Изгнанник

Шестая Глава

Если смотреть с горного кряжа, нависшего над долиной, окруженный стенами город Тир напоминал безногого паука. Главная часть города образовывала его брюхо, а голова содержала королевский дворец и квартал темпларов. Примерно в центре главной части города стояла пирамида Калака, гигантская, многоуровневая башня, сделанная из массивных блоков камня, скрепленных известковым раствором. Странник писал, что потребовалось много тысяч рабов, работавших от восхода до заката в течении двадцати лет, чтобы построить этот невообразимо огромный зиккурат. Пирамида возносилась высоко над городом, окруженная трущобами и рынками, и была видна за много миль от стен города.

На противоложной стороне стадиона, отделенная от остального города толстой, высокой стеной, стояла Золотая Башня, королевский дворец, где когда-то жил король-волшебник Калак. Окруженная пышными садами, колонадами и аллеями, Золотая Башня была центром квартала темпларов, в котором самые преданные слуги короля жили в роскоши и под защитой его власти.

Было трое больших ворот, через которые можно было проникнуть в этот хорошо-защищенный город. Великие Ворота были обращены к горам, и давали доступ в сложный комплекс дворцовых построек. Ворота Стадиона, расположенные между кварталом темпларов и торговым районом, вели на стадион и арену. Караванные Ворота, расположенные на противоположном от дворца конце города, были основным входом в город. Они открывались на самую большую и многолюдную улицу Тира, Караванную Тропу, которая вела через купеческий район на центральную рыночную площадь, расположенную недалеко от основания пирамиды Калака.

Великие Ворота были ближе всего к тропе, ведущей вниз с гор, но Сорак не думал, что ему дадут войти в город через дворцовые ворота. Он решил въехать в город с другой стороны, огибая городскую стену, мимо ферм и полей, через Караванные Ворота. Он ехал на крадлу, принадлежавшем одному из убитых мародеров, и вел остальных на поводу за собой. Честно говоря, веревка была ему не нужна, они и так пошли бы за Скричем куда угодно, но Сорак не хотел привлекать к себе внимания, демонстрирую свою псионическую силу. Не сейчас, по меньшей мере. И он предусмотрительно спрятал меч под плащем.

Стражники у ворот задали ему несколько вопросов, прежде чем пропустить внутрь. Он сказал им, что он простой пастух, который вырастил и обучил крадлу в пустыне, и привел их в город для того, чтобы продать на рынке.

Стражников, однако, больше заинтересовал Тигра, так как они никогда не видели ручного тигона. Тигра, правда, не был приручен, но Сорак им об этом не сказал. Он объяснил стражникам, что он нашел детеныша тигона в пустыне и вырастил его, зверь привязался к нему и помогает пасти стада крадлу. Потом он продемонстрировал пораженным стражникам свой контроль над тигоном, отдав несколько простых команд, которые тигон старательно выполнил, а затем пригласил стражников подойти и поласкать его. Самый храбрый из них так и сделал, и когда остальные стражники увидели, что тигон не рычит в ответ на ласку, а вовсе даже наоборот, они были полностью удовлетворены. Они всегда были рады допустить купцов в город, так как цена за проданный на рынке товар включала налог, а из этого налога правительство платило им зарплату. Однако они предупредили Сорака, что он будет отвечать за любой ущерб, который принесет его тигон, как жителям, так и их имуществу.

Когда он прошел через массивные ворота, он оказался на Караванной Тропе, самой широкой улице в главной гасти города. Остальные улицы, ведущие прочь от этого широкого проспекта, были, по сравнению с ним, узкими тропинками, вившимися через плотно застроенные кварталы тяжелых домов.

Пока он вел крадлу по улице, на него обрущилась дикая смесь непривычных картин, звуков и запахов. В лесах Поющих Гор тоже хватало впечатляющих картин, но первое впечатление от города привело его в состояние, близкое к панике.

Так много народа! оживленно воскликнула Кивара. И так много шума!

Они кишат как муравьи, удивленно сказал Эйрон. Как может так много народа жить в таком маленьком месте?

На протяжении одного квартала Сорак увидел людей, эльфов, полуэльфов, и даже дварфов и великанышей.

Некоторые правили повозками или толкали деревянные повозки, другие тащили корзины на головах или тяжелые мешки на спинах, все они лихорадочно спешили плотным потоком на центральную рыночную площадь и обратно.

Сама рыночная площадь широко раскинулась недалеко от городских ворот, палатки купцов и ларьки с самыми разнообразными товарами стояли по обеим сторонам переполненной народом улицы. Аристократы, удобно расположившиеся под легкими тентами, не обращали внимания на грязных нищих, сидевших под палящим солнцем в грязи на земле и просивших милостыню. Вооруженные солдаты протискивались сквозь толпу, выискивая грабителей и карманников. Продавцы еды нараспев предлагали прохожим свои пирожки и булочки, а торговцы всевозможными товарами тыкали ими в лицо прохожим и восхваляли их во весь голос.

На Сорака накатилась целая волна запахов. Он, привыкший улавливать тончайшие оттенки холодных, свежих горных ветров, был просто погребен под запахом всех этих тел, торопящихся мимо него, зловонием животных, как приведеныых на продажу, так и запряженных в повозки, тяжелым ароматом готовящейся еды, которую готовили тут же на огромных медных сковородках или варили в котлах под навесами. Да, это было не слишком похоже на тихую и мирную атмосферу монастыря виличчи или на величавую простоту Поющих Гор. Он почувствовал беспокойство Наблюдателя, пока она пыталась вобрать в себя все и разобраться в этом всем. Его пульс забился чаще вместе с оживлением Кивары от обилия новых впечатлений. Он почувствовал и детский трепет Поэта, пристальное внимание Эйрона, и напряжение Путешественника, который старался быть настороже и не дать всей этой суматохе сбить себя с толку.

Пока он пробирался по запруженной народом улице, глядя по сторонам и восхищаясь одним новым зрелищем за другим, он чувствовал успокающее присутствие Стража, старавшейся поддержать равновесие в племени, перед лицом всех этих новых и волнующих переживаний.

Я и не подозревал, на что это похоже, признался ей Сорак. Как может кто-нибудь спокойно думать, когда вокруг так много всего, что тебя отвлекает. Как может кто-нибудь спокойно жить, когда вокруг так много шума.

Вероятно, они привыкли к этому, потихоньку, ответила Страж.

Не думаю, что у меня это получиться, сказал Сорак, качая головой. Как ты думаешь, этот гам не замолкает весь день?

Я думаю, что ночью он умирает, ответила Страж. Возможно, в других частях города поспокойнее. Я не знаю, Сорак. Я тоже в первый раз в таком месте, как и ты.

Сорак невольно усмехнулся про себя ее шутке, потом принялся успокаивать Кивару, которая хотела остановиться у каждого тента, мимо которого они походили. Мне тоже очень интересно, Кивара, сказал он. Здесь так много всего, что можно посмотреть! Но сейчас у нас нет времени. Подожди немного.

Через толпу он пробивался без труда. Верхом на крадлу и ведя за собой на привязи еще четверых, он не только смотрел на всех сверху вниз, но и при его приближении толпа быстро расступалась, освобождая ему дорогу. Крадлу были хорошо известны за свою способность ненароком отхватить кусок ноги или руки. Они ревели, фыркали и сопели, испуганные непривычной обстановкой, что быстро расчищало дорогу перед Сораком. Однако немало народа останавливалось, и смотрело на проезжавшую кавалькаду с любопытством.

Почему они на меня так глядят? поразился Сорак

Потому что они никогда раньше не видели эльфлинга, ответила Страж

И это действительно так заметно?

Если бы мы шли пешком, мы были бы не так заметны, ответила Страж, но верхом на крадлу мы выделаемся среди толпы. А они никак не могут понять кто мы. Даже полуэльфы, которых мы видели, выше, чем средний человек, а их руки и ноги тоньше. Мы же нормально сложены, однако черты лица совсем другие, не человеческие.

Я никогда не чувствовал себя так неуютно, как здесь, сказал Сорак. Конечно, нам надо побывать в нем, но не думаю, что мне захочется жить в таком месте.

Наконец-то он очутился на главной площади, где раскинули свои загоны торговцы животными. Почти со всех сторон доносились запахи навоза, пота и мускуса от кожи животных, смешиваясь в совершенно невообразимое зловоние. Одна из загородок была наполнена з'талами, прямоходящими ящерицами, продаваемыми на мясо, хотя и их гибкие чешуйки часто использовались как бритвы или маленькие ножи. Они прыгали на месте, пытаясь перепрыгнуть стену своего загородки, но были неспособны подпрыгнуть достаточно высоко. Тем не менее, они тупо продолжали прыгать вдоль всей стены загородки, издавая высокие, лающие звуки.

В другой загородке находились дженксы. Небольшие, покрытые мехом млекопитающиеся жили в подземных лабиринтах в пустыне и ценились за свое мясо и шкуру. У их загородки был прочный деревянный пол, который должен был помешать дженксам прорыть путь на свободу. Озадаченные, они продолжали царапать дерево своими когтями, не понимая, почему это странная «почва» не поддается.

Дальше Сорак увидел большие загоны, где держали канков. Большие, послушные насекомые лениво бродили по своим переполненным загородкам, пощелкивая жвалами в такт крикам и реву других животных. Их наружный панцырь часто использовался как доспехи, но невысокого качества, так как были сравнительно ломки и их необходимо было часто менять. Канки ценились за густой зеленый мед, который испускали, вкусный и питательный, который использовали, чтобы подсластить еду и питье.

За загонами канков шли еще большие загоны, где держали эрдлу, больших, нелетающих серо — и красноперых птиц, рост которых достигал семи футов, а вес — двух сотен фунтов. Яйца эрдлу были основной пищей на Атхасе. Нервничающие птицы теснились внутри своих оград, их длинные, могучие ноги рыли землю. Гибкие шеи изгибались во всех направлениях, и они без передышки издавали высокие, тонкие крики, так что их клинообразные клювы почти не закрывались. Когда же они увидели Сорака вместе с Тигрой, внутри их закона началась настоящая паника, птицы начали носиться кругами, вереща как бешенные.

На дальнем конце площади, ближе всего к зиккурату Калака, было открытое место, где вообще не было загонов, так как животные, которых продавали здесь, были слишком велики, чтобы приводить их в город. Ящерицы-иниксы достигали шестнадцати футов в длину и весили до двух тон. Ни одна загородка не могла удержать их, и обычно их привязывали к массивным каменным блокам, которые были чем-то вроде якоря, удерживающего их на месте. Их спины покрывал толстый панцирь из плотных, крепких чешуек, и они могли нести на себе огромные грузы. Их часто использовали в караванах для перевозки людей и товаров в беседках, которые прикрепляли им на спину, а аристократы использовали их для поездок за городом, разрешая слугам погонять их острыми обсидиановыми стрекалами, пока они сами сидели, удобно развалясь, в роскошных тенистых беседках.

По другую сторону открытой площади, подальше от остальных животных, Сорак увидел несколько мекилотов. Мекилотов, самых больших из ящеров Атхаса, использовали в караванах, так как они были способны тащить самые тяжелые повозки, или как боевых ящеров, прикрепляя к их спинам бронировные беседки. Только самые богатые торговые дома или регулярные армии могли позволить себе купить их, так как содержать их было очень дорого и они были ужасно злобные. Любой, оказывавшийся вблизи от их длинного языка, рисковал лишиться куска своего тела. Был только один способ держать их под контролем — псионика, так что все погонщики были псиониками. Иначе они легко перекусывали любые цепи и ломали любые загоны.

Из всех торговцев животными, бывших на площади, только тот, кто продавал иниксов, имел и крадлу, и Сорак увидел только двух крадлу, находившихся в отдельном загоне. Он подошел к торговцу, человеку, быстро проверил его и решил, что тот интересуется только бизнесом.

— Я вижу, ты привел несколько крадлу, — сказал купец, когда Сорак соскочил на землю перед ним. А потом он заметил Тигру. — Великий дракон! Тигон!

— Он не тронет тебя, — сказал Сорак. — Я вырастил этого тигона из крошечного котенка, и он полность под моим контролем.

— Не знал, что тигонов можено приручить, — с интересом сказал торговец. — Для этого наверняка нужно много терпения. Но, как я вижу, пастух, который вырастил стадо крадлу в пустыне, имеет его в избытке, а?

Сорак улыбнулся.

Если торговец и заинтересовался родителями Сорака, он не сказал ничего. У него на уме был бизнес и только бизнес. Сорак нырнул внутрь и дал возможность Стражу выйти на поверхность. Она немедленно поняла, что торговец хочет заполучить крадлу задешево.

— Ну как, не хочешь ли ты приобрести этих крадлу? — спросила она.

— Возможно, — ответил торговец. — Но, ты же сам видишь, у меня уже есть пара, я сейчас спрос на крадлу не так велик.

— А, — сказала Страж. — Ладно, в таком случае ты вряд ли захочешь купить еще. Не беда, я не хочу напрасно тратить твое время. Возможно какой-нибудь другой купец заинтересуется ими.

— Ну, приятель, ты слишком торопишься, — быстро сказал тоговец. — Я не говорил, что я не заинтересован, просто сейчас рыночные цены на крадлу далеко не так высоки, как они должны были бы быть. Но кто сказал, что ситуация не изменится? Я на рынке каждый день, в отличии от пастуха, который не может позволить себе роскошь ждать, пока цены возрастут. Я готов рискнуть и взять у тебя крадлу, если, конечно, ты захочешь правильную цену.

— А какую цену ты считаешь правильной? — спросила Страж, и тут же увидела настоящую рыночную ситуацию с крадлу. Нельзя было сказать, что она была плохой. Как раз наоборот. У купца уже было требование из легиона Тира на двенадцать крадлу, а он не мог выполнить его. С теми двумя, которые у него были, и еще пятью Сорака, ему оставалось только пять, а легион возьмет и семь, если он не сумеет выполнить полный заказ. Он ничего не потеряет в любом случае.

Торговец назвал цифру, которая была вдвое ниже реальной цены. Страж немедленно назвала другую, втрое большую. Начался ожесточенный торг. Торговец предложил в обмен несколько инексов, которых у него был переизбыток, но Страж не согласилась и сказала, что речь идет только о деньгах. Из-за ее способности читать мысли, торговец заранее был обречен на поражение и даже не подозревал об этом. В конце концов Страж спустила цену до точки, котрая была слегка меньше настоящей цены за крадлу, так что торговец получал прибыль, хотя и не такую большую. Кроме того, крадлу достались Сораку бесплатно, так что, когда он добавил монеты купца к монетам убитых им мародеров, образовалось очень приличная сумма.

Интересно, будет ли этого достаточно, спросил Сорак, неторопливо идя по городу после продажа крадлу.

Мы не можем знать этого, пока не узнаем, сколько стоят вещи здесь, ответила Страж.

Нам придется побыть в городе некоторое время, прежде, чем удастся установить контакт с Союзом Масок, сказал Эйрон. Рано или поздно все деньги кончатся, и мы не знаем, как добыть больше.

— Тогда нам придется узнать, — вслух сказал Сорак. Один или два человека, шедших мимо, бросили на него недоуменный взгляд, и он осознал, что должен внимательно следить за своей привычкой говорить вслух со своим племенем. Он не может ожидать, что эти люди поймут его.

Он вспомнил свой разговор с Госпожой Варанной. — Здесь, в монастыре, — сказала она, — мы все очень терпимы к тем, кто, в том или ином отношении, отличается от других. Это потому что мы сами прекрасно знаем, что это значит — быть не таким, как другие. Однако даже виличчи не свободны от страха или предубеждения. Когда ты в первый раз оказался здесь, было очень сильное сопротивление самой идее, что мужчина может быть принят в монастырь, а уж если этот мужчина эльфлинг…

— Но теперь, когда сестры узнали меня, они приняли меня, — ответил Сорак.

— Да, это правда, и это может оказаться так и во внешнем мире, во многих случаях. Но ты найдешь там намного меньше терпимости, Сорак. Мы, виличчи, знаем, что такое племя в одном, так как это уже случалось среди нас. Но во внешнем мире об этом не знает никто. А если они и узнают, они не поймут, и это испугает их. То, что пугает — представляет угрозу, а когда люди почувствуют, что им угрожают, они перепугаются насмерть.

— Раз так… должен ли я хранить свою тайну от всех, кроме сестер? — спросил он.

— Возможно не всегда, — ответила Варанна. — Но есть вещи внутри нас самих, которые лучше всего скрывать ото всех, по меньшей мере до тех пор, пока мы не повстречаем того, от которого мы не захотим скрывать ничего, того, которому мы без колебания доверим самые глубокие и свои самые сокровенные тайны, свою внутреннюю сущность. Но такое доверие требует времени. Необходимо ценить истину и всегда действовать соответственно истине, но некоторые истины не предназначены для всех. Помни это.

Сорак помнил. Он помнил и то, что это был для него совершенно новый мир и он не знал этих людей. А они не знали его. Достаточно того, что он выглядел совершенно другим, и пока он протискивался через толпы народа, никто не уступал ему дорогу, но все замечали. Они видели высокого чужака, одетого как пастух, во все коричневое, с густыми, падавшими на плечи черными волосами и странно-выглядящими чертами лица. Потом они замечали тигона, идущего рядом с ним, как домашнее животное. Кое-кто натыкался на его внимательный взгляд и тут же отводил глаза, не очень понимая почему. Все указывали на него, когда он проходил мимо, и шептались ему вслед.

Он остановился около одного из продуктовых киосков и попросил продавца тарелку поджаренных овощей и несколько больших кусков сырого мяса з'тала.

— Сырого? — спросил продавец.

— Для моего друга, — ответил Сорак, взглянув на Тигру. Продавец высунулся из-за высокого прилавка его ларька и увидел тигона, лежавшего на земле у ног Сорака. В ужасе он вскрикнул и отпрыгнул назад, заодно сшибив на землю пару своих горшков.

— Нечего опасаться, — попытался успокоить продавца Сорак. — Тигра не тронет тебя.

Продавец тяжело сглотнул. — Ну, если ты так говоришь, прохожий. — Сколько… сколько кусков мяса тебе надо?

Сорак выбрал несколько кусков побольше и бросил их тигону, сам же уселся и стал есть свои овощи. Но он не успел поднести ложку ко рту и трех раз, как услушал позвякивание щитов и копий за спиной. Он обернулся и увидел группу солдат в нескольких шагах от себя, их мечи были вынуты из ножен, некоторые держали пики, и все это было направлено на Тигру.

— Это твой зверь? — спросил офицер, командовший ими. Он говорил твердо и уверенно, но в тоне была слышна нотка страха.

— Да, — ответил Сорак.

— Не разрешается вводить в город диких животных, — сказал офицер.

Сорак продолжал есть. — А что о тех диких животных, которые находятся на рыночной площади? — спросил он.

— Они все находятся в загонах, под контролем, — ответил офицер.

— Иниксы не находятся в загонах, — заметил ему Сорак, — и мекилоты тоже, а ведь они намного более опасны, чем мой тигон.

— У них всех есть погонщик, — ответил офицер.

— У моего тигона тоже, — возразил Сорак. — Тигра принадлежит мне. Я — его погонщик.

— И тем не менее этот дикий зверь представляет угрозу для всех жителей Тира.

— Ничего подобного, мой тигон не угрожает никому, — запротестовал Сорак. — Ты же сам видишь, что Тигра остается совершенно спокойным, несмотря на такое враждебное отношение к нему и несмотря на оружие, которое направлено на него. А ведь обычно такие вещи очень нервируют животных.

Солдаты за спиной офицера нервно посмотрели друг на друга.

— Я еше раз говорю — у тебя нет никакого права вводить тигона в город, — ответил офицер.

Сорак нырнул вниз и уступил место Стражу. Она быстро проверила рассудок офицера. — Нет никакого закона, запрещающего тигону быть в городе, — сказала Страж. — И ты прекрасно знаешь, что я ничего не нарушал. Однако, если ты хочешь, чтобы я предстал перед Собранием Советников и чтобы они решили это дело, я не возражаю. Наоборот, у меня есть важная информация для них, и я готов сообщить ее.

Офицер внезапно заколебался, его глаза сузились. — У тебя есть дело к совету?

— Да. На самом деле я шел именно туда и просто остановился перекусить. Возможно вы будете так добры и проводите меня туда?

Страж увидела сомнение в уме офицера. Возможно, подумал он, было бы мудро не спорить с этим так странно выглядевшим чужаком. Он может оказаться важным человеком. Внешне он похож на обыкновенного пастуха, но слишком уж он уверен в себе.

Страж решила добавить ему неуверенности. — Конечно, — сказала она, — если тебя ждут более важные дела, я не хочу отрывать тебя от них. Как твое имя, Капитан, чтобы я мог рассказать о твоем рвении Собранию? — При этом она, как бы случайно, дала возможность плащу Сорака немного раскрыться так, чтобы офицер смог увидеть меч. Его взгляд метнулся к мечу, сразу заметив и обвитую серебряной проволокой рукоятку, и бронзовую гарду, и тщательно отделанные ножны, и необычную форму. Он перевел взгляд обратно на Сорака, и на этот раз выражение его лица уже не было таким высокомерным. — Меня зовут Капитан Залкор. И если ты хочешь, чтобы тебя проводили в комнату совета, то у меня нет других срочных дел.

— Замечательно, — сказала Страж. Она отдала пустую тарелку продавцу, который с трепетом слушал весь разговор. — Благодарю тебя. Я к твоим услугам, Капитан Залкор.

Садира ударила своим черным кулаком по длинному и тяжелому столу, стоящему в небольшой комнате совета, опрокинув несколько кружек с водой. — Достаточно, Тимор! — зло сказала она, ее янтарные глаза вспыхнули из-под светлых волос. — Я устала слышать все тоже самое снова и снова. Мы не хотим и никогда не вернемся к старому порядку вещей, сколько бы твои темплары не протестовали.

— При всем моем уважении, я не протестую, — спокойно ответил верховный темплар, барабаня украшенными драгоценностями пальцами по крышке стола. — Я просто объясняю, что источник всех проблем, которые мы имеем, один единственный, и этот источник — отмена рабства в Тире. Ты вряд ли можешь обвинять в этом темпларов, это была ваша идея, освободить рабов, не наша.

— Рабство вернется в Тир только через мой труп! — сказал лысый мул Рикус, вставая со своего стула и угрожающи глядя на верховного темплара.

— Сядь, Рикус, — устало сказала Садира. — Это постоянные свары завели нас в такое положение. Мы ищем решение, а не новые проблемы.

С невольным ворчанием массивный бывший гладиатор вернулся на свое место во главе стола, за Садирой.

— Если уж и есть чья-то вина во всем этом деле, — продолжала Садира, — то она ложится не на эдикт, отменяющий рабство, а на режим, поставивший рабство во главу угла. Когда люди подавлены и угнетены, у них нет надежды. Теперь они свободны, но у них нет средств к существованию. Мы смогли дать им свободу, но этого недостаточно. Мы должны помочь им найти нужное место в обществе Тира.

— Темплары никогда не пытались мешать тебе в этом деле, — ответил Тимор. — На самом деле мы сотрудничаем с новым правительством, делаем все, что в наших силах. Однако, ты не можешь ожидать, что сможешь перевернуть тысячелетнее устройство общества и при этом не встретить никаких трудностей. Вспомни, я предупреждал тебя о них. Я предупреждал, что освобождение рабов вызовет хаос в торговле, нарушение закона и порядка в городе, но ты думала только о высоких принципах и даже слышать не хотела о каких-то мелких будущих проблемах. Теперь ты пожинаешь плоды своих плохо рассчитанных решений.

— То, что мы пожинаем, — результат тысячелетнего правления Калака и его темпларов, — зло сказал Рикус. Он указал пальцем на верховного темплара. — Ты и твои паразиты, вместе со знатью, разжирели на поте и крови рабов. Мне даже глядеть на тебя тошно, а ты хочешь всех рабов назад.

— Если я что-то и ненавижу в этой жизни, так это противоречить одному из героев революции, — саркастически сказал Тимор. — Но факт тот, что лично я не хочу, чтобы кто-нибудь из моих бывших рабов опять стал бы рабом. Я всегда очень хорошо относился к своим рабам, и они все сами выбрали остаться моими слугами, а не погрузиться в пучину неопределенности, которую вы устроили для всех остальных бывших рабов Тира.

— Они сами выбрали остаться у тебя? — нахмурившись спросил Рикус.

— А почему нет? Я плачу приличную зарплату, как этого требует новый эдикт. Из этих денег я вычитаю, конечно, расходы на еду и помещение.

— Другими словами, для них ничего не изменилось, — с отвращением сказал Рикус. — Одной рукой ты платишь им деньги, а другой — отбираешь. Так что они живут ничуть не лучше рабов.

— Прошу прощения, ты не прав, — запротестовал Тимор, поднимая брови. — Это просто опыт экономики свободы. Как рабы, они были моей собственностью, и я был обязан содержать их. Как свободные люди, они свободны приходить и уходить, по собственному выбору, и я обязан только платить им за работу. Я не обязан селить их в моем поместье, и ничего не мешает им найти более дешевое жилье, хотя бы в предместьях или трущобах. Однако они предпочитают платить подороже и жить в уюте и безопасности в квартале темпларов, чем платить подешевле и жить среди бандитов, нищих и больных, которые кишат по всему городу. Так как я предлагаю им совершенно замечательные условия жилья, я чувствую, что нет никаких причин не брать с них за это соответственно. На самом деле, я более, чем честен. Я никогда не требую с них больше, чем они могут платить.

— Темплар всегда найдет лазейку в законе, — презрительно бросил Рикус.

— Хватит, — жестко сказала Садира. — Хотя я и не могу глядеть сквозь пальцы на деятельность Тимора, которая служит ему и только ему, тем не менее во всем этом есть рациональное зерно. Мы недостаточно подумали о том, какой будет жизнь города после отмены рабства, и теперь мы дорого платим за наш недосмотр. Вопрос в том, как именно совет собирается лечить эту болезнь, которая зашла так далеко. Мы дали возможность бывшим рабам основывать фермы на полях Калака за городам, но это не решило проблему. Многие вообще не воспользовались этой возможностью, но даже для тех, кто хотел бы это сделать, не хватает плодородной земли. А среди тех, кто основал фермы, уже возникли раздоры из-за прав на воду, из-за границ ферм и право на дороги.

— И у нас масса бывших рабов на улицах города, которые просят подаяния и нищенствуют. Драки и бунты в трущобах и на эльфийском рынке происходят чуть ли не каждый день, и они грозят перекинуться в другие части города. Разные банды и шайки выросли до такого размера, что их боятся даже солдаты, и если этот процесс продолжится, купцы перестанут ездить в город. Многие из них уже предпочитают ездить в Урик. Мы пережили одну войну с Уриком только для того, чтобы погрузиться в новую — торговую. А так как наша казна пустеет, по мере того, как казна Урика наполняется, пройдет немного времени и они будут сильны настолько, что нападут на нас снова.

— Если дела и дальше пойдут в том же духе, им это не понадобится, — насмешливо заметил Тимор. — Народ просто откроет им ворота и пригласит войти.

— Никогда! — сказал Рикус. — Не после того, что они пережили, чтобы увидеть конец тирании Калака.

— В тот момент вы может и упивались поддержкой народа, — сказал Тимор, — но ты не слишком рассчитывай на это. У народа короткая память, а его настроение меняется со скоростью ветра. Герои, которые убили Калака, очень скоро стали членами совета, который разрушил город, и толпа, которая славила вас, скоро начнет с тем же пылом проклинать вас.

— Держу пари, что тебе это понравится, а? — спросил Рикус сквозь сжатые зубы.

— Мне? — сказал Тимор. — Ты, советник, похоже принимаешь меня за кого-то другого. У меня нет никакой злобы или зловещих замыслов. Вспомни, что я, как и ты, член совета, и эти толпы, которые вот-вот начнут призывать все несчастья на твою голову, не пожалеют и моей. И я должен добавить, специально для тебя, что я не больше тебя заинтересован в падении правительства и захвате Уриком Тира. Как один из бывших темпларов Калака, я буду одним из первых, уничтоженных Королем Хаману.

— Хватит петь песни о том, что мы сделали плохо или неправильно, — сказала Садира. — Мы еще не слышали от темпларов ни одного предложения, что можно сделать, чтобы исправить положение.

Остальные члены совета дружно кивнули головами и одобрительно забормотали. Однако ни у одного из них не было конструктивного предложения, и они хотели только одного — чтобы бремя ответственности пало на тепларов.

— Ну, раз так, у меня есть несколько скромных предложений, — сказал Тимор.

— Я легко могу себе представить, что это такое, — пробормотал Рикус.

— Дай ему сказать, Рикус, — сказал Советник Кор. — Мы не можем осуждать эти предложения, пока не услышим их.

— Благодарю тебя, — сказал Тимор, слегка наклоняя голову. — Мое первое предложение — учредить новый налог на всю сельскохозяйственную продукцию, привозимую в город.

— Что? Еще один налог? — сказал Рикус, не веря своим ушам. — И это твое решение? Мы должны стимулировать торговлю, а на закрывать двери нашего рынка перед фермерами.

— Чтобы стимулировать торговлю мы, первым делом, должны остановить нечестную конкуренцию, — сказал Тимор. — Бывшие рабы, которые основали фермы за городской стеной и выращивают урожаи для наших граждан, будут освобождены от этого налога. Таким образом, они смогут продавать на рынке свои товары дешевле, чем те, кто привозят их других городов. Это поддержит наших фермеров и, одновременно, послужит дополнительным стимулом тем, кто собирается заняться фермерством. А доход, который будут получать наши местные фермеры, даст им возможность расширить дело, нанимать побольше городских бедняков.

— А что будет с теми фермерами, которые привозят товары издали? — спросила Садира.

— Им придется удовольствоваться меньшим доходом, — сказал Тимор, — или, возможно, продавать на рынках других городов.

— Или они могут настолько снизить цену, чтобы конкурировать с местной продукцией, — заметил Советник Дарго.

— Если налог будет достаточно велик, им точно не удастся сделать это, — ответил Тимор. — Да и почему мы должны думать о них? Они и так уже достаточно разбогатели из-за отсутствии местных производителей, что дало им возможность контролировать рынок, в результате чего цены на еду взлетели до небес. Налог не только простимулирует наших местных фермеров, но и позволит снизить цены на их продукцию, а следовательно и цены на еду в продуктовых ларьках, гостиницах и тавернах. Это то, что народ безусловно поддержит.

— В этом есть смысл, — задумчиво сказала Садира. — Однако ты пренебрегаешь тем, что нам недостает плодородной земли вокруг города.

— Земли более, чем достаточно, чтобы обеспечить город тем, что на этих фермах выращивают, — сказал Тимор. — И это даст преимущество только тем, кто будет достаточно предусмотрителен и воспользуется всеми преимуществами этой новой программы. Для тех же, кто не захочет этого, остается возможность поработать на этих домашних фермах рабочими на полях. Так тоже можно будет зарабатывать себе на жизнь. Или они смогут воспользоваться преимуществами еще одной программы, которую я хочу вам предложить.

— Эта новая программа, — продолжал Тимор, — программа ссуд, которые будут выдаваться из городской казны под самый скромный процент тем, кто захочет основать фермы для выращивания животных в долине и для последующей продажи их в Тир. Эти ссуды послужат основой для покупки молодняка теми, кто захочет пасти стада, и заодно мы освободим их, скажем на один год, от налога на продажу животных. Тогда они начнут выращивать з'талов, канков или крадлу для нашей армии, приведут их для продажи в Тир, а на вырученные деньги вернут ссуду и еще останутся с прибылью. И я предлагаю, чтобы с тех фермеров, которые присоединится к этим обеим программам, вообще не брали налогов и обеспечили рынок для их животных.

— А что им помешает продавать своих животных в других местах? — спросил еще один советник.

— Абсолютно ничего, — ответил Тимор, — за исключением того, что им будет намного удобнее и выгоднее продавать их в Тире. Издержки от перегона животных в любое достаточно далекое место съедят весь доход, и к тому же они будут вынуждены соревноваться с пастухами из других мест, которые будут вынуждены искать другие рынки, чтобы не платить наш налог. Ведь, как и фермеры, эти пастухи и торговцы животными вздули цены из-за отсутствия конкуренции. Этот план позволит поднять жизненный уровень многих бывших рабов, а также снизить цены на животных до более приемливого уровня. По этой программе пастухи будут делать деньги, а люди в городе — экономить деньги. Все будут довольны, и все будут восхвалять новое правительство за новое процветание.

— Хотя мне неприятно признавать это, — сказал Рикус, — но в этих предложениях есть много здравого смысла, хотя бы на первый взгляд. Однако, что остановит свободных граждан Тира тоже поучаствовать в этих программах и вытеснить оттуда бывших рабов?

— Ну и что, если они сделают так? — ответил Тимор. — Наша цель — уменьшить число бедняков на улицах, и неважно, были они рабами или нет. Если программа приведет к уменьшению числа бедняков, просящих подаяния на улицах, или уменьшит число тех, кто ворует, потому что им нечего есть, никто не будет жаловаться. А если некоторые из граждан оставят свою нынешнюю работу, чтобы воспользоваться преимуществами этих программ, тогда освободятся рабочие места, которые смогут занять другие граждане, в том числе и бывшие рабы.

— Основная мысль, которая стоит за всеми этими предложениями: Тир должен сам обеспечивать себя, если наш город хочет существовать и дальше. Мы должны поменьше ввозить чужих товаров и побольше вывозить своих. И, наконец, у меня есть третье предложение: давать кредит любому, кто предлагает создать новое предприятие, которое займет граждан и будет производить товары на экспорт. Например, наши запасы железных руд больше, чем в любом городе Атхаса, однако они никогда не добывались как следует.

— Но если мы выдадим все эти кредиты из городской казны, тогда мы останемся совсем без средств, — возразил Советник Кор.

— Очень ненадолго, — ответил Тимор. — Конечно, в первый год поступления в казну будут намного меньше, чем обычно, но затем, когда программы начнут приносить доход, ссуды начнут возвращаться, и поступления в казну будут даже больше, чем сейчас, потому что у нас будет больше богатых налогоплательщиков. И все это великолепие от налога на импорт. Мы создадим, фактически, новый налог, который не затронет наших граждан, таким образом мы покажем им, что мы заботимся об их благополучии, так как они будут освобождены от него. Частично этот новый налог возместит нам временное уменьшение доходов в казну из-за реализации новых программ, и, кстати, остальные налоги не изменятся, и так же будут приносить нам деньги.

— А что о уменьшении налогов на ссуды, о которых ты говорил? — спросила Садира.

Тимор пожал плечами. — Это одноразовые кредиты, и они будут просто стимулом для людей начать программу. Как только они будут выданы, мы увидим увеличение доходов, как результат, но не сразу. Тем временем мы объявим, что, вместо увеличения налогов для решения текущих проблем, мы решили заморозить их, чтобы не увеличивать груз проблем, и так лежащий на наших гражданах, и что мы даже решили использовать существующие налоги для создания новых рабочих мест. Как только эти рабочие места будут созданы, они увеличат наши доходы без ненавистного народу увеличения налогов. Совет должен держаться твердо, демонстрировать свою заботу о народе, и тогда увеличение доходов от налогов пройдет незамеченным.

— Это звучит нечестно, — сказал Рикус, нахмурясь.

— О, прости меня, я думал, что мы обсуждаем путь, как спасти наш город от разрушения, — насмешливо сказал Тимор. — Я и не знал, что ведем дискуссию о морали Тира. Я боюсь, что недостаточно подготовлен, чтобы обсуждать эту тему. Кроме того, я думаю, что наши граждане не очень интересуются моралью. Люди не хотят умирать с голода, но оставаться честными. Они хотят видимость честности и настоящую еду. Если ты скажешь им всю правду, они просто разорвут тебя на куски.

— Доверь темплару навести тень на правду, — кисло сказал Рикус.

— Доверь темплару знать, что у правды много обличий, — с улыбкой ответил Тимор. — У меня есть еще одно предложение, последнее, и оно касается человеческих и получеловеческих ресурсов Тира.

— Давай! — сказала Садира.

Тимор кивнул. — Я уверен, что вы согласитесь со мной, что основное богатство города — его население, и что любое умное правительство должно использовать это богатство до конца. К сожалению, мы не используем это богатство в полной мере, потому что некоторые жители нашего города выбрали спрятать свой свет под корзинами, или, возможно, выражаясь более точно, сохранить под землей.

— Ты имеешь в виду Союз Масок? — спросил Советник Кор.

— Абсолютно точно, — ответил Тимор. — Ну, в прошлом, темплары и Союз Масок были политическими врагами, мы служили королю-волшебнику, осквернителю, а они все сохранители. Так они заявляют, по меньшей мере. Эти политические различия больше не существуют. Калак мертв, Тихиан исчез, и у совета нет причин для ссор с сохранителями. Остаются, конечно, несколько важных причин, по которым Союз Масок не снимает маску, и главная среди них — антипатия народа к магам.

— Едва ли ты можешь обвинять людей за это, — сказал Рикус, — ведь именно магия разрушила наш мир.

— Возможно, — сказал Тимор, пожимая плечами, — но это очень спорная точка зрения. Есть те, кто обвиняет так называемую «осквернительную магию» в разрушении Атхаса, причем сами они себя называют «сохранителями», а ведь магия, которую они используют, одна и та же. И очень спорный вопрос, действительно ли магия превратила наш мир в пустыню, а не научные эксперименты наших предков. А может быть и так, что за это ответственны некоторые естественные факторы, на которые никто не может повлиять. Однако, это не наша проблема. Правильно или нет, но большинство народа верит, что во всем виновата магия, которая уничтожает природу, и в результате они во всем обвиняют магов. Я думаю, что вы все согласитесь, что такая позиция нечестна по отношению к сохранителям, которые, наоборот, следуют путем друидов и считают себя защитниками природы.

— Мои уши обманывают меня? — сказала Садира с удивлением. — Или ты становишься на сторону сохранителей?

— Я становлюсь исключительно на сторону практических соображений, — сказал Тимор. — Мы все стараемся наполнить казну Тира и сделать так, чтобы наш город сам себя обеспечивал едой. Для этого нам понадобиться развивать наши фермы и поднять урожайность, что в свою очередь подразумевает аккуратное и бережное использование воды, высаживание кустов и деревьев для недопущения эрозии почвы и так далее. Ну, и кто лучше всех способен руководить такими проектами, как не сохранители, из которых и состоит Союз Масок? Мы также хотим усовершенствовать нашу индустрию — и магия, правильно примененная, также может помочь нам и здесь.

— Дай мне понять, — сказал Рикус. — Темплары предлагают, чтобы Союз Масок, организация, которую они все эти годы старались уничтожить, приняла активное участие в реорганизации Тира? — Он потряс головой. — Я не верю в это. У меня слуховые галлюценации.

— Темплары старались уничтожить Союз Масок, в прошлом, только потому, что так приказал Калак. Эта организация представляла для него угрозу, и мы, темплары, действовавали как верные слуги короля. Но сейчас Калак мертв. И мы — верные слуги нового правительства Тира.

— Куда ветер дует, а? — сказал Рикус.

— Это правительство может не любить нас, — сказал Тимор, бросив веселый взгляд на бывшего гладиатора, — но ему придется считаться с нами, как бы неудобно это не было, в основном потому, что обходиться без нас будет еще более неудобно. А мы, в свою очередь, благодарны за роль, которую нам разрешили играть в будущем этого города, который всегда был нашим домом.

— И ты всерьез ожидаешь, будто мы поверим, что ты не замышляешь никакого зла по отношению к Союзу Масок? — спросила Садира.

— Я не замышляю никакого зла ни к кому, — сказал Тимор. — Я темплар, и я только выполняю свой долг. А раз так, я не могу поддерживать существование любой подпольной организации — какими бы прекрасными целями она не руководствовалась — которая действует независимо ни от кого и жестоко нарушает наши законы. Я всегда был убежден, что Союз Масок является, в сущности, подрывной групкой недовольных, которая состоит из настоящих преступников, скрывающихся под маской патриотизма и высоких моральных принципов. Они не согласятся с этим, конечно.

— Однако, чтобы уменьшить беззаконие и ради процветания нашего города, я хотел бы, чтобы они доказали, что я не прав. Калак мертв, и никаких причин для такой секретности больше не существует. Пускай они докажут, что действительно их цели чисты и благородны, пусть они снимут маску и помогут правительству построить будущее нашего города. Пусть они докажут нашему народу, что магию можно использовать для добрых дел, и таким образом завоюют его любовь и уважение. В замен я предлагаю объявить всеобщую амнистию тем, кто откликнется на это предложение.

— И ты думаешь, они вот так, сразу, снимут маску и кинутся к нам в объятья? — скептически спросила Садира.

— Те, кто действительно верит в то, за что Союз Масок, по их словам, борется, не имеют никаких причин отвергнуть такое предложение. Тем не менее, я ожидаю, что некоторые из них откажутся. Эти и те, кто всегда были преступниками, конечно не бросятся нам навстречу, и отказавшись от нашего предложения, они покажут всем, кем они на самом деле являются. Но, по меньшей мере, те, кто действительно хочет улучшить будущее Тира и всего Атхаса, смогут выйти из подполья и влиться в наше общество.

— Я считаю, что мы должны принять предложения Тимора, — сказал Советник Кор.

— Я поддерживаю это мнение, — немедленно сказал Советник Хагон.

— Не так быстро, — сказал Рикус.

— Мнение уже поддержано, — сказал Советник Кор. — Темпларов всегда обвиняли в том, что у них нет никаких конструктивных предложений. Похоже, они доказали, что мы ошибаемся и предложили несколько замечательных идей. Регламент указывает нам, что мы должны проголосовать за или против них.

— Да, этого требует регламент, — вынуждена была согласиться Садира. — Кто за?

Все руки взлетели в воздух. Только Рикус не поднял.

— Предложение принято, — сказала Садира, которая воздержалась. Как председатель совета она могла голосовать только в случае равенства голосов. — Пусть секретарь Собрания Советников сформулирует эти предложения как новые эдикты, которые должны быть представлены совету для одобрения перед тем, как примут силу закона. И теперь, если нет-

В этот момент камергер совета ударил своим посохом по полу около входа в зал. — На милость совета, — официально сказал он, — прибыл капитан городской стражи с посетителем, который заявил, что у него есть дело к совету.

Садира нахмурилась. — Что-то я не помню, чтобы кто-нибудь хотел говорить перед советом сегодня. Кто этот посетитель?

— Он сказал, что его зовут Сорак, — ответил камергер.

— Я не знаю никого с таким именем, — сказала Садира. — Она взглянула на других советников. — Кто-нибудь знает этого Сорака?

Остальные члены совета покачали головами и взглянули друг на друга.

— Что именно он хочет? — спросила Садира.

— Он не сказал, — ответил камергер, — только то, что это очень срочно и что это вопрос величайшей важности и касается безопасности правительства Тира.

— Без сомнения какой-нибудь неудачник, который сейчас наполнит воздух своими жалобами, — сказал Советник Хагон. — И мы должны тратить на него наше время?

— Этот совет существует, чтобы служить народу, а не для того, чтобы затыкать ему рот, — ответила Садира.

— Тогда пусть подаст прошение, как положено, и мы выслушаем его на регулярном заседании, — сказал другой советник.

— А если у него в самом деле есть новости, касающиеся безопасности Тира? Мы просто обязаны выслушать его! — сказал Рикус. — Я предлагаю дать ему высказаться.

— Пусть посетитель войдет, камергер, — сказала Садира.

— Есть… кое-что еще, — неуверенным голосом сказал камергер.

— Ну, — сказала Садира. — Что именно?

— У него с собой тигон, и он настаивает, чтобы он сопровождал его.

— Тигон! — воскликнул Рикус, вскакивая на ноги.

— Он утверждает, что зверь ручной, — сказал камергер. — Но это, тем не менее, взрослый тигон.

— Ручной тигон? — спросила Садира. — Это что-то, что я хочу увидеть.

— Я уверен, ты не дашь ему войти! — сказал Советник Хагон.

— Пусть посетитель войдет, — сказала Садира.