Каменная коллекция Далина дворфа

Самым главным и дорогим из агатов считался черный агат. Он мог дать своему хозяину необъятную силу власти над потусторонним миром. Камень, который Далин держал в своих руках, был угольно черного цвета. Очередной черный камень в его коллекции, и стоило только догадываться, что сулит ему лично такое обилие черного.

Остаток дня прошел довольно скучно, и обыденно для Далина, уже привыкшего к тому, что каждый день его жизни неминуемо связан с борьбой за существование. В этот день он доел остатки яиц нотозавра, с небольшим добавлением мяса их родителя. Получилось весьма пикантное блюдо. Мясо со вкусом рыбы, и яйца со вкусом мяса, и все той же рыбы. Также Далин занялся неотложными делами по хозяйству, среди которых главным было приведение в порядок пропитанной гнилостным зловонием одежды. Для этого он весь день драил ее мельчайшим белым песком, используя в качестве губки последний, оставшийся у него платок. Натерев одежду песком, полоскал в воде, а затем, неудовлетворенный полученным результатом, продолжал эти действия снова и снова.

Он больше не боялся нападения нотозавра, или другой хищной твари обитающей в озере. И поэтому перед стиркой искупался в ванне сам, используя вместо мыла все тот же мельчайший песок, натирая им кожу до красноты. Утром в его голову пришла идея, как, и чем заменить служившую ранее надежной преградой решетку. Ведь теперь это была уже не решетка, а плот. По возвращении домой, он привязал плот за толстое корневище гигантской секвойи, растущей на самом берегу, в паре десятков метров пещеры. Этому хвойному исполину была добрая тысяча лет, такой секвойя была огромной, настолько мощную имела корневую систему. Ее коренья, каждое толщиной с бревно, распороли берег, и частично ушли в воду, затерявшись где-то на дне. В качестве насоса беспрестанно перекачивая хвойному исполину сотни литров столь необходимой для жизни любого живого существа, живительной влаги.

Далин нашел это место вполне подходящим для стоянки его импровизированного судна. Незаметное с берега, укрытое от любопытных глаз толстенными кореньями, по тесному переплетению которых Далин без труда вскарабкался наверх, ступив на землю. Ничего пугающего по дороге домой он не встретил, спугнув разбежавшихся при его появлении из древесной кучи мелких, лохматых хищников, поставивших себе в обязанность присматривать за его жилищем. А заодно наводить там порядок, прибирая то, что плохо лежит, если это что-то можно съесть без риска заработать несварение желудка.

Прихватив из кучи несколько ветвей потолще, Далин подошел к пещере. Вот тут-то он и испытал несколько, далеко не самых приятных в своей жизни минут. Подойдя вплотную к лазу ведущему в пещеру, он вспомнил о том, что решетки, закрывающей доступ в пещеру озерным монстрам, нет. И что внутри его может ждать, что угодно. Вполне может статься, что голова станет десертом поджидающему его в пещере хищнику, а все, что ниже, с удовольствием подъедят обосновавшиеся в папоротниковой куче мелкие, покрытые шерстью хищники.

С доставкой дров в пещеру пришлось повременить. Сперва нужно забраться внутрь самому. Осмотреться, а уже затем предпринимать какие-либо действия. С замиранием сердца Далин полез внутрь пещеры, вытянув вперед руку с зажатым в ней копьем, моля Двалина о том, что если его внутри караулит какая-нибудь зубастая тварь, то пусть она набросится на копье, а не на руку. Ему повезло. За время довольно длительного отсутствия, в его жилище не побывал никто крупнее той хищной мелочи, что обитала поблизости, следами которых был испещрен пол пещеры.

А затем он принялся за сооружение решетки, которая защитит от нападения из озерных глубин, и в то же время не будет перекрывать ему доступ к воде. Для этого дворфу пришлось несколько раз окунуться в воду с головой. Но, вместе со страхом, который испытывают все дворфы от общения с водой, приходило и облегчение. Ощущение того, что он становится чистым, очищаясь от впитавшегося в каждую клеточку его тела смрадного зловония.

Далин вытесал из древесных ветвей достаточно прочные и массивные колья, которые вбил в отверстие уходящее вбок, и вниз, подергал рукой получившуюся решетку, и остался доволен полученным результатом. Сделано на совесть, как и все, к чему прикладывал руку любой дворф. Решетка больше напоминала частокол, где прутья были вбиты достаточно часто для того, чтобы через них не смогла протиснуться хищная тварь размером с нотозавра, и достаточно редко для того, чтобы через них могла проплыть лучеперая рыба, стайки которых часто встречались во время его ночного возвращения с болота домой.

Соорудив такую решетку, Далин убил двух зайцев. Во-первых, он обезопасил себя от нежеланных визитов хищных обитателей озера. Во-вторых, подготовил безопасную охотничью площадку, где он мог ловить рыбу, не опасаясь быть съеденным другим хищным рыболовом, возжелавшим избавиться от соперника.

Из имеющихся в запасе жил ящеров, имевших неосторожность встретиться на его пути, Далин изготовил леску. Из хранящихся в карманах запасов необычных вещей, извлек гвоздь, который, раскаленный на костре, легко превратился в приличный крючок. Который после закаливания в воде не в состоянии была сломать, или разогнуть, даже самая крупная из обитающих в озере рыб.

Рыбалкой Далин решил заняться позднее, благо имеющиеся запасы вяленого мяса позволяли ему повременить с добычей пищи. Накануне ему приснился сон, который дворф посчитал вещим, некой подсказкой судьбы, ставшей в последнее время к нему более благосклонной. Приснилось ему, что он стоит на утопающей в болотной трясине туше диплодока, держа в руках тяжелый двуручный меч, которым рубит налево и направо обступивших его со всех сторон птерозавров. С каждым ударом голова очередной хищной птички слетала с плеч, и, падая на изъеденное тело диплодока, разбивалась на мелкие осколки. И каждый раз из груды осколков, искрясь, выпадал камень, похожий на тот, что Далин нашел в своей шахте, по милости которого оказался здесь, в доисторическом мире.

Возможно, это знак. Стоит убить птерозавра, и завладеть скрывающимся в его сердце камнем, и кошмар закончится. И он окажется дома, среди привычного окружения, и милых его сердцу вещей. Если же это не так, то он ничего не теряет, очередной раз рискнет жизнью, только и всего.

Дело за малым. Разработать детальный план акции, и осуществить ее в самое ближайшее время. Времени на раздумья и раскачку не было. Судя по тому, насколько глубоко ушла в болотную трясину туша диплодока, пировать крылатым тварям осталось недолго. Два дня, максимум три, а затем туша ящера целиком уйдет в трясину, и до не будет уже не добраться. И слетевшиеся в очередной раз к месту пирушки с восходом солнца птерозавры, останутся ни с чем. Покружат над местом, где они пировали несколько дней кряду, обиженно покричат, и удалятся в необозримые дали. Вместе с ними ни с чем останется и Далин. Одно дело охотиться на птерозавров, когда целая их стая поблизости. Жрет мясо, дерется, никого и ничего не боится, не ожидает неприятных неожиданностей от окружающего мира. И совсем другое, искать их где-то, возможно за десятки, а то и сотни миль, когда они кружат высоко в небе черными точками. Недоступными для стрелы, или камня выпущенного из пращи, все видящие, и все замечающие.

Разработанный Далиным план был прост. Подобраться к пирующим птичкам как можно ближе, когда пирушка только начнется, и их бдительность будет на нуле. Самое благоприятное для этого время, конечно же, утро. Когда они только-только вернутся из ночных убежищ, голодные и злые, готовые биться насмерть за лучший кусок падали.

В путь Далину следовало отправляться ночью, на плоту, по привычному маршруту. Так гораздо спокойнее, нежели красться ночью по берегу кишащему разнокалиберной, и разномастной хищной братией. Любой представитель которой будет не прочь отобедать крепко сбитым дворфом. Почему бы не попытаться повторить попытку еще раз. Быть может его персона вообще не представляет интереса для озерных хищников, предпочитающих охотиться на привычную, и более сообразную своим габаритам добычу. Правда это, или нет, он мог выяснить только опытным путем, рискнув пересечь озеро еще раз. Тем более, что других вариантов добраться до птерозавров, у него не было.

Перекусив, Далин завалился спать засветло, чтобы проснуться будимый голодом где-то за полночь. Вполне достаточно, чтобы пересечь озеро, преодолеть болотную топь, и занять идеальную позицию для охоты на бестолковых хищных птичек, или рептилий, коими они на самом деле являлись.

Неподалеку от туши диплодока он видел приличный камышовый куст. Идеальное укрытие для дворфа. И расстояние до туши ящера вполне комфортное, чтобы нанести сокрушительный, смертельный удар ничего не подозревающей птичке. Птичке весом в сотню килограммов, и с размахом крыльев метров шесть, что в несколько раз превышает рост самого дворфа. Убив летающего ящера, а лучше для верности сразу двух, ему останется только дождаться темноты, чтобы с добычей вернуться домой. Добычей в виде очередного драгоценного камня, с небольшим приятным дополнением в виде требухи птерозавра. Мясо здешних хищных тварей Далину пришлось по вкусу, а от легкого, сердца, и печени, он и вовсе был в восторге.

Проснулся Далин далеко за полночь. На дворе определенно была ночь, хотя к смене дня и ночи в этом мире дворф так и не смог привыкнуть. Все наступало слишком быстро и внезапно. Только что была ночь, и сразу же, почти безо всякого перехода начинался день. Но внутренним чутьем Далин чувствовал, что время в запасе у него все-таки есть, и его вполне достаточно для того, чтобы переплыть озеро, преодолеть болотистую топь, и затаиться в камышах. Остаток времени он проведет достаточно комфортно, в чем ему придавал уверенности просторный кожаный мешок пошитый из шкуры здешнего ящера.

В мешке, помимо полудюжины увесистых камней для пращи, имелся огромный кусок мяса, который скрасит его пребывание в камышах. А также бурдюк с водой, дабы не мучиться от жажды днем, когда солнце начнет припекать в полную силу. Довершала содержимое мешка, собственно, сама праща.

В остальном экипировка дворфа не претерпела изменений со времени последнего похода на болото. На поясе в широких кожаных ножнах покоился тесак, за поясом торчало короткое тяжелое копье, лучшее из всех, которые он сделал, и которому отдавал свое предпочтение.

До камышовой стены, знаменующей окончание чистой воды и начало болотных владений, Далин добрался без происшествий, хотя всю дорогу его не оставляло ощущение того, что за ним постоянно наблюдает пара оценивающих, и выжидающих глаз. Косвенным подтверждением этому служил и тот факт, что за все время пути через озеро, ему не встретилось ни одной рыбьей стаи, и даже одинокой рыбины. Лучеперые рыбы, на которых он собирался поохотиться по возвращении из похода, чувствовали опасность, и старались держаться от нее подальше.

Но, сколько Далин не вглядывался в чернильную черноту воды, ничего могущего означать опасность, он так и не обнаружил. Но тревожное чувство не покидало его всю дорогу, обострившись до предела, когда плот причалил к камышовой стене. Перед ним лежала преграда длиною в несколько десятков метров, состоящая из мелководья, и камышовых кустов, которые хоть и не стояли сплошной, неприступной стеной, и имели между собой проходы, но не радовали дворфа. Путь вперед для плота был закрыт, и ему предстояло брести до болотных кочек по пояс в воде, лавируя меж камышовых кустов.

Со смешанным чувством спустился Далин в воду, и тут же испуганно оглянулся, замерев на месте, сжимая в руках копье. Но, как он ни вглядывался в чернильную муть воды, ничего подозрительного не увидел, хотя мог поклясться чем угодно, что невидимый наблюдатель где-то рядом, и ждет, ничем не выдавая своего присутствия, благоприятного момента.

Раздираемый противоречивыми чувствами, Далин медленно брел вперед, то и дело испуганно оглядываясь, сжимая в руках копье, готовый в любую секунду нанести противнику разящий, убийственный удар. Если, конечно, противник не нанесет удар первым. И это самое если сводило Далина с ума, заставляло нервничать все сильнее.

И когда он добрался до спасительных болотных кочек знаменующих конец озерным владениям, Далин без чувств повалился на мягкую, податливую поверхность. Но, прежде чем его голова коснулась кочки, он успел бросить прощальный взгляд на проход между камышами, через который он только что прошел. И, то ли ему показался, то ли почудился, мелькнувший в воде в десятке метров от берега, стремительный темный силуэт.

Он выжил, и это главное. О возвращении он подумает потом, когда доберется до камышового куста, в котором ему придется просидеть целый день. Времени на раздумья будет хоть отбавляй, и он обязательно придумает, как выпутаться из этой неприятной ситуации.

Отдышавшись, собравшись с силами, Далин поднялся на ноги. Достал из-за спины удерживаемые поясом мокроступы, поместив на их место копье. А затем, не спеша, внимательно глядя под ноги, чтобы не угодить в трясину, Далин зашагал к темнеющему вдали камышовому кусту, должному стать его прибежищем на все светлое время суток.

Из дома он выбрался вовремя. До наступления рассвета Далин успел не только добраться до места назначения, но и вздремнуть там пару часов, набираясь сил для предстоящего сражения. Он спал бы и дольше, но гортанные крики, и шум драки, случившейся в паре десятков метров от куста, разбудили дворфа.

Осторожно раздвинув камыши, Далин увидел источник шума. Стая птерозавров теснилась на небольшом пятачке, отчаянно голося, хлопая друг друга тяжелыми крыльями, и клювами. Птерозавры настолько увлеклись схваткой, что появись сейчас в метре от них аллозавр, они вряд ли бы заметили его присутствие. Это обстоятельство было на руку дворфу. Даже если он промахнется, и не попадет с первого раза в одну из десятка этих глупых голов, вряд ли кто заметит его промах. И у него будет второй шанс, а затем и третий, до тех пор, пока один из камней не достигнет цели. Как это интересно, подумал Далин, один камень в обмен на другой. Вот только обычный булыжник он намерен был обменять на драгоценный камень, вдобавок прихватив при этом чью-то жизнь, пусть даже такую глупую, и бестолковую.

Далин достал из мешка пращу, вложил в нее камень, и раскрутил над головой, придавая убийственную силу вложенному в нее снаряду. А затем выпущенный из пращи камень полетел вперед, прямиком в гущу сражающихся. Промахнуться в подобной ситуации было решительно невозможно, такого промаха не совершил бы и младенец, конечно, если этот младенец дворф.

Камень выпущенный из пращи достиг цели. Далин видел, как одна из птиц резко отпрянула назад от мощного удара в грудь, а затем, раскинув крылья, неловко балансируя на скользкой шкуре диплодока, попятилась. Крылатая рептилия отчаянно пыталась удержаться на туше, но рухнула вниз, в прожорливую пасть трясины. Удержаться ей не удалось. То ли удар придавший ей движение был настолько силен, что она не смогла погасить полученную от него поступательную энергию, то ли кто-то из дерущихся помог птичке, подтолкнув крылом. Она упала с высоты всего лишь метр, но этого оказалось вполне достаточно, и как бы она ни старалась, не выбивалась из сил суча крыльями, она была обречена. Активные действия лишь ускоряли ее конец. Далин был уверен, что к тому времени, как он извлек из мешка и поместил в пращу очередной камень, его первая жертва была уже мертва, поглощенная ненасытной трясиной.

Оставалось еще девять мишеней, и пять камней в запасе у дворфа. Нужно действовать осторожнее, и осмотрительнее. И поэтому с повторным броском он не спешил, ожидая подходящего момента. Ждал, когда дерущиеся переместятся немного в сторону. Покинут нетронутую часть туши, и отойдут туда, где она была изрыта ямами от вырванного за прошедшие дни, мяса.

Но, птерозавры не желали оставлять ни пяди облюбованной ими территории, продолжая яростно сражаться на все том же пятачке. Ожидание затягивалось. Хотя драться весь день они не могли. Голод все равно возьмет вверх, и они разбредутся по гигантской туше диплодока. Можно было подождать, не вмешиваться, и когда они разбредутся по туше, нанести смертельный удар.

Но этот план вместе с кажущейся привлекательностью таил в себе целый ряд весьма существенных недостатков. Во-первых: в отдельную особь попасть гораздо труднее, чем в целое скопище. Во-вторых: поодиночке, они постоянно озираются по сторонам, дабы не допустить приближения соперника. А это значит, что постоянно одна, или несколько голов птерозавров будут обращены в его сторону. Сомневаться в их зрительных возможностях не приходилось, зная, что они высматривают добычу на земле, паря на высоте нескольких сотен метров, порой за несколько километров от привлекшего их внимание объекта. Глупо надеяться на то, что они не заметят высунувшегося из камыша дворфа в паре десятков метров от них. И не стоит думать, что среди них не найдется желающего разобраться с нахальным чужаком осмелившимся подобраться так близко к месту пирушки птерозавров. И уж тогда-то Далину не поздоровится. С одним птерозавром он справится наверняка, но не со всей стаей, которая не останется безучастным наблюдателем схватки своего соплеменника с наглым чужаком, дерзнувшим бросить вызов крылатому племени.

Осознав, что дальше ждать не имеет смысла, Далин раскрутил над головой пращу, и послал очередной снаряд в галдящую, наскакивающую друг на друга толпу. Второй выстрел оказался удачнее первого, о чем Далин мог судить, видя как ящер, волоча перебитое крыло, засеменил в сторону от дерущихся, вереща от боли, и оставляя за собой кровавую дорожку.

Ошалевшие от свары соплеменники не могли не заметить оставляемого им кровавого следа. На время склока прекратилась, размахивая крылами, стая ринулась за раненым сородичем. Но вовсе не для того, чтобы помочь. Жалости в ящерах не было ни на грош. Они гнались за истекающим кровью сородичем, чтобы убить. И догнали за пределами нетронутой территории, там, где туша гигантского диплодока была изрыта, и истерзана птерозаврами за прошедшие несколько дней. Раненый не мог долго сопротивляться разъяренной толпе соплеменников. Не прошло и двух минут, как он был повержен наземь, где его, уже безнадежно мертвого, еще добрый десяток минут продолжали молотить огромными долбаками клювами, топтать когтистыми лапами.

Дело было сделано. Но Далин решил упрочить успех. Мало ли что могло случиться с одной особью. Видя, как ее рвала на части толпа разъяренных сородичей, логично было предположить, что в ярости своей они вырвали бедолаге и сердце. Неплохо было бы обзавестись еще одним образчиком. На всякий случай, чтобы уже наверняка. Следующего шанса встретиться с птерозаврами у него не будет. Птерозавры прилетят сюда и завтра, и послезавтра. Будут летать столько, сколько им позволит болото. Вот только Далин поклялся утром именем великого Двалина, не появляться здесь больше никогда, моля сохранить ему жизнь во время обратной дороги домой.

Третий камень выпущенный из пращи с убийственной силой, также достиг цели. Похоже, мастерство Далина по части обращения с пращой росло с каждым новым броском. Третий выстрел оказался самым удачным из всех. Летящий с огромной скоростью снаряд угодил одному из птерозавров в голову, отбросив тело рептилии на несколько метров в сторону. И упал крылатый монстр, как нельзя лучше. В оду из понарытых его сородичами ям в туше диплодока. Птерозавр исчез в ней почти целиком, лишь кончики крыльев, да когти лап, торчали на поверхности.

Ослепленные яростью соплеменники не заметили очередной потери в своих рядах, продолжая терзать и топтать мертвое тело раненого сородича.

После столь удачного попадания, Далин потерял всякий интерес к происходящему в паре десятков метров от него, сражению, которое вскоре угасло, лишившись своего единственного зрителя. Ящеры разбрелись по туше диплодока, и занялись тем, ради чего они сюда, собственно, и прилетели. Набиванием безразмерных, вечно голодных желудков. Далин же погрузился в размышления о том, как ему убраться отсюда, и добраться до дома в добром здравии. Что было достаточно проблематично, помятуя о мелькнувшей в воде гигантской тени неведомой твари, пришедшей по его душу.

Память у рептилий хорошая, и ждать они умеют, в этом Далин убедился на примере аллозавра. При сражении с тем ужасным монстром, Далин имел преимущество собственной площадки, и возможность отступить, и оказаться вне досягаемости ящера. Сейчас же все обстояло иначе. Драться придется на территории противника, и по его правилам. Исход такого сражения был заранее предрешен, и поэтому заставлял Далина придумывать все новые варианты спасения, порой самые фантастические. Каждый план, каким бы невероятным он не был, Далином тщательно продумывался, прежде чем оказаться в когорте забракованных дворфом еще раньше.

Но, Далин не отчаивался, ведь в запасе у него была уйма времени. Он обязательно что-нибудь придумает. И он придумал… Он отвлечет внимание озерных хищников, подбросив им вместо себя другую приманку. И пока они будут заняты ею, вернется домой. Успокоенный принятым решением, подкрепленным куском вяленого мяса весом в несколько килограммов, запив все это великолепие водой из бурдюка, Далин завалился спать, устроившись поудобнее в камышовой засаде. И даже болотная жижа, без которой на болоте никак не обойтись, его совсем не донимала. Дело в том, что коротая ночь в ожидании рассвета, он не просидел в камышовом кусту безжизненным истуканом. Он действовал, чтобы провести длинный солнечный день по возможности более комфортно. Для этого он поломал несколько ближайших камышовых кустов, соорудив из них мягкое, и почти непромокаемое ложе, на котором сейчас мирно посапывал в ожидании ночи.

Самое трудное оказалось извлечь стокилограммовую тушу летающей рептилии из той зловонной ямы, в которую она провалилась сраженная камнем вылетевшим из пращи Далина. Дворф едва не задохнулся от вони, его несколько раз вывернуло наизнанку от смрада, который источала гниющая туша гигантского ящера, в которой уже завелись черви. Огромные, белесые, точь-в-точь, как те, что приснились ему во вчерашнем кошмаре. И если бы не серьезные опасения за собственную жизнь, Далин бы уже давно отказался от этой затеи. Но иначе спасти свою шкуру, и добраться до драгоценного камня хранящегося в сердце птерозавра было невозможно.

Другой экземпляр, которому дворф перебил крыло, и которого забили насмерть его же сородичи, был слишком огромен, чтобы дотащить его до воды. Весом килограммов 250, с размахом крыльев 6 метров. Наверняка в пировавшей сегодня компании он был главным претендентом на лучшее место. Вмешательство Далина подвело черту над его честолюбивыми устремлениями. Озверевшие от вида крови сородичи ящера не только распотрошили его, но и сожрали все внутренности вместе с требухой.

Примерно через час отчаянных потуг старания Далина были вознаграждены. В очередной раз перемазавшись в гниющей плоти диплодока, он все таки вытолкал наружу увязшую в ней тушу птерозавра. Несколько минут ушло на то, чтобы распороть брюхо хищной птичке, и положить в кожаный мешок легкие, печень, и сердце. Немного подумав, Далин достал сердце обратно, и умелым движением разрезал его на две равные части. Извлеченный оттуда камень положил в карман, а половинки сердца засунул обратно в мешок. Еще немного подумав, измазал мешок порядком загустевшей и спекшейся кровью ящера. На всякий случай. Если какая-нибудь озерная тварь не явится на место пирушки, или опоздает, и их пути пересекутся. Хищник захочет сожрать дворфа, а он предложит ему смоченный кровью мешок набитый требухой ящера, и остатками камней для пращи. Пока чудовище будет рвать мешок, чтобы добраться до его содержимого, оно обломает себе ни один зуб. Глядишь, в следующий раз будет осмотрительнее, при встрече с незнакомцем.

Подумав об этом, Далин злорадно ухмыльнулся, и, потащил тушу по направлению к кромке воды находящейся неподалеку от места разыгравшихся событий, и в доброй сотне метров от того места, где он оставил привязанный к камышам плот. И хотя ящер весил всего сотню килограммов, что для любого дворфа было сущим пустяком, тащить тушу по мягкой, податливой болотине оказалось невероятно сложно. Тем более, что дорога была далеко не такой прямой, какой казалась с высоты туши диплодока. Дорога удлинилась, как минимум вдвое. То и дело приходилось обходить чернеющие тут и там зловонные промоины, характерные признаки трясины. И делать это с цепляющейся за все подряд тушей, было не просто.

Дойдя до берега Далин вымотался до предела. У него едва хватило сил столкнуть тушу в воду. А затем дворф стал ждать, отдыхая после тяжелого перехода.

Ждать пришлось не очень долго, но этого вполне хватило, чтобы Далин отдохнул, восстановил дыхание, и был готов продолжить свой путь. Вода в том самом месте куда он сбросил тушу птерозавра забурлила, со дна всплыли бурые пятна спекшейся крови. Дворф поднялся на ноги. Пора идти. Весточка отправленная хищным обитателям озера, достигла адресата. Пока только одного. Самого близкого, и расторопного. Дворф не сомневался, что не пройдет и десяти минут, как все озерные хищники соберутся здесь, пожирая тушу птерозавра, сражаясь между собой за лучший кусок.

Далин не спеша отправился туда, где в сотне метров от этого места его поджидал плот. Для верности он выждал не десять минут, а вдвое больше. На тот случай, если к месту сражения по мере своих сил и возможностей поспешает какой-нибудь слишком древний, и дряхлый хищник.

Встречаться даже с дряхлым стариком в планы Далина не входило. Он мечтал поскорее оказаться дома, искупаться в купели, надраив тело до красноты белым песочком, отстирать пропитанные гнилью одежды. И, конечно же пообедать, ведь он чертовски проголодался, если учесть, что сегодняшний свой обед, а заодно и завтрак, он подарил отвратным белесым червям, пожирающим изнутри гниющую плоть издохшего диплодока, куда его несколько раз вывернуло наизнанку.

Несмотря на предпринятые меры, дворф входил в воду с бешено бьющимся сердцем, с невероятным усилием преодолевая самые тяжелые в его жизни метры, которым, казалось, не будет конца. В руках Далин держал копье, сжав его до боли в пальцах, готовый в любую секунду пустить его в ход, пригвоздив ко дну любую, дерзнувшую покуситься на него хищную тварь.

И только оказавшись на плоту, в относительной безопасности, Далин смог немного успокоиться, и перевести дух. Никто не собирался на него нападать. Все хищное зверье обитающее в окрестностях, находилось в доброй сотне метров от плота, о чем он мог с уверенностью судить по доносящимся до него звукам. Там шла настоящая свалка за лучший кусок, в которой победит сильнейший. И чтобы не достаться проигравшему на ужин в качестве утешительного приза, стоило поторопиться, поскорее убраться подальше от осточертевшего болота.

По возвращении домой все повторилось, как и в прошлый раз. Сперва купание, затем ужин, и стирка. Полоская в воде пропитанные кровью птерозавра одежды, дворф заметил мелькнувшие в глубине купели проворные, гибкие тени. Сделанный им частокол не пропускал в купель крупных хищных тварей, но лучеперых рыб, запросто. Собственно, именно для них и были придуманы такие промежутки в решетке. Чтобы рыбины без труда могли преодолеть неприступную для крупных хищников преграду. Что они и сделали, привлеченные распространившимся в воде на многие десятки метров ароматом крови.

И, как ни хотелось Далину прилечь, и поспать после сытного ужина, он решил с этим делом повременить. Очень уж интересные вырисовывались перспективы по пополнению его изрядно поредевшей продуктовой корзины. Рыба, которую он давно мечтал попробовать на вкус, была уже здесь. Осталось лишь поймать ее, и приготовить. И Далин был уверен, что все у него получится.

Подбросив пару веток в костер, чтобы было побольше углей, Далин вернулся к купели. В руках у дворфа была самодельная удочка, сделанная из веревки и гнутого гвоздя, с насаженным на него куском вяленого мяса. Осторожно, боясь спугнуть, Далин опустил крючок с наживкой в воду. Не успела приманка проделать и половину пути по направлению ко дну, как его молниеносно схватила зубастая пасть рыбины. Один лишь миг, и от рыбацкого приспособления Далина не осталось и следа. Рыбина заглотила наживку, в довершении всего так клацнув усеянной мелкими зубами пастью, что перекусила веревку. И, как ни в чем не бывало продолжила нарезать по купели круги, в ожидании очередной подачки.

Кормежка рыбы в планы Далина никак не входила. Он собирался поужинать сам, а не кормить ужином рыбу, расходуя свои скромные мясные запасы. С удочкой ничего не получилось, но имелся более радикальный, но не менее действенный вариант. И вскоре Далин вновь стоял у купели, но уже без удочки, уступившей место длинному, и тонкому копью. В свое время, сделав это копье, Далин всерьез подумывал о том, не отправить ли его в костер, таким хлипким и непрочным оно казалось. Таким копьем не сразить даже целюра. Разве только добыть мелкого, покрытого шерстью хищника, что подбирает объедки с пола пещеры, только и всего.

Сжигать копье Далин не стал, оставив в запасе, на всякий случай, и этот случай настал. Теперь в руках у Далина была довольно неплохая острога, отличное орудие для охоты на крупных рыб. Плавающие возле самого дна рыбины, каждая по метру длиной, и весом килограммов по 5–6, не обращали никакого внимания на зависший над их головами силуэт дворфа. Позволяя ему тщательно прицелиться, прежде чем нанести молниеносный, разящий удар.

Он не промахнулся, и вскоре на остроге трепыхалась здоровенная рыбина, которую он с трудом вытащил наверх, приложив для этого немало усилий. Из пробитой туши рыбины полилась кровь, окрашивая воду в купели в алый цвет. Оставшаяся рыбина в панике заметалась по купели, силясь найти выход из ловушки, в которой оказалась пленившись ароматом крови птерозавра. Растворившаяся в воде кровь ее сородича подсказала рыбине об опасности, о том, что нужно бежать. Вот только рыба никак не могла найти выход, натыкаясь то на стены колодца, то на прутья решетки. Но рыбина не оставляла попыток вырваться на свободу, и ей это почти удалось.

Попасть в мечущуюся в панике по купели рыбину оказалось гораздо сложнее, чем в ее предшественницу. Далин успел уже несколько раз промахнуться, лишь слегка оцарапав острогой бока рыбы, придав ей дополнительное ускорение.

Им повезло почти одновременно. Рыбине протиснуться сквозь прутья решетки, а Далину наконец-то попасть. Но дворфу повезло гораздо больше. Когда рыбина наполовину протиснулась сквозь прутья решетки, и находилась уже не полпути к свободе, чудовищная боль пригвоздила ее ко дну, а затем потащила, отчаянно сопротивляющуюся, бьющуюся в предсмертных конвульсиях обратно сквозь прутья решетки, туда, где минутой раньше нашла свою смерть ее товарка.

Чтобы доставить рыбину наверх, Далину пришлось даже искупаться, прыгнув в купель за готовой в любую секунду сорваться с остроги добычей. Одной рукой сжимая острогу, Далин прыгнул в купель, схватив бьющееся в тщетной потуге освободиться тело рыбы. Освободиться из стального захвата дворфа было невозможно, и вскоре вторая рыбине билась на песке рядом с первой.

Чтобы прекратить агонию, Далин стукнул слегка кулаком по голове сначала одной, затем другой рыбине. А затем положил их запекаться на углях. Спустя минуту по пещере распространился такой умопомрачительный аромат, что у Далина потекли слюни, хотя он плотно пообедал совсем недавно. А еще чуть позже он услышал за спиной возбужденный писк мелких хищников, чуткого нюха которых достиг чарующий аромат жареной рыбы.

Совладать с подобным искушением Далин не смог. Едва дождавшись, когда рыба будет готова, с жадностью вонзил в нее зубы, наслаждаясь ее сочным, изысканным вкусом. Дворф съел рыбину целиком, все 5 килограммов, оставив только хребет, голову, и хвост, возбужденно попискивающим за его спиной зверькам. Он бы с удовольствием занялся и второй рыбиной, но был не в состоянии этого сделать. Дворф набил свое брюхо так плотно, что всерьез опасался, как бы все не полезло обратно.

Медленно ступая, чтобы не потревожить переполненный желудок, Далин добрался до лежанки, где и забылся глубоким сном. Не забыв перед этим тщательно закрепить веревками на стене вторую рыбину, которая станет отличным завтраком после его пробуждения.

Проснувшись, Далин нашел пещеру чисто прибранной, испещренной множеством следов маленьких лап. Едва дворф уснул, как столпившиеся возле входа в пещеру хищники привлеченные божественным ароматом, ринулись внутрь. И там, ссорясь, и расталкивая друг друга, принялись за рыбью требуху, и прочие оставшиеся после трапезы Далина объедки, не оставив от них и следа.

Удовлетворенно кивнув, наблюдая царящую в пещере чистоту, умывшись и позавтракав второй рыбиной до которой прибравшееся в пещере зверье так и не сумело добраться, Далин приступил к главному таинству, которое откладывал целые сутки.

Из тряпицы в кармане был извлечен камень, еще совсем недавно бившийся в унисон с сердцем птерозавра. А затем камень отправился в водяную купель, где Далин бережно его почистил, смыл чуждое, и наносное. Вскоре промытый в воде, и освобожденный от посторонних примесей камень засиял перед дворфом во всей своей первозданной красе.

Камень темно-зеленого цвета с живописными разводами. Дворф сразу же узнал его. Это был малахит. В его коллекции камней оставшейся в далеком прошлом, тоже имелся этот камень с причудливым узором, вот только цвет его был светло-зеленый.

Насколько знал Далин, малахит весьма непрочный минерал, и легко разрушается под воздействием разных кислот. Достаточно пары капель кислоты, и, казавшийся прочным и незыблемым камень начинал кипеть, и пузыриться, превращаясь в нечто абсолютно новое. О его непрочности и мягкости было известно с древнейших времен. Люди и дали ему такое название, потому что он мягкий, "малакос", хотя, вполне возможно, что за основу названия люди могли взять мягкую зеленую траву "малус".

В истории человечества первыми добывать малахит начали в Древнем Египте, около 6 тысяч лет назад. Жрецы готовили из камня порошки для косметических средств, и глазных снадобий. Из него делали ювелирные изделия, различные статуэтки.

Считалось, что малахит обладает магической энергией, которая активно повышает эмоциональную возбудимость, делает владельца объектом повышенного интереса, и любопытства, часто нездорового. Еще древние были убеждены, что малахитовый амулет может сделать своего обладателя невидимым, а если пить из малахитовой чаши, то человек может приобрести дар понимать язык зверей, и птиц. Также считалось, что этот камень может исполнять желания.

Малахит обладает полезными лечебными свойствами, нужно только правильно использовать его энергетику. Малахит светлых оттенков способствует исцелению сердечных, и легочных заболеваний. Камень нормализует эмоциональное состояние, забирает негативную энергию, снимает напряжение.

Знахари и лекари рекомендуют украшения из малахита носить для снятия зубной боли, нервных тиков, судороги. Благоприятен для ношения при аллергических реакциях, лихорадках, заболеваниях печени, ревматизме, астме, поджелудочной железы, и селезенки. В соответствии с традициями пришедшими из древних времен, малахит должен при ношении находиться в оправе из серебра, или меди.

Последующие несколько дней Далин отдыхал, наслаждаясь праздным ничегонеделаньем. Он целыми днями ел, и спал, восстанавливаясь морально и физически после походов на болото, едва не стоивших ему жизни. Он ничего не делал, если не считать рыбную ловлю, к которой пристрастился в последнее время. Рыбалка гарантировала ему превосходное блюдо из рыбы, и при этом добыча пропитания была совсем не опасной.

Все шло по отработанному сценарию. Далин убивал острогой рыбу, разделывал ее, и готовил на костре на ужин, обед, или завтрак, в зависимости от времени суток, когда голод давал о себе знать. Часть требухи после разделки рыбы он оставлял на земле, уверенный в том, что по пробуждении в пещере будет чисто, и его мелкие зубастые помощники все подберут и подчистят. Часть требухи подвешивал на стену, оставляя ее в качестве приманки для следующей рыбалки. Благо веревок, сиротливо болтающихся на стене было в избытке. Вяленое мясо целюра и нотозавра давно закончилось. Дворф целиком перешел на рыбу, пока она ему не приелась. Далин знал, однажды настанет такой момент, и это всего лишь дело времени, когда очередная зажаренная на костре рыбина полетит в угол пещеры, возвещая о том, что рыбной эпохе пришел конец.

И тогда нужно будет выходить из пещеры, и охотиться, чтобы добыть мясо, вкус которого он начал понемногу забывать. Далин все это знал, но ничего не предпринимал. Ему хорошо было и в пещере, в компании жареной и вяленой лучеперой рыбы, и его драгоценной коллекции камней. Интереса ради, Далин покопался в рыбьих внутренностях, нашел сердце, и осторожно вскрыл. Камня в рыбьем сердце не оказалось. А это значит, что камнями наделены только животные. Хотя, какой собственно камень он рассчитывал там найти? Размером с горошину, или с песчинку?

Но однажды мерное течение времени было нарушено самым невероятным образом. Проснувшись, умывшись, и позавтракав, а может и поужинав жареной рыбой, Далин отправился к водяной купели на рыбалку. Дворф уже давно потерял счет времени, и не знал, что там, за пределами пещеры, день, или ночь. Ему, по большому счету, было все равно. Какая-то апатия и равнодушие овладели им после посещения болот, своеобразная реакция организма на пережитое нервное потрясение. Необходим был какой-то толчок, импульс извне, чтобы в нем вновь пробудился интерес к жизни, чтобы он снова начал действовать.

Забросив в купель очередную порцию рыбьей требухи, Далин, сжав в руках острогу, наблюдал за тем, как розовеет вода, разнося на десятки метров окрест дурманящий аромат крови. Он просто смотрел в воду, и ни о чем не думал, ожидая, когда между прутьев решетки протиснется гибкое тело очередной рыбины, должной стать его охотничьим трофеем.

То, что он увидел, не только лишило его обретенного душевного спокойствия, но и повергло в шок. Одна из толстых веток служившая прутом решетки, влетела внутрь купели от мощного удара. А следом за ней показалась маленькая зубастая голова с горящими кровавым светом глазами рептилии. Множество мелких, похожих на шипы зубов схватили предназначенную для рыбы приманку, в считанные секунды проглотив ее. А затем маленькая злобная головенка на длинной, проворной шее, осмотрелась по сторонам, и исчезла внутри сделанного ею проема, стрельнув напоследок на Далина яростным блеском злобных глаз.

Далин долго не мог заставить себя ступить в воду, чтобы починить повреждения причиненные решетке неизвестным ему озерным ящером. Голова ящера была маленькой, и зубастой, а шея гибкой, и проворной. Оставалось только догадываться, что скрывается на том конце шеи. А там могло быть, что угодно. Существо размером с лучеперую рыбу, или нотозавра, а может и какого-нибудь невероятно огромного монстра, водного подобия бродящего по суше диплодока.

У Далина не было желания знакомиться с обладателем крохотной, злобной головенки на длинной шее. Но дворф чувствовал, что их знакомство рано, или поздно, обязательно состоится. После появления в купели водяного ящера, рыбы навсегда позабыли к ней дорогу. То ли их пугал запах побывавшего здесь чудовища, то ли само чудовище притаившееся поблизости.

Неведомой зубастой твари пришлась по вкусу рыбья требуха, которой Далин подманивал в купель рыбу. Ящер еще дважды разорял купель, и дворф не мог ничего с этим поделать. Слишком ловкой и проворной оказалась повадившаяся на дармовщинку тварь. Как ни пытался Далин ударить ее копьем, ничего из этой затеи не вышло. Ящер оказывался быстрее, и проворнее дворфа. И появлялся всякий раз неожиданно, когда дворф терял сосредоточенность, отвлекаясь на какие-нибудь мысли. А затем следовал удар по прутьям решетки, и, выбив одно, или два звена, ящер мгновенно скрывался, схватив приманку, и Далину оставалось только вытаскивать воткнувшееся в дно купели копье.

К очередной встрече с ящером Далин подготовился основательно. Доел остатки имеющейся провизии, проспал целые сутки, заставляя себя ни о чем не думать, чтобы какая-нибудь досадная мелочь не нарушила его планы. Выспавшись, бросил на дно ловушки остатки рыбьей требухи, ставшей изрядно подванивать после нескольких дней проведенных на стене в подвешенном состоянии. Повышенная вонючесть приманки была Далину только на руку. Если осадивший его жилище ящер сейчас далеко, то он обязательно вернется, уловив специфический аромат гниющей рыбной требухи. А там, кто знает, может быть и какая-нибудь сверх меры оголодавшая рыбина рискнет наведаться к источнику волнующих ароматов. И тогда у Далина будет вкусный, и сытный обед. В противном случае ему придется покинуть пещеру, и отправиться на охоту, чтобы не умереть с голода.

Далин давно собирался в лес, но последние сытные дни полные праздного безделья, совсем расхолодили его. Огромная древесная куча возле пещеры, в которой любили прятаться мелкие, покрытые шерстью хищники, стремительно таяла, пока от нее ничего не осталось, кроме примятой травы в том самом месте, где она некогда находилась. В пещере осталась последняя охапка дров, которую он надеялся использовать для приготовления рыбы, если какой-нибудь лучеперый смельчак отважится посетить его купель, облюбованную неизвестным дворфу водяным ящером.

Покончив с приготовлениями, Далин истуканом замер на краю купели с занесенным для удара копьем, готовый в любой момент обрушить его вниз, на голову появившегося из решетчатого частокола ящера. Он не стал восстанавливать порушенную в прошлый визит решетку. Разлетающиеся со страшной силой колья всегда сбивали его прицел, заставляли дернуться, в результате чего он терял время, и его убийственный удар приходился не на усыпанную множеством острых зубов голову ящера, а на дно купели.

С занесенным для удара копьем застывший дворф представлял из себя холодную, безжизненную статую неведомого скульптора. Ни единый мускул на его лице, ни морганье век, не выдавали в нем живое существо. Дворф замер в оцепенении, отрешившись от мира, не думая ни о чем, кроме своей цели.

Время шло. Прошло уже более двух часов с начала ожидания. Мышцы напрягшегося для удара дворфа затекли, и начали надсадно ныть. В душу дворфа стали потихоньку закрадываться сомнения. А вдруг ящер навсегда охладел к его жилищу, и нашел более перспективный объект для осады. А вдруг его и вовсе нет в живых, и безжизненную тушу рептилии в этот самый момент обгладывают озерные хищники, где-нибудь в глубоком омуте на дне озера. В этом случае ожидание может длиться вечно, до тех пор, пока сам дворф не превратится в камень, холодный, и безучастный ко всему происходящему.

Далин решительно гнал прочь навязчивые мысли, не расслабляясь ни на секунду, продолжая крепко сжимать занесенное для удара копье. Вскоре его терпение было вознаграждено. Хищная голова ящера на длинной гибкой шее появилась, как всегда внезапно. Молниеносно метнулась обратно, сжимая в зубах рыбью требуху. Все это заняло секунду, не больше. Но этой секунды Далину хватило, чтобы нанести убийственный удар.

Удар был настолько силен, что пригвоздил голову ящера ко дну купели, выбив из нее остатки мозгов. Но ящер не собирался сдаваться, продолжая отчаянно сражаться за жизнь на уровне рефлексов. Пригвожденная ко дну голова рванулась обратно в озеро с такой силой, что оставила на дне купели пропаханную копьем глубокую борозду. А затем копье уткнувшись в остатки древесной решетки сломалось словно спичка, и голова ящера исчезла вместе с проткнувшим ее насквозь обломком копья.

Далин испытал двоякие чувства. С одной стороны, он избавился от хищного монстра терроризировавшего его несколько дней кряду. С другой стороны, издыхающий, смертельно раненый монстр все-таки удрал, и одному только Двалину известно, где, в каких потаенных озерных глубинах найдет он упокоение. Больше всего в этой истории Далина печалило то, что он лишился нескольких десятков, а может и сотен килограммов свежего мяса, и теперь для того, чтобы пообедать, ему придется отправиться на охоту.

С походом в лес Далин решил не откладывать. Идти прямо сейчас, пока он чувствовал душевный подъем после схватки с длинношеим ящером. На волне этого подъема и нужно действовать. Иначе потом, немного остыв, и успокоившись, он найдет миллион причин, чтобы отказаться от похода в лес.

Сборы в дорогу не отняли у дворфа много времени. Копье и тесак, лук со стрелами и праща, все имеющееся в наличии вооружение дворф прихватил с собой. Неизвестно, что из этого арсенала пригодится в походе, что за зверь встретится на его пути.

Ослепительное первобытное светило застыло словно приклеенное в зените, указывая на то, что на дворе полдень, самый разгар дня. Все дневное зверье, как хищное, так и травоядное, сейчас кормится, или охотится, чтобы прокормиться. Далин уподобился дневным обитателям планеты. Ему хотелось есть, но в пещере не осталось ни кусочка вяленого мяса, ни крошки жареной рыбы. Его запасы были начисто подъедены за время осады жилища озерным ящером.

Пробежав открытое пространство отделяющее пещеру от зеленой стены джунглей, Далин нырнул вглубь леса, с головой погрузившись в царящую там атмосферу. Передвигаться по лесу приходилось осторожно, то и дело останавливаясь, и прислушиваясь, чтобы в одночасье не превратиться из охотника в добычу. Особенно если учесть, что практически все здешнее хищное зверье гораздо крупнее его размерами. При встрече хищник не станет раздумывать слишком долго, и обязательно нападет. И жизнь дворфа будет зависеть от быстроты реакции, и от того, насколько быстро сумеет он заметить опасность. Чувствовать себя приманкой было не особенно приятно, но с этим ничего нельзя было поделать.

Далин двигался медленно, часто останавливаясь и прислушиваясь. В неспешном, настороженном движении по лесу прошло несколько часов. Лес казался вымершим. Ему не встретилось никого, кто мог бы стать его ужином, или кто бы с удовольствием поужинал самим дворфом. В лесу было множество ягод и грибов, не пользовавшихся большим спросом у здешних, преимущественно хищных жителей. Лес был наполнен мириадами звуков, чьим-то ревом, криками, и всхлипами, но все они раздавались где-то далеко в стороне. И лишь трели вездесущих кузнечиков и прочей обитающей в траве мелочи оживляли окружающее Далина пространство.

Ловить кузнечиков на обед Далин не собирался, хотя ему уже давно хотелось есть. Он бы с удовольствием съел огромный кусок мяса, даже сырого, и отдающего рыбой. Пожалуй, сейчас он съел бы и жабу, подумал Далин, когда его взгляд случайно скользнул по непроглядной глади озерной воды. Ему вдруг отчетливо вспомнились пупырчатые наблюдатели, глазевшие на него из воды, когда на отмели он отмывал одежду от крови, и ошметков мозгов убитого аллозавра. И тут же в его голове мелькнула мысль о том, что кроме лягух там было еще что-то, отложившееся в мозгу где-то в самом дальнем, и пыльном углу. Что именно, этого Далин так и не смог вспомнить, как ни напрягал память, вспоминая тот день. А вскоре он и вовсе бросил эти бесполезные потуги.

Мысли роящиеся в голове дали направление ногам, и вскоре Далин оказался у мелководья, где он когда-то впервые соприкоснулся с озером. Это было то же самое место, только подошел он к нему с противоположной стороны.

Дворф внимательно осмотрелся, и прислушался в поисках опасности. Лес продолжал жить привычной, размеренной жизнью, и ему не было никакого дела до одинокого дворфа замершего в неподвижности у самой кромки воды. Да и ощущения того, что за ним наблюдают, не было. Значит, так оно и есть. Своим чувствам дворф доверял, они его еще никогда не подводили.

Далин зашел в воду. Вода на мелководье, была прозрачной, был виден каждый камушек на дне. И камушки здесь были, как на подбор, как раз то, что нужно для охоты на пупырчатых наблюдателей, чьи головы выжидающе торчали из воды, в ожидании действий незнакомца. Огромные реликтовые лягушки явно были незнакомы с такой вещью, как праща, поэтому без боязни наблюдали за тем, как раскручивает дворф, отправляя на свидание с лягухой поднятый со дна камень. В назначенной точке лягуха и камень встретились с громким чмоканьем, после чего одним праздным наблюдателем на озере стало меньше. Два выстрела пращи, и добычей дворфа стала парочка здоровенных жаб, каждая килограммов по пять весом.

Остальное пупырчатое племя, а Далин насчитал не менее двух десятков торчавших из воды голов, словно не заметило того, что их отряд поредел на пару голов. Они продолжали таращиться на него с холодным любопытством, не трогаясь с места, и не шевелясь, словно неживые. Кого-то подобная неподвижность, возможно, и сбила бы с толку, но только не Далина. Всякий раз, когда он подходил ближе, чтобы достать из воды сраженную камнем лягуху, ближайшие жабы исчезали под водой, чтобы вынырнуть в десятке метров в стороне. И вновь превратиться в неподвижных, бесстрастных наблюдателей.

Далин подумал о том, что мог бы с легкостью настрелять с десяток реликтовых лягушек. Но не стал этого делать в силу нескольких причин. Чрезмерное везение расхолаживает, и расслабляет. И однажды он может промахнуться, и не убить, а чиркнуть рикошетом по башке пупырчатого наблюдателя, или же воткнуть смертоносный заряд у него под носом. И тогда он вспугнет ее, напугает так сильно, что при следующей встрече лягуха постарается держаться от дворфа подальше, и добыть ее будет весьма проблематично. Была и вторая причина по которой Далин прекратил избиение лягушачьего племени. После каждого удачного попадания в воду вытекало некоторое количество крови сраженной пупырчатой особи. А нюх у обитающего в озере хищного зверья был отменный, в чем Далин убедился на собственном опыте. Аромат разлитой в воде крови неминуемо приведет сюда хищников, и это будет не только нотозавр, но и смертельно раненный им в пещере ящер, или еще какая-нибудь тварь, возможно гораздо крупнее, и опаснее всех встреченных им ранее.

Подобной встречи Далин не искал, и поэтому, забросив охотничьи трофеи в мешок, выбрался из воды, и нырнул под сень гигантских хвощей и папоротников, где он был в безопасности от нападения водных тварей. Помимо лягух в просторном кожаном мешке оказалось и несколько ракушек, каждая с голову дворфа, имеющих овальную, немного приплюснутую форму. Это было именно то, что отложилось в его мозгу, и никак не хотело оказаться на поверхности, пока он вновь не увидел эти самые ракушки, и не вспомнил все.

В приподнятом настроении Далин зашагал домой, не забывая время от времени останавливаться и прислушиваться. Лес продолжал жить своей привычной, размеренной жизнью, и не было ему никакого дела до дворфа затерявшегося в его непролазных глубинах.

Ноги сами принесли дворфа к стволу поваленного то ли бурей, то ли временем, или болезнью хвойного исполина. Несколько минут потребовалось Далину на то, чтобы нарубить, и водрузить себе на спину огромную вязанку хвороста. Теперь темп ходьбы замедлился еще сильнее, поскольку дворфу приходилось петлять, лавируя между деревьев с неудобной ношей на спине. В таком виде он ничем не напоминал себя прежнего. С вязанкой хвороста на плечах он стал, как минимум втрое больше, а также колюч, и угловат. Теперь, если встретившийся на его пути хищник решит напасть, то он трижды подумает, стоит ли это делать.

Далин надеялся заметить притаившегося среди деревьев аллозавра прежде, чем тот заметит его, и тогда дворф успеет принять меры для своего спасения. Хищник размером поменьше если и решит заступить ему дорогу, то прежде чем напасть, некоторое время будет пребывать в раздумьях. Этого времени будет вполне достаточно, чтобы сбросить с себя вязанку хвороста, и, вооружившись тесаком и копьем, изготовиться к бою. В своих силах дворф был уверен, зная, что одолеет любого соперника подобного целюру. Если, конечно, враг нападет с земли.

С земли, а не воздуха. Нападения с воздуха Далин не ждал. Он даже представить не мог, что в таком густом лесу могут водиться крылатые твари караулящие свою добычу в кронах исполинских сосен, и древовидных папоротников.

Он не заметил момента броска, не видел и самой атаки. Просто от мощного удара пришедшегося откуда-то сверху, не удержался на ногах, и рухнул на землю. Но его замешательство длилось всего лишь миг, и уже в следующую секунду Далин стоял на ногах, держа в правой руке тесак, а в левой копье, готовый к немедленному отражению атаки, а если нужно, то и к нападению. Но сколько он ни озирался по сторонам, ни прислушивался, не уловил ни звука, ни тени движения, словно ничего и не было. Не было пришедшегося сверху мощного удара, не было падения, не было вообще ничего. Как будто он просто споткнулся, и упал, а все остальное лишь плод его воображения, напряженного бесконечным ожиданием опасности. Вот только под ногами у него не было ни ветки, ни выступающего из земли корневища. Ничего, если не считать пары больших пестрых перьев выпавших из чьих-то крыльев, или хвоста.

Машинально подняв перья с земли, и засунув их за пазуху, Далин снова прислушался, и огляделся. Лес ответил ему молчаливой, настороженной тишиной, оглашаемой лишь потрескиваньем кузнечиков, да пением невидимых глазу цикад. Но теперь Далин знал, что тишина царящая в лесу обманчива, и у него появился новый враг, принявший идущего с вязанкой хвороста на плечах дворфа за какого-то местного зверя, на которого пернатый хищник привык охотиться. И, судя по габаритам добычи, на которую напал пернатый невидимка, он и сам должен быть не маленьких размеров, чтобы одолеть такого зверя.

Вот только куда он делся за ту секунду, что потребовалась Далину на то, чтобы вскочить на ноги, и встать в оборонительную стойку? Испариться он не мог, значит, он где-то рядом, затаился, и ждет, выжидая благоприятного момента для броска. Но, как ни вглядывался Далин в кроны окруживших его неприступной стеной деревьев, ничего ему там разглядеть так и не удалось. И это не радовало. Если напавший на него хищник умеет так хорошо прятаться, что даже зная об его присутствии Далин не может его найти, то и просто заметить его у Далина нет никакой возможности. Значит у него нет защиты от нападения сверху кроме отменой реакции, да груды хвороста, как нельзя кстати оказавшейся на его плечах.

Ну ничего, он еще разберется с хищной птичкой осмелившейся на него напасть. Пока дворф озирался по сторонам, пытаясь разглядеть в пышных древесных кронах своего обидчика, в его голову пришла замечательная мысль, как поквитаться с ним, а заодно сделать передвижения по лесу безопасными от нападения сверху.

Подбодренный пришедшей в голову идеей, Далин споро зашагал к пещере, чтобы воплотить задуманное в жизнь. А еще ужасно хотелось есть, и тяжесть двух покоящихся в мешке туш реликтовых лягушек прибавляла ему скорости, и прыти.

Далин был не из брезгливых. Жизнь в подземных глубинах Кааркен-Тау приучила его к разнообразным, порой просто немыслимым блюдам, которые могут появиться только в таких потаенных глубинах, где обитали дворфы. И среди них лягушки были далеко не худшим вариантом.

Поджаренное на углях мясо реликтовой лягушки оказалось очень даже ничего на вкус. Молодой аппетит Далина вкупе с острым чувством голода, позволили смолотить лягуха в один присест, не оставив после него ничего, кроме горстки мелких костей, да требухи.

Требуха немедленно перекочевала в купель, ставшую недавно ареной печальных событий для одного из хищных озерных жителей. В глубине души Далин надеялся, что рыба вернется обратно с исчезновением ящера, и у него снова начнется спокойная, сытая и размеренная жизнь, с редкими вылазками из пещеры за дровами.

Опустив на дно приманку, Далин вернулся к костру и с сомнением посмотрел на второго лягуха. Он с удовольствием съел бы и его, привыкший к пиршествам желудок способен был вместить в себя и не такую прорву мяса. Но Далин удержался от соблазна. Поголодав денек, он стал более осмотрителен по части припасов. Нужно всегда иметь запас, не подъедать все подчистую, оставив заначку на случай, когда охота не будет столь удачной, или обстоятельств не позволят заняться охотой, вынудив остаться в пещере.

И все-таки Далин не смог отказать себе в десерте. Одна из раковин, с килограмм весом, угодила на угли костра одновременно с лягухой и была готова к употреблению. Подковырнув ножом створку раковины, Далин без труда добрался до ее содержимого. Далин вспомнил, как попытался прямо на озере открыть раковину, чтобы посмотреть, что там внутри. Тогда у него ничего не вышло. Раковина обладала мощной мускулатурой, способной противостоять всем желающим залезть ей в душу.

На вкус раковина оказалась не только не хуже лягуха, но и гораздо вкуснее, ничуть не уступая по вкусовым качествам лучеперым рыбам, из-за пришествия к купели хищной рептилии исчезнувших из его рациона. Вспомнив о том, сколько раковин скопилось на мелководье, Далин довольно улыбнулся. Ракушек там было не просто много, а очень много. Ими было усыпано все мелководье, что свидетельствовало о том, что в этом мире у раковин врагов нет. По крайней мере, не было до сегодняшнего дня, пока на мелководье не объявился Далин. Если ракушки и заканчивали свою жизнь ранее отмеренного им срока, то по нелепой случайности. Если на мелководье забредет какой-нибудь гигант, типа аллозавра, или диплодока, чтобы попить водички, а заодно раздавить десяток-другой покрытых защитным панцирем обитателей мелководья. И, может быть, парочку из них заглотит по ошибке какой-нибудь озерных хищник, принявший их за нечто другое, более вкусное, и аппетитное.

Пообедав, Далин повертел в руках остатки раковин, потрогал пальцем их острые края, и остался доволен полученными результатами. Небольшим наждачным бруском, которым Далин правил тесак, он придал раковине еще большую остроту. После обработки наждаком, раковины стали настолько остры, что их можно было использовать в качестве ножа, или скребка. Можно было использовать их и в качестве защиты от нападения с воздуха, которое он не мог предвидеть, и предотвратить.

Далин расщепил две, предварительно очищенные от сучков ветки, и вставил в них раковины, острыми краями вверх. Затем скрепил получившееся оружие жилами ящера. Охотиться с подобным вооружением было не на кого, но оно вполне могло послужить ему в качестве защиты. Крепко привязанные веревками к спине, возвышающиеся на полметра над головой, они должны были стать неприятным сюрпризом для прячущегося в древесных кронах хищника. Остро отточенные раковины легко распорют брюхо любой летающей рептилии, даже если она будет иметь такую толстую кожу, как птерозавр.

Постепенно мысли Далина переключились на длинношеюю хищную тварь повадившуюся разорять его купель, и жестоко за это поплатившуюся. Где она, жива ли? Хотя дворф не мог представить живым и здравствующим существо с головой насквозь проткнутой копьем. Хорошо бы им встретиться. С подарком полученным от Далина, эта тварь уже не будет такой шустрой и проворной.

Раздумывая о хищнике, Далин незаметно уснул. Прямо у костра, впервые за время обитания в первобытном мире не добравшись до своего ложа. Сказалось нервное напряжение сегодняшнего дня, а также дорога туда и обратно, занявшая несколько часов.

Разбудил его противный скрип и скрежет. Но, стоило ему открыть глаза и пошевелиться, как разбудивший его неприятный звук сменился знакомым топотом множества маленьких ног, стремящихся побыстрее покинуть пещеру.

На этот раз стерегущим пещеру мелким хищникам ничего не обломилось. Требуху лягуха Далин отправил в купель, в надежде на то, что ее аромат привлечет рыбу. Но заглянув в купель, Далин разочарованно вздохнул. Лягушачья требуха была в целости и сохранности, никем, и ничем не тревожимая. Повадившийся в купель ящер, надолго отбил у рыбы охоту посещать это место. Пройдет немало времени, прежде чем забудется их страх перед чудовищем, и сам его запах выветрится из этих мест.

Разочарование ждало не только Далина, но и уборщиков его жилища, мелких хищников обитающих неподалеку. В этот раз им ничего не перепало из съестного. А груда ракушек, что Далин вывалил из мешка рядом с костром, им оказалась не по зубам. Хотя они очень старались добраться до скрытого за панцирем содержимого раковины. Об их тщетных потугах красноречиво свидетельствовали царапины, и отпечатки зубов оставшиеся на панцирях раковин. Разбудивший его скрежет был очередной попыткой зверьков добраться до вожделенного мяса.

Далин не помнил приснившийся ему сон. Он уже не был уверен в том, а был ли, собственно, сам сон. А вот засевший в мозгу невидимый суфлер определенно был. И он прочел ему длинную, нудную лекцию об озерных жителях, сопровождая рассказ показом разноцветных картинок, и бесчисленными комментариями к ним. Теперь Далин знал, как выглядит досаждавший ему несколько дней ящер. Далин знал и его имя. Эласмозавр. Довольно чудное имя. Интересно, кто дает этим тварям такие дурацкие, и сложные имена? Теперь Далин знал все об его образе жизни, повадках, гастрономических пристрастиях. Он знал об эласмозавре все, за исключением одной маленькой детали, которую суфлер почему-то решил сохранить в тайне. Не знал Далин того, какой драгоценный камень таит в своем сердце эласмозавр, и поможет ли этот камень ему вернуться домой. Но, даже если это тот самый камень, то его еще нужно найти. Где теперь обретается смертельно раненный ящер, Далин не знал, даже предположить не мог. И если он решил издохнуть где-нибудь в глубоком омуте, под корягой, то дворфу до него никогда не добраться. Значит, для того, чтобы добыть столь необходимый ему камень, придется поохотиться на эласмозавра. И Дворф чувствовал, что эта охота будет потруднее всех бывших прежде.

Далину даже в голову не приходило, где, и как, он сможет сразиться с водным гигантом, достигавшим в длину 15 метров. И не просто сразиться, а выйти победителем из схватки. Что-то подсказывало ему, что справиться с эласмозавром будет потруднее, чем даже с аллозавром, и тем более такой мелочью, как целюр, или нотозавр. Возможно, позже, он придумает иную ловушку, чтобы поймать озерное чудовище, а пока попробует старый, испытанный метод. Тем более, что рыба напуганная вторжением ящера продолжает игнорировать его купель с разными вкусностями, оставленными дворфом специально для них. В следующий раз он использует копье покрепче, и приложит все усилия для того, чтобы пригвожденная ко дну голова ящера так там и осталась. Как он доберется до сердца рептилии, Далин пока не решил. Главное убить хищника, а все остальное, решится само собой.

После завтрака, состоящего из жареного лягуха, и парочки запеченных на углях раковин, Далин вновь засобирался в дорогу, только более тщательно, чем в прошлый раз. Теперь в его снаряжение добавилась своеобразная защита от летающих хищников, в виде остро отточенных раковин, возвышающихся на полметра над головой. Ни бог весть что, но лучше, чем вообще ничего.

А затем была проторенная накануне дорога к озеру с постоянными остановками, чтобы прислушаться, пошарить глазами в кронах деревьев в поисках затаившейся там хищной птички. По прошествии пары часов дворф прибыл на мелководье, не встретив никого на своем пути, и никем не замеченный. Напавшая на него накануне летающая тварь охотилась где-то в другом месте, или не посчитала Далина добычей достойной своего внимания.

На мелководье Далин первым делом занялся сбором раковин, благо для этого не приходилось прилагать особых усилий. Столь понравившихся ему ракушек там было превеликое множество. Невозможно было и шагу ступить, чтобы не натолкнуться на целую их россыпь. За несколько минут набив под завязку вместительный кожаный мешок, Далин подумал о том, что снова в его жизни наступила относительно спокойная, сытая, и размеренная полоса. И черт с ним, эласмозавром, пускай гниет и кормит рыбу где-нибудь на дне озера. Далину больше нет до него никакого дела.

Напоследок Далин не удержался от искушения, и подобранным здесь же, на мелководье голышом, проломил голову одному из таращащихся на него из воды зеленых, пупырчатых наблюдателей. Совсем еще молодая особь, килограмма три весом, и гораздо светлее добытых вчера лягух.

С трудом взвалив на плечи огромный мешок забитый под завязку ракушками, с притороченным к поясу лягухом, Далин выбрался из воды на берег, и неторопливо зашагал по направлению к пещере, сгибаясь под тяжестью добычи.

Все повторилось в точности, как и вчера. Сильный удар сбил дворфа с ног, повалил на землю. Несколько бесконечно долгих секунд понадобилось дворфу на то, чтобы сбросить с плеч тяжеленный мешок, и вскочить на ноги, вытянув вперед руку с зажатым в ней тесаком. Далин был зол, и готов к драке. И даже окажись сейчас прямо перед ним аллозавр, кипевший от возмущения дворф без раздумий бы набросился на него, противопоставив свой гнев, и тесак, убийственной мощи огромного, свирепого зверя.

Но, сколько Далин не озирался по сторонам, сколько не шарил глазами в кронах деревьев, он, как и в прошлый раз, никого обнаружить так и не сумел. В одном он был уверен, на него снова напала вчерашняя тварь, так и оставшаяся невидимой. Вот только к сегодняшней встрече Далин подготовился, и напавшей на него птичке не поздоровилось. Об этом Далин догадался, подняв с земли в нескольких метрах от места падения, пару окровавленных перьев. Мысленно представив, кому такие перышки могли быть впору, Далин пришел к выводу, что напавший на него хищник не особенно большой, вряд ли больше самого дворфа. И сила, с которой он сбивал с ног крепко сбитого дворфа, была во многом заслугой скорости, которую набирала хищная птичка пикируя с высоты.

Подобрав заляпанные кровью перья, Далин машинально засунул их за пазуху, на память о сегодняшней незабываемой встрече с невидимкой, изрядно оцарапавшей брюхо о защиту дворфа. Они еще встретятся, обязательно встретятся, и это всего лишь дело времени.

Прислушавшись, и не услышав ни одного подозрительного звука свидетельствующего о том, что случившийся здесь казус привлек чье-то внимание, Далин взвалил на плечи брошенный на землю мешок ракушками, и вновь зашагал через лес к пещере. Размышляя о том, что неплохо было бы сделать из остро заточенных раковин некое подобие накладной брони. Которая защитит его от нападения хищных птиц, и не только. С раковинами вывернутыми наружу острыми кромками, он может задушить в объятиях целюра, не доставая из ножен тесака. А при удачном раскладе укоротить шею такой длинношеей твари, как эласмозавр.

По возвращении в пещеру Далин принялся воплощать задуманное в жизнь. Испечь раковины на костре, съесть их содержимое, а сами раковины пустить в дело, было не совсем верно. Поджарившись на углях раковины становились слишком хрупкими, и сильный удар раскалывал раковины на груду мелких осколков. Вернувшись домой, и сняв походное облачение, Далин заметил, что от его защиты не осталось и следа. Лишь торчащие над головой расщепленные палки с остатками жил служивших ему веревками.

Следовало изменить методику изготовления доспехов, чтобы они получились более прочными, и долговечными. Для их изготовления нужно использовать сырые ракушки, гораздо более прочные, выдерживающие большие нагрузки. Далин провел эксперимент. Попробовал расколоть сначала запеченную на углях скорлупу, а затем сырую. Сырая ракушка выдерживала гораздо более высокие нагрузки, нежели запеченный на углях оппонент.

Нашлась работенка, а заодно и пожива мелким хищным соседям. Теперь перед приготовлением еды Далин извлекал содержимое ракушки, и нанизывал на прут, поджаривая на костре. Скорлупу с остатками мяса Далин откладывал в сторону. К вечеру пустых раковин скапливалась изрядная куча, а к утру они были отполированы до блеска. Мелкие хищники с крохотными, острыми зубами были лучшими чистильщиками, не оставляя и крохотного кусочка съестного на отполированных до блеска зубами створках раковин.

Мешка ракушек Далину хватило на три дня. Хватило бы и на четвертый, но дневной запас провизии Далин оставил нетронутым. Снова голодать не хотелось, а ведь было неизвестно, что готовит ему сегодняшняя охота. Возможно, она не будет столь удачной, как прошлая, и ему придется вернуться в пещеру ни с чем.

Сегодняшняя экипировка Далина в точности повторяла предыдущую. То же вооружение, и защита. Единственное отличие заключалось в том, что теперь его от нападения сверху защищали не печеные, а сырые раковины.

Идти проторенным маршрутом было довольно просто. Далин знал, где нужно остановиться, оглядеться, и прислушаться, а где можно проскочить и так, довольствуясь визуальным осмотром. Знакомая дорога отнимала у дворфа раз за разом все меньше времени, привычные пейзажи успокаивали, убаюкивали взор. Но сегодня все было иначе. Обогнув ствол очередного гигантского саговника, Далин остолбенел. Привычное, и ставшее родным мелководье открылось его взору. Вот только оно изменилось, и Далин оказался там не один. И это было тем более удивительно, потому, что Далин останавливался всего минуту назад, оглядывался, и прислушивался, и не уловил ни одного подозрительного звука.

Неужели монстр греющийся сейчас на мелководье, подставивший солнцу белесое брюхо, был настолько тих и скрытен, что Далин не заметил его присутствия? Это открытие весьма огорчило дворфа. Мало ему хищной птицы невидимки дважды атаковавшей его, слава великому Двалину безуспешно, как тут еще и это. Гигантская озерная тварь могущая передвигаться так тихо, что даже Далин с обостренным в предвкушении опасности слухом не смог ее заметить.

Это очень плохо. Теперь и мелководье, на котором Далин чувствовал себя в относительной безопасности, перестало быть безопасным. И если гигантские твари могут передвигаться так бесшумно, то им ничего не стоит напасть на беспечно бродящего по мелководью дворфа, сделав его своей закуской. Теперь, собирая ракушки, и охотясь на лягух, ему нужно быть настороже. С подозрением поглядывать не только на непроглядную стену леса, но и на чернеющую муть воды, из которой в любую секунду может показаться усеянная множеством острых зубов маленькая хищная пасть очередного длинношеего монстра. И если Далин вовремя не заметит его появления, то рискует не только остаться без обеда, но и сам таковым стать.

Как хорошо, подумал Далин, что он не подъел подчистую съестные припасы, оставив в пещере дневную норму. А если умерить аппетит, то оставшихся запасов хватит, чтобы не умереть с голоду ближайшие несколько дней.

Торчать у воды весь день, наблюдая за греющейся на солнце рептилией, Далин не мог. Конечно, времени у него было хоть отбавляй, вот только с наступлением вечера в лесу, и у воды будет гораздо более оживленно, и многолюдно. Хищные твари рыскающие по лесу в поисках добычи, и сама травоядная добыча, начиная от крошечных экземпляров, и кончая гигантами, типа диплодока, к вечеру заявятся на водопой. Для Далина опасны и те, и другие. Хищник вроде аллозавра, или целюра, нападет на него, чтобы съесть, диплодок задавит проходя мимо, даже не заметив этого.

По прикидкам Далина, до вечера было еще далеко, и в запасе у него имелось несколько часов, которые можно потратить на наблюдение. Подождать, когда озерная тварь перестанет поджаривать брюхо на солнце, и уберется в воду, пресытившись солнечными ваннами. Чтобы не торчать истуканом на берегу, рискуя привлечь к себе чье-нибудь нездоровое внимание, дворф забрался на растущую возле воды сосну. Благо ее крепкие, смолистые ветви, начинались почти у самой земли, что значительно облегчило дворфу процесс вознесения к древесной вершине.

Чем дольше Далин сидел на вершине, тем сильнее крепла в нем уверенность в том, что, что-то здесь не так. Складывалось впечатление, что греющий брюхо на мелководье гигант уснул, что было просто немыслимо. За тот час, что Далин наблюдал за ним, ящер ни разу не пошевельнулся, не попытался изменить положение тела. И его голова, венчающая длинную, уходящую куда-то под воду шею, ни разу не показалась на поверхности, чтобы вдохнуть воздуха. Понемногу Далин начал сомневаться, а жив ли вообще развалившийся на мелководье монстр, или же он уже давно и безнадежно мертв. Узнать так ли это, можно было только приблизившись к монстру вплотную. А этого Далину делать, ой как не хотелось, видя 15 метровые размеры исполина, которые ему необходимо было исследовать. С другой стороны, если монстр действительно мертв, то лежит он очень даже удобно. Несколько точных, выверенных ударов тесаком, и у Далина в руках будет сердце зверя. А значит, и очередной камень в его коллекцию драгоценных камней.

Конец сомнениям Далина положила одна из жаб, целое полчище которых, также как и дворф, пристально разглядывало развалившегося на мелководье монстра. По-видимому в их крошечных, пупырчатых головах роились те же самые, тревожащие душу Далина сомнения. Жив вторгшийся в их владения ящер, и его стоит опасаться, или же мертв, и тогда к нему можно отнестись с подобающим случаю презрением.

Среди лягушек нашелся-таки смельчак, решивший проверить, что представляет из себя на самом деле греющий брюхо на солнце ящер. Возможно, у лягух было гораздо больше времени для наблюдений, чем у дворфа, и поэтому они быстрее определились с выводом. Лягух вскарабкался на торчащий из воды камень, спружинился для прыжка, и прыгнул, преодолев в полете несколько метров отделяющих его от огромной туши. А затем было приземление, и настороженная тишина воцарившаяся окрест. Все замерли, ожидая дальнейшего развития событий. И лягухи, наблюдающие за отчаянным соплеменником, и лягух, ошалевший от своего бесшабашного поступка, и наблюдающий с высоты за происходящим, дворф.

Подобные перемещения не могли остаться незамеченными даже для самого толстокожего и сонного ящера, особенно если учесть, что здешние лягушки были не чета обитающим в родном мире дворфа. Реликтовые лягушки были невероятными гигантами по сравнению с ними. Очень трудно не обращать внимания, когда по тебе скачет лягушка в пять килограммов весом.

Ящер был мертв. Теперь Далин убедился в этом. Будучи в добром здравии ящер незамедлительно бы отреагировал на подобную наглость, и если б и не сожрал наглеца, то прогнал бы точно. Но ящер продолжал, как ни в чем не бывало, греть подставленное солнцу белесое брюхо. На его теле не дрогнул ни единый мускул, и длиннющая, исчезающая в воде голова, ни на йоту не изменила своего положения.

Настала пора действовать. Далин слез с дерева, и ступил в воду, направляясь к туше гигантского ящера. И хотя Далин был уверен, что ящер мертв, он продолжал сжимать в правой руке тесак, а в левой копье. На всякий случай. Если ящер окажется не достаточно мертв, и враждебно отреагирует на приближение дворфа.

В паре шагов от эласмозавра, а это был именно он, скачущие по его брюху лягухи с недовольным кваканьем спрыгнули в воду, и вынырнули в нескольких метрах от туши, с холодным безразличием наблюдая за действиями нахального чужака, посягнувшего на их законную добычу.

Первым делом Далин осторожно обошел ящера с той стороны, где должна быть его голова. Длиннющая шея скрывалась в воде, и выяснять, что там, на ее конце, у дворфа не было никакого желания. А чтобы скрывающаяся глубоко под водой голова в будущем не доставила ему хлопот, Далин решил разобраться с ней прямо на месте. Вложив тесак в ножны, Далин взял копье, и, высоко подняв его над головой, со всей силы опустил вниз, пригвоздив ящера к песчаному дну мелководья. Удар был настолько силен, что Далин не удержался на ногах, и рухнул в воду отпустив копье ушедшее в грунт почти до половины.

Любое наделенное разумом, или рефлексами существо, взвилось бы от боли от такого удара. Конечно, если оно живое. Когда же Далин отплевываясь вскочил на ноги, сжимая в руке тесак и готовый к драке, ничего не случилось. Голова на пригвожденной ко дну шее продолжала скрываться где-то на дне озера, словно все случившееся ее ни касалось ни в коей мере.

Теперь не оставалось и тени сомнений в том, что заплывший на мелководье ящер мертв. Если бы Далин обладал способностью видеть сквозь многометровый слой воды, он бы узрел голову ящера зацепившуюся за корягу на глубине трех метров. Из головы торчал обломок копья, которым она, собственно, за корягу и зацепилась. Это был тот самый ящер, досаждавший дворфу на протяжении стольких дней, заставивший его покинуть безопасные стены пещеры, и отправиться в лес в поисках добычи.

Ничего этого Далин не знал. Зато он отчетливо видел на брюхе эласмозавра место, где еще совсем недавно билось хищное, злобное сердце. Сопровождаемый холодными, безразличными взглядами глазеющих на него лягух, дворф занес руку с тесаком над тушей, и прислушался. Реликтовый лес ответил настороженной тишиной, нарушаемой лишь треском и копошением населяющий его мельчайших существ, кузнечиков, и иных насекомых.

Вскоре сердце эласмозавра упокоилось в просторном кожаном мешке дворфа. Драгоценный камень для своей коллекции он добыл, теперь дело за обедом. Охотиться на лягушек, и собирать разбросанные по мелководью ракушки, когда прямо под носом огромная гора мяса, было по меньшей мере глупо. На вид мясо было отменным, с большой жировой прослойкой, и что самое главное, оно было свежим. Эласмозавр оказался здесь недавно, возможно за несколько часов до появления на берегу дворфа. В пользу этого говорило сразу несколько обстоятельств. Во-первых: мясо было свежим. Пролежи туша под палящими солнечными лучами пару-тройку дней, оно бы воняло так, что к нему и подойти близко было бы нельзя. Да и хищное зверье по утрам и вечерам являющееся на водопой, не оставило бы без внимания такую огромную гору мяса валяющуюся на мелководье. Они бы непременно растерзали ее в клочья, оставив в воде лишь обглоданный скелет с мелкими кусочками мяса. А плавникастые зубастики, лучеперые рыбы, так понравившиеся Далину, довершили бы очищение скелета, зачистив его до зеркального блеска.

Судя по тому, что туша издохшего эласмозавра оказалась нетронутой, она находится здесь недавно, и никто из населяющих непролазные джунгли хищников еще не знает об ожидающей их на мелководье халяве. Но скоро они об этом узнают, и Далин им в этом поможет, хочет он того, или нет. Извлеченное из тела эласмозавра сердце, отправило в окрестный мир дурманящий аромат крови, и свежего мяса, который не оставит равнодушным бродящих по лесу хищников. Попавшая в воду кровь, уносимая вглубь озера легким ветром дующим со стороны берега, привлечет хищников обитающих в озерных глубинах. Совсем скоро здесь будет тесно от разнокалиберного зверья явившегося на мелководье за своей долей добычи.

Размышляя об этом, Далин продолжал ловко орудовать тесаком, вырезая из брюха эласмозавра огромные пласты филейного, без единой косточки мяса. За считанные минуты он набил мясом под завязку кожаный мешок, обеспечив себя изысканным блюдом на ближайшие несколько дней.

Теперь, несколько дней кряду, он может отдыхать, и ни о чем не думать, наслаждаясь заслуженным отдыхом, и мясом эласмозавра. Дней, что он отмерит себе на отдых, будет вполне достаточно для того, чтобы здешнее хищное зверье обглодало тушу издохшего ящера до блеска, оставив на мелководье лишь начисто обглоданный скелет. После этого хищники потеряют к эласмозавру всякий интерес, и уберутся обратно в лес, на привычные охотничьи угодья, и в озерные глубины, где на необъятных подводных лугах пасутся стаи лучеперых рыб. И тогда Далин сможет снова отправиться на озеро за добычей, состоящей из лягух, и огромных реликтовых ракушек.

Заталкивая в мешок последний пласт мяса, Далин услышал хорошо знакомый ему трубный рев, от которого волосы на голове стали дыбом, а руки едва не уронили в воду мешок вместе со всем содержимым. Так реветь мог только аллозавр. И он был где-то рядом. Хищник учуял добычу, и громогласно заявлял всему миру свои на нее права.

С этого момента время пустилось в бешеный, неудержимый галоп, соревнуясь в скачке с отчаянно бьющимся сердцем дворфа. Запихав очередной пытающийся выскользнуть из мешка пласт мяса, стянув мешок веревкой, Далин со всех ног кинулся к берегу. Но, не по прямой от туши эласмозавра, а наискосок, к тому самому месту, откуда он ступил в воду. Внутреннее чутье подсказывало ему, что кажущийся кратчайшим путь, на самом деле таковым не является. Когда до заветного берега, и гигантской сосны, за которой дворф скрывался еще совсем недавно, наблюдая за греющимся на мелководье ящером оставалось всего пару метров, Далин вновь услышал громогласный рев. Трубный рев аллозавра, прозвучавший, казалось, прямо у него над ухом.

Ноги дворфа подкосились, а сердце, споткнувшись в бешеном галопе, рухнуло куда-то вниз живота. Падая, он успел повернуть голову вправо, расширенными от ужаса глазами успев заметить застывшего на берегу, метрах в 30 от него аллозавра. Огромный, свирепый хищник с налитыми кровью глазами, ревел задрав к небу безобразную, шишковатую голову, заявляя всему миру свои права на добычу. На валяющуюся в десятке метров от него тушу эласмозавра, на барахтающееся на расстоянии нескольких прыжков странное, несуразное существо никогда не виданное им прежде.

Закончив реветь, аллозавр опустил голову вниз, вперившись налитыми кровью глазами в дворфа. На мгновение их взгляды встретились. Переполненный ненавистью ко всему живому взгляд ящера, и наполненный паническим ужасом взгляд дворфа. На мгновение аллозавр замер в неподвижности, делая выбор. А затем прыгнул. В момент его прыжка парализующее душу оцепенение слетело с дворфа. И он рванулся к берегу, к спасительной зелени деревьев, возвышающейся непроглядной стеной в нескольких метрах от воды. Мгновение спустя, дрожащий от ужаса, но полный решимости побороться за жизнь, дворф стоял за гигантской сосной. Тогда, из воды, казавшейся ему неприступным бастионом, за которым ему не страшен любой враг.

Сковавший его члены ужас заставлял до боли в руке сжимать тесак. Другая рука продолжала мертвой хваткой держать нечто, зажатое в ней. И это было не копье, которое было бы, как нельзя кстати в схватке с аллозавром. Это было нечто другое. И когда дрожащий от ужаса дворф бросил беглый взгляд на левую руку, то с изумлением отметил, что рука продолжает сжимать мешок с сегодняшней добычей. Мешок свалившийся с плеч в момент падения в воду, и автоматически подхваченный им во время рывка на берег.

Ничего, успокоил себя Далин. Хоть это и не копье, но хоть что-то. Мешок можно бросить в уродливую морду монстра, и пока аллозавр будет разбираться с его аппетитным содержимым, у дворфа будет пара минут, чтобы убраться отсюда как можно дальше.

Эта мысль немного успокоила Далина, заставила скачущее в бешеном галопе сердце несколько сбавить обороты. Этих секунд, что он провел прячась за стволом гигантской сосны, вполне бы хватило аллозавру, чтобы догнать его, и напасть. Но никто на него нападать и не собирался, да и хлопанья по воде огромных лап ящера Далин не слышал. Хотя грохот отчаянно бьющегося сердца, мог заглушить любые звуки. В то, что ящер разгадает его маневр, и решит перехватить дворфа в лесу, Далин не верил. У аллозавра слишком маленький, и примитивный мозг, пропитанный злобой и ненавистью ко всему живому, чтобы принимать такие сложные решения. Далину повезло, огромный динозавр оказавшись перед выбором, сделал его в пользу застывшего на мелководье эласмозавра, который и не думал от него удирать.

Раздавшийся спустя минуту на мелководье торжествующий рев аллозавра, успокоил дворфа, позволил ему трезво соображать оценивая сложившуюся ситуацию. Опасаться аллозавра больше не стоило. Он сейчас занят, как будет занят ближайшие несколько дней, раздирая на части, и заглатывая огромные куски мяса издохшего эласмозавра. Прислушавшись, Далин услыхал треск отдираемого от костей мяса, и довольное урчание пожирающего добычу зверя. Осторожно ступая, чтобы ни малейшим звуком не выдать своего присутствия, Далин выглянул из-за ствола укрывшей его от глаз аллозавра гигантской сосны.

Аллозавр стоял к нему задом, потеряв всякий интерес к скрывшейся в лесу мелочи, которой для него являлся дворф. Опершись на мощные задние лапы и на хвост, в маленьких передних лапах аллозавр держал огромный кусок мяса, от которого отрывал большие куски, и отправлял в рот довольно урча. И ему не было никакого дела до окружающего мира. Не существовало в этом мире врага, который осмелился бы бросить ему вызов. За исключением других аллозавров, которые обязательно заявятся на пирушку, но только чуточку позже.

Эта мысль заставила Далина отвлечься от созерцания пиршества аллозавра, и нарнуть в лес, спеша побыстрее вернуться домой. На мгновение ему показалось, что туша эласмозавра слегка дернулась по направлению к воде. Словно кто-то огромный на другом ее конце заявил свои права на добычу. Не исключено, что до туши, привлеченный ароматом распространившейся в воде крови, добрался огромный озерный хищник. Чьих сил и габаритов было достаточно, чтобы утащить тушу издохшего эласмозавра под воду, где ей и надлежало быть.

Далину продирающемуся через лес даже думать не хотелось о том, что за монстр скрывается под водой, сил которого хватает, чтобы сдвинуть с места 15 метровую тушу эласмозавра. Хотя, интересно было бы взглянуть, в чью пользу закончится единоборство за тушу дохлого ящера. Кто будет праздновать победу, хозяин суши, или повелитель вод. Происходи это в пределах видимости из его пещеры, Далин бы непременно дождался развязки, будучи в полной безопасности. Но, в лесу, во враждебном ему окружении, Далин чувствовал себя неуютно, спеша побыстрее вернуться под защиту каменных стен пещеры.

Помимо желания поскорее добраться до дома, голову дворфа занимала еще одна навязчивая мысль. Птица-невидимка, дважды атаковавшая его. Где она? Ждет подходящего момента для атаки, чтобы вонзить в голову и плечи дворфа свои смертоносные когти. Или же, привлеченная ревом аллозавра, наблюдает сейчас за ним, чтобы урвать свой кусок мяса.

Далин согнулся под тяжестью мешка сильнее, чем тот того заслуживал. На тот самый случай, ели хищная птичка тоже сделает выбор, и ссоре с аллозавром предпочтет охоту на крадущегося по лесу дворфа. В этом случае добычей крылатой хищницы станет набитый под завязку мясом эласмозавра мешок, а не сам дворф. Конечно, это будет весьма ощутимая для дворфа потеря, но вполне приемлемая цена за его жизнь.

Далину повезло. Либо пикирующий с древесных вершин крылатый хищник перебрался в другое место, либо он подобрался поближе к туше эласмозавра, и пирующего на мелководье аллозавра. Но на этот раз никто Далина на землю не ронял, не покушался на его жизнь и имущество, кожаный мешок с добычей.

Часто останавливаясь, и озираясь по сторонам, Далин без происшествий выбрался из леса, и оказался в пещере, где ему предстояло в сытости и покое провести несколько дней. Набитый мясом эласмозавра под завязку мешок, позволял дворфу чувствовать себя вполне комфортно во время нескольких дней вынужденного безделья.

На время о посещении мелководья следовало забыть. По прикидкам Далина, хищному зверью, на то, чтобы начисто обглодать тушу озерного ящера, и потерять к нему всякий интерес, понадобится 3–4 дня. В том случае, если победа в схватке за добычу осталась за аллозавром, хищником наводящим ужас на всю округу. Если же победу празднует неведомый озерный хищник, утащивший свою добычу под воду, куда-нибудь в глубокий омут, куда не добраться ни одной сухопутной твари, то мелководье окажется открытым для посещений уже с завтрашнего дня.

Так это, или нет, можно было узнать, только вновь побывав на озере. Но даже сама мысль о том, чтобы снова идти в лес вызывала у дворфа ужас. Слишком сильны были в памяти воспоминания о вперившихся в него, налитых кровью глазах аллозавра, чьей добычей дворф едва не стал. Далин решил подождать. Вне зависимости от того, чем закончилась сегодняшняя схватка, отдохнуть 3–4 дня, наслаждаясь праздным бездельем. Любуясь своей драгоценной коллекцией, в которой после обеда, состоящего из запеченного на углях сердца эласмозавра, станет на один экземпляр больше.

Воодушевленный перспективой многодневного отдыха, Далин даже искупался в купели, чего не делал уже давно, опасаясь стать объектом охоты сородича смертельно раненого им эласмозавра. Сейчас, Далин был в этом уверен, его купель так же безопасна, как и пещера. Все хищное зверь обитающее в озере, сейчас наверняка в районе мелководья. Кружит вокруг туши издохшего эласмозавра, и пирующего аллозавра, одурманенное ароматом крови распространившимся по всей округе. Или же пирует на самом дне, если победу в схватке за добычу одержал их озерный собрат.

После купания все пошло по давно отработанному сценарию. Обед, сон, а затем приведение извлеченного из сердца эласмозавра драгоценного камня в божеский вид.

На этот раз добычей Далина стал гранат. Этим камнем, насколько знал дворф, охотнее всего обменивались влюбленные. Кольца с гранатом дарили в доказательство дружбы, благодарности. Из мелких красных камешков делали кольца, броши, подвески в форме соединенных сердец, четырехлистного клевера, цветов, подковок, якорей.

На поверхности больших, отшлифованных гранатов, вырезали профили властителей, изображения богов. Ценились гранаты и за их целительные свойства. Лекари советовали носить украшения с гранатами при высокой температуре. Помогает гранат и при упорных головных болях. Этот камень обеспечивает своему хозяину хорошее настроение, и веселые мысли. Гранат считается не только "талисманом влюбленных", но и "камнем честности". Тому, кто овладел камнем путем разбоя и воровства, гранат не принесет счастья.

Последующие несколько дней Далин отдыхал душой и телом. Причем душа требовала гораздо более долгого, и обстоятельного отдыха, нежели тело. Уже на следующий день преисполненный жизненных сил, дворф был полон желания действовать. Чтобы хоть чем-то себя занять на время вынужденного отдыха, дворф занялся наведением порядка в пещере. Первым делом отремонтировал разрушенную эласмозавром купель. Наглухо задраив все более-менее приличные щели ведущие наружу, для верности усилив частокол, сделав его в два ряда. Теперь он мог быть спокоен за свою жизнь. Отныне купель таковой и становилась, лишенная иных функций. Теперь в купель могла просочиться только озерная водица, а никак не озерный хищник, каким бы твердолобым он не был.

Закончив с купелью, Далин занялся благоустройством своего лежака. Для этого совершил небольшую вылазку в лес, принеся оттуда огромную охапку папоротниковых ветвей, которыми устлал ложе. Вновь сделав его мягким, и удобным, выбросив слежавшиеся ветви его предшественника.

Пересчитав имеющиеся припасы, развесив, и расставив все по своим местам, Далин окинул довольным взглядом дело рук своих. С делами было покончено, теперь он мог отдыхать, ни о чем не думая, и не беспокоясь. И спать сколько влезет не заботясь о пропитании.

Но, по мере того, как пустел огромный кожаный мешок дворфа, к нему приходили мысли. Мысли о доме, о возвращении в родной мир. Он чувствовал, что его возвращение как-то связано с камнями, драгоценная коллекция которых хранилась возле самого сердца дворфа, увеличиваясь в численности, и в цене. Засевший в мозгу суфлер отказывался отвечать прямо на поставленные ему вопросы, отделываясь смутными, и расплывчатыми ответами, по большей части предпочитая отмалчиваться. Иногда Далину казалось, что он остался один. Что невидимый суфлер, к которому он успел привыкнуть, покинул его.

Сегодня Далину приснилось огромное черное нечто, набросившееся на него из густой кроны исполинского саговника, мимо которого Далин пробирался с мешком на плечах, сгибаясь под тяжестью добытой на мелководье добычи. И на этот раз невидимка оказался более удачлив, нежели прежде. Его стальные когти вонзились в Далина, причинив ему жгучую, невыносимую боль.

От острой боли Далин закричал, и проснулся. Краем глаз он успел заметить мелькнувшую, знакомую серую тень. Это был один из нахальных мелких тварей прибирающих в пещере, и рыскающих по ней в поисках поживы. Когда дворф спит, или его нет дома. На сей раз один из маленьких, пронырливых наглецов зашел слишком далеко, о чем свидетельствовала ноющая от боли пятка дворфа, припухшая, с отпечатками мелких, острых зубов.

На улице стояла ужасная жара. Душно было и в пещере, и у дворфа днем сильно потели ноги. И поэтому в последнее время он пристрастился спать днем без обуви, оставляя кожаные сапоги рядом. Кому-то из хищной мелочи вид обнаженной пятки показался весьма аппетитным. И он не удержался от соблазна. Пресилив страх, который дворф вызывал у этих созданий, зверек вонзил зубы в объект своего вожделения.

В результате нахальный маленький проныра остался ни с чем, в мгновение ока ретировавшись с места приключившегося инцидента. Настроение разбуженного не самым приятным образом дворфа было далеко не лучшим. Ноющая боль угнездившаяся в пятке, не давала дворфу уснуть вновь, то и дело напоминая о себе.

Надев сапоги, и пройдясь по пещере, Далин недовольно поморщился. Боль в пятке создавала некоторые проблемы при ходьбе, но не была слишком сильной, чтобы залечь в лежку, отказавшись от прогулок. Тем более сегодня. В такой день, когда он не имел права оставаться в пещере. Четыре дня вынужденного безделья едва не свели Далина с ума своей серостью, и унылым однообразием. Да и висящий на видном месте кожаный мешок красноречивее любых слов говорил дворфу о том, что пора отправляться в дорогу. Собирать ракушки, охотиться на реликтовых лягушек, и делать все это на фоне сюрреалистического пейзажа, состоящего из огромного, начисто обглоданного скелета эласмозавра.

Не стоило забывать и о пернатой невидимке, встречи с которой ему не избежать. Далин был уверен, что приснившийся ему сон не просто нелепое нагромождение лишенных смысла картинок, а нечто гораздо большее. Предупреждение об опасности, посланное ему в виде неких аллегорических образов.

Далин вспомнил кошмар, приснившийся ему в чреве начавшего разлагаться диплодока. Белесые черви, пытавшиеся его сожрать. Спустя сутки этот кошмар стал не менее кошмарной реальностью. Когда он, оскальзываясь и падая, вытаскивал завязшего в теле диплодока птерозавра, а под его ногами копошились отвратные белесые черви, питающиеся разлагающейся плотью издохшего гиганта.

Конечно, приснившийся сон не стоило воспринимать буквально. И если во сне хищник напал на него, и причинил боль, это вовсе не значит, что и в реальности все будет именно так. В одном можно было быть уверенным, встреча с хищной невидимкой состоится в самом ближайшем будущем.

Доспехи сделанные из панцирей ракушек, обращенные острыми краями наружу, навстречу нападавшему, были готовы. Гвоздем, которому не повезло стать звездой рыболовецкой снасти, Далин проколупал отверстия в краях раковин. Достаточные для того, чтобы в них могла пролезть жила. Жилами Далин скрепил раковины между собой. И теперь он имел весьма интересный с точки зрения специалиста, и оригинальный доспех. От идеи полностью закрыть себя такой броней дворф отказался. Полновесный доспех слишком бы стеснял движения, делая и без того не слишком шустрого из-за своих габаритов дворфа, неповоротливым чурбаном. К тому же доспех цеплялся бы без конца за лесную растительность, затрудняя передвижение, и создавая лишний шум, который дворфу был совсем ни к чему.

Далин ограничился усеченным, половинчатым вариантом. Получившийся доспех прикрывал голову, шею, плечи, и часть груди дворфа, оставляя остальные части тела открытыми. Но для нападающей с высоты твари свободного места для ее смертоносных когтей почти не оставалось. Хотя, Далин надеялся, что на этот раз он нанесет удар первым, и ему не придется испытывать на прочность свой доспех.

За дни проведенные в пещере, когда Далин ничего не делал, а только ел, спал, да таращился в потолок пещеры, на котором успел изучить и запомнить каждую трещину, в его голову пришла одна очень интересная мысль. Когда он идет по лесу, вокруг него непролазная гуща деревьев, глаза теряются в их массе, пытаясь рассмотреть нечто, скрывающееся в густых кронах. Не мудрено, что он ничего не находит, хотя искомое им там обязательно есть. Совсем другое дело, если он будет передвигаться по озеру, и на него будет совершен налет. Даже если он не заметит начала атаки, и снова окажется поверженным навзничь, у него будет время проследить, где прячется от неминуемого возмездия напавшая на него тварь.

Совершая вылазку в лес за ветвями папоротника для своего ложа, Далин сделал небольшой крюк к озеру, чтобы убедиться в том, что привязанный к корням гигантской сосны плот, все еще там. Не стал жертвой нездорового интереса какого-нибудь здешнего хищного гиганта.

Плот был на месте в целости и сохранности. Никто не прельстился, не покусился на творение дворфа из дерева и веревок. Раз плот в целости и сохранности, значит так тому и быть. В свой очередной поход к мелководью он отправится на плоту. К тому же, путешествовать по воде гораздо безопаснее, чем по суше. Теперь Далин знал всех озерных монстров в лицо, и как с ними бороться. Любую слишком длинную шею легко укоротит на метр-другой его тесак. Ну а хищная тварь размером поменьше, сама постарается держаться от дворфа подальше, приняв плот за незнакомого, а от этого еще более опасного хищника.

Но теперь его главным оружием будет не копье, и не тесак, хотя, при надобности, Далин с легкостью и их пустит в ход. Главную надежду на успешное окончание экспедиции Далин возлагал на пращу, и кучку округлых камней захваченных им из пещеры. Вполне достаточно для того, чтобы набить лягушек на обед, и сломать шею назойливой птичке, если она не оставит надоедливых попыток на него напасть.

Плотно пообедав перед дорогой, Далин отправился в путь по привычному, проторенному маршруту. Мимо наваленной неподалеку от пещеры древесной кучи, мимо разбегающихся в разные стороны при его появлении маленьких лохматых хищников, отметины зубов одного из которых отпечатались на пятке у дворфа. Затем короткая пробежка до леса, и он растворился в его непроглядной зелени. Еще пара десятков метров вглубь леса, и в сторону, и вот он уже ловко карабкается по корню сосны к качающемуся на озерной ряби плоту.

До мелководья Далин добрался без происшествий, никем не замеченный, и никакого не увидевший. И напрасно он вглядывался в кроны неторопливо проплывающих мимо него древесных гигантов. Они продолжали хранить сокрытую в них тайну, если, конечно, таковая имелась. Хищная тварь взявшая в привычку досаждать дворфу, ничем не выдавала своего присутствия. Возможно, она перебралась в другое место, в очередной раз подумал дворф. Но это вряд ли, слишком эти твари привязаны к своим охотничьим территориям, и не потерпят присутствия на них чужака.

Мысли о невидимке скрывающейся в древесных кронах улетучилась из головы дворфа, едва он, обогнув очередной изгиб берега, оказался на мелководье. Увиденное поражало своей величественностью, и сюрреалистической монументальностью. В том месте, где еще четыре дня назад возвышалась туша издохшего эласмозавра, нынче высился его начисто обглоданный скелет. Из этого следовало, что схватку за добычу выиграл повелитель суши аллозавр, оставив озерного конкурента ни с чем. Отдав ему в качестве утешительного приза голову, и часть шеи издохшего ящера.

Увидев до блеска отполированные кости ящера, Далин облегченно вздохнул. Вряд или кто из хищников позарится на начисто обглоданный скелет. Ну, а разная хищная мелочь убоится самого скелета высящегося на мелководье.

Но, осторожность никогда не бывает лишней, и поэтому, укладывая ракушки в просторный кожаный мешок, Далин не забывал поглядывать по сторонам. В сторону леса, на предмет обнаружения сухопутных хищников, и туда, где заканчивалось мелководье, и где свою добычу караулили озерные хищники, уязвленные недавним поражением в битве за тушу издохшего эласмозавра. Озерные хищники были из-за этого далеко не в лучшем расположении духа, и Далин их отлично понимал. Иначе себя чувствовать нельзя, когда из-под носа ушла целая гора такого сочного, и аппетитного мяса, как мясо эласмозавра. Из всего мясного разнообразия, что довелось попробовать Далину в этом мире, не было ничего равного равного эласмозавру. И даже столь понравившаяся ему лучеперая рыба, сильно проигрывала на его фоне. Далин с удовольствием питался бы этим мясом до конца своей жизни. Но, увы, это всего лишь мечтания одинокого дворфа. В реальности добыть в одиночку такого монстра невозможно. И то, что ему удалось отведать мяса эласмозавра, лишь счастливая случайность, удачно сложившееся стечение обстоятельств.

В раздумьях о прелестях мяса некогда покрывавшего кости высящегося на мелководье скелета, время летело незаметно. Вскоре его кожаный мешок оказался забит под завязку увесистыми, каждая не меньше килограмма весом, ракушками. Несколько штук пришлось положить обратно в воду, чтобы освободить в мешке место для другой добычи, вот уже добрый десяток минут взирающей на него с холодным, отстраненным безразличием.

Далина так и подмывало зарядить ракушку в пращу, и метнуть ее в голову одному из глазеющих на него пупырчатых наблюдателей. Далин был уверен, что он не промахнется, и выпущенный из пращи снаряд попадет точно в цель. Вот только ни к чему все это. Баловство, да и только. Не в чести у дворфов разбрасываться едой, какой бы необычной она ни была. К тому же, запасы ракушек на мелководье тоже далеко не безграничны. С каждым визитом дворфа, свободной от ракушек становилась поляна радиусом в несколько метров. Не за горами тот день, когда процветающая некогда на мелководье ракушечная колония прекратит свое существование. И тогда Далину придется либо отправляться за ними на глубину, что было в принципе невозможно из-за неумения дворфов плавать, либо в поход вдоль берега, в поисках очередного мелководья, и новой ракушечьей колонии, и лягушачьей популяции, каждый раз уменьшающейся на пару голов после визита дворфа.

Пращой Далин овладел в совершенстве, и поэтому без труда камнями, подобранными здесь же на мелководье, поразил две пучеглазые мишени, каждая килограммов по пять весом. Поместив лягух в мешок, плотно стянув его горловину, Далин забросил мешок на плот, и, отталкиваясь веслом от дна, отправил плот подальше от мелководья, и от берега. Лишая какую-нибудь слишком хитроумную тварь возможности неожиданно напасть, прикрывшись стволом очередного древесного гиганта высящегося на его пути.

Далин вновь не заметил начала атаки. На дворе стоял погожий летний день наполненный тишью и благодатью, расцвеченный трелью кузнечиков, и прочих, невидимых глазу насекомых, резвящихся в густой, и высокой, по колено дворфу лесной траве. Он успокоился и утратил бдительность, с головой уйдя в собственные невеселые мысли. Окружающий покой и тишина сыграли с дворфом плохую шутку. Шум падающего на него откуда-то сверху тела он успел услышать только в самый последний момент. Что-то предпринимать было уже слишком поздно. Единственное, что успел сделать дворф, это инстинктивно втянуть голову в плечи, защищаясь от удара.

А потом был бросивший его на колени удар, и резкая, пронзительная боль под лопаткой, от которой потемнело в глазах. Но, даже стоя на коленях, с мучительной болью в спине, Далин не потерял присущей дворфам выдержки. Он успел разглядеть своего врага, проследить полет оторвавшегося от крыла пера, уловить протянувшуюся от плота по воде кровавую дорожку из капель крови раненой твари.

Далин знал ее имя. Оно сразу же всплыло в его мозгу, заложенное в голову когда-то давным-давно, во время полета в мистическом тоннеле. Это знание хранилось в его памяти где-то на самых задворках. Далин даже не догадывался о нем, пока оно само не выскочило на поверхность, как черт из табакерки.

Археоптерикс. Нечто среднее между пресмыкающимися и птицами. Вот только слишком когтист, зубаст, и агрессивен этот птичий предок. Слишком много к нему накопилось у Далина неоплаченных счетов. И вот настало время платить.

Археоптерикс был ранен. Защитный панцирь Далина сослужил ему хорошую службу, хотя и не смог должным образом уберечь своего владельца. Один из когтей хищной птицы нашел брешь в доспехах дворфа, вонзившись прямиком под лопатку, в том самом месте, где билось отважное сердце дворфа. Окажись коготь птицы на пару сантиметров длиннее, и эпопея дворфа оказавшегося в реликтовом мире, закончилась бы самым бесславным образом. Труп, дрейфующий по безмятежной водной глади, добыча хищной птицы, и озерных тварей, что придут немного позже. Когда попавшая в воду кровь оповестит хищных обитателей озера об ожидающей их поживе.

Археоптериксу не повезло. Он и на этот раз остался без добычи. И хотя ему удалось ранить дворфа, сам он был ранен гораздо серьезнее, со всего размаха налетев на остро отточенные края раковин соединенные воедино, составляющих защитный доспех дворфа. И он больше не оставался для дворфа невидимкой, хотя снова попытался затеряться в древесной кроне одного из зеленых гигантов, слившись с ней удачно гармонирующей окраской тела, и оперением. И это археоптериксу почти удалось. Но только почти. Резаная рана на его груди сочащаяся кровью, демаскировала его, делая тщетными потуги птицы раствориться среди ветвей зеленого исполина.

Далин отлично видел свою цель, и не сводил с нее глаз. И напрасно археоптерикс, застыв в неподвижности, притворялся частью дерева. Алеющая на его груди кровавая дорожка была отличной мишенью для дворфа. И хотя у него ужасно ломило лопатку, он не потерял твердости духа, и рук. И камень вылетевший из пращи был ничуть не хуже, а может даже лучше тех, что раскалывали головы греющихся на мелководье реликтовых лягушек. Удар был точен, и настолько силен, что проломил грудь раненой птицы, и она, ломая под своей тяжестью ветки, рухнула вниз, к подножию очередного древесного исполина, должного, но не ставшего для нее убежищем.

Рухнув у самой кромки воды птица не подавала ни малейших признаков жизни, что было не удивительно, помятуя удар огромной силы буквально разворотивший ей грудь. Крылья птицы были распластаны в стороны, голова с клювом усеянным мелкими зубами неестественно вывернута, и откинута в сторону. Из развороченной груди хищницы тонким ручейком стекала в воду струйка ослепительно алой крови.

Вид стекающей в озеро, и растворяющейся там крови, привел Далина в чувство. Нужно было спешить, пока будоражащий все живое аромат крови не распространился слишком далеко, приведя в это место всех окрестных хищников, как водных, так и сухопутных. О том, что все они имеют отличное обоняние, Далин знал не понаслышке, и поэтому не медлил. Стиснув зубы, превозмогая мучительную боль в спине, он подогнал плот как можно ближе к берегу. А затем сошел в воду за законной добычей, спеша поскорее убраться с ней восвояси, пока кто-нибудь большой, с кем дворф не сможет тягаться, не предъявил свою права на его добычу.

Спустя пять минут Далин был далеко от этого места. Гребя изо всех сил, стиснув зубы, и превозмогая боль, хотя каждый очередной взмах веслом давался ему с все большим трудом. Не видел, да и не мог он видеть того, как по прошествии нескольких минут из лесной чащи выбрался на берег целюр. Постоял, принюхиваясь, широко раздувая ноздри, а затем вдруг резко отпрянул в сторону, и поспешил исчезнуть в непроглядной зеленой стене джунглей. Что-то, или кто-то спугнул целюра, и он предпочел уйти подальше от опасного места, где все равно не оказалось добычи. И лишь стойкий запах впитавшейся в землю крови говорил о том, что она была здесь еще совсем недавно.

Не прошло и минуты после того, как целюр исчез среди деревьев, испугавшись чего-то, как на озере случилось движение. В десятке метров от берега, и места гибели археоптерикса, по воде пошла легкая рябь. А вслед за ней над поверхностью воды показалась маленькая, хищная зубастая пасть, заставившая в мгновение ока исчезнуть вездесущих зеленых наблюдателей облюбовавшим прибрежное пространство. Где было достаточно мелко для жизни, и их незатейливых игрищ.

Помедлив с минуту, голова потянулась к берегу на длинной змеиной шее, приблизившись почти вплотную к тому месту, где менее десяти минут назад, нашел свою смерть археоптерикс. Не обнаружив ничего достойного внимания, змеиная шея втянулась обратно в воду, и исчезла. Пронесшаяся по воде легкая рябь сказала о том, что ящер ушел, и бесстрастным пупырчатым наблюдателям можно снова занимать свои места на театре жизни.

Далину становилось все хуже, и хуже. Спину и лопатку теперь уже не просто ломило, а раздирало от боли. И все это результат царапины оставленной когтем птицы. Пусть и глубокой, но все равно царапины. Судя по тому, что Далин с трудом волочил ноги, поразивший его коготь был не прост. Далеко не прост. Помимо того, что коготь был невероятно острым, он еще был и ядовит. И яд был очень сильным, раз сумел так подействовать на дворфа, не восприимчивого к большинству ядов существующих на планете.

Далин не помнил, как ему удалось добраться до заветного корня гигантской сосны служащей ему причалом, и пристанью плоту. Как ему удалось вскарабкаться наверх обремененным огромным мешком с добычей, и совсем не маленькой, весом в несколько десятков килограммов, тушей археоптерикса. За одну ходку сделать этого он не мог, даже будучи в добром здравии, а на две попытки вряд ли бы хватило сил в его нынешнем состоянии.

Все происходило словно во сне. Он куда-то брел, тащил в каждой руке что-то тяжелое, не обращая внимания на окружающий его мир. И попадись на его пути какой-нибудь здешний хищник, Далину бы несдобровать. Не помог бы ему и защитный панцирь, который он потерял карабкаясь с добычей по корням нависшей над водой огромной сосны. Не помог бы и верный тесак, вынуть который из ножен просто не было сил.

Ему повезло. Невероятно повезло. И он, бредущий остаток пути через лес напролом, не сгибаясь, и не прячась, остался никем не замеченным. За исключением вездесущей хищной мелочи караулящей вход в его пещеру. Впоследствии Далин никак не мог вспомнить, как он засунул в пещеру объемный кожаный мешок с ракушками и лягухами. Как затолкал туда цепляющуюся за все подряд угловатую и громоздкую тушу археоптерикса. Как закрепил на стене свое громоздкое хозяйство, даже в начавшейся горячке не забыв о сохранности припасов.