Как становятся предателями (Хрен с Горы 3)

Глава 19

Глава девятнадцатая

В которой герой растроган до слёз.

Пинком открываемая дверь прервала монотонное течение допроса, ставшее за последние дни привычным. Я от неожиданности вздрогнул и приготовился к худшему: неужели те, кто стоял за моим отстранением от власти, собрались с духом и вздумали всё-таки окончательно решить вопрос со столь неудобным персонажем, как Сонаваралингатаки?

Тукой прореагировал, пожалуй что, ещё более нервно, чем ваш покорный слуга: ну оно и понятно, я-то в своём положении подследственного и заключённого уже, можно сказать, смирился с тем, что впереди ничего хорошего не ждёт, а господин писец же себя хозяином положения мнил.

Если следователь ничего о грядущем моём убиении, судя по ненаигранному удивлению и опаске, ничего не знал заранее, то и его, стало быть, того, пришить решили заодно. На мой взгляд, логично: лишних свидетелей оставлять не стоит, концы в воду и так далее…. Из чего можно сделать вывод, что вся история с моим арестом и спектаклем с допросами есть инициатива тех самых неведомых мне граждан из родственников или друзей Вагурикапи, А Солнцеликая и Духами Хранимая, считай что, не при делах. В таком случае, кроме незадачливого Тукоя под нож пойдут и прочие непосредственные исполнители: гвардейцы либо изображавшие их, а также охрана тюрьмы. Правительнице же потом можно наврать всё что угодно: от того, что Сонаваралингу-таки при попытке освобождения убили арестовавшие его злоумышленники, прокравшиеся в силовые структуры, до того, что погиб я от рук верных власти полицейских, когда меня вздумали отбить мои сторонники.

Впрочем, судьба писца и конвоиров за дверью волнует куда меньше моей собственной. Ждать покорно смерти не хотелось. Проклятие, нет ничего, что можно использовать для защиты. Ну, разве что…. И я, вскочив со стула врезаю со всей мощи кулаком в челюсть Тукоя, больше занятого открывшейся дверью, нежели подследственным – того сносит к стене. Для верности пинаю его несколько раз по голове и корпусу, затем ещё трижды прикладываю лбом о пол. И только после этого вытягиваю из ножен принадлежащий писцу клинок, с сожалением отмечая, что короткий, всего сантиметров сорок.

Пока проделывал эти манипуляции, помещение успевает наполниться людьми. Отскакиваю в угол за стол, по разные стороны которого только что сидели мы с молодым следователем, и выставляю острие в сторону вломившихся в кабинет. И тут же опускаю железяку. Глаза предательски застилает слезами, едва узнаю в стоящих впереди Тагора с Длинным. За ними маячат какие-то молодые ребята с палеовийскими короткоствольными автоматами.

«Рад вас видеть, друзья» – обращаюсь к своим верным соратникам, стараясь унять внешние признаки не ко времени накатившего приступа сентиментальности. Старым, наверное, становлюсь…. Задаю вопрос, кивая на парней из группы поддержки: «А эти молодые люди кто?»

-Воспитанники Обители, кои выпускаются в нынешнем году – бывший «дикий гусь», а нынче ректор самого главного на Пеу ВУЗа для краткости опустил полное название подведомственного ему питомника военных и административных кадров.

-Отлично, отлично – как возможно благожелательней произношу, а про себя думаю, что дела, видать наши не очень, раз тузтец задействовал кадетов, пусть и готовящихся в ближайшие недели покинуть стены «альма-матер» для служения отечеству, а не, скажем, уже занимающих посты в армии или полиции воспитанников. Впрочем, паниковать и искать револьвер с последним патроном, дабы пулю в лоб себе пустить, пока не стоит, лучше узнаю от старых боевых товарищей о происходящем за стенами тюрьмы. Кстати, заодно хоть выясню, где же меня всё-таки держали.

С последним, всё оказалось просто: секретный следственный изолятор Четвёртого стола. Сиё заведение организовано было для политического подразделения полицейского ведомства, которое пришлось выделить в отдельную структуру в связи с прошлогодним мятежом. Самолично давал санкцию на создание и нового управления МВД, и этой вот тюрьмы. Теперь, кажется, придётся курощать недавно образованный отдел.

«Полагаю, для более обстоятельного разговора о том, что происходило, пока я гостил в этих стенах» – обвожу рукой комнату – «Найдётся более приятное место. А здесь нам делать, в общем-то, нечего».

-С этим что делать? – спросил Длинный, показывая на успевшего очнуться Тукоя.

-С ним? Да ничего. Пусть живёт. Всё равно это просто исполнитель. Хотя, впрочем, пусть сначала честно и подробно расскажет, кто и чего ему приказывал насчёт меня. И кто ещё причастен.

Паропе с Тагором на пару принялись разглядывать следователя профессионально внимательным взором, ничего хорошего объекту внимания не сулящим. Репутация у обоих… довольно специфическая. Ничего удивительного, что молодой и подающий надежды писец моментально запел соловьём. Тузтец слушает своего недавнего подопечного, изредка ободряюще пожимая плечами и почти ласково улыбаясь, не забывая при этом поглаживать рукоятку клинка в ножнах.

Как я и предполагал, мой арест и пребывание в секретном «сизо» – инициатива одного из родственников нынешнего фаворита Солнцеликой и Духами Хранимой. Впрочем, регой Кахимуй подошёл к заговору основательно, найдя сообщников кроме полиции также и среди армейских офицеров и командиров некоторых столичных ополченческих рот. Про «пану макаки» Тукой ничего не знает – что не может не радовать. Впрочем, мелкую сошку не обязаны ставить в известность обо всех участниках авантюры. Но и тех, кого он уже назвал, хватает для оценки масштаба заговора. Да и план действий тоже можно наметить. Вот только одно оставалось непонятным – насколько в курсе сама Рами насчёт всего этого спектакля. Даже если предположить, что она совершенно непричастна к собственно моему аресту, как-то сомнительно, чтобы не заметила внезапное исчезновение премьер-министра.

«Ладно, здесь нам больше делать нечего» – говорю своим соратникам, направляясь к выходу из допросной. И уже в дверях добавляю, обращаясь к Тукою: «Прощай, мальчик. Приятно было с тобой пообщаться. И хочу дать совет на будущее – если когда-нибудь получится так, что ты вздумаешь с кем-либо не на шутку схватиться за власть или высокую должность, не оставляй своего побеждённого врага живым. Не уподобляйся почтенному Кахимую». Но тут же, вспомнив: «Тебе придётся немного посидеть под замком. Пока всё не утрясётся. Тагор, пусть кто-нибудь из твоих ребятишек отведёт его в любую свободную камеру. Хотя… лучше в номер два». Это та, в которой держали меня – в ней хотя бы лохань, куда нужду справлять, есть. «Ну и воды оставьте ему. Здесь где-то должна быть».

-В караулке бочка стоит – подсказывает следователь.

-Ага – пожимаю плечами – Там, наверное, и кувшин найдётся.

Пара «птенцов гнезда сонаваралингова», легонько подталкивая, повели младшего писца в камеру. Ещё один метнулся в противоположную сторону, как понимаю, туда, где сидит охрана заведения. Почти сразу же он вернулся, протопав мимо меня с кувшином, в котором плескалась жидкость, при тусклом освещении выглядевшая совершенно тёмной. Вот теперь действительно всё: пора покидать сии не очень гостеприимные стены, дабы отправиться восстанавливать справедливость и законность.

Выйдя из дверей тюрьмы на свежий воздух, невольно щурюсь от яркого солнечного света: разгар дня, как-никак. «Что дальше делаем?» – спрашиваю у своих соратников. Те недоумённо смотрят: «Дескать, ты же у нас главный, Сонаваралингатаки» меня. Видя неготовность Тагора с Длинным, уточняю: «У кого какие предложения?» Может быть, с точки зрения имиджа непогрешимого начальника, поступаю неправильно, но неожиданные зигзаги судьбы, случающиеся последние дни, здорово выбили меня из колеи. Так что особых мыслей нет. Ну, разве что, бежать куда подальше и забиться в какой-нибудь укромный угол. Вот только, этого как раз делать не следует. Наоборот, сейчас нужно атаковать противника, пока тот ещё ничего не знает. И кстати, сколько у нас в запасе времени, пока кто-то из участников заговора не заявится сюда самолично или не пошлёт курьера по той или иной надобности? Озвучиваю столь очевидный вопрос вслух. Мои верные товарищи молчат, понимая, что вопрос скорее риторический.

Что ж, придётся принимать решения самому. Оглядываю своё невеликое воинство: Тагор с парой десятков курсантов, Длинный с тройкой каких-то своих родственников, переманенных из Бонко в последние годы. Даже на задержание или ликвидацию тех пособников Кахимуя, которых назвал Тукой, не хватит. Да и распылять столь небольшие силы опасно. А где найти в условиях неопределённости, когда не знаешь, кто враг, а кто друг, дополнительных бойцов? Кроме тенхорабитов, пожалуй, рассчитывать не на кого. Больше всего Людей Света и Истины среди работников мастерских. Но толку от них особого не будет. Да и обращаться к «широким народным массам» не рискую – мне нужно решение проблемы с заговорщиками, а не буча с участием пролетариев. Остаётся Сто двадцать седьмой ополченческий цаб, в командовании которым сплошные «воители».

-Для начала идём в Гончарный угол – командую наконец – А ты, Тагор, по дороге вспоминай, с кем упомянутые Тукоем могли дружить и кого втянуть ещё.

-Зачем в Гончарный? – спрашивает тузтец.

-Потому что я так решил – отвечаю несколько резковато, потом всё же поясняю – Тамошними ополченцами тенхорабиты командуют. А сейчас кроме них я никому не могу полностью доверять.

-Понял – пожал плечами мой ручной дикий гусь – А насчёт тех, кого мы теперь знаем, я только про самых молодых могу что-то сказать. Таголети и Хогу ещё при Шонеке из Обители выпустились.

-Хотя бы про молодых вспоминай – говорю.

Расположение Сто двадцать седьмого батальона «даре-гуна», как официально именовалось на Пеу территориальное ополчение, радовало идеальным порядком. При воротах даже наличествовал караул, который проявил некоторую бдительность: по крайней мере, наш отряд впустили не сразу, а только после того, как оказавшийся по близости полусотник из числа послуживших в «пану макаки» опознал меня и Тагора.

Неожиданное появление самого Сонаваралинги-таки старину Ласуне обрадовало, хотя и несколько озадачило. «Цаба-тегу Комуси на месте нет» – сразу же оповестил он нас.

-Где он? – спрашиваю безо всяких папуасских политесов.

-Дома у себя – отвечает Ласуне.

-Пошли за ним нарочного – распоряжаюсь. И добавляю на всякий случай – Только пусть по дороге ни с кем разговаривает. Дело секретное.

-Сейчас, сделаем – полусотник ловит ближайшего ополченца и даёт тому указание.

-Кто из сотников на месте? – продолжаю выяснять ситуацию.

-Только второй сотни здесь. И «Правая рука» Комуси, младший летинату Олокулети.

«Правой рукой» именуют у нас заместителя командира – хоть сотни-роты, хоть цаба-батальона. Здесь – целый младший лейтенант, выслужившийся из унтеров. Обычно-тоу нас в ополченческих частях в офицерском звании только комбат, а остальные, даже ротные – в лучшем случае капралы из армейских отставников, а зачастую – вообще наиболее толковые из штатских. Да и этот цаб пришлось облагодетельствовать вторым офицером исключительно из-за наблюдающегося «тенхорабитского» уклона – чтобы Комуси былуж совсем не в одиночестве среди Людей Света и Истины.

-Веди к нему – приказываю старому бойцу «пану макаки». Чего время терять, пока командир батальона появится. Можно для начала ввести в курс дела его зама.

Олокулети и Ласуне, которого я решил тоже посветить, от моего краткого рассказа о происходящем слегка охренели. Ну, или не слегка.

-Поднимать цаб по тревоге? – после двухминутного переваривания информации выдал заместитель комбата. Ну это у него от молодости: вон Ласуне сидит и чего-то прикидывает в уме.

-Отставить! – командую – Тут нужно действовать хоть и быстро, но осторожно.

-И? – унтер ограничился междометием. Или союзом – в школе всё время путался в этих частях речи, а тут, как назло, ни одного учебника ни по русскому, ни по папуасскому.

-Нужно отправить ваших бойцов под командой ребятишек Тагора, чтобы схватить и доставить сюда вот этих людей – протягиваю Олокулети список, составленный по результатам беглого допроса следователя – Осторожно, не привлекая внимания. Потом выяснить, кто ещё участвует, чтобы знать, на кого можно рассчитывать нам.

Сам же запоздало подумал, что не следовало оставлять Тукоя в тюрьме: прихвати мы его с собой, можно было бы вытрясать по ходу пьесы дополнительную информацию, выяснить которую упустили, да и мои враги, заявившиеся туда, не знали бы точно, что там случилось, и времени у нас сейчас было бы больше. А так, уже прошёл целый «гонг», а мы ещё и не начали действовать. Писца запросто могли уже найти, и фактор внезапности будет утрачен. Ну, да ладно, будем исходить из того, что противник ещё не в курсе – не каждый же час в спецСИЗО наведываются курьеры или кто-нибудь из приспешников достопочтенного регоя. А визиты в те стены непричастных к заговору тем более редкость.

-Ласуне, распорядись – приказывает младший лейтенант.

-Тагор – обращаюсь к своему ручному «дикому гусю» – Распредели своих воспитанников по тем группам, которые Ласуне соберёт. И надо прикинуть, кого из заговорщиков брать в первую очередь.

-Думаю, тех, кто повыше рангом да ближе всего находится.

-Это понятно – соглашаюсь – Вот только почти все из упомянутых Тукоем сейчас на службе пребывают, в окружении подчинённых, которым может не понравиться, если их начальников будут хватать и непонятно куда уводить.

-Тут почти половина из заговорщиков к столичной Управе порядка и благочиния относится. Так что можно заявиться туда.Пагукусуме среди участников Тукой не упоминал – предложил Длинный – И вызывать их к начальнику, где и допрашивать на предмет сообщников. А если же Пагукусуме тоже причастен, попробуем его самого скрутить и от его имени действовать. Я в Управу самолично отправлюсь.

-Хорошо, действуйте – соглашаюсь. План попахивает авантюрой, но зная Паропе, можно ожидать, что у него может и получиться. Как не хочется избежать распыления ограниченных сил, находящихся в моём распоряжении, но придётся: от марша всем цабом по улицам Тенука толку немного, а сидя здесь, тем более, ничего не добьёшься.

Длинный с Тагором и Ласуне отправляются тасовать воспитанников Обители Сынов Достойных Отцов с ополченцами по командам и ставить перед ними задачи. Мне, сидя под «штабным» навесом, только остаётся наблюдать, как, получив наставление, очередная «спецгруппа» бодро топает в сторону ворот части. Глупо, конечно: всё теперь в руках мальчишек и бойцов из самодеятельности, пардон, самообороны.

Последняя группа ополченцев под командой пары кадетов как раз получала задание, когда явился, наконец-то, Комусилети. Про то, что расположение вверенной ему части удостоил своим посещением сам Сонаваралингатаки, лейтенант был уже в курсе – вряд ли посланный по его душу гонец удержался и не оповестил отца-командира о визите столь высокопоставленного лица.

По-военному коротко поприветствовав вашего покорного слугу, Комуси уставился на меня, ожидая дальнейших распоряжений.

-Измена, летинату – сказал я просто. Офицер сразу построжел лицом.

-Кто? – выплюнул он.

-Во главе заговора регой Кахимуй – отвечаю – Но не все заговорщики известны. Потому я пришёл сюда, будучи уверен, что среди Людей Света и Истины, каковые составляют большую часть командиров и бойцов твоего цаба, злоумышляющих против меня и типулу-таками нет.

Упоминая Солнцеликую и Духами Хранимую, невольно поморщился. Надеюсь, молодой офицер не обратит внимания на это.

Олокулети, дождавшись, пока я замолчал, добавил: «Мы уже отправили пришедших с Сонаваралингой-таки старших учеников Обители Сынов Достойных отцов и тех бойцов, что были под рукой, арестовывать установленных злоумышленников». Отмечаю про себя очередной «палеовизм» в речи замкомбата: глагол, образованный от заметно исказившегося при переходе через два языка «арест». Если такими темпами и дальше пойдёт, то буду выглядеть со своим избеганием заимствований из русского-икарийского замшелым ретроградом. Хотя, небось, получившая образование у заморских учителей молодёжь так вашего покорного слугу и воспринимает.

Комусилети благосклонно пожал плечами: дескать, одобряю. Так что последняя «спецгруппа» отбыла уже с его санкции. Теперь мне оставалось ждать возвращения кадетов с приданными им бойцами да смотреть, как в расположение части подтягиваются оторванные от своих занятий ополченцы.

Сидя в плетёном кресле под «командирским» навесом, от нечего делать рассматриваю деловито снующих ремесленников и мастеровых с бумажной мануфактуры, которые и состояли в Сто двадцать седьмом цабе. Вроде бы люди, как люди: папуасы с небольшой добавкой заморских мигрантов, по большей части в шортах и блузах из некрашеной ткани, ставших уже обычными для горожан Пеу. Ну, разве что «солнечные круги» болтаются на шеях почти у всех. И не скажешь, что здесь, согласно полицейским рапортам, гнездо коммунистов-уравнителей (не путать с традиционными туземными первобытнообщинными) и потенциальных революционеров.

Где-то через «полстражи» после нашего появления на «базе» в сборе было не меньше двух третей числящегося в батальоне состава. Как пояснил Комусилети, неплохая выходит сегодня тренировка по разворачиванию подразделения по боевой тревоге: есть над чем поработать и что учесть. Пожалуй, стоит похвалить себя за главный принцип, которым, с моей подачи, руководствуются военные Пеу-Даринги: как бы хреново не выступили на учениях, в первую очередь, нужно делать выводы и исправлять ошибки, а не искать и наказывать виновных. Впрочем, это нам пока так поступать легко – когда на каждого выпускника Обители десять вакансий, и постоянно «косячащего» офицера можно выпнуть на гражданскую службу без понижения в звании.

Я успел пообедать «этешевой» кашей из солдатского котла, понаблюдать за общим построением батальона и толкнуть перед строем небольшую речь о текущей политической обстановке, прежде чем явилась первая «группа захвата» с первым задержанным заговорщиком. «Это писец Нотону» – командовавший ополченцами кадет ткнул кулаком под ребро незнакомому мне испуганному типу. Ага, был такой в списке.

Почти сразу вслед за первой вернулась следующая группа. Их «подопечный» также заметно нервничал, кроме того, имел несколько помятый вид – похоже, этот сопротивлялся, в отличие от Нотону. А минут через пятнадцать явился со своим «объектом» Тагор. Надо же, сам регой Кахимуй пожаловал. Не добровольно, конечно. Регой, конечно, по старой памяти – так-то у нас уже лет пять только «регои-макаки», то есть, регулярная армия. Две другие группы «ловцов человеков», к сожалению, возвратились без улова – командиры смущёно отчитались, что указанных в приказе господ на месте не оказалось.

Своего ручного «дикого гуся» тут же озадачиваю допросами. Тузтец с энтузиазмом берётся за дело: всех троих арестованных заговорщиков по его приказу разводят по разные стороны навеса, предварительно стянув руки за спиной. Начинает мой старый соратник с самого главного из сей компании. Я стою рядом.

«Предлагаю рассказывать всё честно и без утайки» – Тагор не заморачивается психологией и прочими премудростями из арсенала следователей моего родного мира – «Тогда умрёшь быстро». Кахимуй, в отличие от своих подельников выглядит молодцом: видно конечно, что нервничает и отчаянно потеет от страха, но лицо держит. Настоящий папуасский аристократ. Даже жалко такого под нож пускать – ведь раньше добросовестно работал на благо Великого Пеу, администрируя в меру своего разумения подконтрольный угол Текока из трёх деревень. Звёзд с неба не хватал, к новым веяниям относился скептически, ну так и палки в колёса прогресса не вставлял: программы диверсификации и витукизации сельского хозяйства выполнял, пусть и не без проблем (хотя это везде со скрипом шло), школы во всех селениях открыл, к учителям почтение сам проявлял и подопечное население заставлял относиться со всем уважением.

Кахимуй медленно, тщательно подбирая слова, начал «колоться». Мы с Тагором внимательно слушаем, временами уточняя или задавая направляющие вопросы. Когда скудный поток красноречия «сильного мужа» иссяк, экс-наёмник сказал: «Сейчас перепроверим у твоих сообщников, что им известно. Если окажется, что где-то солгал, умирать будешь мучительно, поверь мне». Главзаговорщик напряжённо сморит на нас, переводя взгляд с меня на тузтца и обратно. Потом говорит: «Теперь уж бесполезно врать. Надо было тебя, сонай, просто прирезать. Я так и хотел, да молодёжь моя отговорила. Дескать, они лучше знают, как ныне такие вещи делать принято». Прерываю сетования на современное молодое поколение: «Уведите его и остальных. У вас есть, где их запереть?»

Комусилети и Олокулети переглянулись. Заместитель произнёс несколько неуверенно: «Да некуда. У нас здесь только сарай для хранения инструмента закрывается. Но там лопаты с мотыгами. Ради них всё вытаскивать».

«Ладно, посидят где-нибудь у стены со связанными ногами» – решаю вопрос, как доводилось делать это не раз прежде – «Только приставьте к ним охрану понадёжней, чтобы никто сбежать или руки на себя наложить не вздумал. Мне их ещё Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками предъявить надо». Кахимуирегуи услышав, что немедленно его убивать не будут, послушно зашагал в указанный ему угол. А мы продолжили «потрошить» его подельников. Остальные, в общем-то, ничего нового не сказали: удалось узнать имена ещёнескольких мелких сошек, используемых к тому же втёмную, зато в остальном подтвердилось, что говорил глава заговорщиков.

«Я всё же убил бы этого Кахимуя» – сказал Тагор – «Он среди них главный и самый опасный, и к тому же дядя Вагурикапи. А кто бабу огуливает, может здорово ей голову задурить. Так что Кахимуй может вывернуться. А зарезанный уже ничего не сможет сделать». Я и сам понимаю, что мёртвые не кусаются. Так что нужно подумать, действительно, что ли прикончить этого урода. Но пока пусть поживёт. Час-другой у нас ещё есть.

От Длинного вестей до сих пор нет. Я уже переживать начинаю за старого соратника. Предлагаю комбату с замом и Тагору послать на разведку пару бойцов к столичному управлению полиции. Олокулети с Комусилети начинают обсуждать, кому из подчинённых поручить столь деликатное и ответственное задание. Но тут появляется один из ополченцев, выделенных Паропе, и протягивает мне лист бумаги. С некоторым внутренним мандражом беру донесение и начинаю читать.

Благодарение духам-покровителям, всё хорошо: Пагукусуме к заговору никакого отношения не имел, что ещё раз подтвердило отсутствие лжи в показаниях Кахимуя и Ко, Длинного выслушал внимательно, указанных им злоумышленников из числа своих подчинённых и сотрудников политической полиции тут же приказал взять под стражу. Формально последние ему не подчинялись, хоть и сидели пока в одном здании с городскими коллегами, но глава «столичного УВД» на такую мелочь внимания не обратил. Потом ещё и самолично допросил арестованных, особо не церемонясь, благо у нас на Пеу о правах человека имели представление весьма приблизительное, а правозащитников, кои могут поднять бучу по поводу нарушения процессуальных норм и применения недопустимых методов дознания, отродясь не водилось. Да и адвокаты тоже звери в наших краях небывалые.

Кроме четырёх указанных Тукоем, иных заговорщиков среди полицейских не оказалось – в этом уж можно быть уверенным, зная Пагукусуме. «Квартет» сунули до особых распоряжений в камеры, а остальному личному составу столичной управы правопорядка был объявлен экстренный сбор. Кстати, если верить письму, арестовать всех успели до того, как кто-либо добрался до «особой политической тюрьмы». Так что господин следователь до сих пор сидит взаперти.

А у меня в дополнение к ополченческому цабу и группе кадетов есть теперь несколько десятков тёртых мужиков, имеющих богатый опыт задержаний вооружённых преступников и уличных облав. С оружием, конечно, у них не очень – полиция больше дубинками орудует, только у отделения «омоновцев» есть короткоствольные автоматы. Но сила всё равно серьёзная.

Хотя в принципе, обойтись можно и без людей Пагукусуме. Ситуация прояснилась, половина заговорщиков обезврежена, в том числе и их главарь и организатор, из тех, кто представляет хоть какую-то опасность, только Вагурикапи да ещё несколько армейских и ополченческих офицеров на свободе. Но теперь ясно, что среди «пану макаки» их нет – ни во втором батальоне, ни в Особой Караульно-церемониальной роте. И значит, можно смело задействовать и дворцовую охрану для ареста оставшихся подельников Кахимуя. В любом случае, пора действовать.

«Объявляй построение цаба. Только без лишнего шума» – говорю командиру – «Пойдём к резиденции типулу. Всех, наверное, можно не брать. Двух сотен достаточно. Охрана дворца будет на нашей стороне». В лейтенанте Рохоки я уж точно уверен – вряд ли человек, осмелившийся на донесение лично мне о связи Солнцеликой и Духами Хранимой с Вагурикапи, будет поддерживать мятежников.

Молодой офицер отдаёт несколько команд, и унтеры побежали вдоль ограды, под которой в ожидании приказов расположились собравшиеся бойцы. Ополченцы потянулись к центру плаца, строясь повзводно в неровные прямоугольники. Да, до гвардейцев дворцовой охраны, способных маршировать «по линейке», городским ремесленниками и огородникам, тратящим на военное обучение несколько дней в месяц, далеко. Ну и ладно – до резиденции правителей Пеу прошагаем без лишнего шика. Главное, зайти туда и взять за яйца бравого капитана Вагурикапи, если он, конечно, ошивается возле Рами, а не находится во вверенном ему батальоне.

«Заговорщиков с собой возьмём» – решаю на ходу. На минуту задумываюсь, подзываю к себе Тагора и на пределе слышимости говорю своему ручному «дикому гусю»: «Соберите этих ублюдков. А Кахимуя… прикончи. Только постарайся, чтобы выглядело, будто при попытке к бегству». Тузтец согласно пожимает плечами, одобряюще скалясь: дескать, правильно, Сонаваралингатаки, так и надо с опасными врагами поступать.

Наконец весь цаб выстроился, унтера ором, а самым непонятливым и лёгкими тычками выровняли, насколько смогли ряды. Мы с Комусилети и Олокулети выходим перед строем, и я начинаю: «Воины, злоумышленники, замыслившие навредить Пеу-Даринге, попытались оклеветать меня, Сонаваралингу-таки, Уста, Глаза, Уши и Десницу Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы, перед нашей правительницей, для чего подло схватили меня, чтобы под пытками вырвать ложные признания в измене и злых замыслах против типулу-таками и народа Пеу. Но верные своему долгу люди освободили меня и помогли задержать часть предателей. Однако не все из изменников ещё под стражей. И кое-кто из них сейчас во дворце, рядом с Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками. Потому я приказываю вашему цабу выступить на защиту правительницы!»

После чего распоряжаться начал Комусилети: «Первая и вторая сотни – выходят с оружием в боевом построении. Третья сотня во главе с летинату Олокулети остаётся в расположении. Порядок несения службы – боевой. Первая сотня – на-право! Вторая сотня – на-право! Шагом, мар-ш!».

В это время, краем глаза замечаю: под навесом, где сидели заговорщики, началось какое-то шевеление. Поворачиваю голову в ту сторону: уже всё спокойно, а Тагор идёт в нашу сторону. «Виноват, Сонаваралингатаки» – обращается тузтец ко мне – «Главный заговорщик Кахимуй хотел убежать, удержать не сумел, пришлось мечом его успокоить. Насмерть».

«Стареешь ты, Тагор» – с укоризной говорю – «С безоружным справиться не смог без крови».

«Увы» – мой ручной «дикий гусь» виновато ухмыляется.

«Ладно ничего уже не поделаешь» – отвечаю и обращаюсь к командиру ополченцев – «Капитану, пусть труп пока положат куда-нибудь и укроют, чтобы мухи не облепили. Как-никак уважаемый человек. Когда со всем разберёмся, родственники заберут».

Комусилети распорядился, и чётвёрка бойцов уволокла покойника в какой-то сарай. Возможно тот самый с лопатами и мотыгами, полагающимися, согласно утверждённым вашим покорным слугой пару лет назад регламентам, на каждый пехотный батальон. Не знаю, является ли хранение трупов на складе с шанцевым инструментом нарушением какого-нибудь устава, надо будет задать вопрос командующему сухопутными войсками Пеу-Даринги. Но мёртвый ничего с подотчётным инвентарём сделать ничего не должен. По крайней мере, за свою жизнь сначала на Земле, а затем на Иханаре с подобным не сталкивался – несмотря и собственное моё «воскрешение», и информацию о том, что случившееся со мной не такая уж и редкость в этом мире.

За воротами произошла некоторая заминка. Капитан хотел выставить пару взводов в полноценное боевое охранение. Но я останавливаю его: «Мы так весь Тенук переполошим, если бойцы пойдут с оружием наизготовку, да осматривая всё на своём пути. Достаточно будет выслать десяток поопытнее вперёд на пару перестрелов, да по боковым проулкам пустить небольшие отряды. Пусть держатся настороже и глядят во все глаза, но оружием не размахивают». Командир согласно пожимает плечами и делает распоряжения. И мы двинулись дальше.

От расположения Сто двадцать седьмого цаба до резиденции типулу больше двух километров, наша колонна растянулась на добрых три или четыре сотни метров. И шли довольно медленно. Так что, пока добрались до площади перед дворцом правительницы, там уже знали о каких-то непонятных движениях в городе, и охрана успела подготовиться, сама не зная к чему. По крайней мере, жиденькая цепочка из «парадной» части гвардейцев, стоящих с копьями и мечами наизготовку, в нескольких десятках шагов от стен здания наличествовала. Что ж, Рохоки, а может и номинальный начальник Особой Церемониально-Караульной, поступают, на мой взгляд, довольно грамотно – выставили в первую линию обороны умеющих красиво маршировать «болванов», а по-настоящему серьёзные бойцы, вооружённые автоматами и винтовками, смотрят сейчас на нас из окон и с крыши. По крайней мере, парочку стрелков я засёк. А ведь у дворцовой охраны даже парочка ручных пулемётов имеется – сам в своё время решил, что безопасность типулу-таками вещь важная, и жалеть на неё вооружение не стоит. Главное, чтобы сейчас какой-нибудь особо нервный гвардеец огонь не открыл.

«Позовите летинату Рохоки» – обращаюсь к десятнику – «Срочно!» Тот распоряжается и один из бойцов срывается и бежит к входу во дворец. Потекли мучительные минуты напряжённого ожидания под прицелом десятков стволов. Наконец, заместитель командира охраны появляется. «Приветствую, Рохокилети» – здороваюсь коротко и, протягивая листок со списком оставшихся на свободе подельников Кахимуя,произношу – «В столице заговор. Злоумышленники схватили меня, чтобы пытками заставить оклеветать себя и потом предательски казнить, дабы ослабить Пеу-Дарингу. Но верные люди смогли найти и освободить меня. Часть негодяев уже задержана, но некоторые ещё не пойманы. В том числе, кто-то из них может быть сейчас здесь. Типулу-таками в опасности. Вот список заговорщиков, находящихся на свободе». Офицер-гвардеец берёт бумагу, быстро, но при этом цепко, пробегает имена и прозвища. «Вагурикапи точно во дворце»– говорит он – «Про остальных не знаю, но я немедленно прикажу перекрыть все входы и выходы из здания».

-Вагурикапи вместе с правительницей? – уточняю.

-Да.

-Тогда идём к ней – и, обращаясь к командиру ополченцев – Комусилети, пусть твои воины помогают охране дворца. Никого не выпускать и не впускать. Всех, кто пытается войти или выйти, задерживать до особого распоряжения. Если обнаружится кто-нибудь из тех, кто в списке заговорщиков, держать под усиленной стражей. Летинату Рохоки даст более подробные распоряжения, кому где встать и прочее.

Два лейтенанта быстро «перетёрли» между собой, гвардеец подозвал пару своих унтеров, представил их с ополченцем друг другу, объяснил задачу – блокировать здание с прилегающими хозпостройками, и приказал, на время своего нахождения внутри дворца, при всех сомнительных случаях обращаться за указаниями к Комуси. Как я понял, эти двое уже сталкивались, и замкомандира Особой Церемониально-Караульной считает, что на своего коллегу из «даре-гуна» можно положиться.

«Всё, можно идти» – сказал Рохоки. И мы двинулись внутрь дворца.