Кари Мора

Глава 29

В одном из прибрежных районов Барранкильи разместился небольшой консервный заводик под названием «Оро дель мар» – «Золото моря». Среди видавших виды рыбацких грузовичков у входа стоял «Линкольн» дона Эрнесто – 1963 года выпуска, с широченными распашными дверями.

За длинным столом на верхнем этаже совещались дон Эрнесто, некий Джей-Би Кларк из Хьюстона и директор заводика сеньор Валдес. Предприятие совсем недавно открылось, и дон Эрнесто активно помогал ему встать на ноги. На столе стояли два блюда с улитками и бутылка вина. Гомес, который не умещался ни в одно из кресел у стола, устроился на стуле возле двери. Хотя основной его ролью была охрана хозяина, дон Эрнесто нередко прислушивался к его советам.

Кларк – специалист по рекламе – открыл заготовленный план.

– Вы сказали, что в слогане хотите сделать упор на эксклюзивность и престиж. На ключевых словах вродеprestigiosos.

–Caracoles Finos y Prestigiosos[96], – предложил дон Эрнесто. – Это влезет на этикетку или слишком длинно?

– Влезет. И не такое влезало.

Кларк выложил на стол эскизы баночных этикеток. На одной из них красовалась Эйфелева башня с надписью«Caracoles Finos», на другой – большие буквы «Fine Escargots»[97] на фоне какого-то французского антуража. На третьей – увитое виноградом шато на заднем плане, и крупно – ползущая по стеблю улитка. На всех этикетках мелким шрифтом было напечатано: «Изготовлено в Колумбии».

– Почему тут написано «Изготовлено в Колумбии»? – встрял Гомес. – Почему нельзя сразу написать «Изготовлено во Франции»?

– Потому что это противозаконно, – объяснил Кларк. – Вы ведь закатываете их в банки прямо здесь, правильно? Весь этот французский антураж – чисто чтоб подстегнуть продажи.

– Да, это будет несколько неэтично, – кивнул дон Эрнесто.

– В телевизионных роликах можно использовать гондурасскую песенку«Sopa de Caraco»[98], – предложил Гомес.

– Но она не французская, – возразил Кларк.

– На этикетки планируется наносить костный клей. Их что, лизать прикажете, перед тем как лепить? – полюбопытствовал директор, которого больше интересовали чисто производственные вопросы.

– Нет, сеньор Валдес. Как определимся со спросом, так сразу же купим машину для наклеивания этикеток, – успокоил его дон Эрнесто. – Пока что просто закатывайте банки. Покажите мне раковины.

Валдес поднял на стол картонную коробку. Зачерпнул оттуда пригоршню раковин, раскинул по столу.

Гомес понюхал одну из них и наморщил нос.

– Пахнут прогорклым сливочным маслом и чесноком. В ресторанах их не моют перед тем, как выбросить, просто сгребают с тарелок.

– Мы пробовали их вымачивать, но от «Клорокса»[99] тускнеет окраска, – сказал Валдес.

– Попробуйте «Фэб» с лимонной отдушкой, – присоветовал Гомес, опытный холостяк.

Дон Эрнесто отодвинул от себя эскизы.

– Сеньор Кларк, я хочу, чтобы вы поместили на этикетку что-нибудь простое и элегантное. Горящая свеча, женская рука берется за ножку бокала… Как же вам объяснить-то… В общем, представьте, что вы приносите этих улиток даме, и она сразу же видит в вас сильного и надежного мужчину, мужчину своей мечты.

– А потом, когда их съест, дарит вам своюgatita dulce. Gatita dulce[100] – это значит «мохнатка», – любезно перевел Гомес.

– Да знает он, что это значит, – буркнул дон Эрнесто. – А теперь, Валдес, какие из этих улиток настоящие французские?

– На зеленом блюде.

– Итак, на одном блюде у нас отборные французские улитки, на другом – нашего собственного производства. Как вы сами видите, выглядят они практически одинаково. И я уверен, что и на вкус не должно быть особой разницы. Ну что, попробуем? – сказал дон Эрнесто.

Все отвели глаза.

Первым нарушил молчание Валдес:

–Permiso[101], дон Эрнесто, если это возможно…

– Вот как раз по этой причине мы и пригласили Алехандро. Сходи за ним, Гомес.

Дон Эрнесто взял французскую улитку с зеленой тарелки и принялся демонстративно ее жевать. Вскоре вернулся Гомес в сопровождении Алехандро – мужчины лет тридцати пяти в широченной соломенной шляпе и пышном, похожем на бант галстуке. Из нагрудного кармана у того торчал затейливо сложенный платочек.

Дон Эрнесто положил пустую раковину на синюю тарелку.

– Алехандро – всемирно известная знаменитость в своей области, выдающийся гурме и ресторанный критик. И кстати, мистер Кларк: у него хорошие знакомства во всех гастрономических журналах.

Алехандро уселся в кресло, протянул руку через стол Кларку.

– Дон Эрнесто мне льстит. Я просто люблю поесть, а некоторые думают, что я какая-то там звезда.

Дон Эрнесто налил ему вина.

– Прополощите свои вкусовые сосочки, друг мой. Для начала отведайте улиток с южного побережья Прованса, французских.

Подвинул критику зеленое блюдо.

Алехандро профессионально погонял одну штучку во рту. Отпил немного вина, восторженно закивал.

Потом дон Эрнесто предложил ему экземпляр собственного производства.

– А вот эти из Бретани, тоже из Франции.

Алехандро выковырял улитку из раковины и принялся жевать. Все жевал и жевал.

– На вкус похоже, дон Эрнесто, но у второго образца несколько более… вязкая консистенция, да и аромат гораздо более ярко выражен.

Гомес, у которого вдруг зачесалось в носу, громко чихнул, едва успев прикрыть физиономию широким концом галстука.

– Вы бы такие купили? – спросил дон Эрнесто.

– Вообще-то я предпочел бы улиток из первой партии, но при отсутствии таковых… Да, купил бы. Мне кажется, что улитки из второй партии промыты в хлорированной воде – ощущается некоторое послевкусие. Судя по всему, в обычной водопроводной. Как раз из-за хлорки я и предпочитаю ее не пить. Можете обратить на это внимание своих поставщиков из Бретани.

– Консистенция показалась вам более нежной – можем ли мы применить термин «обволакивающая», который применяют ваши коллеги-сомелье по отношению к винам?

– Вне всяких сомнений, – кивнул Алехандро. – Нежная обволакивающая консистенция, ярко выраженные вкус и аромат.

– Я уже думал на эту тему, – вмешался Кларк. – Все это можно разместить на фальцованных буклетах, в магазинах на полки ставить. Со слоганом вроде «C’est si bon[102] – язык проглотит он!». С прицелом на домохозяек.

– Мистер Кларк, Алехандро, налейте себе по стаканчику на дорожку и спускайтесь – встретимся внизу.

Гомес тоже налил себе винца.

– Тут-то вкус понасыщенней будет! – заметил он с довольным видом.

Валдес отпер дверь, ведущую в цех, и опять запер ее, когда в нее вышли дон Эрнесто с Гомесом.

Дон Эрнесто наклонился к уху телохранителя:

– В Гонаиве мне понадобится перегрузить кое-что тяжелое. Где-то восемьсот кило. Снять с судна и перекинуть на грузовик. Потом перевезешь это в Кап-Аитьен и погрузишь на самолет. В аэропорту надо приготовить автопогрузчик.

– Самолет большой?

Дон Эрнесто кивнул:

– Ди-Си-шестой-А[103].

– А грузовой люк у него с подъемником?

– Да.

– Грузовой поддон есть или надо искать?

– Уже есть в самолете. Основной груз – посудомоечные машины и холодильники, и остается просвет как раз мой товар всунуть. Важно, чтобы его поставили ровно туда, куда намечено, из-за развесовки. Хотя не исключено, что перегружать будем не на самолет, а на другое судно – смотря по обстоятельствам.

–En su servicio[104], дон Эрнесто. А документы?

– С таможней я сам разберусь.

По всей задней стороне цеха тянулся конвейер, похожий на линию для обработки кур. Только ехали по нему не куры, а мертвые крысы со свисающими с ленты хвостами. Среди крыс каким-то образом затесался один-единственный опоссум. Работавшие на конвейере женщины ловко обдирали тушки и срезали филе. В конце линии щелкала ручная штамповочная машина, вся в каких-то старомодных виньетках и хромированных нашлепках – каждый кусок филе она превращала в трех улиток, по форме не отличимых от настоящих.

– Двадцать тысяч евро за эту машину отдал в Париже, – бросил на ходу дон Эрнесто. – На ней шлепают улиток еще со времен Эскофье[105]. Насадка для штамповки кошачьего мяса прилагалась бесплатно. Некоторые считают, что по всем показателям кошатина даже ближе к настоящим улиткам, чем все эти органические грызуны.

Подхватив планшет с зажимом, дон Эрнесто быстро пробежал по нему глазами.

Гомес пропел на мотив джингла из рекламы консервированного супа:

– Кошки и котята, ням-ням-ням!

Когда они вышли из здания, Гомес вытащил из машины черный фрак и траурную нарукавную повязку.

– Лучше прямо здесь наденьте, в салоне несподручно.

Оставив «Линкольн» возле консервного завода, они пересели в бронированный внедорожник с Паоло за рулем и направились на похороны Хесуса Вильярреала.

В машине дон Эрнесто ответил на два защищенных телефонных звонка. Один из них был от Пако из Медельина. После стрельбы на Майами-ривер на самолет до Колумбии сел один только Пако, который летел домой в компании трех пустых кресел.

Убит ли Ганс-Петер Шнайдер? Пако точно не знал. Видел лишь трупы двух его подельников и еще двух каких-то кентов – похоже, из экипажа сухогруза.

Закончив разговор, в ходе которого ни разу не повысил голос, дон Эрнесто отвернулся к окну машины и некоторое время угрюмо молчал. Эх, Кэнди, Кэнди… Сразу припомнился остров Сан-Андрес, на котором они с Кэнди, тяжело дыша, предавались плотским утехам в одном уютном отельчике…

Дон Эрнесто, приехавший на кладбище за полчаса до начала церемонии, следил из-за наглухо тонированных стекол внедорожника за прибытием похоронной процессии. Развернул записку, которую передала ему вдова Хесуса Вильярреала, еще раз перечитал:

Глубокоуважаемый сеньор!

Хесус счел бы за честь, если б вы смогли присутствовать на его заупокойной службе. Это принесло бы Вам тот душевный покой, который Вы уже подарили нам, его близким.

Вдова и ее сын приехали на черном «Крайслере» в сопровождении какого-то пожилого красавца с безукоризненно уложенной седой шевелюрой.

Гомес обвел собравшихся линзами бинокля.

– У мужика в черном пиджаке при себе волына, – доложил он. – Справа спереди на штанах кобура. Подождите, пусть повернется… Ага, и справа под мышкой тоже. Левша. Шофер встал возле багажника. Тоже со стволом на поясе, ключи с брелоком от машины в руке держит. Походу там винторез или помпуха. Под ливреей броник. Но Оньисанти с Куэвасом уже за ним держатся, присматривают.Patrón, может, мне сходить поздороваться с вдовой? Заодно и записку можно передать.

– Нет, Гомес. Паоло, а что это за хмырь с седой башкой?

– Да адвокатишка один из Барранкильи, Диего Рива… Редкостный гондон. Это он защищал Холланда Вьеру, когда тот автобус с пассажирами захватил.

Под их внимательными взглядами Диего Рива передал вдове черную кожаную папку. Та убрала ее в сумку. Возле могилы Хесуса Вильярреала собрались в общей сложности человек тридцать. Пока что это была всего лишь яма среди величественных надгробий и мавзолеев, густо усыпающих территорию центрального кладбища Барранкильи, но дон Эрнесто уже присмотрел на кладбище в Картахене чудесного мраморного ангела, которого планировал передать вдове, как только один опытный человек, отлично владеющий резцом, переправит на нем имя усопшего[106].

Сеньора Вильярреал была одета неброско, как и полагается вдове. Рядом с ней стоял ее сын, торжественный и чопорный, в строгом черном костюмчике, оставшемся после первого причастия.

Дон Эрнесто подошел к ним. Крепко пожал мальчишечью ладошку.

– Теперь ты главный мужчина в семье, – сказал ему дон Эрнесто. – Звони, если вам с матушкой что-нибудь понадобится.

Повернулся к сеньоре:

– Хесус был выдающимся человеком во всех смыслах этого слова. Всегда отвечал за свои слова. Надеюсь, что когда-нибудь и про меня такое скажут.

Сеньора Вильярреал приподняла черную вуаль, чтобы лучше видеть его лицо.

– Дом просто прекрасный, дон Эрнесто. Деньги поступили. Спасибо вам. Хесус меня проинструктировал: когда все оговоренное будет выполнено, передать вам вот это. – Она вручила дону Эрнесто черную папку. – Он сказал, чтобы вы очень внимательно прочитали все это перед тем, как хоть что-нибудь предпринимать.

– Сеньора, а можно поинтересоваться, как папка оказалась у Диего Ривы? – спросил дон Эрнесто.

– Он занимался делами Хесуса. Мы боялись, что наши враги отберут ее у нас. Диего Рива держал ее у себя в сейфе. Спасибо вам за все, дон Эрнесто. И знаете что?Dios se lo pague.

В международном аэропорту имени Эрнесто Кортиссоса наготове стоял «Гольфстрим IV», и буквально через двадцать минут после похорон дон Эрнесто и сопровождающие его лица были уже в воздухе на пути в Майами.

Откинув столик, дон Эрнесто выложил на него полученные от вдовы бумаги. Быстро, но очень внимательно изучив их, он позвонил Капитану Марко в Майами.

– Не в курсе, Шнайдера все-таки шлепнули или нет?

– Не знаю,Patrón. Никто из нас его с тех пор и в глаза не видел. В доме тишина. Полиция тоже не появлялась.

– Скоро буду. Вплотную займемся домом. Мне очень нужно знать, чем сейчас занят твой друган Фаворито. Можешь по-быстрому с ним связаться?

– Да,Patrón.

– А та девчушка, Кари? Будет от нее какой-нибудь прок?

– Наверняка, но она говорит, что она пас,Patrón.

– Понятно. Скажи мне, чего она больше всего хочет, Марко.