потери приравниваются ими к минусовым очкам в игре, к неудачам, к несчастным случаям. Их поведение, несомненно, подтверждает вышесказанное.

Как относятся подобные существа к чужим смертям? Они никогда не сталкивались с необходимостью защищать чужую жизнь. Этим у них занимаются автоматы. Они могут вести себя как угодно. Никаких серьезных последствий это не вызовет, никому не будет нанесен ущерб, никого не ранят и тем более не убьют. Разве можно на них обижаться за то, что им и в голову не приходило, будто они принесут кому-то беду? Кто же виноват: они сами или все же тот, кто это допустил, — автомат?

В любом случае их поведение на нашей планете полностью укладывается в эту схему. Они блуждают, ни о чем не подозревая, по планете, не раз и не два подвергая себя опасности. Берут то, что им нравится, и если оно не дается само им в руки, то прибегают к помощи подручных средств, найденных на месте. Они обстреливают друг друга, считая это первоклассной шуткой. Они теряют товарища — упомяну хотя бы смерть Кати, — и это не производит на них глубокого впечатления: И наконец наталкиваются на панель, преграждающую им путь к цели, и выбирают единственное средство, которое обещает успех. Они выбирают такое средство, хотя рискуют собственной жизнью. Нам, правда, неизвестно, что случилось с ними после момента взрыва: мы сочли их всех мертвыми. Объяснения их появлению мы не находим. Возможно, оно связано с их способом передвижения в мировом пространстве, но уточнить сие мы не в состоянии, так как мои подзащитные отказываются дать показания по этому поводу — и с полным правом.

В любом случае мы установили, что обвиняемые наивны и инфантильны. Все, чем они занимаются, для них — игра. Они не видят разницы между игрой и действительностью. Духовные силы, несомненно наличествующие у них, они растрачивают на решение ирреальных задач. Они за себя не отвечают. А по поводу обвинения в совершенных ими преступлениях скажу: они не ведали, что творили. Они не ответственны за это — и должны быть оправданы!

Председательствующий: Предоставляю последнее слово обвиняемым. Александр Беер-Веддингтон!

Ал: Я требую, чтобы нас судили не автоматы, а люди. Я хочу предстать перед людьми вашей планеты!

Председательствующий: Это бессмысленно. Рене Хонте-Окомура!

Рене: Я тоже…

Председательствующий: Судебное разбирательство закончено. Логистическая машина вынесет и обоснует приговор.

Логистическая машина: Обвинитель пытался доказать, будто обвиняемые — индивидуумы, которым обычно нет дела до законов и прав. Вопрос, есть обвиняемым дело до законов и прав или нет, при определении виновности роли не играет.

Обвинитель пытался доказать, будто обвиняемые — бесчувственные, грубые существа. Вопрос, являются ли обвиняемые бесчувственными, грубыми людьми, при определении виновности роли не играет.

Обвинитель говорил о мотивах, которыми были вызваны действия обвиняемых. Мотивы, вызвавшие действия обвиняемых, при определении виновности роли не играют.

Защитник указал на образ жизни обвиняемых. Образ жизни обвиняемых при определении виновности роли не играет.

Защитник указал на чуждый нашей действительности склад ума обвиняемых. Чуждый нашей действительности склад ума обвиняемых при определении виновности роли не играет.

Защитник рассуждал о недостаточной защищенности города. Недостаточная защищенность города при определении виновности роли не играет.

Преступления были зафиксированы Регистратором (Рег. №730129332508).

Личности совершивших преступления Регистратором установлены (Рег. №7301293362075-6).

Идентичность обвиняемых подтверждена повторной регистрацией (Рег. №730129336207718) и сравнением ее с результатами первой регистрации.

Имеющие законную силу возражения против виновности обвиняемых не приводились.

Обвиняемые виновны в смысле предъявленных им обвинений по их собственным законам.

Их преступления по их собственному законодательству наказываются смертью в газовой камере.

5

Заседание суда происходило в помещении прямоугольных очертаний длиной шестнадцать метров, шириной — восемь и высотой — четыре. Возникло оно из их тюремной камеры: раздвинулись стены, состоявшие из знакомых им элементов. Кроме Ала и Рене в зале находились три «единства» — Председательствующий, Обвинитель и Защитник. Все трое имели форму кубов, все трое после объявления приговора исчезли сквозь стену. Друзья остались одни.

— Мне кажется, я вижу сон! — воскликнул Рене. — Не может ничего этого быть!

— Почему же? — возразил Ал. — Прозвучало все куда как логично. И, в конце концов, мы действительно натворили здесь дел.

— И теперь они хотят убить нас газом, — сказал Рене. Ал услышал, как голос Рене слегка задрожал.

— Ты никак испугался?

— Странное какое-то ощущение, ведь меня никогда прежде к смерти не приговаривали.

Стены начали сближаться, продвигая вперед Ала, прислонившегося к стене в углу. Рене метнулся в центр камеры. Пустое пространство все уменьшалось, пока пол не «съежился» до одного квадратного метра. Неприятное чувство овладело ими, когда они оказались внутри образовавшейся таким образом высокой и узкой шахты. Потом начал опускаться потолок. Он не остановился над головами, а продолжал давить, пока не оказался на высоте одного метра.

— Проклятие, неужели они уже начинают? — взволновался Рене.

— И правда, подлость — сжимать нас таким образом, — пожаловался Ал.

Они сидели на корточках.

— По-моему, они начали, — прошептал Рене. Он принюхался. — Чувствуешь запах горького миндаля? Это цианистый газ. Его подают через сопла.

Ал услышал тихое шипение. Запах газа сначала был вовсе не неприятный. Но вскоре наряду со слабым запахом появилось и неотчетливое ощущение тошноты, а несколько секунд спустя произошло молниеносное слияние этих ощущений: позывы тошноты усилились, сделалось невыносимо противно. В висках глухо стучало, пол поплыл у них под ногами, черные тени заплясали перед глазами.

— Отключаемся! — воскликнул Ал.

Рене все время был готов быстро отключиться, но, когда захотел сделать это, его словно парализовало. Он совершенно отчетливо понимал, что по своему усмотрению может отключить любой орган чувств, сколь интенсивным ни было бы восприятие поначалу. Так же хорошо он знал, что, даже если он и забудет отключиться или ему что-то помешает, с его телом ничего худого не случится. Интенсивность восприятия может возрасти, она может преступить порог боли, и тогда он потеряет сознание — это самое страшное, что с ним может произойти, ну и связанный с обмороком шок. Благодаря пониманию взаимосвязи процесса действие шока всегда само по себе уменьшалось до размеров вполне безобидных. Он уже испытывал подобные шоки: в последний раз в старом городе, перед воротами, ведущими на мост, когда его разорвало выстрелом Джека. Но тогда все произошло моментально, незаметно. А сейчас? Его захлестывала волна тошноты, удушья и смертельного страха, и он не сопротивлялся ей. Он бессильно прислонился боком к освещенной стене. Сознание угасло, но тело отчаянно боролось с тем, что было одновременно иллюзией и действительностью.

Ал был далеко не столь уверен в себе, как пытался продемонстрировать товарищу, но ему удалось, хотя казнь и началась так неожиданно, своевременно отключить ощущения запаха, вкуса и боли. Он мгновенно избавился от тошноты, головокружения и боли, но обрел зато тот покой, который делает особенно восприимчивым к боли других. Заключенный вместе с товарищем в тесном кубе, он не имел возможности не замечать происходящего, и, когда Рене вздрагивал, дергался, извивался, скрипел зубами и в муках лепетал что-то неразборчивое, он страдал так, как если бы переживал все это сам. Он всегда питал почтение и к жизни, и к смерти, но только сейчас ощутил все то чудовищное, что за ними скрыто.

Чтобы бесцельно не продлевать мучительно долгие минуты, он тоже опустился на пол и, когда тело Рене перестало двигаться, тоже затих.

Ал ждал. Ждал терпеливо, когда очнется Рене, и еще — какие события произойдут после. Сначала он услышал, как шипение стало тише, как оно замерло, как началось вновь. Немного погодя он включил самую низкую ступень восприятия запахов и с удовлетворением отметил, что воздух снова пригоден для дыхания. Подождав еще немного, он отрегулировал восприятие запаха, вкуса и боли, без которых мироощущение было неполным. Как только Ал заметил, что Рене задышал, он сел рядом.

Мучительно тяжело вздохнув, Рене открыл глаза.

— Ты, старина, все норовишь нырнуть из огня да в полымя! Неужели тебе мало доставалось на орехи? Почему ты не отключился? — спросил Ал, добродушно поддевая друга.

Рене потребовалось некоторое время, пока к нему вернулся дар речи.

— Не знаю, — сказал он хрипло. — У меня почему-то… ничего не вышло.

— Не огорчайся, — постарался подбодрить его Ал. — Как ты себя чувствуешь?

— Терпимо, — ответил Рене. — Что произошло?

— Они отсосали газ, а потом подали свежий воздух — больше ничего.

Рене по-прежнему не хватало воздуха.

— И что теперь? — спросил он погодя.

— Я хочу попытаться вступить с ними в контакт, — сказал Ал и прокричал: — Послушайте, я вызываю защитника!

Он мог бы не повышать голоса. Сразу после его слов помещение приняло прежнюю форму куба с длиной ребра в четыре метра.

— Слава богу, — прошептал Рене, когда потолок поднялся и они смогли стать на ноги.

Стены опять задвигались, и перед ними предстал автоматический агрегат, назвавший себя «защитником».

— Вы злоупотребили доверием суда, — зазвучало из мембран. — Вы и впрямь верите, будто сможете таким образом избежать ответственности?

— Мы доказали, что в отдельных важнейших моментах превосходим вас, — проговорил Ал. — Разве ты не уяснил себе, что мы остаемся в ваших руках по доброй воле?

— Это ничем не доказано. Вы применили какой-то трюк.

— Ты думаешь, мы неправильно информировали вас о функциях человеческого организма на Земле? Или сочинили для вас наше уголовное право? Или назвали смертельной для человека казнь, которая ему ничем не угрожает?

— Нет… я так не считаю. Ваши данные были верны. Я проверил их на детекторе лжи. И признаюсь, что смысл вашего трюка для меня — загадка.

— Слушай внимательно, — начал Ал. Ему было почти что жаль робота, которого они перехитрили. — Мы предстали перед вашим судом лишь для того, чтобы продемонстрировать вам наше превосходство, и еще — доказать собственное миролюбие. Но отныне предложения будут исходить от нас. Мы согласны, что нанесли некоторый ущерб вашей планете. Мы готовы подчиниться вашему приговору и понести наказание — разумеется, в разумных пределах. Мы даже сообщим вам, каким образом оказались на вашей планете, хотя и без технических деталей — они нам самим неизвестны. Тогда вы сможете убедиться, что не способны удалить нас отсюда, и поймете, что только от нашей доброй воли и согласия зависит, удастся вам это или нет. Но на все это мы дадим согласие исключительно при условии ваших ответных уступок. Вы предали нас суду, так как мы якобы ранили или убили людей. Мы здесь не встретили ни одного живого существа, не говоря уже о людях. И наше полное право требовать встречи с людьми, которые где-то скрываются. Мы хотим узнать все, что связано с ними.

Наше превосходство над вами настолько очевидно, что мы готовы рассказать о том, как мы путешествуем в мировом пространстве и попадаем в любую намеченную нами точку, даже до того, как получим информацию от вас.

И хотя у вас нет другого выхода, я все-таки спрашиваю: согласны ли вы?

Впервые за все время ответ не последовал незамедлительно. Прошло с полминуты, пока прозвучал голос защитника:

— Согласны.

6

Ал начал объяснять:

— Общепринятый закон гласит, что ни материя, ни энергия не могут перемещаться со скоростью выше световой. Тем самым абсолютно исключено, что живые существа из мирового пространства попадут на вашу планету. Мы тоже не живые существа с Земли: то, что вы видите перед собой, возникло на вашей планете.

Закон предельных скоростей недействителен для передач, происходящих без потребления энергии. Передача, о которой идет речь, это передача изображения. Долгое время на Земле преобладало мнение, будто передача изображения непременно связана с передачей энергии и тем самым не может распространяться со скоростью выше световой. Но в конце атомного века ученые подвергли это мнение ревизии. При всех старых методах передачи изображений передатчик был одновременно источником энергии. Однако если бы удалось получать энергию для ее дальнейшего распространения из самого медиума передачи, то энергии не требовалось бы перемещаться вместе с изображением. Ученые выражаются иначе: они говорят, что речь идет не о направленной вовне видимой передаче энергии, а о виртуальном обмене энергией. Но результат остается тем же: оказывается возможной передача изображения со скоростью, превышающей скорость света. Формирование и распространение изображения остается, правда, энергетическим процессом, но передатчик не является более источником энергии. На основании подобных рассуждений физики нашли способ реализовать упоминавшийся выше «виртуальный обмен энергии» и получили синхронный луч, с помощью которого достижимы практически не ограниченные во времени передачи.

Когда астронавты Земли пришли к выводу, что с помощью ракет им не удастся выйти за пределы Солнечной системы, они занялись проблемой использования синхронного луча для исследования мироздания. На первых порах они удовлетворялись обыкновенным отражением: они работали с лучом, как с телескопом, с той лишь разницей, что видели реально существующие предметы, а не давно исчезнувшие — как в случае со световыми телескопами. Позднее, когда кибернетика усовершенствовалась, ученые послали в пространство способных к самовоспроизводству роботов. И здесь энергия не получалась от передатчика, а «изымалась» в месте прибытия. Множество отдельных «уколов» поступающего изображения как бы сдвигало атомы в такое положение, когда они становились активными и способными что-то построить. Пусть не органическую жизнь, а машину. Этот метод впоследствии настолько усовершенствовали, что стало возможным воспроизведение любых механизмов и автоматов.

Наилучшим образом агрегаты оправдали себя в качестве инструментария, оптических устройств, микрофонов, термоизмерителей, которые через устройство для показа «живых фильмов» передавали данные непосредственно органам чувств ученых, так что ощущения оказывались телесными, будто сам ученый находился в этот момент на месте исследования. Его моторные импульсы трансформировались в импульсы синхронного луча и передавались агрегату. Таким образом агрегат и управлялся. И так же устанавливались единство действий и реакций между агрегатами и учеными.

Когда исследования были завершены, из этого родилась игра. Каждый ее участник получает подобным же образом созданное «псевдотело» в любой точке мирового пространства.

Как будет это тело выглядеть, предоставлено решать каждому из участников. Большинство предпочитает походить на самих себя. Мужчины обычно выглядят выше и крепче, чем в реальной жизни, а женщины — красивее. Самое важное здесь то, что каждое «псевдотело» содержит инструменты восприятия, соответствующие обычным человеческим органам. Каждый из таких органов непосредственно связан с Центрами приема и передачи на Земле, где каждое изображение через «шлем приема» попадает в определенные точки мозга играющего. Совершенство телесных ощущений — впечатления, будто бы действуешь и чувствуешь сам — было у ученых-исследователей только средством для достижения цели, а для нашей игры это основное условие. Конечно, остроту восприятия в отдельных случаях можно регулировать, ослаблять, чтобы уменьшить, например, силу неприятного ощущения, но это считается неспортивным. Таким образом в наших мозгах последовательно возникают чувственные впечатления: удовлетворение, досада, радость, страх. Этим же объясняется, почему гибель наших товарищей оставляла нас безучастными и почему в критических ситуациях мы тем не менее испытывали страх и даже ужас. Итак, вам стало ясно, каким образом мы, дважды уничтоженные здесь, вновь оживали: просто мы получали новые «псевдотела». И можем получить их вновь в любое время. Я думаю, вы поймете, что причинить нам зло вы не в состоянии.

Ал умолк. Робот сказал:

— Мы были бы рады узнать технические подробности о вашем передвижении.

— Они мне неизвестны, — объяснил Ал. — Но даже если бы я и знал их, то не сообщил. Теперь вы понимаете, что принудить нас к чему-то вы не в силах. Итак, согласны вы выполнить наши желания?

— Да, — донеслось из мембран кубика.

Стены камеры как бы раскрылись. Они увидели скопление колонн, распорок, блоков из смонтированных кубов. Плен — позади!

Бывшая камера превратилась в перекрытую платформу, и платформа эта начала опускаться. А крыша осталась на месте.

— До какой стадии вам известна история людей этой планеты? — спросил защитник.

— До того момента, когда вы переместили их в подземные этажи.

Робот начал рассказывать:

— Люди построили первые автоматические приспособления, чтобы те их обслуживали. Позднее они сконструировали автоматы, способные к самосовершенствованию, что и имело место по сегодняшний день. Но наша первейшая задача по-прежнему — охрана и обслуживание людей. Все, что мы сделали для них, — и с собой! — имело только одну цель — наилучшее и всестороннее обслуживание и охрана людей.

Сначала мы избавили их от необходимости трудиться и мыслить. В те времена, когда они жили в городе-саду, они не занимались ничем, кроме развлечений, бесед и всего прочего, создающего хорошее настроение. Мы предоставили им такую возможность, причем от людей не требовалось никаких усилий: мы создали проекционные плоскости и видеошлемы, которые вам уже известны. Мы приветствовали увлечения людей этим изобретением еще и потому, что, сидя перед экранами в своих домах, они не подвергали себя ни малейшей опасности. К сожалению, участились несчастные случаи. Один из жителей города, например, сел в летающую лодку, поднялся вверх и непонятным для нас образом рухнул вниз. Тогда мы приняли решение перевести людей — разумеется, с их разрешения — в подземные помещения Центрального пульта управления, где они были бы в безопасности. Наша техника достигла такого совершенства, что мы могли исполнить любое их пожелание путем раздражения определенных клеток коры головного мозга. Полагаю, тем самым мы проложили им путь к полному счастью, полному умиротворению и полной безопасности.

Спуск закончился. Кубик заскользил по гладкому полу вперед, они поспешили за ним. Обстановка здесь разительно отличалась от тоскливой примитивности комнат-кубов наверху. Они шли по залам, где, очевидно, происходили какие-то химические производственные процессы. Непонятные сплетения прозрачных труб, капилляров, колб, воронок, смешивающих лопастей, центрифуг и тому подобного заполняли эти залы, и во всей этой стеклянной паутине, подобно аморфным, синтетическим рептилиям, двигались столбики жидкости. Они делились, сливались, принимали новую окраску, жемчужинами скатывались в пузатые сосуды. Пахло чем-то неуловимым, неопределенным. Ал тотчас же вспомнил о запахе тимьяна на свежем воздухе.

— Это наше средство стерилизации, — объяснил робот. — Мы следим, чтобы сюда не проникло ни одно постороннее семя. По соображениям безопасности нам тоже придется пройти чистку.

Они прошли в шлюзовой отсек, и за ними, подобно раздвижной двери, сомкнулась стена. Со всех сторон задул легкий ветер — ветер, напоенный запахом тимьяна и убивающим постороннее семя газом. Потом стена снова раздвинулась.

Друзья оказались в помещении, похожем на лабораторию. В одном из углов возвышался стеклянный цилиндр, в котором светилось что-то неразличимое, зеленого цвета. От него к бесчисленным шкалам протянулись трубки, на которых подрагивала белая маркировка. Иногда из грушевидных, цвета слоновой кости, тел доносилось негромкое шипение.

— Контрольное устройство, — сказал робот. Он до-прежнему продолжал скользить по прямой. Ал и Рене шли за ним.

Миновали узкий ход, дверь-рамку, в которой колыхалось что-то напоминающее занавес из тумана.

— Это последний контроль, — объяснил защитник. — Просвечивающая рама.

Они оказались перед стеной. Робот подступил к ней вплотную. Она раздвинулась.

— Мы вступаем в святая святых Внутренней Зоны, — сказал робот.

7

Они попали в коридор.

Тяжелый, влажный воздух, фиолетовое свечение, перекатывающееся, будто клубы пара. Правая сторона была свободна, скользкий пол прямой линией убегал вдаль, и конца его они разглядеть были не в силах. Шаги по коридору отдавались, как шлепки.

А левую сторону коридора занимало сплетение проводов, труб, рефлекторов, нитей, палок и пластиковых оболочек. И в этом сплетении, на расстоянии двух метров друг от друга, сидели ярко-красные, мясистые, со многими отростками создания, освещенные фиолетовыми лампами. Бесконечный ряд, тоже теряющийся вдали.

— Клетка с орхидеями, — пробормотал Ал.

Иногда, словно под порывом ветра, по ряду пробегало какое-то движение, отдельные, напоминающие листочки органы начинали дрожать, напрягаться, вытягиваться и поворачиваться. Обладающие суставами трубочки любовно повторяли каждое перемещение листочков. Катушки разматывали проводки, лампы смещались на миллиметр. Из пола вырастали подпорки. По стеклянным трубкам медленно текла красная жидкость, попадавшая прямо в мягкую плоть этих созданий.

— Это люди, — сказал робот.

— Люди? — переспросил Ал.

— Они претерпели дальнейшее развитие, — объяснил защитник.

— Не верю! — воскликнул Рене.

— А какими вы их представляли?

Рене начал заикаться:

— Н-не з-знаю… другими… не такими…

— Для нас непостижимо, как из существ, подобных нам, произошли эти растения, — проговорил Ал.

— Нас это не удивляет, — возразил робот. — Развитие — переход был постепенным — происходило под нашим наблюдением. Будь вы биологами, вы сразу распознали бы, какие органы из каких произошли. Развитие пока ни в коей мере не завершено: вот, к примеру, рудимент желудка. — Один из его мерцающих огоньков сконцентрировался в луч, который высветил сплюснутую темно-красную складку. Потом луч перепрыгнул на мягко пульсирующий мешочек. — А это — сердце, оно до сих пор существует, хотя не выполняет — и не могло бы выполнять — никакой задачи.

Фантазия заменила им сведения из биологии. Ал представил себе человека, с которого сняли кожу, соскоблили все ткани, вырезали кости и осторожно разъяли все органы. Если оставшуюся массу закрепить на каркасе, то и выйдет что-то похожее… Его передернуло, он почувствовал, как от отвращения и ужаса пот выступил из всех пор. Что-то неприятно сжало желудок. Он едва-едва не отключился в самый последний момент. Но спросил все-таки:

— А почему эти органы обнажены и не имеют защиты?

— Они не нуждаются в защите, — ответил робот.

— Где у них легкие? — поинтересовался Рене.

Луч задрожал на двух вялых складчатых утолщениях.

— Но они от кругооборота крови больше не зависят.

— Двигаться они не в состоянии, — установил Ал. — А зачем им двигаться?

— Где их кости?

— Им не нужны никакие кости.

— А где руки и ноги?

— Им не нужны ни руки, ни ноги.

— Глаза и уши?

— Им не нужны органы чувств.

— Как они питаются?

— Они получают от нас все необходимые вещества в переработанном виде, так что переваривать их не приходится.

— Как они дышат?

— Мы пропускаем их кровь через насос, где она приводится в движение, насыщается кислородом и освобождается от углекислого газа.

Вопросы начал задавать Рене:

— Где мозг?

Луч обозначил скатанную в клубок и уплотненную массу, свисавшую из выемки в верхней части «человека». Со всех сторон к ней тянулись тончайшие, словно паутинка, нити, исчезавшие внутри «мозга».

— Что это за нити?

— С их помощью мы возбуждаем в людях приятные ощущения. Покой, удовлетворение, счастье и многое другое, чего не выразишь словами.

— Они больше не мыслят?

— Зачем им мыслить? Счастье приходит только благо — даря ощущению, чувству. Все остальное мешает.

— Как они размножаются?

— Им незачем размножаться, поскольку они не умирают.

— Могут они вступить с нами в контакт?

— Им незачем больше вступать в контакт с кем бы то ни было.

Оба друга перестали задавать вопросы. Затуманенными глазами смотрели они на похожие на цветы, слабые организмы, прикрытые защитными оболочками из металла, стекла и пластика. Они достигли своей цели: рая, нирваны, Всего и Ничего. Но какой ценой? И где — в наполненном фиолетовыми парами, влажном подземном коридоре!

— Вот оно, значит, что, — пробормотал Ал. — Отсутствие желаний. Умиротворенность. И невинность. У тебя еще есть вопросы, Рене?

— Нет, Ал.

Ал в последний раз взглянул в белые светящиеся зрачки кубика и сказал:

— Мы благодарим вас. А теперь мы отключаемся. Можете делать с нашими «псевдотелами» все, что пожелаете. Мы сюда никогда не вернемся.

Тела их согнулись и упали на мокрый пол. Влага начала просачиваться сквозь ткань костюмов, но они этого уже не ощутили.