Каменный город

Глава 1

Четырнадцатый день месяца Пробуждения. Для всех это обычный весенний день, но только не для семьи Вернор. В календаре он отмечен черным, а в памяти – слезами и тоской. Словно бы по волшебству стираются улыбки с лиц и меркнет свет жизни в глазах. В воздухе начинает веять печалью. Это наваждение длится ровно сутки, а потом исчезает, как утренний туман.

Киана сидела в углу в кресле. Перед ней стояла небольшая кружка с остывшим душистым чаем. Остальные пили пиво, согласно заведенной в семье традиции. Эту традицию Киана не уважала, потому что не понимала ее смысла. Она просила, чтобы ей рассказали, объяснили, но никто толком и сам не знал, зачем все это. Порой Киана не понимала мир, в котором ей было суждено родиться.

Помимо нее в комнате находились еще трое – мама, Айбл и Бивис. Должны были прийти и другие гости, но работу никто не отменял. Впервые за шесть лет гостей пришло так мало. Киана не видела в этом дурного знака, в отличие от матери. Но и она быстро отказалась от своих слов, брошенных утром. Прошло уже много времени, не каждый хочет тревожить старую рану на душе, и не стоит на это обижаться.

Поминальный день, день памяти – как ни назови, а все равно приходится вспоминать отца. Поминай покойного тем, что он любил при жизни, и уважай выбор его – так звучала одна из множества мудростей, которую принято чтить и соблюдать, дабы не разгневать ларов, что заботятся об упокоении душ. В случае почившего отца Кианы, речь шла о пиве. Это самое противное и дешевое пойло во всем Тиноре, такое еще поискать надо. Но он его любил и частенько пил, сидя в гостиной и читая газету. Сейчас в том кресле сидела Киана, и ей казалось, что она вновь стала маленькой девочкой, которая ерзает у отца на коленках и просит рассказать очередную историю о его приключениях.

Но Киана уже далеко не маленькая девочка, а красивая юная девушка. Ей семнадцать, в следующем году она закончит обучение в школе и поступит в университет. Киана уже давно строила планы на свое будущее, не забывая советоваться с матерью и друзьями. В отличие от своего отца, который не боялся новых открытий и всегда рвался вперед к цели через тернии, Киана была слишком осторожной и продумывала свои шаги заранее.

– Любил же он эту дрянь… – хриплым голосом отозвался Айбл. Старик устроился в соседнем кресле с бутылкой пива в руке. В его возрасте вредные привычки, в том числе и алкоголь, опасны для здоровья, но раз в год он шел на риск. Впрочем, так думал только он. Мать Кианы каждый раз разбавляла пиво в его кружке водой, а Айбл даже не замечал этого. После перенесенного им инфаркта пару лет назад все друзья переживали за его здоровье, но только не он сам.

Айбл ненавидел пиво любого сорта, а это так тем более. Всё нутро было против того, чтобы он сделал ещё один глоток, но какое-то неведомое чувство с упрямством заставляло его раз за разом подносить бутылку к губам. Эта горечь во рту, неприятное послевкусие и желание выплюнуть все в ближайшую раковину не доставляли никакого удовольствия, но приходило удовлетворение и осознание того, что эти мучения не напрасны. Впрочем, большую часть он себе придумывал. Мама Кианы до такой степени разбавляла его пиво, что от него оставался только запах. Айбл с юности прослыл тем еще фантазером!

– Пей и не бухти, – хмыкнул Бивис, покуривая трубку у окна. Он, казалось, вообще не чувствовал вкуса и пил кружку за кружкой… или же просто выливал все через окно. Неудивительно, что розовый куст чах с каждым годом.

– За тебя, Марк! – Айбл вознес руку с бутылкой вверх. – Чтоб ты этой дрянью в Наднебесной подавился!

На подобное обращение к почившему мужу мама Кианы могла бы запросто выставить старика за дверь, но, зная Айбла и то, как много он сделал для неё и дочери, она перестала видеть в подобных словах что-то оскорбительное. Да и сам Айбл не имел в виду ничего плохого. Черный юмор это, скорее, по части Бивиса, а Айбл всегда шутил по-доброму, без какой-то дурной тени.

– Ещё, Айбл? – поинтересовалась мама, которая сама выпила не больше двух глотков. Она вообще не пила, даже по праздникам, но ради любимого переступала через все возможные преграды вроде собственного кредо. А в последние годы тоже стала разбавлять пиво водой.

– Дорогуша, мне бы эту осилить!

– Так ты пей, а не смотри на него, – Бивис любил повредничать. Эти двое никогда особо не ладили, да и с Бивисом найти общий язык довольно сложно. С магами всегда так.

Айбл тут же начал возмущаться и снова поднял тему неуважительного отношения к старикам. Бивис молча закатил глаза и отвернулся к окну, хорошенько затянувшись. Маг предпочитал общему столу подоконник и окно, в которое можно курить и не смущать дымом присутствующих.

Бивис был единственным магом, которого семья Кианы знала так близко, хотя отец был знаком со множеством магов и драконов по долгу своей работы в клубе путешественников. Он собирал истории со всех краев Тинора, чтобы потом перенести их на страницы книг и открыть всему миру. Благодаря усилиям отца, в книжных лавках с каждым годом появляются новинки в разделе «История».

– А я, между прочим, недавно вернулся из одной весьма интересной поездки, – не без гордости заявил Айбл. Старик взглянул на свою бутылку и, скривившись так, словно проглотил самый кислый лимон, выпил остатки залпом. Больше пить нечего, можно праздновать свою маленькую и сомнительную победу. Мамы Кианы тут же предложила ему чай, от которого старик никогда не отказывался.

– Куда ты перся в свои года?! – усмехнулся Бивис. Шутки по поводу возраста Айбла доставляли ему особое удовольствие. Но даже будучи магом, Бивис не ожидал получить подобный ответ.

– На Рьян.

Айбл предвидел, что его слова вызовут недоумение и в комнате воцарится гробовая тишина. С тех пор, как отец Кианы и целая группа таких же путешественников оказались погребены под обвалом, никто не плавал на тот остров в сердце Пояса Осколков. Его воды опасны, да и сам Рьян окутан дурной славой. Неудивительно, что энтузиастов, подобных отцу Кианы, потянуло туда. Дикие места всегда манили головы, вроде той, что чудом держалась на плечах Марка Вернора. Но не только его влекла дикость, она звала и тех, кто был с ней знаком не понаслышке, – Айбла, например.

Никто не сомневался, что от печальной участи Айбла спасли высшие силы. Энтузиазм не менее опасен, чем чума. Отца Кианы он отравлял еще с юношеских лет, а на Айбла напал уже в солидном возрасте, после знакомства с тогда еще молодым Марком Вернором. Старик неустанно удивлялся прыти младшего поколения, восхищался ей и не стыдился следовать за ним, а не вести за собой. Последнее подобное путешествие чуть не обернулось для Айбла прямой дорогой в Наднебесную, но духи смиловались, подарив ему спасительный несчастный случай. В джунглях легко подвернуть ногу, зацепившись за корень, а старику с портящимся зрением так тем более. Его путешествие на остров закончилось, едва успев начаться. Айблу пришлось все четыре дня отсиживаться в лагере вместе с двумя другими членами экспедиции. Впоследствии выяснилось, что только они и выжили.

Айбл не раз думал о том, что лучше бы он погиб под обвалом. Киане тогда было всего одиннадцать. И сообщать девочке, ждущей своего отца-путешественника, что тот уже не вернется, стало самым тяжелым испытанием, которое выпало на долю старика Айбла.

– Ну, и что ты там забыл? – хмыкнул Бивис.

– Думаю, это было мое последнее путешествие, пора бы уже на пенсию. Возраст дает о себе знать. Я хотел попрощаться с ними, – печально вздохнул Айбл, вспоминая своих друзей по клубу путешественников, которые обрели покой на одном из островов Пояса Осколков. – Я уже везде был, так что пора бы уступить дорогу молодым. Верно, Киана?

Киана мило ему улыбнулась. Айбл часто шутил на тему того, что юной мисс Вернор давно пора отправиться в свое путешествие, вот только Киана вовсе не хотела этого. После трагедии, что приключилась с ее отцом, она на какое-то время отказалась от давней детской мечты продолжить его дело. Но со временем тяга потихоньку возвращалась к ней, вот только энтузиазма поубавилось. Киана была бы не прочь отправиться куда-нибудь, но в компании опытных путешественников, которые не бросят и проведут интересную экскурсию по новым местам. Увы, но мало кто согласится взять с собой семнадцатилетнюю девчонку. Причиной отказа в основном была работа.

Для себя Киана решила, что сначала окончит школу, а там может и съездит куда-нибудь. Например, в Шагару. Эта страна находится совсем рядом, к тому же, туда ходит поезд. Хоть Киану и тянуло посмотреть на мир, она боялась делать это так, как отец – бросаться с головой в самую гущу событий и там уже разбираться по ходу дела. Так умел только Марк Вернор.

К тому же, мать Кианы очень критично относилась ко всем разговорам про путешествия и частенько ругала Айбла за подстрекательство. Она вовсе не запрещала Киане покидать пределы родного города, но хотела быть уверена, что она не одна, что с ней надежный проводник. Лишать дочь мечты она не могла, как и потерять дочь вовсе.

Все друзья отца говорили, что Киана очень похожа на Марка, вот только не были уверены насчёт характера. Если у Марка было шило в известном месте, то Киана вела себя довольно смирно, но могла быть решительной. Это у нее, несомненно, от матери. Та с молодых лет была очень практичным человеком и всегда трезво оценивала свои силы и возможности, а Марк просто брал и нырял в омут, не зная, насколько он глубок. И как эти двое сошлись?

И все же Киана была похожа на своего отца. В основном внешне. Ее родители – очень контрастная пара. Отец коренной северянин, а мать – уроженка южных стран. Отсюда у Кианы от рождения бронзовая кожа и жесткие густые волосы, как у южан. Зато глаза Киане достались от отца – карие, словно дубовая кора. У матери-то они черные, словно ночь в еловом лесу. Удивительным было и то, что дочери достались довольно светлые волосы, как у Марка. Все ожидали, что она родится брюнеткой, а получилась шатенка. Айбл часто шутил, что, мол, Киана во всем стремится быть похожей на отца. Да, стремилась. В детстве она была его точной копией, а с возрастом стала больше тянуться к матери.

На самом деле, Киане не нравилось, когда ее постоянно сравнивают с кем-то из родителей. Особенно этим грешил Айбл. Киана часто твердила, что она похожа только на себя, но в ответ получала от взрослых лишь улыбки, которые намекали на то, что слова девочки не воспринимают всерьез. Пожалуй, только Бивис к ней прислушивался. Впрочем, маг никогда ее ни с кем и не сравнивал.

– Уже поздно, – заметил Айбл, взглянув на часы. – Пора закругляться. Спасибо, Прия, что позволяешь нам каждый год собираться под твоей крышей. Надеюсь, мы не сильно тебе надоели.

– Что ты, Айбл, – отмахнулась та, вытирая и без того чистые руки о передник. – Я буду рада тебе, даже если заявишься рано утром или поздно ночью. Двери этого дома всегда для вас открыты.

– Ты идешь, Бивис? Хватит пить, пожалей печень, – кряхтя, Айбл поднялся с кресла и потянулся.

– Я владею магией исцеления, к тому же, знаю одного дракона-знахаря, так что за мои органы не переживай, – парировал Бивис, торопливо ища свой плащ, который как всегда где-то бросил.

– Я провожу, – отозвалась Киана, которая углядела уникальный шанс выйти на крыльцо и подышать свежим воздухом.

Холодный весенний вечер приятно ободрил всех легким ветерком. В доме было душно и жарко. Киана стояла у крыльца, нежась в прохладе и наблюдая, как мотыльки мельтешат под фонарным столбом. Мощеная улица спускалась вниз к набережной и тонула в темноте у перекрестка. Бриара всегда была тихим городом, особенно в темное время суток. Ее часто сравнивали со служителем храма, который наложил на себя обет молчания.

Бивис никогда не тянул с прощаниями. Мужчинам он жал руку, женщинам сдержанно кивал. Он всегда избегал света, будто бы боялся его, хотя, скорее, просто не любил показываться на людях, предпочитая вести скрытный образ жизни. Неудивительно, что с такими повадками Бивис казался чудаком. Но тяга к тени и невольное избегание света являлись той неотъемлемой частью Бивиса, без которой он бы перестал быть собой.

В доме Верноров он бывал часто, но после смерти Марка стал захаживать все реже, оправдываясь работой в гильдии и постоянными командировками на Восток. А ведь раньше он и Марк часто сидели в их гостиной и обсуждали новости. Киана, будучи совсем малышкой, частенько забиралась к Бивису на коленки и требовала показать ей пару фокусов. Когда еще выпадет шанс поклянчить у мага чудеса? Киана родилась простым человеком без способностей к магии. Порой ей казалось, что она неполноценная, что ей чего-то недодали. А потом вспоминала, что в ее маленьком городке под названием Бриара магов и драконов практически нет – все уезжают в столицу. Наверное, если бы не гильдия, Бивис бы тоже уехал.

Маг закурил свою любимую трубку, без которой его было невозможно застать, и, махнув рукой на прощанье, зашагал прочь. Вскоре он исчез из виду, но Киана все еще слышала его шаги по мощеной улице.

Айбл был полной противоположностью Бивиса: он мало того, что тянулся к свету, так еще и сам его излучал. Как говорили, Айбл родился с улыбкой на лице и с плешью на голове. Его лицо не представлялось без улыбки, а игривый огонек в глазах не угасал с годами. Таких оптимистов еще надо поискать!

Когда Бивис исчез, Айбл предложил Киане пройтись до конца улицы и расстаться на углу. Киана охотно согласилась, ей надоело сидеть в душной гостиной, а вечер молил ее остаться на свежем воздухе подольше.

– Скажи, Киана, а ты до сих пор роешься в записях Марка? – спросил Айбл.

Он, как, впрочем, и все остальные, знал, что Киане нравится изучать старые дневники отца, коих накопилось очень много за все года. В них отец записывал истории, которые собирал, и делал всякие заметки из своих экспедиций. Но после его смерти Киана долгое время пыталась найти в записях ответы. В свое последнее путешествие Марк взял новый, свежий дневник, который любимая дочь подарила ему на день рождения. Киана помнила, как выбирала его среди множества других. Мягкий кожаный переплет, красивый рисунок, изображающий слияние солнца и луны в одно светило, которое отец прозвал «солнцелунием», красная ленточка-закладка, чистые белые листы. Ее подарок, как и отец, навсегда остались на том проклятом острове.

– Сейчас уже нет, – ответила Киана тихо.

Айбл остановился резко, да так, что Киана едва не споткнулась. Он опасливо посмотрел по сторонам, убеждаясь, что в столь позднее время суток никто по улицам не гуляет. Лишь в редких окнах горел свет. В Бриаре ложились спать рано, хотя никакого комендантского часа в городе не было – его отменили лет сто назад.

В желтом свете фонаря на старое лицо Айбла легли зловещие тени, исказившие его до неузнаваемости. Он редко хмурил брови, но сейчас Киана видела, как они сошлись над переносицей. Улыбка, ставшая Айблу верной спутницей жизни, куда-то запропастилась. От тяжелого и строгого взгляда Киане стало не по себе.

– Он у меня, – сказал Айбл, запустив руку во внутренний карман плаща. – Послушай меня внимательно, Киана. Это он, тот самый дневник, что ты дарила Марку на его последний день рождения. Тот самый, что он взял с собой в последний путь. За ним я ходил к Рьяну. Я знал, что найду его там. Я бы и раньше отправился, но на Пояс Осколков попасть проблематично. Шанс представился мне лишь недавно.

Киана осторожно приняла книжку, которую Айбл на всякий случай завернул в газету. Даже не разворачивая, Киана узнала его. Кожаный переплет мягко пружинил сквозь жесткую газетную бумагу, объемный рисунок на обложке чувствовался пальцами. Да, это он.

– Я отдаю его тебе, потому что не имею права владеть им, – продолжал Айбл, видя, как побелело лицо девушки. – Стыдно признавать, но я прочитал его. То, что я узнал из этих страниц, меня удивило и вместе с тем разочаровало. Честно тебе признаюсь, я ожидал от Марка Вернора большего. Но, как уж есть… Он твой, Киана. Делай с ним то, что посчитаешь нужным. Только, мой тебе совет, матери не показывай.

Айбл погладил Киану по плечу на прощанье и ушел, спрятав руки в карманы брюк.

С годовщины смерти отца прошла почти неделя. На носу конец учебного года, после которого Киану ждет еще один такой же год, а там и университет, и взрослая жизнь. Для себя девушка давно решила, что будет учиться на археолога. Ей всегда казалось, что это крайне интересно. Да и матери такой выбор понравился.

Но об этом можно поговорить попозже. Сейчас Киане следовало думать об экзаменах, которые как бы подводили итоги всего учебного года. До них еще целый месяц, даже чуть больше, но расслабляться не стоило. Киана почти все время проводила у себя в комнате. Иногда к ней забегали подруги и звали гулять – проветрить голову она всегда была рада.

Параллельно подготовке к экзаменам, Киана изучала дневник, что передал ей Айбл. Она прочитала его много раз и уже успела проникнуться к этой книжке отвращением. Сам дневник находился в неплохом состоянии, учитывая то, где он успел побывать. Любая другая книга давно бы развалилась от сырости, если бы пролежала шесть лет в джунглях, но отец всегда заботился о своих дневниках и ставил на них магическую защиту. Точнее, ее ставил Бивис. Лишь благодаря стараниям мага все записи отца дошли в читаемом виде.

Но Киану волновало не состояние дневника, а записи в нем.

Отец писал о Каменном городе. Он его рисовал, делился с дневником своими фантазиями и будто бы воспоминаниями. Киана сразу узнала почерк отца, но мысли совсем не его. Все предыдущие дневники он писал легким слогом, который приятно читать, но этот… Словно тернии. Марк никогда прежде не писал так. И это странно.

Каменный город – утраченное в ходе Разлома наследие Древних драконов. Некогда то, что сейчас зовется Поясом Осколков, соединяло два континента. И там жили Древние драконы, по крайней мере, так говорили легенды. Этот город пытались найти и Братство, и Лига, но кроме монстров Инсания на каждом шагу ничего не обнаружили. Вокруг этой темы роилось множество различных теорий, почему этот город так и не был найден. Кто-то говорил, что его уже не осталось или он лежит глубоко на дне океана. Другие верили, что его скрывает от глаз древнее колдовство. Третьи утверждали, что Братство намеренно мешает его найти. Споров о том, кто же прав, было еще больше.

Каменный город одно время, словно магнит, манил к себе любителей приключений и наживы. Считалось, что «каменным» его прозвали за драгоценные камни, хранящиеся под этими руинами. Каменный город вскружил головы многим энтузиастам и многих привел к гибели. Сотни, если не тысячи, храбрецов пытались отыскать его, но тщетно. К счастью, не так давно эта лихорадка прекратилась.

Но почему про него вдруг вспомнил отец?

Дневник действительно удивлял. Айбл оказался прав, когда сказал, что ожидал от Марка Вернора большего.

За окном догорал закат, а Киана все сидела за столом, водя пальцем по рисунку с «солнцелунием», отдавая себя расстроенным чувствам. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что лучше бы не читала дневник. Собственный отец начал видеться ей каким-то безумцем, фанатиком, чья страсть завела его в могилу. Весь дневник (а это почти сотня страниц!) был исписан словами о Каменном городе. Ни слова об аборигенах, об их историях, да даже никаких заметок из путешествия. Ничего. Только Каменный город.

Перечитывать этот дневник, как делала с другими, Киана не собиралась. Она вообще не хотела его больше открывать и гадала, куда бы спрятать, чтобы не найти. Но ей очень нравилась обложка, поэтому она решила оставить ее себе.

Начав осторожно снимать кожаную обложку, Киана заметила, что та отходит подозрительно легко. Нож пришлось отложить. Ловкими движениями пальцев она сработала быстрее. Увлекшись, Киана не сразу заметила выпавшую из-под обложки пожелтевшую бумажку.

«Неужели Айбл подсунул?» – к записке Киана отнеслась с недоверием.

Развернув ее, она узнала почерк отца – мелкий и будто бы сложенный из одних только прямых линий. Даже букву «О» отец писал почти как квадрат. Киана как-то пыталась научиться писать так же, но не получилось.

Уже с первых строк Киана поняла, что сильно поспешила с выводами и все не так просто, как кажется.

«Я не знаю, в чьи руки попадет эта маленькая записка, но очень прошу передать ее моей дочери, Киане Вернор. Это послание только для нее», – было написано на обороте бумажки.

Киана, глубоко вздохнув, перевернула листок.

«Киана, дорогая моя девочка, я надеюсь, что этот листочек под обложкой найдет тебя в добром здравии и ясном уме. Увы, я не успею сказать тебе все, что хотел бы, но попытаюсь донести самую суть. Меня разрывает изнутри от осознания, что я привел всех к гибели. Да, рассвет мы уже не увидим. Я это знаю. Я знал, что это путешествие будет для меня последним. Нас предупредили. И вот по моей вине погибнут хорошие люди. Думаешь, я так рвался на Пояс Осколков из-за каких-то аборигенов? Вовсе нет. Больше тебе скажу, никаких аборигенов тут и в помине нет. Остров полностью необитаем. Аборигены – это лишь предлог, чтобы создать иллюзию настоящей экспедиции. Я боялся за вас. Им нужны не вы, а я. Я подверг вас большой опасности, ввязавшись в эту историю, но я не мог остаться в стороне. Возможно, когда-нибудь ты поймешь.

Киана, что бы ни случилось, не иди по моим стопам. Не в этот раз. Уверен, ты станешь тем человеком, которым всегда мечтала быть. Только, прошу тебя, иди своей тропой, даже если придется протаптывать ее с нуля. Моя дорожка ведет к пропасти, в которую я вот-вот упаду и утащу за собой других. Я не желаю тебе подобной участи.

Люблю тебя и твою маму. Береги ее.

P.s. Прошу, не пейте то пиво, что пил я. Я знаю, что вы все его ненавидите».

Киана перечитала записку раз пять, но так и не избавилась от вопросов. Если отец не искал аборигенов, то зачем он отправился на остров? Что за опасность он имел в виду? Почему он исписал весь дневник мыслями о Каменном городе, а в записке ни разу о нем не упомянул? Почему он обманул других членов экспедиции и зачем? Он знал, что не выживет? Почему это письмо предназначалось только ей?

От вопросов заболела голова. Но где найти ответы на них? Уж явно не в дневнике! Где искать? У кого спросить?

– Айбл… – осенило Киану, и она ахнула. – Он же был в той экспедиции! Возможно, он что-то знает. Не случайно же он отдал этот дневник лично мне, хотя мог оставить его себе и никто бы об этом не узнал. Навещу его завтра.

Впервые Киана задумалась, кем же на самом деле был ее отец. Храбрый путешественник? Любящий родитель? Подлый обманщик? Или темная лошадка? Теперь ей казалось, что он сочетал все эти личности и умело перескакивал с одной на другую, ориентируясь по ситуации. Но не вел ли он свою игру за спиной у всех? Киана поняла лишь одно – отец что-то скрывал.