Карусель душ

Я встала перед зеркалом, когда веве начали светиться. Темная комната была освещена зловещим голубовато-фиолетовым светом, который отражался от черепа на лице Теодора. Он и Баэль наблюдали за мной, готовые вмешаться, если мне это понадобится.

Теодор стоял рядом с зеркалами, положив руку на раму, от его ладони исходило сияние. Баэль сидел, взгромоздившись на зеркало, небрежно покачивая ногами, как будто это был самый обычный день, и я не собиралась решать судьбу своего существования.

Прошлая ночь была похожа на лихорадочный сон. После нее мое тело стало вялым, довольным и нуждающимся в еще одном сеансе с моими мужчинами. Я становилась жадной, несмотря на то, что всего несколько часов назад меня оттрахали до полусмерти.

Но теперь пришло время сделать это. Сделать это официально. Пришло время перестать валять дурака и тянуть время.

Зеркало подернулось рябью, а затем, когда оно обрело четкость, появилось размытое очертание. Я узнала свою спальню на Френчмен-стрит. Сцена застыла во времени, белые прозрачные занавески замерли на полпути, когда ветер ворвался в открытое окно. Цифры на часах, стоявших на моем прикроватном столике, были не более чем четырьмя короткими черточками в темноте.

Я почти чувствовала медный привкус крови даже через зеркало. Крови было много. Она была повсюду — на стенах, забрызгала все мое пуховое одеяло и растеклась лужицей по полу.

Я вспомнила ту ночь, которая сейчас казалась мне такой далекой, но была всего несколько секунд назад в мире бодрствования. Я была в бреду, напугана и так волновалась, что Остин вернется домой и обрушит на меня свой гнев. Ярость Остина была страшнее, чем кровь, которой я была насквозь пропитана.

Я перевела взгляд на фигуру на кровати. Мое тело было бледным, губы приобрели иссиня-черный оттенок, а платье было покрыто малиновыми пятнами.

Я наконец вспомнила, почему на мне было то белое платье. Именно по этой причине Остин выбрал ту ночь, чтобы наказать меня в последний раз. Белое платье было традицией в моей культуре. Женщины и девушки часто надевали их в дни празднования карнавала. Прошло много времени с тех пор, как я надевала свое собственное платье или участвовала в каких-либо карнавальных празднествах, которые так любила моя семья.

Но в ту ночь я решила позволить себе эту поблажку. Я хотела чувствовать себя ближе к своему отцу, который обычно поднимал меня на плечах, чтобы посмотреть парады. Мы бросали детям конфеты в честь папы Легбы, отдавая дань уважения и празднуя до восхода солнца.

Помощь бабушке прошлой ночью окончательно укрепила мои мысли. Я решила, что с меня хватит, и планировала уйти от Остина следующим утром. Я посмотрела в дальний угол своей темной спальни, где положила маленькую кожаную спортивную сумку на свой забрызганный кровью белый стул. Моя одежда была наполовину упакована и валялась на полу.

Воспоминания обрушились на меня, как будто в моей голове прокручивался фильм, напоминая мне о свободе, которая была так чертовски близко, что я могла ощутить ее вкус. Если бы только он не вернулся домой из бара рано в тот вечер. Если бы я смогла выйти на час раньше. Я бы поехала к бабушке Энн и была бы в безопасности.

Но сейчас я ничего не могла с этим поделать. Не было способа повернуть время вспять и исправить свои ошибки. В конце концов, Остин поймал меня и пришел в ужасающую ярость, которая закончилась тем, что он полоснул кухонным ножом по моему горлу.

Я колебалась, глядя на Теодора-Мет Калфу таким, каким он был сегодня вечером. Его глаза были глубокими и непостижимыми, как две черные дыры в ночном небе. Его кожа светилась фиолетовым светом, подчеркивая скрытый под ней череп. Он был похож на порождение тьмы, пришедшее забрать мою душу.

— Ты должна сделать выбор, Мория Лаво, — сказал Баэль с верхней части зеркала, и его обычно озорное выражение сменилось чем-то гораздо более серьезным. — Неважно, что ты решишь, мы будем ждать здесь. — Мое сердце бешено колотилось, когда я принимала свое решение, страшась любых последствий, которые оно повлечет.

Я глубоко вздохнула и подошла к Теодору, не в силах сопротивляться притяжению, исходившему от него.

— Здесь, с нами, ты в безопасности, — прошептал он мне на ухо, наклоняясь и потираясь своей щекой о мою. Я закрыла глаза, наслаждаясь прикосновением его кожи. — Никто и никогда больше не причинит тебе вреда.

Я, наконец, отстранилась и снова уставилась в зеркало, делая глубокий, ровный вдох. Пришло время это сделать.

Как только я перешла на другую сторону стеклянного барьера, все изменилось — время замедлилось, цвета стали тусклыми и почти оттенками серого. Все, кроме ярко-алой крови на полу, стене, кровати и забрызганного моего прекрасного белого платья.

Я медленно приблизилась к своему телу, вглядываясь в себя, находясь на грани жизни и смерти. Женщина на кровати больше не была похожа на меня. Она была желтоватой, безжизненной и совершенно избитой. Глядя на нее сейчас, я словно за считанные минуты прожила совершенно другую жизнь по ту сторону смерти.

Было бы так легко снова войти в свое тело, как это сделал Лиам. Я могла бы проскользнуть внутрь и за считанные секунды вдохнуть жизнь в труп, лежащий передо мной. Я могла бы побежать к телефону или крикнуть из окна, что мне нужна помощь. Я могла бы доползти до безопасного места и, может быть, только может быть, выбраться оттуда живой.

Но чем дольше я размышляла об этом, тем более отталкивающим это казалось. Все, о чем я могла думать, были двое мужчин по ту сторону зеркала, ожидающие, что я выберу. Предпочла бы я оставить эту жизнь и быть с ними навсегда?

Я закрыла глаза и сосредоточилась на голосе Баэля. Его слова эхом отдавались в моей голове:

— Что бы ты ни решила, мы будем ждать здесь. — Он обещал мне безопасность и новую жизнь с ними. Теодор и Баэль дали мне много возможностей сделать выбор между этим миром и их. Их мир не был идеальным — полным смерти, горя, снисходительности и удовольствий. Честно говоря, это было намного лучше, чем реальность, с которой я сталкивалась каждый день, когда была жива.

Я хотела этого. Мне это было нужно.

Я сделала еще один глубокий вдох, прежде чем открыть глаза и уставиться на безжизненное тело на кровати.

Приняв решение, я позволила своим глазам закрыться. Время, которое когда-то стояло почти совершенно неподвижно, внезапно изменилось. Покалывание сознания пронзило меня, и я качнулась вперед, нетвердо держась на ногах. Мои глаза распахнулись, и внезапно комната наполнилась красочной жизнью. Шум города ревел у меня в ушах, занавески колыхались на ветру, по стене стекала кровь, а из коридора доносились отдаленные звуки учащенного дыхания человека.

Я уставилась на тело на кровати, больше не чувствуя ни единой искры жизни внутри нее. Она была мной, но в то же время и нет. Это было так, как если бы я внезапно и насильно сбросила свою кожу и вышла из нее. Она была пустой и безжизненной, холодной и мертвой.