Каратист: без компромиссов. Том 4

Глава 23 По мере сил и возможностей

Когда я открыл глаза, в комнате еще царил полумрак. Я лежал в причудливой двуспальной кровати Эмили с обрезанным углом с розовой простыней и большими подушками в виде плюшевых мишек.

Девушка единственная и эксцентричная дочь высокопоставленного банковского служащего, директора окружного филиала «Лионский кредит» и актрисы театра «Пале-Рояль». Судя по всему, унаследовала расчетливый ум отца и взбалмошный характер матери.

Во всяком случае, она жила в собственной квартирке на улице Риволи, в центре Парижа, купленной заботливым отцом и обставленной по собственному вкусу. Работала журналистом в агентстве «Agence France Presse» и обожала идти наперекор общественному мнению.

Эксцентричный характер Эмили легко угадывался по обстановке квартирки. Мебель самая авангардная и причудливая. Кровать необычная, вместо кресел и стульев лежанки из пластмассы, вылитые единой формой.

Всюду разнообразные яркие цвета. Шкафы апельсинового цвета, бирюзовые журнальные столики и бруснично-красные ковры. Даже унитаз синего цвета, сделан из камня и покрыт лаком.

Сама девушка сейчас лежала рядом, лицом вниз. Золотистое шелковое одеяло сползло вниз, раскрывая белую спину, а роскошные черные волосы разметались по плечам.

В ногах на кровати лежали белый кружевной лифчик и шелковые трусики Эмили. А еще султан с пером совы и рубином, я снял его с девушки вчера ночью.

Я потихоньку поднялся с кровати и натянул брюки. Когда застегнул третью пуговицу на рубашке, Эмили подняла голову и сонно посмотрела на меня.

— Ты куда? — спросила она. — Уже уходишь?

В полумраке ее личико смутно белело в темноте. Я прилег на постель и поцеловал девушку. В отличие от многих девушек, утром она выглядела ничуть не хуже, чем вчера вечером в ресторане.

Может быть, потому что почти не пользовалась косметикой, с ее внешностью это и не надо. Только чуть подвела глаза и накрасила губки.

— Мне надо идти, — сказал я. — Утренняя тренировка.

Эмили покачала головой, вытащила ручки из-под одеяла и обняла меня. Я почувствовал ее теплое дыхание на шее.

— Нет, никуда не пойдешь, — заявила девушка. — Я тебя не пущу. Я хочу тебя любить, снова и снова, весь день. Ты не пойдешь на соревнования. Тогда наши спортсмены выиграют их. Это мой коварный план.

Я усмехнулся.

— Отличный план. Почти удался. Но мне действительно надо идти. Сегодня финал. Мы встретимся после турнира.

Но Эмили уже рассерженно толкнула меня в грудь. Отодвинулась и прикрылась одеялом.

— Тогда уходи и больше не приближайся ко мне. Ты такой же, как и остальные парни. Получил свое и бежать. Соревнования начинаются в десять. Ты будешь выступать вообще ближе к полудню. Мог бы все это время провести со мной, но вместо этого ты уходишь, — она хмурила тонкие, чуточку изогнутые брови.

Я поднялся с постели и взял с пиджак с оранжевого кресла. Быстро надел и взял галстук.

— Все не так, как ты думаешь. Мне надо на тренировку. Если перестанешь дуться, встретимся после чемпионата.

Я остановился в ожидании. Но Эмили швырнула в меня плюшевым мишкой и крикнула, что больше не хочет меня видеть.

Перед тем, как выйти, я пытался с ней помириться.

— Ну же, малышка. Зачем ты так? Мы с тобой познакомились на карате. Так что давай продолжим наше знакомство. Ты знаешь, что мне нужна полная концентрация, чтобы достичь победы.

Эмили страстно обхватила меня. Какая же она эмоциональная девушка.

— Я все понимаю. Не хочу тебя отпускать. Оставайся со мной. Я буду молчать, как мышка. Делать все, что скажешь и не мешать тебе.

Эх, очень соблазнительно. Но я покачал головой. Девушка будет меня отвлекать, так не пойдет. Я не подготовлюсь к бою и проиграю.

Поэтому я вышел, а Эмили сказала, чтобы я больше не подходил к ней. Когда я шел по улице, начало светать. Я сосредоточился на предстоящем турнире.

К черту всех девушек. Если я сейчас не сконцентрируюсь на победе, то и вправду могу пролететь. В следующий раз меня могут и не пустить. На очередной чемпионат.

Короче говоря, у меня единственный шанс стать победителем.

Я поймал такси и отправился в отель. Там все еще спали, даже портье.

Я зашел в номер, переоделся в синий шерстяной спортивный костюм «Adidas» с белыми полосками на рукавах. Ваня Бурный подогнал мне его через своих знакомых фарцовщиков. Вышел на улицу и отправился на пробежку. По ходу дела я искал вокруг парк для тренировки.

Несмотря на ранний час, народу на улицах уже немало. Парижане торопливо бежали на работу. Я нашел восхитительный скверик через два квартала.

Парк имел форму неправильного многоугольника. С севера примыкал к католической церкви. С остальных сторон охвачен улицами. На углу улицы, где я вошел в парк, располагался книжный магазин «Шекспир и компания».

В сквере росли белые акации и платаны, как раз густо усеянные свежей листвой. В центре находился бронзовый фонтан, на его верхушке фигура святого Юлиана, подающего хлеб нищему, и рядом остатки покрытого мхом средневекового колодца, огороженного каменными блоками.

После пробежки я делал кихон. Отработка ударов руками (тэ ваза) и ногами (аши ваза). Чтобы отвлечься от Эмили, надо заново делать упражнения.

Кихон — это главные принципы карате, глубинные основы. Надо тщательно анализировать каждое движение. Повторять снова и снова, до полного автоматизма.

Сначала медленно, потом все быстрее. Резко, сильно и молниеносно. Уметь максимально расслабляться после каждого удара, экономя энергию. Мастера старой школы требовали отрабатывать каждый удар десять тысяч раз.

Сначала я делал прямой удар кулаком цуки, каждый раз шагал вперед. Сделав пять шагов, я разворачивался и снова шагал пять раз.

Потом я делал комбинации приемов. Резкий верхний горизонтальный блок сэйкен джодан укэ левой рукой и йоко гери правой ногой. И тут же шуто хидзо учи левой рукой, то есть удар ребром ладони сбоку по ребрам.

Вместо быстроты я сосредоточился на силе. Я считаю, что нельзя жертвовать силой ради быстроты. Лучше нанести один мощный удар, чем три быстрых.

Хотя, Куприянов бы поспорил со мной. Впрочем, это мой стиль. Если у бойца хорошо проходит быстрота, почему бы не использовать это на полную катушку?

Как всегда, пока я делал кихон, вокруг собрались прохожие. Тут гуляли старики с собаками, просто прохожие, спешащие на работу, а еще мимо проходили три женщины с ароматными багетами в руках.

— Êtes-vous un karatéka? (Вы каратист?) — спросил один старик, держащий коричневого бульдога на поводке. Добавил что-то еще, но я уже не понял.

Я улыбнулся. Покачал головой, указал на себя. Надо бы разъяснить местным, что я иностранец. А то принимают за своего.

— Я из СССР. Говорю только по-английски. И да, я каратист.

Прохожие заулыбались в ответ. Старик изобразил удар кулаком, больше похожий на апперкот.

Ну да, сейчас карате переживает небывалый подъем. Здесь, на Запада, так еще больше, чем у нас. Потому что здесь все доступно. Книги, фильмы, встречи с японцами. Не надо добывать украдкой и урывками.

— Hé, karatéka, allez, combats-moi! — из толпы выскочил парень, довольно внушительный по габаритам. Подошел ко мне и начал махать кулаками. Вид не очень приветливый. Кажется, он предлагает мне сразиться с ним. — Viens ici ou tu as peur?

Да, точно, я даже не успел ничего ответить, а парень влепил мне кулаком в лицо. Он очень энергичный и быстрый, но видно, что удар не очень поставлен. Наверное, в юношестве занимался боксом, но не достиг особых высот.

Я уклонился и ушел в сторону, быстро переступил с ноги на ногу. Парень промахнулся, потерял равновесие. Я добавил ему пинка в задницу и еще вдобавок толкнул в спину.

Парень споткнулся и упал, но тут же вскочил и отряхнул испачканные ладони. Свирепо посмотрел на меня.

Я усмехнулся и погрозил ему пальцем. Прохожие вокруг засмеялись, а старик с бульдогом захлопал в ладоши. Его пес утробно залаял, видимо, тоже поздравляя меня с ловким приемом

Хотя, зря я так с парнем. Он же просто случайный прохожий. Мальчишка, переполненный тестостероном. Надо было попробовать с ним просто договориться.

Лицо парня злобно исказилось. Нет, вряд ли с ним получится решить дело миром. Все, что я могу сделать, это уклоняться от его атак.

А потом, скорее всего, придется отсюда сваливать. Спасаться позорным бегством, потому что он все равно не отстанет, а я не хочу его травмировать на глазах других прохожих.

Может быть, здесь есть журналисты или фотографы. Они меня сфоткают и ославят на весь мир. Мне уже достаточно того, что я и так огорчил французов, побив одного из лучших их бойцов. Если узнают, что я отлупил прохожего на улице, у меня точно будут большие проблемы.

Поэтому я так и сделал. Лавировал и уходил от неуклюжих атак парня, на потеху публике. Я его не бил, только иногда толкал или бросал через бедро. Хорошо, что мы в парке, вокруг мягкая, покрытая свежезеленой травкой земля, и все падения противника не приводят к травмам.

Наконец, мне это надоело, я помахал рукой прохожим, а парень в очередной раз опрокинул с помощью подсечки. Потом уже не дожидался, когда он очухается, а бросился бежать назад, прямо через толпу зрителей, которые проводили меня жидким аплодисментами.

Оглянулся пару раз, когда отбежал, и увидел, что нахальный парень стоит посреди толпы и озирается, потеряв меня из виду. Когда я выбежал из парка, навстречу мне прошли двое жандармов, у одного во рту свисток наготове, на меня они не обратили внимания, а поспешили к толпе. Ух, вовремя я ушел, оказывается.

Пару кварталов и я в гостинице. Наш куратор из консульства, Огнев, все время сопровождавший нас, подозрительно посмотрел на меня.

— Ермолов, а вы были ночью в гостинице или нет? Только сейчас явились?

Я невинно покачал головой.

— Какой там. Я спал все время, без задних ног. А сейчас сходил на пробежку, не видите, что ли?

Огнев скептически покачал головой и отошел, но по его цепкому взгляду я понял, что он взял меня на заметку и теперь будет присматривать. Ну и ладно, сегодня соревнования заканчиваются, а Эмили вряд ли захочет со мной разговаривать и вообще продолжать знакомство. Так что я могу со спокойной душой сосредоточиться на турнире на полную катушку.

За завтраком заспанный Щепкин пытался выведать у меня, где я провел ночь, хотя и так все понятно. Но тренер, разумеется, хотел услышать от меня самого, получилось ли у меня с Эмили.

Я обычно не очень охотно рассказываю про такие штуки, тем более не такому близкому человеку, как коллега. Поэтому я просто ответил, что мы поужинали в ресторане, на что, кстати, ушли все мои суточные деньги, а потом гуляли полночи по городу.

Щепкин недоверчиво поглядел на меня и сказал:

— Ладно, к черту все эти пустяки. Теперь тебе предстоит драться с японцами, чтобы пройти в финал. Ты готов, надеюсь?

Что ему можно сказать? Разве можно быть полностью готовым к такой ситуации, как чемпионат мира? Особенно находясь в шаге от вершины. Но спорить я не стал, кивнул и ответил, как полагается:

— Сделаю, все, что в моих силах.

Щепкин прожевал остатки омлета.

— Да уж пожалуйста, постарайся. Или сам знаешь, что нам с тобой грозит после возвращения домой. Самое меньшее, сдерут кожу живьем или сварят в кипятке.

После завтрака нам дали полчаса на отдых и на сборы. Потом отвезли к стадиону на микроавтобусе. Филатов сидел сзади. Он похлопал меня по плечу.

— Ты как, герой? Отдохнул после ночных похождений? На тебя все надежды. Если остальные сойдут с дистанции, ты должен дойти до финала. Понимаешь?

Вот достали. Ну, что за давление? Я постарался не обращать внимание. Черт подери, так и с ума сойти можно от такого груза ответственности.

Народу на стадионе еще больше, чем вчера. Трибуны переполнены, люди сидели на ступеньках и в переходах. Помещение слишком тесное для такой толпы народа. Отовсюду доносился шум и гвалт, невозможно и слова сказать, надо кричать, чтобы услышали.

Турнир начался с приветственного слова министра спорта Франции Мишеля Колона, потом опять выступили главы Всемирной федерации карате и Японской федерации. Пожелали, само собой, чтобы победил сильнейший.

А потом начались и сами соревнования. В ката мы уже почти не участвовали, а вот перед тамэсивари устроили еще дополнительные показательные выступления французских и японских умельцев. Не совсем запланированное мероприятие, про которое я не был в курсе, но посмотрел с удовольствием.

Молодые каратисты сначала разбивали ледяные плиты ударом ладони. Насколько я помню, обычная норма восемь блоков, но некоторые парни яростно кричали на весь стадион и раскалывали двенадцать штук.

Также они разбивали черепицы, по двадцать слоев или пробивали насквозь огромный кувшин, на двести литров воды. Ну, и напоследок разбивали доски и камни в прыжке. Молодцы, хорошо подготовились, у всех получилось разбить цели, как и полагается. Прыжки при этом делали не высокие, как в таэквондо, а быстрые и проникающие.

После этого уже выступали мы сами, и мне опять пришлось соревноваться с Таназаки. Под конец я задал высокую планку, чтобы выбить двадцать пять досок. Сосредоточился, размахнулся и сильным ударом сломал все доски.

Трибуны заревели от восторга, но японец не собирался сдаваться. Он выступал после меня и поставил двадцать шесть досок. У него осталась последняя попытка и он еще имел шанс меня обогнать.

До этого Таназаки сломал двадцать две доски, причем видно было, что далось это ему нелегко, а сейчас он хотел и вовсе прыгнуть выше головы. Японец стоял минуты две перед досками, чтобы сконцентрироваться и все это время публика молчала, ожидая результата.

Наконец Таназаки заорал, как сумасшедший и мощным ударом сломал все доски. Зрители аплодировали и я тоже, потому что он выиграл заслуженно.

Перед тем, как началось кумитэ, ко мне подошел посол СССР во Франции Абрасимов Александр Валерианович. Пожилой седовласый мужчина, улыбчивый, располагающий к себе, в синем костюме.

— Как вы себя чувствуете, молодой человек? — спросил он. — Отлично? Мне сказали, что если кто и сможет прорваться на первое место, то это только вы. Карате для нас неизведанная территория, поэтому пока что только два претендента из нашей страны имеют шансы. Вы уж постарайтесь. Наверное, не знаете, скольких усилий стоило сюда пробиться, на этот чемпионат? Наше посольство потратило огромные ресурсы.

Я кивал, хотя так и подмывало ответить, что пусть получится, как получится. Иди они ко всем чертям, эти соревнования, потому что если мне о победе также будет напоминать каждый встречный, то я действительно могу перегореть.

Но ничего не поделаешь, придется терпеть. Все это время я продолжал держаться. Воспринимал все эти нажимы, как дополнительное испытание перед поединком.

Что только не приходится терпеть. Не только внешних врагов, но и внутренних, которые вот так любят капать по мозгам.

— Давайте, молодой человек, мы будем болеть за вас, всей дипломатической миссией, — сказал напоследок посол, пожал мне руку и похлопал по плечу. — Желаю удачи в бою.

И ушел. Я проводил его взглядом, а потом снова ушел в раздевалку и проделал дыхательные упражнения. Дышал глубоко и через нос, попеременно каждой ноздрей, чтобы обрести свой центр тандэн, где, согласно теории восточных боевых искусств, находится средоточие жизненных сил человека.

Точка, где аккумулируется ки и превращается в сверхсилу, направляемая каратистом в уязвимые точки на теле противника. Поначалу мысли о непосильном грузе ответственности не давали мне сосредоточиться.

А потом я снова решил работать по мере сил и возможностей. И не бояться поражения. Пусть будет, что будет.

Я открыл глаза, увидел перед собой белую стену, местами с извилинами трещин, резко выдохнул «Киай!» и ударил в твердую холодную поверхность. Постарался собрать все силы воедино.

Скрипнула дверь и в раздевалку заглянул Щепкин. Со стены осыпалась штукатурка.

— Ну, куда ты спрятался? Выходи, скоро твою фамилию объявят. Я его ищу везде, а он тут стены ломает.

Я поднялся с колен и направился к выходу.