Канава

Глава 602

- Латинский обряд - ересь.

Вот кто бы спорил.

- Как только князь Михалко утвердится в тамошних землях, мы пошлём туда достаточно наших попов.

Тема... Темы... Не очевидны. Надо смотреть на месте.

До сих пор, в Каупе, в Саксонии, отчасти в Гданьске, мы следуем "бутерброду": правитель принимает ту веру, которая приятна туземцам. А его люди сохраняют православие. Для их нужд ставят молельни, часовни, храмы. Кладбище отдельное. Это вызывает раздражение местных попов и интерес, тягу к новому, у остальных. Раздражение гасится отдалённостью, отсутствием сильно публичной проповеди. И, главное, поддержкой властей. Как веками существуют иудейские общины в Европе. Не скажу - "спокойно", но - существуют. А интерес аборигенов поддерживается и материальными стимулами. В Каупе, например, уходом из-под перунистического налогообложения.

- А этот... епископ твой? Как? Насчёт православия?

- Он не мой. Он роскильский. Время. Ситуация. Я не удивлюсь если, при некоторых событиях, князь Михалко станет... м-м-м... королём Дании. Чему вы удивляетесь? Все люди смертны. Кто кого переживёт - одному Господу ведомо.

Ещё один круг тем. По которому я не берусь высказываться. У меня есть глухое предчувствие, что отправка Ростиславы в Саксонию существенно изменила ход тамошних событий. Не знаю, чувствую.

С Руяна просматривается ряд интересных развитий. На север, на юг, на запад. Что из этого возможно, как, когда, за какую цену... И что из этого "хорошо"... Не знаю. Надо смотреть ближе. По времени и по месту.

- Пошлём. А как они туда доберутся? Как он сам туда доберётся?! Новгородские пути закрыты. Что-то ты Воевода... благие пожелания... где-то, что-то, хорошо бы...

- Князь Глеб, не так ли ты возмущался вчера, думая, что я забыл про Днепровские пороги?

Так, где тут у меня другая картинка?

- Итак. Князь Михалко собирает караван. Нынче же. По воле Государя, конечно. Едва снесёт лёд - караван уходит вверх по Днепру. До Касплянского волока или до Вержавского пути - на месте решите.

Э-эх, места знакомые. Сколько я там ножками потопал, ручками полапал, глазками похлопал. И дум понадумал.

- Выкатывается на Двину к Велижу. Туда подойдут и мои кораблики с Волги. Думаю, что 6-8 морских ушкуев мои люди сумеют собрать.

- Они - на Волге! А речь про Двину!

- Я знаю. Между Волгой вблизи озера Пено и верхней Двиной, Двинцом, в половодье можно перетащиться.

- Опять хрень! Нет там волоков!

- Глеб Юрьевич, я ведь не со слов чужих говорю, я сам там ножками проходил. Два года мои люди, специально обученные, по тем местам ходят. И зимой, и в половодье, и в межень.

Короткий обмен взглядами с Боголюбским. Он не забыл мой провальный поход в Великие Луки. А уж как я не забыл...!

Даже в 21 в. "сухой промежуток" на этом маршруте - 1.5-2 км. В 12 в. воды больше. А уж в половодье...

Почему нет волоков? - А зачем? Места безлюдные, бедные. Товар сюда везти некому. А транзит, "из варяг в греки" и "из варяг в хазары", идёт восточное или западнее. Широтный трафик не востребован.

Мои ребята прошлись там несколько раз. Понятно - не демонстрируя. Но есть подробные кроки местности, есть промеры глубин на речках и озёрах, пробиты шурфы на разделяющих грядах. Объём земляных работ на два порядка меньше, чем в "Порожнем" канале. Но надо строить землечерпалку. А двигателей нет. На конном приводе такая громоздкая хрень получается... Но - надо. И не одну. И нужно брать под себя эту землю. Которая нынче Смоленское княжество. Что непросто и чревато.

Думаю я. Прикидываю, примеряюсь.

- И что? Вот он скатится до Полоцка. А дальше? Там же язычники дикие. Ни одну лодию не пропускают. Бьют-грабят-режут. Или ты туда войском собрался?

- Вот чертёж той земли. Двина. Полоцк, Городно, Неман. Самбия. Тувангсте, Кауп, Ромов, где их главный, Криве-Кривайто, сидит.

- Ва-аня. А ты и у этих злых язычников бывал? Они ж, говорят, христиан живьём сжигают.

- Говорят. Живьём. Прямо на конях. Нет, Глебушка, туда ещё не забегал. Но какие наши годы? Сбегаем ещё. В Каупе сидит князем Кестут, последний князь Московской Литвы. Ты его помнить должен.

Боголюбский чуть прищуривается вспоминая.

- Это который Калауза обдурил и со своим народом от него сбежал? Помню.

- Кестут пожил у меня зиму и с частью своих людей ушёл на Самбию. Его дедушка, главный среди князей пруссов Камбилла, князь Тувангсте, принял внучка по-доброму и выделил ему землю - развалины давнего Каупа-городка. Кестут городок отстроил, округу немалую под себя взял, пару церквей поставил, канал в косе рядом, вроде моего в Переборах, но побольше, построил. Городок растёт, округа расширяется, людьми наполняется. Торг немалый ведёт, богатеет.

- Там же язычники! Какие там церкви?!

Я многозначительно ухмыльнулся. Манера Кастуся использовать базовое правило эволюции хомнутых сапиенсов - "секс в обмен на еду" - с расширениями вроде: а также на веру, труд, жильё, синие рубахи и прочие красивости с полезностями... весьма эффективна.

- Церкви - православные. А сам Кестут с нынешним Криве-Кривайто - в большой дружбе и уважении. Хотя, конечно, подарков пришлось подарить...

"Осёл, гружёный золотом, возьмёт любой город". А церковную иерархию?

- Я туда посылал караваны. Товары разные, вещи полезные, людей знающих. Кестут слал мне своё. И, среди прочего, охранный знак от самого Криве. Типа: подателя сего накормить, напоить, спать уложить. И никакого худа ему не делать. А то придёт сам Перун и сделает всем бо-бо.

Я повернулся к Михалко.

- Тихохонько идёшь по Руси. На Двине тебя догонят мои ушкуи. Привезут вещицы для Кестута, людей. И охранный знак - он во Всеволжске лежит. Тихохонько проходишь Полоцк. Без звона! Без рассказов лишних. У язычников показываешь знак. Снова спокойно, без гонора. Идёшь до устья. Оттуда вдоль берега в Кауп. Кастусь примет тебя как родного. Но наглеть не надо. Гонор всякий, типа: ты - князёк дикий, а я самого императора кровь... Он для тебя много чего сделает. Но и ты к нему... с душой.

Сможет этот, "в семи щёлоках вываренный", залитый самообладанием, этикетностью с притворством по темечко, аристократ найти общий, хорошо бы - дружеский, язык с Кастусем? - Не уверен. Лишь бы не передрались.

Что этому... "царёнышу" более всего надо выбрать верный тон с Елицей...? С наложницей кое-какого князьца из дебрей... Рук не распускать, шуток вольных не шутить - Кастусь ревнив. Голову не оторвёт, после моего письма, но вышибет не раздумывая. Но и обидеть равнодушием, не замечая... Пройди по лезвию.

Если ты, блин, не можешь в доме, в семье разобраться не по кольцам венчальным, а по взглядам да вздохам, то нахрена тебе тот Руян?! Не осилишь.

Про Фанга говорить? - Битый боевой волхв совершенно ушёл в астрал. И увёл туда новую группу учеников. Отслеживается только по расходной ведомости да по трупам придурков из окружающей Кауп прусской элитки. Неумного шутника из числа гостей... если Кастусь прямо не запретит, то... А зачем мне "неумный шутник" на Руяне?

- Дальше идёшь в Гданьск. Кестут, поди, и корабли попутные пошлёт. В Гданьске... Ты Самборину, вдову князя Василько, которого я в Янине... помнишь?

Боголюбский только фыркает.

- Да уж. Жива ещё?

- Ага. Сидит опекуншей при своих единокровных малолетних братьях. А Сигурда-нурмана помнишь? Конюшим у князя был. На щите белый стоячий лис на красном поле. Песец в маках.

- Помню такого. Мелкий среди своих нурманов. Но въедливый.

- При ней главным советником. У меня с ними отношения добрые. И им я кое-чего посылал. Приказчики мои там торг ведут. Пруссы и ляхи друг друга не выносят, а Кестут в Гданьск гонит немало товара. Чтоб покупатели с продавцами, католики с язычниками, друг друга не резали, а делом занимались, православные приказчики очень полезны. Церковка, кстати, там уже есть.

- Как у тебя... ловко получается. С одного камушка на другой. Прыг-прыг да и припрыгал.

- Ага. Дальше, правда, самому идти придётся. Карты у меня есть, пришлю. Но уж больно они... слабенькие. Не всё. Не везде.

- Твои люди и там лазают?!

- Этим путём шёл мой Саксонский караван. Люди, кораблики, товары - пока там. Война Новогородская, "призыв воровской". На Русь хода с Варяжского моря нет. Но письма мне принесли, там и карты есть.

Основной путь - Новгородский - для нас закрыт, Западная Двина - превратилась в линию фронта. Но есть ещё Висленский путь. Тючок с перепиской двое ребят смогли притащить. Двое... Из Брауншвайга вышли впятером...

- К-какие письма?!

- А, так ты не знаешь? Твоя племянница, дочка Государя нашего, Ростислава Андреевна - ныне государыня Саксонская. В герцогинях там сидит. А матушка её, Софья Степановна Кучковна - там же, в тёщах обретается.

Андрей и Михалко потрясенно смотрели на меня. По-разному. Михалко удивлён моей... предусмотрительностью, давней подготовкой "его пути". Хотя, что этот "путь" - его, я решил только нынче ночью. У Андрея... реакция на имя его первой жены.

- Так вона чего ты задумал... с камушка на камушек...

Я смущённо улыбнулся, почесал тыковку.

- Не, Государь, я не задумывал, оно само собой... как-то так... Говорят, что одни люди идут по судьбе, других судьба тащит за ворот. А я просто не мешаю.

- Дай-ка. (Андрей отобрал карту) Ишь как ты делаешь. Тропка. Как по болоту. С кочки на кочку.

- Ага. И это ещё не всё.

- А что ещё?

- А про то говорить ещё рано. Надобно, чтобы... проросло.

Три года назад в Мазурских болотах сложил голову в бою с пруссами третий из нынешних Болеславичей - Генрих. После чего самый младшенький, Казимеж, перебрался в Сандомир. Вместе со своей княгиней. Давно и ярко мне знакомой Еленой Ростиславовной. Бывшей "самой великой княжны Всея Руси".

Тема очень интересная. Аж душа кипит и сердце плачет. Как подумаю, представлю... Но - рано.

Я об очень многом не рассказываю. О выгодном положении Руяна в нынешних условиях, когда всё мореплавание каботажное, а ширина пролива между островом и материком - пара-тройка километров. Перекрыть пролив и брать мзду - без проблем, оба берега под одним владетелем.

Об устье Одры (Одера) с Волином. Когда (в 1043 г.) датчане напали на Волин, Адам Бременский писал: "наступило крушение торговли". Сейчас городок восстановился. Можно прибрать. Если будет желание и силы.

О Борнхольме, который лежит на северо-восток, в 35 км от побережья Швеции. Борнхольм и Руян, с базирующимися на них флотилиями, способны стать "воротами Западной Балтики" - закрыл, получил плату, открыл.

О возможности перекрыть в этом месте всю торговлю Любек-Готланд. После чего немецкие кораблики пойдут вдоль Зеландии, платя Вальдемару пошлины. Что, безусловно, порадует датского короля.

О том, что нынешний Руян больше, чем в 21 в.: в 14 в. страшный шторм смоет треть острова "за одну ночь".

О делах на севере. Где Дания владеет Сконией, в Норвегии идёт бесконечная война "лапотников" и "посошников", в Швеции отношения между готами и свеями... только при заранее полученных заложниках.

Об очень интересных перспективах на материке. Начиная от Шлезвига и Данверке. Где возможно построить очень полезный канал в обход датских проливов. Или южнее - Кильский. Или путь Трава-Эльба. Или...

- Короче, князь Михалко, зацепись там крепко. И тебе помогут. И отсюда, и там, ближе, есть кому. Конечно, и ты должен будешь соседям помочь. Но первое и главное: возьми Руян под себя. А если нет, не смог, не осилил... Ну тогда... придумаю чего-нибудь.

Боголюбский внимательно, подозрительно смотрел на брата. Тот, к удивлению моему, не реагировал: в глубокой задумчивости рассматривал карты. При таком уровне сложности задачи, на такой дистанции... нет сил отвлекаться на любое "кто что сказал, как посмотрел".

- На сегодня всё. Идите.

Удивительно. Просто кое-какая неприязнь в семье, просто межличностные отношения, между нами - вздорность, антипатия. Мелочь. А уж в историческом процессе... Но потребовали для устранения постановки и формулирования пары задач геополитического уровня. Уж как их решать придётся...

Уже говорил, что Боголюбский просто фонтан рефренов? - Прозвучал и повтор вчерашнего: "а вы, Штирлиц, останьтесь".

- Она пишет?

Блин.

- Да.

- Тебе. А мне?

Наполеон: "Любовь для праздного человека - занятие, для воина - развлечение, для государя - подводный камень".

Вот наш Государь об этот камень и колотится. Всем сердцем.

- А ты бы сам написал. И вон, с Михалкой отправишь.

Взрослые люди! Элита, итить их короновать и помазывать. А письмецо родному человеку написать - духа не хватает.

- И что она?

Так я тебе и буду Софочкины письма пересказывать. При нашем с ней уровне доверительности она описывает подробности... не для твоих глаз. Другое дело, что я могу теперь, при случае, послать Генриху Льву в подарок... м-м-м... гульфик шёлковый в брильянтах. Подходящего размера и окраса.

- Ругает немцев. За грязь, за пьянство. В домах холодно. Хамят. Пока не щёлкнешь - лезут, напрашиваются. Я с ними своего гридня опоясанного отправил, Ивашку. Может, помнишь? Ещё люди есть. Щёлкают. А так... она возле дочки крутится. Никаких обид от зятя ни в корме, ни почёте не имеет.

- Вот как... Ладно. Михалку ты с Руси выставил. Сунул в руки такую прикрасу... И нести тяжело, и бросить жалко. И поднять - ума дашь. Хорошо задумано. Поглядим. Но раз он уходит, то надо кого-то в Торческ князем ставить. Что думаешь?

Факеншит. Как-то я к такому повороту...

- Думаю... Тебе виднее. Но ставить надо Чарджи.

Оп-па.

Ты что, думал - я только по одной несуразице в день выдавать могу?

- На Рось ставят русского князя. Иначе "чёрные клобуки" между собой перережутся.

- "Чёрные клобуки" - это кто? Торки и печенеги. Они между собой не режутся уже лет двести. И они с восторгом примут настоящего инала из рода Кайи, потомка великих древних ябгу. Владеющего, подобно их родоначальнику Огузу, золотым луком с тремя золотыми стрелами. Власть древняя, священная, прежде разделённая, от чего многие беды произошли, снова собралась, по воле Неба, в одних руках.

- Х-хм...

- Успокойся. Ты - не Небо. Но твоими руками священные символы вручены настоящему владельцу их. И будет всем счастье. Третье племя ковуи. С ними надо разговаривать. Но они прежде в особой вражде замечены не были. Им всё едино, лишь бы с пастбищами не прижимали да в службу не сильно дёргали.

- Там и половцы есть.

- И это хорошо. Здешние торки начали последнее десятилетие родниться с кипчаками. И эта вражда в народах спадает. А Чарджи, пожалуй, единственный из ханов, который может с кипчаками нормально разговаривать. Да он у меня много лет растил Алу! Сына старого Боняка, правнука Боняка-"Серого волка" - торкский инал! Алу и по сю пору в своём наставнике души не чает. Ты только спроси - он тебе таких песен хвалебных пропоёт!

- Вон оно как...

- И остаются у нас берендеи. Вероломные и продажные. Но не глупые. Враждовать с соседями, когда те объединены новой властью... дурных нет. Тут забота другая: как бы они между собой не сцепились. Часть смотрит в сторону волынцев. Как у них давно заведено. Бастий... высунулся. И помер. Но он не один. Есть ещё, кто смоленским князьям кланяется. Ныне они слабы, расколоты. Самое время их прижать. Но не князю стороннему, а хану, который торкский. Который не снаружи, а изнутри.

- Интересно ты сказываешь. Завлекательно. Ладно. Иди.

Уже выскочив на крыльцо, я сообразил, что вся эта история с Руяном вполне может воспринята Боголюбским, Михалко и другими, как попытка освободить место для "своего человека", взять под контроль Рось. А болтовня о Руяне... просто дымовая завеса. Но я же там вполне конкретные цели ставил! Я же результатов жду! Не пустить немцев на Балтику - это ж такой прогрессизм! Тысячелетнего мирового уровня! А выглядит... как мелкая бюрократическая возня. Подсидел начальника для приятеля.

Убил ли Яромир Теслава? - Там была зимняя рыбалка. Простуда, горячка, лечение. Смерть. На каждом этапе... подозрительные детали. Но однозначности нет. Не знаю, детка. Важно другое. Люди Стоислава успели в Волине наболтать много. Не про смерть Теслава, а про сильную нелюбовь своего господина к датчанам. Князь очень обижался, что ему не досталось доли в сокровищах Арконы, и говорил лишнее.

На Руяне Михалко оправдал эпитеты Боголюбского: "аспид ядовитый грецкий". Весьма любезно перешёл, всё с улыбочками и ласковыми словами, к сыску, довольно громкому. Яромир, обманувшийся в первом впечатлении, возмутился, Михалко ответил прямыми обвинениями, спровоцировал князя на лишние слова и вооружённые действия. Михалко бежал в Ральвик, где стояли его корабли. Яромир лично повёл дружину на обидчика. И был убит.

Всё просто: Михалко собирал караван "с бору по сосенке". В состав включили и пару десятков торков из его прежних подчинённых. У них, естественно, их степные составные реверсивные луки. Как противостоять такому оружию - на Варяжском море не знают. Сама мысль о том, что стрела может пробить человека в кольчуге... Рыцари Оттона Великого, которых мадьяры пробивали с тридцати метров... прошло два века. Сейчас в этом регионе - только по рассказам вернувшихся из Палестины. Опыта - нет, тактических наработок - нет.

"Воинские уставы пишутся кровью". Здесь - кровью Яромира.

По прибытию в Данию Михалко вывалил результаты своего расследования на тинге в Рингстеде. Нападение Яромира расценили как доказательство его виновности. Вальдемар оказался в сложном положении: его обвиняли в том, что он оставил князей править Руяном, а не посадил в темницу, как сделал с ободритами его отец. Не истребил "тайных язычников", как проповедовал "Неистовый Бернард". Начинается война с Штеттинским Богуславом, а удержать Запезенье без участия Руяна невозможно. На острове нужен сильный, надёжный, воинственный лидер. А Абсалон подпрыгивал и подталкивал:

- Давай-давай! Новообращённый! Из рода императоров! Схизматы признают истинность Престола Наместника Петра!

Сыграли свадьбу. Девочка, как её мать полтора десятилетия назад, перебралась в дом мужа. Для выращивания до готовности. Что Михалко получил титул графа... чисто в пику прочим датским аристократам. Он вернулся на остров, сформировал дружину и, через год, как и в РИ, вместе с Вальдемаром явился к Штеттину.

Вместо осады (в РИ), город взяли.

Та же история: Богуслава убили на стене стрелой мощного торкского лука. Растерянность обороняющихся позволила малоопытной дружине Михалко ворваться в город. Руяне воспринимали поход как месть за Аркону и выжгли всё. Вальдемар получил, конечно, свою долю. Графство разорили, чтобы исключить возможность нападения на Запезенье. А вот аннексировать Штеттин (Щетинье) было невозможно - феод Саксонии.

На обратном пути заглянули в Волин. Штурмовать не стали, ограничились получением контрибуции и выдачей Стоислава. Через полгода тот умер в подземелье Кореницы.

Поход не только показал воинские умения Михалко, но и обеспечил его стартовым капиталом.

Дальше... Фому Бекета не убили у алтаря в Кентербери на Рождество 1170 г. (как в РИ). Два Генриха, отец и сын, "Короткий плащ" и "Молодой король", погибли в "битве на холмах". "Империя Плантагенетов" начала разваливаться, Абсалон отправился в Англию и принял там смерть, Вальдемара призвали жители Денло... Интересы датчан всё более концентрировались на западе. А на востоке Михалко "прикрывал спину" королю. Получив для этого необходимую "свободу рук". Которую и использовал вполне грамотно.

Несчастливое паломничество Генриха Льва, оставившее зияющую прореху в рядах германской аристократии. Польский поход на пруссов с гибелью Болеславичей. Восстание Никлоты Малого, катастрофа Брешии, "чудо дома Гогенштауфенов"... Михалко было где развернуться, к чему приложить таланты. А я помогал чем мог.

Э-эх, девочка, как хорошо дело делать. Пилить, строгать, копать, строить. Придумати и изделати. А вот с людьми говорить...

Нет, не так. Говорить, просто быть рядом с иными - радость радостная. Как господь по душе пяточками. Счастье. Но - со своими. Известными, понятными, интересными. А вот с чужими... Враждебными, непонятными... С множеством их... Таких хорошо рубить. Или стрелять. Командовать, гнать, пугать. Разговаривать же с такими... плохо.

Воевода - то, Воевода - сё... Вот смотри: "хищника киевского" - истребил, ворота в Киев - открыл, Государя - повенчал, митрополита - избрал, двум князьям такие дела нашёл, что и вражда меж юрьевичей позатухла. Ванец-молодец. Везде успел, всё у него спорится. И тут же - мордой в грязь. Почему? - Возомнил, не подумал.

"Человек - мера всех вещей. И этот человек здесь - я".

Ага. Домовины плечами мерить - годен. А вот Русь повернуть...

На другой день Боголюбский собрал, наконец, Большой совет. "Для обсуждения дел нынешних воинских и Всея Руси". Явившись по вызову в трапезную Западного дворца, где стоял ещё крепкий запах пролитого, выпитого и съеденного, я сразу понял: фигня получается.

"Опять пустые разговоры

С концами не свести концы

Нас учат честной жизни воры

И - благородству - подлецы...".

Государь у нас... комполка, а не комитетчик. В смысле: в проведении групповых посиделок понимает на уровне съели-выпили, девок пощупали.

Он всегда принимал решения единолично. Типа: Эскадрон - марш! Или: никто не хочет чего суду сказать? - Отрубить голову. Или: все высказались? - Всё забыть, слушать сюда.

В молодости бывало так, что решения принимал его отец. Но и там, Долгорукий велел - все свои мнения засуньте в задницу.

Есть совещало, есть решало. Когда решало сказало - все совещалы побежали исполнять.

Здесь... торжество демократии. Со святорусской спецификой: дискуссия с мордобоем без регламента до консенсуса.

Главную беду ни он, ни я сразу не поняли.

"Консенсус".

На обсуждение можно выносить только те темы, по которым ожидается общее согласие. То есть - ничего.

Если один скажет "погода - плохая", то, в здешнем многочисленном и разнородном собрании, обязательно найдётся человек, который скажет "погода - хорошая". И они будут убеждать друг друга в своей правоте до полного истощения сил. Или до того момента, когда одна из сторон не получит оплаты своего согласия. Хотя бы в форме согласия в другом конфликтном вопросе: "но день - короток". Тогда спорщики радостно покивают, дружелюбно, если не успели расцарапать физиономии, оглядят друг друга. Может, даже, облобызаются и поклянутся в вечной любви.

И я, и Боголюбский много раз подобное видели: так крестьянские общины на "Святой Руси" делят каждый год землю, раскладывают повинности. Видели. И старательно пропускали мимо ума. Экая глупость, времени перевод. Будет так, как я решил. А кто против - у меня сабля есть.

Прикол в том, что здесь у каждого "сабля есть". А за спиной - восемь тысяч бойцов с мечами. И с какой стороны эти мечи блеснут... есть варианты.

Мало вытерпеть бред, выслушать мнения, решить. Нужно, чтобы это мнение стало всеобщим.

Чем-то похоже на архиерейский собор августа прошлого года: митрополит мнения выслушал. И принял решение. Своё. Поддержанное частью собравшихся. Решение, которое вызвало бешеное сопротивление, вопли о "неправде митрополичьей" и, в конечном счёте, его смерть.

Как с этим бороться? - Превратить членов совета в союзников, убедив их в своей правоте. Или - в марионеток. Подкупив или запугав.

Причём все варианты - краткосрочны. А от членов такого совета требуется не только согласие прямо здесь, вот в этой трапезной, но и потом, в их городках и усадьбах: они не только законодательная, но и исполнительная власть. Здесь он тебе говорит "да", а приехал домой, подарки пропил, почесал потылицу... да ну его, "нет".

Я в первый день этой... деятельности опоздал. Они молебны служили, молились о процветании Руси Святой, церкви православной, Государя и Великого Князя, всех князей Русских, о памяти Бориса и Глеба, защитников Земли Русской, о воинах славных, об урожае, о благоволении Господнем и милости Богородицы. Потом сцепились по поводу "спора о посте". Кирилл их долго увещевал, уговаривая подождать решения Патриарха, потом занялись обсуждениями мероприятий по защите дворов на Почайне от приближающегося половодья, о нынешней ненадёжности ледяных дорог через Днепр...

***

Похоже, наверное, на работу Уложенной комиссии 1767 г. Екатерины Великой.

"Работы комиссии отличались случайностью и отсутствием системы... 8 первых заседаний были посвящены чтению большого наказа, обряда управления и определению о поднесении Екатерине II титула "великой, премудрой, матери отечества"; с 8 по 15 заседание прочли 12 крестьянских наказов, 10 заседаний было посвящено чтению законов о правах благородных, потом перешли в продолжение 36 заседаний к чтению законов о купечестве и т.д. Никакого голосования не происходило, заседания комиссии отличались... полной бесплодностью".

***

У нас - хуже, чем в крестьянской общине.

У крестьян - различия в возрасте, в авторитетности, в характерах: один наглец, другой тихоня. В личных свойствах. Так-то все равны.

В нашем совете - все члены иерархических групп. Такие группы имеют лидера, подголосков и клакёров. Как и в общине, все роли давно определены, часто - с ещё до-рождения. Но тут имеет место смешение 30-40 таких команд. С неустоявшимся ранжированием между ними. Поэтому каждый член каждой группы стремится высказаться по каждому вопросу. Чтобы повысить свой статус внутри группы, чтобы повысить статус всей группы, чтобы... "урону чести не было".

Повторю: каждый, в каждой, по каждому.

Навыка государственного мышления, кроме единичных персонажей, нет. Вообще нет привычки думать о больших, долговременных, пространственно протяжённых, многолюдных, много-следственных и много-условных темах. Поэтому, в частности, с таким удовольствием, так долго обсуждают простые понятные вещи, вроде вешек на льду.

***

Паркинсон показывает, что для комитета есть "диапазон обсуждаемого". Если предлагают выделить 100 млн. на строительство ядерного реактора, то обсуждать не будут - сумма за пределами обычного масштаба средств, которыми оперируют члены. Другая крайность - изменение на 5 центов субсидии школьных завтраков - тоже не вызовет споров из-за ничтожности суммы. А вот в середине... будет озвучено множество аргументированных точек зрения.

***

Ещё из местного: любой вопрос, в сути своей, значения не имеет. Важно - что сказал старший в группе. Все остальные поддерживают его шиканьем, топаньем, одобрительными возгласами. "Потому что - наш". "Фракционная дисциплина" - на высшем уровне. А как иначе? - Им же всем потом домой идти, с этими людьми жить.

Если, по возвращению в места постоянного проживания, лидер скажет:

- Петя - фу, бяка.

То этого "петю" так всем обществом "умоют"...

Итого: бесконечная говорильня, фокусирование на мелочах, необходимость общего согласия, групповые интересы превалируют не только над государственными или сословными, но и над личными.

"Не верю в разум коллективный

с его соборной головой:

в ней правит бал дурак активный

или мерзавец волевой".

"Никто не уйдёт обиженным" - сделай консенсус.

Первый уровень: "обиженный" возражает. И его будут уговаривать до посинения.

Второй: "обиженный" молчит. А вернувшись в своё владение выражает обиду и далеко посылает принятое решение.

Его можно заставить. Если группа, в которую он входит, считает важным исполнение принятого общего решения. Силами самой этой группы. А если "ну, хорошо бы...", то заставить такого "молчуна" невозможно, ибо при внешнем наезде группа сразу разворачивается в "наших бьют". Хоть бы и за дело.

Конец сто девятнадцатой части

Часть 120. "О, женщина, летающая трудно!"