Измена. Тайный наследник

Глава 7

Карета едет мягко, так что я едва ощущаю вибрацию колес, стучащих по мостовой. Каэн держит меня за руку, и смотрит в окно со своей стороны. Мимо проплывают иссушенные от недостатка дождей яблоневые деревья. Они словно бы рифмуют все произошедшее сегодня, напоминая об изменчивости судьбы и о разбитых надеждах.

О чем он думает сейчас? Неужели ему ничуть не жаль меня?

Да, драконы жалости не знают. И это правильно. Но я никогда не думала, что эта аксиома пройдется по моей жизни, оставляя после себя огромную трещину, которую уже не заделать, не починить, не сделать вид, что так и было.

Я так глубоко погружаюсь в собственные размышления, что вздрагиваю, когда Каэн начинает говорить.

— Старик чем-то взволнован, — голос его звучит тихо, — похоже, сегодня он собирает нас, чтобы сообщить дурные вести.

Я поворачиваюсь и смотрю на его профиль. Я знаю, что лучше всего молчать и ждать, когда он сам продолжит говорить.

Стариком Каэн зовет императора. Мне известно, что император созывает всех князей нечасто, особенно в последнее время, когда его болезнь прогрессирует с такой силой. Он боится показываться на людях, чтобы слухи о серьезности его недуга не вышли за пределы двора, но сегодня явно особенный день, когда возможные риски перевешивает необходимость.

— Что же это может быть? — не выдерживаю я.

— Не хотелось бы пугать тебя, Анна, поэтому пока что я воздержусь от предположений.

Я высвобождаю руку из руки князя. Он поворачивает лицо ко мне и смотрит мне в глаза.

В сердце, в эту минуту, заползает липкая и холодная тревога. Мне уже приходили письма от отца со смутными подозрениями и предостережениями. Он явно хотел скрыть правду, но между строк я читала все, и почти все мне было ясно. Граница снова в опасности и совсем скоро эта новость дойдет до всех, выйдя из под грифа «секретно».

— Дело в Карсте? — спрашиваю я и от моих слов какая-то мышца на лице Каэна едва заметно дергается. Он отворачивается и продолжает смотреть в окно.

— Откуда ты знаешь, что это такое? — с досадой спрашивает князь.

— Значит я угадала?

— Нет, сейчас ходят только смутные и неточные слухи. Подлинных сведений нет. Я думаю, что дело не в этом. Возможно сегодня он объявит кандидатуру наместника, на случай своей внезапной кончины.

После этих слов Каэн делает жест рукой, который сам назвал бы суеверным. Три пальца скрещиваются между собой, символизируя защиту от злых сил.

— Но что если дело в Карсте?

— Если дело в нем, то мы будем сражаться, — твердо говорит князь и я чувствую его напряжение, даже несмотря на то, что внешне он остается невозмутимым.

— Если они отбирают у нас императора и посылают напасть, значит боги недовольны нами? — тихо спрашиваю я после минутной паузы.

— Не будем торопить события и сперва узнаем, что скажет император. Боги посылают испытания, чтобы выявить лучших среди нас, — твердо говорит Каэн и в его голосе я слышу не сколько веру, сколько упрямство. Он никогда не был слишком набожным, считая, что по большей части, наше верование в богов драконов — всего лишь набор сказок и суеверий. Однако отказаться от веры полностью он был не в состоянии, вера крепко укоренилась в нем еще с детства, как это случается с каждым драконом, владеющим силой обращения.

— Ты же не веришь в это, — говорю я.

— Откуда же тебе знать, во что я верю?

Я ничего не отвечаю, предпочитая на этот раз смолчать. Тонкая нить, которая все еще связывает нас, кажется мне такой хрупкой и ненадежной, что у меня не поворачивается язык, чтобы продолжить рвать остатки доверия, которые еще сохранились между нами.

Как бы я не злилась на Каэна, я все еще рядом с ним, еду в карете во дворец к императору. И нужно провести хотя бы сегодняшний вечер, делая вид, что между нами все в порядке, хотя бы на людях. Каким бы горьким ни был привкус предательства моего мужа, я должна сделать все, что собралась, без того, чтобы вмешивать в наши личные дела других людей, или драконов. А решила я уже точно. Главное теперь выждать подходящего момента и найти разумный предлог, который позволит мне оставить Каэна наедине с его девками и не опозорить себя перед богами, унижаясь перед этими любовницами мужа и испытывая постоянный стыд в собственном доме.

Дракон, растущий внутри меня словно бы развязывает мне руки, вселяя в меня такую силу и хладнокровие, которых во мне никогда не было.

Не будь сейчас у меня под сердцем зарождающегося дракона, я бы тряслась от страха и просила Каэна сжалиться надо мной, целовала бы его руки, делала все, что должна делать честная верная жена, остающаяся верной до самого конца.

Но теперь, чувствуя чудесное тепло дракона разливающееся по моим венам, я не хочу быть покорной овечкой и наблюдать, как меня унижают.

Когда-нибудь Каэн узнает о сыне, но это будет лишь тогда, когда я посчитаю, что это выгодно мне. Я все еще люблю мужа, но я не прощу его предательство.

Я знаю, что боги не простили бы меня, если бы я предала дракона внутри себя, терпя унижение, которое придумал для меня муж.

— Я хочу, чтобы произошедшее между нами этим утром, осталось только между нами. Никто не должен знать, что происходит. Дети, которых принесут мои новые тайные жены, должны стать опорой для меня и ты должна будешь играть роль так хорошо, как только можешь. Ты поняла меня, Анна?

Слова мужа вызывают во мне бурю негодования, но я стараюсь выслушать их так, словно речь идет не обо мне и моем достоинстве, а о ком-то постороннем.

— Играть роль? — спрашиваю я, поднимая бровь, думая о своей тайне. Если бы ты только знал, что потерял истинного наследника, променяв доверие своей истинной на трех девок с улицы.

— Да, — отвечает он, — ты можешь возмущаться сколько тебе угодно, можешь даже высказывать свои возмущения лично мне, но ничто из того, что касается моих будущих наследников, не должно выйти за пределы нашего дома. Твои эмоции не должны помешать моим планам.

— Я понимаю, — отвечаю я, хотя в эту минуту, все, что мне хочется — это остановить карету и выбежать на воздух, и бежать подальше от Каэна, решившего, что я могу стать покорной куклой в его руках, раз уж я его истинная.

Тоном не терпящим возражений, объясняя мне все, словно несмышленному раскапризничавшемуся ребенку, он продолжает:

— Если император узнает, что мои наследники не истинные, он может лишить род Сандерсов голоса, а значит и влияния. Ты знаешь, как он суеверен, и как для него важны все эти тонкости. Так что для всех они будут твоими детьми, а значит - истинными драконами, наследниками рода Сандерсов.

— Но что ты будешь делать, когда откроется правда и все поймут, что они слабы, и не смогут принять чешую, а значит не смогут оборачиваться? Что если все узнают, что их сила ограничится лишь способностями к магии низшего и среднего порядков?

Мне бы стоило промолчать, придержав свои сомнения при себе. Да, так бы поступила мудрая жена. Но злость и обида, которая все еще кипит во мне, не дает мне смолчать.

Я вижу, как этот вопрос заставляет Каэна злиться. Конечно же, он думал об этом, иначе и быть не могло. Но он явно предпочитает отложить решение этого вопроса на потом, а сейчас сосредоточиться на сиюминутных проблемах.

— Довольно терзать меня вопросами, Анна, — говорит Каэн, и в его властном низком голосе проявляются отзвуки стальной и непоколебимой воли дракона, я чувствую, что еще немного и ярость его может выйти из под контроля, — мне нужна твоя помощь, а не твои попытки найти слабые места в моем плане. Я не посвещал тебя в его детали и не собираюсь советоваться с тобой. Твое дело — быть покорной женой, которая слушает своего дракона. А сомнения и размышления оставь, пожалуйста, для меня. Видят боги, мой разум приспособлен для этого куда лучше.

— Как скажешь, муж мой, — говорю я и покорно склоняю голову, предпочитая уступить его воле.

Да и к чему мне заботиться о жизнеспособности его решения?

Неужели я до сих пор воспринимаю его неудачи, как свои?

Нет уж, сегодняшнее утро все переменило. Теперь есть я, мой бог, и мой сын.

— Вот и славно, — говорит он и я чувствую, что его голос становится мягче, — ты должна помнить, что доверие и покорность — это главные качества хорошей жены. Неужели Виктор не объяснял тебе это?

В его тоне звучит легкая насмешка над моей, как он это называет «суеверностью», но я предпочитаю не обращать на это внимание. Раньше я бы начала возражать, ринулась бы доказывать мужу, что крепко усваиваю все уроки, которые преподает мне наш жрец. Но теперь я лишь сдерживаюсь, чтобы не ответить какой-нибудь колкостью, которая вовсе не будет уместной перед самым приездом к императору.

Пусть Каэн радуется, пусть думает, что жена всецело на его стороне. Пусть самодовольно улыбается и красуется перед остальными в этот вечер. Я сыграю в его игру сегодня, пока еще осталось время для игр.

Я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь усмирить бушующую внутри меня бурю эмоций. Каэн снова берет меня за руку, когда видит, что мы подъезжаем к дворцу. На этот раз я не отдергиваю руку. Сыграть покорную жену? Что же, похоже, теперь умение играть — это для меня суровая необходимость.

У входа в роскошный императорский дворец уже стоит добрая дюжина богато украшенных карет. Гости уже собрались и, похоже, мы приехали едва ли ни последними.

Когда карета останавливается, Каэн ловко выпрыгивает из нее, обходит вокруг и подает мне руку, чтобы я могла спуститься. Я подбираю платье и осторожно спускаюсь, одновременно с этим надевая на лицо свое самое восторженное и безмятежное выражение бессловестной дурочки — способной, между тем, поддержать приятный разговор на любую тему. Одним словом, я принимаю облик идеальной жены князя, которая не думает о себе слишком много, но и не ударит лицом в грязь, если представится необходимость побеседовать с высокородными и чопорными женами других князей.

Каэн смотрит на меня внимательно, придирчиво оглядывая мой наряд. Потом приближается ко мне и шепчет на ухо, щекоча его своим дыханием:

— Ты выглядишь сегодня лучше всех, Анна, дракон внутри меня взволнован. Я уверен, что все жены князей смотрят на тебя с недоверием и опаской, ведь ты красивейшая из них.

— Спасибо, князь, — говорю я и улыбаюсь.

Мое предательское женское честолюбие заставляет принять слова Каэна за чистую монету. Несмотря на то, что я отбрасываю его лесть в сторону, мне все равно приятно слышать то, что он говорит.

Князь здоровается с остальными князьями лишь едва заметно кивая. Каждый сегодня сам по себе. До того, как появится император, разговаривать князьям между собой не положено и, разумеется, никто не посмеет нарушить это правило.

Я оглядываю всех остальных мужчин и мне приходится признать, что все князья, хоть и драконы с владением полным оборотом, не идут ни в какое сравнение с моим Каэном.

На их фоне он, со своими мощными плечами, высоким ростом и чудесно красивым мужественным лицом, выглядит, словно древний воин-полубог, сошедший со страниц летописей.

Остальные же князья-обортни выглядят как кучка пожилых прожигателей жизни, ценящих удовольствия и личный комфорт куда больше, чем доблесть воина. Этим мой Каэн всегда отличался от них. За это я не только любила его, но и уважала куда больше, чем их всех вместе взятых.

Я всегда верила, что предназначение моего князя — быть главным среди них, и верила, что боги, рано или поздно услышат мои молитвы, дав моему мужу то, чего он так сильно желает. Сделают его первым приближенным к императору. Сделают его названным наследником дряхлеющего дракона, жена которого так и не сумела дать императору истинного наследника. И это обязательно должно было случиться, когда родится мой сын.

Но мой князь выбрал другую дорогу, дорогу неверия мне, как своей жене, способной дать ему наследника.

Зал, наконец, погружается в тишину. Князья перестают перешептываться со своими женами, и замирают в ожидании, держа своих благоверных за руки.

И тут я слышу тихое шарканье шагов по полированному мраморному полу. Эту поступь не спутать ни с чем.

Опираясь на палку, в центр зала медленно выходит глубокий старик. Со времени последней встречи с князьями он, кажется, постарел лет на десять. Впалые щеки, черные круги под глазами, сетка глубоких морщин покрывающих все его лицо. Все свидетельствует о том, что он доживает свои последние дни.

Императора придерживает за локоть его юная жена. Лилиана уже третья жена на его веку. Первая истинная, и третья по счету, не сумевшая дать ему истинного наследника.

Лилиана невероятно красива. Высокая статная девушка с длинными темными волосами, блестящими в свете тысяч светильников, как подлинная драгоценность. Взгляд ее светло-голубых глаз лениво скользит по залу, пока не останавливается на нашей паре. Она смотрит мне в глаза и я чувствую, что мне хочется отвести взгляд, настолько пронзительными и смотрящими словно бы в самую душу, кажутся мне эти глаза. Но я сдерживаюсь и отвечаю таким же долгим немигающим взглядом, вынуждая ее, в конце концов, отвернуться.

Почему она так смотрит именно на меня? И что было в ее звгляде? Вызов? Сочувствие? Пренебрежение? Ничего нельзя прочитать по этим холодным и бесконечно прекрасным глазам.

По спине моей прокатывается волна неприятных мурашек и предчувствие чего-то плохого усиливается в несколько раз.

Я чувствую, как рука князя, держащая мою, слегка напрягается. Он смотрит на императора и ждет, когда тот начнет говорить, как и все остальные, затаив дыхание.