Катализатор

Это другой образ жизни. Совершенно другой способ мышления. Этим людям всё достаётся на блюдечке с голубой каёмочкой, тогда как моя семья вынуждена каждый день бороться за жизнь. Если я не буду работать, нам будет нечего есть. Если я не буду приносить деньги, нам будет негде жить. И если я не убью Харлоу, я никогда больше не увижу маму.

Горячие слёзы обжигают глаза, когда я думаю о маме, лежащей где-то на твёрдой, холодной поверхности, одинокой и напуганной. Это я во всем виновата. Это я во всём виновата. Если бы я не взяла задание украсть компьютерный чип, ничего бы этого не случилось. Из-за своей глупости я подвергла опасности всё, что у меня осталось в этом мире. И я не знаю, как всё исправить, кроме как убить Харлоу Райдера.

Я спешу на веранду и выхожу на улицу. К счастью, она пуста, за исключением нескольких больших растений в горшках и кованых столов.

Слезы, которые я удерживала, капают на белую балюстраду, пока в голове вертятся вопросы без ответов. Как я во всё это влезла? Что такого узнал мой отец, что Харлоу Райдер счёл его угрозой? Как он мог оставить нас в такой ситуации?

Дверь позади меня открывается, и я быстро вытираю слезы.

Раздаётся мелодичный голос.

— Сиенна? Ты в порядке?

Я жалею, что назвалась ему. Почему я вообще сказала настоящее имя?

Будь очаровательна, Сиенна. Вот как ведут себя женщины на этих вечеринках. Очаровательно.

Я медленно оборачиваюсь и вижу, что Зейн смотрит прямо на меня. Он до последнего миллиметра выглядит идеальным выходцем «Хромо 120» в своём дорогом чёрном смокинге.

— Я в порядке, — произношу в ответ, но голос звучит более напряжённо, чем мне бы хотелось.

Он так смотрит на меня, будто пытается проверить, говорю ли я правду.

— Ты уверена? Я могу что-нибудь сделать?

Конечно… Убьёшь своего отца ради меня?

Я выдавливаю улыбку.

— Всё хорошо, правда. В последнее время у меня столько мыслей в голове.

В улыбке Зейна заметна печаль.

— Мне знакомо это чувство, — он смотрит на меня, щёки под его взглядом теплеют. Наконец он заговаривает снова.

— Я не ожидал увидеть тебя здесь сегодня вечером.

— Я… я внештатный репортёр, — говорю я, используя заготовленное прикрытие. — И это самый большой праздник в Пасифике за последнее время. Я не могла такое пропустить.

Он хмурится.

— Ты журналистка?

Сердце колотится. Он не так уж наивен. Пожалуйста, только бы он не уличил меня во лжи.

— Верно.

— Сегодня на Феерии ты была на задании?

Я медленно киваю.

— Да.

Зейн морщится.

— Бьюсь об заклад, ты получила хорошую историю.

— К сожалению, да. Люди всегда будут интересоваться тремя вещами: убийства, политические заговоры и предательства, — я пожимаю плечами. — Животное начало. Но я надеялась, у тебя будет время поболтать сегодня вечером? Может, ответишь на пару вопросов?

— Конечно, с удовольствием, — он подходит к небольшому круглому столику с двумя металлическими стульями. — Присядем?

На веранде дует ветерок, принося с собой аромат жасмина. Луна низко висит в ночном небе, словно пытается подслушать разговор. Я занимаю предложенное место и вытаскиваю расшифровщик из сумочки, радуясь, что додумалась его туда положить. Проводя пальцем по кнопке запись/расшифровка, я смотрю на Зейна.

— Готов?

— А ты будешь со мной помягче? — улыбается он.

Мне хочется закатить глаза, но вместо этого я выдавливаю смешок.

— Не могу ничего обещать.

Он подмигивает, и мне хочется проклясть бешено застучавшее сердце.

— Что ж, тогда приступай.

— Что сегодня произошло на Феерии?

Зейн пожимает плечами.

— Какой-то чокнутый представитель «Грани» пытался меня убить. Конец истории.

— Есть какие-нибудь догадки, зачем кому-то желать твоей смерти?

Или твоего отца? Я задерживаю дыхание и жду его ответа.

На его лице мелькает раздражение.

— Ты же слышала их. Я — мерзость. Мерзость нужно уничтожать.

— А «Грань» всегда была агрессивна к вашей семье и компании?

— Нет, это началось недавно. Сейчас растёт ажиотаж вокруг «Хромо 120» и правительственного вмешательства.

— Вмешательства?

Зейн кидает взгляд на расшифровщик.

— Можно это не записывать?

Я выключаю расшифровщик и наклоняюсь вперед. Когда Зейн начинает говорить, его голос звучит устало, и сам он выглядит намного старше своих двадцати с небольшим.

— Правительственное подразделение ВИГ — Ведомство Интеллекта и Генетики — очень заинтересовано в нашей компании. Они годами обращались к моему отцу, желая купить у него компанию, но совсем недавно… — он останавливается и оглядывается назад. Наклонившись, он говорит тише: — Недавно кто-то вломился в наше здание в Легасе и украл важный компьютерный чип. Этот чип содержит все коды, всю информацию, которую мы используем для управления компанией. Я бы не хотел увидеть, что произойдёт, если он окажется не в тех руках.

Сердце пропускает удар, и дышать становится трудно. В голове всплывают слова Рэдклиффа: «Я полковник армии и глава правительственного подразделения».

— И что, по-твоему, произойдёт? — шепчу я.

— Всё что угодно. Кто-то другой может разработать прототип, подобный нашему.

— Зачем это им?

— А ты как думаешь? Чтобы создать идеальную расу. Правящую расу. Более развитую, чем все остальные. Если мой отец заинтересован в устранении болезней и улучшении браков, то интерес ВИГ, как мне кажется, лежит в другой плоскости.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Как я уже говорил, они годами подбирались к моему отцу. И я провёл небольшое собственное расследование.

Разум вскипает. Идеальная раса? Раса генетически-модифицированных людей? А что будет с теми, кто не идеален? Нас будут сторониться? Уничтожать? И я только что сделала это более вероятным, украв чип?

Зейн кладёт руку на стол и наклоняется.

— Тебе не кажется странным, что мы постоянно сталкиваемся? Сначала «Мегасфера», потом плотина, теперь здесь…

— Совпадение, — выпаливаю я и тут же улыбаюсь, пытаясь смягчить резкость ответа.

Он смотрит на меня, его взгляд блуждает по моему лицу, пока мне не становится неловко. Потом он тихо заговаривает:

— Я много думал о тебе с той ночи.

Он говорит это небрежно, но его слова меня цепляют.

Зачем он мне это говорит?

Притворяюсь, что не понимаю смысла между строк.

— Не для записи, зачем ты залезал на верхушку «Мегасферы»? Я думала, что только я такая сумасшедшая, чтобы пойти туда.

Его игривая улыбка увядает.

— Мы с братом не всегда соглашаемся по поводу управления компанией.

— Со Стилом?

Он стискивает зубы.

— Ага. Со Стилом. Если бы это зависело от него, мы уже давно бы продали прототип правительству. Хорошо, что большую часть времени он проводит в штаб-квартире «Мэтч 360» в Рубексе, — Зейн качает головой. — Я люблю ходить в «Мегасферу», чтобы подумать. Такое ощущения, что я обретаю ясность мышления, когда смотрю на долину с высоты, — он неубедительно смеётся. — Звучит как ребячество, да?

— Вовсе нет. У меня та же причина. Подумать. Разложить все по полочкам.

Тёплые карие глаза Зейна удивленно расширяются, и он улыбается.

— Я знал, что есть причина, по которой ты мне нравишься.

Щёки заливает румянцем, и я прикусываю губу.

Прежде чем я успею ответить, дверь, ведущая на веранду, распахивается. В дверном проёме, занимая большую его часть, стоит его брат. Стил выглядит таким же милым, как ощетинившийся кактус. Его губы поджаты, а глаза впиваются в Зейна, демонстрируя неодобрение.

— Зейн, на пару слов, пожалуйста, — Стил шагает в дальний угол веранды и ждёт, когда он присоединится к нему.

Зейн закатывает глаза и бормочет: «Видишь, о чём я?», и уходит за братом.

Стил вызывает у меня опасения. Мне не нравится, как он смотрит в мою сторону, и вообще это его леденящее душу выражение глаз. Он похож на безжалостного человека. Я предпочла бы не связываться с ним.

Пока Зейн поглощён разговором с братом, я прохожу через веранду и проскальзываю в бальный зал. И сразу замечаю мистера Райдера, беседующего с двумя джентльменами в смокингах. Сердце подскакивает к горлу. Вот и всё. Время пришло.

В голове всплывает воспоминание: бесчувственные стеклянные глаза мертвеца на площади. Затем мой разум заменяет картинку на Харлоу Райдера, лежащего на холодном мраморном полу с открытыми глазами: остекленевшими, неподвижными, без всякого выражения.

Подавляю приступ тошноты. Я не могу это сделать. Я не убийца.

Как я вообще могла думать, что смогу пройти через это?

Я спешу в коридор слева и открываю дверь. С облегчением обнаруживаю пустую ванную комнату. Заперев за собой дверь, я прислоняюсь к раковине и впиваюсь взглядом в своё отражение в зеркале. На меня смотрит бледная, похожая на призрака, рыжеволосая девушка.

Я ополаскиваю лицо холодной водой и щиплю щёки до появления румянца. Как бы мне ни было противно травить Харлоу Райдера, я должна. Он убил моего отца. Это возмездие. Справедливость. Это то, чего он заслуживает. И это единственный способ вернуть маму.

Я стучу кулаком по раковине, пока рука не начинает болеть. Шагнув назад, я восстанавливаю дыхание. Глубокий вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Снова смотрю на отражение. Губы сурово поджаты. Глаза холодны и безжизненны, как у человека на площади.

Я справлюсь. Мне придётся.

Вытянув пузырек из бисерной сумочки, я распахиваю дверь ванной, пока не растеряла остатки самообладания. И мысленно повторяю: «Я жестокая. Я хладнокровная. Я убийца».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На кухне полно народу. Женщины в коктейльных платьях, наподобие моего, хватают подносы с закусками и напитками и выносят их через вторую дверь, свободно открывающуюся в обе стороны даже без ручки. На стене висит белый фартук. Я быстро надеваю его, кладу сумочку в карман и хватаю поднос с шампанским. Другая девушка с короткими, белокурыми локонами нагружает напитками свой собственный поднос. Перед выходом из кухни она приветливо улыбается мне.

Сердце бешено колотится, пока я плавно направляюсь к двери. Глубокий вдох. Что же я делаю? Что, чёрт возьми, я делаю?

Прежде чем толкнуть дверь, я притворяюсь, что поправляю фартук. Колпачок с пузырька легко снимается, и я наливаю прозрачную жидкость в ближайший бокал.

Балансируя с подносом, я пробираюсь в бальный зал. Мистер Райдер все еще разговаривает с той же группой людей. Я начинаю приближаться к нему.

Шесть метров.

Три метра.

Метр.

Мои пальцы обхватывают бокал, и я собираюсь передать его мистеру Райдеру, но к нему подходит человек в чёрном деловом костюме. Он наклоняется, чтобы прошептать что-то на ухо Харлоу. Мои ноги тяжелеют, я делаю несколько шагов назад, когда на лице владельца компании появляется озадаченный вид. Мужчина берёт Харлоу за руку и выводит его из комнаты, в то время как охранник в военно-морской форме с Феерии встаёт на стул, чтобы сделать объявление.

— Дамы и господа, нам жаль прерывать праздник, но мистер Райдер не имеет возможности продолжить вечер. Мы благодарим всех вас за то, что пришли, и желаем вам счастливого пути домой.

По толпе проносится рокот. Сначала покушение на сына. Теперь это.

Тяжело сглотнув, я прижимаюсь спиной к стене. Они вычислили меня. Должно быть, они знают, что кто-то пришел его убить. Неужели Рэдклифф сдал меня? Это какая-то дурацкая игра? Та, где я окажусь в заключении до конца своей жалкой жизни?

Я спешу на кухню, где выливаю бокалы шампанского в раковину.

— Эй! Ты что делаешь? Мы могли это выпить, — вскрикивает кто-то позади меня.

Уж поверьте, вы не захотите это пить. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в глаза обвинившей меня невысокой пухлой женщине.

— Простите, — легкомысленно отвечаю я, пытаясь говорить как легкомысленный подросток. Вот бы у меня была жвачка, чтобы надувать пузыри. — Я не знала. Это моя вина.

Её глаза сузились.

— Ты вообще кто? Я не помню тебя в своей команде.

Я снимаю фартук и вешаю на ручку.

— Верно. Я лишь подменяю сегодня вечером, — выходя из кухни, бросаю через плечо: — Простите за шампанское.

Когда я выскальзываю из дома с другими гостями, до ушей долетают обрывки разговора ярко накрашенных женщин.

— Бедняжка. Сначала жена. Теперь сын. Удивительно, как он нашёл в себе силы праздновать сегодня после того, что случилось на площади.

— Какой кошмар. Ему постоянно угрожают. И сейчас всё дело в этом, я уверена. Может, сообщили о бомбе.

И моё любимое:

— Вы уже видели Зейна Райдера? Он такой… ммм… аппетитный. Я бы с удовольствием откусила от него кусочек. Жаль, что он женится на роботе.

Я изо всех сил пытаюсь подавить улыбку. По какой-то непонятной причине мне очень приятно слышать, что Ариан называют роботом.

***

Я слышу звук подъезжающей машины. Чёрный ленд ровер с тонированными стёклами.

Дверь открывается, и сильные руки хватают меня сзади и затягивают на заднее сиденье. Мне не оставляют ни шанса позвать на помощь. Я едва успеваю вдохнуть.

Кровь громко стучит в ушах. Рэдклифф злорадно улыбается мне.

— Ну, Престон, похоже у нас сегодня небольшая неудача.

— И вы, конечно же, ничего об этом не знаете.

Он ухмыляется.

— На что ты намекаешь, Престон?

Я пристально смотрю на него. На мгновение я хотела бы быть выше, больше и сильнее, чтобы стереть ухмылку с его лица.

— Послушайте, я сделала то, что вы просили меня сделать. Я пробралась на вечеринку…

— Но ты не вручилв бокал. Харлоу Райдер всё ещё жив. Так?

— Да, но…

— Значит, твоя работа не закончена. Пока что, — его глаза-бусинки впиваются в мои, как будто он стервятник, а я жертва. Двое вчерашних громил на передних сиденьях поворачивают головы к нам и усмехаются.

Рэдклифф щёлкает по планшету.

— И чтобы у тебя не осталось сомнений…

На экране появляется изображение моей сестры, спящей в своей постели, её медовые волосы рассыпались вокруг головы, как крылья ангела.

Я скрежещу зубами, глядя на Рэдклиффа.

— Если вы ей навредите, клянусь, я…

— Ну-ну, Престон. Твоя сестра в безопасности. Пока что. И если ты будешь делать то, что должна, она и ваша мать останутся целыми и невредимыми, — он наклоняется ко мне, его губы искривляются в усмешке. — Однако если ты не выполнишь своё задание… Что ж, я не смогу дать никаких гарантий их безопасности.

— Мама больна, — выпаливаю я. — Ей нужен уход. Пожалуйста, просто отпустите её, и я всё сделаю.

— Конечно. Я отпущу твою мать, когда Харлоу Райдер будет мёртв. Это не обсуждается, — он смотрит на меня, проверяя, осмеюсь ли я возразить. Когда я молчу, он продолжает: — Поскольку ты потерпела неудачу, нам придётся попробовать другую тактику.

Мне не нравится, что он говорит это так, будто мы работаем вместе ради общего дела. И мне не нравится, как он на меня смотрит. Как будто я одноразовая. Помеха. Как только это закончится, у них не будет причин держать меня рядом. Чтобы сохранить жизнь моей маме или мне.

Рэдклифф вытаскивает из салона шприц размером с лошадиный транквилизатор.

Меня охватывает страх, превращая внутренности в лед. Я пытаюсь сглотнуть, но во рту не осталось слюны, словно я проглотила пригоршню ватных шариков. Я смотрю на дверную ручку, гадая, получится ли у меня сбежать.

— Этот маячок будет следить за твоим местоположением.

Рэдклифф хватает меня за руку. И хотя всё во мне кричит о том, что нужно сопротивляться, я этого не делаю. У него моя мама, преимущество всегда останется за ним. Я всего лишь его марионетка.

— Постарайся не кричать, ладно? — он криво усмехается.

Внутренняя часть предплечья обнажена. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть, но чувствую, как острый кончик иглы прижимается к коже. Давление в этом месте нарастает, пока не прорывает кожу, и боль простреливает руку. Я прикусываю язык, чтобы не заплакать, и сглатываю кровь с металлическим привкусом. Что-то твёрдое и холодное вползает под кожу, и затем игла извлекается. Давление ушло, но неприятные ощущения остались.

— Теперь я всегда буду следить за тобой, — говорит Рэдклифф.

Сама мысль ужасает меня.

Рэдклифф достаёт из кармана еще один пузырёк с ядом и передаёт мне, прежде чем открыть дверь. Я бросаюсь наружу, пока он не передумал, а затем бегу по улице туда, где стоит мамина машина. Мне хочется кричать. Хочется что-нибудь пнуть. Я хочу бежать вечно.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

С колотящимся о ребра сердцем, я распахиваю дверь своего трейлера.

— Эмили в порядке?

— Она в порядке. Всё хорошо, — миссис Лок улыбается, сидя на стуле, и поднимается на ноги. Эмили сидит за столом и ест крекеры. Я подавляю рыдания и обнимаю сестру, вдыхая её запах. Она сладко пахнет клубникой, а светлые кудряшки щекочут мне нос.

— О, слава богу, — шепчу я в её локоны.

— Она проснулась несколько минут назад. Ей что-то приснилось. Я подумала, крекеры её успокоят.

— Я не знаю, как вас отблагодарить, миссис Лок.

Пожилая женщина улыбается.

— Обращайся, дорогая. В любое время.

Я помогаю миссис Лок выйти за дверь и смотрю, как она идёт через двор к своему трейлеру. Убедившись, что она вошла внутрь и заперла дверь, я поворачиваюсь к Эмили.

— Пора в кроватку, Эми.

Когда Эмили возвращается в постель и её розовое одеяло накрывает её до подбородка, я опускаюсь на диван в гостиной. Ощупываю пальцем то место, где Рэдклифф вживил мне маячок. Оно всё ещё немного побаливает.

Рассматривая интерьер трейлера, я обдумываю варианты. Я не убила Харлоу Райдера, и теперь только вопрос времени, когда Рэдклифф исполнит своё обещание. Эмили пока в безопасности, но надолго ли? Одно можно сказать наверняка: я не могу просто сидеть и ждать, пока Рэдклифф увезёт её. Чёрт, нет. Если он хочет драки, я нанесу удар.

***

На следующее утро, едва солнце поднялось над линией горизонта, я оставляю Эмили в трейлере миссис Лок. Сажусь на мотоцикл и набираю номер Чеза, затаив дыхание в ожидании ответа.

— Сиенна…

Я перебиваю его.

— Чез, полковник похитил мою маму. Мне нужно узнать, где он может её держать. Можешь помочь?

Глаза Чеза расширяются, и его изображение дёргается, пока он перебирается к компьютеру.

— Это может быть сложно, Сиенна. Их сайт максимально защищён, и я не думаю, что они…

— Просто попробуй. Пожалуйста. Его имя Рэдклифф. Джордж Рэдклифф.

Чез замолкает на несколько минут. Его лицо сосредоточено, а пальцы быстро стучат по клавиатуре.

— Думаю, у меня кое-что есть, — он смотрит на меня. — Я проник на правительственный сайт, и похоже, что Рэдклифф и его люди скрываются в подземном бункере.

— Знаешь, где это?

Чез хмурится, и я снова слышу, как его пальцы порхают над клавишами.

— На инфракрасном снимке со спутника видно, что это единственный бункер в округе, так что он должен быть тем самым.

— Перешли мне.

Чез колеблется.

— Ты не будешь делать глупостей, правда?

— Каких?

— Таких, что закончатся твоей смертью?

— Постараюсь. А сейчас, пожалуйста, перешли мне координаты.

Мой линк вибрирует о получении сообщения, я благодарю Чеза, убираю устройство в карман и завожу двигатель.

На трассе волосы хлещут меня по щекам, жаля кожу. На небе ни облачка, солнце опаляет кожу, жара невыносиимая.

Насколько я поняла из присланной Чезом карты, бункер располагается посреди пустыни, за пределами цивилизации.

После непродолжительной поездки, линк подаёт звуковой сигнал, указывая, что я достигла места координат. Я торможу мотоцикл. Если они следят за мной, то узнают, что я здесь.

Осматриваясь вокруг, я изучаю горизонт. Я вижу лишь коричневые горы, оранжевую землю, редкие пустынные кактусы, своеобразные деревья — коротколистные юкки — и пучки кустарников с остроконечными листьями — ягодных юкк. Нет никаких признаков здания, никаких признаков людей, и, конечно, никаких признаков правительственного бункера.

Когда я поворачиваюсь направо, кое-что привлекает мой взгляд. Поначалу я думаю, что у меня галлюцинации и пустынная жара производит своего рода мираж.

Серое бетонное здание, не многим больше сарая, вырастает из земли. Я несколько раз моргаю, но оно определённо настоящее. Когда подъём завершается, из дверей выходят двое вооруженных мужчин.

Они молоды, немногим старше меня. Им должно быть жарко в тёмных штанах и серых футболках. В руках они сжимают большие винтовки, которые поднимаются предостерегающе, когда я спрыгиваю с мотоцикла и иду к ним. Я вдруг пожалела, что у меня нет пистолета, чтобы уравнять наши шансы.

— Ни с места, — выкрикивают они.

Остановившись, я поднимаю руки, сдаваясь. Они идут ко мне, направляя оружие мне в грудь.

— Ты кто такая? — спрашивает парень с тёмными кудрями и напряжённым лицом.

Я опускаю руки.

— У вас моя мама. Отпустите её.

Кудряш хмурится.

— Кто твоя мама?

— Вивиан Престон.

Он, прищурившись, разглядывает меня. Так и не дождавшись ответа, я продолжаю:

— Ну, знаете, ярко-рыжие волосы. Зелёные глаза. Похожа на меня, только старше.

Кудряш переглядывается с приятелем, парнем с глубоким шрамом над бровью.

— Когда-нибудь видел такую женщину?

— Не-а. Единственный человек, подходящий под описание, сейчас стоит прямо перед нами.

Я теряю самообладание и не могу удержаться от крика:

— Она у вас, я знаю это!

Я слышу щелчки затворов и пытаюсь взять себя в руки. Если меня застрелят, маме это не поможет.

— Позвольте мне поговорить с вашим начальством. Рэдклифф, не так ли?

Парни глядят на меня так, будто я только что сбежала из психушки.

— Мисс, я понятия не имею, о ком вы говорите, — Кудряш смеётся, качая головой. Он смотрит на меня с жалостью. — Откуда вы приехали? «Альпин Хаус»? «Вейфейр Спрингз»?

Мое лицо краснеет от смущения. Он называет психиатрические больницы.

— Ваш начальник, Рэдклифф, похитил мою мать, — я понижаю голос в попытке угрожать. — Я хочу, чтобы её вернули. Немедленно.

Кудряш снова качает головой и берёт рацию с ремня. Он отходит на пару метров, тихо говоря в устройство. Парень со шрамом держит меня на прицеле, но оглядывается через плечо каждые несколько секунд на Кудряша. Через несколько мгновений Кудряш возвращает рацию на место и присоединяется к нам.

— Он уже идёт, — сообщает он.

Пока я жду, разум кричит. Клянусь, если Рэдклифф тронул хоть волос на маминой голове…

Человек, который выходит из серого здания и идёт по песку, оказывается совсем не тем, кого я ожидала увидеть. Этот человек не Рэдклифф. Его даже сложно назвать мужчиной.

Молодому парню, идущему мне навстречу не больше двадцати одного, он хорошо сложен, с широкими плечами и узкой талией. Когда он с улыбкой приближается к нам, я узнаю его лицо: слишком привлекательное, чтобы принадлежать убийце. Глубоко посаженные глаза, волевой подбородок, улыбка с ямочками — Трей Винчестер. Я не ожидала встретить его здесь.

— Это не Рэдклифф.

— Нет, — подтверждает Кудряш. — Но ты просила встречи с нашим лидером, и вот он здесь.

У Трея слегка развязная походка, которая объясняется избытком самоуверенности.

— Сиенна… — он улыбается. — Надумала вступить в «Грань»?

У меня голова кругом идёт.

— «Грань»? Я не понимаю… — я оглядываюсь вокруг. — Это что, лагерь «Грани»?

— Да, а ты чего ожидала? — Трей хмурит брови и поглядывает на своих товарищей, которые пожимают плечами.

Я трясу головой.

— Правительственный бункер. Чез должен был… — и тут меня осеняет. — Вот же лживый говнюк.

Трей хохочет.

— Что он сделал?

— Он дал мне координаты лагеря «Грани» вместо правительственного бункера.

— Почему?

— Не знаю, но когда выясню, он месяц будет хромать, — вскипаю я.

Трей наклоняет голову на бок.

— Зачем ты искала правительственный бункер?

— Этот полковник Рэдклифф похитил мою маму. Думаю, он может держать её там, — и тут до меня доходит то, что Кудряш упомянул раньше. — Ты возглавляешь «Грань»?

Трей кивает и, вероятно неосознанно, расправляет плечи.

— Моим отцом был Брайант Винчестер, бывший лидер «Грани». Когда он умер два года назад, я занял его место.

— Почему ты не сказал мне этого, когда вытащил меня из того правительственного учреждения?

Трей нервно смотрит на своих товарищей из «Грани», и брови Кудряша заинтересованно поднимаются. Трей хватает меня за локоть и уводит от парней.

— На случай, если Рэдклифф снова доберётся до тебя, — объясняет Трей. — Знать лично лидера «Грани» — опасно. Этот Рэдклифф снял бы мне голову, если бы поймал. И он, вероятно, сделал бы то же самое с тобой, если бы знал, что ты связана со мной.

— Ты поэтому расстроился, когда они сняли твои отпечатки?

— Именно. Силовики и другие чиновники годами пытались отследить наше местоположение. Как только он поймёт, насколько близко он подобрался к лидеру «Грани»… скажем так, он сейчас, вероятно, кусает локти.

Ещё одна мысль приходит мне в голову:

— Погоди. А откуда Чез узнал местоположение вашего лагеря?

Трей усмехается, демонстрируя ямочку на подбородке.

— Просто он член «Грани».

У меня отваливается челюсть.

— Прости?

— Ты не знала? — он смеётся. — Да, Чез — один из нас.

Я точно убью Чеза за то, что скрывал это от меня. Почему он ничего мне не сказал?

— Я завербовал его пару лет назад, когда узнал о его невероятных компьютерных навыках, — говорит Трей, восхищённо сверкая глазами. — Он феноменален.

— Так, значит, в ночь проникновения в «Мэтч 360»…

Трей кивает.

— Да, я знал, что он помогает тебе. Это он предложил тебя для работы.

Теперь всё начинает обретать смысл. Вау, я никогда не представляла Чеза лжецом, но оказалось, что он довольно убедителен. На самом деле, он почти так же хорош, как и я. Почти.

Мысли переключились на маму и подонка, который её забрал.

— Ты в курсе, где находится правительственный бункер?

Он медленно качает головой.

— Нет. Но если тебе нужна помощь…

— Спасибо, — быстро говорю я, — но я предпочитаю работать одна.

Да и не хочется создавать проблемы лидеру «Грани». Трей подходит ближе.

— Ну, если передумаешь, то всегда можешь присоединиться к нам. Добытчики лишними не бывают, — он улыбается. — Думаю, у тебя это хорошо получится.

Добытчики?

— Прости, но не думаю, что я подхожу для «Грани», — отвечаю я. — Но спасибо за предложение.

Забравшись на мотоцикл, я завожу мотор. Все трое парней пялятся на мою «Харли» жадными глазами, как будто загипнотизированы картинкой полуголой женщины. Я закатываю глаза, но, конечно, они не замечают. Они слишком заняты, глядя на его обтекаемую, хромированную раму и руль. Она просто красавица. Даже я не могу отрицать.

Отъехав на приличное расстояние от лагеря «Грани», я съезжаю с дороги туда, где надоедливые сорняки душат траву и всё, что пытается расти. Я ощущаю себя травинкой, задушенной неподвластными обстоятельствами.

Я должна найти маму. Если она пострадает из-за меня, я никогда себе этого не прощу.

Я слышу шум позади и, обернувшись, вижу чёрный внедорожник, несущийся в мою сторону. Вновь заводя мотор, я вылетаю из сорняков в пустынный пейзаж. На мотоцикле у меня есть преимущество. Я могу легко маневрировать мимо кустов, кактусов и огромных камней — на автомобиле им будет гораздо сложнее.

Кровь стучит в ушах, пока байк несётся по песку. Я должна была оторваться, но когда проверяю через плечо, они оказываются лишь в нескольких метрах позади меня. Лобовое стекло слишком тёмное, чтобы увидеть, кто внутри, но я узнаю автомобиль. Тот, в который меня затащили. Тот, который забрал мою мать. Я уверена, что если бы могла заглянуть внутрь машины, я бы увидела двух головорезов на переднем сиденье и толстошеего Рэдклиффа за ними.

Я направляю байк в объезд кучи больших камней, земля бьёт по ногам, когда шины попадают в рыхлый грунт. Я снова оглядываюсь назад. К счастью, они немного отстали. Уверенность растёт, но когда я оборачиваюсь, передо мной вырисовывается большая коротколистная юкка. Я слишком быстро сворачиваю, потом скольжу. Теряю управление. Байк наклоняется набок, и жгучий жар выхлопной трубы опаляет ногу сквозь штаны. Я даже не успеваю закричать. Падаю на землю, правая нога застревает под горячим байком и меня волочет ещё метров шесть по редкой траве и зернистому песку.

И я лежу так, солнце слепит глаза, создавая в небе большое белое кольцо. Боль расходится от головы до пальцев на ногах, и я закрываю глаза, пока не ощущаю чьё-то присутствие рядом. Он бросает на меня тень, давая небольшую передышку от изнуряющей жары.

Вместо резкого голоса Рэдклиффа я слышу гнусавый голос одного из его головорезов.

— Ух ты, да тут нехилая авария, — тянет он.

— Она в сознании? — интересуется второй громила.

Они заслоняют солнце. Когда я гляжу в небо, то вижу только два тёмных силуэта, склонившихся надо мной.

Давление в ногах усиливается, а потом следует сладкое освобождение, когда байк поднимают. Я боюсь, что нога сломана, и даже не хочу думать о жгучей боли, терзающей мою икру. На другой ноге ожог от лазерной пушки, что означает, теперь я могу похвастаться одинаковыми шрамами.

Застонав от боли, я пытаюсь сесть, но взгляд застилает темнота, и всё меркнет.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В тот момент, когда моё тело падает на бетонный пол, я распахиваю глаза. Раздаётся скрипучий звук, словно что-то металлическое волокут по трассе, а потом дверь захлопывается. По мере того, как мои глаза приспосабливаются к тускло освещённому пространству, я понимаю, что нахожусь в маленькой камере, и один из людей Рэдклиффа смотрит на меня с другой стороны решётки.

Сырой, затхлый запах наполняет ноздри, когда я пытаюсь продышать боль. Я по-прежнему покрыта потом, грязью и кровью, но теперь правая нога под штаниной перевязана. Когда я медленно поднимаюсь в сидячее положение, руки нащупывают что-то липкое. Я сглатываю желчь в горле.

Осмотревшись, я замечаю кого-то сжавшегося, как испуганный кролик, в углу шлакобетонной комнаты. Глаза фокусируются на фигуре и копне рыжих волос.

Это мама.

Я спешу к ней и притягиваю в объятия, пока она смотрит на меня огромными глазами.

— Сиенна? Как ты?..

Я шикаю и глажу её спутанные волосы.

— Неважно. Теперь я здесь, — я отстраняюсь, чтобы взглянуть на неё. — Они тебя не били?

Она трясёт головой. Её зелёные глаза затуманены слезами, а переносицу и щёки украшает еле заметная сыпь в форме бабочки — распространённый симптом обострения системной красной волчанки. Из-за неё моё сердце разрывается. Она слишком чувствительная. Слишком болезненная. Слишком хрупкая для всего этого.

Я опускаю голову маме на плечо и обнимаю её, пока она содрогается от рыданий. Ее распухшие руки цепляются за подол моей футболки, как будто она боится, что я могу исчезнуть. Физически она в моих объятиях, и всё же, её здесь нет. Она вернулась в то место, куда уходит, когда жизнь становится слишком невыносимой.

Постепенно её плач стихает, и она засыпает. Я меняю позу, опираясь спиной на стену, а мамина голова оказывается у меня на груди. В животе урчит. Темнота камеры и отсутствие окон не позволяют определить, который час.

Закрыв глаза, я откидываю голову назад, к стене, и вонь камеры заполняет ноздри. Смесь мочи и запаха немытого тела. Я с трудом сглатываю и, подавляя рвотные позывы, зарываюсь лицом в мамины волосы. Они всё так же пахнут лавандовым шампунем.

Низкий стон разносится по коридору, и я распахиваю глаза. Мы не одни. Кто-то или что-то всего в паре метров от нас. Я напрягаюсь, выжидая, прислушиваясь к другим звукам.

Но вокруг только тишина.

***

Металл скрежещет о металл. Рэдклифф стоит в дверном проёме камеры, только что принявший душ и пахнущий мылом.

— Как поживаешь, Престон? — с усмешкой интересуется он. — Как продвигается задание?

Я смотрю вниз на маму, голова которой покоится у меня на коленях. К счастью, она ещё спит.

— Не продвигается, — говорю я. — Как я должна вернуться в дом Харлоу?

Он бросает на меня неодобрительный взгляд.

— Тебе нужно проявить творческий подход. Надо подобраться поближе к Харлоу. Проникнуть в дом, стать частью семьи.

— И как вы предлагаете это сделать?

Губы Рэдклиффа изгибаются в злобной усмешке.

— Соблазнить его генетически-модифицированного сына.

Соблазнить Зейна? Зейна?! Того, который помолвлен с идеальной принцессой с бесконечными ногами, загорелыми бёдрами и размером одежды XXS? Я с отвращением кривлю губы. Невозможно. Чем вообще я могу его привлечь? Бледная кожа, веснушки на носу, кудрявые рыжие волосы… список можно продолжать и продолжать.

— Если в этом ваш план, то вы явно сумасшедший, — грубо отвечаю я.

— Не будь так строга к себе. У тебя есть определенная… привлекательность для мужчин. Больше, чем ты думаешь.

Его глаза с любопытством бродят по моему телу, как будто у него рентгеновское зрение. Вздрогнув, я скрещиваю руки на груди.

Я думала, что убивать Харлоу плохо, но соблазнять Зейна в сотню раз хуже.

Я не смогу это сделать. Я не стану это делать. Должен быть другой способ. Если я сумею вытащить маму отсюда, мы можем уйти. Уйти туда, где нас никто не найдёт. Может, куда-нибудь на север, где не так жарко. Или куда-нибудь к океану — я всегда хотела научиться сёрфингу.

Но потом я вспоминаю про маячок в моей руке. По спине пробегает дрожь. Он всегда будет следить за мной. Он будет знать каждый мой шаг. Я не смогу сбежать, потому что никогда не буду свободна.

Тем не менее, я могу отослать маму с Эмили подальше. Туда, где они будут в безопасности. Если эти люди не смогут забрать мою семью, они не смогут навредить мне. Наибольшую боль они могут причинить, если обидят маму или Эмили. Моя жизнь ничего не значит, особенно если мне придётся жить без них.

Мама шевелится и открывает глаза. Когда она видит меня, она улыбается, но это быстро сменяется ужасом во взгляде, когда она садится и смотрит на дверной проём.

Я встаю напротив Рэдклиффа.

— Я могу сейчас забрать её домой? Она больна. И не нужна вам.

Он улыбается, но улыбка не отражается в его глазах.

— Ах, Сиенна, ты ведь хорошо успела меня узнать. Я уже говорил, твоя мать служит страховкой, чтобы убедиться, что ты выполнишь свою часть сделки, — он наклоняется ближе и меня чуть ли не тошнит от его несвежего дыхания. — Когда Харлоу Райдер будет мёртв, твоя мамочка сможет вернуться домой.

Я сжимаю и разжимаю кулаки. Не могу удержаться и бросаюсь на него с растопыренными пальцами. Вцепляюсь ногтями в его лицо, оставляя длинные царапины на щеках.

Он со всей силы бьёт меня по лицу, швыряя на пол. Горячая, ослепляющая боль пронзает щёку, и я задыхаюсь. Тянусь к матери, кричащей в углу, но пальцы хватают только бетон. Руки царапают пол, когда Рэдклифф за ногу выволакивает меня из камеры.

Без повязки на глазах я всё вижу. Тюремный блок, битком набитый заключёнными.

Я предполагаю, что все эти люди перешли дорогу Рэдклиффу. И я знаю, что если не буду осторожна, то тоже окажусь здесь. А Эмили останется без матери. Без сестры. И без дома.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Мне снова завязывают глаза, и головорезы ведут меня к внедорожнику, пока Рэдклифф обрабатывает раны. Я ощущаю удовлетворение, зная, что причинила ему боль и, возможно, оставила шрамы. Жаль, что я не прицелилась повыше. Меня бы сильно порадовало, если бы я выцарапала ему глаза.

Я уделяю пристальное внимание каждому звуку, который слышу, и каждому запаху. Кап-кап — подтекающая вода. Может из трубы? Слабое эхо моих шагов по бетонному полу и шероховатая грязь под ногами. Слишком много грязи для первого этажа. Из-за сырости и запаха плесени мне кажется, что мы под землёй.

Внутри внедорожника воняет гамбургерами и луком. Через несколько секунд моё тело откидывается, как будто мы едем по крутому склону или рампе. Когда мы достигаем верха, под повязку просачивается больше света. Солнечный свет. Кажется, я права. Должно быть, они отвезли меня в свой подземный бункер. Теперь, если я смогу выяснить, где именно он находится…

Мы едем около двадцати минут, солнце нагревает левую половину тела сквозь окно. Учитывая положение солнца в такой ранний час, полагаю, мы едем на юг.

Они высадили меня где-то в пустыне. Пока я изо всех сил пытаюсь снять повязку, машина отъезжает. Я кричу от разочарования, грязь и пыль забивают рот и нос. Они не могут бросить меня в этой богом забытой пустоши!

Но когда я оглядываю бесплодный пейзаж, то понимаю, что рядом с кустарником лежит мой байк. Не знаю, как он тут оказался, или почему они оставили его для меня, но не собираюсь оспаривать этот небольшой подарок на память.

Ожог на ноге начинает жечься под повязкой, когда оказывается рядом с выхлопной трубой. Я щурюсь от боли, каждая мышца пульсирует, каждая кость ноет. Я хочу домой. Мне нужно увидеть Эмили.

Подъезжая к дому, я задыхаюсь от подступающих слез. Соскользнув с байка, ковыляю к двери. На полпути через двор, я замечаю гладкий серебристый автомобиль, припаркованный на грунтовой дороге перед нашим трейлером, как будто случайно заехал не в ту часть города.

Зейн выходит, и я меня охватывает ужас. Смотрю вниз на свои грязные штаны, окровавленную футболку, обожжённую ногу и ободранные руки. Хочется забежать внутрь и запереть дверь. Вместо этого я выпрямляюсь, вытираю потное лицо ладонью и жду.

Он идёт ко мне, и моё сердце пускается вскачь. Почему меня мутит каждый раз, как я его вижу? Словно в любой момент может стошнить?

— Сиенна, — он произносит моё имя как самую удивительную сладость в мире. Оно скатывается с его языка, как масло с мёдом.

Я устала. Истощена. Напугана. Но встреча с Зейном даёт мне неожиданный прилив энергии, и когда он идёт ко мне, я чувствую, что всё будет хорошо.

Он широко улыбается, но когда подходит ближе, его улыбка исчезает. Он сводит брови и смотрит на меня.

— Что случилось? — он оказывается рядом ещё до того, как я успеваю ответить. Он ощупывает моё лицо, руки, волосы. Каждое место, к которому он прикасается, ощущается как электрический разряд, обжигающий кожу. Я теряю сознание, и он ловит меня, прижимая к себе. Моя голова находит идеальное место на его груди, и я вдыхаю его землисто-кедровый аромат.

Плотина прорывается, и из моих глаз текут слезы. Я устала быть сильной. Мне надоело доказывать свою самостоятельность.

Зейн гладит мои волосы и целует лоб тёплыми губами. Всё моё тело жаждет большего, жаждет его поцелуев. Но вместо этого он осторожно поднимает меня и несёт в трейлер. Оказавшись внутри, он укладывает меня на диван. Я хочу, чтобы он остался рядом со мной, но он идёт на кухню.

Спустись на землю, Сиенна. Он помолвлен.

Я вытираю слёзы с лица, когда он возвращается с мокрой тряпкой. Он садится рядом со мной, и моё сердце колотится. Осторожными, уверенными движениями он вытирает грязь с моих рук и очищает порезы на руках и лице. Его прикосновения очень нежные. Я закрываю глаза и позволяю себе принять заботу впервые с тех пор, как умер отец.

Ни один из нас не заговаривает, даже когда он возвращается на кухню, чтобы заново намочить и отжать тряпку. Он молчалив и спокоен, но я знаю, что у него есть вопросы. Куча вопросов. Однако он приберегает их до лучших времён.

Его руки легонько коснулись моей щеки там, куда меня ударил Рэдклифф. Уверена, там большой синяк. Его глаза спрашивают меня, но губы не шевелятся.

Когда он стирает последнюю каплю засохшей крови, Зейн возвращает тряпку на кухню и приносит чашку воды. Безмолвно, он вручает её мне, и я пью. Он смотрит на меня. Как только я отставляю чашку на кофейный столик, он откидывается назад и скрещивает руки на груди, всё это время он не сводит глаз с моего лица.

— Что. Случилось, — тихо, размеренно произносит он эти два слова, похожие скорее на утверждение, чем на вопрос.

Я не знаю, что ответить. Тишина нравится мне больше его вопрошающих глаз.

— Я… попала в аварию. На мотоцикле.

Он прищуривается.

— Тот мотоцикл, на котором ты приехала? Похоже, он в порядке, — он глубоко вздыхает и запускает руку в волосы. У него встревоженный вид.

— Кто тебя ударил?

Голос прерывается.

— Пожалуйста. Не спрашивай меня.

Он тянется к моей руке, и кончики пальцев прошивает электрический разряд. Он тоже это чувствует?

— Сиенна, я хочу помочь. Пожалуйста. Позволь мне, — в его глазах боль.

Но почему он вообще беспокоится? Уже скоро у него будет идеальная генетически-модифицированная семья, просто-таки образцовая. Зачем ему волноваться об отбросах из трейлерного парка?

Как будто читая мои мысли, он снова говорит:

— Я беспокоюсь о тебе. Больше, чем следовало бы. Больше, чем помолвленный человек имеет на это право. Если я могу чем-то помочь, пожалуйста, скажи.

Я мотаю головой. Это действие вызывает тупую боль, которая поднимается с затылка и распространяется на виски.

— Это…? — он замолкает, подбирая слова. Тяжело сглотнув, он продолжает: — Это твой парень? Он сделал это с тобой?

От абсурдности вопроса я начинаю хохотать. Парень? Ха! Мне бы хотелось иметь дело с каким-нибудь отстойным парнем, а не с главной фигурой правительственной иерархии. Я зажимаю рот рукой, когда вижу боль в глазах Зейна.

— Прости. Нет, это не парень.

Тихий стук в дверь спасает меня от его пытливого взгляда. Я спешно поднимаюсь и иду открывать, заранее зная, кто там. Эмили. И миссис Лок.

Слёзы снова наполняют глаза, когда я хватаю Эмили и заключаю её в объятия. Я сжимаю её так, словно она может исчезнуть в любой момент. Я целую её носик-пуговку, жёсткие кудряшки и мягкие щёчки, прежде чем поставить на пол.

— Си-Си, кто это? — спрашивает Эмили, указывая на Зейна.

— Его зовут Зейн. Почему бы тебе не зайти и не поздороваться, пока я поговорю с миссис Лок?

Я смотрю, как она бежит к Зейну и кладёт свои маленькие ручки ему на колени. Я перевожу взгляд на соседку.

— Спасибо, что присмотрели за ней, миссис Лок. Надеюсь, она не доставила вам хлопот.

Мысленно радуюсь, что пожилая женщина плохо видит и не замечает синяка на моём лице.

Миссис Лок улыбается, демонстрируя пятнистые вставные зубы.

— Никаких хлопот. Она, как обычно, была ангелочком. Если я ещё тебе понадоблюсь, пока твоя мама в отъезде, ты знаешь, где меня искать.

Я оглядываюсь на Зейна: он посадил Эмили на колени и щекочет её. Эмили хихикает и вертится в его руках. Я улыбаюсь и снова поворачиваюсь к миссис Лок.

— Спасибо за предложение.

Она наклоняется ближе и понижает голос.

— Какой милый молодой человек. Твой приятель?

— Типа того.

Миссис Лок смотрит на меня с пониманием.

— Что ж, не упусти его.

Улыбаясь, я решаю не поправлять её. Я не могу упустить то, чего у меня нет.

Миссис Лок разворачивается к выходу и машет Эмили.

— Пока, милая.

Эмили машет и продолжает играть с Зейном. Теперь он прячет маленькую игрушку за спиной, а она пытается угадать, в какой руке та находится.

Когда миссис Лок уходит, я закрываю дверь и прислоняюсь к ней, наблюдая за Зейном и Эмили.

Увидев, что я на него смотрю, он застенчиво улыбается:

— Я всегда любил детей.

— Ты был бы отличным старшим братом.

Я опускаюсь на диван рядом с ним, и он становится серьёзным.

— Я услышал твой разговор с соседкой. Ваша мама уехала из города?

Эмили похлопывает его по лицу и ложится ему на руки.

Сжав губы, я слегка качаю головой.

— Эмили, почему бы тебе не сбегать и не принести мистера Медведя, чтобы показать нашему другу Зейну? Уверена, он будет рад с ним познакомиться.

Лицо Эмили озаряется, и она слезает с его рук.

— Сейчас вернусь!

Когда она уже не может слышать, я говорю:

— Маму похитили. Я знаю, у кого она, но…

— Это он сделал? — его пальцы снова касаются моего лица, и я вздрагиваю не потому, что мне больно, а из-за тепла, которое распространяется от каждого его прикосновения.

Я раздумываю, переводя взгляд на изношенный ковер.

— Да.

— И что? — его пальцы скользят по моему подбородку, осторожно приподнимая его. Мои глаза встречаются с его глазами, и я хочу рассказать ему всё. Я хочу, чтобы кто-нибудь знал. Может, если он узнает, я смогу найти выход из этой передряги.

Я хочу рассказать ему… но не делаю этого.

— Я должна кое-что сделать, чтобы её вернуть.

— Что именно? — уточняет он с потемневшими глазами.

Соблазнить тебя. Расстроить твою помолвку. Убить твоего отца… Выбирай.

— Мне нельзя говорить об этом.

— Понятно. Я могу что-нибудь сделать?

Мой разум переключается на Эмили. Пока Рэдклифф где-то там планирует свой следующий шаг, она в опасности. И честно говоря, я не могу защитить её. Что такое одна девушка по сравнению со всеми военными в распоряжении Рэдклиффа?

— Я беспокоюсь за Эмили, — тихо отвечаю я.

Сердце не успевает отсчитать два удара, как Зейн неожиданно говорит:

— Почему бы вам обеим не поехать ко мне? Очевидно, я не понимаю, что происходит, но там вы, по крайней мере, будете в безопасности.

Я качаю головой.

— Я не могу. Я должна найти маму.

Если бы он предложил мне вчера, я, возможно, ухватилась бы за шанс приблизиться к Харлоу Райдеру, но теперь я не могу пойти на убийство. Рэдклиффу придется найти себе другого козла отпущения.

— Мне просто нужно решить, что делать с Эмили.

Он не раздумывает.

— Я её заберу.

— Очень мило с твоей стороны, но ты что-нибудь знаешь об уходе за ребенком?

— Ты же понимаешь, что я буду не один. Грета, наша домработница, практически вырастила меня, и я знаю, что она сможет помочь. Кроме того, есть еще Ариан. Уверен, она хорошо ладит с детьми.

Имя Ариан — словно нож в живот. Разумеется, она ладит с детьми. Она красива, идеальна и хороша во всем. Ты счастливый сукин сын.

Я натянуто улыбаюсь.

— Я прошу слишком многого, к тому же мы едва знакомы…

— Я возьму её, — он говорит так, словно тут больше нечего обсуждать.

— Что ты скажешь отцу? Или Ариан?

Он пожимает плечами.

— Что-нибудь придумаю.

— Я могу пропасть из поля зрения на некоторое время, — предупреждаю его.

— Всё в порядке.

— И она не всегда такая милая, какой кажется.

Не совсем правда, но я хочу, чтобы он был готов принять и хорошее, и не очень, и отвратительное.

Зейн улыбается.

— Уверен, мы поладим.

Когда Эмили через мгновение вбегает обратно в комнату, одной рукой сжимая мистера Медведя, я сажаю её на колени и объясняю, что она поживет у Зейна и его семьи какое-то время.

— А ты со мной Си-Си?

Я крепко обнимаю её и шепчу на ушко:

— Нет, милая. Мне нужно работать, но очень скоро мы снова будем вместе.

— Но я хочу, чтобы ты поехала, — канючит она.

— Я знаю. Но это только на пару дней. Ладно?

Она надувает губы, но кивает, её кудряшки подпрыгивают от движения головой.

— Хочешь помочь мне собрать сумку?

Она сползает с моих коленей и бежит обратно в комнату, а мистер Медведь остаётся забытым на диване.

Не успеваю я встать, как Зейн накрывает мою ладонь своей. Руку окутывает тепло. Глаза у него потемневшие и обеспокоенные.

— Позволь мне помочь. Пожалуйста. Я могу найти твою маму. У меня есть деньги. И связи.

Знаю я, какие у него связи. Деньги всегда равны связям. В дебрях моего разума звучит тихий голос, напоминающий мне слова Рэдклиффа. «Соблазни его генетически модифицированного сына».

Нет. Я не стану этого делать. Даже если теперь я обманщица, воровка и мошенница, всё ещё есть два определения, которые ко мне не относятся. Я не убийца. И не распутница. Я не позволю себе стать к Зейну ближе, чем сейчас.

Я выдавливаю улыбку.

— Спасибо за предложение, но это я должна сделать сама.

— Не вижу причин…

Я вытягиваю ладонь из-под его руки и встаю.

— Я просто должна.

***

Двадцать минут спустя я стою на улице с Зейном и Эмили. Не могу поверить, что я собираюсь отправить свою сестру с парнем, которого едва знаю, и всё же, это кажется правильным. Я знаю, что он хорошо о ней позаботится.

Я помогаю Эмили залезть на заднее сиденье и застегнуть ремни безопасности. Прежде чем закрыть дверь, я притягиваю её и вдыхаю запах. Я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем я увижу её снова, и от этой мысли перехватывает дыхание. На глаза наворачиваются слезы, но я смаргиваю их. Нет времени грустить.

Зейн опускает тёплую ладонь мне на плечо.

— Обещаю, что хорошо о ней позабочусь.

Я выпрямляюсь и смотрю на него.

— Знаю.

Он передает мне микрочип со своей информацией.

— Звони мне. В любое время. Днём или ночью. Если соскучишься по ней или понадобится моя помощь.

Я киваю.

— Спасибо. За то, что забираешь её. Что заехал…

— Ты мне напомнила причину, по которой я заехал… — он вынимает небольшое чёрное устройство из кармана. Это расшифровщик. — Ты оставила прошлым вечером на веранде. Улизнула до того, как мы смогли закончить интервью.

Он застенчиво улыбается.

— Надеюсь, ты не злишься, что я отследил твой линк, чтобы узнать, где ты живешь.

Вчера? Это было только вчера? А кажется, что прошла вечность. Во всём этом сумасшествии, я ни разу не задумалась о расшифровщике.

— Конечно, нет. Спасибо, что вернул его, — я запихиваю устройство в карман. Значит, он приехал только для того, чтобы завезти то, что я оставила? Он вовсе не со мной приехал повидаться. Не то, чтобы меня это волновало. И я с лёгкостью убеждаю себя в этом.

Зейн смотрит на меня, пока я не начинаю краснеть. Я знаю, что выгляжу как чучело. Не хочу, чтобы он на это указывал. Похоже, он хочет что-то сказать, но затем качает головой.

— Береги себя, — говорит он, садясь на переднее сидение. Дверь за ним автоматически закрывается. Я наблюдаю, как Эмили машет мне — она такая маленькая, что сидение её практически поглощает.

Когда Зейн уезжает, я беззвучно молюсь о том, чтобы остаться в живых ради неё.

***

Как только машина Зейна исчезает из поля зрения, я достаю линк и набираю Виктора. Когда мне предлагают выбрать видео или аудиозвонок, я выбираю аудио. Предпочитаю не видеть его жирную морду.

— Виктор… — я не жду, пока он ответит. — Я увольняюсь.

Представляю, как он насмешливо кривит губы.

— Ты не можешь уволиться, Сиенна. Ты не освободишься, пока я не скажу, что ты свободна.

— Вот уж ошибаешься. Просто положи все невыплаченные деньги на мой счёт.

Эти деньги можно сохранить для мамы и Эмили. Там, куда я направляюсь, они мне точно не понадобятся.

— Сиенна… — в его голосе звучит предупреждение.

— Прощай, Виктор.

Нажав отбой, я надеюсь и молюсь, чтобы он не начал меня искать. Меньше всего мне нужен ещё один бандит, который охотится на меня.

После горячего душа я быстро съедаю йогурт и мерзкий «Мит делайт», а затем ложусь на кровать на несколько минут. Телу нужен отдых. Я уже сменила повязку на ноге, намазала немного крема от ожогов, и выпила несколько просроченных обезболивающих таблеток, но тело всё ещё болит и голова гудит от недосыпа. Я не помню, когда в последний раз хорошо отдыхала. Ни разу с тех пор, как начался весь этот кошмар с Харлоу Райдером и компьютерным чипом. Будь проклят этот человек.

Но я слишком взвинчена, чтобы спать. Где-то между знакомством с «Гранью» и общением с мамой в той камере сформировался план. Я не знаю, хорош ли он. Даже не уверена, что это сработает. Но это единственное, что я могу придумать. И он включает в себя большую жертву с моей стороны.

Сегодня я откажусь от всего, что знала. Я стану одной из них.

Я присоединюсь к «Грани».

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Несмотря на дневной свет снаружи, внутри «Мегасферы» кромешная тьма. Я попросила Трея встретиться со мной здесь, потому что мне нужна услуга. И он передо мной в долгу.

Я поднимаюсь по лестнице на верхний уровень, где панорамные окна заливают светом большое помещение, которое когда-то было высококлассным рестораном. И кто бы отказался здесь пообедать? отсюда, должно быть, открывался потрясающий вид вниз на Гейтвей в огнях и красочные казино.

Несколько небольших круглых столов по-прежнему стоят по краям зала у окон. Идеальное место, чтобы поужинать вечером — или удалить маячок днём.

— Сиенна? — Трей влетает в помещение с небольшой аптечкой. — Всё в порядке?

— Будет, когда я вытащу эту штуку, — я показываю руку, обнажая предплечье.

Трей пересекает зал двумя шагами и смотрит на мою руку. Я не вижу устройство, которое они поместили внутрь, но я помню место, куда входила большая игла.

Трей провёл пальцем по участку кожи, куда они ввели маячок.

— Это то, о чём я думаю? — он смотрит на меня, нахмурившись. — Маячок?

Я кивнула.

— Можешь его вытащить?

Он медленно выдыхает.

— Думаю, да, — его глаза бродят по залу, оценивая, в каких условиях придётся работать. Два стула быстро размещаются за столом с наилучшим освещением. Он вытаскивает антисептический спрей, очищает стол, а затем командует мне сесть.

Заняв соседний стул, он расставляет медицинские инструменты на столе. Среди прочего, там есть латексные перчатки, нож, шприц и йод. Я отворачиваю голову в сторону. Наверное, лучше, чтобы он продолжал говорить, чтобы я отвлеклась.

— Ты раньше когда-нибудь это делал? — спрашиваю я, закусывая губу и сжимая руки, чтобы они не тряслись.

Трей вскидывает брови и натягивает латексные перчатки.

— Если ты спрашиваешь, приходилось ли мне удалять маячки, то мой ответ «нет».

Я выдавливаю смешок.

— Нет, я хотела сказать, что тебе, по всей видимости, комфортно рядом со всеми этими штуками.

Он берёт ватный тампон и тянется к моей руке. Кожа пылает от его прикосновения, когда он дезинфицирует область вокруг инъекции маячка.

— Тебе повезло: моя мать была медсестрой, и я провёл немало времени с ней в лазарете, — он пожимает плечами. — Полагаю, это передалось мне по наследству.

Он намазывает место укола мазью и дует на него. Прохладный воздух от его дыхания пускает дрожь по моему позвоночнику, но я не уверена, от холода… или от страха.

— К сожалению, я не могу ввести в эту область сильнодействующее обезболивающее, так как это может повредить маячок. Будет лучше, если мы оставим его нетронутым, — он снова дует мне на кожу. — Я использовал обезболивающую мазь. Она должна уменьшить боль.

Я киваю, потому что в горле слишком пересохло.

Он берёт нож и, глядя на меня, втыкает его чуть выше места укола.

Я ощущаю давление, но не боль, которую ожидала.

— Порядок? — спрашивает он. Нож теперь в воздухе, готов врезаться в мою плоть. Первый раз был тренировкой, теперь всё будет по-настоящему.

— Помни, верхний слой кожи нечувствителен, но ниже… — он быстро моргает, и я замечаю, какие длинные у него ресницы, нетипично для парня. — Ниже всё, как было.

У меня перехватывает дыхание. Зачем он мне это говорит? Он не верит, что я могу выдержать боль?

— Я справлюсь, — выдыхаю сквозь зубы. Я зажмуриваюсь и пытаюсь успокоить колотящееся сердце. Давление ножа на предплечье нарастает, и я задерживаю дыхание. Поначалу я ощущаю только давление и делаю ошибку, открывая глаза.

Ярко-красная кровь вытекает из пятисантиметрового разреза. На мгновение я смотрю на свою руку как на чужую. Руку какого-то другого человека, на которого напали с ножом.

Боль появляется, когда он прорезает следующий слой кожи и мышц. Я кричу, когда глаза опаляет жаром, и слёзы обжигают щёки. Прикусив язык, я снова закрываю глаза. Я не могу этого видеть. Я не могу смотреть, как моя кровь льётся на деревянный стол.

— Я на месте, теперь осталось только его найти, — бормочет Трей.

Я распахиваю глаза и смотрю на него. Его лицо сосредоточено. Я фокусируюсь на дугах бровей, густых ресницах и тёмной щетине на щеках.

— Там слишком много крови.

Не то, что я хотела бы услышать.

Трей отсасывает часть крови с помощью штуки похожей на спринцовку, и я вцепляюсь в край стула, когда он запускает пальцы в разрез.

Я чувствую дурноту и головокружение. Боль просто невыносима. Она белая, обжигающая и прокатывается по мне, как гроза. Стук сердца — гром, а боль — молния. Теперь мне нужен только дождь.

Я чувствую тёплые капли, сбегающие по руке и капающие на стол, и думаю, что дождь пошёл. Я открываю глаза, но вижу вовсе не дождь. Кровь. Большие, тёплые капли крови. Моей крови.

Я издаю стон, в глазах темнеет. Не знаю, сколько ещё я смогу вынести.

Прежде чем я успеваю попросить Трея остановиться, комната переворачивается. Всё темнеет. И я отключаюсь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Сиенна… — раздаётся голос сквозь туман. Я знаю этот голос. Его мелодичный ритм и глубокий, насыщенный тембр.

Зейн.

Я тянусь к нему. Конечно, он пришёл спасти меня от этой бури. От грома и молний, бушующих вокруг меня.

— Сиенна.

Я уже могу представить эту сцену. Его широкая грудь и мускулистые руки сжимают меня в крепких объятиях. Я уже почти вижу его идеальную улыбку, представляю, как его шоколадные глаза смотрят в мои…

— Сиенна!

Постойте. Это не соблазнительный тон Зейна. Кто-то другой пытается меня разбудить. Я зажмуриваюсь, поглощённая своей картинкой идеального генетически-модифицированного парня во всей красе и совершенстве.

— Всё позади, Сиенна. Я достал маячок. Давай же, просыпайся, — голос звучит смутно знакомо, но он слишком хриплый, чтобы принадлежать Зейну.

И тут я всё вспоминаю. Факты мелькают в моем мозгу, подобно больному, извращённому фильму — мама заперта в камере, Рэдклифф зловеще ухмыляется, маячок…

Я со стоном открываю глаза. Всё ещё чувствуется головокружение — вероятно, из-за потери крови, но я рада, что пропустила остальную часть процедуры. Моя рука теперь сильно перевязана и лежит на животе. И меня положили на землю. Я стараюсь не думать о том, насколько грязный пол.

— Шесть швов. Отличная работа, — доносится голос Трея со стула рядом со мной. Он вскидывает бровь. — На несколько секунд мне показалось, что я тебя потерял.

Я тру глаза здоровой рукой.

— Что случилось?

— Ты потеряла сознание. Впрочем, в этом нет ничего необычного. Иногда наши тела хотят избежать боли и не знают, как ещё это можно сделать.

Я сажусь и оглядываюсь.

— А где маячок?

— В надёжном месте…

Я пытаюсь встать, но Трей останавливает меня.

— Но-но, ты никуда не пойдёшь. Пока что.

— Но мне нужно избавиться от маячка…

— Почему бы просто не оставить его здесь? Они вломятся в «Мегасферу», будут пару часов её обыскивать, и, в конце концов, догадаются, в чём дело, но будет уже слишком поздно — они почувствуют себя полными дураками, — Трей наклоняется ближе. — Кроме того, тебе нужно восстановиться после операции.

Я несколько раз недоумённо моргаю. Трудно поверить, что он лидер самой радикальной организации в нашем обществе. Он кажется таким… милым. Может быть, все ошибаются насчёт «Грани». Может быть, они не мстители, а группа недопонятых людей.

Меня затягивают в водоворот его добрые глаза. На мгновение я оказываюсь сидящей не с лидером террористической организации, а с парнем ненамного меня старше. Парнем с бронзовой кожей, тёмными волосами и волевым подбородком.

Резко заморгав, я стараюсь вытеснить мысли из головы. Не знаю, что со мной. Я никогда не сходила с ума по парням, а тут думаю о двоих одновременно. Наверное, это из-за недавних обмороков. Частая потеря сознания плохо сказывается на клетках мозга.

— Ты уже нашла свою маму? — спрашивает Трей, напоминая мне о второй причине, по которой я его позвала.

— Нет. Мне нужно найти подземный бункер, в котором её держат. И в этом должен помочь наш общий друг.

— Полагаю, когда ты в прошлый раз просила Чеза помочь, он нарочно отправил тебя в лагерь «Грани»?

— Думаю, да. У меня такое чувство, что он беспокоился обо мне и не хотел, чтобы я отправилась в правительственный бункер в одиночку.

— И вместо этого он отправил тебя ко мне, — Трей хмыкает. — Умный парень.

Проглотив гордость, я выпаливаю:

— Так ты мне поможешь? Если мы сможем засечь бункер, ты поможешь мне вытащить маму?

Трей наклоняет голову.

— Учитывая, что я втянул тебя во всё это, было бы неправильно с моей стороны отказать. А если прибавить возможность насолить правительству? Ну конечно, я в деле. Уверен, некоторые члены «Грани» захотят к нам присоединиться.

— Спасибо за всё.

Я слегка улыбаюсь ему. Впервые за эти дни я испытываю необычное чувство. Надежду.

Он наклоняет голову, словно смущён, но мне трудно в это поверить, учитывая, кто он такой.

— Не стоит благодарности, — говорит он. После паузы он откашливается, встаёт и пересекает комнату, делая вид, что занят уборкой, но по мне — стол выглядит вполне чистым. Видимо, он вытер всю кровь, пока я была в отключке.

Я медленно сажусь. Головокружение прошло, и я почти готова выйти в мир. Трей поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как я отлепляюсь от пола.

— Уверена, что готова встать?

— Я в порядке.

Я касаюсь пальцем небольшой, металлической капсулы, которая была в моей руке, а теперь лежит на столе.

Он кивает на мой карман.

— Думаю, пока ты восстанавливала силы, тебе пришло сообщение.

Зейн. Эмили.

Я достаю линк и прокручиваю последние сообщения. Там одно от Зейна. У меня есть функция просмотреть или прослушать, и я нажимаю «прослушать», потому что хочу услышать его плавный, глубокий голос. Прижимая коммуникатор к уху, я облокачиваюсь на стену, стараясь быть осторожной и не дать Трею подслушать.

Голос Зейна звучит слишком идеально даже по телефону.

«Сиенна, я просто хотел тебя проверить. Мы ходили купаться. Кажется, Эмили повеселилась. Она такая милая девчушка, и нет, я до сих пор не видел её злобную сторону, о которой ты предупреждала», — он смеётся, и я представляю его идеально белые зубы. Он прочищает горло и понижает голос. — «Надеюсь, ты в безопасности, Сиенна. Я волновался о тебе… по-настоящему волновался. На самом деле, я не могу перестать думать о тебе», — я слышу слегка приглушённый голос Эмили на заднем плане. — «Эй, у меня есть кое-кто, кто хочет поздороваться. А вот и она».

«Привет, Си-Си. Люблю тебя. Скоро увидимся», — она отключается и убегает прочь, и Зейн снова берёт линк в руки:

«Береги себя, Сиенна».

Щелчок в конце сообщения. Я нажимаю «отбой».

Трей делает вид, что изучает рушащийся небоскрёб, и переводит взгляд на меня, когда я заканчиваю слушать сообщение.

— Всё в порядке?

— Ага, просто нужно было проверить младшую сестренку.

Трей вскидывает бровь.

— Сестрёнку?

— Ну да, ей пять.

Он подходит ко мне.

— Где она?

— С другом. Временно, — я знаю, что ему любопытно, но он не пытается вызнать больше, он просто кивает и собирает свою медицинскую сумку, в то время как я бросаю маячок в углу комнаты. Когда он встречается со мной взглядом, я улыбаюсь.

— Итак, я подумываю о том, чтобы присоединиться к «Грани». Не возражаешь?

Трей улыбается в ответ:

— Это большая удача для нас.

Когда мы выходим из «Мегасферы», солнце слепит, и глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть к яркости. Я слышу визг шин, и Трей рукой запихивает меня себе за спину. Хлопает одна дверь машины, потом другая. Выглянув из-за плеча Трея, я безошибочно опознаю фигуру Виктора и его жирного подельника Карлоса, направляющихся к нам. Сердце ухнуло в пятки.

— Я здесь не за тобой, Трей, — говорит Виктор. — Я здесь за девчонкой.

Они знакомы?

— Прости, Виктор. Теперь она работает на меня.

Я обхожу руку Трея, потому что мне не нужна его защита. Я сама могу позаботиться о Викторе.

— Виктор, я же говорила тебе, что всё кончено. А теперь уходи. Ты больше ничего от меня не получишь.

Губы Виктора кривятся в ухмылке.

— Ну, здравствуй, Сиенна, — он замолкает, вперившись в меня взглядом. — Я говорил тебе, что ты не закончишь, пока я не скажу. Забыла?

Трей рядом со мной напрягается.

— Послушай, если Сиенна говорит, что она завязала, тогда тебе нужно оставить её в покое.

Виктор ухмыляется.

— Ты всегда был горячим парнем, Трей. Как в тот раз в баре пару лет назад…

— Заткнись, Виктор, — тихо предупреждает Трей.

Карлос делает несколько шагов вперёд и хрустит костяшками. Я уверена, что эти ребята вооружены. И лишь надеюсь, что Трей тоже.

Виктор снова обращает на меня внимание.

— Знаешь, Сиенна, Дьявол не слишком добр к людям, нарушающим свои обещания.

Трей делает шаг вперёд, сжимая кулаки.

— Скажи Дьяволу, что если у него проблемы, то он может обсудить их со мной.

Воздух заряжен напряжением. Каждая мышца на спине натянута, готова драться или бежать, смотря по ситуации. Карлос тянется рукой себе за спину, но Виктор останавливает его жестом.

— В этом нет необходимости. Трей знает, что не стоит снова ссориться с нами.

Я заинтригована его словами, но держу рот на замке.

Виктор грозно смотрит на Трея.

— Я обязательно передам Дьяволу привет от тебя, — его глаза обращаются на меня. — Что до тебя, то это ещё не конец.

Он возвращается к своей развалюхе, а Карлос следует за ним по пятам.

— Ты знаком с Виктором? — спрашиваю я, когда они уезжают, визжа шинами и гремя басами.

— Сталкивались пару раз, — неопределённо отвечает Трей.

— В каком смысле?

— Слушай, просто забудь об этом, — он следит глазами за машиной, пока она не скрывается за поворотом. — Я ему не доверяю.

— Ну, я тоже, но в этом нет ничего нового…

— Нет, я имею в виду, я не верю, что он не последует за нами в лагерь. Думаю, тебе стоит отправиться туда, а я отвлеку его — отправлю искать ветра в поле. Справишься сама?

— Конечно.

И пока я смотрю, как Трей шагает к своему чёрному грузовику, я не волнуюсь. Да и вообще, что может пойти не так?

***

Используя те же координаты, что дал мне Чез, я нахожу местоположение скрытого входа в лагерь «Грани». Я сижу на байке и смотрю на пустынную почву, терпеливо ожидая появления пристройки. Бетонное здание поднимается вверх, как лава, покидающая жерло вулкана. Оттуда выходят двое мужчин. Те же, что и позавчера.

Оставив байк на обочине дороги, я иду к ним с рюкзаком за спиной и поднятыми руками. Когда я подхожу к бетонному блоку, они опускают оружие.

— Помните меня?

— Как мы могли забыть? — восклицает Кудряш. — Нечасто встретишь девчонок на таких байках.

Я останавливаюсь в паре метров от них и цепляюсь пальцами за петли для ремня.

— Я здесь, чтобы присоединиться к вам, ребята.

Двое мужчин переглядываются и хохочут.

— Ты хочешь вступить в «Грань»?

Я начинаю злиться.

— Что смешного?

— Ты сама. Только погляди на себя — такая маленькая штучка с таким важным видом, — сказал Кудряш. — Это чертовски забавно.

Я решаю проигнорировать их реакцию и воспользоваться полезным знакомством:

— У меня есть разрешение Трея.

— Трея здесь нет. Он уехал за припасами. Вернется через несколько часов, — сказал Шрам.

— Я знаю. Он сказал мне приехать…

— В неудачное время, — добавляет Кудряш. — Нэш за главного.

— Нэш?

— Да, также известный как командир. Увидишь его — поймёшь, — Кудряш связывается с кем-то по рации и просит Нэша подойти к главному входу.

Сердце колотится от предвкушения. Я не знаю, чего ждать от этого Нэша. Трей, по крайней мере, порядочный человек, но если Нэш похож на большинство членов «Грани», о которых я слышала, у меня есть основания опасаться.

Во рту пересыхает и становится тяжело дышать, когда мужчина выходит из бетонного здания, из которого вчера появился Трей. Он куда крупнее Трея и немного старше. Он кажется властным и… опасным. Одетый в серые военные брюки и облегающую чёрную футболку, он демонстрирует перекатывающиеся мышцы. И поверьте, их очень много. А на голове у него типичная военная стрижка — максимально короткая.

Присоединившись к двум охранникам, он прищуривается. Смотрит на моё лицо и хмурится.

— Что тут у вас?

— Командир, это… — Кудряш замолкает, когда понимает, что он даже не знает моего имени.

— Сиенна. Сиенна Престон, — я протягиваю руку, стараясь быть приветливой, но Нэш просто смотрит на неё.

Он изучает меня холодными серыми глазами, заставляя задуматься, почему же не он стоит во главе этой организации. Его взгляд оставляет мощное впечатление.

— Зачем ты здесь, Сиенна?

Я расправляю плечи и смотрю ему в глаза.

— Я хочу вступить в «Грань».

На мгновение он выглядит удивлённым, но скрывает это смешком.

— И почему же я должен тебя принять?

— Я быстрая. Умная и смелая, — я делаю паузу для большего эффекта. — И я отличная воровка.

Кудряш смеётся, но затыкается, когда Нэш поворачивается и пронзает его взглядом. Пока он повернулся профилем ко мне, я замечаю зазубренный белый шрам, который начинается у его уха и заканчивается на скуле.

— Что ж, мисс Престон, не знаю, зачем нам может понадобиться воровка…

— Я дружу с Треем, командир. Он надеется, что я буду здесь, когда он вернётся.

Он хмурится.

— Готова ли ты завершить посвящение?

Посвящение? Я никогда не слышала об этом, но интересно, насколько все серьёзно.

— Я сделаю все, что от меня потребуется, — говорю я с напускной уверенностью.

Нэш улыбается, и я вижу ряд кривых зубов. Не жутко кривых, но стоит сказать, что брекеты ему бы не помешали.

— Рад это слышать. Следуй за мной.

Я задерживаюсь, не желая бросаясь байк. Нэш замечает мои колебания.

— Отдай ключи одному из парней. Они уже имели опыт с реактивными мотоциклами. Они припаркуют его в безопасном месте.

Я собираюсь поспорить, что никто — точнее, никто кроме меня, — не сядет на него. Но потом вспоминаю о словах, которые только что произнесла. «Я сделаю всё, что от меня потребуется». Отстой.

Кидаю ключи Кудряшу, который таращится на меня огромными глазами, а потом расплывается в улыбке.

— Только попробуй поцарапать, — угрожаю я.

— Не парься, — отвечает он.

Я, не оглядываясь, следую за командиром по песку. Не могу смотреть, как кто-то другой водит мою «Харли». От одной мысли сводит желудок.

Мы входим в серую постройку размером с небольшой лифт — достаточно большую, чтобы вместить пару металлических стульев. Это типа лифт такой: на панели управления есть ряд кнопок, которые нажимает командир. Типа-лифт спускается под землю. Когда она останавливается, мы выходим к мини-машине, ожидающей нас.

— Забирайся.

Как только мы упаковываемся в крошечное пространство, а мой рюкзак оказывается на коленях, умная машина начинает движение сама по себе, зная, куда ехать и когда остановиться. Мы лавируем по подземным туннелям в течение нескольких минут, проделывая пару миль под пустынной почвой. Когда я начинаю опасаться, что ещё немного и мы окажемся в океане, машина подъезжает к лифту и останавливается.

— Следуй за мной.

Мы понимаемся на лифте на более высокий уровень. Двери открываются, два человека отходят в сторону. Они вооружены и охраняют лифт, чтобы никто не вошёл… или не вышел. Не уверена.

Девушка-охранник, моя ровесница, высокая и с идеальной фигурой. У неё короткие каштановые волосы и высокие скулы, с которыми она могла бы быть супермоделью. Вместо этого она охраняет дверь лифта в серой майке, шортах цвета хаки и армейских ботинках.

Парень с другой стороны двери гораздо ниже, но более мускулистый. Со взлохмаченными светлыми волосами и несколькими цепочками на шее, он похож на сёрфера, потерявшего волну. Жаль, что он никогда не узнает об этом здесь, в пустыне.

Нэш кивает им по очереди.

— Трина, Джефф, прошу, следуйте за мной.

Трина и Джефф встают за командиром, а я замыкаю строй. Нэш ведёт нас по коридору с бетонным полом и бежевыми стенами. Безукоризненно чистое и лишённое каких-либо украшений на стенах, это место можно было легко принять за помещения старой больницы.

Нэш открывает дверь в комнату справа и заводит нас внутрь. Комната белая и пустая. Никакой мебели. Никаких стульев. Ничего. Но когда я поворачиваю голову и вижу, что находится у дальней стены комнаты, моё сердце останавливается. Комната не совсем пуста. Там есть два объекта… и их всего два.

Небольшой столик. И пара ржавых ножниц.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Длинные волосы мешают нашей работе, — говорит командир, протягивая мне ржавые ножницы. — Обрежь их.

Как бы я ни проклинала свои волосы, избавляться от них я не хотела. Может, они и завиваются надоедливыми кудряшками на летней жаре, но они мои. Это предмет моей гордости.

Я мотаю головой и обхватываю себя руками, словно в попытке защититься.

Нэш прищуривается.

— Делай. Быстро.

Девушка по имени Трина шагает вперед.

— Командир, это действительно необходимо?

Командир разворачивается и смотрит на Трину так, что она замолкает.

Сдерживая рыдания, я выхватываю ножницы из его протянутой руки. Я отказываюсь плакать перед этими людьми.

Я завожу руки за голову. Сжав прядь волос, закусываю губу, чтобы не расплакаться. Ножницы тупые и рвут волоски. Я смаргиваю слёзы, когда первая прядка падает на пол рыжим колечком. Когда я заканчиваю, руки болят, а глаза щиплет от слёз. Обрезанные волосы лежат на полу тусклой рыжей горсткой. Затылок кажется голым. Незащищённым. Я протягиваю ножницы Нэшу.

— Лучше?

Он кивает.

— Намного.

Берёт меня за плечо и ведёт в соседнюю комнату. В центре располагается металлический операционный стол, над которым нависает какой-то серый аппарат. У него длинная «рука», согнутая под углом девяносто градусов. Но не это вселяет страх в моё сердце, а игла длиной в восемь сантиметров, торчащая из этой «руки».

— Мы доказываем свою верность делу, нанося метку «Грани», — говорит Нэш. — Ты готова это сделать?

Я киваю, слишком напуганная, чтобы говорить.

— Ложись, — приказывает он.

Сердце грохочет в ушах, но я делаю так, как он просит, сначала положив на пол рюкзак. Стол подо мной холодный и жёсткий, металл холодит кожу сквозь тонкую хлопковую футболку.

Он машет Джефу и Трине.

— Подержите её.

Я распахиваю глаза, когда они хватают меня за руки и прижимают к столу. Краем глаза мне видно Нэша, и я смотрю, как он возится с большим аппаратом.

Мне хочется кричать, но я лежу так тихо, как только могу. Всё вокруг заваливается на бок.

Аппарат начинает жужжать, и Нэш подносит иглу к моему плечу.

— Может быть немного больно, — говорит он. Его взгляд перемещается на мою забинтованную руку. — Но, похоже, ты привычна к боли.

Горло сжимается. Куда я влезла?

Трина держит мою правую руку и ободряюще мне улыбается.

— Всё будет в порядке, — мягко говорит она.

Игла прокалывает кожу, и боль волной прокатывается по руке. Я кричу, и от этого крышесносного звука звенит в ушах. Жар проникает под кожу — обжигая, оплавляя и причиняя сильнейшую боль. Игла двигается быстро, подобно древней швейной машине, но глубоко впивается, проникая в мышцы, сухожилия и даже кости.

Живот скручивает, и я крепко зажмуриваюсь от жгучих слёз. Боль слишком сильна. Когда я думаю, что больше не выдержу ни минуты, то внезапно чувствую облегчение. Жар исчезает, а прохладный компресс успокаивает горящее место.

Я не открываю глаз, пока боль не превращается в тупую и ноющую.

Тина похлопывает меня по руке.

— Уже всё. Ты отлично справилась.

Она помогает мне сесть, и я бросаю взгляд на свою руку. Кожа ярко-красная, и крошечные капли крови просачиваются из игольных отверстий. Тошнота вновь подкатывает, и на этот раз я не могу удержаться. Я соскакиваю со стола, несмотря на пронзительную боль в руке, и бегу к ближайшей мусорной корзине. Кислота обжигает горло, и меня рвёт, пока в желудке ничего не остаётся. Я такая слабая. Уставшая. Униженная.

Командир стоит в дверях, ожидая, когда я успокоюсь. Его лицо не выражает ни эмоций, ни чувств. В его глазах нет ни отвращения, ни капли заботы.

Я вытираю рот тыльной стороной руки, и Трина подаёт мне стакан воды.

— Не переживай, — шепчет она, — такое случается и с лучшими из нас.

Нэш смотрит на нас, потом отрывисто командует:

— Трина, покажи Сиенне её комнату.

С этими словами он поворачивается и выходит за дверь.

Трина бросает на меня извиняющийся взгляд, когда Джефф тихо выскальзывает из комнаты.

— Что он сделал? — спрашиваю я, стирая капельки крови полотенцем, которое передала Трина.

— Теперь у тебя есть внутренняя татуировка, — отвечает она. — У всех нас есть похожая, вживлённая под кожу. Это знак «Грани».

— Что такое внутренняя татуировка?

— В отличие от татуировок на коже, эта проникает глубже, под кожу. Её можно увидеть только в ультрафиолетовом свете или в полной темноте, — Трина подходит к стене и щёлкает выключателем. Комната немедленно погружается в темноту, и тут я вижу оранжевые завитки, сияющие на её руке, словно побеги, ползущие от запястья и исчезающие за коротким рукавом футболки. Я бросаю взгляд на собственное плечо, где свет мерцает из-под кожи. Это геометрический узор, состоящий из перекрывающихся кругов, которые отдалённо напоминают цветок.

— Что это? — спрашиваю я.

— Это называется «Цветок жизни» и символизирует нашу связь с природой.

Тогда-то я и вспоминаю узловатое дерево, украшавшее руку Трея в ночь, когда он вытащил меня из правительственного здания.

— А что у тебя на руке? — спрашиваю я.

— Это моя видимая татуировка.

Она включает свет. Глазам требуется время, чтобы привыкнуть к яркости. Она подходит к металлическому столу.

— Обычно ребята выбирают что-нибудь природное, как протест всему противоестественному в нашем мире, — она вскидывает брови. — Хочешь такую?

Когда набивали маленький «Цветок жизни» мне уже было невероятно больно, и я не уверена, что готова к чему-то большему. Я уже собираюсь сказать нет, но потом думаю о том, как здорово было бы иметь что-то, что определяет меня.

— Думаю, да, — отвечаю я.

Трина похлопывает по металлическому столу.

— Запрыгивай сюда, я тебе сделаю.

Я проскальзываю обратно на металлический операционный стол под грохот своего сердца. Может, Трина будет понежнее с этой штукой.

— Ты уже знаешь, чего хочешь? — спросила она.

Я вспоминаю, как отец взял меня с собой в магазин за подарком для мамы на день рождения, когда мне было десять. Мы обедали в городе, на веранде одного кафе. Красивая чёрно-фиолетовая бабочка приземлилась на наш стол, и я уже собиралась прикоснуться к ней, но отец меня остановил.

«Знаешь, что мне больше всего нравится в бабочках?» — и не дожидаясь ответа, он продолжил: — «Мне нравится, что они переживают второе рождение. Они начинают эту жизнь уродливыми гусеницами, но когда выходят из кокона, то становятся одними из самых прекрасных существ на земле. Я думаю об этом каждый раз, когда их вижу».

В то время слова отца никак меня не затронули. Но теперь я поняла, о чём он говорил.

Когда бабочка проходит трансформацию и выходит из кокона, она освобождается от своей старой жизни. Она оставляет позади жизнь гусеницы и кокон, который не только связал её, но и помог завершить изменение. Мне нравится идея освобождения от прежней жизни. Идея возрождения или трансформации. У меня есть возможность стать новой Сиеной, которая не лжёт и не ворует, чтобы свести концы с концами. Новый человек, которого не похищали из-за собственной беспечности и глупости. Я могу стать кем-то другим.

— Да, я хочу бабочку.

***

Моя «комната» больше похожа на камеру. Квадратный цементный блок два на два метра без окон. С таким же успехом они могли бы поставить решётку вместо четвёртой стены. В комнате едва хватает места для матраса, синего пластикового стула и маленького комода. Над комодом висит зеркало. Я осторожно подхожу к нему, не зная, что подумаю о девушке, которую там увижу.

Я не узнаю лицо в отражении. Зелёные глаза мои, полные губы мои, но на этом сходство заканчивается. У меня ужасно короткие волосы. Обкромсанные по уши и торчащие во все стороны. Глаза застилает пелена, когда я провожу пальцем по неровным концам.

Что подумает Зейн, если увидит меня сейчас?

Я покачала головой. Не хочу думать о нём.

Он ничего для меня не значит.

Я пытаюсь убедить себя в этом, но не могу забыть, что он сам вызвался позаботиться о Эмили. Я всегда буду у него в долгу.

Я достаю линк и говорю в трубку, записывая сообщение для Эмили. Нажав «отправить», я жду ответа. Тишина. Она, наверное, устраивается на новом месте.

К сожалению, эта мысль не останавливает боль, разливающуюся в груди. Она созвучна боли в руке. Я выключаю свет и изучаю бабочек, которые цепочкой вьются на руке. Кожа испускает фиолетовое сияние. Теперь я понимаю, почему так жжётся внутренняя татуировка — из-за флуоресцентной жидкости, которую ввели иглой. Неудивительно, что это чертовски больно.

Крики и громкий шум просачиваются сквозь закрытую дверь. Я распахиваю её и смотрю, как около десятка людей бегут по коридорам. Среди них я замечаю Трину.

— Что происходит? — окликаю её.

Она останавливается, поворачиваясь ко мне.

— Трей вернулся с ещё одной заключённой. Он только что сам провёл извлечение.

Снова это слово. Извлечение. Что это такое?

Сгорая от любопытства, я надеваю толстовку поверх футболки — одну из немногих вещей, которые я принесла в лагерь, и натягиваю капюшон на голову, пытаясь скрыть свои испорченные волосы. Как только дверь за мной закрывается, я спешу по коридору догнать Трину. По крайней мере, дюжина других подростков, толкаясь, несутся по узкому коридору. Следуя за ними, мы с Триной проходим комнату за комнатой, пока не добираемся до открытой двери. Люди высыпают в коридор, но Трина проталкивается вперёд, пока не оказывается внутри. Я радуюсь своему невысокому росту, поскольку мне легко маневрировать, и вскоре я оказываюсь рядом с Триной.

Это комната похожа на лазарет или больничную палату с несколькими незанятыми койками.

— Осторожно, — кричит кто-то. — Трей на подходе!

Толпа позади нас расступается. Трина хватает меня за руку и тянет в сторону, когда Трей проходит мимо нас, неся на руках девушку со светлым хвостиком. Он осторожно кладёт одетую в комбинезон девушку на одну из кроватей и натягивает одеяло ей на грудь. Её глаза закрыты, и она вздыхает, глубже зарываясь в постельное бельё. Он уже собирается отойти от неё, когда эта девушка, которой не больше шестнадцати, открывает глаза и обхватывает пальцами его запястье.

— Спасибо, — шепчет она. Её рука снова падает на грудь, и она закрывает глаза, отвернув голову от нас.

Прижимая палец к губам, Трей шугает нас из палаты в коридор. Как только за ним закрывается дверь, разом раздаётся десяток голосов.

— Как её зовут?

— Почему ты пошёл один?

— Сколько времени она пробыла в лаборатории?

Трей поднимает руку, прерывая вопросы, и именно в этот момент он замечает меня. Слегка нахмурившись, он пристально смотрит на меня и, кивнув, сосредотачивается на других, пытающихся привлечь его внимание.

— Её зовут Кейли. Это было экстренное извлечение. Мне позвонили, когда я был в городе, поэтому я не хотел терять время, возвращаясь в лагерь за помощью. Я знаю, что вы взволнованы, но дайте ей немного отдохнуть. Я уверен, что через день-два она будет готова к общению.

Сказав это, он всех распускает. И беря меня за локоть, ведёт по коридору подальше от толпы людей. Как только мы остаёмся одни, он останавливается и с прищуром смотрит на меня. Он касается моей толстовки, одним быстрым движением стягивая с меня капюшон. Застонав, он бормочет всего одно слово:

— Нэш.

Я киваю и смущённо провожу рукой по своим коротким волосам.

Трей раздражённо трясёт головой.

— Мы не заставляем женщин обрезать волосы, если они сами не хотят. Не знаю, о чём он думал… — он хмурится, и его голубые глаза темнеют. — Хотя нет, знаю. Он, видимо, пытался отомстить мне за то, что я позволил тебе присоединиться, не обсудив это с ним. Мне очень жаль.

Я оказалась между двух огней? В центре дурацкого соревнования? И из-за этого мне пришлось обрезать волосы? Серьёзно?

Трей кивает на мою левую руку с татушкой, которая ему не видна из-под толстовки.

— Болит?

Я качаю головой. Если честно, то мне всё ещё чертовски больно, но по какой-то причине я не хочу этого признавать. Как будто я достаточно сильная, чтобы справиться с болью.

Он делает глубокий вдох и выдавливает улыбку.

— Что ж, мне жаль, что меня здесь не было. Нэш может быть немного… резким временами.

Резким? А я подумала психом… ну да ладно.

— Всё в порядке.

— Я с ним поговорю.

Я натягиваю капюшон на голову.

— Можешь рассказать мне, что произошло? Что такое извлечение? Кто эта девушка?

Трей изучает меня.

— Как много ты знаешь о компании Харлоу Райдера?

— Немного. Думаю, то же, что и все.

Я вижу, что он тщательно подбирает следующие слова:

— Кейли держали в тюрьме за какую-то мелкую провинность, — говорит он. — Украла шоколадку или что-нибудь в этом роде, как любой тамошний подросток. Большинство людей не знают, что малолетних преступников переводят в лабораторию Харлоу для экспериментов.

Я смотрю на него в шоке.

— Какого рода экспериментов?

— Харлоу верит в эпигенетику, но он вывел эту веру на совершенно другой уровень. В то время как эпигенетика фокусируется на изменении окружающей среды и человеческих реакциях на эти изменения, чтобы повлиять на ДНК, Харлоу считает, что он может изменить фактическую ДНК человека, если подобрать нужную формулу. Он пытается создать гемов, используя уже существующие гены.

— Зачем ему менять ДНК человека?

Трей поджимает губы. Следующие его слова просто сочатся сарказмом:

— Они же преступники. Бич общества. Если Харлоу сможет изменить ДНК человека, чтобы сделать его полезным членом общества, почему бы и нет?

— Так ты её спас?

Он кивает.

— Послушай, — говорит он. — Я знаю, у тебя миллион вопросов, но сейчас почти время ужина, и мне нужно поставить Кейли капельницу. Но я думаю, что после столовой можно пойти к Чезу, чтобы выяснить, где находится этот бункер. Что скажешь?

На душе резко полегчало.

— Звучит отлично.

Он улыбается.

— Всё будет в порядке. Обещаю. Мы найдём твою маму.

Он уходит, и по какой-то странной причине… Я ему верю.

***

Столовая кишит людьми. Прямо как в старшей школе, здесь стоят длинные ряды прямоугольных столов в центре, а вдоль стены выстроилась очередь на раздачу.

Несколько минут назад Трина зашла за мной и позвала с собой на ужин. Как только мы получаем подносы с едой, я следую за ней к столу, где сидят несколько других членов «Грани». Трей тоже там. Заметив нас, он улыбается и жестом приглашает меня сесть рядом. Трина же садится напротив. Я также узнаю Джеффа — он удерживал меня, когда Нэш делал татуировку, — и Кудряша — охранника, который припарковал мой байк.

После нескольких кусочков картофеля, настолько вкусных, что мне пришлось сдерживать стоны удовольствия от каждой съеденной ложки, я начинаю замечать любопытные взгляды, направленные в мою сторону. Оглядывая комнату, я с удивлением отмечаю, что у всех «граневцев» есть кое-что общее. Сбитая с толку, я поворачиваюсь к Трею, который вцепился в вилку мёртвой хваткой и набросился на еду так, будто целый год не ел.

— Все выглядят такими…

— Молодыми? — подсказывает он с набитым ртом.

Я киваю. Он проглатывает еду и делает глоток воды из бутылки.

— Большинство людей не знает, что до того, как Харлоу Райдер создал своего идеального сына, он выпускал пробные партии генетически модифицированных людей, пока не получил правильную формулу. Может, Зейн и первый идеальный образец, но он далеко не первый генетически модифицированный человек.

Трей кивает на молодого человека со светлыми волосами до плеч, который выглядит лет на тридцать. Он сидит за столиком рядом с красивой женщиной. По одинаковым обручальным кольцам на их левых руках, я догадываюсь, что это его жена.

— Первым был он. Пакстон Рисс.

У меня отваливается челюсть.

— Харлоу Райдер обманул всех?

И почему меня это удивляет? В конце концов, он убил моего отца и остался безнаказанным.

— И не только это, — продолжает Трей. — Он обращался со многими из первой волны, как с лабораторными крысами, используя их для усовершенствования своей формулы, ставя над ними опыты против их воли.

— Но где же их родители?

— У многих их вообще нет. Это были дети из пробирки, созданные в лаборатории Харлоу и имплантированные в бездомную женщину или какую-нибудь несчастную девочку, отчаянно нуждавшуюся в деньгах.

— Что случилось с генетически модифицированными детьми, когда Харлоу понял, что эксперимент провалился? — спрашиваю я, страшась услышать ответ.

Трейлер молча отводит взгляд.

— Некоторые… были усыплены. Остальных использовали для дальнейших экспериментов, — на мой поражённый вздох он быстро добавляет: — Когда мой отец узнал об этом, он начал их спасать. Вот почему он построил этот лагерь — чтобы создать безопасное место, убежище.

Я не хочу представлять себе невинных детишек, лежащих на металлическом столе, дёргающихся и визжащих, пока над ними заносят скальпель. Мой желудок сжимается, и я откладываю вилку. У меня пропал всякий аппетит.

Трей продолжает:

— Но было одно извлечение, которое пошло не по плану. Моему отцу удалось выяснить, что некоторые из генетически модифицированных первой волны всё ещё живы и что над ними проводят эксперименты на правительственном объекте ВИГ в Рубексе. Каким-то образом правительству удалось заполучить этих гемов. Не знаю, заключил ли Харлоу сделку или ещё что. Наши родители знали, что им предстоит опасная миссия, и не только потому что они спасали первую волну гемов, но и потому что им придётся отправиться в столицу, — он кривит рот. — И да, это плохо кончилось.

У меня перехватывает дыхание, и я шепчу:

— Что произошло?

— Во время эвакуации они попали в засаду правительственных агентов. Они смогли доставить большую часть гемов в безопасное место, но многие из наших погибли в тот день.

Ошеломлённая, я качаю головой.

— Не могу поверить, что это произошло и что никто не знает об этом.

Я оглядываюсь на всех этих молодых людей в столовой. Красивых. Сильных. Оставшихся без матерей и отцов. И всем сердцем сочувствую им.

— Сколько здесь генетически модифицированных? — спрашиваю я.

— Всего-то около двадцати процентов. Те, что из первой волны, либо живут здесь, либо им удалось сбежать самим, либо они умерли от экспериментов. Те из нас, кто находится в лагере, делают всё возможное, чтобы извлечь тех, кто попал в это ужасное положение, и стараются обеспечить им убежище и защиту.

— Как сегодня. С Кейли.

Трей поджимает губы.

— Именно.

Я снова беру вилку и откусываю маленький кусочек курицы, оглядывая комнату.

Трей кивает в сторону рыжеволосого парня, которому никак не больше пятнадцати.

— Гаррет Джонсон — один из тех, кто потерял свою мать в тот день. Он всегда носит с собой её фотографию, чтобы помнить о том, что она сделала. Что она готова была отдать свою жизнь, чтобы спасти кого-то другого.

Он окидывает взглядом комнату, и его лицо застывает.

— У многих из этих людей есть своя история. Чаще всего — трагедия.

— Но если «Грань» помогает людям, — спрашиваю я, — то почему же у вас такая плохая репутация? Почему вы пытались убить Зейна Райдера на Феерии? И почему вы всё время что-то взрываете?

— Во-первых, — начал Трей, — мы не пытались убить Зейна. Это был какой-то сумасшедший, не связанный с нами, — его губы растягиваются в улыбке. — Что касается взрывов… то это просто прикрытие. Если мы сможем отвлечь средства массовой информации и силовиков нашими невинными взрывами — заметь, в них никто никогда не погибает, — тогда мы сможем сосредоточиться на том, что действительно важно. На спасении тех, кому это нужно.

— Ты хочешь сказать, что каждый раз, когда я слышу в новостях об очередном взрыве на окраине, это вы проводите извлечение в какой-то другой части города?

Трей широко улыбается.

— Ага.

— Невероятно.

Я смотрю на рыжеволосого парня на другом конце комнаты. Гаррет. Каково это — потерять всё, что ты любишь, в одно мгновение? Боль наполняет меня, когда я понимаю, как мне это знакомо. Разве я не испытываю то же самое? Чувство огромной потери?

— Так вот как умерли твои родители? — мягко спрашиваю я Трея.

Он кивает.

— Мою мать и родителей Нэша убили тогда. Мой отец выжил, но его застрелили два года назад во время обычной вылазки за припасами, — он бросает взгляд на Трину. — Вот у Трины немного другая история, но её она должна рассказать сама.

Я перевожу взгляд на лицо Трины, её прекрасное лицо в форме сердца с длинными ресницами и высокими скулами. Рядом с ней я чувствую себя мужиком в юбке.

Она смотрит на стол так, словно ей неловко. Но прежде чем у меня появляется шанс среагировать, чьё-то тело плюхается на студ рядом со мной, наклоняясь в опасной близости.

— Ну-ну, что у нас тут? — дыхание Нэша касается моего уха. — Сиенна.

Он произносит моё имя так, словно оно грязное, будто вкладывает в него какой-то подтекст, которого там быть не должно.

— Похоже, ты привыкаешь к жизни в «Грани».

Его лицо находится всего в нескольких сантиметрах от моего, явно нарушая моё личное пространство. Я немного отклоняюсь назад и натыкаюсь на Трея, сидящего рядом.

Серые глаза Нэша осматривают повязку на моей руке.

— Так что же всё-таки произошло? — спрашивает он как-то уж слишком небрежно.

Я пожимаю плечами, как будто речь идёт о каком-то пустяке.

— Я попала в аварию на мотоцикле. Трей наложил швы.

Рот Нэша кривится в усмешке.

— Советую быть осторожнее, Престон. Ты же не хочешь, чтобы здесь с тобой случилось что-нибудь плохое.

Он отворачивается от меня к Трею, а я сижу и задаюсь вопросом — была ли это угроза?

***

После ужина мы с Треем покидаем лагерь, чтобы навестить Чеза, как он и обещал.

Все коридоры выглядят одинаково — коричневый бетонный пол и облупившаяся штукатурка на стенах. Здесь нет окон, только множество дверей, которые, как я предполагаю, ведут в такие же мелкие, как у меня, комнаты. Коридоры в этом огромном здании просто бесконечны. Научусь ли я когда-нибудь здесь ориентироваться?

— Мы ведь под землёй, верно? — спрашиваю я у Трея, следуя за ним по территории лагеря.

— Почти, — оглядывается он на меня. — Мы под горой.

Когда мы выходим в более широкий коридор, Трей показывает мне огромную кухню с бесконечными рядами высоких столов и объясняет, что все здесь получают свои задания. Мне тоже придётся иногда помогать по кухне, а иногда становиться частью команды уборщиков. Пока же мне стоит просто ходить за Триной, пока я не освоюсь здесь и не начну получать собственные задания.

— Мы стараемся на всём экономить, поскольку находимся под землёй, — говорит он, показывая мне прачечную, где время от времени я буду стирать.

— Душ должен быть коротким, пять минут или меньше, свет включать только в случае крайней необходимости. Когда есть возможность, лучше использовать фонарик, который есть в твоей комнате. В нём есть маленький генератор, так что если зарядка сядет, нужно просто прокрутить ручку, — он ухмыляется. — Успеваешь запоминать?

Я киваю.

В конце коридора находится металлическая дверь с цифровым сканером на входе. Трей поднимает рукав и показывает сканеру свою внутреннюю татуировку. Дверь медленно открывается. Я следую за ним на лестничную клетку, где незнакомый мне молодой человек охраняет дверь с висящим у него на груди АК-47.

— Привет, Джон, — приветствует его Трей. — Как дела?

Парень кивает головой.

— Всё путём. Сегодня было довольно тихо.

Трей хлопает его по спине и улыбается.

— Рад слышать. Крикни, если что-нибудь понадобится.

Мы спускаемся дальше по лестнице, проходим через другую дверь, а затем оказываемся в большом, похожем на пещеру туннеле. Я прищуриваюсь, чтобы мои глаза немного привыкли к темноте. Посреди широкого пространства находятся железнодорожные пути.

— Это заброшенный железнодорожный туннель? — спрашиваю я, когда мы идём по рельсам.

— Ага. Здесь мы выезжаем на машинах, обычно за припасами.

Он кивает на вереницу легковых автомобилей, пикапов и полуприцепов, припаркованных у края тоннеля.

— Странно, что никто ещё не обнаружил ваше убежище.

— Если кто и попадёт сюда, машины могут насторожить, но внутрь им не проникнуть, — он оглядывается, и я прослеживаю его взгляд. Дверь, из которой мы только что вышли, исчезла. Осталась лишь часть скалы.

— Что за…?

Трей улыбается.

— Круто, да?

— Куда она делась?

Дверь имеет искусственную каменную поверхность, поэтому она сливается с внутренним пространством туннеля.

— Впечатляет.

— Моё собственное творение, — небрежно бросает он.

— Теперь я действительно впечатлена, — признаюсь я.

Трей подмигивает.

— Я так и подумал.

Он идёт к чёрному пикапу, тому самому, под которым мы прятались после того, как он вытащил меня из правительственного здания.

— Давай возьмём пикап.

— Может, лучше на моём мотоцикле?

Я осматриваю тёмный туннель, но не нахожу. Моё горло сковывает спазм, когда я думаю о Кудряше, катающемся по дорогам в своё удовольствие.

— А где он? — спрашивает Трей, тоже оглядываясь по сторонам.

Мои кулаки сжимаются.

— А я не знаю. Нэш велел Кудряшу припарковать его.

— Кому?

Я вижу смущение на его лице. Ну конечно, он не знает, кто такой Кудряш.

— Один из твоих охранников, тот, что с тёмными вьющимися волосами. На вид ему девятнадцать-двадцать.

На лице Трея отражается понимание, и он улыбается.

— А, ты о Джебе.

Он берёт рацию и говорит что-то в неё. Я слышу по рации искажённый помехами голос Кудряша, то есть Джеба: «Я припарковал его между двумя грузовиками с припасами, чтобы спрятать от любопытных глаз».

Звучит предусмотрительно. Пусть молится, чтобы байк был там.

Трей направляется к грузовикам, и я следую за ним, проходя мимо двух громоздких реактивных мотоциклов. А вот и моя крошка, такая же хорошенькая, как и тогда, когда я видела её в последний раз. Ключи всё ещё в замке зажигания.

Я думаю, что чудесные навыки Трея по удалению следящего устройства, заслуживают, чтобы он мог оседлать мою «Харли» и надавить педаль газа. Когда я жестом приглашаю его сесть спереди, его глаза удивлённо распахиваются.

— Уверена?

Улыбаясь, я хлопаю по забинтованной руке.

— Ты это заслужил.

Он садится впереди, а я устраиваюсь за ним. Я не привыкала ездить позади кого-то, поэтому не знаю, куда деть руки. Мне кажется неудобным обнять его за талию, поэтому я хватаюсь за планку позади меня. Я морщусь от боли, когда кожа натягивается вокруг ещё незаживших швов.

Трей оглядывается назад и видит моё положение.

— Нет. Нравится тебе это или нет, но твои руки должны быть здесь.

Он берёт мои руки и тянет их так, чтобы я обхватила его торс.

Моё лицо пылает от смущения, и я рада, что он меня не видит. Он заводит двигатель. Прежде, чем он трогается, я говорю ему прямо в ухо, и мои губы случайно касаются его кожи:

— Если разобьёшь мою «Харли», я тебя убью.

Он смеётся через плечо.

— Поверь, если я её разобью, я сам покончу с собой.

Трей едет по железной дороге, пока мы не выезжаем из тоннеля. Солнце уже низко, но оно всё ещё греет моё лицо. Я закрываю глаза и откидываю голову назад, когда Трей набирает скорость. Капюшон падает, открывая мои растрёпанные волосы, и я не утруждаю себя тем, чтобы натянуть его обратно на голову. Впервые я еду на байке без длинных волос, и это кажется неправильным. Ветру больше не с чем играть: он не хлещет меня волосами по лицу, а просто поднимает их дыбом. Слёзы щиплют мне глаза, и я не уверена, от ветра это или от эмоций.

Я зарываюсь лицом в серую футболку Трея и обнимаю его крепче. Есть что-то успокаивающее в том, что я не одна. Во всяком случае, не прямо сейчас.

Когда мы отъезжаем от лагеря достаточно далеко, Трей кричит через плечо:

— Где живёт Чез?

— Я думала, вы друзья, — кричу в ответ.

— Да, но раньше мы взаимодействовали только в киберпространстве. По правде говоря, мы никогда не встречались, — орёт он, его голос теряется в рёве ветра. Я наклоняюсь к нему и показываю дорогу.

Мы едем мимо заколоченных досками предприятий домов, кишащих крысами, и заброшенных зданий к блочным квартирам, где сейчас живёт Чез. После того, как он закончил АГИО пару месяцев назад, он переехал из дома своих родителей сюда, чтобы жить ближе к университету.

Многоквартирный дом Чеза обветшал, но не идёт ни в какое сравнение с другими зданиями вокруг него. Он отвечает только после третьего стука, когда я уже начинаю волноваться, что его нет дома. Его темнокожее лицо расплывается в широкой улыбке, которая быстро исчезает, когда он видит мои короткие волосы. От шока у него отвисает челюсть.

— Сиенна, что случилось?

Его толстые руки касаются пряди волос, и он морщится.

— Без обид, но это самая плохая стрижка, которую я когда-либо видел. Я всегда говорил тебе, что белые девушки не знают, как правильно стричь волосы.

Я смеюсь, когда он заключает меня в медвежьи объятья. Только тогда он замечает Трея за моей спиной.

— Трей Винчестер. Рад видеть тебя, чувак, — с улыбкой здоровается Чез.

— Привет, Чез. Круто наконец-то увидеть тебя лично, — Трей с улыбкой жмёт руку Чезу.

— Входите, входите, — говорит Чез, пропуская нас внутрь. Как только мы оказываемся в крошечной прихожей, Чез тычет пальцем сначала в меня, потом в Трея.

— Я знал, что это сработает.

Я прищуриваюсь.

— Так ты специально дал мне неверные координаты бункера.

— Конечно, — усмехается Чез. — Я не мог допустить, чтобы ты штурмовала здание правительства с пустыми руками. А у Трея, я знаю, есть всё необходимое для спасения твоей матери.

— И что, я должна сказать спасибо? — цежу я.

Чез пожимает плечами.

— Конечно. Хотя и денежные пожертвования всегда приветствуются.

Я закатываю глаза и обращаюсь к Трею:

— Твоя очередь. Боюсь, я могу его задушить.

— Чез, как думаешь, ты сможешь найти подземный бункер правительства? — спрашивает Трей, заходя в комнату.

— Конечно, могу, — раздражённо говорит Чез.

Он уходит в спальню, раздражённо бормоча, как глупо сомневаться в его способности выполнить эту задачу. Компьютеры и оборудование находятся у него в спальне. Я осторожно следую за ним, не зная, в каком состоянии может оказаться его комната.

Грязные носки валяются на полу, а пустые пакеты из-под чипсов разбросаны повсюду — на тумбочке, кровати и столе.

— Кое-кто любит чипсы, — шепчет Трей позади меня.

— И носки, — шепчу я в ответ.

Трей пытается подавить улыбку, но я успеваю заметить её до того, как он отворачивается.

Чез размещает своё большое тело напротив компьютера и быстро печатает на тонкой, словно бумага, клавиатуре. Рядом с ним разворачивается голографическое изображение экрана, и мы с Треем наблюдаем за процессом, не заглядывая ему через плечо. На голографическом экране появляется ряд цифр и букв — какие-то коды. Я ничего не понимаю, но Чез воспринимает это спокойно. Его пальцы порхают по клавиатуре, пока он что-то бормочет себе под нос.

— Мне просто нужно обойти систему безопасности, и я смогу проникнуть внутрь, — бормочет он. Спустя буквально несколько минут щёлканья по клавишам, я прикусываю губу и смотрю, как Чез восклицает: — Готово!

На экране вспыхивает официальный правительственный логотип — символ трискелиона, символизирующий прогресс и продвижение вперед. Некоторые говорят, что этот изогнутый символ выглядит, как три бегущие ноги, но всё что вижу я — так это три завихрения или неполных круга, расходящихся из одного места. Внизу вспыхивает правительственный девиз: «Прогресс идёт. Прогресс — это наше будущее».

— Если я смогу попасть в главную базу данных, я озолочусь, — говорит Чез, концентрируясь на экране.

Трей хлопает Чеза по плечу.

— Я рад, что ты один из нас, Чез.

Спустя несколько минут на голограмме выскакивает новый экран. На нём перечисляются правительственные департаменты.

— Который? — спрашивает Чез.

Я изучаю картинку и нахожу единственное, имеющее смысл.

— Попробуй военных.

Чез нажимает на неё, и мы входим на внутренний военный сайт. После большого количества кодов и обхода паролей мы срываем джекпот. Подземный бункер.

— Можешь открыть вид сверху? — спрашиваю я.

Перед нами открывается пустынный ландшафт, и мы видим его с высоты птичьего полета. Я закрываю глаза, пытаясь вспомнить вчерашний день. Звуки, запахи и время, которое понадобилось для того, чтобы добраться до центра города.

— Вот что мне известно. Они высадили меня где-то здесь.

Я подхожу к голографическому изображению и указываю на то место, где, как мне кажется, был припаркован мой мотоцикл.

— Дорога до этого места заняла примерно двадцать минут.

Я поворачиваюсь к Чезу.

— Можешь выделить область вокруг этой точки, которая была бы в пределах двадцати минут или ближе?

— Я работаю над этим.

Появляется круг с моей точкой отсчёта в центре, и я чувствую надежду, вспыхнувшую во мне. В пределах этой зоны есть только два подземных бункера.

— Там был какой-то запах, — говорю я. Трей бросает на меня любопытный взгляд. — В машине стоял какой-то запах. Как лук и гамбургеры. Очевидно, они купили где-то гамбургеры. Бургерная Харриса находится ближе к этому.

— Да, но они могли купить эти гамбургеры где угодно, — сказал Трей. — Если это правительственные машины, то они часто разъезжают по разным точкам. Это мог быть запах, который остался от прошлых дней или даже недель.

Я киваю, соглашаюсь.

— Да, но как ещё мы можем сузить круг поисков?

— Может, ты помнишь ещё какие-нибудь детали? Звуки, например, — спрашивает Трей.

Закрыв глаза, я прокручиваю в голове, как шла тогда по подземному переходу. Подозреваю, что я была под землёй из-за грязи, скрипящей под ногами. Грязи было больше, чем если бы её нанесли снаружи, что приводит меня к мысли, что эта грязь падала сверху.

Вот оно! Грязь.

Я бросаюсь к тумбочке Чеза, включаю лампу и сажусь на его неудобную кровать. Я осторожно снимаю одну из своих туфель и изучаю подошву, повернув её к свету. У меня есть лишь слабый проблеск надежды, что я что-то найду. Это было бы настоящим чудом.

А потом я вижу это. Тёмно-оранжевые пятнышки, застрявшие на подошве моих ботинок. Такие же, как глина в северной части нашего периметра. Глина, которая встречается близ Огненных скал — огромных каменных образований, целиком состоящих из оранжевой пыльной грязи.

Я поворачиваюсь к ним, улыбаясь.

— Я всё поняла. Я знаю, где она сейчас, — надеваю обратно ботинок и спешу к голограмме. — Вот здесь, — я указываю на бункер, расположенный в самой северной части нашего периметра, примерно в двадцати минутах от точки старта.

— Чез, ты можешь достать координаты для нас? На нужно точно знать, куда мы едем, — говорит Трей.

— Конечно. Я как раз получаю к ним доступ. Я отправлю их на твой линк, Сиенна.

Он ещё не договаривает, как мой коммуникатор уже жужжит, оповещая о новом сообщении от Чеза.

— Получила, спасибо.

Чез кладёт руки себе колени и переводит взгляд на Трея и обратно на меня.

— Найти ещё что-нибудь, пока я здесь? — предлагает он.

Трейлер отрицательно качает головой.

— Если я что-нибудь придумаю, то обязательно свяжусь с тобой.

Чез провожает нас до двери, и я обнимаю его мягкое тело, крепко прижимая к себе.

— Большое спасибо тебе за помощь. Не знаю, что бы я делала без тебя.

Чез улыбается.

— Уверен, ты бы придумала что-нибудь. Ты всегда это делаешь, — его лицо становится серьёзным. — Сиенна?

— Да?

— Надеюсь, ты найдёшь свою маму, — его глаза наполняются слезами, и он их вытирает. — Чёрт, кажется, мне что-то попало в глаз.

Я хихикаю и снова его обнимаю.

— Это называется слёзы, Чез.

Он откашливается и делает шаг назад.

— Да, но я к этому не привык.

Чез и Трей пожимают друг другу руки, потом похлопывают по спине, в такой типично мужской манере, и мы уходим.

— Теперь, когда у нас есть координаты, как скоро мы сможем собрать группу? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем к стоянке.

Трей качает головой.

— Сиенна, если уж мы берёмся за это, то нужно сделать всё правильно. Мы не можем пойти туда без должной подготовки. Нам нужно придумать план и, может, немного потренироваться.

Мои надежды рушатся.

— Потренироваться? Ты издеваешься?

— Я не имею в виду интенсивные тренировки. Парочку уроков рукопашного боя и немного стрельбы по мишеням. Что скажешь?

Он прав. Там обученные военные, охраняющие объект и людей внутри. Но один из главных моих недостатков — это моя нетерпеливость. Я не хочу ждать. Я хочу ворваться в бункер с оружием в руках и вытащить оттуда маму.

— По-моему, ты зря тратишь моё время, — говорю я ровным голосом.

Его лицо каменеет.

— Послушай, если хочешь моей помощи, то ты должна делать, как я говорю. Не хочешь — справляйся сама, — он отворачивается, давая понять, что разговор окончен, и садится на байк, оставляя мне место впереди.

Я вздыхаю и направляюсь к своей «Харли». Спорить с ним бесполезно. У него есть люди, оружие и боеприпасы, а у меня, как заметил Чез, пустые руки. Трей — главный, и только так это может сработать.

***

Этой же ночью я лежу на матрасе, пока мысли роятся в моей голове. Каждая мышца в теле болит, веки отяжелели, но разум отказывается успокаиваться. В голове всплывает образ мамы в этой дурацкой тюрьме, и кулаки сжимаются сами собой. Она ранена? Напугана? Больна?

Кормят ли её?

Я чувствую себя бесполезной, неполноценной и потерявшей надежду. Если бы я могла поменяться с ней местами, я бы тут же это сделала.

Когда Трей говорит, что мы её вытащим, я хочу ему верить, но он явно занят делами лагеря. Я могу лишь надеяться, что среди самых важных дел у него в приоритете спасение моей матери.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

— Ты должна узнать основы рукопашного боя, — Трей подносит кулаки к лицу. — Всегда защищай свои слабые места. Номер один — лицо.