Клан Волчицы

ДВОРЕЦ КОЛДУНИЙ

На вершине холма, смотревшего на Мессинский пролив, стояла украшенная мраморными колоннами вилла в неоклассическом стиле.

Селене нравилось бродить по окружавшему ее романтическому парку, блуждать в лабиринте живой изгороди, сидеть в беседке, играть с плававшими в пруду золотыми рыбками или созерцать ослепительно белые мраморные статуи, доставленные сюда из греческих некрополей, которыми изобиловала Сицилия.

Поселившись в поместье, Селена еще ни разу не покинула его пределов — к раздражению Сальмы, постоянно звавшей ее развлекаться в ночной Палермо. Однако тихие радости загородной жизни устраивали Селену больше.

Ей нравилась мебель из ценных пород дерева, которой было обставлено поместье. Прикидывая стоимость фресок, украшавших стены, разбросанных по полу персидских подушек, сирийских ковров в столовой, тосканских доспехов в коридорах и на мраморных лестницах, Селена не могла поверить, что все, на что падал ее взор, отныне принадлежало только ей и никому другому. И яхта, пришвартованная в порту, и мощный черный «мерседес» с шофером, по первому слову готовым отвезти ее куда угодно.

Стоило ли удивляться тому, что Селена не желала покидать свой личный рай на земле!

Ее шкатулки ломились от драгоценностей, но Селена надевала их только по ночам, когда оставалась одна. Погасив свет, она на ощупь унизывала пальцы бриллиантовыми перстнями. Взмахнув руками, как бабочка крыльями, Селена открывала окно и любовалась лунным светом. Она еще скучала по вою волков в Пиренеях и прохладному горному воздуху, но постепенно привыкала к запаху разогретых солнцем сосен на закате дня, к соленому ветру с моря, теплому песку пляжа и полуденному зною, от которого спасалась в затененных комнатах с высоченными потолками и закрытыми ставнями.

Однажды в полдень, когда стояла такая жара, что даже мухи были не в силах летать, Селена услышала чьи-то голоса. Она прислушалась.

Разговаривали две девушки, приходившие с ведрами и тряпками мыть окна в поместье.

Хотя они болтали на сицилийском диалекте, Селена их прекрасно понимала.

— Сначала эта саранча, которая все сожрала, так что хозяевам пришлось продать поместье!

— Подумаешь, саранча! Это еще ни о чем не говорит, Кончетта!

— Саранча сожрала все только здесь. В соседних поместьях о ней слыхом не слыхивали!

— Ну и что?

— Подумай сама, Мариелла! Откуда взяться здесь саранче?! Явилась, а потом пропала без следа. А откуда она прилетела? С той стороны пролива? Нет, там ничего о ней не слышали!

— Значит, они ведьмы только потому, что саранча сожрала здесь все посевы?

— А трава в парке?

— Что — трава в парке?

— Я видела собственными глазами, Мариелла! Трава была сухой и желтой, но стоило темноволосой синьоре что-то пробормотать, как она тут же поднялась и зазеленела.

— Ну, хорошо. Допустим, они ведьмы. Зачем они тогда пригласили художника Гримальди расписывать стены в поместье? Они что, не могли эти стены просто заколдовать?

— Наверное, боялись, что невесть откуда взявшиеся росписи возбудят подозрение.

— Глупости!

— А ты не слышала, что говорят в Катании?

— Что?

— Там исчезло двое младенцев и нашли девочку, у которой кто-то выпил всю кровь!

— На что ты намекаешь?

— В тот самый день, как прибыли новые хозяйки, в Катании как раз пропал один из этих младенцев, но самого страшного я тебе еще не сказала!

— Ну, говори!

— Я слышала, как в поместье плачет маленький ребенок!

— Не может быть! Ты хочешь сказать, что…

— Это все они! Темноволосая ворует младенцев, а рыжая сосет из них кровь!

— Значит, рыжая опаснее?

— А ты думала! Посмотри, какой у нее кровавый оттенок волос! Это все она!

— Что же делать? Надо кому-то сообщить!

Внезапно девушки побледнели и замолчали.

Прямо перед ними, словно из-под земли, выросла загадочная рыжеволосая иностранка. С насмешливой улыбкой она глядела прямо на них. У девушек задрожали колени, и они попятились назад.

— Скажи мне, Кончетта, кому это ты собралась что-то сообщать?

— Никому, синьора!

— А ты, Мариелла, кажется, считаешь меня кровожадной ведьмой?

— Что вы, синьора! Конечно же, нет!

— Но ведь я сама только что слышала, что, по-вашему, я могу напускать саранчу, оживлять засохшую траву. А еще я сосу кровь девочек и младенцев! Так?

— Нет! Нет! Все это глупые сплетни! Мы не верим в ведьм!

— Ну вот и хорошо. Потому что сейчас вы обо всем забудете.

— Что?!

Сейчас я щелкну пальцами, и вы забудете обо всем, что видели и слышали в последние дни. Вот!

Кончетта и Мариелла в ужасе зажмурились. Открыв глаза, они увидели перед собой красивую рыжеволосую женщину в ярком шелковом платье.

Девушки понятия не имели, кто она такая.

Закрыв глаза, Анаид внимательно слушала Валерию. Волны убаюкивали девочку, но это был не сон — Анаид действительно сидела на яхте посреди голубого и спокойного, как озеро, моря, подставив лицо ласковому ветерку и теплому солнцу. Она внимала Валерии.

— Никому доподлинно неизвестно, сколько одиор существует на свете. Кажется, около сотни. Одиоры цепляются за жизнь и умирают крайне редко. Именно бессмертие и делает их особенно опасными.

За свою бесконечную жизнь одиоры познали многое. Они пережили множество исторических эпох и страшных катастроф человечества. Некоторые из них решились стать матерями — возможно, из любопытства или по воле случая. Сила таких одиор уменьшилась, и они постарели больше остальных.

Тысячи омниор разных племен, кланов и родов нуждаются в общем языке, в тайных знаках и приметах, чтобы узнавать друг друга Одиоры же не знают этих проблем. Они прекрасно говорят почти на всех земных языках и знают друг друга в лицо. Они способны прожить много тысяч лет. Разумеется, столь долгая жизнь не может обойтись без ссор; схватки одиор ужасны и кровавы.

Одиоры вечно молоды. Они часто выдают себя за собственных дочерей и внучек, чтобы не привлекать лишнего внимания и не утратить привилегий и власти. Добившись положения в обществе, они держатся за него мертвой хваткой. Многие одиоры покупают себе титулы, земли и неприступные замки, веками скрываясь в рядах аристократии.

Одиоры всегда увивались вокруг власть имущих. Их можно было встретить при королевских дворах, где они были главным источником всех дворцовых интриг. Недавно Анджела Стикман, известная омниора из Клана Совы, систематизировала и упорядочила множество имен и фамилий, за которыми скрывались немногочисленные одиоры, стоявшие за нашумевшими убийствами коронованных особ старой Европы. Самый известный из таких случаев касается Хуаны Наваррской,[7] королевы Франции. За кулисами таких трагедий всегда стояли одиоры. Они подстрекали убийц, вручали им яды и кинжалы. Одиоры не мучаются угрызениями совести. Деньги они добывают колдовством, врагов устраняют ядовитыми зельями. Благодаря помощникам — не нашедшим покоя мертвецам — одиоры знают мысли и желания живых. Используя черную магию, одиоры повелевают морями, реками, бурями, грозами, ветрами, землетрясениями и пожарами.

— Так значит, это правда! — не удержавшись, воскликнула до тех пор слушавшая в благоговейном молчании Анаид.

— Что?

— Что они вызывают грозы, ветер, дождь и град!

— На это способны только самые сильные, — сказала Валерия. — И прибегают они к этому редко. Лишь тогда, когда сражаются друг с другом или с нами — омниорами. Простые смертные их мало интересуют.

От волнения у Анаид задрожали руки. Она вспомнила грозу, разыгравшуюся в ночь, когда погибла бабушка Деметра. Гроза была страшной. Много часов в небе непрерывно сверкали молнии. Ветер с корнем вырвал два кипариса у кладбищенской ограды. Кто же вызвал эту грозу? Одиоры? Или Деметра? Исчезновение Селены тоже сопровождалось грозой… Неужели ее вызвала Селена?

— А мы, омниоры, умеем повелевать природными явлениями?

— Неужели ты этого не знаешь? — удивилась Валерия.

Анаид смущенно пожала плечами. Чему так удивляется Валерия? Ее невежеству?

— Ну-ка, Клаудия, объясни Анаид.

До этого Клаудия молчала и лишь неохотно, но умело помогала матери поднимать паруса и управлять яхтой. Завязывая и развязывая канаты, поворачивая яхту то правым, то левым бортом к ветру, она казалась совершенно нормальной девочкой, но стоило ей открыть рот, как Клаудиа превращалась в злобную дуру.

Валерия так привыкла к манерам дочери, что давно не обращала на них внимания, но Анаид при виде презрительной гримасы на лице Клаудии была готова влепить той пощечину. У нее не было ни малейшего желания слушать то, что говорила со скучающе-насмешливым видом эта наглая девчонка.

— Омниоры, дочери Омнии, внучки Омны и правнучки Оры, расселились по всему свету, скрываясь от кровожадных одиор. Первые омниоры и их потомки основали тридцать три племени, в свою очередь разделившихся на кланы. Кланы же обратились к магическим стихиям — Воде, Ветру, Земле и Огню, и, соединившись с ними, узнав их тайны, научились повелевать ими. Кланы приняли свои имена от живых существ, познав их мудрость, язык и уловки. Омниоры подружились с этими живыми существами и заручились их покровительством…

С деланным безразличием слушая Клаудию, Анаид сгорала от обиды, завидуя дочери Валерии, знавшей, в отличие от нее самой, элементарные факты истории омниор. Почему бабушка и мама не научили ее этим простейшим вещам, которыми владеет даже самая тупая омниора вроде Клаудии?! Несмотря на все прочитанные ею книги, Анаид чувствовала себя полной невеждой. Ей оставалось только задавать вопросы.

— А какой стихией повелевает Клан Волчицы? Водой, Ветром, Землей или Огнем?

— Землей. Вы, Волчицы, повелеваете урожаями, деревьями, землетрясениями, насекомыми… — объяснила Валерия.

— А Клан Дельфинов повелевает Водой? — догадалась Анаид.

— Конечно. Мы повелеваем приливами и отливами, умеем вызывать дождь и бороться с наводнениями.

— А Огонь? Какие кланы повелевают Огнем?

— Те, что находятся под покровительством животных, обитающих в земных недрах, ближе других к магме, извергаемой вулканами в виде лавы. Это кланы Ласки, Мыши, Червя и Змеи.

— А Воздухом повелевают кланы Орла, Сокола и Куропатки? — оживилась Анаид.

— Совершенно верно.

— Анаид, ко дню посвящения мне надо будет научить тебя нескольким заклинаниям, — вмешалась сидевшая на корме с позеленевшим лицом тетушка Крисельда. — Ты должна будешь показать, что можешь оживить засохшее дерево и заставить налиться соком высохший плод.

— Только и всего? — разочарованно пробормотала Анаид.

— А ты что думала?

— Ну, хотя бы вызвать извержение вулкана, землетрясение или грозу!

Валерия расхохоталась, а Крисельде стало стыдно. В сущности, это она была виновата в невежестве Анаид.

Напустив на себя важный вид, Клаудия заявила издевательским тоном:

— Это могут делать только предводительницы кланов. А только что посвященной колдунье разрешается сотворить спелый мандарин, поджечь сосновую шишку, наполнить водой наперсток, покрутить в воздухе перышко. Ты что, совсем ничего не знаешь?

Анаид обиделась и решила при случае отплатить Клаудии той же монетой.

— Не обращай внимания, Анаид, и задавай любые вопросы! — поспешила на помощь девочке Валерия.

— Спасибо, я узнала все, что хотела, — сухо ответила Анаид.

— Ну вот и отлично. На сегодня теории хватит. Переходим к практическим занятиям. Передай мне, пожалуйста, флягу, — начав раздеваться, попросила дочь Валерия.

Сделав кислую мину, Клаудия потянулась за флягой и взглянула на часы.

— А что, сегодня будут превращения? — раздраженно спросила она.

— Ты что-то имеешь против?

— Мне надо домой. У меня встреча сегодня днем!

— Я же говорила, что мы будем заниматься целый день, но, похоже, ты меня не слушала.

— Почему именно сегодня? Из-за нее?!

— У Анаид есть имя. Кроме того, ради таких занятий можно пропустить любую встречу.

Анаид стало неловко. Из-за нее Валерия ссорилась с дочерью.

Проницательная Валерия сразу заметила смущение Анаид. Глотнув из фляги, она взяла Клаудию за локоть и повела ее в малюсенькую каюту на носу яхты. Анаид с благодарностью взглянула ей вслед. На небольшой яхте было трудно не слышать друг друга, особенно если разговор велся на повышенных тонах, но Анаид умела не прислушиваться. Она научилась этому, чтобы не сойти с ума от постоянно окружавшей ее болтовни зверей, птиц и насекомых.

Повернувшись лицом к корме, девочка заметила обмякшую и позеленевшую Крисельду. Теперь Анаид поняла, почему тетушка почти все время молчала — несчастную укачало.

— Ах, тетушка, тетушка…

Тетушка Крисельда открывала рот, как выброшенная на берег рыба, не в силах вымолвить ни слова.

Анаид не испугалась. Справиться с морской болезнью было нетрудно. «Холодный компресс, правильная поза, массаж и глоток сладкого настоя ромашки», — так говорила Деметра.

Стянув с ноги носок, Анаид смочила его в море, велела Крисельде расположиться поудобнее и приложила импровизированный компресс к ее лбу, массируя при этом запястья, чтобы восстановить кровообращение. И еще велела чаще дышать. Постепенно щеки Крисельды порозовели.

Анаид взяла фляжку Валерии и протянула ее тетушке, которая сделала большой глоток и закашлялась.

— Что это? — поморщившись, спросила Крисельда.

Анаид понюхала содержимое фляжки. Плескавшаяся в ней жидкость походила на воду, но издавала сладковатый запах мяты.

Попробовав жидкость, Анаид убедилась, что она довольно вкусна. В том, что вреда им с Крисельдой от нее не будет, девочка не сомневалась — Валерия сама пила из этой фляги. Это явно был какой-то общеукрепляющий настой или жидкость от обезвоживания — как раз то, что нужно.

Отхлебнув, Анаид передала фляжку тетушке и снова стала растирать ей запястья, напевая песенку, которую всегда пела Деметра, ухаживая за больными. Скоро Крисельде стало заметно лучше. Она пошевелилась, взяла Анаид за руку и стала с интересом разглядывать ее ладонь.

— У тебя есть сила!

— Какая сила? — удивилась девочка.

— Сила твоей бабушки. Моя сила. Сила рода Цинулис. У нас особые руки. Ты никогда этого не замечала?

Анаид покачала головой.

— Деметра узнала о своей силе еще в детстве, когда положила руку на сломанную лапу щенка и та сразу срослась.

— А я тоже так могу?

— Ты можешь этому научиться.

Анаид стала с гордостью рассматривать свои руки и вспомнила, что, гладя расстроенного Аполлона, действительно почувствовала в ладонях приятное покалывание, а котенок тут же мирно заснул.

Валерия была строгой матерью, но и Клаудия — не подарок. Через некоторое время перебранка в носовой каюте прекратилась. К удивлению Анаид, мускулистая и загорелая Валерия вышла из нее в одном купальнике. Не говоря ни слова, она ласточкой нырнула в воду. Прошла минута, потом две, три, но Валерия не выныривала. Анаид начала волноваться, хотя Клаудия была совершенно спокойна.

Вдруг тетушка Крисельда показала пальцем куда-то за корму яхты. Взглянув туда, Анаид заметила в волнах чьи-то круглые глаза, которые явно ее изучали. Потом прозвучал радостный крик, и из воды выскочило большое серое туловище.

Это был дельфин. Он кружил вокруг яхты, время от времени высоко выпрыгивая из воды. Потом с приветственными криками к яхте подплыло еще несколько дельфинов. Теперь вокруг играла целая стая. С дельфинами приплыла и улыбающаяся Валерия. В ее мокрых волосах сверкали клочья морской пены, загорелая кожа блестела на солнце. Анаид показалось, что Валерия уже почти превратилась в дельфина, но та крикнула ей человеческим голосом:

— Не бойся! Они хотят с тобой познакомиться!

Анаид протянула к воде руку, и в нее по очереди ткнулись мокрыми солеными носами десять дельфинов. Девочка заулыбалась.

— С тобой поздоровались самки. Они самые любопытные.

— И самые милые! — рассмеявшись, сказала Анаид.

Валерия перевела слова девочки дельфинам, и польщенные самки закрутились в воде волчками и захлопали плавниками. Ошеломленная тетушка Крисельда сидела с открытым ртом.

Не в силах удержаться, Анаид ответила дельфинам на их языке.

Человеческим голосовым связкам было трудно испускать дельфиньи крики, поэтому безуспешно учившаяся этому с раннего детства Клаудия не выдержала и спросила:

— Как это у тебя получается?

— Не знаю. Само собой.

Оправившись от удивления, дельфины пришли в неописуемый восторг и, к превеликой зависти Клаудии, засыпали Анаид вопросами. Дельфины были очень любопытны и невероятно разговорчивы. Они наперебой болтали друг с другом о том, что маленькая волчица не очень похожа на большую волчицу, сравнивали Анаид с Селеной, спорили, у кого из них длиннее ноги и красивее глаза…

— Мне это не нравится. Я не буду с ними дружить! — обиделась Анаид.

— Не дуйся! — умирая от смеха, воскликнула Валерия. — Лучше прыгай к нам!

— Я никогда еще не купалась в море! — смущенно пробормотала Анаид.

— В море легко плавать! Море само тебя держит. Оно очень соленое.

— Но…

— Помоги ей, Клаудия!

В восторге от возможности насолить Анаид, Клаудия внезапным толчком сбросила гостью в воду прямо в рубашке и шортах.

Растерявшись от неожиданности, Анаид глубоко погрузилась в теплую синюю влагу, так не похожую на холодные воды пиренейских озер. Море показалось девочке густым и маслянистым, оно утягивало ее в свои глубины, наполняя рот, нос и уши соленой водой. Анаид казалось, что даже в ее легких — соль. Она задыхалась. Ей нужен был воздух.

Отчаянно забив руками и ногами, Анаид пробкой вылетела из воды и начала жадно ловить ртом воздух, раскаиваясь и жалея, что прогуливала занятия в бассейне. Она могла, равномерно дыша, проплыть всего несколько метров, и всего несколько секунд продержать под водой голову с открытыми глазами. Несколько секунд, а не несколько минут, как Валерия! Внезапно что-то мягкое и скользкое коснулось ее левой руки. Через мгновение Анаид была уже над поверхностью моря, восседая на спине дельфина. Устроившаяся на спине другого дельфина Валерия что-то прошептала ему. И оба их морских скакуна устремились бок о бок в открытое море.

Анаид пожалела, что на дельфине нет седла и уздечки. Она с трудом держалась, и длившийся около получаса путь показался ей бесконечным. Девочка все время боялась, что вот-вот свалится в море, пусть теплое, но пугающе безбрежное. Наконец Валерия остановила своего дельфина.

Анаид не понимала, зачем они заплыли так далеко. А Клаудия? А тетушка Крисельда?

Валерия нежно погладила дельфинов по лбу между глаз.

— Спасибо! Вы очень нам помогли. Отплывите подальше, чего-нибудь поешьте и возвращайтесь… Анаид, слезай!

Девочке совершенно не хотелось слезать с дельфина. Валерия сошла с ума! Прыгнуть в воду? Барахтаться посреди безбрежной воды без спасательного круга? От одной мысли об этом у нее внутри все похолодело.

— Нет! Не надо! — завопила Анаид, не желая отпускать своего морского скакуна.

— Я сказала — слезай! — рассмеялась Валерия. — Тут совсем не глубоко!

Послушавшись, Анаид, к своему удивлению, обнаружила, что вода доходит ей только до колен.

Она стояла на подводной скале из пористого камня, явно вулканического происхождения: Этна тысячи лет извергала раскаленную лаву, и у берегов Сицилии порой внезапно возникали и так же внезапно исчезали вулканические скалы, рифы и острова.

— Тебе страшно?

— Зачем мы сюда приплыли?

— Опусти лицо в море, оглядись и скажи мне, что ты видишь! — взяв Анаид за руку, Валерия потянула ее за собой под воду.

Анаид смогла пробыть под водой гораздо меньше Валерии. За несколько секунд она смогла разглядеть только извивающиеся под водой тонкие водоросли.

— Водоросли! Я видела только водоросли!

— Водоросли? Посмотри повнимательнее!

Опустив голову еще раз, Анаид внимательнее присмотрелась к пучкам водорослей, безвольно колебавшимся вместе с движениями воды.

— Я вижу только водоросли!

— А вот и нет! Это рыбы притворились водорослями, чтобы лакомиться теми, кто невнимателен, как ты.

Опустив голову в воду в третий раз, Анаид протянула руку к невинным на вид водорослям. Не прошло и секунды как, посмотрев на нее маленькими черными глазками, одна из веточек вцепилась в палец девочки маленькими зубками. Анаид отдернула руку и, отфыркиваясь, вынырнула.

— Она меня укусила!

— Она тебя только попробовала, и ты пришлась ей не по вкусу!

— Откуда ты знаешь?

— Если бы ты ей понравилась, она бы уже созвала сюда всю свою компанию и обгладывала твои косточки! Ты не представляешь себе, как эти крошки быстро расправляются со своими жертвами!

— Ишь какие!

— Они очень хитрые. Некоторые морские твари здорово маскируются, их и не заметишь, пока не окажешься у них в пасти.

— Почему именно морские?

— Я всего лишь биолог, но мне нравится давать разным явлениям поэтические объяснения. Вот, например, такое. Вода коварна и обманчива. Вода все искажает и изменяет. Незыблемое на суше, изменяется в воде. Чем глубже мы погружаемся, тем это очевиднее. В глубине меркнет свет, а зрение подводит. На глубине нельзя быть уверенным в том, что видишь. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, — ответила Анаид, вспомнив свое падение в бездну. Там, в туннеле между двумя мирами, привычные понятия тоже утратили смысл. Даже скорость падения зависела от испытываемого страха.

Внимательно наблюдая за Валерией, Анаид почувствовала, что скоро ей предстоит узреть нечто необычное. Иначе зачем им было забираться на эту затопленную скалу? Не для того же, чтобы любоваться зубастыми водорослями!

— Клан Дельфина унаследовал от предков некоторые особые способности, которые мы ревностно храним. Мы почти никогда не приобщаем к ним омниор из других кланов. Селена была исключением. Она хотела отправить тебя в Таормину именно для того, чтобы я наставила тебя в искусстве превращения.

При имени матери Анаид затрепетала. Значит, Селена хотела, чтобы она увидела превращение?! Чье превращение?! Во что?! Зачем?!

— Почти пора, — взглянув на небо, сказала Валерия. — Обещай, что не испугаешься, что бы ни случилось!

С этими словами Валерия сняла купальник и протянула его Анаид:

— Держи и жди меня здесь.

— Что вы будете делать?

— Превращаться.

— Во что?

— Не знаю. Море само подсказывает существам, во что им превратиться.

— А как вы будете превращаться?

Валерия задрожала, у нее застучали зубы.

— Сольюсь с тем, что меня окружает. Стану частью целого. Лишусь привычного облика и перетеку в тот, что отвечает состоянию моей души.

Анаид заметила, что тело Валерии стало блестеть как-то особенно ослепительно. Даже ее глаза засветились странным светом.

Валерия легла на воду, закрыла глаза и отдалась на волю волн. Ее волосы колыхались, извиваясь на поверхности воды. Анаид показалось, что перед ней призрак. Потом девочка поняла, что это уже не волосы Валерии, а водоросли. Тело Валерии округлилось. Оно сверкало бронзой, отливало синевой, как море, густо чернело, словно превратившись в скалу. Анаид всплеснула руками. Она была готова к самому невероятному, но все равно не смогла сдержать возгласа удивления.

Тунец!

Валерия превратилась в гигантского тунца!

Некоторое время тунец плавал вокруг Анаид, словно исполняя какой-то неведомый танец, приветствуя ее или очерчивая колдовской круг. Внезапно огромная рыбина сделала крутой поворот, плеснула мощным хвостом и умчалась в сторону темного пятна, медленно перемещавшегося на горизонте. Это был плывший на север рыбий косяк. Валерия присоединилась к нему. Издалека Анаид видела, как ликующие рыбы, приветствуя новую товарку, выпрыгивали из воды, задевая друг друга плавниками.

— Валерия, вернись! — крикнула Анаид.

В ее голосе прозвучали отчаяние и одиночество. Анаид была в растерянности — сохранила ли Валерия человеческий разум, превратившись в огромную рыбу прямо у нее на глазах?!

Девочке было страшно даже подумать о том, что будет, если Валерия стала настоящим тунцом, позабыла о ней и плывет теперь со стаей соплеменников, куда глаза глядят.

Анаид выбралась на более высокое место, где вода только-только покрывала ее ступни. Припекало солнце. Вокруг, сколько хватало глаз, простиралась голубая пустыня. Анаид знала, как коварны горы, море же казалось ей неумолимым. Долго она на скале не протянет!

Анаид постаралась взять себя в руки.

Валерия произвела на нее впечатление очень сильной личности. Не просто физически развитой и смелой. Валерия, как в свое время Деметра, излучала силу. В ней было что-то несоизмеримое. Такой энергии не излучал никто, — ни Крисельда, ни Гайя, ни Карен, ни Елена. Может, она присуща только предводительницам кланов, таким, как Валерия? Рядом с ней Анаид не испугалась бы ничего — но стая тунцов скрылась за горизонтом, а дельфинов и след простыл. Анаид оставалось только сжимать в руке купальник Валерии и надеяться на то, что его хозяйка вернется.

Анаид ждала очень долго. Набежали облака, посвежело. Чтобы не мерзнуть, девочка старалась все время двигаться. Она сняла с себя мокрую одежду, энергично растирала руки и ноги и даже хлестала себя по щекам. Облака сгущались, ветер дул все сильнее, а солнце клонилось к закату. Сколько же времени прошло с момента исчезновения Валерии? Три часа? Четыре? Анаид начали мучить голод и жажда. На горизонте собирались грозовые тучи.

Солнце еле светило. Анаид задрожала. Гроза на море обещала быть гораздо страшнее, чем в горах.

Над головой Анаид с пронзительными криками пронеслась стая чаек. Самые смелые спустились пониже, надеясь, что девочка уже ослабла и можно будет безнаказанно выклевать ей глаза. Анаид замахала руками и прогнала отвратительных птиц проклятьями на их собственном языке.

И все же появление чаек немного приободрило ее. Больше всего Анаид страдала от одиночества и живо представляла себе муки человека, затерянного в шлюпке посреди моря без еды и питья. Время тянулось мучительно долго. Не считая рыб под водой, вокруг Анаид не было ни души. Все громче и громче грохотал гром. Свистел сильный ветер.

Анаид понимала, что не переживет и ночи на погруженной в воду скале — а ночь приближалась.

До берега ей не доплыть!

У нее нет ни сигнальных ракет, ни факелов, ни сирены, чтобы привлечь внимание проходящих судов…

Может, ее спасут дельфины? Ведь доставили же они ее сюда!

Пока окончательно не стемнело, Анаид громко позвала дельфинов на их языке. После третьей попытки под водой появилась чья-то тень. Анаид вздрогнула — вдруг тут водятся акулы!

Но это была не акула, а привезший ее на скалу дельфин, которого, кажется, звали Флун.

Отругав себя за недогадливость, Анаид с изысканной вежливостью обратилась к нему.

— Как я рада тебя видеть! Сделай одолжение, отвези меня на берег! — попросила девочка и попыталась забраться на дельфина, но тот увернулся и стал плавать вокруг нее кругами, как это делала Валерия в облике рыбы.

— Валерия не велела увозить тебя, — наконец произнес Флун.

У Анаид замерло сердце.

— С ней что-то случилось?

— Нет.

— Попроси ее приплыть за мной на яхте.

— Валерия знает, где ты находишься.

Ну вот! Выходит, Валерия бросила ее здесь умирать от холода, голода, жажды и страха! К тому же она не велела дельфинам ей помогать! Что же она задумала?!

Анаид взглянула в глаза дельфина, и ей показалось, что она прочла в них сочувствие и жалость. Дельфин в последний раз выпрыгнул из воды и скрылся в надвигавшихся сумерках.

У Анаид сердце ушло в пятки. Ее мучили страшные сомнения.

Один раз ее уже почти соблазнила одиора!

Неужели Валерия тоже одна из них?! Не может быть!

Зачем Валерии убивать Анаид?

Тут нет никаких свидетелей. Валерия легко объяснит исчезновение Анаид простым несчастным случаем!

Солнце спрягалось за грозовые тучи. Море потемнело. Теперь его освещали только участившиеся вспышки молний. В отчаянии Анаид села на корточки, обхватила ноги руками и спрятала лицо в колени.

Раскачиваясь взад и вперед, девочка стала напевать песенку, которую в детстве пела ей Деметра Немного успокоившись, Анаид отважилась открыть глаза и осмотреться. Было довольно темно, но она уже не боялась так, как раньше.

Безбрежное море, к которому Анаид привыкла за все это время, уже не пугало ее. И еще в нем появилось новое существо, без зазрения совести рассматривавшее девочку с расстояния нескольких метров.

Это был полуголый мужчина Он стоял в воде, и при свете молний Анаид прекрасно различила вьющиеся волосы и короткую бородку незнакомца, а также щит и короткий кривой меч в его руках и шлем с султаном из конского волоса на его голове.

Анаид не очень испугалась и крикнула:

— Эй!

Воин удивленно огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. Неужели девочка обращается к нему?

— Ты это мне?

— А тут есть кто-то еще?!

— Значит, ты меня видишь?!

— Не может быть!

— Не валяй дурака!

— Ты первый человек с которым я разговариваю за последние… не знаю сколько лет! Какой сейчас год?

— Ты все равно не поймешь! Кто ты? Грек? Римлянин? Карфагенянин?

— Я грек из италийских колоний. Меня зовут Калликрат. Я воин и защищал Гелу[8] под командованием великого Дионисия Сиракузского![9]

— Ого! Это было веке в пятом до Рождества Христова!

— До чьего рождества?

— Не важно. Ты барахтаешься здесь примерно две тысячи пятьсот лет.

— Мне тоже показалось, что прошло довольно много времени.

— Как ты тут оказался?

— Я утонул.

— Ты не умел плавать? — содрогнулась Анаид.

— Я же воин, а не моряк!

— Наверное, ты призрак, не нашедший покоя?

— Откуда ты знаешь?

— Я уже встречала вашего брата А кто тебя проклял?

— Наверное, жена. Я обещал ей вернуться домой в Кротон[10] к уборке урожая, но не сдержал слова.

— Ты утонул по пути домой?

— Ну да. Я с честью сражался против воинов прославленного карфагенского военачальника Гимилькона.[11] Потом мы в образцовом порядке отступили и сели на суда, но у этих берегов наш корабль пошел ко дну.

— И ты утонул вместе с ним?

— Нет, нас подобрал другой корабль, но меня выбросили за борт.

— За что?!

— Нас было так много, что все не помещались. Мы стали тянуть жребий, и мне не повезло.

Последние слова Калликрата почти утонули в оглушительном раскате грома.

— Как сейчас помню, это тоже было ночью…

— Нет, не надо! — перебила воина Анаид. — Не желаю этого слышать!

— Тебе не интересно, как я утонул?

Анаид рассердилась на назойливое привидение.

— К твоему сведению, я пока жива. И меня совершенно не интересуют откровения утопленников.

— О, тонуть очень противно! Хватаешь ртом воздух, а вместо него в горло льется вода и душит тебя, душит…

— Замолчи!

Описывавший с извращенным наслаждением предстоявшую Анаид агонию, воин тут же замолчал. К счастью, он был послушен, как и все привидения.

Гроза приближалась. Порывистый ветер гнал по морю высокие волны. Анаид первый раз накрыло с головой. Задержав дыхание, девочка пыталась за что-нибудь уцепиться.

— Я подарю тебе вечный покой, если ты мне поможешь!

— Ты говоришь со мной?

— Да, да! С тобой, Калликрат! Научи, как отсюда убраться, пока меня не смыло со скалы!

Калликрат задумался и огляделся по сторонам.

— Как — не знаю, но, наверное, это возможно.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что другие куда-то пропадали, но среди утопленниц я их не находил.

— Какие еще другие?

— Другие девочки.

Анаид стала нервничать.

— Значит, я не первая сижу на этой скале?

— Не первая, — Калликрат кивнул. — Но ты первая не плачешь — и видишь меня!

— Сколько же ты тут видел девочек?

— За две с половиной тысячи лет — несколько сотен.

Анаид побледнела.

— Значит, каждые пять-десять лет на этой скале оказывается полуголая девочка, а потом она куда-то пропадает?

— Ну да.

Ужаснувшись, Анаид подумала о тех, кто живет тысячи лет, прикрываясь чужими именами. О тех, кто пьет у девочек кровь. Похоже, подтверждаются ее самые худшие опасения: «Валерия — одиора!»

— Другие тоже так думали.

— Кто?

— Другие девочки.

— Ты умеешь читать мысли?

— Умею.

Анаид пришла в отчаяние. Надвигалась буря. Ей оставалось только захлебнуться на этой скале или пасть жертвой одиоры, искусно притворявшейся омниорой.

— Ты мне поможешь? — спросила она у Калликрата.

— Я бы помог, если б знал как… А как ты тут оказалась?

— Приплыла на дельфине.

— Забавно!

— Но дельфины отказываются отвозить меня на берег!

Еще более высокая волна накрыла Анаид с головой и чуть не утащила за собой, но в последний момент девочка умудрилась уцепиться за какой-то выступ, ободрав себе при этом до крови все пальцы.

Наконец гроза разразилась прямо над головой Анаид. Дождь лил как из ведра Ураганный ветер поднял гигантские волны. Девочка чувствовала, что бурлящая вода вот-вот утащит ее за собой, но почему-то не испугалась, а, наоборот, обрадовалась тому, что скоро станет частью моря.

Внезапно рядом с ней появился дельфин.

Анаид закрыла глаза, бросилась в волны и слилась с морем…

Подождав несколько минут, воин печально вздохнул.

Какая жалость! Бедная девочка погибла. Теперь ей не помочь! А сам он так и будет отбывать в одиночестве свое вечное наказание.

Вдруг рядом с ним с радостными криками выскочили из воды два дельфина и тут же скрылись во мраке. Воин проводил их печальным взглядом и со скучающим видом принялся рассматривать молнии, как делал это уже две с половиной тысячи лет.

Через час к скале подплыла моторная лодка с закутанной в непромокаемый плащ женщиной. Ловко маневрируя среди волн, лодка три раза обогнула подводную скалу.

Пользуясь своей невидимостью, призрачный воин устроился поудобнее, наблюдая за перемещениями лодки.

— Эй ты!

Калликрат не поверил своим ушам.

— Кто? Я?

— Да. Ты! Так позабытому всеми утопленнику после более чем двух тысяч лет одиночества посчастливилось второй раз за день перекинуться словом с живым существом.