Избранные циклы фантастических романов. Компляция.Книги 1-22

© Измайлова К.А., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Глава 1

Утреннее солнце светило ярко – не спасали даже ставни. На покрывале, на стенах, на потолке весело плясали золотые пятна. День обещал быть жарким.

Я хотел отодвинуть сладко спавшую Лайшу и встать, чтобы освежиться, как вдруг распахнутая дверь с треском ударилась о стену, а в покои ворвался настоящий ураган.

Ураган этот с разбегу запрыгнул на ложе, пихнул Лайшу в бок и приказал:

– Лайша! Кыш!

– Уже ухожу, шодэ…[45] – зевнула та, потянулась, подобрала с пола покрывало и вышла, по-моему, даже не открывая глаз.

– С добрым утром, – сказал я, когда Аю, свалившись на меня всей тяжестью (хотя что там той тяжести!), потерлась носом о мой нос. – Хорошо, что я уже проснулся, а то ведь так и заикой оставить недолго!

Я много раз просил так не делать, но кто слушал меня в этом доме? Разве что новые наложницы, да и те ровно до тех пор, покуда их не посвящали в негласные правила.

– Аю соскучилась, – серьезно ответила она и вытянулась у меня под боком. – Эйша долго не было.

Меня зовут Вейриш, но Аю, когда еще не могла толком говорить, произносила мое имя вот так, и я привык. Мне даже нравилось это – до такого сокращения не додумался никто из моих многочисленных родственников.

– Дела, – ответил я.

– Аю помнит, – кивнула она. – Дурные дела.

– Невеселые, – согласился я и припомнил семейную встречу, на которой меня, мягко говоря, озадачили.

И кто! Дядя Гарреш, от которого я не ждал подвоха… И который, я был уверен, давно убедился в полнейшей моей несостоятельности в том, что касалось хоть сколько-нибудь серьезных дел. Не так давно он выручил меня из неприятностей, в которые я угодил по собственной неосторожности (и, скажем прямо, глупости), а потому мной владела счастливая уверенность, что дядя считает меня бескрылым юнцом. Но нет, чем-то ему приглянулся именно я…

– Эйш, не спи! – потормошила меня Аю, и я очнулся.

– Я не сплю, просто задумался.

– Все те же дела? – произнесла она со странной интонацией, и мне показалось, будто в глубине ее темных глаз затрепетал огонек, словно свеча вспыхивала и гасла на ветру.

Аю – урожденная степнячка, а еще она ашшу. Не колдунья, нет, она ничего не может сделать, но зато способна предсказывать грядущее. У нас тоже бывают предвидения, но они всегда неопределенны, и истолковать их правильно очень сложно. Так, если бы дядя Гарреш вовремя понял, что сулит ему предчувствие, он, возможно, успел бы спасти если не Араша, своего младшего сына, так хоть невестку и будущего внука! Но увы, он не смог…

Аю видит грядущее – каким оно станет, если смотреть именно с этой точки, из этого единственного момента. Оно все равно не предопределено, его можно изменить, но Аю способна сказать, что случится, если ты ничего не станешь менять. Слишком далеко она заглянуть не в состоянии, но и о ближайшем будущем позаботиться стоит.

Аю увезли из родных краев совсем ребенком. Ашшу там на вес золота, и убить ее степняки побоятся, чтобы не навлечь несчастья на свой род, но вот лишить другое семейство такой ценности и забрать себе могут. Ведь предсказательница может предупредить об опасности, подсказать, куда лучше перегонять стада в этом году… Да мало ли! Просто украсть ее – уже означает лишить другой род преимущества. И даже если она не пожелает предсказывать для нового семейства, ее принудят рожать детей: кто-нибудь из потомков тоже может оказаться ашшу.

А иногда складывается так, что украсть-то ашшу можно, а вот оставить ее у себя – слишком опасно. Если обворованный род намного сильнее, он может отомстить и забрать свою собственность назад, вырезав обидчиков под корень. Тогда такие дела поручают людям со стороны, чтобы никто не смог связать похищение с кем-то определенным… А подозрения без доказательств у степняков мало чего стоят.

Впервые я встретил Аю худенькой девочкой-подростком, которая не могла толком говорить: тот, кто выкрал ее из родного становища и продал в рабство, лишил ее языка. Больше она не могла ни произнести пророчество, ни даже сказать, откуда она, из какого рода… Ее родные непременно выкупили бы ее, даже если ради этого пришлось продать в рабство нескольких здоровых мужчин! Те, уверен, с радостью приняли бы такой выбор старейшин, надеясь, что вскоре мудрость ашшу вернет их домой…

Изувечили Аю именно работорговцы – сами степняки навредить ашшу не решатся. Вдобавок они режут языки под корень, Аю же сохранила способность кое-как лепетать, и понять ее при желании было возможно. Другое дело, что она почти не знала общего наречия, но это уж дело наживное.

Хорошо владеть магией, частенько думал я, глядя, как разглаживаются шрамы на ее лице, а язык понемногу делается прежним. С выбитыми зубами было сложнее, но и с этим я справился.

С тех пор как я взял Аю в жены, она заметно изменилась. Я не говорю – похорошела, поскольку по местным меркам она вовсе не красива, но мы, драконы, смотрим не только и не столько на внешнюю оболочку, сколько на тот огонь, что горит в человеке…

У Аю оказались густые и жесткие, как гривы обожаемых ею лошадей, черные волосы; отросшие, они падали на плечи непокорной копной. Это только до замужества степнячки коротко стригут волосы, оставляя несколько прядей, а потом отращивают косы. У других народов, я знаю, делают наоборот.

Вот эта самая грива теперь щекотала мне шею, и я повернулся, чтобы нос к носу столкнуться с Аю.

– Дурные дела? – в очередной раз повторила она.

Супруга моя уже очень хорошо понимала и общее наречие, и местные языки, но говорила мало. Скорее всего, просто не желала. Так-то я часто заставал ее с другими женщинами – те знай трещали каждая на свой лад, Аю внимательно слушала и вроде бы советовала… Во всяком случае, та же Лайша говорила – «шодэ велела сделать то или это», а как Аю могла это сделать, если не словами? Жестом можно послать за водой или угощением, не более того.

А еще я не мог отучить ее говорить о себе в третьем лице – так принято у нее на родине, и она не собиралась отказываться от этой привычки. Упрямством Аю можно было крушить стены, и понял я это далеко не на первом году семейной жизни, а намного раньше.

– Они самые, – ответил я. – Что видишь?

– Плохо, – подумав, ответила она.

Это тоже было проблемой: видеть грядущее Аю видела, но объяснить, что именно должно произойти, могла не всегда. В тот памятный раз я просто чудом понял ее лепет, иначе… Иначе не простил бы себе. А она не простила бы меня за то, что не пришел на выручку ее хозяйке, и не отправилась со мной сюда, на юг…

И если она имеет в виду поручение дяди, то лучше послушать ее. Его история… то ли он прав, то ли нет, концов уже не найдешь, как говаривала бывшая хозяйка Аю, и соваться в это мне совсем не хотелось. Только крылья зря истреплешь.

– Мне стоит ввязываться или лучше подождать и посмотреть, что будет дальше? – уточнил я на всякий случай. В случае с ашшу следует формулировать вопрос как можно более точно.

– Подождать, – после паузы ответила она. – Пока… неясно. Рябь на воде. Туман. Не надо Эйшу лезть, вдруг буря? Надо думать. Искать.

– Что искать? – безнадежно спросил я.

– Аю не знает, – покачала она головой. – Просто – искать, что ищется. И найдется. Или нет. Как Эйш будет искать, так и выйдет.

– Ладно… – Я сел. – Ты уже завтракала?

– Аю просыпается рано, – с достоинством ответила она. – Эйш хочет есть? Аю прикажет подать!

– Пока не нужно, – прислушавшись к себе, ответил я. – Я сперва пролечусь до побережья и… Ты что?

Аю схватила меня за руку с недетской силой (а я не мог считать ее взрослой, ей вряд ли сравнялось четырнадцать!) и замотала головой.

– Эйшу нельзя лететь, – твердо сказала она. – Нельзя. Опасно.

– Почему?

– Аю не видит. Эйшу нельзя в небо и нельзя в море. Там смерть.

У меня по спине побежали ледяные мурашки.

– Как она выглядит? – спросил я, зная, что иногда даже самые странные вопросы находят ответы.

Аю молча развела руками – только браслеты зазвенели.

– Аю не видит, – повторила она. – Она повсюду. В небе, в воде. Скоро уйдет.

– А на земле?

– На земле ее нет, – прислушавшись к чему-то внутри себя, ответила Аю. – И под землей нет.

Я потряс головой. Ничего не понимаю!

– Приказать нести завтрак, Эйш? – напомнила Аю.

– Да, прикажи. Но сперва я хочу искупаться…

Аю кивнула и убежала, перед тем снова ласково потеревшись носом о мой нос – этот жест высшего доверия у них в степи заменяет поцелуи.

Помню, когда я привел ее в свой дом, Аю сильно дичилась и старалась держаться поближе ко мне. А осознав, что она здесь не рабыня, не прислуга, не наложница (коих у меня порядочно), а жена, причем не младшая и даже не старшая, а просто – единственная, живо навела порядок. Смешно было наблюдать, как могучая Фиридиз, кухарка, оправдывается перед такой соплячкой и безропотно драит котлы и сковороды, показавшиеся Аю чересчур засаленными. Фиридиз ленива, это правда, но готовит настолько волшебно, что я готов простить ей невесть чем заляпанный передник, стоптанные туфли и засаленную головную повязку-тарбан! Я, но не Аю. И месяца не прошло, как кухня засверкала чистотой, а Фиридиз торжественно сожгла во дворе старый тарбан и щеголяла теперь в темно-красном, подаренном от щедрот Аю… Еще бы передник сменила, вовсе бы хорошо вышло!

Купальня еще не была готова, и за нерасторопность слуг ожидал справедливый разнос от Аю. Я бы махнул рукой на такую мелочь и полетел купаться на побережье, но она сказала, что в воздух сегодня лучше не подниматься, и я предпочел внять этому предупреждению. Что же там такое? Почему кого-то гибель настигает над землей, а Аю видит смерть в море? Одни вопросы без ответов!

«Я разберусь в этом, – сказал я самому себе. – Я обещал дяде… Дракон я или нет?»

Мысли мои потекли лениво и плавно, и я чуть было снова не уснул, благо что никто больше ко мне не приставал… Впрочем, это продлилось недолго.

– Шодан…[46] Шодан! – потормошила меня Алиша, не так давно взятая в дом за красоту и добрый нрав.

Впрочем, меня не спрашивали: Аю указала на эту девушку, я ее и купил.

– Что еще? – спросил я и проснулся окончательно…

…И понял, что видел сон во сне: никакой Алиши и в помине не было, когда Аю будила меня, прыгая с разбегу на кровать, а супруг Лайши недавно, нижайше кланяясь, пригласил меня на праздник наречения имени очередному внуку. Тридцать лет прошло с тех пор, Алиша тогда и не родилась, Аю была подростком, а теперь – взрослая женщина.

«Не к добру такие сны», – подумал я и с силой потер лицо руками. Не помешал бы кувшин холодной воды на голову, да только она наверняка успела нагреться – солнце стояло уже высоко.

Почему мне приснился тот разговор с Аю? Непременно нужно спросить ее, что она сегодня видит в воздухе и на море…

– Так что случилось? – повторил я вопрос.

– Там пришли, – был ответ.

– Скажи, чтобы ушли.

Кого еще принесло? Я никого не приглашал… Впрочем, Алиша тут же вскричала:

– Да как же можно? Это ведь сам Оталь-шодан с сыновьями, он тебя о чем-то просить хочет! Сказал, что не уйдет, пока ты его не выслушаешь! Я вот тебя бужу, шодан, а они во дворе на коленях стоят, на самом солнцепеке!

– Что ж ты сразу-то не сказала? – Я вскочил, потому что, похоже, дело было нешуточным. – Подай умыться!

Чтобы далеко не последний торговец в наших краях, владелец нескольких кораблей и двух десятков караванов, глава большого семейства пришел ко мне, сопляку по человеческим меркам, да еще вот так… Должно было случиться что-то неописуемое!

– Я говорила, но ты не слушал. – Алиша вылила мне на голову кувшин холодной воды.

– А что Аю сказала?

– Чтобы ты сам разбирался, шодан, потому как это не женское дело, – развела руками Алиша.

О способностях моей жены здесь знали. Фиридиз, конечно же, не могла удержать язык за зубами, и вскоре все соседи были оповещены о том, что Аю-шодэ – прорицательница, да такая, что другие недостойны даже пыль из-под ее туфель целовать!

Должно быть, это случилось после того, как Аю прямо сказала кухарке – не ешь сливы, которыми тебя угостил торговец. Но те были так хороши на вид, так славно пахли, так заманчиво блестели лиловыми боками, будто сами просились в рот… Фиридиз не устояла и очень скоро пожалела об этом. Я и сам мог сказать ей, что нельзя есть фрукты, целый день пролежавшие в корзине под палящим солнцем, как бы соблазнительно они ни выглядели, потому что именно в такие спелые и сочные плоды муха-сосальщица откладывает яйца, из которых уже через несколько часов выводятся личинки, такие маленькие, что их нельзя различить невооруженным глазом. Если животное съест такой плод, личинки поселятся у него внутри, а поскольку не смогут вовремя окуклиться и превратиться в мух, выедят носителя изнутри. Человеку они сильно навредить не могут, он слишком велик, однако приятного в этом мало. Впрочем, если вовремя заметить недомогание и выпить настой коры горького иглолиста, то всё обойдется. Фиридиз скоро поправилась (изрядно похудев при этом), а как только смогла встать на ноги, понесла по всем дворам историю о своем чудесном спасении и о волшебном даре молодой Аю-шодэ…

Советоваться к ней ходили очень редко, и только если не видели другого выхода, и не из-за дороговизны – денег она за предсказания не брала, к тому же сама могла послать весточку кому-то, о ком ей было видение. Просто попробовали спрашивать о будущем по пустякам, но быстро прекратили, потому что нрав у Аю… не из легких.

– Подай напитки, – велел я Алише, быстро одеваясь, – и скажи, чтобы готовили обед.

– Всё уже готово, шодан, – ответила она. – Аю-шодэ еще вечером сказала, что будут гости.

Я только вздохнул: меня предупредить никому и в голову не пришло! Впрочем, может, и предупреждали, только я так устал, что не обратил на это внимания, упал и уснул…

Оталь, тучный мужчина далеко еще не преклонных лет, в самом деле стоял на коленях посреди нашего двора, смиренно склонив непокрытую голову. Рядом замерли его сыновья, а я вдруг заметил подушечку под коленями почтенного торговца, веер в его руке и развеселился: ждал он со всеми возможными удобствами. Не хватало только столика с прохладительными напитками и фруктами да невольника с опахалом и второго – с расписным солнечником из полупрозрачной ткани. Еще бы шуудэ[47] с собой привел, чтобы танцевали, разбрасывая цветочные лепестки, и услаждали взор хозяина, покуда тот дожидается беседы со мной, и парочку безголосых, но старательных юнцов с дудками и китарами… Впрочем, в этом случае он рисковал не дождаться меня до скончания века.

– Оталь-шодан, – почтительно произнес я, подойдя ближе, – что привело тебя на мой двор в такое время?

– Вейриш-шодан, – ответил он, едва ли не коснувшись ухоженной черной бородой земли, – я пришел просить о великой милости!

– Тогда встань и идем со мною в дом, и пусть твои сыновья идут с нами вместе, а слуги отдохнут под деревьями, в тени, – сказал я, и он поднялся, опираясь на руку старшего сына. Младший подал ему тарбан.

Солнце палило нещадно, как всегда в это время года, и я подумал: что же могло заставить почтенного человека явиться ко мне вот так? Приди он с обычной просьбой, я мог бы и не выйти к нему, но когда человек преклоняет колени и обнажает голову, нельзя не выслушать его, не навлекши на себя позор.

– Вейриш-шодан, – выговорил он, когда мы уселись в благословенной прохладе и Алиша принесла угощение, – я знаю, ты отмечен богами, как и твоя досточтимая супруга… Потому прошу: помоги найти сына моей сестры!

– Постой, достопочтенный, я чего-то не понимаю, – нахмурился я. – Как я могу найти человека, если никогда не видел его и даже не знаю имени?

– Говорят, ты часто бываешь в горах, Вейриш-шодан, – сказал Оталь, вытирая мокрый лоб вышитым рукавом. – Быть может, с высоты ты разглядишь следы каравана, который должен был вернуться несколько дней назад и с которым ушел Ориш?

– Боюсь, те горы не настолько высоки, – сказал я приличия ради. Думаю, соседи прекрасно знали, кто я таков, но предпочитали держать это знание при себе до поры до времени. – Выходит, твой караван не вернулся в срок?

– Именно так, Вейриш-шодан. Я считал, сыновья считали… Песчаных бурь не было, гроз не случалось, разбойников возле Адмара давно нет, и караван давно должен был миновать оазис! И я точно знаю, что до того с караваном ничего не случилось, если не считать павшего ишака: на половине дороги сын моей сестры выпустил птицу, и та принесла письмо. – Оталь вынул из рукава крохотный футляр. – Вот оно. Всё шло как должно, но никто не вернулся! Совсем никто, Вейриш-шодан! А даже если бы пали все животные, люди смогли бы дойти, пускай и бросив груз…

– Странное дело. – Я взял футляр, открыл и вытряхнул на ладонь туго свернутую записку. – Самое обычное письмо, ни о каких тревогах и опасениях твой племянник не пишет… Но почему ты не пошлешь людей навстречу?

– Я послал человека, но не вернулся и он, – покачал головой Оталь. – Жена моя и сестра думают, что виной всему пустынные духи, но я не верю в их вину. Я верю в тебя, Вейриш-шодан!

– Благодарю, но… – Тут я подумал, что могу показаться страшнее любого духа (их здесь именуют джаннаями), и невольно улыбнулся, хотя веселиться было не с чего. – Оталь-шодан, я постараюсь найти следы твоего каравана. Не обещаю большего, потому что не знаю, что стряслось с ним и в особенности с сыном твоей сестры.

– Благодарю тебя, – сказал он.

– Не стоит благодарить вперед сделанного, – поднял я руку. – Мне еще нужно посоветоваться с супругой. Ты знаешь, она видит будущее, не часто и не по своему желанию, но вдруг сумеет узреть что-нибудь и о твоем караване, Оталь-шодан? Ты оставишь мне это письмо? И, быть может, у тебя найдется какая-то вещь сына твоей сестры?

Он закивал и подал знак младшему сыну. Тот протянул мне вышитый платок, должно быть, подарок Оришу от какой-нибудь красавицы. А может, от матери или тетки: я слышал, женщины в семье Оталя славятся искусством вышивания.

– Я ничего не могу тебе обещать, достопочтенный, – сказал я. – Лишь попытаюсь найти следы каравана.

– Я слышал тебя, Вейриш-шодан, – кивнул он и с трудом поднялся на ноги. – Мои сыновья свидетели тому. И да хранит тебя Высокое Небо!

Пожелания лучше для дракона и придумать нельзя!

Что до просьбы… Взлечу да посмотрю с высоты, где там этот несчастный караван… Оталь прав – ни бурь, ни даже сильного ветра не было, так что вряд ли столько вьючных животных и людей замело песком, какие-то следы должны сохраниться.

Вот только Аю приземлила меня буквально одной фразой.

– Нельзя лететь, – сказала она, стоило мне проводить гостей и вернуться во внутренний дворик.

– Доброе утро, – ответил я и потянулся поцеловать ее.

– Вовсе не доброе, – без тени улыбки отозвалась Аю, ткнувшись носом в мой нос.

Казалось бы, за столько лет пора привыкнуть к ее манере разговаривать, но, должно быть, я из тех дураков, что не учатся на своих ошибках. Так говорит дядя Гарреш, а он редко ошибается.

– Что же в нем дурного, если не считать визита этого достойного торговца?

Аю молча развела руками и налила мне обжигающего, пряного, горького ойфа. К нему полагалась вазочка со льдом (который я же и принес с горной вершины), и я почувствовал себя на вершине блаженства.

– Мне сон был, – сказал я.

– Аю знает, – ответила она и посмотрела на меня в упор. В ее раскосых темных глазах ничего не читалось. – Потому и говорит – нельзя лететь.

– Всё как в тот раз? Смерть в небесах и в море? И ты не видишь, что это такое?

Аю кивнула, подвинула к себе блюдо с орехами и принялась их чистить. Ну как чистить… давить скорлупу пальцами. На это не всякий мужчина способен, а она так баловалась много лет. Подозреваю, в детстве Аю тренировалась не на орехах…

– Оно рядом, – сказала она наконец. – За спиной у Эйша. Как его крылья, только больше. Иногда его нет совсем. Подолгу нет.

– И как часто оно появляется? – насторожился я.

– Эйш не помнит, сколько раз Аю говорила ему не летать?

– Нет, – признался я. – А ты?

– Аю тогда не умела считать, – улыбнулась она. – Не важно. Этого не было уже шесть зим. До того оно появлялось чаще. Но теперь оно вернулось, и оно сильное. Сильнее, чем было. Может, кого-то съело.

– Может, и съело… – согласился я.

Вестей от дяди давно не было – он снова отправился в далекое путешествие, а кроме него, никто не снабжал меня новостями о творящемся в нашем семействе. По правде сказать, я сам не слишком-то желал общения что со старшим поколением, что с ровесниками… Очевидно, жить отшельником не всегда выгодно.

– Почему ты не говорила мне об этом прежде?

– Я говорила. Что нельзя летать.

– Да нет же! Об этом вот, которое за спиной!

– Аю не видела, – помолчав, ответила она. – Оно было почти неразличимо. Меньше и слабее тени Эйша на воде. Теперь стало большим. Его хорошо видно.

– Ты хочешь сказать, это произошло внезапно? – уточнил я, и она кивнула.

Что же случилось в последнее время? Ничего не приходило на ум…

– А о пропавшем караване ты ничего сказать не можешь? – спросил я.

Аю молча покачала головой, подумала, потом сказала все-таки:

– Песок в глазах. Не вижу.

Раз так, то сегодня нет смысла отправляться на поиски, обещал я или нет. Впрочем, послушать, о чем говорят кругом, не помешает, а делать это лучше всего на базаре. На земле мне вроде бы ничто не грозит, поэтому…

– Поедешь со мной? Сегодня должны были пристать корабли с Севера, торговцы наверняка привезли много всякой всячины!

– Нет, – сказала Аю и улыбнулась.

Когда она была моложе, то всегда ездила со мной: снять Аю с коня было попросту невозможно. Дома она привыкла совсем к другим, а здесь, увидев горбоносых сухоногих красавцев, сперва замерла от восторга, а потом не могла отойти от них, даже ночевала на конюшне (к вящему ужасу Фиридиз и прочих слуг). Впрочем, маленьких рабочих лошадок с короткими крепкими ножками, широкими спинами и мохнатыми гривами Аю любила не меньше, и даже ишакам и мулам перепадала толика ее любви.

Тогда, много лет назад, я брал ее с собой, одев мальчиком. Закрытым лицом здесь никого не удивишь, не важно, мужчина это или женщина, и если на Аю и таращились, так разве что поражаясь: до чего ловко тощенький мальчишка управляется с горячим жеребцом!

Впрочем, Аю и сейчас сошла бы за подростка: росточка она осталась небольшого, лишь немного вытянулась и обзавелась едва заметными округлостями в положенных местах. В местной одежде, повторюсь, от мальчика ее не отличить, и обычно она с большой охотой сопровождает меня куда угодно, но… Если не пожелала, значит, скорее всего, снова что-то увидела. Вот только мне не скажет из каких-то своих загадочных соображений. Ну что ж, не впервой…

– Привезти тебе что-нибудь? – спросил я.

– Не нужно. Но если Эйш увидит хорошую женщину, пускай берет.

– Я и не сомневался, что ты так скажешь… – пробормотал я.

Куда девать наложниц – серьезная проблема. Не торговать же ими? Мне столько не нужно!

Аю с ними обходилась, как исправный арастенский сержант с новобранцами (я видел такого во время путешествия на Север), не позволяла лениться и ссориться. Это пошло еще с тех давних пор, когда сама она по молодости лет не могла разделить со мной ложе, но зато была вполне в состоянии проконтролировать, как ведут себя мои шуудэ, «девушки для удовольствия».

Как я позже выяснил, Аю сперва заставила их навести порядок в покоях и выстирать наряды, пригрозив, что если они и дальше будут докучать шодану своими склоками, то отправятся прямиком к прачкам, каковыми и останутся до конца дней своих. Ну и еще пообещала отрезать языки особенно злословным. И продемонстрировала свой, тогда еще не пришедший в порядок, а заодно кухонный тесак. Это подействовало, и в моем цветнике царила отныне тишь да гладь… А по округе ходило присловье: хочешь взять красивую добрую жену без надоедливой родни, езжай и поклонись Вейришу-шодану. Если понравишься ему, он тебе покажет девушек – выбирай. Только не обессудь, если ты не придешься по сердцу избраннице, а тем более – супруге Вейриша-шодана: её бесполезно уговаривать, а богатые дары она прикажет забрать назад, а станешь надоедать – выбросит за ворота. И скажи спасибо, если только дары, а не самого… Придется уезжать ни с чем! Однако многим везло. Клянусь, я всякий раз старался уладить дело ко всеобщему удовольствию, потому что содержать столько шуудэ было… не то чтобы не по карману, но просто утомительно. Всё равно как жить на постоялом дворе, право слово: какое-то время это можно выдержать, но не постоянно же…

«Прекрасная карьера, – сказал мне дядя Гарреш, услышав об этом. – Ты так молод, а уже сделался записной свахой! Или это называется иначе? Не знаю, право, не силен в местной терминологии».

Увы, тогда не нашелся с ответом, да и теперь вряд ли придумаю что-нибудь достойное. Очевидно, и впрямь слишком молод: покорять вершины дядюшкиного красноречия и пучины суесловия мне придется еще не один век…

Впрочем, это ерунда. Главное, я добился своего: теперь у меня единовременно жило не более шести шуудэ! По-моему, сама Аю стала относиться к выбору девушек куда более серьезно: прежде стремилась скупить всех подряд, а теперь подолгу прислушивалась к себе, выискивая ту, чья звезда еще может вспыхнуть на небосводе, пускай даже он будет виден в окошко маленькой хижины.

«Как там продвигается освобождение женщин Юга?» – ядовито спрашивал дядюшка Гарреш при встрече, а я только вздыхал. За свободную девушку (неужто я стал бы перепродавать рабынь!) полагался выкуп, только не многие могли его себе позволить. Учитывая, сколько я тратил на содержание шуудэ, подарки им и прочие мелочи, я оставался сильно внакладе.

Я бы и вовсе отказался от этого, когда Аю вошла в возраст, но она же мне и не позволила. Наверно, услышала, как горько рыдают шуудэ, услышавшие, что хозяин взял жену. Они-то плакали по обычаю, да еще потому, что не представляли, чего ожидать от странной девочки, как она с ними обойдется, но Аю этого не знала. Может, и к лучшему…

– Эйш опять уснул? – спросила она и бросила в меня подтаявшей льдинкой. Угодила точно за воротник, к слову.

– Что? Нет, задумался просто, – отозвался я, вскочив и развязав пояс: нужно было вытряхнуть ледышку.

Конечно, по жаре она быстро растает, а мокрое пятно на одежде высохнет, но мне не нравилось это ощущение льда у кожи. Я однажды полежал на снегу, мне вполне хватило…

– Аю прикажет седлать коня.

Это не было вопросом. Наверно, реши я отказаться от прогулки, меня выпнули бы за ворота поместья силой! Всё-таки жить с ашшу – сложное испытание. Недаром в степи на них никто и никогда не женится в привычном нашем понимании. Они сами выбирают, с кем быть и от кого рожать детей. И правильно – им видней… во всех смыслах слова.

Когда я выехал на улицы Адмара, солнце уже стояло в зените. Двое слуг следовали за мной – просто дань обычаю, появляться в одиночку уважаемому человеку неприлично, – и я краем глаза видел, как они утирают потные лица. Мне не было жарко, наоборот, хотелось взлететь к самому солнцу, разогреть крылья до белого жара, а потом упасть камнем в море, чтобы пар взвился столбом… Но нет, нельзя. Не рискну. Аю еще ни разу не ошибалась в своем предвидении, и я не хотел проверять, повезет ли мне обмануть судьбу…

Я придержал жеребца: узкую улочку перебегала стайка ребятишек лет пяти или младше, босоногих, в живописных лохмотьях, перемазанных ягодами – красными, густо-лиловыми… Веселые крики звучали, словно птичьи голоса, мелькали белозубые улыбки, худые руки и ноги – золотисто-коричневые, бронзовые, медно-красные, иссиня-черные…

Они промчались, а я лишь вздохнул.

У нас с Аю детей не было.

Глава 2

Оставив лошадей на попечение одного из слуг, я в сопровождении второго двинулся по базару, раскланиваясь со знакомыми.

Многим, особенно чужестранцам, не нравится этот пестрый круговорот, этот шум и гам, гортанные и слишком высокие крики, цветистая ругань и порой драки… Я, однако, бывал на Севере и готов заявить со всей ответственностью: тамошние рынки отличаются от наших разве что чуть большей сдержанностью нравов. Точно таких же голосистых торговок я встречал в Арастене, а еще мне однажды чуть не намяли бока, приняв золотую монету адмарской чеканки за фальшивую. Я отбился, конечно, но впечатлений мне хватило надолго…

Я миновал невольничьи ряды (ничего интересного там не встретилось, так на что же намекала Аю?) и повернул к причалам, посмотреть на корабли. Мне больше нравилось разглядывать их с высоты полета, спрятавшись в облаках или зайдя против солнца и поражаясь искусству, с каким люди вели эти скорлупки наперекор воле ветра и волн… Но не сегодня. Тем более царил штиль, хотя вчера и позавчера с моря задувал сильный ровный ветер. Теперь корабли могли выйти из тесной гавани разве что на веслах. Ну а те, у которых весла не были предусмотрены конструкцией, – на буксире. Но что им делать в открытом море в штиль? Ждать, пока течение прибьет к берегу, да не к дружелюбному адмарскому, а дальше к югу, где обитают дикие племена, за кусок дерева и какую-нибудь побрякушку готовые съесть чужеземца? Лучше уж переждать затишье в порту.

Вблизи корабли напоминали мне чаек: стремительные, изящные в полете, на берегу они выглядят куда хуже. Да и запах…

С этой мыслью я поспешил миновать невольничью галеру, но тут же остановился, услышав с кормовой надстройки громкое:

– То есть как это – ты не намерен мне платить?

В ответ донеслось что-то неразборчивое, и борец за свои права еще повысил голос:

– Уважаемый! Я пока не знаю, как здесь у вас принято вести дела, но не забывай, что если бы не мои усилия, твоя лоханка так и болталась бы в открытом море! Что? Добрались бы до берега? Ну конечно, ты убедил себя, что эти живые скелеты, которые по недоразумению именуются гребцами, сумели бы совершить невозможное! Твоя галера сидит в воде по самую палубу, трюмы набиты до отказа, и ты еще будешь мне говорить… Что? Да, представь, я разбираюсь в мореходстве! Или ты хочешь сказать, что я… Ах, это было божественное вмешательство! Понятно…

Я остановился и пригляделся против солнца. Мне видна была только коротенькая круглая фигура в большом тарбане – должно быть, хозяин судна – и еще одна, высокая, широкоплечая.

– Что? Прости, я не расслышала! – зазвенело таким знакомым тоном, что я, право, невольно вздрогнул. – Это я тебе должна доплатить? За что, скажи на милость? Ты ведь получил деньги еще на берегу! И, напомню, в плату входили приличная еда и сносное место для ночлега.

– Вот именно, шади[48] заняла мою каюту, – расслышал я наконец голос капитана, – и я вынужден был делить ложе с помощником!

– О ужас, – насмешливо ответила ему женщина. – Надеюсь, вам обоим понравилось… Потому что мне – нет!

– Шади!..

– Твоя каюта никак не тянет на капитанскую, – отрезала она. – Тесная, душная, щели толком не проконопачены… Когда галера идет носом к волне, изо всех дыр так и льет! Скажи своим работникам – еще пары штормов эта посудина может и не пережить.

– Это лучшая пакля…

– Это вообще не пакля, – перебила она и наклонилась к капитану. Жаль, я не мог рассмотреть сцену поближе, зрелище должно было быть уморительным. – Не знаю, где ты ее покупал, но послушай человека, который вырос на корабле: тебя обманули. Думаю, расспросы нужно начинать с помощника… Впрочем, это вопрос далеко не первостепенной важности, и мы отвлеклись. Ты, кажется, намекал, будто я тебе что-то должна?

– Да, шади, – набычился толстячок. – На берегу мы договаривались: за проезд до Адмара, за отдельную каюту, за еду и воду, за твой багаж. Потом ты заняла мою каюту вместо пассажирской, съела и выпила больше меня, и… и теперь вообще не желаешь платить!

– Я сейчас на пальцах объясню, почему не желаю. – Женщина показала ему указательный палец. – Отдельная пассажирская каюта похожа на крысоловку, и даже твоя личная немногим лучше. Посмотри на меня, уважаемый! По-твоему, я могла находиться там, не скрючившись в три погибели? А ты, к слову, видел меня, когда мы ударили по рукам, и прекрасно понимал, как именно я буду чувствовать себя в этой душегубке, с моим-то ростом! Тебе хотелось посмеяться надо мной? И как, удалось?.. Это первое.

– Но…

– Второе, – не дала она договорить. – Еда. О, эта пища богов! Если бы они ее отведали, то низвергли бы ваше корыто в пучину вод, а печень кока отдали бы на растерзание морским гадам! Мое счастье, что я приучена не отправляться в дальний путь без собственных припасов, иначе мне пришлось бы ловить летучих рыб и утолять голод их костлявой плотью!

– Шади…

– Про воду даже не упоминай, – сказала незнакомка. – Она протухла еще до того, как я взошла на борт. Кому, спрашивается, ты обязан тем, что на корабле не случилось никакой болезни? Молчишь, уважаемый? Вот и молчи дальше, я дошла только до третьего пункта! Нас еще ждет багаж!

– Он в целости и сохранности! – возопил капитан. По-моему, он уже не чаял избавиться от пассажирки. – И ты получишь его, шади, как только расплатишься!

– Неужели? – Женщина наклонила голову, и на солнце сверкнул ярко-алый платок, лихо повязанный на манер пустынных жителей – бардазинов. Узелок только был неправильный, но в чем именно, я разглядеть не успел. – На этом дырявом тазу нет ни единого сухого места! Промокли все мои вещи, книги… Ты знаешь, что такое книги? Ах да, я же видела у тебя судовую роль и что-то наподобие учетного листа. Прекрасно!

– Но, шади…

– Эти книги стоят дороже, чем вся твоя галера с гребцами вместе! Себя тоже можешь присчитать, за такого работорговцы дорого не дадут…

Капитан жалобно пискнул, явно протестуя против этакой несправедливости, но ему не дали вставить ни слова:

– Я еще раз напоминаю о попутном ветре, который показался тебе случайным, но без которого мы еще долго болтались бы вдоль берега по воле течения! Не желаешь ли возместить мне ущерб и доплатить за работу, выполнять которую я не нанималась? И не говори о взаимозачете! Мои услуги стоят дорого, намного дороже, чем ты можешь себе представить, и даже если я соглашусь на этот обмен, ты все равно остаешься мне должен…

– Но ты сделала это ради собственного удобства, шади, чтобы скорее попасть в порт!

– А сундуки я тоже сама намочила?

Женщина снова встала во весь рост, уперла руки в бока, и этот силуэт, поворот головы, а главное, профиль показались мне настолько знакомыми, что я не удержался и окликнул:

– Госпожа Нарен!

Она развернулась, нашла меня взглядом в толпе и перегнулась через фальшборт. Судя по всему, перед лицом капитана оказался ее… гм… тыл, обтянутый мужскими штанами, потому что он поспешил отвернуться, прикрыл лицо и принялся делать жесты, призванные отогнать злых духов. Сам, однако, вовсю пялился на женщину сквозь щелочку между пальцев.

– Вы угадали, – сказала она, смерив меня взглядом, – но я не возьму в толк, откуда вы меня знаете? Я вас прежде точно не встречала!

Я присмотрелся лучше и опешил: это действительно была госпожа Нарен, вот только… не та! Лицо очень похоже, но черты немного отличаются. Глаза больше… и веселее, что ли? Губы очерчены чуть мягче, не складываются в презрительную гримасу или жесткую линию. Подбородок такой же упрямый, но с задорной ямочкой. Прическа похожа, но надо лбом из-под платка выбиваются вьющиеся черные пряди. Фигура такая же: по-мужски широкие плечи, изрядный рост, только в данном случае природа все-таки расщедрилась не только на прямые углы, но и на небольшие округлости. И в целом…

Это была копия Флоссии Нарен, только моложе. Вывод мог быть только один.

– Я знал вашу матушку, – выговорил я.

– Не вижу в этом ничего удивительного, – заверила она. – Кто ее только не знал… Если вас не затруднит, обождите буквально полчаса – я заберу свой багаж и с удовольствием предамся воспоминаниям о маме! Особенно если вы покажете, где здесь продают ойф… То, чем поили на этой посудине, можно заливать преступникам в глотки вместо расплавленного свинца! Это не ойф, а надругательство над благородным напитком!

– Госпожа, а что все-таки случилось? – перебил я. Мне сделалось до того интересно, что я даже поднялся по сходням, сделав слуге знак ждать на причале.

– Сущая ерунда. Не сошлись в вопросах оплаты, но спор наш вряд ли затянется надолго, – сверкнула она улыбкой и вновь повернулась к капитану.

Тот, заметив меня, умоляюще сложил руки у сердца. Надеялся, бедолага, что я выручу его… Впрочем, это ведь несложно!

«Соглашайся, – показал я ему жестами, – я заплачу после».

Мне можно верить на слово, это все знали, и капитан широко улыбнулся.

Рано он обрадовался.

– Прекрасный рыцарь, – сказала мне госпожа Нарен-младшая, обернувшись через плечо, – я ценю ваше участие, но извольте не встревать. Это невежливо, в конце концов!

– Я вовсе не…

– Вы – да, – отрезала она. – Вы сигналили этому проходимцу. Очевидно, намекали, чтобы он согласился на мои условия, а вы разберетесь позже… Увы, так дело не пойдет. Ваше знакомство с моей мамой не дает вам права вмешиваться в мои личные торгово-денежные отношения с этим отпрыском народа жуликов и обманщиков!

– Как вы догадались, что я подавал знаки? – только и смог я спросить. – Вы же стояли спиной!

– О, очень просто, – ответила она без тени улыбки. – У всех магов на затылке, на спине, даже на пояснице и ниже есть особые чувствительные точки. Как иначе, по-вашему, нам следить за тылом? Зеркало с собой носить, что ли?

Должно быть, лицо мое приобрело настолько красноречивое выражение, что она не выдержала и расхохоталась:

– Я вашу тень на палубе вижу! И немного – отражение в побрякушках на груди этого ничтожного водохлеба, смеющего именовать себя мореходом!

Она помолчала и добавила:

– Даже если бы я ничего не увидела, всё равно бы догадалась. Он смотрит на вас, как на местное божество, следовательно, вы располагаете властью и, главное, средствами. Из любопытства вы вполне можете уладить дело, чтобы потом вернуть этому проходимцу скромную сумму, которую он буквально выдирает когтями из глотки одинокой беззащитной чужестранки!

– Беззащитной, значит? – уточнил я. – Вы точно дочь госпожи Флоссии Нарен?

– Нет, прикидываюсь, чтобы ввести вас в заблуждение, – фыркнула она и вновь обратилась к капитану. – Я могу наконец получить мой багаж, о любезнейший из водоплавающих?

– Да, шади, – произнес он, покосившись на меня. Надеюсь, я подмигивал не слишком заметно и госпожа Нарен-младшая этого не увидела. – Конечно, шади. Прикажешь позвать носильщиков?

– Мой слуга позовет, – опередил я очередную тираду и жестом велел ему подойти.

– Удачного плавания, – улыбнулась она капитану и, по-моему, что-то начертила каблуком на палубе. – Два шторма. Не больше.

Он изменился в лице, что-то заговорил, но госпожа Нарен уже шествовала вниз по сходням, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за нею.

– Вы его прокляли? – негромко спросил я, когда мы очутились на твердой земле.

– Как вы могли такое обо мне подумать? – делано возмутилась она. – Что за нелепые намеки и странные подозрения?

– Вы что-то сделали, – сказал я. – Не знаю, что именно, но почувствовал – магией потянуло. Странной, незнакомой. Не припоминаю подобного у вашей матушки.

– Это вы недостаточно близко с ней знакомы, – заверила женщина. – К тому же мама не очень-то любит работать на публику… ну, за редким исключением.

– А вы, значит, любите?

– Это мой образ жизни… И скажите своему слуге, чтобы он велел поаккуратнее обращаться с большим сундуком! – перебила она сама себя. – Иначе я сама скажу и не уверена, что мои слова понравятся этому несчастному!

– Он вас не поймет, – посмеиваясь, произнес я и указал слуге на сундук, который с огромной натугой волочил на спине могучий чернокожий носильщик. – Мы же на арастенском говорим. Капитан его знает, а эти…

– Во-первых, – с достоинством произнесла она, – кто вам сказал, что я не знаю местных наречий? Было бы крайне глупо с моей стороны отправляться в далекое странствие, не зная языка и даже не захватив с собой надежного толмача… Ну а поскольку я не люблю таскать с собой лишний багаж… я о толмаче, разумеется, не коситесь так на сундуки, в них лишь самое необходимое! Так вот, проще самой выучить язык, чем полагаться невесть на кого. Во-вторых, милейший, почему вы думаете, что я не сумею объясниться жестами?

– Гхм… – это всё, что мне удалось выдавить в ответ на ее тираду. – Так что с галерой? Вы ее прокляли или нет?

– Была охота силы тратить… Просто больше двух средних штормов это корыто и впрямь не выдержит. Может, если этот жадный тип перепугается, то хоть велит щели законопатить, как думаете? Самого-то, если потонет, не особенно жалко, а вот гребцы… – Она вздохнула. – Не выплывут.

Я молча кивнул. Какое уж тут выплыть, если прикован к скамье…

– А теперь давайте знакомиться по-настоящему, – перебила госпожа Нарен мои мысли. – Спорим, я угадаю, кто вы?

– Да неужели? – невольно улыбнулся я.

– Так поспорим? – повторила она.

– На что?

– На желание, конечно же!

– Исполнимое, – дополнил я, чувствуя какой-то подвох.

– Ну… исполнимость желаний зависит от желания исполняющего, уж простите за грубую игру слов, – широко улыбнулась она, и в темно-карих, почти черных, цвета крепкого ойфа глазах сверкнули золотистые искры.

Как я мог принять ее за мать? У старшей госпожи Нарен внутри горело совершенно иное пламя, не настолько ровное и яркое. И, к слову, вряд ли более сильное…

– Ну что, по рукам? – перебила она мои мысли.

– Пожалуй, – согласился я, протянул руку и почувствовал не по-женски сильное пожатие. – Кто же я такой, по-вашему?

– Ваше имя – Вейриш, вы дракон и племянник Гарреша, – весело ответила она, оценила выражение моего лица и добавила: – И, думаю, вы женаты на Аю, если она еще жива. Должна быть жива, она ведь немногим старше меня, а рядом с драконами люди живут дольше, верно?

– Тише вы! – шикнул я и взял ее под руку. – Как вы это… Вы знали, что я живу в Адмаре, и нарочно приплыли сюда? Дядя меня выдал?

– Нет. Я никогда не видела вашего дядю. Просто… это как сложить два и два.

– Неужели?

– Честное слово! Я с детства слышала рассказы о драконах. Мама точно вас описала, у нее отменная память на детали. Жаль, рисовать не умеет – пригодилось бы! Зато меня заставила выучиться… Так вот, она знала от Гарреша, что вы увезли Аю куда-то на юг.

Госпожа Нарен шагала широко, вровень со мной, а на ходу ухитрялась поддавать камешки носками кованых сапог, слишком тяжелых для нашей жары.

– И вот я прибываю в этот порт… можно было выбрать и другой корабль, и другое место, но я, знаете ли, очень торопилась, а ничего получше не подвернулось. И вдруг какой-то незнакомец, по виду мой ровесник, причем явно не местный – уж простите, Вейриш, но русые волосы и зеленые глаза для них не характерны, – определенно узнает меня в лицо и называет по фамилии! Мы с мамой очень похожи внешне… и что, по-вашему, после этого сложно сделать вывод?

– И правда, не сложно, – согласился я. – Видимо, у вас это семейное.

– Еще бы, – серьезно ответила она, остановилась и снова протянула мне свободную руку. – Я-то не представилась… Независимый судебный маг Фергия Нарен в поисках временного пристанища – к вашим услугам!

– Что это означает? – осторожно спросил я.

– Независимый судебный маг? Вы не знаете? Я вам сейчас объясню!

– Нет! Об этом я осведомлен даже слишком хорошо… – Я невольно потер то место, в которое когда-то воткнулась арбалетная стрела с заклятием на острие. – Я о поисках пристанища. Вас что, из дома выгнали?

– Один-один, – пресерьезно сказала Фергия. – Ну… почти. Меня не выгнали, я была вынуждена исчезнуть как можно скорее в самом неизвестном из неизвестных направлений. Надеюсь, мне удалось достаточно хорошо запутать след…

– Что же вы такое натворили? – не удержался я от вопроса.

– Это слишком страшно, – искренне ответила она. – Я не могу поведать вам о подобном, чтобы не подвергнуть опасности вас, ваших близких и всё южное побережье. Просто поверьте: мне лучше не показываться дома в ближайшие… лет сто. Впрочем, я и не собиралась там оставаться: Арастен слишком тесен для нас с мамой! Кроме того, есть ведь другие судебные маги, и было бы некрасиво отбирать у них скромный заработок, не правда ли?

– Да неужели… Кто-то выжил и даже держит практику?

– Не может же мама заниматься всякой ерундой, – фыркнула Фергия, поправила красный платок и показала неприличный жест торговцу, который свистнул ей вслед.

Зря, жест был арастенским, и торговец вряд ли его понял. Хотя, может, на том и строился расчет?

– К тому же скучно там, – продолжила она. – Всё одно и то же, и у соседей… На Севере получше, но там меня станут искать в первую очередь.

– То есть вы полагаете, что вас станут разыскивать? – уточнил я.

– Не сразу, – туманно ответила Фергия. – Но рано или поздно начнут. Так или иначе, на Севере и без меня ведьм хватает, а ремесло моё не востребовано. На востоке еще скучнее, чем в Арастене, а значит, мне оставались запад и юг. Поэтому я и отправилась на первом попавшемся корабле куда глаза глядят и ветер несет!

– Вас так могло на Западный архипелаг занести, – любезно заметил я.

– О, это в планах, – заверила она и улыбнулась еще шире. – Я бы и рада улетучиться именно в том направлении, но не подвернулось ни одного подходящего судна, а ждать было некогда. С другой стороны, посудите сами, как удивительно свела нас судьба посреди шумного порта!

– Аю подсказала… – пробормотал я и ужаснулся. Так она вот эту встречу имела в виду?! Не могла предупредить?..

– Еще лучше. – Фергия огляделась и добавила: – Вы меня чрезвычайно обяжете, Вейриш, если покажете, где здесь селят, кормят и… да, моют. Пахнет от меня отнюдь не розами, а я все-таки молодая женщина, а не грузчик!

– Думаю, – сказал я, понимая, что загоняю себя в ловушку, – Аю смертельно обидится, если я не приглашу вас в наше скромное жилище.

– Замечательно! – искренне сказала она.

«На это я и рассчитывала», – читалось в ее глазах.

Глава 3

– Скажите, Вейриш, – спросила Фергия, услышав, что мы направляемся в мое поместье, – а пруд у вас есть? Или хотя бы фонтан?

– Зачем? – не понял я.

– Отдыхать под сенью струй, зачем же еще? – вздохнула она, но всё же снизошла до пояснения: – Я, Вейриш, треть жизни провела на Севере. Из этой трети жизни я в лучшем случае одну пятую времени оставалась на суше. Понимаете?

– Привыкли к морю?

– Ну да. Здесь оно тоже есть, но, подозреваю, хотя бы до бухточек или заливов, где можно искупаться, не вляпавшись в какую-нибудь портовую дрянь, отсюда далековато.

– Отчего же, я знаю такие местечки, сам люблю окунуться, – ответил я, потом сообразил, что я-то туда летаю, и согласился: – Они и впрямь не слишком близко.

– Печально, – вздохнула Фергия. – Что ж, придется привыкать…

– Если вы так любите воду, может, вам лучше было сделаться заклинательницей ветров или… – Я развел руками, не зная наименований для таких специалистов.

– Нет, погодная магия – не для меня, – тут же сказала она. – Тем более обычным магам-погодникам со мной не тягаться, неинтересно. А Северным ведьмам я сама в подметки не гожусь. Уметь-то я кое-что умею, мне достаточно, но это явно не дело всей моей жизни.

– Я мог бы не сомневаться в том, что вы пошли по стопам матушки…

– Даже если бы я захотела свернуть, меня моментально вернули бы на путь истинный. Я не жалуюсь! – не дала мне Фергия открыть рот. – Именно наше ремесло – самое интересное, и в нем всяким умениям найдется применение…

– Только в Адмаре нет судебных магов, – любезно заметил я.

– Прекрасно, – пожала она плечами. Жест был в точности такой, как у госпожи Нарен. – Значит, я буду единственной! Без конкуренции, конечно, немного скучно, но со временем коллеги появятся, как вы полагаете?

– Не появятся.

– Что, здесь настолько плохо с магами?

– Нет, с магами здесь всё как раз замечательно, – заверил я. – Их предостаточно, на любой вкус и кошелек. Я имел в виду: ваша Коллегия здесь не имеет особой власти.

– Так это же замечательно! Вы не представляете, насколько занудны ее действительные члены! Особенно мои ровесники, – добавила она. – Даже удивительно: обычно подобного ожидаешь от замшелых стариков, а не юнцов, ан поди ж ты!

– Фергия, можно, я закончу мысль? – попросил я, и она кивнула.

Кажется, я начал понимать, за что госпожа Нарен выставила дочь из дома. Нет, вряд ли за одну лишь чрезмерную говорливость, но это наверняка было не последним пунктом в списке прегрешений Фергии.

– Я начал с того, что Коллегия не имеет здесь большого влияния, – повторил я. – А о том, чтобы позволить магам, да еще независимым, вести расследования и тем более выносить какие-то решения, чем, помнится, частенько занималась ваша матушка, и речи быть не может. Адмарские сыщики прибегают к услугам магов, колдунов, даже прорицателей и гадателей, но не более того. А еще… Вы женщина.

– Да, я определенно не мужчина, – согласилась Фергия. – Вы только что заметили?

– Я не к тому… – Мне захотелось схватиться за голову. – Будь вы хоть сильнее всех придворных магов, вместе взятых, вас не то что не наймут даже для розыска пропавшей булавки, а и слушать не станут!

– Почему?

– Я же сказал – вы женщина! Это…

Отчаявшись объяснить, я указал на окружающий нас пестрый базар:

– Оглядитесь. Вы видите женщин, свободно идущих куда им вздумается?

– Вот те две явно устремились в лавку с тканями, – кивнула Фергия. – Та весьма бойко торгуется с пузатым господином в полосатом одеянии и явно выигрывает, а эти… Ого! Послушайте, Вейриш, может, стоит поменять наших несчастных носильщиков на этих дам?

Я покосился на рослых женщин с таким могучим разворотом плеч и такими бицепсами, что при виде их устыдился бы не один признанный силач. Все они несли на головах и плечах кто громадную корзину, а кто и бочку. Широкие бедра плавно покачивались под тонкой тканью коротких, едва до колен, юбок, босые ноги ступали твердо и уверенно, так что тяжелая кладь не сдвигалась ни на волос. Темная кожа, украшенная сложными белыми узорами, блестела от пота, сверкали белки глаз и зубы, когда носильщицы переговаривались между собой. На окружающих они смотрели, как громадный тяжеловоз на цыплят – не затоптать бы ненароком…

Всё-таки мне недоставало красноречия дядюшки Гарреша! Но я попробовал еще раз:

– Фергия, я говорил не о торговках и носильщицах!

– А, вы имеете в виду, что порядочным дамам не положено бродить в одиночку? Тем более по всяческим подозрительным местам?

– Именно! Это ведь и в Арастене так, верно?

– Конечно. Но мне-то что с того? Я все-таки не знатная барышня на выданье, и даже если кто-то застанет меня в злачном заведении… Кстати, потом расскажете, где они у вас прячутся, на виду пока ни одного не попалось! Так вот, вряд ли это повредит моей репутации, – завершила она мысль.

– Еще как повредит, – пробормотал я и предпринял последнюю попытку: – Фергия, здесь не Арастен и тем более не Север! Здесь женщины не ведут дел! То есть они могут работать, но это совсем другое дело. Аю… Аю может видеть будущее, поэтому у нее спрашивают совета, но и то лишь соседи. Вздумай она открыть… не знаю… гадальный салон, ее бы ославили на весь Адмар, назвали мошенницей… И мне бы досталось за то, что позволяю супруге подобные вольности! Ну а к прочим вовсе не станут прислушиваться! Даже к самым знатным и богатым – не станут, потому что…

– Потому что они всего лишь женщины, – кивнула Фергия. – Какая дикость!

Я хотел было сказать, что с точки зрения рядового адмарца дикостью кажутся нравы вольного Севера, но не успел. Фергия вдруг широко улыбнулась:

– По-вашему, когда я учила язык, я ничего этого не выяснила?

– Ах вот как… Выяснили, значит, – процедил я. – И зачем тогда я произносил столько ненужных слов?

– Ну… За вами забавно наблюдать, – честно ответила она. – А еще мне было интересно, как вы выкрутитесь, стараясь объяснить мне, что женщины в Адмаре не имеют прав и свобод, но при этом не задеть меня даже в малости. Чувствуется, общение с мамой не прошло для вас даром…

– В каком смысле? – опешил я.

– Вы явно опасаетесь схожей реакции, – пояснила Фергия. – Но не переживайте, я самую чуточку сдержаннее. И потом, вы не сказали ничего обидного лично для меня, так на что же мне злиться? А местные порядки… Мне они действительно кажутся… хм… своеобразными, но я-то не адмарка!

– Вот именно. Иностранок здесь вообще за людей не считают, – буркнул я. – И если вы об этом знали, то как, скажите на милость, намеревались здесь работать?!

– О, – произнесла Фергия и снова улыбнулась. – Так ведь это и есть самое интересное! Ну какое удовольствие открывать практику буквально на всём готовом? Там, где на слуху наша фамилия, где к независимым судебным магам относятся с уважением, даже к не слишком-то опытным?

– То есть вы не сбежали, а отправились покорять новые… м-м-м… горизонты? – уточнил я, отказываясь что-либо понимать.

– Скажем так, я совместила приятное с неизбежным. И я не договорила, Вейриш! Что вы меня перебиваете постоянно?

– Я перебиваю?!

– Ну я же не сама с собой разговариваю, следовательно, вы, – заявила она. – Так вот, Вейриш… Я прекрасно осознаю, что на мага-сыщика – уж забудем пока о нашем громком именовании, – да еще женского пола здесь поначалу будут смотреть, как на двухголового теленка, говорящего притом. Наверняка станут насмехаться, а может, и вредить.

– Думаете? – мрачно спросил я.

– Уверена. Вы полагаете, маме просто было заслужить уважение? Добиться того, чтобы ее перестали сравнивать с дедом, с отцом, относиться пренебрежительно лишь потому, что она женщина? У нее на это не один десяток лет ушло`! И это во вполне просвещенном Арастене!

– Теперь я понимаю, почему у нее такой характер…

– Нет, что вы, дед говорит, он всегда такой был, – фыркнула Фергия. – Хотя с возрастом… закалился.

– Словом, вы решили перещеголять матушку и начать дело с нуля? Там, где вас никто не знает, не помнит ваших предков и их деяния, где репутацию придется создавать буквально из ничего?

– Ну почему же – из ничего? – удивилась она. – Голова при мне, знания в голове имеются, магия тоже никуда не делась, а что еще человеку нужно?

– Вы не знакомы со здешними порядками, – мрачно сказал я.

– Ничего, познакомлюсь, у меня вся жизнь впереди, – жизнерадостно заявила Фергия. – Я, собственно, и рассчитывала для начала пожить в Адмаре, оглядеться, завести знакомства, а уж потом браться за дело. Может, начинать придется с ерунды вроде пропажи булавки, о которой вы упомянули, но… Лет через пятьдесят посмотрим, а, Вейриш?

– Мне бы ваш оптимизм, – покачал я головой. – Впрочем, спорить не стану!

– Почему? Боитесь проиграть?

– Нет, опасаюсь, что не с кого будет стребовать выигрыш.

– Это вы так изящно предупреждаете меня, чтобы я была осторожнее? Могли бы не утруждаться, я не вчера на свет появилась. И вообще, Вейриш, складывается впечатление, будто вы меня отговариваете… О, ну конечно же! – Она хлопнула себя по лбу. – Я поняла!

– Что вы поняли?

– Как же я могла забыть! – Фергия картинным жестом заломила руки. Признаюсь, я уже начал скучать по немногословной и сдержанной Флоссии Нарен, которая чаще всего изъяснялась односложно. Или вовсе ничего не говорила, только выразительно хмыкала. – Вы мой конкурент!

– Что?.. – Я чуть в верблюжий навоз не наступил, до того изумился.

– То! Вы же говорили маме, что сами намерены попробовать силы в расследованиях, именно как частный сыщик… Прошло столько лет, и вы, с вашими способностями, средствами и знанием местных реалий, наверняка заняли подобающее место… И вдруг являюсь я! Конечно же, вам не нужна соперница, пускай и менее опытная, но ретивая… Скажете, я не права, Вейриш?

– Э-э-э… – только и смог выговорить я. – Нет!

– Да неужели? – сощурилась Фергия. – А действия ваши говорят об обратном!

Ну не мог же я сказать, что благополучно позабыл о своем мимолетном желании, стоило мне вернуться в Адмар? И без того забот хватало…

– Вейриш-шодан, – окликнул меня знакомый торговец коврами и почтительно поклонился. – Эта странная женщина тебе докучает? Хочешь, я прикажу моим сыновьям прогнать ее?

– Убедились? А мы ведь просто беседовали! – прошипел я и хотел было ответить мужчине, но Фергия меня опередила.

– Это ты нам докучаешь, любезный, – сказала она ему на адмарском, со столичным выговором: только там так тянут гласные и смачно раскатывают «р». – И встреваешь в частную беседу, к слову. Кстати, вот тот ковер у тебя мышами трачен, да-да, именно тот, с красной бахромой.

– Что ты говоришь, женщина! – возопил торговец, позабыв даже удивиться тому, что чужестранка настолько хорошо говорит на его языке, и схватил край указанного ковра. – Где… А-а-а!.. Я убью этого сына плешивого осла и блудницы, эту безмозглую ящерицу, этого навозного жука…

– О ком это он? – шепотом спросила Фергия.

– Не знаю. Наверно, о том, кто должен был следить за товаром, – так же тихо ответил я. – Или о хозяине склада. Идемте отсюда скорее, пока на крики весь базар не сбежался…

– Нет, погодите, я хочу узнать, в чем дело, – заупрямилась Фергия и подошла к торговцу поближе. Тот ворошил ковры, то и дело разражаясь бранью. – Ага… Интересно!

– Что вам интересно? – Я взял было ее за локоть и попытался увлечь прочь, но тщетно. С тем же успехом я мог бы пытаться сдвинуть с места статую. С той лишь разницей, что статуи не сопротивляются, – Фергия чувствительно заехала мне локтем под ребра.

– Уважаемый! – обратилась она к торговцу. – Уважаемый, заклинаю: перестань причитать подобно женщине и обрати ко мне лицо, а не седалище! Оно, конечно, тоже выражает страдание, но мне хотелось бы слышать человеческую речь вместо…

– Вейриш-шодан! – простонал он, распрямившись и напрочь игнорируя Фергию. – Что нужно этой чужестранке? Она хочет посмеяться над моим горем? Пускай смеется! Пускай все смеются! Итиш разорен!..

– Чужестранка умеет разговаривать человеческим голосом, если ты не обратил внимания, – дружелюбно заметила Фергия. – Ну же, Итиш-шодан, успокойся и взгляни на меня. Я здесь, прямо перед тобой, видишь? Со мной тоже можно общаться, здорово, правда?

И она помахала рукой перед его носом, так что бедняга вынужденно посмотрел на нее.

– Что тебе нужно, женщина? – процедил он, поглядывая на меня в поисках подсказки: кто эта незнакомка, что она здесь делает, как связана со мной…

Я, однако, предпочел не вмешиваться. Если Фергии Нарен угодно постигать сложности жизни в Адмаре – всё кругом к ее услугам! Надеюсь, я успею спасти ее до того, как явится стража… вернее, спасти стражу от неё. Потом придется укрывать беглую преступницу и как-то отправлять ее за пределы Адмара, но это уже мелочи, право…

Углубившись в свои мысли, я как-то упустил момент, в который Итиш и Фергия принялись кричать друг на друга громче прежнего, перетягивая злосчастный ковер. Как только не порвали…

– Я тебе говорю, это не мыши!

– Ты сама сказала, что мыши! И глаза меня пока не обманывают!

– А меня обманули! Я слабая женщина, вот и ошиблась, и вообще, ковер был в тени, а издалека поди разгляди! Теперь вижу – не мыши его попортили!

– А кто?! Кто, скажи, выгрыз такую дыру и объел бахрому?!

– Моль у вас тут водится?

– Это не моль! Следы бы остались, а здесь ничего! И не завелась бы она, не успела просто, мои ковры раскупают быстро! Вдобавок я всегда пересыпаю их душистыми травами от насекомых! Значит, мыши!

– А они, по-твоему, еще и краску из нитей высасывают? – неожиданно тихо спросила Фергия, и Итиш замер, поднеся ковер к носу. – Что ты замер, уважаемый? Кстати, дай понюхать…

– Не пахнет мышами, – сказал он, дав вытянуть у себя из рук ткань.

– Кое-чем другим пахнет, – задумчиво произнесла Фергия, тоже обнюхав пострадавший ковер. – Дай-ка еще один, проверю. Сам не чувствуешь, что ли?

– Кислое что-то, – ответил Итиш, изо всех сил втягивая носом воздух. – Не пойму… будто уксус, но всё же не совсем…

– Ага… А покажи-ка, уважаемый, остальные ковры!

Я и глазом моргнуть не успел, как она уже оказалась внутри лавки и вместе с Итишем принялась ворошить ковры, приговаривая:

– Гляди, уважаемый, дыра есть только на том, что висел сверху, на виду, правильно?

– Иначе бы ты его не заметила!

– Вот именно. Этот был под ним, точно? Ты уверен?

– Еще бы я не был уверен! Каждый ковер, каждый узор, над которым трудились моя бедная, почти слепая мать, моя жена и дочери, я знаю лучше, чем рисунок у себя на ладонях!

– Это очень красиво звучит, – серьезно сказала Фергия, – но давай не будем отвлекаться. Смотри, Итиш-шодан, на верхнем ковре довольно большая дыра. На следующем – чуть меньше, потом еще меньше, а на нижних ткань осталась цела, только краска почему-то выцвела. Тебе это ничего не напоминает? Если твои родные ткут ковры, то, наверно, ты много знаешь и о том, как окрашивают нити?

– Еще бы! – вскричал Итиш. – Мой брат – хозяин красильни, и только у него выходят самые яркие, самые стойкие цвета, которые не выгорают под солнцем, не блекнут под дождем, не истираются под ногами, хоть век ходи по ним!

– Да у вас семейный подряд… – пробормотала она и тут же самокритично добавила: – Впрочем, кто бы говорил! Гм… это к делу не относится. Так вот, о секретах твоего брата я спрашивать не стану, Итиш-шодан, скажи лишь вот что: наверняка ведь существуют едкие составы, которыми протравливают пряжу, чтобы закрепить краситель?

– Конечно, женщина! – раздраженно ответил он. – Красильщик должен быть здоровее быка, чтобы не умереть раньше времени, – он же дышит этим ядом изо дня в день!

– Надеюсь, твой брат здоров, – серьезно сказала Фегия, и Итиш прижал руки ко лбу, давая понять, что, хвала всем богам, с родными его все в порядке. – Уважаемый, так скажи мне: если вылить такое вещество на уже готовый ковер, что случится?

Торговец замер, так и не опустив руки, задумался…

– Но кто?! – возопил он. Сообразил наконец, что ковры не сами собой испортились и мыши тут ни при чем. – Зачем?!

– Откуда же мне знать, уважаемый? – усмехнулась Фергия. – Я всего лишь чужестранка, указавшая тебе на дыру в таком красивом ковре. А уж кто и чего ради решил испортить твой товар – думай сам. Зачем тебе совет глупой женщины, которая не знакома с твоими родственниками, не в курсе твоих отношений с другими торговцами, поставщиками и прочими и не представляет, кто мог замыслить недоброе? А главное, чего ради? Может, тебя хотели очернить? Или выставить глупцом в глазах покупателей? Или намекнуть им… – Тут она нагнулась поближе и шепнула: – Что ты стал совсем слаб глазами и не видишь прорех на собственных коврах?

– Э… – выговорил Итиш, и я понял, что он попался.

В Адмаре подносить вещи к глазам, чтобы рассмотреть получше, – признак хорошего тона, и откуда мне было знать, что Итиш действительно близорук, а не просто следует правилам приличия? Я мог бы проверить, но мне такое и в голову не приходило!

– Кто-то мимоходом вылил нечто едкое на твои ковры, – подвела итог Фергия. – Не думаю, что ты разоришься от такой потери, Итиш-шодан, но история неприятная, согласись? В следующий раз такой раствор могут выплеснуть не на ковры, а тебе в лицо.

Клянусь, смуглое лицо торговца сделалось цвета остывшего пепла. Должно быть, он вживе представил, что такая жидкость может сотворить с его кожей, если уж разъела даже хваленую прочнейшую ткань!

– Если не сможешь угадать сам, кто виноват, Итиш-шодан, – сказала Фергия, – попроси меня о помощи. Мое имя – Фергия Нарен, а найти меня ты сможешь в доме Вейриша-шодана. Ну, во всяком случае, сегодня, – добавила она, оценив выражение моего лица. – Надеюсь, на сутки его гостеприимства хватит, а потом он подскажет тебе, где меня искать. И заметь, уважаемый, я не потребовала с тебя даже медной монеты за свою работу!

– Работу?! – взвыл несчастный Итиш.

– Именно так. Я расследую преступления, уважаемый, – улыбнулась она и даже развернулась, чтобы окружающим было лучше слышно. – Любые. Чем сложнее дело, тем больше плата. В твоем случае, думаю, картина окажется сложнее, чем узор на лучшем ковре твоей достопочтенной матери…

– Вейриш-шодан… – Торговец обернулся ко мне в поисках поддержки.

– Фергия-шади будет гостить у меня, – сказал я. – Она дочь уважаемых людей. Ее мать когда-то спасла мне жизнь и даже более того – сохранила честь семьи моего дяди, ты знаешь его. Мы оба в большом долгу перед ней.

Хочу заметить, я не солгал ни единым словом, однако прозвучало это весьма внушительно. Собравшиеся зеваки (а на шум их подоспело немало) заперешептывались, и я уверился в том, что еще до вечера вся округа будет знать о беде Итиша, о моей чужеземной гостье и ее странных речах. И чтоб мне провалиться, если Фергия не рассчитывала именно на это!

– Я лишь проходила мимо, – мило улыбнулась она. – И потому действительно не возьму денег, даже если ты станешь мне их предлагать, Итиш-шодан! Уж будто так сложно заметить непорядок и сказать о нем хозяину лавки? Куда сложнее заметить злое намерение, но ведь Итиш-шодан и сам догадался бы о нем рано или поздно, не так ли? Вот только такое «поздно» может обернуться разорением и смертью… Понимаешь, к чему я клоню?

Итиш кивнул. Он явно чувствовал, что его в чем-то обманули, но как именно, сообразить не мог.

– Вот и славно. Найти меня, повторяю, можно у Вейриша-шодана, – уже другим тоном проговорила Фергия и взяла меня под локоть. – Всего тебе доброго, уважаемый.

– Но… за добрый совет тоже положена плата… – сумел он выговорить.

– Право, не стоит беспокойства. Я же не нашла злоумышленника, не так ли? И не стану его искать, пока ты меня об этом не попросишь. А это, – Фергия махнула рукой на ворох ковров, – просто наблюдение досужей путешественницы. Может, виной всему досадная случайность и неуклюжесть какого-нибудь слуги, который побоялся признаться в содеянном. Ну что, идем, Вейриш?

– Он сейчас оскорбится… – проговорил я едва слышно.

– Я знаю, – ответила она. – Посмотрим…

В себя торговец приходил недолго, и уже скоро над базаром зазвучало:

– Что же, чужестранцы станут говорить про Итиша, будто он не платит добром за добро? За хороший совет не предложит даже чашечки ойфа? Не расплатится по чести?

– Уважаемый, вы мне ничего не должны, – уговаривала Фергия, весело блестя глазами, но Итиш не унимался. – И не хватайте меня за руки! Ох, ну хорошо, если вы так настаиваете… Я возьму вот этот ковер!

– Он дырявый! – схватился за тарбан Итиш.

– Ну и что? Эта дырка подчеркивает совершенство узора, – невозмутимо ответила она. – Кроме того, она будет напоминать мне о бренности всего сущего. И о нашем знакомстве. И о том, что случайный взгляд порой может изменить чью-то судьбу. Не так уж и мало, как по-вашему? Даже не спорьте, Итиш-шодан, я согласна на ковер!

Они спорили еще долго, но в итоге Фергия все-таки победила. Итиш осел на груду товара, утирая пот со лба, а она повернулась ко мне, вскинув на плечо скатанный в трубку ковер и едва не зашибив им любопытствующих.

– Идемте, Вейриш? А то час уже не ранний, жарковато…

– Да, пожалуй, – согласился я и повлек ее за собой. Попыток отобрать ковер я не делал. Хочется ей нести – на здоровье! Правда, не удержался и спросил все-таки: – Зачем вам эта штуковина?

– На память, – ответила Фергия. – О первом моем деле в Адмаре.

– Каком деле, о чем вы?

– Ну как же? Этому смешному торговцу действительно кто-то напакостил, и в следующий раз кислота… или чем там облили ковры, надо будет проверить… Словом, она может оказаться на нем самом, как я ему и сказала, – пояснила она.

– И вы хотите сказать, будто случайно углядели Итиша среди десятков других?

– Именно так. И не смотрите на меня с укоризной, Вейриш! Если бы мне не подвернулся он, я поймала бы за руку воришку, заметила обвес… – Она улыбнулась. – На любом рынке этого хоть отбавляй, заметишь, если знаешь, куда смотреть! И я уже поглядывала на одного симпатичного карманника с ручной обезьянкой – он обчищал кошельки, пока зверюшка забавляла публику, – но вдруг заметила Итиша… По-моему, удачно вышло, а?

– Да уж, вас слышал весь базар, – согласился я. Голос у Фергии был такой, что впору армией командовать: гаркнет – боевой алефант присядет.

– Именно. – Фергия посерьезнела. – Открыть дело можно, Вейриш, даже чужеземке это позволят, если заплатить вдоволь. Но кто ко мне придет? Даже любопытные не заглянут, это ведь не Арастен, как вы верно подметили. Однако слухом земля полнится, и уже к вечеру многие узнают о Фергии-шади!

– И о ковре с дырой… – пробормотал я.

– Да, и о ковре, – согласилась она. – Повторяю, Вейриш, это не простая вещь!

– А что же?

– Символ! У меня пока нет собственной гостиной, но когда появится, я повешу его на стену. Ну а если вы выгоните меня за порог прежде, чем я найду себе жилье, я смогу спать, завернувшись в этот ковер. Или даже сооружу из него маленький шатер, я же маг, в конце концов.

– Ваша матушка не пользовалась магией по пустякам.

– Ничего себе пустяк! – воскликнула Фергия и перекинула ковер на другое плечо. – Это вопрос выживания!

– Скажите, – произнес я, отчаявшись заставить ее говорить серьезно, – как вы это спланировали? В особенности мое участие!

– Я же сказала, что в курсе местных обычаев, поэтому собиралась повести себя именно так еще до того, как встретилась с вами. Ну, быть может, не в первый же день, но все же… А вы стали неучтенным фактором, – заверила она. – Неучтенным, но каким ценным! Пришлось немного скорректировать планы, и вышло, на мой взгляд, преотменно.

В ее словах был резон: мало того, что Фергия подняла шум на весь базар, так еще и показалась рядом со мной. И я за нее, можно сказать, поручился. Следовательно, теперь должен отвечать за свои слова – мужчина я или нет?

– Знаете, Вейриш, – сказала вдруг она. – Я ведь угодила на эту дырявую галеру совершенно случайно. Я действительно собиралась на запад и уже выкупила место на замечательном корабле, который готовился к отплытию буквально через неделю.

– Но вас настигала погоня?

– А? Нет, что вы, времени хватало. Я колебалась – юг или запад, просто сюда нормальные корабли не шли, только грузовые. И вдруг эта галера, крики, вопли – кто-то то ли сбежал, не заплатив, то ли умер, то ли, наоборот, кого-то убил… Меня и потянуло на эту калошу, сперва узнать, в чем там дело, а потом… Потом я решила на ней остаться, – обезоруживающе улыбнулась Фергия.

Что ж, у капитана явно не было шансов устоять против ее дара убеждения, даже если он считал женщин на корабле причиной всех бед и не желал связываться с иностранкой даже за большие деньги. К слову о деньгах: он ведь ей еще должен остался, если я правильно понял разговор о попутном ветре. Кто же его поднял, если не Фергия?

– Когда бы еще подвернулся такой случай? – продолжала она. – Чтобы не ждать в порту, а отчалить почти сразу… Я и ухватилась за него! Знаете, я привыкла слушаться интуиции, вот и на этот раз она не подвела, раз мы с вами встретились!

«Лучше бы я остался дома!» – подумал я, но вежливо кивнул. Мне уже ясно было, что вместе с Фергией Нарен в мою размеренную, спокойную и уютную жизнь ворвался неуправляемый хаос, и что с этим делать, я пока не знал…

Глава 4

Стоило слугам распахнуть ворота, как на нашем пути воздвиглась Фиридиз в неизменном заляпанном переднике, по очереди смерила взглядом меня и гостью и мрачно спросила:

– Шодан привез новую женщину? А почему такую худую? И старую?

Я не успел отреагировать – Фергия захохотала так, что ее лошадь шарахнулась, и сказала:

– Какая первобытная непосредственность! Почти как на Севере, клянусь! Кажется, мне начинает здесь нравиться…

– Поди прочь, – велел я Фиридиз. – И скажи, чтобы приготовили покои для гостьи.

– Всё давно готово, шодан, – ответила она. – Аю-шодэ распорядилась, едва ты уехал.

– Как славно, – сказала Фергия, спрыгнув с лошади и взяв ковер для разнообразия под мышку. – Я, конечно, все еще незваная гостья, но как минимум не неожиданная. А где же сама хозяйка дома?

– Аю здесь! – отозвалась от входа в дом моя супруга, и Фергия развернулась к ней. На этот раз ковром перепало мне, не успел увернуться.

– Точно такая, как мама описывала, только красивее! – воскликнула она, всучила свой трофей не успевшей удрать Фиридиз и широким шагом подошла к ступеням. – Рада встрече, Аю-шодэ. Я дочь…

– Аю знает, – широко улыбнулась та, спустилась с крыльца, протянула гостье обе руки, и они с чувством обнялись. – Дочь аяйки!

– Да, она упоминала, что ты ее так называла, когда не могла говорить… – Фергия отстранилась и с интересом посмотрела на Аю сверху вниз. – Но теперь, вижу, это позади.

– Она, к счастью, не болтлива, – вставил я, каюсь, не без желания уязвить.

Зря – Фергия этого не заметила. Или сделала вид, что не заметила.

– Идем в дом, – сказала Аю и потянула Фергию за собой. – Говорить потом. Сперва отдыхать. Амма уже готова.

– Это что за зверь? – с любопытством спросила та.

– Не зверь. Там моются, – пояснила Аю. – Разминают тело, это хорошо от усталости. Если Фергия хочет, Аю позовет Бушана. Он лучше всех.

– Не откажусь! – тут же загорелась гостья.

Я мысленно позлорадствовал: из огромных лап Бушана даже я выходил похожим на мягкую тряпочку, а я к таким процедурам привычен, да и в целом крепче обычного человека. Хотелось посмотреть, что он сотворит с непривычной к подобному женщиной с Севера…

Сам я тоже отправился освежиться, а потом еще долго ждал, когда гостья изволит появиться. Откуда-то из глубины дома доносился хохот, иногда визг на разные голоса (кажется, все мои шуудэ принимали участие в веселье), гулкий голос Бушана… Я даже пожалел, что не могу поучаствовать: вряд ли бы Фергия оценила мое вторжение в женское царство… Хотя постойте, как же Бушан? Он, правда, не мужчина в полном смысле этого слова, однако, по слухам, женщины зазывают его в аммы не только ради целительного массажа. Чем они вообще там заняты столько времени?!

Наконец они появились – довольные и веселые. По Фергии никак нельзя было сказать, что она удивлена или поражена искусством Бушана. Да и амма не слишком на нее подействовала: разве что лицо раскраснелось и волосы, сейчас не спрятанные под платком, а свободно распущенные по плечам, завились от влаги крупными кольцами.

– Что так долго? – спросил я Аю.

– Бушан учил Фергию, – пояснила она, подсовывая гостье подушки поудобнее. Та устроилась на них, поджав ноги, почти как делали в Адмаре. И все же – иначе. Сложно объяснить, но это различие явственно ощущалось.

– Чему учил?

– Всему, – последовал лаконичный ответ.

Аю хлопнула в ладоши, и служанка внесла напитки и угощение. Наконец-то!

– Этот ваш здоровяк – настоящий кудесник, – подала голос Фергия, когда утолила первую жажду. – Знает несколько приемов, которых не знаю я. И наоборот. Вот мы и обменялись опытом.

– А вы-то откуда…

– Так на Севере же научилась, Вейриш, – улыбнулась она. – Думаете, эти ваши аммы – исключительно южное изобретение? Отнюдь! У северян всё устроено немного иначе, там любят влажный пар, а не сухой жар… Но у вас мне тоже понравилось. Я бы разогрела камни посильнее, но одной вашей шуудэ и так сделалось дурно, так что я не рискнула.

– Талья, – пояснила Аю. – Не переносит жар. Всегда идет купаться последней, когда амма остынет.

– А почему не сказала сразу? В обморок же грохнулась, чуть голову не расшибла! Впрочем, понимаю, – сама себя перебила Фергия. – Все пошли, и она пошла, нельзя же отрываться от подруг. И на меня посмотреть любопытно, вдруг у меня… м-м-м… что-нибудь расположено не так, как у здешних женщин?

– Рисунки, – сказала Аю. – Красивые.

– Да, мне тоже нравятся, – согласилась та. – Долго с ними возились. Магией-то, конечно, проще, но это не то…

– Какие рисунки? – я снова ничего не понял.

– У меня на спине наколото кое-что, – пояснила Фергия. – На морскую тему, как несложно догадаться. Дед чуть не убил, когда узнал…

– Господин Нарен, значит, тоже жив и находится в добром здравии? – зачем-то спросил я.

Я не был с ним знаком, но слышал достаточно.

– Да он всех нас, вместе взятых, переживет, – махнула рукой Фергия.

– Но он вам прадед, разве нет?

– Так короче, – вздохнула она.

– А почему он вас убить-то хотел? Что такого в наколке?

– Потому что мне было всего десять, когда друзья-приятели сделали мне первую наколку, – ответила она. – Он надеялся, что этим дело и ограничится, думал, я подрасту и сама выведу эту картинку и буду щеголять чистой кожей, но увы! Еще через десять лет я наведалась в те края, и… Правда, – добавила Фергия справедливости ради, – об этой части моих приключений дед не знает. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– А матушка?

– Ей-то что? – пожала плечами Фергия. – Сперва покрутила пальцем у виска, потом развернула меня, присмотрелась и согласилась, что с определенного ракурса наколка выглядит весьма пикантно. Да ну, Вейриш, это совершенно не интересно! Подумаешь, кожа расписная… местами. Надоест – избавлюсь от этой красоты или переделаю. А вот вы…

– Что – я? – признаюсь, я невольно испугался.

– Я столько о вас слышала, – мечтательно протянула она, не забывая уничтожать поданные яства. Аппетит у госпожи Нарен-младшей был точно такой же, как у старшей: я помнил, как та трапезничала. Я за ней угнаться не мог, а я все-таки мужчина и дракон к тому же. – И Аю кое-что добавила. О том, например, что вы не очень-то таитесь и часто летаете куда-нибудь…

– Если это намек на то, что я мог бы вас прокатить, то я против.

– Ну не сразу, конечно же, – согласилась она. – Это даже как-то неприлично: седлать едва знакомого дракона. В смысле, я знаю вас по маминым рассказам, но она ведь и сама прожила с вами бок о бок всего ничего! И то большую часть времени вы то умирали, то бездельничали.

Я дар речи потерял от таких слов. Ничего себе – бездельничал! Я же помогал, как только мог!

– Но, бесспорно, если бы не вы, мы бы сейчас не разговаривали, – вдруг совершенно иным тоном заключила Фергия.

– За это в первую очередь нужно благодарить Аю, – сказал я.

– Я уже, – заверила Фергия, и та кивнула. – Но если бы вы не поняли, чего именно она от вас хочет, то, боюсь, всё завершилось бы весьма печально. Что для нашей семьи, что для вашей. Я имею в виду, мы-то с дедом были на Севере, но…

– Но памятуя об упорстве врага вашей матушки, он сумел бы разыскать вас, – кивнул я, припомнив тот страшный шторм.

Показалось вдруг, будто откуда-то повеяло холодным ветром, захотелось прикрыть спину от проливного ледяного дождя, а пуще того от непрерывно бьющих молний – я уже не различал, обычных или магических. Я вообще не видел, куда лечу, что передо мной – грозовая туча, огромная волна или утёс! И не понимал, что делать: бросаться в сторону, вверх или, наоборот, нырять? Да и сил не осталось, крылья не держали, я мог только отдаться на волю ветра, ловить восходящие потоки и стараться не свалиться камнем вниз, но надолго меня бы не хватило. Я не мог вырваться из этого шторма, не мог даже сесть на воду, рискуя разбиться о скалы…

Я невольно подумал: «Ведь не было же ничего подобного! Был смерч над островом, молнии, не страшные для нас… И где все остальные? Дядя? Почему я никого не…»

Темная громада впереди вдруг заняла всё поле зрения, даже молний я больше не видел, не слышал раскатов грома. Она навалилась на меня невозможной, непереносимой каменной тяжестью, и я почувствовал, что падаю, падаю, падаю в бездонную пропасть, в которой даже воздух не держал – сколько ни молоти крыльями, не взлетишь! Его вообще не было, я тщетно пытался сделать вдох, но ничего не выходило, кровь уже гремела в ушах, глаза заволокла кровавая пелена, сердце мое, сердце сильного молодого дракона вдруг пропустило удар, другой, и…

Видение было таким ярким, почти физически ощутимым, что я содрогнулся… и очнулся, лежа на полу.

– Вейриш, – Фергия осторожно похлопывала меня по щекам. Ну, как «осторожно», таким шлепком кого-нибудь более хлипкого убить можно. – Вейриш, что с вами? Ответьте же, ну!

Я и рад был бы сказать, что со мной все в порядке, но не смог. Не было сил даже пошевелить пальцем, не то что произнести несколько связных слов!

– Аю, с ним часто такое бывает?

– Никогда не бывает, – покачала та головой и положила мне на лоб узкую прохладную ладонь. Лицо ее оставалось невозмутимым, но я знал жену достаточно хорошо, чтобы понимать: она очень напугана. – Аю не видела.

– И в чем же дело? Вряд ли он на солнце перегрелся! И не пил вроде бы, вел себя совершенно адекватно… – Фергия наклонилась ниже и бесцеремонно обнюхала мои губы. – Ничем этаким не пахнет, да только я не знаю все вещества, которые у вас здесь употребляют. А уж какой они могут дать эффект… Аю?

– Вейриш ничего не жует и не курит, – твердо сказала та. Потом поправилась: – Нет, иногда курит с другими мужчинами, но это не злые зелья. Просто каррис. Пьет вино. Аю бы знала о другом.

– Ну не восторг же от лицезрения моей, вне всякого сомнения, неотразимой персоны уложил его в такой глубокий и продолжительный обморок… Вейриш, – она снова потормошила меня, – вы хоть моргните, дайте знак, что слышите и понимаете! А то, может, вас удар хватил и вы разума лишились, а я тут распинаюсь!

– Умеете вы… ободрить… – с усилием выговорил я и попытался сесть.

– Это у нас семейное, – напомнила Фергия, цепко взяла меня за запястье и принялась считать пульс. – Знаете, вы будто только что прилетели с Северных островов, причем гнали со всех крыльев и ни разу не остановились передохнуть. Аю, сама послушай, как у него сердце заходится!

Та просто приникла к моей груди, но скоро выпрямилась и кивнула.

– Однако вы никуда на наших глазах не летали, сидели и мирно беседовали, – продолжила Фергия. – Что же могло вызвать такой приступ? Подобное сердцебиение случается от сильного испуга, но не меня же вы испугались?

– Видение, – выговорил я наконец. – У нас бывают…

– Да, мама говорила, – поняла она меня. – Но я полагала, это что-то наподобие предчувствия или… не знаю, интуиции, как у меня.

– Обычно так и есть.

Я потянулся за водой и опустил руку, так она дрожала. Я даже после кошмарной попойки в Арастене не чувствовал себя настолько скверно! Аю поддержала мне голову и поднесла пиалу к губам. Немного полегчало.

– Значит, в этот раз случилось что-то необычное, – произнесла Фергия, в упор глядя на меня. – Ну же, Вейриш, говорите, вы уже не умираете!

– У меня никогда не случалось видений, – сказал я. Она была права: противная дрожь во всем теле быстро унялась, сердце успокоилось, и дышал я уже не как загнанная лошадь. – И ни от кого из старших я не слышал, чтобы у них бывало подобное. Это из области преданий… Может, прабабушка Иррашья что-то такое знает, но я ее видел только издали…

– А что гласят предания? – поинтересовалась Фергия. – Я помню, что драконам нужно крайне внимательно относиться к предчувствиям, чтобы не влипнуть в неприятности, но большего ни вы, ни Гарреш маме не рассказывали.

– Да кто же мог знать… – Я вздохнул поглубже. – Видение для дракона – это… это не предчувствие. То только предостерегает, и можно избежать беды, если держать глаза открытыми и думать головой. А видения – о том, что случится неизбежно.

– И что же вы узрели, Вейриш? – негромко спросила Фергия, и я ответил:

– Свою смерть.

Аю смотрела на меня не мигая, и мне вдруг почудилось: она давно знает о том, что меня ждет. Ашшу тоже прекрасно различают зыбкие тени вероятностей и неотвратимые события.

– Ты что-то углядела? – спросил я, и она медленно покачала головой.

– Аю не видит. Слишком далеко. Слишком темно. Никак не добраться.

– То есть Вейриш умрет, но случится это так нескоро, что ты просто не доживешь, а потому и увидеть этого не можешь? – непосредственно поинтересовалась Фергия, и Аю кивнула с заметным облегчением. – Хм… Интересно, что же с вами такое случится, Вейриш? Что там было?

– Смерть, я же сказал, – повторил я.

Такой свинцовой усталости я давно уже не испытывал, и если Аю после своих прозрений ощущает что-то подобное, то… не знаю даже, как держится, она ведь почти постоянно подмечает какие-то мелочи! Может, дело привычки? Или же суть нашего дара различна?

– Какая? – не отставала Фергия. – Вас подстрелили из пушки? Вы напились пьяным, взлетели на самую высокую здешнюю гору, поскользнулись на леднике, упали и сломали шею? Хотя вряд ли, дед говорил, драконы прочные, замучаешься, пока вскроешь… Ну же, не молчите!

– Кажется… – сказал я, сложив два и два, как она выражалась. – Кажется, меня настиг злой рок. То, что поджидает в небе и в море. Аю тоже это видит и запрещает мне летать в такие дни. Как сегодня. Верно же?

Аю кивнула.

– Похоже, оно было совсем близко…

– Что?

– Я не знаю, – развел я руками. – Никто не знает.

– Дядя сказал Вейришу разобраться, – сообщила Аю. – Давно.

– Давно по чьим меркам, человеческим или драконьим?

– Вейриш тогда сделал меня женой, – подумав, ответила она.

– Значит, прошло не меньше тридцати лет… И как успехи? – с живым любопытством спросила Фергия, и Аю выразительно вздохнула. – Да, а в чем именно нужно разбираться?

– Право, не стоит беспокойства, – ответил я.

Мне вовсе не хотелось посвящать Фергию в эту историю. Я, признаюсь, и сам не хотел в нее лезть, что бы там ни придумал дядюшка.

– Как угодно, – неожиданно легко сдалась Фергия…

И я сразу же понял, почему.

– Аю скажет, – произнесла моя жена.

– Не надо!

– Аю скажет, – упрямо повторила она, и я осекся. Запрещать что-то ашшу себе дороже. – Родные Эйша гибнут. Друзья. Совсем незнакомые. Много. Никто не знает, почему. Войны нет. Люди их не убивали. Они не болели и были не старые. Дядя сказал, Эйш сможет понять, почему так. Но Эйш…

– Ничего не сделал, – перебил я. – Ладно… Чувствую, это неизбежно, вы обе от меня не отстанете, пока я не расскажу.

– Может, оставим это до завтра? – предложила Фергия. – Вы довольно бледно выглядите.

– Ничего, жить буду. Слушайте, что у нас стряслось… Аю, а ты поправляй меня, если я что-нибудь перепутаю!

– Аю поправит, – серьезно сказала она.

– В тот год мне пришлось побывать в дальних краях по невеселому поводу, – начал я. – Погибла одна из моих бабушек, то ли двоюродных, то ли троюродных, у нас и не разберешь уже… Вроде бы она умерла своей смертью, лет-то бабушке было порядочно. И все так думали…

Я вернулся мыслями в тот синий холодный вечер. Что-то не давало мне покоя, да и дядя смотрел как-то сумрачно, а когда завершилась церемония прощания и тело покойной растворилось в языках пламени, такого, что даже и пепла не осталось (а что осталось, разнес ветер, и это было привычно и правильно), отозвал меня в сторону.

– Скажи-ка, Вейриш, – негромко произнес он, – не кажется ли тебе странным это происшествие?

– Дядя, я не так часто и настолько тесно общался с Гирришьей, чтобы судить о состоянии ее здоровья, – осторожно ответил я. – В ее возрасте всякое возможно.

– Однако Иррашья все еще жива и, да продлят небеса ее годы, даст фору любой молодой соплеменнице, а она не на много лет, а во много раз старше покойной.

– Я слыхал, бывает, что с виду кто-то здоров, но в теле кроется некий изъян, который может дать знать о себе в любое мгновение. Кому-то везет, и он проживает долгую жизнь, а кто-то может умереть в юности. Наверно, Гирришью настигло нечто подобное, – предположил я. Недавно слышал об этом, вот и вспомнилось.

– Может быть, и так, – задумчиво произнес дядя. – Но, знаешь… Поди ближе, я не хочу, чтобы нас услышали.

Я повиновался.

– Это не первая внезапная смерть в небесах, – негромко сказал он. – За последние три года вот так погибли шестеро. Не из нашего рода, но ты ведь знаешь, слухи разносятся, такое не утаишь.

– А с вашими путешествиями услышишь и не такое, – кивнул я.

Дядя предпочитал странствовать в человеческом обличье. Чем-то ему нравились люди… и мне тоже. Может быть, поэтому он выделял меня среди остальных племянников.

– Слушай дальше, – сказал он. – Все погибшие – взрослые. Ни одного юнца, ни одного ребенка. Вернее, и такое случалось, но то был несчастный случай: подросток не рассчитал сил и разбился о скалы. Ты сам, помнится, едва не покалечился вот так.

Я пристыженно кивнул. Да, было дело…

– А вот остальные, – продолжил Гарреш, – все как один умирали в полете. На земле они оказывались уже бездыханными. Тому есть очевидцы: одной из покойных составлял компанию сын, и он видел, как это было, своими глазами. Он говорит, мать его словно ударилась о невидимую преграду, и крылья перестали слушаться ее. Она пыталась обогнуть препятствие, но ничего не вышло. Он не смог дозваться ее, а когда она упала, не сумел удержать – не хватило сил, лишь немного замедлил ее падение и не дал разбиться. Тщетно, она умерла еще в воздухе…

– Но ведь не эпидемия же это? – спросил я.

– Нет. Шесть случаев за три года… Наш – седьмой. А общего в этих смертях только одно. – Гарреш выдержал паузу. – Все погибшие таким образом – женщины. Подростка можно не брать в расчет, он разбился из-за чрезмерной лихости.

Я, признаюсь, оторопел. У нас очень мало женщин, особенно урожденных, и потеря шестерых всего за три года… Это должно было ударить по всем семействам!

Гарреш внимательно смотрел на меня, и мне стало не по себе под немигающим взглядом его темных глаз. Я проговорил со смешком:

– Дядя, не хотите же вы сказать, что какой-то род намерен захватить главенство, ослабив остальные? Но тогда выгоднее было бы избавляться от бойцов… Хотя без женщин род вымрет сам собой: обретенных не так уж много, и живут они слишком мало, чтобы успеть восполнить потери!

– Боюсь, все намного хуже, Вейриш, – ответил он. – Ты верно сказал, мы не успеем восполнить потери. Мы слишком медленно взрослеем, в отличие от людей, и у нас мало детей.

– Если лишить род женщин, он не будет прирастать, – медленно выговорил я. – Но дядя, вы же сказали, потери понесли несколько семей, и если устроил все это кто-то из своих, я не понимаю, какими соображениями он руководствовался… Или вы хотите сказать, что это проделывает кто-то извне? Но кому это могло понадобиться?

– Кому-то, кто не хочет, чтобы наши крылья застили ему небо, – ответил Гарреш. – Я не могу даже предположить, человек это или кто-то иной, но если и человек, то непростой.

– Вы имеете в виду – маг?

– Конечно. Только они живут достаточно долго, чтобы увидеть, чем закончится дело.

– Но последнего долгожителя, кажется, не так давно вывела из игры наша общая знакомая… – пробормотал я. – Дядя, а не пригласить ли нам специалиста? Раз уж мы знаем, кому можно доверять!

– Вейриш, если ты имеешь в виду госпожу Нарен, то, во‐первых, даже ей жизни не хватит, чтобы разобраться в хитросплетениях наших семейных связей, а во‐вторых… – Он помолчал. – Вряд ли ей расскажут что-то такое, что могут поведать своему. Она всего лишь человек.

– Ясно…

– Конечно, если что-то укажет на человеческий след в этом деле, ее помощь будет не лишней, но сперва нужно потрудиться самим, – добавил Гарреш. – Ты, помнится, хотел пойти по ее стопам, разве нет?

– Дядя, я слишком ленив для этого! – воскликнул я. – И чересчур молод, вы же сами постоянно твердите мне об этом!

– Вот именно. Тебя не воспринимают всерьез, а прикинувшись дурачком, можно многое выведать. У тебя это превосходно получается.

– Спасибо вам на добром слове…

– Мне не поверят. Все знают, что Гарреш – большой ценитель сокровищ, и не только золота. Я ведь коллекционирую тайны, – улыбнулся он. – А у тебя есть шанс. Хотя бы попытайся разобраться, Вейриш, у тебя есть для этого все задатки… Пойми, я боюсь, что однажды мою супругу настигнет такая же беда, а я люблю ее! А еще, – добавил дядя, – у тебя есть козырь. Ты сумеешь понять, на правильном ли ты пути.

– Да, это верно, – кивнул я, и дядя пересказал мне то, что успел разузнать.

Все это были предположения и слухи, не более того, и что может стать зацепкой, я даже представить не мог! Единственное расследование, в котором мне выпал случай принять участие, вел вовсе не я, мне досталась роль, скажем так, случайного помощника с особым даром. А здесь… Если никто из старших родственников не смог учуять и следа чужой магии, сгубившей наших женщин, мне и вовсе не на что рассчитывать! Или это была не магия? Тогда что? Яд, проклятие?.. Гадать можно бесконечно!

– Боюсь, мне это не по плечу, – честно сказал я. – Но я постараюсь сделать все, что смогу.

– Ты сказал – я услышал, – кивнул дядя…

Я завершил рассказ и умолк.

– Одним словом, – подытожила Фергия, – вы согласились на непосильное для вас дело, но ничего не предприняли для расследования, верно я понимаю?

– Отчего же, – мрачно ответил я, – пытался разузнать что-нибудь. Но выходило скверно, признаюсь. Эти странные смерти, опять же, почти прекратились.

– Бабушка Арташья разбилась семнадцать лет назад, – подала голос Аю. – Тетя Оннаришья – девять с небольшим. Сестра Дарришья – семь. Больше я не знаю. Эйш не говорил. Или не знал сам.

«Она сказала, что не видела тени у меня за спиной уже шесть лет, – вспомнил я. – И что тень выросла, будто кого-то съела. Дарришью? А теперь снова проголодалась и начала искать новую жертву? Но почему я?..»

– Вот так дела… – Глаза Фергии загорелись уже знакомым огнем. – Вейриш, вы же подумывали о том, чтобы пригласить специалиста, верно я поняла по вашему рассказу? Ну так вот она я!

– Вам, по-моему, еще рановато браться за дела такого масштаба, – ответил я, пожалуй, слишком резко.

– О, вы правы, – тут же согласилась она. – Начну с дырявых ковров, это мне вполне по плечу.

– Фергия, я не хотел…

– Я, Вейриш, никогда не принимаюсь за дело, если меня об этом не попросят, – перебила она. – Вы же слышали, что я сказала Итишу, верно? Ну вот. Хочется вам и дальше считать потери, но ничего не предпринимать, – ваше право, я тоже пальцем не шевельну. Но вы все-таки подумайте, почему вдруг вам явилось это видение? Вы же не женщина!

– Не женщина, – со знанием дела подтвердила Аю.

– Очевидно, убить так можно и мужчину… – протянула Фергия. – Но отчего раньше гибли только женщины? И теперь… Что изменилось? Знаете, Вейриш, оставьте-ка вы распоряжения на случай внезапной гибели!

– Зачем? – оторопел я.

– Мне вполне хватит предсмертной записки, чтобы заняться расследованием, – пояснила она. – А хотя не нужно. Думаю, Аю меня наймет, если вы вдруг грохнетесь с высоты с разрывом сердца. Почти как сегодня. Кстати, чего вы так испугались?

Признаюсь, я отвык от подобных расспросов, был растерян и действительно изрядно напугался, поэтому ответил правду:

– Я вспоминал остров, на котором едва не погибла ваша матушка. И не сразу понял, что это вовсе не он.

– Так-так-так… – быстро произнесла Фергия, постукивая пальцами по краю столика. – Наора в живых точно нет. Может, шалит его последователь? А даже если нет, почерк все равно схожий: он упорен, терпелив, не допускает ошибок… до поры до времени! Или это не один человек? Целое семейство может избрать делом своей жизни раскрытие тайн, как мы, или истребление драконов.

– Что вы такое говорите?

– Похоже, у каждого представителя славного семейства Нарен должен быть собственный Наор или даже несколько! – улыбнулась она. Вышло… кровожадно. – Ну да меня всё это покамест не касается…

– Касается, – перебила Аю.

– То есть?

– Аю увидела Фергию. Фергия встретила Эйша. Эйшу было видение, – объяснила она. – А раньше не было. Никогда. Значит, так должно быть. Судьба.

О том, что против судьбы можно пойти, я знал даже слишком хорошо, но спорить не стал. Просто не было сил…

Глава 5

Той ночью мне долго не удавалось уснуть. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором вновь возникала черная громада – туча? Скала? Порождение чьей-то магии? – и я вновь ощущал беспомощность, удушье… И, вздрогнув, просыпался.

Надо же, никогда не страдал от ночных кошмаров… Оставалось только надеяться, что это пройдет. Впрочем, если видение повторится, я даже и не знаю, что буду делать. Может, привыкну, а может, начну курить на ночь гаш или напиваться до беспамятства. Правда, от этого я очень скоро разобьюсь даже не о чудовищную тень из видения, а о самую обычную скалу или вовсе городскую башню…

– Дурные мысли? – тихо спросила Аю, и я вздрогнул, потому что даже не уловил момента, когда она прокралась ко мне.

– Да, – коротко ответил я и обнял ее покрепче.

Обычно это помогало, но не теперь, потому что мысли были не просто дурные, а и страшные. И я не мог перестать корить себя за то, что много лет провел в праздности и развлечениях, вместо того чтобы хоть попытаться выполнить дядино поручение! Скорее всего, я ничего бы не отыскал, но… Может, попалась бы какая-то зацепка? Пускай крохотная и незначительная с виду, вкупе с другими она могла бы привести… к чему-то. Мне, во всяком случае, не приходилось бы прятать глаза при встрече с дядей или вовсе сбегать подальше в пустыню, едва услышав о его визите! А сейчас я не лежал бы, глядя в темноту и силясь уснуть, а, возможно, хотя бы представлял, где искать беду, как отвратить собственную гибель… Мне очень не хотелось умирать, да еще так нелепо и страшно!

– Эйш неправильно думает, – сказала Аю, до того молча гладившая меня по голове.

– О чем ты?

– Эйш считает, что виноват. Это неправда.

– Как же нет, если я тридцать лет и… – я мысленно посчитал, – и три года занимался чем угодно, только не важным делом?

– Разве Аю не важная? И другие?

– Так-то оно так… – пробормотал я.

Мог бы еще добавить: «Только от вас не зависит моя жизнь», – но прикусил язык. От Аю – еще как зависит. Только она все эти годы и уберегала меня. Что случилось бы, реши я ослушаться совета и поднимись в небо в опасный день? Я встретил бы колдовскую бурю и уже не вернулся в Адмар?

– Ты говорила мне о смерти в небе и море, – сказал я. – Но никогда не объясняла, что это. Не видела или…

– Аю не знает таких слов. Аю думала: станет учиться и найдет нужные, а пока будет говорить, как умеет.

– Не нашла?

Она покачала головой, и жесткие волосы плеснули по моему плечу.

– Оно чужое. Аю не встречала такого. Но Аю не успела выучиться всему, что нужно знать ашшу. Может, кто-то знает…

«Искать других ашшу где-то в степях – не лучший вариант, – подумал я. – Но, может оказаться, единственный. Вдруг они сумеют что-то разглядеть? Не стоит сбрасывать такую возможность со счетов».

– Ты никогда не просила отнести тебя домой, – сказал я зачем-то. – Неужели не скучала по родным? По степи?

– Родных убили, – просто ответила Аю. – Они со мной. Дом мой здесь. А степи всё равно, есть Аю или нет. Она как море или пустыня. Всегда была и всегда будет, а люди приходят и уходят. Степь никого не выделяет среди других. Люди это сами делают. Или выдумывают.

– Понимаю…

Да, в степи я не был, но море и пустыня мне знакомы. Они действительно вечны, неизменны, безжалостны и бесстрастны. И правитель, и последний бедняк равны пред лицом этого огромного пустого пространства, откуда смотрит сама вечность… К слову, не стоит бросать в нее камешки. Неизвестно, что может появиться…

– Эйш злился на Фергию, – неожиданно сказала Аю. – Почему?

– Я не злился. Просто отвык от таких людей.

– Каких?

– Шумных и бесцеремонных.

– Наши соседи такие. Люди на базаре такие. Какая разница?

– Не знаю, – сдался я. – Наверно, в том, что к соседям и торговцам я давно привык, только в дом к себе их не приглашаю.

– Фергия не будет жить у нас, – заявила Аю, и я удивился.

– Ты встретила ее, как дорогую гостью, а теперь… Неужели ревнуешь?

В самом деле, почему нет? Мои шуудэ – это одно, Аю сама ими распоряжается. Захочет – накажет, захочет – выгонит… Но свободная независимая женщина с Севера – это совсем другое! Фергия Нарен похожа на мать, а я в свое время думал, что мог бы за той приударить. Правда, меня опередили, но это к делу не относится…

– Аю не ревнует, – терпеливо произнесла жена. – Просто Фергии нельзя здесь жить. Эйш не понимает? Фергия должна работать. Кто же работает в гостях? И люди будут думать о ней неправильно, а это плохо для дела.

– Да, ты права, – с изрядным облегчением согласился я.

Конечно, я потерпел бы гостью и неделю, и месяц, благо в моем доме можно даже не сталкиваться все это время, если не захочется. Я мог оставить ее на попечение Аю, а сам полететь… куда-нибудь подальше, отдохнуть от шума и суеты.

Но речь о другом: Фергия явно настроена серьезно и от мыслей о собственном деле не откажется. Не может же она приколотить вывеску со своим именем к моим воротам! Вернее, она могла бы, живи мы в Арастене, но здесь не станет, потому что в Адмаре нравы совсем иные.

Аю верно сказала: люди станут сплетничать. За кого примут Фергию, если она останется у меня? За очередную наложницу? Тогда о работе ей можно забыть, никто не обратится к моей шуудэ! За гостью? Здесь Аю тем более права: кто же позволит гостю работать? Позор на мою голову!

Вдобавок, полагаю, Фергии вовсе не хочется, чтобы ее имя слишком тесно связывали с моим. Разве же независимый судебный маг потерпит, чтобы меня принимали за ее покровителя? Меня, конечно, считают немного странным и, пожалуй, сойдутся на мысли, что я позволяю своей чужестранной любовнице чудить, как это заведено на Севере. Одним словом, серьезно к Фергии относиться не станут. За такое она мне точно спасибо не скажет.

– Я помогу ей найти хороший дом, – сказал я.

– Аю знает такой, – тут же ответила она. – Здесь недалеко, за рощей. Там есть пруд.

– В том пруду даже цыпленок не утопится.

– Фергия хочет пруд, – пожала плечами Аю. – Ничего, что мелкий. Заколдует и сделает глубоким, она так сказала. И еще там родник. Фергии нравится, когда вода течет.

– А, я понял, о каком доме ты говоришь! – сообразил я. – Но он заброшен невесть когда, там крыши нет и стены обвалились. Что внутри творится, даже представлять не хочу. Наверняка песчаные лисицы поселились, а запах после них…

– Это не страшно, – уверенно ответила Аю. – Место хорошее. Остальное можно починить.

Я даже не сомневался, что искать рабочих и рассказывать Фергии, где покупать мебель и прочее необходимое, чтобы не обманули и не всучили несведущей иностранке сущее барахло, придется мне. Если бы я только знал, насколько ошибаюсь…

Наутро Фергии в доме не оказалось. Багаж ее, правда, громоздился под навесом, следовательно, гостья покамест не собиралась переселяться.

– Аю сказала, Фергия может взять коня, – ответила жена на мой невысказанный вопрос. – И слугу. Она не хотела, Аю убедила.

– Это правильно, – кивнул я. Без сопровождения хотя бы слуг женщине показываться не следует. Правда, сомневаюсь, что Фергии это поможет, но вдруг?

– Фергия сказала, наймет своих, когда переедет, – добавила Аю. – А лошадь купит уже сейчас.

– Надеюсь, это будет не чудовище вроде тех, на которых ездила ее матушка! – искренне сказал я, и Аю возмутилась:

– У аяйки были хорошие кони!

– Я имел в виду их… м-м-м… неказистость, – постарался я вывернуться, потому что спорить с ней о лошадях – гиблое дело. – И скверный характер. Кобыла меня однажды укусила!

– Значит, Эйш неправильно себя вел, – заявила Аю.

– Хорошо, посмотрим, что купит наша гостья… К слову, а денег-то у нее достаточно? – спохватился я, потому что спросить об этом позабыл.

Вряд ли, конечно, Фергия приехала устраиваться на новом месте с пустыми карманами, но хорошая лошадь стоит недешево. Я уж не говорю о доме, пускай даже ту заброшенную усадьбу продадут по цене пустой земли, в чем я сомневался!

– У Фергии много золота, – подтвердила Аю.

– Надеюсь, она не поволокла всё с собой…

– Нет, оставила здесь, – она кивнула на сундуки.

– Погоди, ты хочешь сказать, что она вот так просто возит деньги в багаже и бросает его без присмотра? Нет, я был лучшего мнения о ее здравомыслии!

– Эйш, – перебила Аю. – Магия! Никто не тронет вещи, если Фергия не захочет. Попробуй сам.

– Нет, спасибо, – отказался я и мысленно постучал себя по лбу. Совсем забыл, кого приютил! – Чего доброго, ее сундук мне руку откусит, а то и голову.

То-то она так беззаботно доверила вещи носильщикам. Должно быть, даже пожелай они сбежать с ее багажом, ничего бы не вышло. Может, сундуки потяжелели бы втрое против нынешнего, может, начали отбиваться и в самом деле кусаться… Поди угадай, что придумала изобретательная волшебница!

– Пошлю пока кого-нибудь в управу, – вслух подумал я. – Нужно узнать, кто хозяин той халупы и сколько он за нее хочет. Наверняка ведь заломит неслыханно, если узнает, что я ею интересуюсь, а покупательница – иностранка…

– Фергия сказала так же, – ответила Аю. – И просила ничего не делать. Она сама узнает. Говорит, ей интересно, как у нас всё устроено. И торговаться она умеет.

– Посмотрим, – вздохнул я и отправился завтракать.

Вернее, уже обедать: уснуть мне удалось только на рассвете, Аю не стала меня будить, вот и… пропустил всё. Как матушка говорила, я способен даже конец света проспать… С другой стороны, потратил бы я время на уговоры, а Фергия все равно поступила по-своему. Лучше уж не лезть в ее дела. Но присматривать стоит: мало ли во что она может встрять по незнанию…

Когда Фергия не вернулась ночевать (с нею вместе испарился и слуга, и лошади), я встревожился. Аю хранила невозмутимое спокойствие, но мне, признаюсь, хотелось отправиться в город искать пропажу. Мне это не так сложно сделать: драконы хорошо различают людей, а уж если это волшебник с сильным внутренним огнем, и вдобавок он не скрывается, то найти его проще простого. Конечно, придется обшарить весь Адмар и пригороды (потому что я понятия не имел, куда занесло Фергию), а это немало. Арастен вряд ли больше, а там мы со старшей госпожой Нарен, помнится, очень долго разыскивали нужное. Правда, в тот раз то была иголка в стоге сена, а Фергия больше походит на факел в глухой ночи, да и Адмар я знаю неплохо, так что должен был справиться…

Она не вернулась и на рассвете, а после полудня явился измученный слуга, привел обеих лошадей, долго рассыпался в извинениях, уверяя, что «чужеземная шади, проклятая ведьма, не отпускала к хозяину», и, наконец, отдал мне записку.

«Вейриш, место отличное! – было написано поарастенски на листке бумаги, вырванном, похоже, из записной книжки. – Я нашла хозяина, вернее, его вдову, но она упрямее осла. Уверяет, дом проклят, и не желает продавать. Однако мы уговорились, что если я проведу там три ночи и со мной ничего не случится, она всё же его продаст, и совсем недорого! По-моему, редкая удача! Но ночью у вас на удивление холодно, а топлива нет (не считая мусора, но его не хватило бы), поэтому я вынуждена была оставить вашего слугу при себе, чтобы согреваться его теплом. Магию использовать по ряду причин не хотелось. Расскажу при встрече».

Я с подозрением посмотрел на несчастного и спросил:

– Что делала с тобой шади?

– Заколдовала, шодан, и не выпускала из проклятого дома! – возопил он и рухнул на колени. – Всю ночь твой ничтожный слуга не мог пошевелить и пальцем, а ведьма… она…

– Говори же, – подбодрил я.

– Сперва она пила вино, а потом легла рядом со мной… – ужасным шепотом проговорил он. – И… и…

– Ну, продолжай!

– Храпела, как не всякий мужчина может! Я глаз не сомкнул!

Я с огромным трудом сдержал смех.

– Кстати, – вспомнилось мне, – что такого страшного в том доме? Я впервые слышу о каком-то проклятии.

– Его хозяин умер страшной смертью, шодан, – шепотом произнес слуга и осенил себя жестом, долженствующим отпугнуть злых духов. – Говорят, он заключил сделку с джаннаем пустыни, но только они всегда обманывают…

– И что случилось? А главное, когда?

Я в самом деле не помнил ничего подобного. Может, трагедия случилась в мое отсутствие? Но слухи все равно бы дошли…

– Это случилось еще до Аю-шодэ, – подумав, сказал слуга. – Тогда я был ребенком, а шодану служил мой отец.

– Прекрасно помню почтенного Уриша, – кивнул я. – Он здоров?

Как тут скроешь свою суть, если в моем доме сменилось не одно поколение слуг и тем более шуудэ, а я вовсе не изменился? Многие мои соплеменники переезжают с места на место, как дядя Гарреш, выдают себя за собственных сыновей и внуков, но моя лень снова сыграла свою роль: я нашел себе подходящий дом, да так больше и не двигался с места, не считая редких заморских путешествий.

Может, когда стану постарше, и меня потянет в дальние края, потому что у меня всё не как у других: начинаю с хвоста, а не головы, так отец говорит. Обычно-то куролесят и странствуют в юности, а уж потом остепеняются, а я… С другой стороны, дядя Гарреш что-то никак не осядет на одном месте, хотя он в несколько раз старше меня!

– Отец здоров, – ответил слуга и низко поклонился. – Всегда благодарит Вейриша-шодана и просит богов ниспослать ему несокрушимое здоровье и долгие годы жизни…

– Похоже, его молитвы действуют, – сказал я без тени улыбки. – Встань-ка, Ариш, пойдем со мной в тень. Расскажи мне о проклятом доме.

– Шодан, я знаю лишь то, о чем болтали женщины. Я спрашивал старших мужчин, но они только качали головами и говорили, что мне рано знать о таком.

– Ничего, в женских сплетнях тоже можно почерпнуть много интересного, – улыбнулся я. – Говори же, Ариш!

Он помолчал, поправил узорчатую шапочку на макушке, потом вздохнул и начал:

– Это был очень богатый и красивый дом. Там много воды, потому что бьет родник, а еще есть глубокий колодец, который никогда не пересыхает. Мы детьми бегали посмотреть издали на сады, которые росли кругом дома: плодов было столько, что ветви клонились под их тяжестью и свешивались за ограду. Мы подбирали упавшие фрукты, а иногда даже осмеливались сорвать один. Хозяин однажды проезжал мимо и увидел, как я стою на плечах у другого мальчика, чтобы дотянуться до самых крупных слив… – Ариш помотал головой. – Я думал, он изобьет нас кнутом до полусмерти, а он только засмеялся и сказал: снаружи ограды можете собирать, только не ломайте ветки. Мы потом долго не ходили туда, так боялись, но потом всё же пошли. И было, как он сказал: сторож нас видел, но ничего не сказал, только смотрел, чтобы мы не портили деревья.

– Сады? – удивленно спросил я. – Но сейчас там только чахлая рощица…

– Да, шодан, – ответил Ариш. – Всё, что осталось от садов. Это когда-то были те самые сливы, с плодами черными снаружи и красными внутри. Я больше никогда таких не видел ни на одном базаре, ни в чьем саду. Но деревья давно не плодоносят.

– Ладно, продолжай, это интересно!

– Осталось сказать немного, шодан. Женщины говорили: раньше хозяин дома часто менял шуудэ, а потом всех продал и привел жену. Говорили, это она потребовала, не хотела делить с наложницами ложе мужа.

– Должно быть, он сильно влюбился, – покачал я головой. Потребовала, надо же! – Или у нее было богатое приданое, пришлось терпеть, а?

– Про приданое не говорили, – помотал головой Ариш. – Но сама она была очень красивая. И теперь красивая, хоть и старая.

Верно, Фергия же написала о вдове!

– Так они и жили, – проговорил слуга. – Сперва хорошо, потом не очень. Хозяин как-то даже стегнул кнутом моего приятеля, когда тот замешкался убраться с дороги. Не до крови, но все равно больно. Раньше он никогда так не делал.

– Да, ты сказал… И что дальше?

– Одной ночью из пустыни пришел ветер, – сказал Ариш и повторил охранительный жест. – Странный ветер: наши хижины остались стоять, как стояли, только у кого-то унесло занавесь и еще какие-то тряпки, их нашли наутро. А от дома того человека остались только стены, и те потрескались. Нам запрещали смотреть, но мы все же сбегали, и я видел одним глазком: внутри будто джаннай плясал! Ставни и двери выбиты, мебель переломана, подушки вспороты, покрывала изрезаны, посуда разбита вдребезги… и всё это засыпано песком. Тоже странным.

– В каком смысле?

– Это был черный песок, шодан, – шепотом ответил Ариш. – Ты сам видел нашу пустыню, бывал в разных ее частях, так скажи: попадался ли тебе такой?

– Нет, – подумав, ответил я. – Всякий видал, и белый, и желтый, и красный, а черного не встречал. Правда, слыхал от родственника: такой встречается очень далеко на западе, там, где огненные горы. Может, где-то далеко на юге они тоже есть? Оттуда смерч и принес песок!

– Тогда почему высыпал его в точности на дом того человека? Нигде больше такого не видели! И разве смерч может уничтожить всё, что было в доме, оставить от сада одни щепки, но не тронуть конюшню и прочее? Животные все уцелели и даже не слишком напугались! А неужели шодан не видел, как лошади бесятся, когда ветер несет песок?

– Да уж, с некоторыми и не совладаешь, – пробормотал я. – Постой, мы что-то отвлеклись. Хозяин, получается, погиб?

– Должно быть, так, – развел руками Ариш. – Его не нашли. Только туфлю с его ноги.

– А жена?

– Ее отыскали в пустыне, в нескольких часах пути от дома. По следам нашли, – пояснил он, – они начинались прямо от разрушенного дома и вели на восход. Но она не помнила, как там оказалась. Вообще ничего не помнила о том, что творилось в доме. Все решили, что это смерч унес ее прочь, ведь случается, что они поднимают даже верблюдов! Но откуда тогда взялись следы?

– И правда, загадка, – почесал я в затылке. – Выходит, с тех пор вдова живет одна? Или вернулась к родителям?

– К брату, родители их умерли, – ответил Ариш. – Так и осталась. Кто бы ее взял? Вернее, взяли бы, потому что муж оставил ей много денег, и хранил он их не только в доме. Детей у них не было, родни у мужа – тоже, и всё досталось вдове. Потому-то брат и не возражал, чтобы она жила у него: зачем отдавать деньги на сторону?

– Думаю, угадаю, если скажу, что ее и обвинили в том, что она извела мужа.

– И такое говорили, – кивнул он. – Но она, когда пришла в себя, стала твердить, что муж сам виноват. Что он договорился с джаннаем, и поэтому у него было много золота и такие чудесные сады. Только потом что-то случилось. Может, муж захотел слишком много? Или не пожелал платить джаннаю? Тот ведь мог возжелать эту женщину и потребовать себе на ложе!

– А когда мужчина отказался, разгневался… – пробормотал я. – Но ладно, сделка с джаннаем – это понятно. Только почему дом-то считается проклятым?

– Вдова так говорит, – сказал Ариш. – Уверяет, ее муж не погиб. Он всё еще где-то там, в доме, только выйти не может. И, шодан, это чистая правда!

– Неужели?

– Клянусь, шодан, я всю ночь слышал стоны и крики!

– Ты же сказал, что Фергия-шади храпела.

– Да, но не всё время! Когда было тихо, я слышал, как кто-то плачет и скребется… – Ариш скрючил пальцы для пущей выразительности. – Будто замурован заживо и не может выбраться! За столько лет человек бы точно умер, значит, это дух! Джаннай сделал с ним что-то за обман, и… – Он перевел дыхание, облизнул пересохшие губы и добавил: – Шодан, самое страшное, что там нет никаких зверей и птиц!

– Что им там делать?

– Там родник, шодан! И пруд! Пускай его почти засыпало, но если выкопать в песке ямку, то вода наберется. Но кругом родника нет следов, совсем нет! И в роще тоже…

– Да, вот это, пожалуй, странно, – согласился я. – Теперь я понимаю, почему Фергия решила там поселиться!

– Отговорите шади, шодан! – взмолился Ариш. – Не то с ней тоже случится что-нибудь ужасное!

– Не станет она меня слушать, – отмахнулся я. – Скажи-ка, они правда договорились с вдовой? Фергия написала, но без подробностей.

– Да, шодан. На три ночи, а потом, если шади останется жива и здорова, вдова продаст дом и то, что осталось от сада, почти за бесценок. Всё равно там никто не хочет жить, а она так в первую очередь!

– Но, судя по всему, первую ночь Фергия сладко проспала… – пробормотал я.

– Да, шодан, – вздохнул Ариш и добавил с заметной обидой: – У нее был ковер. А у меня только попона!

Упоминание о злосчастном ковре заставило меня улыбнуться, но я тут же принял серьезный вид, не то Ариш решил бы, что я насмехаюсь над ним.

– А чем она занималась целый день кроме торговли с вдовой?

– Покупала лошадь, шодан.

– И как успехи?

– Купила, – вздохнул он. – Я говорил ей не брать такую, но шади не стала слушать!

– Такую – это какую? – насторожился я.

– Дикую, – пробормотал он и выразительно потер плечо. Очевидно, приобретение Фергии кусалось. – Долго спорила со старой бардазинкой, но все-таки сторговалась.

– Только не говори, что у этой лошади короткая грива и полоски на шее, – с содроганием произнес я.

– Шодан догадался? – горько спросил Ариш. – Да, именно такую тварь купила эта бешеная шади! Прости, шодан, это твоя гостья, но она… она…

Он развел руками, отчаявшись подобрать слова. Я, впрочем, тоже затруднялся найти подходящее определение поступку Фергии, потому что… Потому что покупать коня у бардазина – это нужно либо вовсе ничего не понимать в лошадях, либо разбираться в них лучше Аю. Я склонялся к первому варианту: вряд ли Фергия прежде сталкивалась с этим народом, а потому, заметив ее страсть ко всему необычному и любовь поторговаться, опытная торговка легко обвела ее вокруг пальца!

Бардазинские лошади обычно встречаются трех типов. Первый – это ослепительно красивые скакуны, на которых разъезжают самые богатые кочевники пустыни и за которых знатные адмарцы готовы отвалить немыслимые деньги. И очень зря, потому что к изумительным статям и необычным мастям прилагается скверный характер – эти лошади обычно очень норовисты, и сладить с ними по силам только тем, кто знал их с жеребячества. Есть, конечно, уникумы, способные справиться с ними, но я знал только двоих таких.

Второй тип – тоже очень красивые кони более покладистого нрава, которых разводят нарочно для продажи. Они также бывают подлыми и злобными, но в руках опытного наездника делаются шелковыми. Главное – не давать им застаиваться, не то потом не совладаешь. Первого типа это тоже касается.

А вот третьи… Третьих я видел всего несколько раз. Судя по их характерной внешности, среди их предков затесались дикие лошади, которых хватает на другом краю пустыни, где начинается саванна. Впрочем, что значит – затесались? Я слышал, кобыл в охоте нарочно отпускают, чтобы их покрыл дикий жеребец! На Севере так поступают с некоторыми охотничьими собаками, к слову.

Они выносливы, но не настолько, как верблюды, конечно. Пустыню пересечь могут, но целый табун так не погонишь, да и зачем? Бардазины держат их там, в саванне. Это для них и мясо, и молоко, и шкуры…

Аю говорила, в степи тоже есть такие лошади, полудикие, которые живут в табунах и которых собирают, только чтобы доить или отбирать на мясо. Всегда этому поражался: степь от саванны отделяет громадное расстояние, а обычаи невероятно схожи!

Она, помнится, тоже хотела такую лошадь, и я даже искал, но не нашел: бардазины два года не появлялись в Адмаре, потому что стояла великая сушь, и они, видно, решили откочевать в другие места, а то и вовсе остаться в саванне. А когда они все-таки вернулись и поставили шатры в дневном переходе от города, рядом с небольшим оазисом, среди их лошадей, как нарочно, не оказалось подходящей. Вернее, было несколько, но они показались мне слишком уж опасными. К тому же мне их продать не пожелали, предложили других, верховых красавцев, и я даже купил одного. Но Аю осталась без дикой лошади.

А Фергии повезло наткнуться именно на такую! Не представляю, зачем бардазины повели с собой дикую скотину в город (перепугавшись шума, она могла разнести половину базара!), да еще решили продать… Впрочем, может, они и не собирались этого делать, но разве Фергию Нарен остановишь?

«Вся в мать», – сокрушенно подумал я. У той тоже была слабость к страхолюдным злющим лошадям. Будем надеяться, эта никому ничего не откусит…

– Хорошо хоть, верблюд смирный, – сказал вдруг Ариш, и я потерял дар речи, а когда обрел, выговорил:

– Зачем ей верблюд?

– Откуда же мне знать, шодан? Шади сказала – вдруг придется ехать в пустыню. Пусть будет. Тоже бардазинка продала, – добавил он с неудовольствием. – Уверяла, мол, белый – счастливый. Только, по-моему, он от старости седой, а вовсе не белый…

«Фергия становится заправской кочевницей, – подумал я. – У нее есть ковер, из которого можно соорудить шатер, верблюд и дикая лошадь. Не хватает только мужчин для тяжелой работы. О, кстати!»

– А слугу она наняла?

– Нет, шодан, вчера обходилась мной, – еще тяжелее вздохнул Ариш. – Сказала, попозже наймет. Это если кто-нибудь согласится жить в проклятом доме с чужестраной шади, которая к тому же ведьма!

– Почему ты ее так называешь?

– Я видел, как она колдовала, шодан! – с содроганием произнес он. – Как песок сам собой исчез из дома, как сгорел весь мусор, как родник забил сильнее… И меня она зачаровала, я ведь говорил!

– О, конечно, – вспомнил я. – Ты так занимательно рассказывал о проклятом доме, что я и позабыл об этой мелочи. Не бойся, Фергия-шади не причинит тебе зла. Она помогает людям.

– Лечит? – с опаской спросил Ариш.

– Нет… Хотя умеет, наверно, – вспомнил я ее мать. – Она раскрывает тайны. За деньги.

– Да, шодан? А я слышал, как на базаре шептались, что она навела на сварливого Итиша порчу, и у него товар пропал. Правда, – добавил он справедливости ради, – другие говорили, что это вранье, а Итиша хочет разорить его родной брат, чтобы самому торговать коврами, а не отдавать их Итишу. Тот ведь задирает цену, брату платит, как уговорено, а разницу-то оставляет себе!

«Что ж, похоже, план Фергии действует», – подумал я и отпустил слугу восвояси.

Съездить, что ли, удостовериться, что она цела и невредима? И что в развалинах старого дома не обитает какая-нибудь тварь… Не знаю, что именно умеет Фергия, но взгляд дракона точно лишним не будет!

Правда, я решил подождать до вечера: если она уехала на базар, то вернется поздно, это уж как пить дать. Да и жарко сейчас…

Глава 6

Разумеется, я никуда не поехал, потому что Аю сказала: «Не мешай». Признаюсь, я с большим облегчением остался дома, хотя и проверить, как дела у Фергии, хотелось. И узнать, что не так с этим домом, тоже.

К середине следующего дня исследовательский зуд сделался нестерпимым, и я приказал седлать коня. Предложил Аю поехать со мной, но она только покачала головой и сказала:

– Эйш меняется.

– В каком смысле? – удивился я.

– Эйш становится любопытным, – пояснила она. – Давно уже не было. Это хорошо.

А и правда, подумал я, когда мне в последний раз доводилось совать нос не в свое дело? Кажется, это было… это было… Очень давно. Впрочем, я с детства не великий любитель всяческих слухов и сплетен. А что до приключений: одно дело – наведаться в Арастен и закрутить роман с дамой полусвета, а другое – копаться в чьих-то поросших быльем историях…

Но ведь тогда, в Арастене, мне было интересно! Я таскался за госпожой Нарен, помогая ей искать неведомо что, даже версии предлагал, строил предположения, пускай и нелепые… И всерьез думал сам заняться расследованиями, да только вернулся домой, снова размяк на жаре и забыл обо всем, кроме Аю.

«Климат мне не подходит, что ли? – мелькнуло в голове. – Прохлада-то бодрит!»

– А тебе разве не любопытно? – спросил я. – Или ты уже… увидела?

– Аю не знает, что было в том доме, – ответила она. – Аю тогда не было здесь, и она не умеет видеть прошлое. Эйш расскажет, когда выяснит.

– Но почему ты не хочешь поехать со мной? Тебе же нравится Фергия!

– Аю будет мешать.

– Чему? – поразился я. – Если ты намекаешь, что я мог бы с ней… То есть…

– Не это, – улыбнулась Аю, и ее раскосые глаза превратились в щелочки. – Просто Аю не умеет колдовать. Эйш понимает?

Кажется, это следовало расценивать как предостережение. Правильно! Сегодня же третья ночь, а обычно что-то случается именно ближе к концу испытания! А может, уже случалось, только Ариш не понял, а Фергия мне не написала.

– Вроде бы понимаю, – произнес я.

Аю права: нам с Фергией может прийтись туго, а ей самой без защиты там просто опасно! А если мы станем отвлекаться и прикрывать Аю, то… ничего хорошего не выйдет для всех нас.

– Пусть Эйш будет осторожен, – сказала она.

– Что, опять… то самое?

– Нет, не оно. Того нет нигде поблизости. Аю всегда говорит, если оно рядом!

– Что же тогда?

– Аю не знает, – снова улыбнулась она. – Эйш сам увидит. Потом скажет, было страшно или нет.

– Ладно… – пробормотал я, а Аю добавила:

– Если Эйш захочет Фергию, Аю не будет против.

– Я вовсе не собирался!..

– Только пусть Эйш ведет себя хорошо, – перебила она. – Аю не нужен муж-ящерица!

– Я понял намек, – пробормотал я.

В самом деле, к магам, особенно если они из семейства Нарен, лучше не приставать, а то превратят во что-нибудь неаппетитное, а расколдовать не смогут. Или сделают вид, что не могут, с них станется.

– И, повторяю, вовсе я не собирался с ней заигрывать. Она вообще не в моем вкусе! Мне просто… ну…

– Интересно? – подсказала Аю, привстала на цыпочки и поцеловала меня. – Эйшу пора ехать. Солнце уже низко.

Да уж, мешкать не стоило: темнеет в наших краях быстро… Я, однако, приехал к заброшенному дому засветло, и первым, что попалось мне на глаза, был белый верблюд. Он задумчиво объедал жухлые ветки в рощице и не обратил на меня никакого внимания. По-моему, Ариш угадал: этот зверь был старше Фергии!

Чуть поодаль в тени были привязаны два ишака, стояла телега – крепкие парни сгружали с нее какие-то тюки и таскали поближе к дому. Они явно торопились успеть до заката, а потому работали дружно и споро.

Фергия сидела на камне на самом солнцепеке и благодушно наблюдала, как обливаются потом крепкие мускулистые грузчики. Наверно, ей ничего не стоило разгрузить телегу при помощи магии, но утруждаться она не собиралась. Или же решила последовать примеру матери и не пользоваться способностями по пустякам.

Рядом с Фергией стояла громадная корзина с разноцветными сливами, которые она и поглощала с большим аппетитом, метко плюясь косточками в засыпанный пруд.

Завидев меня, Фергия помахала и жестом пригласила присоединяться.

– Вам дурно не сделается? – не удержался я и, оставив выученного коня, подошел ближе.

– С чего бы? – удивилась она. – Вкусно. Попробуйте вот эти, желтые в крапинку – необыкновенно душистые и сочные!

– А черных с красной сердцевиной нет? – вспомнил я вдруг слова Ариша.

– Нет, – ответила Фергия, ничуть не удивившись. – Весь базар обошла, никто такими не торгует. И не выращивает. Были, говорят, да все кончились, когда джаннай этот вот сад уничтожил. Тогда и у остальных такие деревья повысохли, все разом, ничего на развод не осталось. Жаль, я бы попробовала…

Она прикрыла глаза и процитировала, должно быть, торговца:

– Плоды крупные, крепкие, иссиня-черные и блестящие, как груди мархайских девственниц, а мякоть красная, сочная и сладкая, как…

– Не продолжайте, я догадался, с кем вы беседовали. Дядюшка Ушах решительно всё сравнивает с женщинами и их достоинствами.

– Что, даже корнеплоды? – Фергия фыркнула, едва не заплевав меня сливовым соком. – Я видела какие-то, не знаю названия, с локоть длиной…

– У него крайне богатое воображение, – заверил я, покосился на нее и осторожно поинтересовался: – Вы не опасаетесь обгореть?

– Маг я или кто? – вполне ожидаемо ответила она. – К тому же я люблю солнце и, как видите, под одеждой отнюдь не нежна и белоснежна.

Да, я видел, и еще как… Фергия красовалась в одной вышитой жилетке на голое тело, небрежно застегнутой на груди, и высоко закатанных тонких полотняных штанах. Я прекрасно мог рассмотреть ее загорелые руки и коленки (на одной белел шрам) … Рабочие тоже, к слову, поглядывали в эту сторону. И, уверен, делали бы ограждающие от скверны знаки, если б у них не были заняты руки.

– Этак вас перестанут называть белой ведьмой, – сказал я зачем-то.

– А что, уже начали? – обрадовалась она. – Я не ведьма, конечно, хотя владею кое-какими их приемами, ну да без разницы… Не важно, как прозовут, лишь бы на слуху было! Что до кожи… я все равно светлее большинства местных. Забавно: в Арастене я казалась черной галкой, а здесь… белой вороной, иначе не скажешь!

– Фергия, вы всегда так оптимистично настроены? – спросил я.

– Отнюдь, – ответила она несколько невнятно, потому что красная слива с трудом поместилась ей в рот, и сок теперь капал с подбородка на грудь и на жилетку. – Но какой смысл изображать саму мрачность, если настроение и впрямь недурное?

– Это вы на свою матушку намекаете?

– Она не изображает, – помотала головой Фергия, и черная блестящая коса метнулась по ее спине, как змея. – Она правда такая. Может, в моем возрасте была помягче, но с годами…

Она развела руками, потом облизала липкие от сока пальцы и встала.

– Пойду отмоюсь. Хорошо, тут нет ос или пчел, иначе пришлось бы отбиваться.

– Это уж точно, – согласился я, следуя за ней к роднику. – Кстати, не ходите босиком. Тут и змеи, и другие ядовитые твари попадаются.

– Нет здесь никого, – ответила Фергия, отфыркиваясь. – Я проверила. Знаете, на Северных островах тоже хватает всяких… гадов. И в лесу, и в скалах на взморье. Наступишь – не обрадуешься! Я уж молчу о диких пчелах и прочей кусачей мелочи. Но в округе нет даже мух. Ладно мои сливы, но вы посмотрите на животных – стоят спокойно, лишний раз хвостом не взмахнут!

Я вынужден был согласиться.

– А раз нет насекомых, – продолжила она, жестом предложив мне напиться и умыться, – то нет никого, кто ими питается: ни птиц, ни ящериц, ни прочих тварюшек. И зверей покрупнее, которые едят всякую мелкоту, тем более. Правда, удивительное место?

– Проклятое, – добавил я. Вода в роднике показалась мне на удивление чистой и вкусной.

– Об этом я уже слышала, – отмахнулась Фергия. – Но, как ни крути, две ночи я здесь провела и, как видите, живее всех живых! Интересно, что случится сегодня?

– А вы полагаете, что-то должно произойти?

– Обязательно, – сказала она. – Если нет, я огорчусь. То есть дом-то всё равно куплю, но без страшной тайны это уже немного не то.

– Вы уже разузнали, что тут случилось?

– Конечно. Вдова хозяина такого нагородила, что у меня голова кругом пошла! Но, может, вы дополните? Соберитесь пока с мыслями, а я отпущу этих несчастных и вернусь…

Возчики, судя по всему, настолько рады были убраться из этого дивного места до захода солнца, что даже не торговались, взяли столько, сколько им отсчитала Фергия, да и были таковы.

Ну а я, когда она вернулась и снова уселась на камень рядом со мной, пересказал всё, что поведал мне Ариш.

– Сходится, – кивнула Фергия, дослушав, – но не полностью. Хозяйка явно недоговаривала. И она действительно боится этого места, настолько сильно, что за много лет ни разу не вернулась сюда, чтобы оплакать мужа. И брата умолила не переступать порога… Он, впрочем, не горел желанием.

– А как она это объяснила? – полюбопытствовал я.

– Из ее обмолвок я поняла вот что: когда-то давно, еще до женитьбы, ее муж заключил сделку с джаннаем. Чем платил, неведомо, но джаннай всячески помогал в торговле, сад вырастил, опять же… с черными сливами. В этой части всё совпадает с рассказом вашего слуги.

– Что же отличается?

– Кажется, после женитьбы отношения хозяина с джаннаем испортились, – ответила Фергия, поправив съехавший с макушки платок. Правильно сделала, даже вечернее солнце опасно. – Правда, какую роль в этом сыграла супруга, я понять не смогла. Может, захотела что-нибудь такое, чего джаннай добыть не сумел? Или решила выпросить нечто в обход мужа и дух рассердился?

– Постойте, Фергия, – поднял я руку. – Вы так запросто рассуждаете о джаннаях, будто не сомневаетесь в их существовании! Я вот не уверен, что они…

– Тише! – она зажала мне рот и оглянулась по сторонам. – Вдруг услышат и обидятся? А мне с ними еще жить бок о бок невесть сколько лет!

– Вы меня разыгрываете, – уверенно сказал я, отстранившись. Ладонь ее, несмотря на умывание, осталась липкой и сладкой, и я ощущал вкус сливового сока на губах. – Арастенцы не верят в подобное!

– Ха… – загадочно произнесла Фергия. – Мама с отцом точно верят. Сталкивались, едва живыми ушли. Да и на Севере водится… всякое. По большей части в море, но если считать пустыню сухим морем, то разницы нет. Я как-то привыкла договариваться с обитателями глубин, чтобы берегли корабль. И с теми, кто живет в небе, – чтобы не рвали снасти и помогли с попутным ветром… Как странно, Вейриш!

– Что именно?

– Вы живете в окружении чудес, но попросту их не замечаете! – воскликнула она. – Хотя вы-то, казалось бы, должны видеть намного больше обычных людей!

– Наверно, я просто привык ко всему этому, – пожал я плечами.

Слова Фергии были мне… Да, пожалуй, неприятны. Неужто я в самом деле утратил не только интерес к жизни, но и дар, который особенно хвалил дядя Гарреш: способность замечать маленькие чудеса? Пускай даже это всего лишь травинка в каплях росы, а не огненный джаннай, но… Давно ли я любовался садом на рассвете?

Выходило, что очень давно. Отчего так? Прежде я готов был вылететь затемно, чтобы встретить рассвет в небе и застать длинные легкие облака, белые, нежно-розовые, золотистые, похожие на перья сказочных птиц, – они исчезнут, едва только встанет солнце… А теперь частенько просыпался к обеду. Раньше я всю ночь мог кружить в небе, чтобы дождаться падающих звезд и насмотреться на них на год вперед, и огорчался, если их оказывалось слишком мало, а теперь вовсе не вспоминал о них… Когда-то я любил лежать на берегу и рассматривать прибой – в его пене мне чудились белогривые кони, и драконы, и прекрасные морские девы… Теперь летал разве что искупаться. А пустыня? Я же часами наблюдал за тем, как меняются барханы под незаметным вроде бы ветром!

Мне не нужны были дальние странствия, я и рядом с собой видел столько удивительного, что хватило бы не на одну не то что человеческую, а и драконью жизнь! Когда же всё это исчезло? Вернее, когда я перестал замечать эти маленькие чудеса? И, главное, почему?

«Быть может, в тот миг, когда ты оказался отмечен проклятием, – подумалось мне почему-то. – Когда Аю сказала – в небе и в море ждет смерть. Нет, глупости! Земля-то осталась безопасной, она говорила. Значит, дело в другом. Но в чем? Как понять?»

– Что это вы помрачнели, Вейриш? – негромко спросила Фергия.

– Задумался о странном, – ответил я.

– Не расскажете?

Я молча покачал головой. О чем говорить, если я сам не понимаю, что происходит?

– Давайте лучше об этом доме, – предложил я, чтобы сменить тему. – Как по-вашему, что тут произошло?

– Понятия не имею, – честно ответила Фергия. – Слишком много лет прошло. Что не было разрушено сразу, развалилось от времени. Но, что характерно, ничего не украли.

– Уверены?

– В горах мусора валялись довольно дорогие побрякушки. Не золотые, бронзовые и серебряные в основном, некоторые позолоченные, и не с драгоценными камнями, но всё равно красивые, хорошей работы. Наверно, остались от шуудэ. Неужто бы их не растащили?

– Непременно уволокли бы. Те же любопытные мальчишки вроде Ариша или даже ребята постарше, чтобы продать за медяк-другой.

– А их не тронули, – задумчиво произнесла Фергия. – Там еще много всякого, чем можно поживиться. Например, двери и мебель разбиты, но далеко не в щепки. При желании можно наковырять относительно целые куски. Если не ошибаюсь, красное и тем более золотое дерево дорого стоят?

– Еще бы! Даже небольшие кусочки используют для отделки и украшений.

– Ну вот. Сами можете взглянуть, сколько таких кусочков там осталось, – кивнула она в сторону дома.

– Ариш сказал, вы сожгли то, что здесь валялось.

– Только истлевшие тряпки и прочий мелкий сор. В остальном решила порыться. Там, под песком, даже свиток завалялся, только я не знаю этого языка, а документ такой хрупкий, что того и гляди рассыплется в пыль. Но это не страшно, я же маг, так что сохранить его могу, а с языком после разберусь, – улыбнулась она. – В тайниках пусто, я проверила, какие удалось отыскать с ходу, но, может, на полу еще что-нибудь ценное обнаружится. Что касается деревяшек – зачем жечь их зазря? Дрова, даже какие-то колючки, тут дорогущие, а топить сушеным навозом я пока морально не готова.

– А ночью вы ничего странного не заметили? Ариш говорил…

– Этот ваш Ариш даже под заклятием так дрожал от страха, что спать мне не давал! – перебила Фергия. – Но вообще-то я слышала вой. Только не в доме, а в отдалении. Наверно, зверье какое-то пустынное. А может, собаки. Тут звук хорошо разносится, если ветер со стороны города, то запросто можно услышать.

– Зачем вы вообще его заколдовали? – спросил я, решив не упоминать о храпе. Если злопамятность у Фергии тоже фамильная, лучше не давать ей поводов.

– Так он ведь порывался сбежать… в смысле, вернуться к вам и бросить меня в этой дыре одну-одинешеньку!

– Неужто вам тоже бывает страшно?

– Не в этот раз, – сказала Фергия. – Но что бы я стала делать поутру без лошади? Он же не хотел оставлять мне ни одной! Идти пешком до вашего поместья или до города? Или ждать, пока вы решите меня проведать? Вот уж увольте.

– Не проще было убедить его оставить вам коня?

– Проще, конечно. Но мне хотелось узнать, что станет с обычным человеком, если он заночует в доме, – призналась она. – Выжил, как видите. И не хмурьтесь так, Вейриш! Я же была с ним, а я…

– Маг, я помню. Только вы благополучно уснули! И что стало бы с Аришем, да и с вами тоже, реши вдруг какой-нибудь обитатель пустыни вами закусить? И я не имею в виду шакалов!

– Вовсе я не спала, – обиделась Фергия. – Я была начеку!

– А храпел кто? – не выдержал я. – Ариш сказал, не всякий мужчина так…

– Если вашему Аришу померещился вой, плач и стоны, то отчего вы полагаете, что и мой храп он не выдумал? – ядовито спросила она. – Может, это лошадь фыркала.

Я сдался. Спорить с Фергией Нарен было еще хуже, чем с Флоссией. Хотя бы потому, что последняя не давала поводов для спора, она просто говорила, что делать, а чужое мнение ее не интересовало.

– Идемте в дом, – сказала Фергия. – Сами взглянете на это пристанище скорбного духа или как там его… Погодите, обуюсь только. Змей там нет, а вот на щепку я босой пяткой уже наступила.

Дом – это громко сказано. От когда-то роскошного строения остались только стены, внутри гулял ветер.

– Тут должен быть подвал, – сказал я, оглядевшись.

– Уверены?

– Конечно. Где припасы-то хранить? К слову, снаружи нет ничего похожего на лаз? Службы давно развалились, вот в их обломках можно поискать.

– Если лаз и был, его песком занесло, – ответила Фергия. – Но это не проблема, я его в один миг подниму. «Воздушный вихрь» – знаете такой фокус?

– Да, помню, ваша матушка им пользовалась. Но погодите, сперва здесь посмотрим. Построено по старинке, так что кухня и вход в погреб должны быть вот в той части!

– Только она вся обвалилась, – приземлила меня Фергия. – Разбирать камни долго. Ну… если только вы не превратитесь.

– Нет, увидят еще, – отказался я. – Те двое не настолько далеко отъехали и наверняка оглядываются, и на фоне неба отлично меня разглядят.

– Так подождем, пока стемнеет, уже недолго осталось. Впрочем, не хотите – не надо, – махнула она рукой. – Сейчас найду пустоту под полом да пробью дыру. Дел на пару минут, вас упрашивать дольше. Но прежде, чем я начну, скажите, что мы хотим найти в этом подвале?

Я открыл рот, но не нашелся с ответом. А правда, что? Закованного в цепи хозяина, превращенного джаннаем в чудовище, вечно голодное, способное вырвать сердце даже у любимой жены и сожрать его, живое и трепещущее? Или нечто более правдоподобное?

– Так или иначе, взглянуть стоит, – заключила Фергия, сосредоточилась, и…

Я видел, как колдует ее мать, и выглядело это совершенно иначе. Тогда никаких внешних проявлений, кроме действия самого заклятия, я не замечал, а сейчас явственно видел пляшущие на кончиках пальцев Фергии язычки синего пламени. В сгущающихся сумерках они были особенно хорошо заметны.

Что-то ухнуло, дом содрогнулся, а я вовремя попятился, иначе с корнем вырванная – иначе не скажешь – каменная плита придавила бы мне ноги. Я бы от этого не умер, но всё равно приятного мало.

– И кто первый туда полезет? – спросила Фергия, с любопытством заглядывая в зияющую черную дыру. Оттуда пахнуло затхлым воздухом. – Готова уступить вам эту честь, как мужчине. Тем более, как я уже усвоила, здесь женщинам вообще не положено соваться вперед.

«Тот, кто придумал этот закон, – пришло мне на ум, – вряд ли думал о ловушках, разных чудовищах и прочей дряни. И о том, что иногда лучше пропустить вперед мага, неважно, какого пола!»

– Лучше вы, – сказал я вслух. – Я порядком обленился за эти годы и могу вляпаться в самую обыкновенную ловушку, даже не волшебную. А я вас подстрахую.

Судя по взгляду Фергии, ей очень хотелось взять меня за шиворот и скинуть в эту дыру, но она сдержалась. И на том спасибо.

– Что ж, давайте веревку, – сказала она.

– Где я ее вам возьму?

– Дожили… – проговорила Фергия сквозь зубы, вышла и вскоре вернулась с бардазинским арканом. Не иначе, на нем и привела ту самую дикую лошадь, которую я, кстати, еще не видел. Может, она вырвалась и ускакала прочь? Это было бы наилучшим вариантом! – Держите крепче. Отпустите – я за себя не ручаюсь!

– Там негде заблудиться, а свет вы можете наколдовать, – примирительно произнес я, намотав на кулак жесткую веревку. Из верблюжьих колючек ее плели, что ли?

– Если там что-то или кто-то обитает, мне будет не до света, – ответила она. – И не до того, чтобы спотыкаться о сундуки или что там внизу свалено, в поисках выхода! Так что, Вейриш, лучше держите веревку как следует, усвоили?

Возражать я не рискнул.

Фергия засветила огонек-спутник, отправила его вниз, а сама легла на живот и внимательно вгляделась в глубины подвала.

– Тут одна рухлядь, – сказала она. – Погляжу, что дальше…

С этими словами она села, спустила ноги в дыру и соскользнула вниз. Я едва успел вытравить веревку.

– Порядок, Вейриш! – раздалось снизу. – Но вы не теряйте бдительности, мало ли…

Прошло довольно много времени, прежде чем из дыры вылетел огонек-спутник, а Фергия подергала за веревку, намекая, что недурно было бы помочь ей подняться. Подвал был довольно глубокий, она доставала до нижнего края дыры только кончиками пальцев, невзирая на высокий рост. Я предложил ей подвинуть сундук и встать на него, и она послушалась. Правда, следом раздались грохот и ругань – истлевший сундук не выдержал тяжести Фергии, а она не сообразила его зачаровать. Хорошо еще, ничего себе не повредила…

Словом, пришлось вытаскивать исследовательницу… гхм… как получилось, в том числе ухватив за шиворот (хорошо еще, застежка на жилетке выдержала). И, надеюсь, я не насажал Фергии синяков.

– Скелетов там нет, – сказала она, отряхнувшись. – Вообще ничего нет. В той части, что была под кухней, наверно, впрямь хранились припасы, но за столько лет всё истлело. Ну или мумифицировалось. Как думаете, Вейриш, такое мясо можно есть?

Она сунула мне под нос что-то черное, сморщенное, и я отшатнулся от неожиданности.

– Еще я нашла кувшины, – продолжила Фергия. – В запечатанных масло, но оно прогоркло. Хотя, может, не во всех, я только парочку откупорила. Вину тоже не поздоровилось, а жаль… Такая была бы выдержка!

– Не отвлекайтесь, – попросил я.

– Да от чего там отвлекаться? В этой части дома, – она постучала бывшим куском мяса по полу, – видимо, хранились какие-то товары. Даже не берусь предположить, что именно. Большая часть сундуков пуста. Тайники внизу тоже есть, я нашла несколько, но и в них ничего. Ни золота, ни драгоценных камней, ни даже магических амулетов.

– Может, в земле что-то закопано?

– Нет, я проверила. Так что зря слазила, – заключила Фергия и принялась сматывать веревку. – Ну да ладно. Зато теперь вход в подпол там, где мне удобно! Нужно только сделать люк и нормальную лестницу.

– Вы так уверены, что дом достанется вам? – хмыкнул я.

– Конечно. Иначе зачем мне затевать всё это?

– Смотрите, если всё обойдется и вдова уверится, что дом безопасен, то задерет цену до небес! Тут есть источник, а только за него можно требовать больше, чем стоит эта развалина и земля вокруг.

– И еще сад, – напомнила Фергия.

– Вы о той роще?

– Я предпочитаю считать ее садом. За ним, конечно, давно не ухаживали, но если деревья ухитрились выжить, значит, при должной заботе снова порадуют хозяйку урожаем, – заявила она. – Надо будет наладить полив. Похоже, здесь имелась система орошения, да только приказала долго жить. Ничего, колодец есть, водяная жила сильная, а остальное устроить несложно…

Фергия помолчала, потом сказала:

– Уже темно. Давайте костер разведем. Спать сегодня не стоит даже по очереди, так что будем сидеть у огня и травить байки.

– Идет, – согласился я, – только сперва перекусим. Я привёз кое-что, Аю собрала…

– У меня тоже провиант имеется. – Фергия потерла руки. – Вот и сварим похлебку, милое дело после хлопотного дня!

– Только не кладите туда эту подметку тридцатилетней выдержки, – искренне попросил я.

– Какую подметку? А! Нет, что вы, я оставлю ее на память. Пригодится посетителей пугать, – и Фергия лихо заткнула бывший кусок мяса за пояс на манер кинжала.

– Кстати о посетителях, – сказал я, помогая складывать костер. Видно, сегодня здесь побывала не одна телега, топлива привезли порядочно. – Я слышал, вас обвиняют в том, что это вы испортили ковры Итиша.

– Кто бы сомневался, – пожала плечами Фергия, исчезла в темноте, загрохотала котелком, потом ругнулась и засветила огонек-спутник. – Люди на редкость предсказуемы. Но есть и другая версия.

– Да, знаю.

– Если вы хотели спросить, не обращался ли ко мне Итиш, то вам это должно быть известно лучше, чем мне, – выдала она, пристроив на камнях над огнем полный котелок воды. – Я же сказала, что искать меня нужно у вас.

– Но вы вчера и сегодня были на базаре и могли увидеть его там.

– Я и видела. Только не разговаривала. Сколько раз мне нужно повторить, чтобы вы запомнили, Вейриш? Я не берусь за дело…

– Если вас об этом не попросят, – закончил я. – Понятно. Ну что ж, вы это придумали, вам и разбираться.

– Будто я возражаю… – Фергия сыпанула в котелок, вода в котором закипела как-то слишком уж быстро, щедрую пригоршню специй. По округе поплыл чарующий пряный аромат. – Всему свое время, Вейриш. Всему свое время…

Глава 7

Ночное небо сияло мириадами звезд, и я смотрел на них, отыскивал знакомые созвездия и показывал Фергии. У них на Севере небо совсем другое, там не видно даже Большого Венца, огромного и яркого, лишь звезда, украшающая самый длинный его зубец, летом показывается над горизонтом.

– Здесь звезды просто-таки огромные, – сказала Фергия, потерев уставшую шею и сев ровно. – Так и кажется, что вот-вот свалятся на голову! Наши поменьше, хотя некоторые, пожалуй, ярче.

– Что, ярче даже Глаза Дракона? – невольно обиделся я и указал на ослепительную звезду в самом зените. Самого Дракона еще не было видно, целиком он поднимется на небо лишь после полуночи.

– Если сравнивать Северную звезду на фоне северного же неба и этот ваш Глаз на фоне южного, то наша выиграет, – заявила она и улыбнулась. – Ну же, Вейриш, не обижайтесь. Я слышала, у вас тут случаются дивные звездопады. У нас тоже бывают, но редко, а небо часто затянуто тучами, поди разгляди что-нибудь! Если только подняться над облаками, но для этого нужно быть драконом…

– Я так делал, – сказал я неожиданно для себя самого. – Давно. Думал, вдруг получится поймать падающую звезду?

– У меня есть, – похвасталась она.

– Да что вы?

– Правда! Конечно, я не в полете ее поймала, а нашла в том месте, куда она упала. Потом покажу, в темноте вы все равно ничего не разглядите. Да и нет в ней ничего особенного, оплавленный камешек с вкраплениями металла. Они только в полете красивые, – вздохнула Фергия. – Словом, я жду звездопада. Еще ведь рано, да?

– До первого еще месяца два, а то и больше.

– Чудесно, я как раз обживусь и смогу любоваться небом, сидя на террасе с чашечкой ойфа в руках, – улыбнулась она. – Но вы не ухмыляйтесь так довольно, Вейриш, у меня есть чем побить ваш козырь… На юге не бывает северного сияния, вот вам! Видели хоть раз?

Я кивнул. Видел, а как же… Долго не мог закрыть рот от изумления.

– Так что один-один, – добавила Фергия.

– Два-два.

– То есть?

– Один-один уже было, – напомнил я.

– И правда что… – засмеялась она и разлеглась на песке, закинув руки за голову. – Мама с отцом тоже когда-то так считались. Правда, на более серьезные вещи. Жизнь там и всё такое…

– Фергия, – произнес я, – мне очень неловко спрашивать, но… кто ваш отец? Я имею в виду, кто отважился… гм… покорить вашу матушку?

– Вы шутите, что ли? – Она приподнялась на локте, чтобы увидеть мое лицо.

– Не думаю даже, действительно не знаю!

– Что, и Гарреш не проговорился? Он-то в курсе, уверена…

– Может, он и упоминал, да я забыл, – сконфуженно ответил я. – Мне было не до того, я думал, как бы уговорить Аю стать моей.

– Тогда, конечно, вам простительно, – вздохнула Фергия. – Мой отец – Лаур Лауринь. Вы должны его помнить, он был капитаном гвардии.

Еще бы я не помнил! Именно он преданно следовал за госпожой Нарен по пятам, с нею они оказались на том острове… Я потряс головой, чтобы воспоминание не вызвало очередного видения. Этого сейчас только и не хватало!

Однако… Ни за что бы не подумал…

– Был? – зачем-то переспросил я. – А теперь он…

– Жив, – коротко ответила Фергия.

– В вашей семье это уже достижение…

– И не говорите, – вздохнула она. – А так… он давно уже полковник, но генералом вряд ли станет, очень уж характер скверный. Его несколько раз понижали в звании, потому что…

– Слишком принципиальный? – вспомнил я молодого капитана.

– Не то слово. Упрямый вдобавок. И с начальством не всегда ладит. Вернее, всегда не ладит. Но, – добавила Фергия, – поскольку он вхож к его величеству, то все эти скандалы, интриги и прочее подобное – игра на публику. Ему просто хочется заниматься настоящим делом, а не кабинетной работой. Она, конечно, тоже нужна, но далеко не все к ней расположены. Отец хорош на своем месте, и его величество это знает. Может, с годами и заставит его принять генеральский чин, но, думаю, это случится еще не скоро. Подозреваю, в собственный начальственный кабинет отца придется заносить на носилках, своими ногами он не пойдет.

– А вы с ним… гм… в хороших отношениях? – осторожно спросил я, пытаясь сопоставить возраст Фергии и Лауриня. Выходила какая-то ерунда, если честно.

– Учитывая, что он узнал о моем существовании, только когда мне сравнялось десять… В неплохих, – ухмыльнулась Фергия, и я невольно посочувствовал капитану. То есть уже полковнику. Не хотелось даже представлять, каким она была подростком…

– Наверно, ему непросто оказалось завоевать авторитет в ваших глазах, – закинул я пробный камень.

– Еще бы. – На этот раз она улыбнулась по-доброму. – Времени на это не было: то мама хватала его и утаскивала на очередное дело, то у него приключалось собственное задание. Нет, правда, он хотел познакомиться со мной поближе, но никак не выходило с такой-то занятостью! Вдобавок дед его не слишком жаловал и не особенно приветствовал наше общение…

– Почему?

– Кто ж его поймет? Не важно, главное, со всеми этими заботами нормально пообщаться у нас с отцом вышло только через два года. Нет, вру, чуть поменьше. Но это уже мелочи.

– И как же? Семейный ужин? Или…

– Или. – Она села, обняла колени и уткнулась в них подбородком. – Вспомнить смешно. Маму тогда срочно вызвали по делу, она умчалась до рассвета. А я поругалась с дедом: он снова отчитал меня за то, что ленюсь… Не важно! Главное, я обиделась – это у подростков очень легко случается – и сбежала из дома.

– Что, решили ехать за матушкой? Или пробираться на Север? – предположил я.

– Да не помню уже. Наверно, второе, потому что где бы я стала искать маму? А корабли – вот они, в порту. Да, точно, туда я и пошла. И не смотрите на меня так, Вейриш, я бы не пропала! – усмехнулась Фергия. – Деньги у меня были, а что до прочего…

– Вы маг, – вздохнул я. – Думаю, на обычных людей ваших сил хватило бы и тогда?

– Именно. И драться я умею, все же выросла на островах, а там такое в порядке вещей. Наоборот, удивятся, если девчонка не сможет дать сдачи!

– И что было дальше? – Мне действительно было любопытно, и я старался не спугнуть это ощущение.

– Я шла, шла… – задумчиво проговорила Фергия, повернулась и уставилась в костер. – Конечно, поначалу хлюпала носом, потом обозлилась, потом устала и опять расклеилась… Дошла до моста, а там, представьте себе, наткнулась на отца.

– Вот так, случайно? – не поверил я.

– Ну да. То есть не совсем. Он всегда ездил по этому мосту к нам, – пояснила она. – И в этот раз, наверно, собирался. Только не знал, что мама-то уехала, она же ему не докладывается. Я его увидела, когда он цветы у уличной торговки покупал.

Я промолчал.

– Мама всегда ругается, – добавила она и довольно похоже передразнила ворчливый тон Флоссии: – «Лауринь, опять вы приволокли какой-то веник! Положите его куда-нибудь на шкаф, чтобы глаза не мозолил…» А потом уносит к себе в комнату и не выбрасывает, пока цветы совсем не завянут. Ну а поскольку она маг, то…

– То в ее комнатах настоящий зимний сад, – заключил я.

– Вроде того, – улыбнулась Фергия. – Так вот, он стоял и выбирал цветы, потом заплатил, повернулся и увидел меня. А вы представьте, как хороша я была: растрепанная, зареванная, с красным носом, в порванной одежде в кровавых пятнах – в окно же выбиралась, со второго этажа, вот и зацепилась рукавом и порядком ободралась…

– Да он, наверно, решил, что у вас беда случилась!

– Скорее, что я кого-нибудь нечаянно убила или покалечила, – мрачно сказала она. – Словом… Ох, ладно, неловко об этом рассказывать…

– Заканчивайте уж, если начали.

– Да уже всё, Вейриш. Отец сунул цветы своему денщику, сгреб меня в охапку, ни о чем не спрашивая, посадил в седло и повез к себе. По пути вытер мне сопли, успокоил и вытряс заверение, что все живы, а со мной ничего страшного не случилось… Ну, вы понимаете… – Фергия вздохнула. – Вот так мы с ним и познакомились по-настоящему. Дед был в ярости!

– Почему это? – удивился я. – Ах да, вы же сказали, что он Лауриня не слишком… приветствовал.

– Да не поэтому! Я же пропала, он искал меня, искал, да так и не нашел. А я все это время была совсем рядом, рукой подать, – ухмыльнулась она. – Просто он сам меня учил закрываться от магической слежки, а ругал именно за то, что мне это плохо удается. Так вот, от злости всё получилось лучше некуда! Ну а я, повторюсь, несколько дней прожила с отцом. Он даже службу оставил, сказался больным. Всего несколько раз ездил в управление, по самым срочным делам, а так – сидел со мной. Много мне рассказал… такого, о чем мама не упоминала.

– Почему же?

– По-моему, стеснялась, – прямо заявила Фергия. – А может, считала, что мне еще рано об этом знать. То есть я была в курсе истории их знакомства и прочего, но в самых общих чертах, а вот детали… Детали, Вейриш, решают всё.

Она помолчала, поворошила длинной веткой в костре и закончила:

– Мама вернулась через неделю, когда дед уже поднял на уши весь Арастен.

– А что, заглянуть к Лауриню он не догадался?

– Догадался, конечно, но я же сказала, что удачно замаскировалась. А заглянуть под кровать или хотя бы потыкать туда палкой дед не сообразил, – ухмыльнулась она. – А когда явилась мама… Вы представляете, как она выглядит после долгой дороги слякотной осенью?

– Я видел ее только зимой, но могу вообразить, – подумав, ответил я.

– Ну вот. Поскольку предупреждениями она себя никогда не утруждает, а папины денщики с адъютантами боятся ее как огня, то она ввалилась в дом, оставляя за собой лужи и комья грязи, и с порога грянула: «Лауринь, опять болеете? Сколько можно! Вы вообще в курсе, что у нас дочь пропала?»

Я невольно начал фыркать, потому что картина предстала передо мной, как наяву.

– Папа изобразил ужас, но актер из него никудышный, – продолжала Фергия, а я отметил, что она вдруг перешла с нейтрального «отец» на домашнее «папа». – Вернее, перед начальством он прикидываться умеет, но с мамой это не работает. Поэтому она оценила выражение его лица, огляделась и велела: «Вылезай из шкафа, мерзавка! За побег наказывать не стану».

– Ничего себе у вас отношения!

– С мамой у нас прекрасные отношения, – заверила она. – Если она сказала, что не будет наказывать, значит, не будет.

– За побег, – уточнил я.

– Да. За все остальное влетело, но так… умеренно. И, по правде сказать, – добавила Фергия, – теперь я думаю, что они всё это подстроили.

– Ваши родители?

– Нет, мама с дедом. Говорю же, из папы плохой актер, поэтому его разыграли втемную… как обычно, – вздохнула она. – Ну очень уж вовремя мама уехала, никого не поставив в известность, у нас с дедом случился скандал… Ну а поскольку папу они оба отлично знают, то могли предположить: он, скорее всего, станет дожидаться маму, чтобы разобраться во всем на свежую голову. В одиночку против деда он выступить не рискнет, так что вряд ли бы повез меня домой. Вот и всё.

– Думаете, Лауринь не догадался?

– Во всяком случае, не сразу, – подумав, ответила Фергия. – Я ведь не играла, он это видел. Так что меня тоже подставили!

– А с какой целью? – поинтересовался я.

– Мама потом как-то обмолвилась, что папа по-настоящему раскрывается только в критических ситуациях. Так-то он с виду сухарь-сухарем, доброго слова не дождешься, – хмыкнула она. – Но когда ему в объятия упала заплаканная измученная дочь, которая не иначе как сбежала от врагов и которая прежде с ним разве что здоровалась, и то не всякий раз… Если это не критическая ситуация, тогда что? Вот он и делал что мог. И, должна отметить, мама права: папа на людях и наедине с кем-то из нас – два совершенно разных человека. И второго я бы, может, никогда и не узнала, если бы не это представление…

– Манипуляторы, – заключил я. – Что ваш прадед, что матушка. А вы в кого больше удались? В них или в отца?

Я не стал уточнять, что интересуюсь этим ради собственной безопасности. Иметь соседкой Фергию Нарен, судя по всему, то же самое, что жить на вулкане, так что лучше разузнать побольше о его нраве – вдруг удастся предсказать извержение и вовремя убраться подальше?

– Сложно сказать. Дед ворчит, что в него, такая же упрямая. Но они с мамой ничуть не лучше, так что наверняка не скажешь. Магией-то, ясное дело, в них…

Фергия вдруг осеклась и замерла, сделав мне знак молчать и прислушиваясь. Потом сказала:

– Вы вот спросили: как он завоевывал авторитет в моих глазах. Но все дело в том, Вейриш, что как раз это мне не было нужно. Мне и без того хватало авторитетов, причем доказанных: мама и дед всегда рядом!

– Тогда чего же они добивались?

– Я думаю, хотели, чтобы у меня перед глазами был пример человека, который умеет любить, – просто ответила она. – По-настоящему.

– Не хотите же вы сказать, что они…

– О нет, нет! – Фергия замахала руками. – Конечно, мама и дед меня любят! И друг друга тоже, и папу… но по-своему. С оговорками, не безрассудно и безоглядно.

– Даже вас? – не поверил я.

– Наверно, – пожала она плечами. – Иначе попросту не умеют. И даже то, на что способны, не умеют выразить! Вот вы часто говорите Аю, что любите ее?

– Постоянно, – ответил я. – Есть мнение, что от частого употребления слова истираются и теряют первоначальное значение, но я в это не верю. И Аю не верит. Тоже говорит. Пока не могла сказать – показывала жестами…

– Ну вот. Это важно, – серьезно сказала она. – И это далеко не всем дано, поверьте.

– Любить или говорить об этом?

– И то, и другое. Со вторым, как ни странно, у многих сложнее, чем с первым. Я никогда не слышала, как мама говорит, что любит папу, хотя это сложно не заметить, если знаешь ее много лет. Даже когда задавала ей прямой вопрос, она всегда уходила от ответа, – произнесла Фергия. – Не знаю, может, наедине она способна такое шепнуть, и то сомневаюсь… Чувство есть, а слов нет, такая вот напасть!

– Хуже, когда наоборот, – заметил я.

– Верно, встречались мне любители плести словесные кружева. Наверно, не одна глупая бабочка угодила в эти сети, да только я не из таких, – улыбнулась она.

– Да уж, вы тот еще шершень…

– Вы мне льстите, Вейриш, – усмехнулась она. – Это теперь, а в ранней юности я вполне могла бы попасться, был случай… Наверно, меня уберегло именно то, что я хорошо знала, как звучит искреннее признание, пускай и неуклюжее.

Воцарилась тишина, только сухие ветки потрескивали в костре. Скоро уже они должны были прогореть.

– Зачем вы мне всё это рассказываете? – спросил я, когда пауза сделалась гнетущей.

– Вам? Что вы, Вейриш, – покачала головой Фергия. – Я говорила вовсе не для вас.

– А для кого?

– Для того, кто ждет в темноте, – ответила она. – Не желает подойти к огню, но жадно слушает истории о чужой любви. Ну же, покажись, незнакомец! Мы не причиним тебе вреда, если ты не нападешь первым!

Клянусь, рубаха на спине у меня сделалась мокрой от холодной испарины, когда черный песок, который Фергия заботливо собрала в одну кучу, волшебным образом отделив от обычного, вдруг взвихрился, хотя ветер почти утих.

Черный смерч, прекрасно различимый на фоне звездного неба, подсвеченный костром, завис напротив нас, покачиваясь на месте.

– Кто ты? – негромко спросила Фергия. – Я – Фергия, это Вейриш. А тебя как зовут?

Я не успел ее остановить: опасно называть имена таким созданиям! Впрочем… таким – это каким? Я не мог сообразить, что передо мной такое, хотя, казалось бы, многое слышал о чудесах пустыни. Хуже того, я не ощущал магии неведомого существа… или лучше было назвать его явлением?

– Ты, наверно, не в состоянии говорить, когда пребываешь в таком виде? – продолжала Фергия. – Так, может, примешь человеческий облик? Я слышала, духи пустыни способны на это, а ведь ты один из них, верно?

«Джаннай? Неужели они действительно существуют?» – мелькнуло в голове.

– Ночь уже перевалила за середину, – сказала Фергия. – Третья ночь. Ты знаешь, что случится на ее исходе, верно?

Если это действительно джаннай, и если древние законы все еще действуют, он должен будет убить нас, чтобы остаться в живых, иначе поутру от него останется лишь горстка песка. Вдвоем мы, наверно, справимся с ним, но чего это будет стоить?

– Я не хочу сражаться с тобой, – произнесла Фергия, неотрывно глядя на черный вихрь. – Лучше присядь у нашего костра и расскажи свою историю. Может, вместе мы придумаем, как тебе помочь?

На мое счастье, я снова лишился дара речи, а потому молча наблюдал за тем, как смерч, поколебавшись (в прямом смысле слова), вдруг начал двигаться все быстрее и быстрее и при этом уменьшаться, уплотняться, и так до тех пор, пока на его месте не очутилась… Женщина.

О, что это была за женщина! Наверно, в два моих роста высотой, если не больше, и соответствующего сложения, с кожей иссиня-черной, гладкой и блестящей, с непокорной гривой смоляных кудрей, перевитых золотыми цепочками, с огромными глазами, темными как ночь, горячими как сама страсть, с губами полными и алыми – и наверняка сладкими, как те самые злосчастные сливы из волшебного сада… Одежды на ней не оказалось, лишь золотые украшения: массивное ожерелье закрывало грудь, широкий наборный пояс обвивал талию, унизанные самоцветами цепочки свисали с него на бедра. На руках и щиколотках звенели браслеты, в ушах покачивались серьги с рубинами размером с кулак, на пальцах с длинными ногтями (а вернее сказать, когтями) сверкали перстни…

А еще она была ослепительно красива. Нечеловеческой, невозможной красотой, при виде которой нестерпимый жар желания охватывал всё тело, словно жидкий огонь струился по жилам, и…

Я ощутил мощный удар локтем под ребра и очнулся. Желание никуда не делось, но мне худо-бедно удалось с ним совладать, зато теперь внутри сжимался ледяной комок страха. И это у меня, а я все-таки дракон! Не представляю, как джанная действовала на обычных людей…

– Присядь же и раздели с нами трапезу, – преспокойно сказала Фергия, будто явления таких существ случались в ее краях по три раза на дню и еще разок на ночь, перед сном. – Если, конечно, ты способна вкушать нашу пищу.

– Народ песков не принимает подобного, – неожиданно раздался ответ, будто ветер вздохнул среди барханов, – но я благодарна за приглашение.

– Тогда, может, отведаешь фруктов? – Фергия потянулась за своей корзиной, в которой оставалось еще больше половины. – Вот, погляди, какие сливы! Правда, тут нет тех самых… Их больше нигде нет.

– И не будет, – прошелестела джанная и действительно взяла красную сливу.

В ее огромных пальцах та казалась не больше гранатового зернышка, но – я глазам своим не поверил! – вдруг начала расти, расти, пока не стала достаточно большой, чтобы джанная могла ее попробовать.

– Как твое имя? – повторила Фергия.

– Его больше нет, – был ответ.

– Могу я тогда называть тебя дочерью песков?

Джанная медленно кивнула и взяла желтую сливу. В глазах ее отражались звезды, и вдруг почудилось… Нет, ерунда! Не могла же она сдерживать слезы!

«А почему нет?» – подумалось мне.

– Что ты здесь делаешь, дочь песков? – тут же спросила Фергия и уселась, поудобнее скрестив ноги.

– А ты, женщина с Севера, и этот крылатый?

Значит, джанная меня опознала. Неудивительно, ведь такие духи существовали задолго до появления драконов, а какой магией они владеют, остается только догадываться! Признаюсь, я не рискнул взглянуть, какое пламя горит в джаннае… если оно у нее вообще есть. Просто побоялся.

– Мы сидим у огня и рассказываем истории. Я вот говорила о родителях, а Вейриш собирался поведать, как сложилась жизнь у него, – дружелюбно пояснила Фергия. – Моя мать, видишь ли, когда-то спасла его, а это…

– Большой долг, – глухо согласилась джанная, перекатывая в пальцах желтую сливу.

– О котором мне будут напоминать до скончания века, – не выдержал я.

– Мы не доживем, Вейриш, я так уж точно, – заверила Фергия. – И вообще, вы рассчитались сполна, о чем можно говорить? Просто я знаю эту историю лишь в пересказе родителей, а они склонны… недоговаривать.

– Хочется сличить показания?

– Ну да. Иногда всплывают любопытные детали, – улыбнулась она и снова повернулась к джаннае. – Если ты хочешь послушать, то оставайся с нами. Или, быть может, ты расскажешь свою историю? Времени до рассвета не так уж много, а задержать его никто из нас не в состоянии, мы всё-таки не в сказке.

– Зачем тебе знать? – спросила та.

– Затем, что разгадывать тайны – дело моей жизни, – прямо сказала Фергия. – Неразгаданная загадка может мучить годами, а сейчас она на расстоянии вытянутой руки! Я знаю почти всё, мне не хватает лишь кусочка этой головоломки… А впрочем, – перебила она сама себя, – давай поступим иначе. Думаю, ты столько лет не говорила с людьми, что тебе тяжело будет рассказывать. Я сделаю это за тебя, а ты дополнишь и исправишь, если я ошибусь. Договорились?

«Нельзя говорить этого джаннаям!» – чуть было не вскричал я, но не успел, потому что мне снова прилетело локтем в бок. Надеюсь, Фергия знает, что делает, потому что договор без условия с этим существом… Неизвестно, во что это может вылиться!

– Да будет так, – после долгой паузы произнесла джанная. – Говори.

Фергия не подбрасывала ветки в костер, но он вспыхнул ярче, хорошо осветив всех нас. Не скрою, я таращился на джаннаю, потому что… когда еще такое увидишь? Если бы еще влечение не было таким сильным, я бы наслаждался ситуацией, невзирая на страх, но…

– Слабый мужчина, – пророкотала вдруг джанная, в упор посмотрев на меня.

– Они все такие, – махнула рукой Фергия, прищурилась и добавила: – Признаюсь, даже я при взгляде на тебя, дочь песков, ощущаю прилив желания, хотя предпочитаю мужчин. Неужели твоя красота действует на всех смертных?

Полные губы растянулись в улыбке, показались нечеловечески острые белоснежные зубы. Я видел такие только в одном племени: там считается особым шиком подпиливать резцы под острым углом. Но у джаннаи, полагаю, такая акулья пасть была от природы.

– На всех, – величаво кивнула она. – Не каждый способен перебороть желание.

– А нельзя как-нибудь… м-м-м… приглушить этот зов плоти? Иначе придется выгнать Вейриша в пустыню, чтобы не мешал разговаривать: он того и гляди накинется на тебя, а ты оторвешь ему голову!

– Будь по-твоему, – после паузы ответила джанная, и я с удивлением почувствовал, как охвативший меня жар исчезает, а мучительное напряжение постепенно спадает. Она же пояснила: – Он крылатый, огнекрылый, как говорили раньше. Родня по крови. Чувствует сильнее, чем люди. И иначе.

«Час от часу не легче, – подумал я, утерев взмокший лоб. Он был ледяным. – Мы родня? Нет, если рассудить, то это логично. Узнать бы еще, каким образом мы появились? Неужели какой-нибудь гигантский древний ящер из тех, чьи окаменелые останки находят время от времени, не устоял перед джаннаем? А потом…»

Я оборвал мысль, решив подумать об этом в другой раз. Не хотелось упустить чего-либо важного в беседе.

– Вот и славно, – потерла руки Фергия. – Вейриш больше не напоминает охваченного животной страстью дикаря, а значит, можно приступать. Итак… Не меньше тридцати лет назад, а вернее того, сорок или даже пятьдесят, человек, которого в этих краях звали под именем Маддариш, где-то каким-то образом повстречал тебя, дочь песков. И здесь у меня огромный провал, потому что я не знаю истории вашего знакомства. Могу лишь строить предположения, если ты не возражаешь… и не желаешь сказать сама.

Джанная сделала неопределенный жест, который Фергия истолковала как разрешение.

– Очевидно, Маддариш чем-то тебя заинтересовал. А может, ухитрился пленить? В прямом и переносном смысле слова? Был он обычным человеком или магом? Одни вопросы без ответов! Ясно лишь одно: почти сорок лет назад он перебрался в эти края. Здесь его никто не знал, но он быстро прославился среди торговцев: только его караваны привозили редкостные ткани и дивные самоцветы из неведомых краев, редкое дерево и резную кость, изумительной красоты птичьи перья и шкуры диковинных зверей… Он никогда не брал много помощников, а из тех, что всегда оставались при нем, один был немой, другой не знал местного языка, а третий вообще не слишком походил на человека. Маддариш говорил, что спас его от страшной смерти во время одного из путешествий, и тот странный слуга с тех пор оставался с ним денно и нощно. И тоже не разговаривал.

Фергия перевела дыхание, хлебнула воды из кувшина и продолжила:

– Дела Маддариш вел сам, не полагался на посредников и прочую братию. Был нелюдим, жить устроился на отшибе, выстроил дом. Ему говорили, что он разорится, покупая воду, а он твердил, что она непременно найдется на этом самом месте. И угадал – колодец пришлось рыть глубокий, зато он не иссякает. И родник забил сам собой.

Джанная опустила голову.

– Поговаривали, Маддаришу кто-то помогает. Многие так и прямо заявляли – он заключил сделку с джаннаем либо же сам умеет колдовать, потому что иначе такой сад на голых камнях не вырастишь. Однако вел он себя безупречно, и хоть его сторонились, но вести с ним дела не отказывались. А то, что он часто менял шуудэ… – Фергия пожала плечами. – Мог себе позволить! Да и зачем содержать столько бездельниц, если его по несколько месяцев не бывало дома? Вернулся из путешествия, набрал новых, отдохнул, а перед отъездом избавился от них, только и всего. Пока складно выходит?

Я зачем-то кивнул. Джанная молчала.

– И всё везение Маддариша закончилось в один день, – сказала Фергия. – В день его свадьбы. Почему он вдруг решил взять в жены именно эту девушку? Очень красивую, как говорят, да по ней и теперь видно, что в юности она была несказанно хороша… Приданое невелико, но это его точно не волновало, с его-то доходами. Неужели влюбился?

Джанная медленно кивнула – зазвенели золотые украшения в ее волосах.

– Я так и думала, – удовлетворенно произнесла Фергия. – А молодая жена принялась наводить свои порядки. Избавилась от шуудэ – это, думаю, было несложно. Да и зачем они ему, если есть супруга и огонь любви еще не остыл?

Тут она покосилась на меня, а я мрачно сказал:

– Нечего так на меня смотреть. Страсть дракона не всякий человек выдержит. Тем более…

– Я знаю, что вы берегли Аю, пока она не повзрослела, – перебила Фергия. – А потом… Просто привычка, да?

– Ну да. И мне, и ей это не в диковинку: у нее на родине мужчина без жен и наложниц считается… вроде как недоделанным каким-то. Если только он не дал зарок богам, что не познает женской ласки, пока не совершит подвиг, к примеру.

– Ясно… Но мы отвлеклись, – спохватилась Фергия. – У меня есть несколько версий того, что случилось в роковую ночь… а началось задолго до нее. Скорее всего, молодая супруга, угодив в настоящую сказку, поначалу не замечала странностей Маддариша. А потом, обжившись в доме, призадумалась: откуда у него такое богатство? Почему ему так везет? Кто, наконец, ухаживает за великолепным садом, если слуг в доме – раз-два и обчелся? И садовников среди них нет, разве что сторожа присматривают, чтобы дети не ломали ветки…

– Думаете, она со свойственной многим женщинам въедливостью решила вызнать тайну супруга? – спросил я. – То-то он сделался мрачным, как Ариш говорил!

– Конечно. Я думаю, она и не сомневалась: у Маддариша есть волшебный помощник, и помощник этот не покидает его уже много лет. Значит, у мужа имеется какая-то власть над чудесным созданием… В легендах же говорится, что нужно завладеть кольцом или еще каким-то предметом, чтобы иметь возможность в любую минуту потребовать помощи. Неужели она решила найти эту вещь и присвоить ее?

Джанная снова покачала головой.

– Она знала про договор, – негромко произнесла она.

– Ага! – воскликнула Фергия и вскочила на ноги. – То есть в сказки о предметах, в которых заключена суть волшебных существ, и в то, что эти существа обязаны слушаться владельца какой-то побрякушки, она не верила. Замечательно… Наверно, она так извела Маддариша, что тот вынужден был сознаться: да, дух-помощник имеется, но действует он исключительно в рамках договора. А вот его условия – тайна. Так было дело?

Джанная кивнула.

– Но, очевидно, на этом любопытная женщина не остановилась… Должно быть, хотела увидеть мужнина помощника. А может, даже избавиться от него… Постой-ка! – Фергия уже знакомым жестом уперлась пальцем в переносицу. – Если она узнала, что Маддаришу помогаешь ты, дочь песков, то наверняка приревновала! Она была красива, но что останется от той красоты через десять, двадцать лет? А ты вечно прекрасна и желанна для любого мужчины… Тогда уж точно – ей хотелось тебя прогнать!

– Нет, – сказала джанная и подняла голову.

– Что же тогда?

– Она хотела владеть мной.

Глава 8

Молчание царило недолго.

– Расскажи, – попросила Фергия. – Мы не знаем ни начала, ни финала твоей истории, а это никуда не годится, согласись.

Я невольно взглянул на небо. Время близилось к полуночи. Дракон уже развернул одно сверкающее крыло, пробуя силы и готовясь отправиться в полет.

Джанная вздохнула, и ее украшения вновь отозвались долгим печальным перезвоном. Мне почудилось, будто она сделалась меньше ростом.

– Ты почти всё угадала, женщина с Севера, – произнесла она наконец. – Остального тебе неоткуда было узнать. Мадри – прежде его звали так – спас мне жизнь.

– Так он был магом? – не выдержал я.

– Нет, – ответила джанная. – Но и мы не всегда пребываем в подобном облике. Однажды я сошлась в битве с сородичем: он желал завладеть моими землями и мною самой. Мы сражались несколько дней и ночей кряду, песок и даже камни кругом оплавились, земля дрожала и извергала огонь, так сильна и неукротимы были наши ярость и жажда победы…

– Вулканический песок, – вставила Фергия, – бывает черным. Вот откуда он взялся!

Я кивнул, припомнив свое предположение.

– Он сокрушил меня, – проговорила джанная, – но сам оказался настолько истощен схваткой, что сумел лишь выбросить меня в пустыню, изувеченную и лишенную сил, а сам уполз зализывать раны в самые глубины огненных гор… Не представляю, сколько прошло времени. Трудно считать дни, когда умираешь и никак не можешь умереть…

– Мадри нашел тебя? – спросила Фергия.

– Да. Он подумал: кто-то бросил меня в пустыне в наказание. Такое случается. Удивился, потому что кругом не было следов. Если караван и прошел, то не вчера, а человек умрет под солнцем за один день.

– Хочешь сказать, он заподозрил, что ты вовсе не обычная женщина?

Джанная кивнула.

– Несложно понять это. Ни один человек не бросит другого в пустыне, не сняв с него золото.

– И правда… – пробормотала Фергия, от нетерпения перебирая кончик косы. – Но он все равно помог тебе?

– Помог. Я была совсем слаба и не понимала даже, где нахожусь. И, на счастье Мадри, не очнулась до самого оазиса.

– А иначе бы ты его убила? – спросил я.

– Если бы приняла за врага – несомненно, – ответила джанная. – Но враг не понес бы меня к воде. Не стал бы обмывать мои раны. Не накормил бы, словно несмышленого ребенка, – я и шевельнуться не могла. Я не тронула Мадри, а он лечил меня, как если бы я была человеком. Не слушал своих караванщиков. Не передумал, даже когда они ушли, хотя еще мог их догнать.

– То есть… они его бросили?! – поразилась Фергия.

– Да. Сказали: выбирай, с кем быть. Он выбрал меня. Они оставили немного припасов, его вещи и ушли. Так мы остались вдвоем.

«Тогда, должно быть, Мадри был не слишком-то богат и влиятелен, и верных людей при нем не имелось, – подумал я. – А случайно нанятые караванщики вполне могут бросить хозяина в беде. Вот только если он все-таки уцелеет и доберется до людей, им несдобровать!»

– Он написал, что они не виноваты, что он сам решил остаться, и дал им с собой это письмо, – сказала джанная, словно прочитав мои мысли. – Так было нужно, чтобы их не наказали. Он понимал – они боятся. Он тоже боялся, но у него было большое сердце.

– Вот как…

– В оазисе я скоро сделалась прежней, – продолжила она. – Это враг мой – потомок рода подземного пламени, никогда не осквернявшего себя связью с иными семьями, а среди моих предков были разные духи. Я слабее чистокровного джанная, зато умею черпать силу не только из огня, а еще из воды и даже воздуха.

– Почему же ты не могла сделать этого в пустыне? – тут же спросила Фергия.

– Ты сумеешь излечиться, если выпустить из тебя всю кровь, раздробить кости, содрать кожу, вспороть живот и бросить в костер? – вопросом на вопрос ответила джанная. – Или будешь умирать долго-долго?

– Гм… боюсь, я скончаюсь уже на первом пункте. Но спасибо за разъяснение, я поняла аналогию. А дальше?

– Я предложила отблагодарить Мадри за то, что спас мне жизнь. Я могла дать ему сокровища, горы золота и драгоценных камней, могла пригнать стадо лучших верблюдов и табун прекрасных коней, но он не пожелал ничего.

– Так не бывает, – не выдержал я. – Людям всегда что-нибудь нужно!

– Верно, крылатый, – кивнула джанная. – Я сказала ему, что не уйду, потому что долг жизни не позволит мне покинуть его. А Мадри ответил: жизнь бесценна, и мне никогда не придумать такой платы, которую он счел бы подходящей. И даже если придумаю, он всё равно ее не возьмет, потому что поступил так не ради награды.

«Сдается мне, этот Мадри был очень себе на уме», – подумал я, но оставил измышления при себе. Не хватало еще обозлить джаннаю!

– Но ты наверняка пыталась предлагать то одно, то другое, верно? – спросила Фергия.

– Да. Но всё было не то. Я даже не могла спасти Мадри жизнь в обмен на свою: в оазисе он не умер бы от жажды и голода, дождался бы следующего каравана, так зачем мне переносить его домой? И наконец он сказал, – джанная вздохнула, – чтобы я перестала стараться угодить, а просто осталась с ним.

– Но дух ведь не может долго оставаться в человеческом облике, разве нет?

– Не важно. Быть рядом я все равно могла. А когда спросила, зачем это нужно, Мадри сказал: вот ты прожила сотни лет, а что видела, кроме своей пустыни и гор? Мне пришлось сказать – очень мало. Когда я была юной, то хотела полететь в другие края, но это было опасно – тамошние духи могли убить меня или пленить и заставить служить им. А потом, – джанная развела руками, и драгоценные камни в перстнях сверкнули, – это желание остыло, как угли костра наутро.

Она умолкла. Мы тоже молчали, не желая сбить ее с мысли.

– Мадри сказал: хочу увидеть те края, где никто еще не был, о которых лишь ходят легенды, – продолжила она наконец. – Не за морем, здесь. Посмотреть, что там, за Полуденной пустыней. В древних книгах сказано, в тех краях течет река, огромная, как море. А еще дальше растут леса, в которых живут дикие люди. Там много опасных зверей, а в самой чаще прячутся давно потерянные города. Никто не знает, кто и когда их построил, а известно о них только от тех, кто наткнулся на развалины случайно и чудом уцелел… И я пошла с ним. Он говорил, куда. Сам выбирал людей, покупал припасы. Я помогала. Охраняла караван. Искала воду. Отгоняла зверей и злых духов. Те, лесные, боятся огня…

Джанная вновь замолчала, утомившись столь длинной речью. Фергия протянула ей кувшин с водой, и та напилась, а потом вновь заговорила:

– Мы нашли древние храмы и заброшенные города, а в них проклятые сокровища. Даже я не осмелилась потревожить их, чтобы не разбудить духов-хранителей.

Я заметил, как вспыхнули глаза Фергии при словах о проклятых сокровищах, и мне это не понравилось. Ее прадед, если я верно помню рассказы Флоссии, не гнушался прихватить какой-нибудь священный артефакт из заброшенного, а то и действующего храма, а Фергия явно удалась в него. Успокаивало лишь одно: в ближайшее время она вряд ли отправится в те края.

– Но и без того там хватало золота и самоцветов, – продолжала джанная. – Мы пересекли Полуденную пустыню и окунулись в воды Великой реки. Охотились на зверей в джунглях и саванне. Были даже на оконечности земли и смотрели, как волны бескрайнего океана разбиваются о каменные столпы, на которых держится наш мир…

Я взглянул на Фергию. Она слушала завороженно, приоткрыв рот, как ребенок, которому рассказывают волшебную сказку. Вот только у этой истории финал был явно не счастливым.

– Мы хотели отправиться за океан, – монотонно говорила джанная, покачиваясь из стороны в сторону. – На закат, чтобы самим увидеть, куда пропадает солнце по вечерам. Но Мадри сказал, что нужно подождать немного. Что он устал. Тогда мы прибыли сюда и построили дом, и я позвала воду и вырастила сад, чтобы Мадри мог отдыхать в его тени…

– Он, наверно, был уже стар? – осторожно спросила Фергия. – Столько странствий и испытаний с трудом умещаются в одну человеческую жизнь, пусть даже ты помогала ему!

– Да, Мадри был стар, но выглядел немногим старше этого крылатого.

– То есть своим волшебством ты поддерживала его молодость? Я так и думала, – кивнула Фергия. – Значит, вы обосновались здесь, и что случилось потом?

– Мадри искал пути на запад, покупал книги и карты. Мы по-прежнему водили караваны, иначе люди задумались бы, откуда у него богатства. Только далеко не ходили: я ведь могла принести что угодно и сколько угодно, к чему утруждаться? Теперь у него были верные люди, которые не выдали бы его, а чужих мы не брали. Так шло время… И однажды, – джанная вздохнула, едва не потушив костер, – Мадри сказал, что должен жениться. Я спросила: зачем? А он сказал: кому же я передам знания о тех чудесах, которые видел? Кому покажу их? Кто продолжит мои странствия, отправится за край мира, когда я умру? Человек может жить долго, но не вечно, вот почему так важно передать дело жизни детям.

Я подумал: далеко не всем потомкам по нраву занятие предков, иначе сыновья пекарей не становились бы моряками и учеными, а дети великих путешественников – домоседами, отроду не бывавшими дальше соседнего городка.

– И ты согласилась? – спросила Фергия. Ее-то такое заявление не удивляло, она сама происходила из династии, выпестованной старым Фергусом Нарен!

– Конечно, – ответила джанная. – Я тоже хотела сына от Мадри, но это невозможно. Наши мужчины могут делать детей вашим женщинам, но не наоборот. Наверно, ваши мужчины слишком слабы для этого. И я подумала: пускай Мадри возьмет женщину, а та родит ему сына. Он воспитает его, я стану помогать, и вырастет еще один человек, похожий на Мадри, который хочет узнавать больше и больше и не боится ничего. И даже если Мадри состарится и умрет – моё волшебство не может вечно продлевать ему жизнь, – останется сын, а потом внук. И они поплывут на закат и на восход, на край земли, увидят огромные, больше кораблей, льдины и гигантские сияющие полотнища в небе, о которых рассказывали путешественники…

– Я видела, – вставила Фергия, – Вейриш тоже.

– А мы нет. И не знали, смогу ли я помогать за океаном, будет ли там действовать мое волшебство, как встретят меня чужеземные духи? Мы с Мадри хотели проверить, пока ребенок будет расти. Но не успели… – Темные глаза джаннаи вспыхнули багровым пламенем, и это были не отсветы костра, ручаюсь. – Мадри встретил эту дочь шакала и полюбил ее. Он никогда никого не любил по-настоящему. Может быть, меня, и он говорил мне об этом, но я не человек! Он потерял голову…

– Седина в бороду, – проворчала Фергия. – С виду он был еще молодым, но на самом-то деле годился девчонке в деды. Бывает этакая… последняя страсть на закате жизни.

– Что, господин Нарен рассказывал? – шепотом поддел я.

– Нет, если с ним такое и случалось, то он в жизни в этом не сознается… А свидетелей, если они вообще были, подозреваю, и в живых нет, – ухмыльнулась она.

– Дальше ты снова угадала правильно, – не слушая нас, говорила джанная. – Мадри бросил все свои богатства к ее ногам. Выгнал своих шуудэ, когда она потребовала. И наконец открыл ей наш секрет…

– Как же она собиралась завладеть тобой? – спросила Фергия. – Ведь ты, если я верно понимаю, помогала Мадри по собственной воле? За столько лет ты, уж наверно, не раз спасала ему жизнь, а значит, о долге можно и не вспоминать!

– Он солгал жене, что держит меня в плену. – Джанная закрыла лицо руками. – Иначе как бы он объяснил ей, какие узы связывают нас и как долго? Мадри боялся, что если она узнает – он ровесник ее прадедушки, то больше не посмотрит на него. Он уже не думал о сыне, ему нужна была только эта!..

Она выругалась длинно и цветисто. Я постарался запомнить: никогда подобного не слышал, даже от дяди! Вот смогу его удивить… если уцелею.

– Я думала, буду терпеть, – проговорила джанная. – Люди живут мало. Скоро жена состарится и умрет, и Мадри снова будет только моим. Но он…

– Потребовал долг? – перебила Фергия.

– Да. Ты правильно сказала – я давно его отдала, но он будто забыл об этом. Он захотел, чтобы я берегла его жену так же, как его самого, чтобы не давала ей стареть. Чтобы слушалась ее… Чтобы, – джанная снова начала увеличиваться в размерах, и выглядело это жутко, – служила ей! Но я сдержалась. Решила подождать – вдруг Мадри одумается?

– Но она, наверно, захотела проверить, станешь ли ты подчиняться, и позвала тебя?

– Так и было. Я как раз думала, что смогу украсть ребенка, унести на край света и воспитать, как своего, – созналась джанная. – Вот только, если у них родится сын, кто угадает, на Мадри он будет похож или на его жену? И не лицом, а нравом?..

– Но ты ее не убила! – перебила Фергия.

– Не убила. Она сперва выведывала, много ли сокровищ у Мадри. Все ли спрятаны в доме или есть другие. Я раздразнила ее жадность, говорила много и красиво, показывала ей украшения и горы самоцветов… Я думала: Мадри поймет, когда увидит ее лицо… Но когда он проснулся, понял, что жены нет рядом, и бросился на поиски, то уже не мог думать, – покачала она головой. – Он вбежал в комнату, увидел, как мы говорим, стоя лицом к лицу, и закричал на меня. Я хотела сказать ему, о чем выспрашивает эта женщина, но он не слушал. Он… – Джанная снова вздохнула. – Он приказал мне убираться прочь. И я послушалась его, как слушалась все эти годы!

– Ах вот почему в доме такой кавардак… – пробормотал я.

– Я приняла истинное обличье, – кивнула она, – и тогда эта ничтожная завопила от ужаса и кинулась прочь, не разбирая дороги.

– Однако она далеко убежала, – сказала Фергия, – и ухитрилась выжить. Но что случилось с Мадри? От него, если не ошибаюсь, только тапок остался.

– Я покинула дом. Я покинула Мадри. Я давно проникла в его плоть, и дух его тоже был связан со мной…

Джанная умолкла, а я сложил два и два и сказал:

– Наверно, ему давно полагалось умереть от старости? И когда ты улетела прочь и разорвала вашу связь, да еще сделала это со злостью и обидой, он… просто рассыпался прахом?

– Именно так, крылатый, – кивнула она.

– Неужели даже костей не осталось? – удивилась Фергия.

– Остались. Я похоронила их здесь, глубоко в земле… – Джанная покачала головой. – Дом разрушен. Сад умер. Здесь не живут даже мухи – в ярости я уничтожила всё живое, до чего смогла дотянуться, и воздух до сих пор пропитан моим горем и злобой. Этой ничтожной повезло, что она так быстро бегает, не то и ей бы несдобровать… А еще Мадри… – Она помолчала. – Перед тем, как умереть, он успел сказать мне: «Не трогай её…»

– Иначе ты догнала бы ее и убила?

Джанная кивнула.

– Ариш сказал – лошади целы остались, – зачем-то вспомнил я.

– Они же не виноваты, – удивленно ответила джанная. – Я их вырастила. Как их убить?

– Ты и сад вырастила, – напомнила Фергия. По-моему, от такого логического выверта у нее начал дергаться глаз, но наверняка утверждать не могу. Возможно, это был неверный отблеск костра. – Но ему повезло меньше. Только вон те деревья выжили. Почему, кстати? Потому что ты за ними присматривала? А зачем осталась? Не захотела покидать могилу?

– Именно так. Я думала, пройдут годы, и я забуду. Не самого Мадри, но его предательство. Останется только то, что было до той женщины… Но ничего не забывается.

– И ты никого не пускаешь сюда, чтобы не помешали тебе оплакивать Мадри? И тем более не потревожили его прах?

Джанная опять кивнула.

– Сюда многие приходили в поисках сокровищ. Все они сбежали с криками ужаса еще до того, как сгустились сумерки. Я умею напугать, даже не показываясь.

– А меня почему не стала пугать? – спросила Фергия.

– Я пробовала, но ты колдунья. То, что заставляет обычных людей убегать, не помня себя от страха, тебя только немного встревожило. Тем более, – с неудовольствием добавила джанная, – ты пила вино, а оно делает людей храбрее.

Я ухмыльнулся: Ариш не солгал! И если Фергия хлебнула не местного легкого вина, а орты, то ей море было по колено… Вот ведь дурная голова! А если бы джанная напала на нее сонную?

– Потом я подумала, – продолжала та, – что не стану больше прогонять тебя.

– Почему?

– Я устала. Устала быть одна и только вспоминать, вспоминать без конца. Я пробовала вернуться в те края, где мы бывали с Мадри, но не ощутила ничего: ни радости, ни грусти. Солнце не греет, дождь не мочит… Так будет вечно, а целая вечность пустоты ничем не лучше смерти. Поэтому я решила…

Джанная вдруг поднялась во весь рост, и мы тоже встали, потому что смотреть на нее с земли было жутковато.

Так, впрочем, тоже, но зато у меня было пространство для маневра. Я ведь тоже немаленький… Не зашибить бы Фергию, если придется превращаться!

«Как бы она меня не зашибла, если разойдется», – тут же пришло на ум.

– А кто поставил условие? – спросила вдруг Фергия.

– Какое?

– О том, что тот, кто переживет три ночи в этом месте, сможет купить этот дом. Мне так сказала вдова Мадри, но вряд ли ты передала ей записку, не так ли?

– Я нашептала об этом людям, которые искали поживы, – созналась джанная. – Мне не хотелось, чтобы меня тревожили понапрасну.

– Ага! Значит, это они разнесли слухи, а вдова уже сообразила, как обратить их себе на пользу! Вот ведь хваткая, – фыркнула Фергия. – Другая со страху бы померла после такого приключения, а она ничего, жива-здорова, амму держит – самое подходящее занятие для почтенной вдовы, – да еще и норовит торговать проклятой землей!

– Или надеется, что кто-нибудь все же совладает с духом пустыни, а она откажется продать дом, как я и говорил, – напомнил я. – Она же знает, что здесь были спрятаны сокровища! Неужели позабыла?

– На кой они ей на старости лет? А хотя… таким всегда мало, – согласилась Фергия. – Детей у нее нет, зато племянников толпа, им тоже пригодится… Кстати о сокровищах! Куда они подевались? Тайники все пустые…

– Я забрала их и укрыла там, где люди не найдут, – мрачно ответила джанная. – Не для этих презренных Мадри выбирал красивейшее из красивого, ценнейшее из ценного, безупречнейшее из безупречного!

«Вот бы взглянуть», – читалось во взгляде Фергии, да я и сам не отказался бы полюбоваться добычей этой парочки. Правда, лучше об этом не упоминать…

– Но раз по-настоящему ты условие не ставила, – вернулась к основной теме беседы Фергия, – то по истечении третьей ночи с тобой ничего не случится, верно?

– Нет. Я умру.

– Не понимаю тебя.

– Ты, – громадный палец уперся в грудь Фергии, – меня убьешь.

– Что, вот так сразу? – Та пошатнулась, но устояла. – Мы же едва знакомы!

– Я хочу уйти насовсем, – глухо произнесла джанная. – Но не могу умереть. Сама – не могу.

– Так найди того огненного духа, который тебя едва не прикончил, и затей с ним драку! – вполне логично предложила Фергия. – Или другого какого-нибудь, раз их немало…

– Не выйдет! Стану сражаться с ним всерьез – могу и победить. Поддамся – он меня не убьет, а пленит, а это совсем не то, что мне нужно!

– Правильно ли я понимаю, что со мной ты сражаться не намерена?

Джанная кивнула.

– То есть ты, – Фергия развела руками, – будешь стоять и ждать, пока я нанесу смертельный удар? К слову, я даже не представляю, как тебя убивать. Не приходилось как-то прежде сталкиваться с подобными проблемами… То есть в пылу сражения я могу выкинуть что-то этакое, что отправит тебя в небытие, но для этого тебе придется на меня напасть. Но как быть, если ты не соразмеришь силу или я не успею отреагировать? Ты все-таки могущественная джанная, ты не один век живешь на свете… Я по сравнению с тобой – букашка! Пока я стану раздумывать, что из своего жалкого арсенала могу противопоставить твоей мощи, от меня мокрое место останется… А ты если и умрешь, то разве что от смеха!

Фергия выдохлась и умолкла, а я подумал, что прибедняется она очень уж старательно. Я хорошо помнил, что учинила ее матушка на том безымянном островке, а Фергия была явно не слабее Флоссии. Вдобавок еще и я рядом имелся. Уверен, Фергия рассчитывала на мою поддержку, иначе зачем пригласила коротать ночь вместе?

Вот только осознавала ли это джанная? Она, несмотря на свою древность, а еще сожительство с хитрецом Мадри-Маддаришем, казалась довольно-таки простодушной. В сказках джаннаи часто обманывают людей, это верно, но, если поразмыслить, те люди тоже не великого ума!

Одного я не мог понять: чего ради Фергии потребовалось затевать всё это? Неужели ради развалин и хилого родничка?

– Ты права, – неожиданно произнесла джанная. – Ты не можешь меня убить, но это сейчас. Если я научу тебя, как, тогда…

– Всё равно не выйдет! – воскликнула Фергия.

– Почему?

– Потому что я не хочу этого делать. Я же сказала – я не буду с тобой сражаться. Защищаться стану, если ты нападешь, но помогать свести счеты с жизнью – ни за что! – заявила волшебница и гордо подбоченилась. – Я все-таки независимый судебный маг, а не… какая-то там!..

Снова повисла тишина, только потрескивали догорающие сучья в костре, гулко вздыхал в рощице верблюд да фыркала моя лошадь.

До рассвета оставалось всего ничего: Дракон уже улетал: еще немного, и он отдернет длинный звездный хвост, чтобы не обжечь его о край показавшегося из-за горизонта раскаленного солнечного диска.

– И вообще, почему непременно нужно умирать? – добавила вдруг Фергия. Я видел, она тоже косилась на небо, значит, следила за временем.

– А зачем жить?..

– Думаю, многие люди спрашивают себя о том же, потеряв родных и близких, пережив предательство и обман… Тебя бы с моим прадедом познакомить, он рассказал бы… о многом, – усмехнулась Фергия. – Мы живем меньше вас, даже маги, но успеваем повидать всякое…

– Да. У вас век короче, но ярче, – согласилась джанная. – Мы горим и не сгораем, и так веками. А вы вспыхиваете и гаснете, как солома на ветру, ярко и быстро… Это я и так знаю, только никак не пойму, что ты хочешь мне сказать?

– Я считаю, – авторитетно заявила Фергия, – что ты просто еще не пережила горе. На это тебе нужно больше времени, чем нам, но вечно горевать невозможно, любого человека спроси… да хоть бы и дракона! Рано или поздно рана в сердце отболит, заживет, останутся шрам и память…

– Бывают неизлечимые раны, – обронила джанная, глядя в песок у себя под ногами.

– Конечно, – согласилась Фергия. – Но как ты можешь быть уверена в том, что твоя не заживет? Из людей ты знала только Мадри, верно? Я имею в виду, близко, его помощников и прочих не считаю… Так откуда тебе знать, что ты не встретишь кого-то другого? Не такого же, нет, и не лучше! Просто – другого! Может быть, не путешественника, а поэта или художника, а может, простого пастуха – судьба как только не шутит…

Она умолкла, поняла, что ответа не дождется, и добавила:

– Вот эти встречи – и есть настоящие драгоценности. Не камни и золото, их нельзя потрогать руками, зато они всегда с тобой – в твоей памяти. Я, хоть и молода еще, знаю, как это бывает у магов. А у драконов – тем более. Наверняка Вейриш, хоть по нему и не скажешь, уже кого-то терял, по кому-то скучает и тоскует, и рад был бы свидеться, но их нет рядом уже много лет, и даже память о них хранит только он один – больше некому!

Я невольно вздрогнул: Фергия умела попасть в больное место. Сразу видно, чья школа…

– И что же мне делать? – после долгой паузы выговорила джанная.

– Ждать, – был ответ. – Время – лучший лекарь. А пока ты станешь заниматься самолечением, можно, я поселюсь в этом месте? Очень уж оно мне подходит! То есть, если ты возражаешь, я поищу что-нибудь другое, но…

«Но сюда уже привезли и камень, и какие-то доски, и припасы, но это явно не конец, – сказал я про себя. – Значит, ты уже придумала, как будешь восстанавливать дом».

– Пусть будет так, – согласилась джанная, и брови ее сурово сдвинулись. – Вдова продаст тебе землю. А не захочет, я напомню ей, как она бежала, теряя туфли и воя от страха!

– Я думаю, до этого не дойдет, – улыбнулась Фергия. – Хотя… если она заартачится, придется напомнить ей, кто здесь хозяйка.

Джанная посмотрела на нее с недоумением.

– Полагаю, правильно будет записать эту землю на тебя, – пояснила она. – У тебя есть человеческое имя? Мадри называл тебя как-то? Отлично! Тебя и обозначим владелицей, а я возьму у тебя землю в аренду. За какую плату – договоримся, наверно?

– Тогда я принесу золото, – обдумав предложение, сказала джанная. – Не наше с Мадри, только моё. Я знаю, где его взять. Чтобы земля вправду была моя по вашим законам!

Я уже отчаялся постичь женскую (тем более женскую нечеловеческую) логику, а потому лишь внимал диалогу, стремясь не упустить ничего важного.

– Ты только обещай не трогать могилу Мадри, – добавила джанная.

– А ты разве не останешься? – удивилась Фергия. – Я-то думала, ты будешь жить поблизости. Захочешь – заглянешь поговорить. Вряд ли у меня здесь будет много собеседников, а у тебя их вовсе нет! Я расскажу тебе о северных морях и их обитателях, а сама с удовольствием послушаю о дальних странах и крае света… Как знать, может, я сама туда отправлюсь однажды?

«Угадал», – подумал я, а Фергия смерила меня таким взглядом, что ясно стало – она примеривается, как ловчее меня оседлать. Я вовсе не собирался на край света, но решил, что сообщу об этом в более подходящий момент.

– Я могла бы сделать дом прежним, – после долгого молчания сказала джанная. – Как в нем теперь жить?

– Не нужно! – подняла руку Фергия. – Не хочу тебя обидеть, но я сомневаюсь, что наши с Мадри вкусовые пристрастия совпадают. Я хочу видеть дом таким, каким его задумала я, и если всё пойдет как надо, скоро я пригоню сюда рабочих.

Джанная только вздохнула, потом оглянулась – небо на востоке уже зарозовело.

– Рассвет… – сказала она. – И я все еще жива…

– Мы все живы, – пожала плечами Фергия и широко зевнула. – Только спать очень хочется.

Я сам сдерживался изо всех сил, но зевота заразительна…

– Езжайте отсыпаться, Вейриш, – весело сказала мне Фергия. – Вас Аю заждалась!

– А вы…

– Вздремну пару часов, сварю ойфа покрепче и опять поеду в город – уламывать вдову и искать работников. Дел тут непочатый край!

– Я могу… – прогудела джанная, но Фергия отмахнулась:

– Потом обсудим! Сперва надо землю выкупить… Но вообще, – тут же добавила она, – дом я обустрою по своему вкусу, а вот сад – на тебе!

– Сад?..

– Ну да, я мечтаю попробовать те знаменитые черные сливы! Старый Уриш так расписывал их вкус, что я знай облизывалась… Но об этом тоже после, – сказала Фергия и подтолкнула меня в спину. – А вы езжайте, Вейриш. Давайте я вас провожу?

Я чуть не сказал, что не заблужусь, но вовремя сообразил, что она хочет поговорить подальше от джаннаи, а потому кивнул:

– Не откажусь. У вас иначе лошадь застоится… Кстати, где она? Ариш сказал, вы купили что-то несусветное, но я еще не видел ваше приобретение… Куда вы ее подевали?

– Старуха, которая ее продавала, сказала – отпусти, пускай бегает. На зов придет. Ну или когда проголодается.

– И вы поверили? – изумился я.

Придет она, как же! К знакомым людям вернется, и плакали денежки… Знаю я этот фокус!

– Я проверила, – с достоинством ответила Фергия, отвернулась, сунула пальцы в рот и свистнула так, что я чуть не присел.

Потом еще раз. И еще. И так до тех пор, пока в ушах у меня не зазвенело. А затем раздался глухой перестук копыт, и я увидел… это.

Ариш ничего не перепутал. Фергии продали дикую лошадь: это видно было по характерной песчаной (соловой ее назвать язык не поворачивался) масти, темным полоскам на шее, щетинистой темной же гриве, короткой шее и большой голове. Однако для дикарки эта кобыла была великовата, а судя по достаточно длинным ногам и сравнительно легкому корпусу, в родословной ее затесались благородные кони. Тот еще смесок вышел, надо сказать.

– У вас семейное пристрастие к такой масти? – только и смог я сказать, поглядев в недобрые темные глаза лошади. На морде, на шее и на боках у нее белели шрамы, одно ухо было порвано. Сразу видно, покладистым нравом тут и не пахнет…

– Да, пожалуй, – согласилась Фергия. – Вы лучше отвернитесь, Вейриш. Я попробую ее оседлать, а это зрелище не для слабонервных…

Я никогда не считал себя слабонервным, а потому с удовольствием наблюдал за тем, как волшебница пытается укротить бешеную тварь. Не знаю, сколько это могло продолжаться (помнится, лошади плохо относятся к магии, и эта не была исключением), если бы не вмешалась джанная. С ее произвольно изменяемыми размерами ей достаточно было немного увеличиться, протянуть руку и взять кобылу под брюхо, как щенка. Большего изумления в лошадиных глазах я отроду не видел, клянусь!

– Спасибо! – выдохнула Фергия и ухитрилась-таки затянуть подпругу. – Неплохая разминка с утра, согласитесь, Вейриш?

– Только не после бессонной ночи.

– Тоже верно, но надо же приручить это дитя саванны? – Она взгромоздилась верхом и еще некоторое время боролась с кобылой, которая норовила то откусить всаднице коленку, то опрокинуться на спину. – Бодрит, скажу я вам!

– Найдите ту бардазинку и потребуйте деньги назад – вас обманули, Фергия.

– Вовсе нет, – помотала она головой. Кобыла временно утихла, но косилась на моего коня так, что я предпочел отдалиться на приличное расстояние. – Мне обещали, что это будет неприхотливое животное. Чистая правда. Сказали, что она слушается свиста, – тоже не соврали, вы сами удостоверились.

– На этой скотине нельзя ездить, она вас покалечит!

– И о том, что к седлу она почти не приучена, я тоже знала, – завершила она, подогнав лошадь, и та неохотно перешла на рысь. – И видела, что покупала.

– Мало вам… – я осторожно кивнул назад, на джаннаю, которая так и сидела у потухшего костра и в лучах утреннего солнца казалась огромной тенью, заблудившейся в песках. – Еще и эта головная боль!

– Иначе скучно, – ответила Фергия. – Дел пока не предвидится, так у меня будет чем себя занять.

– Я и говорю: у вас теперь джанная есть.

– Но я же не могу ее дрессировать!

Я в этом очень сомневался, если честно.

– Как вы вообще решились на… на… – я не смог подобрать подходящего слова.

– А вы как думаете? Признаюсь, у меня до сих пор коленки дрожат, – ухмыльнулась Фергия, подумала, сняла с пояса фляжку и от души хлебнула. Мне не предложила, что характерно. – Я готовилась к серьезной драке. Порадовалась, что вы приехали: вдвоем все-таки сподручнее… А видите, как всё обернулось?

– Вы могли бы выполнить ее просьбу, – заметил я.

– Да что вы? – искренне поразилась она. – Взять и уничтожить уникальный источник информации о прошлом, о каких-то неведомых землях, о магических артефактах, самих джаннаях, наконец… Это просто немыслимо! Дед маму за упущенную тушу мертвого дракона чуть не убил, а тут живая джанная! Да я…

– Вам просто стало ее жаль, – подытожил я и улыбнулся. Все-таки представители семейства Нарен сентиментальны, хотя в жизни в этом не признаются.

– Будто это что-то плохое… – проворчала Фергия и хотела добавить что-то еще, но тут кобыла, до сих пор изображавшая смирение, вдруг лихо взбрыкнула и взяла с места в карьер, только песок полетел.

– Вы куда?! – зачем-то крикнул я вслед.

– Не зна-а-аю! – раздалось в ответ. – Спросите у лошади!..

Я понаблюдал за тем, какие курбеты выделывает «дитя саванны», вздохнул и поехал прочь. Уж наверно, Фергия способна не свернуть себе шею, свалившись с этого чудовища… Меня лишь глодала мысль: не для полета ли на мне она тренируется? С нее станется! А как же моё согласие? Его могут и не спросить, решил я, припомнив госпожу Нарен-старшую…

Отъехав подальше, я оглянулся: битва с дикой лошадью была в самом разгаре, а значит, Фергии не до того, чтобы смотреть по сторонам. Тогда я спешился, хлопнул коня по крупу – сам до дома доберется, не впервой, – огляделся, чтобы убедиться: никого постороннего кругом нет, не напугаю… И взмыл в рассветное небо, боясь опоздать…

Успел. Перистые облака еще не успели рассеяться под палящим солнцем, и были они красивее любых самоцветов…

Глава 9

Следующие несколько дней я Фергию не навещал, зато бывал в городе и наслаждался слухами – они росли как снежный ком. Я видел в Арастене, как дети скатывают такие и строят из них целые крепости. Применительно к Адмару правильнее было бы вспомнить навозного жука с его шариками, но это сравнение казалось мне слишком уж неаппетитным.

– Вдова Маддариша продала проклятый дом! – из уст в уста передавали на базаре. – Как это кому? Приезжей белой ведьме! Говорят, та убила джанная!

– Только выгнала! – поправляли с другой стороны. – Тараш видел, как он улетал! Боялся, наверно, что солнце его застанет и обратит в камень…

– Не ври! Это только подземные твари превращаются в камень с рассветом, а джаннаям оно не страшно!

– Значит, он просто улепетывал от ведьмы!

«Все-таки меня заметили», – вздохнул я, и тут меня окликнули.

– Вейриш-шодан! Проклятый дом ведь совсем рядом с твоим поместьем, неужели ты ничего не слышал и не видел?

Десятки пар глаз уставились на меня в ожидании.

– Ничего, – вынужденно огорчил их я. – Я… м-м-м… Меня предупредили, что с заходом солнца нужно закрыть ворота, никого не впускать и не выпускать и даже не смотреть в ту сторону.

– И ты удержался, шодан? – звонко выкрикнул какой-то мальчишка. – Я бы непременно подглядел хоть одним глазком!

– И я подглядел, – не удержался я, и народ притих. – Но ничего не увидел. В кромешной темноте что-то сверкало, будто костер то загорался, то снова гас. А еще поднялся сильный ветер, и на фоне неба я заметил будто бы огромный смерч, только он стоял на одном месте и внутри его сверкали синие молнии, такие яркие, что глазам сделалось больно. И как-то мне не захотелось выходить из дома! К утру ветер стих, вот и всё.

– А ведьма не рассказывала тебе, шодан, как ухитрилась выгнать джанная? – встрял еще кто-то.

– Да я ее и не видел с тех пор, как она заметила нелады в лавке Итиша, – солгал я. – Слуги мои с ней ездили, но перед битвой она отправила их домой. Верно, Ариш?

– Да, так и было, – кивнул тот, перехватив мой взгляд и уловив, что говорить о моей ночевке в проклятом месте не нужно.

Впрочем, об этом всем слугам еще Аю сказала, снова выразительно показав острый нож. За всё время, что она жила в моем доме, ни разу никого не наказала толком, ан поди ж ты, ее боялись намного больше, чем меня!

– Она много чего купила, – сообщил еще один лавочник, высокий и тощий. – Точно будет дом перестраивать. Только работать там никто не хочет, боятся.

– Чего бояться, если джанная больше нет?

– А ведьма? Вдруг она из работников кровь выпьет?

«Фергия выпьет, это уж точно, – невольно подумал я. – И все жилы вытянет, если чего-то возжелает. Это у них семейное».

– К ней хромой Каддаш с сыновьями нанялся, – тут же сообщила торговка горячими лепешками. – Я видела, как они утром поехали.

– Вернутся ли… – жалостливо протянула еще одна.

– А что им терять? Сама знаешь, их никто не берет, так не с голоду же умирать?

– У ведьмы они, может, не с голоду умрут…

– Зато быстро!

– А если она их околдует и заставит себе служить?

– Всё лучше, чем побираться!

Спор этот грозил затянуться надолго, и я двинулся дальше. Хромого Каддаша я знал: он был неплохим строителем, сыновья тянулись за ним следом, работы хватало… Только три года назад один наниматель подумал, что Каддаш слишком многого требует, и закупил веревки похуже. А может, он и ни при чем, а его управляющий решил положить разницу в цене себе в карман.

Каддаш пробовал спорить, но какое там! Ему велено было или работать, или вернуть задаток и убираться. Он поколебался и решил рискнуть – очень уж были нужны деньги. И вроде всё шло неплохо, но… В один несчастливый день веревки все-таки не выдержали, и каменный блок сорвался. Остаться бы Каддашу без старшего сына, но он успел оттолкнуть юношу. Самому не хватило совсем немного, чтобы увернуться от опасности, и камень раздробил Каддашу обе ноги. Одну пришлось отнять, и теперь Каддаш ковылял на искусно вырезанной деревяшке.

Наниматель предложил ему денег за увечье, но Каддаш отказался. И достраивать дом – какой дом, настоящий дворец! – тоже не пожелал и сыновьям запретил. Вот это он сделал зря: стряпчие мигом доказали, что Каддаш сам виноват в падении камня, веревки покупали точно такие, как он сказал, стало быть, он и не уследил, с него весь спрос! А раз он не желает заканчивать дело, придется ему вернуть-таки уже уплаченное…

Я тогда передал для него деньги, потому что вернуть всю сумму Каддаш сумел бы, разве что продав всех своих детей и внуков в рабство. С тех пор он и его семейство перебивались случайными заработками: никто из богатых и знатных не желал нанимать Каддаша. Должно быть, тот наниматель шепнул кому следует: у него уже в десятый раз за эти три года обвалился балкон, доделанный другими мастерами, и он был крайне зол. А может, люди просто не хотели связываться с неудачливым работником.

В Адмаре есть поверье: если к кому-то привязалась беда, от нее до самой смерти не отделаешься, если только совершишь что-нибудь… не подвиг, подвиги только легендарным воинам по силам, но хотя бы достойный поступок. Хуже того, эта беда может перебраться к кому-то, кто станет иметь дело с «зараженным», а потому лучше с такими не связываться.

Может, Каддаш взялся перестраивать проклятый дом, чтобы избавиться от этого клейма? Так-то на нем с сыновьями ничего не было, никаких проклятий, кроме всякой бытовой ерунды, которая на каждом гроздьями висит. Я сам проверял и мог с уверенностью сказать, что Каддаш ничем не отличается от остальных работников, не считая его увечья, вот только поди докажи это людям! Молва сильнее…

Не сомневаюсь, Фергия успела разузнать эту историю, однако не думаю, будто Каддаша она наняла из одной лишь жалости. Во-первых, никто больше не соглашался идти к ней – если здешние чего-то боятся, их хоть золотом осыпь, не возьмутся либо потребуют столько, что и рашудан не заплатит. А во‐вторых, он наверняка назвал справедливую цену. Куда уж ему заламывать неслыханно, с его-то дурной славой! Ну а Фергия, судя по всему, как ее мать с прадедом, прижимистая и деньгами швыряться не любит. Вон, даже землю не на свои купила!

Я поинтересовался между прочим, сколько чужеземная шади отдала за землю, и протяжно присвистнул. Мне тут же поведали, что торг с вдовой Маддариша шел с утра почти до заката (наврали, конечно, максимум пару часов), что та юлила, как могла, отказывалась продавать землю, но белая ведьма позвала свидетелей – из числа зевак, скорее всего, причем заранее прикормленных. Тут же выяснилось, что весь Адмар знает об уговоре: если кто выдержит три ночи в проклятом доме, тот сможет его купить! А уж если слово сказано при всех, то деваться некуда, это и судья подтвердит. Фергия в запале – а вернее того, весьма расчетливо – предложила обратиться к нему, и тут уж вдова сдала назад. Оно, конечно, Фергия – чужестранка, а старуха (хотя какая она старуха, ей пятидесяти нет!) – здешняя, однако…

История с ее мужем вышла темная, и как знать, не она ли сама сговорилась с джаннаем, чтобы убить Маддариша и завладеть его деньгами? Недаром больше замуж не вышла, хотя могла бы найти отчаянного, который позарился бы на богатство! Вдруг это ее наказание за то, что мужа извела? Словом, наболтать можно такого… Впрочем, об этом тридцать лет говорили, уже языки стерли!

Вдова сейчас уважаемая женщина, в ее амму ходят богатые люди, но мигом перестанут, если поползут новые слухи. Кому же хочется лишаться заработка? От денег мужа, что ей достались, вряд ли осталось много – и брат вдовы поживился, и племянникам перепало, – и как прикажете жить, если привыкла к достатку, но вдруг лишилась его? С голоду брат умереть не даст, но вряд ли станет баловать, как своих жён и дочерей…

Не сомневаюсь, вдова всё это прекрасно понимала, а если не понимала, Фергия ей доступно объяснила. И, несомненно, потребовала вычесть из стоимости сделки плату за свои услуги по изгнанию джанная. Надо ли говорить, что плата эта почти равнялась цене земли с домом?

Как проверить, убрался ли джаннай прочь? Легко – пусть кто-нибудь, хоть сама вдова, пойдет, заночует в доме и убедится, что никакой опасности больше нет! Желающих отчего-то не сыскалось.

Одним словом, в итоге они сторговались на вполне справедливой сумме: и вдова умерила аппетиты, и Фергия смилостивилась и опустила цену на свою услугу. И, повторюсь, расплатилась золотом джаннаи. Надеюсь, хотя бы не фальшивым, а то знаю я эти фокусы: от настоящего не отличишь, только через сутки оно превратится в глину, и скандал выйдет феерический! Впрочем, Фергия не вчера родилась, должна была предусмотреть такую возможность: духи склонны к шуткам дурного пошиба, так неужели она не слышала об этом? Если нет, тогда…

Впрочем, я отогнал эти мысли и поинтересовался, наняла ли Фергия-шади слуг. Оказалось, нет, хотя и пыталась. Идти в услужение в такое место никто не пожелал, а она не слишком-то уговаривала.

В ближайшее время Фергия вполне обойдется и так, подумал я. У нее всего одна лошадь… и верблюд, да и за обоими не нужно слишком тщательно ухаживать. Она умеет стряпать, а что еще нужно? Вряд ли она привыкла, чтобы десяток служанок готовили ей ванну, мыли, умащивали кожу душистыми маслами, одевали и причесывали… А если Фергии вдруг захочется смыть с себя песок как следует, а не из кувшина, то она, уверен, наведается в мое поместье. Или даже в амму вдовы Маддариша – отчего бы и нет?

– Доброго тебе дня, Вейриш-шодан, – окликнул меня знакомый голос, и я подавил желание сделать вид, будто оглох.

– И тебе доброго дня, Оталь-шодан, – отозвался я. – Хорошо ли идут твои дела?

– Хвала богам, не хуже прежнего, – привычно ответил торговец. В глазах его я видел немой вопрос, и наконец он прозвучал: – Скажи, Вейриш-шодан, удалось ли тебе сделать то, о чем я нижайше просил тебя?

– Нет, Оталь-шодан, – признался я, чувствуя себя хуже, чем живой червяк на раскаленной сковородке. – Я не смог выполнить твою просьбу.

Тут мне пришла в голову отличная мысль, и я добавил:

– Моя жена сказала, пока нельзя отправляться.

– А-а-а… – покачал он головой, и морщины на его лице немного разгладились. – Должно быть, это из-за джанная?

– И я так думаю, Оталь-шодан, да ведь она никогда не говорит наверняка, что именно видит! Но не хотелось бы мне столкнуться с обозленным джаннаем…

– Никому такого не пожелаю, – согласился торговец, подумал и предположил: – Что, если и караван… тоже он?

– Ты ведь не верил в это, Оталь-шодан.

– Так-то оно так, Вейриш-шодан, но когда творятся такие дела… – Он покачал головой, и перо белой цапли на его тарбане поникло.

– Думаешь, он оголодал или заскучал, а потому решил поживиться? Почему тогда не в городе, не в поместьях, а…

– Хищники не охотятся возле самого своего логова, – напомнил мне Оталь. – Быть может, это совпадение, но…

– Как только путь будет свободен, я постараюсь найти следы, – заверил я, мы раскланялись и разошлись в разные стороны.

Как я мог забыть про этот треклятый караван? Давно бы уже слетал и поискал следы! А теперь… В песках они быстро исчезают, так что мне предстоит покружить над пустым местом и убраться прочь несолоно хлебавши. Правда, тогда я хотя бы смогу честно сказать Оталю, что ничего и никого не нашел. Попробую, конечно, поискать его племянника на расстоянии, но очень сомневаюсь, что вышитый платок мне поможет. Была бы на нем кровь – другое дело, а так затея почти безнадежна.

Я решительно отогнал идею попросить о помощи Фергию и повернул в другую сторону. Мне ничего не было нужно на базаре, кроме сплетен, но самое интересное я уже узнал, и пора было возвращаться.

Вечером я отправил Ариша к Фергии с гостинцами, но тот вернулся и только развел руками: сказал, его и близко к дому не подпустили, он ничего не успел рассмотреть, только слышал стук молотков и какой-то грохот. Хозяйка перехватила Ариша на дальних подступах – охрану уже наладила, а может, джанная сторожит! И велела передать благодарность за подарки и записку.

«Вейриш, – было написано на обороте какого-то чертежа, – я вам крайне признательна за то, что согласились скоротать вечерок у костра, но не суйте любопытный нос в мое поместье, пока не приглашу! Не люблю показывать что-то недоделанное, будь то незаконченное дело или недостроенный дом. А если попробуете посмотреть сверху, то знайте – ничего не выйдет, наша общая подруга постаралась. Я-то думала просто сбить вас каким-нибудь заклятием помощнее – не насмерть, а так, чтобы крыло повредить, – но она предложила лучший выход. Поэтому потерпите. Скоро я отпущу рабочих, и весь Адмар узнает, что тут творится!»

– Сбить, значит… – пробормотал я, скомкав записку. – Не насмерть, значит… После всего, что я для нее сделал!

– Что сделал Эйш? – полюбопытствовала Аю, как обычно, неслышно подкравшись со спины.

«А и правда, что? – задался я вопросом. – Приютил Фергию на одну ночь и вел себя, как предписывают правила гостеприимства? Проводил на базар? Она и без меня бы не пропала! Вот ночное бдение было хуже, но… Уверен, она тоже бы что-нибудь придумала! Зачаровала бы какого-нибудь нищего, напоила и рассказывала семейные истории ему, а не мне, вот и всё. Таким образом, Вейриш, ты осёл, как тебя обзывает Фиридиз, когда думает, что ты не слышишь…»

– Ничего полезного, – заверил я. – И это меня гнетет… Знаешь, мне нужно размять крылья.

– Пускай Эйш не летает к дому Фергии, – предостерегла она.

– Ты откуда знаешь, что она запретила? Увидела?

– Конечно, – кивнула Аю. – Там стена. Нет, не стена… Вот так!

Она взяла камешек, пиалу, из которой я цедил остывший ойф, и перевернула ее вверх дном. Что ж, понятно… Дом закрыт барьером, и увидеть никто посторонний ничего не сумеет. Ариш вон упоминал, что даже рощицу не рассмотрел, а ведь должен был!

– Туда не полечу, – заверил я. – Мне нужно совсем в другую сторону. Сегодня в небе всё спокойно?

Аю кивнула, и я расслабился, но тут же собрался. Нужно выяснить, наконец, что случилось с караваном Оталя!

– И пусть Эйш не лжет, – сказала вдруг Аю.

– О чем ты?

– Эйш сказал неправду торговцу. Аю не говорила, что искать караван опасно.

– Откуда ты…

Я осекся. Наверняка Ариш разболтал: он к Аю очень привязан, а потому добровольно исполняет роль шпиона при моей особе.

– Сам знаю, что скверно вышло, – произнес я. – Но я забыл о просьбе Оталя, веришь? Нельзя же было сказать ему это в лицо…

– Пускай Эйш заранее придумывает складную ложь, но только о себе самом, – жестко сказала она. – Аю не желает, чтобы Эйш использовал ее имя для обмана.

– Я не буду больше, – пообещал я, как маленький мальчик, пойманный на дурном поступке.

Аю посмотрела на меня, кивнула каким-то своим мыслям, осталась довольна, улыбнулась и разрешила:

– Эйш может лететь.

Вылетел я на закате. Темнеет здесь мгновенно, но ночной мрак мне не помеха, тем более высыпали крупные яркие звезды, а луна светила как маяк в безбрежном черном море, так и манила править на нее… Когда я был мальчишкой, решил долететь до нее, но ничего у меня, конечно же, не вышло: вернулся на землю, едва дыша от усталости.

Помню свою обиду, помню, как смеялся отец – выдумал тоже, добраться до луны! Она ведь так далеко, что даже взрослый дракон не доберется, пробовали уже… Никто не может взлететь настолько высоко: за облаками уже становится трудно дышать, а чем выше, тем воздуха меньше. И даже там, откуда величественные горы и полноводные реки кажутся невысокими холмиками и жалкими ручейками, луна выглядит прежней, не приближается, словно играет с тобой в догонялки и насмехается – сколько ни маши крыльями, не настигнешь!

До оазиса я добрался как раз к рассвету, как и подгадывал: нужно было удостовериться, что там нет другого каравана, иначе я перепугал бы всех насмерть… Да и не любил я показываться в истинном облике. Одно дело, когда домочадцы и соседи догадываются о моей природе, и совсем другое – попасться на глаза чужакам. Этак и на меня могут охоту объявить, и как тогда быть? Уезжать на другой край земли? Нет уж, мне слишком нравилось в Адмаре!

Если караван и побывал здесь, то давно, заключил я, оглядевшись и принюхавшись. Оталь забил тревогу почти сразу, как понял, что караван задерживается… Хотя нет, он же отправлял кого-то, но тот не вернулся. Добрался ли он вообще до оазиса? Неизвестно…

Таким образом, прошло минимум три недели с того момента, когда караван должен был оказаться здесь. Плюс еще те дни, в которые я занимался чем угодно, только не просьбой уважаемого соседа.

«Безнадежно», – подумал я и принюхался. У драконов острое обоняние, и я учуял запах фекалий – верблюжьих в основном. Человеческая нотка тоже присутствовала, но это и немудрено: здесь останавливаются все, кто движется в Адмар из Рассветной пустыни. Вполне вероятно, после каравана Оталя (если он вообще тут был) в оазисе побывало еще несколько… А отличить одного верблюда от другого по запаху я, увы, не в состоянии, я все-таки не ищейка.

Платок Ориша, как я и думал, ничем мне не помог. Я был уверен, что молодого человека нет нигде на расстоянии трех дневных переходов, а это могло означать что угодно. То ли Ориш был здесь и ушел, то ли вовсе не появлялся в оазисе… Я даже не в состоянии определить, жив он или нет! Было бы у меня что-то более существенное, кровь или хотя бы прядь волос, тогда другое дело, но платок, которым, похоже, и не пользовались? А если пользовались, то слуги тщательно его выстирали. Какие следы я на нем найду? Это даже не смешно!

Ну а искать следы в пустыне бесполезно: ветер непрестанно гонит песок и меняет рисунок барханов. Спустя час уже ничего не различишь, даже если здесь прошел большой караван, а времени прошло столько, что… Безнадежно, одним словом.

Взлетев повыше, я сумел разглядеть несколько темных точек, движущихся в разных направлениях, все довольно далеко от этого оазиса. Не в двух неделях пути, конечно, но…

Нет, проверять я не собирался. Что-то подсказывало мне, что караванщики не обрадуются, если с неба вдруг рухнет дракон, насмерть перепугав животных, да и людей тоже, потом обернется человеком и вежливо поинтересуется, нет ли среди присутствующих некоего Ориша, племянника торговца Оталя.

Оставалось возвращаться домой несолоно хлебавши, как говорят в Арастене… Но я, во всяком случае, выполнил просьбу: слетал и поискал следы. А что не нашел – другое дело. Я, повторюсь, не ищейка и даже не частный сыщик вроде Фергии Нарен…

«Интересно, – пришло мне в голову, – а она сумела бы обнаружить хоть что-то? Хотя бы намек на то, куда подевался караван? Нет, вряд ли… Он ведь мог вовсе не сворачивать сюда, мог остаться где-то в пустыне – случаются ведь мгновенные бури, от которых не спастись!»

И все же мысль эта не давала мне покоя на протяжении всего обратного пути. Лететь пришлось при свете дня, но внизу никого не было, а если бы даже и встретился… У путников нет привычки попусту разглядывать небо. К тому же я мог показаться птицей на фоне солнца, не более того.

Уже на исходе дня я оказался совсем рядом с проклятым местом и сделал над ним круг. Снижаться не собирался – что-то подсказывало мне, будто Фергия вовсе не шутила, когда писала о заклятии, которым может меня подбить. Как-то не хотелось испытывать на себе ее сомнительное гостеприимство…

Тем не менее я рассмотрел в закатном свете дом – крыша была уже на месте, – рощицу… А больше ничего. Чем же таким занималась Фергия, что запретила мне наведываться в гости?

Внизу вдруг вспыхнул синий огонек, мигнул два раза и погас. И еще раз. И еще…

«Да будь я проклят, если это не приглашение!» – подумал я и камнем рухнул вниз, сложив крылья. Приземлился, правда, поодаль, как раз за рощицей, там, где начинался защитный купол: Аю не ошиблась, он накрывал всё поместье, но различить его я мог только на близком расстоянии.

– Я так и подумала, что это вы, – довольно сказала Фергия, появившись из темноты для разнообразия на белом верблюде.

– Удивительно, правда? – усмехнулся я. – В округе нет других драконов, поэтому вывод ваш напрашивался сам собой.

– То, что они здесь не живут, вовсе не значит, что они не пролетают мимо по каким-нибудь своим делам, – ответила она и спрыгнула с меланхоличного старого зверя. – Кроме того, можно использовать птиц в качестве посланников и шпионов, слыхали, наверно? Вот от них-то я и защищаюсь… И желаю знать, кто и с какой целью пытается за мной подсматривать. Если ему хочется оценить мою фигуру – это одно дело, а вот если интересуют профессиональные секреты – совсем другое!

– И давно вы меня засекли?

– С четверть часа. Вы летаете быстро, размеры внушительные, не заметить сложно. Вернее, разглядеть не получится, но мое заклятие, – Фергия довольно улыбнулась, – сбоев не дает. Я его два дня проверяю, всех птиц в округе замучила… Что вы встали, Вейриш? Я вижу, вы устали, проголодались и желаете о чем-то мне поведать, поэтому идемте скорее! Или я ошиблась и вы торопитесь домой?

Эти ее мгновенные перескоки с одной темы на другую настолько сбивали с толку, что я мысленно зарекся отвечать сразу, не уточнив, на какой именно вопрос я говорю «да» или «нет».

– Я устал и проголодался, но не настолько, чтобы не дотянуть до дома.

– То есть вас привело ко мне банальное любопытство?

– Да. И хотя вы предупреждали…

– Ну, я же посигналила, а вы совершенно верно истолковали мои знаки, – улыбнулась Фергия. – Вообще-то, я собиралась пригласить вас с Аю дня через два, когда закончу с отделкой дома, но раз уж вы ввалились незваным, то не прогонять же?

– Вы посигналили, – напомнил я.

– Да, но после того, как вы нарушили охраняемый периметр.

– И насколько далеко он распространяется?

– А вы с какой целью интересуетесь? – прищурилась Фергия, взяла меня за локоть и потащила за собой. – Шевелитесь, Вейриш, не то еда остынет!

Против такого приглашения я устоять не мог. Задумчивый верблюд пошел следом.

– Что, Фергия, – не удержался я, – решили все же избавиться от той резвой лошадки?

– Почему это? – удивилась она.

– Вы верхом вот на нем, – кивнул я на верблюда.

– Его тоже нужно прогуливать и приучать к себе, Вейриш, – укоризненно произнесла Фергия. – Вам ли не знать! Конечно, он не в пример послушнее лошади, но надо ведь привыкнуть друг к другу.

– И как движется дело?

– Неплохо, – заверила она. – А теперь закройте глаза.

– Зачем?

– Затем, – был ответ. – Не желаете – отправляйтесь домой, я вас не держу.

– Неужели? – я выразительно покосился на свой локоть.

Хватка у Фергии была такая, что я не позавидовал ее верховым животным. Эта мысль привела меня к другой, которая мне вовсе не понравилась, и я постарался высвободиться. Тщетно. Судя по всему, у младшей Нарен еще никто не вырывался…

И что мне оставалось делать? Конечно, я мог отправиться домой, но желание увидеть, что же сотворила Фергия с проклятым местом, пересилило. Я послушно закрыл глаза.

– И не подглядывайте! – приказала она и потащила меня за собой через рощицу.

Глава 10

Спотыкаться тут было не обо что, но я все-таки несколько раз едва не полетел носом в землю. Камни, что ли? Откуда? Здесь давно всё засыпано ровным слоем песка! И корни деревьев торчать не могут по той же причине…

А еще, когда мы миновали барьер, изменились звуки вокруг. В пустыне никогда не бывает тишины: шелестит ветер, слышно, как с тихим шорохом перемещается песок, вздыхают верблюды и фыркают лошади, изредка кричит птица или воет вдалеке какой-нибудь зверь… Однако здешний тихий шум больше напоминал тот, который бывает в оазисе. Вернее сказать, я был уверен, что кругом шелестит листва! И запах… Даже в оазисах так не пахнет, потому что это был…

– Всё, открывайте, – перебила Фергия мои мысли, и я посмотрел по сторонам.

Прямо передо мной оказался дом, и я подивился, до чего строительный гений Фергии изуродовал хорошую некогда постройку. Стены-то остались прежними, но вот выглядел дом в точности так, как тот, в котором я некогда вынужденно гостил в Арастене. В Адмаре не делают высоких двускатных крыш, это во‐первых. Во-вторых, если и устраивают место для отдыха, то во внутреннем дворике или на балконе, а никак не на крытой террасе – она опоясывала весь дом.

– Нравится? – по-своему истолковала Фергия выражение моего лица. – Вид отменный! Хочу – закатом любуюсь, хочу – восходом… А чтобы понаблюдать за звездами, лучше пойти к пруду. Видите?

Еще бы я не видел… Пересохшая лужа сделалась вполне приличным водоемом. Не уверен, что в нем можно было плавать, глубины там, казалось, едва по пояс, но окунуться при желании получилось бы. Вот что за шум я слышал: это вода. Родник, прежде прятавшийся в камнях, теперь изливался с изрядной высоты, наполняя пруд.

– Пришлось подвинуть скалу, – сообщила Фергия, заметив мой взгляд. – И приподнять, иначе нужно было мастерить трубы, проводить воду… не люблю я этого. Да и зачем извращаться, если можно воспользоваться магией?

– И правда… – пробормотал я. Снова принюхался, стараясь не замечать аппетитного запаха, исходящего из дома, где дожидался нас ужин. Посмотрел по сторонам внимательнее… и оцепенел.

Как я этого сразу не заметил? Неужели морок? Причем настолько сильный, что действует даже на дракона? Или просто я настолько невнимателен, что способен не замечать очевидного?

Всё-таки то, обо что я спотыкался по дороге, было корнями. Кругом дома с островерхой красной крышей, будто перенесенного волшебным ураганом прямиком из мирного арастенского Заречья, тихо шумел сад. Могучие деревья смыкали ветви над тропинкой, по которой меня только что привела Фергия, тихонько шелестели листья, ветер посвистывал в кронах… А еще сад цвел. Это-то меня и добило: не время сейчас для цветения, плоды уже давно созрели! Но нет, зрение не обманывало: белые лепестки то и дело слетали наземь, устилали дорожку, ложились на плечи, взвивались под порывами ветра, словно поземка…

– Опять магия? – только и сумел выговорить я.

– Конечно, – ответила Фергия и довольно улыбнулась. – Мне было очень жаль погибший сад. Лалире – тем более. Поэтому мы решили, что нужно вернуть его на место.

– Лалира – это…

– Джанная.

– А она… – Я огляделся. Гигантской чернокожей красавицы нигде не было видно.

– Она обычно возле могилы Мадри, там, в рощице, – махнула рукой Фергия. – Иногда приходит, сидит на крыльце, молчит. И я молчу. Это, знаете ли, важно, когда у тебя есть кто-то, с кем хорошо помолчать вдвоем, каждому о своем.

Я кивнул, потом спросил:

– Вы же собирались узнать побольше о джаннаях, о далеких краях…

– Успеется. И потом, если она не желает рассказывать, не могу же я заставить ее силой?

Я признал, что заставлять джаннаю что-то делать против ее воли – себе дороже.

– И вы не опасаетесь такого соседства?

– С чего бы? – Фергия потянула меня в дом. – Отличная соседка, всем бы таких! Я ей не мешаю, она мне помогает по желанию, вот как с садом. Я-то просила позаботиться о той несчастной рощице, она же совсем зачахла…

– А вам, я помню, хотелось попробовать злосчастных черных слив.

– Не без этого. Вообще-то я думала, посажу кругом дома какие-нибудь неприхотливые пальмы, которые водятся в оазисах, и неприхотливые цветы. Но как-то так, слово за слово… и волшебный сад вырос за одну ночь, – довольно улыбнулась Фергия. – Нравится вам, Вейриш?

– Да, очень, – искренне ответил я. – Но вы не боитесь?

– Чего? Что меня ославят колдуньей? На здоровье! Конечно, – добавила она, – мне не очень нравится, когда меня так называют, но это можно стерпеть ради дела.

– Я не об этом, – покачал я головой. – Вы слишком выделяетесь, вот что.

– Конечно, я же из семьи Нарен, я независимый судебный маг! К тому же, если ничем не отличаться от других, как они поймут, что я не обычный человек?

– Да не в том дело, Фергия!

– Так объясните, в чем?

– В Адмаре достаточно магов, – сказал я, собравшись с мыслями. – Полагаете, они не заинтересуются вами, пришелицей с Севера? Не подумают, что вы можете претендовать на место советницы при их хозяевах?

– Я ведь женщина, – напомнила Фергия, ухмыляясь.

– Да, но…

– Вы непоследовательны, Вейриш, – заявила она и поставила передо мной тарелку. – Сперва вы заявляете, что у меня не получится здесь работать, потому что я, во‐первых, чужестранка, во‐вторых, незамужняя девица. А теперь уверяете, что местные маги вдруг разглядят во мне опасную конкурентку и попробуют устранить… Верно я истолковала ваши намеки?

Я кивнул и на некоторое время отдался вкусовым ощущениям. Не знаю, Фергия это готовила или Лалира, но вышло недурно… Я, правда, так и не смог понять, что именно намешано в тарелке, но оторваться не смог, пока не прикончил свою порцию.

– Вы всегда так едите? – с ужасом спросила Фергия. – Бедные ваши слуги…

– Я дракон вообще-то, – буркнул я. Дома мне бы немедленно положили добавку, но здесь на это рассчитывать не приходилось. – И я только что с дороги.

– Почему же вы по пути не поймали какую-нибудь антилопу?

– Может, потому, что в пустыне их нет? А лететь за обедом в саванну… Ну, к возвращению я проголодался бы втрое против нынешнего!

– Бедняга, – искренне сказала Фергия. – А рыбачить вы не умеете?

– Умею, конечно. Но не полечу, потому что…

Я осекся, но она истолковала заминку по-своему:

– Понимаю, рыбаки могут заметить. Тяжело живется дракону в людных местах!

– Что поделаешь? Людей становится всё больше и больше, поэтому приходится либо сосуществовать с ними, либо забираться в глушь вроде края мира, о котором говорила Лалира. Да и туда люди доберутся рано или поздно.

– Дядюшка ваш не жалуется, – сказала она.

– И я не жалуюсь. Просто вынужден соблюдать осторожность. Так-то соседи если не знают наверняка, то догадываются, кто я такой, – пояснил я. – Но пока они своими глазами не видели превращения, то могут и дальше делать вид, что Вейриш-шодан – обычный человек. Может, немного странный, может, колдун – иначе почему не стареет? – но не опасный. Иногда даже просят кое о чем…

– Слетать по делам? – предположила Фергия.

– Почти, – неохотно ответил я. – Но мы опять отвлеклись!

– Это вы отвлеклись, Вейриш, а я прекрасно помню, что мы говорили о конкуренции. Чем я так опасна для здешних магов? Вы сами говорили, что здесь нет подобных мне, что сыщики обращаются к магам за помощью, не более того, так в чем проблема? Я ведь не берусь выносить какие-либо решения, если они касаются не семейных или соседских дрязг, а чего-то, что может затрагивать политику, безопасность и тому подобное. Мне это еще не по рангу, – улыбнулась она. – Я намерена заниматься только бытовыми делами. Во всяком случае, в ближайшее время.

– Это вы так говорите, – вздохнул я. – И я вам верю. Но остальным достаточно будет взглянуть на ваш чудесный сад, чтобы убедиться: волшебница, которой подвластны такие силы, вряд ли станет искать пропавших ишаков или разбираться, кто все-таки стащил шелковое покрывало у тетушки Имьялы – невестка или случайный воришка! Ну или это станет прикрытием для куда более серьезных дел…

– Так не я этот сад наколдовала, – сказала она. – Это джанная!

– Еще того не легче! Если вы способны управлять джаннаей… нет, не перебивайте! Это я знаю, что вы с ней договариваетесь, но окружающим не докажешь, а потому они сочтут, что Лалира вам подчиняется. Дальше сами догадаетесь?

– Конечно. Маги опасны в принципе, а те, что способны пленить и заставить повиноваться джаннаю, – опасны втройне, – пожала плечами Фергия. – Именно поэтому я и не намерена никому говорить о Лалире. Вы, я надеюсь, удержите язык за зубами, работники ее не видели, так что…

– А сад? Его вы в карман спрячете, когда к вам наведается наместник рашутана? А он непременно явится, едва только разнесутся слухи!

– Рашутан – это здешний правитель? – уточнила она. – Пускай хоть собственной персоной приезжает, всё равно не увидит ничего, кроме чахлой рощицы и нескольких полумертвых пальм возле родника.

– Не понял…

– Что тут понимать, Вейриш? Это мой сад… Ну ладно, наш с Лалирой. Если мы не пожелаем, его никто не увидит.

– И верно, Ариш был совсем рядом, но не рассмотрел! Да и я с высоты только дом разглядел, – вспомнил я. – Этот ваш защитный барьер…

– Пришлось потрудиться, – улыбнулась она. – Правда, дети сумеют кое-что увидеть. Так захотела Лалира. Помните историю Ариша о том, как они с ребятами собирали за оградой осыпавшиеся фрукты и даже иногда осмеливались их сорвать? Ну вот… Мы решили, что этого будет вполне достаточно для распространения слухов, но…

– Но детей никто не воспринимает всерьез и их рассказам не поверит, – заключил я. – Что ж… Это еще приемлемо. Однако если к вам в гости наведается десяток-другой сильных магов, они легко определят волшбу. И вы не убедите их в том, что сад – лишь иллюзия.

– А кто вам сказал, что я их сюда пущу? – удивилась Фергия.

– Я даже не сомневаюсь, что вы в состоянии запутать дорогу, и никто не попадет в этот чудесный уголок без вашего и Лалиры на то желания и дозволения, но ведь любую стену можно проломить.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – сказала она. – И, Вейриш, я понимаю, что вам вряд ли хочется служить моим поручителем, но…

– Но отказываться поздно, – вздохнул я и с надеждой посмотрел на котелок: судя по всему, Фергия, не утруждая себя, стряпала на костре, как той ночью.

Увы, взгляд мой, хоть и не остался незамеченным, не подействовал на хозяйку дома. Очевидно, она не рассчитывала на такую прожорливость, и я ее понимал. Ничего, до дома рукой подать, а там уж мне накроют стол…

– Увы, да. Ваше имя уже связали с моим. Но я не нарочно, Вейриш!

– Знаю я… Кстати, Итиш не заходил?

– Нет, – помотала головой Фергия, и концы небрежно повязанного красного платка запрыгали по ее плечам, как языки пламени. – Правда, я слышала, что он успел смертельно поругаться с братом-красильщиком, потом с зятем-пастухом, затем это пошло по нарастающей, и теперь Итиш находится в состоянии войны почти со всей родней, даже самой дальней. Их отношение к его подозрениям лишь убеждает его в том, что кто-то затаил злой умысел.

– Возможно, он прав.

– Ну да. Поэтому я с нетерпением жду, когда же он устанет тыкаться в углы, будто слепой щенок, и придет ко мне, – засмеялась она. – Хотя… Итиш упрямый. Впрочем, это уже не мои проблемы.

– А как вы собираете слухи, если сами отсюда не выезжаете? – спросил я, глотнув из чашки.

Хотя бы ойфа мне налили, правда, не такого, как я любил. Фергия пила густой, черный как деготь, невообразимо крепкий и несладкий, зато с острым перцем и прочими пряностями, которые, думаю, добавляла, как и в еду, не глядя, щепотью. От одного глотка этого чудовищного варева перехватывало дыхание, глаза вылезали на лоб, а еще очень хотелось дохнуть огнем. Увы, в человеческом обличье я на такое не способен, а потому судорожно запивал ойф студеной водой и старался отдышаться.

– У Каддаша – это строитель, если вы не в курсе, – есть сыновья, а у тех – дети, – пояснила Фергия, с явным удовольствием прихлебывая напиток. – Большинство еще совсем маленькие, но те, что уже способны помогать старшим на строительстве, очень резво бегают, а еще у них отличный слух, наблюдательность и недурная память. Злопамятство, скорее, – поправилась она.

– Не удивлен, – хмыкнул я. – Вы, думаю, уже знаете историю Каддаша?

– Конечно. Как только услышала о нем, сразу поняла: это идеальный работник! Проклятий на нем никаких нет, я проверила, дело свое знает, берет умеренно, а главное – не обсуждает мои распоряжения, как тут принято. Сказала я – хочу вот такую крышу, значит, он ее строит. Хотя никогда раньше такого не делал.

– Она вам на голову не обрушится?

– Не думаю. – Фергия посмотрела на потолок. – Чертежи-то мои, а я вполне в состоянии рассчитать, как крепить балки и всё остальное. От Каддаша и его семейства требовалось только поработать руками… Хотя, не скрою, кое-что он усовершенствовал: он ведь лучше знает местную погоду, вот с учетом ветров и прочего и развернул крышу так, чтобы ее не снесло первым же ураганом, если вдруг барьер ослабнет… О чем мы вообще? А! Внуки Каддаша много интересного рассказали. Я теперь, наверно, всех торговцев на базаре знаю поименно и по их делам…

– Эти дети предвзяты, – предостерег я.

– Будто я не понимаю… Ничего, в общих чертах я впечатление составила, а там посмотрим.

– О вас они тоже много интересного расскажут…

– Не сомневаюсь, – кивнула Фергия. – И хорошо. Пускай все знают, что договоренности я выполняю честно. Ну а если ребятишки станут болтать о всяких чудесах вроде той скалы с родником, которая сама вылезла из земли и подвинулась на нужное место, тем лучше.

– Ждите вскорости наместника с визитом, – заключил я. – Неизвестная волшебница возле самой столицы – это не шуточки. Сам приедет проверить, ручаюсь.

– Я встречу его со всем возможным радушием, – заверила она.

– Только ойфом не угощайте. Не оценит.

– Ладно, налью ему орты, – покладисто кивнула Фергия. – У меня почти целый бочонок остался, а через некоторое время еще пришлют. У вас тут ее втридорога продают, так что я уж по знакомству добуду…

– Контрабанда? – уточнил я.

– Разумеется. И не нужно рассказывать, чем мне это грозит! – подняла она руки. – Уж такие-то вещи я стараюсь выяснить в первую очередь…

– Искренне надеюсь на то, что мне не придется выручать вас из застенков.

– Застенков? Тут бросают в тюрьму из-за какой-то жалкой дюжины бочонков орты? – изумилась Фергия.

Я не нашелся с ответом.

– Да, а как ваше дело? – с интересом спросила она и заботливо налила мне еще ойфа.

Я не желал пить это кошмарное варево, но, подозреваю, альтернативой стала бы орта, а я хотел добраться домой, будучи в сознании. Приходилось терпеть и делать вид, будто я смакую напиток крохотными глотками, от которых нестерпимо жгло губы и язык.

– Какое дело?

– Вы зачем-то летали в пустыню, – пояснила Фергия. – Вас не было сутки-двое, не более, иначе Ариш сказал бы, что вы отправились по делам, когда я передавала ему записку для вас. Я не слишком хорошо представляю вашу скорость, но дракон явно покроет человеческий дневной переход за пару часов. Значит, летали вы довольно далеко, судя по тому, насколько оголодали. Не охотились, вы сами об этом сказали. Так зачем же вас туда понесло?

– Просто развеяться, – пожал я плечами. – Размять крылья.

– Тогда почему вы такой мрачный? После хорошей прогулки обычно и настроение отличное, а вы чернее тучи.

Я помолчал, потом все-таки решился:

– Вы угадали. Иногда соседи просят меня… слетать по делам. Нет, неправда, это первый такой случай…

– А что, что случилось? – с живым любопытством спросила Фергия.

– Караван пропал, – нехотя ответил я. – У знакомого торговца там племянник был, он и попросил хотя бы следы поискать.

– И вы…

– Ничего не нашел, – покачал я головой и объяснил ей свои измышления по поводу упущенного времени.

– Ну, ваше промедление уже ничего не решало, – сказала Фергия, дослушав. – Значит, говорите, вообще никаких следов?

– Не считая верблюжьего навоза, кострища и прочего, – ответил я. – Но такие следы мог оставить любой другой караван, а за минувшее время в оазисе мог побывать не один и не два… И нет, Фергия, я возьмусь отличить трехдневный навоз только от свежего, но никак не от такового недельной давности!

– Плохо, – вздохнула она, а в глазах ее начали разгораться уже знакомые мне искры. – Вот так дельце, Вейриш! Ни следа, ни приметы, однако караван, как вы выражаетесь, в карман не спрячешь… Следовательно, следы должны быть, только вы их не нашли.

– Вы же говорили, что не беретесь за дело, покуда вас об этом не попросят, – напомнил я.

– Так попросите! – улыбнулась Фергия. – Я с вас даже платы не потребую, буду считать это тренировкой, дружеской услугой и всем в том же роде… Ну же, Вейриш! Я будто не вижу, как вам не хочется говорить этому Оталю, что ничегошеньки у вас не вышло… Ваша гордость задета, разве нет?

Мне очень хотелось вылить на нее кувшин холодной воды, чтобы остановить благой порыв, но он, к сожалению, уже опустел. К тому же я слишком хорошо помнил Флоссию Нарен, а она бы точно не спустила с рук этакое купание… Не хотелось проверять, как отреагирует Фергия.

– Я сделал, что мог, – сказал я, тщательно выбирая слова, – и Оталь сам прекрасно понимает, что искать следы в пустыне… это даже не иголка в стоге сена!

– Конечно, – тут же вставила Фергия. – Сено можно сжечь, просеять золу и найти эту несчастную иголку. Дел-то… Но, Вейриш, вы забываете вот о чем: это человек ничего не найдет по прошествии такого времени. И дракон, как я вижу, оказался не намного успешнее… У вас, как я помню по маминым рассказам, своя, особенная магия, но вы явно не применяете ее в бытовых целях. Не так ли?

Я вынужден был согласиться. Еще я мог бы сказать, что в колдовской науке не преуспел, не было у меня такой нужды! Пользуюсь тем, что дано от природы, не более: могу вылечить, это не так уж сложно, могу немного влиять на удачу, способен различать огонь в людях, в состоянии поделиться силой с теми, кто умеет ее использовать более тонко… как было на том острове. В сущности, это всё. Не так уж мало для человека, но для дракона…

Я сознавал, что непростительно мало времени уделяю развитию своих умений, но всякий раз придумывал отговорки, что для родителей, что для дяди, что для самого себя. Не хотелось мне проникать в тайны мироздания (после одного такого проникновения не вернулся к нам мой дед), не было ни малейшего желания узнавать людей лучше, чем я знал их на текущий момент, я не рвался исследовать дальние страны… Просто жил и жил себе, как многие другие, никому не мешал и не вредил. Не всем ведь быть отважными исследователями и покорителями неведомого! Признаюсь, я с трудом мог представить себя на месте Мадри: годами скитаться, не имея собственного дома, подвергаться опасностям… для чего? Ради сокровищ из затерянных городов? Но ведь он не только за ними охотился… Неужели причиной всему лишь неуемное любопытство? Боюсь, мне сложно это понять…

– Вы так и будете молчать? – спросила Фергия, и я все-таки сознался:

– Я потерпел неудачу.

– И?..

– Что?

– Вы хотели сказать что-то еще? – предположила она. – Может, намеревались пригласить меня осмотреть место… хм… не преступления и не исчезновения, конечно, но там могут остаться какие-то зацепки, которых вы не заметили, верно?

– Возможно…

– Ну а чего мы в таком случае ждем? – спросила Фергия. – Рассвета? Вы, по-моему, предпочитаете летать так, чтобы никто вас не заметил. Или вы все еще голодны?

– Погодите, вы хотите, чтобы я отнес вас в оазис? – очнулся я.

– Конечно, если у вас нет предложений получше. И нет, трястись неделю в седле по этой адской жаре я не собираюсь, – заявила она. – В конце концов, это вам нужно или мне?

Фергия оценила выражение моего лица и повторила:

– Я не возьму с вас денег, Вейриш. В конце концов, за то, чтобы прокатиться верхом на драконе, мне впору приплатить!

– Сколько? – не остался я в долгу.

– Сочтемся, – улыбнулась она и вскочила. – Ну что? Полетим прямо сейчас? Не терять же времени понапрасну! Напишите Аю записку, я отошлю с птицей… кстати, вы обратили внимание? Птицы вернулись! Ни им, ни всяким пчелам с мухами защитный барьер не мешает. Только вот отслеживать шпионов сложно, но, как я уже говорила, вполне возможно. Заодно и тренировка – сделать эту стену избирательно проницаемой не так-то просто, но я справилась!

– Аю и так знает, куда и зачем меня понесло, – перебил я и невольно прислушался. Снаружи заливалась какая-то пичуга, ей вторил стрекот ночных насекомых.

– Значит, нас ничто не задерживает! Чего вы ждете, Вейриш? – Фергия посмотрела на меня с сомнением и добавила: – Или вы настолько хилый, что не сможете меня поднять? Однако…

Мне очень хотелось превратиться прямо в доме и разворотить его, но я сдержался. За это Фергия точно потребует компенсацию, да такую, что я разорюсь. А если она решит брать не деньгами, а услугами, то… Лучше не доводить до подобного, вот что.

– Никакой оплаты? – уточнил я.

– За осмотр оазиса – никакой, – тут же сориентировалась Фергия, – а дальше будет видно. И я прекрасно понимаю, Вейриш, что в том случае, если мы не достигнем согласия по вопросам цены, вы сможете бросить меня в оазисе. Не страшно. От голода и жажды не умру, как говорил Мадри, дождусь каравана и вернусь. Может, даже продолжу с вами здороваться, но…

– Что?

– Тайну пропавшего каравана вы без меня не раскроете, – ответила она без улыбки. – Поэтому давайте обойдемся без таких выходок. Не люблю, знаете ли, внезапности в отношениях с партнером.

– Когда это я стал вашим партнером?

– В тот самый миг, когда согласились работать вместе!

– Погодите, я еще не согласился!

– Вейриш, если в постели вы настолько же занудны, как в разговоре, то я удивляюсь, как это Аю терпит вас столько лет, – сказала Фергия. – Мы летим или нет?

Я вздохнул, выдохнул… И кивнул.

А что мне оставалось?

Глава 11

Мое превращение привело Фергию в искренний восторг. Признаюсь, я опасался, что она будет бегать вокруг меня всю ночь, то хватая за лапу, то забираясь под брюхо, то дергая за хвост (я не шучу) и норовя заглянуть в зубы. К сожалению, в этом облике я разговаривать не могу, а потому вынужден был осторожно взять ее и подержать на весу, чтобы успокоилась.

– Я осознала, Вейриш, – выдохнула Фергия, когда я поставил ее наземь. – Нечего время терять, я еще успею вас обследовать, измерить и так далее… Ха! Дед обзавидуется: он в жизни не щупал живого дракона!

Я вспомнил вскользь сказанное о вскрытии и невольно передернулся, подняв тучу песка.

– Погодите минуту, – сказала Фергия и умчалась в дом.

По сравнению с неторопливой Флоссией она казалась настоящим ураганом. Впрочем… Та ведь намного старше, а Фергия молода и по обычным человеческим меркам, что уж говорить о магах. Надеюсь, она хотя бы из подросткового возраста вышла… Должна, по идее, иначе кто позволил бы ей открыть собственную практику? С другой стороны, чтобы запретить нечто представителю славного семейства Нарен, нужно быть как минимум… Кем, я так и не смог придумать.

Правда, она сказала, что спасалась бегством, так может, её как раз и отговаривали от опрометчивого поступка? Фергус и Флоссия Нарен – это изрядная сила, они в состоянии настоять на своем и даже применить силу, не сомневаюсь! Однако Фергия вполне могла заручиться поддержкой отца, чтобы незаметно покинуть Арастен… А Лауриню не впервой переживать громы и молнии, за столько лет он должен был обрести полную нечувствительность к гневу Флоссии, раз уж ухитрился выжить.

Гадать можно бесконечно, но вряд ли я приближусь к истине хоть на шаг, пока Фергия сама не расскажет, что у них приключилось. Что ж, придется подождать!

– Я готова, – заявила Фергия и принялась ловко карабкаться по моей подставленной лапе. Не сомневаюсь, по корабельным вантам она лазила с такой же сноровкой.

Повернув голову, я посмотрел, чем она занимается у меня на спине. Оказалось, прилаживает подушку.

– Что вы так смотрите? – осведомилась она и накинула сверху свой дырявый ковер. Он очень удачно зацепился за один зубец спинного гребня этой дыркой. – Вы жесткий, вообще-то, и мне вовсе не улыбается отсидеть себе всё и, чего доброго, стереть кожу о вашу чешую! Конечно, эта конструкция будет сползать, но подпругу на вас не нацепишь… Хотя…

Надеюсь, я фыркнул достаточно грозно, чтобы Фергия оставила эту идею. Как бы не так…

– На первое время сойдет, – решила она и уселась верхом. – А потом я что-нибудь придумаю. Ну… чтобы не ущемлять ваше драконье достоинство, но путешествовать с относительным комфортом.

«Она что, полагает, это будет на постоянной основе?» – ужаснулся я.

– Кстати, как мы будем общаться там, наверху? – живо спросила Фергия. – Вы услышите, если я закричу, что падаю, или предпочтете сделать вид, будто оглохли?

Я только вздохнул и кивнул.

– Это вы какую версию подтверждаете? Первую? И на том спасибо… А если я постучу вас по спине, вы почувствуете? Что вы так на меня смотрите? Вдруг я сверху замечу что-нибудь интересное и мне нужно будет развернуть вас в ту сторону! Давайте-ка договоримся об условных знаках…

На это ушло еще какое-то время, но наконец Фергия решила, что мы готовы к вылету. Признаться, я уже жалел, что согласился на эту авантюру, только отказываться было поздно. К тому же следовало поторопиться: ночь перевалила за середину, и если я хочу оказаться в оазисе к рассвету, придется поработать крыльями! Главное, чтобы Фергию не сдуло… Поймать-то я ее поймаю, но вряд ли ей понравится, если дальше я понесу ее, покрепче зажав в лапе. Хотя так намного надежнее, так и наши хроники говорят. Вернее, инструкции опытных драконов для тех юнцов, которые намерены, следуя заветам предков, похитить девицу. Главное, не упоминать об этом при Фергии, иначе она из меня не то что потроха, а самую душу вынет, чтобы ознакомиться с этими записями!

Я мчался навстречу рассвету, словно соревнуясь с солнцем, кто быстрее: я успею достигнуть оазиса до утра или оно первым коснется лучами старых пальм? Давно мне не приходилось летать с такой скоростью, и, боюсь, моей всаднице было не слишком-то уютно, но спускаться, чтобы спросить ее об ощущениях, я не стал. Главное, Фергия не свалилась, чего я поначалу очень опасался, а пару раз, я чувствовал, принималась колотить меня пятками по бокам. Поскольку насчет условных знаков, подаваемых при помощи ног, в нашем списке ничего не было сказано, я решил, что так она выражает восторг от полета. Правда, я предпочел бы, чтобы Фергия окоченела и не шевелилась: даже мне, мягко говоря, неприятно, когда меня бьют подкованным тяжеленным сапогом по ребрам – у меня не настолько мощная броня, как у старших родственников! Те бы не почувствовали, хоть кувалдой по ним лупи, вернее, ощутили бы какую-то помеху, сродни прикосновению мушиных лапок к коже, не более того. А я вот опасался, как бы Фергия мне чешую не повредила… Да, я изнеженный лентяй, как в сердцах называет меня матушка, когда я показываю нос домой, но, боюсь, меня уже не переделать. И уж тем более не человеческой волшебнице этим заниматься…

Мы с солнцем достигли оазиса одновременно: я приземлился, едва успев погасить скорость, и поднял клубы песка, сквозь которые пробились яркие утренние лучи.

Фергия скатилась с моей спины и минуты три выражалась крайне экспрессивно и исключительно нецензурно, причем ни разу не повторилась – чувствовалась богатая практика. Из ее выразительной речи я уловил, что полет – это потрясающе, однако драконы совершенно не приспособлены для комфортного путешествия, а таких толстокожих типов, как я, еще поискать нужно! Она, дескать, несколько раз просила меня сбавить ход, но я хоть бы ухом повел… У меня нет наружных ушных раковин, о чем я и сказал, обретя человеческий облик, и Фергия выразительно закатила глаза.

– Это образное выражение, Вейриш! И скажите, вы что, в самом деле не чувствовали, как я пыталась привлечь ваше внимание?

– Я думал, вы так выражаете восторг, – честно ответил я.

– Да? Сериями ударов, о числовой последовательности которых мы договорились на берегу, то есть на земле? Или вы считать разучились?

– Речь шла о руках, – напомнил я.

– Руками я держалась, чтоб меня не сдуло с вашего загривка! – рявкнула она, сделавшись до ужаса похожей на мать. – Нужно было вас каким-нибудь заклятием уколоть, это бы вы наверняка истолковали правильно!

– Я мог дернуться от неожиданности, и вы бы полетели вниз.

– Только поэтому я и сдержалась, – буркнула Фергия и попрыгала на месте, ругаясь сквозь зубы. Видимо, ноги и седалище затекли. – Нет, непременно нужна какая-то упряжь… И чтобы не свалиться, и чтобы вы адекватно реагировали на команды, а не делали вид, будто ничего не поняли.

– Но я в самом деле не понял! – возмутился я, предпочтя пропустить мимо ушей ее слова о командах.

Еще не хватало, чтобы дракон подчинялся человеку, будь тот хоть самым могущественным магом… Мне доводилось слышать о тех, кто добровольно сотрудничал с людьми, но это было в глубокой древности. И, что показательно, ничем хорошим такие союзы не заканчивались…

– Вот мы на обратном пути и проверим, как у вас с обучаемостью, – пообещала Фергия и огляделась. – Итак, вот наш оазис. Судя по непередаваемому аромату, где-то поблизости кто-то то ли сдох, то ли нагадил… на несвежий труп.

– Там отхожее место, – пояснил я, принюхавшись. – Обычная яма в земле. Верблюды, правда, все равно облегчаются где хотят, но люди…

– Люди могли бы засыпать отходы жизнедеятельности хоть песком, благо его кругом предостаточно, – проворчала она. – Дикие нравы!

Я промолчал большим усилием воли.

– С этим запахом понятно, но вот откуда мертвечиной тянет? – продолжала Фергия. – Вы вчера этот запах чуяли?

– Нет, – подумав, ответил я. – Но если труп был свежим, то я мог ничего не заметить, а по жаре…

– К вечеру он уже завонял, – согласилась она и решительно направилась в тень раскидистых пальм.

– Либо я не обратил внимания, – признался я. Честное слово, не помню, чем здесь пахло вчера!

– Да, наблюдательным вас не назовешь, – усмехнулась Фергия. – Вейриш, а что, в этом оазисе никто не живет? Я слышала, у каждого такого дивного местечка есть хозяева. Вроде бы бардазины контролируют крупные оазисы…

– Этот, по-вашему, похож на крупный? – вздохнул я. – Вернее… Когда-то он был намного больше, но пустыня наступает неумолимо. Остался только один колодец, а растительности всего ничего. А бывают оазисы, Фергия, размером не меньше вашего поместья, и некоторые способны прокормить сотни людей.

– Вот оно как… – пробормотала она. – Но, может, если бы за этим местом присматривали, оно бы не пришло в такой упадок?

– Всё возможно, – согласился я. – У бардазинов много секретов, вот только они ушли отсюда три или четыре поколения назад.

– Почему?

– Потому что Адмар разросся и путь на восход сделался довольно оживленным. Вам бы захотелось жить на торной дороге?

– Что-то я не замечаю большого оживления…

– Не сезон. К тому же многие караваны минуют этот островок. До предгорий всего три дня пути, а там воды намного больше. И если нужно сделать крюк, чтобы зайти сюда, то… – Я развел руками.

– Понятно, – кивнула Фергия, оглядываясь по сторонам. – В самом деле, не стоит терять время ради такого сомнительного места отдыха. Вейриш, а кто следит за колодцем? Что, если его засыплет песком во время песчаной бури? Или кто-нибудь в нем утонет? Нехорошо выйдет, согласитесь?

– Каждый, кто здесь останавливается, должен позаботиться об оазисе, – пояснил я. – Расчистка колодца тоже входит в обязанности путешественников.

– На Севере говорят – у шести рулевых лодка с течью, – хмыкнула она. – Вейриш, неужто вы видели так много людей, которые станут выполнять эти вот негласные обязательства, если есть возможность свалить их на кого-нибудь другого? А в итоге никто ничего не делает!

Я вынужден был согласиться, что она права. Есть, конечно, честные путешественники, но сколько таких в общей массе?

В тех оазисах, где кто-то живет постоянно или хотя бы сезонами, присмотр за колодцами устроен не в пример лучше. Однако жители и плату за постой берут…

– Да, – сказала Фергия, снова осмотревшись. – Хорошее было местечко.

– Только не говорите, что хотите его присвоить. Вас, мягко говоря, не поймут.

– Нет, зачем оно мне? Далековато от города, а летать я не умею. Просто жалко: еще лет десять, и от оазиса ничего не останется. Впрочем, теперь я отвлеклась! Мы ведь не затем сюда явились…

– Да уж, – пробормотал я. Ужин забылся как сон, и я чувствовал, что скоро снова проголодаюсь. Что делать, придется терпеть!

Фергия прошлась туда-обратно, зачем-то заглянула в колодец, кивнула каким-то своим мыслям и поманила меня поближе.

– Вейриш, как по-вашему, кострище свежее?

– Относительно. Не вчерашнее, это точно, но и не месячной давности. Сами принюхайтесь.

– Я и нюхаю… – Она снова огляделась и дернула меня за рукав. – Видите?

– Лист у пальмы обломан? И что с того?

– Он не успел засохнуть. Немного пожух, но… пожалуй, сломали его самое большее вчера. Но вы не видели каравана поблизости, верно? Значит, тут никого не должно быть?

– Выходит, так, – вынужденно согласился я.

– А возможно такое, что в последние две-три недели сюда вообще никто не заглядывал?

– Да, вполне. Говорю же – не сезон сейчас для путешествий. Все, кто должен был вернуться, уже вернулись, а в обратный путь караваны отправятся, когда прекратятся бури. Не здесь, дальше на восходе, – махнул я рукой в ту сторону. – В это время года даже я не отважусь туда лететь. Вы видели когда-нибудь бурю в пустыне?

– Нет, только на море, но могу представить, каково это, когда вместо воды на тебя обрушивается песок… – вздохнула Фергия. – Хм… А те, кто припоздал и ушел из Адмара поздно, вряд ли заворачивали сюда, верно?

– Конечно. Зачем, если они только что вышли и еще полны сил? Они, скорее, постараются срезать путь и заберут дальше к западу, если старший караванщик достаточно опытен и рискован, чтобы отважиться на такое. А может, наоборот, сделают крюк и пойдут вдоль гор. Там своих трудностей хватает, зато есть возможность укрыться от бурь, а в скалах можно найти источники.

– Тогда постановим, что после каравана Оталя здесь никто не бывал.

– Если он тоже сюда сворачивал, – поправил я.

– Да, конечно… – Фергия снова принюхалась. – Вот только, Вейриш, если тут уже три недели нет ни единой живой души, не считая птиц, всяческих ползучих гадов и насекомых, откуда тогда так воняет?

– Я же сказал – из ямы.

– Она от нас с подветренной стороны, а несет так, будто кто-то только что нагадил прямо мне под ноги! Вы что, простыли и не чуете? Хотя такое даже с насморком унюхаешь, – добавила она и чихнула.

– Вы угадали, – сказал я, взглянув на землю.

– Что именно? Вы простудились и не ощущаете запахов?

– Нет, вы стоите в… гм…

Фергия снова высказалась нецензурно, увидев, во что именно вляпалась, и принялась яростно отчищать подошву о сухую землю. Не уверен, что это помогло. Нужно будет попросить ее воспользоваться магией, чтобы избавиться от этого непередаваемого аромата, прежде чем пускать к себе на спину!

– Одним словом, здесь кто-то есть, – заключила она. – Но прячется он весьма искусно, раз уж ни вы, ни я его не обнаружили. И он однозначно жив, поскольку это вот… совсем свежее. Не удивлюсь, если несчастный обделался, увидев вас!

– То есть опять я во всем виноват?

– А что, есть другие варианты? – спросила Фергия, приставила ладони рупором ко рту и гаркнула на весь оазис: – Эй, человек! Выходи! Мы не причиним тебе вреда!

Перепуганные птицы стаей снялись с макушек пальм.

– Сомневаюсь, что вы его убедите, – сказал я, поковыряв в ухе – в нем зазвенело.

– Человек! – не слушала меня Фергия. – Нас нанял торговец Оталь, он ищет своего племянника, Ориша! Если ты что-нибудь знаешь о нем и о караване, лучше покажись подобру-поздорову, иначе, если я начну тебя искать, от этого оазиса вообще ничего не останется!

Она посмотрела на меня и спросила:

– Так лучше?

Я не нашелся с ответом. На месте неизвестного (если он действительно был здесь, а следы оставил не какой-то пустынный зверь, сожравший тухлятину) я бы предпочел закопаться поглубже в песок и не дышать, чтобы не выдать себя ни единым движением. Правда, с Фергии станется поднять весь этот песок в поисках затаившегося, но он-то об этом не знал…

– Считаю до шести, – сказала Фергия. – Потом пеняй на себя. Один… Два…

Она не двигалась с места и вроде бы ничего не делала, но в оазисе вдруг ощутимо потемнело. Стих ветер, умолкли птицы, а воздух сгустился, будто перед грозой.

Я покосился в сторону: из-под деревьев выползал туман, какого здесь отродясь не бывало. Густой и плотный, он завивался толстыми плетьми между стволами, стелился по земле, и солнечные лучи, не в состоянии пронизать насквозь и испарить, лишь окрашивали его в густо-синий цвет…

Повеяло холодом. Не тем привычным, какой можно ощутить в пустыне ночью, нет, это был промозглый сырой холод северных морей – мне довелось однажды заблудиться в тумане зимней ночью, и я помнил, как тяжелели с каждой минутой обледеневшие крылья, как трудно было дышать, и даже мысли будто бы цепенели…

– Не убивайте! Не убивайте! – послышался слабый голос со стороны ямы, и из кустов выполз на четвереньках худой полуголый мужчина, уткнулся лбом в землю и сцепил руки на затылке в знак покорности.

– Да не собираемся мы тебя убивать, – неожиданно дружелюбно сказала Фергия, и туман начал рассеиваться. Минута – и только капли влаги на листьях напоминали о нем. – Ты кто такой? Как зовут, откуда взялся, что тут делаешь?

– Прячусь… прячусь…

Тут незнакомец подглядел одним глазом, чтобы понять, как обращаться к собеседнице, снова зажмурился, явно желая развидеть это зрелище, но потом вдруг посмотрел на меня и завопил:

– Вейриш-шодан! Вейриш-шодан, ты ли это?! Спаситель!

– Ты меня знаешь, но я тебя не помню, – сказал я. – Назовись.

– Мое имя Ургуш, Вейриш-шодан, я помощник караванщика… был им, пока не случилось это!

– Что – это? – с любопытством спросила Фергия. – Давай-ка, рассказывай. Или сперва перекусишь? Ты, должно быть, оголодал здесь?

– Я ел лишь плоды, – закивал он изо всех сил. – Какие переспели, какие еще зеленые, но что было делать? Пустынных ящериц не поймаешь, они слишком быстрые!..

– А, понятно тогда, отчего с тобой приключилась болезнь, – сморщилась она, не обратив внимания на комплимент. – Немудрено расстроить желудок с таким питанием… Ну так начинай говорить, Ургуш! Чем быстрее ты нам расскажешь обо всем, что случилось, тем скорее вернешься в город и сможешь помыться и нормально поесть!

– Нет-нет, шади, я не вернусь в город! – замотал он головой и начал отползать назад. – Меня убьют, если узнают, что я видел!

– Кто тебя убьет? – нахмурился я. – Давай-ка по порядку, Ургуш. Ты, значит, служил помощником караванщика, но куда подевался этот караван? Что с ним случилось?

– Ушел, – прошептал тот и сел на пятки. Теперь видно было, что он совсем еще молод, только сильно оброс за время вынужденного отшельничества, а потому кажется старше своих лет.

– Куда ушел? Его ждали в Адмаре, – напомнила Фергия.

– Погодите, не перебивайте его, – попросил я. – Он сильно напуган.

– Ага, я вижу. И обоняю.

– Фергия!

– Что такое? Расстройство желудка приключается и от страха, не только от забродивших или недозрелых фруктов, к которым он за три недели худо-бедно привык, так что виноваты вы.

– Почему я?!

– А кто из нас дракон? – резонно спросила она. – Я, конечно, далеко не прекрасна, как заявил этот несчастный, но вряд ли способна напугать человека так, как это сделали вы. Ну, пока он не познакомится со мной и моими методами поближе.

– Вы исключительно самокритичны, – сказал я сквозь зубы.

– Это семейное, – вздохнула Фергия. – Папа считает, что ошибки необходимо признавать… прежде чем делать новые. Я отчасти разделяю его взгляды.

Ургуш смотрел на нас во все глаза и явно подумывал о том, чтобы обратиться в позорное бегство.

– Послушай, – обратился я к нему, – мы не причиним тебе вреда. Меня ты знаешь, а это – Фергияшади, волшебница с Севера. Она помогает мне искать караван Оталя и, главное, Ориша.

– Во-во-волшебница? – выговорил Ургуш. – Так это она прилетала вчера?

– Нет, – сказала Фергия прежде, чем я успел помешать. – Я не умею превращаться в огромное крылатое чудовище. Это был Вейриш.

– Фергия!

– Что вы кричите? Я же правду говорю!

– Да, но…

– О Вейрише-шодане болтают всякое, – сглотнул Ургуш. – И кто-то вроде бы даже видел, как он… ну…

– Да, это я прилетал. – Терпение мое иссякло. – Надеюсь, ты понимаешь, что болтать об этом не следует?

Ургуш сперва закивал, потом помотал головой. Сложно было сказать, что он имеет в виду, но я надеялся, что рассказы его никто не воспримет всерьез. В том случае, если он вернется в Адмар, конечно.

– Значит, вчера ты увидел Вейриша, то есть чудовище, и так хорошо спрятался, что он тебя не заметил, правильно? – спросила Фергия.

Ургуш снова кивнул.

– Спорим, я догадаюсь, где ты укрылся? – усмехнулась она. – В отхожем месте, верно?

– Именно, шади, – вздохнул он. – Я подумал, что чудовище не учует моего запаха в этакой вони, и угадал. Однажды я уже спасся вот так…

– Должно быть, это связано с исчезновением каравана? Продолжай! Вернее, начни с начала: мы знаем, что Ориш выпустил птицу с запиской с половины дороги, как было условлено, и в тот момент всё шло как подобает. Однако почему-то караван не пришел в Адмар в положенное время, хотя и побывал в этом вот оазисе… Что тут произошло?

Ургуш утер мокрый лоб грязной рукой и сказал:

– Нас всех обманули. Спасся только я один, потому что… потому что слаб животом и не стал пить зелье, которым угощал нас Ориш-шодан!

– Какое еще зелье? – удивился я. – Давай-ка, правда, расскажи с самого начала…

– Все было, как говорит шади, – завел он, с опаской поглядывая на Фергию. У той в ладони горел синий огонек, вполне различимый при свете дня, и это нервировало Ургуша, однако и подстегивало его желание говорить. – Ориш-шодан отпустил птицу с запиской для своего многоуважаемого дяди. Она улетела, а он сказал: мы прошли уже половину пути, нужно отметить это. Но старшие караванщики ответили: никто не празднует рождение ребенка, когда он еще не появился на свет. Ориш-шодан замолчал и молчал долго, но когда мы пришли сюда, а до Адмара осталась неделя пути, снова повторил свои слова.

– И на этот раз старшие согласились? – спросила Фергия.

– Да, шади, согласились. В безопасности оазиса, да еще так близко к цели, можно позволить себе немного выпить. В Адмаре будет уже не до того… – Он перевел дыхание и пояснил: – Ориш-шодан впервые ходил так далеко, и все понимали, что он хочет казаться взрослым, как остальные. Только он еще не знал, что дело не в вине и не в чем-то еще: пустыня или примет тебя, или убьет… И не думал: то, что он до сих пор жив, вовсе не его заслуга, а тех людей, что присматривали за ним по просьбе Оталя-шодана.

– Я забыла уточнить, сколько лет этому Оришу, – взглянула на меня Фергия. – То есть я понимаю, что он юн, но мне бы поконкретнее.

– Около пятнадцати, если мне не изменяет память, – ответил я. – Уже взрослый по здешним меркам, может вести дела от своего имени… и несет ответственность за эти деяния.

– Вот оно что… Продолжай, любезный Ургуш, – кивнула она караванщику. – Вы, значит, пришли сюда, расположились, а что потом?

– Мы не должны были сворачивать в этот оазис, – сказал он, – быстрее было бы пойти напрямик. У нас хватало воды и припасов, так зачем тратить время понапрасну? Но старшие, наверно, вспомнили, как сами были молодыми, а может, их заранее попросил Оталь-шодан… Они привели нас сюда. И Ориш-шодан сказал: я стал взрослым, я пересек Рассветную пустыню, а значит, все-таки нужно устроить праздник! Только для тех, кто был с ним в пути, и непременно сейчас, потому что разве Оталь-шодан позволит пригласить простых караванщиков, когда затеет торжества в честь племянника?

– Так, пока всё понятно, – сказала Фергия. – И чем же угощал вас этот юноша?

– Он сказал: вот бочонок, я вез его весь путь туда и обратно…

– Вино скиснет по такой жаре, разве нет? Вейриш, что скажете?

– Смотря какое вино, какой бочонок, – развел я руками. – Ты-то сам пробовал его, Ургуш?

– Да, шодан! Как я мог отказаться? Но после первого же глотка кишки мои будто джаннай узлом завязал, и… – Ургуш поник. – Я не мог оставаться с остальными. Я слышал, как они веселятся и кричат здравицы в честь молодого Ориша-шодана, а сам не отходил от ямы до самого рассвета… Когда же сумел и пошел обратно, то удивился: караван уже собирался отправиться в путь, только не в сторону Адмара! Я хотел закричать и побежать следом, но что-то меня остановило…

Фергия выразительно хмыкнула.

– Нет, не моя постыдная болезнь, шади, – уверил Ургуш. – Я увидел, что во главе становится Ориш-шодан, а не наш вожатый. А потом увидел на земле кровь.

– А тела? – тут же спросила она. – Тела ты обнаружил? По идее, их должны были сбросить в ту же отхожую яму, там поди отыщи… Но если ты заседал там всю ночь, то никак не мог этого проглядеть, верно?

– Да, шади. При мне никого туда не скидывали. Приходили наши, смеялись надо мной, и только.

– Так тебя даже не хватились? – уточнил я.

– Они кричали, звали меня, но я так напугался, что… – Ургуш побагровел. – Не смог подойти. Они искали меня, искали, но я… я спрятался.

– Мы уже поняли, что отхожее место стало твоим укрытием, – ухмыльнулась Фергия.

– Так, шади. Я подумал, они не станут там искать. Так и вышло, скоро караван ушел, а я с тех пор жду и жду путников, но больше никто не приходил. Но я знал, что рядом с водой можно долго прожить даже без еды, а рано или поздно кто-нибудь появится!

– Чего же ты так испугался? Почему спрятался от своих товарищей?

– Это были не мои товарищи, – уверенно сказал Ургуш. – То есть тела принадлежали им, но они двигались словно неживые. И в глазах было пусто. Они кричали: «Ургуш! Ургуш!..» Но ни один не обругал меня, как это всегда случалось, когда я задерживал остальных. И когда Ориш-шодан велел им уходить, они пошли, не оборачиваясь. Тогда я понял, что правильно сделал. Это, наверно, были уже не люди. Их ночью сожрал злой дух, оставил только оболочки…

– Ну и фантазия у тебя! – покачала головой Фергия. – Однако выходит, ты единственный свидетель случившегося. Пока история выглядит очень просто: Ориш угостил всех вином, в которое что-то было подмешано. После этого люди стали слушаться его, правильно?

– Выходит, так, шади…

– Жаль, образца этого вина не осталось, – с досадой сказала она. – Тогда можно было бы понять, задействована магия или нет!

– Вряд ли, – заметил я. – Скорее всего, это какоето зелье, подавляющее волю и разум, и у него ограниченный срок действия. За это время нужно было увести караван как можно дальше. Если бы Ориш не торопился, то нашел бы Ургуша, но, видимо, он опасался не справиться с караванщиками: стоило им очнуться раньше задуманного, что бы тогда он сказал? Почему они оказались совсем не там, где должны были? Да ему намяли бы бока, не посмотрев, чей он племянник!

– А это означает, что караван встречали и Оришу нужно было успеть в нужное место точно в срок, – задумчиво произнесла Фергия. – Кстати, а что они везли?

– Специи, шади, а еще перья белых цапель для украшений, шкуры пятнистых котов и синюю шерсть, – тут же ответил Ургуш.

Я присвистнул.

– Дорогой товар!

– А что особенного в синей шерсти? – удивилась Фергия. – Про цапель-то я знаю, а это…

– Потом расскажу, – отмахнулся я. – Просто имейте в виду, что она ценится дороже шелка. Хотя и одних специй с перьями хватит, они же стоят бешеных денег!

– Тогда, по идее, история получается банальная, – сказала она. – Молодой человек решил начать собственное дело, ради чего угнал караван дяди. Очевидно, кто-то ему помогал за существенную долю добычи, иначе откуда бы Оришу взять этот таинственный напиток? И как бы он сбыл всё это добро?

– Боюсь, кости Ориша уже занесло песком, – пробормотал я. – А следов каравана не найти… Куда он ушел, Ургуш?

– На полдень, шодан, – ответил тот. – Но я не знаю, что было дальше. Может, они повернули?

– Всё возможно… – Фергия погасила огонек и почесала в затылке. – Н-да. В городе всегда можно найти свидетелей, даже в самый глухой час и на самой безлюдной окраине. Непременно кто-нибудь мается бессонницей, пробирается на свидание или на грабеж… А здесь расспросить-то некого!

– Я слышал, ваша матушка даже пауков допрашивала, – напомнил я.

– У нее к этому талант, – развела она руками. – У меня вряд ли получится. Вернее, попытаться можно, но ловить этих мохнатых тварей будете вы, я повадок здешних восьмилапых не знаю.

– А птицы? Они ведь тут кормятся, могли что-то увидеть.

– Да, а могли и не увидеть. Как прикажете искать ту единственную, которая что-то заприметила? Перебирать всех, что тут вьются, – недели не хватит, про улетевших вовсе молчу…

Я сделал вывод: Фергия ленью своей способна превзойти мать. Впрочем, уверен, она сказала бы, что просто действует разумно.

Она снова посмотрела на Ургуша. В животе у того нещадно бурлило, и я опасался, что скоро он вновь покинет нас и вернется к своему убежищу.

– Послушай-ка, а гонец Оталя-шодана тут появлялся? Он отправился на поиски, когда караван не вернулся в срок, и, по идее, должен был добраться сюда несколько дней назад. А может, и раньше: он ехал налегке.

– Тут… тут проезжал кто-то, – сглотнул Ургуш. – Но я спрятался… Он не задержался надолго, только напоил своего махри, отдохнул и отправился прочь…

– Махри – это кто?

– Так называется порода беговых верблюдов, – пояснил я. – Они заметно меньше вашего старика, но намного быстрее. Лошадь еще быстрее, но она не сможет неделю идти по пустыне почти без остановок, без пищи и воды.

– Значит, махри – идеальное верховое животное для таких вот гонцов, правильно? Неутомим, неприхотлив, достаточно быстр…

– Именно.

– Буду знать… Ургуш, так в какую сторону отправился этот человек?

– На закат, шади, – отозвался тот и вдруг скривился. – Дозволь отойти, чтобы не осквернить твой взор?..

– Да уж, будь любезен, – буркнула она, и Ургуш скрылся в кустах.

Глава 12

– Вам что-то не нравится, не так ли? – спросил я, понизив голос.

– Да. Мне непонятно, куда запропастился гонец Оталя. Зачем ему ехать на закат? Не найдя следов, он должен был вернуться к хозяину, правильно?

– Конечно. Правда, если он обнаружил какие-то приметы и смог понять, в какую сторону ушел караван, то мог двинуться следом за ним.

– Вы сами-то в это верите? – вздохнула она. – Не мог он узнать, куда понесло Ориша, если только…

– Что?

– Если только Ургуш не указал ему нужное направление. Или если гонец тоже участвовал в деле, а потому заранее знал, куда нужно двигаться. Но во второе мне верится слабо.

– И мне, – кивнул я. – Да и в первое тоже. Для начала, даже если бы он ухитрился нагнать караван где-то в Полуденной пустыне… при условии, что тот не свернул, конечно, что бы он стал делать? У Оталя служат опытные люди, и этот гонец не мог не понимать, что в одиночку не сладит с караванщиками, они ведь тоже не первый год в пути, им приходилось отбиваться от грабителей! А если их перебили, и караван захвачен, то у него тем более не было шансов. Не самоубийца же он!

– Вот-вот… Скорее, он поспешил бы назад, чтобы поскорее доложить Оталю, верно?

– Более того, Фергия, он наверняка выпустил бы птицу с запиской! – торжествующе произнес я. – Она всяко быстрее всадника, и Оталь получил бы известие до возвращения гонца!

– Но птица не прилетела?

– Уверен, Оталь упомянул бы об этом, когда просил меня поискать следы. Он крайне внимателен к мелочам и настолько важную деталь упустить никак не мог. Что вы улыбаетесь?

– Да так…

Фергия покосилась на Ургуша: тот как раз вернулся к нам, постанывая и держась за живот. Вид у него был крайне жалкий, по смуглому лицу градом катился пот, и я подумал: если Ургуш не просто переел фруктов, а подхватил заразу, что вполне вероятно после нескольких нырков в отхожую яму, то жить ему осталось недолго. С другой стороны, он протянул больше трех недель, так что, может, всё обойдется. Такие хлипкие на первый взгляд люди частенько оказываются удивительно живучими.

– Куда труп-то дел? – ласково спросила Фергия, и Ургуш споткнулся.

– Ч-чей труп, шади?..

– Гонца, чей же еще. И его верблюда, подозреваю.

– Фергия, вы… – начал я, но она перебила:

– Вы же чувствуете, Вейриш, не так ли? Даже запах отхожего места не маскирует трупную вонь. Здесь разлагается что-то достаточно крупное, потому я и спрашиваю о верблюде. Человека спрятать проще.

– Но…

– Никаких «но». Он сам сказал, что видел следы крови на земле, но караванщики не оставили тел. Так откуда запах? Вывод только один, – развела она руками. – Вряд ли Ургуш скинул тело в колодец – где потом воду-то брать? – а вот его безотказное убежище пришлось как нельзя кстати, только на животное его не хватило… Правильно я говорю?

Ургуш осел наземь. Теперь лицо его сделалось пергаментным, он открывал рот, как выброшенная наземь рыба, пытался что-то сказать, но не мог выговорить ни слова.

– Зачем ты убил гонца? – ласково спросила Фергия. – Неужели из страха? Или ты видел и знаешь больше, чем рассказал нам?

Долгое время царила тишина, которую нарушали лишь хриплое дыхание Ургуша и шелест пальмовых крон.

– Они все были мертвые… – выговорил он наконец. – Все до единого…

– О чем ты? – не понял я.

– Караванщики… Я сказал, что Ориш-шодан опоил их. Всё так и было. Только это был не дурман, а яд. Они… я видел, как они умирали… – Он поперхнулся и снова принялся хватать ртом воздух.

– А кровь на земле ты придумал? – спросила Фергия, присев на корточки напротив этого несчастного.

Угриш кивнул несколько раз, потом пояснил:

– Я видел что-то, но не знаю, может, это было вино, а может, кого-то рвало кровью. Их всех рвало, пока они не умерли…

– Ничего себе… – пробормотал я. – На этот раз ты точно не выдумываешь?

– Нет, шодан, нет… – заскулил Угриш, вцепившись в клочкастую бороденку. – Я, наверно, поседел, когда понял, что их отравили, а я спасся чудом! Меня тоже тошнило, но…

– Но тебя спасло то, что ты выпил всего один глоток.

– Страшнее всего было утром, – прошептал он.

Глаза у него были совершенно безумные, и я подумал: уж не свихнулся ли бедняга от жары? Может, его оставили в оазисе, потому что он начал кидаться на людей? Жестоко, но… не посреди пустыни ведь бросили. А везти с собой полоумного – значит подвергать опасности всех остальных…

– Почему? – спросила Фергия. – Что случилось?

– Они встали, – выговорил Ургуш. – Представь, шади: они лежали, скорчившись, совсем мертвые, не дышали, и мухи уже начали садиться им на глаза, но они не шевелились. И запах… А потом Ориш-шодан что-то сказал, и они встали и пошли, не отгоняя мух…

– И звали тебя? – уточнила она.

– Да. Ничего страшнее я в жизни не слышал! Я думал, с рассветом злые духи исчезают, но эти, овладевшие моими товарищами, не пропали… – Он всхлипнул и продолжил: – Если бы они меня нашли, то сделали бы таким же… Лучше бы просто убили!..

– Но Ориш не превратился в живого мертвеца?

– Нет, шади, он был живой. И тоже боялся, я видел, но все равно приказывал мертвым. Животные от них шарахались, не сразу удалось собрать… – Ургуш обхватил себя руками, будто озяб. – Они ушли, а я остался…

– Это всё очень интересно, – произнесла Фергия тем особенным тоном, который я не раз слышал в исполнении ее матушки, – но никак не объясняет того, что ты сделал с гонцом Оталя-шодана. Он-то был вполне живым, не так ли? Почему ты убил его?

Ургуш беспомощно развел руками.

– Он нашел тебя? – не отставала Фергия.

Да уж, такая вцепится не хуже охотничьего мунгуза: зверек маленький, но очень ловкий и сильный, он способен загрызть большую песчаную кобру, а еще изловить и задушить птицу в разы больше себя. Говорят, хорошо выдрессированный мунгуз в состоянии совладать и с человеком – шмыгнет под одежду, прокусит артерию, вот и всё.

– Я сам к нему вышел и обо всем рассказал, – сознался Ургуш. По-моему, даже его хворь отступила пред лицом новых испытаний. – Я знал его в лицо, поэтому не испугался, а обрадовался. А он спрашивал и спрашивал, но не поверил мне. Он сказал, что отправит птицу Оталю-шодану, а потом мы отправимся назад. Он поедет на мархи, а я побегу следом со связанными руками. Умереть он мне не даст, я должен буду рассказать обо всем хозяину, но если я не смогу идти, то потащит за собой на аркане…

– Какой добрый человек, – пробормотала она. – Но ведь не поэтому ты его прикончил? Неужели ты не хотел вернуться в Адмар?

– Нет, нет, шади… – забормотал Ургуш.

– Ты уже говорил – тебя убьют, если узнают, что ты видел. Но твой рассказ звучит словно бред! Может, ты на солнце перегрелся или выпил слишком много от щедрот Ориша, вот тебе и примерещилось невесть что? Или ты опять о чем-то не договариваешь? – сощурилась Фергия. – Ну же, выкладывай! Неужели ты боишься Оталя-шодана? Он сам замешан в этом деле?

– Это уже чересчур! – не выдержал я.

– Почему это? – удивилась она. – Такое частенько случается на море: торговец страхует груз, а потом – вот беда! – корабль захватывают пираты. Команда отправляется за борт, корабль – на дно, а товар… Когда как. Иногда совсем в другой порт, а иногда – обратно на склад ушлого торговца, за вычетом доли наемников. Неужели вам не знакома такая схема?

– Не слыхал, право.

– Она весьма распространена в моих краях, – сказала Фергия. – А поскольку очень многое северяне заимствовали у хитроумных южан, то, не сомневаюсь, здесь тоже проворачивают подобные сделки. К тому же вы сказали, что груз был крайне дорогой, и даже Оталь мог соблазниться пусть не двойной, но полуторной прибылью…

– Не могу представить его в такой роли, – покачал я головой. – И он искренне переживал за племянника, уж поверьте, Фергия! К тому же, если бы он затеял такое дело, то не стал бы обращаться ко мне, как вы полагаете?

– Я полагаю, что орех от пальмы недалеко падает, а потому племянник Оталя вполне мог сговориться с грабителями, – заявила она, – и прибрать лакомый кусочек к рукам. Не сомневаюсь, дяде это не понравилось, и он возжелал вернуть свою собственность. Еще бы он не переживал о паршивце Орише!.. Да, кстати, что скажете о страховке? Тут такое в ходу?

Я вынужден был признаться, что не имею об этом ни малейшего представления.

– Если она не предусмотрена, – задумчиво произнесла Фергия, – тогда сложно отыскать мотив у Оталя. А если наоборот, тогда всё становится намного интереснее. Пока мы не узнаем этого наверняка, гадать можно бесконечно. Тем более этот несчастный что-то не горит желанием поведать нам, кто же должен его убить!

Ургуш только всхлипывал, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Скажешь – я вылечу твою хворь раз и навсегда, – коварно предложила Фергия. – Но если солжешь, станет вдвое, нет, втрое хуже!

– Гонец сказал, – выговорил наконец Уриш, – что я расскажу обо всем, что случилось, Оталю-шодану, а тот решит, что со мной делать. Наверно, прикажет убить, потому что я видел слишком много, а удержать язык за зубами не сумею. Я не знаю, шади, что тут случилось, почему, но…

– Но распространять слухи ты в состоянии, а это может повредить деловой репутации Оталя, – завершила она. – Значит, он все-таки причастен к этому… Однако, судя по его тревоге, что-то пошло сильно не так! Ургуш, а послание гонец успел отправить?

– Нет, шади, – вздохнул тот. – Он написал обо всем, что я успел ему поведать, но не захотел выпускать птицу в самый полуденный зной. К тому же ястреб кружил… Тогда он сказал, что отправит ее на закате, сам лег вздремнуть, а мне велел позаботиться о махри…

– А ты, очевидно, позаботился обо всех них…

– Что мне оставалось делать, шади?! – вскричал Ургуш, воздевая руки. – Я не хочу умирать! Даже такая жалкая жизнь мне дорога!

– Значит, гонца ты прикончил во сне?

– Конечно, шади, – вздохнул он. – Я не справился бы с ним, он был очень сильный, а я совсем ослаб… Но нож у меня имелся, так что я дождался, когда этот несчастный уснет, а потом…

– Понятно, – кивнула она. – Труп спрятал известным способом. А с верблюдом как совладал?

– Он был послушный, – с заметным сожалением ответил Ургуш. – Хороший молодой зверь. Я сперва хотел отпустить его в пустыню, но спохватился: он ведь или останется возле воды, или пойдет домой. А когда он вернется без седока, Оталь-шодан всё поймет…

– Логика мне понятна, но как ты прикончил бедолагу? Вернее, как ухитрился перетащить тушу в отхожее место?

– Я ничего не таскал, шади. Я же сказал – махри был послушный, он пошел за мной, хотя ему не нравился запах. Там я и перерезал ему глотку, – вздохнул Ургуш, и глаза его подернулись влажной пеленой. – Я умею делать это так, чтобы верблюд умер быстро и не мучился. Все караванщики умеют. Жаль было топить столько мяса в отхожем месте, но сырым бы я его все равно не съел. И не сумел бы сохранить. Только вот крови напился: она дает силу!

– Да уж, это точно, – пробормотал я, помахав ладонью перед лицом.

Понятно теперь, что с Ургушем такое: сперва жил на одних фруктах, потом выпил верблюжьей крови… думаю, сколько успел и сколько влезло. Такого и здоровый желудок не перенесет, а уж больной и подавно!

– Ну вот, с этой частью истории разобрались, – удовлетворенно произнесла Фергия. – Но у нас остались корыстный интерес Оталя, предательство Ориша, а еще некая неведомая, но, без сомнения, зловредная магия, которую использовали для того, чтобы подчинить караванщиков.

– А вы никаких следов не ощущаете? – спросил я, перейдя на всякий случай на арастенский.

– Спустя столько времени? Нет, конечно, – покачала она головой. – Вдобавок воздействие шло на людей, не на место в целом. Видимо, это было какое-то снадобье, усиленное заклятием, иначе я не могу объяснить увиденное Ургушем.

– Зачем вообще понадобилось поднимать трупы?

– Они могли быть еще не вполне мертвыми, – задумчиво ответила Фергия. – Вернее… Тела остались живы, но мозги отказали. Всё, на что способны такие… м-м-м… существа, – это подчиняться хозяину. Через некоторое время умрут и тела, но сколько-то прослужат, да…

– Но почему просто их не убить, если мешают?

– А прятать как? Нет, можно, конечно, вывезти подальше в пустыню и бросить там, так точно не отыщут, но… Вы представляете, каково в одиночку грузить трупы на верблюдов? Я как-то сомневаюсь, что они окажутся в восторге… верблюды, я имею в виду, не трупы.

– Да и не по силам это мальчишке пятнадцати лет от роду, – вынужденно согласился я.

– Именно. Ну а если оставить их здесь, пускай даже закопать, на что тоже нужно немало времени и сил, или сбросить в яму, то тела можно будет обнаружить.

– Следовательно, волшебными были только зелье и, наверно, некий амулет, позволяющий командовать этими… живыми мертвецами, – заключил я. – Наверняка мало-мальски сильный маг сумел бы избавиться от тел, не так ли?

– Само собой, – кивнула Фергия. – Даже и слабый сумеет, что там сложного? Но здесь не было мага, а потому подельникам пришлось искать другое решение…

– Даже странно, – сказал я. – Он ведь мог просто ждать здесь. Прикинулся бы путешественником, только и всего!

– Значит, по какой-то причине не смог или не пожелал этого сделать. Может, он слишком стар для того, чтобы путешествовать по пустыне, может, его слишком хорошо знают в лицо. Вполне вероятно, кто-то мог заметить его отсутствие в другом месте либо же без него там не могут обойтись… – Фергия перевела дыхание и продолжила: – Возможно, он также считает ниже своего достоинства тащиться куда-то по жаре и притворяться простым путником.

– Да, насколько я помню, даже коллега вашей матушки не очень-то жаловал выездную работу, – усмехнулся я. – А уж здешние умудренные годами маги и вовсе шагу лишнего не ступят без свиты.

– Вот-вот… Словом, можно придумать тысячу и одно объяснение, но нам хватит и уже озвученных, – сказала она. – А караванщики… Думаю, их оставили где-то там, подальше в пустыне, когда закончилось действие заклятия, но это, скорее всего, произошло уже после того, как встречающие приняли Ориша и груз в горячие объятия…

– А, понимаю, к чему вы клоните, – сообразил я. – Мальчишка не мог совладать в одиночку с тремя десятками верблюдов, так? А даже если бы каким-то чудом сумел справиться, то любой встречный – а возле оазиса запросто можно на кого-то наткнуться – поразился бы такому зрелищу, пошли бы слухи… Да он вообще мог узнать Ориша!

– Именно. Убирать абсолютно всех свидетелей – это уже перебор. Их может и не быть, но лучше подстраховаться… – Она задумчиво прикусила губу. – Пока всё это выглядит достаточно складно. Однако без показаний Оталя все наши измышления ни к чему не ведут. Мы примерно представляем мотивы преступников, но не имеем ни малейшего понятия, кто это может быть. Вряд ли Ориш – молод еще для таких комбинаций…

– Оталь не сознается, – покачал я головой. – В особенности если узнает о вашем участии в деле. Я все-таки здешний, а вы…

– Неужели он не наступит себе на горло даже ради того, чтобы найти племянника? Ну, если он жив еще, конечно.

– Не могу сказать, Фергия, не настолько хорошо я его знаю, – вздохнул я.

– Ну вот, у вас появился повод узнать Оталя получше, – улыбнулась она и покосилась на Ургуша. – А этого ценного свидетеля мы покамест спрячем.

– Может, оставим здесь? – предложил я. Очень уж мне не хотелось тащить вонючего караванщика, тем более от страха он непременно снова обгадится, не отмоешься…

– Еще чего не хватало! – возмутилась Фергия. – А если с ним что-нибудь случится? Нет, Вейриш, он мне нужен, и точка!

– Тогда вылечите его, как обещали, – мрачно ответил я, – и заставьте вымыться. Иначе я его в лапы не возьму. К слову, если он умрет с перепугу, виноваты будете вы.

– Я его усыплю, – пообещала она и повернулась к Ургушу. Он слушал наш разговор на чужом языке и мрачнел на глазах. Хотя, думаю, какие-то слова понимал, караваншики обычно способны объясняться на дюжине наречий. – Ты слышал? Иди и отмойся как следует. Одежду эту выброси.

– Но…

– Вейриш даст тебе свою рубашку… Хотя нет, судя по выражению его лица, не даст, он жадный, как и положено дракону, – вздохнула Фергия и принялась расстегивать жилетку на груди. – Значит, возьмешь мою. Тебе как раз по колено будет.

– Прекратите, – прошипел я, отводя глаза, а Ургуш и вовсе спасся бегством в сторону колодца.

– Ну не голым же его тащить и не пальмовым листом оборачивать, – ответила она.

– Тогда уж вашим ковром, – не удержался я. – В нем как раз дырка для головы имеется.

– А это идея, – невозмутимо сказала Фергия, застегнулась, отошла в сторону и подобрала ковер. Когда я принял человеческий облик, импровизированное седло, само собой, упало, да так и лежало на песке. – Так Ургуш не окоченеет, а вы не обдерете его когтями. Ну а я уж как-нибудь усижу… Я ведь говорила, что эта штуковина пригодится, а вы фыркали!

Я многое мог бы сказать в ответ, но предпочел промолчать. Переговорить Фергию возможным не представлялось.

– Пойдемте поглядим на трупы, – деловито предложила она.

– Надеюсь, вы не намерены заставить меня выуживать дохлого махри из нечистот?

– Нет, я и сама могу это сделать. А вы, Вейриш, нужны мне как свидетель. Доказательство – я имею в виду полуразложившееся тело гонца – мы, так и быть, с собой не потащим, хотя следовало бы. Однако нужно взять какую-то приметную вещь. Кольцо или еще что-нибудь… пускай даже узнаваемый клок одежды.

Она помолчала, потом сказала гнусаво (все-таки не удержалась и зажала нос – таким запахом шибало из отхожего места):

– Нет, все-таки потащим.

– Фергия, я даже этого… скорбящего желудком нести не желаю, а вы намерены навьючить на меня труп?! Нет, ладно просто труп, но разложившийся!..

– Не знала, что у драконов настолько тонкая душевная организация, – мрачно сказала она и щелкнула пальцами.

Мне на ум пришел злой дух – повелитель нечистот, способный заставить их разлиться озером по людским поселениям, источая миазмы и принося болезни и гибель. Сходство оказалось бы почти идеальным, будь Фергия чернокожа, безволоса и восьмирука.

– Придется потрудиться… – пробормотала она, без особенного отвращения рассматривая труп.

Правильнее было бы назвать это останками: тело пострадало настолько сильно, что лицо не поддавалось опознанию. Однако одежда, пусть и грязная донельзя, и оружие никуда не делись: Ургуш ничего не снял с трупа, и правильно сделал. Неопытные убийцы часто жадничают и попадаются именно на попытке сбыть вещи жертвы. Вряд ли Ургуш поднаторел в этом деле, но, по меньшей мере, слышал достаточно таких историй и не утратил способность соображать.

– Не понесу, – сдавленно проговорил я, отвернувшись от расползающейся жижи, бывшей некогда гонцом.

– Согласна, он неважно выглядит, – вздохнула Фергия. – Все-таки в холодном климате есть свои преимущества, вы не находите?

– Еще как нахожу… – Я даже порадовался, что давно переварил ужин, потому что от трупной вони желудок подкатывал к горлу. – Вы не можете как-нибудь… привести его в более пристойный вид?

– Взяли б мы с собой бочонок, можно было бы его туда слить, – охотно ответила она. – Но кто же знал, что потребуется какой-нибудь объемный сосуд?

– Возьмите и наколдуйте!

– Думаете, это так просто? Если да, что же сами не сотворите его из этого вот пустого ореха? – Фергия пнула его. – Драконы обладают огромной магической силой, не так ли? Отчего же вы обращаетесь с такой пустяковой просьбой к обычной человеческой волшебнице?

– Наверно, по той же причине, по которой вы не можете долететь до этого оазиса в считаные часы, – ответил я сквозь зубы.

– Иначе говоря, вы попросту не умеете, – вздохнула она. – Печально. А я вот, Вейриш, могу превратить ореховую скорлупу, скажем, в стакан, не более того.

– Сил не хватает? – не удержался я.

– Конечно. Нужно ведь преодолеть сопротивление… – Фергия развела руками. – Всего! Откуда-то взять недостающую массу, а потом удерживать объект в стабильном состоянии. Вот уменьшить что-нибудь намного проще – высвободившаяся энергия идет на поддержание новой формы. Именно поэтому превратить принца в жабу несложно, а вот расколдовать – куда как труднее. Догадываетесь, к чему я клоню?

– Вы уменьшите труп?

– Именно, о догадливейший из драконов! – засмеялась она. – А потом я засуну его в этот самый пальмовый орех и, так и быть, добавлю пару заклятий, чтобы вы не обоняли мерзкого запаха. Впрочем, наверху вы его и не учуете, ветром сдует.

– Следите, главное, чтобы не протекло мне на спину, – только и сказал я.

Затем я имел сомнительное удовольствие наблюдать, как Фергия колдует, как съеживается на земле труп гонца, сделавшись не больше детской куклы. Потом Фергия, не боясь запачкаться, осторожно поместила тело в пустую ореховую скорлупу и действительно зачаровала – больше ничем не пахло.

– Я сама его понесу, – сказала она, будто я предлагал иное. – А теперь посмотрим, как там Ургуш…

Тот успел отмыться, к счастью, а излечение его заняло несколько минут и было не особенно зрелищным. Хотя…

Фергия обошла вокруг голого и стыдливо прикрывшегося ладонями караванщика, поводила руками вокруг его головы, хмыкнула себе под нос, а потом сорвала подходящий лист и свернула конусом. На наших глазах этот импровизированный стакан наполнился сверкающей голубоватой влагой, над поверхностью которой курился едва заметный дымок.

Ургуш затрепетал, явно понимая, что ему придется выпить неведомое зелье.

– Не бойся, – сказала ему Фергия. – Мне тебя травить не с руки, ты единственный свидетель.

– Он еще и убийца, не забыли? – прошептал я на арастенском. – И если вы заявите, что он действовал в порыве чувств, не осознавая себя, то позвольте мне не согласиться.

– Сама вижу, что он достаточно хитер и расчетлив, – ответила она, – но это уже второй вопрос. За убийство он должен ответить по закону, но перед тем неплохо бы разобраться с этим странным похитителем караванов…

Ургуш опасливо прислушивался к нашей беседе. Фергия перехватила его взгляд, ухмыльнулась и вдруг… запела. Хотя нет, нет, я не мог назвать этот ужасающий вой пением, это было бы кощунством по отношению ко всем тем, кто услаждает чужой слух чарующими звуками!

Замолкли птицы, даже ветер, казалось, стих, внимая заунывной, режущей уши мелодии. Наконец Фергия оборвала ее на высокой ноте, смачно плюнула в «стакан», сунула его Ургушу и приказала:

– Пей!

От испуга он не посмел противиться, выпил залпом и натужно закашлялся. Я не хотел представлять, какова была эта жидкость на вкус, но Ургушу невольно посочувствовал.

– Ну как? – с живым интересом спросила Фергия, когда он прекратил перхать и отдышался. – Днище больше не вышибает?

Он прислушался к ощущениям и с удивлением помотал головой.

– Сейчас проверим, – сказала она и кивнула мне. – Превращайтесь, Вейриш! Только на этот раз не забудьте, что я могу подавать условные знаки не только руками, хорошо?

– Постараюсь, – ответил я, отходя на безопасное расстояние, чтобы не зацепить этих двоих и не повалить пальмы. – А когда вы намерены заворачивать этого несчастного в ковер?

– Когда буду уверена, что мое колдовство помогло, – ответила она. – Мало ли, вдруг испуг окажется слишком сильным?

Фергия оказалась права: увидев меня вблизи, Ургуш свалился без чувств. С другой стороны, ее зелье оказалось достаточно сильным, чтобы караванщик не представлял угрозы ни для меня, ни для ковра, в который Фергия закатала его с явной сноровкой – а я задумался, где она научилась похищать людей.

– А теперь полетели, – сказала она, привязав Ургуша к моей лапе собственным поясом, благо он был достаточно длинным: Фергия одевалась по последней адмарской мужской моде, а щеголи обматывали хитро скрученный пояс вокруг талии не менее трех раз и еще оставляли волочащиеся по земле концы. Не сказал бы, что это украшало ее фигуру, зато оказалось отличным подспорьем. – Мне не терпится разобраться с этим делом! А если Оталь станет возражать…

Я громко фыркнул, намекая: торговец вовсе не просил ее заниматься его делом, а она непрестанно твердит о том, что в ином случае не станет вмешиваться.

– Вы скажете, что наняли меня, – завершила Фергия фразу и полезла ко мне на спину, прихватив подушку. – И заметьте, при этом даже почти и не солжете. Я, так и быть, не стану распространяться о том, что вы мне не платите и я работаю себе в убыток.

В этот момент я пожалел о том, что драконы не могут разговаривать по-человечески. Всё, что мне оставалось, так это взреветь, окончательно распугав птиц, да взмыть в небо, оставив позади клубы песка…

Глава 13

В Проклятом оазисе, как я решил именовать обиталище Фергии, мы приземлились уже после захода солнца: мне мешал сильный встречный ветер. В другое время я сделал бы крюк и зашел со стороны моря, но голод и желание как можно скорее избавиться от непрошеных пассажиров гнали меня вперед.

Внизу мерцал огонь большого костра – у него сидели Аю и Лалира, – кипела в большом котле похлебка, и запах от нее шел ошеломительный.

Я без сил рухнул на песок, оставив Фергию разбираться со всем остальным. Спросил, правда, жену:

– Ты как тут оказалась?

– Аю приехала в гости, – невозмутимо ответила она и протянула мне плошку огненного варева. – Эйш проголодался. Нужно поесть.

– Ваши чары вроде бы не пропускали посторонних, – сказал я с полным ртом, покосившись на Фергию.

– Аю не посторонняя, – ответила она, раскладывая на земле Ургуша, ковер и орех с трупом. Спасибо, не стала возвращать ему истинный облик. – Мы договорились об условных знаках, так что, вижу, проблем не возникло.

– А Лалира… – я опасливо взглянул на джаннаю.

– Видящая не поднимет такой котел, – сказала та, уменьшившаяся до размеров очень крупного мужчины. – Я помогла ей, а она взамен говорила о моем будущем.

– И как, много интересного рассказала? – живо поинтересовалась Фергия, схватила свою порцию и принялась за еду, шипя и обжигаясь.

– Не больше того, что я уже знала, – задумчиво ответила Лалира. – Но иначе. Я благодарна.

Аю молча кивнула и протянула руку за моей опустевшей плошкой, чтобы положить добавки. Она знала, что после полетов я всегда смертельно голоден, отсюда и этот котел, содержимого которого хватило бы на дюжину человек… Или на одного дракона с волшебницей человеческого рода. Сложно сказать, кто ел больше – я или Фергия, мне было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Очевидно, все-таки я, потому что, когда я в очередной раз подставил плошку, Фергия озабоченно спросила:

– Аю, он всегда так… хм… питается? Может, отогнать верблюда и лошадей подальше?

– Эйш их не съест, – заверила та, смерила меня оценивающим взглядом и заключила: – Почти сытый.

– Ну-ну… – Фергия посмотрела на меня с подозрением. – Звучит неубедительно, знаешь ли.

– Что будем делать дальше? – перебил я, чтобы отвлечь ее от обсуждения моей персоны. Аю, конечно, говорит мало и неохотно, но все-таки…

– Завтра поедем к Оталю. Вернее, поедете вы, докладывать об условном успехе, а я буду вас сопровождать. Не забыли? Вы меня наняли, потому что сами отчаялись отыскать следы каравана.

– Помню я, помню… – поморщился я и взглянул на Лалиру. – А что, если…

– Нет, я не стану просить ее о помощи, – правильно истолковала мой взгляд Фергия, – и вовсе не потому, что она потребует платы. Просто это… да скучно, Вейриш! Если я не могу распутать такое простое дело самостоятельно, а тем паче с вашей помощью, то на что же я гожусь?

Лалира только улыбнулась: несомненно, ее забавляли люди. С другой стороны, она долго жила с ними, неужели не насмотрелась на самые разные проявления характеров?

– Как скажете, – согласился я. После ужина меня клонило в сон. – А поедем…

– С утра пораньше, чтобы застать его дома, – ответила она. – Места у меня на всех хватит, вот только спать придется на голом полу. Или на ковре.

– Аю привезла постели, – сказала моя супруга и улыбнулась.

Утро наступило как-то слишком быстро: выспаться я не успел, а потому пребывал в прескверном расположении духа. Правда, сунув голову под миниатюрный водопад (струя оказалась ледяной), я немного взбодрился, а после обильного завтрака, накрытого в тени деревьев, и вовсе подобрел.

– Заканчивайте уже, Вейриш, – нудела Фергия, – сколько можно есть? Солнце уже высоко, все порядочные люди давно принялись за дело, и этот ваш Оталь вряд ли станет рассиживаться дома до полудня! Если мы его не застанем, где искать будем?

– Я знаю, – отмахнулся я.

– Ну хорошо, мы его отыщем, но вам что, хочется разговаривать об этом деле на виду у его помощников, работников и прочих? Слишком много ушей, знаете ли, дело скверное…

– Вы же можете защитить нас от подслушивания, разве нет?

– Могу. Но вы мне за это не платите, – улыбнулась она. – Правда, Вейриш, довольно с вас! Я пойду оседлаю свою кобылу, потом залечу синяки и покусы, переоденусь, и если вы не доедите к тому моменту, как я вернусь, поеду без вас, так и знайте.

– Оталь вас и на порог не пустит, – буркнул я и налил себе еще ойфа.

– Неужели? С таким-то пропуском? – она кивнула на Ургуша, который блаженствовал под деревом. Для него нашлась кое-какая одежда, а после завтрака он пребывал в состоянии эйфории.

Я вынужден был признать, что Фергия права. Оставалось смириться.

Хорошо, что предусмотрительная Аю привела с собой моего коня и еще пару запасных лошадей, будто знала, что они понадобятся… Впрочем, что значит «будто»? Предвидела, вот и всё.

Из-за рощи послышался пронзительный свист, потом снова и снова, затем ругань Фергии, злобное лошадиное ржание… Наконец растрепанная хозяйка дома привела свое верховое чудовище и надежно привязала его к дереву: кобыла очень недобро косилась на моих лошадей, рыла землю копытом и хлестала себя хвостом по бокам.

– На нее надо намордник надевать, – заметил я. – Желательно, кованый. Хотите, посоветую мастера?

– Да ну, бросьте, – отмахнулась Фергия. – Сегодня даже без покусов обошлось. Привыкает помаленьку!

С этими словами она скрылась в доме, а я перевел взгляд на Аю. Удивительно, но она не сделала ни единой попытки приблизиться к дикой кобыле. Это она-то, прирожденная лошадница! Неужели уже попробовала усмирить эту тварь и не желает повторять? Однако…

«Потом расспрошу, если не забуду», – решил я и нехотя поднялся. Да, солнце и впрямь высоко, лучше поторопиться… или, может, лучше подождать до вечера? В Адмаре занимаются серьезными делами или с раннего утра, или вечером, но только до захода солнца, во всяком случае, официально. Так-то ночная жизнь тоже кипит, и если знаешь, где что искать, то непременно отыщешь… приключения или неприятности на свою голову, как повезет. Ну а днем всё по большей части замирает, люди прячутся по домам – слишком жарко. Конечно, под крышей они тоже не сидят сложа руки, но являться к кому-то в это время по важному вопросу, а не просто посплетничать, считается дурным тоном. А я вовсе не желал, чтобы Оталь счел, будто я невежа: какая-никакая репутация у меня все-таки имелась, а чтобы испортить ее, как известно, достаточно любой мелочи…

«Например, привести с собой волшебницу с Севера», – подумал я и обернулся на звук шагов – это Фергия, прихорошившись, вышла во двор.

– Что вы молчите, Вейриш? – весело спросила она. – Вам не нравится мой наряд? Аю сказала, мне пойдет, вот я и решила приодеться ради официального визита.

– Отчего же, вам к лицу, – обтекаемо ответил я.

Фергия нацепила кипенно-белый тарбан, украшенный немаленькой серебряной бляхой с крупным черным, матово блестящим камнем посредине и непонятными письменами вокруг него. Свободно выпущенный край тарбана закрывал шею и грудь, оставляя на виду только лицо – на фоне белоснежной ткани оно казалось намного темнее, чем было в действительности. В ушах покачивались массивные серебряные же серьги с черными и красными камнями, на груди позвякивали подвески: не в таком количестве, как у Флоссии, но зато некоторые можно было использовать вместо кистеня, равно как кольца – в качестве кастета.

Одежда соответствовала: белая же рубаха, серебряные обручья едва ли не до локтей с теми же загадочными чернеными письменами на них, красный кафтан без рукавов, а пояс на сей раз не шелковый крученый, а широченный наборный. По моему скромному разумению, его вполне можно было использовать как боевой цеп: сил Фергии не занимать, а хороший удар этакой штуковиной с массивными металлическими накладками отправит в беспамятство кого угодно. Иного оружия я при Фергии не заметил, а потому полагал, что моя догадка близка к истине. Впрочем, вероятно, она прятала пару кинжалов и метательных ножей где-нибудь в складках шаровар или за голенищем, с нее бы сталось.

– По-моему, теперь я намного больше соответствую образу Белой ведьмы, – сказала Фергия, явно отчаявшись дождаться от меня еще какой-нибудь реакции, и хлопнула в ладоши. – Ургуш! На конюшне лошади, поди оседлай и приведи.

– Уже бегу, шади! – низко поклонился он и устремился за дом.

К слову, я конюшни не заметил. Может, просто не обратил внимания?

– Она дальше, за деревьями. – Аю прочитала мысли по моему лицу. – Для гостей. Лошади Фергии не нужно.

– Да уж, такую попробуй запри… – пробормотал я. – К слову, вы, может, поедете на какой-нибудь из моих? Или хоть на верблюде, но не на этой зверюге!

– Зачем еще?

– Затем, что если она взбесится посреди людной улицы или перекусает слуг Оталя, выйдет неловко.

– Не взбесится, – заверила она. – Она не боится шума. Вообще сомневаюсь, что она чего-либо боится.

– А как насчет послушания в условиях города, а не голой пустыни?

– Проверим, – пожала плечами Фергия. Ее оптимизмом можно было крушить стены вместо тарана. – Ургуш! Ты уснул там? Или сбежать надумал?

– Нет, шади, уже иду-у-у!..

Запыхавшийся караванщик показался через несколько минут, ведя в поводу моих коней. Вышколенные животные шли смирно, а от дикой кобылы явно старались держаться подальше.

– К слову, лошадей всего три, – заметила Фергия. – И если я возьму одну из них, то на ком поедет Аю? Неужели останется дожидаться нас здесь?

– Аю поедет домой, – категорично ответила моя супруга и взяла под уздцы своего жеребца, черного, как ойф, мрачного, как грозовая ночь, но ласкового, как котенок. Во всяком случае, с хозяйкой. – А Фергия и Эйш – по делу. Потом расскажут.

Я не стал спорить, подсадил Аю в седло (в этом не было никакой необходимости, но мне нравилось так делать), сам сел верхом и жестом указал Ургушу на третью лошадь.

– Шодан хочет, чтобы я поехал с ним? – с дрожью в голосе спросил караванщик.

– Ну разумеется! Нужно же предъявить тебя Оталю-шодану, ты важный свидетель, – вместо меня ответила Фергия, взяла Ургуша за шкирку и без особенного усилия приподняла так, что его босые ноги оторвались от земли. – Ничего, я тебя в обиду не дам, ты мне еще пригодишься. Будешь хорошо себя вести – оставлю у себя, мне слуга нужен. Тут тебя никто не найдет, а найдет, так не тронет. Смекаешь?

Ургуш подумал и несколько раз кивнул.

– Вот и молодец, – похвалила она и выпустила его. – Никого не бойся, кроме меня. Попробуешь удрать…

Фергия выразительно улыбнулась. Ургуш сглотнул и суетливо полез в седло.

– Он убийца, – в который раз напомнил я, перейдя на арастенский. – Нужен вам такой слуга?

– А что делать, Вейриш? Вы видите очередь желающих наняться ко мне? – Она выразительно огляделась. – Вот и я не вижу, а стало быть, придется довольствоваться тем, что есть…

С этими словами Фергия отвязала свою кобылу и лихим прыжком взлетела ей на спину, после чего еще несколько минут боролась со строптивой скотиной. Наконец лошадь подчинилась, и Фергия кивнула нам:

– В путь!

– Как Фергия назвала лошадь? – невозмутимо спросила Аю, держась от них на безопасном расстоянии.

– Даджи, – ответила та. – По-моему, ей подходит.

– Да, подходит, – согласилась Аю.

– Еще бы… – вздохнул я. Даджи – «дикая» или «бешеная» на одном из местных наречий. Идеальная кличка для подобной лошади…

С Аю мы вскоре распрощались: она повернула к дому, наш же путь лежал в город, давно уже проснувшийся и живущий той особенно кипучей утренней жизнью, какая присуща только южным краям. После полудня эта суматоха уляжется, увянет, подобно цветку под палящим зноем, и только вечером, когда спустится прохлада, город вновь ненадолго оживет.

В Арастене спозаранку тоже торгуют свежевыловленной рыбой и только что собранными овощами, кто-то спешит по неотложным делам, но все остальные могут себе позволить заняться и торговлей, и прочим немного попозже. В конце концов, в Арастене никто не расстилает ковры на дороге, чтобы прохожий смог лучше разглядеть их красоту в лучах утреннего солнца. Да какие ковры, я помню, там попадались такие лужи, что утонуть впору! Ну а если торговать под крышей, то какая разница, который час на дворе?

Даджи вела себя на удивление прилично, только косилась по сторонам не по-доброму и разок попыталась цапнуть меня за бедро, когда я подъехал непозволительно близко, по ее мнению. Фергия же откровенно наслаждалась и зрелищем – утренний Адмар достоин того! – и производимым впечатлением.

– Я ни во что не вляпалась? – спросила она, ослепительно улыбнувшись прохожему. Тот постарался поскорее убраться прочь.

– Нет, а почему вы спрашиваете?

– На меня так таращатся, будто я ухитрилась воткнуться головой в коровью лепешку.

– Поверьте, будь так, на вас обращали бы в разы меньше внимания, – вздохнул я. – Просто… Вы одеты по-мужски, но за мужчину вас принять сложно, это во‐первых.

– Знаю, здесь женщинам не положено так одеваться. В Арастене тоже косятся, но хотя бы не так откровенно, – улыбнулась она. – А вот на Севере – другое дело, там этим никого не удивишь.

– Во-вторых, – продолжил я, стараясь не дать сбить себя с мысли, на что Фергия была большой мастерицей, – вы в белом тарбане, а их носят только люди очень знатные и… или богатые, имеющие большой вес в обществе.

– Будем считать, что я сделала себе аванс, – кивнула Фергия. – Что-то еще? Ну, помимо того, что я чужестранка и волшебница?

– Вроде бы всё.

– Прекрасно. Благодарю, Вейриш… К слову, а почему мы едем через базар? Не быстрее было бы кругом?

– Нет, там мостовую чинят, верхом не проедешь, – покачал я головой и снова с опаской покосился на Даджи. Она выглядела мрачно, но не бесилась. Пока не бесилась. – Да, а откуда вы знаете, где живет Оталь?

– Аю сказала, – удивленно посмотрела на меня Фергия. – Вернее, нарисовала карту, а у меня память хорошая, и ориентироваться на местности я умею. Нам нужно во‐о-он туда, где торчит какой-то шпиль рядом с голубым яйцом.

– Это не яйцо, это купол храма Всепростителя!

– Непременно нужно будет зайти посмотреть. Никогда таких построек не видела.

– Вас туда не пустят, вы женщина.

– Какой же он тогда Всепроститель? – удивилась Фергия. – Или прощения достойны только мужчины, а женщины – так, вроде домашней скотины?

Я промолчал, потому что она была близка к истине, а затевать религиозный спор посреди людного базара мне совершенно не хотелось. Потом я припомнил кое-что и спросил:

– А вы веруете в какого-нибудь бога?

– Да как сказать… – Она перестала улыбаться. – От меня не убудет поклониться местной святыне и уважить связанные с ней обычаи, но саму меня назвать верующей нельзя. У Забытого нет официального культа даже в Арастене.

Я постарался вспомнить, где слышал об этом. Ах да, от Флоссии и слышал, когда коротал вечера в ее компании… Кажется, как раз Лауринь – последователь этого странного культа, приверженцы которого даже не знают имени своего божества и не рассказывают о нем легенд – их попросту не сохранилось. А может, их забыли за давностью лет? Так или иначе, Забытому не возносят молитв, не приносят жертв и не восхваляют его прилюдно, у него ничего нельзя попросить, у него нельзя вымолить прощение за грехи… В него можно только верить.

И, если я ничего не перепутал, последователи Забытого должны в поступках руководствоваться только своим чувством долга и совестью, у кого они найдутся, конечно. Посмертная награда их не ждет, а вот наказание за прегрешения… Вечность наедине с собой, потому что самый жестокий судья человеку – он сам.

– Вам подходит, – сказал я наконец.

– Я тоже так полагаю.

Фергия огляделась и помахала кому-то рукой. Я присмотрелся – это был злосчастный Итиш, злой сверх всякой меры, какой-то встрепанный и с синяком под глазом. Не иначе выяснял отношения с братом-красильщиком.

– Как твои дела, Итиш-шодан? – громко спросила Фергия. – Нашел ли ты злоумышленника?

– Езжай с миром, ведьма! – был ответ. – Из-за тебя в моей семье разлад!

– Ничего себе! – возмутилась она. – Кто-то испортил твои ковры, чего ты даже не заметил, а виновата я? До чего же ты неблагодарный человек, Итиш-шодан!

И, гордо подбоченившись, Фергия поехала дальше, оставив торговца бессильно ругаться ей вслед.

– Ну и для чего это представление? – спросил я. – Чего доброго, скажут, что это вы ему навредили.

– Говорили уже, – отмахнулась она. – Ничего, главное, чтобы не молчали. Вы сами послушайте, Вейриш…

Я последовал совету – человек не разобрал бы этого шепота, но мне такое было вполне по силам.

– Гляди, гляди, – говорила одна женщина под покрывалом другой, с непокрытой головой, – ведьма едет…

– Та самая? Которая сняла проклятие с хромого Каддаша?

– Она, она… Ох, не смотри на нее, у ведьм дурной глаз… Одного расколдовала, другого заколдует!

– А что там с Итишем? – спрашивал соседа рыбак. – Чего это он так кричит?

– Ему товар кто-то попортил, а он бы и не заметил, если б не ведьма, – отвечал тот. – Вот и ищет теперь виноватого, со всей родней разругался.

– Почему с родней-то?

– А кому еще нужно его ковры портить?

– Так это… другим торговцам, разве нет? У Итиша ковры хорошие, дорогие, так пока он исправит попорченное, они свои тряпки продать успеют, пускай дешево, зато побольше…

– Вот ты такой умный, Мургуз, так пойди и скажи ему об этом. Пускай в соседних лавках злодеев поищет, а не в своей семье!

– Так они не сознаются, Убаш!

– Конечно, кому охота…

– Убаш, а как думаешь, ведьма смогла бы найти того, кто это сделал?

– Наверно. Она сказала Итишу: надумаешь попросить – приходи. Все слышали! Но он сам ищет. Ведьме-то, поди, платить надо, а он жадный! Говорит, отыщу, чего бы то ни стоило… Больше потеряет, пока с родней склочничает, торговля-то стоит…

Я покосился на Фергию – на губах ее играла довольная улыбка.

– Вы нарочно подогреваете слухи о себе, верно?

– Конечно. Если обо мне не станут говорить, то кто ко мне придет?

– Но вы пока ничего не сделали.

– Дутая репутация – тоже репутация, – сказала она. – Постепенно я заполню этот мыльный пузырь реальными деяниями, ну а пока пускай он переливается на солнце радужным блеском и привлекает клиентов.

– Ну да, а когда они окажутся в пределах досягаемости, завороженные цветными переливами и вашими сладкими речами, уйти уже не смогут… – пробормотал я.

– Я никого силой не держу. Не считая Ургуша, но он – свидетель.

– Да, только вы действуете, как змея-танцовщица. Заглядишься на ее коленца, на блеск чешуи, подойдешь поближе – она и укусит…

– Змея охотится ради пропитания, я тоже, – пожала плечами Фергия. – Не вижу в этом ничего зазорного. Долго нам еще ехать, к слову?

– Почти на месте, – ответил я. – Вон он, дом Оталя… Вернее, ворота.

– Да, такие, пожалуй, и тараном не враз вынесешь, – оценила она. – Вейриш, а остальные богатые люди тоже в городе обитают? Почему вы поселились на отшибе, не спрашиваю, и так ясно – отсюда не взлетишь при всем желании, а городские ворота на ночь запирают, даже не поедешь покататься при луне…

– У многих, даже не богачей, есть поместья или хотя бы небольшие домики на побережье, – сказал я, – там можно укрываться в самые знойные месяцы. Однако жить все предпочитают под защитой стен и городской стражи.

– Боятся налетов? Но кто может напасть из пустыни? От джанная стена не спасет… Бардазины? Я слышала, они давно оставили разбой… ну, во всяком случае, нападают разве что на караваны, но никак не на города. Силенок ведь не хватит, – усмехнулась Фергия и похлопала Даджи по шее. Та злобно фыркнула, мотнула головой и снова уставилась перед собой.

– Привычка, должно быть, – подумав, ответил я. – Я здесь давно, но не помню серьезных войн. Немного восточнее бывали стычки, но обходилось без осады.

– Да уж, осаждать здесь сложно, без воды-то! Колодцы ведь в городе?

– Вот именно. А взять штурмом твердыню наподобие Адмара можно, только если в войске есть маг, а лучше не один.

– В городе их тоже хватает, верно?

– Конечно. Адмар богат, их сюда тянет как магнитом. – Я покосился на Фергию, но она оставалась совершенно невозмутима. – Одним словом, здесь достаточно мирно, если говорить о войнах. А прочего хватает: и убийств, и похищений, и…

– Мечта, а не город! – искренне произнесла она и посмотрела по сторонам.

Там было на что полюбоваться: белоснежные стены и мостовая, синие – в цвет неба – крыши и ставни, двери, расписанные хитроумными узорами и просто резные, яркие одежды прохожих, пыльная зелень пальм, голубой с золотом купол храма Всепростителя и шпили обители Великого воина… А где-то вдалеке, откуда доносился соленый запах, нестерпимо блестело под раскаленным добела солнцем море, и белые волны набегали на песчаный берег, виднелись вдалеке паруса, и…

Удивительно, я будто увидел Адмар впервые. Нет, не так… Я словно все эти годы жил, опустив голову, смотрел на холку лошади, себе под ноги, наземь – из поднебесья, изредка – по сторонам и в чужие лица, но… Совершенно позабыл, каков этот город на самом деле!

– Наверно, нужно постучать? – спросила Фергия, остановив лошадь у ворот Оталя, и я очнулся.

Глава 14

– Я не ждал тебя сегодня, Вейриш-шодан, – сказал мне Оталь после взаимных приветствий. – Да еще в такой компании…

– Это Фергия-шади, независимый маг, – представил я, опустив слово «судебный». Надеюсь, она не слишком разгневается. – Я нанял ее, чтобы прояснить кое-какие… хм… моменты, связанные с вашим делом.

– Уже наслышан, – произнес он, пристально вглядевшись в ее лицо. – Ты кого-то напоминаешь мне, шади, кого-то, с кем я сталкивался прежде…

– Если и так, шодан, то можешь быть уверен: даже если мы похожи внешне, то сильно различаемся повадками, – улыбнулась она в ответ, но потом, я видел, страдальчески поморщилась.

Неудивительно: старый торговец вполне мог слышать о ее матери, а то и впрямь пересечься с нею на каком-нибудь торговом пути, да хоть бы и просто повстречать в Арастене! Думаю, он бывал там в молодости, так что не исключено… Собственно, из этих соображений я и не стал называть фамилию Фергии: во‐первых, здесь не принято северное именование, во‐вторых, кто-то мог и вспомнить Флоссию Нарен, и вовсе не обязательно это воспоминание оказалось бы приятным.

– Значит, у тебя есть новости, Вейриш-шодан? – негромко спросил Оталь, приглашая пройти во внутренний дворик. Слуги улетучились и снова материализовались, подав холодные напитки и фрукты. – Неужели тебе удалось отыскать мой караван?

– Лишь его следы, Оталь-шодан, но и тех я не различил бы на песке, если бы не помощь многоуважаемой Фергии-шади, – склонил я голову. – С караваном твоим произошло нечто странное, и объяснение…

– У меня есть объяснение, – перебила Фергия, с усилием проглотив сливу, к которым, как я заметил, она питала особенную слабость. – Но прежде чем я поведаю его, Оталь-шодан, ответь мне на несколько вопросов! Это не займет много времени в том случае, если ты хорошо знал сына своей сестры.

– Ну хорошо… – нахмурился он, взглянув на меня. Я вздохнул и развел руками: дескать, поди поспорь с ведьмой, вслух же сказал:

– Так нужно, чтобы Фергия-шади смогла составить полную картину произошедшего, как капитаны твоих кораблей наносят на карты неизведанные прежде течения, рифы и мели. Ручаюсь, Оталь-шодан, ничто из сказанного тобою не выйдет за пределы этой комнаты, если ты сам этого не пожелаешь! Фергия-шади хранит тайну нанимателя в своем сердце так, как если бы она была ее собственной.

– Вейриш-шодан говорит намного красивее, чем могла бы сказать я, – улыбнулась она, – но суть он передал верно.

– Что ж… – Торговец поколебался, потом махнул рукой: – Будь по-твоему, женщина.

– Я была бы тебе весьма признательна, Оталь-шодан, если бы впредь ты обращался ко мне по имени, которое, несомненно, хорошо расслышал, – попросила она, улыбаясь так, что меня передернуло. – Это ведь не затруднит тебя, правда?

Сочтя молчание за знак согласия, Фергия продолжила:

– Первый мой вопрос, Оталь-шодан, может показаться тебе странным. Скажи, почему ты так заботишься о сыне своей сестры? У него нет отца?

– У него есть отец… Фергия-шади, – с некоторым усилием выговорил он. – Однако он уже немолод, много лет служит младшим писцом без надежды на повышение и мало чему может обучить пылкого юношу, такого, как мой племянник.

– Ты сам решил наставлять юного Ориша на жизненном пути или тебя попросили?

– Сестра умолила меня, – нехотя ответил Оталь, – когда поняла, что сын вот-вот пойдет по стопам отца и загубит свою молодую жизнь.

– А что, писцы плохо зарабатывают? – удивилась Фергия. – Мне казалось, это уважаемое занятие. Будь иначе, разве родители выдали бы твою сестру замуж за никчемного человека?

– О, Фергия-шади, – усмехнулся он, – ты многого не знаешь.

– Так объясни! – потребовала она.

– Еще десять лет назад мой зять в самом деле был уважаемым человеком, – после паузы произнес Оталь. – Он происходит из побочной ветви знатного рода, он состоял личным писцом при третьем советнике рашудана и мог бы сам стать младшим советником, будь у него характер посильнее. Родители сочли его достойным супругом для моей младшей сестры, и в самом деле: она ни в чем не знала нужды, муж ее держал лишь двух шуудэ и то лишь ради соблюдения обычая, а не из бедности. Правда, у нее рождались одни девочки, но наконец Бескрайнее Небо подарило ей сына, Ориша.

– Не сомневаюсь, материнская любовь обрушилась на него с силой песчаной бури… – пробормотала Фергия.

– Ты права, шади, – кивнул Оталь. – Боюсь, Зана порядком избаловала Ориша. Я в то время ничем не мог помочь: мне нужно было воспитывать собственных сыновей и заниматься делами. Однако слышал я достаточно.

– К примеру?

– Ориш родился крепким и сильным ребенком, – сказал он, – но никогда не выказывал желания бегать и играть с другими детьми. Его даже верхом удалось посадить только на пятый год, а не на третий, как принято, – он боялся лошадей. Теперь он сделался недурным всадником, но всё равно не любит верховой езды, предпочитает повозки. Говорит – это потому, что так в пути можно читать или делать записи.

– В седле тоже можно, это дело привычки, – хмыкнула Фергия. – Судя по всему, мальчик удался в отца?

Оталь покивал, и перо белой цапли на его тарбане заколыхалось. Судя по взгляду Фергии, она тоже его заметила и вспомнила, какой груз вез пропавший караван.

– Ориш рано начал учиться чужим языкам. Отец поощрял его успехи, и теперь Ориш может говорить, должно быть, с любым жителем Адмара, вплоть до самых диких бардазинов и уштари. И уж тем более с гостями с Севера. – Он учтиво кивнул Фергии. – Я полагал, он пойдет по стопам отца, а может, станет толмачом при советнике рашудана, а то и самом рашудане, но…

– Что-то случилось, – уверенно сказала она.

– Да. Господин моего зятя угодил в немилость, и зять с ним вместе. Дорога во дворец рашудана для Ориша теперь заказана.

– А что натворил тот советник?

– Я не знаю, шади, – покачал головой Оталь. – О таком не рассказывают у семейного очага. Его обвинили в измене, и зятю еще повезло, что и его не казнили вместе с господином!

– Вот даже как… – пробормотала Фергия. – И твой зять остался без средств к существованию, правильно я понимаю?

– Да. По счастью, дочерей он успел выдать замуж, лишь юный Ориш оставался в отчем доме. Имущество его конфисковали, немногие припрятанные деньги растаяли, как масло на солнце, и вскоре Зана пришла и упала ко мне в ноги, умоляя спасти ее с сыном от нищеты.

– И ты не смог ей отказать?

– Она моя сестра, – строго произнес Оталь. – А о вдовой женщине должны заботиться или родители, или братья, или взрослые дети. Ориш был еще слишком юн, поэтому…

– Постой, шодан, а когда Зана успела овдоветь? Ты, кажется, пропустил этот момент.

– Ах да, – поморщился торговец. – Когда стало ясно, что скоро зятю придется идти просить милостыню на пропитание, он… ушел.

– Повесился, что ли? – нахмурилась она.

– Нет-нет! – ужаснулся такому предположению Оталь. – Просто ушёл.

– Наверно, удалился в обитель Всепростителя? – пришел я на помощь. – Кажется, именно туда уходят, оставив всё земное… Я имею в виду имущество, деньги, кроме тех, что идут на плату за вход?

– Именно, – кивнул он. – Для жены и сына этот человек теперь все равно что мертв, Зана считается вдовой, а Ориш – сиротой.

– Но зачем это? Неужели ты не мог взять его к себе писцом? – удивилась Фергия. – У тебя или твоих коллег не нашлось бы местечка? Пускай с маленькой платой, но… А, понимаю! Ты не хотел связываться с обвиненным в измене? И другие тоже?

– Именно так, шади. В конце концов, зять был взрослым мужчиной. Он мог бы найти работу, пускай тяжелую – всегда нужны люди на починке мостовых, на полях… Но увы – он знал лишь одно занятие, был ему предан, но оно не могло прокормить ни его, ни тем более всю семью. Он выбрал легкий путь. Теперь он, должно быть, поливает грядки с пряными травами или пасет коз в горах и читает им наизусть стихи великих поэтов, – усмехнулся Оталь.

– Поправь меня, если ошибусь, шодан, – попросила она. – Вы не могли взять на службу зятя, но сестра и осиротевший племянник – другое дело, так?

– Конечно, шади. Они не могут отвечать за то, что сделал… или чего не делал их муж и отец, – спокойно ответил Оталь. – Зана – потому, что она женщина, а Ориш – по малолетству. Им я могу помочь.

– Но с этой точки зрения поступок твоего зятя вполне обоснован, – сказала Фергия. – Сам он не мог их содержать, ты тоже – и потому, что не желал связываться с ним, и потому, что за женщину и ребенка отвечает муж и отец, правильно? А когда его не стало – не важно, физически или… метафорически, ты смог вмешаться, не наводя на себя никаких подозрений.

– Пожалуй, ты права, шади, – подумав, кивнул торговец и сдержанно улыбнулся. – Всё-таки он чему-то научился в этих своих книгах…

– А приняв опеку, ты решил дать племяннику такое ремесло, которое выручило бы его в тяжелую минуту?

– Именно так, шади. Я уже сказал, он знает много наречий. Толмач всегда пригодится, но этого мало: Ориш должен был научиться делать всё то, чему я сам учился с малолетства.

– И ты послал его с караваном…

– Не в первый раз, шади. Он уже ходил – сперва прислужником, потом младшим помощником, и справлялся неплохо, хотя ему не нравилось это занятие, я видел.

– Но деваться ему было некуда, – кивнула она.

– Некуда, – согласился Оталь. Его густые темные брови сошлись на переносице. – Я не собирался кормить его задаром. Всё, что я мог сделать, так это обучить ремеслу, а когда Ориш оказался бы в состоянии содержать себя и свою мать… Он волен был идти на все шесть сторон света!

– Видимо, паренек это понимал и терпел, так?

– Да. В этот раз Ориш помогал старшему караванщику, и я обещал, что если он справится хорошо еще и еще, то я позволю ему поискать место толмача. Но! – Оталь воздел толстый палец. – Не раньше, чем я уверюсь: он способен позаботиться о себе и своей семье!

– Он и позаботился… – пробормотал я, не сдержавшись, и получил от Фергии локтем под ребра.

– Оталь-шодан, а чем занимался Ориш, когда был дома? – спросила она.

– Сидел за книгами, которые остались от его отца. Многие на чужих языках, которых и я-то не знаю… Я не мешал ему, покуда он слушал меня во всем.

– А не можешь ли ты сказать, не приносил ли он в дом новые книги?

– Не думаю, шади. Откуда ему взять деньги? Положенное ему жалованье я тратил на его же содержание, да и Зана требует многого, она привыкла к роскоши, муж баловал ее…

– Ну, старые книги можно обменять на другие, – задумчиво произнесла она, – а можно стащить что-нибудь из дома и продать. У твоих шуудэ не пропадали украшения?

– У них всё время что-нибудь пропадает, у этих бестолковых!.. – нахмурился Оталь, но вдруг осекся и посмотрел на Фергию с изумлением. – Хочешь сказать, шади, этот щенок навещал моих шуудэ, покуда меня не было дома?!

– Пожалуй, но не ради того, о чем ты подумал, – улыбнулась она. – Хотя… кто знает? Может, совмещал приятное с полезным… Сам посуди, Оталь-шодан, ты мужчина в самом расцвете сил, но юные девушки еще не умеют ценить зрелую красоту, силу и любовное искусство, им подавай смазливых безусых юнцов! Быть может, они и приласкали Ориша разок-другой… много ли надо парнишке его лет? Но если он и ходил к ним, то не только и не столько за лаской…

– Хочешь сказать, он воровал у них… Может быть! – перебил сам себя Оталь. – Вечно у них всё разбросано, серьги теряются, кольца закатываются невесть куда, ожерелья рвутся… Но даже если так, на что ему было тратить деньги? На развратных девиц? Так зачем, если в доме есть шуудэ? Мои, но… На подарки возлюбленной? Нет, я бы заметил, что он влюблен, а Зана – еще того раньше…

– Так на книги же, любезный Оталь-шодан, – сказала Фергия. – Тяга к знаниям сродни неутолимой жажде проклятого человека: сколько ни пей из источника, она все равно будет терзать его денно и нощно. К слову, не позволишь ли взглянуть на покои Ориша? Я даже не стану входить внутрь, мне нужно лишь удостовериться кое в чем.

– Ты хочешь сказать, – кровь отхлынула от смуглого лица торговца, и он сделался пепельно-серым, – что сын моей сестры мог принести в дом колдовские книги?!

– Всё указывает на это, – ответила Фергия. – Так могу я увидеть его комнату?

– Идем со мной, – он тяжело поднялся, – я сам провожу тебя туда… Не нужно слугам слышать…

– Они и так ничего не слышали, – заверила она. – Я все-таки профессионал, и прежде, чем начать важный разговор, я принимаю меры безопасности. Да и у тебя, Оталь-шодан, при себе три амулета, защищающие от подслушивания, еще два – от яда в угощении…

– Три!

– Третий – подделка, – ухмыльнулась Фергия, – хотя искусная. Так вот, если ты, обычный человек, защищаешься при помощи колдовских вещей, мне сами боги велели поступать так же. Но я могу себе доверять, а вот ты, покупая амулеты, можешь ли со всей уверенностью сказать, что тебе не продали обычную побрякушку под видом могущественной вещи?

Оталь грязно выругался, помянув тринадцатого бога – того, которого нет в Большом Круге, но который незримо присутствует за его чертой и строит людям, да и своим собратьям пакости, едва только представится случай.

– Здесь, да? – спросила Фергия, протянула руку, чтобы толкнуть дверь, но замерла. – Однако! Интересно…

– Что там? – устал я молчать.

– Смотрите – на пороге песок, смешанный с солью. А вот тут на полу что-то нацарапано. Я этих символов не знаю, но от них веет вполне ощутимой силой.

– Колдовство… в моем доме?! – шепотом вскричал Оталь.

– Ну да, – кивнула Фергия и присела на корточки, чтобы получше рассмотреть неведомые письмена. – Неумелое, правда, но… Судя по всему, эти знаки призваны отвадить любопытных от комнаты. Что же прятал тут Ориш?

С этими словами она смело переступила порог, а я последовал за ней с вопросом:

– Полагаете, он не захватил самое ценное с собой?

– Само собой, Вейриш, но если он занимался здесь волшбой, то следы должны сохраниться.

– Даже спустя несколько недель?

– Ну это же не запах, чтобы выветриться бесследно, – покосилась на меня Фергия, подумала и добавила: – И это еще смотря какой запах!

Она бесцеремонно переворошила и едва ли не обнюхала книги (их оказалось не так уж много), просмотрела записи на низком столике у изголовья постели Ориша и покачала головой.

– Слабый-слабый отзвук волшебства есть, но и только. Не беспокойся, Оталь-шодан, – обратилась она к хозяину дома, который так и стоял в дверях, хватая воздух ртом, – твой племянник не занимался зловредным колдовством. Он хотел лишь, чтобы его оставили в покое и позволили заниматься любимым делом.

– Это каким же? Скажи мне, я должен знать… – слабым голосом выговорил тот, будто позабыв, что беседует с женщиной, иноземкой.

– Да книги читать… и писать, похоже, – указала Фергия на чернильное пятно на полу. – И еще Ориш пробовал колдовать. Это сложно делать без наставника, но, очевидно, ему попалась хорошая книга для начинающих…

– Или кто-то ему ее подсунул, – подхватил я.

– Зрите в корень, Вейриш!

Она еще раз обошла комнату, выглянула в окошко и повернулась к Оталю.

– Очевидно, у вашего племянника неплохие врожденные способности. Судя по тому, что мне удалось здесь унюхать, он интересовался целительством.

– Да?..

– А вы не чувствуете, как травами пахнет? Точно, у мальчишки талант, раз он ухитрился зачаровать эту комнатушку так, чтобы эти ароматы не просачивались в коридор!

– Ничего не ощущаю, – честно признался я.

– А еще дракон, – презрительно бросила мне Фергия полушепотом и тут же снова обратилась к Оталю: – Жаль, что он не осмелился сказать тебе об этом, шодан. Наверно, ты не стал бы гонять мальчика с караваном, если бы знал, что из него может вырасти знаменитый лекарь?

– Стал бы, – твердо ответил тот. – В караване тоже нужны лекари, а если бы он не сумел выучиться как следует, у него все равно было бы ремесло!

– Твое упря… я хочу сказать, упорство достойно восхищения, Оталь-шодан, – сказала Фергия, – но, кажется, Ориш не разделял твоих планов.

– Что ты хочешь этим сказать, шади? – нахмурился он.

– Идем, я увидела всё, что мне было нужно.

Фергия увлекла нас обратно в гостиную и там, когда мы расположились на подушках, кивнула мне:

– Ваша очередь рассказывать, Вейриш.

– Но…

– Рассказывайте всё!

И я подчинился. Конечно, опустил некоторые подробности вроде оседлывания, да и вообще умолчал о способе добраться до оазиса за столь короткое время, однако о прочем поведал без утайки.

– Ориш… увел караван? – неверяще произнес Оталь, когда я закончил. – Опоил или даже убил остальных? Нет, не может такого быть! Откуда вы узнали?

– У нас есть живой свидетель, – напомнила Фергия. – Прикажите позвать моего слугу, шодан. Кстати, вы его не узнали?

– Н-нет…

– Отлично! То есть, я хочу сказать, ваш пятый амулет, позволяющий видеть сквозь личины, тоже поддельный. Или очень слабый, – подумав, добавила она и пояснила: – Я немного поколдовала над Ургушем, чтобы не испортить сюрприз.

– Ургуш жив?! – взревел Оталь. – Этот вонючий песий сын, этот навозный жук…

Я вздохнул, встал и вышел: проще было самому кликнуть Ургуша, чем ждать, пока успокоится торговец.

Когда я втолкнул сжавшегося от страха караванщика в комнату, Оталь уже немного остыл. Ургуш рухнул перед ним на колени, уткнувшись лбом в пол, и хотел было запричитать, но я вовремя пнул его в зад, и он затих, только всхлипывал.

– Эту историю я пересказал с его слов, – пояснил я.

– А еще у нас есть труп гонца! – с хорошим чувством момента встряла Фергия. – Но, думаю, не стоит доставать здесь этот козырь, иначе мы безнадежно испортим ковры… будь они неладны…

– Ургуш, – позвал Оталь, обмахиваясь веером. – Это правда?

– Что, шодан?

– То, о чем сказали эти люди?

– Откуда же я знаю, о чем они сказали, если я этого не слышал? – логично возразил Ургуш, и Фергия хихикнула, но тут же посерьезнела.

– Просто повтори всё то же самое, о чем говорил нам в оазисе, – велела она. – В подробностях!

Он и повторил. Оталь то бледнел, то зеленел, а когда Ургуш дошел до убийства гонца, запустил в стену пустым кувшином и снова разразился руганью.

– Таким образом, – подытожила Фергия, когда караванщик умолк, – мы не имеем ни малейшего представления, куда подевался караван. Однако выследить его не так сложно, Оталь-шодан. Ты сам знаешь как.

– О да… – пробормотал тот. – Сейчас же разошлю птиц… Синюю шерсть и перья белой цапли не пропустят, редкий товар, дорогой… Непременно что-то да мелькнет! Но как же Ориш?

– Боюсь, его найти не так просто. Но возможно, – задумчиво сказала она.

– Фергия-шади не берется за дело, покуда ее об этом не попросят, – со вздохом пояснил я. – Она искала следы каравана, потому что ее нанял я, но…

– Понимаю, – перебил Оталь и перевел взгляд на волшебницу. – Сколько ты возьмешь за то, шади, чтобы отыскать сына моей сестры?

– День моей работы стоит… – Фергия назвала сумму, и я чуть было не присвистнул. – Но я не знаю, сколько времени мне потребуется.

– Однако… – крякнул торговец и покосился на меня.

– Не в интересах Фергии-шади затягивать поиски, – поспешил я заверить, проклиная тот день, в который встретил ее.

– Если ты поручишься за нее, Вейриш-шодан, то я согласен.

Так я и знал!

Фергия смотрела на меня с улыбкой, и я произнес:

– Ручаюсь, Оталь-шодан…

Он кивнул и хотел что-то сказать, но не успел.

– Постойте минуту, – подняла руку Фергия. – Прежде чем заключить договор, мне нужно узнать вот что… Во-первых, Оталь-шодан, что ты намерен делать с этим несчастным?

– Нужно отдать его страже, пускай бросят в яму со змеями… – процедил тот. – Или пошлют в каменоломни… За моего лучшего гонца и того будет мало!

Ургуш от ужаса икнул и снова уткнулся лбом в пол, только откляченная задница дрожала.

– Что, если я выкуплю его у тебя? – спросила Фергия. – Тебе он не нужен, а у меня нет слуги. Скажем, я скину четверть с запрошенной цены, как тебе?

– Еще я не торговал тухлятиной! – рыкнул Оталь.

– Он может пригодиться как свидетель, – напомнила она. – И, к слову, ты ему должен жалованье за этот переход…

– Да пусть провалится этот песий сын, видеть его не желаю! – взорвался торговец. – Но если он… если он хоть словом обмолвится о том, что видел…

– Не беспокойся, он не проговорится, я его заколдую, – заверила Фергия. – А гонца очень жаль, Оталь-шодан, я понимаю тебя, но представь себя на месте этого несчастного… Как бы ты поступил, чтобы спасти свою шкуру?

Оталь молчал, только гневно сопел.

– Видимо, мы достигли соглашения, и я забираю Ургуша, а цена на мои услуги остается прежней, – быстро произнесла Фергия, оценив выражение его лица.

– Ты обещала скинуть четверть! – возмутился торговец.

– Но ты же сказал, что не торгуешь тухлятиной!

Я хотел напомнить им, что Ургуш – не раб, свободный человек, потом вспомнил о практике выкупа преступников, бытующей в Адмаре, и промолчал: за убийцу просили дорого, Оталь рисковал продешевить.

Я постарался отрешиться от перебранки, понимая, что это может затянуться надолго. Мне хотелось домой, в горячую амму, а после нее – в прохладный бассейн, а потом – спать, спать и спать до самого ужина, а лучше до завтрака…

– По рукам!

Я очнулся от громкого хлопка – это соприкоснулись ладони Фергии и Оталя. Ургуш, отползший в дальний угол, утирал пот со лба дрожащей рукой.

– Иди к лошадям, – велела ему Фергия. – И не вздумай сбежать, не то…

Она выразительно приподняла бровь, и бывший караванщик мелко закивал. Интересно, что она пообещала ему оторвать или отсушить колдовским образом? Не мозги же…

– Что ж, дело за малым, – сказала Фергия. – Ты, Оталь-шодан, отправляй птиц. Пускай твои люди смотрят во все глаза и сообщают, где объявится пропавший товар. А я поеду, познакомлюсь с собратьями по ремеслу. Как-никак будем жить бок о бок, не хотелось бы мешать друг другу. Понимаешь, к чему я клоню?

– Еще бы, шади, – мрачно усмехнулся Оталь. – Думаешь, Ориша все-таки сманил какой-то колдун?

– Скорее всего. Мальчик умный, сильный, с хорошими задатками. Из такого можно сделать отличного ученика, а можно, – она развела руками, – использовать самыми неожиданными способами.

– Колдуны берут плату за обучение! – дошло до меня.

– Именно, Вейриш, – вздохнула Фергия. – И мне интересно знать, чему же собирался обучить Ориша этот колдун, если взял в уплату целый караван… Тут еще и смертоведством попахивает… да что там, смердит просто! Кстати, смертоведы у вас в городе есть?

– П-понятия не имею, – выдавил я.

– Будем искать. Не так, значит, этак, но Ориша мы отыщем, – твердо сказала она, посмотрела на Оталя и добавила: – Я не могу обещать, что найду его живым.

– Я понимаю, шади, – устало сказал он. – Если вдруг с Оришем что-то случилось… Накажи того, кто заставил сына моей сестры свернуть с караванной тропы. За эту голову я заплачу отдельно, не торгуясь.

– Договорились, – кивнула Фергия и устремилась к выходу, крикнув мне: – Не отставайте, Вейриш! Что вы спите на ходу?

«А еще дракон!» – могла бы она добавить, но это я сказал себе сам. В самом деле, что за сонливость на меня напала? Я ленив, конечно, но не до такой же степени! Ну ладно! Нужно заняться делом, и я взбодрюсь, потому что…

– Так где тут у вас колдунов можно найти? – спросила Фергия.

Глава 15

За все годы жизни в Адмаре мне ни разу не приходилось прибегать к услугам колдуна. Я знал, что придворные маги обитают во дворце рашудана, куда так просто не попадешь, а в торговых кварталах и в порту промышляют гадалки, торговцы амулетами и прочие подозрительные личности, но вот где найти добропорядочных волшебников, не имел ни малейшего понятия.

– Понятно, – вздохнула Фергия, выслушав мое сбивчивое объяснение (и почему я оправдывался, в самом деле?), и ткнула Ургуша пальцем в плечо. – А ты знаешь, где колдуны водятся?

– Конечно, шади, – с готовностью ответил тот. Выйдя из дома Оталя живым и невредимым, Ургуш заметно повеселел, а то, что он отныне вынужден был служить Фергии, его ничуть не смущало. Впрочем, он не успел ее как следует узнать. – Каких тебе угодно видеть? Тех, что заклинают ветер и верную дорогу, защищают от джаннаев и прочих злых духов, помогают найти клады?..

– Для начала мне угодно навестить целителей, – сказала она.

– Это вон там, – тут же сказал Ургуш и, приподнявшись в стременах, указал направление. – Видишь голубой шатер с золотыми звездами, шади? Там кудесник Уммаль выдирает зубы без боли… ну и всякое другое делает. Он самый знатный и богатый, а остальные мостятся поблизости…

– Отлично, – кивнула Фергия и ткнула лошадь каблуком. – Поедем, взглянем на этих мастеров! А ты, Ургуш, расскажи мне покуда, что ты о них слышал от друзей-приятелей… Или, может, сам зубы рвал, без боли-то?

– Я? Нет, шади, я уж по старинке – зуб к седлу привязал, товарищ коня хлестнул, и… – Он схватился за щеку, видимо, воспоминания были слишком ярки. – Долго я за ним бежал…

Фергия захохотала так, что мой конь шарахнулся. Даджи, однако, лишь прянула ушами.

– Самому тоже надо было к чему-нибудь привязаться!

– А вдруг бы у меня голова оторвалась, шади? – резонно ответил Ургуш.

«Тебе бы это не повредило», – подумал я. На меня опять накатила усталость. Хотелось взлететь, развеять ее в жарком небе, утопить в прохладных морских волнах… Аю ничего не сказала мне сегодня, я не знал, опасно ли взлетать, но…

– Вейриш! Вейриш! – Фергия тряхнула меня за плечо, и я очнулся. – С вами все в порядке?

– Да, а что?

– Вы заснули, – сказала она. – С открытыми глазами. Часто с вами такое приключается?

– Раньше не бывало, – ответил я, хотя не знал ответа. Неизвестно, сколько раз я вот так грезил, и никто не смел потревожить меня, кроме Аю…

– Не нравится мне это… – пробормотала Фергия. – Вроде нет на вас никаких заклятий, а ведете вы себя… И тот припадок… Может, что-то местное, о чем я не знаю?

– Я бы почуял.

– Да уж конечно, чутье у вас отменное, – вздохнула она и натянула поводья. – Приехали, что ли? Ургуш, поди скажи этому Уммалю, что к нему богатый пациент!

– Сию минуту, шади!

– Сами сдадитесь на волю кудесника или его пошлете? – спросил я.

– Еще чего не хватало… Вы будете пациентом, – решительно заявила Фергия. – Только, молю вас, помалкивайте!

– Погодите, я не намерен…

– Вам трудно, что ли, Вейриш? – спросила она и посмотрела мне в глаза. Если бы не веселые золотые искры возле зрачка, я подумал бы, что Фергия совершенно серьезна. – Ну в самом деле, на какую хворь могу пожаловаться я?

– Мозоль на языке, – не удержался я.

– Не пойдет, – ничуть не обиделась она. – Если и бывали водянки, когда я только научилась говорить, то давно прошли, а нынешняя мозоль тверже конского копыта! Вейриш? Вы почему покраснели?

– Я? Вовсе нет, вам показалось, – поспешил я заверить, потому что подумал о том, о чем не следовало говорить вслух. Тем более Фергии. – Наверно, отсвет вон от того малинового навеса на лицо упал… Так что там с вашими болезнями?

– Нет их у меня, – развела руками Фергия. – Любой мало-мальски приличный волшебник тут же это поймет, и никакого разговора не выйдет. Шарлатан, конечно, отыщет у меня мириады болячек, но вряд ли этот Уммаль из тех, кто лечит прыщи верблюжьей мочой, а мужское бессилие – верблюжьей же колючкой?

– Это не у меня нужно спрашивать.

– Тем лучше. Если он никогда вас не видел, то…

– Видел, и не раз. Меня весь Адмар знает.

– Вы очень самонадеянны, Вейриш, – сказала мне Фергия. – Готова поспорить, что отыщу в Адмаре человека, который никогда о вас не слышал, а если и видел, то мельком!

– Не буду я с вами спорить, – буркнул я, – себе дороже. Ладно… Вас не переубедишь, я уже понял. На что мне жаловаться?

– Будто вы не знаете. Упадок сил – раз, – Фергия отгибала пальцы, когда считала, а не загибала, и я удивился непривычному жесту. – Кошмары – два.

– Это был не кошмар.

– Я помню, вы говорили. Заодно и проверим, как этот Уммаль разбирается в подобном. О! Припадок – это три. Пока был только один, но кто знает, когда вас может скрутить снова? Если сейчас, на людной улице, есть шанс, что ничего не случится, разве что голову разобьете, когда с лошади упадете, а если… – Она указала взглядом вверх, и я невольно посмотрел на небо, выгоревшее до белизны, глубокое и… безжалостное. – Молчите? То-то же… Сюда же приплюсуем странную сонливость, апатию и безразличие к происходящему вокруг.

– Я вовсе не…

– Вы – да, – перебила Фергия. – Вы совсем не такой, каким описывала вас мама, Вейриш. Я, конечно, сделала скидку на то, что бестолковыми, надоедливыми, шумными и беспокойными кажутся ей почти все окружающие моложе восьмидесяти лет, но всё равно их с папой показания сходятся.

– Неужели! – только и смог я сказать.

– Ну да. Оба говорят, что вы показались им сущим ребенком: очень смышленым и добрым, веселым, озорным, любознательным… склонным к авантюрам, как же без этого!

– И в чем же мое отличие от этого образа? – спросил я, подивившись. Ладно Флоссия, она маг, ей на момент нашей встречи было уже немало лет, но Лауринь, если не ошибаюсь, тогда и четвертого десятка не разменял! Это я должен был считать его бескрылым юнцом, но… Никак не получалось, признаю.

– В главном, – ответила Фергия без улыбки. – Я не вижу в вас почти ничего из перечисленного.

– Отчего же Аю не сказала мне об этом? Если я настолько изменился…

– Может быть, она предвидела, что так будет?

Ответить я не успел – вернулся Ургуш с прислужником чародея, судя по его длинным лиловым одеяниям.

– Шодан, шади, Уммаль-шодан ждет вас, – сказал он, – но сперва нужно заплатить золотую монету.

– За вход в этот балаган, что ли? – удивилась Фергия, кивнув на шатер.

– За право увидеть несравненного кудесника, шади, – подтвердил прислужник.

– А я что сказала? – хмыкнула она и бросила ему монету.

Слуга отправился обратно, а мы спешились. Я огляделся в поисках коновязи, но ее не было. Замечательно! Придется доверить трех лошадей Ургушу, и если в своих я не сомневался, то Даджи… внушала некоторые опасения.

– Ни с места, – приказала кобыле Фергия, бросила поводья и направилась к шатру, возле которого нам уже приветственно кланялся другой прислужник.

Я решил не вмешиваться. Пусть всё идет своим чередом… Правда, поводья своего коня я все-таки вручил Ургушу: такого коня без присмотра оставлять нельзя, уведут мгновенно. А вот на Даджи вряд ли позарятся, это уж точно… Лишь бы она сама ни на кого не бросилась!

– Вейриш, вы опять на ходу уснули? – рявкнула Фергия, и я поспешил на зов. Кто бы мне еще сказал, почему я слушаюсь почти незнакомого человека…

В шатре Уммаля царил полумрак, и белый тарбан Фергии будто светился.

Обычно уважаемые адмарцы – люди в теле: это доказывает их благосостояние и придает весомости… во всех смыслах слова. Еще богатые адмарцы ухаживают за лицом и телом, не говоря уж о бороде с усами. Если видишь физиономию, с которой давно сошел загар, и смугла она лишь от природы, значит, перед тобой человек, которому не нужно трудиться под открытым небом. Конечно, подобные есть и среди горняков, неделями не покидающих подземные выработки, и среди бедных писцов, денно и нощно просиживающих в своих каморках – я невольно вспомнил Оталя с его зятем… хотя их забудешь, пожалуй! Но отличить нездоровую бледность таких людей несложно. Тем более руки не отмоешь в одну минуту, если не использовать колдовство, а по ним совсем легко определить род занятий.

Уммаль, хоть и звался богатым и знатным чародеем, оказался худ и черен, как головешка. Казалось, в незапамятные времена солнце опалило его так, что загар этот уже никогда не сойдет со старческого сморщенного лица. Даже борода с усами – несколько чахлых кустиков седых волос – пробивались неохотно, словно всходы на потрескавшемся от засухи поле. Наверно, череп его под тарбаном был совершенно голым, а может, лысину окружали редкие пряди, поблекшие и безжизненные, как прошлогодняя трава, чудом уцелевшая под камнем и не ставшая добычей вездесущих коз.

Морщинистая шея чародея казалась слишком тонкой в широком вороте, а руки – несоразмерно большими, словно принадлежали некогда силачу, способному завязать подкову узлом, но чья-то недобрая сила пересадила их старцу, и они иссохли, не питаемые более молодым сильным телом, превратились в обтянутые кожей кости. Фигуру его я вовсе не различал под просторным одеянием, словно богатый наряд был накинут на вешалку.

– Доброго тебе дня, Уммаль-шодан, – поздоровалась Фергия прежде, чем я успел сказать хоть слово, и почтительно поклонилась старцу. – Нам сказали, что ты – самый искусный целитель во всем Адмаре. Не соврали, надеюсь? Нам не придется ехать куда-нибудь за три дюжины земель, чтобы найти другого?

– По вопросу и ответ, – скрипучим голосом отозвался старик. – Придется.

– Тогда не станем терять времени. – Она вздохнула и взяла меня за локоть. – Идемте, друг мой, поищем другого кудесника, не столь жадного и более заинтересованного в сложных клиентах. Оно, конечно, удалять бородавки и лечить дурные болезни морякам не хлопотно, но разве это требует мастерства? Тьфу, с этим ученик справится…

– Чего тебе надо, чужеземка? – неприветливо спросил Уммаль, не обращая на меня ни малейшего внимания, будто я был табуретом или подушкой. – Пришла посмотреть на старого Уммаля? Вдосталь налюбовалась? Тогда иди с миром и забери с собой проклятого. Я ему не помогу. Я умею врачевать только телесные недуги.

– О!.. – Фергия, не успел я осмыслить его слова, уселась напротив старика, привычно поджав ноги. – Похоже, мы все-таки пришли куда нужно! Любезный Уммаль-шодан, так ты тоже полагаешь, что этот человек проклят?

– Он не человек, – буркнул старик, встретился со мной взглядом и вздохнул: – Будто можно жить в Адмаре и никогда не слышать о северянине, который… хм… иногда становится другим существом!

– Я не северянин, – только и смог я выговорить. – Я родился и вырос здесь, немного восточнее, в горах…

– Вейриш, у вас русые волосы и зеленые глаза, так за кого вас можно принять? – скороговоркой произнесла Фергия. – Да я больше похожа на адмарку, чем вы!

Что правда, то правда…

– Ты похожа на Ирдаля-отступника, – сказал вдруг Уммаль совсем другим тоном. – Он тебе не родня?

– Никогда не слышала этого имени, шодан, – покачала головой Фергия. – Но знаю, что мой предок взял в жены рабыню, захваченную в каком-то южном походе, так может…

– Да!!!

Выкрик Уммаля был так громок, что я невольно дернулся и едва не сбил локтем опору шатра. Фергия оказалась более стойкой, она только поковыряла в пострадавшем от вопля ухе и спросила:

– Что это ты так возбудился, шодан?

– Ирдаль взял с собой сестру, – забормотал тот, возбужденно блестя глазами, маленькими, черными, без ресниц, словно у ящерицы, – и обоих убили… Так было сказано, но…

– Шодан, я с удовольствием поговорю с тобой об этом Ирдале, кем бы он ни был, – Фергия, выразительно взглянула на меня, мол, совсем старик разум потерял, – но не сейчас. Мы пришли по другому делу. Но если мы не вовремя, то…

– Нет, чужестранка, ты пришла вовремя, потому что я еще жив! Сиди смирно и слушай, что я тебе скажу…

Он поперхнулся, схватил стоявший рядом кувшин и сделал несколько глотков.

По морщинистому подбородку покатились красные капли – словно реки наполнили высохшие русла, – упали на одежду, и я невольно поморщился: Уммаль, похоже, добавлял что-то в вино, а может, просто был пьяницей… Цена его советам – фальшивая монета!

– Ну так говори, шодан, – неожиданно серьезно произнесла Фергия, протянула руку и вытерла лицо старика своим платком. – Похоже, эти слова давно томят тебя.

– Не только меня… – помотал он головой, и тарбан сбился на сторону. Я угадал: голова Уммаля была совершенно лысой, насколько удалось рассмотреть. – Моего отца, и отца моего отца, и…

Чародей задохнулся и умолк, потом сказал тише:

– Я не верил, ничтожный, в пророчество, не передал его никому… Но и на то была воля Бескрайнего Неба!

– Что? – поразился я. – О чем ты…

– Кровь отступника встретится с кровью крылатых, – выговорил Уммаль. Глаза его смотрели в никуда, а сам он словно окаменел. – Кровь отступника откроет путь. Кровь крылатого закроет врата. Так было сказано еще до рождения Ирдаля и Ирдаллы, похожих, как две капли воды из одного родника… Голову Ирдаля водрузили на пике над вратами Адмара, плоть его склевали стервятники, ветер выгладил череп, и тот долго еще скалился со своего насеста… Значит, его сестра…

Фергия покосилась на меня, и я развел руками в недоумении. Никогда не слышал о каком-то Ирдале-отступнике, хотя живу здесь давным-давно!

А пророчество… В целом понятно: если считать Фергию потомком отступника, точнее, его сестры (в близнецах ведь течет одна кровь, как здесь считают), то все сходится. Во всяком случае, мы встретились, но… о каком пути и вратах идет речь?

Уммаль замер. Он дышал часто-часто, со всхлипами, словно долго бежал и теперь совершенно выдохся. Глаза его закрылись, нижняя губа отвисла, подбородок дрожал, и чародей являл собой зрелище одновременно смешное и жалкое.

– Уммаль-шодан, – негромко произнесла Фергия, подобралась поближе к нему и поправила тарбан на лысой голове. – С тобой все хорошо? Может, позвать твоих слуг?

– Ш-ш-што? – очнулся вдруг старик, увидел ее прямо перед собой и брезгливо замахал руками. – Отойди, чужестранка, не оскверняй меня своим дыханием!

– Да кто бы говорил о дыхании, – фыркнула она и отстранилась. – Ты будто дохлую крысу пожевал, почтенный Уммаль-шодан, а в желудке твоем свила гнездо стая помойных кошек.

– Да как ты смеешь!..

– Будем считать, что мы обменялись любезностями, – улыбнулась Фергия и позвенела монетами в кошельке. – Ты начал говорить о проклятии, но отвлекся. Продолжай, прошу.

– Нечего продолжать, – нелюбезно ответил Уммаль. – Я врачую только тела.

– Но, может, ты подскажешь, кто может помочь с нашей проблемой?

Старик покачал головой, потом все же сказал:

– Может, Даньяра-ведунья. Много лет ее не видел, но если она еще жива, то хоть подскажет, что делать. А я, чужеземка, могу распознать проклятие, тяжелое, такое, что придавило к земле этого крылатого, но не умею ни избавить от него, ни даже отыскать того, кто сотворил такое. Ты ведь об этом собиралась спросить?

– Твоя проницательность не уступает твоей мудрости, – почтительно сказала Фергия. – Благодарю за помощь, Уммаль-шодан. Скажи, сколько мы должны? И сверх того – за то, чтобы никто…

– Не оскорбляй меня, женщина! – перебил он, и глаза его гневно сверкнули. – Никогда еще тайна пациента не покидала этого шатра! Слово мое крепко!

– Так вы же не заключали с Вейришем никакого договора, – напомнила она, и Уммаль осекся.

– Да… – сказал он наконец. – Но еще не поздно. Я, целитель Уммаль одда Лахья инна Ранналь, клянусь и обещаю сохранить тайну крылатого Вейриша в своем сердце, и никто не добудет эту тайну, даже вырвав его и разрезав на части…

– А можно то же самое – для меня? И добавить про мозги? – попросила Фергия, глядя, как старик режет палец и капает кровью в огонь очага. – У нас, видите ли, считается, что разум заключен в голове, а не в сердце… Поэтому, исключительно для моего спокойствия…

Уммаль злобно плюнул, но повторил клятву, а потом выпроводил нас чуть менее любезно, чем полагалось уважающему себя волшебнику, принимавшему богатых клиентов. Казалось, он ровным счетом ничего не помнит о произошедшем, и я спросил об этом у Фергии.

– Может, и не помнит, – сказала она, разбирая поводья Даджи. Та стояла как вкопанная, а праздный люд обходил ее стороной. Трупов я не заметил, стало быть, всё обошлось. – А может, прикидывается. Он сильный маг, Вейриш. Я пробовала его прощупать, но на поверхности всего ничего, а копать глубже я поостереглась. Такие старички, знаете ли, могут наподдать так, что лететь придется до самого Арастена, а то и дальше!

Я кивнул.

– А пророчество? Как-то он очень вовремя его вспомнил, вы не находите?

– Конечно, вовремя, мы же пришли, – согласилась она и пояснила, видя, что я не понимаю: – Пророчества – это такая гадкая штука, Вейриш! Они сбываются независимо от того, хотите вы этого или нет.

– Это понятно, но чтобы первый попавшийся волшебник поведал нам о нем…

– Я же говорю – они сбываются, – повторила Фергия. – И когда приходит время, реальность изменяется так, чтобы нужные люди оказались в нужном месте и услышали эти слова. Если бы мы решили не заходить к Уммалю, уверена, случилось бы что-нибудь такое, после чего мы не смогли бы обойти его визитом.

– К примеру, ваша Даджи понесла бы, стоптала его шатер, и нам пришлось бы лечить бедного старика?

– Хотя бы и так, – согласилась она. – Или Ургуш споткнулся бы на ровном месте, сломал ногу и…

– Вы будто не можете залечить перелом.

– Могу, но зачем, если рядом есть хороший специалист, с которым мне нужно побеседовать, а повод – лучше не придумаешь? – Фергия помолчала, потом сказала: – А ведь всё сходится одно к одному, Вейриш.

– О чем вы?

– Корабль, который мне так удачно подвернулся, помните? Вот… Уплыви я на запад, неизвестно, когда бы мы с вами встретились и встретились бы вообще…

– Не хотите же вы сказать, что кто-то подталкивает исполнение пророчества? – нахмурился я.

– Не кто-то, Вейриш. Люди не могут повлиять на подобное, как бы ни старались. Истинное пророчество исполнится так и тогда, когда положено, не раньше и не позже.

– Тогда – что-то?

– Наверно. Может, это ваше Бескрайнее Небо, может, другая божественная сущность или даже сущности, которые, в общем-то, являются лишь отражениями чего-то огромного и непостижимого, – усмехнулась она. – И если это нечто решило, что пророчеству пора исполниться, то мы никуда не денемся.

– И почему оно раньше этим не озаботилось? – пробормотал я. – Скажем, когда ваша матушка встретилась с дядей Гаррешем…

– Очевидно, время еще не пришло. Да вы не переживайте, Вейриш! Быть субъектом пророчества очень здорово: по меньшей мере, можно быть уверенным, что не умрешь раньше времени!

– Это, несомненно, ободряет, – согласился я.

– Еще бы! На вас проклятие, если не забыли. Вы сказали, с вами прежде не случалось припадков, так?

– Да, впервые это произошло…

– Когда я появилась в непосредственной близости от вас, – перебила она. – И опасность вам грозила неоднократно, однако вы всё еще живы.

– Думаете, в этом тоже пророчество виновато? Я должен быть цел и невредим, чтобы его исполнить?

– Конечно. Проклятие с пророчеством явно вступили в конфликт, – заявила Фергия. – И надо бы избавиться от этой дряни, чтобы не мешала…

– Которой именно?

– Вейриш, не надо шутить, если вам самому не весело, – попросила она. – Я о проклятии говорю, разумеется. Уммаль его увидел, понимаете?

– Думаете, не солгал?

– Зачем бы ему? А я вот ничего не вижу, значит, как я и предполагала, это что-то местное, – сказала Фергия, и в глазах ее загорелся хищный огонек. – Нужно разыскать эту Даньяру, если жива еще… И деду я напишу: он вроде бы пытался вести семейные хроники, так, может, знает, как звали жену нашего предка? Правда, поскольку я в бегах, то письмо будет идти кружным путем и очень-очень долго, не то выследят, чего доброго… но это лучше, чем ничего, не так ли?

– Давайте лучше попросим вашу джаннаю о помощи! – не выдержал я. – Согласен расплатиться с нею сам… Это, по крайней мере, будет быстро и, надеюсь, не очень больно!

– Нет, Вейриш, – Фергия похлопала меня по руке, – так не пойдет. Мы сами должны найти ответ. И, если уж на то пошло, почему вы не спросите Аю, видит ли она ваше проклятие и то, что нам предстоит сделать? Что это за путь с вратами?

– Аю не зрит так далеко, – покачал я головой. – И не всегда может объяснить, что именно видела.

– Или не хочет говорить, – добавила она. – Потому что она вас любит, Вейриш.

– При чем тут это?

– Да при том! Сами посудите: если бы Аю сказала вам, что на вас какое-то проклятие, как бы вам жилось?

– Так она же сказала… – сообразил я. – Она предупреждала меня о смерти, которая ждет в небе и на море…

– А, додумались, молодец, – фыркнула она. – Помню я это ваше задание… Похоже, Гарреш знал, кому его поручить!

– То есть?

– То и есть – если кому-то грозит гибель, он, наверно, постарается избежать ее, не так ли? Ну вот… А эта тень, о которой толковала Аю, часто появляется за вашей спиной. Доходит, нет?

– Я должен быть следующим? – выговорил я. – Но почему? Дядя сказал – погибали только женщины!

– Это просто выборка небольшая, – заверила Фергия. – Очевидно, все эти погибшие связаны чем-то еще, кроме пола. Придется покопаться в их и вашей родословной, Вейриш, чтобы разобраться в происходящем. Может, вы познакомите меня с вашими стариками?

Я представил, как она подступает к прабабушке Иррашье, вообразил факел белого огня, обращающий в пепел хрупкое человеческое тело… потом вспомнил, что Фергия волшебница… Одним словом, я не желал присутствовать при их разговоре. И вообще – не желал, чтобы кто-то вмешивался в мои дела!

– Я не нанимал вас, – сказал я. – Вам нет нужды заниматься расследованием.

– Независимые маги потому так и называются, – был ответ, – что могут расследовать что угодно когда им вздумается, даже если нет заказчика. Но вы не переживайте, Вейриш. Вы как-то выживали последние тридцать лет с помощью Аю, значит, еще сколько-то протянете.

– Да, надеюсь, – кивнул я.

– Только не летайте, когда она вам запрещает, – серьезно сказала Фергия. – Что я буду делать без такого провожатого в этом безумном Адмаре?

Я не успел придумать достойный ответ: она приложила ладони ко рту и завопила на весь базар:

– Ургу-у-уш, песий сын! Где тебя джаннаи носят?! Поди сюда немедля!..

– Я тут… тут, шади! – раздалось из дальних рядов, где торговали фруктами и сластями. – Спешу! Бегу к тебе!..

– Дорвался, мерзавец… Ладно, пускай потешится, – хмыкнула Фергия и крикнула: – Возьми мне десяток слив, Ургуш! Скажи, для колдуньи из Проклятого оазиса, потом расплачусь!

Посмотрела на меня и добавила:

– Хоть на фруктах сэкономлю, пока свои не поспеют…

– Это как же?

– А вы полагаете, многие осмелятся прислать мне счет?

Глава 16

На мое счастье, Фергия заявила: больше я ей сегодня не нужен, потому что моя кислая физиономия портит все удовольствие от знакомства с Адмаром, к тому же слуга у нее теперь есть, с ним она не заблудится… Одним словом, я отправился домой, но не сказал бы, что с облегчением.

Пророчество и проклятие, значит… Первое не слишком меня занимало: во‐первых, все равно неизвестно, о чем оно и как должно исполниться. Волноваться об этом стану, когда подойдет время, вот что. А проклятие…

Неужели дядя Гарреш ничего не увидел? Или увидел, но не сказал мне? Почему? Спросить бы его самого, да вот беда: я понятия не имел, куда унесло этого любителя путешествий, и тем более не представлял, когда он вернется в родные края!

Но он ведь говорил с родственниками погибших, так неужели никто не заметил неладного? Не все ведь так беззаботны и ненаблюдательны, как я… И давая мне задание, дядя наверняка упомянул бы о следах чужого колдовства, если бы знал о них. Во всяком случае, мне хотелось в это верить…

А если даже он ничего не заметил, то дело плохо. С другой стороны… Дядя, такой же дракон, как и я, не увидел колдовства, а кудесник с базара мгновенно распознал во мне проклятого! Но что, если он просто солгал, чтобы не иметь со мной дела?

Я понял, что запутался окончательно, а потому запретил себе думать обо всем этом. Сперва нужно было поговорить с Аю, а потом уже делать какие-либо выводы. Это тоже тревожило меня: все прошлые годы она исправно предупреждала меня об опасности, но ни разу не обмолвилась о проклятии. Могла ли она его различить? Вряд ли… Ашшу видят только вероятные события будущего, а в прошлое они заглянуть не способны, равно как и распознать чужие чары…

Дома всё шло своим чередом: усталого хозяина немедленно отправили в амму, отмыли, переодели и, уже размякшего и довольного, усадили за стол, благо как раз наступило время дневной трапезы. Тут-то и супруга появилась, чтобы составить мне компанию.

Аю с детства привыкла есть редко, но помногу, и это ее обыкновение не уничтожили ни месяцы рабства, ни десятки лет в моем доме. Она сидела со мной за столом, но брала понемногу того и сего, просто полакомиться. А вот с утра пораньше трапезничала так, что слуги едва поспевали подавать…

– Эйш зол, опечален и обеспокоен, – сказала она вместо приветствия. – Что случилось? Поругался с Фергией?

– Да что тебе далась эта Фергия! – вспылил я, но тут же остыл. – Не ругался я с ней…

– Это хорошо, – спокойно сказала Аю. – Нельзя ссориться с друзьями.

– С каких это пор она сделалась другом? Раньше ты такими словами не разбрасывалась.

Аю молча пожала плечами и улыбнулась. Татуировки на ее лице дрогнули и сложились в иной узор: меня всегда удивляло искусство неизвестного степняка, ухитрившегося создать такой шедевр! И ведь с годами краска не потускнела, не расплылась… А еще мне порой казалось, будто рисунок меняется сам собою. Должно быть, не только иглу использовал тот мастер, но и какую-то одним степнякам ведомую магию…

– Аю чувствует, – сказала она наконец. – Так что случилось с Эйшем?

– Старый кудесник, Уммаль, если тебе это о чем-то скажет, заявил, что я проклят.

– Эйш проклят, – невозмутимо подтвердила она, и я подавился куском мяса.

– Так ты знала! – выпалил я, едва откашлявшись. Забавно бы вышло, если бы я не сумел отдышаться! Наверно, пророчеству бы это не понравилось…

– Аю знала, – кивнула она, и улыбка исчезла с ее лица.

– А мне почему не сказала?

– Эйш бы не поверил. Дядя не видит проклятия. Фергия не видит. Никто не видит. Как докажешь? – развела Аю руками.

– Но Уммаль-то каким образом его рассмотрел?

– Он старый.

– Не старше дяди Гарреша!

– Тогда, наверно, умеет что-то такое, чего не умеют другие.

Я задумался. А что, если проклятие спало все это время? Тень изредка появлялась за моей спиной, как выражается Аю, но я был осторожен и со мной ничего не случилось. Очевидно, тень пробуждается в какие-то определенные моменты, уж не знаю, с чем они связаны – с положением звезд, временем года или желанием проклявшего, – а в остальное время находится в спячке. Конечно же, проснувшись, она ощущает голод, и если я не поддаюсь ей, она атакует кого-то другого, наделенного тем же проклятием, и так до тех пор, пока не найдет жертву. И снова затихает на несколько лет, насытившись. И растет, растет во сне…

– Скажи, сейчас опасно летать? Я забыл спросить утром.

– Да. И вчера стало опасно после полудня. Аю беспокоилась, как Эйш доберется домой. Но тень убралась в сторону моря, а над пустыней искать не стала.

– Может, потому Уммаль и сумел что-то рассмотреть? Раз тень рядом? А Фергия просто не представляет, что искать…

– Аю не знает.

– Скажи, а когда появилось это проклятие? – спохватился я. – Когда мы познакомились, оно уже было или я приволок его позже?

– Было, – уверенно сказала она. – Аю думала, аяйка уберет его, но она не заметила. А Аю тогда не могла объяснить, что видит.

Я невольно вспомнил несчастливый зимний вечер, в который сделался добычей арбалетчика… Флоссия, помнится, говорила, что болт был опутан множеством заклятий, и ей пришлось потрудиться, чтобы отпутать их от меня. Мог ли я схлопотать тогда проклятие? Если учесть, что арбалетчиком был сам Наор, за которым Флоссия гонялась долго и безуспешно (или он за ней, это как посмотреть), то… вполне вероятно. С другой стороны, он вроде бы не питал повышенного интереса к драконам, а я не слыхал от родни, чтобы кто-то их обстреливал (когда они находились в человеческом обличье, конечно, поскольку стрелять в дракона из арбалета – глупо и нелепо). С третьей – может быть, он совместил полезное с приятным? Нет, вряд ли… Ему требовалось лишь мое тело, он ведь был исследователем…

Значит, я заполучил проклятие раньше. Но когда и от кого? А может… Фергия упомянула о родословной: что, если оно передается по наследству? Но по какому принципу? Погибшие женщины не были мне близкой родней…

Да, ключевое слово «близкой»: так-то мы почти все друг другу родственники, не так нас много, чтобы этого избежать. Вырождение нам не грозит, спасибо магии и притоку свежей человеческой крови, но факт есть факт.

Вот это уже больше похоже на правду. Я, наверно, запомнил бы, если бы повздорил с каким-нибудь магом, а тот меня проклял! Но я не люблю ссор, и обычно мне удается обходиться без них…

Наверно, в самом деле придется чертить семейное древо, потому что я с ходу не вспомню, в каком колене мы родственники с бабушкой Арташьей и остальными. Очевидно, нужно искать общего предка, который мог наградить всех нас этой вот… зловещей тенью, а потом уже выводить закономерности: через сколько поколений и кому именно досталось проклятие!

Как же мне сейчас не хватало дяди Гарреша! У меня совершенно нет привычки к такой кропотливой работе, и… Может, он как раз и рассчитывал на то, что это дело меня расшевелит? Проклятие ведь не только убивает, иначе сложно объяснить случившиеся со мной перемены!

– Аю, – произнес я, – как по-твоему, я сильно изменился с момента нашего знакомства?

– Да, – был ответ.

– А в чем именно?

– Эйш был веселее, – подумав, сказала Аю. – Всегда хотел летать. Мог не спать всю ночь, чтобы показать Аю, как падают звезды, а утром встает солнце и исчезают золотые облака-перья. И чужие земли, и далекие оазисы. Теперь нет.

– И это тебя не удивило?

– Аю думала, Эйш повзрослел. В степи юноши тоже берут коней и скачут куда глаза глядят, сражаются, ищут добычу и невест. Потом становятся совсем взрослыми, женятся, растят детей и кочуют вместе со стадами.

– Дядя Гарреш, несмотря на то, что давно женат, да и дети у него уже взрослые, как-то не остепенился… и не собирается.

– Все разные, – изрекла Аю. – Таких, как дядя, мало.

– То есть ты не заподозрила неладного… – вздохнул я. – Что ж, логично… Тридцать лет прошло, пора бы мне повзрослеть, верно? Только для меня-то эти годы – что дни…

Аю промолчала. Я знал, о чем она думает: ей за сорок, и пусть она еще выглядит очень молодо – все-таки за драконом замужем! – время неумолимо берет свое. У нас нет детей и, наверно, уже не будет, а мы же хотели… Не знаю, почему так вышло: всё указывало на то, что это более чем вероятно, но… не сложилось. Может, мое проклятие тому виной? Или нечто иное? Как поймешь…

– Что ж, попробуем разобраться, – сказал я наконец, чтобы сгладить неловкость. – Фергия с меня живого не слезет, пока не поймет, в чем дело, но помочь ей – в моих интересах… И еще это пророчество! Откуда оно взялось?

– Какое пророчество? – удивилась Аю.

– О потомке крылатых и потомке отступника, чья кровь откроет путь и закроет врата, – довольно близко к тексту процитировал я.

– Ты крылатый.

– Именно. А Фергия вроде бы похожа на отступника Ирдаля, хотя я первый раз слышу это имя! Надо порасспрашивать, вот что, – сделал я себе зарубку на память. – Во всяком случае, когда Уммаль это понял, то будто обезумел, заговорил о пророчестве, которое передавалось от отца к сыну в его семье, а когда очнулся, ничего не помнил. Ты ни о чем подобном не слышала?

– Когда-то слово было сказано, – задумчиво ответила она, – а теперь пришло время ему исполниться. Так бывает. Иногда ждут много лет. Сто или больше. Неправильно повторяют пророчество. Теряют часть. Иногда совсем забывают. Но даже если никто не помнит, оно все равно исполнится. И это очень плохо.

– Почему?

– Потому что те, на кого пал выбор, не будут знать, что делать. А если сделают неправильно, может случиться беда.

– Кажется, понимаю… – потер я лоб.

Ох уж эти тонкие материи! Одного неверного шага достаточно, чтобы всё испортить, и ладно еще, если это будет лишь твоя собственная жизнь, а не судьба целой страны!

– Аю не знает, что это за пророчество, – предвосхитила она мой вопрос. – Аю не умеет видеть назад. И далеко вперед тоже не умеет.

– Я помню.

– Зато Аю видит, что Эйш с Фергией связаны. Теперь Аю понимает почему.

– Да, я уже осознал, что отделаться от нее не получится… – пробормотал я.

Что ж, попробуем выяснить, что это за Ирдаль-отступник такой. Раз его казнили и повесили голову над городскими воротами, значит, дело было громким, и об этом должны сохраниться записи. По времени сориентирует Фергия: она же знает, когда женился ее предок… во всяком случае, я искренне на это надеюсь: у магов ведь, как и у драконов, плюс-минус полста лет роли не играют. Учитывая, сколько войн и переворотов случилось в Адмаре за один лишь последний век… искать я буду долго. Вдобавок записи могут быть засекречены или попросту уничтожены, не важно, по приказу нового рашудана или сами по себе, в пожаре или еще как-нибудь… В первом случае даже из частных библиотек могли изъять все упоминания об Ирдале, случается такое: имя предается забвению, деяния человека, не важно, дурные или хорошие, вычеркиваются из истории, как не бывало, и пески времени погребают под собой всё связанное с ним…

О Фергии не было ни слуху ни духу ровно двое суток, а на третьи в мои ворота постучался злосчастный Итиш и, как до него Оталь, встал передо мной на колени, снял тарбан и коснулся лбом земли.

– Что это с тобой, любезный? – спросил я.

– Вейриш-шодан… – проговорил он, подняв голову. Синяк у него под глазом немного поблек, зато расцветился фиолетовым, зеленым и желтым, а вдобавок правое ухо распухло вдвое против нормальных размеров. Еще он немного шепелявил, и я заподозрил, что кто-то из родственников поубавил Итишу зубов. – Говорят, ты водишь дружбу с Белой ведьмой из северных стран, поэтому я прошу тебя о милости: замолви за меня словечко!

– Ничего не понимаю, – нахмурился я, поднял его на ноги и увлек в тень. – Она ведь сказала, что поможет твоей беде, если ты попросишь, так? Весь базар слышал…

– Так, да не так! – Итиш напялил тарбан боком. – Теперь она не хочет искать злодея, говорит, что я всё испортил, когда сам взялся за дело… и вообще, у нее есть занятия поважнее!

– Не могла она так сказать… Хотя нет, вполне могла, – вспомнил я манеру Флоссии вести дела. С чего бы Фергии поступать иначе? – Ты, должно быть, не захотел платить назначенную цену?

– Я пробовал торговаться, Вейриш-шодан, но ведьма даже слушать меня не стала, – с горечью ответил Итиш. – Ускакала прочь, вот и все, спасибо, плеткой не огрела… Теперь только и осталось – идти к ней в Проклятый оазис, падать в ноги и умолять…

– Так иди, я-то тут при чем?

– Боюсь я, Вейриш-шодан! – воскликнул он. – Об этом месте такие слухи ходят…

– Какие, например? – заинтересовался я. – Я рядом живу, но ничего ужасного не замечал.

– Тебе-то не страшно, – буркнул Итиш и развернул тарбан, как подобает. – Вот я и пришел тебя просить, Вейриш-шодан: сделай милость, проводи ничтожного торговца к ведьме! Чего тебе стоит?

Я подумал, что если дело так пойдет и дальше, то мне придется назначать цену за свои услуги. Итиш же истолковал мое молчание по-своему, снова пал ниц и аккуратно постучался лбом об узорную плитку, которой был выложен дворик.

– Молю, Вейриш-шодан! Разлад и горе в моей семье, и великий убыток… Прошу, помоги!

– Ну хорошо, хорошо, – сдался я. – Поедем. Мне все равно нужно спросить у нее кое о чем, а тут такой случай…

– Благодарю тебя, Вейриш-шодан! Пусть благословит тебя Бескрайнее Небо!

Я спасся бегством, покуда он не принялся лобызать мне ноги, переоделся и заглянул к Аю.

– Вейриш едет по делу, – сказала она утвердительно.

– Не по своему. Итиш пришел, ползает на коленях, плачет – проводи к ведьме, один идти боюсь, – усмехнулся я. – Забыл, как ругался с ней на весь базар!

– Эйшу ведь не сложно это сделать.

– Конечно. Тем более Фергия наверняка не теряла времени, вдруг узнала что-нибудь?

– А Эйшу нужен повод, чтобы отправиться к ней в гости, – довольно улыбнулась Аю. Я только вздохнул: она видела меня насквозь в прямом и переносном смысле.

– Ты не хочешь поехать со мной?

– Аю не хочет, – покачала она головой, и рисунок на ее лице снова изменился. – Нет, не так. Аю хочет, но ей не нужно там быть. Это не ее дело.

– Не понимаю…

Она встала и подошла ко мне. Аю была небольшого росточка, едва доставала макушкой мне до плеча, но умела смотреть так, что мне казалось – это я карлик по сравнению с ней. Сейчас вышло не так, сейчас мы будто бы оказались вровень.

– Это дело Эйша, – сказала она, глядя мне в глаза. – И Фергии. Не надо спорить. Аю может только предостеречь. Ей незачем ехать с Эйшем. Она не узнает ничего нового, когда окажется в доме Фергии. Всё, что Аю может увидеть, она видит здесь.

– Но…

– Аю может помешать. Ашшу не должна быть там, где творится настоящее, потому что одно ее присутствие способно всё изменить, – перебила она с таким суровым видом, что я счел за лучшее промолчать. – Так делать нельзя. Ашшу не кочуют с остальными, они живут в стойбище, Аю говорила Эйшу. Неужели Эйш забыл?

– Не забыл, но не думал, что это настолько серьезно, – признался я.

– Это серьезно, – кивнула Аю. – Ашшу нельзя вмешиваться. Даже если очень хочется, все равно нельзя, потому что тогда может стать намного хуже.

– А если – лучше?

– Нет. Никогда. Людям кажется, будто сделалось хорошо. Но это ненадолго, Эйш. Скоро станет еще хуже, чем было бы, не вмешайся ашшу. Это наша плата.

– Плата за что?

– За способность видеть, – удивленно ответила она. – У всех так. Чем Эйш платит за способность жить долго и летать далеко?

Я хотел сказать, что всё это досталось мне по праву рождения, а потому не подлежит оплате, но вовремя прикусил язык.

Конечно же, мы, те драконы, что решили жить среди людей, расплачивались сполна: наш век в разы дольше человеческого, а видеть, как те, кого ты знал ребенком, становятся стариками и умирают… Я так и не смог к этому привыкнуть. Старался пропускать такое знание мимо себя, но одно дело слуги и посторонние люди, и совсем другое – любимая жена, которая уже скоро, очень скоро, по нашим меркам, покинет меня! Мне останется только память – даже детей не дало нам это Бескрайнее Небо, будь оно неладно! – и незаживающая рана на сердце. Конечно, со временем и она перестанет причинять страдания, но сколько пройдет лет, прежде чем я смогу вспомнить Аю без боли?

И почему я, чтоб меня шакалы сожрали, столько лет потратил впустую, предаваясь праздной лени, вместо того, чтобы быть с Аю, может, отправиться в ее родные края, отыскать ее родных и других ашшу, чтобы помогли ей развить дар?.. Удобно списать всё на проклятие! Но дело было не только в нем, нет. Я сам виноват. Я еще достаточно молод и никак не могу сопоставить свой срок жизни с человеческим. Может быть, потому, что это первый настоящий опыт… Кто знает, будут ли другие? Я лишь могу сказать, что этого я не забуду никогда…

И маги расплачиваются так же. И Фергия, и Флоссия переживут Лауриня, если с ними обеими не случится ничего непредвиденного. Да что там, даже старый Фергус Нарен протянет еще добрую сотню лет, а вот обычный человек состарится и умрет, может быть, чуть позже своих ровесников, но…

– Пускай Эйш едет и не думает о том, что Аю скучает, – негромко сказала она и взяла меня за руки. – Аю скучает, конечно, но она знает – иначе нельзя. Только пусть Эйш непременно возвращается. Аю будет ждать. Всегда.

– Я вернусь, – шепнул я, прижавшись лбом к ее лбу. Для этого мне пришлось сильно нагнуться, но мне не было дела до того, как мы выглядим со стороны. Да и кому на нас смотреть-то? – Чего бы мне это ни стоило, я вернусь к тебе. Клянусь, я…

– Пусть Эйш не говорит так. – Она приложила пальцы к моим губам. – Может случиться что-то, из-за чего Эйш не сможет прилететь к Аю. Такое дело, которое окажется важнее.

«Что может быть важнее?» – хотел я спросить, но осекся. Встань передо мной выбор: спасать людей от какого-нибудь пустынного дикого джанная, от наводнения, извержения вулкана, еще какой-нибудь напасти или же лететь со всех крыльев домой, что бы я выбрал? Даже зная, что Аю совсем состарилась и может не дождаться меня, и промедление действительно подобно смерти? Разве она простила бы меня, брось я тех, кого мог уберечь?..

– Эйш понимает, – негромко произнесла Аю. – Не хочет думать об этом, но понимает. Так?

Я кивнул.

Это было невыносимо странное, болезненное ощущение: словно с меня содрали чешую и я всей тонкой нежной кожей ощущаю происходящее кругом…

Больше всего было боли.

И если ашшу именно так чувствуют окружающий мир, то…

– Эйш, не души! – едва слышно пискнула Аю, и я разжал руки. – Почувствовал, да?

– Еще как… Это ты?.. Глупый вопрос, кто же еще! Не знал, что ты так умеешь.

– Это не Аю, – сказала она. – Эйш сам умеет. Просто не хочет. И не знает, как это делать. Почему родители не научили?

– Чему?

– Чувствовать всё вокруг. – Аю повела рукой, и мне показалось, будто легкий ветерок с моря запутался в ее пальцах. – Крылатые сильнее людей. Они были нашими – ашшу – предками. Почему теперь совсем разучились слушать, как звучит мир? Как смотреть вперед?

– Не знаю…

– И дядя не знает, Аю спрашивала, – вздохнула она. – Наверно, вы так давно живете, что всё позабыли. Странно. Люди живут меньше, а память у них длиннее.

– Не представляю, почему так. Я…

– Эйшу нужно идти, – перебила она и, привстав на цыпочки, потерлась носом о мой нос. – Аю не может наворожить попутный ветер, зато скажет, когда грозит беда… Сейчас всё тихо, Эйш, но Аю не знает, надолго ли. Пускай Эйш не торопится.

– Не стану, – заверил я. – И я обязательно вернусь. Ты только жди!

Аю улыбнулась в ответ, и я выпустил ее. Нужно было ехать в Проклятый оазис, искать следы Ирдаля-отступника, думать о проклятии и пророчестве…

За последние полвека мне ни разу не приходилось так утруждаться. Кажется, пришло время расплаты…

Глава 17

Я решил не брать слуг, зачем они мне совсем рядом с домом? Всю дорогу Итиш ехал почти вровень со мной, но чем ближе становился Проклятый оазис, там сильнее торговец придерживал своего бурого мула.

– Не отставай, – сказал я ему, обернувшись, – не то не сумеешь войти и останешься плутать в пустыне.

– Где тут заплутаешь? – проворчал он. – Солнце над головой, город там, твое поместье – там. Вон роща, уж мимо нее не промахнешься, а вон дом… странный какой! Что это ведьма с ним сделала?

– Крышу навела такую, как у них на Севере принято, – пояснил я, и Итиш сплюнул. Очевидно, ему не нравилось такое архитектурное решение. – К слову, не называй ее ведьмой, ей это не нравится. И подхлестни свою ленивую скотину! Ты этого мула вовсе не кормишь, что ли?

– Я?! – до глубины души поразился торговец. – Да я его вырастил, я его из рожка выпаивал, сам не ел, его кормил, ночей не спал… Всю жизнь он со мной рядом, а ты такое говоришь, Вейриш-шодан!

– Откуда же мне было знать? Вдруг ты только недавно купил этого доходягу?

– Ничего, Вейриш-шодан, он не обиделся, – с некоторым сомнением произнес Итиш, похлопав мула.

Мул дернул ухом и протяжно фыркнул: должно быть, учуял воду. Или же аромат дивного сада, невидимого посторонним людям… Интересно, от животных Фергия деревья тоже зачаровала? А то ведь повадятся объедать ветки…

Благодатная тень легла на наши плечи, и Итиш завертел головой, пытаясь понять, откуда взялась прохлада.

– Что это с тобой? – спросил я.

– Не пойму, шодан… вроде бы сливами пахнет, но откуда?

Тут одна как раз свалилась ему на голову, отскочила и угодила под ноги мулу. Тот остановился, принюхался и с удовольствием ее съел. Я бы тоже не отказался попробовать: это были те самые, черные сливы… Увы, мне на голову они не падали. Дотянуться же до ветвей с седла я мог, но не хотел делать этого на глазах у Итиша, поэтому оставалось лишь надеяться на гостеприимство Фергии и поражаться тому, как быстро поспел урожай… Впрочем, разве джаннае не по силам это устроить?

Фергия обнаружилась на веранде: она возлежала на подушках, как заправский адмарец, и что-то быстро писала. Я не заметил, чтобы она обмакивала перо в чернила, стало быть, зачаровала его.

– А, явились все-таки, – сказала она вместо приветствия и подперла свободной рукой подбородок.

– Это вы мне или Итишу? – уточнил я, спешившись и передав коня подоспевшему Ургушу.

– Обоим. – Фергия села и потянулась. – Ну что, достопочтенный Итиш, нашел ты злоумышленника?

– Если бы нашел, неужели бы явился просить твоей милости? – буркнул тот.

– Ну так проси, долго мне еще ждать?

Итиш покосился на меня в поисках поддержки, но не нашел искомого. В конце концов, я обещал всего лишь проводить его к ведьме, а не вести переговоры вместо него.

– Фержа-шади, – начал он, но Фергия перебила:

– Как ты меня назвал?

– По имени, – растерянно ответил Итиш.

– Меня зовут Фер-ги-я, – раздельно произнесла она. – Я понимаю, что это имя непривычно для Адмара, но всё-таки попрошу запомнить его и не коверкать. А то разгневаюсь.

– Конечно, конечно, Ферджия-шади! – выговорил торговец.

– Уже лучше. А если еще постараться?

– Фергия-шади?

– Вот, теперь совсем хорошо, – кивнула она. – Продолжай. Хотя не надо. Я и так в курсе, что ты рассорился со всей родней из-за этих ковров, и теперь все до такой степени обижены, что не скажут ничего толкового ни тебе, ни тем более мне. Во всяком случае, пока ты не извинишься, а ты этого делать не собираешься, не так ли?

Итиш протяжно вздохнул. Весь вид его выражал страдание, в глазах стояли слезы, и даже нижняя губа задрожала, как у обиженного ребенка, у которого отобрали игрушку.

– Хорошая попытка, – одобрила Фергия, посмеиваясь, – но нет, Итиш-шодан. На жалость меня не возьмешь. Я предпочитаю звонкую монету.

– Сколько? – обреченно спросил он.

Она озвучила расценки на день своей работы, и Итиш вцепился в свой тарбан с воплем:

– Ты же разоришь меня, колдунья!

Хорошо хоть, он запомнил мои слова и не назвал ее ведьмой, не то Фергия, уверен, накинула бы десяток золотых сверху.

– Если злоумышленник не найдется, ты и без моей помощи разоришься, – заверила она. – Поэтому в твоих интересах отыскать его как можно скорее, Итиш-шодан.

– А ты сможешь? – недоверчиво спросил торговец.

– Спорить на то, сумею ли я это сделать за сутки, не стану, – заявила Фергия. – Хотя бы потому, что родни у тебя полным-полно, один опрос займет дня два, не меньше. Правда, если ты сделаешь кое-что, то, возможно, удастся ускорить процесс…

– Что именно?

– Ты ведь грамотный, верно? Вот, возьми бумагу, перо и нарисуй мне свое семейное древо, – сказала она. – Видишь? Эта точка – ты, а дальше рисуй линии и подписывай – брат, жена брата, племянники и так далее. Раз ты со всеми переругался, значит, вы высказали друг другу много… хм… накопившегося. Это тоже запиши.

– То есть? – не понял Итиш.

– Смотри, – вздохнула Фергия, – вот я рисую линию к другой точке и пишу «брат». Как его зовут? Ага… Рядом ставим единицу. На другом листке ты пишешь цифру, а потом излагаешь все ваши с братом взаимные претензии. И так – обо всех родственниках. Понятно?

– Вроде бы понятно…

– Ну тогда езжай домой и займись делом, – сказала она. – Да не торопись! Наверняка ведь, едва только напишешь про брата и перейдешь к зятю, спохватишься, что забыл о чем-нибудь, и еще, и еще… Вот и зафиксируй всё, что удастся припомнить, а я потом почитаю, чтобы не ездить и не опрашивать всю эту толпу заново.

– Так выходит… я сам за тебя всю работу сделаю? – сообразил Итиш.

– Во-первых, не всю. Мне ведь придется что-то уточнить, о чем-то переспросить, чтобы сделать надлежащие выводы, – ответила Фергия. – Вдруг твои родственники или ты сам преувеличили или ошиблись в суждениях? Во-вторых, пусть твое сердце греет мысль о том, что тебе не придется платить мне за всё то время, которое я могла бы потратить, выслушивая жалобы твоей обиженной родни!

Итиш, очевидно, представил, сколько бы на это ушло, поскольку содрогнулся, а потом закивал:

– Я напишу, Фергия-шади! Только это ведь долго…

– Я и говорю – езжай домой, как следует всё обдумай, изложи связно, – повторила она, – а когда закончишь – возвращайся.

– А я смогу сюда попасть без Вейриша-шодана? – опасливо спросил он.

– Конечно. Если я стану отгораживаться от клиентов, как же мне зарабатывать на жизнь и скромные радости? Не тяни время, Итиш-шодан, у меня есть и другие дела.

Он помялся, потом взгромоздился на мула и отправился прочь, пряча за пазуху помятый листок с двумя точками и соединяющей их черточкой и что-то беззвучно бормоча. Должно быть, вспоминал прегрешения всех, с кем успел поссориться…

– Ловко это вы, – сказал я, сев на ступени – надоело стоять столбом. – Или вам просто не хочется заниматься такой ерундой, хотя вы заявляли обратное?

– Отчего же? Если бы Итиш обратился ко мне сразу, я бы с удовольствием взялась за его дело, – ответила Фергия. – Это всё равно, что вскрывать рудоносную жилу в поисках самоцветов, даже мелких… Но теперь, когда он бездумно перекопал всё, словно сумасшедший крот, раскидал породу в стороны, поди поищи те крупицы истины в отвале! Можно, конечно, просеять землю сквозь частое сито, и это мне вполне по силам, но…

– Но Итиш тогда действительно разорится, – завершил я, – потому что вы потратите на подобное уйму времени.

– Именно. Поэтому пускай сам сортирует эту гору сора, хуже уже не станет, – улыбнулась она. – Там видно будет.

– Понятно…

– А вы зачем приехали, Вейриш? Разузнали что-нибудь интересное?

– Нет…

Я посмотрел на деревья, чьи ветви до земли склонялись под тяжестью фруктов.

Мне послышался детский смех где-то далеко за оградой, со стороны города. Неужели новое поколение сорванцов бегает к Проклятому оазису, невзирая на запреты, и, замирая от сладкого ужаса, тянет руки к запретным плодам?

– Ну не просто так поболтать вы заглянули, верно? – спросила Фергия и тоже переместилась на ступеньку, вытянув вперед длинные ноги. – Я-то рассчитывала, вы выясните что-нибудь об Ирдале, а то этот бездельник Ургуш ничего о нем не слышал, Лалира тем более, а больше и спросить некого.

– Проще всего обратиться в архив, – сказал я. – Если какие-то сведения и сохранились, то только там.

– Ага, и тот служащий, к которому я приду с такой просьбой, немедленно доложит начальству, что чужестранка интересовалась каким-то древним преступником.

– Отступником.

– Какая разница? Да и не факт, что в архивах сохранились записи, – задумчиво произнесла она. – Нет, тут нужно начинать издалека. Расспрашивать стариков, лучше на окраинах… Но я с ними до сих пор не познакомилась!

– Если бы вы сделали скидку Итишу, у вас появился бы отменный повод пообщаться с его родней, среди которой сколько угодно стариков и старух.

– Но тогда все захотели бы такую же скидку, а я не торгуюсь, – вздохнула Фергия. – Ничего. Всё устроится рано или поздно, так или иначе… Вейриш!

– Что? – дернулся я.

– Вас что-то гнетет. Я права?

– И еще как.

– Проклятие? Или обещание, которое я дала Оталю?

– Всё разом, – вынужденно признал я.

– Тогда подождите немного, а как стемнеет, отправимся кое-куда. От Ургуша есть хоть какая-то польза: он примерно помнит, куда наведывался этот мальчишка в пункте назначения…

– Погодите, караван же ходил через Рассветную пустыню, в Будуган! – опомнился я.

– Ну да, а я о чем? Я уже прикинула: с вашей скоростью полета мы доберемся туда меньше чем за неделю. Столько же займет обратный путь, поэтому придется взять с собой провиант и кое-какие вещи, потому что ночевать на голом песке и тем более у вас под крылом я не намерена. Да и Ургуш тоже.

– Фергия, почему вы так уверены, что я соглашусь лететь? – обрел я дар речи. – И тем более тащить с собой вашего слугу?

– Не хотите – не надо, – развела она руками. – Тайна пропавшего каравана останется тайной, вы не сможете смотреть в глаза Оталю, Ориш, если еще жив, сгинет уже наверняка…

– Прекратите меня шантажировать! – не выдержал я.

– Я не шантажирую, я излагаю суть дела.

– Почему вы вообще решили, что человек, сбивший Ориша с пути, живет в Будугане? Мальчишка ведь не только там бывал!

– Да, но другие места – захолустные городки, перевалочные пункты, – пожала по-мужски широкими плечами Фергия. – Вряд ли колдун-смертовед обосновался там. Хотя, если он не отыщется в Будугане, придется проверять…

– А в Адмаре его нет, вы уверены?

Фергия посмотрела на меня с жалостью и тяжело вздохнула. Потом сказала все-таки:

– Он мог появляться здесь, это несомненно. Но я все же склоняюсь к мысли о том, что Ориша он подцепил где-то в других краях. Здесь за мальчиком смотрели во все глаза, а вот там… Можно подумать, у караванщиков других дел нет, кроме как приглядывать за племянником хозяина! А уж если он вел себя тихо, не встревал в неприятности, а просто прогуливался по городу и заходил в книжные лавки – что с того? Все ведь знали о его страсти к чтению, верно?

– В Адмаре книжных лавок – пруд пруди, – не сдавался я.

– Вам просто не хочется лететь через пустыню, – кивнула она. – А без вас я нескоро доберусь до Будугана. Но в дело Ориша втянули меня вы…

– И не заплатил? – вырвалось у меня.

– Именно! Оталь обещал награду за голову злоумышленника, но когда я ее получу? Если вообще получу?

– Вы, как ваша матушка, постоянно думаете о деньгах.

– Если о них не думать, недолго и обнищать, – парировала Фергия. – Что ж… Давайте пойдем на компромисс, Вейриш. Покажите мне адмарские книжные лавки, а если в них не обнаружится ничего, стоящего внимания, тогда полетим в Будуган. Так пойдет?

Я кивнул, а сам подумал, что меня, кажется, обманули, только я не понял, когда и в чем именно…

– Ургуш! – зычно крикнула она. – Седлай!

– Ваша кобыла его до сих пор не сожрала? – не удержался я.

– Как видите, нет, – улыбнулась Фергия. Из-за дома послышались дикое ржание, глухие удары и ругань Ургуша. – Так… понадкусывала. Но они скоро привыкнут друг к другу, ручаюсь!

Почему-то я в этом даже не сомневался: у несчастных просто не было другого выбора.

В ближнюю дорогу Фергия собиралась быстро. Я отметил сноровку, с которой она наматывала тарбан – ярко-красный на сей раз, с белым пером. Наверно, Аю ее научила, а вернее того – Фиридиз. Да, точно, именно она: только моя кухарка способна сотворить настолько замысловатые складки из относительно недлинного куска материи.

– Удобная штука, – сказала Фергия, заметив мой взгляд. – Во всяком случае, волосы не пылятся, а то мыть их – сущее мучение. Я хотела отрезать косу, когда отправлялась странствовать, но дед заявил, что проклянет, если я вытворю подобное. С него станется, так что я не рискнула, укоротила немного, и всё…

– А как же магия? Вы зачаровываете всякую ерунду, а очистить волосы… Погодите, вы же сказали, что сбежали, а теперь говорите, что отправились странствовать. Что-то тут не сходится!

– Почему? Лет десять назад я выпорхнула из материнского гнезда… правда, мне порядком повыдрали перья, прежде чем удалось добиться относительной свободы. Путешествовала там и сям, по большей части в окрестностях Арастена, на Севере бывала, конечно же. Время от времени возвращалась домой, и вот после одного такого визита и мне пришлось уносить ноги, – разъяснила она.

– Думаете, в Адмаре до вас мать с прадедом не доберутся?

– Доберутся, но не скоро, – уверенно ответила Фергия. – И я всегда могу отправиться еще дальше на юг или все-таки на запад. Но пока – поживу здесь. Мне нравятся ваши края. Едем, Вейриш!

Я последовал за ней. Ургуш на приземистом буром коньке рысил по пятам, ругая под нос свирепую хозяйскую кобылу и поглаживая пострадавшее плечо. Громко выражаться он не смел, и на том спасибо.

Солнце уже стояло высоко, на земле лежала резная тень листвы, щебетали птицы… Птицы? Ах да, Фергия же говорила, что они вернулись.

– Держите, – она привстала в стременах и сорвала с ветки разом несколько слив, – те самые. Черные и сладкие, как… сами придумайте.

Я отведал и согласился, что дядюшка Ушах не преувеличивал: прежде мне не доводилось пробовать таких плодов. Или всё же?.. Не помню, надо же…

– Фергия, а отыскать Ориша по магическим следам вы не можете? – спросил я, чтобы отвлечься от мыслей о скоротечности времени и собственной забывчивости. – Я помню, ваша матушка говорила о подобном.

– Не выйдет, Вейриш, – покачала она головой. – Чтобы найти кого-то, нужна вещь, к которой он питал сильную эмоциональную привязанность. Платок, который дал вам Оталь, не годится: даже если Ориш вытирал им пот, что с того? Вот если бы его подарила возлюбленная, тогда другое дело…

– А книги? Мальчишка был влюблен в книги, так неужели никакая из тех, что вы нашли в его комнате, не подойдет?

– Похоже, всё самое ценное он забрал с собой, – с досадой ответила Фергия. – Оставшееся… Нет, кое-какие ниточки я нащупала, но они тянутся вовсе не в Рассветную пустыню. Наверно, это остаточное явление, привязанность предыдущего хозяина.

– Так вот почему вам нужны книжные лавки…

– А вы полагали, я хочу купить какой-нибудь любовный трактат? То есть я не откажусь, если вдруг подвернется, но вообще-то у меня иная цель. Книги Ориша при мне, – она похлопала по седельной суме. – Посмотрим, узнает ли их кто-нибудь, а там видно будет.

– И когда же вы успели их забрать?

– Пока вы дрыхли, Вейриш, – улыбнулась Фергия и кинула в рот еще одну сливу. Губы у нее уже были синими: как есть горная джанная, если верить описаниям! – Я мало сплю, это у меня от папы: он обычно поднимается до рассвета и может бодрствовать сутками. Мама тоже может, но не любит.

– Да, я помню, она поздняя пташка, – пробормотал я. – Что ж… Поедем, пожалуй, к хромому Маккуну. У него самая большая книжная лавка в Адмаре, и…

– Нет, к нему мы наведаемся в последнюю очередь, – перебила она. – Неужели вы не понимаете, Вейриш? Этот ваш Маккун наверняка торгует травниками, сонниками, пресловутыми любовными трактатами, сборниками стихов и… не знаю, у вас тут приключенческие романы в чести?

– Понятия не имею, – честно ответил я. – Не интересовался.

– Ясно… – Фергия тяжело вздохнула. – Так вот, даже если Маккун торгует из-под полы колдовскими книгами, то вряд ли продает их первому желающему. Такие люди обычно работают под заказ, а все эти… стихи и прочая ерунда – для прикрытия. Ну и для какой-никакой выручки, ясное дело.

– Вы клоните к тому, что если бы Ориш попытался купить или заказать у него что-то особенное, то Маккун немедленно дал бы знать Оталю? – сообразил я.

– Именно! Ориш неглупый парень, поэтому, скорее всего, он шастал по сомнительным лавочкам в порту… или где тут у вас что-то вроде нашего Разбойного квартала?

– В порту, – усмехнулся я, припомнив Арастен. – Но не вы ли говорили, что за Оришем присматривали? Как же, по-вашему, ему удалось оторваться от слежки и добраться до запретных знаний?

– У меня есть два варианта, – тут же сказала Фергия. – Или он наловчился делаться незаметным – это не так уж сложно, даже начинающему магу по силам, – или ходил к продажным женщинам.

– Э-э-э… – только и смог я сказать.

– Что вы экаете? Он уже взрослый, так? К шуудэ Оталя заглядывал, правильно? И как вы думаете, соглядатай удивился бы, пойди молодой парень в… хм… заведение?

– Он бы доложил Оталю. И тот ведь говорил – свободных денег у Ориша не было. Чем он расплачивался? А! – перебил я сам себя. – Крал украшения шуудэ, верно… Наверно, и соглядатаю перепало, чтобы помалкивал?

– Скорее всего, – кивнула Фергия. – К сожалению, оба типа, которые присматривали за Оришем, сгинули вместе с караваном, их не допросишь. В такие моменты я даже жалею немного, что совершенно не смыслю в смертоведстве!

– Разве для того, чтобы допросить покойника, не нужен его труп?

– Не всегда, Вейриш, далеко не всегда… – пробормотала она и пояснила: – Смертоведством обычно называют искусство общения с умершими. Вызов духов мертвых, если угодно. Но иногда это понятие толкуют более широко, например, включая в него поднятие покойников и управление ими. С чем, собственно, мы и столкнулись.

– А говорите, ничего не смыслите!

– Так это ведь поверхностные знания, общая эрудиция, если угодно, – вздохнула она. – Методы-то мне неизвестны.

– Похоже, у вас есть шанс приобщиться к чему-то подобному, – не удержался я. – Если Ориш связался со смертоведом…

– По-вашему, этот тип горит желанием поделиться своей наукой со всеми желающими? – хмыкнула Фергия. – Нет, я не откажусь порыться в его книгах, если доведется, но, скажу вам, осваивать такие вещи по чужим записям – верный путь в могилу. Этак вызовешь кого-нибудь, а обратно загнать не сумеешь, вот и конец твоей карьере. К тому же, если дома узнают, что я интересовалась такими вещами, то… Я не рискну вернуться.

– Почему же?

– Потому что отец моего отца угодил в ссылку по ложному обвинению в занятиях смертоведством, – ответила она. – И, как вы понимаете, отношение к этому искусству у нас в семье не слишком хорошее. Да и помимо того хватает причин, по которым уважающий себя маг не станет заниматься подобным.

– Это каких же? – заинтересовался я. – Нет, в самом деле, расскажите, Фергия!

Она смерила меня недоверчивым взглядом, потом все же смилостивилась.

– Видите ли, Вейриш… – Еще одна слива отправилась в рот. Откуда она их берет? У нее карманы бездонные, что ли? – Чтобы стать смертоведом, вовсе не обязательно быть магом. Нужны кое-какие книги и особым образом заряженные артефакты, причем последние можно купить совершенно легально: обычно их используют с иными целями.

– Но книги так просто не добудешь, верно?

– Ага. Если их обнаруживают, то стараются уничтожить, так давно повелось. Во всяком случае, в Арастене, а как в Адмаре, пока не знаю.

– Зря. Врага нужно знать в лицо. А то, как вы говорите, кто-нибудь вызовет дух, сам погибнет, и как загонять тварь назад?

– Зрите в корень, Вейриш! – Фергия воздела перепачканный соком палец. – Я тоже полагаю, что хотя бы теорию знать нужно. Мало ли…

– А вашей матушке никогда не приходилось… гм… Я подумал, – поспешил я добавить, – что она могла бы допросить дух жертвы преступления или что-то в этом роде…

– Вейриш, – спросила она вместо ответа, – скажите, вы верите в загробный мир?

– Гм… признаться, нет.

– Вот и многие другие не верят. В Арастене, к примеру, много почитателей Матери Ноанн, а по их убеждению души умерших немедленно вселяются в тела вновь рожденных существ. И кого, в таком случае, вызовет смертовед, поколдовав над покойником? Молчите? – прищурилась она. – Не знаете? Вот и я не знаю. И проверять не хочу.

– Понятно… – произнес я. – Может явиться что-нибудь похуже джанная, вы это имеете в виду?

– Именно. Словом, Вейриш, большинство смертоведов – шарлатаны. Если владеешь магией и неплохо соображаешь, то очень легко обмануть родственников покойного, создав иллюзию. Любые отличия от живого объясняются неизбежными посмертными процессами, – усмехнулась Фергия. – Есть те, кто балуется с телами. Вроде этого вот нашего, пока еще не найденного… И есть третья разновидность, самая опасная.

– Позвольте, угадаю, – сказал я. – Это те, кто не верит в души покойных людей, но намеренно старается призвать в наш мир потусторонних тварей? Не знаю, зачем, может, чтобы те раскрыли им тайны мироздания или чтобы заставить их прислуживать?

– Именно. Судя по обилию легенд о джаннаях и им подобных, вынужденных повиноваться хозяевам, вызвать духа удавалось многим.

– Да, а судя по окончаниям этих легенд, все подобные маги заканчивали очень скверно, потому что джаннаи жестоки и мстительны, и достаточно малейшего просчета, чтобы они обратились против хозяина.

– Вот-вот. Наша Лалира – просто милый пушистый котенок по сравнению с теми существами, о которых говорится в сказках, – вздохнула Фергия. – Поэтому я склонна думать, что смертоведы вызывают все-таки не джаннаев. Просто легенды о них смешались с другими историями, вот и вышло что-то странное.

– Пожалуй, соглашусь, – кивнул я. – К джаннаям люди обычно идут сами, за сокровищами или знаниями, не важно, заключают сделку… А то, что джаннаи легко их обманывают, вопрос другой. И кое-кому все-таки везет!

– Ну да. А вызванные духи изначально рассматриваются как пленники призвавшего, – согласилась она. – Вот только удерживать их в подчинении мало кому под силу, а что может натворить это существо, вырвавшись на волю, сложно представить. Вернее, полагаю, наша Коллегия даже слишком хорошо это представляет, и поэтому смертоведов у нас…

– Казнят?

– Хуже. О заклятии кары слышали что-нибудь?

– Разве что мельком, – порывшись в памяти, сознался я.

– В другой раз расскажу, – пообещала Фергия, поправила тарбан и подмигнула мне. Руки у нее оказались совершенно чистыми, губы тоже. – Город уже близко!

Глава 18

Город, выстроенный из белого камня, слепил глаза: не только дворцы знати, но и кривобокие домики на окраине сияли на полуденном солнце так, что тянуло зажмуриться. Тени были четкими и резкими, будто вырезанными из черной бумаги или нарисованными. Ни малейшее дуновение ветерка не освежало жаркий воздух. Город замер, как обычно в середине дня…

Не совсем, конечно. Торговля на базаре приостановилась, закрылись мясные и рыбные лавки: оставлять товар на такой жаре – значит попросту его уничтожить. Возле стен, в тени продавали фрукты из тех, которым солнце нипочем: алимы – ярко-желтые и рыжие, в жесткой кожуре, под которой таится нежная кисловатая, душистая, брызжущая соком мякоть; багровые гарны, обнажающие на разломе сотни блестящих сладких зерен, похожих на драгоценные камни; дыни всех сортов и размеров – от крохотных до гигантских, из которых, пожалуй, если выдолбить мякоть, можно соорудить домик и жить в нем, как сделал бедняк в одной сказке.

– Просто россыпь сокровищ, – оценила Фергия. – Совсем как у нас, когда яблоки созревают. Тогда их телегами везут, самые разные: желтые, зеленые, красные, даже белые… Такой запах стоит!

– Я был в Арастене только зимой, – сказал я зачем-то.

– Выберитесь как-нибудь летом и осенью, – посоветовала она, – когда листья желтеют. Очень красиво.

Я молча кивнул и указал налево.

– Нам в тот переулок. Там, как вы выражаетесь, водятся книготорговцы всех мастей и размеров. Вывески видите?

– Не ослепла еще, – буркнула Фергия. – Перо, чернильница и свиток, что тут не понять?

– Внимательнее смотрите.

Она прищурилась против солнца, прикрыла глаза рукой, присмотрелась и улыбнулась:

– Похоже, чем длиннее свиток, тем интереснее список книг в лавке, а, Вейриш?

– Ну да, – невольно улыбнулся я в ответ. – Вот у Маккуна вывеска бронзовая с позолотой, на ней ничего нового не напишешь, а тут, сами видите…

– Да уж вижу. – Фергия привстала в стременах и коснулась пальцами крашеной деревянной дощечки, изображающей свиток. – Угольком приписывают? Да, точно…

– А вон тот торговец – оригинал, – указал я.

Да, черная табличка с белыми меловыми надписями выделялась в ряду прочих и привлекала внимание, на то и был расчет…

– К нему и зайдем! – воскликнула Фергия, немедленно спешилась, привычно бросив лошадь посреди улицы, и нырнула под навес. Ургуш бочком приблизился к кобыле, взял ее под уздцы и с облегчением выдохнул, когда та всего лишь фыркнула в его сторону. Я отдал ему поводья своего коня и последовал за Фергией.

Снова негромко звякнул колокольчик, и я ненадолго ослеп: по контрасту с раскаленной добела улицей сумрак лавочки показался кромешной тьмой. Судя по сдержанной ругани и грохоту, Фергия тоже пала жертвой этой разницы в освещении… Вернее, пала не она, а то ли столик, то ли шкаф.

– Эй, эй, если опять кто балуется, я вам задам! – раздалось из глубины помещения, и в темноте что-то забелело. Оказалось – тарбан и борода почтенного хозяина лавки.

– Это кто же приходит баловаться в книжную лавку, уважаемый? – удивилась Фергия, поставила опрокинутый столик на место и принялась собирать разбросанные книги и свитки. – Прошу извинить, очень уж тут у тебя темно, вот и налетела…

– Который раз роняют, – посетовал старик.

– Так, может, не нужно ставить его на проходе? Не то входишь – и тут же натыкаешься!

– Так-то оно так, – ответил он, – да я глуховат, колокольчика, бывает, не слышу, особенно если задремлю. А это вот – еще как. Те, кто ко мне часто ходит, те знают, куда шагнуть, а чужие…

– Так это у тебя вместо охранных чар! – засмеялась Фергия и поднялась во весь рост, оказавшись на голову выше хозяина лавки. – Хитро придумано… Только зачем? Неужели кто-нибудь ворует книги?

– Всякое случается, – произнес он. – И дети, бывает, озорничают, и всякие пришлые только и смотрят, как бы стянуть что-нибудь, а зачем оно им, сами не знают…

– Я вполне платежеспособна, – заверила она.

– Будто не знаю, – усмехнулся старик, – весь Адмар уже слышал про колдунью с Севера, которая водит дружбу с Вейришем-шоданом!

– Весь Адмар, говоришь? – оживилась Фергия. – Это хорошо… Это просто-таки замечательно!.. Раз так, думаю, и мое имя тебе известно, но вот я до сих пор не услышала твоего, а спутник мой что-то не спешит нас представить…

– Сдается мне, Вейриш-шодан и не слышал о старом Хаксюте, – сказал тот, посмеиваясь. – Ни разу он не заходил в мою лавку, а если так, откуда ему знать обо мне?

Я вынужден был признать, что старик прав.

– Тогда будем считать, что познакомились, – сказала Фергия прежде, чем я успел открыть рот. – Скажи, Хаксют-шодан, почему у тебя так темно?

– Зачем понапрасну жечь масло? Ведь здесь все равно никого нет.

– Логично… Надеюсь, ты не будешь возражать, если я добавлю света? Хотелось бы видеть лицо собеседника.

– Я принесу лампу, шади, – кивнул он и повернулся было, но Фергия остановила:

– Не стоит утруждаться, шодан. Я же колдунья как-никак!

Раз – и в ее ладони засветился огонек-спутник. Поначалу едва заметный, как пустынные огни, которые можно увидеть перед сильной бурей, он разгорался все ярче и ярче, давая нашим глазам время привыкнуть к свету, а потом взмыл под потолок и остался там, словно диковинная лампа.

– Что колдунья, вижу, – откашлявшись, сказал Хаксют. Если его и удивила продемонстрированная волшба, он ничем этого не выдал. – Только мне всё равно нужно сходить за ойфом. Не разговаривать же стоя и второпях? Сдается мне, у тебя много вопросов, шади.

– Порядочно, – согласилась она. – А ты так просто готов ответить на них чужестранке, да еще и колдунье?

– Ко мне редко заходят поговорить, шади, – отозвался он уже из-за занавеси, разделяющей лавку и жилую часть дома. – Старый Хаксют привык коротать время за книгами, но порой хочется послушать живой голос, в особенности голос молодой девушки.

– Да ты шалун, шодан, – засмеялась Фергия и уселась прямо на пол, на потертый коврик. Я последовал ее примеру. Спасибо, тут было достаточно чисто. – Что же, у тебя нет ни супруги, ни детей, ни внуков, ни прочей родни, раз ты вынужден искать чужого общества?

Ответа не последовало, и я сделал Фергии знак помолчать: кто знает, какие болезненные струны она задела? Впрочем, остановить ее было не проще, чем взбесившегося верблюда.

– И неужели твои коллеги, такие же торговцы и книгочеи, не заглядывают к тебе, чтобы скоротать время за чашечкой ойфа? – продолжила она.

– Ко мне редко приходят, – повторил он, возникая из-за занавеси с нагруженным снедью подносом в руках. Фергия поспешила вскочить и перехватить тяжелую ношу, чем явно удивила старика. – Я и лавку-то не закрываю только потому, что хоть изредка, да заглянет кто-нибудь… Пускай даже по ошибке. Или переждать жару. Подождите-ка, я запру дверь.

С лязгом упал тяжелый засов, и Хаксют сел к столику напротив нас, тоже на голый пол. Судя по всему, он привык к подобному и не испытывал неудобств.

– Ты будто ждал гостей сегодня, шодан, – сказала Фергия, посмотрев на поднос. Угощение и впрямь было богатым, и вряд ли старый торговец так расстарался для себя одного!

– Я каждый день жду гостей, – ответил старик. – С тех самых пор, как ты появилась в Адмаре, шади.

Воцарилось молчание.

– Не понимаю тебя, Хаксют-шодан, – негромко произнесла она. – Почему ты решил, что я непременно приду к тебе?

Я присмотрелся к нему внимательнее и тронул Фергию за локоть:

– Да посмотрите же внимательнее! Он не адмарец… Не адмарец же, верно, Хаксют-шодан?

– И правда, – пригляделась Фергия, – ты не очень-то похож на местных… Постой, ты что, решил, будто я явилась за тобой? Но что такого ты натворил, шодан?

– Ты знаешь, шади. – Он принялся разливать ойф, и руки его не дрожали.

– Да нет же, не знаю! Может, ты спутал меня с моей матерью? – с подозрением спросила она. – Мы очень похожи.

– У нее другое имя, – усмехнулся старик.

– Так значит, вы все-таки сталкивались?

– Нет, иначе бы я не ушел так далеко и надолго, – сказал Хаксют, и взгляд его затуманился. – Но я наслышан о твоей семье, шади. И я уверен, что ты пришла за мной, как Слепые Гончие за своей добычей…

Фергия с шумом выдохнула, потерла лицо ладонями и отхлебнула предложенного ойфа, явно не опасаясь отравы. Впрочем, возможно, она проверила напиток на наличие яда: не может же маг быть настолько беспечным, чтобы пренебречь этим! Даже я проверил, мне это вполне по силам.

– Послушай меня, Хаксют-шодан, – сказала она. – Я не имею ни малейшего представления о том, что ты натворил, почему сбежал в Адмар и прикидываешься местным жителем… не первый год, судя по всему, и весьма небезуспешно. Я пришла к тебе спросить – не заходил ли в твою лавку юный Ориш, племянник торговца Оталя, вот и всё! Вейриш, ну скажите вы ему!

– А что я могу сказать? – развел я руками. – Я вообще не понимаю, о чем идет речь. Хаксют-шодан и сам говорит, что мы с ним не знакомы, хотя он обо мне слышал…

– Ориш? – переспросил старик, пропустив мимо ушей мои слова. – Он был здесь.

– Вот! Это мне и нужно знать… И я не ошибусь, если скажу, что он искал колдовские книги, так? – оживилась Фергия.

– Так, шади. Но если кто-то и продал их этому юноше, то не я, – покачал головой Хаксют.

– Выходит, у тебя есть… что-то этакое?

– Есть. Рука не поднимается сжечь, а продать или выбросить опасно – ну как подберет такой вот… взыщущий знания юнец?

– Похоже, ты слишком хорошо знаешь, чем такое заканчивается, шодан, – медленно выговорил я, и он кивнул. Лицо его оставалось бесстрастным, но мне казалось, Хаксют испытывает несказанное облегчение.

– Так что с Оришем? – требовательно спросила Фергия. – Если ты ничего ему не продал, то, может, знаешь, к кому он пошел следом?

– Он обошел все лавки, – ответил старик. – А купил что-нибудь или нет, не имею понятия. Откуда мне знать, что хранят у себя соседи?

– Да, вряд ли у каждого второго в тайнике лежит смертоведский трактат… – наобум сказал я, но Хаксют только улыбнулся:

– Ты живешь здесь намного дольше, чем я, Вейриш-шодан, и до сих пор не привык к тому, как в Адмаре ведут дела?

– В самом деле, мы еще и ойф не допили, какие уж тут запрещенные книги! – подхватила Фергия. – Хм-хм… прекрасно, значит, Ориш действительно искал их. А много ли предлагал?

– Изрядно, – помедлив, ответил Хаксют. – Золотом.

– Монетами или украшениями?

– Самородками, – удивил нас старик. – Я не удержался, спросил, откуда они у него, но он рассердился и не пожелал говорить.

– Ты уверен, что это был не переплавленный металл? – спросил я.

– Что же я, по-твоему, за всю жизнь в руках самородного золота не держал? – обиделся Хаксют. Хотя на что? Уверен, большинство адмарцев не то что не держали подобного в руках, а даже и не видели. – В окрестностях такого не встречается. Были когда-то жилы в горах, но их выбрали еще до твоего рождения, Вейриш-шодан.

– Неужели настолько давно? – удивилась Фергия.

– Так говорят, а я не проверял. Но там давно ничего не добывают. Я слышал, в отвалах можно намыть песка, но вряд ли самородков размером с голубиное яйцо.

– Да и кто бы отпустил Ориша в горы… – пробормотал я. – Но откуда у него золото? Мы думали, он украшениями расплачивался…

– Это дельце запутывается сильнее и сильнее, – согласилась Фергия и хищно улыбнулась. – Но тем интереснее!

– Неужели…

– Хаксют-шодан, – обратилась она к старику, – утоли моё любопытство, скажи, наконец, почему ты решил, будто я явилась за тобой! Что такого ты должен был совершить, чтобы погоня за тобой не остановилась много лет спустя? Да еще чтобы послали не абы кого, а независимого судебного мага, пускай и молодого!

– Я угадаю, – сказал я. – Он сам – смертовед. Так ведь, Хаксют-шодан?

– Нет в вас душевной тонкости и изящества обращения, – попеняла мне Фергия. – Зачем же напрямик? То есть это и так ясно, но можно было дать человеку высказаться, а не лепить этак вот в лоб…

Старик молчал, опустив голову.

– Всё так, – сказал он наконец. – Я…

– Не торопись, шодан, – попросила Фергия и подсела поближе. – Говори по порядку. А ойфа я сама принесу…

– Лучше я! – перебил я, памятуя о том, какую отраву она предпочитает. От глотка этого пойла старика удар может хватить. – Вы продолжайте, я услышу… наверно.

– Вейриш… – простонала она, явно проглотив слова «А еще дракон!». – Неужели вы не владеете заклятием направленного слуха? Гм… судя по выражению лица – не владеете. Ладно, я сама вам обеспечу прекрасную слышимость, так что идите и варите ойф, раз уж вызвались, а мы продолжим.

На маленькой кухоньке мне было тесно, но я все-таки справился, хотя пришлось повозиться: за десятки лет безделья я порядком позабыл, как нужно заваривать правильный ойф, и получилось у меня не с первого раза.

– Это было в год эпидемии, – говорил Хаксют.

Я удивился, почему они не перейдут на родной язык, потом сообразил: если Хаксют прожил здесь много лет и говорил только на адмари, то, наверно, подзабыл арастенский.

– Красная лихорадка? – коротко спросила Фергия.

– Она самая. У меня была семья, шади. Всё, как ты сказала: жена и дети, и скоро должен был появиться внук или внучка. Их не стало, а я почему-то выжил… – Он помолчал, потом добавил: – Если бы не твоя мать, весь город мог бы вымереть.

– Вообще-то, она не распространялась о своем участии в этом деле.

– Ну да, ну да… – послышался смешок. – Однако слухов ходило предостаточно. Кто умеет слышать и понимать, тот сделает выводы. Жаль, она догадалась слишком поздно…

– Я сожалею о твоих близких, Хаксют-шодан, – сказала Фергия, – но извиняться не стану.

– Я этого и не жду, шади, – ответил он. – Говорю как есть. Мы жили в пригороде. Там почти никто не заболел. Я, как только узнал об эпидемии, велел всем сидеть дома. Припасов хватало, а убытки… деньги не дороже жизни! Может, и нас бы не достала болезнь, если бы я не получил долгожданный товар…

– И это были книги? Думаешь, зараза передалась через них?

– Кто же знает, шади? Может, так, а может, посыльный чихнул… – Хаксют тяжело вздохнул. – Слегли один за другим. Сперва дети, потом взрослые. Слуги тоже… Почему я не заболел? Не понимаю, по сию пору не понимаю… Я ухаживал за ними, но они умирали один за другим. Последней ушла невестка, та, что ждала ребенка. Странно, правда? Держалась дольше всех, словно сил у нее было вдвое больше… Похоронить их я не мог. Хорошо, была зима… холодно…

– Что потом? – после паузы спросила Фергия.

– Я заглянул в книги. Те, которые прибыли последними. Я был только посредником, но всегда смотрел, что и кому передаю. Иначе очень легко стать без вины виноватым…

– Еще бы!

Я принес кувшин и поставил на столик. Фергия взялась разливать, потом взяла свою пиалу, принюхалась и вздохнула: должно быть, решила, что ойф слишком слабый, но промолчала, и на том спасибо.

– В одной книге говорилось о том, как вернуть мертвых, – сказал Хаксют. – Я и прежде читал подобное, но там были лишь общие слова. А в этой… описано, что нужно сделать. И я попытался. Я не мог не попытаться, ты понимаешь, шади?..

– Понимаю, шодан, – негромко ответила Фергия. – Но ты не маг. Где ты раздобыл артефакты? В то время вряд ли кто-то торговал ими направо и налево.

– У меня и без того их хватало, – ответил он. – Я же торговец… был им. Держал про запас – для себя или для покупателей, – вот они и пригодились.

Хаксют умолк, прихлебывая горький напиток.

– Я начал читать еще до того, как умерла невестка, – сказал он. – Я надеялся, хотя бы она выживет. Она и внук. Но она умерла, и ее нерожденный ребенок тоже. Тогда… Понимаешь, шади, наша вера говорит: душа входит в человека с первым его вздохом. И я… Я подумал: если удастся поддерживать жизнь или подобие жизни в невестке столько, сколько потребуется, чтобы родился ребенок… Он ведь будет живым, так? А я сумею его сберечь, выкормлю… у нас были козы… И так у меня останется хотя бы внук или внучка…

– И ты сумел, – негромко произнесла Фергия.

Глаза у нее были черными и страшными, будто бы вовсе без белков, и я не мог понять: освещение шутит шутки или она просто перебрала ойфа?

– Да.

– И ребенок появился на свет?

Хаксют кивнул, и его вдруг затрясло. Я догадывался, почему: вряд ли живой труп мог родить самостоятельно, а значит, Хаксюту пришлось взять в руки нож…

– Я… никогда… никогда не видел ничего более… более… не могу подобрать слов, шади, – выговорил он, закрыв лицо ладонями. – Когда он – оно! – посмотрело на меня, я обгадился от ужаса… Потом… не знаю, что было. Последнее, что помню: огонь до неба. По всему Арастену горели дома, и я сжег свой и отпустил всех умерших в нем…

– Но книжки и деньги все-таки прихватил, – грубо сказала Фергия. – И удрал в теплые края. Н-да… Если ты действительно призвал немертвого, то неудивительно, что до сих пор ждешь, пока за тобой придут коллежские маги!

– Немертвого? – переспросил я.

– Да. Мы же с вами говорили о призванных духах, Вейриш, – напомнила она. – Вы представляете, что за тварь могла вселиться в нерожденного ребенка и как это выглядело?

Я вынужден был признать, что воображение мне отказывает. Может, и к лучшему.

– Хорошо, что ты сжег дом, Хаксют-шодан, – сказала Фергия, приобняв старика за плечи. – Эти твари не любят живого огня. А твоя не успела захватить взрослое тело и потому наверняка погибла, иначе мама бы узнала о странных смертях в Арастене… Тебя никто не искал, Хаксют-шодан. Никто не узнал о том, что ты сотворил. Ты сам себя наказывал все эти годы.

– Как приверженцы Забытого? – не удержался я.

– Да, все мы отчасти его последователи… Хаксют-шодан! – окликнула Фергия и легонько встряхнула старика. – Книги отдай мне. Пригодятся. Сдается мне, какой-то недобрый человек задумал что-то похуже кражи каравана… Да плевать бы на ту шерсть и перья, мальчика бы найти!

– Ты все-таки не за мной? – спросил Хаксют, поймав ее взгляд.

– Говорю ведь, в те годы в Арастене творилось такое, что твоих упражнений никто не заметил! Четыре десятка лет прошло… Да ты высокого мнения о своей персоне, Хаксют-шодан, если полагаешь, что тебя до сих пор разыскивают! – расхохоталась она.

– Смейся, смейся, шади… – вздохнул он и дрожащей рукой утер испарину со лба. – Чтоб тебе никогда не видеть того, что увидел я…

Мы молчали и пили ойф. Я смотрел на старика, половину жизни проведшего в чужой стране, похожего на адмарца, сумевшего открыть здесь торговлю, но так и не ставшего своим. В этом доме никогда не было женщины: я мог сказать это, взглянув на кухню, на одежду Хаксюта, на него самого…

Я знал, каково видеть угасающих близких. Знал, каково это – наблюдать за тем, как они старятся, вроде бы медленно… и так быстро для меня! Но вот вообразить содеянное Хаксютом я не мог. Не потому, что сам не прибег бы к последнему средству вернуть любимых, о нет… Просто – не мог. Было слишком страшно… и больно. Наверно, я слишком живо представлял себя на его месте…

– Ну же, вспомни, к кому еще ходил Ориш!

Услышав голос Фергии, я понял, что слишком углубился в свои переживания.

– Обещаю, я ничего не сделаю твоим коллегам, если они не станут запираться… И если сами не промышляют смертоведством…

Хаксют что-то пробубнил, я не разобрал, но Фергия принялась переспрашивать, стало быть, всё поняла.

– А почему мы угодили сюда? – задал я вопрос, который не давал мне покоя с самого начала. – Сразу – к человеку, который ждал возмездия?

– Именно поэтому, – ответила Фергия, отвлекшись на минуту от своей жертвы. – Хаксют-шодан решил, что я явилась по его душу. Сил ждать и скрываться у него уже не оставалось, но прийти с повинной он тоже не мог, верно?

Хаксют кивнул.

– Поэтому он сделал все, чтобы привлечь внимание к своей лавке, – продолжила Фергия. – Черная вывеска с белыми буквами уже достаточно бросается в глаза, это раз. Конечно, я могла сперва зайти в любую другую лавку, но эту бы точно не пропустила! Вейриш, вы же указали мне на нее, но сами-то прочли, что за книги предлагает это заведение? Там не на адмари было написано, на арастенском, если вы не заметили!

– Да вы шутить изволите… – выговорил я.

– Не верите – выйдите и посмотрите. А впрочем… – Она улыбнулась. – Хаксют-шодан наверняка зачаровал эту надпись, не так ли?

– Не я. Попросил знакомого… – тяжело вздохнул старик. – Он не знает арастенского. Недорого попросил – всего-то несколько слов заколдовать…

– Но всё равно странно, Вейриш, что вы этого не увидели, – сказала Фергия. – Вы же… ну… Должны были разобрать! Право, выгляните и проверьте, очень вас прошу! Я слышала, др… такие, как вы, способны видеть истинный облик вещи или человека, не важно, сквозь любой морок, а здесь такая ерундовина…

Мне самому стало любопытно: это я настолько невнимателен, или же знакомец Хаксюта применил какое-то удивительное заклятие нераспознавания, – и я направился к двери. Правда, не успел откинуть засов – в массивную створку кто-то ударился со всего размаха и закричал пронзительно и жалобно:

– Дядя Хаксют! Дядя Хаксют!.. Открой!..

– Открывай быстрее! – Старик вскочил на ноги с неожиданной для его возраста прытью и едва не своротил столик. – Это Чайка!

– Какая еще чайка? – удивленно спросила Фергия, подхватив полупустой кувшин прежде, чем ойф выплеснулся ей на шаровары. Реакция у нее была отменная. – Хотя… вопит похоже.

– Не какая, а какой… открывай же, Вейриш-шодан, чтоб тебе провалиться!

Я настолько опешил, что не сразу сообразил, в какую сторону открывается дверь. Впрочем, Хаксют пришел на помощь, и в лавку влетел кто-то взъерошенный, без тарбана, в лохмотьях, в ужасе глянул на нас с Фергией и кинулся на кухню.

– Стой! Стой! – завопил старик, кинувшись следом. – Это свои… Слышишь? Стой, дурной…

– Помочь, Хаксют-шодан? – спросила Фергия.

– Сделай милость, шади! Его надо… успокоить, – выдохнул тот. Несмотря на солидный возраст, он крепко держал трепыхающегося юнца. – И… и спрятать. Но это я сам, шади, не в первый раз…

– Судя по воплям снаружи, на этот раз обыск будет серьезным, – сказала она и протянула руку к незнакомцу. – Вейриш, заприте дверь и дайте мне руку. Сейчас всё образуется.

Я понял, что она затеяла, а потому повиновался. От меня не убудет, в конце концов.

Когда в дверь замолотили с криком «Открыть, именем рашудана!», мы втроем мирно пили ойф.

– Что вам угодно, уважаемые? – лучезарно улыбнулась Фергия, когда хозяин отворил и на пороге возникли стражники с саблями наголо.

Огонек-спутник разделился, и теперь по всей темной лавке сияли волшебные светильники. Один такой подплыл поближе к стражнику, и тот в испуге замахал свободной рукой, отгоняя чудесный огонек.

– Хаксют, – бросил предводитель, не обращая внимания на такую ерунду, – не видел Чайку? Говорят, он сюда побежал.

– Сам видишь, Даллаль-шодан, у меня важные гости, так с чего бы мне открывать дверь кому попало? – степенно ответил тот.

– Гости?

– Неужели не узнаешь?

– Вейриш-шодан, – коротко поклонился мне Даллаль, начальник городской стражи, перевел взгляд на Фергию и немного изменился в лице. – Ферджияшади, верно?

– Фер-ги-я! Сколько можно повторять! – закатила она глаза, но тут же улыбнулась высоченному красавцу с холеными вороными усищами, которые спускались едва ли не до середины груди. – Впрочем, ты так мило это произносишь, Даллаль-шодан, что я дарую тебе прощение… на первый раз. А что случилось? В городе пожар? Из пустыни наступают дикие бардазины? В порту всплыл гигантский кракен и сожрал флагманский корабль рашудана, да продлятся его дни? Рашудана, не кракена, конечно…

– Хуже, шади, – ответил тот и убрал саблю в ножны. – Снова сбежал этот несносный поэт!

Глава 19

– Поэт? – непередаваемым тоном произнесла Фергия, переварив реплику Даллаля. – А чем он опасен? Может, заворачивает свои опусы в камни и бросает в окна почтенных граждан? Или – о ужас! – он пробрался в чужой дом, что-нибудь украл и устроил переполох среди шуудэ? А то и… право, страшно говорить о подобном… соблазнил чью-то супругу?

– Нет, шади, – терпеливо ответил Даллаль. Мне показалось, будто они уже встречались, но когда? Впрочем, Фергия была весьма расторопна, так что я не сильно удивился такому знакомству. – В этом случае ему давно отрубили бы обе руки, мужское естество, а то и голову. Или сослали в каменоломни, где ему самое место!

– Но что он всё-таки натворил, шодан? – с любопытством спросила Фергия. – Присядь с нами, переведи дух: даже такому славному воину, как ты, должно быть, тяжело бегать по жаре в полной амуниции. Да из-за кого!.. Хаксют-шодан, может, у тебя найдется холодная вода?

– У меня найдется даже сок алима и немного льда, – сказал хозяин лавки и поднялся, кряхтя. Он явно был не рад гостю, но куда деваться? – Соблаговоли обождать, Даллаль-шодан, я принесу кувшин…

Стражник заколебался на мгновение, но все же кивнул и бросил своим подчиненным:

– Обыскать остальные лавки! Переверните всё, но добудьте этого мерзавца хоть из-под земли!

Те с грохотом вывалились под палящее солнце. Дверь закрылась, и в лавке вновь воцарились тишина и удивительная прохлада. Вообще-то, когда мы пришли, здесь было не так жарко, как снаружи, это ясно, но довольно душно. Теперь же я дышал полной грудью, и мне чудился тот особенный аромат заснеженных горных вершин, который можно ощутить, когда вечные льды подтаивают на солнце. Да и ветерок откуда-то подул… Конечно, к этому приложила руку Фергия, кто же еще?

Молчание длилось недолго, поскольку любопытство Фергии требовало удовлетворения. Правда, ей хватило терпения выждать, покуда Даллаль утолит жажду, вытрет блестящее от пота лицо вышитым платком (очень похожим на тот, что передал мне Оталь) и будет готов к беседе.

– Скажи, шодан, чем так опасен какой-то поэт? – продолжила Фергия. – В Арастене их пруд пруди. Каждый студент мнит себя великим стихоплетом, во всяком случае, сочинить песенку и распевать ее под окнами возлюбленной способен почти любой. А кто не в состоянии зарифмовать даже розы с грезами и кровь с любовью, тот заказывает стишки у более одаренных собратьев… К слову, многие студенты зарабатывают этак себе на обучение, можешь себе представить?

– Никто бы и пальцем не тронул мерзавца, если бы этот негодяй писал любовные стихи! Пускай даже дерзкие и непристойные, как один развратник и пьяница, чье имя было предано забвению указом рашудана пять сотен лет назад, но которого – поэта, не рашудана! – всё еще помнят и цитируют наизусть его сочинения, – сказал Даллаль и с явным наслаждением отпил ойфа. – Может, высекли бы разок на площади или взяли штраф…

– Признаюсь, Даллаль-шодан, я даже вообразить не могу, что же такого ужасного сотворил… как его зовут, кстати?

– Настоящего имени никто не знает, – ответил он, – но люди прозвали этого негодяя Чайкой.

– Почему? – вырвалось у меня.

– Летает быстро, кричит громко, гадит много, – ухмыльнулась Фергия. – Я угадала? Ах да, еще он наверняка очень прожорлив, а раз так, почему ты ищешь его здесь, шодан, а не в какой-нибудь харчевне?

– Там проверили в первую очередь, – ответил Даллаль. – И один слуга сказал, будто видел, что Чайка побежал в эту сторону. Где же ему скрываться, как не у торговцев книгами, в том числе и запрещенными?

– Так-так, кажется, я начинаю понимать… Он сочиняет что-то такое, о чем не принято говорить вслух? Позорит… неужели самого рашудана?! – делано изумилась Фергия, но Даллаль принял это за чистую монету и кивнул.

– Ты мудра не по годам, шади. Так и есть: Чайка чернит имя нашего великого правителя, да продлятся его годы вечно. И имена его советников чернит… и даже моё!

– Тебя-то за что? – поразилась она, но стражник только скривился.

– Шлемоблещущий воитель, словно глупый пёс, по хозяйскому приказу, не задумавшись ни разу и не вспомнив про заразу, съест трехдневные отбросы, только кинь под нос, – неожиданно процитировал Хаксют. – И это еще из самого безобидного, не так ли?

– А ты откуда знаешь этот стишок, почтенный? – нахмурился тот.

– Так его весь базар распевал, поди не услышь, – невозмутимо ответил торговец. – Прости, если обидел тебя, Даллаль-шодан, но Фергия-шади вряд ли слышала этот образчик уличной поэзии, ведь ее не было в городе, когда Чайка сочинил про тебя эту глупость.

– Почему вы оба так уверены, что это именно о Даллале-шодане? – живо спросила Фергия. – То есть я вижу, что шлем начищен хорошо и на солнце должен сиять, но ведь и у остальных стражников такие же, разве что не столь хорошей работы и не так богато украшенные. А послушным псом можно назвать любого слугу правителя, не важно, стражника или казначея!

Даллаль замер, глядя на нее остановившимся взглядом. Казалось, подобная мысль никогда не приходила ему в голову.

– Ну а то, что пёс по хозяйскому приказу съест что угодно, говорит лишь о его прекрасной выучке, и это похвала и самой собаке, и тому, кто ее обучил, – завершила Фергия. – С отбросами, конечно, некрасиво вышло, но можно считать это художественным преувеличением. Ох…

Она вдруг прижала ладонь ко рту.

– Что такое, Фергия-шади? – встревожился Даллаль.

– Я сказала, не подумав… Слышала, в каких-то странах собака считается скверным животным, и сравнить с ней человека – значит страшно оскорбить. Если в Адмаре дело обстоит именно так, то я беру свои слова назад, Даллаль-шодан! Прими мои извинения – если я обидела тебя, то не по злому умыслу, а лишь по незнанию здешних обычаев…

– В Адмаре нет таких варварских верований, – покачал он головой, и его знаменитые на всю округу усы важно колыхнулись. – Кто бы охранял стада, дома и караваны, если бы не собаки? Вот крысы – мерзкие создания, хотя, я слыхал, даже их умельцы ухитряются приручать…

– У одного моего знакомого была ручная крыса, – тут же подхватила Фергия. – Они вообще-то очень умные, не глупее собак, и их можно обучить всяким трюкам. Но, конечно, это если ты сам вырастил крысенка или купил у крысьего мастера, а не поймал здоровенную злющую тварь в корабельном трюме или где-нибудь на рынке.

– С крысами Чайка тоже кое-кого сравнивал, – сказал Хаксют. – Вроде бы одного вороватого чиновника, как бишь его… Ах да! Гушима-шодана.

– Его же казнили на позапрошлой неделе за расхищение казны, – вспомнил я.

– Вот именно.

– Погодите, уважаемые, – нахмурился Даллаль, и его густые брови сошлись на переносице.

Казалось, будто на лбу у храброго начальника стражи шевелится громадная черная гусеница: они живут на жесткой верблюжьей траве, а весной, когда пустыня расцветает, из них выводятся удивительной красоты бабочки. И зачем я представил трепещущие радужные крылья над сумрачными глазами Даллаля?..

– Не хотите же вы сказать, будто Чайка… – продолжал он.

– Ну же, договаривайте, – подбодрила Фергия, двинув меня локтем под ребра, чтобы прекратил ухмыляться очень уж откровенно. Во всяком случае, я расценил ее жест именно так.

…говорит правду? – страшным шепотом произнес Даллаль, и брови-гусеницы всползли так высоко, что почти скрылись под тарбаном, накрученным на блестящий шлем.

– Я этого не утверждала, – тут же заявила Фергия. – Делать выводы всего по двум примерам… Дед бы меня за это не похвалил, мама тем более.

– Если предположить, что Чайка сочинил правдивые стишки обо мне и о Гушиме, как же быть с той скверной, которую он изрыгает на нашего рашудана, да продлятся его дни?

– А что он придумал? Я как-то далека от всей этой… уличной поэзии.

Даллаль замялся. Видно было, что ему хочется поделиться, но он не может: всё-таки положение обязывает, он не абы кто, а начальник стражи! А ну как тот же Хаксют донесет куда следует и завтра прежние подчиненные станут ловить уже не поэта Чайку, а отступника Даллаля?

«Отступника? – мелькнуло у меня в голове. – Может, и с Ирдалем дело обстояло схожим образом?»

– Я скажу, – произнес Хаксют. – Я старый человек, мне нечего терять, кроме собственной жизни, а с ней я распростился много лет назад. И все же я надеюсь, Даллаль-шодан, что ты позволишь мне пойти в темницу своими ногами, а не поволочешь на аркане за своим конем.

И прежде, чем наш гость успел ответить, старик с выражением процитировал:

– «Выходит рашудан со свитой, да будут дни его длинны, как нос его, вином облитый, и борода… Вот сапоги, подбиты златом, он ставит людям на хребет. Те стонут, но вотще: управы, конечно, на тирана нет. И так он следует неспешно… Он, как откормленный верблюд, горбат, спесив и ненасытен утробой, чреслами… Но – боги! – в отличье от верблюда… туп.

– Ну… так себе стихи, – сказала Фергия после долгой паузы.

Даллаль сглотнул:

– Этого я еще не слыхал…

– Неужели? – делано удивился Хаксют. – Мне еще третьего дня пересказали… забыл, кто…

– В общем-то, традиция высмеивать правителей имеет глубокие корни, длинные, как борода рашудана, – сказал я, решив, что слишком долго молчал. – Я помню… Я хочу сказать, читал о том, какие острые эпиграммы сочинял о своем рашудане знаменитый поэт, тот самый, чье имя якобы предано забвению. За это он то и дело впадал в немилость и отправлялся в ссылку, но затем правитель вновь приближал его к себе, поскольку только поэт не боялся сказать ему правду. А еще, пишут, он прекрасно играл в ша-мет, что рашудан особенно ценил. Ну и… составлял компанию, если тому вдруг приходило в голову переодеться обычным человеком и отправиться искать развлечений…

– Да и у нас, мягко говоря, не стесняются, – согласилась Фергия. – И, Даллаль-шодан, по моему скромному разумению, этот стишок тоже не более чем детская дразнилка.

– Неужели? – выговорил тот.

– Ну да. Вот скажи: у рашудана длинный нос и борода? Я никогда его не видела, поэтому могу лишь положиться на твои слова.

– Пожалуй, длинные, – подумав, подтвердил Даллаль. – Бороду он носит, заткнув за пояс, а нос… гм…

– Трудно не обмакнуть его в пиалу, ты это хотел сказать? – озорно улыбнулась Фергия. – Что ж, случается. Некоторые правители злоупотребляют вином, и если придворные страшатся указать на это… только уличный сочинитель и справится!

– Ну, допустим…

– А что насчет горба?

– Гм… – Даллаль погладил усы. – Говорят, рашудан, да продлятся его дни, стал сутулым еще в юности, когда проводил долгие дни над книгами. К почтенным годам он сделался тучен, и… да, пожалуй, человеку несведущему может показаться, будто он горбат.

– Прекрасно! – поаплодировала Фергия. – С сапогами всё понятно: когда он спешивается, слуга ведь подставляет ему спину, правильно?

– Конечно, шади, как полагается.

– Ну вот. Тут кряхти, не кряхти, никуда не денешься, если не желаешь лишиться такой почетной должности, – ядовито улыбнулась она. – Что до прочего… Раз ты сказал о тучности, значит, рашудан любит поесть. Ну а чресла… он, должно быть, мужчина хоть куда?

– Так говорят, шади, – ухмыльнулся в ответ Даллаль. – У него шесть жен и без счета шуудэ и простых невольниц.

– Стало быть, это завуалированная похвала. А вот насчет ума… – Фергия приставила лоб к пальцу, подумала и изрекла: – Это уже обидно. Но я не знаю тонкостей здешней политики и не могу предположить, на что пытался намекнуть Чайка таким способом. Ведь несомненно, что рашудан не может быть глуп, иначе как он правит столько лет? Не советники же всё за него делают?

Судя по выражению лица Хаксюта, он едва сдерживал смех, но Даллаль принял слова Фергии за чистую монету.

– Быть может… – произнес он, дернув себя за ус, – быть может, рашудан… ну…

– Допустил какой-то незначительный промах? – пришла на помощь Фергия. – Это случается даже с правителями, Даллаль-шодан, они ведь не боги! Что там, боги тоже порой творят такое, что любая торговка с рынка, выслушав эту историю, скажет: «Надо же оказаться такой глупой, а еще богиня!» Скажешь, я не права?

Я отметил, как ловко она сменила тон беседы. Женщин в Адмаре не считают равными мужчинам, а значит, даже над богиней можно по-доброму посмеяться, не то что над грозным божеством мужского пола. Думаю, Фергии это не нравилось, но, приехав сюда, она вынужденно приняла правила игры и не могла жаловаться. Однако это не мешало ей вести собственную партию… Если бы я еще понимал, в чем она заключается!

– Ну… кто знает. – Даллаль снова утер испарину со лба. – Все мы люди…

– Вот-вот! А Чайка раздул сущую ерунду, о которой никто и не слыхал, до размеров дворца… или вовсе придумал сам. Ха-ха, как смешно, рашудан был так занят делами, что нечаянно обмакнул кончик бороды в чернильницу и не заметил этого! Конечно же, он так глуп, что путает собственную бороду с пером! Но за такое нужно ругать слуг, а не правителя, – уверенно сказала Фергия, – за то, что не выполняют свои обязанности должным образом. Ведь так, Даллаль-шодан?

– Пожалуй, ты права, Фергия-шади, – вздохнул он и допил остывший ойф. – Так выходит, этот Чайка не желает зла, а вовсе даже наоборот?

– Мне сложно судить, я ведь не отсюда родом. Пусть лучше Вейриш-шодан скажет, – последовал очередной тычок под ребра.

– По-моему, – осторожно произнес я, – если этот самозваный поэт… да-да, самозваный, потому что во времена неназываемого, того, чье имя предано забвению, но чьи стихи все еще на слуху на всем благословенном Юге и даже в землях северных варваров, называться поэтом человек мог лишь тогда, когда собрание старших товарищей давало ему такое право. А до того он был рифмоплетом, не более!

– Вейриш, выражайтесь попроще, а то у него глаза стекленеют, он не успевает осмыслить все извивы вашей речи, – шепнула мне Фергия.

– Гхм, я отвлекся, – повинился я, наблюдая, как Даллаль возвращается к реальности. Что поделать: риторике меня учили, когда и Хаксют не родился, а в те времена всё было иначе. – Я хотел сказать: этот Чайка – не чайка даже, хищная птица, которая может клюнуть до крови или выбить глаз, а докучливое насекомое наподобие слепня. Оно порой больно кусает, но если слепней не целая туча, большого вреда от этого нет. Скорее уж, его атака позволит увидеть слабое место… Слепни ведь слетаются на кровь, на грязь, не так ли? Вот и этот человек видит нечто подобное и старается осмеять, что говорит о его невеликом уме.

– Да ладно вам, если Даллаль ляпнется в навозную лужу, вы первый засмеетесь, – шепнула мне Фергия на арастенском, а я постарался сделать невозмутимое лицо:

– Тем не менее, даже слепня можно использовать в своих целях, Даллаль-шодан. Очевидно, этот самозваный поэт пускай и не слишком умен, зато обладает тем особенным зрением, которое позволяет увидеть крохотные огрехи в безупречном, казалось бы, творении. Ты же согласился: тебя он не оскорбил, а вот вороватого чиновника приложил по делу. Что касается рашудана, да продлятся его дни…

– Если хула не достигнет его ушей, он не огорчится, – перебил Хаксют. – А вот верные люди могут исправить те крохотные недочеты, о которых кричит Чайка, чтобы не к чему было придраться в блистательном облике рашудана!

– Понимаю, – сказал Даллаль и потер переносицу. Очевидно, голова у него гудела, и я его понимал: переносить Фергию с непривычки очень тяжело. – Вот только приказ о поимке этого нечестивца отдан главным советником рашудана, да продлятся его дни… рашудана, не советника!

Фергия залилась радостным смехом, я не удержался и тоже улыбнулся.

– Вижу, ты не любишь этого советника, Даллаль-шодан, – сказала она, успокоившись и хлебнув воды.

– Это не важно, – мрачно ответил он. – Главное, я должен исполнить приказ во что бы то ни стало.

– Наверно, и главному советнику досталось от Чайки? – резонно предположила она.

– Не следует обсуждать это, шади, – еще сильнее помрачнел Даллаль.

– Почему? Если уж в этом скромном убежище прозвучали крамольные, как считается, но на самом деле безобидные и глупые стихи о самом рашудане, то неужели какой-то советник не достоин такой же чести? Или, хочешь сказать, этот достойный шодан… – Фергия понизила голос и сделала страшные глаза, – намного опаснее рашудана? Что это он вершит судьбы простых адмарцев и решает, кого судить, а кого миловать?

Даллаль поперхнулся ойфом и надолго закашлялся, а я шепнул Фергии:

– Вы недурно подготовились.

– Вовсе нет. Это простейший логический вывод из сказанного… и услышанного ранее от самых разных людей, – возразила она. – Разве я не права?

– Пожалуй, – согласился я, припомнив, что ни разу не слышал доброго слова в адрес главного советника. Людям вообще не свойственно хвалить правителей, рашудана частенько бранили потихоньку, но в целом уважали, а вот этого типа… – Мне не доводилось сталкиваться с ним лично.

– Вы же известная персона, Вейриш, богатый землевладелец и торговец, разве нет? Неужели советник никогда не выражал желания пообщаться с вами лично?

– Мне всегда недосуг, – развел я руками, – либо же я в отъезде. С прежним главным советником, помню, мы играли в ша-мет и вспоминали – представьте, какая ирония! – стихи древних поэтов. Но старик умер лет двадцать назад, а с его преемником я, конечно, знаком формально, но не более того.

– Понимаю, вам было чуточку не до того… А как же ваши дела? Та же торговля? – напомнила Фергия.

– Дядя нашел прекрасных управляющих, уже не первое их поколение служит нашим семьям. Мне даже нет особой нужды вникать во всё это.

– Неплохо вы устроились! – сказала она, но почему-то посмотрела на меня с сочувствием. – Ну да мы отвлеклись… Даллаль-шодан, с тобой все в порядке? Ты больше не задыхаешься? А то, может, позвать лекаря?

– Не нужно, шади, – сипло ответил он, – всё хорошо. Это от неожиданности.

– Ты же начальник стражи, шодан! Ты ежесекундно должен быть готов отразить нападение, предотвратить дерзкое ограбление, догнать преступника… а ты так волнуешься из-за нескольких слов чужестранки, которая, быть может, вовсе ошиблась, потому что еще не разобралась, кто всем заправляет в благословенном Адмаре!

– Боюсь, шади как раз слишком хорошо всё поняла, – пробубнил Даллаль. Усы его печально обвисли (немудрено, если обмакнуть их в пиалу со сладким ойфом, волосы неминуемо слипнутся). – Но я не могу…

– Ты на службе, поэтому не имеешь права дурно говорить о начальстве? – угадал я.

– Так, Вейриш-шодан. Не нужно больше расспрашивать, и мне не придется говорить лишнего.

– Даллаль-шодан, но ведь мы разобрали стишок про рашудана и решили, что он безобиден, – напомнил Хаксют, наслаждавшийся представлением. – Может, и главного советника Чайка вовсе не обидел, а, скажем, подчеркнул какой-нибудь всем известный недостаток? Известно ведь, что люди тычут пальцами и смеются над чужими уродствами, а истинных дел и доброго сердца могут и вовсе не заметить под непривлекательной внешностью.

– Сдается мне, Хаксют-шодан, ты знаешь и это стихотворение… – протянула Фергия. – Поделись, сделай милость, не то я сгорю от любопытства!

– Не смею отказать, шади, – улыбнулся старик, откашлялся и, не обращая внимания на гримасы Даллаля, продекламировал:

– Завелся как-то средь коней адмарских, чистокровных, один скакун… Нет, не резвей и нравом не покорней. Хозяин выделил его… за масть иль за угоду? (Решения его порой зависят от погоды.) Седло блистает серебром, сверкает упряжь златом, да только видно: под хвостом не то чтобы богато… Вот вровень с лучшими из всех встал рыжий толстый мерин, да попытался взять в галоп, натужился… – Тут Хаксют деликатно пропустил недостойное ушей Фергии слово, обозначавшее непроизвольное опорожнение кишечника, и продолжил: – Вот и меси за ним навоз, грызи со зла удила, но и не думай перегнать, коль не спешишь в могилу! Мораль ты сам поймешь, дружок, раз в голове не пусто, ну а породистым коням должно быть очень грустно… Увы! Хозяйский взор давно прикован к рыжей гриве, а задница, которой мерин горд, ему весь мир застила…

Наступила тишина.

– Ну, – сказала наконец Фергия, – стихи не лучше предыдущих. Вдобавок звучат крайне двусмысленно… Но давайте по порядку, уважаемые! Почему это он обозвал советника… как его имя, к слову?

– Ларсий, – подсказал Хаксют.

– Разве это адмарское имя? – нахмурилась она и тут же замахала на нас руками: – Погодите, я поняла! Он чужестранец, верно? Тогда понятно, откуда рыжая масть… И он ставит себя в один ряд с… хм… истинными аристократами Адмара?

– Именно так, шади, – тяжело вздохнул Даллаль, явно поняв, что ему не отвертеться от этого разговора. – Ты сама догадаешься, почему Чайка обозвал его мерином?

– Конечно. Он, наверно, кастрат?

– Именно так, хотя об этом стараются не вспоминать лишний раз, – сказал Хаксют. – Я слышал, когда-то давно, когда нынешний рашудан был еще наследником, одним из многих, Ларсия купил на невольничьем рынке тогдашний смотритель дворца. Думаю, у пиратов.

– Спорим, он с Западного архипелага? – перебила Фергия. – Масть намекает… В Арастене не так много рыжих, на Севере побольше, но туда никто за рабами не сунется. Значит, он из-за океана, как одна… хм… Словом, была у моей мамы рабыня с Запада, тоже рыжая, на редкость сметливая. Ухитрилась навести на маму убийц…

– Долго она после этого прожила? – осведомился я, потому что не знал этой истории.

– Представьте себе, порядочно, – усмехнулась Фергия. – Даже сделала карьеру актрисы. Правда, все равно плохо кончила. Ну да мы не о ней говорим, а о Ларсии! Так, думаю, его назвали торговцы, потому что западные имена трудно произнести. Но это уже мелочи. Продолжай, Хаксют-шодан!

– Мальчик был хорош собой и умен, – сказал тот и налил себе воды: ойф закончился, и я отправился на кухню, стараясь не упустить ни слова из рассказа. А Фергия могла бы наколдовать бездонный сосуд, к примеру, или зачаровать жаровню, чтобы та сама готовила напиток! Но высказать предложение я не рискнул. – Он ненадолго задержался при шуудэ.

– Они стали обращать на него слишком много внимания?

– Они могли сколько угодно забавляться с ним, но что толку? – вздохнул Хаксют. – К шуудэ, а тем более женам и наложницам рашудана, не подпускают настоящих мужчин. Все слуги во внутреннем круге женской половины – кастраты.

Фергия внимательно посмотрела на Даллаля, и тот возмущенно поднял руки:

– Я никогда не служил там, шади!

– Разве я спрашивала об этом? – удивилась она и повернулась к старику. – Значит, Ларсий сумел обратить на себя внимание не только заскучавших шуудэ, но и начальства?

– Должно быть, так, – кивнул он. – Ума и хитрости ему не занимать, и вскоре его перевели во дворец, сперва обычным слугой, а затем он начал подниматься выше и выше… Я не знаю, как это было, шади, я ведь наблюдал за его возвышением со стороны.

– Однако ты откуда-то знаешь, когда и как его купили.

– Ну… да, – Хаксют ухмыльнулся. – Это я его продал. И имя ему нарек тоже я.

Фергия всплеснула руками и восхищенно выругалась.

– Вот так хитросплетение судеб! – воскликнула она наконец. – Неужели и ты пиратствовал в свое время, шодан?

– Нет, я лишь занимался перекупкой у северян, – пояснил он. – Они, сама знаешь, не очень-то любят ходить в эти воды. Наверно, слишком много соблазнов: неповоротливые торговые галеры, чьи хозяева экономят на охране… Я прав?

– Именно… А ты вдобавок тогда занимался торговлей с Адмаром и хорошо знал вкусы покупателей?

– Конечно, шади. Я отбирал тех, кого обязательно купят, – без тени сожаления ответил старик. – Ну а за время пути успевал обучить их основам языка, кое-каким манерам… Словом, не вовсе диких продавал, а за это, сама понимаешь, полагается дополнительная наценка. Распорядитель рашудана брал у меня девушек не глядя, а вот юношей… когда как. Но на них тоже находились покупатели.

– Надо думать, ты не слишком распространялся о работорговле, – пробормотал я, поставив на стол кувшин. Хорошо еще, с моими способностями не нужно ждать, пока закипит вода, это занимает считаные мгновения.

– Нет, конечно, Вейриш-шодан! Семья полагала, что я торгую тканями и лишь изредка вожу живой товар: породистых лошадей, даже овец…

– Мы опять ушли слишком далеко в сторону, – сказала Фергия. – Значит, Ларсий быстро пошел в гору. А как он ухитрился стать главным советником?

– Боюсь, я не знаю подробностей, – покачал головой Хаксют. – В те годы я уже осел на месте и не ездил сам с товаром. Думаю, Даллаль-шодан сумеет рассказать больше.

– Я тогда еще не родился, – сознался начальник стражи, глядя на старика с заметно большим уважением, но и недоумением тоже. Вряд ли он мог заподозрить в скромном книготорговце бывшего лихого купца! – Слышал лишь немногое от наставников…

– Так поделись! – воскликнула Фергия.

Глава 20

У представителей семейства Нарен еще никто не вырывался, это я давно знал. Не стал исключением и начальник стражи.

– Говорят – только говорят, уважаемые, и я не знаю, правда это или слухи! – будто Ларсий-шодан вкрался в доверие к наследнику тогдашнего рашудана. Тот ведь был далеко не первым и не самым любимым сыном… – Даллаль сделал выразительную паузу.

– Но править стал все-таки он… Отец переменил решение или других претендентов просто не осталось? – прямо спросила Фергия.

– Второе, госпожа. И с тех пор Ларсий неотлучно находился при рашудане. Должно быть, – Даллаль понизил голос, словно страшась собственной храбрости, – он приучил нашего правителя, будто без него тот и шагу не сумеет ступить. И все знают: рашудан всегда советуется с Ларсием, а тот может говорить от его имени, не спрашивая каждый раз дозволения…

– Понятно, – протянула Фергия. – И даже удобно. Все добрые свершения приписываются рашудану, а прочие, вроде поднятия налогов и увеличения пошлин, – главному советнику. Ему-то что? Стыд уж точно глаза не выест… За столько лет эти двое научились работать вместе, либо же рашудан настолько привык полагаться на советника, что перестал его контролировать, и тот несколько… хм… зарвался. Так?

Даллаль кивнул. Судя по выражению лица, он прощался с должностью, а то и с головой, и я задался вопросом: что с ним сотворила Фергия? Неужели заколдовала, чтобы стал более разговорчивым?

– Ну что ж, в целом все ясно, – сказала она. – Рыжий мерин – констатация факта. То, что он ставит себя вровень, а то и выше высокородных адмарцев, да еще задвигает их назад, тоже общеизвестно. Таким образом, Чайка всего лишь выразил общественное негодование в доступной форме.

– А что насчет серебра и злата? – с интересом спросил я.

– Вейриш, это же очевидно! Дорвавшись до власти, Ларсий наверняка сколотил немалое состояние. А поскольку подобные люди обожают выставлять богатство напоказ, он, ручаюсь, увешан всякими побрякушками… Кафтан, расшитый жемчугом и драгоценными каменьями, тарбан из золотой парчи, на лбу рубин с кулак размером и целый веер из перьев белой цапли, будь они неладны! И туфли тоже золотом подбиты. Угадала я?

– Ты преуменьшила, шади, – вздохнул Хаксют. – Равно как и Чайка. И я должен тебя поправить: Ларсий не просто ставит себя вровень с высокородными, он считает себя… м-м-м… как бы лучше выразиться…

– Более адмарцем, чем даже сам рашудан! – выпалил вдруг Даллаль и зажал рот ладонью.

– Именно, благодарю, шодан, – поклонился ему старик. – О, Ларсий действительно знает обычаи, адмарские и соседские, безупречно владеет почти всеми наречиями Юга, разбирается в политике и торговле лучше многих, но…

– Но он все равно лишь беспородный мерин в конюшне рашудана, даже если хозяин не желает этого замечать, – заключила Фергия. – Гм… А вот тот последний пассаж насчет гривы и задницы следует рассматривать как аллегорию или?..

– Не могу сказать, шади, – покачал головой Хаксют, а Даллаль развел руками.

– Тогда сочтем, что яркий цвет волос советника просто отвлекает или даже забавляет рашудана, – постановила она. – А поскольку с возрастом этот Ларсий наверняка наел изрядный курдюк, то, думаю, с трудом проходит в двери. Мудрено ли такому упитанному человеку загородить свет рашудану?

– Пожалуй, – согласился Даллаль, помедлив. – Но тогда выходит, шади, что Чайка опять сказал чистую правду?

– А я тебе о чем твержу сколько времени? Но я понимаю, – неожиданно смягчилась Фергия. – Приказ есть приказ, особенно если он исходит от настолько высокопоставленного и опасного человека. Не выполнишь – мигом отправишься пасти овец, и это в лучшем случае… Поэтому, Даллаль-шодан, ты будешь истово разыскивать проклятого поэта, не щадя себя и своих людей!

– Но он очень хорошо спрятался, – добавил я, поняв, к чему она клонит. – А может, его и вовсе не существует?

– Как так? – нахмурился Даллаль, и брови его снова сползлись к переносице.

– Очень просто. – Я поймал одобрительный взгляд Фергии и понял, что нахожусь на верном пути. – Это люди сочиняют, понимаешь, Даллаль-шодан? Разные люди! Кто-то сказал несколько слов, другой придумал рифму – вот тебе две строки. Мальчишки или болтливые женщины подхватили их – вот и весь базар знает, и каждый придумывает продолжение на свой лад. Но ловят того, кто кричит громче всех, а Чайка, наверно, не от великого ума во всеуслышанье повторял эти, с позволения сказать, стихи.

– Хочешь сказать, его подучили, Вейриш-шодан? Заплатили? Но кто?

– Да нет же! Он просто выкрикивал то, что услышал на базаре, не понимая, наверно, и половины. – Я отчаялся достучаться до его разума, он скрывался слишком глубоко под начищенным шлемом и толстой черепной костью. – Как птицы-говоруны: они ведь могут декламировать целые поэмы, если их как следует выдрессировать.

– Понимаю! – просиял наконец Даллаль. – Значит, надо искать того, кто придумал первую строчку и рифму, а не Чайку, который громко кричит и много гадит, но мало соображает?

– Именно, шодан! – не выдержав, вмешалась Фергия. – Но это дело долгое, пока опросишь всех на базаре, пока поймешь, кто врет, кто оговаривает соседа, кто в самом деле ничего не знает, пока то да сё… В общем, или мерин сдохнет, или рашудан.

Она оценила выражение лица бедолаги и добавила:

– Наверно, я неправильно перевела с арастенского, мне ведь знакомы не все тонкости вашего языка. Я хотела сказать…

– Я понял, шади, – перебил Даллаль и ухмыльнулся. – Я знаю, как нужно ловить тех, кого ни в коем случае нельзя поймать, вот только не додумался, что с поэтом можно поступить так же, как с богатыми мастерами торговли запретным.

– Это ты о контрабандистах, что ли? – Фергия дождалась кивка и улыбнулась. – Ну вот, проблема и решена. И я даже не потребую денег за свою услугу, потому что иначе ты разоришься, шодан: ведь мы втроем помогали тебе – я, Вейриш и Хаксют! Но ты можешь расплатиться сведениями, раз уж знаешь кое-что о контрабанде…

Даллаль явно прикинул, какой счет может выставить Фергия, ужаснулся и осторожно спросил:

– И какие же сведения тебе нужны?

– Если сможешь узнать, не провозили ли перья белой цапли и сорок тюков синей шерсти в последние недели, а если так, то кто это делал, буду тебе очень признательна. У Оталя-шодана, видишь ли, караван пропал, а в пустыне следов не сыщешь, будь ты хоть самым расчудесным магом… Только по грузу искать и остается!

– А если его разделили и везут частями, то… – Хаксют покачал головой.

– Поспрашиваю, кое-кто мне всерьез задолжал, так что ответит на вопросы, – кивнул Даллаль. – А Чайка…

– Мы же решили, что его не существует, – напомнила Фергия. – Ну а оборванцев так легко перепутать: мало ли кто выкрикивал дурацкие стишки? Они же все на одно неумытое лицо!

– Ясно, шади… Думаю, мне пора. Если узнаю что-нибудь…

– Ты знаешь, где меня искать, – улыбнулась она. – Рада, что ты внял доводам рассудка, Даллаль-шодан. Надеюсь, ты не бросишь в темницу бедного старого Хаксюта за то, что он имел смелость повторить при тебе такие строки?

– Я ничего не слышал, Фергия-шади, будто уши мои были залеплены воском, как у древнего героя: таким хитроумным способом он миновал оазис с волшебными девами-птицами, которые заманивали путников сладким пением, а потом убивали, – поразил нас эрудицией начальник стражи. – Но я действительно верный пес рашудана, да продлятся его дни, а потому…

– Рашудана, а не его главного советника, – перебила Фергия. – Не забывай об этом, иначе в один далеко не прекрасный день тебе придется делать тяжелый выбор. Лучше сделай его заранее!

– О чем ты, шади?

– Так, мысли вслух… Скажи, у рашудана много наследников?

Воцарилось долгое молчание. Я уж думал, Даллаль начнет считать по пальцам, но он вдруг покачал головой:

– От жен – всего лишь двое, шади. Есть еще от наложниц и шуудэ, но те мальчики еще совсем дети.

– Почему же так мало?

– Злой рок преследует рашудана: почти все его сыновья умирают во младенчестве.

– Рок? Ты в самом деле веришь в это, шодан? – улыбнулась она, и Даллаль переменился в лице. – Скажи, а какой из наследников тебе больше по нраву? Ты ведь знаешь их, не так ли?

– Конечно, шади, я учил их сражаться, когда они были маленькими, а потом им наняли наставника получше… – Начальник стражи помолчал, потом сказал: – Старший, Энкиль, красивый и сильный юноша. Говорят, он похож на своего прадеда – тот был великим воином, мог сутками не покидать седла, знал всё о чаяниях своего народа… Его любили. И Энкиля-шодана любят, я знаю.

Я невольно кивнул, припомнив старого рашудана. Ему было под девяносто лет, когда коварная бардазинская стрела оборвала его жизненный путь, и то он еще успел нагнать мерзавца и зарубить на полном скаку, и лишь после этого испустил дух. Истинный воин!

– Младший, Аскаль, совсем не такой, – продолжил Даллаль. – Он больше походит на самого рашудана, каким тот был в юности: вечно за книгами, пальцы всегда перепачканы чернилами, а смотрит он словно сквозь тебя, и что видит – неведомо.

– Ну и кто из них станет лучшим правителем, когда придет срок рашудана отправляться к предкам? – прямо спросила Фергия, и Даллаль замер. – Ну же, не стесняйся, говори, что думаешь! Мы все тут уже наболтали на смертную казнь, так что…

– Энкиль, – сглотнув, ответил он. – Он смелый и справедливый… Хотя Аскаль знает все законы, прочел десятки книг на разных языках, может договориться с кем угодно… Если бы можно было слепить одного человека из двух братьев, такому правителю не было бы равных!

– А кого привечает Ларсий? Аскаля, верно? – не слушая, продолжила она.

– Нет, шади, – удивил нас Даллаль. – Ему, кажется, больше по душе сын одной из наложниц, Искер, совсем еще юный мальчик, у которого даже усы не пробились. Он рыжий, может, поэтому?

Я посмотрел на Фергию и сказал негромко:

– Если вы подумали о том, что Искер может оказаться сыном Ларсия, то это вряд ли. Ларсий же кастрат!

– Так его не в раннем детстве оскопили, – ответила она и взглянула на Хаксюта в поисках подтверждения. Тот кивнул. – Мало ли… Всякое случается. А может, он просто выбрал самого послушного, вот и всё. Сыну наложницы нужно меньше, чем сыну жены, не так ли? Ведь его не ждет ничего хорошего, если… вернее, когда начнется схватка за власть, а за ним не будет стоять никакой реальной силы!

– Не смотри так на Фергию-шади, – добавил я. – Неужели ты не знаешь, как именно взошел на престол нынешний рашудан?

Даллаль опустил голову.

– Он тогда еще не родился, а если и родился, не умел говорить, – усмехнулся Хаксют. – А я вот помню. Об этом не кричали на каждом углу, но люди всегда всё знают, Даллаль-шодан. Нынешнего рашудана посадили на золотой трон придворные. Они выбрали самого безобидного, самого мирного из наследников, надеясь, что он так и станет коротать век над книгами, доверив им править вместо себя… О, как же они ошиблись!

– Полагаю, примерно тогда же Ларсий оказался подле рашудана? – уточнил я.

– Именно, Вейриш-шодан. Не назову тебе год, всё это заняло лет пять, не меньше.

– Что именно? – с интересом спросила Фергия.

– Сперва умерли другие наследники, – просто сказал Хаксют. – По-разному. Кого-то укусила змея, кто-то отравился рыбой, кто-то упал с лошади и сломал шею. Из достойных остался один нынешний правитель.

– Но он не мог это подстроить! – вскричал Даллаль. Казалось, привычная картина мира рушится у него на глазах.

– Конечно, не мог. Тогда он был всего лишь юношей, влюбленным в книги. Возможно, у него даже была мечта, – серьезно произнес старик. – Я ведь сказал: его сделали рашуданом придворные, те, чья партия оказалась сильнее. И кто-то оказался настолько недальновиден, что приставил к юному правителю Ларсия. Должно быть, чтобы тот вкрался в доверие – это у него получалось отменно, – а затем доносил хозяину обо всех помыслах и чаяниях рашудана.

– Но Ларсий к тому времени уже разобрался в том, что происходит при дворе, – подхватила Фергия. – Он ровесник рашудана, верно?

– Немного старше, если мне не изменяет память.

– Тем более. Думаю, он сумел завоевать расположение правителя. А потом понемногу открыл тому глаза на то, что вытворяют придворные. И на то, как именно рашудан получил трон. Не удивлюсь, если тот пришёл в ужас: читать о подобном в книгах – одно, а наверняка знать, что твоих братьев, родных и сводных, убили, дабы расчистить тебе дорогу, – совсем другое.

– Что было потом, сложно сказать, – продолжил Хаксют. – Должно быть, Ларсий искал верных людей для рашудана, и это заняло немало времени. Бунтовать в открытую было нельзя, это понимал и вчерашний ребенок… А вот когда сил набралось достаточно, всех этих придворных разом вымели из дворца.

– Верно, многие отправились в ссылку, а коекто – на плаху, – припомнил я. – Я никогда не интересовался политикой, так что подробностей не знаю… Дядю Гарреша бы сюда, он наверняка в курсе!

– Но его здесь нет, – вздохнула Фергия. – Так или иначе, рашудан под чутким руководством Ларсия собрал собственный двор, с каковым живет и по сей день. И кого поддержит этот двор, когда явится разлучительница судеб и разрушительница земных радостей?

Даллаль с силой потер лицо ладонями, словно желая поскорее очнуться после ночного кошмара. Увы…

– Кажется, всех нас станут казнить непрерывно в течение трех лет, и это самое меньшее, – пробормотал он. – Варить по частям в кипящем масле, по пальцу насаживать на кол, по волоску срезать живую плоть и прижигать каленым железом…

– Не переживай, мы тебя выручим, случись что, – заявила Фергия. – Я все-таки маг, да и Вейриш не просто так прогуляться вышел! А что ты такое надумал, шодан, от чего переменился в лице?

– Ларсий, раз уж пробился на самый верх, не отдаст власть, – сказал Даллаль с таким видом, будто прыгал в жерло вулкана. – Может, прежде он был хорошим советником, но время никого не щадит. Он сделался жаден и не любит ничего, кроме этой самой власти и золота.

– Да, такое случается даже с лучшими из людей, – согласилась она.

– Неужели он заранее предвидел, что рано или поздно сыновья рашудана станут биться за власть?

– Конечно. По-моему, это ваш национальный обычай, разве нет? Вот только, – Фергия сдержанно улыбнулась, – Ларсий перенял методы своих прежних хозяев и оставил очень мало претендентов на трон. Это очень легко устроить, не так ли? Оставил парочку для приличия: не может ведь у рашудана вовсе не быть сыновей!

– Да, да… И Ларсий знает, что новый рашудан не станет прислушиваться к нему, – перебил Даллаль. – Энкиль его на дух не переносит, Аскаль слишком умен, чтобы поверить сладким речам… Но сам Ларсий не сможет занять трон, даже если рашудан на смертном одре своей последней волей назначит его правителем! Он не мужчина!

– Я думаю, ему вполне хватит сохранения существующей ситуации, – пожала плечами Фергия. – Я имею в виду, Ларсию нужен послушный его воле правитель. Энкиль и Аскаль не годятся, значит, ставка сделана на Искера. Сына наложницы, уже достаточно разумного, чтобы осознать, какая жизнь ему предстоит, но слишком молодого, дабы составить собственное мнение об окружающих, а еще – ослепленного будущим величием и блеском золота… К слову, как у рашудана со здоровьем?

– Он часто недомогает, шади, – вздохнул Даллаль, – как многие люди в возрасте. Не знаю подробностей, но слыхал, что он мучается одышкой и несварением.

– Еще бы, столько есть… – пробормотал я.

– А от заворота кишок и умереть можно, – сказала Фергия. – Или, как говорят на Севере, жир его задавит – сердце возьмет и откажет или удар хватит… Тем более лекари при нем, уверена, лишь те, кого одобрил и допустил лично Ларсий, а потому прописывают ему хорошее питание и целые чаши целительного вина… А ты бы присматривал за наследниками, Даллаль-шодан!

– То есть?

– У тебя ведь есть верные люди? Вот пусть и поглядывают за юношами. А то, чего доброго, Энкиля тоже сбросит конь, а Аскаль чем-нибудь отравится. Ну а потом и рашудану останется всего ничего. Горе, великое горе от утраты детей сведет его в могилу! – воздела она руки театральным жестом. – Как говорят в Арастене в подобных случаях: король умер, да здравствует король! То есть новый рашудан Искер… и его главный советник, конечно же, куда без него?

Даллалю потребовалось некоторое время, чтобы переварить эту мысль, но когда она как следует усвоилась, глаза его вспыхнули.

– Так может, – произнес он, – советник приказал искать Чайку, чтобы отвлечь всех нас от своих грязных дел?

– Вряд ли это было основной причиной, но… не исключаю, – кивнула Фергия, откровенно забавляясь.

– И пока мы бегаем по городу за каким-то вшивым оборванцем, во дворце зреет заговор?

– Даже не сомневаюсь.

– Мне нужно идти. – Даллаль резко поднялся, своротив многострадальный столик. На этот раз была очередь Хаксюта ловить кувшин с ойфом. – Я был слеп, шади… Все мы слепы, не видим, что творится перед самым нашим носом, словно… словно круп рыжего мерина в начищенной золоченой сбруе и впрямь застил нам глаза! Увижу этого Чайку… брошу ему монету, клянусь!

– Можешь оставить мне, шодан, я передам, – протянула руку Фергия и поймала тяжелый золотой. – И поторопись. Чайка дальше пустыни не удерёт, куда ему отсюда деваться? Разве что на корабле спрятаться, так его же, если найдут, выкинут за борт! Вряд ли этот оборванец настолько хорош собой, чтобы его продать, и достаточно силен, чтобы приковать к веслу… Ну а даже если он доберется до чужих берегов, что станет делать, не зная языка, без денег? Да он ведь замерзнет в первую же ночь!

Я хотел отметить, что в пустыне ночью бывает холоднее, чем в Арастене глубокой осенью, но промолчал. Если мы начнем спорить еще и о погоде, то останемся в лавке до глубокой ночи!

– Ты только не торопись, Даллаль-шодан, – подал голос Хаксют. – Сперва остынь, а если кто заметит, что ты зол сверх всякой меры, скажи – это потому, что Чайка ускользнул. И не суйся к наследникам этак вот с ходу. Помни: во дворце полным-полно наушников и о каждом вашем слове немедленно доложат Ларсию, а там уж недалеко до обвинения в измене. И отправитесь вы на плаху все вместе – ты и эти мальчишки…

– Но как же?.. – шепотом вскричал Даллаль.

– Ты – никак, – покачал головой старик. – Ты хороший воин, но в придворных делах, уж прости, смыслишь чуть более чем ничего.

– Но, наверно, ты знаешь способ помочь?

Хаксют помолчал, усмехнулся, потом сказал:

– Говоришь, Аскаль любит книги? Скажи при нем, что нашел во время обыска какой-то подозрительный фолиант на незнакомом языке. Уверен, он заинтересуется.

– Конечно, но мне-то что за прок от этого?

– Он наверняка попросит поглядеть, а потом спросит – где взял? – растолковала Фергия. – А ты скажешь – там еще много разных, в лавке старого Хаксюта. Не бросать же его в темницу из-за одной странной книги? Но кто знает, что в остальных, ты ведь даже заголовки не все сумел прочитать, потому что не знаешь таких языков!

– Ага! – расцвел Даллаль. – Аскаль попросит проводить его в лавку, а тут Хаксют-шодан объяснит ему, что происходит, так? А он расскажет брату? Я знаю, Энкиль прислушивается к нему…

– Вот видишь, как ты всё хорошо придумал, – изо всех сил сохраняя серьезное выражение лица, сказала Фергия. – Главное, будь осторожен и не затевай разговор, если рядом будут придворные маги… О! Я сделаю тебе оберег, он даст знать, когда поблизости окажется кудесник.

– Благодарю, шади, – пробормотал он, с опаской глядя, как она выдергивает из коврика, на котором сидела, нитки и с заметной сноровкой плетет из них веревочку.

– Дай руку… – Фергия завязала ее на могучем запястье, сложила вместе указательный и средний пальцы, плюнула на них и приложила к узелку. Мне показалось, будто тоненький браслет блеснул вороненой сталью, потом по нему пробежали и угасли синие искры. – Вот, готово.

– Так просто? – недоверчиво спросил Даллаль. – А как я узнаю, что твой оберег предупреждает об опасности?

– Рука чесаться начнет, будто песчаные блохи закусали, – ответила она.

– А придворные колдуны не заметят? – Он невольно потер запястье, будто уже ощущал зуд.

– Чего? Твоей чесотки?

– Оберега, шади!

– Нет, не должны, – подумав, сказала Фергия. – Но если что, сваливай вину на меня. Поглядим, на что они способны!

– С Аскалем притащится свита, – напомнил я, – в которой непременно окажутся соглядатаи Ларсия. И стоит наследнику единожды съездить в город, за Хаксютом-шоданом немедленно установят слежку.

– О чем ты говоришь, Вейриш-шодан? – удивился старик. – Разве наследник рашудана поедет сам в эту всеми богами забытую лавку? Он прикажет доставить к нему и торговца, и все его книжные сокровища, а Даллаль-шодан так и поступит, верно?

Тот кивнул. На губах его играла улыбка, просохшие усы воинственно топорщились.

– А уж в покоях Аскаля мы сумеем поговорить. Полагаю, он знает чужие наречия, как и я, так что обычные слухачи не многое поймут, – усмехнулся Хаксют, – а Фергия-шади не откажется сделать еще один оберег против магов для старика, а то мои, боюсь, выдохлись за давностью лет.

– Ну конечно, – улыбнулась она во весь рот, раздергивая коврик на ниточки, – дел-то на минуту. Жаль, на юношей нельзя нацепить такие штуковины: они не подействуют без активации, а я не могу провести ее на расстоянии, да еще не зная, в какой именно момент нужно это сделать!

– Что, если привязать браслеты наследников к браслету Хаксюта-шодана? – предложил я. – Ну… Знаете, как горняки прокладывают путь, если порода слишком твердая и не поддается кайлу?

– Порохом подрывают, – уверенно сказала Фергия.

– Именно! Поджигают пропитанный маслом шнур, а сами прячутся за скалой, чтобы не угодить под осколки… Так вот, нужно сделать так, чтобы Хаксюту-шодану всего лишь нужно было коснуться чужого браслета или… не знаю, произнести какое-то ключевое слово, чтобы тот активировался. Вы можете такое устроить, Фергия?

– Не пробовала прежде, – с опасным энтузиазмом в голосе произнесла она, – но всегда бывает первый раз! Заодно и узнаем, как это работает, если вообще работает… Лишь бы руку никому не оторвало…

Я в который раз убедился, что язык мой – враг мой. В особенности тогда, когда Фергия бесцеремонно дернула меня за волосы.

– Вы с ума сошли?! – возмутился я, схватившись за висок, откуда она выдрала порядочный клок.

– Не дождетесь, – пробормотала Фергия, вплетая мои волоски в веревочки, и вдруг перешла на арастенский: – Вам, Вейриш, вряд ли будет приятно это услышать, но чешуя дракона считается отличным блокиратором стороннего магического воздействия. В смысле, если я надену доспех из вашей шкуры, то мне это колдовать не помешает, а вот чужие атаки или пропадут втуне, или будут сильно ослаблены. То же и с этими оберегами… Чешуи я с вашей спины наколупать не успела, не рискнула в полете-то, так что придется обойтись волосами. Хватит, я надеюсь, не от боевых же магов оберег!

Я открыл рот, чтобы высказаться от души, но отвлекся на Хаксюта: он ведь тоже понимал арастенский, и не с пятого на десятое, как Даллаль, а потому ожидаемо подавился соком алима.

– Что это с тобой, почтенный? – осведомилась Фергия и протянула ему браслеты. – Болезнь, что ли, какая-то по Адмару бродит? То Даллаль-шодан давится ни с того ни с сего, теперь вот ты…

– Всё хорошо, шади, – заверил он и взял невинные с виду безделушки. – И как с этим обращаться?

– Сейчас расскажу…

На инструктаж много времени не ушло, и вскоре Даллаль, раскланявшись со всеми и подержав на прощание руки Фергии в своих (неслыханная вольность по адмарским меркам!), ускакал прочь. Я тоже рад был откланяться, но Фергия не собиралась двигаться с места.

– Мы порядком утомили тебя, шодан, – сказала она Хаксюту. – И выпили весь твой ойф. Но потерпи еще немного, у меня остался всего один вопрос.

– Не верю… – пробормотал я.

– Слушаю, шади.

– Ты не слыхал каких-нибудь историй об Ирдале-отступнике и его сестре-близнеце Ирдалле? Может, попадалось что-нибудь в книгах?

Хаксют наморщил лоб, долго думал, потом развел руками:

– Ничего не припоминаю, шади. Но я поищу, и если увижу…

– Ты знаешь, где меня найти, – лучезарно улыбнулась она и вскочила. – Благодарю за гостеприимство… И постарайся не оплошать во дворце!

– Уж вспомню старые фокусы, – ухмыльнулся Хаксют, и я невольно посочувствовал вовлеченным в эту историю.

– Идемте, Вейриш, нам пора на вольный воздух! – потащила меня за собой Фергия.

В раскаленном вольном воздухе Адмара дрожало жаркое марево. Лошади дремали в тени под навесом, Ургуш храпел тут же, намотав поводья на руку. Впрочем, он мог бы и не утруждаться: Даджи была хуже сторожевой собаки и спросонок чуть не цапнула меня за руку, когда я потянулся к своему коню.

– В другие лавки заходить не станете? – спросил я, когда Фергия растолкала слугу (вернее, подняла его хорошим пинком) и заставила лошадь повиноваться – той вовсе не хотелось двигаться с места в такую жару.

– Сегодня уже нет. Слишком много неожиданной информации, нужно ее как следует осмыслить. И представьте, сколько времени я потрачу на того же Маккуна? Вряд ли он с порога выложит мне, что торгует запрещенными книгами!

Я вообразил их степенную беседу – в том случае, если почтенный Маккун вообще согласится разговаривать с чужестранной колдуньей, – и содрогнулся. В Арастене дела делаются намного быстрее… И я поражался терпению Фергии: ее матушка, полагаю, уже разнесла бы квартал вдребезги! Всё-таки они не слишком похожи: Флоссия с виду нетороплива и обстоятельна, но если ее разозлить, делается страшнее джаннаи, а Фергия вроде бы непоседлива, болтлива и постоянно перескакивает с шестого на двенадцатое, но при этом намного менее опасна. Во всяком случае, мне очень хотелось в это верить… Но кое в чем они одинаковы: в способности ткнуть пальцем наугад и угодить в осиное гнездо.

– Фергия, а это у вас семейное? – осведомился я, забыв озвучить свои рассуждения.

– Что именно? – Она поправила сбившийся набок тарбан.

– Вы зашли в книжную лавку, а в итоге обнаружили заговор против трона!

– Может, я ошиблась, – пожала плечами Фергия, – и никакого заговора не существует, а этот Ларсий истово радеет о благе своего рашудана и его наследников.

– Но… Зачем тогда… это всё?! – с трудом сформулировал я.

– Скучно, – доверительно ответила она. – Я просто выстроила непротиворечивую версию, опираясь лишь на показания не слишком осведомленных свидетелей. Посмотрим, насколько состоятельной она окажется… А Даллаль такой смешной, когда пытается думать!

– Вы его околдовали, что ли?

– Не думала даже. Просто я ему понравилась, вы не заметили? – довольно улыбнулась Фергия. – Но если вы хотите спросить, где и как мы познакомились… хотите же, верно? Так вот, мы повстречались на базаре, где я искала лошадь для Ургуша, ну и… слово за слово… Даллаль уже был наслышан обо мне, но личная встреча поразила его в самое сердце. Это так мило, вы не находите?

– Погодите, он вам еще стихи писать станет, – угрюмо предрек я и спохватился: – А Чайка-то!

– Где? – Она прищурилась на небо.

– Я о поэте, Фергия, довольно дурачиться! Куда вы его подевали? Я слышал, вы переругивались с Хаксютом и не желали засовывать беглеца в погреб, но тут Даллаль заколотил в дверь, и я так и не понял, чем закончилось дело.

– Я решила взять его с собой, – ответила Фергия, и я застонал, понимая, к чему идет дело. – Пригодится. Вдруг он знает об Ирдале?

– Но где он?

Вместо ответа она сунула руку в карман широченных шаровар и вынула увесистую статуэтку. Я лишился дара речи, правда, ненадолго.

– Не припоминаю, чтобы ваша матушка направо-налево превращала людей в камень…

– Это вы просто под горячую руку ей не попадались, – был ответ. – Превратить живую материю в неживую очень легко. Расколдовать… гм… немного сложнее, но времени прошло мало, поэтому, надеюсь, Чайка не растеряет бойкости. Проверим, как приедем ко мне!

– И вы что, за ногу его там привяжете?

– Скорее, окольцую, – ухмыльнулась Фергия. – Пускай летает, собирает слухи, приносит пользу, наконец! А то из Ургуша осведомитель, как из меня – любимая танцовщица рашудана!

Глава 21

Надо ли говорить, что Чайка вовсе не обрадовался, обнаружив себя в цепких лапах чужестранной колдуньи, о которой наслушался уже всяческих толков? Да еще в заколдованном оазисе, из которого не мог сделать ни шагу без позволения хозяйки? Этот оборванец – маленький, тощий, с медно-красной кожей и быстрыми черными глазами – оказался крайне упорным и на слово Фергии не поверил…

– Шустрый попался, – сказала она, сидя на веранде и наблюдая за Чайкой.

Я молча согласился: уличный поэт закладывал уже пятый круг, тщась обнаружить лазейку в невидимой стене, окружающей сад. Он с завидной ловкостью забирался на ограду и на верхушки деревьев и прыгал оттуда на песок (и даже удержался от соблазна попробовать невиданные плоды, должно быть, хорошо знал, чем это заканчивается в сказках). Он пытался миновать преграду с разбегу или, наоборот, продвигаясь крохотными шажками, задом наперед, а то и на четвереньках – надеялся, наверно, что чары примут его за осла или собаку и позволят пройти… Всё было напрасно.

– Эй! – окликнула Фергия. – Когда устанешь, приходи, Ургуш даст тебе поесть! И одежду подберет… Слышал, Ургуш?

Тот покивал и убрался в пристройку, где теперь обитал. Сделавшись слугой чародейки, караванщик, по-моему, заважничал. Дел у него оказалось всего ничего: обихаживать пару лошадей и верблюда (хотя, учитывая нрав Даджи, это было опасным занятием), готовить, сопровождать Фергию в поездках да ездить за покупками… Ургуш приоделся от хозяйских щедрот, отъелся после вынужденной голодовки в оазисе, а поскольку не страдал больше от своей постыдной хвори, то и вовсе расцвел.

Вечерело. Из кухни доносились упоительные запахи, и я вспомнил, что с самого утра ничего не ел. Не считать же сухое печенье, орехи и сушеные фрукты, которые Хаксют подал к ойфу, обедом?

Чайка по-прежнему метался где-то в саду, время от времени жалобно вскрикивая и цветисто проклиная колдовство, колдунов, служащих им злых духов и почему-то завистливых конкурентов. Не иначе решил, что кто-то из городских поэтов позавидовал его славе и подстроил эту ловушку!

– Мне бы такое самомнение, – согласилась Фергия, и я понял, что рассуждал вслух. Случается со мной такое: Аю любит слушать мой голос, вот я и привык…

– Вам и своего с лихвой хватает.

– Ну что вы, Вейриш. Я очень скромна, – без тени улыбки ответила она. – А вы, к слову, не позабыли о том, что у вас семья имеется? Дом? Дела какие-никакие?

– Это вы так прозрачно намекаете на то, чтобы я избавил вас от своего общества?

– Ага, – честно сказала Фергия. – Что толку сидеть и вздыхать? Этот несчастный долго еще будет колотиться в стену. К утру, может, устанет, тогда я с ним и побеседую. А по вас Аю скучает. Передавайте ей привет, кстати, и две корзины слив, я обещала.

– А как я их повезу, вы не подумали? Может, уменьшите колдовством?

– Не утруждаться же мне по такому пустяковому поводу, – покачала она головой. – Поступите, как торговцы: корзины связывают веревкой, перекидывают ее через лошадиную спину – и вперед. Не слишком удобно, коленями будете стукаться, но если не поскачете галопом, то ничего, доберетесь без потерь.

Я снова не нашелся с ответом, подождал, покуда Ургуш со знанием дела навьючит моего многострадального коня, распрощался и сел в седло. По-моему, Фергия моего отъезда и не заметила, она снова что-то строчила, перечеркивала, жгла бумажки… Наверно, записывала версии. А может, тоже сочиняла стихи, с нее станется!

Уже на самом выезде из оазиса ко мне бросился перепуганный Чайка. Он давно потерял тарбан, короткие, какие-то пегие волосы стояли дыбом, в глазах читалась решимость напополам с отчаянием.

– Шодан! – вскричал он, кинувшись наперерез моему коню. Выученный жеребец даже ухом не повел, встал как вкопанный, и только. – Шодан, умоляю, скажи, где я?!

– Как это – где? – делано удивился я. – В волшебном саду, в который попадают праведные адмарцы после смерти, конечно.

– Но я не умер, – неуверенно произнес Чайка.

– Это ты так думаешь.

– Тогда что здесь делаешь ты, Вейриш-шодан? Неужели и ты расстался с жизнью? И эта ведьма…

– Ты сам ответил на свой вопрос, – сказал я, забавляясь. – Она колдунья и умеет проникать в недоступные обычным смертным миры. А я… Меня она пригласила в гости.

– За какие же такие заслуги я угодил в волшебный сад? – нахмурился Чайка. – Я думал, мне уготована раскаленная пустыня, где змеи и ядовитые многоножки станут жалить меня, а стервятники будут снова и снова выклевывать мне глаза и терзать мою плоть…

– Очевидно, ты совершил больше хороших поступков, чем скверных, даже если сам об этом не подозреваешь, – ответил я, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица. – Высшие силы решили вознаградить тебя. Так что перестань сопротивляться: тебе отсюда не выйти. Иди лучше к дому, там уже садятся ужинать.

– Так не бывает, шодан, – упрямо сказал он. – Если я умер, то почему голоден? Или так и должно быть? А когда я отведаю здешней пищи, пускай даже этих вот слив, или сделаю глоток воды из источника, то уже наверняка не смогу вернуться обратно?

– Что хорошего ждет тебя в городе? – спросил я, мысленно похвалив себя: угадал, Чайка действительно хорошо знал легенды о потустороннем мире. – Голод, побои за твои стишки? За тобой охотится стража, а когда поймает… По-твоему, лучше гнить в каменном мешке или отправиться в шахты, чем жить в волшебном саду? Здесь ты можешь не думать о том, как добыть пропитание, и никто не осудит тебя за твои сочинения.

– Но их никто не услышит! – вскинулся он, и глаза его засверкали. – И потом, шодан, как я могу придумывать новые стихи, если не знаю, что происходит в Адмаре? О чем мне сочинять? О бабочках и каплях росы на цветах? Для этого есть придворные поэты и всякие знатные бездельники!

«Фергии придется с ним повозиться», – подумал я не без злорадства, а вслух сказал:

– Не мне спорить с хозяевами этого места. Говорю тебе – я всего лишь гость здесь.

– А может, если я возьмусь за твое стремя, шодан, то смогу выйти? Ведь в легендах люди порой выводили других с той стороны! – с надеждой произнес Чайка, и я на мгновение заколебался.

Что, если действительно получится? С одной стороны, Фергия не скажет мне спасибо, если Чайка сбежит. С другой – куда он денется в пустыне? Я верхом, догнать его не составит труда. Правда, клятые корзины будут мешать, но их и сбросить недолго. Да я и так могу его остановить, на это мне умений хватит… Вдобавок я обнаружу слабое место в защите оазиса, а это дорогого стоит!

– Что ж, попробуй, – решил я, и Чайка с готовностью ухватился за мое стремя.

Я послал коня вперед, миновал ворота, и вот уже я в пустыне, но… рядом никого не оказалось. Не поленившись, я вернулся назад и обнаружил Чайку: он сидел посреди дорожки и рвал на себе волосы, а потом и вовсе в отчаянии бросился наземь.

– Видишь, – зачем-то сказал я, – ничего не вышло. В тех историях люди приходили за теми, кто был им дорог, а я тебя и не видел прежде, так что…

– Ясно, шодан, – выговорил он и ударил кулаком по земле. – Теперь я непременно напишу стихи о том, кого насильно отправили в лучший мир вместо земного, надеясь осчастливить! Жаль, никто их не узнает…

– Так я ведь бываю в гостях, – напомнил я. – Да и Фергия-шади грамотная. Она оценит твое сочинение, ручаюсь.

Чайка неожиданно расхохотался.

– Ты шутник, Вейриш-шодан! – выговорил он сквозь горький смех. – Она-то, может, и грамотная, а я – нет! Неужто кто-то из вас возьмет на себя труд записать мои слова? Но всё это чушь, чушь…

Что я мог сказать на это? Разве что извиниться за глупый и жестокий розыгрыш, но поверит ли мне Чайка?

– Вейриш-шодан, – сказал он, утерев глаза рваным рукавом и поднявшись на ноги, – я знаю, ты добрый человек. Если тебе случится быть в Нижнем городе… Хотя что я несу! Зачем бы тебе туда ехать? Но… может, ты не откажешься послать самого ничтожного из своих слуг к Алманы-шодэ? Ее хорошо там знают, надо просто спросить хромую помощницу мясника, и люди покажут нашу лачугу… Я часто пропадаю на несколько дней, но если я вовсе не вернусь, Алманы станет думать всякое, а когда она много думает, то плохо рубит мясо… Пусть уж лучше знает, что я… что меня…

– Она кто, мать твоя? – только и смог я спросить. Шутка моя оборачивалась какой-то вовсе уж скверной стороной.

– Матери я не помню. Жена, – обронил Чайка и вдруг усмехнулся дерзко и бесшабашно, показав выбитый передний зуб. – Скажешь, не повезло ей с мужем, Вейриш-шодан? Она работает, а я сочиняю стишки, за которые меня… что со мной сделали? Повесили? Или просто ударили плетью с коня? Я слышал, Даллаль-шодан может так убить пустынного падальщика, а человек всяко слабее…

Я молчал.

Как выглядит Нижний город, я знал: нагромождение крохотных домиков, лепившихся к городской стене, как ласточкины гнезда. Сложены они были из обломков песчаника, битого кирпича, обмазаны навозом и выкрашены в белый цвет. Издалека это выглядело даже мило, но вблизи…

О, эти узенькие улочки, на которых голые дети играют с тощими собаками в лужах нечистот! Этот неповторимый запах жареной рыбы – самой дешевой, уже лежалой, той, что торговцы отдают почти за бесценок, лишь бы не платить мусорщику за вывоз гнилья… или мусорщик сам продает беднякам свою добычу. Где-то над головой хлопают тряпки – это проветривается одежда, постирать-то ее сложно, разве только ливень поможет, но поди дождись его… Где-то ругаются женщины – не поделили очередь к единственному на всю улицу колодцу. По ночам из пустыни приходят падальщики, тоскливо воют, а бывает, врываются в лачуги с самого края, утаскивают не то что легкую добычу: детей или стариков, а и взрослых мужчин. Вот где, значит, живет Чайка…

– Я сам съезжу к Алманы-шодэ, – сказал я наконец. – Дам ей денег.

– Не надо. Она и сама способна прокормиться, шодан. Без меня ей даже легче будет.

– Он имеет в виду вот это, – сказала вдруг Фергия, выступив из тени ближайшего дерева, и подкинула на ладони золотой. – Даллаль-шодан хотел тебе дать, да не смог, ну вот – я передаю, как обещала. Держите, Вейриш…

Я поймал монету.

– Езжайте, – велела Фергия. – А я побеседую с этим самородком. Ну что ты шарахаешься? Хочешь сказать, Чайка – птица смелая, птица гордая? Только голодная ведь, а?

Поэт замотал головой, но в животе у него отчетливо заурчало.

– Вот и пойдем. – Фергия сгребла его за шиворот, но лохмотья треснули и остались у нее в руке. Впрочем, это ее не смутило – она крепко взяла Чайку за плечо, а хватка у нее железная, я это на себе ощутил. – Что толку говорить на пустое брюхо? Оно, если не слыхал, к доводам рассудка глухо!

Чайка в панике взглянул на меня, а я отвел взгляд.

– Скажите, Вейриш, – попросила она. – Мне он не поверит.

– Я солгал, – выговорил я после долгого внутреннего борения. – Ты не умер, Чайка.

Он замер, осмотрелся, потом выговорил:

– Но… волшебный сад…

– Он в самом деле волшебный, но никакой не загробный, а мой собственный. Где это видано, чтобы в лучший мир гости таскались, как к себе домой? А вот ограда тут хорошая, чтобы никто не влез, а то я не люблю непрошеных гостей, – сказала Фергия. – И я тебя не выпущу, поскольку мне вовсе не хочется, чтобы тебя повесили и тем более перешибли плетью прежде, чем ты расскажешь много интересного.

Мне почудился смешок – он гулом пронесся в кронах деревьев, и здоровенная слива свалилась точно на голову Чайке. Наверно, Лалире наши переживания казались забавными.

– Пошли ужинать! – Фергия увлекла Чайку за собой, а свободной рукой помахала мне. – До встречи, Вейриш! Не забывайте об обещании! Вдруг что узнаете?

И я уехал, не оборачиваясь. На сердце было тяжело. И конь плелся нога за ногу, хотя успел отдохнуть… Не корзины же его тяготили? Это был мощный жеребец, он увез бы и больший груз, не заметив, но вот – шел, опустив голову, а я не подгонял его и в своем поместье оказался уже на закате. Пришлось еще переступить двойную черту, которую провела песком и солью Фиридиз – она опасалась, что после захода солнца могут прийти пустынные духи, принявшие мой облик, а чем спорить с ней, проще покориться.

Когда я смыл с себя дорожную пыль – удивительно, сегодня даже амма не принесла облегчения, – пришла Аю.

– Эйш тащит на спине камень величиной с этот дом, – сказала она вместо приветствия. – Что случилось?

– Вроде бы ничего, – ответил я, а она села поближе и прижала мою дурную голову к своей груди.

– Пускай Эйш расскажет, – попросила Аю, и я начал говорить: начал с того, как проводил незадачливого Итиша к Фергии, продолжил поездкой в город, а под конец…

Мне казалось, будто слова мои изливаются черным гноем и вода в бассейне покрыта темными пятнами, темными и радужными, как горючая кровь земли, которую собирают далеко в пустыне бардазины.

– Эйш совсем не умеет шутить, – сказала Аю, дослушав, и погладила меня по голове. – Не знает, про что можно, про что нельзя. Странно. Столько лет живет с людьми, а не понял!

«Почему же, – мог я возразить, – я отлично знаю, что с тобой не нужно говорить о детях. То есть о чужих – сколько угодно, о том, как безобразничают внуки Фиридиз, ты и сама готова поболтать, но… только не о наших, так и не появившихся на свет. Я ведь предлагал спросить старших, что тому причиной, а ты отказалась. Я мог настоять, но не сделал этого…»

– Эйш слишком давно живет один, – сказала Аю. – Он отвык быть с людьми.

– Разве ты не человек? – через силу улыбнулся я.

– Эйш много лет с Аю. И Аю – не все люди. И слуги тоже. Эйш забыл о мире за стеной поместья. Теперь нужно вспоминать. Наверно, будет больно, – без тени улыбки произнесла она, – и Аю ничем не сможет помочь. Аю не целительница. Аю может только слушать. И говорить, если Эйша ждет беда…

– А она меня ждет?

– Пока нет, – помолчав, ответила Аю. – Тени не видно. Но она не исчезла. Она рядом, просто спит, и Аю не может угадать, когда она проснется.

– Ясно… – Я прикрыл глаза, но расслабиться не получалось, что-то мешало, и это были вовсе не твердые коленки супруги.

– Смерть идет в Адмар, – проговорила она вдруг, и, взглянув вверх, я увидел, как глаза ее заволакивает туманная пелена. – С ночным приливом она войдет в город, и никто не остановит ее, покуда плата не будет взята сполна…

– О чем ты, Аю? – шепотом спросил я, но она не ответила.

Она никогда не отвечала и не смогла бы объяснить, что именно нас ждет, даже если бы очень захотела: ашшу не способны на подобное. Нет, если речь идет о том, гнать стадо на восточное пастбище или западное, тут сложностей не возникает, но когда ашшу предсказывает нечто, о чем сама не имеет понятия… Хоть пытай ее, ничего не добьешься.

Но я и так услышал достаточно. Смерть придет с ночным приливом… Что это может быть? Первое, что пришло мне на ум: заразная болезнь. Утром пристанет какой-нибудь корабль, и…

Остановить эпидемию мне не по силам. Я не знаю никого среди портового начальства, облеченного достаточной властью, чтобы усилить меры безопасности по такой эфемерной причине, как видение моей жены! За ночь уж точно никого не отыщу – ночью порядочные адмарцы спят и вряд ли обрадуются моему вторжению. Даже если немедленно разослать поручения моим управляющим… всё равно они не возьмутся за дело раньше восхода. В такие минуты я жалел, что живу не в Арастене, где ночь не препятствие серьезным делам! Как же иначе, если зимой у них там темнеет вскоре после полудня?

О какой чепухе я думаю! Нужно известить… Да хотя бы Фергию! Что бы ни приближалось на неизвестном корабле к нашим берегам, она не сможет упустить подобный случай показать себя во всей красе, а то и заслужить благодарность рашудана…

– Не надо никуда бежать, – негромко сказала мне Аю, когда я привстал и попытался высвободиться из кольца ее рук. – Уже поздно. Эйш не успеет.

Верно. Полночь миновала. Скоро начнется прилив…

– Погоди, как это я не успею? – вдруг сообразил я. – Я ведь могу увести любой корабль прочь от берега, я…

– Эйш не знает, какой именно. И Аю не знает, – сказала она и грустно улыбнулась. – Придется ждать. Может, день, может, два. Скоро узнаем, что случится.

– Не могу я ждать! – выпалил я и осекся. Я ведь…

Скажи мне об этом Аю несколько дней назад, я бы только махнул рукой: ну смерть, ну пришла… В мое поместье ей ходу нет. Пусть я не слишком умело колдую, но на то, чтобы защитить свое жилище, моих сил хватает с лихвой, да и дядя Гарреш тут кое-что соорудил… не иначе, думал, бестолковый племянник перетрудится, если сам займется защитой своего логова!

Но сейчас что-то тянуло прочь из дома. Я не знал, что делать, к кому броситься, но прекрасно осознавал – если смерть придет, ей всё равно будет, кого забрать: старого Хаксюта или сварливого Итиша со всей его склочной родней, хромую Алманы, мою сварливую Фиридиз, Оталя с семейством, Даллаля, Энкиля и Аскаля, самого рашудана с рыжим советником… Она не делает различий. Она просто приходит.

– Я должен что-то сделать, – сказал я наконец, поняв, что покоя мне не будет. – Хоть Фергию попрошу помочь, раз больше некого…

– Эйшу теперь есть к кому поехать, – без тени улыбки сказала Аю. – Это хорошо. Дядя всегда далеко, не с кем посоветоваться.

– А ты как же?

– Аю плохо разбирается в делах. Это не ее забота, – был ответ.

– Может, все-таки поедешь со мной? – спросил я, но она молча покачала головой, и черные косы зазмеились по плечам. – Знаю, ты не должна вмешиваться, но… Ладно. Мне пора.

– Разве Эйш не поест?

– Некогда. Прикажи положить с собой что-нибудь, по пути перекушу, – мотнул я головой и принялся одеваться.

До Проклятого оазиса рукой подать, но до города немногим дальше… Куда броситься в первую очередь? Я решил – лучше сперва сообщить Фергии о видении Аю, а уже потом вместе решать, что предпринять. Всё равно я не сумею обыскать причалы ночью в одиночку: даже если найду Даллаля, сумею его убедить, а он разыщет начальника порта… времени это займет очень много! Но она волшебница… неужели ничего не придумает?

Если бы я по-настоящему владел той силой, что досталась мне от рождения, если бы учился использовать ее так, как делает это дядя Гарреш, развивал свои не такие уж скудные способности, я мог бы обвести весь город защитным кольцом! Но что толку думать о том, что я мог бы сделать, если бы не бездельничал на протяжении всей своей жизни? Сейчас, когда нужно было действовать, я бесполезен! Разве только…

Тогда, в оазисе Фергия сказала, что может превратить ореховую скорлупку в стакан, не более того, потому что на большее ей не хватит сил. Так и ее мать не могла противостоять Наору без нашей помощи… Что, если получится поделиться силой? Тогда, уверен, Фергия сумеет выстроить спасительную волшебную стену… если я ее уговорю, конечно.

Да о чем я думаю! Есть ведь джанная, и если другого выхода не будет, я первый стану умолять ее помочь и спасти город, не думая о том, какую плату она может потребовать…

За этими мыслями путь до Проклятого оазиса пролетел незаметно. Быстрее было бы долететь, но если потом придется ехать в город, не на верблюда же мне садиться?

Оазис встретил меня тревожным шелестом листвы на ветру, запахом ойфа с пряными травами, яркими огнями на веранде и разудалыми криками:

– Рыцарем ходи, рыцарем!

– Еще чего, твой дракон его сразу спалит, он же на половину доски огнем дышит! Я вот так… так и так! Каково?

– Ха! Забыл, что у меня тут башня? Вот с нее мой маг твоего убийцу и… Попался, да?

– А-а-а, проклятые колдуны!

– Это ты обо мне сейчас? – осведомилась Фергия. – Не вой, у тебя еще есть шанс отыграться…

– Вы чем тут заняты? – только и смог я спросить, выйдя из темноты в круг света.

– Не видите? В ша-мет играем, – ответила она.

Фергия лежала на животе, подперев голову руками, и болтала в воздухе босыми ногами. Чайка лежал напротив в точно такой же позе, разве что постеснялся размахивать заскорузлыми пятками. Судя по всему, на большой – я таких и не видел никогда – доске для ша-мета разворачивалась нешуточная баталия.

– Выстрел с моей галеры разбивает твою башню! – выдал вдруг Чайка и схватил фигуру.

– Не торопись, там же маг рядом, – напомнила Фергия. – Поставь! Поставь на место, кому говорю! Маг ставит защиту, и башня повреждена, но не разбита. Еще пара атак, и ты бы ее уничтожил, потому что маг выдохся на два хода вперед, но на башне стоят катапульты, они выбрасывают снаряды с зажженной смолой, и вот твоя галера горит и тонет…

– Ты жульничаешь, шади! – взорвался он.

– Даже не собиралась. Я просто продумываю стратегию! А если бы ты умел читать и писать, то держал бы под рукой правила и не забывал к ним обращаться. Но ты можешь выучить их наизусть, и это всяко будет лучше, чем бездумно передвигать фигурки по доске.

Я присмотрелся: крохотная башня горела, в водах соседних клеток тонула галера, только резной нос и обломок мачты торчали… Неподалеку перетаптывался и недобро оглядывался дракон, еще один ждал своего часа на другом краю доски. Усталый маг, крошечный по сравнению с этими фигурами, утирал пот со лба и разминал руки, готовясь к новой атаке, а солдаты заряжали катапульты и пушки. Чуть поодаль рыли доску копытами горячие кони рыцарей, злобно переглядывались две джаннаи, блокировавшие друг друга и, по сути, выведенные из игры, тяжело вздыхали и качали тарбанами рашуданы, надежно прикрытые стражей…

– Здорово, правда, Вейриш? – радостно спросила Фергия. – Я тут вычитала, что у ша-мета много правил, которые редко используют. Например, в обычной игре шесть рыцарей, один маг, дюжина стражников ну и так далее… Но можно выбирать состав фигур, лишь бы общее число оставалось неизменным! Я вот взяла только одного рыцаря, но магов у меня теперь три – меняются не один к одному, а в зависимости от ударной мощи… А Чайка пожадничал и хапнул десяток рыцарей, и теперь у него не хватает пехоты!

– Если бы ты объяснила как следует, – вскинулся он, – я бы…

– Да брось, мы же пробную партию играем, даже не на деньги! Который час уже играем, – добавила она. – Невероятно увлекательное занятие, Вейриш, скажу я вам! К слову, а зачем вы вернулись? Неужели успели соскучиться?

– Аю сказала – смерть войдет в Адмар с ночным приливом, – смог я, наконец, сказать. Меня даже не интересовало, когда и каким образом Фергия ухитрилась приручить Чайку, я мог думать только о своем деле. – И он уже начался.

– Что ж, потом доиграем, – вздохнула она, села и со вкусом потянулась. – Смерть, значит… Лалира тоже говорит, что с моря чем-то нехорошим тянет. Я пока не чую, ну так я не джанная, а до берега далековато…

– Нужно торопиться, вы не понимаете, что ли?! – Я подался вперед, протянув руку, готовый схватить волшебницу и тащить за собой, если потребуется, но ее уже не было на прежнем месте.

– Куда торопиться? Зачем? – спросила она у меня из-за спины. И как ей удается отводить глаза, ума не приложу! – Когда смерть придет, мы на нее посмотрим, а пока – не гоняться же по темноте невесть за чем или кем?

– Но если это…

– Чумной корабль? – правильно поняла меня Фергия. – Так сторожевые маги не даром свой хлеб едят. Помню, как досматривали лоханку, на которой я сюда прибыла, всё вверх дном перевернули! Ну, кроме моих сундуков. Конечно, любой может оплошать, кто-то может заплатить, как я, чтобы груз не потрошили слишком уж рьяно, но даже если так, что мы с вами можем поделать?

Я и выдал ей свою идею о защитном барьере…

– Мне нравится ход ваших мыслей, – сказала она без тени улыбки. – Только это будет пустой тратой сил, и ваших, и моих. Мы не знаем, от чего защищаемся. Я не знаю Адмара, Вейриш, и не сумею закрыть его целиком, даже и с вашей поддержкой. И подумайте: ведь прилив может принести не корабль, лишь какую-нибудь щепку с уцепившейся за нее больной крысой. Об этом вы не подумали?

Я молча покачал головой.

– Мы не можем предусмотреть всех мелочей, – добавила Фергия и подтолкнула меня вперед, на веранду. – Поэтому нам остается только ждать и надеяться, что когда случится… нечто, мы будем во всеоружии. Так что садитесь, Вейриш, ешьте, пейте, а потом ложитесь и вздремните пару часов, а то вы злой, когда голодный и усталый… как все мужчины. Все равно, думаю, до рассвета вестей можно не ждать.

И она была, чтоб ей провалиться, совершенно права…

Глава 22

Уверенный, что уснуть мне не удастся, в особенности после чудовищной крепости и остроты ойфа, приготовленного Фергией, я прилег буквально на минуту… и очнулся, когда небо уже посветлело. Совсем рядом громко переговаривались люди и фыркали кони – это-то меня и разбудило.

– Поедем, шади, – взволнованно говорил Даллаль, я узнал его голос. – Всех адмарских чародеев уже пригласили, но…

– Но если они все будут там, зачем нужна я? Такая толпа соберется – не протолкнешься, только меня там и не хватало!

– Шади, не заставляй упрашивать тебя, не то…

– Не то что? Перекинешь меня через седло и повезешь силой? – Фергия звонко рассмеялась. – А, смутился, Даллаль-шодан? Значит, думал об этом… Впредь не думай. Не тебе меня похищать! Смотри, как бы самому не оказаться в плену…

– Я уже в плену, Фергия-шади, – негромко ответил он, и я едва сдержал смешок, до того забавно этот неуклюжий намек прозвучал из уст громадного стражника, – но дело не терпит отлагательства. Прошу тебя, едем скорее, не то эти бездельники всё испортят.

– О чем ты?

– О следах. Я выставил охрану, чтобы никто не приближался, но чародеев рашудана не остановишь так просто. Если им захочется войти, они войдут, и…

– И всё затопчут, – вздохнула Фергия. – Право, ты так предусмотрителен, Даллаль-шодан! Но не соблаговолишь ли ты хотя бы вкратце объяснить, что случилось? Можно по дороге, чтобы не тратить времени понапрасну. Только обожди минуту, я оденусь и разбужу…

– Я уже проснулся, – быстро ответил я и сел, растирая лицо ладонями.

С Фергии сталось бы пнуть меня по ребрам, чтобы ускорить пробуждение. Во всяком случае, Ургуша она будила именно так, и я не рассчитывал, что меня станут ласково теребить за плечо. А сапоги у нее тяжелые, я на собственной шкуре опробовал, с меня хватило…

– Доброе утро, – сказал я всем сразу.

– И тебе доброе утро, Вейриш-шодан. – Он посуровел. – Хотя это как посмотреть.

– Приедем – посмотрим! – отозвалась Фергия из дома и тут же закричала: – Ургу-у-уш! Седлай коней, живо!

Я прикусил язык, чтобы не осведомиться во всеуслышанье, куда подевался Чайка. В саду спрятался, наверно, а то и в доме.

– Сейчас, шади! – отозвался Ургуш с душераздирающим зевком, а потом я услышал бодрящие звуки – злобное ржание, топот, вскрики и ругань. Видимо, Даджи была не слишком расположена отправляться в путь в такую рань.

Я взглянул на небо: уже светало, а значит, заработали портовые конторы и…

– Что-то случилось на берегу, Даллаль-шодан?

– Откуда ты знаешь, Вейриш-шодан?

– Мы всю ночь ждем чего-то дурного, а чего – не знаем, – пояснила Фергия, подобравшись к нам сзади.

Сегодня она решила одеться по-разбойничьи: я имею в виду бардазинский наряд и косынку вместо тарбана. К слову, так волшебница выглядела совсем молодой. Может, потому, что не стала разрисовывать лицо: густо подведенные по адмарской моде глаза и подкрашенные губы делали ее облик солиднее, на что и был расчет, но и старше.

– Мы не провидцы, – кивнул я.

– Но твоя жена, Вейриш-шодан, – разве она не умеет?..

– Она не видит деталей, – перебил я. – Сказала только: с моря идет смерть, и явится она с ночным приливом. И куда я брошусь с этими ее видениями? К тебе? Да ты первый погнал меня бы прочь среди ночи!

– Да как знать… – проворчал он, накручивая длинный ус на палец.

– И мне что-то такое чудилось, – добавила Фергия. – Вроде бы дурной ветер со стороны моря, но что именно, я на таком расстоянии не могу разглядеть. Не ехать же потемну в порт?

– Все равно бы толку не было, – мрачно сказал Даллаль и оставил усы в покое. – Едем скорее, по дороге расскажу, что за напасть на нас свалилась… а того вернее – приплыла!

– Ты только сразу скажи – там больные или что? – попросила она.

– Мертвые там, Фергия-шади, – ответил он. – Такие, что только колдуны и поймут, что с ними приключилось…

– То есть заразу пока не исключаем… – пробормотала она. – Ладно, посмотрим, что там. Вейриш, долго вы будете копаться? По коням, скорее!

Я проглотил ругательство, сунул голову под холодные струи крохотного водопадика (да уж, отдыхать под их сенью мне явно придется не скоро!), встряхнулся и взял у Ургуша поводья своего коня.

– Ты только скажи, Даллаль-шодан, – проговорила Фергия, когда наша маленькая кавалькада отправилась прочь из оазиса, – тебе приказали меня пригласить или ты сам додумался? Не отворачивайся, говори по делу! Должна же я знать, как себя вести? Я просто так мимо проезжала или всё-таки имею право там находиться?

– Ни советник, ни рашудан распоряжений не отдавали, – ответил наконец Даллаль. – Они не знают еще. Мне доложили до рассвета, я приказал оцепить это место на берегу, никого не подпускать, чародеев позвать… то есть пригласить. Но дворцовые – тоже не ранние пташки, так что, думаю, не явились еще. Портовые служаки – те на месте, но я им велел издалека смотреть и ничего не трогать, кроме как волшебством и очень осторожно. А то мало ли…

– Великое небо! – Фергия закатила глаза. – Неужели мне наконец-то встретился человек, ревностно исполняющий свои обязанности и при этом способный задуматься о последствиях своих поступков? Ты просто находка, Даллаль-шодан!

– Не первый год служу, – гордо ответил он и подкрутил ус. – И мой отец служил, и отец моего отца… Мы дело свое хорошо знаем, шади, и в таких случаях… Мне отец говорил: погоди докладывать рашудану – он в свой черед всё узнает, – сперва ищи виновного, не то след остынет…

– Заочно уважаю твоего батюшку, Даллаль-шодан, – наклонила голову Фергия. – Вот бы познакомиться с ним! Он, наверно, столько интересного знает!

– Он погиб лет десять назад, – сказал я, припомнив седоусого предшественника Даллаля. – Контрабандисты попались лихие, не желали сдаваться миром, вот и… Зарубили Ларташа-шодана, но он перед тем не меньше дюжины человек положил, так говорили.

– Мои соболезнования, – после паузы произнесла Фергия, и Даллаль молча кивнул. – Достойный человек принял достойную смерть. Ты, вижу, пошел по отцовским стопам, только не нужно бросаться в одиночку на толпу бандитов, хорошо? Ты мне еще пригодишься…

– О чем это ты, Фергия-шади? – очнулся стражник, и она улыбнулась:

– Просто мысли вслух. Давай лучше о деле. Что же настолько жуткое обнаружилось поутру? Такое, что даже тебя не побоялись разбудить в такую рань?

– Меня не нужно будить, – хмуро ответил Даллаль. – С моей службой я часто вижу, как заходит луна и восходит солнце. И все мои подчиненные знают: если что-то стряслось в городе, я не стану гневаться из-за того, что кто-то постучал в мою дверь.

– Ты сказал – в городе, – заметила Фергия. – Разве не в порту? Раз уж неведомая напасть приплыла, по твоим же словам? Но порт – не твоя вотчина.

– Я сказал – на берегу. Чуть дальше порта, – указал он рукой, – там, где нет больших домов, одни лачуги рыбаков. Но раз есть дома, в которых живут люди, называющие себя адмарцами, значит, это город, правильно я рассуждаю?

– Конечно, – без тени улыбки ответила она. – Погоди, дай угадаю: рыбаки вышли на утренний лов еще до света и наткнулись на… нечто? Такое, что перепугались насмерть, бросили сети и ринулись за стражей?

– Именно так, Фергия-шади. Это была галера. Самая обычная галера, только она дрейфовала у самого берега, чудом не налетая на скалы, весла у нее были переломаны, и никто не отозвался на крики.

– И что же, – не выдержал я, – рыбаки рискнули приблизиться?

– Так галера не похожа была на чумную, – пожал могучими плечами Даллаль. – Один рыбак видел ее позавчерашним вечером – она как раз уходила из Адмара вдоль побережья, наверно, за грузом… ну…

– Прихватить что-то в обход властей, – кивнула Фергия. – Понятно. Болезни, бывает, поражают всех, но чтобы за такое короткое время умерли все без исключения… не знаю такой заразы. Хоть один-разъединый стонущий умирающий должен был остаться, верно я рассуждаю?

– Да, шади.

– А на пиратов отчего не подумали?

– Откуда взяться пиратам в такой близости от Адмара? – поразился он. – Какой дурак станет нападать на галеру вблизи от берега? И зачем им эта лоханка, когда каждый день прибывают и отправляются корабли с поистине бесценным грузом?

Я почему-то сразу подумал о синей шерсти и перьях белой цапли, будь они неладны, но решил пока не встревать. А вот проверить нужно, что за контрабанду везла эта галера…

– Хм… логично. Ну, если только это не начинающий грабитель на старом баркасе, – усмехнулась Фергия. – Однако такой не захватит галеру: там ведь хватает крепких матросов, и драться все умеют. Разве только по предварительному сговору… Но тогда бы галеру не бросили, а взяли в качестве трофея. Правильно?

– Именно, шади, – ответил Даллаль. – Рыбаки всё это понимают, потому и решили подойти ближе. С борта не доносилось ни звука, так говорят. Один шустрый мальчишка забрался по сломанному веслу на борт, но увидел такое, что свалился в воду и до сих пор заикается.

– Я надеюсь, судно как-то зафиксировали, чтобы оно не удрейфовало дальше? – осведомилась Фергия, накручивая на палец черную прядь, выбившуюся из-под косынки.

– Разумеется, Фергия-шади. Отвели подальше от берега и поставили на якорь.

– Хорошо… Погодите! – спохватилась она. – А добираться вплавь, что ли? Я-то могу, я хорошо плаваю, а вот как Вейриш – не знаю, вдруг топором?

– Я тоже прекрасно держусь на воде, – ответил я. – И, думаю, Даллаль-шодан все-таки даст нам лодку, а не заставит бултыхаться в волнах!

Тот молча кивнул. Взгляд его выражал одновременно сочувствие, мужскую солидарность, а вдобавок к тому – заметную ревность. Даллаль явно не мог помыслить о том, чтобы Фергия позволила ему заночевать на веранде… Зря, кстати. Думаю, она не стала бы возражать, прикорни он на пороге или под сливой.

А если бы он узнал, кто уже обретается в ее оазисе, то стал бы намного проще смотреть на подобное. Конечно, Даллаль человек традиционного воспитания, но то, что он в принципе обратил внимание на такую… незаурядную женщину, чужестранку, колдунью, попирающую все нормы приличий… Это о многом говорило. Мне даже жаль его стало: я помнил, как вела себя Флоссия со своим кавалером (единственным, насколько я понимаю), а дочь явно удалась в нее. Одним словом, Даллалю стоило посочувствовать…

– Давайте ближе к делу, – Фергия хлопнула в ладоши, чтобы привлечь наше внимание. – Что именно случилось с этой галерой? Весь экипаж пропал бесследно? У нас на Севере есть легенда про обезлюдевшие корабли: моряков похищают морские духи, так говорят, но правды не знает никто.

– Нет, шади, экипаж не пропал… – Даллаль сглотнул. – Во всяком случае, прикованные гребцы точно остались на месте, их мои люди сумели пересчитать. Капитана, помощника и матросов тоже опознали – по одежде. Там были еще рабы в трюме, но… Потом тоже пересчитаем, по головам. Черепа-то целы. То есть не целы, но на месте в большинстве своем.

– Из твоих слов я могу сделать вывод, что люди погибли мгновенно, а значит, это не какая-то болезнь, если только она не поражает несчастных в мгновение ока, но об этом я уже говорила, – задумчиво произнесла Фергия. – И не яд, не важно, подлитый в воду или летучий. Иначе с чего бы ты говорил об опознании? Судя по всему, от экипажа мало что осталось?

– Ошметки, – честно ответил он. – Я видел забавы южных даргарадцев с пустынными падальщиками… ну, знаешь, когда в яму спускают осужденного за что-то безоружного человека и голодного зверя, и они бьются насмерть. Так вот, там от людей оставалось намного больше!

– Может, на галере везли какую-нибудь тварь? На потеху в стальвийский зверинец? Там это сейчас в моде.

– Не похоже, шади. Нет ни запасов пищи для хищника, ни клетки, ни цепей. Говорю же, только рабы в трюме, а не вместе с ними же везли зверюгу! И ни одно животное не сотворит подобного, ручаюсь.

– Следовательно, виновато колдовство, – заключила Фергия, – и ты совершенно правильно поступил, Даллаль-шодан, позвав на подмогу всех, кто оказался под рукой. Всех, верно ведь?

– Я уже сказал, что отправил гонцов к магам рашудана, – мрачно произнес он. – Но, повторяю, они не скоро еще проснутся!

Я понял это так, что он велел гонцам не слишком торопиться – еще, чего доброго, придворного мага бессонница мучит, вот он и окажется на месте раньше Фергии. А ей Даллаль откровенно симпатизировал. Может, она его и впрямь околдовала?

– Прекрасно, это нам на руку! – потерла ладони Фергия. – Давайте-ка прибавим ход, я уже чую запах моря!..

Очевидно, обоняние у нее острее моего, потому что до берега было еще ехать и ехать. Хорошо хоть, не двинулись напрямик, через город: это только кажется, что выйдет короче, а на самом деле – запутаешься в узких извилистых улочках, по которым именно сейчас тащат на базар тюки и корзины, какую-нибудь непременно перегородит сломавшаяся телега или упрямый ишак, так что придется возвращаться, искать свободный путь… Словом, потратишь времени больше, чем если сразу свернуть на объездную дорогу, как сделал Даллаль.

По ней возят камень из каменоломен, она прекрасно укатана, и кони взяли недурной темп. Потом, правда, пришлось уходить на узкие дорожки, а там и вовсе на какие-то козьи тропы, по которым только Даджи шла спокойно, но здесь уж было видно море… И галера, покачивающаяся на волнах довольно далеко от берега. Даже на таком расстоянии, даже с учетом того, что ветер дул не в нашу сторону, от нее веяло чем-то… Не могу подобрать определения, но спина вдруг заледенела.

– Чуете, да? – покосилась на меня Фергия.

Я заметил, что и она зябко передергивает плечами. И лошади заартачились, только непоколебимая Даджи, опустив голову и прижав уши, продолжала упрямо двигаться к берегу. Впрочем, она жила рядом с джаннаей, чего ей-то бояться?

– Не знаю, что именно, но ощущение преотвратное, – сознался я.

– И у меня тоже. И животные чуют.

Словно в ответ на ее слова, неподалеку завыла собака, тонко и протяжно, не от избытка чувств, как это случается с дворнягами, а словно от ужаса…

– И птицы притихли, – заметил Даллаль. – Обычно с утра такой гомон… А сегодня даже чайки не кричат.

Я невольно хмыкнул, но сделал вид, будто просто поперхнулся.

– Похоже, еще никого нет, – сказала Фергия, приложив ладонь щитком к глазам и оглядев окрестности. – Это хорошо. Не будем же терять времени! А то понаедут всякие, объясняйся с ними, кто я да что тут позабыла…

– У вас недурная поддержка, – напомнил я. – Начальник стражи, это во‐первых, а во‐вторых, я тоже не последняя фигура в Адмаре.

– Да, только вы очень незаметная фигура, – прямо заявила она. – Знать-то вас вроде все знают, а чем вы знамениты, не считая богатства, поди выспроси! Я пробовала, если что. И сомневаюсь, будто чародеи рашудана посчитают вас серьезным соперником в битве за этакую добычу. Я имею в виду эту вот плавучую гадость…

Я вынужден был признать, что она права.

Тем временем мы добрались до берега, и к Даллалю подскочил стражник.

– Никто пока не приезжал, шодан! – выпалил он, с недоумением поглядывая на нас.

– А там, – кивнул я на галеру, – ничего не происходило?

– Что там может случиться, шодан, если все мертвые? – удивился стражник и снова повернулся к начальнику: – Надо бы увести отсюда галеру, шодан. Пока еще не жарко и птиц не видать, но…

– Не раньше, чем Фергия-шади осмотрит ее, – перебил Даллаль. – Остальные… Там видно будет. И прикажи подать лодку, мы отправляемся на борт!

– Ты сам туда поедешь, шодан? – содрогнулся стражник.

– Хочешь, тебя отправлю? – ласково спросил Даллаль, и служака испарился.

Фергия молча смотрела на галеру, отпустив Даджи попастись: на каменистом берегу попадалась кое-какая растительность, до сих пор не выжженная солнцем и не уничтоженная вездесущими козами.

– Что там? – негромко спросил я, подойдя поближе.

– Смерть, как и было сказано, – отозвалась Фергия и опустила руку, которой прикрывала глаза от едва выглянувшего солнца. – А вот какого рода, пока определить не могу. Посмотрим на месте. Ну, где там эта лодка?

Весла скрипели в уключинах, и чем ближе мы подходили к галере, тем ощутимее делался тяжелый запах. Хорошо еще, солнце стояло невысоко, но и то… В Адмаре все-таки очень тепло, и мне всегда это нравилось, но… В данном случае я предпочел бы Арастен, а лучше того – какие-нибудь северные острова, где даже посреди лета не тает лед на воде!

К счастью, забираться на борт пришлось не по веслу: у кого-то из обследовавших галеру хватило присутствия духа на то, чтобы прицепить к планширу веревочную лестницу и оставить для следующих визитеров. Фергия взлетела по ней кошкой – заметна была завидная сноровка. За ней последовал Даллаль, а я с отвычки немного отстал. Может, и к лучшему.

Густой смрад ударил в ноздри, стоило мне подняться, и я едва не расстался со вчерашним ужином. Пахло не только кровью, а еще и нечистотами, и чем-то еще…

– Как отдышитесь, Вейриш, догоняйте, – бросила мне Фергия, с интересом рассматривая одно тело, вернее, его фрагменты, за другим.

Может, наколдовала что-нибудь, чтобы не чувствовать вони? С нее станется… Но Даллаль тоже не спешит перегнуться через планшир и покормить рыб содержимым желудка, а он-то точно не колдовал, и подходящих амулетов у него при себе нет, уж это-то я способен различить!

«Что же, люди более закалены? – мелькнуло в голове. – Или ты просто размяк за годы сидения на одном месте? Помнится, ты и не такое видывал, даже принимал участие в подобных забавах, но тогда тебя наизнанку не выворачивало!»

– Вейриш, с вами все в порядке? – спросила Фергия, и я обнаружил, что стою, придерживаясь за мачту, и меня отчетливо покачивает не в такт волне. – Гм… я слыхала, что драконы пьянеют от запаха крови, но вас как-то очень уж развезло…

– Тише вы! – опомнился я.

– Даллаль не слышит, не беспокойтесь, – отмахнулась она. – Что это с вами, в самом деле? Воняет, конечно, кошмарно, хотя после суток на солнце это благоухало бы не в пример хуже, да и вид… Но не до такой степени, чтобы вас до печенок проняло!

– Сам удивлен, – выговорил я, отпустив мачту. – Не припоминаю подобного. Может, просто не выспался?

– Угу, скажите еще, проголодались…

Желудок мой ответил печальным урчанием, и Фергия прыснула со смеху, но тут же посерьезнела: не место и не время для дурацких шуток. Повеселиться, на все лады склоняя мою прожорливость, можно и на берегу.

– Что скажешь, Фергия-шади? – нарушил наше уединение Даллаль, успевший уже заглянуть в трюм и выбравшийся оттуда с едва заметной прозеленью на лице.

– Пока ничего, – ответила она и задумалась, прижав палец к переносице. – Надо осмотреть всё сверху донизу.

– В трюме…

– Я должна всё увидеть своими глазами – перебила Фергия и действительно полезла вниз.

Мы с Даллалем переглянулись и не стали предлагать ей помощь. Меня вовсе не тянуло под палубу, он тоже, несмотря на его симпатию к Фергии, не стремился снова туда спускаться…

Мы слышали, как она бродит там, внизу, ругается, споткнувшись обо что-то, и протяжно свистит.

– Нашли что-нибудь? – окликнул я.

– Нет, и это-то и есть самое интересное! – отозвалась Фергия, и голова ее показалась над палубой. – Фух, ну и вонища… Там даже без трупов задохнешься! Даллаль-шодан, а известно, каких именно рабов везло это судно? Впрочем, зачем я спрашиваю, это же явная контрабанда…

Я уж испугался: она покажет нам чью-нибудь голову, чтобы мы убедились – этот раб явно не куплен на рынке в Адмаре, – но обошлось, в руках у нее были только цепи с замкнутыми наручниками.

– Однако капитан не мог не вести записи, – завершила Фергия мысль и устремилась к каютам, оставляя за собой кровавые следы. – Хоть что-то там должно найтись!

– Скажи, что именно ты хочешь отыскать, шади! – воззвал Даллаль, едва поспевая за ней. – Позволь, я подскажу?

– Я хочу знать, кого везли закованным, – ответила она, выразительно встряхнув цепями, и огляделась. Капитанская каюта оказалась тесной для нее, а мы и вовсе остались снаружи, иначе не смогли бы повернуться. – И почему кандалы пусты.

– Так может, в них никого и не было в этот раз?

– Был, – коротко сказала Фергия. – Остались частицы кожи и кровь внутри оков, совсем свежие, уж точно не старше этого вот всего… Сами посмотрите!

– Что, если его убили первым? И… может, съели? Целиком? – предположил Даллаль, покосившись на покрытые бурыми пятнами металлические кольца, но не изъявив желания взять их в руки и исследовать более детально.

– А почему ты сказал «съели»? – заинтересовалась Фергия. – Люди растерзаны, верно, но не похоже, чтобы их пожирали. Конечно, пока мы не соберем все части тел воедино, не сможем утверждать это наверняка, но, во всяком случае, целенаправленно никого не жрали. Это больше похоже на то, как если бы зверь, вырвавшись на свободу, рвал всё и вся, что попадалось ему на пути. Может, и проглотил кусок-другой, но…

– Некоторые хищники предпочитают выедать внутренности, – перебил Даллаль. – А здесь у всех вспороты животы.

– И вырваны сердца, – сказал я, присмотревшись как следует к трупам на палубе. – Ни один зверь так делать не станет.

– Точно, добираться до сердца через брюшину – занятие на любителя, – согласилась Фергия, тоже выглянув на палубу и указывая на ближайшее тело. – И ладно бы он эти сердца сожрал, так нет же! Вон они валяются, можете сами посчитать, если не лень.

– Пожалуй, не стану…

– Выходит, вырвался тот, кто был в кандалах? – требовательно спросил Даллаль. – Мы уже говорили об этом, верно? Опасного зверя, даже закованного, не могли везти в трюме с невольниками, не надев на него намордник и не отгородив решеткой!

– Это обычные невольничьи кандалы, Даллаль-шодан, – сказала Фергия и снова громыхнула цепями, как заправское привидение из северных легенд. – И на них нет шерсти. Можешь сказать, конечно, что торговцу заплатили за перевозку обезьяны – они ведь похожи на людей, верно? И они не хищники, так? Почему бы и не посадить ее в трюм? Я слышала, в горах и в джунглях водятся очень крупные особи, и они чудовищно сильны.

– Может, и так, шади, но…

– Но такая обезьяна разорвала бы несчастные кандалы, как капризная шуудэ ломает браслеты! И где шерсть-то?! Нет на них шерсти, сам посмотри! Что я, не отличу ее от человеческих волос, по-вашему?

– Конечно, отличишь, шади, – поспешил заверить Даллаль, потому что Фергия, начавшая гневаться всерьез, представляла собой зрелище крайне неприятное, того и гляди огреет этими цепями по шее, а силы ей не занимать…

Я еще подумал, что всяко успею схватить бедного начальника стражи и улететь прочь, если волшебница разойдется… Правда, галера при этом потонет, Фергия, когда обсохнет, решит набить из меня чучело за то, что я лишил ее вещественных доказательств, а я как-то не готов спасаться от нее бегством через половину мира! Да и что подумают люди, если увидят: уважаемого многими начальника стражи уносит крылатый зверь, который, как всем известно, предпочитает юных дев? Этак Даллаль составит Фергии компанию в охоте за мной!

Увлекшись фантазиями, я пропустил часть их беседы, а вновь включился в нее на фразе Даллаля:

– Так что же выходит, шади? По-твоему, это был человек?

– Именно это я и талдычу уже сколько времени! – воздела руки Фергия. – Рано я тебя похвалила, Даллаль-шодан, ты от этой похвалы сразу поглупел.

– Вовсе нет! – оскорбился он. – Но знаешь ли, сложно представить кого-то, кто сумеет выскользнуть из кандалов, едва оцарапавшись, а потом устроит такое вот побоище! Вернее, я знаю умельцев, способных без труда стряхнуть кованые браслеты, как они их называют, но если они и промышляют убийствами, то не такими. Знаю я и людей, которые могли бы натворить подобное, но они совсем иные… Этак выходит, что в одном человеке сидят сразу двое? Первый помогает сбежать, не открыв и не сломав кандалы, а второй потрошит всех, кто попадется ему на глаза?

– Ты совершенно прав, Даллаль-шодан, – без улыбки ответила Фергия. Цепи глухо брякнули в такт ее словам. – Так и есть. И мне очень хочется поскорее узнать, куда подевался этот… второй в теле первого.

Глава 23

Пока они препирались, я протиснулся в каюту и первым делом сунулся вовсе не к небольшому откидному столику, на котором в беспорядке были разбросаны бумаги, а под капитанскую койку.

– Вейриш! – тут же окликнула Фергия. – Вы что, решили заняться мародерством?

– Нет, я просто ищу тайник, – отозвался я, разогнувшись и едва не расшибив голову о низкий потолок. – Вряд ли записи о контрабанде капитан держал на виду, как по-вашему? Так что, вполне вероятно, они в его сундуке, вот он, кстати, запертый…

– Вовсе они не там, а в тайнике, – фыркнула она, с усилием протиснулась мимо меня к стене и постучала по ней кончиками пальцев. – Я первым делом проверила, есть ли тут какие-нибудь ниши.

Я вспомнил ее развлечения в подвале проклятого дома и только вздохнул.

– Но в сундуке тоже может оказаться что-нибудь полезное, – сжалилась она, – так что тащите его на палубу. А я пока открою тайник… Зачарован совсем просто, но еще тут какой-то хитрый механизм…

Судя по треску за спиной, возиться с ним Фергия не стала, а просто выломала доску, за которой прятались капитанские сокровища.

Мы с Даллалем тем временем открыли сундук, и тоже варварским способом – сбили замок, и вся недолга. Внутри оказалась одежда, под ней – шкатулка с драгоценностями и письмами, не деловыми, судя по виду и аромату, а на самом дне…

– Фергия! – позвал я, когда мои пальцы коснулись чего-то нежнее шелка.

– Что-нибудь нашли? – тут же отозвалась она.

– Тут отрез синей шерсти, шади, – ответил Даллаль вместо меня, – выделка тонкая, такая ткань очень дорого стоит… Погоди-ка, ведь в пропавшем караване Оталя-шодана была именно синяя шерсть!

– Ну и что с того? – Фергия выбралась из каюты, присела рядом с нами на корточки и тоже потрогала материю. – Может, покойный капитан честно купил эту тряпку у какого-нибудь незнакомого торговца, может, с ним этак расплатились за труды… Мы вообще не знаем, та ли это материя! Мало ли такой ткут?

– Очень мало, шади! – воскликнул Даллаль. – Поверь: как любая мать не потеряет своего ребенка в толпе, так и…

– Мама однажды потеряла меня в рыночный день, и ладно бы в Арастене, так ведь на Севере, – со вздохом поделилась она. – Там чернявых-то почти нет, да и народу в разы меньше… ан поди ж ты!

– Сдается мне, она очень хотела от вас избавиться, – пробормотал я едва слышно, но она услышала и засмеялась:

– К тому моменту уже было поздно: я научилась ходить, говорить и худо-бедно колдовать. Собственно, поэтому она меня и не нашла.

– Сильно влетело? – только и спросил я.

– Не особенно. Я же просто играла в прятки, а кто мог подумать, что мама не знает приема, которым владеют все мало-мальски одаренные северные ребятишки? Нет, ну некоторые одарены заметно сильнее остальных, – добавила Фергия без лишней скромности. – А отменять действие этого приема я не умела, поэтому об меня еще дня три спотыкались, покуда чары не развеялись. Но мы что-то отвлеклись…

– Это вы отвлеклись, – заметил я. – Даллаль-шодан говорил о синей шерсти и о том, что умелый ткач узнает свое произведение, как ваш знакомый Итиш наверняка если не вспомнит каждый проданный ковер, так уверенно определит – из его мастерской он вышел или нет.

– А оружейник узнает клинок своей работы даже спустя много лет! – очень к месту вставил Даллаль.

– Хорошо, хорошо, я верю вам! – подняла руки Фергия. – Только у нас нет под рукой того, кто соткал пропавшую материю. Разве только предъявить ее Оталю-шодану? Раз он торгует подобным, то должен разбираться, правильно?

– Именно, шади! – обрадовался Даллаль. – И у него наверняка есть образцы: разве станет человек заказывать сорок тюков такой дорогой ткани вслепую?

– Убедил, шодан, – кивнула она. – Это мы захватим с собой… И письма тоже. Не смотрите на меня так, Вейриш, я знаю, что читать любовную переписку нехорошо, но вдруг капитан о чем-то обмолвился своей зазнобе? Иногда и двух слов достаточно!

– Они стихами обменивались, – ядовито сказал я, развернув один надушенный свиток. – Про голубков, горлиц, цветы, плоды и прочую природу.

– У нас есть специалист, способный расшифровать эти послания, – улыбнулась Фергия. Я изобразил руками птицу, но она покачала головой: – Хаксют-шодан, забыли? Он недурно разбирается в поэзии. И может статься, что в тайнике хранилась какая-то ерунда для отвода глаз, а настоящие записи о товаре – вот они! Кто заподозрит их в плохих стишках, сдобренных благовониями для пущего эффекта?

– Значит, их тоже берем, – заключил Даллаль. – А что было в тайнике, шади?

– Вот. – Она захлопнула крышку сундука и выложила на нее несколько свитков, записных книжек арастенского образца и отдельных листков. – Разбираться с этим придется на берегу, если только ты, Даллаль-шодан, не знаешь тайнописи, которой пользуются контрабандисты, и не сумеешь прочесть, что же он всё-таки вёз… Навскидку я смогла расшифровать только даты, и всё сходится: вчера утром он забрал груз… где-то. А сутки спустя оказался здесь в… гхм… несколько разрозненном состоянии.

– Чего я только не знаю, – проворчал тот, взяв протянутый свиток. – Хоть они и меняют шифр что ни год, если основу знаешь с детства, разобраться несложно…

– Может, все-таки займемся этим на берегу? – предложил я. – Не то чтобы меня смущало соседство смердящих трупов, но…

– Они пока не очень сильно смердят, Вейриш, – отмахнулась Фергия, с детским любопытством глядя на Даллаля. – А если вам скучно, проверьте, что тут еще спрятано. Может, перья цапли? К слову, чем они так ценны?

– У каждой цапли только четыре длинных пера в хвосте, – ответил я. – И только у самцов. Сами посчитайте, сколько нужно перебить птиц, чтобы собрать ящик этих перьев!

– А разводить их до сих пор никто не додумался? – удивилась Фергия. – Так вот всех перестреляют, и дальше что?

– Мода изменится, и в тарбан станут втыкать ослиные хвосты, – мрачно ответил я и встал. – Пойду, в самом деле, посмотрю, вдруг еще что-нибудь найдется…

Слова мои остались без ответа, и я пошел на нос галеры. Не ради поисков контрабанды – для этого нужно было лезть в трюм, но я не чувствовал в себе сил для подобного, – а просто оглядеться. Увы, ничего интересного я не увидел, разве что палуба и планшир были испещрены следами когтей, да и мачта… и порванные снасти… Мне показалось, будто чего-то в них не хватает, но я не настолько хорошо знал корабельное хозяйство, чтобы утверждать это наверняка. Пришлось вернуться к Фергии с Даллалем.

– Нашли что-нибудь? – встретила меня Фергия.

– А вы?

– Синюю шерсть этот тип точно не вез, – был ответ. – Официальный груз – зерно и несколько бочек масла, нелегальный – рабы, как мы и подумали, а еще золото.

– Золото? – опешил я.

– Да, самородное золото, если Даллаль-шодан еще не разучился разбирать шифр контрабандистов, во что я не верю. И лучше бы нам найти это золото прежде, чем явятся прочие приглашенные, иначе потом половины не досчитаешься, – единым духом выдала Фергия, а я вспомнил, что Ориш предлагал Хаксюту самородки в обмен на колдовские книги.

– Но зачем куда-то везти золото? – недоуменно спросил я.

– А как объяснить, откуда оно взялось? Рудники почти исчерпаны, а самородного здесь не встречалось… давно; словом, – развела руками Фергия, – если сообщить, что нашел месторождение или даже клад где-то в горах или в пустыне… Сказать, что будет дальше?

– Не нужно, я и так понял… А если переплавить, всё равно появятся вопросы. Выгоднее увезти добычу подальше от Адмара, а там уже сбыть, купить другой товар… и так далее, правильно?

– Точно так, Вейриш-шодан, – кивнул Даллаль и снова зашевелил бровями-гусеницами, как обычно в минуты раздумий. – Но куда они его спрятали? Выходит, груз был порядочный, иначе какой смысл его везти? Нанять галеру со сговорчивым проверенным капитаном не так-то дешево!

– Ну, наверно, там все-таки не горы самородков, – пробормотала Фергия. – Иначе галера осела бы по самые борта. Да и опасно возить большими партиями: вдруг капитан решит, что ему выгоднее присвоить груз и смыться, а потом всплыть в другом месте, на новом корабле, с чужим именем… Не этот бы соблазнился, так следующий, вряд ли он был один…

– А что, если… – начал я, осекся под тяжелым взглядом Даллаля, но все-таки договорил: – Что, если самородки перевозили внутри невольников?

Воцарилась тишина, только невесть откуда взявшаяся муха жужжала над покойником да волны плескались о борт галеры.

– Где вы только такого набрались, Вейриш? – передернулась Фергия. – Хотя…

– Хочешь сказать, шодан, – медленно проговорил Даллаль, – что тот, кто выдрал им кишки, хотел забрать золото?

– Чем эта версия хуже любой другой? Учитывая, что другой-то и нет?

– Погодите вы оба! – вскричала Фергия. – Как вы себе это представляете? Конечно, человека можно заставить проглотить сколько-то самородков, так ведь мелкие… гм… выйдут естественным путем, а из-за крупных невольник умрет прежде, чем корабль доберется до места назначения!

– Ну так зачем они нужны живые-то? – резонно спросил Даллаль. – Из Адмара уже ушли, так что… выпотрошить, за борт, и дело с концом.

– А зачем терпеть лишний убыток? Я что-то не заметила там, внизу, каких-нибудь стариков, увечных… словом, тех, кого не продашь хотя бы с крохотной выгодой! Нет, шоданы, думайте дальше. Куда можно спрятать на галере порядочный золотой запас? Тайники, которые были в трюме, я уже осмотрела, пока лазила там, – предвосхитила Фергия мой вопрос, – а других нет. Но, может, это и не тайник? Что-то такое… естественное на корабле, но не очевидное человеку сухопутному?

– Смотровое гнездо, – сказал я и приготовился искупаться в лучах славы, но Фергия посмотрела на меня с недоумением, да и Даллаль тоже. – Глядите! Ванты оборваны, на мачте следы когтей, а смотровое гнездо…

– Его нет! – воскликнул Даллаль и так хлопнул меня по спине от избытка чувств, что из меня едва дух не вылетел. – Значит, золото прятали там?

– Однако… вот так выдумка! – протянула Фергия, задрав голову. – Наверно, зачаровали – и для легкости, и от любопытных впередсмотрящих, а то ведь расковыряют же… Или проломится, то-то будет весело!

– Выходит, кем или чем бы ни была тварь, вырвавшаяся из оков, она искала золото, – гнул я своё. – Странным образом, согласен, но ведь нашла в итоге?

– Ну это если какой-нибудь матрос не свалился вместе с этой корзиной за борт, когда тварь полезла по мачте, – приземлила меня Фергия. – Но мне нравится ход ваших мыслей, Вейриш.

– Обломок корзины, – сказал Даллаль, подобрав что-то с палубы. – И еще один. А вот, глядите, планшир проломлен.

– Отлично… – Фергия потрогала края дыры. – Корзины все-таки хорошо закрепляют, и…

– Вы только что сказали, что матрос мог свалиться с нею вместе, – напомнил я.

– Совсем шуток не понимаете, Вейриш, – покачала она головой. – Так… Видимо, тварь дернула корзину изо всех сил раз, другой, потом обозлилась и всё-таки сорвала ее, но немного не рассчитала: корзина отлетела в сторону, ударилась о борт и частично развалилась, частично, наверно, вылетела за борт.

Я выглянул туда, но на воде ничего не было.

– Вейриш, это ведь не здесь произошло, – покачала она головой. – А вот где примерно… Выясним.

– Как же?

– Я могу назвать час, когда погибли люди, а рассчитать расстояние не так уж сложно. Мне только нужен какой-нибудь толковый рыбак, чтобы расспросить его о ветре и прибрежных течениях.

– И зачем вам туда? Искать корзину? Ах да, – спохватился я, – в ней же могло остаться золото! Тогда придется вылавливать ее со дна.

– Вот именно… – Фергия повертела в пальцах обломок. – Вернемся на берег и займемся этим. А пока еще немного напрягитесь, свяжите воедино всё, что нам известно, и вы поймете, кто был… вернее, стал этой тварью. Ну же! Это просто!

Это в самом деле было несложно: когда все ниточки сплелись воедино, стала видна часть узора на чьем-то ткацком станке…

Синяя шерсть, самородное золото, смертоведство и другое злое колдовство, а еще чья-то боль – не телесная, нет, умершие на этой галере ничего не успевали почувствовать, кроме ужаса, но это другое… Страшная боль, рвущая душу и сердце на части, как неведомая тварь разорвала тела несчастных, – что стало ей причиной?

– Ориш, – одними губами выговорил я. – Это его рук дело. Но как…

– Пока не знаю, Вейриш, – перебила Фергия. Глаза у нее горели. – Но догадываюсь, да… Продолжим на берегу, вы не возражаете, шоданы? Тогда берите сундук, а я прихвачу остальное…

Правда, заговорила она еще в лодке:

– Вы что-то почувствовали, Вейриш, я права? Вы же ощущаете… гм… не как обычный человек?

Я молча кивнул.

– И что там было? Боль, страх и горе? Ага… Страх может быть чьим угодно, но…

– Не всякий, – перебил я и перешел на арастенский. – Обычные люди боятся совсем не так. Я сейчас чую, как страшно нашим гребцам, но это не имеет ничего общего с тем, что творится на галере. И предсмертный ужас погибших совсем другой. Вы тоже различаете оттенки подобного, не так ли?

– Конечно, иначе бы не спрашивала. Только мне для этого нужно прикладывать серьезные усилия, а вам такое удается само собой… Но раз наши ощущения сходятся, то я угадала… – Фергия прижала палец ко лбу. – Очевидно, пропавший юноша был в партии невольников.

– Думаете, это на него надели кандалы? На мальчишку пятнадцати лет?

– На мага, пускай и недоучку, – поправила она и потрогала звенья цепи. – Даже если он обессилен или опоен сонным зельем, рисковать не следует. Я не хотела говорить при…

– Я знай твой язык, шади, – с заметным акцентом сказал Даллаль по-арастенски, и густые брови сползлись к переносице. – Говорить плохо. Но все понимай. Ты не доверяй мне?

– Я никому не доверяю, Даллаль-шодан, – сказала Фергия, вновь перейдя на адмарский.

– А как же Вейриш-шодан?

– Его знала еще моя мать, а с тобой мы знакомы едва ли неделю. Не сочти за обиду, ты очень помог мне, но я не знаю, как ты отнесешься к некоторым вещам…

– Так, как положено службой, а может, иначе… – сощурился он. – Ты сказала, шади, что раскроешь дело, чего бы это ни стоило, заручилась моей помощью, а теперь хочешь скрыть что-то? Ты же колдунья, ты можешь сделать так, чтобы гребцы ничего не услышали, так почему говоришь на чужом языке?

– Это мой родной язык вообще-то, – фыркнула она и вздохнула. – Прими мои извинения, Даллаль-шодан. Жизнь на Севере приучила меня быть недоверчивой к людям.

– Я приму твои извинения, шади, но впредь не делай так, – серьезно ответил он. – Лучше честно скажи: Даллаль, не хочу, чтобы ты слышал мои слова, и я заткну уши. Или ты меня заколдуешь.

– Хорошо, – улыбнулась Фергия, а я убедился, что она поступила подобным образом неспроста.

Ну неужели можно предположить, будто начальник стражи, имеющий дело с самыми разными людьми, в том числе высокопоставленными, не может и двух слов связать на чужом языке? Да оборванцы с окраин – и те способны объясниться, а уж Даллаль – тем более!

Зачем же ей это? Решила выяснить истинное к себе отношение? Интересно бы узнать, так ведь не скажет!

Уже на берегу Фергия сказала Даллалю:

– Прошу, пошли кого-нибудь к Оталю-шодану, пусть скажет, из его пропавшего товара эта шерсть или нет. Я и сама могу съездить, но так выйдет дольше. И за рыбаком посмышленнее тоже пошлите.

Он поманил к себе стражника, объяснил суть задания и вручил кусок материи: она красиво переливалась на солнце, не хуже шелка. Только иной шелк так плотен, что в нем впору свариться, а тончайшая синяя шерсть греет холодной ночью и позволяет телу дышать в жару, за то и ценится…

– Итак, виновник сбежал, – произнесла Фергия, когда мы отошли в сторону от остальных. – Хотя я, скорее, назвала бы его жертвой.

– Ничего себе жертва! – вырвалось у меня. – А остальные тогда кто?

– Погодите негодовать, Вейриш, – отмахнулась она. – Вины с убийцы никто не снимает, но что привело его к этому? Как он это устроил, я догадываюсь, но…

– И как же, шади? – с жадным любопытством спросил Даллаль.

– В наших краях иногда вспоминают Слепых Гончих, шодан. Это… скажем, злые духи, способные принимать облик своры собак. Они даже могут становиться материальными и оставляют следы на снегу.

– А почему слепые?..

– Им ни к чему глаза. Если Гончие взяли след, то жертва не уйдет безнаказанной. Не знаю, сумела бы я остановить их… и проверять не хочу. Но самое главное, Даллаль-шодан, в том, что Гончие не выбирают добычу, им на нее указывает хозяин. И ничего сверх его приказа они не сделают… если он сумеет с ними справиться, конечно.

– Это запретное искусство? – негромко спросил я.

– А вы как думаете? Чуть получше смертоведства, если вы об этом. А кроме того, вызвать Гончих может любой человек, не обязательно маг, лишь бы правильно произнес формулу призыва и сделал кое-что еще… Но здесь были не Гончие, – перебила она сама себя.

– Вы откуда знаете?

– Мама с ними сталкивалась дважды, причем первый раз вызвала сама и смогла загнать обратно, так что… – усмехнулась Фергия, – объяснила мне, как опознать их и содеянное ими. Здесь что-то подобное, но не Гончие. Скорее всего, в Арастене просто нет подобных тварей, однако сходство изрядное. Если еще принять во внимание, что вызывавший мстителя человек был измучен, напуган, испытывал душевную боль, – мы ведь оба ощутили это, Вейриш, не так ли? – тогда выходит, он…

– Что?

– Просто не удержал тварь на сворке. Такое часто случается, хоть джаннаев вспомните! Прикажешь небрежно, забудешь какое-то условие послушания, так тебя же и сожрут… Но тела Ориша нет. И это говорит о самом скверном…

– О чем же? – нетерпеливо спросил Даллаль.

– Он не просто вызвал потустороннее существо и натравил на своих обидчиков, – сказала Фергия, перебирая звенья кандалов, которые так и носила с собой. – Ориш позволил ему завладеть своим телом.

– Это было платой, – догадался я. – Он мог знать формулу призыва, но чем платить явившемуся? У него не было ничего, кроме собственной крови и плоти!

– Именно так… – Фергия помолчала, потом бодро произнесла: – Одним словом, теперь по округе носится какая-то неведомая тварь, способная прикинуться молоденьким юношей, и мстит невесть кому не пойми за что. Как будем ловить? Ваши предложения, шоданы?

На ее счастье, оба мы лишились дара речи.

Нет, у меня-то как раз имелось предложение: обратиться к Лалире, – но Фергия бы его не оценила. Она ведь сказала, что должна сама раскрыть дело… Но сколько на это уйдет времени? На кого еще нападет чудовище? И совладает ли Фергия с потусторонней тварью, если столкнется с нею нос к носу? Я поддержу, конечно, но что, если меня не окажется поблизости?

– Я прикажу немедленно докладывать обо всех похожих убийствах, где бы они ни произошли, – ожил наконец Даллаль. – Если злой дух ищет обидчика, то он сам укажет нам путь.

– Прекрасно, шодан! – похлопала в ладоши Фергия. – А вы что скажете, Вейриш?

– Скажу, что надо бы проверить колдунов, замеченных в чем-то незаконном. Мы же предполагали, что один такой сманил Ориша, верно?

– Но он мог никогда не попадаться на горячем, – покачала она головой. – То есть проверить стоит, конечно, но это ведь небыстро. И у меня пока нет связей, с помощью которых можно провернуть такое дельце.

– Неужто вы расстроитесь, если чудовище сожрет того, кто его породил? К слову, с чего вы взяли, что тот маг не сумеет с ним справиться?

– Да с того, Вейриш, что по дороге тварь станет убивать всех, в ком заподозрит связь с тем человеком, и становиться всё сильнее и сильнее, – ответила она без улыбки. – Погибнут люди, которые взвешивали золото, понятия не имея, чье оно. Люди, которые грузили тюки, не представляя, что внутри. Те, кто общался с этими людьми, их родные и близкие…

– Это как в сказке про павлина с золотыми перьями? – перебил вдруг Даллаль.

– Не знаю такой, шодан, – нахмурилась Фергия. – Расскажи вкратце.

– Неужели время нам не дорого? – попытался я вклиниться, но меня проигнорировали.

– Жил однажды очень богатый рашудан, – начал Даллаль, – у него всё было, чего ни пожелай, и он страшно скучал. И пообещал богатую награду тому, кто его как следует рассмешит. Кто только ни являлся ко двору: фокусники, певцы, поэты, укротители зверей, глотатели огня… Но рашудан разве что улыбался и махал рукой – всё это ему давно прискучило.

– Что, и маги ничего не смогли придумать? – вставила Фергия.

– И они. Но однажды во дворец пришел бедно одетый человек и сказал, что уж точно сумеет развеселить рашудана! Его пустили – всех пускали, только велели сперва показать, что в свертке, который он принес с собой. Вдруг бы там оказался кинжал или дротик?

– Логично… И что же дальше?

– Человек показал павлина, самого обычного. «Что же в нем смешного?» – удивился один стражник, и тогда гость подал птице знак, и она развернула хвост. И все поразились – перья в нем были золотыми, изукрашенными самоцветными каменьями, и блестели так, что глазам больно!

– Дай, угадаю, – сказала Фергия. – Кому-то захотелось ощипать павлина? А то рашудан, может, и не засмеется, но уж точно не выпустит птичку из рук – такой диковине место в дворцовом саду.

– Точно так, шади. Один стражник попытался незаметно выдернуть перышко, но павлин завопил ужасным голосом, а стражник обнаружил, что не может оторвать пальцев от пера!

– Не проще было оторвать перо от павлина? – поинтересовался я. – Он не такой уж прочный…

– Он был волшебный, Вейриш, если вы еще не поняли, – покосилась на меня Фергия. – Что же дальше, Даллаль-шодан?

– Товарищ попытался помочь стражнику, но тоже прилип, – развел тот руками. – Тут и придворные набежали, а среди них полным-полно бедных, но падких на чужое золото. И вот… Кто пытался ухватить перо, кто отталкивал успевших вперед – и все прилипали друг к другу. А павлин всё кричал и кричал.

– Немудрено, кому же понравится, когда тебе хвост выщипывают, – сказал я.

– Словом, когда в ловушку угодил главный советник, которого повелитель послал узнать, что за шум… Рашудан сам вышел во двор, увидел, как люди толпятся вокруг павлина и ругаются, а тот все кричит и кричит мерзким голосом… развеселился и захохотал!

Фергия помолчала, потом сказала:

– Странно, что его фокусники не развеселили. Или бродячие артисты. С таким-то чувством юмора… Да, а сам он не прилип?

– Прилип, когда решил потрогать павлина, – вздохнул Даллаль. – И когда не смог оторвать пальцы от золотого пера…

– Погоди, а как он протиснулся к этому перу? Там же кругом толпа должна была собраться! Или все присели, а он прополз по спинам? Или, наоборот, птицу подняли, а рашудан дотянулся до нее в прыжке с табуретки?

– Это сказка, шади! – насупился начальник стражи. – Словом, рашудан так и сяк пытался освободиться, но тщетно, и даже придворные маги не смогли помочь…

– Тоже прилипли?

– Да, и их чары не помогали! Тогда рашудан взмолился и стал просить хозяина павлина освободить хотя бы его. А тот сказал: ты обещал великую награду, вот я ее и возьму. И взял.

– Потребовал трон? – предположила Фергия. – Или дочку рашудана?

– Трон, конечно! И не потребовал, а взял, говорю же, – терпеливо сказал Даллаль.

– Он имеет в виду: отрубил предыдущему владельцу и всей его свите головы, – пояснил я, – после чего правил долго и счастливо. Сказка же.

– Скорее, это аллегорическая повесть для слишком беспечных правителей, чей двор чрезмерно увлекся погоней за золотом, – вздохнула Фергия. – Но аналогия верная, Даллаль-шодан. Если кто-то коснулся проклятого золота, а потом пообщался с другим человеком, на том тоже останется след, пускай и очень слабый, а наша тварь будет вынюхивать даже намек на него. Представляешь, сколько может быть жертв?

Судя по выражению лица Даллаля, он очень даже представлял.

– И как ты собираешься ловить это существо, шади? – спросил он.

Да, мне тоже очень хотелось бы знать ответ на этот вопрос…

– На живца, – улыбнулась Фергия и снова звякнула кандалами.

Глава 24

– Как вы себе это представляете? – выговорил я, когда обрел дар речи.

– Я объясню, только это долго и довольно нудно, а в нашу сторону движется какая-то процессия, – указала она в сторону города. – Не иначе придворные маги изволили проснуться.

– Одним словом, нам пора исчезнуть?

– Именно. И вещественные доказательства мы прихватим…

Она покосилась на сундук, потом на меня, но сообразила, что прилюдно я превращаться не стану, а следовательно, придется как-то навьючивать поклажу на наших коней. На моего коня, потому что Даджи вряд ли потерпит лишний груз. Видимо, Фергия тоже это понимала, потому что добавила со вздохом, явно сожалея, что не взяла сегодня верблюда:

– Не все, конечно. Ткань, письма, прочие документы… Эти маги ведь не знают о пропавшем караване?

– Разве что слышали в городе, – покачал головой Даллаль. – Вроде бы Оталь-шодан не обращался ни к кому из известных колдунов.

– Очевидно, кроме шерсти и перьев, он тоже возит что-то этакое, и ему вовсе не хочется, чтобы этот груз обнаружили посторонние… – пробормотала Фергия, пытаясь засунуть кандалы в седельную суму, а громче сказала: – Ну а раз они ничего не знают, значит, отсутствие бумаг никак не повлияет на их мнение относительно случившегося! Даллаль-шодан, ты останешься здесь, полагаю?

– Конечно, шади, – кивнул он. – Я должен встретить магов, а потом еще нужно убрать… всё это.

– Если ты намекаешь на то, чтобы мы не начинали охоту на тварь без тебя, то я всё поняла, – улыбнулась Фергия. – Не беспокойся. Она сейчас должна быть сыта, да и днем подобные существа обычно не появляются. К закату приезжай в мой оазис, думаю, мы как раз закончим с приготовлениями.

– Постараюсь успеть, шади, – сказал Даллаль и с чувством посмотрел на нее.

Фергия потупила глаза и взмахнула ресницами, но ухмылялась при этом настолько гнусно, что только безнадежно влюбленный человек мог бы принять ее гримасы за кокетство.

– Едем, Вейриш, покуда тут не стало слишком тесно, – сказала она мне. – Жалко, гонца от Оталя не дождались, но, может, на полпути перехватим. Все равно мне сперва нужен рыбак. Кажется, гонец поскакал вон к тем скалам? Поедем и мы туда… Пока договоримся, глядишь, и первый посланник вернется. Даллаль-шодан, я тебе оставлю птицу…

Тут Фергия порылась по карманам, нашла обрывок бумаги, ловко свернула из него птичку и протянула на ладони Даллалю.

– Когда приедет гонец от Оталя-шодана, напиши, что он выяснил, прямо на крыльях, – сказала она, – и выпусти птицу. Она найдет меня, где бы я ни была.

– Х-хорошо… – Тот с опаской взял колдовскую вещицу. Как обычно, Фергия обошлась без показных жестов, но от бумажной птички веяло мощной магией, я ощущал.

– На Севере научилась, – пояснила она. – Правда, там деревянных делают, но мне некогда выстругивать. Сама я могу поймать чайку и послать с нею записку, но как ответ-то получить? Вот и…

– Удобно, – только и сказал я.

– Ну всё, едем!

Оставалось только вскочить на коня и пустить его вслед за Даджи: коротконогая по сравнению с моим породистым скакуном, она развивала изрядную скорость, да не только на ровной дороге.

– Не отставайте, Вейриш! – обернулась Фергия.

– Я скоро сам потребую с вас оплату, – проворчал я, снова поравнявшись с нею.

– За что это вдруг?

– Я вас сопровождаю и всячески помогаю, вы не заметили?

– Что сопровождаете – заметила, – согласилась она. – Вы довольно крупный экземпляр, вас сложно не разглядеть. Что до помощи… Ну да, вы здорово пособили с путешествием в оазис, но ведь вы сами привлекли меня к делу об исчезнувшем караване, я ничего не запамятовала?

Я только выругался сквозь зубы. Фергию, похоже, ничем не проймешь.

Вскоре невдалеке показались приземистые рыбацкие хижины, сложенные, как и почти все адмарские дома, из грубо обработанного белого камня. Он, правда, порядком побурел за многие годы: с моря зимой налетают шторма, несут с собой песок, ил и невесть что еще, и даже скалы, за которыми прячутся домики, не всегда спасают.

Гонца мы заметили сразу: он беседовал с несколькими седобородыми крепкими мужчинами с темными, выдубленными солнцем и ветром лицами.

– Ну как, удалось что-нибудь выяснить? – спросила Фергия без предисловия.

Ответа не последовало, поэтому она спешилась и обратилась к рыбакам:

– Доброго утра не желаю, почтенные, потому что какое же оно доброе после этакой находки? Да и утренний лов пропал, верно я понимаю?

Те поглядели на нее хмуро, но самый старший все-таки соизволил кивнуть. Несомненно, здесь тоже слышали о Белой ведьме: все ведь возят улов на базар, а там в последнее время только и разговоров было, что о Фергии.

Я огляделся: из дверей домиков выглядывали любопытные детишки, женщины тоже прятались в тени. Еще бы! Не всякий день такое случается!

– То место, где обнаружили галеру, найти не сложно, шади, – сказал ей стражник, – только они не желают туда отправляться.

– И я прекрасно их понимаю. Мне вполне хватило бы, чтобы кто-то показал его на карте и одолжил лодку, а там уж я сама управлюсь.

– Они не умеют читать карты, – прошептал я ей на ухо. Мне для этого даже наклоняться не пришлось.

– Да ну, не говорите ерунды, – отмахнулась Фергия, – все моряки умеют читать карты, а уж такие опытные – несомненно!

Она поискала взглядом местечко поровнее, разровняла ногой песок и сказала мне на адмарском:

– Вейриш, вы же знаете, как выглядит побережье с высоты птичьего полета? Наверняка каждый риф помните…

– Каждый не каждый, но…

– Вот и изобразите береговую линию, – велела она и сунула мне в руки щепку. По-моему, ту самую, с галеры. Да, точно, на ней еще пятно крови осталось. – А они дополнят, готова поспорить. Можете даже намеренно ошибиться, чтобы проверить, так ли они хорошо знают эти берега.

Я прикинул масштаб, вспомнил то, что видел сам из поднебесья, общеизвестные карты, и довольно похоже воспроизвел этот участок берега на песке, обозначив крестиком рыбацкий поселок.

– Мы находимся вот здесь, верно? – переспросила Фергия и повернулась к рыбакам. – Почтенные, взгляните, верно ли Вейриш-шодан нарисовал? А если да, то не сочтите за труд, укажите, где именно вы встретили этот чудовищный корабль, до отказа нагруженный смертью?

С этими словами она выразительно побренчала монетами в кошельке. Фергия носила его не на поясе, как большинство арастенцев, и не за пазухой (и уж тем более не прятала золото в тарбане), как адмарцы, а глубоко в кармане. Правда, к поясу все равно пристегивала длинной цепочкой. Что-то мне подсказывало – оборвать или перерезать эту цепочку не выйдет, а сам кошелек может откусить вору пальцы.

Против такого аргумента устоять было сложно, и хоть рыбаки всё еще хмурились, один, самый старший, выступил вперед и уставился на рисунок, разглядывая его так и этак. Потом стер босой ногой одну черту – именно там, где я нарочно изобразил залив вдвое больше, чем он был на самом деле, – присел на корточки и пальцем нарисовал правильную линию.

Подошел второй, присел рядом, подумал и дорисовал несколько рифов, пояснив:

– В прилив эти скалы под водой. Небольшая галера пройдет, если не сильно нагружена.

Ну а третий, почесав в бороде, ткнул пальцем ноги в еще одно место на нашей импровизированной карте, как раз за теми рифами.

– Здесь мы ее встретили, – сказал он, хитро скрестил пальцы и плюнул, отгоняя злых духов. Жаль, против нашей твари это не поможет…

– Даллаль-шодан сказал, галера дрейфовала у самого берега?

– Да, шади. Если бы не прилив, она уже села бы на мель.

– Скажи, почтенный, а она касалась земли? Не рифа, именно берега? – спросила Фергия. – Не важно чем – веслом, обрывком каната…

Задумались все трое.

– Касалась, – сказал наконец старший. – Именно веслами. Они не давали ей подойти ближе и лечь на бок.

– К чему эти вопросы? – шепнул я.

– К тому, что твари, подобные той, с которой мы имеем дело, обычно опасаются текучей воды, а соленой в особенности. На море своих чудовищ хватает, но эта, похоже, сухопутная, а у них свои причуды, – ответила Фергия. – Я не могу утверждать наверняка, она могла и перепрыгнуть на берег, если расстояние было не слишком большим, но, скорее, перебежала по веслу.

– Или это всё выдумки и она не боится воды.

– И такое может быть, – согласилась она, – но если все-таки боится, то…

Я припомнил родник в Проклятом оазисе и хлопнул себя по лбу. Там ведь можно устроить водную преграду! Да хоть в пруд нырнуть, если что, вдруг поможет?

Фергия ухмыльнулась и снова обратилась к рыбакам:

– Благодарю, почтенные, вы очень помогли. А теперь сделайте милость, скажите, в котором часу вы обнаружили эту галеру? И сколько хода до того места? Вы шли на веслах или под парусом?

Тут они заговорили все разом, и я быстро потерял нить разговора, потому что мало смыслил в морских делах. Рыбаки же, однако, явно были удивлены тем, что чужеземка недурно разбирается в подобном…

– Да, выходит, побоище случилось где-то после полуночи, – сказала наконец Фергия, посчитав что-то в уме. – Потом течение отнесло потерявшую управление галеру вот сюда… – она нарисовала линию. – А затем прилив забросил ее в бухту. Тогда, значит, шла она примерно отсюда… Что у нас там, Вейриш?

– Небольшой городок, Гимар, если не ошибаюсь, – ответил я. – Ничего интересного, но в его гавань часто заходят корабли, которые идут на север, минуя Адмар, чтобы взять воды и припасов.

– И контрабанду… – пробормотала она. – Сходится, как по-вашему?

– Вполне, – кивнул я. – Но вовсе не обязательно, что обидчик живет в Гимаре.

– Я этого и не утверждала. Но груз пришел туда, а значит, отследить пути можно… Но этим мы займемся немного позже, – сама себя перебила Фергия, хотя я был уверен, что она предложит мне отойти подальше в море, а оттуда взлететь и быстро добраться до Гимара. – Пока меня интересует кое-что иное… Почтенные, кто одолжит мне лодку? Не беспокойтесь, верну в целости и сохранности! А если сомневаетесь в моем слове, чему я вовсе не удивлена, – вы ведь меня совсем не знаете! – оставлю залог…

Пожалуй, я опущу сцену торга. Это было долго, шумно и некрасиво, но в конце концов Фергия ударила по рукам со старшим рыбаком. Впрочем, о чем это я, она с джаннаей способна договориться, а тут обычный человек!

– Вот и отлично, – довольно произнесла она, расставшись с парой серебряных монет за услуги и большим золотым в залог за лодку.

Эта посудина, на мой взгляд, не стоила и медяка, но старый рыбак заломил аж три золотых! Сомневаюсь, что он за всю свою жизнь вообще видел столько денег одновременно, но и понять его я мог: лишись он лодки, когда еще он разживется другой? А мало того, что ее нужно найти и купить или заказать постройку новой, так еще и жить на что-то в это время всем семейством.

– Ты, уважаемый, езжай к Даллалю-шодану, – сказала она стражнику, который не вмешивался в спор, но откровенно мотал на длинные усы, явно отращенные в подражание начальнику, искусство беседы с несговорчивыми свидетелями. – Здесь ты больше не нужен, а он и так знает, что делать дальше…

Признаться, я полагал, что Фергия хочет поразить непривычную к подобному публику демонстрацией магической силы: заставит парус развернуться сам собою, поднимет ветер… Но нет. Впрочем, она же сказала, что погодная магия – не её конёк…

Поэтому Фергия деловито разулась, закатала штаны выше колен, велела мне забираться в лодку… Вот тут, признаться, я здорово обиделся, последовал ее примеру, и вдвоем мы лихо столкнули посудину на воду, благо силы обоим не занимать. Фергия-то легко запрыгнула в нее, а я замешкался и отстал, пришлось догонять вплавь под сдержанный гогот рыбаков и стражника, который все никак не мог распутать поводья своего коня.

На весла Фергия тоже села сама, потому что я понятия не имел, как с ними управляться. Правда, она показала мне, как держать руль, и велела не шевелиться, пока не услышу распоряжений. И что мне оставалось делать? Только повиноваться!

Когда мы отошли достаточно далеко от берега, Фергия оставила весла, встала во весь рост, попробовала послюнявленным пальцем ветер и сноровисто взялась за снасти. Парус тут оказался всего один – да откуда больше на рыбацкой лодке! – маленький, косой, и управляться с ним, на мой взгляд, было не проще, чем укрощать Даджи без уздечки, седла и хорошего хлыста.

Однако Фергия ничуть не преувеличивала свои умения: лодка пару раз рыскнула, когда я по неумению переложил руль не на ту сторону, парус хлопнул, потом вдруг наполнился ветром, и…

– Всё, руль можно закрепить, – сказала мне Фергия, перебравшись поближе. – Что это вы остолбенели, Вейриш?

– Ветер же нам навстречу! Как вы ухитрились выйти почти против него?

– Галсами, – удивленно покосилась она. – Будь у меня опытный рулевой, вышло бы быстрее. Но вы неплохо справились для первого раза, Вейриш! Это же был первый, верно?

Я кивнул. Лодка летела по волнам, временами зарываясь в них носом, – тогда меня обдавало брызгами, – и это было ни на что не похожее, удивительное ощущение!

– Как выйдем из прямой видимости, я нас мигом домчу, – сказала Фергия. – А пока и так неплохо, не находите?

– Да уж… Думаю, рыбаки изрядно удивились. Только наверняка ведь решили, что вы колдовали.

– Э, нет. Они опытные, их этак не обманешь. Я потому и не стала сразу помогать магией, чтобы они убедились: Фергия Нарен может и дикую лошадь объездить, и с чужой лодкой – тоже своенравной, кстати, – совладать.

– Опять репутацию зарабатываете?

– А как же, – довольно улыбнулась она и вдруг перекинула парус на другой борт.

Я едва успел пригнуться, чтобы не получить по голове… не представляю, как называется палка, к которой он крепится снизу. На большом корабле – рея, кажется, а на лодке – поди знай!

Наше суденышко лихо повернуло, сильно накренившись, и меня вновь обдало соленой водой. Это было даже приятно…

– А что вы хотите найти в той бухте? – спросил я, встряхнувшись.

– Следы, что ж еще?

– В смысле, другие обломки смотровой корзины?

– И это тоже. Но прежде всего – нужно осмотреть берег. Если тварь выскочила именно там, то они должны быть еще свежими. Понять, что именно это за существо, вряд ли получится, не настолько хорошо я разбираюсь в здешней нечисти, зато я буду знать тварь… скажем так, по запаху. И успею подготовиться к нападению.

– Что, если она нападет прямо там? Ну, скажем, она спит в какой-нибудь норе, а тут мы!

– Думаю, вы меня спасете и унесете подальше, а там видно будет, – улыбнулась Фергия, а я вспомнил, что не знаю, можно ли мне сегодня летать в сторону моря.

И, к слову, проклятие действует на меня только в облике дракона или в человеческом тоже? Мне ведь давно не доводилось выходить в море на корабле, так что повода спросить Аю не было. Непременно нужно выяснить, иначе… не знаю даже, что может случиться, и не горю желанием испытывать судьбу.

Фергия, не догадываясь о моих тяжелых думах, прищурилась, глядя назад, и кивнула:

– Вот теперь можно убирать парус и задействовать колдовство, нас уже не увидят… Держитесь крепче, Вейриш!

Предупреждение оказалось нелишним: лодка рванулась вперед с такой скоростью, что у нее бы мачта гнулась, если бы Фергия ее предусмотрительно не сняла. Я вцепился в борта и надеялся только не выпасть на очередном вираже: Фергия огибала маленькие островки и скалы, почти скрытые приливом, по настолько замысловатой траектории, что я диву давался, как она ухитряется не потерять направление!

– Нравится? – крикнула она, оценив выражение моего лица. – Научилась во фьордах! Правда, там только под парусом разрешено, за колдовство могут и за косу оттаскать… если догадаются… Но если просто так, не соревнования ради, можно и поразвлечься! Все визжали от восторга, верите?

Я на всякий случай промолчал, хотя верил, и еще как. Нужно будет при случае прокатить ее на большой высоте, да еще перекувырнуться разок-другой, пускай тоже повизжит, а потом доказывает, что это было от восторга! Впрочем, что-то мне подсказывало – скоростными полетами и виражами Фергию тоже не проймешь…

На месте мы оказались очень быстро. Долетел бы я, конечно, быстрее, но не среди бела же дня… И так в море мелькали корабли, и если на них заметили мчащуюся с невероятной скоростью лодку, то… Впрочем, я искренне надеялся, что Фергия не позабыла о маскировке. Вроде бы прежде за ней таких оплошностей не водилось.

– Вот эта бухта, – уверенно сказала она, заводя лодку за рифы.

Их макушки виднелись под водой, и над ними вполне могла пройти не слишком тяжело нагруженная галера, как и сказали рыбаки. Не сейчас: теперь только опытный рулевой провел бы ее, но в пик прилива, несомненно, и неуправляемое судно могло оказаться в бухте.

– А вот и обломки, – показала Фергия и выловила из воды несколько щепок. – Похоже, от корзины, как по-вашему?

– Вроде бы, – согласился я.

Мне было не по себе, словно в спину сквозило холодом, а еще мутило, хотя меня не укачивало даже во время устроенной Фергией гонки. Ощущение походило на то, что я испытал на борту галеры, и это не могло быть простым совпадением.

– Вы, должно быть, чувствуете тварь и оставленные ею следы, – разом подобравшись, сказала Фергия, когда я поделился с нею этим соображением. – Это прекрасно, Вейриш! Это просто-таки замечательно! Во всяком случае, она не подберется незамеченной, а на такую удачу я и рассчитывать не могла…

– Хотите сказать, она была здесь? – спросил я, глядя на близкий берег. Меня туда не тянуло. Скорее, меня от него воротило, даже смотреть не хотелось. – Или все еще…

– Кто ж ее разберет! Сидите в лодке, а я схожу, поищу… – Фергия окинула меня внимательным взглядом, вздохнула и добавила: – Чуять-то вы ее чуете, только, боюсь, если она окажется рядом, вас совсем скрутит. А я, главное, ничем помочь не могу: не знаю, как делать амулеты против таких зверюг, а главное – подействует ли моя магия на дракона… Ну да ладно, что-нибудь придумаем!

С этими словами она выпрыгнула в воду и пошлепала к берегу, оставив меня мучиться дурнотой и скверными предчувствиями. Мне остро не хватало Аю: она бы точно сказала, нужно опасаться или нет, и когда… Жаль, я не умел отправлять птиц с посланиями, как маги, хотя это вроде бы не слишком сложно. Неужели не научусь? А если Фергия покажет, как создавать бумажных птичек, я смогу оставить запас Аю и отлучаться, не беспокоясь о том, что она не может подать мне весточку…

Над головой свистнуло, и я невольно пригнулся. Что-то белое мелькнуло и исчезло… Вернее, оказалось зажато в кулаке Фергии.

– Это точно та шерсть! – завопила она с берега, размахивая письмом. – Оталь готов головой ручаться! Я была уверена!

– Почему?

– Иначе выходит чересчур много совпадений на один небольшой Адмар, – засмеялась Фергия и сунула письмо в карман. – Потерпите еще немного, Вейриш, я сейчас…

Терпеть пришлось час, не меньше, потому что она облазила и едва ли не обнюхала все окрестные скалы и только после этого вернулась в лодку.

– Если шакалы и пустынные падальщики не промышляют крабами и прочей придонной мелочью, которую можно поймать в отлив, – сказала она, устроившись на своей скамье, – то следы на берегу принадлежат твари. Она выбралась примерно во‐он у той скалы, какое-то время кружила по берегу, наверно, в поисках убежища, но здесь негде спрятаться, и она убежала прочь, в пустыню. Жаль… Там даже вы ее не почуете! Можно проверить, конечно, но я не вижу в этом смысла.

Я кивнул и замер, прислушиваясь к себе. Что-то еще не давало мне покоя, какое-то знакомое чувство…

– Вейриш, если вы намерены похвастаться скудным завтраком, будьте добры – не мне на колени! – с этими словами Фергия схватила меня за шиворот и перегнула через борт. Я хлебнул горько-соленой морской воды, едва отфыркался, ткнул локтем назад, пытаясь вырваться, но не попал, она успела меня выпустить. – Полегчало?

– Кха-кха… да… – еле выговорил я, выпрямившись. – Что вы сразу руками хватаете? Дело не в твари! Я уже сколько времени тут торчу, притерпелся, а когда привык, почувствовал еще кое-что…

– Что же? – жадно спросила Фегия.

– Золото. У драконов на него особое чутье, вы не знали? – с удовольствием спросил я, убирая с лица мокрые волосы. Хорош я буду, когда они высохнут и слипнутся сосульками, после морской-то воды…

– Я так и знала! – Она вскочила, и лодка опасно заколыхалась на воде. – Обломки… Корзина… Тварь схватила ее и не удержала, та пробила планшир и сама разбилась, но не вдребезги, иначе обломков было бы куда больше… Но даже если тварь сумела уволочь большую часть спрятанного там золота, что-то могло утонуть, а в воду ей хода нет, как я и думала!

– Не раскачивайте так лодку, опрокинемся! – взмолился я.

– Ничего, тепло ведь, – отмахнулась Фергия. – Небось не зима на Северных островах, тут-то обсох – и все дела… Где золото, Вейриш?

– Примерно здесь, – указал я. – Вы нырять за ним намерены?

– Да, а что?

– Не проще магией поднять?

– Чтобы поднять что-то магией, желательно это нечто видеть или хотя бы знать, как оно в точности выглядит, – менторским тоном произнесла Фергия, стаскивая свою жилетку и рубашку. Я даже отвернуться не успел. – Не то чтобы я не в курсе, как выглядит золотой самородок, но, согласитесь, абстрактное знание мне вряд ли поможет…

– Фергия! – едва успел я выговорить, но она уже скинула штаны, белье и канула в воду со словами:

– Никуда не уходите!

Только булькнуло и круги пошли…

Я видел ее силуэт возле самого дна: плавала Фергия в самом деле умело, а находилась под водой слишком долго. Впрочем, она же волшебница… Интересно, за такие фокусы сверстники-северяне тоже драли ее за косу?

– Нашла! – вынырнула она вдруг прямо у меня перед носом, заставив отшатнуться. – Всего два, но нам хватит!

– Самородки? – зачем-то переспросил я, подав ей руку, чтобы помочь забраться в лодку. Фергия, впрочем, проигнорировала мой жест и ловко перевалилась через борт.

– Не трогайте, – предостерегла она, заметив, как я уставился на два блестящих водяных пузыря, поднявшихся из глубин вслед за нею. – Видите, я их тоже руками не касаюсь.

– Чтобы не приманить тварь?

– Именно. Этим нужно заниматься в специально подготовленном месте и в то время, которое мы сочтем подходящим, а не посреди бухты на этой скорлупке, – она ласково похлопала лодку по борту, судя по звуку. – Вейриш, повернитесь уже ко мне, я оделась! Что за целомудрие? Не у вас ли в доме настоящий цветник – и Аю, и шуудэ?

– Ну так они… – Я развел руками. – Мои женщины.

– А, вот в чем дело, – засмеялась Фергия и жестом поманила к себе водяные пузыри. – Передайте-ка мне вон тот черпак… Да не туда смотрите, он под вашей скамьей… Ага, отлично.

В посудину булькнули оба самородка, и Фергия бережно пристроила видавший виды черпак на скамье рядом с собой. Еще прошептала что-то и провела рукой, словно закрывая сосуд невидимой крышкой.

– Довезем, – сказала она. – Нужно показать это золотишко одному нашему общему знакомому, вдруг узнает?

– Хаксюту? – сообразил я, вспомнив, что именно Ориш предлагал старику за колдовские книги. – Думаете, он в самом деле отличит один такой самородок от другого?

– Хотя бы с некоторой вероятностью, но скажет, похожи или нет. Он явно имел дело с золотом в свое время и разбирается в этом. К тому же Хаксют тоже рискует, Вейриш.

– Верно… Он не продал Оришу книги, а значит, обидел его? Я прав?

– Ну да. А еще, быть может, он дотронулся до самородков. Его нужно предупредить, а лучше того – спрятать до того, как сядет солнце, – без тени улыбки произнесла она. – Чувствую, сегодня ночью в оазисе будет очень людно…

– Вы еще не объяснили, на какого живца намерены ловить Ориша, – напомнил я.

Лодка развернулась и полетела прочь от бухты. С каждым мгновением мне становилось легче, и прежняя радость наполняла меня изнутри.

– У нас ведь много его обидчиков под рукой, – напомнила Фергия. – Сами вспомните?

– Оталь? И мать, вероятно… Старый Хаксют, вы сами об этом сказали. Быть может, даже Ургуш – кто знает, какую гадость он мог сказать о хозяйском племяннике, а Ориш услышал, – произнес я. – Не исключаю и шуудэ Оталя, и его слуг… Верно?

– Да, – кивнула она.

– И вы намерены всех собрать в своем оазисе?

– Хотя бы их. Не представляю, как мыслит тварь, что именно ей передал Ургуш, кому она станет мстить. Зато я знаю, что она выискивает это вот проклятое золото, – Фергия кивнула на черпак, – и тех, кто его касался. И если тварь не придет, придется мне взять его в руки…

– А кандалы-то вы зачем прихватили? – спросил я после паузы.

– На них осталась кровь Ориша, – пояснила она. – Попробую соорудить приманку.

– Ах вот зачем вам Оталь и Зана!

– Прежде, чем жертвовать собой, я предпочитаю опробовать все известные мне способы изловить преступника, – серьезно сказала Фергия. – И я даже спрошу их согласия на участие в этом безумии, Вейриш. Обещаю.

Я не нашелся с ответом.

Глава 25

К берегу мы причалили, как и отплывали, своим ходом, безо всякой магии.

Там было людно: все занимались своими делами, кто чем… а ребятня липла к лошадям. Своего-то коня я привязал к чему попало, зная, что не уйдет, а Фергия по привычке бросила поводья, и Даджи бродила сама по себе. Спасибо, никого не сожрала! Наоборот, понял я, присмотревшись: кобыле нравилось, наклонив голову, дожидаться, пока какой-нибудь особенно смелый мальчишка схватит ее за челку или гриву, а потом, поддев его носом под голое пузо, отбрасывать на песок. По-моему, эта немудреная забава доставляла всем участникам несказанное удовольствие.

– А вы говорили, она дикая, – сказала Фергия, бросив носовой конец какому-то юнцу, и, прежде чем я успел ответить, крикнула старику: – Эй, почтенный, вот твоя лодка – в целости и сохранности, как и было уговорено! Нельзя ли мне получить назад залог?

Признаюсь, я думал, она оставит монету бедному рыбаку, но не тут-то было…

Однако и тот оказался не прост.

– Может, лодка теперь испорчена колдовством, – мрачно сказал он, заглянув внутрь. – Ты ловко управляешься с парусом, шади, хоть и не на адмарский манер, но так быстро дойти до бухты ты бы не смогла. Ветер не тот, мне ли не знать…

– Но уговор слышали все!

– Да, только кто может свидетельствовать о том, что лодка в порядке? И не говори про Вейриша-шодана, он ведь тоже… – Старик посмотрел на меня так, что я невольно устыдился.

– Испытай ее и скажи, все ли в порядке, – коварно предложила Фергия, – не стало ли меньше щелей в днище, лучше ли ходят весла в уключинах, не рвется ли парус от малейшего дуновения ветерка…

Я понял, что это надолго, и отошел к своему коню. Спасибо, ему хоть напиться дали – большая щедрость для такого местечка, где пресная вода на вес золота.

Рядом радостно хохотали дети, запрыгивая на шею Даджи, а она все мотала и мотала головой, словно ей ничуть не прискучивала эта забава. Вот к хвосту никого не подпускала, порой угрожающе приподнимала копыто, и безобразники отступали…

– Я же говорю, что лодка стала лучше, – донесся до меня голос Фергии, – это и твои товарищи подтверждают, а потому ты не только должен бы вернуть мне задаток, а еще и приплатить… Но поскольку ты мне помог, то я, так и быть, просто сделаю тебе подарок. Однако залог попрошу вернуть.

Обернувшись, я увидел, как сверкнула золотая монета – целое состояние для такого поселка.

– Впрочем, – сказала Фергия, спрятав ее и в достаточной мере насладившись унынием на лицах рыбаков, – я кое-что у тебя куплю, почтенный. Мне позарез нужен этот вот старый черпак с твоей лодки, и за него я дам… раз… два… Хватит столько?

– Хватит, шади! – выговорил старик, глядя на серебряные монеты у себя в ладони. – Может, тебе еще что нужно?

– Пока нет. Но если вдруг понадобится сплавать куда-нибудь быстро и незаметно, я уж буду знать, к кому обратиться, Ивариш-шодан, – улыбнулась она. И когда только успела имя узнать? – А теперь нам пора. Солнце уже высоко, до вечера всего ничего, и…

– Ты будешь ловить колдовскую тварь, шади? – с восторгом спросила крохотная босоногая девочка, пробравшаяся между ног взрослых. Ивариш подхватил ее на руки. – Она страшная?

– Пока не видела. – Фергия потрепала малышку по голове. – Значит, страшная.

– Это как? – Та сунула палец в рот.

– Того, чего не знаешь, всегда боишься больше, чем неведомого, – пояснил Ивариш. – Ты вот набедокуришь – тебя дома взгреют. Страшно?

– Не очень, – созналась девочка.

– Но это если ты уйдешь далеко без спроса или опять попробуешь спрятаться под скамьей в лодке, чтобы на море посмотреть, или забудешь закрыть курятник, или огонь в очаге погаснет… Но если вдруг ты сделаешь что-то ужасное – как тебя накажут, ты знаешь?

– А что это такое – ужасное?

– Например, не доглядишь за младшим братом или сестрой, они упадут откуда-нибудь и сильно расшибутся, – сказала Фергия, кивнув на осаждающих Даджи детей. – Или утонут. Ненадолго отвернешься, но это ведь быстро. Кто сам захлебывался, знает.

Черные глаза девочки сделались, по-моему, размером во всё лицо. Она не заплакала, но побелела так, что видно было даже сквозь загар и грязь.

– Тише ты, шади, – толкнул Фергию в плечо рыбак помоложе. – В прошлом году один мальчик так утонул. Не ее брат, он сам по себе был, но ей запомнилось. У всех на глазах, считай, а никто и не заметил, пока не стало поздно. Хороший был мальчик. Думали, вырастет, женится на этой вот…

– Море, – изрек еще один, будто это всё объясняло.

И в самом деле объясняло. Море – как пустыня, оба они забирают жизни и не спрашивают, хорошим был мальчик или плохим, их бессмысленно упрашивать, умолять, предлагать им дары. Те, кто живет у моря и в пустыне, хорошо это знают. А уж те, кто поселился на границе воды и бескрайних песков…

– Тварь правда такая ужасная? – тихо спросила девочка.

Наверно, она думала о чем-то своем, но Фергия поняла ее правильно и ответила:

– Может, еще хуже. Не знаю, говорю же – не видела пока.

– Тогда ты ее поймай, шади. И убей, – попросила девочка, и мне вдруг показалось, будто они похожи: маленькая адмарка и волшебница из Арастена.

– Если я этого не сделаю, она убьет меня, поэтому… – Фергия развела руками. – Придется постараться. А ты, – ее палец уперся в грудь старого рыбака, – возьми девчонку в море. Чую, от нее будет толк. Не важно, чем объяснишь: взамен того утонувшего мальчишки, ее жениха, еще как… Бери ее в море, говорю, не то сам пожалеешь!

– На кой она там сдалась? Под ногами путаться? – буркнул младший из рыбаков.

– Воду вычерпывать, – ядовито улыбнулась Фергия. – Если новый черпак сделать не забудете. Ну, нам пора! Ни хвоста вам, ни чешуи, почтенные!

Судя по лицам рыбаков, они как-то не оценили ее слов…

– В Арастене желают удачи наоборот, – пришел я на помощь. – Охотникам – ни пуха, ни пера, рыбакам… сами слышали. Это чтобы злые духи не услышали, не пришли и не забрали себе всю удачу с добычей вместе.

– А-а-а… – облегченно вздохнул старик и поставил девочку наземь. Та подумала и вдруг обняла Фергию за колено, выше не достала. – Ну и тебе, шади… ни джанная, ни морока!

– Видите, как мы прекрасно поняли друг друга… не без помощи Вейриша-шодана, конечно, – добавила она и, подтолкнув девочку к мужчинам, направилась к лошади. – Вейриш, вы мои сапоги не видели?

– Вот они, шади! – подбежал мальчишка. – Ты их на берегу оставила, а я в тень убрал, чтобы не попортились на солнце!

– Вот спасибо, – потрепала она его по голове. – Держи на удачу…

Флоссия, я помнил, не раздавала так легко даже медяки, но… Я ведь узнал ее уже взрослой, состоявшимся специалистом с определенной репутацией, которой пока не было у Фергии. Лишь бы не приучила адмарцев к тому, что за самую пустячную услугу она платит…

– Смотрите, шади дала мне колдовской камешек! – послышался вопль мальчишки. – В нем сразу три дырки, таких ни у кого нет!

«Платит, чем угодно, – закончил я мысль, – но золото остается при ней».

К вечеру в оазисе и впрямь сделалось людно.

Старый Хаксют приехал на унылом белом осле – и где только раздобыл такое чудо… Он сказал нам: самородки очень похожи на те, что показывал ему юный Ориш, но утверждать со всей уверенностью нельзя. А еще Хаксют, пройдоха, не прикасался к золоту – знал, что с предмета можно снять колдовские отпечатки и найти по ним того, кто держал вещь в руках. Он, по идее, был в безопасности, но… До руки Ориша он вроде бы дотронулся нечаянно, а этого твари хватит, так сказала Фергия.

Оталь и Зана, закутанная в одеяние из злосчастной синей шерсти, уже ждали на веранде. Даллаль устроился возле водопадика: по-моему, его настолько восхищало бесконечное истечение струй из обычного камня, что он готов был созерцать это вечно. Ну а я, оглядевшись, заметил Чайку под толстым деревом – не знай я, что сад вырос за одну ночь, решил бы, что этой сливе десятки лет, – и подошел к нему. Наш поэт выглядел чуточку лучше одетым и отмытым и уж точно – сытым.

– Вейриш-шодан, – улыбнулся он. – А я думал, хорошо спрятался. Даллаль-шодан вроде бы меня не видел, а?

Я кивнул: начальник стражи так старательно не замечал беглого преступника, что меня разбирал смех.

– Где ты прятался с утра?

– Я не прятался, Фергия-шади отпустила меня домой.

– К жене?

Чайка кивнул, и его некрасивое лицо вдруг тронула робкая улыбка.

– Она волновалась, наверно?

– Алманы знает, что я могу надолго исчезнуть. Беспокоится, конечно, – вздохнул он. – Но что поделать? Каким подобрала, таким я и остался… Одни беды от меня!

– А дети? – спросил я зачем-то. – Есть у вас сын или дочь?

Чайка покачал головой.

– Я себя-то прокормить не могу, какие уж тут дети? А Алманы говорит, что достаточно повозилась со своими младшими и со мной, так что уж обойдется. Да и возраст уже не тот…

– Что-то я не понимаю, – признался я.

– Алманы нашла меня в канаве, – просто сказал Чайка, оценил выражение моего лица и захохотал. – Нет, шодан! Не подобрала пьяного, всё было совсем не так!

– А как? – заинтересовался я и присел рядом.

Мне бы сейчас корзину любимых Фергией слив или хоть горсть орехов… Жаль, я не волшебник и у меня нет зачарованного бездонного кармана! Нужно будет озаботиться этим после, решил я.

– Когда ей было десять, в Адмаре случилась болезнь, – просто ответил Чайка. – Ее мать и почти все домашние умерли: взрослые тяжело переносят эту заразу, а дети обычно выживают. Так Алманы оказалась на улице.

– А отец куда подевался?

– Он был далеко – ушел с караваном. Младших братьев-сестер Алманы разобрала уцелевшая родня, а она… ну, ей позволили жить у порога и питаться объедками. Ее не очень любили: она совсем не похожа на отца. Говорили, не от него. Это бы ладно, но Алманы хромая с рождения, даже замуж не отдашь хоть с какой выгодой… – Чайка вздохнул. – Она еще и гордая. Ушла, попросилась помогать мусорщикам. Знаешь, что это за работа, Вейриш-шодан?

Я кивнул. Да уж, выгребать из канав отбросы, сортировать, грузить на телеги и вывозить прочь – явно работа не для десятилетней девочки!

– Мусорщикам много еды попадалось, – просто сказал Чайка. – Больше, чем ей давали в доме тетки по отцу. И она сильная, моя Алманы, хорошо работала. Ей позволили остаться, а кормилась она тем, что находила. И так прошел почти год.

Я даже представлять себе этого не хотел.

– А однажды Алманы услышала писк и подумала, что кто-то решил утопить в сточной канаве котенка, – продолжил он. – Полезла смотреть… и нашла меня. Выудила, отмыла и решила оставить себе – обращаться-то умела, столько младших братьев-сестер… Ее тогда чуть не выгнали из артели, сказали: как ты будешь работать? Брось его или иди к нищим, с младенцем больше подадут!

– Но она не ушла?

– Нет, конечно. У нищих свои законы, Алманы к ним не хотела. Привязала меня на спину и стала работать, как раньше. Только уже для двоих. Меня тогда Чайкой и прозвали… догадаешься, почему, шодан?

– Орал мерзко, ел много, причем отбросы, а уж гадил… – покачал я головой.

– Именно так. А потом наконец вернулся ее отец.

– И, наверно, не пожелал тебя видеть?

– Он и Алманы не сразу признал. Потом подумал, что я – ее сын, хоть лет ей было совсем немного… Сказал, может оставить дочь приживалкой, если она избавится от меня, но Алманы отказалась, и тогда он…

– Выгнал? – коротко спросил я, и он кивнул.

– Мусорщики зато не выгнали. Не так-то много желающих ковыряться в отбросах, знаешь ли… Ну а потом я подрос и стал помогать Алманы, – сказал Чайка. – Сперва все считали нас братом и сестрой, потом – мужем и женой, а мы не спорили. И, знаешь, Вейриш-шодан, не так уж плохо мы жили…

– Хочешь сказать, до тех пор, покуда ты не начал сочинять стихи? – спросил я.

– Сперва я связался с дурной компанией. Алманы платила, чтобы меня выручить. Потом… – Он махнул рукой. – Много всякого было. Наконец Алманы ушла из мусорщиц, ей помогли наняться к мяснику. Она сильная, быстро научилась рубить мясо лучше мужчины. Я уж точно так не сумею!

– То-то она тебя откормила, – усмехнулся я и ткнул его в тощий бок.

– Алманы честная, она никогда не берет обрезки, если хозяин не позволит, – сурово сказал Чайка.

– Даже для тебя?

На этот раз он опустил голову.

– Как ты вообще ухитрился сделаться поэтом?

– Сам не знаю, шодан, – развел руками Чайка. – Вижу что-то, хочу сказать, до чего это неправильно, а слов нет! Не ученый я, не знаю их… Вот и говорю, как умею. Видишь, сам Даллаль-шодан за мной гоняется, значит, не так уж плохо выходит? Только Алманы жалко. Она думала, я стану погонщиком верблюдов или хоть буду помогать в лавке, а мне на месте не сидится… Правда, вот тут побыл немного, и подумалось: может, о чем другом стихи сочинить? А не выходит, поверишь ли?

– Почему не выходит?

– Не умею, наверно. Сидел вот, смотрел на пустыню, придумал… Послушаешь?

– Отчего же нет?

– Ночь над пустыней, – сказал Чайка, помедлив, – песок серебрится, крылья расправил Дракон. Так было от века, так будет веками, таков непреложный закон… А дальше – хоть головой об дерево бейся, ничего не выходит!

– Может, и не надо дальше-то, – проворчал Хаксют, подсев с другой стороны. – В Арастене говорят, мол, краткость с одаренностью рука об руку ходят.

– Неужто? – приободрился Чайка.

– У Фергии-шади спроси, если не веришь. Ладно… Если живы будем, возьму тебя к себе. Хоть грамоте выучу. И познакомлю со стихами того поэта, имя которого нельзя называть, – угрожающе добавил Хаксют. – Тогда, может, поймешь, что подмечать сиюминутное хорошо, да только в вечности останутся не эти сочинения, если вообще останутся… Да и то, мне помирать скоро, а кому я книги оставлю?

– Шодан… – только и смог выговорить Чайка, приник к руке старика, а я встал и отошел прочь.

Так… Чайка и Хаксют общались прежде. А как же Алманы, с которой наш поэт виделся вот только недавно? Она ведь тоже рискует, и ее хозяин, и любой, кто отведал купленного в той лавке мяса! Но нельзя ведь собрать в Проклятом оазисе всех без исключения…

– Скоро полночь, – сказала Фергия мне на ухо. Она снова была босиком, и шаги ее оказались совершенно неразличимы. – Если что и случится, то теперь. Идемте?

– Вы уже объяснили Оталю и Зане, что случилось с Оришем?

– Да, но они не очень-то верят. Правда, согласились дать по капле крови и поучаствовать в представлении по мере сил.

– А остальные?

– Не знаю, Вейриш, – честно сказала она. – Никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Но у нас есть вы: случись что, превращайтесь, сгребайте стольких, скольких сможете унести, и…

– Шади, неужели даже добрая сталь не возьмет эту тварь? – вмешался Даллаль. По-моему, он старался не оставлять нас наедине. Блюл, стало быть, целомудрие Фергии. Несчастный…

– Боюсь, нет, но на какое-то время, наверно, задержит.

Ну да, логично. Если отрубить кому-то обе ноги, он станет передвигаться чуточку медленнее…

– А огонь?

Фергия развела руками, а я подумал: ведь драконье пламя плавит даже камни, неужели устоит какая-то тварь? Потом вспомнил: джаннаи купаются в жерлах вулканов безо всякого вреда для себя, так что им мой огонь? А если потустороннее существо сродни им, то я здесь действительно лишь для того, чтобы спасти тех, кого сумею, если что-то пойдет не так… и то временно – куда бы я их ни унес, рано или поздно тварь доберется до них. Нельзя же кочевать вечно!

Озноб продрал по хребту так, что я невольно дернулся от боли и обхватил себя руками, и Фергия тут же спросила в ухо:

– Почуяли? Она рядом? Хорошо!

«Что же тут хорошего?» – мог бы я спросить, если бы челюсти не свело судорогой. Я вообще сумею превратиться в таком-то состоянии? Ох, как не хочется проверять…

И Аю… Я не успел побывать дома – весь день в разъездах! – но, может, стоило выкроить полчаса, да хоть зачарованную птицу к ней послать? Я же ничего не знал, не представлял, что она увидела с тех пор, как мы расстались…

«А не слишком ли ты полагаешься на ее силу? – спросил я сам себя, сунув руки почти в самое пламя костра, чтобы отогреться. – Ты ведь как-то жил до женитьбы. Конечно, эта странная тень убила бы тебя, если б не Аю, но… Спрашивать мнения ашшу по каждому поводу – это не просто глупо, это неуважение к ее способностям! И еще… она ведь растрачивает их по пустякам каждый день. И может так случиться, что Аю не сумеет предупредить тебя, когда на горизонте покажется что-то действительно страшное».

Наверно, я слишком увлекся своими мыслями, потому что пропустил момент, когда Ургуш принялся раздавать миски, а Фергия уселась у котла и стала оделять всех собравшихся варевом собственного приготовления. Впрочем, готовит она неплохо, я пока не отравился. Главное, в лицо ей этого не сказать…

– Мы празднуем мое новоселье странной компанией и странным образом, – произнесла Фергия, – но так уж вышло. Кто-то здесь своей волей, кто-то нет, но, надеюсь, вам нравится мой дом, мой сад и источник…

– Сад? – негромко спросила Зана из-под покрывала.

Словно в ответ на ее слова гулко вздохнули деревья, повеяло ароматом спелых слив, тех самых, черных и сладких, как плоть прекрасных девушек из неведомых южных земель.

– Хорошая похлебка, – сказал Даллаль и протянул миску за добавкой. – В походе тебе бы цены не было, Фергия-шади!

– Звучит так, будто ты не отказался бы взять меня в какой-нибудь поход, шодан… – улыбнулась она и вдруг прижала палец к губам, а потом спросила громко: – Кто прячется в темноте? Иди к костру, у нас праздник сегодня, для любого найдется еда и глоток вина!

Меня снова скрутило, и я порадовался, что успел укрыться за могучей спиной Даллаля.

Из густых теней выступила маленькая, хрупкая фигурка, и по тому, как вздрогнул Оталь, как дернулась и ахнула Зана, я понял – это и есть Ориш. Вернее, то, что приняло его облик.

– Добрые люди, – сказало оно тихим хриплым голосом, – я заплутал. Я чудом вышел к вашему огню… Так хочется есть…

Зана тихо завыла под своим покрывалом и потянулась вперед, но Оталь грубо зажал ей рот и сжал руку так, что женщина не посмела и дальше рваться к тому, что выглядело, как ее пропавший сын.

– Иди же и возьми, – произнесла Фергия, показывая гостю полную миску. – Иди и возьми…

Любой человек обогнул бы разделявший их костер, но тварь шагнула прямо в огонь, не чувствуя жара, и приглушенный вой Заны перешел в испуганный мышиный писк.

– Благодарю тебя, добрая женщина, – произнесло существо с лицом Ориша и взяло миску, не обжигая рук. – Хорошая еда… Такая хорошая…

Оно не ело, оно жрало. Так, что меня затошнило, да и Даллаль тоже сплюнул в сторону.

– Есть еще? Есть еще? – спросило существо.

– Конечно, целый котел, – невозмутимо ответила Фергия. – Угощайся!

И оно набросилось на еду… Неужели ему в самом деле все равно было, что пожирать – чужую плоть или похлебку волшебницы?

Стоп. Она же сказала, что все согласились дать по капле крови, а стало быть, в котле – не простая пища! Тварь пришла на запах крови обидчиков… Странно – вот же они сидят, живые… не иначе Фергия что-то наколдовала!

– Есть еще? – протянуло существо. – Еще?

– Будто нарочно для тебя припасли, – ответила она, – иди сюда и получишь…

Оно сделало шаг, другой, и… Закопанные в песок кандалы защелкнулись на его лодыжках.

– А вот теперь можно и поговорить, – сказала Фергия и улыбнулась. Впервые за всё это время.

Зана рыдала, уткнувшись в плечо Оталя, сам он не мог вымолвить ни слова, где-то за деревьями прятались опытный Хаксют с Чайкой, Даллаль держал саблю наготове… Один я сидел, как дурак, и не знал, как реагировать на происходящее.

– Не дергайся. – Фергия подошла поближе к рвущейся и хрипящей от ярости твари. – Я не повторяю чужих ошибок. На этот раз кандалы не просто зачарованы, они еще и пристегнуты к… гм… к такому дереву, которое тебе своротить не по силам!

«Все-таки попросила помощи Лалиры!» – выдохнул я с облегчением.

– Я почти всё о тебе знаю, – сказала Фергия скучным голосом. – Ты захватил тело Ориша, племянника Оталя…

Зана взвыла громче.

– Мальчишка сам позвал меня! – был ответ. Лицо Ориша не двигалось, и выглядело это жутко: голос звучал вроде бы из его рта, но в то же время ниоткуда.

– Этого я и не отрицаю. Но мне нужно знать, как именно он тебя призвал. Что попросил? – Фергия наклонилась опасно близко к твари, и я ринулся вперед, чтобы оттолкнуть ее, но Даллаль удержал меня за плечо. – Говори. Теперь я твоя хозяйка.

– Не-е-ет… – прошипела тварь и рванулась что было сил. – Ты не хозяйка… ты не сильнее… А-а-а!..

Кажется, Зана потеряла сознание, когда костер полыхнул синим пламенем, объявшим существо, принявшее облик ее сына. Я и сам инстинктивно зажал нос, ожидая запаха горящей плоти, но нет… Судя по всему, синий огонь жёг не человеческую плоть, а самую сущность твари.

– Говори, кому сказано! – процедила Фергия. Вот сейчас ее можно было испугаться, так горели черные глаза на бледном лице. – Иначе…

– Он был в плену! – взвыла тварь, дергаясь в оковах. Руки слепо скребли по песку. – Без сил, совсем без сил, нечего взять…

– Ты магические силы имеешь в виду? Колдовские? Ну?!

– Да, да…

– Но он сумел вызвать тебя, так? Произнес формулу, пролил свою кровь… Но почему ты завладел его телом?

– Потому что он захотел многого… – Облик Ориша стекал с твари, как растопленный воск. – Слишком многого… и знал, как призвать правильно… Я не мог… не мог…

– Не имел права не повиноваться?

– Да!

– И выполнить желание тоже не мог?

– Да! Он слишком много хотел… слишком… – Тварь корчилась на песке, и я отвернулся, потому что у меня болели глаза при взгляде на нее.

– Понятно, – сказала Фергия, скрестив руки на груди. – Итого: ты был связан формулой призыва, очень сильной, судя по всему, и произнесенной верно, но выполнить приказ у тебя не вышло бы…

– Если бы лошадь… или хоть собака…

– …потому что не было жертвы. Поэтому ты взял тело Ориша?

– А как иначе? – просипела тварь. – Как, ведьма? Ты знаешь?.. Нет? Молчишь?

– Что он такое потребовал, чего ты не сумел исполнить просто так? – не дрогнула Фергия.

– Наказать всех… всех, кто нанес ему обиду, а прежде всего – его учителя! Но я не мог добраться до этого учителя, он слишком далеко, и он силен, поэтому…

– Поэтому решил набраться сил, уничтожая обидчиков послабее?

– Догадливый человек… – ухмыльнулась тварь. Она уже перестала вырываться, поняла, видимо, что не выйдет. А может, готовила какую-нибудь подлость.

– Расскажи все по порядку с самого начала, – попросила Фергия. – Ты же завладел не только телом Ориша, но и его разумом, и должен знать, о чем он помышлял. Расскажи, и я отпущу тебя!

– Шади!

– Фергия! – воскликнули мы с Даллалем в один голос.

– Поклянись, – сказала тварь. – Поклянись, что отпустишь…

– Ты сможешь отправиться в свой мир после того, как выполнишь свое предназначение – убьешь учителя Ориша, – тут же ответила Фергия. По вискам ее градом катился пот, но улыбалась она так, что я не завидовал пленнику. – Расскажешь мне, кем он был, и принесешь мне его голову. Пойдет? Иначе так и останешься на земле, будешь скитаться и слабеть, пока не угодишь в зубы какому-нибудь джаннаю…

Темнота среди деревьев озарилась белой острозубой улыбкой Лалиры.

– Вы не можете отпустить это… – прошептал я.

– Шади, он убил стольких людей! – добавил Даллаль.

– Он убьет еще больше, если не выполнит то, что приказал ему сделать Ориш. Это дух, они все воспринимают буквально, – негромко сказала Фергия. – А мальчик не подумал, что ему нечем расплатиться за услугу. Однако сила воли у него была что надо…

Я представил: юноша, да что там, еще мальчишка, лишенный магической силы – должно быть, об этом позаботились особо, – закованный в особые кандалы, брошенный в трюм к невольникам… О чем он думал? Вряд ли верил, что его продадут вместе с остальными: кому нужен раб-волшебник? Он бы восстановил силы, пусть нескоро, и сделался опасен, а значит… Значит, его должны были попросту утопить в море подальше от берега, вот и всё. Ориш был племянником караванщика и прекрасно понимал, как делаются такие дела…

Он был очень умным юношей. Возможно, он сумел бы стать великим целителем, но… Последнее, что ему удалось сделать, – вызвать духа с той стороны. Они быстро слетаются на кровь, на боль – всё то, что я почувствовал на галере, хотя к моменту нашего визита многое уже выдохлось. И если тогда я почуял лишь следы, то не могу даже представить, какой силы отчаяние терзало этого юношу! А помимо того его снедало детское еще желание наказать всех обидчиков, и вот это-то желание он и не сумел сформулировать четко… Должно быть, ему виделся и неведомый учитель, лишивший его колдовской силы, и зубоскалящие матросы, грубо заталкивающие в трюм, и… кто еще? Слишком строгий дядя, слишком заботливая мать? Мальчишки, дразнившие на улице? Кому предстояло расплатиться? Об этом он не подумал, ручаюсь…

Ориш знал, как призвать духа, как заставить его слушаться, вот только ему нечем было заплатить. Капель собственной крови не хватило, а не ловить же и не душить соседа по трюму? Не так-то это просто сделать, будучи скованным по рукам и ногам… Но оставить заклятие незавершенным нельзя, и раз закончить его не смог Ориш, это за него сделал дух, снедаемый навязанной жаждой мести: захватил тело юноши, а потом…

– Я покажу тебе, – услышал я слова твари. – Я не умею сказать обо всем, не знаю человеческих слов…

– Шади! – горестно воскликнул Даллаль, когда Фергия бестрепетно шагнула в огонь, и синие языки пламени взметнулись выше деревьев, видимых только избранным.

Я различал ее силуэт и очертания неведомого существа – оно постоянно менялось, и я не мог сказать, было ли оно похоже на человека, на животное, на насекомое…

А потом огонь вдруг вспыхнул ярче, и Фергия упала на песок, словно отброшенная неведомой силой. Увы, мы с Даллалем столкнулись плечами в едином порыве, и вышло так, что поддержать ее оказалось некому.

Обнадеживало только то, что Фергия дышала глубоко и ровно, а когда я вылил ей на голову ведро воды, поданное заботливым Ургушем, немедленно очнулась и снова ринулась в костер.

Я попытался остановить ее, но услышал такое ругательство, что споткнулся на ровном месте, переглянулся с Даллалем и решил не вмешиваться. Себе дороже.

Во второй раз Фергия вышла из пламени сама. Пускай ее немного пошатывало, но глаза горели, и то, что она оперлась о мою вовремя подставленную руку, ровным счетом ничего не значило.

– Теперь ты пойдешь и попытаешься убить того, кого Ориш называл учителем, – сказала она духу, отдышавшись. – Я если и найду его, то слишком поздно. Мальчик ничего не знал…

– Фергия, а разве судебным магам не запрещено прибегать к помощи таких вот… – начал я, но она оборвала:

– Вы сами сказали, что в Адмаре нет судебных магов. Зато теперь есть независимые, и как независимый маг я повелеваю тебе, существо без имени, – исполни волю последнего твоего хозяина! Если тебе нужна жертва… возьми белого верблюда, что пасется за рощей. Этого тебе хватит?

– С лихвой, щедрая женщина! – ответило существо.

– Выполняй, что обещал, – сказала Фергия, жестом размыкая кандалы. – А тело Ориша оставь здесь, Мать и дядя должны оплакать его как подобает.

И я увидел, как несчастный юноша падает на песок, Зана с рыданиями бросается к нему, и даже несгибаемый Оталь закрывает лицо рукой…

– Ты сказал, что заплатишь за голову того, кто увел Ориша с караванной тропы, не торгуясь, шодан, – сказала ему Фергия. – Когда тварь принесет мне эту голову, я передам ее тебе. Надеюсь, ты не забудешь своего слова. А теперь… думаю, мне надо прилечь…

– Это уж точно, – сказал я, перекинув ее обмякшее тело через плечо и занося в дом. Спасибо, Даллаль отчего-то замешкался и не путался под ногами, не то вдвоем нам с ним было бы тесно! – Фергия? Вы как?

– Подите прочь, Вейриш… – расслабленно произнесла она, когда я уложил ее на постель.

Взгляд мой упал на дырявый ковер на стене, и я вспомнил об Итише: когда еще у Фергии дойдут руки до его дела?

– Не вздумайте воспользоваться моим беспомощным состоянием, – добавила она, – прокляну ведь, на это у меня сил хватит…

– Если вы так чешете языком, то точно не умираете.

Я помолчал, потом спросил все же:

– Вы что, действительно отпустили тварь?

– Не-е-ет… – довольно протянула Фергия. – Она вернется.

– Я понял – когда выполнит задание, то явится доложить, но потом-то…

– Должен же кто-то сторожить оазис, когда я в отъезде.

– Вам Лалиры мало?!

– Лалира здесь по доброй воле. Вдруг ей захочется навестить места, где они бывали с Мадри? А эта тварь будет охранять мой дом, покуда я ее не отпущу…

Клянусь, когда Фергия облизнула пересохшие губы, у нее блеснули клыки.

– И чем же вы расплатились? – негромко спросил я. – За службу этого чудовища?

– Я его освободила, – непонятно ответила Фергия и закрыла глаза.

Я подумал и вроде сообразил: Ориш, вызвав духа, дал ему невыполнимое задание, а тот, пытаясь исполнить его, связал себя человеческой слабой плотью. Во что это могло вылиться… мы наблюдали на галере.

И я вовсе не собирался переживать из-за какого-то погибшего чародея, сбившего Ориша с пути. Сдохнет – туда ему и дорога…

Вот только…

– А золото при чем в этой истории? – потрогал я Фергию за плечо.

– Пока не представляю… – ответила она. – Лалира не знает таких месторождений. Когда… или если Кыж пожрет того мага, может, выяснит… А что оно связано с контрабандой, учениками и прочим, мы и так догадались.

– Кыж?.. – только и смог я выговорить.

– Настоящее его имя я не выговорю… – пробормотала Фергия и повернулась на бок. – Идите прочь, Вейриш, и всех остальных туда же пошлите… И чтоб не являлись ни завтра, ни послезавтра – я изволю отсыпаться…

Что я мог сделать? Только выйти и огласить волю хозяйки Проклятого оазиса!

Сперва уехали Оталь с сестрой – Ургуш помог им довезти тело Ориша до той границы, где ожидали слуги. Потом подались прочь Хаксют с Чайкой – кажется, обоим не давало покоя синее пламя, и они что-то такое сочиняли на ходу… Последним уехал Даллаль, отчаявшись войти в дом: Фергия явно его зачаровала. Бросив на меня суровый взгляд, храбрый воин ускакал прочь, да и мне пора было домой…

Признаюсь, мне хотелось сделать крюк и посмотреть, что осталось от белого верблюда, но я сдержался. И так представлял… Интересно, Фергия действительно купила его, поддавшись уговорам старой бардазинки, или же ею двигала интуиция, присущая всем представителям семейства Нарен? Впрочем, какая разница… Бедняга пришелся очень кстати, не то пришлось бы пожертвовать чьей-нибудь лошадью, чтобы удовлетворить жажду крови ночной твари…

– Лалира, – позвал я, проезжая под деревьями, и услышал в ответ:

– Чего тебе, крылатый?

– Прошу, не дай ее в обиду…

– Мог бы не просить, – раздался гулкий смешок.

– Да я из-за этой твари беспокоюсь! Кто знает, что взбредет ей в голову, когда она выполнит первое задание?

– Правильно заклятые на крови никогда не ослушаются хозяина, – был ответ. – Фергия-шади знает, как это делается. Знает, сколько нужно крови и колдовской силы. Не бойся, крылатый, даже если рыщущий в ночи ослушается хозяйку, тронуть ее он не посмеет…

– Благодарю, Лалира, – сказал я в звездное небо и пустил коня вскачь.

До рассвета было еще далеко, и я выхватил Аю из постели – тёплую, сонную, мягкую… правда, чудом уберегся от кинжала, который она едва не вонзила мне в печень.

– Летим! – сказал я, а ее не нужно было уговаривать, ночь там или день на дворе…

Она даже не спросила, чем закончилось наше дело. То ли знала, то ли понимала, насколько всё это не важно, когда высоко-высоко – никогда не долететь, не дотянуться – сияют звезды. А на востоке уже разгорается заря, и если подняться повыше, можно скользить по золотым и розовым облакам-перьям – их еще не растопило безжалостное солнце. Внизу сверкает море, а пустыня – словно его отражение…

Мне давно уже не было так легко, так…

– Сегодня тень за спиной Эйша совсем прозрачная, – сказала Аю совсем тихо, но я услышал. – Можно летать без страха.

Вот именно. Мне еще предстоит узнать, кто повесил на меня – на весь мой род! – это проклятие. Я обязан помочь Фергии, потому что она слишком уж чудит по нашим-то меркам, а с ее самоуверенностью может угодить в беду… Мы не выяснили пока, кто тот колдун, сманивший Ориша, где неведомые золотые прииски, чьи они, а незаконченное дело всегда тянет к земле!

Но самое главное – я снова должен летать без страха.