Изгнанница для безликих

ГЛАВА 39

Преждевременные выводы делать не хотелось, но слишком огромным совпадением казалось все происходящее. Я знала, что рано или поздно это может случиться, у меня не было никаких противозачаточных. И все равно шла на близость с мужьями, хотя и не была уверена, что наши организмы настолько совместимы, чтобы зачать новую жизнь.

Женщины в Общине часто беременели, но редко кто рожал, показывая этот мир новорожденному. Во-первых, выносить плод девять месяцев было трудно, когда даже на свой организм еды и ресурсов недостаточно. И как потом ухаживать за ребенком, который только что родился? Не было магазинов, чтобы купить подгузники или детскую еду, не было игрушек. Едва ли новоиспеченные мамы могли отвечать хотя бы за себя. Поэтому смертность остатков человечества была в разы больше, чем рождаемость.

Словно деревянная, на негнущихся ногах, прошла к своему койко-месту, ловя шквал недоуменных взгляды мимо проходящих безликих. Подозреваю, что сама выглядела не лучше их.

Забилась в угол, подтягивая колени к туловищу, обвивая ноги подрагивающими руками, стеклянными глазами уставилась в пыльный пол. В ушах шумело. Меня обуревали совершенно разные чувства. Что я могла дать ребенку в этом мире? Жизнь в подвале, когда каждый новый день — рулетка на выживание? Это обречение на существование, а не жизнь. У него даже не будет нормального детства. Но… это же мой ребенок. Моя плоть и кровь. И если уж довелось забеременеть сейчас, то нельзя давить на тормоза.

— Кли, все хорошо? — ко мне подошел обеспокоенный Варт, опуская руку на плечо, — выглядишь неважно. У тебя температура? — мужчина положил руку на мой лоб и нахмурился грозно, став почти похожим выражением лица на задумчивого Элима.

— Варт… присядь, — прошептала слабым голосом, похлопав ладонью по постели.

Муж опустился рядом и встревожено вгляделся в мое лицо.

— Что такое? — у мужчины и у самого от волнения задрожал голос.

— Только… не говори никому. Ты… не знаешь случайно, поблизости нет какой-нибудь заброшенной аптеки?

— Я… — мужчина запнулся, его брови еще больше сдвинулись к переносице, — наверное, знаю подходящее место, вчера с Троем видели, когда выбирались на обследование территории. Это же в этих помещениях человеческие лекарства?

— Да. Варт, миленький, — я схватила его за руку, придвигаясь губами к самому уху, — ты знаешь, как выглядят тесты на беременность?

Лицо мужа в тот момент можно было описать двумя словами: неизгладимо ошарашен. Он перевел взгляд глаз, округлившихся как блюдца, на мой живот и хрипло прошептал:

— Найду. Я мигом, — после чего тенью рванул на выход.

После этой сцены все безликие, точно заведенные, стали оборачиваться еще больше, словно я не простая эсфира, а двойная и умноженная на десять. Хотя ни о чем таком не думали и нашего с Вартом разговора не слышали, просто считали, что я веду себя подозрительно и что-то скрываю, но настолько пристальное внимание в такой щекотливый момент все равно напрягало.

Муж вернулся минут через двадцать. Я, наверное, впервые видела запыхавшегося безликого. Он указал рукой себе на плащ, из-под которого выпирала коробочка, будто пронес что-то запрещенное и едва уловимо кивнул головой на выход.

Через десять минут, зарывшись в ближайших заснеженных кустиках, я расплакалась, смотря на две полоски. Руки сильно дрожали, и не могла успокоиться, но не зимний холод меня тревожил. Беременная. В моем животе развивается ребенок. Через девять (или даже меньше) месяцев я стану мамой.

— Варт, — позвала тихо нервничающего мужа, ожидающего в паре метров, — две полоски.

— Две?! Детей будет двое?! — проронил мужчина, пошатнувшись и схватившись за сердце.

— Да нет же! Точнее, я не знаю. Но тест говорит о том, что я беременна.

— Какая радость, Кли! — ликующе улыбнулся мужчина, заключив меня в теплые, но аккуратные объятия, — я думаю, все будут рады. Жаль только, они точно не от меня.

— Прости, — я отстранилась, пытаясь успокоить мужа, хотя все еще была в шоке и мысли двигались только в русле будущего материнства, — когда-нибудь между нами все точно случится, просто обстоятельство затягивают наступление этого момента, — прошептала, прикоснувшись рукой к его щеке.

Варт улыбнулся, светло так. И даже взгляд в сторону не отвел, как делал часто раньше. А потом кивнул и у меня с души упал груз.

— Когда ты всем расскажешь?

— Я… не знаю. Нужно подумать об этом. Всем рассказывать не нужно, пока живот не вырос, и беременность не стала очевидной, но мужей точно стоит посвятить.

— Не нужно много думать. Всех это осчастливит, я уверен. А особенно предполагаемых отцов.

— Осчастливит? Каких отцов? — послышался вкрадчивый голос Рема со стороны.

Элим с Ремом подобрали лучший момент, чтобы вернуться в обитель. Почему не пришли несколькими мгновениями позже или раньше?

Я повернулась к мужьям, чувствуя себя так, словно должна признаться в чем-то неоднозначном. Да именно так и было. А вдруг они тоже считают, что дарить жизнь новому человеку (или получеловеку) в сегодняшнем мире слишком опасно и недальновидно?

— Кажется, я беременна, — выпалила одним духом и зажмурилась, прижав ладони к лицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что? — выдавил из себя глухой возглас Элим, пока Рем притих и застыл, обуреваемый, неверием, нерешительностью и… радостью, которая вспыхнула внезапно и сплошной волной затопила все остальные превалирующие эмоции.

Мужа пошатнуло, после чего он сделал несколько нетвердых шагов в мою сторону, схватил и до боли стиснул в крепких объятиях, задержав дыхание, как перед прыжком с обрыва.

— Это еще не точно, — ответила я, освобождая лицо, чтобы нормально дышать — но все указывает на мою беременность.

— Кто… отец? — задал следующий вопрос Элим, который завис от известия даже больше, чем Рем, теперь блаженно зарывшийся носом в мои волосы.

Я уставилась в землю, почему-то ростки, которые смогли пробиться через трещины в асфальте, вдохновляли истерзанную переживаниями душу. Все ли новорожденное умирает в этом мире? Меньше всего мне хотелось дать кому-то живому, новому человеку шанс, если этот жестокий мир отберет его, не дав даже малейшей возможности насладиться красотой, добром жизни.

Несмотря на холодную погоду, стало душно, а еще захотелось расплакаться. То ли от счастья, то ли от тревоги и непонимания, как поступить следующим шагом.

— На этот вопрос я не могу ответить точно, — прошептала, мучительно покраснев, — но ты один из нескольких кандидатов на отцовство, Элим, — оповестила мужа, подсчитав сроки.

— Я? — то ли испугался, то ли удивился мужчина, наверное, не уверенный, что вообще был способен зачать ребенка, слишком много темных пятен было в вопросах наших репродуктивных систем, при этом в обоих случаях он был рад известию, просто не мог собрать мысли в кучу.

Элиму понадобилось еще с минуту, чтобы расплыться в светлой и самой яркой улыбке, которую я видела на его лице, после чего с придыханием выдать:

— Я. Погоди, это значит, что родится существо, которое будет наполовину тобой, а наполовину мной?

Я опешила.

— Нет. Принцип похож, но описание неподходящее и некорректное… — я пыталась подобрать слова, потому что сама не сильно разбиралась в вопросах генетики, да что уж скрывать, я никогда не думала, что рожу ребенка, чтобы узнавать.

— И ты не гони так, отцом могу быть и я, — послышался вкрадчивый голос со стороны зарослей, ознаменовавший новое действующее лицо в нашем разговоре.

С сорняков грациозно выбрался Аджах, стряхивая мусор с плаща. По всему выходит, он сидел там уже давно, и без магии явно не обошлась, иначе мы бы с Вартом его заметили.

Ну, этого можно было ожидать от наместника.

— Ты что, следил за мной?

— Ты моя жена и я отвечаю за твою безопасность. А теперь еще и за ребенка. Если понадобится, я буду по пятам за тобой следовать, и ты об этом догадываться не будешь.

Я закатила глаза и отвернулась, хотя стоит признать — он прав. Пусть и не совсем по моему согласию, но мы имели сексуальную связь. Да и пора перестать его избегать, мы взрослые люди, контакты нужно налаживать, а не ссориться сильнее.

— Еще ничего не подтверждено. Тест может врать.

— Магия не врет, твоя энергия умножилась, проверь силу, — задумчиво протянул Аджах, — по старым приданиям, женщина, вынашивающая ребенка бездны, становится сильнее. Во всем. Как в магическом аспекте, так в физическом и психологическом плане.

— Первый раз слышу о том, что вы рождаетесь, как люди. Уж грешным делом подумала, что почкованием, — пошутила и прислушалась к своим ощущениям, они, на удивление, и правда стали еще более красочными. Казалось, что магия витает в воздухе, чувствуется в каждой пылинке.

— Любого из нас родила женщина. И в этом мы идентичны людям.

— Если у вас есть матери, то почему не ищете женщин среди своего народа? Зачем оккупировали землю и боготворите женщин здесь?

— Люди называют нас безликими. По сути, ими мы и являемся. Матери отдают нас во тьму с самого рождения. Мы скитаемся в бездне, как частички тьмы, пока не достигаем зрелого возраста.

— Как такое возможно?

— Бездна забирает свое. У нашего вида нет своих женщин, мы скитаемся по мирам, выискивая свет, как видишь, в вашем мире его оказалось предостаточно, слишком много было желающих попасть сюда, заслоны сломались и закрыли прибывших здесь. Запечатали. Навсегда. По крайней мере, за пятнадцать лет выхода никто не нашел.

— Постой, — прошептала я, останавливая его речь, — посмотри на меня, Аджах, — я указала рукой на свой глаз. — Как это, от безликих не рождаются девочки?

Он молчал долго, несколько минут. И смотрел слишком пронзительно. Он знал, что ответить, но остерегался после того моего побега в палатку, когда сказал лишнего и я испугалась.

— Из любых правил бывают исключения. И они только подтверждают правило.

Остальные мужчины тактично молчали, но многозначительно переглядывались.

— Поэтому… никто из вас не помнит своего детства?

— Я помню, — ухмыльнулся Аджах, — это вечные скитания во тьме. Психика стирает однотипные моменты. Мало кто способен удержать в памяти нечто столь неосознанное.

— Многое проясняется, — я покачала головой, — у вас и не было детства. Но как женщины повально могут отдавать своих детей? Неужели ни одна не перехитрила бездну? Мне казалось, матери обычно готовы ради детей на все.

— Были и такие, — глаза Аджаха сверкали, в них отражался закат солнца.

— Нужно рассказать еще Титу и Трою. Придумаем вместе, что делать дальше. Для ребенка нужно столько всего… и за восемь месяцев найти кого-то, кто умеет принимать роды.