Она так не сделала.
Он видел ее лицо, когда она увидела его народ. Она была удивлена, говорила с благоговением, глядя, как они летали. Он не смотрел так на свой народ веками.
Солдатка встала перед ним. Из ее ноздрей стекали сопли.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — она протянула ему меч.
— Знаю, — ответил он. — Я не стал бы рисковать народом, если бы не считал, что это важно. Она будет хорошим оружием против короля, который навредил нам.
— Но она уничтожит вас? — спросила Солдатка и попятилась. Она низко поклонилась. — Император, я поддерживаю каждое ваше решение для этого народа. Но, прошу, будьте осторожны.
Он будет осторожен. Император поднял меч перед глазами и посмотрел на свои желтые глаза. Он словно что-то забывал. Что-то важное. Он не думал о своей истории, или откуда взялся его народ. Он думал только о своем желании быть одному.
Эта женщина заставляла его думать о том, о чем он не должен был.
Отражение в мече показало, как открылась дверь кузницы. Юная Жуть заглянул внутрь.
— Император? Принцесса пришла к вам.
— Она нашла путь? — он был впечатлен. Он не дал ей подсказок. — Как?
— Она наткнулась на Жуть, который следил, сможет ли она добраться, — юный Жуть почесал шею. — Она… спросила направление. Он подумал, что ее не стоит игнорировать.
— Так она не боится спросить у нас, куда идти, — Император кивнул. Он ожидал этого от крохи. Бесстрашная. Может, глупая, но умелая.
Он повернулся к советникам и отдал меч принцессы Кузнецу.
— Присмотри за этим. Я не собираюсь пока что отдавать его ей.
— Император? — вопрос висел в воздухе между ними.
— Я отдам его ей, Кузнец. Но не сейчас. Я хочу увидеть, как она справляется с нетерпением.
Император развернулся и покинул пещеру. Его желудок сжался, сердце быстро билось, даже кожа казалась чувствительнее, чем раньше. И он не знал, почему.
Из-за того, что увидит ее?
Нет. Он не радовался никому долгое время. Она была лишь принцессой, но каждый раз, когда она была во Впадине, она делала то, чего он не ожидал. Может, он хотел увидеть, что она сделает в этот раз.
Он широко раскрыл крылья и поднялся в воздух. Порывы ветра задели дом неподалеку, засвистели в щелях плетеной двери. Свет вспыхнул, и он устремился к верхней части Впадины, где ждала принцесса.
Он увидел ее, когда был на середине пути. Она сжимала камень, словно чуть не упала. Но нет. Он смотрел, как принцесса смотрела под ноги, опустилась еще ниже.
Она слезала по стене? И куда собиралась?
Император завис в воздухе за ней, хлопая крыльями вдали, чтобы ветер не задел ее. Он скрестил руки и наклонил голову, пытаясь понять, куда она передвинет руку дальше.
Она замерла на миг, и он спросил:
— Что ты делаешь?
Она вздрогнула, но не отпустила стену, как он ожидал отчасти, а прижалась к ней.
Он замешкался, гадая, испугал ли ее. Но она не стала бы молчать из-за такого.
— Принцесса?
— О, это ты, — она тяжело дышала, сменила хватку на стене и оглянулась. — Опаздываешь.
— Опаздываю? — он старался не смеяться. — Я не знал, что мы назначили время встречи.
— Назначили. Иначе я не ползла бы по туннелям. Я — принцесса, Жуть! Время важное.
Она выглядела важно, цепляясь за стену пещеры. Он наклонил голову в другую сторону.
— И что ты делаешь?
— Я устала тебя ждать, так что взяла дело в свои руки.
— Ах, — он представлял, как ее руки жалели о таком решении. Он заметил, что на ее ладонях не было мозолей от труда. Камни Впадины резали ее нежную кожу. — Хочешь спуститься?
— Думаешь, мне лучше повисеть тут?
Ближайший выступ был в десяти мужчинах ниже нее, и она уже спустилась такое же расстояние. Он мог оставить ее со своим странным заданием. Но у него были планы, он не мог ждать.
Император распрямил руки и тихо рассмеялся.
— Позволь, принцесса.
Он резко спикировал, и воздух ударил по ней и заставил потерять хватку, но она не кричала, падая со стены. Страх не заставлял принцессу кричать. Она сжалась в комок, обвив себя руками, и зажмурилась.
Она рухнула в его руки. Он даже не ощутил ее вес, она была крохотной.
И эта женщина считала, что может быть воином.
Император фыркнул. Ей было далеко до воина, если она хотела пугать все королевства.
Принцесса открыла глаза и уставилась на него.
— О, — пробормотала она. — Ты меня поймал.
— Ты думала, я дам тебе упасть?
Она моргнула пару раз, и он видел, что эта мысль была в ее голове.
— Возможность есть всегда. Я не знаю, почему ты мне помогаешь.
И он не знал. К счастью, она не уточняла.
Его логика с ней не работала. Император понимал, что у него появилась одержимость этим милым существом. Она была крохотной, по сравнению с его народом, и, может, это его и пленило.
До этого он говорил и сталкивался только с их солдатами. Он видел мужчин, закаленных боем, покрытых броней, столько раз, что думал, что знал людей.
Но эта? Она была крошечной. Он мог сломать ее руку двумя пальцами, если бы хотел, но она расслабилась в его руках, словно он был ее верным конем.
И она могла думать о нем как о животном, так что, может, и считала его конем.
Вздохнув, он окинул ее взглядом.
— Что на тебе? — буркнул он.
Принцесса посмотрела на свою одежду, потом на него.
— Броня.
Кожаный нагрудник выглядел как корсет, а не броня. Он сжимал ее узкую талию и мешал бы ей вдохнуть в бою. Она точно ни разу не трудилась.
Он покачал головой.
— Принцесса, это не броня.
— Даниэлла, — исправила она.
Имя расцвело в его груди розой. Оно обвило его сердце розами и сжало так, что он не мог вдохнуть.
— Даниэлла, — повторил он. — Это честь для меня.
— Но мы уже знакомы, — ответила она, смеясь. — Это просто имя.
Ему было стыдно, что у него не было имени. Его народ выбрал себе имена, а он не мог дать ей даже это. Пока что. Он не хотел, чтобы она сразу знала, что он Император.
Кашлянув, он расслабил крылья, чтобы они парили во Впадине. Она не была напряжена. Даниэлла расслабилась и смотрела на его дом с удивлением.
— Мы будем тренироваться? — спросила она. Ее голос был легким, задевал грубые камни его дома и лопался, как пузырьки.
— Нет, мы не можем тренироваться, пока ты не будешь защищена.
— Защищена? — она заерзала в его руках, пытаясь привлечь его внимание. — Я в броне, Жуть.
— Я не доверяю такой броне.
— Почему?
Он опустился на выступ ткача, Даниэлла соскользнула по нему. Он поймал ее за плечо, поддев броню когтем. Он легко мог разрезать материал и оставить ее руку голой.
Даниэлла охнула. Она шлепнула по плечу и посмотрела на него так, что он чуть не покраснел.
— Прекрати!
— Я могу разрезать это без усилий, принцесса. Это не броня. Это помеха.
— Прости, но я не привыкла к противникам, чьи когти как металл, — рявкнула она. — И меня зовут Даниэлла. Хватит звать меня «принцессой» будто это оскорбление.
Он и не понимал, что прозвище оскорбляло. Он хотел узнать больше об этом.
Дверь пещеры открылась, и ткачиха высунула голову.
— Ах, я так и думала, что это вы.
Он перебил ее, не дав назвать его императором:
— Я пришел за помощью, Ткачиха.
Почему-то было важно, чтобы Даниэлла не знала, что он управлял Жутями. Он хотел, чтобы ей тут было удобно. Прогулка по пещерам с Императором была официальнее.
А ему нравилась ее легкость.
Ткачиха подвинулась, и он попытался увидеть ее глазами Даниэллы. Древняя Жуть была одной из старейших и первых, кто стал монстром из человека. Ее спина горбилась от возраста, и ее крылья уже не летали. Она давно не покидала пещеры. Ее кожа была белой как снег. Даже ее глаза, которые когда-то были голубыми, теперь были в розовых пятнах.
— Идемте, — буркнула Ткачиха. — Вы выпускаете тепло, а мои старые кости не могут больше терпеть холод.
Даниэлла прошла мимо него.
— Простите, миледи. Я виновата.
Она была ужасно вежливой. Он ждал, что она захочет, чтобы всё делали для нее, и что она будет рявкать на тех, кто не спешил ублажить ее.
Он миновал Ткачиху, склонился и шепнул:
— Принцесса не знает, кто я.
— Что за игру вы ведете?
— Никаких игр, Ткачиха.
Старуха рассмеялась и покачала головой.
— Нет, милый. Вы только в игры и играете.
Она пошла за Даниэллой, крылья волочились по полу. Ее когти давно притупились. Ее ладони были идеальны для ее работы, чтобы она не цепляла когтями ткань.
Ткань была ценной во Впадине. Его народу нужна была одежда, но они не могли растить овец в пещере. Дом Ткачихи даже сейчас был в сохнущих шкурах на стенах.
Запах жира и чернил заполнял комнату. Шерсть хранилась в корзинках, часть уже ждала, пока ее сплетут. Другие материалы лежали рядом, но он не узнавал ничего, кроме шкур зверей.
Ткачиху уважали. Она обеспечивала им теплую одежду зимой. Теперь она сделает броню принцессе.
Даниэлла встала в центре комнаты, большими глазами разглядывала все детали. А потом повернулась к Ткачихе и сказала:
— Тут красиво.
Хохот Ткачихи звучал как раскат грома.
— Нет, принцесса. Красивая тут только вы.
Он чуть не исправил Ткачиху. Принцесса не была красивой. Но…
Он посмотрел на нее. Может, красота и была. Ее длинные волосы были заплетены и раскачивались у талии. Кожаный корсет подчеркивал тонкую талию. Кожаные леггинсы обвивали длинные мускулистые ноги.
Но он считал красивым ее решительно расправленные плечи. И сжатые челюсти, когда он ее раздражал, как он много раз делал.
Может, она была красивой. По меркам людей.
Даниэлла не заметила его взгляд. Она рассмеялась и широко раскинула руки.
— Нет, это место красивое. Краски, запахи, искусство? Как можно не считать это красивым?
— Наверное, тут по-своему красиво, — ответила Ткачиха и посмотрела на него. — Так ведь?
Он кашлянул и сменил тему, пока Даниэлла не поняла, что он на нее пялился.
— Нам нужна броня для нее.
— Броня? Для человека?
— Что-то, что защитит ее грудь, но позволит ей двигаться.
Ткачиха цокнула языком.
— Такой милашке не нужна броня. Никто не отправит ее в бой.
Хоть он хотел ответить, Даниэлла сама выступила в свою защиту.
Она подошла к Ткачихе и взяла ее за руку.
— Я хочу научиться сражаться. Я верю, что лучшие бойцы Холлоу-хилла обитают тут.
— Но зачем тебе сражаться? — спросила Ткачиха, сжав ладошку Даниэллы своей ладонью с когтями.
Тень мелькнула на лице Даниэллы. Император узнал в этом старую боль, что не оставляла ее.
— У меня свои причины. Просто знайте, что я не хочу биться с Жутями. Мне нужно защитить себя и свою семью.
Защитить себя? Она была принцессой! Ей нужно было защищать себя только от существ перед ней. Она боялась не того, если думала, что кто-то другой мог навредить ей.
Ткачиха поняла слова Даниэллы лучше него. Она кивнула, похлопала ладонь Даниэллы и отпустила.
— Мы сделаем тебе броню, милая. Хотя тебе нужно попросить у Кузнеца больше металла.
Император кивнул. Кузнец выполнит его приказ. Он будет спорить, но Кузнец всегда так делал.
Женщины обсуждали ткань и цвет. Император отошел в угол и смотрел, как они спорили из-за ткани и узоров.
Тут Даниэлла сияла. Она была решительна в своих решениях, указывала и смеялась, когда Ткачиха спорила с ней.
Эта странная принцесса не понимала, что Жути отличались от нее. Она не видела крылья или когти. Она видела душу. Она не думала, что человек может спокойно спорить с Жутью. Особенно, когда их страшные лица искажал гнев.
Он сложил крылья вокруг себя, как одеяло. Они были странными. Две стороны одной монеты, не боящиеся друг друга.
Его сердце согрелось. Он не мог назвать то, чем оно наполнилось.
И он вспомнил. Шелк и кружева, которые трепал ветер. Он ощущал запах соли, птицы каркали над головой. Он подвинулся, крылья не помещались между рулонов ткани.
Но его крылья не были кожистыми.
Они были белыми и с позолотой.
ГЛАВА 13
Она не могла избегать отца вечно. Сегодня было сложнее сбежать из замка, чем вчера. Стражи были в каждом коридоре. Слуги искали в чуланах. Ей пришлось спать в амбаре, чтобы ее не поймали, но куда еще она могла пойти?
Король Холлоу-хилла не был терпеливым. Он не будет ждать ее вечно, а объявит охоту на принцессу. У нее был еще день, в лучшем случае, и ее запрут.
Как ей настоять, что ей важно научиться сражаться? Время было на исходе, а она так ничего и не выучила.
Ей даже меч не дали! Броню еще делали. Это были мелочи. Истинный воин мог биться без оружия. Мог защитить себя.
Она была лишь заблудившимся существом, молящим о помощи.
Даниэлла устала умолять.
Она прошла на луг, глаза пылали от усталости, нервы были на пределе. Она будет с ним спорить, если нужно. Кричать, пока он не сдастся.
Луг был сегодня тихим. Птицы не пели вдали, и даже река казалась тише обычного. Листья раскрылись, зеленые и растущие. Она видела, как пыльца летает в воздухе, мерцая, как огоньки фейри.
Ее матери понравилось бы это. Она смеялась бы и указывала, что лес умел о себе позаботиться. Даже отец Даниэллы не мог уничтожить древний лес за Холлоу-хиллом.
Даниэлла вдохнула, развернулась и позвала:
— Я знаю, что ты тут!
Тишина была ответом пару мгновений, а потом она услышала хруст листьев. Его большая тень поднялась из-за кустов у камня. Его сломанный рог привлек ее внимание, напоминая дерево со сломанной веткой.
— Откуда ты знаешь? — спросил он.
Она указала на небо.
— Птицы не поют, когда ты прячешься от меня.
— Птицы? — он огляделся, хмуро посмотрел на лес, словно они смотрели на него. — Они меня выдают.
— Да, — рассмеялась она.
Нужно было начать спор. Рассказать ему все, признаться, что ее семья страдала. Ей нужна была помощь, но не из-за того, что она хотела славы, а потому что ее семья могла умереть.
Слова застряли в горле. Страх сжал их, цепи на шее затянулись. Ее семья нуждалась в ней, но слова ее отца все еще управляли ею.
Она была принцессой, она не согнется и не сломается. Никто не мог считать ее слабой.
Но в ее семье женщины были безумными.
— Ты будешь учить меня сегодня? — спросила она. — Я знаю, что могу хоть чему-то научиться без меча. Рукопашному бою, например?
Он покачал головой и вышел на свет. Лучи солнца падали на его плечи и путались в дырах его крыльев.
— Нет, мы не будем сегодня учиться.
— Тебе придется меня обучить. Мы договорились.
— Я не помню сделки, — ответил он, склонил голову, рога указывали на ее горло. — Я пощадил тебя.
— Да.
— Я предложил тренировать тебя.
Она кивнула и говорила себе не бояться. Казалось, Жуть был другим. Она его знала. Знала сломанный рог, лицо со шрамами, но…
Даниэлла прищурилась.
— Что-то не так?
Вся агрессия в его плечах пропала. Он выпрямился, хотя плечи опустились. Гнев на его лице сменился чем-то, схожим с усталостью.
— Почему ты спрашиваешь?
— Я узнаю взгляд, — сказала она. — Я тоже это ощущаю.
Жуть указал на реку и приподнял бровь.
— Может, сегодня мы обучимся другой части боя, но не менее важной.
Она подошла к воде с долей опасений. Тут он пытался ее убить. Она помнила воду вокруг головы, видела круглые камни перед глазами, ощущала силу его пальцев, сжимающих ее шею.
— Все еще болит? — спросил он.
Она не сразу поняла, что гладила синяки на шее.
— Нет, — ответила она, опуская руку. — Я почти их не чувствую.
Жуть медленно склонился ближе, давая ей шанс отступить. Даниэлла стояла, задержав дыхание, а он задел носом ее горло и вдохнул.
— Ты чем-то скрыла синяки.
— Макияж, — прошептала она. — Немного.
— Умница.
Жуть отклонился быстро, сел, скрестив ноги, у реки и указал ей сесть рядом.
— Присаживайся.
Ее сердце колотилось. Зачем он склонялся так быстро? Почему ее ладони вспотели и пытали?
Еще никто так на нее не влиял. Даниэлла не знала, что думать. Он был монстром. Ее сестра считала его зверем.
Но она не могла думать о Жутях как о животных.
И она села, как он просил. Даниэлла согнула ноги под себя, кожаные леггинсы были грязными и точно воняли после дней без купания.
— Что мы учимся делать? Будем биться кулаками, сидя на земле?
— Нет, — он рассмеялся. Он посмотрел на нее с веселым блеском в глазах. — Ты опасная, знаешь?
Даниэлла оскалилась и сжала пальцы как когти.
— Бойся меня, Жуть. В лесу ужасные существа.
К ее удивлению и радости, он повторил ее позу. Поднял руки, оскалился, пугал сильнее, чем она.
— Я один из них, помнишь?
Она старалась выглядеть яростно, но не могла, когда он так пристально смотрел на нее. Ее выражение лица треснуло, и Даниэлла рассмеялась так, что живот болел под конец.
Вытерев глаза, она покачала головой.
— Ладно, Жуть. Ты победил. Что за тренировка?
— Медитация.
Слово упало между ними. Она повторила:
— Медитация?
Он устроился удобнее на земле, опустил ладони на колени когтями вверх и кивнул.
— Да, медитация.
— Что делать? Я смогу прогнать врагов мыслями?
— Хороший воин в бою входит в состояние медитации, принцесса. Прогоняет мысли. Нужно быть полностью в бою, или проиграешь. Лучше всего научиться делать это за короткий период, узнав, как очистить разум.
— Я в этом плоха, — пробормотала она. — У меня многое в голове.
— Отодвинь эти мысли, — она не двигалась, и он зарычал. — Принцесса, закрой глаза.
Она послушалась, хотя все еще не видела смысла.
— Глубоко вдохни, досчитай до пяти, задержав дыхание, и выдохни.
Даниэлла так и сделала, но разум гремел мыслями. Откуда Жуть знал о медитации? Она не ожидала, что монстр попросит ее об этом. Дышать. Очистить разум. Он должен был учить ее, как биться зубами и когтями!
— Твой разум беспокоен, — упрекнул он. — Мысли всегда будут лезть к тебе. Отгони их и думай о своем дыхании.
Вдох и выдох. Вдох. Выдох.
Она старалась сосредоточиться, но могла думать только о Жути за ней. Может, ей не нужно было учиться сражаться. Он мог сражаться за нее. Нужно было лишь убедить его начать новую войну.
Но Диана сказала, война уже шла. Жуть должен был знать, что уже сражался с ее народом. Она не спрашивала.
Даниэлла открыла рот, чтобы задать вопрос. Ладонь с когтями прижалась к ее губам.
— Что не понятно в медитации, принцесса?
— У меня вопрос! — ее слова были приглушены его ладонью.
— Тихо. Закрой глаза и рот и перестань думать.
Будто это было просто. Она пыталась перестать думать всю жизнь, но все равно о чем-то размышляла. О сестрах. Брате. Матери. Отце. Друзьях. Королевстве. О монстрах в лесу, которые казались добрыми, но ее сестра звала их ужасными.
Даниэлла выдохнула и попыталась отпустить все. Каждый раз, когда ее разум думал о сестре, она отгоняла мысль.
Просто дышать. Вдох. Выдох.
Она медленно втянулась. Было сложно. Она не могла совсем не думать, но могла отгонять мысли.
Вместо тревоги и страха расцвела изобретательность. Даниэлла смогла яснее думать в освободившемся месте, понимать, чего от нее хотел мир.
Тьма в ее разуме уже не пугала. Там был свет. Ей нужно было помочь ему разгореться, но он там был.
Даниэлла после медитации ощущала себя спокойнее. Она открыла глаза и поняла, что солнце почти село. Она так сосредоточилась, что день прошел без ее ведома.
Она вытянула руки над головой и зевнула. Ее тело устало, но разум кипел. Столько мыслей появилось, пока она медитировала.
— Думаю, теперь я понимаю, — сказала она.
Жуть не ответил.
Даниэлла развернулась, ожидая увидеть его рядом. Но на лугу никого не было. Только пели птицы и журчала река.
— Куда ты делся? — спросила она, но никто не ответил.
Может, она увлеклась. Он мог устать от нее и вернуться к себе. Но она была бы рада, если бы он хотя бы сообщил.
Даниэлла встала. Она хотела уйти, но заметила кусочек велени. Камень придавил его, чтобы ветер не унес, пока она медитировала.
Он умел и писать?
Любопытство горело в ее груди, она присела и подняла кусочек велени. На нее смотрел ее портрет.
Мазки угля были сильными, нанесенными умелой рукой. Она была маленькой, сидела, как статуя, у реки. Казалось, изображение пошевелится, таким детализированным оно было.
Он старательно изобразил ее волосы. Каждая прядь была изящной. Она видела, как ветер убирал их с ее лица.
Жуть нарисовал ее мирной и окруженной природой.
Слезы выступили на глазах. Она не знала, откуда были эмоции, но не могла дышать, зная, что он нарисовал ее.
Она прижала велень к груди и пошла домой. Она доберется до замка затемно.
Но теперь, даже если отец поймает ее, у нее будет кусочек от Жути, придающий ей смелости.
ГЛАВА 14
— Вот вы где!
Руки схватили Даниэллу за шиворот и подняли. Она повисла в воздухе, отбивалась, но страж сжал крепче. Он не собирался отпускать. Весь замок искал ее днями.
— Где вы были, принцесса? — он поднес ее ближе к своему лицу. Он был в броне Холлоу-хилла. Серебряно-голубой, как лед и вода на теле, броня была в узорах снежинок. Страж замка, еще и не простой. Он был одним из личных солдат ее отца. Он хитро улыбался, довольный собой.
А почему нет? Ее отец хорошо наградит его за то, что он приведет ее.
Хоть она должна была бояться, и страж впился в ее желудок, Даниэлла была разочарована. Она мало узнала от Жути. Не успела.
Теперь она их не увидит. Ее отец запрет ее, и никто ее больше не найдет.
Она опустила голову и обмякла в руках стража.
— Ладно, — прошептала она. — Ведите меня к отцу.
Страж сжал ее руку и потянул по коридорам замка. Слуги по пути бормотали, прикрываясь руками:
— Смотрите, это она!
Она пряталась в чуланах. Они ужасно искали людей.
Что сделает ее отец, схватив ее? Она долго перечила ему. Он выпорет ее как Диану? Отрежет ей язык как Мелиссе?
Она медленно выдохнула. Она хотя бы пыталась. Замок был крепостью, и ее отец знал все мелочи в нем. Она долго его избегала и должна была гордиться.
Последние дни свободы были полны приключений. Редкие в семье могли таким похвастаться.
Страж остановил ее перед дверью кабинета ее отца.
— Он недоволен вами, принцесса, — сказал мужчина.
— А он когда-то был доволен? — слова вылетели невольно.
Страж вздрогнул от ее тона, но она могла лишь молиться, что отец не слышал их за дверью. Ей нравилось время с Жутями, там не нужно было следить за языком. Но если она так ошибется при короле, она пожалеет.
Страж постучал кулаком в дверь. Она не понимала, зачем так громко. Ее отец знал, что они стояли и ждали. Он знал все.
— Входите.
Резкое слово послало дрожь по ее спине. Все в ней наполнилось страхом. Это были настоящие эмоции, не то, что рядом с чудищами.
Страж без колебаний открыл дверь и втолкнул ее внутрь.
Даниэлла пошатнулась и прошла в кабинет. Она таким его и помнила. Роскошным. Серебряно-голубым. Но она знала, что этот раз будет отличаться от всех вызовов ее сюда. Он не хотел учить ее, как быть принцессой.
Он сидел за столом, уперев локти в холодный мрамор, сцепив пальцы и прижав их к губам. Ледяные голубые глаза смотрели на ее сапоги, на неподходящую для принцессы одежду и грязный пучок на голове.
Он вот-вот закричит. Будет бушевать, бросаться вещами, ломать все, до чего мог дотянуться. А ей придется стоять и терпеть, потому что, если она вздрогнет, он примет это как слабость.
Но он не бушевал. Не кричал.
Ее отец глядел на нее с такой ненавистью, что она не понимала, как не примерзла к месту.
— Даниэлла, — прорычал он. — Где ты была?
«Ври, — сказала она себе. — Не говори ему, где ты была».
— Я… — она запнулась, не могла врать отцу, но и не хотела рассказывать, где была.
Он поднял руку, чтобы заткнуть ее.
— Я хочу слышать только правду.
Даниэлла с щелканьем закрыла рот. Она скрипнула зубами и смотрела на него как можно увереннее.
Если он хотел правду, то она будет молчать. Его реакция на вопрос о Жути был угрозой. Он убьет ее, если узнает, где она была.
Ее отец встал. Он вдохнул и убрал руки за спину. Его медленные шаги были хуже бега на нее. Он знал, что поймал ее. Она никуда не могла уйти, и никто не поможет ей в этом кошмарном замке.
Он встал перед ней и расцепил руки. Его пальцы побелели от того, как он сжимал их. Он сжал ее челюсть так, что слезы выступили на ее глазах.
— Дочь, — прошептал он. — Я тебя люблю, разве ты не знаешь? Твое отсутствие ранит мое сердце.
Она не верила его словам. Ребенок в ней хотел верить отцу. Ребенок хотел сжаться в его руках и прошептать: «Папа, прошу, прогони кошмары».
Но ее отец не любил ее. Никогда.
Она не ответила, и он сжал ладонь. Он сжал так, что заболела челюсть. Он прижимал ее щеку к зубам, и кровь проступила во рту.
— Я спрошу еще раз, — сказал он. — Где ты была, Даниэлла?
Он будет рад, если она не ответит. Ей нужно было время убедить ее отца, что она не занималась плохим. Ей нужно было решить, что сделает его счастливым.
Даниэлла не была готова к этому разговору. Она была так сосредоточена на Жути, что не дала себе продумать разговор с отцом.
— Все еще молчишь? — спросил он. Он сжал еще сильнее, и она заскулила. — Вот так. Ты слишком похожа на мать.
Он толкнул ее к двери. Она ударилась об дверь с грохотом. Ее плечо врезалось первым, а потом и голова, в ушах звенело.
Она не могла думать. Ее отец не ранит ее. Она была кронпринцессой, никто не мог видеть ее с синяками на лице. Но он… ударил ее.
Ладонь дрожала, она коснулась головы. Кровь появилась на пальцах. Ее лоб был рассечен об узор на двери.
— Отец? — прошептала она. Даниэлла показала ему дрожащую ладонь с алыми пальцами.
Он смотрел на нее со смятением пару мгновений. Отпрянул на шаг с дрожью и покачал головой. Словно так мог прогнать то, что с ней сделал.
Только ее из детей он не ранил. Не пускал кровь, хотя много раз ломал ее уверенность.
— Нет, — прошептал он. — Никто не может это видеть.
— Отец, больно.
— Тихо, — прошипел он. — Никто не может знать, что тебя трогали, слышишь? Целители осмотрят твою голову. Все хорошо.
Она этого не ощущала. Она не могла смотреть на него. Голова, казалось, раскалывалась, словно расцветающий бутон розы. Но в ее голове не было лепестков. Только кровь.
— Ты в порядке, — повторил ее отец. — Стража!
Страж, который привел ее, открыл дверь, задел плечо Даниэллы, и она упала на колено. Комната кружилась. Синий ковер был словно над ней, хотя прижимался к щеке. Она ощущала мягкость кожей, и это резко отличалось от ладони отца на ее лице. Он все еще трогал ее голову?
Нет, это был страж. Он стоял на колене, пытался поднять ее голову.
— Ваше величество? — он словно спрашивал, но она не знала, что именно.
— В ее комнату, — ответил ее отец. — Никто не должен ее видеть. Приведи целителя, которому можно доверять.
Страж говорил не с Даниэллой. Это было понятно. Ее отец не хотел, чтобы ее видели такой.
— Да, Ваше величество.
Ладони просунулись под ее коленями и спиной. От странного ощущения полета желудок мутило, и она подумала, что ее стошнит.
«Я могу идти, — хотела сказать она. — Я могу сама дойти до комнаты, хватит меня трогать».
Но она не могла говорить из-за головной боли.
А потом она оказалась в своей комнате, кто-то еще трогал ее. Тыкал ее голову.
— Хватит, — прошептала она. Во рту пересохло. — Больно.
Никто ее не слушал. Или не хотел отвечать. Тот, кто это был, прижал ткань к ее голове, плотно обмотал, заставил ее выпить чай. Она чуть не захлебнулась на вдохе, потому что целитель не давал дышать. Он заставил ее выпить гадкую смесь и ушел без слов.
Даниэлла не знала, как долго лежала в кровати. Она знала лишь, что голова болела, и она не могла сосредоточиться.
Или могла?
Когда она смогла думать сквозь боль, она вспомнила медитации. Как отвлечение от ситуации могло помочь в бою. Может, это помогло бы ей и сейчас.
Она сосредоточилась на дыхании. Вдох и выдох.
Боль ослабевала. Она смогла сосредоточиться не только на биении сердца в голове. Боль еще была там. Ничто не могло ее убрать, но Даниэлла могла думать не только о том, что сделал ее отец.
Она открыла глаза. От света хотелось кричать, но она отогнала это. Она была в замке. Ее комната была лишена удобств. Только кровать и шкаф остались. Даже зеркала пропали.
Прислушавшись, она уловила скрип кожаной брони и звяканье металлических пластин. Стражи были у ее двери. Не меньше двух, потому что один говорил, пока другой кашлял.
Ее отец не рисковал в этот раз. Кто-то заметит, как она уходит, куда бы она ни пошла.
Это было хуже плети. Ее заперли. Она застряла в башне, и никто не мог ее вызволить.
План. Ей нужен был план, или она сгниет тут, пока отец не отыщет того, кому согласится передать королевство. Скорее всего, кого-то старого. Того, кто будет держать ее в башне как племенную кобылу.
Ее горло сжалось, ее словно душили. Даниэлла села в кровати. Она сжала голову руками, притянула колени к груди.
— Решай, — прошептала она. — Даниэлла, нельзя остаться тут и умереть.
Окно ее комнаты загремело. Ветер бил, близилась буря. Она была рада, что стихии подражали ее эмоциям. Она проиграла, устала, была растеряна.
Окно снова загремело. Но в этот раз не ветер тряс стекло, а по окну что-то стучало.
Она сглотнула, подняла голову и увидела монстра за окном.
Она не узнала Жуть снаружи. Она отличалась от остальных. На лице не было носа и ушей. Это существо было страшнее всех, кого она видела, и оно было тут неуместным.
Такое чудище было ожидаемо увидеть в лесу. Это было существо, которого боялась ее сестра.
Вид Жути у ее дома сделал существо более пугающим. Оно должно было оставаться под землей со своими, а не быть в ее роскошном мире, где слова были опаснее оружия.
Существо постучало когтями по окну. Улыбка на его лице добавила Даниэлле страха. Даниэлла хотела спрятаться под одеялом. Укрыться с головой и сделать вид, что монстра снаружи не было.
Существо закатило глаза и подняло что-то в руках. Покрывало скрывало нечто, похожее на меч.
Меч.
Даниэлла выскочила из кровати, путаясь в одеялах. Она добралась до окна и открыла его. Она убедилась, что окно не стукнуло по стене, чтобы стражи не слышали ее.
Жуть протянула сверток.
— Тебе.
— Спасибо, — она едва дышала от радости и боли. — Не стоило сюда прилетать. Тебя могут увидеть.
— Боишься запятнать репутацию, принцесса? — спросила Жуть.
Даниэлла покачала головой.
— Нет. Боюсь, что тебя попытаются сбить с неба.
Жуть нахмурилась.
— Людям плевать на безопасность Жути.
— Мне — нет, — она выдерживала взгляд существа, пока оно не тряхнуло головой и хлопнуло крыльями.
Даниэлла смотрела, как темный силуэт пропадает вдали. Она хотела бы себе крылья, чтобы улететь. Она пропала бы навеки.
Меч в ее руках был тяжелым. Она теперь могла защитить себя, хоть и не знала, как правильно этим пользоваться. Неожиданность была на ее стороне. Если ее отец придет в комнату, она спрячется за дверью и пронзит его мечом.
Это была лишь мечта. Весь замок оттащит ее в подземелье. Или ее убьют за то, что она убьет их любимого лидера.
Любимого.
Ее отца любили, потому что он создал процветающее королевство. Его народ не знал, что он сделал со своими детьми и женой. Им было все равно. Пока он делал народ счастливым, кому было дело, что королевичи страдали?
Ткань с тихим шелестом упала с меча. Он был простым. Кожаные ремешки обвивали рукоять. Простой металл, никаких узоров. Короткий тонкий меч с острым лезвием.
Даниэлла подняла его и смотрела на свое отражение. Однажды она искупает этот меч в крови.
ГЛАВА 15
Одна неделя. Через неделю ее голова перестала болеть. Неделя тишины и скуки, удушающей ее.
Она не могла покинуть комнату. Стражи постоянно были у двери. Входили только слуги с едой или помыть ее. Им приказали не говорить с ней.
Даниэлла говорила с ними, хоть они и не отвечали. Она рассказывала им истории, как ее мать рассказывала ей. О лесе, существах в нем, и как магия текла в ее крови как вода в реке.
Когда слуги пришли в последний раз, она слышала, как они шептались перед тем, как повернулся ключ.
— Безумие ее матери передалось принцессе, — шепнул один. — Она говорила на разных языках! Герта сказала, что она говорила о монстрах. Печально. Бедняжка.
Пусть считают ее безумной. Не важно. Только так она могла отомстить отцу, не ухудшив наказание. Пусть королевство думает, что безумие подкосило их любимую принцессу.
Как было с их королевой.
Ключ снова повернулся, но она не могла представить, кто вошел. Для еды и купания было неподходящее время.
Даниэлла приготовила себя к тому, что могло последовать. Ее отец не остановится, чтобы сломить ее. Молчание не работало. Может, он хотел ухудшить ее жизнь.
Но это был не ее отец или страж. Вошел Мило.
Он был без корсета, и его тело выглядело странно. Словно он не был собой.
— Я понимаю, что ей нельзя выходить, дураки. Я ее брат, а не актер, — Мило хлопнул дверью и скривился.
Она не могла поверить, что он был тут. Она отбежала от окна и бросилась в его руки.
— Ох! — выдохнул он. Мило обвил ее руками и сжал. — Даниэлла. Выглядишь ужасно.
Она и чувствовала себя ужасно. Целитель снял повязку, но красный порез и лиловый синяк все еще было видно. Она скучала по леггинсам. Слуги наряжали ее в платья, и она ощущала себя куклой, а не женщиной.
Голубой корсет сжимал ее ребра. Длинные юбки были от руки расписаны серебряными снежинками, но плотная ткань была тяжелой и волочилась по полу. Даже тонкие рукава пропускали прохладный воздух, и ее кожа мерзла. Весь наряд был создан, чтобы она ощущала неудобства.
— Прости, что я такое натворила, — прошептала она в его грудь, голос был сдавленным от слез. — Я не знала, что это так разозлит отца.
— Не нужно объяснять мне.
— Нужно, — она знала, что означало, когда ее отец был в гневе. Ее сестры и брат страдали сильнее всего.
— Даниэлла, можешь хоть мне сказать, где ты была?
Печаль хлынула на нее, словно стеклянная бутылка разбилась об голову.
— Он тебя послал, да?
— Нет! — ее брат вздрогнул, словно она ударила его. — Я бы не делал грязную работу, даже если бы он угрожал мне смертью. Ты знаешь, что я лучше этого.
Да. Он не был Дианой, идущей за их отцом как деревянный солдат. Она не должна была обвинять его.
Вздохнув, она села рядом с ним на кровати и взяла его за руку.
— Прости.
— Я спрашиваю не для него. Для себя, — Мило переплел пальцы с ее. Кольцо на его большом пальце впилось в ее пальцы, напоминая, что он был собой. — Я просто хочу знать, куда ты уходишь. И все. Я хочу знать, что ты в порядке.
— В порядке, — Даниэлла улыбнулась, и ей стало легче. — Я не могу сказать, где я была. Но я в безопасности и пытаюсь спасти нашу семью от нашего коварного отца.
Он смотрел в ее глаза, пытаясь понять, врала ли она. После долгой минуты Мило кивнул.
— Ладно. Пока ты в безопасности и счастлива, я помогу тебя еще раз уйти.
— Мило, я не могу тебя просить…
— Прошу, хватит, — перебил Мило. — Мы знаем, какая хрупкая наша свобода. Я знаю, как тебе выйти. Если это мужчина, сможешь попрощаться. Если что-то еще… — он пожал плечами. — Может, ты поймешь, как продолжить без ведома отца. Если я могу помочь, я готов.
Она могла вернуться к Жутям. Они выслушают ее, может, даже помогут.
Но она не могла просить их прилететь сюда. Диана уже сказала, что они воевали, это означало кровь и смерти. Жути не могли лезть в жизни королевичей.
Они могли лишь научить ее сражаться. Она перерезала бы горло отца, если бы знала, как.
Даниэлла кивнула.
— Это лучший способ спасти семью, Мило. Я знаю, что делаю.
Ее брат кивнул на ее шкаф.
— Сзади кнопка. Слуги так шпионят за всеми нами. В стенах замка скрыты коридоры.
Как слуги смели шпионить за аристократами? Но она знала, что слуг и спросили бы, если бы хотели узнать о ней и ее сестрах и брате. Их сплетни всегда были верными.
Дверь к ее побегу и свободе, но ей придется оставить брата и сестер. Снова.
Вина воевала с ее жаждой свободы. Она смотрела на шкаф, взглянула на брата.
— А если отец придет за мной? Комната будет пустой, и он все поймет.
— Он не придет. Только слуги войдут, — Мило сжал ее пальцы. — Я посплю в твоей кровати. Я хочу хорошенько поспать. Никто не поймет, пока я сплю.
Часть напряжения в ее плечах пропала. Он все продумал, да? Ее брат становился на ее глазах мужчиной. И хорошим.
Даниэлла обняла его. Она сжала его, словно видела в последний раз.
— Спасибо, — шепнула она в его шею.
— Просто сделай то, что должна, Даниэлла. У тебя лишь один шанс. Я не знаю, что будет дальше.
Она надеялась, что будущее было светлым и счастливым. И там их отец не нависал на них с ожиданиями и болью.
Она сжала его еще раз, задрала юбки и прошла к шкафу. Даниэлла открыла дверь, нащупала кнопку и нажала. Панель сзади шкафа открылась, тихая и смазанная.
Она оглянулась на Мило. Он даже не смотрел на нее. Он снял тунику и натягивал ее ночную рубашку через голову.
Она хотела думать, что он вживался в роль, но знала, что Мило было уютнее в женской одежде, чем в мужской. Он не хотел быть женщиной, это он ей уже объяснял. Просто женская одежда ему больше подходила.
Если бы он не был королевичем, жизнь была бы сложнее. А так он вдохновлял аристократов менять моду их мира.
— Я горжусь тобой, — прошептала она и прошла в скрытые коридоры замка.
Даниэлла знала, куда идти, хоть приходилось ориентироваться в стенах. Крыло слуг было людным в это время. Люди днем ходили обедать и работать. В толпе можно было скрыться. Стражи будут заняты, и ей нужно было лишь найти плащ и затеряться в толпе.
Пока ее платья не будет видно, Даниэлла сможет выбраться.
Она вышла из скрытых коридоров через комнату слуг. В ней никого не было, многие ушли готовить обед. Времени оставалось мало.
Плащ висел неподалеку, длинный, поеденный молью. Он идеально подходил, чтобы скрыть ее.
Она надела капюшон на голову и старалась не вдыхать плесневелый запах. От ткани воняло.
Она выскользнула в коридоры, где все слуги уходили для полуденного отдыха. Она пошла за группой болтающих громких женщин. Стражи не остановят их. Иначе придется слушать их часами, прежде чем женщины отпустят их.
Даниэлла не слушала разговор, пока не уловила свое имя.
Крупная женщина впереди с кудрявыми волосами как у пуделя сказала, хихикая:
— Слышали? Принцесса Даниэлла безумна! Как ее мать.
— Нет, — перебила женщина рядом с ней, высокая и худая, как деревце. — Не глупи. Мы знали ее всю жизнь, и в ней не было ни капли безумия.
— Говорит о монстрах в лесу и магии в венах? Милая, она безумна, как ее мама.
Даниэлла улыбнулась. Ее план сработал. Она смутила отца, слух уже разошелся.
Высокая служанка рассмеялась.
— Думаю, она всех вас обманула! Она не безумнее нас с тобой. Помяни мои слова, эта девочка еще не все показала.
К счастью, другие служанки не слушали ту, что пыталась разрушить план Даниэллы. Она хотела зажать рот женщины рукой.
«Тихо, — сказала бы она. — Ты ничего не знаешь».
Они подошли к страже, и сердце Даниэллы колотилось. Двое мужчин у ворот были высокими и широкими. Они прищурились, глядя на проходящих, заглядывая в тени капюшонов.
Она сглотнула и сжала кулаки. Она могла только прятаться за служанками, надеясь, что ее план сработает.
Они подошли к страже, и женщины стали громче. Они привлекали к себе внимание!
Но стражи даже не посмотрели на них. Они закатили глаза и пропустили женщин.
— Идите, — сказал страж с веселым юмором в голосе. — Не устраивайте беды в деревне, дамы!
Блондинка рассмеялась, покачивая грудью.
— О, Герольд, ты знаешь, что я веду себя плохо!
Так служанка очаровывала стражей? Даниэлла была рада, что плащ скрывал отвращение на ее лице.
Очарование дамы сработало. Страж смолчал и проводил ее взглядом.
Даниэлла ощущала смущение из-за своего худого тела, плоской груди и мышц. Мужчины хотели женщин с пышными формами? Падать ночью на мягких женщин?
Ей было далеко до таких идеалов. Даниэлла ощущала себя уродливой рядом со служанкой.
Что любили Жути? Их женщины были твердыми, как она, закаленными работой.
Какая разница? Даниэлла чуть не застыла. Ей было все равно, что нравилось Жутям. Они были ее напарниками в деле, учили ее.
Но когда она была почти при смерти, она поняла, что ее Жуть стал ей важнее этого.
Может, потому что она держалась за него, как за шанс на жизнь. Он мог научить ее безопасности, быть не просто принцессой, а женщиной, которая могла за себя постоять.
Да, в этом было дело. Она говорила себе, что этот Жуть ее успокаивал. И все.
Но в сердце она знала, что было больше.
Даниэлла вышла за ворота и побежала к лесу, как только толпа пропала из виду стражи. Она задрала юбки до бедер и устремилась к лугу.
Она тяжело дышала, когда попала туда, легкие сдавило, глаза слезились от усталости. Она как-то добралась до луга незаметно для всех, и никто не знал, что она покинула замок. Она могла лишь надеяться, что так и останется.
— Спасибо, Мило, — прошептала она, хоть он и не мог ее услышать.
Она бросила плащ на земле возле туннеля. Ползти по земле в тяжелом платье было сложно. Руки Даниэллы дрожали, а ноги болели, когда она выбралась в пещеру. Она рухнула на четвереньки. Камни оцарапали ее ладони, ставшие скользкими от крови и земли.
Ее голова гудела, хотя она думала, что рана зажила. Прошла неделя с тех пор, как отец толкнул ее в дверь. Она была сильнее!
Она вскочила на ноги, прошла к краю выступа и крикнула:
— Жуть! Мне нужно поговорить с тобой!
Было просто забыть, что пещера была полна звуков. Тьма создавала ощущение, что тут было тихо. Но — нет. В пещере капала вода, пищали летучие мыши, Жути двигались по своим делам.
Как только зазвучал ее голос, все затихло.
Воздух загудел под ее ногами. Она знала, кто это был. Другие Жути не были такими большими, не издавали такие звуки. Он летел к ней.
Колени Даниэллы ослабели от одной мысли. Скоро он будет рядом с ней.
Он знал, что делать. У него были крылья, когти и клыки. Он выслушает ее историю об отце, рассмеется и скажет содрать с короля кожу. Она была в этом уверена.
Ничто не готовило ее к облегчению от его появления. Он замер рядом с выступом, и она отпрянула, чтобы не сорваться.
— Прости, — сказала она, голос был хрипением из-за него. — Я не знала, куда еще идти.
Его любопытство стало мрачным выражением. Она ошиблась? Ей уже не были рады в пещерах?
Три удара крыльями приблизили его. Он опустился на край с осторожностью. Одна нога, другая. Его крылья широко раскрылись за ним, и он напомнил существо из ада. Лиловые вены выделялись в свете красных факелов.
Он был опасным. Она помнила, но была рада его видеть.
Жуть протянул руку. Пальцы с когтями согнулись, один погладил плоской частью когтя рану на ее лбу.
— Что случилось?
Даниэлла покачала головой, слова застряли в горле. Она не могла сказать ему, что это был ее отец. Она не могла признаться, что ее семья была плохой.
Она прошептала лишь:
— Я не смогла себя защитить.
— О, моя тигрица, — он притянул ее к себе, ее голова оказалась под его подбородком. Ее окружило тепло. — Что те монстры с тобой сделали?
Даниэлла хотела быть храброй. Не плакать. Хотела сдержать эмоции, пока не забудет о них.
Он открыл те двери парой слов. Даниэлла сжалась в убежище его объятий, слезы покатились. Всхлипы сотрясали ее плечи, все ее тело, и она ощущала себя как лист в бурю, цепляющийся за ветку из камня.
Она не плакала после того, как отец ударил ее. Ни слезы, потому что ее научили, что слезы были слабостью. Но было так приятно плакать в объятиях.
Жуть прижал ее к себе сильнее. Она слушала биение его сердца, этот звук отгонял ее смущение.
Когда эмоции вытекли из нее, она отодвинулась. Даниэлла вытерла щеки ладонями и извинилась:
— Я не должна была приходить. Прости.
— Впадина всегда будет домом забытых и потерявшихся, — ответил Жуть. Его слова звенели чем-то невысказанным. Будто пророчеством для всех, чьи сердца были ранены.
Даниэлла дрожала. Она вытерла глаза. В этот раз без слез она смогла увидеть больше Жутей за ним.
Монстры парили в воздухе, тихо двигая крыльями. Они смотрели на нее с состраданием.
Не о них предупреждала ее сестра. Они не были монстрами, желающими сражаться и калечить. У некоторых женщин были слезы на глазах, у некоторых слезы капали со щек.
Как эти существа могли быть кошмарными, когда они ощущали ее эмоции?
Даниэлла прикусила губу, желая, чтобы ее слезы высохли. Она кашлянула и сказала еще раз:
— Мне нужно, чтобы ты научил меня сражаться. Сейчас.
Жуть перед ней лишился дара речи впервые с их знакомства. Его рот открылся и закрылся. Он смотрел на нее большими глазами, полными вопросов.
— Ты ранена, Даниэлла.
— Еще повод сражаться. Мне нужно научиться, потому что я не могу вернуться туда, не зная, как это остановить, — она коснулась пальцем лба, скривилась от боли. — Это впервые произошло со мной, но не впервые с теми, кого я люблю.
— Кто? — одно слово вырвалось из его груди гулом камней. — Скажи, кто это сделал.
Она покачала головой.
— Не могу.
— Не заставляй угадывать, тигрица, — его челюсти были сжаты, а напряженные крылья передавали его искренность. Он уничтожил бы королевство из-за раны на ее лбу?
Даниэлла облизнула губы и посмотрела на других Жутей.
— Не тут.
Может, он понял отчаяние в ее голосе. Может, исполнял ее желание, но она не могла говорить, когда на нее все смотрели.
Ее учили сохранять честь. Как бы сложно ни было это сделать.
Признаться, что ее семья, нет, ее отец был с изъяном? Это было изменой, и такое мог слышать только тот, кому она доверяла.
Ее Жуть протянул руку, шагнув к ней. Он обвил рукой ее талию и притянул ее к своему боку. Его тепло лилось в нее, согревая ее грязную холодную кожу.
— Доверься мне, — его голос был чуть громче шепота.
Даниэлла прижала ладонь к его груди и смотрела на него, так отличающегося от нее. Он пугал ее народ. Но она смогла сказать лишь:
— Я верю.
Он прижал ее к груди и рухнул спиной в бездну Впадины. Они падали в воздухе, но его руки и крылья закрывали ее от ветра. Он держал ее так нежно, словно она была из стекла.
— Куда мы? — спросила она.
Он повернулся, расправил крылья, легко скользил в воздухе.
— Ко мне домой.
— Мы уже у тебя дома.
— В мой дом, Даниэлла.
Теперь она поняла его. Он нес ее в свои покои, туда нельзя было благородной женщине.
Ее желудок сжался от нервов… или волнения.
ГЛАВА 16
Жар исходил от его тела, словно он был печью, хоть он проводил дни в глубинах королевства. Даниэлла прижалась носом к его шее. Если он спросит, она скажет, что сохраняла свое тепло. Она дрожала, так что эти слова звучали бы правдоподобно. Но она просто не могла надышаться его запахом.
Земля. Нотка сосны и смолы из глубоких ран пострадавших после боя деревьев.
Она не должна была дышать им. Она не должна была нюхать Жуть, и сердце не должно было трепетать от этого.
Это был монстр. Существо, с которым, похоже, воевало ее королевство.
Но она могла думать только о красивом цвете его крыльев. Они бились за ним, сильные, удерживающие ее, словно она ничего не весила. Ветер свистел в дырах. Звук был песней, прогоняющей боль из ее груди, вину и смущение из ее разума.
С ним она ощущала себя сильнее. Словно она была дочерью своей матери. Когда-то великой королевы-воительницы. Словно она была лучше матери, которая впала в безумие, увидев его народ.
Даниэлла облизнула губы и успокоила разум, они опустились на незнакомый выступ. На плетеной двери были рисунки. Драконы, рыцари в серебряной броне, воины с большими крыльями. Все тянулось от двери по стене, изображая неизвестную битву.
Жуть опустил ее на землю. Она выскользнула из его рук, как всегда, но смотрела на камень.
— Что это за место? — спросила она.
— Мой дом.
Он прошел мимо нее и открыл дверь. Даниэлла, проходя мимо рисунков, провела пальцем по зеленой траве и синему небу. Она замерла на миг и коснулась нежно существа с крыльями и в броне.
Она взглянула на него.
— Это ты? — спросила она.
— Нет, — но он долго смотрел на картину. — Идем. Нужно о многом поговорить.
Точно. Она не знала, как теперь говорить. Там был его дом. Там он спал.
Они еще не были наедине в таком важном месте. Даже на лугу на них могли смотреть другие существа.
Она сглотнула, прошла мимо него в покои ее Жути.
Комната была проще, чем она думала. Кузнец и Ткачиха украсили свои стены. Хотя у них украшения были от их работы.
Ее Жуть предпочитал простые стены. Там были только лишайник и мох, зеленые и мягкие. Плющ тянулся с потолка, хотя она не знала, как он рос без солнца.
Она затаила дыхание, увидев кровать в дальнем углу пещеры. Длинные полоски прозрачной ткани всяких цветов свисали с потолка. Он спал среди нежной радуги, сделанной будто из тумана, а не нитей. Огонь трещал в центре комнаты, дым улетал в дыру в потолке.
— Садись, — буркнул он. Ее Жуть указал на подушки у огня. — Я не ждал гостей.
Даниэлла устроилась, подняла кубок у огня. Металл был надбит сбоку, и было проще его держать.
Она поднесла кубок к носу и вдохнула.
— Медовуха?
— Не совсем.
Горечь алкоголя ударила по ее ноздрям. Глаза слезились, она закашлялась и опустила кубок на землю.
— Что это за гадкий запах?
Ее Жуть опустился на подушки рядом с ней, смеясь.
— Мы зовем это кусачка живота. Хочешь попробовать?
— Нет, — резко ответила она. — Мне еще нужен желудок, а эта штука его сожжет.
— Скорее всего. Вряд ли люди это пробовали, — он поднял кубок в ее сторону и сделал большой глоток. — Расскажешь, кто пытался разбить тебе голову как орех?
Кровь отлила от ее лица. Как ей рассказать ему, что ее ударил отец? Как признаться, что она просто стояла, пока он ругал ее, а потом ударил, а она все равно ничего не сделала?
Стыд сдавил ее шею, мешая дышать.
Даниэлла облизнула губы. Она пыталась шевелить языком, во рту пересохло. А потом она опустила плечи в поражении и протянула руку.
— Дай сюда.
Он приподнял бровь.
— Что, прости?
— Отдай, Жуть.
Ее Жуть не мешкал. Он отдал ей кубок.
Даниэлла зажала нос и сделала глоток. На вкус было как моча и мертвечина на полу пещеры. Она закашлялась, но жжение в желудке было многообещающим.
Она проглотила напиток, не выплюнув ее.
Он смотрел на нее с тревогой, и она не знала, что делать. Алкоголь растекался теплом по телу. Это и его взгляд рассекли ее швы.
Жуть указал ей рукой продолжать.
— Говори, принцесса. Ты прибыла сюда не просто ради встречи со мной.
Может, для встречи. Может, она думала, что только тут могла спрятаться, когда жизнь трещала по швам.
Даниэлла сжала кулаки и вонзила их в бедра.
— Мой отец.
— Что твой отец?
— Он меня ударил. Я не сказала ему, где была днем. Когда он нашел меня, то ударил так, что голова столкнулась с дверью, — она коснулась с дрожью раны на лбу. — Вряд ли он думал, что останется след. Раньше он не оставлял следов.
Жуть не двигался. Он застыл, словно стал каменным. А потом он помрачнел. Он прищурился, клыки выпирали изо рта, когти впились в камень.
Раздался тихий скрежет, его ладони оставляли следы на полу.
— Тебя ударил твой отец?
Она попыталась держать спину прямой.
— Да.
Он медленно вдохнул, а потом выдохнул. Снова и снова, пока она не поняла, что он медитировал, как учил ее.
— Жуть? — спросила она. — Что случилось?
Он процедил сквозь зубы:
— Что ты знаешь о своем отце?
— Он — король Холлоу-хилла. Может, не лучший, но его никто не забудет. Королевство процветает при его правлении, а народ… любит его, — но что еще она знала об отце? Очень мало. Он был скрытным, его история была загадкой и для нее, и для народа.
Жуть кивнул. Его челюсти сжались, а потом он сказал:
— И что ты думаешь о нем?
— Думаю, люди не зря его любят, — честно ответила она. — Он сделал много полезного для королевства.
Повисла долгая пауза. Ее Жуть смотрел на нее с вопросами во взгляде, и она их знала. Он хотел, чтобы она сказала больше. Чтобы высказала правду, что давила на горло, обжигая.
Даниэлла отвела взгляд.
— Думаю, семья боится его. Нет, не думаю. Моя семья в ужасе. Я должна была смочь защитить их, но не смогла. Теперь я не могу защитить даже себя.
— И поэтому ты пришла ко мне, — прорычал он. — Принцесса Холлоу-хилла ищет совета у Жути.
Когда он так говорил, звучало неправильно. Словно она предавала народ, доверяя ему.
— Ты был добрым, — прошептала она. Даниэлла смотрела на свои ладони, впервые с прибытия заметила грязь под ногтями.
Грязь и следы травы испортили красивое голубое платье. Она порвала рукав, пока ползла в туннеле, и земля оставила следы на ее коже. Она выглядела не как принцесса. Она будто выбралась из могилы.
Ее Жуть плавно встал. Он прошел по комнате, оставил ее одну в миг паники.
Что подумала бы о ней сестра? Просила помощи у Жути, когда могла пойти к Диане. Они могли бы придумать то, что помешало бы ее отцу…
Нет.
Они пытались так сделать раньше, но провалились, и не раз. Король знал слабости и силу своих детей. Если Даниэлла хотела вырваться из его хватки, нужно было удивить его.
Миска воды опустилась на землю рядом с ней. От стука она вздрогнула, но от его ладоней на ее лице она заскулила. Он сжал ее щеки, словно она ему принадлежала.
Жуть удержал ее на месте, когда она попыталась отпрянуть.
— Тише, принцесса, — пробормотал он, голос был низким гулом.
— Что ты делаешь?
Он опустил обрывок ткани в воду, а потом поднес к ее лицу. Его ладони с когтями нежно смыли грязь с ее лица. Он все протер тканью. Прохладная ткань остужала ее горящие щеки.
Его большой палец задел край ее челюсти, грубый от тяжелого труда. Он прижал другую ладонь к ее шее сзади. Он удерживал ее нежно, но крепко.
Даниэлла закрыла глаза. Она позволила ему заботиться о ней, ослабить боль от признания.
Он ничего не спрашивал. Даже когда отпустил ее, забрал миску и вернулся к ручейку.
Она смотрела, как он вылил грязную воду и наполнил миску. Он вернулся к ней, тихий, но не пугающий.
Слова вырвались раньше, чем она поняла, что говорит.
— Я думала, Жути должны пугать.
— По большей части, мы такие и есть.
Журчание воды успокаивало. Капли падали на ее колени. Он поднял ее руку, опустил ладонь себе на плечо. Он водил тканью по ее грязной коже.
Даниэлла следила за движениями. Он впился пальцами в ее мышцы, чтобы расслабить их.
— Ты не пугаешь меня.
Он фыркнул, и звук был странным.
— Твои люди всегда знали о Жутях. Я удивился, встретив тебя на лугу одну. Мы сражались годами. Пытались порвать друг друга за власть над королевством.
— Мне никто не говорил, что под Холлоу-хилл живет народ.
— Нет, твой отец решил уберечь тебя в той башне, — он бросил ткань в воду, что стала красно-коричневой. — Но твой отец всегда любил боль и кровь.
Сердце Даниэллы замерло. Она дышала с шумом, пытаясь поймать его взгляд. Он не смотрел на нее, и она поймала ладонью его подбородок. Она повернула его голову к себе.
— Ты знаешь моего отца?
Он прикусил губу клыками.
— Я знаю крик твоего отца и боль от его меча.
Слезы выступили на ее глазах, грозя пролиться.
— Расскажи.
Ее Жуть накрыл ее ладонь своей, прижал к своей щеке. Он глубоко вдохнул. Очень медленно он отодвинул ее ладонь и прижал губы к трепещущему пульсу на ее запястье.
Он поднял ее ладонь мимо шрамов на его лбу к сломанному рогу на голове. Он прижал ее пальцы к неровному краю. Она ощущала все неровности, впивающиеся в ее чувствительные пальцы.
— Нет, — прошептала она с дрожью в голосе. — Скажи, что это не правда.
— Твой отец мечтает о тьме без света. Он уничтожает, а в конце всегда побеждает.
Жуть отпустил ее руку, но Даниэлла не убрала ладонь со сломанного рога.
Она касалась каждого выступа, а потом склонилась и поцеловала обломанный край.
Даниэлла опустилась перед ним.
— Я не могу исправить решения отца. Я не могу вернуться во времени и спасти тебя от его гнева. Но я могу сделать будущее лучше. Я могу вырваться из-под пятки отца. И тогда обещаю, я все исправлю.
Глаза Жути становились все шире с каждым словом. Когда она закончилась, он погладил большим пальцем ее щеку. Слеза осталась на его пальце.
— Ты уже пыталась, принцесса.
— И провалилась. Но я не сдамся.
— Я не сомневался в этом.
— Жуть… — она многое хотела ему рассказать. О многом хотела попросить. Помочь ей с отцом. Дать армию. Хоть чем-то помочь.
Но ее отец заставил его страдать. Уже оставил на нем след, так что просить было бы неправильно. Это был не его бой, а ее.
Даниэлла бросилась на Жуть. Она обвила руками его шею, прижалась щекой к его плечу. Она впитывала его тепло, пока он робко обвивал ее руками.
Она прошептала в его голую кожу:
— Я пришла сюда, чтобы попросить о помощи. Но вряд ли ты можешь в этом помочь.
— Я помогу, если смогу, принцесса. Я научу тебя всему, чему могу, но не знаю, можешь ли ты победить в своем бою мечом.
Он был прав. Он всегда был прав.
С ее отцом нужно было разобраться как с политикой и людьми, а не в стиле Жути.
Она сжала губы и кивнула.
— Ты прав. Я ненавижу это, но ты прав.
— Я верю, что ты поймешь, что делать. Когда время наступит.
— Я просто хочу помочь тебе, — еще слеза покатилась по ее щеке на его плечо, пропала на его груди.
— Помочь мне? — он рассмеялся. — Принцесса, ты пришла из замка сюда, попала в сердце Впадины, где слышно биение ядра королевства. И ты переживаешь за меня? Переживай за себя.
— Я в этом плоха.
Он сжал ее крепче, притянул ближе. Она слышала биение сердца королевства, ведущее ее к неопределенному будущему.
Может, если она послушает внимательно, она поймет, что делать.
Жуть сказал:
— Я знал раньше женщину как ты. Я вспомнил то, о чем и не подозревал. Но я знал женщину, которая не сдалась бы, как бы жизнь ни мучила ее.
— Если сдамся, он победит.
— А ты не любишь проигрывать, да, принцесса?
Она отодвинулась. Оставшимся рукавом она вытерла влагу с глаз и носа.
— Нет. Я не люблю проигрывать.
— Тогда я помогу тебе всем, чем смогу, — Жуть встал и протянул ей руку. — Но хватит риска из-за встреч со мной. Я не позволю снова сломать тебя из-за меня.
— Я не сломалась, — возразила она. — Это просто порез.
Он кивнул.
— Нужно куда больше, чтобы сломать тебя. Идем, принцесса. Я отведу тебя домой.
Она не хотела домой. Замок был для нее местом кошмаров. Но она не могла оставаться и здесь.
Даниэлла взяла его за руку.
— Хорошо. Веди меня домой.
ГЛАВА 17
Даниэлла вернулась в замок и в свою комнату без проблем. Она принесла поднос в свою комнату, и стражи впустили ее, даже не взглянув на ее лицо.
Мило сел на ее кровати. Его длинные светлые волосы растрепались ото сна.
— Ну? — спросил он. — Ты получила нужные ответы?
— Нет, — Даниэлла опустила поднос на трюмо и села на стульчик.
Она сбросила плащ на пол. Ее платье было грязным и испорченным, но хотя бы лицо и руки были чистыми, благодаря ее Жути.
— Даниэлла, — охнул Мило. Он бросился к ней и взял за руки. — Что случилось?
Она пожала плечами.
— Он не смог нам помочь. Отец оставил след и на моем тайном помощнике.
— Он оставил след на всех нас. Тем, кто не ощутил его гнев, повезло, но это редкие, — Мило провел пальцем по порезу на ее лбу. — Тебе нужно быть осторожнее, сестра.
— Разве не я должна тебе это говорить? — ответила она, криво улыбаясь. — Голова болит.
— Не удивлен. Ты словно билась об камни, — Мило выпрямился. — Ты же не билась головой об камни?
Она подавила смех.
— Нет.
— Хорошо.
Мило развернул ее.
— Давай снимем с тебя это платье.
— Мне помогут служанки.
— Я знаю, — его пальцы быстро расстегнул пуговицы на ее спине. — Но я не против помочь, и ты не хотела бы, чтобы служанки тебя такой видели.
Она не хотела. Хотя ее брат не должен был помогать ей раздеться. Он был принцем, а не служанкой.
Но он знал, как ее раздеть удивительно быстро. Он помог ей выбраться из испорченного платья, поискал в ее шкафу подходящий наряд для сна.
Он передал ей шелковое нижнее платье и шерстяную накидку с печальной улыбкой.
— На случай, если отец вызовет тебя ночью.
— Думаешь, вызовет? — она взяла одежду и натянула через голову. — Я думала, что не знал, что я ушла.
Солнце проникло в окно и озарило красивое лицо его брата. Печаль и надежда воевали на его лице.
— Не знаю, сестра. Надеюсь, он не заметил, но, думаю, время его молчания прошло.
Ее желудок сжался, страх пропитал ее плоть. Она видела перед глазами отца. Гнев на его лице, когда он отбросил ее к двери. Ослепительная боль за глазами.
— Думаю, ты прав, Мило, — она погладила шерсть и села у трюмо. — Может, тебе стоит уйти сейчас. Через коридоры слуг, как ты выпустил меня.
— Я подожду с тобой.
— Не стоит. Он увидит, что ты на моей стороне, дорогой брат. Ты уже принял достаточно боли.
Мило молчал. Он прошел к шкафу и пропал, не оглянувшись.
Хоть она хотела, чтобы он защитил ее сильнее, она знала, как Мило боялся их отца. Он был единственным сыном, а их отец говорил, что у него не было сына.
Король Холлоу-хилла не видел решимость в плечах сына. Он не видел красоту и творческую натуру принца, который мог изменить то, как мир видел мужчин.
Она будет бороться, чтобы сохранить ту красоту, даже если получит шрамы.
Ее отражение смотрело на нее из зеркала трюмо. Отражение видело больше, чем должна женщина. Отражение шептало о новой силе и решимости.
Жуть дал ей часть себя в той пещере. Он дал ей способность быть больше, чем принцессой. Он сказал, что не мог научить ее сражаться за такой короткий срок. Но он дал ей больше, чем память мышц и меч.
Он дал ей уверенность.
Стражи вошли в ее комнату в полдень. Они ворвались в покои принцессы с мрачными улыбками. Они знали, чего хотел король. Цвета ее отца были на их плащах. Если кто и знал мысли короля, то это они.
Один всегда стоял в тени ее отца. И ее отец послал троих за ней.
Она потянулась к гребню на трюмо и провела им по распущенным волосам.
— Отец подумал, что нужны трое?
— Прошу, не усложняйте, принцесса, — прорычал ближайший страх. Но она видела по его глазам, что он хотел боя. Он желал, чтобы она попыталась сбежать, чтобы они охотились и одолели ее.
Она приподняла бровь.
— Я встречала и ужаснее тебя.
— Принцесса Холлоу-хилла не познала страх, — он оскалил зубы.
Даниэлла рассмеялась и тоже оскалилась.
— Ты меня не знаешь.
Два стража подняли ее за руки. Она не боролась. Этого хотел ее отец. Хотел, чтобы она устроила сцену, чтобы был повод оставить еще след на ней.
Она держала голову высоко, подняла лицо ко всем, кто смотрел на нее в коридорах. Пусть слуги сплетничают. Они сообщат о раненой принцессе всем, как и о том, что стражи тащили ее в кабинет короля.
Отца любили, и он убедился, чтобы народ любил и ее. Даниэлла была его творением. Его идеальной принцессой. Но это скоро обратится против него.
Идеальная принцесса собиралась свергнуть короля.
Несколько служанок шептались, когда они шли мимо. Она уловила обрывки разговора как во сне.
— Видела лицо принцессы?
— Она ранена.
— Что с ней случилось? Почему король хочет ее видеть?
Даниэлла не давала плечам опуститься, сохраняла гордость. Она не была слабой, как думал ее отец. Она будет сильной до конца, когда не сможет видеть из-за его гнева.
Страж, который дразнил ее, постучал в дверь кабинета.
— Ваше величество, принцесса у нас.
— Входите, — буркнул ее отец за дверью.
Она позволила стражам втолкнуть ее в кабинет отца. Она не дала себе посмотреть туда, где ударилась ее голова. Король посчитает ее испуганной, потому что она помнила, что он сделал.
Он хоть когда-то выходил из-за стола? Он сидел так же, как в прошлый раз. Пальцы были сцеплены, глаза сверкали от гнева.
— Дочь, — сказал он.
— Отец, — ответила она.
Он отклонился на стуле и посмотрел на нее.
— Твоя голова хорошо зажила.
— Не стараниями твоего целителя. Он просто заставил меня выпить тоник и бросил одну.
— Это лучший целитель в королевстве.
Даниэлла приподняла бровь.
— И он так убегал, что вряд ли запомнил мое лицо. Он ужасно боялся.
— И должен был. Я убил бы его, если бы он навредил моей ценной дочери.
Ценной? Она хотела бросить слова ему в лицо. Даниэлла была для него не ценнее других детей. Они были фигурами на его доске. Не больше, не меньше.
Ее отец указал на стул перед своим столом.
— Садись.
Она не хотела позволять ему приказывать. Но она знала, что не везде должна была сражаться.
Даниэлла села перед отцом, опустила ладони на колени и склонила голову.
— Ты хотел поговорить со мной?
Пусть думает, что приказал ей тут, но она будет управлять встречей. Больше не будет кулаков и злых слов. Сегодня ее отец поймет, что создал дочь, чьи слова подобны мечу.
На его лице медленно расплылась улыбка.
— Да. Ты расскажешь мне, куда уходила.
— Нет.
— Правда? — он сжал подлокотники, костяшки побелели от гнева. — Вряд ли ты понимаешь, как мало у тебя контроля, принцесса.
Прозвище от него звучало более жестоко, чем от Жути.
— Тебе не нужно знать, где я была. Я была в безопасности, обо мне позаботились, и я не встречалась с тем, кто может навредить королевству. Это мои тайны.
— У тебя нет тайн от семьи.
— У всех есть тайны. Да, отец? — она склонила голову и смотрела на него, пока он разглядывал ее.
Он не двигался, будто и не дышал. Его волосы поседели сильнее, чем она помнила. Может, от стресса или болезни, о которой он не рассказал детям.
Хотя король вряд ли мог заболеть.
Но что-то другое было в ее отце. Может, атмосфера вокруг него шептала о тенях и тьме. Брешь в его броне.
Даниэлла расправила плечи, играя идеальную принцессу.
— Отец?
— Хм? — он встряхнулся и отпустил подлокотники.
— Я не расскажу.
Гнев стал румянцем на его высоких скулах. Она думала, что он бросится через стол и сожмет ее горло.
Король сдержался. Он снова сжал подлокотники. Мысли мелькали за его глазами, он двигал фигуры на доске, которую она не видела.
Он мрачно улыбнулся, и она знала, что вот-вот проиграет.
— Полагаю, ты убегала к возлюбленному, принцесса.
— Нет.
— Кто тебе поверит? Слуги уже пустили слухи, Даниэлла. Ты бегаешь к любовнику в лес, этим позоришь всю семью, портя то, что священно.
Даниэлла заставила ладони не шевелиться на ее коленях. Она хотела прикрыть от него тело.
— Я не священна.
— До для королевства ты священна. Ты родишь следующего короля Холлоу-хилла. Ты не женщина, Даниэлла. Ты часть истории, фигура, объект для веры народа этого королевства, — он приподнял бровь, повторяя за ней. — Ты принцесса. Или ты забыла?
Она не забыла. Как она могла? Цепи на ее горле порой были слишком тяжелыми.
Даниэлла открыла рот, надеясь, что скажет отцу что-то, что изменит ход разговора.
Он не дал ей шанса заговорить.
Он перебил ее, не дав издать ни звука.
— Теперь я понимаю, что ты убегала к любовнику, и я могу лишь поскорее выдать тебя замуж.
— В соседних королевствах нет подходящих женихов, — вмешалась она.
— Нет, но в такой ситуации не подойдет ни один королевич. Ты — испорченный товар, принцесса, — его глаза зло блестели, и она сглотнула от страха. — Ты будешь с любым, кого я выберу. В этом городе много отличных торговцев. Они жаждут власти, и я хочу дать ее им. За цену.
Он сделает простолюдина королем?
Она не думала, что услышит такое от отца, пока не поняла его план. Жажда сражения покинула тело Даниэллы, она обмякла на стелу.
Невозможно. Король не опустится так низко, но… Она посмотрела ему в глаза.
— Ты обменяешь королевство и дочь, чтобы создать послушного короля.
— Простолюдин будет меня слушать, это будет важно. Ведь я дал ему место под звездами. И я прослежу, чтобы это королевство существовало так, как я того желаю, даже после смерти, — ее отец склонился над столом так близко, что она ощущала запах мяты от его дыхания. — Я сделаю твою жизнь раем или адом, принцесса. Твое поведение решит твою судьбу.
— Отец, пожалуйста.
— Через неделю будет бал в твою честь. Я назову это церемонией выражения любви к нашему королевству. Следующее поколение королевичей примет всех к себе. Мы войдем в новую эпоху рука об руку с простолюдинами, — его улыбка заставила ее кровь похолодеть. — Я отдам твою руку, и я решу, кто ее получит, как только этот гадкий порез у тебя на лбу заживет.
— Я не согласна, — Даниэлла не знала, что сделают слова, но их было важно сказать.
Ее отец встал, обошел его с ленивой агрессией. Он сжал ее подбородок и заставил ее посмотреть на него.
Она еще не видела у него такой взгляд. Жуткий гнев, смешанный со счастьем.
— Повтори, — сказал он.
— Я не согласна на этот план. Это безумие.
Ее отец склонился и прижался губами к ее уху.
— Мне плевать.
ГЛАВА 18
Ее служанка убрала прядь волос за ухо Даниэллы, окинула ее взглядом и проверила, что все мелочи в принцессе были идеальны.
Даниэлла смотрела на женщину в зеркале. Там была не она. Не могла быть.
Ее волосы были собраны в простой шиньон. Каждая светлая прядь была на месте. Ее макияж был милым. Губы были красными, как роза, глаза — подведены, а румяна оживляли ее лицо.
Но ее взгляд был блеклым. Она еще не видела эти мертвые глаза. Взгляд женщины, которая знала, что ее жизнь вот-вот закончится, и она ничего не могла с этим поделать.
— Прошу, встаньте, ваше высочество, — сказала служанка. — Я хочу проверить платье.
Конечно, оно было в порядке. Лучшая ткачиха Холлоу-хилла его создала, по крайней мере, лучшая из людей.
Даниэлла встала. Ее отражение двигалось грациозно, как и должна принцесса. Каждый дюйм платья был как у ледяной принцессы.
Капли стекла свисали с ее рук и усеивали тело. Ткань была вырезана низко между ее грудями, ледяные кружева и стеклянные бусины тянулись как иней на коже.
Она была красивой. Любой мужчина захотел бы стать ее королем. Они желали бы разбить ее лед и погрузиться в огонь ее души.
Их разочаровало бы то, что лед вокруг ее сердца был таким плотным, что ни один мужчина не мог отыскать внутри жар.
— Вам повезло, — сказала служанка, подвинув бусину на место. — Старшая дочь короля сегодня выходит замуж!
— Замуж? — желудок Даниэллы сжался. — Я лишь ищу пару этой ночью.
— Нет, милая. Король вам не сказал? Вы сегодня выходите замуж.
Мрачный блеск взгляда служанки говорил, что ее отец все это задумал. Он хотел, чтобы она узнала от служанки. Он хотел, чтобы она знала, что ее свобода пропадет не скоро, а сейчас.
Ладно. Если он хотел ее свадьбу этой ночью, пускай. Но он не будет ее позволить мужчине, мужу или нет, приказывать ей. Ей нужно было продумать планы. Убедить Жутей, что их войну нужно было продолжить.
Ей нужно было спасти семью.
— Идемте, ваше высочество. Обуемся. Все ждут вас в главном зале.
Туфли, которые прислал ее отец, были из стекла, идеально сидели на ногах Даниэллы. Она могла потерпеть ночь, хотя ее пальцы будут в крови после танцев.
Может, этого хотел ее отец. Его дочь на коленях перед троном с ногами в крови.
Она сжала столбик кровати и удержалась на ногах. Служанка упала на колени, обула Даниэллу. От холодного стекла пальцы ног болели, и ощущение тянулось к ее душе. Все тело, казалось, не могло двигаться. Она была льдом. Она была снегом.
Даниэлла была фигурой на доске, как и говорил ее отец.
— Идемте, — сказала служанка. Она указала на дверь, где ждали три стража. — Вам пора шагнуть к будущему.
Зловещие слова для служанки. Даниэлла подняла выше голов и вышла из убежища. Она позволила стражей взять ее под руки и повести по пустым коридорам.
Музыка доносилась до нее, звук манил ее к концу. Звук обвил ее талию и руки не слабее стражей. Тянул. Вел ее к комнате, где все изменится.
Стражи замерли перед дверями. Они поправили неспешно бусины из стекла на ее платье. А потом кивнули глашатаю и толкнули ее в зал.
Люди заполнили весь зал. Они стояли плечом к плечу, все повернулись посмотреть на Даниэллу. Некоторые мужчины смотрели с надеждой. Они были из бедных королевств или были не королевичами. Другие смотрели на нее с голодом, и они были опасны.
Она застыла на вершине лестницы. Глашатай перечислял множество ее титулов, но она не слышала их. Она сосредоточилась на лицах, которые могли решить ее будущее.
Мужчина стоял у стены, обе руки были с напитками. Один он потягивал, глядя на нее, как на приз. Его лиловая одежда была ей незнакома. Это был не принц и не аристократ.
Другой взволнованно шептался с мужчиной рядом с ним, указывая на нее. Его живот висел над штанами. Но он казался добрым, хотя бы был рад ей, пока другие — нет.
Один мужчина стоял близко к трону ее отца. Его усы завивались по краям. Глаза-бусинки смотрели на нее внимательно, он шептался с королем.
Она не знала, с кем окажется в браке.
В этот миг ей важен был только взгляд ее отца. Он следил за ее движениями, решая, какой мужчина подойдет королевству и накажет его буйную дочь.
Игра началась. Она могла сыграть по-разному.
Может, она должна была сделать вид, что ненавидит того, кто подходил ей в мужья. Тогда отец оставит ее с ним.
Хотя король был умным. Он ожидал от нее такого, так что выбрал кого-то, независимо от ее реакции.
Разум кипел, перед глазами все плыло. Она пошатнулась, словно уже танцевала, но тянулась к перилам, чтобы не упасть.
— О, разве она не изящна? — донесся шепот в тишине.
— Разве не прекрасна? — ответил кто-то.
— Она — принцесса. Она и такая, и такая.
Шепот не прекращался. Какофония поднималась в воздух как стая птиц. Все умоляли ее быть такой, какой она не была.
Красивой.
Гибкой.
Сильной и податливой одновременно.
Принцессой, которую все могли любить, включая ее будущего мужа, кем бы он ни был.
Она хотела поднять руку и попросить их замолчать. Хоть минуту. Но она не могла сделать так, когда они с ожиданиями смотрели на нее.
Толпа мужчин, как один, шагнула ближе. Она видела блеск их глаз. Они видели в ней трофей. Женщину, которую хотели приручить. Предмет, которым хотели владеть и указывать друзьям, что их достоинства хватило для брака с принцессой Холлоу-хилла.
Она не хотела, чтобы они ее трогали. Грязь от их пальцев придется оттирать часами.
Даниэлла чуть не проглотила язык, когда они поднялись по лестнице к ней, но они не успели схватить ее, ладони обвили ее талию.
— Первый танец все-таки мой, — сообщил ее брат толпе. — Сначала семья, господа.
Толпа расступилась, как волна, и ее брат спустил ее по лестнице на пол. Группа в углу заиграла медленную мелодию, и брат с сестрой закружились по залу.
Она успела перевести дыхание и посмотрела на Мило. Он был в штанах, но ткань на поясе могла бы быть юбкой. Корсет на нем был туго затянут, и его талия могла превзойти женщин тут. Он был в голубом и восхищал видом, как она.
— Мило, — она заправила его длинные волосы за ухо. — Как мне отплатить тебе за спасение меня от волков?
— Волков? Сестра, по сравнению с нами, это просто зайцы, — он закружил ее перед собой, маня мужчин схватить ее, но увел ее в последний миг. — Они не знают, на что охотятся.
— На женщину без выбора?
— На принцессу, которая сама умеет управлять королевством, и которой не нужен распутный король, — Мило склонился и прижался губами к ее уху. — Прошу, скажи, что среди этих мужчин есть твой лесной любовник.
— Я не могу сказать, где была.
— Почему? — он отклонился и улыбнулся мужчине с подведенными глазами. — Я же твой брат.
— Ты разозлишься на меня.
— С чего бы? Я хорошо тебя знаю, Даниэлла. Ты не сделала бы ничего, что подвергло бы опасности семью или королевство, значит, ты нашла того, кто ненавидит нашего отца так же, как мы, — песня быстро закончилась. Мило отпустил ее талию и поклонился. — Я только надеюсь, что твой друг решил помочь нам.
— Откуда ты узнал, что я поэтому уходила? — она не говорила ему, была она с любовником или другом. Она вообще могла встречаться с кем-то из соседнего королевства.
Он подмигнул.
— Ты бы нас иначе не бросила. Так что? Он тут?
Даниэлла открыла рот, но их отец перебил ее, голос зазвенел над толпой.
— Ты повеселилась, принцесса. Выбирай следующего партнера, — его голос был скучающим, но она знала, что это была часть игры. Он хотел показать ей, какими голодными были эти мужчины.
— Я… — она пыталась говорить, но слова застряли в горле.
Толпа приближалась.
Мило повернулся к ней, встал спиной к мужчинам.
— Даниэлла, просто скажи мне.
— Я просто…
Мужчина дотянулся до края ее юбок, теребил ткань у ее бедра. Другой осмелел и погладил пальцем ее волосы.
— Даниэлла, — настаивал Мило. Он отбил обе руки. — У нас мало времени. Скажи мне.
Толпа сгущалась. Она не могла дышать.
Высокий крик пронзил толпу и ударил по потолку. Он обрушился на них эхом, как стрелами.
Она сломалась? Закричала и обрадовала этим отца?
Нет. Ее рот был закрыт, легкие не двигались. Кто кричал?
Толпа вокруг повернулась к единственной двери зала. Крики были за ней. Все больше и больше, пока не показалось, что все королевство звало на помощь.
Даниэлла поежилась и попятилась в руки брата, он притянул ее к своему сердцу.
— Даниэлла? — прошептал он в ее ухо, вопрос оставался.
— Думаю, это он, — ответила она.
Кто еще мог заставить все королевство кричать?
Двери зала распахнулись. Сорвались с петель и с грохотом рухнули на пол. Тяжелое дерево поехало по лестнице, оставляя трещины на мраморе.
В зал проник дым, будто туман. Густые волны дыма ползли по полу и лестнице из тьмы.
Кто-то охнул. Кто-то еще упал в обморок.
Из тьмы вышли демоны. Они прошли в зал из дыма, будто он им принадлежал. Темные крылья были широко раскрыты, ногти стучали по мрамору, эхо разносилось в тишине в зале.
Каждая Жуть пугала больше предыдущей. Их раскрашенные для боя лица сияли в свете свечей. Разноцветные крылья подрагивали, на концах были серебряные кинжалы. Все держали оружие. Свет сверкал на клинках и слепил тех, кто смотрел на них долго.
Даниэлла искала знакомое лицо. Но Жутей было все больше, некоторые взлетали и парили над толпой. Знакомых видно не было. Пока что. Она знала, что он будет там.
А потом, как по волшебству, последняя Жуть прошла в комнату.
У него был серебряный нагрудник. Рога были больше, чем у других, как и все его тело. Мускулистые руки решительно двигались, он держал в ладонях широкие мечи, словно они были ножами для писем.
Шрамы на его лице были выделены белым, а остальное лицо было выкрашено красным.
Он яростно посмотрел на толпу, а потом опасно улыбнулся. Улыбка была жестокой, кривой и с клыками. Он зло щурился, окинул взглядом толпу и нашел ее у груди Мило.
Только тогда он отреагировал. Он поклонился принцессе Холлоу-хилла.
Мило выдавил:
— С ним ты встречалась?
Она хотела объясниться. Он спас ее, он стал не просто монстром.
Но голос ее отца снова зазвенел:
— Приветствую, существо, — крикнул король. — Ты не должно тут быть.
Ее Жуть повернулся к королю, и улыбка пропала.
— Разве женихов не звали? Король Холлоу-хилла, я пришел за рукой вашей дочери.
ГЛАВА 19
Он не должен был прийти, но Императора знал, что не стоило бросать ее в бою одну. Она была слишком хрупкой. Все еще слабой против короля Холлоу-хилла.
Огонь все еще горел в его груди, как было, когда она рассказала ему о своих сражениях. Хоть ее бой был на словах, он напоминал историю, которую он вспомнил. Тот же вкус он испытал в судьбоносную ночь, когда ее отец отрезал его рог.
Он прошел в главный зал, словно место принадлежало ему. Пусть люди дрожат. Пусть боятся его. Существо из леса. Монстра, которым пугали их детей. Пусть знают, что он настоящий.
Он был в броне, которую узнал бы только король. Он ее уже видел давным-давно, когда его народ помнил Жутей. До того, как они так много забыли, хотя Император не знал, как можно так быстро забыть войну. Магия? Он не удивился бы.
Но Жути не забыли. Они помнили долгие годы, сложности и голод, когда король Холлоу-хилла отказал им в доме и урожае.
Император Жути знал жестокость короля. Сегодня он не преклонится. Он заберет у короля людей будущее.
Император взглянул на толпу и увидел ее. Она прижималась к мужчине, похожему на нее, будто он был ее близнец. Может, это была женщина, хотя запах был мужским.
Странно, но Императору он понравился. Может, из-за того, как он сжимал плечи Даниэллы, словно мог защитить от опасных существ.
Это умиляло, но никто не знал, что принцесса Холлоу-хилла успела занять место в сердцах и разумах Жути.
Ему хотелось думать, что и Жути заняли место в ее сердце, хотя он сам это испортит. Он видел в принцессе достаточно, чтобы понимать, что она захочет перерезать ему горло после того, как он закончит.
Она была слишком гордой, чтобы быть купленной.
Когда его шпион ворвался во Впадину, тяжело дыша и заявляя, что принцессу выдадут замуж за того, кто больше предложит, мир стал красным. Он видел только красное, крылья широко раскрылись.
Король Холлоу-хилла не имел права. Отец или нет, его дочь могла принять решение сама.
Хотя даже эти мысли воевали с его желаниями. Он пришел за добычей, как и мужчины тут. Вот только, в отличие от них, он уйдет с принцессой.
Он не мог снова взглянуть на нее. Он видел красное по краям, почти как раньше.
Когда он срывался, он не помнил, кого убивал, что делал. Император уже не сражался, потому что знал, что могли делать его руки. Он слишком много раз приходил в себя с раздавленным черепом в когтях, не зная, почему выбрал путь разрушения.
Он убивал, если было необходимо. Чтобы защитить свой народ, свое королевство и их образ жизни.
Но он был тут. С величайшими воинами Жутей в зале Холлоу-хилла.
Ради принцессы. Дочери мужчины, чуть не погубившего его и его вид годы назад.
Ее лицо появилось перед его глазами. Ее курносый нос, который морщился, когда она смеялась. Ямочка на щеке, которая появлялась, когда она была изумлена.
Он хотел заманить ее во Впадину, сделать своим агентом. Но она стала кем-то большим. Женщиной, которая использовала шанс полюбить его народ.
Принцесса стала другом. А друзей не подводили.
Император прошел к королю Холлоу-хилла и встал перед ним. Он расправил плечи и оскалился в подобии улыбки.
Король смотрел на него со смесью юмора и смятения. Он, наверное, думал, что Жути были стерты из его королевства.
А тут стояла армия. Те, кто мог сразиться за крохотную человеческую женщину, которая не боялась.
Король не знал, что Жутей было больше. Сотни сразились бы, если бы Император вызвал их.
Он кашлянул.
— Король Холлоу-хилла, полагаю, вы меня слышали?
Щеки короля давно побелели. Он заерзал на троне и оттянул пальцем тесный воротник.
— Вас не звали.
— Говорили, любой может прийти и попросить руки принцессы.
— Вас не включали. В лес для монстров приглашение не присылали.
Император широко раскинул руки, улыбка на лице растянулась до боли.
— Но вот я тут.
— Я не отдам тебе свою дочь, — прошипел король.
— У вас нет выбора.
Король думал, что он пришел бы без плана? Его дочь была юной и мало знала о мире, но Император мог съесть королей на завтрак и ужин.
Он шагнул к трону. Стражи по бокам от короля вытащили мечи, будто жалкий металл мог остановить Жуть.
Он посмотрел на тонкие мечи и фыркнул.
— Людишки, думаете, это пронзит мою плоть?
Король посмотрел на его рога.
— Помнится, мой топор справился.
Его тело напряглось. Красный туман снова появился перед глазами, но Император удержался в сознании. Он прорычал:
— Но я все еще жив, король. Твой клинок отпилил рог, но не пробил кожу.
— А это нужно? — спросил король. — Я отметил тебя. Ты — мой, а не только своего народа. Ты побежден мной.
— Ах, да. Уверен, ты помнишь меня только как трофей. Но ты отдашь мне теперь свою самую ценную вещь.
Только тогда Император позволил себе еще раз посмотреть на принцессу. Она все еще была прижата к боку брата, но спорила с ним. Когда она поймала взгляд Императора, она вырвалась из хватки брата.
Она думала помочь ему? Ее желание защищать восторгало. Она была как шипящий котенок, угрожающий охотничьей гончей.
Он был уверен, что котенок с ним мог вырасти в тигрицу, которая пряталась под ее кожей. Но ему нужно было забрать ее из плена отца.
Он повернулся к королю и склонил голову.
— Сколько они знают?
Король побледнел сильнее, если это было возможно. Но выпрямился на троне и взглянул на стражей.
— Мой народ знает все, что нужно.
— Значит, не знает всей правды. Сколько ты скрыл?
— Они тебе не поверят.
Император пожал плечами.
— Возможно. Но будут те, кто ждал информации, чтобы предать тебя. Я знаю о тебе больше, чем твои стражи, король Холлоу-хилла. Сколько ты готов отдать, чтобы удержать дочь при себе?
Каждое слово было правдой. Они знали, что у Императора Жути были тайны о ненависти и жажде крови короля.
Но одно разобьет короля.
Император склонился, чтобы его слышал только король. И тогда он произнес:
— Они знают, что вы сделали с королевой?
Король ударил ладонью по подлокотнику трона. Шлепок разнесся эхом по залу, заставив всех замолчать.
— Осторожно, — посоветовал Император. — Все смотрят.
Взгляды обжигали его спину между крыльев. Он знал, что все в зале желали информации. Драма питала их больше еды или вина.
Одно его слово, и они учуют кровь. Они уничтожат короля, если получат шанс.
Он смотрел, капля пота стекала по виску короля. Он глядел на толпу, а не на Жуть.
Его народ сейчас был для него страшнее.
Король это понимал. Он опустился на трон и посмотрел на Жуть перед собой с презрением.
— Чего ты хочешь?
— Я уже ясно озвучил. Твою дочь.
Она боролась с братом. Она не хотела его ранить, но ее борьба могла навредить его личику. Император надеялся, что она ударит его и покажет, как хороша в этом.
Она вызывала у него гордость, вырываясь. Любая женщина Жутей боролась бы.
Король кашлянул, привлекая его внимание к трону.
— Я не отдам тебе дочь.
— У тебя нет выбора. Я расскажу твоему народу, что сделал король Холлоу-хилла.
Стражи переглянулись за троном. Они не стали бы так делать, если бы их видел король. Но Император видел, что уже посеял недоверие.
Хорошо. Пусть король отвлекается на созданное безумие, пока Император унесет его дочь в глубины земли.
Мысли мелькали за глазами короля. Он смотрел, зная, что король попытается извратить ситуацию под себя.
Король никак не мог выкрутиться. Император убедился в этом перед тем, как пришел.
Король сглотнул и прорычал:
— Ты хочешь руку моей дочери? — его голос прогудел в зале.
Все снова притихли, глядели на монстра, посмевшего просить их принцессу.
Он был монстром среди них, но Император не боялся стоять перед этими людьми. Он был опасным и пугающим. У них будут кошмары о нем и его народе, когда они вернутся в постели этой ночью.
Он широко раскрыл крылья. Ветер оттолкнул людей, подошедших близко, некоторые упали на колени или спины. Император выпрямил спину и с гордостью поднял лицо в шрамах.
— Я пришел за вашей дочерью, король Холлоу-хилла. Как моей невестой.
Он слышал, как она приглушенно охнула. Даниэлла не будет рада его решению. Для нее важно было принимать решение, он знал. Он понимал это.
Он хотел бы рассказать ей, что другого выхода нет. Что ее отец был жесток, и одолеть его можно было, не дав ему ни шанса построить план.
Жути в замке были первым удивлением. Вторым — его просьба о руке дочери.
Он понял, что отвлекся. Король прищурился, улыбнулся Жути так, будто победил.
Король указал на свою дочь.
— Можешь забрать ее, Жуть. Но я не буду уважать брак между зверем и моим самым ценным ребенком.
Брат рядом с Даниэллой остолбенел. В этот раз он отпустил, когда она отпрянула.
Она подбежала к ним так быстро, как позволило платье. Расправив плечи и стиснув зубы, она прошипела:
— Я не товар.
Он это знал. Он пытался передать ей взглядом, но они обсудят это позже, но она хмуро сверлила его взглядом.
Ничего. Пускай злится.
Он оскалился.
— Все королевства звали. Разве мы — не часть вашего королевства, король Холлоу-хилла? Ваш народ не знает о монстрах под их домами. Мы дали вам хороший урожай. Так ведь в легендах? Если не будете чтить нас, мы лишим вас урожая.
Тревога зазвенела после его слов. Скоро начнутся слухи, как было, когда король был юным.
— Это просто миф, — прорычал король. — У тебя нет тут власти.
— Ах, у меня много власти, и ты знаешь об этом.
Даниэлла встала между ними и сказала тише, чем они:
— Возможно, стоит уединиться и продолжить этот разговор.
— Отойди, дочь.
— Нет, — она выпрямила спину, уверенность текла из нее, как вода из переполненного колодца. — Неправильно говорить об этом тут, отец. Нам нужно в твой кабинет.
— Я сказал, отойди, — король густо покраснел. — Или провести разговор как несколько недель назад?
Даниэлла отпрянула, ее спина прижалась к его груди. Император с трудом сдержался, чтобы не обвить ее рукой. Она ведь понимала, что он спасал ее от короля? Он защитил бы ее мечом и когтями, если бы было нужно.
Он уже победил. Король просто еще не знал об этом.
Он сжал ее плечо.
— Ваша дочь — моя, король. Это наша сделка.
— Холлоу-хилл не признает брак между вами, — прошипел король.
— Я прощу не этого.
Король резко вдохнул, и Император понял, что победил. Он хищно и жестоко усмехнулся королю.
Даниэлла не шевелилась под его ладонью.
Ее отец сдался, но его слова ранили его дочь.
— Я позволю тебе забрать ее, зверь. Но она уже не принцесса Холлоу-хилла и не моя дочь. Я не дам ее тебе как жену.
— Тогда я возьму ее такой, — Император склонился, подхватил ее на руки и взмыл в воздух.
Жути последовали за ним. Они покинули зал со свистом ветра в крыльях Императора, стеклянная туфелька соскользнула с ноги Даниэллы.
ГЛАВА 20
Даниэлла не боролась, пока они летели. И молчала, чтобы не спорить всю дорогу до Впадины.
Как он смел? Она не была лошадью на ярмарке. Ее отец видел в женщинах товар. Но Жути?
Она еще никогда не была так разочарована. И еще никогда так не злилась. Жар гнева пылал в ее груди, и пальцы немели от этого.
Она хотела ударить его так, чтобы он увидел звезды. Как он смел так ее воровать?
Под гневом был страх. Ее отец отказался от нее, и теперь она была ничем. Игрушкой для Жути, которому она думала, что можно было доверять.
Как ей мириться с этими существами? Они забрали ее из дома. Лишили брата и сестры.
Ее матери.
Только Даниэлла говорила с королевой. Только она давала матери свежий воздух, чистое постельное белье, слушала ее.
С Жутью и ее планами по свержению отца она перестала ходить к матери.
Вина смешалась со страхом, отравляя ее тело. Она бросила больную мать, которую все считали безумной. Ее заставили бросить брата и сестер, и кем она была без них?
И все без ее разрешения. Она была веткой, отломанной от дерева. Без корней. Без листьев.
Жуть опустился на знакомом лугу, они один за другим спустились в туннель. Они двигались сквозь землю, прижав крылья к груди. Ее Жуть, хоть она не знала, могла ли звать его так дальше, опустил ее ноги на землю и помог встать ровно.
— Я не могу тебя нести, — низко произнес он. — Но ты уже это знаешь.
— Я справлюсь. Всегда справлялась, — Даниэлла держала спину прямо, расправив плечи, скрывая эмоции на лице.
Жуть коснулся когтем стеклянной бусины на ее плече.
— Жаль портить это платье. Ты прекрасна, принцесса.
Хоть она хотела его ненавидеть, ее лицо вспыхнуло от комплимента.
Она глубоко вдохнула и сказала себе не поддаваться. Он проявил себя монстром. Он забрал ее из дома и сделал рабыней.
Даниэлла поймала его взгляд и покачала головой.
— Я уже не принцесса.
Он нахмурился сильнее, шрамы выпирали на лице, создавая впадины теней.
— Ты всегда будешь принцессой для нашего народа. Для меня.
Слезы обжигали ее глаза. Она не могла думать о Жутях как о своем народе, когда ее народ отказался от нее.
Даниэлла повернулась к туннелю, встала на четвереньки и поползла во Впадину.
Каждое движение портило красивое платье. Она слышала, как рвалась ткань, как стеклянные бусины со стуком отрывались.
Она оставляла то, какой была, в том туннеле. Всю красоту, высокое положение и честь. Все это пропало.
Кем она была, если не была принцессой?
Она не была воительницей. Даниэлла просила его обучить ее, а он не спешил. Она не была королевой, у нее не было своего королевства. Кем она теперь была?
Жуть ждала в конце, вытянув руки. Та же Жуть ждала у ее окна. Ее лицо было искажено, улыбка казалась злой.
Даниэлла позволила Жути вытащить ее из туннеля. Жуть придержала ее плечи.
— Хорошо? — спросила Жуть.
— Я в порядке.
Женщина заглянула в глаза Даниэллы.
— Хорошо? — повторила Жуть.
Даниэлла не знала, как ответить. Хорошо не было. Она устала, злилась, хотела кричать на них.
Но держалась. Она была принцессой по крови, и она не стала бы спорить ни с кем, кроме Императора Впадины.
И она мягко кивнула.
— Я в порядке, спасибо.
Жуть отошла, и они отодвинулись, чтобы ее Жуть пробрался во Впадину. Он встал, раскрыл сиреневые крылья, которые она раньше считала знакомыми.
Теперь она думала о нем, как о монстре. Эта перемена печалила ее.
Она считала его другом.
Он смотрел на нее, шире раскрыл крылья.
— Принцесса?
Прозвище убивало ее. Каждый раз, когда он говорил так, ее сердце сжималось в груди. Она ненавидела это прозвище, но и любила.
— Я никуда с тобой не пойду, — ответила она. Даниэлла напряглась, сохраняя стойку. — Я буду говорить только с Императором.
Женщина рядом с ней рассмеялась за рукой. Даниэлла хмуро посмотрела на нее и поняла, что Жути глядели на нее со смесью веселья и удивления.
Она посмотрела на свою Жуть, на большие крылья. Его рога были больше, чем у остальных, даже сломанный. Его когти были длиннее, как и клыки.
Почему она не увидела этого раньше?
Ее плечи опустились, колени задрожали.
— Ты — Император.
Он впервые не ответил с сарказмом. Он кивнул.
— Это мог быть кто-то еще?
— Я надеялась… — она не дала себе договорить. Даниэлла не знала, на что надеялась. Но она не хотела кричать на него.
Она вздохнула и указала на Впадину.
— Тогда нам нужно многое обсудить.
— Да, принцесса, — он шагнул, словно хотел обхватить ее, но замер.
Она обвила себя руками. Ей уже казалось, что она вот-вот разобьется. Его прикосновение будет только хуже.
Он смотрел на нее, потом отвернулся от нее и ждал. Он хотел, чтобы она забралась ему на спину? Как на лошадь?
Она смотрела на его крылья и гадала, как это возможно. Она не могла обвить его ногами из-за крыльев. Она будет мешать ему, иначе они оба упадут.
Вздохнув, она обошла его.
— Мы оба знаем, что так проще.
— Я не буду заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.
— Ты уже заставил, — Даниэлла не смотрела ему в глаза, подняла руки.
Его тяжкий вздох задел ее лицо, будто ветер. Он обвил ее руками, притянул ближе и взлетел во тьму.
Даниэлла не боялась. Она не знала, остались ли в ней эмоции. Она ощущала только онемение.
Она должна была злиться. Разве она не заслужила это? Но, чем дольше она была в этом холодном темном месте, тем больше хотела спрятаться. Если она останется с ними, больше не увидит солнца.
Даниэлла посмотрела поверх его плеча на сотни Жутей, смотрящих на них с выступов. Как они жили без солнца? Как выживали тут, когда знали, как много всего над землей?
Она станет как они? Бледной и гладкой, как камень в море?
Он летел глубже во Впадину. Свет пропал. Она не знала, как он не врезался в стены.
Она зажмурилась. Это был конец? Он нес ее туда, где люди не найдут? Она пропадет, как и желал ее отец?
Ее Жуть опустился, когти впились в пол, и он поставил ее на ноги.
— Открой глаза, принцесса.
— Тут ничего нет, — прошептала она. — Только тьма.
— Нужно лишь открыть глаза, чтобы увидеть красоту. Поверь мне.
Может, худшим после всей пережитой опасности было то, что она все еще верила ему. Сердцем и душой.
Даниэлла открыла глаза. Они уже привыкли к темноте, и она поняла, что все сияло голубым. Мох покрывал стены, как-то источал свет, близкий по красоте к небу.
Они стояли в пещере. На полу не выступали камни, поверхность за годы сгладила капающая вода. Даже стены были гладкими, как зеркала, где не рос мох.
— Где мы? — спросила она.
— Я говорил, что ты еще многое не видела во Впадине, — он отошел от нее, потянулся к тьме. — Идем.
Ей показалось, что он говорил не с ней.
Пальцы появились в поле зрения из теней, куда не доставал голубой свет. Морщинистая хрупкая ладонь сжала руку ее Жути и позволила вывести существо на свет.
Он вывел древнюю Жуть. Ее Жуть обвил рукой талию женщины и помог ей пройти ближе. А потом за ней прошли сотни Жутей. Один старше другого.
Они ужасали и потрясали. Возраст притупил их рога. Их лица были в морщинах, в следах сражений. Но искры их душ сияли ярко, они встали и поприветствовали ее.
— Принцесса, — сказал один, морщинистая кожа сияла как мох.
— Приветствуем дома, — слабо кашлянул другой.
— Мы ждали встречи.
Приветствия от древних Жутей не прекращались.
Даниэлла старалась тепло отвечать им, хотя боялась их. Она видела шрамы на их телах, пропавшие конечности и слабые крылья.
Когда последний поприветствовал ее, она шагнула к своей Жути и спросила:
— Почему ты принес меня сюда?
— Чтобы доказать.
— Что? — она смотрела на толпу Жутей, уходящих во тьму. — Что я сгнию тут как они?
— Нет, — ее Жуть опустил ладони на ее плечи, заставляя смотреть только на него. — Они первыми сразились с твоим отцом. Это все, что осталось от изначальных Жутей. Война повлияла на них, и они умрут в этих пещерах. Из-за твоего отца.
— Не понимаю.
— Когда война началась, не понимал и я. Я считал короля людей смелым. Но он был куда больше. Он был хитрым и жестоким, — тени войны упали на его лицо, морщины проступили на лбу, он поджал губы. — Он не остановится, пока не получит желаемое.
— Думаешь, я не знаю? Это мой отец. Я жила с ним всю жизнь. Я знаю, на что он способен.
— Да? — он недоверчиво покачал головой. — Ты пришла в мое королевство сломленной и в крови. Ты просила о помощи, принцесса. Что я должен был сделать?
— Не приходить в замок и забирать меня от семьи.
— Я убил их? — слова вырвались из его груди, словно хлопанье крыльев.
— Нет, — прорычала она.
Он отпустил ее плечи и отошел. В тусклом свете она видела, как он сжимал и разжимал кулаки.
— Я как-то еще навредил им?
— Нет, но…
— Тогда никаких «но», принцесса. Твоя семья в порядке. Я сделал то, что должен был. Ты уже не в том замке и не с тем существом, которое решило оставить след на своей дочери.
Даниэлла была рада, что пол был гладким. Иначе она споткнулась бы о камни, пытаясь отпрянуть от него.
— Я уже не принцесса!
— Это так важно для тебя?
— Холлоу-хилл — мое королевство! — закричала она. Слова отражались эхом в нее, смеясь над ее болью. Слезы обжигали глаза, она исправилась. — Было моим королевством.
— И все еще нуждается в королеве, которая заботится о народе.
— И теперь королевой будет моя сестра, Диана. А она слушается отца и ведет его армию. Ты не видишь? Ты всех нас обрек.
Диана будет ужасной королевой. Она желала боя, потому что отец заставил ее так думать.
Даниэлла уже знала, что будет дальше. Холлоу-хилл будет сражаться с Жутями и со всеми. Их отец будет рад крови, а Диана станет бурей.
Она сжала голову, впилась пальцами в волосы, тянула за них, словно боль могла угомонить ее мысли.
— Даниэлла, — ее Жуть шагнул вперед. Слишком близко.
— Стой, — сказала она. — Прошу. Не подходи ко мне сейчас.
— Я сделал то, что должен был, — сказал он. — Ты просила моей помощи.
— Я просила научить меня! — выдавила она с болью. — Ты не помог мне. Ты помог только себе.
— Как? — рявкнул он. — Как я помог себе?
Она врезалась в стену сияющего мха. Она ощущала ритм движений сквозь камень. Словно много слоев Жути дрожали с землей.
Это было слишком. Ей нужно было время подумать. Побыть одной и разобраться с мыслями, кричащими в голове.
— Прошу, оставь меня, — взмолилась она.
— Ты хочешь быть одна тут? В темноте? — осторожно сказал он. Словно оставить ее тут было опаснее, чем быть с ним.
Даниэлла сглотнула, прижалась ко мху и кивнула.
— Да. Да, Император.
Он скривился, но ударил крыльями. Ветер задел ее лицо и грудь.
Даниэлла отвернула голову, чтобы не смотреть, как он улетает. Теперь она была одна.
ГЛАВА 21
Тишина тут была плотнее. Как в гробнице, терзающая душу и печальная. Даниэлле казалось, что так и ощущалась смерть.
Никто не знал, где она была. Всем было все равно. Ее сестры и брат остались далеко, мать тонула в безумии.
Она долго там стояла, прижавшись спиной к стене, сердце билось в горле. Грохот в груди отвлекал ее, пока она пыталась совладать с мыслями.
Она уже не была принцессой.
Королевство уже не было ее домом.
Семья теперь относилась к ней как к тени воспоминания.
Онемевшие пальцы со временем стали двигаться. Ее сердце замедлило биение. Тени двигались перед глазами, и она не знала, казалось ей, или кто-то приближался к ней.
А потом пальцы погладили ее нежную щеку.
— Принцесса, — прохрипел голос, что был ниже, чем у других Жутей. Напоминал гул земли.
Она моргнула и сосредоточилась на настоящем. Жуть перед ней был старым. Его рога давно отвалились, идеальные круги на голове отмечали места, где они были. Одно крыло было давно сломано и волочилось за ним. Другое было скелетом, мембрана давно изорвалась.
Но ее напугали его черные глаза. Белков не было. Только тьма, отражающая ее бледное лицо.
— Здравствуйте, — прошептала она. Прижимаясь к стене, она не могла убежать, если этот Жуть решит на нее напасть. И хоть до этого Жути не выражали таких желаний, это существо она не знала.
Если ее семья предала ее, то неизвестное существо тем более могло.
Жуть провел когтями по ее лицу, но так, чтобы не порвать кожу, касаясь ее лба, глаз, носа и рта.
Она уже такое испытывала раз, когда отец давным-давно повел ее в толпу в Холлоу-хилле. Старушка щупала так Даниэллу. Все, что могла найти.
Она выдохнула и расслабилась.
— Вы слепой?
Жуть усмехнулся, морщины превратили лицо в складки.
— Ты почти угадала, принцесса. Я немного еще вижу.
— Я уже не принцесса.
— Тут — принцесса. Не верь тому, что сказал один мужчина. Все могут думать иначе.
Благородные слова для существа из камня. Даниэлла не знала, как ответить. Оно знало о ней, а она ничего не знала о Жути, живущей так далеко под землей.
И она не стала задавать вопросы, а сказала:
— Боюсь, я бы хотела побыть одна.
— Но нам редко выпадает такая роскошь. Тебе нужно кое-что увидеть, принцесса. Идем, — древний Жуть повернулся и пошел прочь.
Он ясно был мужчиной, ткань прикрывала его бедра. Его плоская грудь была голой, хотя складки кожи мешали убедиться, что он мужчина.
Крыло волочилось за ним, тихо шурша. Когда он понял, что она не пошла следом, Жуть остановился.
— Принцесса? Ты заставляешь меня ждать.
— Я просила побыть одной, — сказала она. — Я не пойду за тобой во тьму.
— Возьми горсть мха, милая. Тогда ты уже не будешь во тьме.
Даниэлла замешкалась, а Жуть пошел дальше. Пойти за странным существом в пещеры? Или остаться и жалеть себя?
Вопрос не долго держался в ее голове. Она повернулась, сорвала со стены горсть сияющего мха. Он озарял ее ладонь и стены, пока она шла за древним существом.
Она хотя бы могла отвлечься от мыслей. И он мог показать ей что-то интересное.
Жути уже ее удивляли.
Древний замедлился, давая ей время осмотреть пещеры. Это было дно Впадины, хотя сначала ей показалось, что в центре была бездна.
Вода за годы сгладила все поверхности, как в ракушке. Белый и черный мрамор тянулись прожилками, будто корни деревьев. Тут тоже были пещеры. Маленькие отверстия, в которых она видела движения старых Жутей. Похоже, они все были слепыми или почти слепыми.
Любопытство горело в ее груди. Она хотела спросить у спутника, страдали ли все старые Жути от слепоты, или это было из-за жизни в пещерах. Она хотела знать, старели ли Жути как люди.
Столько вопросов без ответа. Казалось грубым спрашивать, когда существо еле двигалось.
Может, она могла спросить у своей Жути.
Императора.
От мысли, сколько он врал ей, она снова разозлилась. Нужно было думать о другом, или она закричит его имя и заставит вернуться, чтобы ударить по лицу.
Древний перед ней рассмеялся.
— Ты все еще злишься на нашего лидера, да?
— Как ты понял? — спросила она.
— Твое дыхание меняется, когда ты думаешь о нем. И не как у влюбленной, хотя, думаю, в этом плане ты тоже о нем думаешь.
Нет. Принцессы ничего не знали о влюбленных или брачной ночи.
Хотя не все. Она слышала, как служанки говорили об их ночах с теми, кто хотел с ними брака.
Она покраснела.
— Я не знаю, о чем ты.
Жуть рассмеялся.
— Ах, знаешь, принцесса. Это я слышу по биению твоего сердца.
Она могла спорить. Но вместо слов вырвалось:
— Ты слышишь мое сердце?
— Милая, я все слышу.
Поразительный талант. Слышать все, что люди хотели скрыть. Или слышать то, что люди не могли.
— Что ты слышишь сейчас? — спросила она.
— Стук твоего сердца. Пульс крови в твоих венах. Свист ветра и вопли летучих мышей. И как вода капает со стен.
Все слова были как поэзия.
Даниэлла не думала, что так сильно полюбит это место. Но даже мох в ее руках заставлял представлять волшебные леса. Голубой свет озарял все, раскрывая землю, о которой она не знала.
Она шла неспешно, не торопя Жуть рядом с ней.
— Куда ты меня ведешь? — все стены выглядели одинаково. Они были в каком-то туннеле.
Если ее путали туннели выше, то это место было еще непонятнее. Впереди все выглядело так же, как сзади.
Жуть опустил ладонь на стену и замер, чтобы отдышаться.
— У Жутей много тайн. Некоторые тебе нужно знать.
— У Жутей есть тайны? — с сарказмом спросила она. — Вот бы не подумала.
— О, ты не слышала много историй, принцесса. Историй, от которых кости задрожали бы от страха, историй, от которых сердце радостно запело бы. У нас большая история.
От одной детали она нахмурилась.
— И ты все это помнишь? Редкие Жути помнят много о своей жизни до… недавнего времени.
— Потому что они не были Жутями раньше. Наши воспоминания отбирают, когда мы становимся монстрами из теней.
Ей стало не по себе. Они не всегда были Жутями? А кем они были?
Даниэлла уже знала ответ задолго до того, как спросила:
— Когда-то вы были людьми?
Существо кивнуло морщинистой головой.
— Да. Потому твой отец ненавидит нас.
— Потому что вы воровали его народ?
— Нет, — Жуть глубоко вдохнул и оттолкнулся от стены. — Потому что мы сильнее людей и отказались сделать его одним из нас.
Ее отец хотел быть Жутью? Она это не понимала. Он ненавидел чудищ. Он охотился на них всю жизнь и даже отломал рог Императору как трофей.
Она покачала головой.
— Ты ошибаешься. Мой отец не захотел бы такого.
— Разве? — Жуть пошел медленнее, дышал с трудом. — Может, ты знаешь его не так хорошо, как мы.
Она не могла спорить. Отец был для нее такой же загадкой, как и существа тут.
Даниэлла поспешила догнать существо и поймала его за руку.
— Можешь опереться на меня.
— Ах, — глаза существа расширились. Жуть прильнул к ней, сжал ее предплечье. — Спасибо, милая. Так намного лучше.
— Это меньшее, что я могу, — ответила она. — Ты же хочешь раскрыть тайны моего королевства. Я навеки у тебя в долгу.
— Эти тайны ты должна была знать всю жизнь. Но твоему отцу нравится все держать под рукой. Даже тебя, милая.
Даниэлла не ответила. Она смотрела на сияющие стены и гладкие поверхности, видела их отражения. Красивая женщина-человек. Жуть в шрамах и без рогов.
Они очень отличались. Но она ощущала себя безопасно с ним. Хоть она была глубоко под землей. Хоть он мог убить ее, каким бы старым ни был.
Странно было ощущать себя безопасно в самом опасном месте ее королевства.