Кирин

Глава 8

К себе Хель не пошел. Не любил он свои дворцовые покои, а Арье скопировал именно их, вероятно, желая досадить младшему брату. Вместо этого Хель поднялся в северную башню. Здесь никто не жил после случившейся пару сотен лет назад истории. В то далекое время власть императора еще не была неукоснительно следуемой истинной и находились герои, или глупцы, что посягали на императорскую фамилию.

Последнее удачное покушение состоялось именно здесь. Здесь же и изменился последний из Гелеев, став основателем другой, более сильной династии Таргелеев. Говорили, что именно здесь он утратил свою человечность и обрел нечто большее.

Хеля эти старые сказки не беспокоили. Он не боялся домыслов, не пугался страшилок, да и знал юноша, что история обретения силы императорским родом была совсем иной. Тогда умерла сестра императора. Умерла от рук своего венценосного брата. Умерла ради процветания рода. Умерла ради своих детей. Впрочем, дети не выжили: не смогли принять дар богов, умерев от захлестнувшей их силы. Даже взрослые не все справились с отдачей, а кто выжил, уже никогда не был прежним, поседев в один миг. И все последующие поколения несли на себе метку этой далекой жертвы, а народ считал, что это благословение — светлые чистые локоны императорской семьи.

В старой части замка мало кто появлялся без причины. Холод и сырость, не смогли изгнать и поныне. Огонь не грел, ветер не пробегал между этих стен. А чары… здесь все утрачивали дарованные силы. Почему кронпринц выбрал местом своего обиталища этот замок, гадали до сих пор.

Хель шел по скрипучему, местами рассыпавшемуся в прах паркету, обходил рухнувшие колонны. Время не пощадило это место. Пыль, забвение и пробирающий до самых костей мертвый холод. И дух, на встречу с которым шел юноша. Дух, который был его единственным другом. Но прежде его ждал первый император из рода Таргелеев Эйнак.

Одна из ступенек проломилась, когда Хель ступил на нее. Чудом юноша удержался от падения. Жажда жизни была слишком сильна в этом молодом теле, чтобы позволить своему хозяину сорваться и полететь вниз, сквозь прогнившие перекрытия, навстречу собственной гибели.

Эйнак обитал под самой крышей, на чердаке, в окружении старых картин, карт и телескопов. Не пощадив башню, время сделало исключение для этого безрадостного места — лаборатории покойного императора. Здесь все словно застыло, осталось в том далеком ненавистном прошлом. И теплая кровь на столе и полу никак не могла остыть.

— Ты опять пришел? — покойный император был не в духе. Хотя, как раз в духе он и был — тень, вот и все, что от него осталось. Бессмертная тень, привязанная к месту своей главной ошибки.

— Не мог же я забыть про деда, — в тон ему ответил Хель. Подошел к столу, поднес ладонь к крови. — Все еще теплая.

— Она всегда теплая, — недовольно откликнулся призрак. — Тебе ли не знать. А все так же проверяешь. Знаешь ведь, когда она остынет, я исчезну, а до тех пор я вынужден прозябать именно здесь. А дорогой внук все никак не решит мою маленькую проблему.

— Решения нет.

— Слабак! — гаркнул Эйнак. — Выход всегда есть. Ты не готов платить.

— Ты уже заплатил однажды.

— И заплатил бы еще раз, — в ярости воскликнул призрак. — Этой ценой куплены все ваши жизни. И как бы я не сожалел, я бы сделал это снова. Снова и снова, пока бы не получилось. Я и делал так. Все ради своей семьи.

— Да уж, твои братья и сестры, племянники, были очень рады умереть. Так рады, что их проклятия не дают тебе уйти.

— Я получил силу. Ты получил силу. Ту самую. Что привела тебя ко мне, ту самую, что не дала умереть. Знаешь, как ее хочет твой брат? Всю до крупицы. И он ищет. Ищет настойчиво и кропотливо. И найдет. И вся моя былая мощь перейдет ему, а не тебе. Он станет равен Эйвору.

— Пусть забирает. Мне твое проклятие без надобности.

— Ты сам его часть, этого проклятия. Забыл?

Хель ощутил, как на его горле сходятся призрачные руки, как медленно перекрывают ему воздух и… отпускают.

— И что же ты остановился? Вы так похожи с отцом. Одни угрозы и демонстрация силы.

— Не сравнивай меня с этим слабаком! — гнев исказил лицо призрака. — Он отступился. Не смог забрать положенное себе, мне пришлось вмешаться и завершить ритуал самому. Но это не то, совсем не то… Ничего, Арье сможет. У него получится.

— Что у него получится?

Призрак усмехнулся и погрозил:

— Эн нет, ты не узнаешь. Ты слишком слаб, как и твой отец. Ты не справишься, и знать тебе не стоит. Ненадежный, трусливый, бесполезный…

Хель только поморщился: призрак не был оригинален, награждая его подобными эпитетами каждую встречу. Но юноша терпел. Терпел ради другого, более важного, что открывалось ему здесь. Эйнака видел любой представитель их семьи — проклятые потомки проклятого императора. А вот Ее видел только он, слышал мысли, чувствовал желания. Его грань их общего наследия. Его и императора, что вмещал в себе все.

Призрак императора продолжал о чем-то вещать, но юноша его уже не слышал. Он сосредоточился на другом, более тонком звуке: где-то невдалеке звенели колокольчики. Она любила колокольчики, носила веточку в волосах. Они же остались с ней и после смерти.

Принц поднялся под самую крышу, аккуратно перешел по балке к небольшому окну и вылез на крышу. В лучах заходящего солнца полупрозрачный силуэт Литы был почти неразличим, и только колокольчики безошибочно указывали путь к ней.

— Ты опять пришел. — Ее голос сам был как переливы колокольчиков. Звонкий, радостный, открытый. Она даже журила его с улыбкой.

— Хотел увидеть вас снова.

— Я знаю, — улыбнулась мертвая девушка. Она подкупала, заставляя и самому расплыться в улыбке или плакать вместе с ней. И от одной мысли, что ее собственный брат оборвал эту нить, становилось мерзко.

— Как вы, госпожа?

— Ты все так же зовешь меня госпожой? — Она обернулась к нему, протянула призрачную руку, пытаясь коснуться щеки. Хель почувствовал ее холодное прикосновение, но ему было тепло. Закаменевшая маска, в которую превращалось его лицо при встрече с Эйнаком, вновь обретала человеческие черты. — И все такой же напряженный.

— Как и все, кто остался в другом мире.

Девушка рассмеялась.

— Ты как всегда тактичен. Но можешь сказать правду. Я знаю, что мертва, и давно смирилась с этим обстоятельством. Тем более слушая изо дня в день Эйнака, поневоле начнешь считать собственную гибель подвигом.

— Он так считает?

— Нет. Но ему так удобнее думать. Что бы ни говорил мой брат, ему тяжело было решиться. — Лита замолчала. — Я помню его лицо в тот день, помню сжатые губы, помню голос. Он боролся сам с собой, в нем боролся человек и император. Но к правлению его готовили всегда, и император в нем победил. Но он правда не хотел. Он был другим. Поверь мне, Эйнак был другим. И я… я бы простила его, если бы он не зашел так далеко. Если бы он не забрал будущее у всей семьи, если бы взял силу только для себя. — Девушка рассмеялась. Глухо. И даже колокольчики не могли скрыть ее печали. — Брат сказал бы, что я смешна.

— Вы не смешны, госпожа.

— Я не госпожа. Зачем ты зовешь меня так?

— Вы достойны.

— Глупый мальчик. — Она поднялась, оказавшись выше него, по-матерински прижала к своей груди, погладила волосы… Призраку не составляло труда уйти от земли. Земля не держала ее, не принимала в свои материнские объятия, и Лита могла ходить везде. Могла, но не хотела. Ведь единственный, кто видел ее, кто делал ее существование светлее, приходил сам. Он напоминал ее маленького сына, и принцесса надеялась, что и ее ребенок стал таким же, как этот юноша. Таким же, но более счастливым. — Мой глупый мальчик.

А Хель не возражал. Ему было тепло от ее присутствия, от ее объятий. Тепло и спокойно. Как рядом с Кирин. Воспоминания о сестре омрачили его радость.

— Я должен спросить.

— О чем? — Лита не разжимала объятий, продолжая закрывать своего потомка от мира.

— О сестре.

— Эрика беременна? — У Литы взметнулись брови, так она была удивлена.

— Нет. Не Эрика. Это дочь Эйтины.

— Эйтина… Эйти?.. — Девушка отстранилась. На ее лице отразилось понимание и… сожаление. Как будто она чувствовала вину за что-то совершенное в прошлом. Словно от нее зависело что-то. — У нее была дочь?

— Есть. Она сейчас здесь.

— Здесь… Не знакомь ее с Эйнаком. Он не должен знать, не должен ее увидеть. — Лита тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли. И Хель понял, кого так часто видел в Кирин. Понял, почему предложил незнакомой девочке стать его первоклашкой.

— Она похожа на вас, госпожа.

— Похожа на меня? — мертвым, хотя каким еще может быть голос призрака, спросила Лита. — Насколько похожа?

Хель прищурился, пытаясь разглядеть привычные черты в полупрозрачной дымке очертаний призрака, и охрипшим шепотом сказал:

— Абсолютно.

— Эрика, ты что-то хотела? — Император даже не оторвал глаз от чтения.

— Ваше величество, — выдохнула, то ли задыхаясь после быстрого бега, то ли негодуя, женщина. — В вашей семье пополнение. Мы должны устроить праздник. Зачем скрывать девочку у кронпринца?

— Какую девочку? К чему ты заговорила о принце? — Эйвор недовольно оторвался от своих дел, взглянул на супругу. Глаза полыхнули алым.

— Кирин в доме Арье? — переспросил он, одновременно проводя пальцами по столу, вызывая архив. Нашел племянницу, открыл текущее местоположение… — Пригласи их к нам. Немедленно. И сама отправляйся. Проследи, чтобы никто не остался в замке. Хотя наследника с его игрушкой можешь оставить.

— Как угодно вашему величеству. — Эрика склонилась в поклоне, пряча вспыхнувшие в глазах самодовольные искорки. Что ж, ваше высочество. Вы хотели сыграть с ней, Эрикой. Она сыграет с вами. Сыграет и обязательно выиграет. Недолго вам еще носить титул кронпринца, ой как недолго.

Довольно усмехаясь, Арье направлял к себе в покои, где его уже должна была ждать Сведрига. Встречаться ни с братом, ни с сестрой, ни с, тем более, командой Кирин, он не собирался, а потому уверенно предвкушал сегодняшний вечер в компании любимой. Ему еще предстоял непростой разговор с девушкой, но принц не без оснований считал, что сможет убедить ее поучаствовать в небольшом представлении. И если удастся правильно сыграть, уже никто не помешает им быть вместе. Ведь победителей не судят, верно?

Слуги склоняли головы и отступали в тень, завидев господина, но принц их не видел, увлеченный своими мыслями. Он не заметил, и как сжал зубы один из новеньких, на свое счастье не упоминавший в мыслях принца.

Дверь в его покои была чуть приоткрытая, выдавая недавнее возвращение Сведриги. Девушка любила гулять в парке и большую часть времени, когда Арье был занят, проводила именно там, предпочитая компанию цветов людям.

Сведрига возвращалась вечером. Веселая, с яркой улыбкой на лице, венком из полевых цветов — один на голове, а другой, в руках, — для него. Обходила сзади и быстро напяливала ему на голову, отбегая в сторону. Он делал вид, что ему не нравится эта ее привычка, но хранил первый подаренный ему венок.

В этот день девушка вернулась раньше него и, стоило принцу переступить порог, бросилась ему на шею.

— Ты вернулся. — Она зарылась лицом ему в грудь, ткнулась носом в шею, посмотрела ему в глаза. — Что-то случилось?

— Ничего, с чем я не мог бы справиться, — заверил Арье, целуя девушку в кончик носа. — А как прошел твой день?

— Скучно. Ты же сам знаешь, что цветник здесь небогатый, а то, что я посадила, распустится только к осени.

— Зато луга тебя радуют. — Он кивнул на свежий букет полевых цветов. — Я же просил тебя, не ходить одной.

— Я была не одна, — соврала девушка. — И потом, если бы ты давал мне хоть какую-нибудь работу…

— Работу? — удивление принц сыграл мастерски. — Над этим нужно серьезно подумать.

— Подумай, — согласилась девушка, отстраняясь и пеняя: — Но ты думаешь над этим уже больше полугода.

— Для тебя все лучшее, — развел руками принц и, будто бы раздумывая, начал: — Пожалуй, я бы мог поручить тебе одно задание.

— Задание?

— Да. У нас в гостях сейчас моя кузина. И я был бы рад, если бы ты присмотрела за ней.

— Я? Присмотрела? — удивленно воскликнула Сведрига. — Я и она? Ты думаешь, сиятельная госпожа потерпит рядом любовницу брата?

— Не говори так о себе, — скривился Арье. — И она другая. И я хотел бы, чтобы вы подружились. Так было бы лучше для нее и для нас. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, но…

— Не переживай, у тебя все получится.

— Хорошо, — сдаваясь, тихо ответила девушка. — Если ты уверен, то и я поверю.

Лежать на собственной кровати, пусть и ее точной копии, было приятно. Родной потолок радовал глаз, а мягкая постель под спиной намекала на заслуженный отдых. И хоть сегодня отдых был совсем незаслужен — прогуляла ведь уроки! — но организму, почувствовавшему приближение вожделенного сна, было все равно на подобные мелочи. Даже ужин отошел на второй план, чуя возможность выспаться вволю. И если по-хорошему требовалось сначала дождаться команду и проследить за их размещением. То по-плохому… да, именно по-плохому мы и поступим.

Как стало ясно позднее, поступать плохо совсем нехорошо. Справедливое возмездие нагрянет обязательно: будь то ответственный за дисциплину маг, кар, обрызгавший любимые штаны, или настойчивый стук в дверь посреди второго сна. Как бы то ни было, ничего приятного стойкое постукивание пальцев по двери не предвещало. Конечно, можно было притвориться спящей, но кто даст гарантию, что никто не проверит?

А потому, едва попав ногами в туфли — вещи так и не удосужилась разобрать, я потопала открывать дверь. Широко распахнула, сонно глянула на пришелицу, припоминая, что мне обещали служанку, и тряхнула головой, сбрасывая наваждение.

На служанку эта светловолосая женщина никак не походила. Слишком много величия, или, что было бы точнее, пафоса, было в ней. В расправленных плечах, широко поднятом подбородке и чуть прищуренном взгляде, которым она удостоила меня. Казалось, что она стремится запомнить во мне все вплоть до складки на штанине или мелкого зреющего прыщика. Последний удостоился ее отдельного внимания. Не знаю, что она подумала про себя — вероятно, нечто не совсем лестное, но мимику свою проконтролировала, не дав отразиться на лице ни единой эмоции.

— Вас направил принц? — Конечно, я сомневалась, что Арье мог прислать ко мне подобную женщину: не верилось мне в ее низкий статус, тем более, принимая во внимание цвет волос.

— Император, — кратко ответила женщина и выжидающе посмотрела на меня. Я была удивлена и даже скрыть этот факта не пыталась. Все же не каждый день монарх желает тебя видеть, а в моем случае даже вероятности никогда не возникало. Никогда. До этого года.

— И что я должна делать? — медленно спросила я.

— Просто последовать за мной. — Впервые за все время в голосе пришелицы появилось что-то хоть отдаленно напоминающее доброжелательность.

— Прямо сейчас? Или у меня есть время собраться?

— Все необходимое тебе предоставят, — заверила женщина и улыбнулась. — Его величество просто хочет познакомиться с племянницей. И мне было интересно на тебя взглянуть, потому и вызвалась передать его волю. Я Эрика, — пояснила женщина и выжидающе на меня посмотрела.

Я смутилась. Да… До такой степени отвыкла от новостей, что не узнала ее величество при встрече. Сама императрица пришла ко мне, а я с сонных глаз чуть не выставила ее служанкой.

— Кирин, — проявила ответную вежливость и представилась. — Простите, что я…

— Ничего, — сделала успокаивающий жест Эрика. — Я понимаю, что все слишком внезапно, и ты не была готова. Вещи можешь не брать, — заметив, что я шагнула в сторону рюкзака, сказала она. — Сборы займут время, а император не любит ждать. Даже семью.

— У меня все собрано. Я не успела ничего разложить, а служанка не понравилась Хелю и…

— В таком случае — бери, — разрешила Эрика. — И поторопимся.

— А брат? И разве мы не должны предупредить кронпринца? Невежливо уходить не попрощавшись.

Эрика рассмеялась и, наставительно вздернув палец, сказала:

— Вежливость определяется императором. И вот заставлять ждать его — невежливо. Но можешь не беспокоиться, Арье сообщат — я распорядилась. Что касается бастарда, ему уже должен был прийти приказ явиться к переместителю. О твоей команде позаботятся отдельно, — предугадывая мой вопрос, сразу ответила Эрика.

Поскольку других причин задерживаться у меня не нашлось, а игнорировать приглашение императора для большинства людей, к которым я себя все еще относила, — глупость несусветная несовместимая с благоприятным продолжением жизни, я подхватила рюкзак и посеменила за Эрикой, пристально ее разглядывая (благо глаз на затылке у женщины не оказалось).

Высокая, чему способствовали каблуки, бодро цокающие по каменному полу, с шикарными густыми волосами, выкрашенными в присущий правящей фамилии цвет, в длинном узком платье, заставляющем передвигаться маленькими шагами, отчего казалось, что женщина просто плывет над полом, Эрика заставляла обращать на себя внимание. Даже меня ее походка, ее взгляд, да и весь облик вынуждал соответствовать стандартам дворцового поведения. Признаться, мне даже стало стыдно за свой неопрятный после сна вид, но я предпочла сделать вид, что нисколько не переживаю, и гордо пройти мимо двух магов, ожидавших нас у перехода.

Что удивительно, вышли мы не в общем зале и даже не в небольшом кабинете, предназначенном для вип-гостей, а просторном помещении, оформленном под гостиную. Хотя, присмотревшись повнимательнее, я не могла не признать, что гостиная — единственная функция данной комнаты. Все же в кабинете или в зале встреч не могло быть столько мягкой мебели, а уж про небольшие круглые подушечки с пожеланиями и вовсе не следовало говорить.

— Добро пожаловать во дворец, — отвлекая меня от изучения обстановки, сказала Эрика. — Прости, я решила немного отложить твое знакомство со светским обществом и попросила перенести нас в мои покои. Пусть это и сложнее для мага, но ведь могут у нас, девочек, быть свои капризы? — Она лукаво улыбнулась, хотя глаза оставались внимательными и цепкими. Оценивала мою реакцию? Зачем?

— Спасибо, вы просто моя спасительница, — в лучших традициях барышень воскликнула я. Разум окончательно проснулся, а вместе с ним и осторожность с неприятием вторжений в собственный мир. А никак иначе, чем вторжением, я такое пристальное внимание назвать не могла. Конечно, существовал вариант, что Эрика стремиться узнать меня лучше, чтобы закрепить свои позиции при дворе, но… Императрица не могла не знать, что я не представляю никакой ценности: все мое отношение к семье так и оставалось номинальным, никакой власти мне не перешло. И признаться, последнему обстоятельству я была неимоверно рада.

— Не стоит благодарности, — закономерно откликнулась Эрика. От былого внимания на ее лице не осталось и следа: даже глаза потеплели. — Я была рада познакомиться с таким очаровательным ребенком, как вы.

Пусть я себя ребенком уже года два как не считала, но промолчала и даже благодарно улыбнулась. Надеюсь, искренне — в школе все же неплохо учили. И пусть актерское мастерство пока не входило в мою программу, но парочку уроков от Кристины прослушала и даже поупражнялась вместе с ней.

— Вы… очень добры, — чтобы засмущаться, не пришлось прилагать особых усилий, просто вспомнить, где я теперь нахожусь. Вот уж действительно повезло — ничего не скажешь. Если для адекватного восприятия поездки в гости к кронпринцу, Хель вечерами рассказывал мне забавные истории про этого самого принца, то шутить насчет императора — таких среди нас не водилось, и сейчас мне было очень не по себе от нахождения здесь.

— Мы же одна семья, — искусственная белоснежная улыбка осветила лицо императрицы. И дело было вовсе не в идеальности зубов, их цвета или чего-то там еще, просто… я не верила в ее искренность. Не верила и все тут. Почему я не могла объяснить себе, ведь ничего плохо Эрика мне не сделала. Более того, проявила заботу, несвойственную моей семье. Несвойственную? Да, она чрезмерно добра, хотя мачеха так поступать не должна и, судя по редким отзывам Хеля, не поступает. Поэтому мне кажется, что она играет? Как бы то ни было, выбирать не приходилось.

— Да, это чудесно. — Еще одна ничего не значащая фраза. — А вы не подскажите, где я могу найти Хельдерана? Мне очень совестно вас утруждать, но… мне сложно без него, не поймите меня неправильно.

— Думаю, он скоро появится и заберет вас. Сомневаюсь, что у нас осталось много времени, но если у вас есть вопросы…

— Вы стали обращаться ко мне иначе, официальнее, — заметила я изменение.

Эрика сделала хитрое лицо и, поднеся палец к губам, тихо сказала:

— Мы же во дворце. А здесь свои правила. Я могу научить вас, если пожелаете. — Женщина протянула вперед руку так, чтобы соприкоснулись браслеты, устанавливая связь. — Можешь обращаться ко мне в любое удобное время.

— Спасибо, я ценю ваше расположение.

Сказать что-либо еще я не успела. Хель не стал стучаться, не стал он и приветствовать императрицу — просто ухватил меня за руку и вытянул из, как он позже выразился, «обители гадюки».

По коридорам мы пронеслись со скоростью взбесившегося кара: я даже не успела рассмотреть группу придворных, которые от удивления остановились и застыли как вкопанные. Хель все шел куда-то, сворачивал и сворачивал, то поднимаясь, то спускаясь по лестницам, пока наконец не успокоился и не остановился, затянув меня в какие-то покои.

Присутствие на стене самого принца в маскарадном костюме, больше подходившем для детского утренника, чем для дворцового бала, заставило хихикнуть: так вот какой он — нелюбимый портрет Хеля! Сомнений, что я оказалась на территории брата, больше не возникало: слишком уж недовольно выглядел Хель, когда я разглядывала портрет и оригинал, сравнивая, насколько изменился принц за два года с момента работы художника.

Наконец, словно придя в себя, юноша стянул с кресла накидку и набросил на раму, полностью скрывая ненавистное изображение. Снять его он не мог — мать находила изображение милым, а отец… император, видимо, за что-то решил наказать сына. Или приучить быть выше все этого. В любом случае, пока замысел его величества плодов не принес: Хель продолжал скрывать портрет от посторонних глаз, крайне негативно реагируя на все с ним связанное.

— Когда-нибудь я его сожгу, — мечтательно проговорил принц, подошел ближе, забирая у меня рюкзак, и отвернулся. Устало провел по лицу, подошел к окну, задергивая шторы. Вспыхнул свет, более яркий, чем в коридорах, а потому на пару секунд мне пришлось зажмуриться. Когда проморгалась, столкнулась с сосредоточенным взглядом брата. Ему, судя по всему, такие игры освещения нисколько не помешали: в руках принца виднелся бокал полный вина. Другой бокал примостился на столике недалеко от меня.

— С прибытием во дворец, — сухо сказал принц и закончил: — Аминь.

— Все настолько плохо?

— Хуже разве что знакомство и семейный ужин, — скривившись от плохих воспоминаний, сказал Хель, залпом выпил весь бокал и отставил пустую посуду. — Переночуешь у меня. Это лучше, чем опять идти у всех на виду, радуя бездельников новой сплетней.

— Вряд ли они успели что-то разглядеть, — несмело предположила я.

— Эти? Успели. И увидеть, и оценить, и цвет соотнести. Так что мы будем или несчастными влюбленными, которые в тайне поженились, а теперь пришли предстать пред очами императора, или братом и сестрой. Еще одному внебрачному ребенку никто не удивится, но играть начнут грязно. Так что сиди уже здесь. Пусть отец сам решает эту проблему. — Хель медленно выдохнул, сел на краешек подоконника, избегая смотреть на меня, и добавил: — У тебя появится охрана. Пожалуйста, не повторяй моих ошибок и не убегай.

— Ты убегал? — Представить, что самый ответственный человек из всех, кого я знаю, мог убегать от охраны, было выше моих сил.

— Убегал, — безрадостно подтвердил принц. — Думал, отцу не все равно и он сам меня найдет. Он даже не вышел. Как занимался делами, так и продолжил работать, да и остальным запретил отвлекаться. А я… обиделся еще больше и сбежал в город.

— Но тебя же нашли?

— Нашли, — признался принц. — Мертвым. Зашел в неблагополучный район, увидел разборку… Очнулся уже во дворце, но, Рин, я помню, что мне пробили сердце. Это очень, очень больно. Поэтому я прошу тебя, не убегай.

— Не убегу, — откликнулась шепотом. То, что Хель говорил, не укладывалось в рамки принятого. Маги не могли вернуть к жизни. Никто не мог. Это было просто невозможно. Но брат говорит так уверенно… Я совсем запуталась. — Но что если меня тоже убьют?

— Первый раз — ты не умрешь. Просто — во дворце небезопасно. И все члены нашей семьи уже исчерпали свой лимит. Поэтому, постарайся не умереть. Второй раз, ты уже никогда не вернешься.

Второй раз умру? То есть я могла уже успеть побывать на том свете и не знать? Вдруг это произошло в детстве. А если нет? Если опасности никогда не было, то мне не стоит бояться однажды оступиться? Сложно. Как же сложно со всем этим.

— А если… я уже умирала?

— Ты не умирала, — Хель усмехнулся. — Все бы это заметили.

— А если никто не видел? Я всегда была одна, опекуны не интересовались…

— Нет, Рин, вся императорская семья заметила бы. Мы бы все знали. И маги бы почувствовали. Твоя смерть открыла бы тебя определенный дар — одну из граней семейного, — Хель хмыкнул, — благословения. И тебя бы нашли. Обязательно бы забрали. Любой силой нужно уметь управлять, а уж силой императора — с ней надо учиться жить.

Хель выглядел странно. Очень странно. Грусть на его лице вдруг сменились улыбкой, но от этой улыбки мне становилось дурно. Как будто он предвкушал нечто приятное для себя и очень неприятное для других. Заметив, что я побледнела, брат нахмурился, поднялся, чтобы посмотреть на себя в зеркале, и досадливо прикусил губу.

— Прости, этого больше не повторится, — сказал он, вновь становясь самим собой. — Дворец… он меняет нас. Не люблю здесь находиться.

— Я понимаю, — тихо откликнулась я.

— Идем. Я покажу, где ты можешь переночевать.

Хель, и правда, показал мне, где я могу отдохнуть, по-джентельменски уступив даме свою спальню. Так уж получилось, что в личных покоях императорской семьи гостевые комнаты предусмотрены не были, а спать на диване, как сказал брат, мне было бы зазорно. Тем не менее, сам он довольно перебрался спать в гостиную, что заставило меня усомниться в названной причине. С другой стороны, если принц спит в своей гостиной — это причуда, а если незнакомая девушка… да уж щекотливая ситуация. Тут и цвет волос не поможет — навредит только.

Обстановка спальни также не вселяла оптимизма: кто же так не любит Хеля, что сделал ее больше девчачьей, чей подобающей юноше. Вероятно, матушка его высочества решила таким экстравагантным образом намекнуть сыну на необходимость скорой женитьбы? Нет, вряд ли. Если кронпринц до сих пор не женат, то что уж говорить о бастарде.

Но, как бы то ни было, резное беловато-розовое трюмо предназначалось вовсе не для принца, а уж про занавески с лилиями и говорить нечего. Это больше подошло бы мне, чем ему. Внезапно пришедшая мне мысль, заставила подорваться и, несмотря на веселенькую, со звездочками, пижаму вылететь в гостиную на всеобщее обозрение.

Первым среагировал Димитрий, закашлявшись и отвернувшись, Теренс замешкался, но, получив увесистый тычок под ребра от Манир, развернулся на каблуках, уставившись в стену.

— Простите. — Судя по ощущениям, щеки у меня привлекательной свекольной окраски. Вот что мешало прежде, чем выходить, окликнуть брата, один ли он? А сейчас… по правде сказать, я не знала, что делать в таких ситуациях: то ли содрать с кресла покрывало, то ли идти переодеться.

— Мы на минутку, — оповестила всех Манир и кивнула на дверь спальни. — Идем.

Я с облегчением выдохнула, оказавшись за надежными дверями. А Манир… девушка сотрясалась от беззвучного смеха, заставляя меня сомневаться, что по ту сторону не происходит чего-то подобного.

Отсмеявшись, девушка отпустила стенку, на которую опиралась, и, выпрямившись, изрекла:

— Умеете вы выбирать момент, ваша светлость.

Я предпочла промолчать — только недовольно зыркнула на нее, чтобы перестала издеваться над маленькими. Как будто я специально?!

— Я не собираюсь это обсуждать, — холодно сказала я, еще и посмотрела презрительно, как Кристина делала в минуты творческого просветления.

— Не буду настаивать, — весело отозвалась Манир. — А взгляд хорош. Запомни его и потренируйся, судя по тому, что сказал нам Хель, куковать нам всем во дворце до конца недели, а программа здесь — девушка задумалась, подбирая слова, — насыщенная. Еще успеет надоесть.

Обреченный вздох не возымел действия. Зато привлек внимание к моему виду и:

— Рин, это кто так одевается для выхода? Мужчин нужно поражать, но не пижамой же! — «Смотря какой пижамой», — философски заметила я про себя, но озвучивать благоразумно не стала, не желая вступать в дальнейшие дискуссии о назначении той или иной одежды. — Ничего. Сделаем из тебя красавицу! Сам император не устоит!

— Манир, мне кажется, ты слишком усердствуешь. Да и откуда здесь будет одежда моего размера? — пошла на попятную я, заметив непередаваемую гамму чувств на лице собеседницы. Да, если это был блеф, то Манир величайшая актриса современности! Я, перехватив ее взгляд, на полном серьезе подумала, что минуты мои сочтены, ибо гнев этой гидры я просто не переживу, и в то же время, от той боли, разочарования и обиды, что плескались в ее глазах, становилось дурно. Ты в ней просто захлебывался, не в силах отвернуться, моргнуть или хоть как-то прервать зрительный контакт.

— Вот так бы сразу, — довольно протянула девушка. — Сейчас закажу все, что нужно.

Все, что Манир посчитала нужным, нам принесли три служанки, уважительно покосились на довольную заказчиц, и молча скрылись. Как им повезло.

Полтора часа, которые эта дьяволица уделила мне, были не сравнимы ни с чем. Даже мадам Тиа по сравнению с Манир в косметическом экстазе была доброй тетушкой, подкармливающей своих подопечных и всячески опекающей от всего злого мира.

Когда наконец эта добрая девочка оставила меня в покое, я боялась смотреть на себя в зеркало, ожидая увидеть там нечто столь ужасное, что от потрясения голос отнимется. После того, как Манир самозабвенно драла мне волосы, это было вполне обосновано. Но, взглянув на себя в зеркале, я поняла, что страдания мои были не так уж и напрасны. Непослушные волосы, которые отказывались иметь дело со мной, теперь выглядели красиво, опрятно и были уложены в высокую пышную прическу. Маленькая диадема аккуратно сидела между прядками, поблескивая искорками. Памятуя, где мы находимся, я боялась предположить, сколько может стоить эта прелесть на моей голове.

Впрочем, если стоимость прелести еще поддавалась хотя бы примерной оценке, то вот во сколько обошлось платье достойное императорской фамилии с почти настоящим (облегченным серебром и камнями), я не бралась предполагать. А Манир только отмалчивалась. Видимо, мое имя есть в каком-то местном списке, если по первому требованию доставили столько всего.

— Вот теперь другое дело.

Мне наконец-то позволили подняться и гордо вывели в гостиную, не дав даже взглянуть в зеркало.

— Мальчики, ну как вам? — звонко поинтересовалась Манир, привлекая внимание всех находившихся в комнате мужчин. А их заметно прибавилось.

Хель, Димитрий и Теренс заняли один диван, уступив другой мужской половине моей команды. Кристина расположилась в кресле. Еще одно было занято высоким, хоть мне и сложно было судить об этом в его сидячей позе, пепельным блондином с хищным лицом.

Именно на него были устремлены все взгляды, когда мы вошли, а теперь… теперь все также смотрели на него, словно ждали разрешения, словно он был здесь самым важным человек. Словно…

Это был император.

— Леди, несказанно рад иметь возможность видеть вас здесь. Дворец ждал вашего возвращения. — Он поднялся одним слитным движением, прошел разделявшее нас расстояние и подхватил мою безвольно повисшую руку. — Сожалею, но сейчас я вынужден вас оставить. Мой визит имел целью только увидеть вас и представить вашего личного стража. Эйстон, вернитесь к нам.

На зов императора распахнулась едва заметная дверца, что вела на балкон. Я избегала смотреть на императора, и взгляд мой блуждал где-то внизу, поэтому первым, что я увидела, были сапоги. Такие носили маги. Удобные, без лишнего глянца, но стоившие порой больше, чем вся обувь аристократа средней руки. После брюки — тот же традиционный черный цвет, в тон рубашка. Камзола новоприбывший не носил.

Я взглянула чуть выше, по длинной шее, уверенному подбородку, искривленным в лукавой улыбке губам, правильному носу и… привычным серым глазам с насмешкой.

— Эйстон, вот ваша подопечная. Эту неделю вы отвечаете за ее безопасность. Просчетов быть не должно.

— Да, ваше величество.

— Рассчитываю на вас, — довольно сказал император и вышел. А я все никак не могла отойти от увиденного. Мой утренний спутник, придирчивый и насмешливый маг. Он — мой личный страж?

— Миледи? — маг подошел чуть ближе и наклонился, чтобы поцеловать мою руку. Вырвала, не дав ему этого сделать. Почему? Сама не понимала, что заставило так разозлиться.

— Думаю, магистр, сегодня мы обойдемся без ваших услуг, — вмешался Димитрий, поднимаясь, чтобы проводить гостя. Или таким образом, он хотел дать понять стражу, что ему здесь не рады?

— Ваша компания в такой поздний час может скомпрометировать леди. Прошу, покиньте эту комнату.

— Вот как, — усмехнулся сероглазый лорд. — Моя компания может скомпрометировать леди? А разве вас, моя дорогая Манир, не компрометирует нахождение здесь? Как мне известно, вы прибыли во дворец совсем с другим кавалером.

— Своя команда дороже.

— Вот как. Значит, вы считаете, что можно поступиться честью ради своей команды.

— Можно, — несмело предположила девушка.

— В таком случае, не думаю, что будет зазорно сообщить вашему жениху, где вы проводите ночи. Он, наверняка, оценит вашу преданность команде. — Хоть тон, каким говорил мужчина, не изменился ни на грамм, оставаясь нейтральным, угрозу в его голосе услышали все. И зачем все это?

— Чего вы добиваетесь? — тихо, но в повисшей тишине, мои слова прозвучали неожиданно громко, спросила я.

— Отвечаю на дерзость этой милой леди, — спокойно пояснил сероглазый. — Она — самое уязвимое звено вашей команды и в первую очередь будет страдать именно она. Вы готовы на это пойти?

Последние слова Эйстона предназначались совсем не мне, судя по досаде, промелькнувшей на лице Димитрия.

— Сегодня вам лучше уйти, — вмешался Хель. — Моя сестра устала и не станет покидать покои. Если желаете, можете занять пост охраны, но для вашего же удобства будет лучше оставить нас одних в этот раз.

— Конечно, ваше высочество, — спокойно согласился маг, но, пожалуй, все понимали, что, посчитай он нужным, мужчина бы остался. И что это только что происходило? Не верилось мне, что все только из-за меня.

Дождавшись, пока за мужчиной закроется дверь, я с недоумением уставилась на Димитрия. Именно он начал эту конфронтацию, поэтому и объяснение было логично доверить именно ему.

— Дим, что происходит?

— Не сейчас, — бросил юноша, потом взглянул на мое ошарашенное лицо и смягчился: — Прости, Рин, мне нужно поговорить с отцом. Это не займет много времени и, когда вернусь. Я отвечу на все твои вопросы. А пока, я занят. Простишь меня?

Я только кивнула, переваривая поведение друга. Таким я не привыкла его видеть. Таким он был совершенно чужд. Таким он был на самом деле?

— На этом разойдемся, — как хозяин покоев, инициативу взял Хель.

Все спокойно поднялись и медленно принялись покидать чужую территорию. Последней уходила Кристина, которая жестами показала, что хочет о чем-то поговорить. Я вопросительно посмотрела на брата. Он едва заметно кивнул, разрешая. Кристина вышла вслед за всеми, но я уже знала — она вернется.

Спустя полчаса, когда я уже готова была на стенку лезть, пытаясь вытащить все шпильки из прически, появилась Кристина. Хель галантно открыл ей дверь, провел ко мне и неслышно вышел, оставляя нас наедине говорить о своем, о женском. Впрочем, я не была столь наивна, чтобы полагать, что никто не услышит наш секретный девчачий разговор. Слышали, более чем уверена, что слушали. Но поделать с этим мы ничего не могли, а значит, просто игнорировали.

— Помочь? — предложила девушка, а я испытала к ней огромную, просто непередаваемую благодарность. В четыре руки процесс освобождения меня от шпилек начал протекать гораздо быстрее. Разговор же все никак не начинался. Наконец Кристина решилась:

— Я не знаю, правильно ли поступаю, — начала она с долей неуверенности. Как будто собиралась сказать что-то неприятное и сомневалась в степени его значимости. Бывает же так, что поступок вроде бы и плохой, но не столь значителен, чтобы портить из-за него отношения. Вот и в данном случае, мне казалось, дело имеет именно такую окраску, но все же:

— Если это касается меня, то я хочу знать.

— Касается, — призналась Кристина. — Тебя и Димитрия.

— Димитрия? — в памяти вновь ожил недавний инцидент, больно резанув по самому сердцу.

— Да, то, что он сделал с тем парнем.

— С тем парнем? — нахмурилась я, вспоминая, кто досадил моему неофициальному спутнику настолько, чтобы он принял меры.

— Утром, криворукий первокурсник, — напомнила выжидающе Кристина.

— Да я его помню, — согласилась я, недоумевая, как он может быть связан и со мной, и с Димитрием. Да, инцидент имел место, но я простила этого юношу и Димитрий простил. В душе заворочался червячок сомнения, оставляя неприятный осадок от воспоминаний. Действительно, а простил ли его мой спутник? После сегодняшних его слов я начинала верить, что и он не столь идеален, как мне стало казаться. — Что случилось?

— Его наказали, — коротко сказала Кристина. — Очень жестоко наказали. Я хотела узнать, это сделали по твоему желанию или нет? Просто… я не могу спокойно разговаривать с человеком, который настолько несдержан.

— Несдержан?

— Я сомневаюсь, что у семьи паренька хватит средств, чтобы восстановить его внешность. Актером он уже не будет никогда.

— Восстановить внешность… Крис, я не понимаю. Я..я ни о чем таком не просила. Я даже не знала. Нет, этого быть не может. Димитрий бы не стал так поступать.

Я говорила и говорила, оправдывалась, даже начала угрожать. Я отчаянно ей не верила, пыталась не верить. Но Крис была спокойна так, как может только уверенный в своей правоте человек, как очевидец, как… участник? Последнюю мысль я пыталась отогнать, но… Но почему она пришла? Чтобы рассказать мне обо всем этом? Зачем ей это? Кристина никогда не была на стороне слабых. И сейчас она приходит, чтобы сообщить мне то, что наверняка разрушит наши с Димитрием отношения. Нет, в этом нужно разобраться. Взвесить все и постараться узнать из другого источника. Хель… Я спрошу у брата. Он должен знать, он должен сказать мне правду. Должен!