Как становятся предателями (Хрен с Горы 3)

Глава 15

Глава пятнадцатая

В которой герою только и остаётся, как санкционировать самодеятельность подчинённых и широких народных масс, вспоминая при этом то пословицы, то одного российского политика.

Не знаю, что читали на моём лице окружающие. Хотелось бы, чтобы абсолютно ничего. Но, скорее всего, сейчас все присутствующие видели явное желание Сонаваралинги-таки кого-нибудь убить. Причём как можно мучительнее. Увы, приходилось тщательно душить сей порыв своей души, вместо придушивания виновников произошедшего. Мне и одного-единственного покойника в данный момент с лихвой хватает для геморроя. Нет, как раз небольшая локальная бойня могла в какой-то степени купировать намечающиеся проблемы, вот только «гасить» нужно было не подставивших меня по полной Раноре с подручными, а местных.

Если отбросить все сантименты и моральные терзания, в сложившейся ситуации, имея в наличии ещё не остывший труп «олени востока», как раз и следовало сделать вид, что всё произошло по моим планам и дать отмашку гвардейцам. Сам Такумал, небось, так и поступил бы – потом он возможно и оплакивал бы своего старого товарища, но мешкать не стал бы. Я же стою столбом, пялясь на труп хозяина Мака-Купо с перерезанным горлом и натёкшую под него лужу крови.

Остальные смотрят на меня: офицеры во главе с капитаном Варукапи, ребята из Пятого стола, протрезвевшие такумаловы сотники и полусотники. И все в полном молчании. Понимаю: нужно что-то говорить и делать. Но что бы я сейчас ни сказал бы, всё будет неуместно и фальшиво. Кроме одного – команды на расправу над верхушкой «восточных макак». Но как же не хочется начинать бойню.

Разрешил ситуацию комбат, неожиданно рявкнувший: «Тету, Коному, огонь!». У него самого в руке непонятно как появился пистолет. Два капрала дисциплинировано нажали на спусковые крючки своих автоматов вслед за командиром, проведя стволами слева направо, выкашивая свинцовым дождём сгрудившихся в столь удобную кучку лидеров «восточных макак». Среди них и дёрнуться никто не успел. Мне не оставалось ничего больше, кроме как санкционировать действия капитана словами: «Остальных разоружать. По возможности не убивать». Капитан, лихо выбив ботинками облачко пыли под ногами, вытянулся по стойке смирно и гаркнул: «Так точно! Не убивать!» И тут же, обращаясь к стоящим растянутой цепью бойцам второй роты: «Без необходимости не стрелять. Разоружать!»

Мне же оставалось только порадоваться, что прошедший две войны Варукапи чётко следил, чтобы исполняющая комендантские функции рота ни в коем разе не участвовала в тех попойках, которые сопровождали движение армии типулу-таками по Бонко. Потому операция по разоружению восточных «пану макаки» прошла без сучка, без задоринки – словно это всё было запланировано и отрепетировано заранее. То есть, это тех, кто оставался после пира на поле, где стояли столы и лавки, обыскали и согнали в кучу, не встречая сопротивления. Находящие в крепости всё же сумели среагировать и заперли ворота. Ну да ладно – шансов у оставшихся защитников Мака-Купо против батальона гвардейцев и полутора рот армейцев при миномётах и артиллерии нет никаких.

Я же оборачиваюсь к Раноре. Каких-то десять минут назад было желание прибить паршивца. Но сейчас это уже потеряло всякий смысл. Начальник моей личной охраны смотрит, аки верный пёс. Поди ещё и на благодарность рассчитывает…. А хрен тебе – скажи ещё спасибо, что не получишь втык.

А ведь вчера всё закончилось весьма культурно… Такумал при встрече соловьём заливался насчёт радости лицезреть «пану олени», улыбаясь во все оставшиеся к пятидесяти с лишним годам зубы. Искренность оставалась под вопросом: встреченные по дороге сюда из Такаму местные при ненавязчивых расспросах со стороны служителей Пятого стола в один голос сообщали, что и сам мой старый друг, и его подчинённые заметно нервничали, явно не ожидая ничего хорошего от появления такого многочисленного контингента с запада острова. Некоторые из опрошенных вообще оказались разведчиками «восточных макак», призванные выяснить намерения посланцев типулу-таками. Я улыбался в ответ, и толкал свои речи насчёт дружбы и верности идеалам.

Про себя, конечно, много чего думал. Но больше надеялся, что как-нибудь сумею со старым соратником вопрос уладить. Толку от «олени востока» не больше, чем от его заклятых друзей Панхи и Рогамуя, притязаний, пожалуй, побольше, чем у тех вместе взятых – как-никак один из основателей братства «пану макаки», пусть и не участвовавший непосредственно в Западном походе, но сделавший для получения власти Солнцеликой и Духами Хранимой немало. Да и не тот человек он, чтобы довольствоваться, подобно такамскому старосте, ролью почётного пенсионера – слишком уж кипучая натура. С другой стороны, разгонять и разоружать «восточных макак», а их предводителя лишать звания и должности вроде бы не за что: никаких высказываний и действий, которые можно было бы объявить антиправительственными, Такумал не допускает. Придётся, наверное, позволять и дальше неугомонному бонкийцу «рулить» Мака-Купо да мириться с «помощью» «олени востока» по управлению Бонко. Только договоримся, что отныне ему предстоит делить тяжкие труды советника при Тонкутаки с представителями типулу-таками. А некоторое умаление реальной значимости предводителя «восточных макак» при дворе правителя провинции и влияния на политику будем компенсировать щедрыми дарами и специальными поручениями. Советники, которых я подбирал для бонкийского таки, получат на счёт заслуженного кадра самые подробные инструкции: обходиться со всеми возможными уважением и почтительностью, находить ему занятия, с одной стороны, не обижающие своей бессмысленностью, но с другой, чтобы он не смог упрочнить своё положение. Например, пусть руководит строительством дороги из Сонава в Бонко: дело нужное, при наших нынешних технических возможностях долгое, и как раз вполне Такумалу по душе.

Вряд ли сумею полностью избежать претензий и обид со стороны старого соратника, мнимых или действительных, в адрес новой администрации, да и Сонаваралинге, думаю, достанется. Но в лицо их выслушивать мне не грозит, поскольку, решив дела здесь, вернусь обратно на запад Пеу, а переданные через чиновников или гонцов не будут иметь такого угнетающего эффекта. В любом случае, морально легче терпеть брюзжание «олени востока», нежели муки совести после отдачи приказа об устранении «анахронизма».

Так что общался я с Такумалом без камня за пазухой. После обмена любезностями поностальгировали немного про старые дела, потом каждый похвалился достижениями недавними. Мне захотелось посмотреть внутри Мака-Купо – как-никак когда-то ваш покорный слуга приложил свою руку к строительству сего поселения. Хозяину не жалко пустить боевого товарища с сопровождением на экскурсию. За прошедшие годы оплот «восточных пану макаки» обзавёлся немаленьким посадом при крепости, впрочем, отстоящим от валов крепости на добрый «перестрел».

Внутри тоже всё сильно перестроили: вместо стоящихдвумя пересекающимися улицами обычных папуасских хижин – примыкающие к периметру крепости бревенчатые сооружения, для экономии места срубленные практически в одну длинную ленту из множества клетей, каждая из которых имеет общие боковые стены с соседними. Фасад этого пэ-образного «многоквартирника» выходит во внутренний двор детинца, а глухой «анфас» составляет нижнюю часть оборонительного пояса. Выше, по крышам, идёт настил, защищённый ещё на полтора человеческих роста стенкой из брёвен с частыми бойницами – узкими и длинными. Сверху же галерея прикрыта покатой крышей, выложенной слоем дёрна – видно, Такумал и его советники озаботились вероятным применением нападающими зажигательных снарядов.

Не знаю, крепостная стена всего в один ряд брёвен, или же, подобно мархонской Цитадели, там два ряда с заполненным грунтом промежутком. Так, как у нас, надёжнее, конечно, но требует лишних затрат. А при отсутствии у соперничавших за господство над Бонко группировок стенобитных орудий, даже одинарная стена вполне надёжно защищала поселение в случае нападения. Впрочем, притащенной с Запада хилой артиллерией укрепление вскрыть несложно: может быть 37-милиметровые пушчонки стену и не пробьют, но ворота вынесут. Старший лейтенант-артиллерист, судя по оценивающим взглядам и общей задумчивости, как раз сейчас и решает задачку: наилучшим образом с имеющимися в его распоряжении весьма ограниченными средствами проделать в укреплениях достаточные для успеха штурма бреши. Надо будет потом его поспрашивать, до чего сумел додуматься.

Посреди крепости стоит нечто, габаритами похожее на стандартный папуасский Мужской дом, но разделённое на несколько отдельных помещений. Я спрашиваю «олени востока»: «Что это у вас такое?». Тот поясняет: «В передней части живу я со своей семьёй, сзади общественные склады коя, баки и вохейского этеша. Ну и прочие запасы там же хранятся – медь, оружие, всякое разное».

-А вдоль стен?

-Там живут воины «пану макаки». У каждой стены свой отряд.

Пока шла экскурсия, хозяева уже начали организовывать положенное угощение. Я, как ранее в Хау-По и Такаму, сразу же уведомляю Такумала, что не обязательно накрывать поляну на весь стоящий под стенами Мака-Купо батальон – достаточно пригласить только «наиболее уважаемых мужей из числа людей типулу-таками». То есть вашего покорного слугу с офицерами. Не всеми, конечно – одна из рот со своим командиром по уже выработавшемуся распорядку остаётся на дежурстве. Мой бывший подчинённый смотрит на меня с некоторой укоризной: «Наших запасов хватит на всех западных «пану макаки»,Сонаваралингатаки, пришедших с тобою». Отвечаю: «Если доблестный Такумал считает, что следует устроить пир на целый цаб воинов, я не буду оскорблять его отказом». «Олени востока» пожимает плечами в знак того, что услышал меня, и говорит: «Единственно, что придётся пировать не в крепости, а снаружи. Я уже распорядился обустраивать для этого поле, где обычно гоняю наших бойцов».

Пожалуй, так даже лучше – не окажусь с небольшой группой офицеров и охраны отрезанным от своих в стенах Мака-Купо. На открытом пространстве и со всей командой как-то спокойнее.

Совсем уж объедать хозяев не стали, и с нашей стороны была опять тушёнка (последние пять десятков банок) и вохейское вино. И то, и то пошло на ура. Под алкоголем разговор с Такумалом пошёл совсем непринуждённо: мы по второму-третьему кругу пускались в воспоминания о первых шагах «пану макаки», я начал толкать старому другу идею строительства дороги из Хау-По в Сонав, тот с воодушевлением поддержал столь замечательный план. И уже из головы вылетело, как я совсем недавно обсуждал в кругу офицеров, армейских и Пятого стола, как потехничнее решить проблему привыкшего к самостоятельности «олени востока».

А вот Раноре, на правах начальника моей охраны присутствующий на всех совещаниях, не забыл. И решил проявить инициативу. И теперь оставалось только вспоминать пословицы то про услужливого дурака, который страшней врага, то про дурака с инициативой, который хуже просто дурака.

Варукапи бодро отрапортовал, что схвачены сто семьдесят три человека из местных, одиннадцать убито. Общая численность «восточных пану макаки» чуть больше трёх сотен. Значит, ещё четырнадцать десятков сидит за стенами Мака-Купо. Командир артиллерийской батареи докладывает капитану: «Пушки будут готовы для стрельбы через пару гонгов. Я предлагаю бить по воротам. Стены снаряды могут не пробить». Такое ощущение, что все только и ждали подобного развития событий. Офицеры не скрывают воодушевления: как же, наконец-то появился возможность пострелять. Наверное, я здесь один, кто совсем не желал столь крутого поворота. Не вмешиваюсь в происходящее, предоставляя инициативу военным. Можно, конечно, прежде чем пускать в дело пушки, попробовать переговоры. Но местные слабо представляют себе, что такое артиллерийский снаряд. Потому с добрым словом к ним лучше обращаться после того, как они испытают на своей шкуре действие огнестрела. Заодно мои «боги войны» немного потренируются

Артиллеристы споро устанавливают орудия, наводя их на ворота. Расстояние около полкилометра – можно сказать, условия тепличные, стрелять будут прямой наводкой. На материке, в конфликтах кабиршанских и тагирийских вассалов, пушки последнее время применяли обе стороны, и приходилось работать с закрытых позиций и с помощью корректировщиков. Старлей морщит лоб, наверное, недовольный, что тренировать своих подчинённых приходится на задаче, в «настоящей» войне с равным противником вряд ли возможной. Приказать ему что ли передвинуть батарею ещё на полкилометра, за ту полосу деревьев, рассекающую поля? Пусть тренируются как положено. Хотя настроения вмешиваться нет, ладно и так сойдёт.

«Пристреляйтесь, вынесете ворота, и пошлите парламентёров с предложением сдаться. Можно для убедительности прихватить кого-нибудь из пленных, чтобы видели, что никто убивать их не собирается» – говорю Варукапи – «Лишние смерти нам не нужны. Верхушка у них вся погибла. Самое большее, в крепости сейчас один или два полусотника остались. Не думаю, что там найдётся слишком много желающих сражаться насмерть».

-А что с ними дальше делать? – спросил капитан. Я задумался: а действительно, куда девать триста с лишним вояк, заточенных, к сожалению совсем не на ту войну, в которой они могли бы мне понадобиться.

-Поговорите с каждым. Ты и твои летинату – говорю – Тех, от кого может быть толк или кого можно чему-то переучить, зачислить рядовыми в цаб «регои-макаки». Тех кто потолковее – придать командирам ополченческих цабов, которые будут создаваться по образцу западных земель, в качестве помощников. А кто ни на что не годен – пусть здесь остаются. На первое время могут дальше дань с сувана и рана собирать, а дальше видно будет.

Капитан пожимает плечами: дескать, принял к сведению, буду исполнять.

Артиллеристы между тем уже закончили приготовления. Лейтенант подбежал к нам и, вытянувшись «во фрунт», доложил: «Пану олени, капитану, расчёты орудий к стрельбы готовы!» Варукапи повернулся вопрошающе ко мне. Я бросаю коротко: «Приступайте к обстрелу».

Первый залп лёг с небольшим недолётом: осколки посекли ворота и стены, но особых изменений не было. Наверное, будь у нас не 37-мм пушки, а что-нибудь помощнее, створки вынесло бы и взрывной волной. А так понадобился второй залп. Его и хватило: два снаряда влетели прямиком в ворота, разметав их в щепки, один в стену слева, а четвёртый снёс участок галереи над входом в крепость. Это попадание выглядело самым эффектным: полетели вырванные взрывом доски с жердями и тела защитников. Благодарение духам-покровителям, немного – два или три. Без жертв всё-таки обойтись не получилось….

Этого засевшим в Мака-Купо хватило. Нам даже парламентёров посылать не пришлось – с той стороны сами начали махать зелёными ветками, прося переговоров. Ну, так даже и лучше – посылать никого не придётся. Пусть сами идут – им прекращение обстрела нужнее. Приказываю помахать в ответ.

Делегацию от обороняющихся долго ждать не пришлось: покрытого шрамами мужика неопределённого возраста в сопровождении пары бойцов встретили возле батареи. Главный в этой троице представился – полусотник Ваоре. Не помню такого – ни по имени, ни по внешности. Похоже, в ряды «пану макаки» вступил уже после меня. Выглядят парламентёры пришибленно. Я тоже вряд ли демонстрировал бы бодрость духа и желание биться до последнего, лишившись практически всех командиров, а потом ещё и попав под артобстрел. Чего уж говорить о папуасах, ранее о «громах и молниях» только слышавших.

-Я Сонаваралингатаки, «пану олени» братства «пану макаки» повелеваю находящимся в Мака-Купо воинам выйти из крепости – перехожу сразу к делу – Отныне службу здесь будут нести ваши собратья с запада Пеу. Вам же надлежит помогать им. Погибшего по недоразумению «олени востока» Такумала и прочих павших отправить в путь по Тропе Духов с полагающимися почестями. «Маору» Варукапи определит, кому из «восточных пану макаки» чем заняться.

Гвардейский комбат, произведённый в новое звание, горделиво выпятил грудь. Ваоре ошарашено молчал, переваривая услышанное: похоже, чуваки уже распрощались если не с жизнью, то со свободой точно, а тут им сообщают, что, в общем-то, произошло недоразумение. Никого, конечно, слова мои не обманывают, но Сонаваралингатаки ведь сам из «пану макаки», можно сказать, отец-основатель. Так что гибель «олени востока» и остальных можно считать внутренним делом братства – не чужаки ведь грохнули его, а свои. Потому, если хочешь жить, и жить хорошо, принимай официальную версию событий.

«Помощники» из числа «восточных пану макаки», которых приходилось использовать в работе с местными, слушали главу депутации сунийцев Бонко с некоторым изумлением: «Оно говорить умеет?». И, похоже, на этом фоне суть излагаемого от них ускользала. Офицеров – гвардейских, армейских и спецслужбистов – мало интересовали и слова старосты Тулемуя, и реакция на них местных дареоев. Всё равно будет так, как прикажет Сонаваралингатаки.

А он, то есть я, думал, что со смертью Такумала всё идёт совсем не по свёрстанным в Тенуке планам. Но если убийство «олени востока» и последовавшая за этим необходимость брать под контроль всю построенную покойным систему были мне на руку, заметно ускоряя и облегчая захват Бонко, то к озвученной ганеоями верноподданнической просьбе, ни много, ни мало, зачислить всех сунийцев в сословие «личных ганеоев типулу-таками», даже не знаю, как относиться. Превратить данников общин дареоев-бонко в подданных, платящих положенные подати напрямую государству – это весьма заманчиво. Да и распространить на добрый десяток селений военную обязанность тоже не плохо. Лучше было бы только, пожалуй, повесить налоговые обязанности на местных даре. Или уравнять всех обитателей страны в обязанностях перед властью: чтобы все и платили в казну, и в армии служили.

Кстати говоря, к администрированию над поменявшими статус сунийцами неизбежно придётся привлекать «восточных пану макаки». Работы хватит и им, и посланцам из центра. А увеличившийся поток материальных благ, с которого должно обломиться что-нибудь и контролёрам, должен примирить подчинённых покойного Такумала с изменениями.

Единственное, что портит всю благостность (с моей точки зрения, конечно) картины – это довольно предсказуемая реакция со стороны бонкийского дареойства. Никому не захочется терять немаленькую прибавку к доходам. Большая часть собираемой дани, разумеется, достаётся старостам и прочим «сильным мужам», но и рядовым бонко из собранного пару раз в год устраивают «обжираловку».

Поэтому следует тщательно всё взвесить, просчитать, и подготовиться – например, подвезти боеприпасов и тяжёлого вооружения, на случай волнений дареоев, возмущённых попранием устоявшихся веками традиций. Ну и обработать в нужном ключе «восточных пану макаки»: объективно-то перевод сунийцев в «личных ганеоев типулу-таками» будет в их же интересах, потому как теперь через наш «местный филиал» пойдёт дань со всего Бонко, а не только из северо-западной части страны, но как бы у них классовая солидарность с остальными дареоями не сработала.

За своих офицеров я не опасаюсь: кто тут, в Бонко, кому чего должен, уроженцев запада острова не касается, будут делать, что прикажет Сонаваралингатаки. А среди рядовых и унтеров чуть ли не пятая часть как раз из «личных ганеоев» правительницы и происходит. С самого начала создания призывной армии образовательный ценз способствовал тому, что среди солдат доля податного, но обязанного служить, сословия несколько выше, чем в среднем по Западной равнине, благодаря почти поголовной грамотности принимающих тенхорабизм папуасов. Да и среди выдёргиваемых на мануфактуры и заводы тинса-бунса, равно как и у переселенцев в Болотный край из Вэйхона и Текока, умение читать, писать и совершать четыре математических действия тоже весьма популярно. После же прошлогоднего мятежа и чистки армии от сочувствующих «Истинным Дареоям» я дал негласную рекомендацию о желательности отбора новобранцев в «регои-макаки» из числа именно Людей Света и Истины и прочих, платящих налоги. И эти ребята, надеюсь, наоборот, проявят классовую солидарность в отношении желающих повысить свой статус ганеоев.

Тем более, что среди тенхорабитов в ходу идеи об уравнивании всех подданных типулу-таками путём превращения их в налогоплательщиков и в то же самое время – военнообязанных. Сама мысль моя собственная, а формальное авторство – Шонека, который по итогам наших с ним бесед сподобился написать небольшой трактат об идеальном общественном устройстве. Причём сообщил мне, что в качестве ориентира подобная цель подходит практически ко всем странам Внутриморья и Диса. Так что ваш покорный слуга неожиданно поспособствовал рождению весьма ценного пункта в пропаганде Света и Истины. Я, конечно, ознакомившись с сим творением, несколько озадачился тем, как такое довольно убогое состояние можно провозгласить идеалом. На это Вестник вполне резонно ответил, что прекрасно понимает всю скромность данного момента программы, но, учитывая косность людскую, в нынешней ситуации нам вряд ли удастся дожить хотя и до его осуществления.

«Такое важное решение может принять только Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками Раминаганива» – отвечаю, едва староста замолчал – «Я отправлю гонца к нашей правительнице с просьбой людей племени суне, которую вы высказали. И она скажет своё слово».

На самом деле, разумеется, решать буду я сам. Вот выслушаю своих офицеров, представителей «восточных макак», сменивших лидеров, погибших вслед за Такумалом, всё обдумаю, приму превентивные меры на случай беспорядков, и объявлю волю властительницы Пеу. А Рами уж утвердит её задним числом, как не раз бывало раньше. А время, которое должно уйти на дорогу от Мака-Купо до Тенука и обратно и на рассмотрение правительницей просьбы подданных, будет использовано для подготовки сил экспедиционного корпуса и лояльных нам элементов из местных.

Да, строишь планы, строишь, а в итоге только смешишь бога. Это первое, что пришло в голову. А второе – всё же иногда польза бывает даже от подготовки не совсем к тому, чего ожидаешь. Все три батальона на следующий же день после визита депутации ганеоев получили распоряжение перейти на усиленный режим несения службы. Инцидент в Мака-Купо уже заставил немного подсобраться расслабившихся от мирного движения по Бонко вояк, так, что данный приказ не выглядел блажью мающегося дурью начальства, потому караулы стали организовывать всерьёз, отлучки солдат из расположений частей почти прекратились, да и оружие все держали под рукой.

А в штабе экспедиционного корпуса же шёл настоящий «мозговой штурм». Ваоре, бывший у «восточных макак» за главного, пока шла их реорганизация, разумеется, сперва охренел от предложения сунийцев, но был окрылён обрисованными мною перспективами. Так что после нескольких часов спора на тему «надругательство над устоями» или «смелый социальный эксперимент», мы перешли к конструктивному обсуждению, как бы потехничнее провернуть смену хозяев местных гане. Учитывая, что командиры батальонов и их заместителиприсутствовали и даже участвовали в дискуссии, они успели проникнуться ответственностью момента и принялись наводить дисциплину в своих частях. Увы, прикидывая и планируя, недооценили скорость распространения слухов в папуасском социуме и способность жителей Пеу заводиться «с полуоборота».

Известие о том, что Солнцеликая и Духами Хранимая намерена взять под своё непосредственное покровительство ганеоев Бонко, дабы оградить их от несправедливостей и притеснений со стороны местных дареоев, облетело всю страну в считанные дни. Причём в вёдшихся разговорах это уже было делом решённым. Сунийцы, разумеется, воодушевились, а бонко, наоборот, занервничали. Одновременно заговорили о Раноре, Убийце Такумала. Здесь рассказчики давали волю фантазии. И мой верный телохранитель представал чуть ли не терминатором – этаким бесстрашным и безжалостным героем. Ходящие слухи требовали действовать быстрее, но я хотел дождаться четвёртого цаба, который, по моим прикидкам, уже должен был выдвинуться из Тенука к берегам Боо, но добираться сюда ему не меньше недели.

Вестовой от командира расквартированного под Бон-Хо Двадцать девятого батальона в Мака-Купо примчался уже в сумерках, под вечерним дождём. Не обращая внимания на стекающую с волос и одежды воду, он начал требовать Сонаваралингу-таки, крича о каких-то важных новостях.

Выслушав гонца, я ругнулся про себя на «великом и могучем» родном языке: бонкийские дареои на юге не выдержали и, собрав в селении Тапе ополчение трёх селений, напали на ближайшую сунийскую деревню, Побе, дабы поставить «быдло» на место. Неожиданность нападения и численный перевес обеспечили быструю и лёгкую победу. А потом пошла резня: убивали взрослых мужчин и подростков, доросших до Мужского дома, насиловали женщин, войдя в раж, забивали до смерти стариков со старухами и детей.

На утро пошли новые известия: беженцы из Побе поставили на уши все соседние сунийские селения, жители которых быстренько сорганизовались и, пользуясь тем, что бонко ещё отмечали победу, навестили с ответным визитом одну из участвовавших в карательной акции деревень. Мужчин там почти не было, а кого застали – прикончили весьма мучительно.

Похоже, придётся отправиться в Нижнее Бонко и постараться если не примирить, то хотя бы развести противоборствующие стороны по своим углам. Думаю, двух батальонов для принуждения к миру и выбивания из дареоев и ганеоев клятв о прекращении резни хватит. Благо, на севере было пока спокойно. От уже имеющейся агентуры Пятого стола шли сообщения о нехороших настроениях, причём в обеих кастах. Но дальше разговоров дело пока не шло. Разве что в Хау-По, единственном месте, где жили представители обоих племён, участились драки между молодняком, но пока обходились без тяжких увечий.

Сборы гвардейского цаба много времени не заняли: третью роту армейцев с артиллерией оставили в Мака-Купо, только миномёты на всякий случай майор Варукапи решил взять с собой. Также он приказал выдвигаться вместе с нами сотне «восточных макак»: пора уже потихоньку им втягиваться в несение службы по-новому, да и проводники, знающие территорию, не помешают.

Учитывая, что каждый час означает новые жертвы, Варукапи погнал своих подчинённых в самом быстром темпе, не обращая внимания на пошедший дождь. Ещё до наступления сумерек добрались до Такаму. После небольшого привала на ужин двинулись дальше. Столицу области оставили по левую руку, обойдя её по тропам, идущими в юго-восточном направлении, к берегам Боо ниже Хау-По. Ночёвку устроили на широком песчаном пляже рядом с сунийской деревней.

Утром побежали дальше. Я старался не отставать от молодёжи, хотя держался уже с трудом. Хорошо хоть мне не приходится тащить на себе оружие и амуницию. До Бон-Хо, рядом с которым стоял Двадцать девятый батальон, оставалось километров десять, когда от передового дозора, посланного комбатом, прибежал гонец, доложивший, что лагерь Двадцать девятого батальона пуст.

Я спросил у Варукапи: «Что делать будем?»

«Мы почти два дня шли, почти не останавливаясь. Смысла гнать дальше, не зная, что тут произошло, нет. Солдаты хотя и не вымотаны, но всем следует отдохнуть. И лучше остановиться на отдых в уже подготовленном месте, чем в чистом поле. Сегодня переночуем в лагере Двадцать девятого. Расспросим местных, куда наши ушли. Завтра пошлю разведчиков для выяснения обстановки».

«Хорошо, командуй» – пожимаю плечами.

В брошенном лагере ничего кроме мусора не оставили. Хорошо хоть расчищенные площадки, оборудованные отхожие места и некоторое количество шалашей есть. Пока все пять с лишним сотен бойцов дошли, пока распределились, под ругань офицеров и унтеров, по отведённым ротам и взводам участкам, уже стемнело. Так что в селение решили отправиться на следующий день. Я вырубился практически сразу, как только голова коснулась охапки свежей травы, набитой в мешок. Варукапи же ещё продолжал раздавать последние указания лейтенанту, назначенному начальником караульных на эту ночь.

Утром встал, морщась от боли в мышцах ног: давно так не бегал. Интересуюсь у первого попавшегося солдатика, где майор. Боец лепечет, что командир ушёл с парой отделений в деревню, выяснить, что тут происходит и где Двадцать девятый цаб. Непонятно, на хрена он попёрся сам, а не отправил кого-нибудь из лейтенантов. Ну да ладно – если ног не жалко, пусть топает. Мне вот жалко – лучше отдохну сегодня.

Варукапи появился где-то через полстражи после моего пробуждения. Я уже успел позавтракать и начал диктовать Кутукори отчёт в столицу. Кстати, обнаружил отсутствие Раноре. Секретарь ответить, куда делся начальник моей личной охраны, не смог. Не хватало и полудюжины его подчинённых. Оставшиеся сунийцы на прямой вопрос, где черти носят их командир, тоже мямлят, что, дескать, отправился по каким-то делам. Деловой, однако….

Варукапи же по возвращении доложил: по словам жителей Бон-Хо, командующий Двадцать девятым батальоном капитан Торукапи три дня назад пригрозил обеим сторонам, если они продолжат резню, не церемониться с тем, кто начнёт первыми. Но послушать его никто не послушал: бонко решили ответить на ответ суне. Опять навалились всеми силами на одну деревню. Эффекта неожиданности не получилось, её обитатели ожесточённо отбивались, на помощь подтянулись соседи. Торукапи, дабы не умалять авторитета стоящей над ним власти, пришлось вмешаться. Как результат – больше сотни убитых дареоев и всеобщее возмущение: теперь всем «уберменьшам» было ясно, что посланцы типулу-таками за «низших». После чего цаб ушёл на запад, в «холмы», где стоят сунийские деревни. Туда же бежали те суне, что жили у устья Боо. А единственное селение дареоев в той стороне,наоборот, было брошено обитателями, которые уже обживаются на оставленных сунийцами местах.

Значит, будем искать Торукапи «в холмах».Проживая в Бон-Хо, я ни разу не бывал в тех краях, хотя расстояние до ближайшей тамошней сунийской деревни, платившей дань моим бывшим землякам, всего полдня пути. Заодно и посмотрю, чем местные гане живут. На всякий случай уточняю у фактического командира экспедиционных сил, послал ли он уже кого-нибудь на поиски «двадцать девятого». Тот отвечает, что ещё нет, но сделает это, как только закончит наш разговор.

Интересуюсь заодно у Варукапи, не давал ли он какого-либо поручения Раноре. Капитан несколько удивлённо посмотрел на меня: дескать, как можно приказывать что-то человеку, который подчиняется напрямую Сонаваралинге-таки? Не знает, значит, не знает.

-А что в деревне? Каков настрой у бонко? – спрашиваю.

Офицер ответил, помрачнев: «Местные смотрели на нас, как на врагов. Если бы не староста, то могли бы вообще напасть».

Ну, это не удивительно, коль солдаты типулу-таками вмешались в конфликт на стороне сунийцев. Вообще, даже не знаю, на благо или на беду самодеятельность Торукапи. Хотелось, конечно, относительно мирного перевода ганеоев из одного статуса в другой. Но с другой стороны – теперь можно особо не церемониться с бонко. И вообще, у меня появилась перед вохейскими союзниками чудесная отмазка от участия в войне за пределами Пеу: нужно усмирять целую провинцию. И делать это мы будем вдумчиво и основательно. А там, глядишь, и Первая Ихемская Мировая закончится.

Варукапи ушёл раздавать указания разведчикам, отправляемым на поиски потерявшегося батальона, а я продолжил диктовать Кутукори послание в центр. Итак, о начавшихся беспорядках записано. Теперь о том, как следует наказать паршивцев – перевести всех ганеоев Бонко под личную власть правительницы, а местных дареоев лишить данников. Ну, и, разумеется, прислать дополнительные войска: добавок к тому цабу, который уже затребован и, наверное, в пути, необходимо собрать сводный отряд из армейцев и гвардейцев. Подробности я адресую уже Логурикапи: роту «пану макаки», две роты «регои-макаки», и крупнокалиберные пулемёты с миномётами. Может, они и не пригодятся, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Ну, и чем больше сил привлечено будет сюда, тем тревожнее и опаснее ситуация станет выглядеть в глазах вохейцев.

Диктуя текст, неожиданно подумал, что нахожусь всего в нескольких километрах от места, где я провёл свои первые годы в этом мире. И где до сих пор живёт немало знакомых, в том числе и Алка-Алиу. Странно, перед походом на восток я про неё вспоминал, а в Бонко только сейчас вдруг первая здешняя моя подруга на ум пришла. Мысль навестить поселение и отыскать Алку сразу же отметаю: незачем встречаться с теми, в ком видишь живых людей, а не цифры статистики народонаселения. Так спокойней будет.

Разведчики вернулись под вечер. Как и говорили обитатели Бон-Хо, «двадцать девятый» обнаружился в десятке километров отсюда к западу – в той самой оставленной обитателями бонкийской деревне. «На холмах» же нашлись и мои пропавшие телохранители во главе с Раноре. Капрал Коному, командовавший разведгруппой, видел эту «великолепную семёрку» в сунийском селении, соседнем с месторасположением батальона. И туда стекаются со всей округи вооружённые «холодняком» ганеои, привлекаемые славой убийцы самого Такумала.

И что мне с этим уродом теперь делать? В спокойной обстановке, не задумываясь, приказал бы Варукапи схватить и самого Раноре, и всех с ним ушедших – с последующим судом. Казнить, может быть, не казнил бы, но лет пять по пояс в бунсанской грязи им обеспечил бы точно – благо мелиоративных и дорожно-строительных работ в тех краях и на наших с Рами детей хватит. Но в нынешнем бардаке попробуй, арестуй. Так что придётся, за невозможностью пресечь, возглавлять процесс.

Особого смысла оставаться посреди бонкийских деревень не было, потому на коротком военном совете решили двигаться «в холмы», на соединение с «двадцать девятым». Батальон, за исключением разведчиков, как раз отдохнул, и готов маршировать дальше. А здесь нам делать нечего. Впрочем, что делать после соединения с цабом Торукапи, тоже ещё следует подумать. Дареои с ганеоями пока что «разбрелись по разным углам ринга», а как с ними поступать в дальнейшем, предстоит поломать голову. По-хорошему бы переселить одно из племён подальше от другого, чтобы соблазнов мстить враг врагу не было. Но сначала следует разобраться с моим главным телохранителем – чего это он вздумал «мутить».

Смотрю на Раноре задумчиво: надо же, недооценивал я его, оказывается. Всё в качестве верного пса, готового выполнить команду «фас», воспринимал. Которого, конечно, нужно хорошо кормить и лелеять, но который больше ни на что не годен. А начальник моей личной охраны, ни много, ни мало, имел собственный взгляд на будущее если не всего Пеу, то покинутых давненько родных краёв, точно.

«Значит, ты говоришь от имени всех суне Нижнего Бонко?» – уточняю – «И суне теперь просят Солнцеликую и Духами Хранимую типулу-таками Раминаганиву не только взять их под свою руку в качестве её личных ганеоев, но и позволить народу суне образовать свою собственную страну, отдельную от бонко?»

-Да, так и есть, Сонаваралингатаки – пожимает плечами Раноре – Но не только Нижнего, но и Верхнего Бонко.

-И как проводить рубежи между землями суне и бонко? – задаю почти риторический вопрос – Учитывая, что селения двух племён расположены чересполосно? Или вам холмы, им берега реки?

-Мы согласны на размен: Хау-По и всё, что выше по течению, будет принадлежать суне, а ниже бонко.

Ни хрена себе, заявочки….

-Нет – отвечаю – Хау-По, Мака-Купо и Такаму с прочими подвластными Панхи селениями составят владения восточных «пану макаки». И на этих землях могут селиться и бонко, и суне. Всё что к северу, составить новую страну Суне. А юг будет Бонко.

-Мы подумаем – говорит Раноре, переглянувшись с сунийскими старейшинами, присутствующими при разговоре.

-Это последнее моё слово – говорю.

Ага, думать они будут. Скажите спасибо, что и в тех границах, которые сейчас предлагаю, получите собственное княжество.

-Сонаваралингатаки – обращается ко мне один из них – Народ суне хочет, чтобы таки новой страны стал Раноре, сын Тагу.

-Я доведу до ушей Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы о просьбе людей суне. И наша владычица решит, кто станет править от её имени в Суне.

-И суне из Берегового Сонава тоже должны быть личными ганеоями типулу-таками – добавляет мой бывший главный телохранитель.

-Нет – вновь приходится говорить неприятное собеседнику – Суне Берегового Сонава останутся данниками сонаев.

Не хватало ещё проблем с моими как бы соплеменниками: до жителей двух деревень на побережье дела никакого нет, но через них недовольство действиями Сонаваралинги-таки может распространиться и на тех, кто обитает у озера Со. А горцев, как одну из опор власти, не следует против себя настраивать.

Через минуту добавляю: «Те из сунийцев, которые будут жить на землях своей страны и во владениях восточных «пану макаки», станут личными ганеоями дома Пилапи. А те, кто не покинет Бонко и Береговой Сонав, останутся обычными гане, платящими дань своим даре». Это я прямо сейчас придумал, чтобы жизнь Раноре и тем, кто его поддерживает, мёдом не казалась. А то слишком жирно им: и смена социального статуса, и получение собственного административно-территориального образования сразу.

Итак. Что имеем…. Семь сотен убитых с обеих сторон. Тринадцать брошенных обитателями деревень. Из них пять разорены и сожжены полностью. Больше пяти тысяч пиу не убранных из-за беспорядков полей. И, скорее всего, часть оставшихся в земле корнеплодов пропадёт. Голода, благодарение духам-покровителям, вроде бы не предвидится: урожай нынче неплохой, а суне и бонко, бежавшие друг от друга, в массе своей обменялись недвижимым имуществом, в том числе и участками с невыкопанными баки с коем. Всего же покинули свои дома почти пятнадцать тысяч человек.

Пока я разбирался с Раноре на юге, вспыхнуло на севере: три роты двадцать четвёртого батальона, разбросанные по Мака-Купо, Хау-По и Такаму, пытались при помощи оставшихся местных «макак» и дружинников Панхи помешать взаимной резне, но единственное, чего удалось, так это свести к минимуму нападения гане и даре друг на друга в узкой полосе от столицы Бонко до восточной границы страны. Варукапи со своими гвардейцами и одной ротой из цаба Торукапи пришлось в спешном порядке совершать бросок обратно. Ну а я с оставшимися бойцами «двадцать девятого» оставался «в холмах», дабы на и юге «дружба народов» снова не перешла в горячую фазу.

В итоге успокоились обе стороны конфликта только когда все суне бежали «вверх», а бонко – «вниз». Вопреки первоначальному плану, из Хау-По все «низшие» ушли, равно как и из владений Панхи. По факту только вокруг Мака-Купо оставалось смешанное население. В общем, «хотели как лучше, получилось как всегда».

И держался последние дни хрупкий мир исключительно за счёт того, что на линии разделения между племенами стояло целых четыре батальона, и военные хватали всех взрослых мужчин, появлявшихся в запретной пятикилометровой полосе. С теми, кто сопротивлялся, не церемонились, зверски избивая, нескольких, особенно буйных или пытавшихся бежать – пристрелили. Задержанных прямо на месте приговаривали к двум годам «улагу», отрабатывать которые им приходилось тут же – на сооружении разграничительной стены со рвом. Тем же самым занимались и бригады, выделенные по моему требованию общинами с обеих сторон – но эти могли сменяться, как сами договаривались, нам главное, чтобы работа не прекращалась. «Улагуи» же вкалывали без надежды на освобождение в ближней перспективе. В принципе, я планировал, когда «Бонкийская стена» будет полностью построена, объявить всем нарушителям амнистию и отправить домой, но до этого ещё далеко.

То, что сооружалось, тянуло скорее на высокий сплошной забор с канавой перед ним, но масштаб работ всё равно огромный: одновременно на строительстве занято было, кроме сотни вохейских сапёров и роты их папуасских коллег, несколько взводов солдат из стрелковых частей, да под две тысячи местных. Бонко с суне, во избежание инцидентов, работали на разных участках, удалённых друг от друга на максимально возможное расстояние.

Из всей техники, привезённой союзниками, на ходу оставались только автомобили и экскаватор. Последний сейчас орудовал, отчаянно дымя выхлопными газами, под Хау-По, копая ров. Грейдер сломался буквально через два дня после завершения трассы Тенук – Хау-По. Грузовики же по большей части стояли – с дровами на газогенераторы проблем не было, но из подходящих для них дорог имелась только свежепроложенная дорога. А по ней ездить особо некуда – изредка использовали эти «полуторки» для доставки грузов с запада, попутно отправляя туда или сюда кое-какую корреспонденцию. Получалось в сравнении пешим ходом или быками очень скоро. Надо признаться, не представляю, как будем обходиться без них, когда вохейцы покинут остров – к хорошему привыкаешь быстро. Попробовать что ли выпросить у Повелителя Четырёх Берегов несколько авто по окончании войны? Если не увлекаться всеобщей автомобилизацией, то наших лесов на топливо для транспорта хватит надолго.

Хотя, впрочем, на хрена выклянчивать что-то у Тишпшок-Шшивоя, когда в наличии имеется целый коммунарский шпион, за которого его работодатели мне должны оформить полноценный договор о торговле и промышленно-техническом сотрудничестве, а нему открыть кредитную линию на поставки икарийских товаров? На Заокраином Западе, небось, машины и повыше качеством – на царском автозаводе, конечно, собирают грузовики и легковушки на 90% из тех же ирсийских комплектующих, но оставшихся десяти уже локализованных в сочетании с вохейскими рабочими хватало с избытком, чтобы отзывы водителей о выходящем с конвейеров до боли напоминали разговоры друзей отца о порождениях советского автопрома.

Оставалась, правда, некоторая вероятность, что в местном «коммунизме» качество товаров, в соответствие с иными анекдотами из прошлой жизни, ещё хуже того, с чем доводилось сталкиваться гражданам СССР. Лимпор вроде бы ни разу не жаловался на ирсийские вещи, но, вполне возможно, ему просто не с чем сравнивать – в отличие от коммунистов, капиталистов из Америки с Западной Европы и прочих Японий с Кореями на Ихему не завезли.