Как закалялась сталь - 2057. Том 3

Глава 18

Как? Да этого быть просто не может, понятно? Не может этого быть! А взрывчатка за ухом может быть? Что, ему теперь дают ещё один шанс, но теперь уже без права на ошибку. Стоп-стоп. Кто у нас обладает такими технологиями? Американцы, китайцы, японцы, Израиль? Да ну, глупости. Нет сейчас таких технологий, чтобы людей из кабинетов федеральной службы безопасности похищать. А потом возвращать, к пустому столу, на котором только листочек от личного дела.

Тот, кто с ним разговаривал — был человеком. Вполне определенным конкретным человеком.

Не японцем, не американцем, не инопланетянином или загробным существом. И этот человек — знал будущее. И в этом будущем почему то требовался генерал-майор Попов, Алексей Александрович. Да, хорошо, просто замечательно, черт его дери… Не лезет ни в какие ворота, но как рабочая версия очень даже ничего. Ссорится с людьми, которые знают будущее — не рекомендуется никому. Это факт, никто в это всерьез не верит, но от этого факт менее значимым не становится. Ладно. Да, если пришло время вспоминать слова старых клятв, значит… Пришло время.

— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, — голос на секунду сорвался, генерал хорошенько откашлялся, и продолжил дальше, — …поступая на службу в органы внутренних дел, принимаю Присягу и торжественно клянусь до конца оставаться преданным своему народу, социалистической Родине…

В это же самое время Марат и Людоед внимательно вглядывались в экран монитора, прислушивались к словам, несущимися из динамиков.

— Если же я нарушу эту мою торжественную Присягу, то пусть меня постигнет наказание по всей строгости советского закона, — закончил говорить на экране невидимый человек.

— Картинка хорошая, — сказал Сергей. — Звук тоже отменный. Будем надеяться, что с мозгами тоже все в порядке.

— Что вы там с ним сделали?

Мужчины стремительно обернулись. Они были уверены, что здесь они одни.

— Как? — невольно вырвался вопрос у Людоеда.

— «Каком» кверху, — пошутила Юта. — По проводам, как ещё? Законопатились тут… хуже чем в Вольфшанце.

— Лучше, — автоматически поправил Маузер. — Лучше чем в Вольфшанце.

— Лингвистический анализ уверяет, что дядя на экране говорит с искренностью девяносто девять и девять. Здорово вы его напугали, — уважительно произнесла Юта.

— Да больно надо его пугать, — отмахнулся Марат. — Он сам себя больше напугал. С чем пожаловала?

— Список вам принесла. Как заказывали, только по двадцати одному министерству, и девятнадцати ведомствам, а также двадцати восьми федеральным службам. И восьмидесяти крупнейшим компаниям. Только самые значимые люди, которые принимают конечные решения. На первый раз — всего восемьсот одиннадцать персон. Без касательства к администрации президента…

— О великий Юпитер, за что кары твои…, - поддельно простонал Марат.

Людоед вымученно улыбнулся:

— Ют, слушай, ты точно возьмёшь этих гавриков под круглосуточный контроль?

— Ну посадите тут десяток — два операторов, — пожала она плечами. — Пусть тоже следят, хотя рекомендую не слушать, и не просматривать клиентов, а ориентироваться если у них температура, давление и адреналин шалят. Проще будет, вот увидите…

— Надо будет «Наблюдателей» в редупликационном ящике понаделать, — сказал Тягодум и поднялся с кресла. — Штучек тысячу на первое время. А лучше тысячу двадцать четыре — для ровного счета.

— Так, я полетела, — быстро проговорила Юта. — Там опять Макаров с Кунгуром сейчас драться начнут, кому первую премию дать на художественной выставке.

— Метлу не забудь, — напутствовал ее муж.

Юта показала ему в спину непристойную фигуру.

— Я все вижу, — сказал он ровным голосом. Тогда экраны всех мониторов в комнате замерцали, и на них появилась сверкающая всеми цветами радуги надпись на английском языке, самый мягкий вариант перевода которой звучал так: «Да пошли вы….»

Через секунду Юты уже не было.

Людоед сгреб из редупликатора коробочки с «Наблюдателями», вернулся к Марату.

— Хороша, — сказал он с восхищением. Но сказано было больше для формы, у Людоеда после потери семьи — с женщинами было совсем плохо. В подробности Марат конечно не углублялся, но на всякий случай, не отвлекаясь от списка, сунул товарищу под нос кулак.

В ответ тот подвинул к Маузеру коробку с «Наблюдателями».

— На, — сказал Людоед. — Уменьшай, до рабочего состояния.

— Ничего без меня не можете, бестолочи, — проворчал Марат, и подвинул коробку еще ближе к себе.

Дальше дела пошли гораздо быстрей. Хотя нехватка людей была просто катастрофическая. Вообще, если бы Юты не было — даже при фактически неограниченных средствах и возможностях все этапы затянулись бы на месяцы, если не на годы. Её возможности по обработке и анализу информации казались просто фантастическими, даже для Марата.

Именно она с самого начала поставила машину саботажа на организованною основу. Если бы кто-то всерьез занимался делами по «взрывам и пропажам сотрудников» — то обнаружил, что все происшествия по стране собираются в некие центры, с конечными точками в крупных городах. Могло показаться, как будто у этих действий есть «центры управления».

Но все они располагались очень далеко от реального Центра.

В своем городе они взяли под контроль каждую контору. То есть не только служба федеральной безопасности, но и полиция, включая районные отделы, следственный комитет, суд, таможня, служба исполнения наказаний и так далее — везде в руководителях сидели люди с Наблюдателями. Естественно, они не подозревали, что объединены в одну цепь.

На всех дорогах стояли вооруженные патрули, причем в два слоя. Тормозили всех, кто не здешний. Всех «здешних» — сканировали. Как и прибывших на поезде. Естественно, аэропорт был под еще более пристальным контролем. По всему периметру города, и далеко за ним, даже на лесных тропинках — висели камеры, причем зачастую — дублирующие.

Внешне город оставался тем же — кривые улочки, заваливаемые за ночь снегом; люди спешащие на работу пешком и на машинах; вороны в воздухе. Но все как-то поменялось. Улицы чистились вовремя. Трубы менялись молниеносно. Прыжков напряжения в сетях больше не было. Странно подешевело топливо на заправках.

Происходило что-то необычное. Сергей Петрович Межицкий, довольно высокий, представительный мужчина, с седой пышной шевелюрой, постоянный и бессменный Первый Секретарь официальной областной коммунистической организации — тоже это чувствовал.

Вот уже четверть века он стоит на своем посту. Нюх у него до сих пор отменный. Только что он звонил своему старому наставнику, бывшему офицеру службы безопасности, восьмидесятилетнему Семену Семеновичу Белову. Именно Белова он заменил когда-то на этом ответственном месте, но постоянно держал старика под рукой — на должности второго секретаря, то есть главы контрольно-ревизионной комиссии. Семен Семенович был еще более опытным человеком, с многочисленными связями, с потрясающий кругозором. Именно Семен Семенович разрабатывал многочисленные планы и воплощал в жизнь хитроумнейшие схемы — как убирать из партии любых конкурентов, особенно молодых да ранних. Как не допускать никакого вольнодумства, и всю неуёмную энергию спускать на дела политические, но далекие от реальной власти, и особенно — без каких либо правонарушений.

Межицкий посвятил этому всю жизнь, и был доволен результатами — коммунисты органично вплелись в современное общество, и по большому счету нет ни малейшей зацепки чтобы как-то можно было запретить партию — в общем, все было сделано для того, чтобы основная ячейка из пяти-шести человек продолжала свое существование чуть ли не до бесконечности. Самое главное — сохранить партию, остальное не важно — вот главный девиз, которому посвятили остаток жизни и Межицкий, и Белов, и несколько других, сейчас очень престарелых товарищей.

Сейчас же, в морозном зимнем воздухе — что-то витало. Снова чувствовалась какая-то опасность, неровность бытия, недосказанность. Межицкий мог похвастаться своими аналитическими способностями — он в множестве странных и необычных факторов мог видеть общий вектор, направление движения мыслей и настроения общества.

Вот что-то сын Петя стал неразговорчив.

Губернатор на последнем совещании очень странно глядел на Межицкого, причем рядом сидел начальник местной федеральной службы безопасности, генерал Попов. Оба смотрели очень странно.

В самом городе вдруг появилось много молодых «красных». Очень много. И почти никто из них не заходил в здание областного комитета. Большинство тусили (как принято говорить) — вокруг спортивного центра Евпатий.

Другие секретари, из других областей, вдруг по телефону начали упоминать спортивные центры, залы и секции, только и исключительно для «красных».

— Все это очень, очень и очень подозрительно, — говорил Межицкий по телефону старому работнику КГБ.

— Да, я попытаюсь подумать, пробью по своим каналам, — уставшим слабым голосом отвечал Белов. Старый лис всегда говорил так — как будто произносить слова ему трудно. И даже иногда хватался за сердце, и морщил лицо — хотя уж кто-кто, а Межицкий прекрасно знал, что сердце у Семена Семеновича работает как швейцарские часы, без единого сбоя за все года, и проработает, если ничего не случится — еще не одно десятилетие. Межицкий открыл бар, и долил себе еще на два пальца коньяку. Допьет — и будет готовиться спать…

— Пип-пип, — вдруг сказал брелок на трюмо.

Вот ты черт, сигнализация на машине сработала. Межицкий выглянул в окно. Темно, особо не видно, но на первый взгляд — ничего и никого около машины не было. Он сбросил тревожный сигнал.

— Пип-пип, — сказал брелок, уже погромче.

— Да что ты…, - пробормотал Сергей Петрович, и сбросил «тревогу» еще раз.

— Пип-пип, — снова завелся брелок. Это бывало — редко, но бывало. Опять какая-то обледенелая ветка машину задевает, ну что ты будешь делать? Придется спуститься, посмотреть. Он прошел на кухню, поставил стакан на стол. Набросил на плечи пуховик, и вышел на улицу. Уже подходя к машине, понял, что сигнализация пикала не зря.

Лобовое стекло разбили, вот уроды. Господи, что хоть за люди — стоит машина, никому не мешает, а вот теперь в полицию надо звонить. Пропал вечер, да и следующих день, похоже, вместе с ним…

— Вы полицию вызывали? — спросил голос за плечом.

Межицкий вздрогнул и обернулся:

— Нет, то есть я хотел вызвать. А что… собственно… вот…, - Сергей Петрович указал на свою машину.

— Старшина Малышков, — представился человек в полицейской форме. — Ваша машина?

— Да, моя, — взял себя в руки Межицкий. Ему пришло в голову, что он тут не один пострадавший. Вероятно, вандалы разбили не только его «верного коня», но и другие тоже пострадали, и уже вызвали «кого надо».

— Оставайтесь на месте, — попросил старшина. Потом обернулся, и сказал в темноту. — Еремин, иди сюда.

Полицейский прошел к темно синему «форду», и начал его внимательно обследовать. Только вот смотрел он почему то не на лобовое стекло, а на бампер, капот, и решетку радиатора. Нехорошее предчувствие охватило Межицкого.

— Еремин, веди этого сюда, — с очень нехорошей интонацией скомандовал Малышков. Сергей Петрович почувствовал что его крепко взяли за плечо.

— Сегодня ездили на этой машине? — жестко спросил старшина, глядя прямо в глаза. Межицкий смотрел на свою машину, на вмятину на капоте, на блестящий бампер с красными свежими каплями, и на решетку радиатора, в которой застряло нечто, очень похожее на человеческий палец.

Да это, так его… и растак, и был самый настоящий человеческий палец!

— Бэээ, — только и сказал Межицкий. — Мэээ, — добавил он еще.

— Центр, давайте сюда оперативную группу и экспертов, тут у нас ситуация по первому разряду… Да, нашли подозреваемого. Палец этот ваш, оторванный, нашли. У него в бампере застрял, — говорил полицейский по рации. — Куда? Еремин, ты чего?

Межицкий, инстинктивно отступив от своей машины на два шага, совершенно случайно вырвался из цепких пальцев второго полицейского. А может быть, этот Еремин его не так уж крепко держал…

— Держи его, — гаркнули стражи порядка хором, и навалились на несчастного первого секретаря. Его уложили лицом в снег, завели руки за спину, и защелкнули в наручники.

— Что, сбежать хотел? — сказал молодой голос сбоку. — Я все видел. Готов засвидетельствовать. Это я звонил.

Межицкий с трудом повернул голову и посмотрел, снизу вверх. Прямо перед ним стоял парень. Берцы. Синие джинсы. Темная куртка. Короткая стрижка. И тут у Межицкого словно в голове щелкнуло. Все сошлось, и встало на свои места. И эта странная многочисленная «красная» молодежь. И пустой обком, и спортцентр Евпатий, и слишком молчаливый сын, которого обычно не заткнуть.

— Господа, это ошибка. Это не я, — Межицкий старался, чтоб голос звучал мощно и ровно. — Это вот он. Это он все устроил. Смотрите, это же штурмовик! Он же в форме штурмовика! Это штурмовик из Красной Армии, я вам говорю!

— Дядя, ты что, «ку-ку»? — сказал парень голосом, не терпящим возражений. — Он что, пьяный?

Кто-то из полицейских наклонился и шумно втянул воздух рядом с лицом Межицкого.

— Да, вроде есть немного, — подтвердил страж порядка.

— Я областной депутат. Вы меня по телевизору каждый день слышите. Я секретарь областного комитета коммунистической партии! — повышал голос Межицкий.

— Слушай, депутат, заткнись, без тебя тошно, — произнес угрожающий голос. — Сейчас доставим в отделение, будешь там права качать. А сейчас — не усугубляй…

После того как все закончилось, мазки были сняты, а палец упакован в пакетик с биркой, подписаны все протоколы и розданы указания — машины с мигалками разъехались, и парень в берцах остался один. Он оглянулся по сторонам, вытер рукой лоб. Подошел к подъезду, из которого почти два часа назад вышел Межицкий. Вытащил черный маркер, и твердой рукой в два движения нарисовал на двери знак — стилизованный серп и молот. Потом достал телефон, набрал номер.

— Это Стечкин второй, — сказал парень в трубку. — Змея в ведре.

Семен Семенович Белов для своих восьми десятков был очень крепок. Ему казалось, что до ста лет он проживет спокойно. Главное — не запускать организм, чаще спать, кушать только здоровую пищу, и одновременно — поменьше сидеть, побольше заниматься физкультурой. Без фанатизма, но с регулярностью. И не волноваться.

За окном было совершенно темно, торопится некуда, поэтому Семен Семенович сначала привел в порядок мысли в своей голове. Он еще раз повторил расписание для самого себя — на завтра. Мысленно проверил — все ли сделал сегодня. Вот теперь можно и головоломки решать.

Все пока складывалась преотлично. Тут и глупому ясно, что молодые снова поднимают голову. В свое время эта Штурмгруппа заставила его поволноваться. Ну откуда он мог подозревать, что у них столько много энергии? Даже когда они подмяли город под себя, начали выставлять условия и требования не только коммерсантам, но уже и полиции и губернатору — это еще было нормально. Но когда они начали ездить по другим областям, находить и ставить своих людей в обкомы коммунистической партии, обучать остальных: как надо и нужно действовать… Тут уж было не до шуток. Еще год-два — и они спокойно могли бы перехватить управление на среднем звене в партии, которая до сих пор является самой многочисленной в стране, хотя по всем остальным параметрам — только вторая. А там и до самого высокого уровня недалеко, особенно учитывая, как они начали форсировать международные связи, налаживать контакты с Кубой, Китаем и Южной Америкой.

Белову тогда с огромным трудом удалось убедить руководство, что проблема куда серьезней, чем кажется. Конечно, из Москвы любые проблемы кажутся мелкими. Ну что такое пятьдесят человек — пылинка на просторах. Вот только если эти пятьдесят находятся на уровне Фрунзе, Киров, Бауман, Свердлов… Как вам это нравиться? Это уже не просто маленький отрядик — это уже целая армия, и ее срочно нужно было разбить, и разбить наголову.

Двоих вообще пришлось ликвидировать — по настоящему.

И вот — опять… подросли волчата, без всяких громких слов и тявканий, на мягких лапах, не бросаясь в глаза — снова подбираются к самому горлу. Нужно звонить, и только на основании собственных умозаключений и опыта — уговаривать, убеждать, требовать. Надо продумать — и весь разговор, и отдельные фразы. Тем более что звонки по номеру, на который надо позвонить — стопроцентно записываются…