Извилистый путь

Глава ХIV

Ход убегал вниз. Стены и пол были ровными, гладкими, слизанные потоком воды. На стенах были видны вкрапления, полоски, оставленные веками шумящей здесь воды. Тоннель, проложенный водой, изгибался змеей, вода выбирала себе путь в трещинах, выискивала слабины в камне, и пробивала себе путь в толще скалы.

Воды здесь не было давно, пол был сухим и покрыт слоем пыли. По этому ходу мы двигались вот уже четвертые сутки, а он все никак не хотел нас хоть куда-то выводить. Мясо уже закончилось, большая часть его просто пропала, и мы выбросили его сегодня утром. А что вы думали: приготовлено кустарным способом, никаких специй, приправ, никаких условий хранения! Воды в бурдюке было еще пару глотков, протянуть пару дней можно, но это будет проблематично.

— Суги, Суги, все же придется тебя выпить и съесть! — от нечего делать забормотал Муса. — Я буду пить твою кровь медленно-медленно… И, возможно, мясо срезать с тебя, еще живого… А то видишь, как неудачно получилось: столько добра пропало! А тут еда сама себя несет!

— Муся, заткнись! — взвыли мы с Сурнгином в один голос. — И без тебя тошно!

— Злые вы какие-то! Уйду я от вас!

— Да нет, ну ты сам подумай! Ты уже неделю бурчишь про съеденного гнома, тебе еще самому не надоело?!

— Да нормально вроде…

Хоть гоблин этого и не захотел показывать, но призадумался. Задумался над своими действиями и моими словами, и теперь от него можно было ждать новых пакостей.

— Ты… Ты, ты слышал этот звук? — заикаясь, спросил Сурнгин.

— Ну, — утвердительно кивнул я.

— Керн-лиа — дух руин! И вообще, говорят, что если ты услышал его вой, плач, то ты скоро умрешь! — проговорил гном дрожащим голосом. Луч фонарика на его каске предательски дрожал на стене.

— Суги, ты дурак? Вот ты скажи мне! Ты где находишься?

— В пещере… — промямлил гном.

— Вот именно, придурочное! — наставительно сказал гоблин, выходя из-за поворота хода, где совсем недавно скрылся, подняв палец. — Пе-ще-ре! И вообще, Суги, ты трус, и тупица!

Гоблин спрятался назад, за поворот, и заунывный, леденящий душу вой улетел в уходящий вдаль тоннель. Вой «Керн-лиа», отражаясь от каменных стен, вызывал мурашки по коже.

— Ррррау! — взвился гном. — Ах, это ты, скотина малорослая!

Гном припустил за зеленым гоблином, тот с хохотом побежал по тоннелю.

— А ты у нас высокий да? — ехидно поинтересовался Муса, удирая во все лопатки. — Эй, Суги, там же Керн-лиа!

И гоблин снова завыл, подражая вою древнего ужаса.

— Я не Суги! — возмущённый рев Сурнгина.

Я, похохатывая, двинулся туда, где только что скрылись мои друзья.

Вопили они дико, поэтому слышно их было далеко. Но когда их ор внезапно оборвался, я забеспокоился и прибавил шагу. Может их двоих слопали, как котят?!

— Эй, Эрл! — послышался крик гоблина, и у меня отлегло от сердца. Голос его был спокойным, даже довольным, а, еще немного погодя стал радостным, и я решил немного пробежаться.

Перед нами раскинулся огромный зал. В центре было небольшое озеро, а возле него росли грибы. И эти грибы были съедобными! Радость наша была безгранична.

— Давайте хоть костер разожжем! — предложил гоблин. — Суги, ты можешь найти свой волшебный мох?

— Как ты меня достал! — вяло взбрыкнул гном, но на поиски сырья для костра все же пошел.

— Я, как существо непривередливое и закаленное, не сильно боюсь замерзнуть, полезу-ка я в воду, страсть как ополоснуться хочу!

— Эй, ребята! Смотрите, что у меня есть! — на плече гнома висел мешок, наполненный мхом, а в руке он держал розовый камень, и такими же были набиты карманы.

— А это что за страсть такая?! — воскликнул гоблин. — Ты это собираешься есть?

— Нет, конечно! — неподдельно возмутился коренастый коротышка. — Я сейчас тебя ими накормлю!

— Сурн, и все же, что это? — спросил я.

— Полезная штука! Если бросить его в воду, то она начнет нагреваться!

— И ты хочешь забросать ими все это озеро, и вскипятить его?! — саркастически поинтересовался Муса.

— Нет, зеленая пиявка, ты все же тупой! Сделать в камне выбоину киркой, набрать туда воды, накрошить грибов и сделать бульон!

— А что, идея! — озадаченно почесал голову гоблин.

— Во-от, а то на меня грузишь, а сам тупой, как, не знаю, что!

— А если выдолбить в скале ямку побольше, набросать этих камней и сделать горячий источник… — предложил я.

— О-о-о!

— Д-а-а… — мечтательно закатили глаза мои друзья. — А зачем долбить? Есть тут неподалеку…

— Веди, показывай!

Яма, вернее овальная впадина, промытая бурным потоком исчезнувшей подземной реки, была пятидесяти сантиметров глубины в самой низкой точке, и четыре метра в диаметре.

— Сойдет! — радостно констатировал факт гоблин. — А в чем мы воду носить будем?

— Есть бурдюк.

— И им до послезавтрашнего вечера будем таскать!

— Можно еще шлемами носить!

На том и сошлись, и было решено сначала натаскать воды в «ванну», а потом что-то думать о приготовлении грибного бульона.

И работа закипела. Сначала вымели из лунки всякий сор, потом сходили, нагребли кучу нагревательных камешков, насыпали их на дно вымоины, и начали таскать воду. Пока приносили очередную порцию воды, уже налитая вода становилась горячей. Так постепенно заполнили «ванну» до краев.

Выкинув шлемом на берег половину горячих камней, остальные сгребли в кучку по центру нашей купальни, чтобы вода не остывала, и осторожно сунулись в воду.

— О-о-о! — с наслаждением выдохнул гоблин, ему в один голос вторили мы. — Как же хорошо-о!

— Как в Счастливых Садах! — подтвердил гном.

Так как стены лужи были пологими, то мы смогли немного поваляться, но камень все равно быстро остывал, и валяться на нем, значило заработать воспаление легких и простуду почек, поэтому мы вытащили оставшиеся камни и принялись ожесточенно тереться, смывая с себя отмокшую грязь.

— Знаете, мне теперь и одежду свою противно одевать! — заявил гоблин. — Она такая грязная и вонючая!

— А я думал, раз вы живете на болотах, то и к грязищи и вонищи привыкли! — сказал гном.

— Слышишь, ты… уважаемый! — возмутился гоблин, прекращая тереть правый бицепс. — Я тебе сейчас горб намну!

— Ох, ой, ой! Боюсь, боюсь!

— Да как ты!..

— И даже вода здесь соленей стала! — сказал Суги, намекая на то, что он уже описался со страху.

Друзья начали баловаться и бороться в воде, а я побежал к колодцу с чистой водой, чтобы смыть с себя ту болотную воду, что теперь стояла в лунке после нашего купания.

Я забрел в воду по косточки, дальше камень заканчивался, и под землю шел бездонный колодец, сложив руки лодочкой, начал плескать на себя. Когда я очередной раз набирал воду, мое предплечье обожгло жидким огнем. Я возопил от боли, и выскочил из этой проклятой лужи.

— Что такое? — заволновались мои друзья, и побежали ко мне. У меня на руке висела огромная пиявка, или угорь, не знаю точно, что это было, и сейчас оно бешено извивалось, трепыхаясь с тыльной стороны руки чуть ниже локтя.

— Ага! — быстро сориентировался гном и проворно ухватил кровопийцу за хвост, а другой рукой щелкнул гада по носу. Рыбина меня сразу отпустила, а гном отбросил ее подальше от колодца.

— А вот и наша уха! — обрадованно казал он, потирая руки. — А ты сходи, помочись на рану, чтобы кровь остановилась!

— Да как-то не хочется! — неуверенно сказал я.

— А давай я! — с готовностью заявил гоблин.

— Так! Нет!

— Да, у тебя моча ядовитая! Ты хочешь убить Эрландо?

— Да идите вы! Я тут к ним со всей душою, а они! — обиделся наш зеленый друг.

— Да ты успокойся, все нормально, просто это неэтично, — поспешил успокоить его я. — Я и сам справлюсь.

— Ну, ладно, уболтал. Может, пойдем, оденемся?

Спустя некоторое время моя рука была забинтована полоской кожи, освободившейся от тяжести переносимых на ней кабаньих ляжек, под которой лежал лоскут выстиранной тряпицы. Вторая полоска кожи была заботливо спрятана гномом обратно в карман.

— М-м-м-м! — промычал гоблин, уплетая ушицу за обе щеки, орудуя своей деревянной ложкой. Ели мы ею по очереди, кладя в рот по три ложечки, и передавая ее соседу, так как один гоблин таскал сей инструмент в кармане. Вприкуску со мхом мы хорошо подкрепились, и, немного отдохнув, отправились дальше в путь-дорожку. Конечно же, предварительно набив карманы и котомку съедобным мхом. В бурдюке была свежая водица, что покушать было, и жить стало веселей.

Уже прошло четыре дня, а рана на руке так и не затянулась, с нее сочилась сукровица и гной.

— Капец! — сказал гоблин, оглядывая мою руку. Она распухла и ныла. У меня был жар.

— И не говори, — вздохнул гном. — И лечить нечем!

— Придется отрезать, — печально заявил гоблин.

— Да, и съесть! — кисло улыбаясь, произнес я.

— Тьфу, на тебя!

— Да, она отравлена, и вы тоже сможете умереть!

— Нет, ну какой же ты все-таки…

Мы уныло побрели дальше. Тоннель, пробитый водой в толще скалы, по-прежнему извивался и изгибался гусеницей. Гладкие, местами бугристые, там, где порода была плотнее, или же были вкрапления другой породы камня, стены утомляли своей монотонностью, и меня уже начало охватывать безразличие, удручающая апатия…

— Эй, народ! — я резко остановился. — Или я глючу, или же здесь есть ветер!

— Глючишь! — заявил Муса, трогая меня за руку, проверяя температуру тела, но, все же наслюнявил указательный палец и ткнул им в потолок.

— Погоди, погоди! — взволновано затараторил он. — Суги, а ну-ка, проверь и ты!

Гном проделал только что совершенную гоблином манипуляцию и обрадованно закивал:

— Ага, есть что-то!

Голова кружилась, перед глазами плыли разноцветные круги, в ушах волны часто накатывались на каменистый пляж. С частотою ударов сердца.

— Вот и славненько, а я, с вашего позволения бахнусь в обморок!

— Эй, чувак!

Надо мной нависала зелёная морда, с глазами с желтой радужкой, торчащими в разные стороны острыми ушами, и со стрижкой «конская грива». В глаза било яркое солнце, в ушах шумел ветер, и шуршали трепещущиеся листочки деревьев.

— Чего тебе, зеленый человечек? — голосом наркомана, покупающего Пыльцу счастья из-под полы, спросил я.

— Есть чё? — подыграл мне гоблин.

— Так, болваны, вы меня достали! — взвыл гном. Ну, сколько можно трепать мне нервы?

— Так, все, ш-ш-ш! Мамочка проснулась! — заговорщицки прошептал Муса.

Гном в отчаянии замычал.

— Вы мне лучше скажите, где мы, и как мы!

— Это потом! Как ты себя чувствуешь? — деловито поинтересовался гоблин.

Я прислушался к себе.

— Слабость, немного голова кружится и кушать очень хочется… И… И в туалет, по маленькому ну о-очень, прям до «не могу!» хочется!

— И первую, и вторую твою нужду можно удовлетворить на раз! Давай, мы тебе поможем встать. Гномяра, помоги!

Сурнгин и Муса помогли мне сесть, а потом и встать, и я, наконец сквозь разноцветные разводы перед глазами смог оглядеться. Еще зеленая трава, высокие, толстые старые деревья с зелеными листочками, на которых появились желтые прожилки.

— А кто такой чувак? — спросил гном.

— Сокращение от слова человек, чтоб проще произносить было!

— Чувак… Хм! — Суги с улыбкой покатал слово на языке. — Эй, чувак… Смешно звучит!

— Ай! — вскрикнул я. Забывшись, я резко взмахнул правой рукой, отмахиваясь от мошки. Ее резануло адской болью, а голова закружилась.

— Ты вообще дурной, да?! — возмутился Муса. — Тебе может еще в ухо дать, чтоб для баланса — и голова болела, и рука! Все, так и писай! К кустам не поведем, а то что-то еще как отмочишь!

— Ну, вы хотя бы отвернитесь! — взмолился я.

— Тьфу, неженка! Отверни-итесь! — передразнил меня зеленый, но все же отвернулись, и теперь поддерживали меня под руки, разглядывая горы у меня за спиной.

— Ну-у-у?

— Да не нукай, дай сосредоточится! — буркнул я.

Вскоре мой мочевой пузырь окончательно взбесился, и процесс его освобождения прошел спокойно.

— Фу-ух, словно заново родился! — облегченный вздох вырвался из моей груди.

— А теперь садись, и не ерзай! — приказал гоблин, и, выпрямив мою руку, подтянул рукав, и начал разматывать тряпку на руке:

— Посмотри, тупица, что ты натворил!

Из-под зеленых листочков, которые гоблин наложил на мою рану, сочилась кровь вперемешку с зеленой жижей.

— Это что, яд выделяется? — преувеличенно испуганно спросил я.

— Яд тебе в мозг выделяется! Вечно что-то как ляпнет! Как штанами об вешалку!

Муса убрал листики с раны, и я увидел два надреза, идущих параллельно друг другу, длиной по пять сантиметров. Раны были старательно заштопаны.

— Место укуса начало сильно гноиться, и руку пришлось резать. Вытащили дрянь какую-то. Кризис миновал, но, все равно сейчас идти мы не можем. Ты сам чувствуешь, насколько слаб. Будешь кушать всякую ерунду, и отлеживаться! На.

Гоблин протянул мне какую-то коричневую мерзость, похожую на засохший палец мертвеца. Я ее подозрительно оглядел, понюхал.

— Ешь, не выеживайся! Это снимет жар и не даст ране гноиться. Целебный корень Скального ветреника.

Я засунул этот палец в рот, ожидая, что вкус почувствую соответственный, но мои опасения не подтвердились. Вкус у корешка был сладковатым и хрустел он на зубах, как спелое яблоко.

— А сколько времени прошло после нашего выхода на поверхность? — уточнил я, старательно разжевывая жижу.

— Второй день. Прошлым утром, часов в двенадцать мы увидели солнечный свет, дарованный нам Всевышним!

— Радости-то сколько было! — поддакнул пузатый. — Минут десять не могли в себя прийти! Гоблин даже тебя уронил, а я так и держал тебя под руки!

— Это все пасквиль на добряка Мусу! — возмутился Муса, угрожающе глядя на гнома, явно обещая тому хороший пинок за то, что выдал его.

— Да ладно, главное, что мы выбрались! — примирил их я.

— Это да! Как хорошо наверху пахнет!

— Нам придется задержаться тут некоторое время, — сказал гоблин. — Тебе нужно окрепнуть, попить разные бульончики. Я сейчас пойду, поищу чего-то мясного, а гном пока достроит нашу временную халупу. А ты попытайся уснуть.

Зеленая морда исчезла, а мой рот растянулся в зевке. Проснулся я, когда в воздухе приятно запахло съестным, а солнце начало прятаться за горы. Подняв голову, я увидел подвешенную над огнем каску Сурнгина, в которой булькало варево. Мой живот заурчал, а рот наполнился слюной.

— Ты вовремя! — воскликнул гоблин, и отлил мне немного юшки в другой шлем, с которого предварительно был заботливо свинчен фонарик. Я вдохнул умопомрачительный запах варева, и сделал маленький глоточек.

— А что-то кроме юшки мне достанется? — жалобно спросил я.

— Ты сначала ее съешь!

К юшке добавился маленький кусочек какой-то птицы величиной с курицу и еще какие-то корешки, по вкусу напоминающие картошку.

Некоторое время мы прожили в просторном шалаше. Гном и гоблин были добытчиками пищи. Меня старательно кормили, и кормили не только едой, но и разнообразными отварами на травах, корнями, веточками, что под конец мне уже свет божий стал не мил. Но долгожданный конец спокойствию настал, и на шестой день начался долгожданный спуск. Сбитые коленки, локти, разодранные руки, сорванные ногти, и я не удивлюсь, если, вдобавок ко всему, я стал еще и седым. По кручам, отвесным скалам, оврагам, расщелинам, гребням, перевалам, каньонам мы перли вперед. Купались в бурных потоках, смывая с себя кровь, грязь, пот, спали на камнях, в пещерках, жили впроголодь, питались, чем Бог послал, но мы шли к цивилизации! Я ШЕЛ ДОМОЙ! Я ШЕЛ К НЕЙЛИН!

— Ты дурной, тебя посадят! — сказал однажды зеленый человечек, устало привалившись спиной к скале. — Я уже еле дышу, а тебе все неймется, вперед да вперед!

Славным, солнечным утром, через шесть часов после того, как мы снялись со стоянки в одной пещере, мы вышли на горный карниз. Внизу, перед нами раскинулась солнечная долина. На ней паслись козы, мирно пощипывая травку. Гоблин нервно сглотнул и торопливо предложил:

— Спускаемся, что ли?

Нас упрашивать не пришлось, и спустя час мы уже стояли на зеленой травке.

— Так, я на охоту! — заявил гоблин и шмыгнул в кусты, за которыми мы затаились.

Трава, которая начиналась за ними даже не шелохнулась. Мы сидели и наблюдали за козами, спокойно пасшимися в семидесяти метрах от нас.

— Интересно, где он сейчас ползет? — ни к кому не обращаясь, даже к самому себе, пробормотал гном.

— Ну, на….

— Бубала-бала!

Из травы взметнулось что-то зеленое и свалилось на стоящую рядом козу. Сдается мне, что она сдохла от ужаса, а не от свернутой на сто восемьдесят градусов головы. А неутомимый гоблин помчался за убегающим стадом.

Мы выбрались из-за кустов, и подошли к лежащей добыче. Козочка оказалась большой, нам покушать раза на два хватит, с учетом того, что есть мы будем одно мясо.

— И зачем этот ненормальный за ними погнался?! — возмущенно спросил гном.

— Ребята, наверное, нам нужно валить отсюда подобру-поздорову…. - нервно пробормотал гоблин, прижимая к себе козу поменьше. Та спокойно смотрела на окружающий мир, иногда тихонько мекая. Это выглядело странно. Очень странно! А потом меня осенила догадка: они домашние, ручные, так сказать.

— Я видел здесь следы троллей!

А вот теперь стало страшно. Очень.

— Действительно, дуем отсюда! — икнул гном.

Улепетывали мы до самого вечера, не останавливаясь. Коза, связанная за ноги, ехала у гнома на спине, маленькая тряслась у гоблина на горбу.

Но, слава Богу, мы ушли. Или тролли не умеют считать, или они редко наведываются к своим козам, или… они еще придут за нами.

А на утро нас все же догнали. Черный тролль — огроменная зубастая махина, от которой я чуть заикой не стал!

Тролль что-то зарычал, гоблин зарычал ему в ответ.

— Он нас отпустит. Только не всех. — спустя некоторое время сиплым от рычания голосом доложился гоблин.

— Вот так просто?! — вскинул брови Сурнгин.

— Нет… — только двоих из нас, — печально сказал гоблин. — Один должен остаться. Сожрут, наверное….

Мы тяжко задумались, после чего хором выдали:

— Я останусь.

— … а вы идите.

Предложение гнома вышло самым длинным.

— Нет! — снова хором.

— Тогда давайте тянуть травинку, — обреченно вздохнул гоблин и пошел вырывать травку. Кода он вернулся, зажав в кулаке три тростинки, и мы протянули руки к ним, внезапно козочка одним махом смела травку своим языком. Мы ошарашенно уставились на нее.

— Гера-га рыги гора хе! — через секунду зарычал гоблин троллю. Тыкая пальцем в нас, тролль морщился, а на его лице отображалась титаническая работа мозга.

— Грааа-а! — сказал тролль и, ударив с гоблином по рукам, от чего рука зеленого чуть за спину не завернулась, подхватил протянутую козу и утопал восвояси.

— Ты что ему сказал?! — вытаращились мы на довольно улыбающегося зеленого поганца.

— Я сказал ему, что коза — наш неотъемлемый член группы, она сама вытащила роковой жребий, и не оставила нам выбора!

Наш смех и дрыганье ногами в воздухе утих минут через двадцать, когда уже сильно разболелся живот. Мы поднялись с земли.

— Спасибо тебе, Муса, ты спас нам жизнь! — сказал я, а гном так стиснул гоблина в своих объятиях, от чего казалось, что его глаза лопнут, а ребра поломаются.

— Так, Суги, завязывай! — прохрипел гоблин, и смутившийся гном его отпустил.

— Ты случайно, не того? — спросил Муса, ощупывая себя и проверяя, целы ли у него ребра. — Ну, из этих… гомиков?

Гном погрозил ему кулаком, и на этом дело было закрыто, ведь такое проявление дружеской любви зеленому понравилось. А на вечер мы остановились еще в одной долинке, но теперь поменьше, хорошо поели и завалились спать.