* * *

Первым забеспокоился старый Оззи: кликнул Силу и что-то втолковывал ей, потрясая руками. Та остановила корован, спешилась и, по-кошачьи изогнувшись, припала ухом к земле.

– Засада впереди, – сообщила деловито.

Корованщики будто того и ждали. Перестроили телеги клином, подняли борта – вышло похоже на баржу, какие по Оке ходят. Двинулись сторожко, самострелы и пищали наготове.

Как ни вглядывался Ванька в окружающий дорогу лес, а первый выстрел прозевал. Встрепенулся, уже когда бухнуло впереди, и Сила заорала: "Стоя-ать!", и бежали к телегам разбойники с топорами и дубинами. Снова бухнуло, и простучало по деревянному щиту, как горохом – пищалька у разбойников, тут задумаешься высовываться.

Сунулась между щитов перекошенная рожа, заросшая диким волосом, и Ванька разрядил пищаль прямо в эту рожу, так что жуткая багровая каша разлетелась в стороны, а сбоку уже лез другой, и Ванька, недолго думая, шваркнул его поперёк хари пищалью, как дубинкой. Разбойник взвыл, но не отстал, вцепился Ваньке в волосы, замахнулся топором. Ванька уже чувствовал, как лезвие рассекает шею, но тут на месте глаза у разбойника выросла четырехгранная стрела.

– Не зевай, – бросила Сила и потрусила на кривой козе дальше.

Что было дальше, Ванька толком не помнил. Вроде бы он успевал перезаряжать пищальку, потому что стрелял в прячущиеся по кустам рожи, вроде бы его чуть не задело стрелой. Вроде бы совсем рядом завязалась рукопашная, и Ванька отполз в сторонку, чтоб не мешали целиться. Дурными голосами орали козлы, веяло смрадом, и вроде бы его тошнило.

Всё разом замерло, когда над побоищем взвился отчаянный крик Силы:

– Джек!

Ванька обернулся, чтобы застать невероятную картину. Чубарь с оскаленной харей выдирал из пальцев Оззи невзрачный ларец. Старик намертво вцепился в сокровище, шипел, плевался и тряс плешивой головой.

У Ваньки в голове всё перевернулось – ах, предатель! То-то он Ваньке сразу не глянулся.

Он успел в последний миг: Оззи уже выпустил шкатулку из рук. Ванька налетел коршуном, сшиб супостата с телеги в пыль и вломил было по физиономии. Но и злыдень был непрост, вывернулся из-под Ваньки и по уху ему. И уже Ваньку к земле припечатал, и давай кулаками охаживать.

У Ваньки от боли в голове помутилось. Он сам не помнил, как нащупал кадыкастую супостатову шею и сдавил со всей мочи. Тот ещё успел по рёбрам заехать и зуб, кажется, вышибить, и обмяк.

Ванька тяжело поднялся, харкнул кровью, повозил языком по обломку зуба – ох, и скотина. Левый глаз не открывался, плавало перед взглядом мутное марево.

С телеги Оззи протягивал верёвку, шептал горячо:

– Эта шкатулка – самое дорогое. Древний вещунский эликсир, нельзя отдавать.

Ванька скрутил предателю руки-ноги и привалился к тележному колесу.

Грабители отхлынули к зарослям, оставив четверых убитыми.

В короване один викинг был совсем плох – корявая стрела из разбойничьего самострела застряла в груди. Высокий, плечистый, он будто усох, и только слабое биение жилки на шее говорило о том, что он ещё жив. Оззи осмотрел раненого и помрачнел.

Остальные отделались ерундой всякой: у того рука поранена, у этого ухо поцарапано. Зато у Ваньки совершенно опухла рожа, а обломок зуба натирал язык.

– Ну, хороший знахарь тебе, дуся, железный зуб сделает, – сообщил Оззи, заглянув Ваньке в рот. – А плохой остатки доломает, чтоб не мешал.

– Повезло, лучников не было у них, – сказала Сила. – С самострела навесом не пробьёшь, а лучники, бывает, полкорована через щиты перестреляют.

Корован только выбрался из леса, устроился на долгий привал. Кашевары, как ни в чём ни бывало, развели костры. Ванька поначалу дёргался: ночной дозор, оно конечно, а ну как опять налетят супостаты? Но Оззи только плечами пожал:

– Ну ты сам посуди, они ж тоже люди. Жрать-спать надо, раненых лечить опять же, а их там поболе, чем у нас. А в темноте соваться вообще дураков нету, разве что с факелами, но это ж весь товар спалишь, коров распугаешь, собирай их потом по болотам. Не, до утра не сунутся.

Ну, Ванька и поверил. Оззи-то настоящий вещун оказался, когда ещё о засаде предупредил.

Загрузка...