Избранное

Глава 1

Небо на востоке понемногу светлело. Давно я не встречал рассвет, забыл уже, как это выглядит. Не представлялось случая полюбоваться восходом.

Я сидел на пригорке и смотрел в небеса, поскольку больше заняться было нечем. Вокруг бестолково шатались поднятые моим хозяином мертвецы, то и дело сталкивались друг с другом, падали… Выглядели они преотвратно, к тому же большинство оглушительно воняло.

Сдается, противник обычно драпал от моего отряда не столько потому, что боялся драки, сколько из-за этой вот вони, в особенности если мы заходили с наветренной стороны. Хотя и драться с мертвяками – дело нелегкое, даже если забыть про запах и гадостный вид. Они хоть и неповоротливы и в большинстве своем совершенно безмозглы (в самом прямом смысле слова, мозги почему-то особенно быстро отказывают), зато если уж науськаны как следует, не остановятся ни перед чем и противника в покое не оставят.

То, что они на ходу разваливаются, ерунда, вон один безногий ползает… Приполз к пригорку, пытается грызть мою ногу, завидует, наверно. Ладно, пусть уж грызет, бедолага, сапог ему не прокусить… Мертвяки отчего-то всегда страшно голодны, а поскольку они дохлые, наесться им не светит. Но они-то этого не понимают, потому и бросаются на все, что шевелится, в надежде поживиться. Загрызть, может, не загрызут, но потопчут и искусают изрядно, особенно если навалятся кучей. А на зубах у них столько всякой дряни, что… Словом, лучше мертвяков близко не подпускать, опасное это дело.

А уж сражаться с ними – хуже не придумаешь. Возни много, а толку мало: мертвого-то второй раз не убьешь! Хороший боевой маг с ними, конечно, легко управится, но где их взять, хороших? А так – разве только на мелкие куски порубить или сжечь, тогда угомонятся. Но рубить – это долго, к тому же пока одного рубишь, остальные тебя самого живо разделают, так что огонь надежнее. Но и подпалить мертвяков не так-то просто, они хоть и безмозглые, сами в огонь не полезут, а загнать их туда – поди попробуй!

Помню, брали мы недавно замок, вот там кто-то хорошо придумал… Наливали в горшки смолу, масло, жир… Что нашлось, словом, поджигали, да в мертвяков со стен швыряли. Полыхало славно, да только горючее-то у защитников замка быстро закончилось, на мертвяков все перевели. Ну а живые наши отряды в сторонке отсиживались, чтобы не получить котел горящей смолы на голову. Уцелели, а там и в атаку пошли. Замок тот мы взяли без особого труда.

А сегодняшний наш противник к нам и вовсе не сунулся. Командование решило, наверно, что раз хозяина нашего убили, то мертвяки живенько упокоятся, а может, с рассветом прахом станут. Знаю я эти сказки…

Однако вон уже и солнышко над лесом показалось, а ничего моей дохлой команде не сделалось. Повезло местным жителям, нечего сказать: по окрестным лесам долго еще мертвяки шастать будут! Они ведь, пока передвигаться могут да окончательно на куски не развалятся, не уймутся. Хозяин помер, его воля мертвяков больше не держит, а своей у них нет, только голод да злоба остались…

Оно лишь звучит красиво: «армия восставших мертвецов»! А вот выглядит эта армия гнуснее некуда, к тому же тупа, как стадо баранов. Я слыхал, крестьяне козлов приспособили овечьи стада водить – те сообразительнее. Только что баран, что козел, все одно – скотина!

До мертвяка наконец дошло, что мой сапог ему не по зубам, и он подтянулся повыше, целясь цапнуть меня за колено. Пришлось двинуть по морде, чтобы не наглел. Мертвяк скатился с пригорка, потеряв по пути челюсть (хлипкий попался, не так уж сильно я его приложил), и притих.

Итак, возвращаясь к нынешнему положению… Мы наголову разбиты. Хозяин погиб, причем глупо до крайности – от случайной стрелы, которая и не ему была назначена: все же знают, что в мага стрелять бесполезно! Метили наверняка в кого-то из тех, кто с воздуха заходил. Промахнулись, конечно, в хозяйских пташек попасть не так-то просто. Стрела – такой доспехи пробить можно! – с высоты и клюнула, а хозяин то ли вокруг себя защитные магические стенки навел, а сверху прикрыться не озаботился, то ли еще что… Итог один: он помер, мертвяки разбрелись, прочие – кто сдался, кого убили, противник торжествует. А мне-то что теперь делать?

Когда выполняешь хозяйский приказ – оно проще, много думать не надо. Прежде я мог и камешки гадальные бросить, чтобы спросить, как быть: сражаться до победного конца, сдаться, сбежать, пойти и удавиться на ближайшем дереве… А сейчас и выбора особого нет. Да и камешков-то нет. Надо новых набрать, кстати. Вдруг да пригодятся?

Мертвяки зашевелились, собираясь к моему пригорку. За своего они меня не считают, значит, скоро накинутся всей стаей. Сделать ничего не сделают, но мало приятного в том, чтобы оказаться в толпе полуразложившихся тел! Увы, нынешний мой хозяин был не чета первому, тот хоть покойников свежих старался подыскивать, а этот набрал с миру по нитке.

Ладно, рассуждать можно и на ходу. Я поднялся и зашагал в сторону леса, временами обходя собирающихся в кучки мертвяков и поглядывая под ноги. Нападения не опасался, живых тут уже нет, мародеры тоже сунуться не рискнут, а рискнут – это уж их проблемы. Нет, меня интересовало кое-что другое.

Для начала следовало определиться – за кого себя выдать? Ладно, по дорогам нынче бродит превеликое множество народу, в том числе и при оружии, – от бандитов до наемников (хотя разница подчас невелика), так что я особенно в глаза бросаться не буду. Или буду?

Я присмотрелся к нескольким свежим покойникам (не повезло этому отряду нарваться на мой) и призадумался. Это не ополченцы, солдаты, вон форма на них. Может, содрать мундир, какой поцелее, да прикинуться чудом выжившим? Нет, не пойдет. Я ни названия (или номера, что у них теперь?) отряда не знаю, ни имени командира, ни разных там паролей-отзывов, да и в знаках отличия не разбираюсь совершенно. Этак меня живо уличат, сочтут мародером (и справедливо) и поступят так, как принято поступать с этой публикой. А меня это ну никак не устраивает!

Правда, от мысли обшарить карманы служивых я не отказался. Добыча оказалась скудной: горсть монет разного достоинства и скверной чеканки (преимущественно медных), кое-какие побрякушки (дешевка, но, может, удастся сменять на что-нибудь?), вот и все. У одного мертвеца, одетого богаче и ярче прочих (офицер, надо думать), нашлось немного серебра, пара приличных колец и очень недурной кинжал. У меня и свой имелся, но запас карман не тянет, опять же, и продать всегда можно. Лишь бы он фамильным не оказался или наградным, вот тогда хлопот не оберешься… Присмотрелся я и к прочему оружию, подумал-подумал, но решил не брать. У этого покойника было что-то вроде тяжелой шпаги, а я к ним непривычен, хотя орудовать и умею. Нет уж, останусь при своем. Тем более что у шпаги этой как раз вон какая-то гравировка вдоль лезвия, как бы и впрямь не фамильная…

Больше ничего полезного я не обнаружил. Может, если поискал бы получше, нашел, но я не собирался обшаривать все поле боя. Так, нагибался к тем, кто под ноги попадался.

Солнце стояло уже высоко, когда я вошел под кроны деревьев. Если память не изменяет, где-то здесь я видел ручей… Он и нашелся там, где я его искал, порядком затоптанный и загаженный. Пришлось подняться выше по течению, забираясь в чащу, но так было даже лучше: во-первых, по лесу, по кустам да бурелому мертвяки особенно за мной не почешут, во-вторых, мне послышались характерные птичьи крики, а это вполне могла оказаться разведка неприятеля. Я, конечно, теперь сам по себе, но противник-то об этом не знает!

Безжалостно затоптав первую весеннюю травку, нашел на берегу ручья место посуше, опустился на колени и тщательно умылся. Зеркало из бегущей воды было так себе, но неподалеку удалось отыскать подходящую лужу: на то, чтобы оценить, сильно ли я буду выделяться среди всякого сброда, сгодится.

Ну что ж… Физиономия как физиономия, совершенно ничего выдающегося. Бледновата, правда, так ведь весна на дворе, когда бы мне загореть было? С другой стороны, у тех мертвых вояк лица обветренные, а у меня не особенно… Ну ладно, допустим, я отсиживался всю зиму у какой-нибудь вдовушки, а может, вообще раненый лежал. Сойдет.

Те парни коротко стригли волосы – как знать, это потому что они солдаты или теперь везде так принято? Если первое, то и ладно, а если второе – я буду обращать на себя внимание своим хвостом. Правда, с неровно обрезанными ножом волосами я стану привлекать чужие взгляды еще сильнее, так что пусть уж остается как есть.

Одежда… Вот с ней я возился долго, отдирая все мало-мальски приметные бляшки, ненужные пряжки, цепочки и прочие украшения. Хозяин падок был на них как сорока, считал, что так я внушительнее выгляжу! Может быть, только сверкать этими финтифлюшками я не желал. А так сойдет: рубашка, штаны – самые обыкновенные. Куртка, правда, старомодного покроя, но если не присматриваться, то ничего. Впрочем, бродяги какого только тряпья на себе не таскают! А вот сапоги – тут я с тоской взглянул на них, – сапоги никуда не годятся. В таких только на пригорке стоять и командовать, а после пары дневных переходов они прикажут долго жить. Но это проблема решаемая: достаточно вернуться на поле боя и снять обувку подходящего размера с кого-нибудь из солдат. Вообще-то, я посматривал на офицера, но у того оказалась прямо-таки девичья ножка, нечего и думать втиснуться в его сапоги, как ни жаль. Ну и ладно, у солдат они попрочнее… наверно.

Мертвяки, пока я раскладывал по кучкам добычу, плескался в ручье (заодно собрал горсть подходящих камешков разных цветов) и искал обувь, откочевали по другую сторону моего командирского пригорка, сбились плотной толпой и явно что-то замышляли. Либо просто не могли решить, в какую сторону двигаться. С ними это бывает, когда руководить некому: часть толпы идет вправо, другая – влево. Ну, это мне на руку. Пока они разберутся, где пожива лучше, пока куда-нибудь двинутся, я буду уже далеко.

Только… в какую сторону идти?

Туда, откуда мы наступали, нельзя. В те края сейчас движется победоносная армия противника, зачищая остатки хозяйского воинства. В противоположную – тоже не стоит, могут сцапать. Наверняка там сейчас ловят прорвавшуюся нечисть, патрули какие-нибудь шастают, да хоть просто подкрепление идет! Если сочтут за дезертира, загонят в какую-нибудь штрафную роту – и это в лучшем случае. А вот если примут за шпиона, тогда я никому не позавидую.

Стало быть, решил я, пораскинув мозгами, двину-ка на север. Те места война зацепила самым краешком, так что вид вооруженного человека особенного удивления не вызовет, равно как и желания поймать его и допросить, кто таков и откуда. Идет себе и идет, лишь бы не трогал никого, а я задираться и не собираюсь. Лишь бы ко мне никто не полез. Тогда, глядишь, обойдется…

– Бывайте, ребята, – сказал я мертвякам, поправил амуницию и зашагал прочь от этой дурацкой войны.

Во всяком случае, в тот момент я искренне так думал.

Глава 2

В том, что я существенно ошибся, убедился уже на вторые сутки. Первые пролежал в придорожной канаве, дожидаясь, пока мимо протянется бесконечный обоз. И что, спрашивается, меня потянуло на большак? Решил, что по дороге идти легче? Да, как же! После этого обоза что по колее, что по непаханому полю – все едино: грязи по колено, всего прочего тоже достаточно, только и смотри, как бы не вляпаться.

Идти пришлось по самой обочине, то и дело останавливаясь, чтобы счистить с сапог налипшую грязь, иначе казалось, будто я тащу на каждой ноге по ведру с глиной. Вдобавок, интенданта того погибшего отряда определенно стоило если не повесить, так хотя бы выпороть: хваленые солдатские сапоги всем своим видом намекали на то, что вот-вот прикажут долго жить. Наверно, прежний хозяин о них заботился, чистил и смазывал, даже если до того шагал сутки напролет по разбитой дороге… Увы, выхода у меня не было, разве что разуться и идти дальше босиком. При нужде я бы так и сделал, но хотелось все-таки выглядеть пристойно, да и месить грязь я предпочитал, будучи обутым.

Вопрос-то решаем, только нужно отыскать какую-никакую деревеньку. Уж, наверно, там найдется сапожник. А не найдется, так удастся купить дешевенькие опорки, чтобы дотянуть до другого местечка…

Деревни, как нарочно, не попадались. Нет, вру: видел одну чуть поодаль. Вернее, то, что от нее осталось: печные трубы да развалины пары-тройки домов. Сгорела она не вчера – запах давно выветрился, – а как бы еще не зимой. Здесь искать было нечего, и я двинулся дальше.

Вокруг было пусто, голые заброшенные поля и местами горелый, едва-едва зазеленевший лес навевали уныние. Пронзительно кричало воронье, и первое время я вздрагивал от каждого вопля. Потом привык и перестал: ясно, что ни хозяйских пташек, ни неприятельских разведчиков здесь нет. А если кто и появится, вряд ли их заинтересует одинокий путник, плетущийся по разбитому тракту. Тем более, подозреваю, колером я сливался с окружающим пейзажем. Особенно если взглянуть сверху.

С другой стороны, наконец-то стало тихо (ворон можно не принимать в расчет): ни тебе команд, ни рева боевых хозяйских тварей, ни свиста стрел, ни предсмертных воплей… Тишина, ветер шелестит сухой прошлогодней травой, под ногами мерно чавкает грязь, в канаве журчит ручеек, кто-то заунывно матерится…

Матерится?!

Я очнулся и огляделся. Звуки разносились далеко, и по всему выходило, что ругань слышится из чахлой придорожной рощицы либо из-за нее. Судя по тому, что невидимый субъект скучно и неизобретательно поносил какую-то скотину, эта самая скотина сбежала и теперь не желала возвращаться в родное стойло. Ну или что-то в этом роде.

Так или иначе, здесь жили люди, и к ним можно попроситься на постой. Не то чтобы я сильно в этом нуждался, но очень хотелось счистить грязь с одежды (и с себя тоже), а заодно прояснить вопрос с пошивом сапог. Ну вдруг в эту глушь забрался именно сапожник? Надежды мало, но я и не такие совпадения помню…

Проклиная все на свете, а особенно здешнюю сырую весну и хозяина, которому взбрело в голову воевать по самой распутице (надеялся, что враг увязнет, да не рассчитал, сам застрял со своими тяжеловесными ездовыми монстрами и неповоротливыми мертвяками), – я проломился сквозь рощицу и остановился. Невдалеке виднелся хуторок – низкая крыша дома, покосившиеся сараи, зато забор внушительный. Над трубой курился дымок, и это вселяло надежду.

– Пошел, поше-ол… – разорялся совсем неподалеку хозяин этого райского местечка. – Ну, мертвый!..

Я невольно вздрогнул, но тут же понял, что обращение относится к лошади. Селянин, по-моему, пытался распахать полоску земли что посуше, но плуг напрочь увяз в глинистой земле, и изможденной коняге было не под силу сдвинуть его с места, как ни нахлестывал мужичонка тощие бока.

Я пригляделся: гнедой конь оказался крупным, каким-то больно уж рослым для крестьянского. Среди них обычно попадаются невысокие, крепенькие, неприхотливые лошадки, а не такие дылды. Да и стати…

– Что ж ты делаешь, изверг! – рявкнул я и зашагал к мужичонке прямо по пашне. Хм, ну, пашней это глинистое болото мог назвать только очень большой любитель земледелия. – Совсем с ума съехал?!

– Э, э… – Тот живо отскочил от плуга и вытащил из-за пояса топор. – Чего надо? Кто таков?

– Последнего разума лишился, что ли? Додумался – верховую лошадь в плуг запрячь! – До землепашца мне дела не было, я пробрался к коню, свесившему голову и тяжело поводившему боками. – Как он у тебя еще копыта не отбросил!

В порыве праведного негодования я начисто позабыл, что к лошадям мне приближаться не стоит. Правда, этому коню явно было все равно – он меня подпустил и даже позволил взять себя под уздцы. А доводилось видать, как самые доходящие одры взвивались на дыбы, стоило мне протянуть к ним руку! Похоже, крестьянин уходил этого красавца мало не насмерть…

Первым порывом было попросту срезать упряжь, но я тут же сообразил: за ущерб придется платить, да и лишних обид учинять не следует.

– Распрягай, – велел мужичонке, опасливо топтавшемуся поодаль. Он и сбежать не мог, бросив коня и плуг, и подойти боялся – вид у меня был достаточно грозный. – Кому говорю? А то сейчас напластаю сбрую на мелкие кусочки, как чинить будешь?

– Да это… ну, того… – пробормотал он.

– Не трону я тебя, – пообещал я, поняв причину его колебаний. – На кой ты мне сдался? Руки пачкать…

– Ну! – неопределенно сказал мужичонка и живо распряг своего доходягу.

– Откуда он у тебя? – спросил я, осторожно выводя коня на более-менее ровную поверхность. – Спер, поди?

– Чего-о?! – оскорбился он. – Чего это сразу – спер?

– А откуда бы у тебя взяться такой лошади? – Тут я заметил, что бедолага прихрамывает на переднюю левую ногу.

– Сам прибег, – сказал крестьянин и вытер нос рукавом. – Приковылял, стало быть.

– Угу, у таких, как ты, все само прибегает и к рукам прилипает, – согласился я.

– Да правду я говорю, – окончательно оскорбился он. – По зиме дело было…

Из его путаного сбивчивого рассказа выходило, что в начале зимы где-то неподалеку случилось очередное побоище. Случилось и случилось, главное, хутор не спалили и вообще мимо прошли, а кто именно, того мужичок знать не знал. Целы остались, и ладно.

А через пару дней, отправившись в ближайший лесок за хворостом, он и нашел этого вот гнедого. У того, видно, убили хозяина, если судить по окровавленной и уже задубевшей попоне. Сам конь хромал на трех ногах, однако же умудрился выйти к человеческому жилью, даже волки его не съели.

«Какие волки! – подумал я. – Где хозяйские оборотни хоть раз появлялись, волков в ближайшие десять лет не жди, они не самоубийцы!»

Сперва мужичок хотел коня прирезать: перелом не залечишь, а так – хоть мяса на всю семью хватит! Потом присмотрелся и сообразил, что на больную ногу гнедой все-таки наступает, позвал кого-то, кто побольше смыслил в лошадях, и стало ясно, что перелома нет, так что на всех четырех конь еще сможет бегать.

Тут включилась крестьянская смекалка заодно с крестьянской же жадностью. Во-первых, если гнедого вылечить, его потом можно дорого продать. Во-вторых, его же можно подпустить к своей кобылке, авось жеребенок получится справный. Наверно, было что-то «в-третьих» и «в-четвертых», но это не столь важно. Главное, гнедой остался зимовать в хуторской конюшне. Правда, на скудном пайке он здорово отощал, но зато к весне уже нормально ходил.

А как начал таять снег, случилась беда: пала кобыла. Ну и что оставалось делать бедному хуторянину? Небось, не оставь он этого дармоеда, своей лошадке доставалось бы побольше корма, дотянула бы до пахоты, не оставила хозяина без подмоги! Вот и пришлось впрягать гнедого. Только проку с него – шиш да маленько. В упряжи ходить не умеет, только под седлом, а как все же в плуг впрягли, мороки меньше не стало: слабосилен оказался, на своих домашних и то больше вспашешь!

– Зимой еще его резать надо было, – завершил мужичок свою печальную повесть. – Хоть какой бы толк вышел! А теперь что? Кожа да кости…

– Ты не горячись, дядя, – сказал я. – Покажи лучше, где у тебя конюшня.

– Зачем еще? – всполошился тот. – Ты человек прохожий, случайный, вон, оружный, как тебя на двор пустить? А ну – вор?!

– Я заплачу, – пообещал я и побренчал медяками в кармане. Хорошо, что камешки ссыпал туда же, звона вышло больше.

– Жрать самим нечего, – сказал мужичок, по-моему, шевеля ушами в попытках пересчитать монеты на слух.

– Свое, – похлопал я по тощей сумке (ее я тоже подобрал там, на поле боя, не в карманах же таскать добычу?). – А переночевать не откажусь, надоело в чистом поле…

– Не откажется он… – пробурчал тот, получив медяк. – Тебя как звать-то, парень?

– Север, – ответил я, вовремя сообразив переделать свое имя на местный лад. В истинном своем виде оно звучало бы слишком странно.

– Ну а я тогда Сивый, – хмыкнул мужичок. – Ты от коня-то отцепись, отцепись, не твое – не лапай!

– Иди уже, хозяин рачительный, – подтолкнул я его в спину. – Про коня мы с тобой попозже потолкуем…

– Только ночевать будешь там же, на конюшне, – снова остановился он. – В дом не допущу! У меня там жена и вообще!

– Нужна мне твоя жена… Ладно, только дай воды наносить – коню и себе, сам видишь, в какой я грязи!

– Это пожалуйста, – согласился он, подумав. – Это сколько угодно. Колодец – вон он, ведро там же стоит. Как управишься, скажи, я ворота снаружи на засов заложу, а то смоешься еще и гнедого уведешь!

– Куда я его уведу, – пробормотал я, – если он на ногах еле стоит. Где, говоришь, колодец-то?

До вечера я таскал воду. Для начала как следует вычистил коня (хозяин явно занимался им спустя рукава, думал, может, что время терять – все равно падет), кое-как разобрал ему хвост и гриву. Хорошо еще, они некогда были подстрижены по-кавалерийски, иначе осталось бы только обрезать, такие там оказались колтуны. Гнедой, отдохнув и напившись, немного ожил и начал поглядывать на меня косо, фыркать и прядать ушами.

«Ну нет, родной, так дело не пойдет», – подумал я и засыпал ему двойную порцию того, что здесь именовалось кормом. Об овсе даже мечтать не приходилось. И как он умудрился протянуть всю зиму на… вот не знаю, как назвать? Живучий оказался, разве только благодаря этому. Или везучий.

«Везение нам пригодится», – решил я и занялся собой. Стирать одежду, ясное дело, не стал: по такой погоде ее только у печки сушить, а в дом меня пускать не собирались. Так, выколотил уже присохшую грязь из куртки и штанов, сапоги помыл и с огорчением понял, что они в еще худшем состоянии, чем я предполагал. Ну, и с себя смыл, что смог. Сойдет пока что…

Когда я возился у колодца, в низких окошках дома мелькали любопытные лица домочадцев Сивого. На двор, однако, никто не показывался. Да оно и к лучшему: меньше народу запомнит мою физиономию.

– Запираю, – сказал Сивый, когда я уже устраивался в конюшне. Ну, запах, что ж теперь? Можно пережить. – Огня не вздумай разводить!

– На кой тут огонь? – спросил я. – Крыша дырявая, луну видать.

– Это… – он переступил с ноги на ногу. – Тебе, может, овчину кинуть укрыться? Ночами-то еще того… холодно.

– Я привычный. А скажи-ка, Сивый, ты о волках что-то говорил, верно?

– Ну?

– А нельзя ли волчий хвост раздобыть? Или просто шкуры клок?

– Тебе на что?

– Нужно, – ответил я коротко. – Так найдется или нет?

– Ну, от шубы могу отрезать, – пожал он плечами. – Только он потертый уж.

– Ничего, сойдет, это мне без разницы. А скажи еще, Сивый, за сколько у вас тут можно лошадь купить? – Я увидел, как у него разгорелись глаза, и быстро поправился: – Обычную крепкую крестьянскую лошадь, чтобы и пахать на ней, и… что вы там еще делаете?

Мужичонка подумал и бухнул неслыханно.

– Ты точно свихнулся, – сказал я. – Столько породистый жеребец стоит!

– Так это!.. – Он схватился за бороду. – Жеребец! А ту лошадь поди еще найди!

И понес какую-то околесицу о том, что за лошадью надо тащиться на дальний хутор, а туда пешком поди дойди по такой-то распутице, да еще когда туда-сюда военные шастают, да еще сторгуйся, да смотри, чтобы на пути туда не ограбили, а на обратном конягу не отобрали…

В общем, столковались мы на двух серебряных. Деньги я обещал отдать поутру, когда буду уходить. Об «уезжать» говорить было рано – гнедому бы самому идти, а на него еще кое-что навьючить нужно, иначе чем я его по дороге кормить стану?

– Ближайшее жилье, – сказал мужичонка, – днях в трех пути отсюда, не меньше. В последнее время народ все больше по лесам прячется, потому как большую деревню заметить легко, непременно налетят и пограбят, хорошо, если не сожгут. А поодиночке, может, и тяжелее живется, зато больше шансов остаться незамеченными.

– То-то ты, Сивый, у самой дороги пристроился, – поддел я.

– Это дорога ко мне пришла, – насупился он. – Прежде тут лес был да лес, а как воевать стали – повыжгли, начали туда-сюда шастать. То одни, то другие. Ух, страху мы натерпелись! Тут еще три двора когда-то было, так соседи давно снялись и ушли подальше, а я вот чего-то не собрался. Пока боги милуют…

– Какие боги-то? – спросил я словно невзначай.

– А ты будто нездешний, Север? – покосился он на меня. – И говор не наш, и рожей на местных не похож… Ты смотри, если ищет тебя кто, я живо скажу, куда ушел, а то спалят еще! А у меня жена и вообще!

– Да никто меня не ищет, – солгал я. – А что нездешний – это правда. Наемник я. Хотел подзаработать, посмотрел, что тут творится, да и плюнул: лучше быть бедным, да живым!

– Это ты верно говоришь, – закивал Сивый. – Чего мы тут только не насмотрелись, хоть сидим тихо, никуда не лезем… Найдешь еще, чем заняться, не суйся ты в эти дела! Парень молодой, хозяйство заведешь, женишься, чем плохо?

– Ну да, – ответил я спокойно. – Вот и я так подумал.

– Пойду, – сказал мужичонка. Со двора доносился голос его супруги, потерявшей мужа: что-то мы заговорились. – Вечерять пора. Так ты это… не?.. А то идем! Ты не подумай, не со зла я, тут люди-то лихие попадаются, так…

– У тебя ж там жена и вообще, – хмыкнул я. – Нет, не стану твоих домашних пугать. У меня всего довольно. Только про богов-то скажи мне, кого тут у вас почитают? А то у меня на родине, поди, совсем о других говорят, чего доброго, беду наживешь!

– А, – махнул он рукой. – Теперь это всем без разницы. Тут таких, как ты, пришлых, на дюжину двенадцать! Ты, главное, темных богов не поминай и не говори ничего вроде: «Чтоб тебе провалиться!» или «Тьфу ты, проваль!», и ничего.

– Это почему ж? – нахмурился я.

– Ну… говорят, ежели так скажешь, то вроде как к Нижнему богу обращаешься, а это не к добру, – туманно пояснил Сивый, вышел и загрохотал засовом.

Вот еще новость… Чем Великий Нижний-то не угодил? Мирный спокойный бог! Хотя… догадаться могу. К Великому Нижнему уходят мертвецы, а с мертвецами у нас кто дело имеет? Правильно, типы вроде моего хозяина. Ясно, что без нужды к такому богу взывать не следует! Ну ладно, и других предовольно, хотя и их я вспоминать остерегусь, мало ли…

«Обидно, поди, Нижнему, – подумал я, глядя сквозь дыры в крыше на обкусанный серп луны. – Прежде, как в бой идти, непременно старались его задобрить, о себе напомнить, чтобы если что, местечко получше приберег. Ну говорили, правда, что земля трясется от того, что Великий Нижний вздыхает, эпидемии от его зевоты делаются. А почему вулканы извергаются… ну, тоже как-то так, но это ж не со зла. А теперь вон как повернулось!»

Гнедой пофыркивал в темноте, переступал с ноги на ногу. Удрать не пытался, и на том спасибо. В моем положении непугливый конь – несказанная удача, пусть даже он немного хромает. Двигаться вперед-то нужно, а на конских четырех всяко быстрее выйдет. Добраться до какого-нибудь постоялого двора, коня подкормить, а дальше видно будет. Кстати, назвать бы его как-нибудь… О чем я тут недавно думал? А!

– Везунчиком будешь, – сказал я. Гнедой фыркнул вроде бы согласно. Можно подумать, его мнением кто-то интересовался! – Ладно, посмотрим, что с нами дальше будет…

Я выгреб из кармана камешки. Не так уж много удалось найти подходящих, да и некогда было в ручье ковыряться. Ну, сколько есть. По пути еще насобираю, дело наживное. Жаль, конечно, был у меня когда-то заветный мешочек с любовно отобранной мелкой морской галькой, ровной, на загляденье, любых цветов на выбор… Сам искал, что-то откладывал потом, добавлял другие, если чувствовал, что нужно стало, – это у нас в порядке вещей было, да оно и понятно: ты себе гадать станешь, ты и позаботься о том, чтобы судьба криво не легла! Понятно, настоящие гадатели – у тех все куда серьезнее, мне их обряды неизвестны, но к ним и обращались нечасто, только с важными делами. Ну а на каждый день непременно у каждого свой мешочек имелся. Где он теперь, тот мешочек!

Первым делом я вознес короткую, но прочувствованную молитву Всеприсущим, всей старшей шестерке и Великому Нижнему – по отдельности, а также младшим богам и богиням, которым несть числа – всем скопом. Все равно я и половины их имен не упомню, а кого не назвать – обидится, чего доброго. Лучше уж так.

По-хорошему следовало бы принести жертву. На худой конец, окропить камни собственной кровью, но я решил обойтись: чего доброго, Везунчик взбесится, этого только не хватало! Потом придумаю что-нибудь. А пока, надеюсь, Всеприсущие и так не разгневаются. Была им охота обращать внимание на мелочь вроде меня!

Ну а теперь можно и приступать. Света действительно было достаточно, чтобы вычертить ножом на утоптанном земляном полу три относительно ровных круга, один внутри другого. Я подбросил камешки и с интересом уставился на расклад.

Надо же! Даже в таком вот халтурном исполнении старинный способ работал. Довольно крупный темный камень (он, как я решил с самого начала, будет изображать меня), лег почти точно в середину внутреннего круга, как ему и полагалось. Чуть поодаль – небольшой желтоватый камешек с блестящими вкраплениями слюды. Тоже все ясно: прибыль. Это, значит, моя мародерская добыча и, наверно, Везунчик, хотя его покупка изрядно опустошила мои карманы. Все, на день сегодняшний больше ничего. Светлый окатыш с извилистой бурой полосой лег на границу между первым и вторым кругами – это понятно, это дорога, она продолжится и завтра, тут удивляться нечему.

Во втором круге, обозначавшем ближайшее будущее, оказался угловатый осколок незнакомой породы красноватого цвета. А это нехорошо, это, скорее всего, к опасности. Мне не привыкать, конечно, но лучше держать ухо востро, потому что, какого рода эта опасность, неизвестно. Хм, да мне ли она угрожает? Впритирку с этим камешком лежал другой, розовато-белый, полупрозрачный. Баба. Вот к настоящей гадалке не ходи – баба! И думай теперь: то ли это ей что-то угрожает, то ли мне надо держаться от любой женщины как можно дальше… А если первое, то какое она ко мне имеет отношение?

Я помотал головой: увлекся, Север! Знаешь же, что гадатель из тебя так себе, ну и не заглядывай чересчур далеко, запутаешься! Понял, что от женщин лучше держаться подальше, и хорошо… Можно подумать, ты раньше этого не знал. Вот и достаточно.

Что тут еще? Вот голубоватый камешек, не могу пока даже предположить, что он может обозначать. Вполне вероятно, что ничего, так тоже бывает. И еще один с блестками слюды – опять прибыль? Не жирно ли будет?

А в третьем круге оказалось пусто, все остальные камешки рассыпались за его пределами. Дальнее будущее мне открываться не спешило, и это очень странно. Ну не помню я такого! Хоть что-нибудь, да попадало в третий круг непременно! Хотя… если пораскинуть мозгами и вспомнить, о чем бабки болтали, можно сделать вывод: само наличие дальнего будущего зависит от будущего ближайшего. Вот и крутись теперь, Север. И баба тут какая-то, и добыча непонятная, и дальше – неизвестность.

– Ну, – сказал я, поняв, что больше толкований придумать не могу, – хватит на сегодня.

Я собрал камешки, потрепал по морде Везунчика. Пристроился в том углу, где было посуше, и начал так и сяк крутить в голове полученную картинку. Тянуло раскинуть камешки еще раз, но этого как раз делать нельзя. Помню, когда-то приятели подбивали меня – мол, давай еще разок, да на меня, да на вон того парня… И я замучился им объяснять, что гадать могу только на себя, я ведь ненастоящий гадатель, может, больше придумываю, чем вижу на самом деле.

А если не получается, так дважды раскидывать смысла нет. Вдобавок один и тот же вопрос задавать нельзя, после этого камешки можно выбросить, больше не отзовутся… Мне надоело объяснять это всем, кто просил погадать, надоело твердить одно и то же, и я попросту стал гадать тайком. Так было намного проще.

«Хорошо, – усмехнулся я про себя, – что теперь мне не от кого прятаться…»

Глава 3

Даже если Сивого и снедало вполне понятное желание обобрать путника (а он не мог не понимать, что деньги у меня еще остались), он его сдержал и правильно сделал. Я ведь все равно не спал, а спал бы – грохот засова и скрип петель мертвого поднять могли!

В утреннем свете Везунчик выглядел, как мне показалось, немного лучше. Наверно, стоило остаться здесь на несколько дней, но мне не хотелось: и сам могу влипнуть, и Сивого подставить, а он мне ничего дурного не сделал. Даже вон волчий хвост от шубы притащил. Облезлый, как и обещал.

– Ну и на кой он тебе? – спросил в очередной раз, глядя, как я привешиваю это сомнительное украшение на пояс.

– Пригодится.

Насколько я помнил, считалось, что от волчьего запаха лошади шарахаются, вот пусть так народ и думает, если вдруг тарарам случится…

Мой гнедой, правда, даже ухом не повел. Ну, если он от меня удрать не попытался, что ему какой-то облезлый хвост? Тот, поди, давно одним Сивым пахнет, а не волком!

Под седлом (рачительный Сивый сохранил всю сбрую, даже попону вычистил) Везунчик выглядел уже не доходящим одром, а вполне приличным конем, хоть и недокормленным. Верхом я, правда, взгромоздиться не рискнул: весу во мне прилично, этак я конягу окончательно уморю. Придется пока вести его в поводу, а там посмотрим!

– Ну, бывай, – буркнул Сивый, проводив меня до дороги одними ему ведомыми сухими тропками.

– Бывай, – ответил я, подумал и добавил: – Ты вот что, дядя… В лес пойдешь – по сторонам смотри.

– Так нету волков, – недоуменно ответил он. – Я ж говорил…

– Волков нет, есть кто похуже. В трех днях пути отсюда армию мертвяков разгромили, да только не всех выловили, – сказал я чистую правду. – Сколько-то их по лесам разбрелось. Так что смотри, а лучше нюхай – их за версту учуешь. Жаль, собаки у тебя нет!

Что у него нет собаки, мне было очень по душе, но это другое дело.

– Кормить-то ее чем, собаку эту? – вздохнул Сивый, и тут до него дошло, о чем я толкую. – Мертвяков?! Ах ты ж… Вот ты от чего сбежал-то!

– Ну, – хмыкнул я, – как увидел, так сразу и подумал: чего это я тут позабыл? Так и сделал ноги! В общем, поглядывай. И учти, они не шибко быстрые, завидишь или учуешь – лучше драпай, особенно если их несколько. Не догонят.

– А если к дому подойдут? К ограде? – всполошился он.

– Вот тут уж не знаю, – честно ответил я. – Огня они боятся, только в костер ты их не заманишь. На кусочки только порубить да сжечь… Если один окажется, то, может, и выйдет. Да ты не переживай раньше времени. Я вон, молодой и здоровый, сюда сколько времени тащился, а они по этакой грязище и вовсе завязнут. Просто говорю, клювом попусту не щелкай. И своих поодиночке никуда не отпускай.

– Да неужели пущу, – посерьезнел Сивый. – Надо к соседу сбегать, предупредить. Дальше пусть передаст. Вот за это благодарствуй, Север. Тут не ведаешь, какой напасти ждать! А если знаешь, оно уж как-то полегче!

– Ну, удачи, – усмехнулся я и зашагал прочь. Везунчик послушно шлепал за мной. Не так уж он сильно хромал, если подумать…

– Придума-ал!.. – донеслось сзади. – Смолой! Смолой облить и подже-ечь!

«Вот-вот, – подумал я. – Самое милое дело – смола… Тьфу, пропасть! Извини, Великий Нижний, не могу отвыкнуть тебя поминать. Дело мое такое, уж ты побереги мне местечко…»

Мы с Везунчиком тащились по этой паскудной дороге еще несколько дней. Спасибо, воды хватало, корма тоже, а от ходьбы мой конь вроде бы даже и повеселел. Не иначе, застоялся сверх всякой меры.

На исходе четвертого дня показался постоялый двор, о котором говорил Сивый, и где я надеялся передохнуть и привести в порядок Везунчика.

– Это где ж ты такого одра оторвал, парень? – было первым, что я услышал, войдя в ворота.

– Где оторвал, там больше нет, – беззлобно ответил я, поискав взглядом конюшего или кто там у них. Нашел, отловил мальца за ухо и серьезно сказал: – Вычисти-ка моего жеребца как следует, напои и задай полную меру овса. А если знаешь какого-нибудь приличного коновала, то приведи, я заплачу, понял?

– Ага! – кивнул он и увел Везунчика.

Мне самому соваться на конюшню не стоило, и так упряжная кляча какого-то водовоза попыталась удрать, а пожилой мул чуть не сорвался с привязи… Ладно еще, народу тут было предостаточно, и со мною этот переполох никто не связал.

– Есть свободные комнаты, господин, – сообщил хозяин. – Только… это… оплату бы вперед.

– Не сомневайся, любезный, – хмуро ответил я. Деньги таяли, как снег по весне, а ведь еще и коновалу платить придется! – Заплачу.

– Столоваться изволите?

– Нет. Обойдусь. Коня только бы обиходить.

– Об этом не извольте беспокоиться, – хмыкнул он и вдруг подмигнул: – А может, девицу, а?

– Какие девицы? – устало спросил я. – У меня денег едва-едва хватит расплатиться за постой да за корм для жеребца, а ты…

– Ну я же по-честному, – пожал хозяин плечами. – Если что, вон есть Забава, ей и денег не надо. Всякому новому лицу рада, но дурковата, это правда. А есть Веселка, та недорого берет, но, скажу я вам, такая искусница!

– Сил у меня нет, – честно ответил я. – И денег, повторяю, в обрез.

– Ну как скажете, – поджал он губы. – Еще чего изволите?

– Изволю, – мрачно сказал я. – Сапоги мне новые нужны, это раз. А два – одежду постирать. Это у вас можно?

С этим живо сладилось, а потом подошли и коновал, пожилой дяденька с говорящим именем Живохват. Вообще для меня тут почти все имена говорящие: я же нездешний, поэтому перевожу прозвания в уме. Может, по-здешнему оно и обычно звучит, но мне кое-что иногда кажется забавным.

– Жилу конь ваш повредил, – сказал он. – Давно уж, в начале зимы, не иначе.

Я кивнул: это совпадало с тем, что наплел Сивый.

– Бегать будет?

– Небыстро, но будет, как отъестся, – пожал плечами Живохват. – Его бы сразу в руки хорошему коновалу, так и не хромал бы вовсе, а теперь… Что ж вы так его запустили, господин хороший?

– Так не мой он был, – усмехнулся я и выложил правдивую историю: мол, своего коня лишился, а этого купил у крестьянина… Далее все было чистой правдой.

– Ну раз так, то повезло ему, – согласился коновал, оттирая руки. – Жеребец молодой еще, лет шести или семи, вряд ли больше, сильный. Раз до сих пор не пал, то и дальше вытянет.

– Только жрет как не в себя, – встрял мальчишка с конюшни.

– Заплачу, – сказал я. – Тебя бы всю зиму впроголодь продержать, посмотрел бы я! Смотри, чтоб не переел, вот что…

– А то я первый год тут служу и не знаю, как за лошадьми ходить! – обиделся он, и мы разошлись.

Ну что ж, по итогам этого дня я оставался в выигрыше. Правда, деньги таяли со сказочной скоростью, но тратил я их на Везунчика, не на себя. Нет, на себя тоже, но в меньшей степени: за постой тут брали недорого, столоваться я отказался, ну так что с меня, такого прижимистого, еще взять? Девицы похаживали, правда, покачивали тугими боками, но я на них даже не смотрел: так вот взглянешь, а потом окажется, что должен заплатить и за погляд, и за поглад… Знаю я эту манеру, так что нечего! Да еще я все время вспоминал свой расклад и решение держаться от женщин подальше. А то кто знает, может, именно такая вот трактирная деваха на меня беду наведет?

Девки, правда, были красивые, справные. Наверно, потому постоялый двор и уцелел, что здесь прилично кормили, пива наливали неразбавленного, ну и эти вот… крутобокие шастали. Конечно, если кому что в голову взбредет, то и это не остановит, но у приличных людей, как я помню, зазорным считалось этакие заведения золой пускать.

Здесь бы и разжиться кое-какими сведениями, но я подумал и не стал ввязываться. Это меня бы впору расспрашивать о том, кто кого победил, я же с той стороны шел в тыл, но толку-то? Я ведь со своими мертвяками в резерве стоял, только не пригодился тот резерв. Ну, растоптали небольшой отряд, и что? Как хозяина моего убили, я сам не видел – это от кого-то из его подручных посланник прилетел с сообщением. Не знаю даже, куда он потом делся, не до него было. А что еще там происходило, понятия не имею…

В общем, на постоялом дворе я проторчал еще три дня, больше показалось опасно. Везунчик немного отъелся, отдохнул и уже не напоминал мешок костей. Коновал сказал, что всадника он вполне выдержит, я и рискнул, взгромоздился верхами. И ничего! Остальные лошади во дворе от меня если не шарахались, так уж потели или дрожали, а Везунчику хоть бы что. Ну сидит в седле очередная орясина и сидит, ему что? На редкость невозмутимый конь попался. И выученный – слушался и узды, и вообще любого моего движения. А что чуть прихрамывал, этого я и вовсе не замечал. У какого иноходца шаг еще и не такой.

Вот мы и двинулись дальше. Там уже места были более людные, но меня особенно не задевали. Ну, едет человек на хромом коне, сам, похоже, раненый (это я удачно кособочился), инвалид, видать, что с него возьмешь? Меня и не трогали. Если бы не Везунчик, я бы и не останавливался нигде, но нужно было дать коню роздых, вычистить его и прочее, что полагается.

Вот вам задачка – на лошади я передвигаюсь скорее, чем шел бы пешком (а Везунчик то трюхал ровной рысью, явно походной, привычной, то переходил на шаг, и моего вмешательства для смены аллюра ему не требовалось), но за ней нужно ухаживать. Один я иду медленнее, зато и забот меньше. Увы, я так и не решил проблемы с обувью. Ну не попадались сапожники! Так что без лошади обойтись не мог…

– Что, друг мой Везунчик? – спросил я у жеребца, прежде чем выбрать очередную дорогу на развилке. Тут я решил спешиться, дать ему передохнуть и заодно подумать, куда двигаться дальше. – Двинем на северо-запад, просто на север или на северо-восток, а?

– Бр-х-х! – ответил он.

– А может, вернемся обратно?

– Бру-ху-ху! – сказал Везунчик и чувствительно прихватил меня за ухо.

– Понял. Тогда поедем на север. В конце концов, меня именно так зовут, – усмехнулся я, взгромоздился верхом и направил коня прямо.

В самом деле, если уж куда и отправляться, так на родину! Меня там, конечно, давным-давно никто не ждет, вряд ли и вспомнят, но все-таки знакомые места… Может быть, даже отыщется кто-то из родственников… Нет, я вовсе не горел желанием объявляться у них в гостях, просто приятно было бы знать: наш род еще не прервался!

Мечты, конечно, но почему-то когда я думал о том, что кого-нибудь из мальчишек зовут так же, как меня, мне становилось чуточку веселее, а в родные края тянуло сильнее.

Мое настоящее имя – Ньорт, у нас в роду так называли каждого третьего, по-моему. Теперь нужно прибавить к этому десяток имен предков, звучащих в том же духе, и получится то, что нужно. Увы, когда я, самый младший сын среди дюжины прочих, ушел из дома и прибился к одной веселой компании, никому не оказалось дела до моих славных пращуров, так что я остался просто Ньортом. Но это было давно и в других краях, а в этих меня будут называть просто Севером, от меня не убудет…

– Какая ты скотина, – сказал я Везунчику, повернув в очередной раз. Не привык я к таким лесам, не люблю их – подлесок густой, ничего за поворотом не увидишь! – Не мог предупредить!

– Бро-хо-хо! – ответил он и, клянусь, покосился на меня с иронией.

Я и в самом деле не собирался встревать в подобные дела, а чувствовалось, что придется. Там, посреди большой дороги, творилось сущее непотребство: несколько крепких ребят сноровисто вязали симпатичную (насколько я успел разобрать) девушку. Остальные так же сноровисто допинывали юношу, по виду ее ровесника. Тот довольно ловко уворачивался и даже норовил дать сдачи, но видно было, что долго ему не продержаться.

– Проезжай! – рыкнул на меня один из деловитых молодых людей, видимо, старший. – Чего уставился?

– Помогите… – прошептала девушка, глядя на меня огромными, полными слез глазами. – Ну пожалуйста, хоть кто-нибудь…

Юноша ничего не мог сказать, ему уже успели воткнуть кляп.

«Вот тебе и неведомая баба…» – мелькнуло в голове, и я невольно нашарил в кармане бело-розовый камешек. Вмешиваться я не желал совершенно, отсалютовал всей честной компании и собрался проехать мимо, но, на свою беду, начисто забыл, какое действие оказываю на лошадей…

Для начала понес жеребец главаря: бедная девчонка рухнула под копыта, и если бы не я, быть ей затоптанной! Потом рванули остальные лошади – то ли за предводителем, то ли от меня. Везунчик посмотрел на них, как на ненормальных, даже на меня оглянулся, мол, что за притча? Я только плечами пожал.

В общем, через несколько минут вокруг было пусто, лежал в грязи под копытами моего гнедого избитый парень, и плакала на луке седла девчонка. Вот только обузы мне не хватало!

– Эй, ты кто? – спросил я, ссадив девицу наземь (нечего, Везунчик одного меня еще с трудом таскает) и как следует встряхнув. – И чего тем ребятам от тебя нужно?

В общем, я мог бы и так угадать: вместо ответа она возрыдала и кинулась в грязную лужу добывать юношу. Стало быть, передо мной либо сбежавшая с неподходящим женихом невеста, либо что-то близкое к этому… В любом случае я могу неплохо заработать, доставив заблудшую деву к отцу или кто у нее там имеется.

С другой стороны, проделав это, я могу огрести неприятностей: чего доброго, там не станут разбираться, я ли сманил дитя из дома или этот вот индивидуум, что валяется под копытами у Везунчика. Отсюда вывод: надо драпать отсюда со всех четырех конских копыт, пока не опамятовались и не вернулись те бойкие молодые люди, которым так понравилась девица… Жаль только, мне не удрать: хромой Везунчик не уйдет от сытых и крепких лошадок преследователей… если те сумеют сладить с обезумевшими конями, конечно. Ну так по следам найдут!

Оставалось только допрашивать нежданно доставшихся мне пленных.

– Ты кто такая? – повторил я, глядя на девицу.

Ух, не хуже тех, крутобоких с постоялого двора! Разве что физиономия не круглая и в веснушках, а вроде бы даже породистая. Еще лишние проблемы!

– Княжна-а… – прохныкала она.

– Какая еще, ко всем богам, княжна?!

– Княжна Алицийская-а-а…

Вот тут-то бы мне прекратить допрос, догнать тех молодчиков (или, опять же, найти по следам) и вручить им девушку, но я не устоял.

– А это что за хрен?

– Мой жени-и-их…

– Ничего не понимаю, – сознался я. – Ты – княжна. Это – твой жених. Те парни вам кем приходятся?

– Это стражники моего отца, – выдала девица. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не отдавай нас им!..

Я понял, что влип.

– Так. Как вас зовут? Обоих? Да, выуди этого парня из лужи, если сумеешь. Я туда не полезу, и так грязный…

– Я – Злата, – ответила она, всхлипывая. – А он – Золот.

– Парочка на погляденье, – мрачно сказал я. – И что им от вас нужно?

Ну и так ясно, что это не почетный эскорт. Просто решил удостовериться, что все понял правильно.

Удостоверился: папенька Златы послал стражу вернуть загулявшее дитятко. А дитятко намеревалось сочетаться браком с этим вот Золотом, причем незаконно, поскольку законно тому ничего не светило. Ну кто всерьез рассматривает в качестве супруга единственной дочери какого-нибудь пятнадцатого сына дальнего владыки, да еще хорошо, если законнорожденного, а не приблудыша какого-то? Однако Злата оказалась девицей упорной, вот и устроила побег…

– Ты как, – потыкал я мыском сапога парня, – не раздумал жениться?

Судя по его мычанию, не раздумал. Вот ведь недоумок! А может, рассчитывает, что суровый князь сменит гнев на милость и отсыплет дочурке приданого? Кто его разберет…

– Тогда сиди тут, сторожи свою девицу. А я схожу посмотрю, далеко ли кони ваших друзей занесли, – сказал я и тяжело вздохнул. – Пойду, в общем…

Смотрел я недолго: сытые кони взяли с места в галоп, а когда их сумели заворотить, не знаю: я дотуда не дошел. По-хорошему, мне бы скрутить этого паренька, кинуть девчонку поперек седла да и привезти к батюшке. Но я ведь уже думал: мне же может и перепасть как пособнику или еще как-то. Зачем мне это?

Стало быть, бросить этих двоих, пусть бегут, как умеют, при чем тут я? Мне самому бы убраться подальше! Ведь предупредили камешки о беде, да кто ж знал, что так обернется… Впрямую-то они ничего не говорят. Вернее, я толковать не умею. Так, едва-едва…

Не вышло, однако, уехать. По возвращении я застал дивную картину: вполне уже очухавшийся после драки (то есть избиения) Золот тянул Везунчика за повод, вынуждая сделать хоть шаг, а Злата манила коня пучком прошлогодней травы.

– Ну же, хорошая лошадка, – услышал я, – хорошая! Иди сюда, иди! Ну скорее, давай же!

– Лошадка никуда не идет, – сказал я, отбирая повод у Золота. – Это моя, понимаете ли, лошадка. А с конокрадами в моих краях разговор короткий – руку долой. Ну? Пенька подходящего поблизости не видите?

– Нам… нам бы только выбраться… Лишь бы батюшка не достал! – заплакала Злата.

А и правда – Злата! Сама белокожая, косы золотистые, чуть не в пояс, губы алые, полногруда, тонкотела… Эх, княжна, попадись ты мне в моей далекой юности, твой дружок давно бы уже в канаве придорожной лежал!

– И это, конечно, отличный повод увести коня, – кивнул я, поглаживая Везунчика. – Тот довольно фырчал мне в плечо, мол, не сдал позиций. Ну и молодец, гнедой, потом сухариком угощу, недосуг сейчас за ним лезть. – Говорите сразу, может, вы чего-нибудь сперли? Ну там, фамильные драгоценности, столовое серебро или еще что?

Судя по их рассказу, сокровище у князя Алиции было одно – дочь. Вот ее и увел проезжий юноша. Темная история, не нравилась она мне. Что же это, княжна с первым попавшимся парнем удрала? Они явно о чем-то недоговаривали, но, в сущности, мне-то что за дело?

– Ну, – сказал я, выслушав до конца, – бывайте. Те ребята не скоро вернутся. – Разве только уже совладали с лошадьми, мог бы я добавить, но не стал. – Идите, куда хотели, а мне до вас дела никакого нет.

– Но помогите же нам! – взмолилась Злата, ловя мой взгляд.

Ах, какие у нее были глазищи! Синие, светлые, как лесные озера! Когда-то давно я бы в таких утонул, а теперь глянул и отвернулся.

– А чего ради? Неприятностей мне и своих хватает, только вас двоих осталось на шею повесить!

Оказалось, я личность незаменимая. Стражников разогнал – это раз (каким образом, девица, понятно, не знала, и хорошо). Два – у меня есть конь. У этих беглецов тоже был, но удрал с остальными вместе, да и далеко бы они уехали на одной клячонке вдвоем? Три – я человек опытный и вообще понимаю, что делать и куда прятаться.

На этом месте я чуть было не начал смеяться, но сдержался. Мне самому бы понять, куда деваться! Я не знаю, где тут свой, где чужой, кто чем живет… И вот, пожалуйста, спасай этих юнцов! А может, папаша Златы как раз прав, и нечего ей бегать по лесам и долам, а нужно выйти замуж за кого сказали и не взбрыкивать. А Золота надобно высечь на конюшне, чтобы не сманивал благородных девиц…

Но что теперь, бросить их на дороге, что ли? Не научили меня такому.

– Ты, – сказал я Золоту, – иди вперед и смотри в оба. Нам лошади нужны, еще одна точно, а лучше две, так что ищи любой постоялый двор. – Как кони меня воспримут, я предпочитал пока не думать. – А ты, Злата, сидишь в седле и ничего не делаешь. И молчишь. Одно слово – полетишь в канаву.

– А ты? – тихо спросил Золот.

– А я веду Везунчика под уздцы, – охотно ответил я, – и слежу, как вы исполняете мои указания. Не знаю и знать не хочу, что там у вас произошло с родителями и чем это может закончиться, но если что – я ни при чем.

Они хором заверили меня, что им бы лишь убраться из владений Златиного папаши, а там уж никто не выдаст, но я не поверил. Зато использовал обоих юнцов, чтобы выведать, что сейчас происходит вокруг. Знание меня не обрадовало.

Когда-то в этих краях процветала империя. Большая, богатая, как полагается, это я помнил. Ну, стараниями моего хозяина (вернее, его предшественников, этому такие свершения не по зубам были) империя развалилась сперва на королевства, а теперь и вовсе на княжества. Мелкие такие, но гонору! А уж взаимных обид!.. Удивительно, как это они собрались отправить союзное войско навстречу моему хозяину. Не иначе, он настолько всех допек своими выходками, что договорились и об этом.

Так или иначе, тут куда ни плюнь – княжество. Еще полдня пути, будет уже не Алиция, а Олиния, к примеру. Или там Фойрон, это без разницы. Главное, оттуда беглецов не выдадут. Или выдадут, но за хороший выкуп и какие-то преференции. На то Злата с Золотом и рассчитывали, когда бежали.

Мне, если честно, вся эта история да политика даром не нужны, мне бы в общих чертах… Но эти двое так усердно нагружали меня знаниями, что скоро я уже без труда мог сказать, кому, кроме Златы, приходится родней ее бабка и все в том же роде. Ерунда, а вдруг пригодится?

Еще беспокоили те ребята, что чуть не скрутили Золота (он и по сию пору кривился и кособочился). Они покуда не появлялись, но кто их разберет? Лошади меня и в темноте перепугаются, оно даже лучше, понесут, не разбирая дороги, но я все же предпочитаю хорошо видеть, кто на меня бросается. Пусть у меня ночное зрение отличное, но мало ли?

– Я спать хочу… – жалобно сказала Злата, когда начало темнеть.

– И я, – вздохнул Золот. – Но лучше пойдем дальше, вдруг погоня?

– Ага, а мы с Везунчиком на ходу спать умеем, – хмыкнул я. Вообще давно пора было устраиваться на ночлег, но я не знал здешних мест, поэтому медлил. – Мы еще в Алиции?

– Не знаю, – вздохнула Злата и покосилась в собственный вырез. Красиво, красиво, мог бы я сказать, но промолчал. Мне эти вещи без надобности, я их оцениваю исключительно с эстетической точки зрения. Да-да, я и таких словес от хозяина набрался! – Хорошо, если нет…

– Ладно, сворачиваем с дороги, – решил я. – Вон тропинка какая-то. Посмотрим, что там. Вдруг жилье!

Глава 4

Жилья никакого не отыскалось. Почти до темноты шли, тропинка вскоре пропала, но Везунчик уверенно шагал вперед, и я ему поверил. В итоге мы выбрались на большую поляну, а на ней обнаружился вросший в землю дом. Старый-престарый, кровля давно обрушилась, стены прогнили, только зиял ход в подпол…

– Я посмотрю! – вызвался Золот и, прежде чем я успел хоть слово сказать, сунулся вниз.

Ну и вылетел оттуда как ошпаренный: глаза навыкате, челюсть трясется, слова, похоже, по пути прожевал!

– И что там? – спросил я.

Везунчик спокойно щипал траву на лужайке.

– Не-не-не… – сказал Золот и сел в мох.

– Я сам гляну, – отстранил я Злату и подошел к темному провалу.

Там было тихо, пахло грибами.

Я, ухватившись за балку (крепкая оказалась, почти не гнилая, на голову не рухнула), спрыгнул вниз и осмотрелся. Толку-то – ничего тут не было. И почему вдруг Золот так ошалел? Обернулся было сказать, что здесь безопасно, можно спускаться: хоть заночуем в относительной безопасности и сухости (не так тут оказалось сыро, как казалось), – но не успел.

В лицо бросилось что-то злобное, ожегшее холодом, пахнувшее открытой могилой… разбившееся о меня.

– Ты кто? – спросил я, озираясь. – Где ты, покажись? Я не причиню тебе вреда!

– Уходи отсюда! – расслышал я и увидел-таки какие-то полупрозрачные лохмотья. – Уходи!

– Еще чего! Это отличный подвал, я намерен тут остаться, и ты мне не помеха!

– Вот как?

И она появилась, это жуткое потустороннее создание, клочья плоти и ткани на непрочном костяке, кривая ухмылка черепа, облезлые пальцы с когтями…

– Слушай, перестань. Мне не страшно, а те ребята вообще тебя не видят. Напугать ты их можешь, но надолго ли тебя хватит?

– А ты, – чудовище остановилось, – ты меня видишь?

– Да, – неохотно ответил я. – Можешь прекратить притворяться.

– Я привыкла, – сообщило привидение, застыв на расстоянии вытянутой руки. – Я очень мерзко выгляжу?

– Очень. Может, примешь тот вид, в котором умерла?

Возникла пауза.

– Нет, – сказало привидение. – Никогда.

– Ну хотя бы стань такой, чтобы на тебя не противно было смотреть.

– Это я могу, – прозвучал ответ, и мерзкая харя напротив изменилась.

Она по-прежнему была полупрозрачной, но теперь я видел не облезлый череп, а хорошенькую маленькую синеглазую девушку с каштановыми волосами. На ней было… ох, сколько лет я не видел таких нарядов? Словом, она носила синее, затканное золотом многослойное платье с высокой талией и летящими рукавами и драгоценный убор. А еще она показалась мне очень грустной. Ничего удивительного для привидения.

– Красиво? – спросила она и повернулась, взмахнув рукавами.

– Не то слово, – честно ответил я. – А ты и правда так выглядела?

– Знаешь, то, что ты меня видишь, еще не дает тебе права задавать подобные вопросы!

– А все же?

– Ну… почти, – призналась девушка-привидение. – Понимаешь, у меня никогда не было такого платья при жизни, так неужели я не имею права надеть его теперь?

– Думаю, имеешь, – серьезно ответил я. Ей было лет пятнадцать, не больше, и я мог только гадать, что же случилось с девочкой много лет назад. – И тебе очень идет этот наряд. Но все же, кто ты?

– А ты? Ты первый пришел в мой дом, так назовись!

– Меня зовут Север, – пожал я плечами. – Больше я ничего не могу сказать.

– Ты меня видишь, а значит, ты не простой человек. Остальные чувствуют, когда я их пугаю, но…

– Ну, пускай, – согласился я. – Я не простой человек. Я вижу то, чего не видят другие. Как тебя зовут?

– Эстриель. Княжна Ольсийская.

«Везет мне на княжон», – подумал я, а вслух сказал:

– Никогда не слышал об Ольсии.

– Я не удивлена, – ответила она. – Это ведь было давным-давно…

– Ну так расскажи, как ты очутилась здесь и почему пугаешь путников!

Это оказалась очень короткая и очень гнусная история. Ее выкрали накануне свадьбы, чтобы получить выкуп, вот и все.

– Наше княжество было бедным, – сказала Эстриель. – Но оно могло похвастаться храбрыми мужчинами!

– За тебя не заплатили выкуп? – сообразил я.

– Не заплатили. Они решили, что отобьют меня силой. И поймали всех, кто был причастен к моему похищению. И запытали до смерти.

– Идиоты, – фыркнул я с отвращением. – Ясно же, что исполнители не знали, где тебя держат! Кстати, откуда ты сама обо всем узнала?

– О, я слышала, – повела рукой Эстриель. – Знаешь, охотничьи рожки перекликались совсем близко, казалось, прямо у меня над головой. Только у меня был заткнут рот. Я не могла кричать, не то бы меня нашли. Уж собаки бы услышали! Они лаяли, а след взять не могли, я ведь не своими ногами сюда пришла… А вход в подвал спрятали так хорошо, что главарь сам, бывало, не сразу мог его найти. Ну и… один человек, тот, кто был посвящен в тайну этого места, пришел сюда через несколько дней. Он мне все и рассказал. Он хотел прикончить и меня, но у него не хватило сил – он умирал от раны. Где-то здесь должны лежать его кости…

– Их всех убили, – негромко произнес я, – а ты…

Она смотрела на меня, несчастный призрак, и в ее огромных глазах я прочел, как это было. Разбойников поймали и казнили. Кому повезло, того прикончили на месте. Княжну искали, но не нашли, хотя она была рядом, руку протяни!

А она – тут я рассмотрел наконец кости в углу, едва прикрытые ветхим тряпьем, остатки веревок, – она умерла в этом подвале, не в силах дозваться помощи. Совершенно одна – ее тюремщик скончался раньше, – от голода и жажды, и теперь только ее мстительный дух витал на воле…

– Что с тобой сделали? – спросил я одними губами. – Что?..

– А ты не видишь? – горько сказала она.

– Ты понимаешь, о чем я. Тебя…

– Нет, что ты, – поняла меня Эстриель. – Я была слишком дорогим товаром. Так меня не трогали. Просто оставили связанной и… вот.

– Если я похороню твои останки, ты сможешь упокоиться? – спросил я.

– Не знаю, – задумчиво ответила она. – Я поклялась, что буду вечно преследовать моих убийц и их потомков… Ну, ты понимаешь. Что еще мне оставалось делать? Я так хотела умереть! А оказалось – это не просто слова, и я осталась здесь… Только сюда никто не приходит, а если кто является, убегает в ужасе! – Она помолчала. – Но ты попробуй. Я не отказалась бы обрести покой. Я могу выходить отсюда… совсем недалеко, только до опушки. Мне хотелось бы лежать там. Там очень красиво. Ты сделаешь?

– Конечно.

Я направился к ее останкам.

– Но все равно жалко, – капризно сказала княжна. – За последние… ой, много-много лет ты единственный, кто меня видит и с кем я могу поговорить! И сразу – в могилу!

Я помолчал. Несчастная девчонка! Такая страшная смерть, несколько веков ожидания, а потом – небытие…

– Наверно, я смогу взять тебя с собой, – сказал я. – Правда, я никогда такого не делал, так, слышал кое-что… Но попробовать-то можно? Я похороню тебя здесь, но возьму что-то с собой, как тебе это?

– Надеюсь, – ответила она с истинно королевским достоинством, – ты не заставишь меня краснеть? Впрочем, девице, от которой остались одни кости, это уже не пристало!

– Тогда попытаемся, – серьезно произнес я. Не то чтобы мне нужно было ручное привидение, но… Эстриель могла напугать людей, а это нелишне, от меня-то самого только зверье шарахается. – Только ты не бросайся на моих спутников, ладно?

– Да зачем они мне? – пожала она плечами. – Но ты правда возьмешь меня с собой? Я же ничего не видела в своей жизни, Север! И пусть хоть так, хоть неживой…

– Не думай, будто теперь ты увидишь что-то хорошее. Жизнь нынче не слишком веселая. Но я тебя понимаю. Даже это лучше, чем небытие. Эстриель, учти, я не смогу разговаривать с тобой на глазах у других.

– А и не надо. Ты можешь шептать или вообще произносить слова одними губами, я пойму. Вот мысли я читать не умею, а жаль!

– Ничего, так обойдемся, – усмехнулся я, расстелил собственную куртку и начал аккуратно собирать в нее останки, стараясь ничего не потерять. – Ну что, идешь со мной?

– Конечно…

Когда я выбрался наверх, было почти совсем темно. Злата с Золотом сидели в обнимку, Везунчик невозмутимо пасся поодаль.

– Идите вниз, – я указал подбородком. – Больше там некому пугать.

– А ты колдун? – встрепенулась Злата. – Ты прогнал злого духа?

– Я не колдун, но духа там больше нет, – терпеливо повторил я. – Идите и устраивайтесь на ночлег, а я тут посторожу.

– Я подменить могу, – сопнул Золот.

Симпатичный он был мальчишка: круглощекий, коренастый, светловолосый – в пару своей княжне.

– Не надо. Идите уже, сейчас совсем стемнеет, а огня я разводить не хочу. В смысле, там, внизу, разводите, если желаете, а я так посижу.

На том и порешили.

Думаю, с голодухи ребята не скоро заснули – у них ничего с собой не было, а мне ведь только Везунчика накормить нужно, я на попутчиков не рассчитывал! Так что я сидел в тишине, слушал, не подберется ли кто. Никого в лесу не было, и на том спасибо.

– Знаешь… – сказала Эстриель, возникая за плечом. Я даже не вздрогнул: что мне одинокое привидение, я и не такое видал! – Ты не закапывай меня ночью. Я еще хочу посмотреть на рассвет.

– Мы же договорились…

– Ну а вдруг не получится? – резонно ответила она. – Подожди зари, хорошо?

– Конечно, – согласился я. Желание мертвой грех не уважить.

– Странно. Я все думала, думала, как бы отомстить. А теперь вот не знаю, хочу я этого или нет?

– А кому мстить? – спросил я. – Твоих похитителей давно убили. Заказчики умерли от старости. Родных поди разыщи…

– Если я наткнусь на кого-то, я их узнаю, уверена, – серьезно произнесла она. – И своих родичей, и потомков тех негодяев.

– Да, но что толку? Эти люди, поди, и не помнят, что в их роду была такая княжна Эстриель, пропавшая… сколько лет прошло, ты знаешь?

– Нет, – ответила она после паузы. – Я пыталась считать, но без толку, все время сбивалась. Много, наверно.

– Не меньше двух веков, – обронил я. – Ну, насколько я знаю, такие платья носили именно в те времена.

– То есть я старомодна? – вздернула подбородок княжна. – Эта вот… Злата… одета лучше меня?

– Не глупи, – сказал я. – Что толку мериться воображаемыми нарядами? Все равно тебя не видит никто, кроме меня.

– Твой конь видит, – сообщила она. И правда, Везунчик фыркал, когда привидение оказывалось рядом. – Но так все животные могут. И не у лошади спрашивать, идет ли мне платье!

– Да и я немногим лучше, – заметил я. – Ничего не понимаю в дамской моде, и вообще отстал от времени. Сильно отстал, Эстриель.

– Эсси, – сказала она и потупилась. – Меня так звали дома.

– Эсси, – повторил я. – Это имя больше идет тебе, чем полное.

– Мне нравится, как ты это произносишь.

– А у тебя был возлюбленный, Эсси? – спросил я.

– Не было, – вздохнула она. – Жених не в счет, я его видела-то всего несколько раз. Так… мечтала, как все девчонки. А потом…

– Я понял, – кивнул я.

– Ты где-то оставил невесту?

– Нет. – Я криво усмехнулся. – Не было у меня никакой невесты. Мать была, это да. Но я как ушел из дома, так и не возвращался. Не знаю, что с нею сталось.

– Север, откуда ты родом?

– Издалека, – ответил я и замолчал.

Эсси тоже молчала. Удивительное свойство для девицы – она чувствовала, когда не стоит задавать вопросов. Хотя это, наверно, потому, что она была привидением.

Что творилось в подвале, я не знал. Понимал только одно: я не желаю спускаться туда, где в дальнем углу капает вода. Именно этот звук сводил Эсси с ума много дней и ночей напролет, а она, связанная по рукам и ногам, не могла добраться до источника влаги. Нет, туда я не пойду…

А чем заняться до зари? Правильно, еще разок раскинуть камешки.

– Что ты делаешь? – заинтересовалась Эсси, когда я нашел проплешину в траве и начал вычерчивать круги. – Ой, нет, не говори, сама догадаюсь!

Я только усмехнулся, выгребая из кармана камешки. Кратко попросил богов вразумить и наставить, встряхнул камешки в горстях и высыпал наземь.

– Это гадание! – радостно воскликнула девушка. – Я помню! У нас жил такой важный старик-прорицатель, только у него были маленькие деревяшки вроде игральных фишек, и на них какие-то знаки! И кругов он не рисовал, просто смотрел, какие значки выпадут, и толковал их всякий раз по-разному…

Я кивнул: подобных гадателей я встречал и слышал, что их искусство родом как раз из наших краев. Только у нас были природные камни, а эти люди взяли несколько дюжин обозначений и смотрели на их сочетания. По мне, так это странно: на живом камне столько рисунков и прожилок, что вовек не сосчитать. А как зашифровать все на свете в каких-то десятках значков? Ну, им виднее.

– А еще у него были раскрашенные картинки, много-много. На них он тоже гадал, – продолжала Эсси. – Ты так умеешь, Север?

– Я и этак-то не очень, – вздохнул я, рассматривая расклад. – Помолчи пока, ладно? Никак не могу разобрать, что к чему…

– А ты думай вслух, – предложила она, усаживаясь напротив. Лунный свет проходил сквозь ее фигуру, и казалось, будто платье Эсси светится само собою. – Когда я не могла выучить урок, то рассказывала его кому-нибудь, хоть няне. Она почти ничего не понимала, конечно, зато у меня лучше в голове задерживалось! Вдруг и тебе поможет?

– Ну давай попробуем, – ответил я. – Так, смотри. Темный камень в самом центре – это я.

– Почему ты? – немедленно спросила Эсси.

– Потому что я так решил, когда его нашел, – терпеливо пояснил я. – В общем, если все сделано правильно, он всегда оказывается на этом месте. Если упал не туда, значит, гадание не удалось или вообще что-то идет не так.

– А-а… А вот этот? – Призрачная рука протянулась к другому камешку, и мне захотелось перехватить ее, я даже подался вперед. Девушка подняла на меня глаза. – Ты что, Север? Я не стану их трогать. Я же помню, наш прорицатель никому не позволял прикасаться к своим гадальным фишкам и картинкам. Говорил, после этого они потеряют силу. У тебя, наверно, тоже так?

– Ну, почти, – ответил я уклончиво. Не объяснять же привидению, что эти камешки постепенно становятся частью тебя? Не личной вещью, а именно частью… и расставаться с ними тяжело. И привыкать к новым – тоже. – Правда, не знаю, случилось бы что-нибудь, дотронься ты до них, ты ведь бестелесная.

– Лучше не проверять, – серьезно ответила Эсси. – Вдруг окажется хуже, чем если бы это был кто-то живой? Ты не отвлекайся, ты говори!

– Ладно… – Я посмотрел на расклад. – Гляди, вот этот, желтоватый… ну, сейчас не очень видно цвет, я помню его просто, но как слюда блестит, рассмотреть можно, – это к прибыли. Опять рядом со мной лег, как в тот раз, когда я Везунчика нашел. Интересно, в этот-то раз что? Не Злата ж с Золотом мой прибыток! Что ты улыбаешься?

– Я тебе потом скажу, – пообещала она. – Продолжай!

– Это точно Злата, – указал я на бело-розовый окатыш, легший неподалеку от моего камня. Рядом с ним примостился невзрачный серенький обломок. – Вот, наверно, Золот. А это… – я повертел в пальцах уже виденный голубоватый камешек. – Это… не знаю даже.

– Может, я? – спросила Эсси лукаво.

– Может, и ты, – согласился я, поразмыслив. – Смотри, он совсем рядом с моим лежит. Если выйдет по-моему, так и должно получиться.

– А это что?

Я вздохнул. Красноватых осколков на этот раз выпало сразу три: один во внутреннем круге, два во втором. Там же оказался плоский серо-зеленый голыш (такими хорошо пускать по воде «блинчики») с темным узором. Еще во втором круге образовалась целая горка камешков, и разобрать смысл этого нагромождения я даже не пытался. Так, запомнил на будущее, что с чем оказалось рядом. Может, потом станет понятнее. Это частенько случается…

– Вон то – опасность, – наконец ответил я на вопрос. – И, насколько могу судить, серьезная. Только не вполне ясно, кому она угрожает – мне или тем двоим. Или всем нам скопом. Здесь…

– На ветки похоже, – сказала Эсси, разглядывая прожилки на камне. – Ну вот если встать под деревом без листвы и смотреть вверх, увидишь что-то вроде этого!

– Твоя правда, – согласился я, присмотревшись. – Ну, мы сейчас в лесу… И, судя по всему, выбираться из него не следует. Я и сам думал, что на большак возвращаться опасно. Вот только с конем здесь сложно пробраться…

– Может, найдется какая-нибудь тропинка, – пожала плечами девушка. – А что остальное означает?

– Вообще не понимаю, – сознался я. – Никаких идей. Ладно, там видно будет!

– Вон оно как… – протянула Эсси, когда я начал собирать камешки. – А наш прорицатель…

– Он этим на хлеб зарабатывал, – перебил я. – И, наверно, на мяса кусок тоже хватало. И на винишко. А я ж не для людей, я только для себя гадаю. И то скверно. Так чего ты от меня хочешь?

– А я разве тебя в чем-то упрекала? – удивилась она. – Я просто вспомнила, что он всегда давал такие… однозначные советы. А ты все время сомневаешься. И подумала: может, это у тебя правильно, а не у него?

– Ну уж не обвиняй старичка облыжно, – усмехнулся я. – Просто людям нравится слышать четкий ответ, а не что-то вроде… не знаю… «если пойдешь туда, то может быть так, сяк и еще вот этак, а если не пойдешь, то все повернется иначе». Это ж думать приходится! Гм…

– Я не обиделась, – заверила Эсси. – Наверно, ты прав. Но если бы он был настоящим прорицателем, то указал бы место, разве нет?

– Во всяком случае, мог бы подсказать, в какой стороне нужно искать и как именно это делать, – подумав, ответил я. – Хотя, может, его и не спросили тогда. Как теперь узнаешь?

– Никак, – согласилась она. – Знаешь, Север, ты очень странно говоришь!

– В смысле?

– То есть вы все трое для меня говорите непривычно, – поправилась Эсси. – Но это и понятно, столько лет прошло, что даже речь изменилась… Но я о другом, Север. У тебя говор все время разный. То ты говоришь, как солдат, а то как крестьянин, даже словечки просторечные употребляешь. А иногда – совсем как благородный. Почему так?

– А… – протянул я. Однако! – Спасибо, что сказала, придется мне за собой следить. Просто видишь ли, сам я родом из глуши, правда, не сельской, приморской. Потом сколько-то с наемниками шатался, а при хозяине уже набрался этих вот… благородных манер. Оно все и перемешалось, похоже.

– Ну… может быть, и так. А расскажи… – начала она и осеклась. – Север, светает. Пора.

– Да, – ответил я и поднялся.

Место для могилы я выбрал на лужайке – тут будет светло и солнечно. Снял слой дерна, трофейным ножом обозначил контуры ямы… Копать пришлось руками и обломками досок, благо почва оказалась мягкой, а рыл я неглубоко.

– Великий Нижний, – сказал я почти неслышно, опуская останки Эстриель в мелкую могилу, – эта девушка ничем не успела прогневить тебя. Я понимаю, ей лучше будет в твоих владениях, куда столько лет не мог отлететь ее дух, но знаешь, я тоже слишком долго скитаюсь под этим небом, и мне одиноко. Прибереги нам с нею местечко! А пока, уж позволь, мы останемся здесь… Ты ведь не обидишься, Великий Нижний? У меня нет ни положенной жертвы для тебя, ни подношений, так уж получилось… Когда сумею, ублажу тебя, но вряд ли это случится скоро. Такая уж моя доля, тебе ли не знать!

Я засыпал могилу, положил на место срезанный дерн. Когда укладывал руки того, что осталось от княжны, поудобнее, левая ее кисть осталась у меня в ладони, и я счел это за знак.

– Ты здесь?

– Да, – ответила Эсси. Ее почти не было видно на утреннем свету. – Ты… ты меня похоронил? А я все еще тут… Получилось, как ты говорил?

– Посмотрим. Ты последи, чтобы мои ребята не вылезли. Не надо никому этого видеть.

Зрелище им в самом деле могло предстать неприятное: я распахнул на груди куртку и рубашку, вынул кинжал – не трофейный, свой, отточенный до бритвенной остроты, – выбрал место и спокойно сделал надрез.

За плечом ахнула Эсси.

– Перестань, – сказал я. – Тайника надежнее не найти. Сама понимаешь, кошель могут срезать, сверток – украсть, а то еще обронишь его, ищи тогда… Не бойся, тут ты будешь в сохранности.

– Ой, мама… – только и прошептала она, глядя, как я одну за одной прячу хрупкие косточки ее кисти.

Еще немного, и от разреза даже следа не останется, только потеки на коже и на лезвии кинжала.

– Север, кто ты такой? Почему?.. Ты меня видишь, ты можешь делать такие вещи… ой…

– Так уж вышло, – ответил я и поднялся. – Давай проверим, Эсси, выйдет ли у нас что-нибудь?

Вроде бы вышло. Во всяком случае, привидение смогло преодолеть тот невидимый рубеж, за которым оставалось много лет.

– Значит, я теперь привязана к тебе? – тихо спросила Эсси.

– Не знаю. Мы же не проверяли, насколько ты можешь удалиться от меня, верно? Но в любом случае, едва только ты пожелаешь, я похороню твои останки и принесу жертву Великому Нижнему, чтобы забрал тебя насовсем и дал упокоиться с миром. Обещаю.

– По-моему, тебе можно верить, Север, – сказала она. – Пусть будет так. Я останусь с тобой, покуда не надоем… или покуда мне не надоест. Я тогда скажу тебе, а ты найди для меня место посимпатичнее. Вроде этой лужайки, хорошо?

– Конечно.

– Тогда иди и буди своих подопечных, – велела Эсси. – Они слишком долго спят, а солнце уже высоко, вам пора в путь!

– И правда что, – пробормотал я, направляясь к месту нашей ночевки.

Не удержался и обернулся: Эсси стояла возле Везунчика (а тому уже и дела не было до привидения, привык), и выглядела она совсем иначе, нежели ночью.

Не стало на ней дорогого, шитого золотом платья, и пышная прическа, украшенная драгоценностями, тоже пропала. Теперь это была обычная девчонка в простом светло-синем платье без единого украшения, с распущенными длинными каштановыми волосами и очень грустными глазами. Это ее похитили те подонки, не раззолоченную княжну… И я искренне пожалел о том, что время необратимо, а мерзавцы давно получили свое.

– Подъем! – гаркнул я, заглянув в подвал. – Пора в дорогу!

– Очень есть хочется… – были первыми словами Златы.

– И пить… – добавил Золот, помогая ей выбраться наружу.

– Там в дальнем углу вода сочится, поди напейся и с собой набери, – велел я и бросил ему полупустую флягу. – А жрать мне и самому нечего, так что потерпите. Небось какое-нибудь жилье по пути сыщется! Кстати, а деньги у вас есть?

Денег у беглецов не оказалось. Вернее, немного было, но им хватило ума спрятать все в седельных сумах. Ну, ловите теперь своего коня!

– Украшения? – скучным голосом спросил я. – Драгоценности? Еще что-то? Что можно продать?

И с этим оказалось негусто: пара цепочек и серьги у Златы, да кольцо у Золота. И я вовсе не был уверен, что это чистый металл. А с ерундой какой сунешься к перекупщику, тебе же еще и достанется!

– Север, – шепнула мне в ухо Эсси. – Ты их спровадь куда-нибудь, а я тебе кое-что скажу, я же обещала…

– А ну живо, – скомандовал я парочке, – поищите хоть ручей какой-нибудь, грязь смыть, а по пути надергайте травы Везунчику, не то он до завтра будет по былинке щипать! – И обратился уже к Эсси: – Что такое?

– Ты им солгал, что еды нет, – сказала она. – У тебя в переметных сумах есть сухари.

– Это только для Везунчика, – ответил я чистую правду. Ну да, прикупил немного на постоялом дворе. Раньше я всегда таскал в кармане сухарик, любил побаловать лошадей. Потом, когда они меня к себе подпускать перестали, привычка забылась. А теперь вот я вспомнил, очень кстати пришлось: уйди я с постоялого двора вовсе с пустыми руками, это показалось бы подозрительным. А так – какие-никакие, а припасы!

– А ты сам как же?

– Как-нибудь, – уклончиво сказал я. – Я долго могу не есть. Послушай, Эсси, ты ведь не затем велела этих малолеток прогнать? Что ты еще хотела сказать?

– У тех людей, – сморщила она носик, – тут что-то вроде склада было. Много разных вещей. Наверно, что-то ценное, иначе зачем бы они это так старательно прятали?

Следуя ее указаниям, я забрался в подвал и вскрыл нишу в стене. В одном Эсси оказалась права: барахла там отыскалось много… Наверно, когда-то это было златотканой материей, еще какой-то ерундой, а теперь мне под ноги сыпалась труха, а руки марала плесень. Под конец, правда, повезло: в самом дальнем углу нашлась еще одна ухоронка (мне бы ее сроду не найти, если бы не Эсси с ее способностью заглядывать сквозь стены), а в ней – изрядное количество серебра и даже золота. Серебро, правда, все больше в виде кубков и блюд (старых, потемневших от патины), но это уж мелочи, его и по частям продать можно.

Золота оказалось мало, всего горсточка украшений грубой старинной работы, но тоже, знаете ли, подспорье. Жаль, камней там было всего ничего и те скверной огранки. Кому-то вроде меня и не разобрать, стоящая это драгоценность или так, вроде булыжника… Вот монет почти не нашлось. Так, пригоршня набралась, самых разных. Я таких и не видал никогда. Должно быть, разбойнички тащили отовсюду, что под руку попадалось, вот и накопилось добра…

– Ну, на первое время хватит, – решил я, разложив добычу по кучкам и прикинув, как поудобнее уложить ее в седельные сумы. Выходило, что бряцать мы с Везунчиком будем, словно жестянщик какой-нибудь, но не мхом же серебро перекладывать? С другой стороны, почему нет?

– Это хорошо, – сказала Эсси. Она сидела поодаль, подперев подбородок кулачком, и наблюдала за мной. – А эти двое так и будут с тобою вместе?

– Не знаю, – честно ответил я. – Я бы избавился от них, но как? Пропадут…

– Тебе их жаль?

– Не особенно. Но и бросить не могу. Ну представь: приблудилась дворняжка… раз погладил, второй, а теперь не выходит пинка дать!

– Так ты купи им лошадей, пускай едут дальше одни, – предложила она.

– Я и собирался это сделать, – усмехнулся я. – Надо только добраться до места, где, во-первых, найдется пара лошадок на продажу, а во-вторых, примут в уплату это вот серебро…

– А что потом? – допытывалась Эсси.

– Потом я поеду, как собирался, дальше на север, – пожал я плечами.

– Север едет на север… – протянула она. – А почему именно туда?

– Я там давно не бывал. Устроит тебя такой ответ?

– Отчасти, – кивнула княжна, и взгляд ее показался мне странно серьезным. – Ты скажи мне правду, Север… Я ведь не живая, никому не разболтаю! Я же вижу – с тобой что-то не так. Ты не человек, верно?

– Я – человек, – сказал я после долгой паузы. – Просто… Забудь, Эсси. Я странный, но я в самом деле человек.

Во всяком случае, мог бы я добавить, когда-то я точно им был.

Глава 5

Солнце быстро заволокло тучами, начал накрапывать дождь. На удивление мерзкая погода, будто и не весна на дворе, а поздняя осень!

Вернулись мои нежданные спутники. Не знаю, чем они занимались в лесу, но ручей нашли точно: у Златы вымок подол, а замурзанная физиономия Золота сияла чистотой.

– Нету травы, – сказал он, демонстрируя жалкий пучок зелени. – Не выросла еще, холодно!

– Ага, – ответил я. Везунчик уже дожевывал то, что я насыпал ему в торбу. Корма оставалось маловато, даже с учетом того, что я купил на постоялом дворе, так что нужно снова выбираться к людям, только как-нибудь… в обход. – Эй, мальчики и девочки, вы вообще представляете, где мы находимся и сколько еще идти, чтобы выбраться из этой вашей Алиции?

Они переглянулись и замялись.

– Я помню карту, – сказала наконец Злата. – Алиция граничит с Фойроном по реке Фойре, нам бы только через нее перебраться!

– А что, с Фойры выдачи нет? – хмыкнул я.

– Отец с тамошним князем не в ладах, – пояснила девушка. – И лучше уж оказаться заложницей, чем идти замуж за этого… этого старого осла!

– Я понял, – заверил я. Свалились на мою голову… – Осталось выяснить, в какой стороне река и далеко ли еще до нее. Давайте, напрягитесь! И кстати, вы что, совсем ума лишились – пустились в бега по большой дороге?

– Так короче всего, – угрюмо сказал Золот. – Мы надеялись, что доберемся раньше, чем Златы хватятся, но то ли ее служанка проболталась, то ли нас по пути заметил кто… Догнали, в общем.

– Ясно. Тогда давай соображай, сколько вы успели проехать, сколько вам оставалось, в какой стороне река и как туда добраться, не выбираясь на большак!

– Ну-у… – почесал в затылке парень, а девушка начала комкать подол.

– Север, я хорошо помню эти места, – шепнула мне Эсси. – Я, в отличие от этих двоих, от учения не отлынивала… или спрашивали с меня строже! Уж где какой холм и речка, я знаю! Конечно, за столько лет что-то могло измениться, но…

– Это все равно лучше, чем ничего. Только ведь ты не сможешь начертить карту, – сказал я одними губами.

– Смогу, – улыбнулась она. – Ты просто повторяй за мной!

Я разровнял землю возле старого сруба, нашел щепку попрочнее, взглянул на Эсси.

– Повторяй, – напомнила она и провела пальцем по влажной глине.

Следа, конечно, не осталось, только едва заметная светящаяся линия – я поспешил прочертить такую же щепкой. Приноровиться оказалось несложно, и дело пошло. Эсси рисовала быстро – у нее и впрямь оказалась отменная память, – и вскоре на глинистом пятачке появилось грубое подобие памятных мне походных карт. Грубое потому, что щепкой точную линию провести сложно, но тут ювелирной работы и не требовалось.

– Вот, – сказал я, поблагодарив привидение кивком, – смотрите сюда. Злата, твое княжество, между прочим! Узнаешь?

– Когда-то и здесь, и за рекой были земли Ольсии! – фыркнула Эсси, но я не обратил на нее внимания.

– Узнаю, – сказала Злата.

Золот молча кивнул.

– Это – Фойра. Давайте изобразите дорогу! Долго мы будем тут сидеть?

– Ну… – Парень взял у меня щепку, почесал в затылке и неуверенно наметил извилистую линию от реки вглубь Алиции. – Вроде так. Вот здесь столица… кажется.

Любопытно, он имеет какое-нибудь представление о масштабе?

– Мы где-то здесь, наверно, – показал он. – Мы проезжали холмы двое суток назад, наверно, вот эти самые, а нагнали нас только вчера.

– Быстро ехали?

– По такой-то дороге? Шагом… – вздохнул Золот. – Коня удалось взять не самого лучшего, а тут еще такая грязь!

Я прикинул в уме, какое расстояние они могли покрыть за день, попытался сделать привязку к карте, чуть не плюнул на это безнадежное занятие, но потом все же ткнул пальцем:

– Похоже, мы примерно тут.

Если двигаться с той же скоростью, то по дороге мы добрались бы до реки дня через три-четыре. Но поскольку я уже твердо решил идти в обход, то… трудно сказать. Я не знаю здешних лесов: если окажется, что тут полно бурелома, придется обходить завалы, потому что Везунчика бросить нельзя. Ну а если лес окажется вовсе непреодолим для коня, придется-таки выбираться на дорогу… Впрочем, не может же в княжестве проходить один-единственный тракт! Наверняка можно найти и другой, и проселок какой-нибудь… только все это отнимает время. А эти двое – я покосился на парочку беглецов – скоро вконец оголодают. И что прикажете с ними делать? Несколько сухарей положения не спасут, этого дня на два хватит в лучшем случае…

– Это что же… выходит, мы и полпути не одолели? – неподдельно огорчилась Злата.

– Выходит, так, – ответил я, поднялся и тщательно затер рисунок. Мало ли… – Ну, двинули. Чем раньше выйдем, тем раньше я от вас избавлюсь!

Золот только вздохнул, а Злата направилась к Везунчику.

– Ты что задумала? – поинтересовался я.

– Ну… я ведь поеду верхом, – сказала она удивленно.

– С чего бы вдруг?

– Но вчера…

– Вчера нам надо было убраться как можно дальше и как можно скорее, – ответил я, подбирая поводья Везунчика. Он дохнул мне в ухо и насмешливо покосился на Злату. – А сегодня мы быстро не пойдем, так что ты без труда за всеми угонишься. И еще, если ты не заметила, мой конь хромает, а по этому лесу и здоровая лошадь не враз пройдет!

– По лесу? – оторопел Золот.

– Если хотите, можете возвращаться на дорогу, – сказал я и повернулся к деревьям. Вроде бы вон там виднеется прогалина, попробуем пройти… – Только без меня.

– Мы с тобой! – тут же выпалила Злата и зачем-то схватилась за мой локоть. – Идем же!

– Идем, – усмехнулся я и повел Везунчика вперед. К счастью, девице пришлось от меня отцепиться: в лесу под ручку не погуляешь.

На счастье, подлеска здесь было всего ничего. Я посматривал под ноги, искал хоть какую тропу: зверье ведь ходит на водопой, а ручей почти наверняка впадает в Фойру… «Север, ты дурак!» – сказал я себе и повернулся к Золоту.

– Вы ручей сегодня в какой стороне нашли?

– Там, – махнул он рукой чуть левее выбранного мною пути. – Недалеко совсем.

– Ага, – сказал я неопределенно и двинулся в указанном направлении.

– Ну что же ты так, Север, – хихикнула рядом Эсси. – Я-то думала…

– Лучше молчи, – предостерег я.

– Ты обиделся? – удивилась она, заглядывая мне в лицо. Странное это было зрелище: Эсси парила прямо передо мной, не касаясь земли, сквозь нее я видел унылые черные стволы деревьев.

– Нет. – Ну какой, спрашивается, смысл сердиться на привидение девчонки-подростка? – Просто я не знаю этих мест. И в лесу ориентируюсь хуже некуда. Я к открытым пространствам привык. Ясно тебе?

– Ясно, – улыбнулась Эсси и оказалась у меня за плечом. Мне показалось, будто по щеке провели мягким перышком.

– Эй, – я чуть повернул голову. – Это ты сделала? Ты же бестелесная!

– Ну… – теперь она уселась боком в седло Везунчика и разглаживала платье на коленях. – Я могу до чего-нибудь дотронуться, только это трудно. Ты помнишь, вчера, в подвале?.. Ты что-нибудь почувствовал, Север?

– Ты пыталась меня напугать, но не прикоснулась ко мне, – ответил я.

– Это потому, что я все силы потратила на вон того недотепу, – кивнула Эсси на Золота. – Знаешь, как он лбом о поперечину приложился? Только звон пошел!

– А теперь ты эти силы восстановила? – поинтересовался я между прочим. Интересные способности у этого привидения, они очень даже могут пригодиться! Пускай Эсси невидима для людей, но если кто получит оплеуху от пустоты, точно оторопеет!

– Сейчас проверю…

Она исчезла, и почти в тот же миг Злата споткнулась и чуть было не полетела наземь, Золот едва успел ее подхватить. Насколько я успел разобрать, девицу будто с силой толкнули в спину.

– Эсси, – неслышно позвал я. – Эсси, ты где?

– Здесь… – Ее почти не было видно, она то появлялась, то снова исчезала. – Не… рассчитала…

– А нечего толкаться, – сказал я, когда ее рука легла мне на плечо и сделалась не вовсе уж прозрачной. Интересно, привидение набирается сил за счет близости к собственным останкам или ко мне самому? Как бы это проверить? – За что ты ее так невзлюбила? Бедная девчонка. Тоже княжна, к слову сказать…

– Она не княжна, – высокомерно ответила Эсси.

– То есть? – Я аж с шага сбился.

– Она не княжна, – повторила девушка.

– Самозванка?

– Ну отчего же! И в мои времена бывало, что какой-нибудь ушлый проходимец присваивал титул, на который не имел законного права, а третье поколение потомков уже и забывало, кем был их предок на самом деле!

– Ах да, – сообразил я. – Ты же сказала, что здесь раньше были земли твоего княжества… Интересно, что с ним сталось?

– Я была единственной наследницей, отец хотел выдать меня замуж за сына нашего соседа, – ответила Эсси, помолчав. – Тогда бы у нас появился сильный союзник, а мои дети унаследовали бы Ольсию. Но, наверно, когда меня не стало… То есть…

– Твой отец мог жениться еще раз, ради наследника-то, – заметил я.

– А куда бы он подевал мою мать? – нахмурилась она. – Он ее любил!

– Извини… Я почему-то подумал, что он был вдовцом. Но все равно, неужто он не мог найти… ну, племянника, еще какого-то родича?

– Наверно, просто не успел, – тихо произнесла Эсси.

Я промолчал. Что тут скажешь?

Ага, а вот и ручей. Что ж, вдоль его русла можно идти. Кустарник мешает, конечно, но не так чтобы очень сильно. Вот на сам берег лучше не ступать – топко. Еще не хватало, чтобы Везунчик поскользнулся. Да и самим шагать тяжелее.

– Ладно… – наконец произнес я. – Мы начали с того, что Злата – не княжна, и вроде бы даже выяснили почему. Неизвестно, что случилось с твоими родителями, но теперь вместо Ольсии здесь Алиция и Фойрон… и, может, еще что-нибудь. Это мне знакомо. Налетели стервятники и растащили, сколько сумели зацапать. Видимо, Злата – потомок кого-то из них, и вовсе необязательно предки ее были людьми благородными. Верно я понял?

Она кивнула.

– И манеры, Север. Ее не взяли бы в наш дом даже горничной!

Я покосился назад. Злата тащилась, цепляясь платьем за кусты и сучки, подол отяжелел от влаги, легкий плащ почти не спасал от мелкой мороси. Девушка почти повисла на руке Золота, и вид у нее был крайне жалкий.

– Ну знаешь, не уверен, что ты в такой ситуации выглядела бы лучше, – заметил я.

– Прежде всего, – задрала носик Эсси, – я не сбежала бы из дома с первым встречным.

– У них большая любовь, – поддел я. – И судя по всему, знакомы они с этим Золотом не первый день.

– А если бы и сбежала, – продолжала девушка, не слушая меня, – то позаботилась бы о том, чтобы одеться сообразно случаю. Взяла бы охотничий костюм, к примеру, чтобы походить на юношу, а еще теплый плащ и достаточно припасов… И уж точно не поехала бы по большой дороге, будь у меня даже самый быстрый конь!

– Может, у них теперь девицам не полагается рядиться мальчишками.

– Тогда тем более! – покосилась на меня Эсси. – Я бы обрезала волосы, украла одежду какого-нибудь пажа или слуги – и так выиграла бы время. Кто же сразу догадается, что благородная девушка решилась переодеться юношей?

– И не пожалела бы такие кудри?

– Не голова, отрастут, – фыркнула она. – И уж денег бы я тоже прихватила. Или хоть свои драгоценности. И повторюсь: выбрала бы лошадей получше.

– Звучит так, будто ты сама планировала побег.

– Я как-то думала об этом, – согласилась Эсси, – когда читала одну книгу. Там как раз рассказывалось о девушке, сбежавшей с возлюбленным. Она дождалась темноты, вылезла в окно, спрыгнула ему на руки, он посадил ее на коня, и они умчались прочь… Я еще удивилась: в ночной сорочке она сбежала, что ли? Ночью, в грозу… И подумала: проще всего скрыться во время охоты. Тогда и костюм будет подходящий, и конь хороший, а припасы и деньги можно заранее где-нибудь припрятать. И сразу тебя не хватятся, потому что во время больших выездов всегда такая суматоха… А когда хватятся, будет уже поздно.

А можно и просто поехать на прогулку и исчезнуть… правда, тогда надо как-то избавиться от провожатых, но это уж дело того мужчины, с которым ты решила сбежать! Но это годится, только если тебя не держат под замком. В этом случае придется придумывать что-то другое.

– Основательно мыслишь, – усмехнулся я. – А чем закончилось дело с той беглянкой из твоей книги?

– Я ее не дочитала, потому что героиня была просто глупой курицей! Кто же побежит от брака с богатым и знатным человеком, приближенным короля? Да еще с каким-то странствующим певцом! Если уж он так ей нравился, то выходила бы замуж, а певца оставила при своем дворе, все так делают…

– Ты какая-то очень неромантичная девица, – сказал я, переварив услышанное. – Может, ей тот богатый и знатный поперек горла был!

– Знаешь, я своего жениха не знала толком, – пожала она плечами. – Вот только меня очень хорошо научили тому, что такое дочерний долг, а эта Злата о нем, похоже, и не слыхивала! – Эсси снова гневно фыркнула. Получалось это у нее крайне забавно. – А ее имя! С каких это пор в княжеских семьях детям дают крестьянские имена?

– Обычаи изменились, наверно, – вздохнул я. – Кто его разберет… Я-то вообще не местный, нашла у кого спросить! Кстати, а припасы-то у этой парочки были…

– Были, да сплыли. Нет, Север, как-то по-глупому они убежали, – сказала Эсси убежденно. – Ну ладно сама Злата, начиталась таких вот книг, должно быть… Но парень-то куда смотрел?

– Он, похоже, тоже… начитался. Или наслушался какой-нибудь ерунды. Легенд там, еще чего-нибудь.

– А ты теперь с ними мучайся, – ядовито произнесла она.

– Я сам не чаю от них избавиться, – сказал я. – Мне эта обуза даром не сдалась!

– Так брось их, – предложила Эсси. – Ты же хорошо видишь в темноте, да и я могу помочь. Уйдем ночью, они и не заметят!

– Ты очень добрая девочка, – пробормотал я. – Про приблудившуюся дворняжку я тебе уже объяснял? Ну вот… А как через Фойру переберемся – и пусть катятся на все четыре стороны, мне с ними не по пути.

– А может, ее отец сейчас при смерти лежит, – продолжала она. – Любимая дочка пропала, ты сам представь!

– Я тебя понял, – поморщился я. – Смотреть лучше надо за дочками.

– За мной хорошо присматривали, – тихо произнесла Эсси. – Только это не помогло.

– Я не хотел тебя обидеть… Эсси? Эсси!

Нет, бесполезно. Она вернулась на спину Везунчика и больше не произнесла ни слова.

Я только плюнул. Конечно, во многом Эсси была права! Не думаю, конечно, что папенька Златы находился на смертном одре, раз уж нашел в себе силы и распорядился отправить за беглянкой погоню, но в целом…

Нет, Север, сказал я себе. Лучше не думай об этом. Бросать парочку нужно было сразу, а теперь уже поздно. Чем оставить их в лесу, проще сразу прикончить. И не потому, что их звери съедят, эти двое попросту отсюда не выйдут, заблудятся. Может, им и повезет наткнуться на чье-нибудь жилье, но кто сказал, что тамошние обитатели окажутся дружелюбными и гостеприимными? А если никто вовсе не встретится, так ребята с голоду помрут. Или от простуды – вон, парень носом шмыгает, потому как свой плащ девице отдал и, конечно, уже промок…

– Север! – окликнул Золот. – Злата не может больше идти!

Я покосился на небо: солнца не было видно за тучами, но можно примерно определить, где оно сейчас. Времени, считай, за полдень, а мы прошли-то всего ничего! Плетемся как улитки… Этак мы до Фойры аккурат к середине лета доберемся!

Посадить Злату на Везунчика? Да как же… Он и так то и дело оскальзывается, а княжна – девица увесистая. Нечего на коня лишнюю тяжесть взваливать.

– Остановимся ненадолго, – решил я. – Ты, Золот, возьми-ка нож и лапника нарежь, не на земле же твоей ненаглядной сидеть! И подождите меня тут, я вперед пройдусь, посмотрю, что там и как…

Смотреть было совершенно не на что, мне просто хотелось побыть одному. Отвык я от общества живых людей (все больше мертвяки рядом топтались), да и груз ответственности мне непривычен. Да, теми же мертвяками я командовал, но что с того? Они с голоду не помирали, жалеть их смысла нет, потому как дохлятина и есть дохлятина, а кем они были раньше, мне неведомо. Может, кто-то был хорошим человеком, кто-то подзаборной рванью – какая теперь разница, если дух и того и другого давно греется у костров гостеприимного Великого Нижнего?

И вот пожалуйста: снова мне приходится командовать. Только не безмозглыми мертвяками, а более чем живыми (но от этого не менее глупыми) юнцами. Поскорее бы от них избавиться, право слово!

– Север… – шепнула Эсси.

Ах да, одному мне теперь остаться невозможно, я чуть не забыл!

– Там впереди кто-то есть…

Я прислушался. Тихо, только шелестит дождь, невдалеке журчит ручей, под ногами похрустывают гнилые ветки…

Налетевший порыв ветра принес запах. Своеобразный такой душок.

Я отстегнул ножны и осторожно положил их наземь – меч только помешает. Вынул нож, хороший, старой работы, перехватил поудобнее и медленно пошел вперед. Там, в зарослях ракитника, что-то темнело.

И я почти наверняка знал, что это такое…

Глава 6

– Север…

– Уйди, не до тебя, – произнес я одними губами, осторожно отводя от лица ветви.

Не знаю, обиделась ли Эсси. Мне в самом деле нельзя было отвлекаться.

Запах усилился, теперь к нему примешивался другой, более слабый, но отчетливый. И тоже очень знакомый.

Темная туша впереди заворочалась. Для волка великовата, да и не может здесь быть никаких волков, я говорил уже. Для медведя… запах не тот.

«Ну ладно, что тянуть!» – подумал я, проломился сквозь последний куст, отделявший меня от опасности, и оказался с нею нос к носу. Нет, вру. Мой нос находился где-то на уровне плеча этой самой опасности.

– Ньорт? – пророкотало сверху.

– Хадрисс?! – Я не успел опомниться, как оказался в могучих объятиях. – Твою мать, поосторожнее! Кости переломаешь!

– Прости, вечно забываю, какие вы хрупкие, – фыркнул он и выпустил меня.

– Ты как тут оказался? – спросил я, пряча нож.

– А ты? Я думал, вас всех положили. – Хадрисс сел наземь и шумно почесался. – А тут чую – запах знакомый, решил, мерещиться начало…

– Мой отряд уцелел, – пояснил я, присаживаясь рядом на корточки. Так я хотя бы мог смотреть старому знакомому в лицо, не задирая голову. – Мы в запасе стояли. Ну и… сам понимаешь, там оставаться было нельзя, я и решил двинуть куда подальше.

– Вот и я тоже, – хмуро ответил он и снова почесался. Потом насторожился: – Это еще что?

– Кто он такой? – прошелестела над ухом Эсси. – Ты его знаешь, Север? Это ведь не человек, правда?

– Угу, – ответил я.

Физиономия Хадрисса менялась на глазах: выдалась вперед нижняя челюсть, глаза утонули под тяжелыми надбровными дугами, заострились уши… Он шевельнул ими, принюхался и довольно ухмыльнулся, показав крупные желтоватые клыки.

– Да ты, никак, собственным духом-хранителем обзавелся! – Слова его звучали немного нечленораздельно, что и немудрено, с такой-то пастью.

– Почти, – ответил я. – Слушай, ты не мог бы принять какой-то один облик, а? От этих твоих частичных превращений свихнуться можно!

– Ладно… – буркнул он.

– Он меня видит? – не отставала Эсси.

– Ты видел что-нибудь? – спросил я Хадрисса.

– У тебя за плечом мотается кто-то. Вроде бы дух, – сказал он уже вполне разборчиво. – Где взял?

– Случайно нашел. А слышать ты что-то слышишь?

– Не, – мотнул Хадрисс лобастой головой. – Вот сейчас я его и не вижу уже почти, так, чувствую едва-едва. А он что, еще и разговаривает?

– Она, – поправил я. – Ну, понятно… Звери привидений видят, люди – нет.

– Похоже на то.

– А… он кто? – опасливо спросила Эсси.

Клянусь, она пряталась у меня за спиной, хотя чего ей-то уж было бояться, ума не приложу.

– Оборотень, – ответил я.

– Ой… Я думала, это сказки…

– Много кто так думал.

Не верьте тем, кто говорит, будто оборотни превращаются в волков лишь в полнолуние. Может, конечно, и такие есть, да только я не встречал. Ну какой из Хадрисса волк? В человеческом обличье он на голову выше меня (а я та еще оглобля) и значительно шире, а уж силища у него вовсе непомерная. Вон, сидит, скалится, до глаз зарос черной курчавой бородой… Впрочем, у него и руки, и грудь – все в густой шерсти.

Оборачивается он, конечно, не волком, а какой-то непонятной зверюгой. В общем, если сейчас Хадрисса поставить на четвереньки, примерно то самое и получится. Да и превращения настоящего не происходит. Просто плоть как-то перераспределяется (каким образом, они и сами не знают), и оборотень опускается на четыре лапы, почти теряет возможность говорить (но не соображать!), зато обретает чудовищную скорость и возможность рвать противника клыками.

А если тот же Хадрисс обернется только наполовину и возьмет в руки меч или хотя бы дубину, я не завидую ни тем, кто попадет под его удар, ни тем, кому удастся подобраться вплотную. Я сам однажды видел, как оборотень цапнул одного такого шустрого за физиономию… Не знаю, в общем, выжил ли тот парень. Без лица это как-то проблематично.

– Далеко идешь? – спросил Хадрисс, поправляя кожаную безрукавку и одергивая короткие штаны. Ничего другого он никогда не носил, с одеждой у оборотней проблемы.

– На север, – ответил я. – Куда ж еще? А ты?

– А я, наверно, на восток подамся, – сказал он, подумав. – Подальше отсюда.

– А почему не домой?

– Ты что? – покосился он на меня. – Какое теперь «домой»… Я ведь всю стаю потерял.

Да, без стаи Хадриссу на родину лучше не соваться. Этак он мигом окажется на положении младшего в родном клане, а он ведь уже не щенок! Нет, не думаю, что ему так уж сложно будет завоевать достойное место, а то и выйти в вожаки, но… нужно ли ему это? Грызться с молодыми и борзыми соперниками, подминать их под себя…

– Всю? – повторил я, только сейчас сообразив. – И Вуррум?

– Я ее добил, – помолчав, произнес Хадрисс. – Ей задние лапы сожгло до кости…

Он жестом показал, откуда и докуда. Ясно, ее было уже не вытащить.

– Она так выла… – добавил вдруг он, а я не нашелся, что сказать.

Сколько помню, они с Вуррум всегда были вместе. Кажется, у них даже родился сын, но о его судьбе я ничего не знал, поэтому поостерегся спрашивать. Хадриссу и так нелегко.

– Мне повезло еще, – сказал он после паузы. Эсси хранила потрясенное молчание. – Только лапу перебило, да шкуру подпалило. Выполз кое-как.

– Помочь лубок наложить?

– Не, – мотнул он головой, – зажило уже. Обернулся пару раз, вот и все.

Верно, я и забыл: на оборотнях все заживает очень быстро, а при превращении – тем более. Вуррум вот не повезло: при ее ожогах для заживления просто не хватило бы массы тела и сил на смену облика.

– Вот, – продолжил Хадрисс, – добрался досюда. А тебя чего в лес занесло? Ты ж человек человеком, шел бы себе по дороге!

– Обстоятельства, – вздохнул я. – Сам знаю, проще всего было бы прокаженным прикинуться, к такому никто не подойдет. Рожу тряпкой замотать, плащ накинуть…

– Э, ты не вздумай! – рыкнул он на меня. – Подойти не подойдут, издалека стрелами утыкают!

– Погоди, но их никогда не трогали, – нахмурился я. – Я же помню, еще когда хозяину не служил, в банде был, нам из города надо было смыться, а никак, нашумели слишком… Ну, мы поймали одного такого, пустили впереди – так нас не то что досматривать не стали, чуть не вприпрыжку побежали ворота распахивать! Тот мужик кочевряжился, конечно, мол, все одно к Великому Нижнему скоро, не стану душегубцам помогать… Только живо убедился, что если откажется, помирать будет долго и больно, куда хуже, чем от своей болячки.

– И кто ж его убеждал? – заинтересовался Хадрисс.

– Да нашелся у нас один умелец, – махнул я рукой. – Ему уж все равно было, проказа там или не проказа: у него гнилая горячка началась – стражники стрелой достали. Он хотел, чтоб хотя бы остальные живыми убрались.

– А-а… В общем, все равно не вздумай, – сказал оборотень. – Теперь сперва стреляют, потом разбираются. Боятся, что этак вот какой-нибудь колдун или кто-нибудь вроде меня переодеться может. Понял?

– Понял, – серьезно ответил я. Жаль, хороший план пропал! – Хадрисс, послушай… Ты ведь в лесу нипочем не заблудишься?

– Еще бы!

– Так, может, проводишь меня до реки? Я думал по ручью спуститься, но…

– Э! Этот ручей в болота уходит, я как раз с той стороны пришел, – перебил он.

– Ну вот видишь! Я в лесу ни на что не гожусь!

– Ладно, – сказал Хадрисс, подумав. – Провожу. Все едино торопиться некуда, а так хоть рожа знакомая…

– Только вот что, – остановил я. – Со мной двое людей и конь. Если ты сожрешь людей, я огорчусь, но не сильно, но если тронешь коня – обижусь всерьез. Ты меня знаешь.

Хадрисс громко фыркнул и засмеялся, блестя зубами.

– Охота была! – проговорил он. – Я позавчера оленя задрал. Тощий, правда, но даже я целиком не осилил. Там осталось еще. По такой погоде мясо вроде не сильно испортилось, сгодится.

– Спаситель, – искренне сказал я. Вот, значит, чем еще тут пахло! – Бери своего оленя и пошли. И еще – меня теперь Севером называют.

– Да хоть Югом, – отмахнулся он, копошась в кустах. – Веди, где там твой обоз?

– Пойдем. Меч только подберу…

Когда мы выломились из кустов, Злата ахнула и обеими руками вцепилась в Золота. Спасибо, в обморок не грохнулась. Парень же подался вперед, закрывая девушку собой, и зашарил рукой по бедру – похоже, оружие искал. Правда, у него, кроме того ножа, что я ему дал, ничего не было, но как раз про него Золот вспомнил не в первую очередь. Поведение его показалось мне любопытным: это ребятам вроде меня все равно, что под рукой, а благородные первым делом за меч хватаются (или шпагу, неважно, какое оружие нынче в ходу). Хм, может, он и не вовсе безродный?..

Достойнее всего повел себя Везунчик: он только фыркнул и попятился, настороженно прядая ушами. Впрочем, что ему оборотень после нашего с Эсси общества!

В общем, я всех их понимал: Хадрисс выглядел очень внушительно. Не всякий день встретишь в лесу полуодетого громилу, с ног до головы заросшего буйным волосом, босого, да еще с половиной оленьей туши на плече! Туша была местами обглодана, но я на такие мелочи не обращал внимания и считал, что остальным тоже лучше не приглядываться.

– Не поверите! – сказал я. – В этакой глуши знакомого встретил! Это Хадрисс, он… гм…

– Лесник я, – пророкотал тот, сгружая свою ношу аккурат под носом у Золота.

– Точно, лесник, – поддержал я. – Это Злата, это Золот, вон там Везунчик. Повезло нам, мальчики и девочки, Хадрисс проводит нас до Фойры!

Радости на их лицах не наблюдалось. Эсси тихо хихикнула: кажется, она уже перестала бояться оборотня, а может, ей просто нравилось смотреть, как перекосилось от испуга хорошенькое личико Златы.

– Уж не заплутаете со мной, – поддержал он. – Эк вас занесло! Ну да ничего, там подальше оленья тропа есть, по ней и пойдем. Там и коню в самый раз будет, чего по бурелому-то лазить… Север, развел бы ты костер, что ли? Похоже, твои ребятишки вот-вот от голода помирать начнут!

– Золот, живо хворосту собери, да посуше! – скомандовал я. Пришлось повторить дважды, прежде чем парень опамятовался и отцепил от себя руки Златы.

– Командир! – с уважением сказал Хадрисс, позаимствовал у меня нож и принялся разделывать тушу. Ясно было, что сегодня мы уже никуда не пойдем: пока костер наладим, пока мясо зажарим, уже и на ночлег пора будет останавливаться. Ну, надеюсь, с таким проводником мы наверстаем упущенное… Впрочем, куда нам торопиться? – Фух, до чего ж тут весна гнилая, льет и льет, льет и льет… Ненавижу в луже ночевать! Да, Север, а чего ты парня за хворостом погнал? Вон у вас целая куча!

– Это, я так полагаю, не хворост, а лежанка, – взглянув на гору лапника, решил я. – Для сиятельной княжны. Ты смотри, шустрый малый, сколько нарезать успел!

– Угу, и навалил кучей, – фыркнул он. – Ты это, пока я тут по хозяйству, шалаш устрой, что ли? Смотри, с девки ручьем льет!

– И когда это я еще и нянькой заделаться успел? – проворчал я, но взялся за дело.

Шалаш на двоих – дело несложное, я управился как раз к тому моменту, как вернулся совершенно мокрый Золот с охапкой хвороста, а Хадрисс закончил резать оленину.

– Запаливай, – сказал он мне. – А я пойду помоюсь и кости подальше выкину.

Я видел, что на одной оленьей ноге осталось предостаточно мяса, и понимал, что это означает: Хадрисс собирался перекусить подальше от остальных. Он мог есть обычную человеческую пищу, но мясо предпочитал употреблять сырым.

Ну, это не мое дело, а его еще стоит поблагодарить за проявленную душевную чуткость: не уверен, что Злата не полезла бы с визгом на дерево, примись Хадрисс с хрустом грызть хрящики…

– Он вроде совсем не злой, – произнесла Эсси, до сего момента хранившая молчание.

– Оборотни вовсе не обязательно тупые чудовища, – ответил я, прикрывая ладонями слабый огонек. Ага, вроде занялось!

– А откуда ты его знаешь?

– Воевали вместе.

– С кем воевали?

Я покосился на нее через плечо и ответил правду:

– С людьми.

– Погоди! – Эсси придвинулась ближе и заглянула мне в глаза. – Но ты ведь тоже человек! Странный, но не настолько, как Хадрисс! О чем же ты говоришь?

– Пойду коня напою, – сказал я громко, взял Везунчика под уздцы и повел прочь. – Золот, за огнем смотри! Погаснет – сам разжигать будешь!

– Ты не хочешь, чтобы они слышали? – спросила Эсси.

– Потрясающая догадка. Тебе бы в прорицательницы податься, цены б не было.

– Не смейся! Я ведь ничего не знаю о том, что тут творилось все эти годы…

Я промолчал и не произнес ни слова до тех пор, пока мы не добрались до ручья.

– Эсси, – сказал я наконец. – В твое время о смертознаях слыхали?

– Конечно, – ответила она удивленно. – Они с дальнего юга, их много было, и с ними все время воевали. Я даже могу вспомнить, с кем именно и когда. Ну, у нас их не бывало, только вербовщики часто появлялись, искали солдат, но никто не хотел идти. Говорили, в армиях смертознаев не только люди, там чудовища всякие и… – Она осеклась. – Север…

– Ну, продолжай, – подбодрил я, – ты все верно рассказываешь.

– Там были такие, как Хадрисс? – тихо спросила она. – И… ты тоже? Тоже пошел в такую армию?

Я кивнул.

– Но зачем?! – воскликнула она.

– Так получилось, – уклончиво ответил я. – Я был… так, серединка на половинку. То ли простой бандит, то ли наемник. А смертознай платил отменно. Попробовал бы не платить, у него бы половина войска разбежалась от его же собственных мертвяков!

– То есть?..

– Ну, мертвецов ходячих, – пояснил я. – Я ими командовал, кстати, потому что небрезгливый уродился. А Хадрисс… По правде, не знаю, чего его туда понесло. То ли на родине места не нашлось, то ли славы захотел, то ли повоевать всласть решил… Он никогда толком не рассказывал. Но вот – пришел, стал служить. А уйти… Уйти, Эсси, было не так-то просто.

– Потому что смертознаи – колдуны, – сказала она полувопросительно.

– И поэтому тоже.

– Они клятву брали? Или заколдовывали?

– По-разному. Неважно… Я не слишком хорошо знаю, что творилось в твое время, – солгал я, – могу сказать только, что случилось теперь. Перебили смертознаев, и никакое колдовство им не помогло. У противника ведь тоже колдуны были, да и войско собрали большое… Наш с Хадриссом хозяин оказался последним, он в сражении погиб. Ну а мы, кто уцелел, попрятались. Сама понимаешь…

– Если кто-то узнает, чьей ты армии солдат, тебя убьют, – серьезно сказала она. – И Хадрисса убьют.

– Его в первую очередь, – спокойно произнес я. – Он же оборотень. Их и так-то всегда боялись, а уж смертознаева слугу тут же прикончат. Ты же его видела, ему не так просто за обычного человека сойти, вот и прячется по лесам…

– Да и ты на обычного человека, – передразнила Эсси, – не очень похож! Что лицом, что речью!

– Я родом из других краев, – терпеливо напомнил я. – Но ты права, мне тоже лучше не показываться. Пересижу где-нибудь, пока все не затихнет… Наверно, пару лет точно выждать придется: у хозяина было много нечисти, и вся она разбежалась, как он концы отдал. Долго еще ловить будут!

– А что потом? – спросила она.

– Всегда хотел посмотреть мир, – честно ответил я. – Потому и из дому ушел. Но как-то не заладилось, я все больше какие-то логова да дороги видел. Может, теперь что получится…

– Это хорошо, – серьезно сказала Эсси. – Я тоже хочу побывать в чужих краях. Я ведь никогда не покидала Ольсию! Удивительно, Север… Вот уж не думала, что моя мечта может сбыться вот так!

– И тебя нисколько не беспокоит, что я служил смертознаю, зловредному колдуну? – поинтересовался я.

– Если ты наемник, для тебя нормально служить тому, кто больше заплатил, – хладнокровно ответила она. – Ты ведь сам не колдун? Нет? Ну вот! Да и все равно бояться мне нечего, я уже умерла, если ты не забыл.

– То-то ты от Хадрисса шарахалась!

– Ну, – смутилась Эсси, – я не ожидала такого… Но он в чем-то даже симпатичный, разве нет?

– Ага, – ответил я и не стал рассказывать о том, каков оборотень в бою. Незачем юным девушкам о таком слушать. – Пойдем-ка обратно, пока те двое костер не проворонили…

Как ни странно, Золот вполне справлялся с ролью кострового. Видно, ему доводилось и под дождем поддерживать огонь. Может, на охоте бывал? Или в походе? Кто его разберет! С виду-то мальчишка мальчишкой…

Расспрашивать его, впрочем, я не собирался. Тем более тут и Хадрисс подошел. Встряхнулся как собака и уселся у костра.

– Вообще-то бабам положено готовить, – сообщил он, поглядев на Злату. Та только съежилась под двумя плащами. – Но тут, вижу, случай не тот. Испортит хорошую еду! Дай-ка, Север, я сам… Сколько помню, у тебя все время горелые подметки получались!

Он врал напропалую: я никогда ничего при нем не готовил, и уж тем более нам не доводилось вечерять у одного костра. Однако не могу не отметить, ложь оказалась удачной: уже и Злата перестала дрожать, и Золот вьюном вился вокруг громадного Хадрисса – то подай, это принеси… хорошо, у меня соли немного было, таскал с собой по старой привычке. Мертвяки сильно ее не любят отчего-то. Если совсем уж наглый привяжется, можно ему в гадкую рожу сыпануть. Ненадолго, но отстанет.

Не знаю, отчего так, да и сам хозяин, по-моему, не знал. Это у его предков надо было спрашивать, но где теперь те предки… Надеюсь, сидят во владениях Великого Нижнего у холодной золы давно прогоревшего костра!

Я же занялся Везунчиком: чистить его было нечем, разве что пучком прошлогодней травы обтереть, но и то ладно. Сбруя вся мокрая, и не просушишь ведь толком, а попону хоть выжимай! И как его завтра седлать? Хотя если верхом все равно никто не едет, можно и обойтись. А седло вон Хадрисс на плечо закинет. Он такого веса и не заметит…

Я воровато оглянулся, вынул припрятанный сухарь и сунул Везунчику. Тот живо схрупал угощение и ласково фыркнул мне в лицо, негодяй.

Дождь понемногу перестал.

«Если повезет, завтра развиднеется», – подумал я, поглядев на далекое серое небо над верхушками голых деревьев.

Ан нет, не совсем голых, они уже подернулись зеленоватой дымкой, теперь я отчетливо это видел!

– Хорошо! – сказал я вслух, почесал в затылке и выудил из волос какой-то сучок. Зацепился, наверно, когда я по кустам лазил… Да, точно, я тогда чуть половину кожи с черепа не содрал!

Судя по всему, на голове у меня творилось невесть что, так что я распутал ремешок, вытряхнул из волос (не особенно чистых, кстати; пойти, что ли, макнуться в ручей?) мусор, кое-как пригладил их пятерней и собрался снова связать в хвост, как вдруг почувствовал прикосновение к левому локтю.

Это оказалась Злата, выбравшаяся из убежища.

– Возьми, – сказала она тихо и протянула мне костяной гребешок. И где только прятала! – Как он служил мне, так пусть теперь служит тебе, и…

– Ну… – начал я, собираясь поблагодарить, и уже протянул руку, но тут же получил по пальцам.

– Не бери! – выкрикнула Эсси мне в лицо. Наверно, у меня был достаточно недоумевающий взгляд, чтобы она сочла нужным добавить: – Потом объясню!

– Не стоит, – сказал я Злате. – У меня на голове чего только нету, охота тебе какую-нибудь живность в косе заиметь? Нет? Ну и славно, иди вон к костру, там уже оленина готова, я отсюда запах чую…

Она отошла, то и дело оглядываясь, а я вопросительно уставился на Эсси.

– И что это было? Почему нельзя взять у кого-то гребень?

– Север, Север… – вздохнула она. – Впрочем, откуда тебе знать! А вот эта, – Эсси посмотрела вслед Злате, – кое-чего нахваталась, не могу не признать!

– Да объясни ты толком!

– Если ты принимаешь из рук благородной девушки ее гребень, ты признаешь себя ее вассалом, – мило улыбнулась она.

– Почему именно гребень? Отчего не зеркало, не платок, наконец? Чушь какая! – мотнул я головой.

– Обычай, – веско произнесла Эсси. – Он был древним еще во времена моей прабабки. Почему именно гребень, я толком не знаю. Слышала от старых служанок, мол, это потому, что у человека жизненная сила в волосах, вот отчего в старые времена их не стригли… Да и теперь, чем длиннее и гуще у женщины коса, тем она считается здоровее и… ну, ты понимаешь!

– У нас были похожие поверья, – кивнул я.

Да, точно. Женщины косы не подрезали, а если приходилось, то делали это с такими предосторожностями, что страшно становилось.

– То-то ты и сам такой лохматый! – поддела она. – Так вот, я не очень понимаю, как это связано, но мне няня рассказывала: свой гребень просто так никому давать нельзя. Он твой, он с твоей жизненной силой постоянно соприкасается, и если вдруг попадет в руки дурному человеку, тот сможет тебе навредить.

– А княжнам, значит, можно?

– Так ведь она особые слова сказала, ты не заметил разве? – удивилась Эсси. – Только она их переврала немножко. Нужно говорить «пусть этот гребень служит тебе, как мне служил», а когда человек его возьмет, закончить – «и как он служил мне, так и ты мне служи». Смысл, во всяком случае, именно такой. Понял теперь?

– Понял, – усмехнулся я. – Только я в это не верю. Думаешь, она сумела бы принудить меня повиноваться? Ерунда какая!

– Север, ты же смертознаю служил, – тихо сказал Эсси. – И ты называешь ерундой заговоры, которым сотни лет? Я не знаю, как это работает, но во всех сказках, во всех легендах попытавшийся преступить Слово жестоко за это расплачивается!

– Да не силен я в таких вещах, – мотнул я головой. – Ладно, не дуйся. Я тебе верю. Лучше уж вообще ничего у Златы брать не стану… Только не пойму, на кой ей слуга вроде меня?

– Так она боится.

– Меня?..

– Тебя, тебя. А больше всего того, что ты их с Золотом бросишь одних. И еще Хадрисс появился! Я бы тоже, наверно, испугалась, – подумав, добавила Эсси. – Только, по-моему, вот так поступать – недостойно княжны. Ты ведь в самом деле даже не представлял, на что соглашаешься!

– Я и сейчас не слишком представляю, – вздохнул я. – Пойдем к костру. Я слышу, там уже пиршество в разгаре. Как бы они назавтра животами маяться не начали…

– А ты?

– Что – я?

– Ты разве не хочешь есть?

– Не особенно, – ответил я уклончиво. – Пока обойдусь.

Эсси посмотрела на меня странно, но промолчала…

Хадрисс поступил совершенно правильно, пережарив все, что у него было. Часть слопали мои подопечные (Золот, по-моему, чуть ли не урчал, как молодой волчонок), но оставалось еще порядочно. Теперь сытые беглецы устраивались в шалашике, а Хадрисс задумчиво смотрел на мясо и чесал в бороде. Я тоже потрогал подбородок – щетины пока не было. Впрочем, борода у меня всегда росла плохо, как у большинства моих земляков.

– Вот думаю, – сказал он, – плохо, зелени совсем нет. Переложить бы листьями, я знаю кое-какие подходящие, дольше бы сберегли. А так все равно испортится.

– Ну, насколько-то хватит, – пожал я плечами и устроился рядом. – Пускай остынет…

– Ага. Только на ночь оставлять нельзя, непременно кто-нибудь стащит!

– Будто ты не учуешь.

– Будто я стану за какой-нибудь мелюзгой в темноте гоняться!

– Да не подойдет никто, – напомнил я. – Забыл?

– А-а, точно… – кивнул Хадрисс. Ему мое присутствие тоже было не особенно приятно, но, будучи в человеческой форме, он мог стерпеть неудобство. – Забыл. Ты смотри-ка, тучи разошлись!

Я посмотрел вверх. И правда, небо было совсем чистым, так, несколько облаков…

– Если повезет, то завтра, глядишь, и обсохнем, – сказал я. – Хадрисс, что ты чешешься все время? Блохи, что ли?

– Ожоги, – буркнул он. – Это сейчас ничего уже, а по первости чесались – никаких сил терпеть не было! Поверишь ли, грязью обмазывался болотной, она хорошо от зуда помогает…

– Извини, – произнес я, помолчав.

– Да чего там…

Так мы и сидели до самой темноты, говорили ни о чем. В шалашике похрапывал объевшийся Золот, а я то и дело ловил на себе взгляд Златы. В конце концов уснула и она, и я вздохнул с облегчением.

– Скорее бы от них отделаться, – озвучил я мысль, что вертелась у меня на языке со вчерашнего дня.

– Не любишь ты людей, Север, – фыркнул Хадрисс.

– Ты будто любишь.

– Так мне и не за что.

– А мне будто есть за что?

– Ты ж сам человек! – удивился он.

– Ну и?.. – пожал я плечами и поворошил угли в костре. Алые искры взлетали и пропадали в прозрачной лесной темноте. – Это, знаешь ли, еще не повод…

– Подобрал щенков, так, значит, ты за них теперь в ответе, – гнул свое Хадрисс.

– Ну уж нет! Сказал – за Фойрой расстаемся, дальше пусть сами барахтаются. Выплывут – молодцы, нет – туда им и дорога.

– Экий ты, – сокрушенно покачал он кудлатой головой. – А ведь в богов веришь… Вдруг тебе доброе дело зачтется? Так вроде у вас считают?

– Ага, – ответил я и глотнул воды из фляги. – Только знаешь, Хадрисс… Я однажды сделал доброе дело.

– И что?..

– До сих пор расплачиваюсь.

Он помолчал, потом крякнул и осторожно потрепал меня по плечу.

– Моя очередь извиняться, Север…

– Пустое.

– Это… – Хадрисс попытался подобрать безопасную тему для разговора, не нашел и попросил со вздохом: – Север, помоги ошейник расстегнуть. Мне никак защелку не подцепить, пальцы толстые слишком…

– Нагибайся, – велел я, нащупал замок, поддел ногтем защелку… – Похоже, заклинило ее. Повернись, я ножом попробую поддеть.

Нож я сломал. Хорошо еще, это был один из трофейных, а не мой любимый, но все равно жаль. Правда, обломком лезвия в итоге удалось расковырять замок на ошейнике, тот хрустнул и поддался.

– Уф! – шумно выдохнул Хадрисс, выпрямляясь. Все это время он просидел, согнувшись в три погибели, чтобы мне удобнее было работать. – Проклятая штуковина…

Он с ненавистью посмотрел на два металлических полукружия у себя в руках, сложил их вместе, поднапрягся – только мускулы взбугрились на руках – и переломил. И еще раз. И еще. До тех пор, пока наземь не посыпались вовсе уж мелкие обломки.

– Что? – перехватил он мой взгляд. – Не мог я его раньше сломать. Тугой слишком был, никак не подлезть!

Хадрисс задрал голову, показав широкую полосу на горле, натертую полоской металла. Затейник был наш хозяин, что и говорить. И осторожничал очень. Ну, понять его можно: если бы стая оборотней взбунтовалась, остановить их было бы не так просто. А с ошейником – другое дело, они же зачарованы.

– А с нее я ошейник снял, – добавил Хадрисс тихо. – Перед тем, как… Чтобы свободной ушла в Вековечный лес…

Он говорил о Вуррум, тут и гадать нечего.

– Я это… сейчас, – сказал вдруг он, поднимаясь. – Недолго. Луна вон, опять же…

Если бы я не знал наверняка, что оборотни не умеют плакать, я мог бы поклясться, что видел влажный блеск в глазах Хадрисса.

Он исчез в лесу совершенно бесшумно. Повисла тишина, которую нарушало только потрескивание костра, сопение моих беглецов да шумные вздохи Везунчика.

А потом тишина раскололась надвое и обрушилась мне на плечи ледяным водопадом. Казалось, даже луна содрогнулась в небесах, когда над лесом взлетел глухой, низкий, тоскливый вой…

– Что это? – прошептал вырванный из объятий сладкого сна Золот. Злата молча стучала зубами от страха.

– Волки, – равнодушно ответил я. Соврал, конечно. – Не бойтесь, с нами Хадрисс. Сюда они не придут.

Я сходил проверил Везунчика. Конь отнесся к происходящему на удивление спокойно. Впрочем, с ним за последние несколько дней произошло столько всего, что удивляться он, наверно, просто разучился.

– Это Хадрисс? – тихо спросила Эсси, возникая из ниоткуда.

– Да.

– Он… он…

– Он оборотень. По-другому не умеет.

– Я взгляну, что там?

Не дожидаясь ответа, Эсси двинулась в лес.

Вой тем временем сменил тональность, теперь в нем слышался особый перелив – так оборотни поют по весне, только не мешают серебро своих голосов с глухой и серой, как старая зола, тоской…

Где-то очень далеко эту песню подхватили настоящие волки, и не побоялись же! Значит, они все же тут попадаются, надо иметь в виду…

Эсси снова возникла рядом. Интересно, как далеко ей удалось забраться?

– Ну что?

– Он плачет, – сказала она тихо.

– Хадрисс не умеет…

– Не слезами, – перебила Эсси. – Ты же сам слышишь.

– Да, – согласился я, помолчав. – Ты права…

Хадрисс вернулся не скоро. К тому времени я успел дважды подбросить хвороста в костер, изучить обломки ошейника и кое-что придумать.

– Ничего не мог с собой поделать, – буркнул он, усаживаясь у костра. – Времени уж прошло… а все равно, как вчера было.

– Не оправдывайся, – сказал я. – Не в чем тебе оправдываться…

– А это что? – покосился Хадрисс на вываленные мною у костра предметы.

– Добыча, – ответил я и коротко объяснил, откуда взялось добро. – Сам понимаешь, целиком продавать опасно. Приметные штуки, вопросы пойдут, где взял да откуда… Твой ошейник, думаю, попрочнее серебра был, а?

– Ну так! – уловил он мою мысль и посмотрел исподлобья.

– Долю получишь, – кивнул я.

– А на кой она мне? – вздохнул Хадрисс и взял серебряное блюдо в свои лапищи. Подумал и согнул его пополам. А потом просто порвал надвое. – Ты подстели что-нибудь, а то половину растеряем!

К утру вместо нескольких уродливых предметов из драгоценного металла у меня оказалась груда перекрученных обломков. Удобно. Такой кусочек и продать можно незаметно, да и вместо монеты его наверняка примут!

– Хадрисс, ты в камнях что-нибудь понимаешь? – спросил я, разложив выковырнутые из металла самоцветы поближе к огню.

– Не-а, – зевнул он во всю пасть. – Нам они ни к чему. А что?

– Да я тоже толком не разбираюсь, – удрученно сказал я. – Поди пойми, есть тут что стоящее или нет! А сунешься с безделицей к мастеру, еще и накостыляют… если не решат, что хотел подделку подсунуть. Тогда вообще ноги бы унести!

– Смотрю, опыт в таких делах у тебя есть, – ухмыльнулся Хадрисс. – Лучше б научился камушки распознавать!

– Камушки мне обычно для другого дела нужны, – сварливо ответил я.

– Дай посмотрю, – появилась рядом Эсси. – Я немножко понимаю в этом… Только ты бери по одному и поворачивай, как я скажу, я ведь сама не могу!

Пришлось подчиниться. Так я и сидел, вертя в пальцах камни и поднося их к свету, пока не удалось разложить добычу на три кучки. В той, что поменьше, оказались самоцветы, в которых Эсси была уверена. Да и я, при всей скудости своих познаний, мог сказать, что это не стекло. Во вторую попали те, что вызвали сомнения. Ну очень уж скверно они были обработаны, в свете костра толком даже цвета не разобрать! На них решили взглянуть на солнышке. Ну а в третью попали вроде бы вовсе негодящиеся: надколотые, с трещинами… Выбрасывать их я, правда, не собирался, потом, если удастся, покажу кому-нибудь, кто в них разбирается, а пока – невелика ноша, не утянет!

– Этот вон совсем какой-то скверный, – ткнул пальцем Хадрисс в один из таких, трудноразличимого сейчас темного цвета. – Гляди, царапина какая!

– Угу, – ответил я и отбросил камешек в костер.

Зря я это сделал…

Глава 7

– Что это было? – расслышал я рык Хадрисса, когда у меня перестало звенеть в ушах. – Север! Север, чтоб тебе провалиться!..

– А? – переспросил я. Надо же, я успел еще шарахнуться в сторону, упасть и прикрыть голову руками. Привычка, верно говорят, вторая натура: хозяйские твари иногда нападали на своих, и тогда спасала только хорошая реакция. – Что это было?

– Так я тебя о том и спрашиваю! – рявкнул он.

Я сел, отряхнул золу и осмотрелся. На том месте, где горел костер, теперь осталась только довольно глубокая, мне по колено, ямина. Горящие головни и угли разметало по сторонам, и если бы не сырость, могло бы полыхнуть! Сама яма светилась ровным, медленно угасающим багровым светом, от нее явственно веяло жаром. Это походило на раскаленную металлическую болванку, я такие видал в кузне. Вот только откуда бы здесь взяться металлу, да еще нагретому?

– Хадрисс, поверишь ли… – начал я, но меня перебил Золот.

– Север, что случилось?

Парень тряс головой, словно ему в ухо попала вода, а говорил чересчур громко. Должно быть, его тоже оглушило.

– Вы там целы? – спросил я. Шалашик стоял чуть поодаль, его не должно было зацепить, но кто знает…

– Злата платье прожгла, – чуть тише ответил Золот. – А так ничего. А что это…

– Север, смотри, – шепнула мне Эсси. Я повернулся туда, куда указывала ее бесплотная рука. – Не там, в яме!

Присмотревшись, я разглядел на дне остывающей воронки что-то маленькое, темное… Чтоб мне провалиться!

– Ничего страшного, Золот, – сказал я, не сводя глаз с того самого камушка, который только что выбросил за ненадобностью. – Тут, понимаешь… э-э-э… болото неподалеку. А на болоте пузыри бывают, знаешь? В них газ еще такой вонючий… Под землей он тоже есть, просачивается понемногу, а если пустота найдется, то в ней и накапливается. А еще он горит хорошо. Похоже, мы костер аккурат над такой полостью и развели, вот когда нагрелось, газ и рванул!

– А-а… – протянул он. – А я и не знал, что так бывает!

– Еще и не такое случается, – заверил я. – Иди, успокой свою княжну. А мы с Хадриссом костер заново сложим… в безопасном месте.

Оборотень уже собирал не успевшие потухнуть головни и раздувал огонь.

– Что ты за чушь нес? – спросил он негромко, когда я подошел к нему и присел рядом.

– Говори-ка ты на своем языке, – попросил я. – Я по-вашему понимаю, а они – вряд ли.

– Понимать понимаешь, а говорить-то не сможешь, – фыркнул Хадрисс.

– Ничего, у тебя слух лучше человеческого, разберешь, если я шептать стану…

– Ладно, – кивнул он и перешел на родное наречие. Оно состоит в основном из фырканья, сопения, поскуливания, рычания и прочих замысловатых звуков самой разнообразной тональности. Обычный человек вряд ли сумеет воспроизвести даже самую простую фразу, но выучиться понимать оборотней можно. – Так я спрашиваю, чего ты за чушь городил? Нет тут никакого болотного газа, я бы учуял! До болота-то сколько… Да и я еще из ума не выжил, чтоб позволить на таком месте костры жечь! Что-то ты темнишь, Север!

– Не для тебя было сказано, для них. – Я мотнул головой в сторону Златы с Золотом. – Будто я сам не знаю, как именно болотный газ горит и взрывается! Просто тут что-то нечисто… Погоди, я сейчас вернусь.

Сперва я проверил Везунчика: тот напугался, но не настолько, как можно было бы ожидать от нормальной лошади. Впрочем, я уже говорил: этот конь повидал столько всего, что устал пугаться. Я потрепал его по шее и подошел к яме, которая совсем уже перестала светиться (жаром, однако, от нее веяло ощутимо), опустился на колени и подобрал темный камешек. Темный-то он был темный, да не весь: замеченная Хадриссом царапина отчетливо светилась, словно залитая расплавленным металлом. Я зажал камень в кулаке, чтобы не видно было этого свечения, и отошел.

– Похоже, виновата вот эта штуковина, – сказал я, вернувшись к оборотню.

Тот профырчал длинную фразу, из нее я разобрал только ругательства и последние слова:

– Север, ты же ладонь сжег!

– А, ну да, – сказал я, посмотрев на руку. Черные струпья выглядели неприятно. Хоть до кости не прожгло, и на том спасибо! – Ничего страшного.

– Ты хоть завяжи чем-нибудь, чтобы не видно было!

Я кивнул, отодрал клок от подола рубашки и перетянул руку.

– Ты правда ничего не почувствовал? – тихо спросила Эсси.

– Горячо было, но терпимо, – ответил я. – Хозяин особенно меня ценил за то, что я почти не ощущаю боли. Таких людей очень мало.

Хадрисс устроился по другую сторону костра, недовольно посматривая на меня маленькими медвежьими глазками. Ну, его можно понять… Я же рассматривал камешек с выцарапанным на нем знаком. Перебрав остальную добычу, ничего похожего я не нашел, а вдобавок не смог вспомнить, в какую именно посудину был вставлен проклятый камень!

Хадрисс же вообще не обращал на это внимания, когда ломал… Спасибо Эсси, она припомнила какую-то чашу, но найти ее останки в перекрученных кусочках серебра теперь уже было немыслимо.

Итак, что получается? У меня был камень с выцарапанным на нем знаком, я бросил его в огонь… вышло зрелищно. Я не произносил никаких особых слов, я сроду не знал ни единого заклятия или даже простейшего заговора! Значит, я здесь ни при чем. Сработал сам камень либо знак на нем, об этом мне доводилось слышать. Вот только… случилось это единожды или может повториться вновь? А если так, как заставить работать неведомое колдовство? Ладно, это могло подождать!

Пока же я снова раскинул свои камешки.

Ничего нового. Вот он я, вот Эсси – уже вплотную ко мне, вот Злата с Золотом. Крупный коричневый голыш – наверняка Хадрисс. Он чуть поодаль от нас всех, и именно к нему обращают острые грани опасные красные осколки. Это ему грозит опасность, и я непременно скажу ему об этом! Правда, настигнет его какая-то беда еще не сегодня и не завтра: все это творится во втором круге. А на границе с внутренним кругом оказался белый плоский камешек с хорошо заметной темной извилистой жилкой. Река, надо полагать. И вот за рекой-то Хадриссу и нужно будет поберечься…

А вот непонятная грудка камешков наконец легла так, что можно было хоть что-то разобрать. Теперь я вижу – серый слоистый обломок накрывает россыпь мелкой цветной гальки. Что-то странное, неизвестное идет к нам, а мы можем только убегать. Вот во внешнем круге замысловатой формы камешек, похожий на силуэт лошади. Везунчик, вынесешь ли?..

– Тебе правда не было больно? – спросила Эсси, когда Хадрисс засопел по свою сторону костра.

– Почти, – ответил я.

– А теперь?

– Теперь вообще ничего не чувствую, – сказал я чистую правду.

– Ясно, – вздохнула она, исчезла и больше не появлялась. Интересно, что она видит на самом деле?

– Север… – вскоре подполз ко мне Золот. – Злате плохо! Она кашляет так…

– Простыла, – равнодушно сказал я. – Холод-то какой! Небось не привыкла на земле ночевать? Ты возьми вон попону, что ли, укрой ее, все теплее…

– Ее знобит, – не отставал он, – может, ляжем по обе стороны? Лучше будет!

– Хадрисса позови, – ответил я. – Он как печка. А на мне вся одежда мокрая, как бы хуже не сделать!

Золот ушел обратно, но к оборотню не полез, хотя попону взял. К утру княжне стало хуже, ее надрывный кашель слышно было, наверно, за полдня пути.

– Здорово, – сказал Хадрисс, посмотрев на нее. – Больной девки нам только и не хватало!

– А, – отмахнулся я. – Выживет. От простуды не помирают.

– Ага, – фыркнул он. – Вспомни зимнюю кампанию!

Я помнил. Прекрасно помнил, как люди и нелюди выхаркивали легкие на снег, как сгорали от лихорадки, как проваливались в полыньи… Но там был мороз, теперь же весна!

– Весна весной, – ответил на мои невысказанные мысли Хадрисс, – а что проку? Никаких целебных трав еще не выросло. Помрет девка!

Золот вздрогнул и посмотрел на нас, как на врагов.

– Да брось, – сказал я, – ручей же рядом. Пойду коры надеру. Неужто там серебристой ивы не найдется?

Нашлась, конечно же. А отвар из коры серебристой ивы, особенно вот такой, весенней, что соком истекает, – лучше не придумаешь! Горечь, конечно, ужасная, но лечит прекрасно… если найдется в чем заварить. Тут я уж пожалел, что попросил Хадрисса всю мою добычу раздербанить. Хоть какая плошка пришлась бы в самый раз!

Правда, к тому моменту, как я вернулся на стоянку, проблема уже была решена.

– Смотри и учись, – гудел Хадрисс, и его толстые и неуклюжие с виду пальцы сновали с немыслимой скоростью, переплетая полоски коры, надранной с ближайшего молодого деревца. Золот завороженно наблюдал за ним. – Глянь! Ни капли не выльется!

– А что толку? – хмуро спросил я. – Вот, коры надрал, а…

– Дай сюда, – сказал мне оборотень. – Вечно вы… гхм… Придумаете проблему! Не умеете, не беритесь!

Золот явно ни разу такого не видал, отчего и разинул рот: из сплетенного Хадриссом неказистого то ли кузовка, то ли котелка действительно не выливалась вода. Более того, он умудрился эту воду нагреть! Дело оказалось небыстрым – пока огонь пожарче разведешь, пока камни раскалятся, – но верным. Скоро в посудину отправилась тщательно растертая кора, и я почуял хорошо знакомый терпкий запах.

– Теперь обождать немного – и можно твою красотулю отпаивать, – весело сообщил Хадрисс Золоту, поблескивая карими глазками.

– Время теряем, – сказал я, ни к кому не обращаясь.

– Это да, – согласился оборотень и тут же насторожился: – А что, погони опасаешься?

– Так ведь этих двоих ищут, – напомнил я. – В лесу, конечно, не больно наищешься, но после вчерашнего… Вдруг кто заметил?

– Да-а… – почесал бороду Хадрисс, перехватив мой взгляд. Он прекрасно меня понял: мало самого этого взрыва, он ведь случился по непонятной, очень даже может быть, колдовской причине. И если какой-нибудь патрульный отряд ошивается поблизости, нас могут засечь. А тогда не поздоровится не только Злате с Золотом, но и мне с оборотнем. А наши шкуры нам дороги! – Тут ты прав. Ну, значит, сейчас девицу отваром напоим и дальше двинем. До реки уже недалеко.

На нюх его можно было положиться, только вот «недалеко» в понимании Хадрисса – это от двух до пяти дней пути. По лесу, должен напомнить, с хромым конем и больной девицей.

– Злата идти не сможет, – подал голос Золот. Княжна наша и впрямь расклеилась, видел я, как он ее только что в кустики чуть не на руках таскал. – Может, верхом ее усадить?

– А она удержится? – фыркнул я. – Или, может, просто поперек седла ее положить, да и дело с концом?

– Ну так я тоже сяду и держать ее буду!

– Нет уж, дружок, – решительно сказал я. – Этого еще не хватало! Одна Злата – еще куда ни шло, но вдвоем вы заметно потяжелее будете…

– Ну и на кой нужен конь, если на нем даже ехать нельзя? – пробурчал Золот.

– А это уж не твое дело, – обрезал я. – Бери вон отвар и иди делом займись!

Злата от нашего снадобья наотрез отказалась. Золот долго бы еще прыгал вокруг нее, уговаривая выпить хоть глоточек, но мне надоело это представление. И оба эти молокососа мне тоже уже опротивели. Честное слово, лучше б я продолжал мертвяками командовать, они тупые, но хотя бы не пререкаются!

– Слушай, милая, – сказал я княжне, – я ведь могу сейчас собраться и уйти с Хадриссом. Вы с Золотом никогда нас не догоните, соображаешь?

– Ты с нами так не поступишь! – слабо запротестовала она. Говорила Злата в нос. – Ты… ты благородный!

– Чего-чего? – изумился я. – Это я-то?! Ну ты сказанула!

– Но до сих пор же ты нас не оставил…

– До сих пор вы создавали куда меньше проблем. Но ладно, – смягчился я, – знаешь ты, куда бить: бросать кого-то я все же не обучен. Так что выбирай: или пьешь отвар добровольно, или я зажимаю тебе нос и вливаю его силой. А Хадрисс твоего защитничка подержит, чтоб не мешал лечению.

– Подержу, – подтвердил тот и ухмыльнулся.

Злата покосилась на могучего оборотня, состроила жалкую гримаску и согласилась-таки отведать неведомого зелья. Первый раз она отхлебнула с таким видом, будто делала мне превеликое одолжение, но тут же выпучила глаза и отчаянно закашлялась.

– Ага, горько, – подтвердил я. – Ты пей, пей, оно хорошо помогает! До дна!

– Изверг, – пробормотала у меня над ухом Эсси, наблюдая за Златой. – Тебе доставляет удовольствие ее мучить?

– Ни малейшего, – сказал я одними губами. – И вовсе я ее не мучаю. Это для ее же блага, между прочим. Ты же не хочешь, чтобы она умерла?

– Хм… – произнесла Эсси с таким выражением, что я едва удержал улыбку.

– Но идти-то она все равно не сможет, – напомнил Золот. – Ослабла очень и жар у нее…

– А, ерунда! Жар скоро спадет, а что до остального… Я ее понесу! – ответил Хадрисс.

– Вообще-то я хотел навьючить на тебя сбрую, – хмыкнул я. – Неохота Везунчика седлать.

– Сам тащи. Или вон Золот пускай несет, чего порожняком идти? – фыркнул оборотень. – А я тебе не конь! Ну? Допила? Так чего расселись, пошли! Солнце высоко уже!

Закутанная в два плаща Злата выглядела в его лапищах, как… Ну, как девица, похищенная страшным лесным чудовищем. По-моему, ей не особенно нравилась близость Хадрисса, но выбирать не приходилось. И вообще, чего тут привередничать? Не своими ногами идет, несут, а кроме того – Хадрисс действительно горячий как печка, поди, согрелась заодно.

И носик могла бы не морщить: оборотень вчера действительно вымылся в ручье, он вообще большой чистюля. Так что если от него чем и пахло, то разве что мокрой шерстью, а это и перетерпеть несложно. Можно подумать, сама княжна сейчас аромат фиалок источает! То-то, смотрю, у Хадрисса кончик носа дергается…

Оборотню сил не занимать, какая-то девица на руках его не сильно тяготила. Золот, навьюченный седлом, упрямо топал за ним, мы с Везунчиком налегке – следом. Сегодня идти было не в пример приятнее: наконец-то распогодилось, прекратился противный моросящий дождь, начало пригревать солнце, послышались птичьи голоса. В лесу отчетливо запахло настоящей весной: прелыми прошлогодними листьями, влажной землей, мокрой хвоей, еще совсем слабо – свежей зеленью. Если тепло продержится, скоро тут травы будет по пояс!

– Смотри, Север, – сказала мне Эсси, – вон под деревьями!

Там сквозь слежавшуюся лесную подстилку пробивались низенькие, толстенькие, мохнатые и упрямые побеги, чтобы раскрыться маленьким ослепительно желтым солнышком.

– Сто лет первоцветов не видел, – произнес я и невольно улыбнулся. – Славные какие, а?

– У нас их лапушками называли… Ну, за то, что они пушистенькие такие, и листья у них с изнанки тоже пушистые и мягкие, как кошачьи лапки, – сообщила Эсси.

– А у нас двоелистником, – ответил я. – Потому что с изнанки листья и впрямь мягкие, а снаружи – гладкие.

– Глянь-ка, Север, – обернулся ко мне Хадрисс, – похоже, в эти гнусные места и впрямь весна пришла! Вон видишь ту лужу?

– Это не лужа, а целое болото.

– Да неважно! На ту сторону гляди!

– Бабочка! – счастливо взвизгнула Эсси и вихрем пронеслась над водой, сама похожая на солнечном свету на прозрачную бабочку. – Так рано!

– Поди, первая в этом году, – хмыкнул Хадрисс, словно расслышав ее слова.

– Хороший знак, – сказал я.

Бабочка была белой, с голубыми пятнами на крыльях. Вот окажись они просто белоснежными или там с черной каймой – тогда было бы над чем задуматься…

– Недурной, – согласился он и пошлепал дальше.

Оборотни вообще-то ходят неслышно, но сейчас Хадрисс изображал человека, а потому изо всех сил старался производить достаточно шума, но, признаться, немного переигрывал. Оставалось надеяться, что Золот не обратит на это внимания. К счастью, ему было не до того, он все норовил догнать Хадрисса и заглянуть в лицо задремавшей Злате, проверить, как она дышит. Нормально дышала! Я мог ручаться: случись что, оборотень бы первым заметил! Но ладно уж…

Так мы и прошагали до самого вечера. Нашли местечко посимпатичнее и устроились на ночлег. Припасы пока не попортились, хотя лично я бы не стал пробовать пару кусков мяса, не нравились они мне. Ну, Хадриссу такие мелочи безразличны, слопал и облизнулся. Я посмотрел на свою долю (сегодня паек раздавал Золот и меня, конечно, не обошел), перехватил взгляд оборотня, выбрал момент, когда Золот отвернулся к Злате, и бросил мясо Хадриссу. Тот неуловимым движением поймал кусок на лету и живо отправил его в пасть.

– Опять не успел проголодаться? – спросила Эсси. Сегодня она была молчалива и задумчива. Как устроилась на спине Везунчика, так и провела там весь день.

– Ему нужнее, – ответил я. – Поди прокорми такую тушу… А я что? Я привык.

– Да-да… – вздохнула она и больше ничего не сказала.

А вот Хадрисс, дождавшись, когда наши подопечные улягутся спать, подобрался ко мне и профыркал на своем наречии:

– А жара-то у девки нет…

– Отвар так быстро подействовал? – поинтересовался я. – Я уж думал, придется еще пару раз ей эту пакость влить.

– Да нет, – помотал лохматой башкой Хадрисс. – Ты не понял. Не спадал у нее жар. Его вообще не было.

– Ты уверен?

– Слушай, Север, я ее на руках нес, вообще-то! И уж я, наверно, отличу по запаху, здоров человек или болен! Ты вот, например…

– Эй, потише, – оборвал я, понимая, что Эсси наверняка слушает наш разговор. – Про себя я сам все знаю. Ты про нее говори.

– А чего говорить? Я тоже сперва подумал, отвар подействовал! Потом смекнул: не может такого быть, времени прошло всего ничего! Стало быть…

– Прикидывалась, – заключил я.

– Ну! И повторяю: болезнью от нее не пахнет. Ну так… чуток простужена, но это ерунда. Золот вон тоже соплями двигает, однако помирать не собирается. И кашляет она уж больно натужно, прямо изо всех сил старается!

– Очень интересно… – пробормотал я. – И зачем ей понадобилось нас обманывать, как думаешь?

– Да кто ж ее знает, – пожал могучими плечами Хадрисс. – Устала небось ножки бить! Думала, наверно, что ты ее на коня посадишь. А тут, видишь, личный носильщик объявился…

Он фыркнул себе под нос и добавил:

– Мне-то не тяжело, только брехунов страсть как не люблю!

– Я тоже, – вздохнул я. – Но сдается мне, она это затеяла не только ради того, чтоб у тебя в лапах прокатиться.

– А зачем тогда?

– На жалость давит. Бедную-несчастную да еще больную поди брось! – Я криво усмехнулся. – Это она здорово придумала. Такого бы я точно не сделал…

– Ну и что, заставишь ее завтра саму идти?

– Нет, друг Хадрисс… Ты уж потерпи, раз, говоришь, тебе не тяжело. Пускай прикидывается сколько влезет, но только, раз уж она такая больная, я в нее с утречка еще ивового отвару волью. Да покрепче!

Оборотень сдержанно хохотнул.

– Добрый ты, Север!

– Не то слово. Ложись-ка ты спать, вот что. А я покараулю…

Хадрисс привычно свернулся клубком (очень большим клубком) и мгновенно уснул. Признаться, смотреть, как он сладко спит на голой земле, было зябко даже мне!

– Да уж, Север, доброта из тебя так и хлещет, – проговорила Эсси, появляясь рядом. – Помню я, каков этот ваш отвар на вкус…

– Ничего, – ответил я. – Сама знаешь: за все нужно расплачиваться. Притворяется больной – пускай глотает лекарство. Мы о ней заботимся, между прочим!

– А почему бы тебе не разоблачить ее обман?

– Зачем? Хадриссу в самом деле нетрудно ее нести, и так мы движемся намного быстрее, чем если бы Злата тащилась своим ходом и цеплялась подолом за каждую ветку… А начни я убеждать Золота, что его ненаглядная вполне здорова, не поверит ведь. Еще в драку полезет, чего доброго, а калечить его я не хочу.

– Вон оно что… – протянула Эсси и подперла подбородок кулачком. – Интересный ты человек, Север!

– Я практичный, – поправил я. – Интересного во мне… хм… Ну разве что происхождение мое. В смысле, места, откуда я родом.

– А расскажи о них!

– Да там ничего особенного нет, – пожал я плечами. – Ну… побережье. Море. Холодное, кстати, зимой замерзает. Дома повыше на берегу стоят, не то штормом снести может. Шторма у нас там лютые бывают, особенно по осени. Ну, в общем, и все. Рыбачили все, огородишки были, скотина кое-какая… Скучно. Зимой особенно: сидишь взаперти, сети чинишь да стариковские байки слушаешь. Ну разве что на охоту выберешься… А зимы-то долгие!

– А я моря никогда не видела. Никакого, – вздохнула Эсси. – А здесь ведь до теплого моря рукой подать, и если б я успела замуж выйти, то наверняка бы побывала на побережье… Может, даже искупалась…

– Если повезет, – сказал я, – увидишь северное море.

– А правду говорят, что морская вода соленая?

– По-моему, скорее горькая, – подумав, ответил я. – Хотя и соленая тоже.

– А-а… А знаешь, Север, даже и хорошо, что это будет не теплое море. Все равно искупаться я теперь не смогу, а значит – какая разница?

– Разница огромная, – заверил я. – Это как… ну… Между ломовым жеребцом и дамской выездной лошадкой! Увидишь нашу непогоду – поймешь.

– На юге тоже случаются бури, – возразила Эсси. – Я слышала много рассказов, и те моря вовсе не ласковые!

Я только ухмыльнулся. Видывал я тамошние бури – в котелке, и то волны повыше поднять можно! Правда, говорят, на краю земли, где начинается Великое море, случаются волны выше самых высоких дворцовых шпилей, но я там не был, сам не видел, врать не стану. Мне и родных осенних штормов более чем достаточно.

А впрочем… Может, и до Великого моря удастся добраться? Почему бы и нет? В нем, наверно, острова какие-нибудь есть, не может не быть! Вдруг там тоже люди живут? А если острова необитаемые, так тем лучше, никому до меня дела не будет… Нет, правда! Как с парусом управляться, я уже подзабыл, но на то, чтобы вспомнить, лета вполне хватит. Конечно, в одиночку отдаваться на волю Великого моря – затея вполне самоубийственная, но спутники мне не нужны…

«Размечтался ты что-то, Север, – сказал я себе. – Придумал тоже – острова в Великом море искать! Будто до тебя не пытались – никто ведь не вернулся… Да и вообще: ты сперва доберись до родных краев и отсидись сколько-нибудь, а потом уже мечтать будешь. Первооткрыватель тоже нашелся!»

– Ты что улыбаешься? – спросила Эсси.

– Да так, забавное кое-что на ум пришло. Может, расскажу когда-нибудь.

– Я запомню, что ты обещал, – пообещала она и улетучилась.

Интересно, куда пропадает Эсси? Что вообще поделывают привидения, когда рядом никого нет? Надо будет ее расспросить…

Но, разумеется, я благополучно об этом забыл.

Глава 8

Следующий день ничем не отличался от предыдущего, если не считать того, что Злата очень даже бойко отбивалась от предложенного горького лекарства. Не могу ее за это винить, отвар ивовой коры в самом деле на вкус невообразимо мерзок, но…

Как ни странно, на помощь пришел Золот. Он сам держал строптивицу, приговаривая, мол, все для твоего блага, о тебе заботимся, так что пей, коли хочешь быть здорова, ведь уже полегчало! А Север плохого не посоветует, он человек бывалый, опытный, так что сделай милость, выкушай еще глоточек!

Злата отбивалась, плевалась, пыталась плакать, но пить все равно пришлось. Эсси обозвала меня мстительным негодяем, которому нравится издеваться над девушками, но я напомнил ей историю с гребешком, и мое привидение тут же согласилось, что так этой лгунье и надо. И вообще, принимать снадобье для достижения желаемого результата желательно три раза в день. Ну или хотя бы два!

Увы, с вечерним лечением дело не задалось: ивовой коры я не припас, а надрать свежей было негде – ручей свернул в сторону, как и обещал Хадрисс, ивняк пропал вместе с ним. Ну а мы на следующий день вышли к реке, чему я обрадовался несказанно!

Фойра оказалась рекой спокойной, полноводной, довольно широкой. Надо было подумать о переправе: спускаться вниз по течению, где точно имелся мост, не стоило, там Злату с Золотом могли поджидать. Поискать какое-нибудь селение выше по течению – вдруг найдется лодочник, который согласится переправить эту парочку на другой берег?

Дело хорошее, один-то я и по мосту могу перейти, а Хадрисс уйдет в леса… Ан нет, стоп! Мне тоже лучше не показываться: если те стражники, что ребятишек почти изловили, запомнили мою физиономию, то и мне может не поздоровиться. Вплавь, что ли, перебираться? Я-то, допустим, доплыву, а Везунчик?

Рисковать не хотелось…

Я помотал головой, отгоняя дурные мысли, и покосился на Хадрисса. У того громко урчало в животе: припасы таяли со сказочной скоростью, а оборотни, должен сказать, привыкли есть не просто много, а очень много: немало сил уходит на превращение и на то, чтобы быстро заживлять раны. Хадрисс был здоров и пребывал пока в одном облике, но все равно проголодался…

– Вы тут отдыхайте, – сказал он, когда я коротко кивнул, давая понять, что уловил его идею, – а я пойду погляжу, что тут окрест делается.

И исчез в лесу, будто и не было его. Я точно знал, что сейчас сделает Хадрисс: поднимется выше по течению, обернется зверем и отправится на охоту. Может, и к ночи не вернется, с дичью тут как-то неважно, распугали всю. Я за эти дни только птиц и видел, но Хадрисс же не ловчий сокол, чтобы пташек хватать! Ему что-нибудь посущественнее требуется… Да и остальным бы не помешало. Коню тоже – корма осталось всего ничего.

Здесь, на берегу реки, уже проклюнулась первая зелень. Везунчик с видимым удовольствием ее щипал, не брезгуя даже жесткой порез-травой. Впрочем, что я чушь-то несу! Это к осени о ее листья можно будет руку распороть, а пока она вполне съедобна.

Все еще изображающая умирающую Злата устроилась на солнышке (я заметил, как внимательно она осмотрела берег и чуть ли не просияла, не увидев ивняка). Золот стащил с нее сапожки и поставил сушиться, а сам стал греть ненаглядной ножки, чтобы, не приведи боги, сильнее не простыла!

Я тоже решил привести себя в порядок: отошел за кусты, снял куртку, стащил противно липнущую к телу влажную рубаху – никак она не желала просыхать! – выполоскал ее в реке и развесил на ветках. На ветерке живо высохнет… Куртку, ясное дело, стирать не стал. Так, которая грязь присохла – выколотил, которая не успела еще – отчистил. Сапоги после путешествия по лесу лучше выглядеть не стали, но каши пока не просили, и на том спасибо. Их тоже не мешало просушить, кстати говоря. Я уж взялся за штаны, но вовремя опомнился.

– Эсси!

– Что?

Она сидела на берегу, опустив руку в воду, и наблюдала, как принесенные течением соринки проходят сквозь призрачную ладонь.

– Исчезни.

– Почему это? – удивилась Эсси.

– Потому что я сейчас разденусь, – ответил я, – а ты девица незамужняя, хорошего рода, и…

– Можно подумать, я голых мужчин никогда не видела, – фыркнула она.

– Ну и где это ты их насмотрелась?

– Те, что меня украли, были не такими стеснительными, как ты, Север, – ответила Эсси после паузы. – Так что не беспокойся, ты меня не удивишь и не напугаешь. Да и чего мне бояться, скажи на милость?

– Тьфу ты, пропасть! – сказал я с досадой. – Ну, как знаешь… Хотя могла бы и отвернуться: какая-никакая, а видимость приличия!

Эсси в ответ показала мне язык и демонстративно зажмурилась.

Я сбросил штаны и зашел по пояс в воду. Холодная, однако… И течение куда сильнее, чем может показаться.

На мгновение я испугался, что разучился плавать. Но нет, нормально… Я пару раз нырнул, потом размашисто поплыл на середину реки, проверить, каково там.

Там было скверно: Фойра только с виду казалась спокойной и мирной, а на самом деле так и норовила то отнести подальше коварным течением, то затянуть в яму, со дна которой, кажется, били холодные ключи… Кому другому пришлось бы нелегко, но я вырос на побережье, и вода там была куда как холоднее, а мы не вылезали из моря до самого снега. Бывало, и в прорубь ныряли, хотя нам, мальчишкам, за это и влетало по первое число. Ну и, конечно, морская волна – это не речное течение.

Разведав все, что хотел, я вернулся на берег, выжал воду из волос и уселся обсохнуть и подумать. По всему выходило, что вплавь перебраться через Фойру смогу только я. Хадрисс тоже сумел бы, но ему с нами не по пути. Везунчик, быть может, и доплывет, но вот беда: противоположный берег намного круче нашего, обрывистый, глинистый – конь там из воды не выберется. Поискать местечко поудобнее? Так на это времени сколько уйдет!

От этих мыслей меня отвлекла Эсси, устроившаяся рядом и с большим интересом водившая пальчиком по моему предплечью. Было, если честно, немного щекотно: сегодня привидение казалось более материальным, чем обычно, – Эсси неплохо научилась контролировать свое состояние.

– Ты что делаешь?

– Смотрю, – отозвалась она, не поднимая головы. – Красиво, Север! А этот рисунок что-то означает?

– Хм… – Я покосился на сложную вязь, сплошь покрывающую мою левую руку от плеча до локтя. – Почему ты так решила?

– Если бы это было просто украшение, наверно, рисунок оказался бы симметричным, – ответила она. – Ну, как орнамент. Или он изображал бы что-нибудь узнаваемое: какое-то растение, животное или птицу… ну вон как у тебя на другой руке!

На правом предплечье у меня был наколот морской орел с добычей в когтях – сделал на удачу, когда из дома уходил. Правда, с удачей как-то не заладилось… С другой стороны, меня не убили сразу же, а это что-то да значит!

– Вот такие рисунки я видела, – продолжала Эсси. – Многие отцовские воины делали себе похожие… Но вот твой – это что-то совсем другое.

– Так почему ты решила, что моя наколка что-то означает? Бывают ведь и не очень… хм… симметричные рисунки!

– Ну… – Она нахмурилась. – Вот, например, несколько символов повторяются постоянно. А другие не повторяются. Сложно объяснить, Север, но не похоже это на простую наколку! Правда же?

– Правда, правда, – со вздохом ответил я.

– И-и?.. Ну Север, ну объясни! – уставилась на меня Эсси своими невозможными синими глазищами.

– Здесь, – потыкал я пальцем в наколку, понимая, что отделаться не получится, – перечислены мои предки.

– Все? – изумилась девушка.

– Нет, только семь поколений, больше просто не помещается, – улыбнулся я.

– Могли бы вторую руку использовать!

– Наверно. Но как-то уж так сложилось, что обходятся одной.

– А больно было такую наколку делать?

– Еще как. – Я невольно передернул плечами. – Потом еще заживает долго, чешется – сил нет… Но у нас позорным считалось хныкать.

– И ты, конечно, не проронил ни звука…

– Конечно, – согласился я. – Только палец чуть не до кости прокусил.

– А говорил, боли почти не чувствуешь, – заметила Эсси. – Помнишь? Когда руку сжег!

– Ну, это теперь, – уклончиво ответил я и прижал пострадавшую от треклятого камешка ладонь к земле, а то еще разглядывать возьмется! – Тогда-то я совсем мальчишкой был, так что…

– Ну ладно, – неожиданно оставила она эту неприятную тему. – Значит, тут перечислены твои предки? Всякие деды, бабки и так далее?

– Именно. А еще их братья, сестры, мужья, жены и прочие… Мы ведь в глуши жили, народу вокруг не так уж много. Надо знать, кто тебе кем приходится, чтоб случайно на близкой родственнице не жениться.

– А ты где здесь? – снова уставилась Эсси на рисунок.

– Вот, – я не глядя ткнул пальцем. – Ньорт Головешка, сын Йолли Совы и Дильяна Шестипалого.

– А почему Головешка?

– Потому что волосы черные. У нас в роду такие встречаются, но редко. Вот прадеда моего тоже Головешкой прозвали. У матери такое имя потому, что она на ярком свету видела плохо, а у отца на левой ноге действительно шесть пальцев было.

– И что, у вас это вот прозвище с детства – и на всю жизнь? – удивилась Эсси. – А если человек вырастет и, скажем, захочет другое имя?

– Такое тоже бывает, – ответил я и указал еще одно место на наколке. – Мой самый старший брат, Шюрь, например, из таких. В детстве его Пузырем звали, потому что толстый был. А потом он вырос, похудел, сил набрался и измордовал тех, кто его дразнил. Одного чуть до смерти не забил… С тех пор его стали Диким называть.

Когда я уходил из дома, Шюрь был здоровенным, на голову выше отца детиной с мрачным взглядом и тяжеленными кулачищами. Боялись его не только сверстники.

– Правда, – добавил я справедливости ради, – старое-то прозвище уже не сотрешь, только новое добавить можно. Так он и останется для потомков Диким Пузырем…

Эсси рассмеялась.

– Ты меня обманываешь!

– Не думаю даже, – заверил я. – Вот из-за таких штучек мы особенно и не рвемся ничего менять. Ну Головешка и Головешка. А поди знай, почему так прозвали: только за то, что масти такой уродился, или за то, что чью-нибудь деревню сжег? Так-то…

– А вот еще, – не отставала Эсси, – ты сказал, что твое имя Ньорт, но называешь себя Севером… Почему?

– Просто перевел, вот и все. А то Ньорт для этих краев слишком необычно звучит.

– Тогда я не понимаю, – нахмурилась она. – Если так, почему ты не перевел имена родителей и брата? И если они у вас значащие, как вы разбираете, где имя, а где прозвище?

Я задумался: мне такие вопросы никогда в голову не приходили.

– Даже не знаю, – сознался я наконец. – Ну, родители – ладно, они у меня вполне божественная парочка…

– То есть?

– Йолли – это имя морской богини из младших, – пояснил я. – А Дильян – лесной дух-покровитель. Тоже, можно считать, почти бог. У нас часто называют детей в честь какого-нибудь божества посимпатичнее. Считается, что это к удаче.

– А именами старшей шестерки не называют?

Я помотал головой.

– Только если часть возьмут, и то редко. Ну вот, например, если у кого-то имя начинается с «калью» или «лью» – это наверняка в честь Величайшего.

– А… – судя по выражению лица Эсси, она меня не поняла.

– Величайший – Кальювусан, – напомнил я.

– У нас его совсем иначе называют, – сказала она удивленно. – Как же так, боги ведь одни и те же!

– Ну, у Величайшего не одно имя, – пожал я плечами. – Ничего странного я тут не вижу! Так вот… вообще, нечасто встретишь человека с таким именем. Того, кто сына так назовет, непременно гордецом считать станут, особенно если ребеночек еще не слишком хорош удастся. Да и маяться ему потом всю жизнь, оправдывать такое имя… А так – старшую шестерку вообще, знаешь ли, лишний раз да без дела лучше не поминать. Мало ли, в каком они нынче настроении!

– И Великого Нижнего тоже?..

– Конечно.

– А то, что ты ругаешься все время: пропасть, проваль, – это разве не обращение к нему?

Я почесал в затылке.

– Да нет вроде. Но, знаешь, мне почему-то кажется, что вот он как раз особенно сердиться не будет. Посиди с его в компании духов, обрадуешься, если кто живой к тебе обратится!

– Обижусь! – предупредила Эсси. – Хотя… пусть я и дух, но ты на воплощение Великого Нижнего все равно не тянешь!

– И на том спасибо…

– А ты его имя знаешь?

– А ты разве нет? – удивился я.

Эсси помотала головой.

– Мне никогда не говорили. У нас его если и поминали, то шепотом. А когда я попыталась найти имя в книгах, оказалось, что оно отовсюду вымарано, можешь представить?

– Однако! – сказал я. – Значит, это давно уже началось…

– Что началось?

Пришлось пересказать ей то, что я узнал от хуторянина Сивого.

– В общем, смертознаи набедокурили, а обижают мирного бога, – заключил я.

– И правда, – согласилась Эсси. – А ты мне это имя скажешь?

– Скажу, чего ж не сказать. Только ночью, ладно?

– Хорошо, – кивнула она. – Постой, я забыла еще спросить про твоего брата… Что значит Шюрь?

– Шюрь – первенец, – пояснил я. – У кого с фантазией плохо, вообще всех детей называют по порядку – первый, второй, третий…

– Так, значит, выходит… – произнесла Эсси, подумав. – У вас есть значащие имена и есть имена, данные в честь богов, верно?

– И еще такие, что давным-давно используются в роду, только никто уже не помнит, что они означают, – добавил я. Потом кое-что припомнил и сказал: – Но значащих тоже не особенно много. Сама понимаешь, мало кто захочет назвать сына «тупицей» или дочку – «доской». А вот в честь лучших кораблей, бывало, называли…

Эсси смерила меня подозрительным взглядом.

– Сдается мне, – произнесла она, – что корабли эти были вовсе не рыболовными суденышками! А твои сородичи – никакие не мирные рыбаки!

Я только плечами пожал – что тут скажешь, если она кругом права? К счастью, эта тема Эсси не слишком заинтересовала. Она вернулась к моей наколке и снова принялась ее разглядывать.

– Интересно… – протянула она. – Мне нравится ваш обычай. Мне вот приходилось зазубривать наше генеалогическое древо, а так, по-моему, удобнее, ничего не перепутаешь! И запоминать не надо…

– Надо, – заверил я. – Я же сказал – здесь только семь поколений. А остальные-то, хочешь не хочешь, заучить придется. Правда, я был лентяем, так что хорошо знаю свой род только до одиннадцатого колена. – Тут я невольно почесал спину, припомнив, как получил от деда поленом по хребту за нерадивость. – А сколько я не успел запомнить, точно не скажу, но изрядно…

– Ничего себе… – протянула Эсси. – Да ты родовитее меня, Север!

Я только плечами пожал. И на всякий случай не стал упоминать о достойном всяческого уважения обычае моих достославных соплеменников снимать татуированную кожу с покойников, тщательно ее выделывать, натягивать на специальные дощечки и бережно хранить в особых коробах. Это, кстати, касалось не только убитых врагов, но и умерших родных. Помню, у нас в доме таких коробов было не то пять, не то шесть… Интересно, прибавилось ли их?

– Север, а эта вязь, значит, ваше письмо? – спросила девушка.

– Ага.

– Красиво… И ты его хорошо знаешь?

– Нет, – помотал я головой. – Я ведь сказал – я скверно учился. Вот порыбачить, поохотиться – это я всегда пожалуйста. А учиться грамоте скучно было.

– Но ты же понимаешь, что у тебя здесь написано!

– Я просто наизусть это помню, – сознался я. – А так… Наверно, сумею что-то прочесть, а сам написать – вряд ли. Вот на здешнем языке я еще кое-как читать-писать умею, пришлось выучиться, чтобы хоть надписи на картах и донесения разбирать. Тем более, – добавил я, – это у вас тут слова из букв составляют, а у нас…

– Что у вас?

– У нас прямо словами пишут, – пояснил я. – Ну, как тебе объяснить? Каждая такая завитушка что-то обозначает. Сама по себе. Если с другой рядом – может вообще смысл поменяться. Как-то так.

– Это ж сколько знаков нужно запомнить! – поразилась она.

– Много, – буркнул я. – А я, повторюсь, ленился. Помню только основные значения, да и то не все. А в сочетаниях вовсе не разберусь. Ну, правда, у нас мало кто до полной учености доходил, не было большой нужды. – Я помолчал. – Эсси, а почему ты так этим заинтересовалась?

– Да понимаешь, Север, – ответила она, – один значок, который часто на твоей наколке повторяется… вот этот, в твоем имени он тоже есть… Очень уж он похож на тот, что на камешке нацарапан!

– Уверена? – спросил я после паузы.

Эсси кивнула:

– Тот немножко отличается, но это, наверно, потому, что на камне его трудно было вырезать. Но все равно похож! Кстати, а что он обозначает?

– Огонь, – ответил я, не задумываясь. Уж такое-то я помнил! – Но это только основное значение, надо смотреть, что там с ним вместе написано. Если «огонь» стоит рядом с «деревом», скорее всего, это пожар или факел. Но в моем прозвище, видишь, «дерево» с засечкой, это означает прошедшее время. Но засечка только одна и короткая, выходит, действие не завершено, дерево только обгорело. Вот тебе и головешка.

– Ясно… А говорил, все позабыл или вовсе не знал!

– Ну, что-то, выходит, в памяти отложилось, – пожал я плечами. – А может, я просто вырос и понял, откуда что берется. Зубрить-то скучно, а если разобраться что к чему, все понятно становится…

– А другие сочетания ты помнишь? – с живым любопытством спросила Эсси.

– Ну, «огонь» и «небо»… сама догадаешься?

– Молния?

– Мимо, это солнце. А молния – это «огонь» и «туча».

– А «огонь» и «камень»?

Я задумался. Не помнил я такого сочетания, хоть убейте!

– Не знаю, правда. Да и какая разница, если на том камешке только знак огня! Вот только понять бы, как он туда угодил…

– Север, а помнишь, я тебе рассказывала о прорицателе, который у нас жил? – поинтересовалась Эсси. – Я говорила, что у него были такие маленькие деревяшки с выжженными на них знаками… И они очень походили на те, что у тебя на руке! Не один в один, конечно, но все же. Ты вот спрашивал, почему я решила, будто это у тебя не простой рисунок, а я только теперь сообразила, что увидела знакомые значки…

– А я тогда еще подумал, что слыхал однажды – такое искусство пошло из наших краев, – кивнул я. – Ну и, конечно, где-то знак срисовали не так, где-то от себя добавили… вроде похоже, но не совсем то, верно?

– Да, – сказала она. – Но это у прорицателя. А на камне – совсем чуть-чуть отличается, я уже говорила! Ты что, не слушаешь меня, Север?

– Слушаю, слушаю… Только никак в толк не возьму, что ты пытаешься мне объяснить.

– Прорицатель говорил, что значки на его деревяшках – колдовские! – Пораженная моей недогадливостью Эсси даже вскочила. – Я думала, это он для важности привирает… Но с костром-то что получилось, а?

– Стой, погоди! – поднял я руки. – Ты хочешь сказать, что слова моего родного языка каким-то способом использовали для колдовства?

– Ну ведь не просто так этот знак на камне вырезан!

– Знаешь, Эсси, – хмыкнул я, – если бы было по-твоему, эта вот моя рука такой бы колдовской мощью обладала! Правда, подозреваю, тогда хозяин бы мне ее отрезал… А он даже не почесался, так что колдовства тут никакого нет.

– Но зачем тогда…

– Думаю, это просто пометка, – сказал я. – Чтобы не перепутать, чтобы точно знать: вот этот камешек… ммм… вызывает огонь. Каким-то образом. Если что и зачаровано, так это сам камень, а знак тут вовсе ни при чем.

– Ну ладно, – нехотя согласилась Эсси. – Это тоже годится. Интересно, а если камень еще раз в костер бросить, опять будет взрыв?

– Проверять что-то не хочется, – вздохнул я. – Второй раз байка про болотный газ не пройдет, Золот ведь не дурак! Да и вообще бы я от этой штуковины избавился… Закинуть вон в Фойру, и дело с концом!

– А вдруг река на пар изойдет? – прищурилась она.

– Тоже верно… Ну, пока карман не прожигает, пускай лежит. Может, пригодится. А нет – придумаю потом, как его с рук сбыть.

– Лучше бы пользоваться научился, – дернула плечиком Эсси. – Больше бы проку было!

– Нашла колдуна, – фыркнул я и насторожился. Правда, тут же расслабился: это всего лишь Злата собралась до ветру.

– Не нужно, Золот, не нужно, – услышал я ее голос совсем рядом, – я сама дойду, мне уже намного лучше! Не беспокойся, я спра…

Разумеется, она выбрала именно тот куст, на котором я так удачно развесил свою одежду. И наткнулась на меня, конечно, а я не сразу сообразил, отчего это Злата вдруг залилась румянцем и принялась хватать воздух открытым ртом.

– Что ты тут делаешь? – выдавила она наконец, а я вспомнил, что сижу, в чем мать родила.

– Я тут обсыхаю, – любезно ответил я. – Нарочно скрылся с глаз долой, чтобы не смущать благородную девицу. Сделай милость, найди себе другой кустик!

Злата покраснела еще сильнее, хотя дальше было уже некуда, развернулась и кинулась прочь. Спасибо, не завизжала!

– Знаешь, Север, по-моему, ты потряс ее воображение, – заметила Эсси.

– С чего ты взяла?

– С того, что она с тебя глаз не сводила! Должно быть, – добавила она, – Золот сильно проигрывает в сравнении с тобой!

– А ты проверь, – огрызнулся я, натягивая штаны. Почти высохли, замечательно. – Тебя-то смутить непросто…

– И проверю! – фыркнула Эсси, и что-то мне подсказывало – так она и сделает.

– Пошли, – сказал я, одевшись. О сухой одежде я мечтал последние несколько дней, и наконец-то мечта моя сбылась! – Вечереет уже…

Время до заката провели мирно: Золот неутомимо таскал хворост для костра, расседланный Везунчик пасся поодаль, Злата смирно сидела на положенном наземь седле и приметно румянилась, стоило ей взглянуть в мою сторону.

Как ни странно, Хадрисс явился задолго до темноты и принес несколько крупных рыбин, нанизанных на гибкий прут.

Вот хитрец! Значит, вместо того чтобы выискивать тощую весеннюю дичь, он решил порыбачить… А делает это оборотень виртуозно, может и голыми руками рыбу поймать. Похоже, так он и поступал: следов от когтей или зубов я на его добыче не заметил.

– Только что плавали, – сказал он, передавая рыбу Золоту. – Чистить умеешь? Вот и займись, а мы пока с Севером потолкуем…

Он отвел меня к самой воде, подальше от костра и любопытных ушей.

– Нашел что-нибудь интересное? – спросил я негромко.

– Ну как сказать… – Хадрисс поковырял в зубах и сплюнул, на губе осталась налипшая чешуйка. Неудивительно: рыбу он ест целиком, вместе с костями. – Там деревушка есть. Небольшая, но лодки я точно видел.

– Отлично, – сказал я. Похоже, мыслили мы в одном направлении. – Думаешь, стоит двинуться туда? Этим двоим лодку найму, а сам так как-нибудь… Не обратил внимания, там противоположный берег такой же, как здесь?

– А что?

– Да то, что Везунчику на него не взобраться!

– А-а! По-твоему, мы его даже вдвоем не вытолкнем?

– Я бы не стал рисковать, – покачал я головой. – Конь крупный, а там глина. Чуть оскользнется – и готово…

– Плохо дело, – почесал Хадрисс в затылке. – Около той деревушки берег еще круче. Но это без разницы, Север, потому что нам туда не надо.

Я нахмурился.

– Там солдаты, – пояснил он. – Немного, по большей части раненые, но все равно…

– Да уж, – пробормотал я, подумал и длинно выругался. – Застряли, похоже.

– Может, попробуем все же тут перебраться?

– Не смеши! Даже если мы Везунчика сумеем на тот берег вытащить, с этими-то двумя что делать? Ну, допустим, Золот доплывет, парень крепкий… А девка?

– Я дотащу, – пожал могучими плечами Хадрисс. – Ты ж знаешь, как я плаваю!

– Да дотащить-то ее и я дотащу, только она ведь после этого взаправду заболеет!

– А у нас выбор есть? – фыркнул он.

– Нету, – согласился я. – Вниз по течению идти – значит снова выходить на большак, к мосту, а там не спрячешься особенно. Вверх – там, ты говоришь, солдатня. И кто знает, найдется у них колдун или нет!

– Найдется, – заверил Хадрисс. – Я их за полдня пути чую! Этот, правда, какой-то завалященький, но меня наверняка узнает. То есть я-то мог бы в деревню и не заходить, но ты со своим духом, знаешь ли, не лучше…

– Угу… Пес с ним, с колдуном, но ведь и простые вояки Злату наверняка запомнят!

– Значит, придется плыть, – заключил оборотень.

– Слушай-ка, а что это ты все время «нам» да «нам»? – спросил я. – Ты ж только до реки идти хотел!

– Да какая разница-то? – вздохнул он. – Что на этом берегу, что на том… А с тобой все не так… скучно.

Я был уверен, он хотел сказать «одиноко», но не стал. Несмотря на зверскую внешность, Хадрисс очень застенчив в том, что касается проявления чувств.

– Могу только порадоваться твоему решению, – серьезно сказал я и хлопнул его по плечу. – Пойдем, обрадуем наших голубков!

Как и следовало ожидать, голубки ничуточки не обрадовались.

– Вода же ледяная! – с жаром говорил Золот. – Ну ладно я, но Злата! Она же больна, а после такого вовсе умереть может! Давайте хотя бы плот построим?

– Ты еще предложи лодку из бревна выдолбить, – сказал я. – Как раз к осени управишься, если нож не сломаешь.

– А может, подобраться к деревне ночью и украсть лодку? – выдал он. Идея была недурная, но…

– Заметят, – ответил Хадрисс. – Там собаки есть, такой брех подымут! А даже если удастся тайком ее увести, потом возвращать придется.

– Можно лодку по течению пустить, как будто ее привязали плохо!

– Золот, уймись, – сказал я. – Хочешь – иди сам лодки воруй. Только учти, что за кражу обычно больно бьют, это раз. А два… Даже если у тебя все получится, и лодку ты уведешь, имей в виду: у этих корыт уключины скрипят так, что ты всю деревню перебудишь.

– Смазать…

– Чем?

Парень недовольно засопел, но спорить перестал.

Меня же, по правде говоря, больше волновал Везунчик, чем Злата. Конь не в лучшей форме, а течение довольно сильное. Выплывет ли? Хватит ли ему сил выбраться на берег, даже если мы с Хадриссом поможем?

– Север, – толкнул меня в бок оборотень, – я придумал кое-что. Насчет коня твоего.

– Ну?

– Ночью увидишь, – фыркнул он и загадочно молчал чуть не до полуночи.

И только когда Злата с Золотом уснули, Хадрисс поманил меня за собой к реке. Там он скинул одежду, плюхнулся в воду – только волосатая задница мелькнула – и во весь мах поплыл на тот берег. Я терялся в догадках до тех пор, пока оборотень не выбрался на сушу и не отряхнулся по-собачьи. Ну, Хадрисс, силен! Это же он в воде умудрился облик сменить! Только зачем?..

Ну, когда я увидел зачем, то смог только рот себе зажать, чтобы не рассмеяться: Хадрисс вовсю орудовал мощными лапищами, разбрасывая землю… За пару часов он пропахал столько, что и я с лопатой не враз управился бы! Поступал оборотень просто: подкапывал склон, словно собирался вырыть в нем нору, а потом обрушивал грунт. Да, пожалуй, теперь беспокоиться было не о чем, нам с Везунчиком нужно только выплыть к нужному месту!

– Ну как? – довольно спросил Хадрисс, вернувшись ко мне и озирая дело лап своих. Лунного света вполне хватало, да, впрочем, он и в темноте отлично видит.

– Что бы я без тебя делал! – искренне ответил я.

Он фыркнул, потянулся и отправился на боковую, по дороге доев все, что у нас осталось после ужина. Ясно, устал все-таки…

– Не могу дождаться завтрашнего дня, – негромко сказала Эсси.

– Почему это?

– Хочу посмотреть, как Злата в мокрой сорочке будет бегать по бережку, чтобы согреться, – с милой улыбкой ответила она.

Тут только я сообразил, что в длинной юбке девице в воду и впрямь лучше не соваться, даже с Хадриссом вместе, и невольно засмеялся. Везунчик ответил мне вопросительным ржанием.

– Чего у тебя, Север? – недовольно спросил оборотень, приоткрыв один глаз. – Только заснул, а вы регочете на два голоса!

– Я тебе потом расскажу, – пообещал я. – Утром.

– Ну ладно, – зевнул он и снова уснул.

– Надо будет первым Золота на тот берег отправить, чтоб костер развел, – сказал я Эсси.

– Скучный ты, Север, – вздохнула она и растаяла.

Да, наверно, я скучный. Зато кругом – сплошное веселье!

Глава 9

Утро началось суетливо. То Золот отказывался плыть первым, то Злата принималась плакать и причитать, что ни за что не войдет в холодную воду… В конце концов я вышел из себя и повысил голос, а если учесть, что слушались меня даже бестолковые мертвяки…

– Что ж ты так орешь, Север? – укоризненно сказал Хадрисс, поковыряв в ухе. В отдалении затихали вопли перепуганной насмерть вороны, а Везунчик приплясывал на месте и нервно фыркал. – Мало не оглушил!

– Не привык, что мои приказы обсуждают, – сухо ответил я. Мертвяки, правда, и не могли этого делать, но вот тупо не обращать внимания на распоряжения умели и они, приходилось вразумлять их пинками и криком. – Золот, живо на тот берег! Как переплывешь и согреешься, разводи костер, к тебе Хадрисс со Златой поплывут. Потом я с Везунчиком. Все ясно?

– Угу, – проронил парень, изучая мыски своих сапог.

– Ну так раздевайся! Ты что, в одежде в реку полезешь?

Золот запунцовел и подался за куст. Одежду свою он сложил тючком и пристроил его на голову, чтобы не замочить, но со штанами расстаться не смог. Ну, дело хозяйское, охота ходить в мокрых – пускай.

– Я подстрахую, – прогудел Хадрисс и вошел в воду вместе с мальчишкой. Я только вздохнул: оборотень силен, конечно, но несколько раз сплавать туда и обратно… Сколько ж ему потом еды-то понадобится!

Злата сжимала кулачки, вглядываясь в мелькающие уже на середине реки головы спутников, закусывала алую губку. Правда, мне как-то не верилось в ее волнение: переживай она за Золота по-настоящему, не стала бы то и дело коситься на меня. А я что? Стою себе, коня глажу, успокаиваю, шепчу ему всякую чушь на родном языке, а Везунчик знай поддает мою руку носом – не жеребец, а собака, право слово! И будто чует, что я беспокоюсь, норовит утешить. Успел ко мне привыкнуть, скотина такая…

– Добрались, – сказала Эсси. – Хадрисс обратно плывет.

Я взглянул на тот берег. Золот, дрожа от холода, нарезал несколько кругов, чтобы согреться, потом нырнул в кустарник, за хворостом, наверно. Вот, точно, притащил какую-то валежину, начал раскладывать костер. Пока он там все устроит, Хадрисс как раз вернется, передохнет и потащит на ту сторону Злату. А там и моя очередь настанет.

– Бодрит! – сказал оборотень, выбравшись на берег. С него текло ручьем, но он знай ухмылялся! Знаю я их породу, им холод нипочем. Хадрисс и в людском облике намного горячее обычного человека. Может, поэтому столько и ест? Не знаю наверняка. Не разбираюсь я в подобных вещах, куда мне… – Давно не купался! Север, ты Злате-то сказал, что раздеваться пора?

– Как?! Зачем? – попятилась она.

Ну! Просто чудесная сцена: прелестная дева и двое разбойников, а единственный защитник на другом берегу реки, поди докричись! Да и докричишься – пока еще доплывет!

– Затем, что высушить все твои юбки – недели не хватит, – ответил я. – Давай, скидывай это барахло. Заголяться не надо, оставь, чем срам прикрыть. Остальное я постараюсь не замочить, обсохнешь – оденешься. И не мешкай! И так сколько времени потеряли…

– Я… я не могу при мужчинах! – воскликнула она.

– Экая, право, жеманница, – презрительно сказала Эсси. – А вот моя прабабка, как рассказывали, сражалась рука об руку с прадедом. А когда его тяжело ранили, пустила все свои нижние юбки на повязки!

– Она что, в платье сражалась? – поинтересовался я.

– Ну… не знаю, – хихикнула она. – Но если судить по портрету, доспехи ей были ни к чему! Врага бы прабабка просто раздавила, прадед ей чуть повыше плеча приходился…

– Теперь ясно, в кого ты такая боевая удалась. Вот разве что ростом не вышла, – хмыкнул я и повернулся к Злате: – Я долго ждать буду? Нет, если хочешь, полезай в воду во всех своих тряпках, только учти: я не стану терять целый день, в мокром пойдешь!

Злата сдавленно всхлипнула и отправилась за тот же куст, что ее приятель. Я все ждал, когда она позовет кого-нибудь на помощь, потому что с таким платьем владелице в одиночку справиться сложно, но не дождался. То ли наряды стали проще с тех пор, как я в последний раз раздевал девицу, то ли Злата давно приноровилась раздеваться и одеваться сама.

– Я готова, – сказала она дрожащим голосом и явилась нам, придерживая одной рукой плащ и прижимая к груди свернутое платье.

– Так поплыли, твой ненаглядный уж заждался! – грохотнул Хадрисс, бесцеремонно содрал со Златы плащ (я успел краем глаза увидеть кружевную сорочку, едва скрывающую соблазнительную фигуру), взял ее в охапку и потащил к реке. – Не бойся, живенько доберемся! Только за волосья меня не хватай, лады? Потонуть не дам, будь спокойна!

Я только усмехнулся, подобрал плащ и платье и начал аккуратно их складывать. Сапожки тоже не забыть. Куда Злата босиком?

– Фи, – сказала Эсси, снова появившись рядом.

– И что это означает?

– Только то, что стоит Злате выйти замуж, как через пару лет она превратится в толстую корову. Никакие наряды не спасут, я таких навидалась!

– Злая ты, Эсси, – вздохнул я. – Ну превратится… Твое какое дело? Может, Золоту она любой нравится!

– Может, может, – протянула она. – Да только нравится ли ей Золот?

– О чем ты?

– Я же говорила, Север, она на тебя пялится, – ответила Эсси. – Ты смотри… Гребешок она тебе уже совала, на жалость надавить пыталась, ну а теперь покажется тебе в мокрой сорочке, вот у тебя соображение и откажет!

– Мечтай больше, – усмехнулся я. – Можно подумать, я красивых девок мало встречал! Да вот хоть тебя взять…

– А что? – улыбнулась она. – Полюбуйся!

Я знать не знал, как Эсси умудряется менять наряды, наверно, она их просто придумывала, и сейчас… Ее синее платье просто растаяло, но увидеть я успел совсем немного, потому что зажмурился.

– Прекрати!

– Тебе не понравилось? – удивилась Эсси. – Странно… Думала, что я красивая…

– Ты очень красивая, но не делай так больше!

– Почему?

– Потому что… – начал я и осекся.

А правда, почему? Ей примерно пятнадцать, у меня на родине в эти годы уже замуж, бывало, выдавали, пусть и нечасто. И уж всяко мальчишки девчонок видали: летом все вместе в море и в озерах купались, а не полезешь ведь в воду в длинной рубахе! Нам это прощалось, считалось, что малы еще, но женатые-замужние, конечно, строже себя держали.

– Просто – не нужно, Эсси. Или ты решила, что я могу на Злату глаз положить?

– А разве это невозможно?

– Сразу видно, что ты меня совсем не знаешь. – Похоже, Эсси меня приревновала. Смех и грех! – Не переживай. Она мне даром не сдалась.

– И вовсе я не переживаю… – надулась девушка, но тут очень кстати раздался крик с того берега:

– Север! Мы выбрались! Давай плыви!

Я присмотрелся: дрожащая от холода Злата пританцовывала у костра. Вот дурочка, сняла бы мокрую сорочку, враз бы теплее стало! Похоже, понял это и Золот. Схватил свой плащ, потащил девицу в кусты, вывел ее оттуда уже закутанную в плащ, усадил подле огня и, пунцовея шеей, развесил сорочку на ближайшем кусте.

– Сейчас! – крикнул я Хадриссу и повернулся к Везунчику. – Ну, вывози, что ли?..

– И зачем, спрашивается, одежду сушил? – фыркнула Эсси. Настроение у нее менялось по нескольку раз за час, сущее бедствие!

Ясно было, что как бы я ни старался, вещи все равно намокнут. Мне, в отличие от Золота, нужно было не только плыть самому, но и направлять Везунчика, тут на голову себе много не сложишь! Вот и оставалось, что завернуть одежду в кожаную куртку и приторочить к седлу. И уповать на то, что особенно сильно все это не вымокнет.

Везунчик вошел в воду без особой охоты, но я тянул его за повод, и послушный конь последовал за мной. Плыл он хорошо, но на середине реки его начало сносить течением. Хвала всем богам, ему хватило сил, чтобы добраться до того места, где Хадрисс ночью устроил более-менее пологий спуск!

Оборотень уже ждал меня там. Он живо скатился с обрыва, подпер коня с одного бока, я взялся с другого, Везунчик оттолкнулся задними ногами, и с третьей попытки мы таки умудрились взгромоздить его на берег.

Жеребец остановился, свесив голову и тяжело поводя боками, с него текло. Хадрисс растянулся на земле, шумно дыша, я же снял с седла тюк с одеждой, выудил из него свои штаны (почти сухие), а все остальное бросил Золоту со словами:

– Ну-ка, просуши!

Парня накрыло нижней юбкой Златы, и временно он потерял дар речи.

– Все-таки день теряем, – сказал я негромко, растягиваясь на земле рядом с оборотнем.

– Угу, – отозвался Хадрисс. – Но ничего! Фойру миновали, теперь полегче должно быть, разве нет?

– А кто его знает! – Я помолчал, потом сказал: – Ты, друг мой, поберегся бы.

– Чего вдруг? – насторожился он и тут же сообразил: – А-а… нагадал?

– Ну.

– Дрянь какую-нибудь?

– Да непонятно, – с досадой ответил я. – Вижу, что опасность, а какая, отчего – этого уже разобрать не могу. Понимаю только, что раньше она просто была, ну, неопределенная такая… А теперь грозит именно тебе. Так что не ходил бы ты дальше, Хадрисс, а? Я же себе не прощу, если что…

– Брось ты, Север, – фыркнул он и отвернулся. – Ну, опасность… Первый раз, что ли? Сколько раз меня убивали, а не помер. Может, и теперь обойдется. А нет… ну, чему быть, того не миновать!

– Ты никогда не говорил, почему пошел на службу, – сказал я невольно.

– Ты тоже.

– Будто не знаешь! У меня выбора не было, а ты-то вольный оборотень! Чего тебя вдруг на войну понесло? Нет, если не хочешь, не говори, дело твое…

– Да что уж теперь, – шумно вздохнул Хадрисс. – Это все из-за Вуррум.

– То есть?

– Да то и есть, – с досадой ответил он. – Сложно объяснить. Север, ты наших обычаев совсем не знаешь… Я же ее увел. У вожака другой стаи увел. Увидел и понял – будет моя, и все тут! Мы с ним насмерть сошлись. Он сильнее был и старше, там бы мне и подохнуть, только Вуррум помогла, вцепилась ему в заднюю лапу, что твой капкан, не отдерешь… Я ведь ей тоже глянулся! Добивать мы его не стали, так сбежали, – вздохнул Хадрисс. – А стая моя… Сброд, беглецы! Всех к себе принимал, кто не трусил! Зато какие бойцы были, а, Север?

– Отличные бойцы, – сказал я.

Хадрисс, бедняга, влюбился и поставил себя вне закона… Я все-таки кое-что знал из обычаев оборотней: у них разрешено брать жен из другой стаи, но только если желанная свободна и сама не возражает. А вот отбивать у вожака его избранницу – самоубийство. За это вправе покарать и обиженная стая, и своя. Деваться тут некуда – только уходить подальше.

Хадрисс и ушел вместе с Вуррум, собрал собственную стаю из тех, кто не прижился у себя, и у него, клянусь, был прекрасный отряд!

– Никого не осталось, – пожаловался он тихо. – Совсем никого…

– Хадрисс, а сын? – заставил я себя спросить.

– Не знаю… – Он отвернулся. – Не знаю, Север. Мертвым я его не видел. Но и живым не встречал. Даже надеяться боюсь…

– Ты скажи ему, – прошептала Эсси, – что надеяться нужно всегда. Что это очень-очень больно, но все равно лучше, чем взять и сдаться!

– А ты на что-то надеешься? – спросил я одними губами.

– Да! – с вызовом ответила она. – Я надеюсь, что ты наконец избавишься от обузы… да-да, я про эту парочку. А потом поедешь домой, и я увижу твое холодное море!

Я только вздохнул и передал Хадриссу слова Эсси.

– Вздорный тебе попался дух, – сказал он, выслушав. – Но ладно, чего уж там… Буду надеяться. А ты, если вдруг встретишь оборотня Хавурра, расскажи ему о нас с Вуррум, ладно?

– О чем речь, – невесело улыбнулся я.

– У него глаза Вуррум, – добавил Хадрисс. – Зеленые. Он в нее удался. Ростом с тебя примерно, стройный. Только масть почти как моя, немного посветлее разве. Вуррум серебристой была…

– Я запомню.

Да, забыть Вуррум я бы не сумел. Женщины оборотней своеобразны, на человеческий взгляд – вроде бы непривлекательны, но есть в них что-то особенное, неповторимая грация движений, приковывающая взгляд.

А Вуррум была просто хороша. Никто бы и не заметил неправильных черт лица, слишком тяжелых надбровных дуг, густых сросшихся бровей – под ними сияли прекрасные зеленые глаза. И что с того, что нос у нее был приплюснут, а нижняя челюсть слишком выдавалась вперед? Я видел только прелестную родинку на щеке и прихотливо изогнутые в улыбке алые губы. И еще – гриву сивых волос, Вуррум так небрежно отбрасывала их за плечо и смеялась, показывая острые белые зубы…

Понять Хадрисса несложно. На его месте за такую женщину я бы кому угодно горло перегрыз. И, право, если бы он так и поступил с соперником, проблем у него было бы куда меньше! Ну, подрался бы еще с парой претендентов, а там, глядишь, занял место вожака…

Но нет, мой благородный друг оставил врага в живых и подался в бега, а одно это, считай, признание вины! Впрочем, судить других легко…

– По-моему, если ты не ответишь, Золот начнет тебя пинать, – сказала Эсси, и я очнулся.

– Чего тебе?

– Я спрашиваю, когда мы снова двинемся в путь? – сказал мальчишка, глядя на меня сверху вниз.

– Когда все отдохнут и обсохнут, – ответил я и закрыл глаза.

– Я просушил всю одежду, она почти не намокла, – сообщил он.

– Молодец.

– Так идем же! Мы уже в Фойроне, нам нечего опасаться! И я не хочу, чтобы Злата опять ночевала на голой земле, да еще после такого купания!

– Как же вы меня утомили, – сказал я и сел. – Ну что тебе стоило утонуть?

– А?..

– Забудь. Иди, собирай свою Злату в дорогу. Хадрисс?

– Что?

– Как думаешь, дальше идти лесами или все же выбираться к людям?

– Ты лошадей хотел купить этим двоим, – напомнил он. – Так что к людям, Север. Никуда не денешься!

– Точно, – вздохнул я. – Ну, ты поселение учуешь, верно?

– И сообщу, – кивнул Хадрисс. – Вы идите потихоньку, а я это… на охоту я, в общем…

– К ночи ждать буду, – кивнул я. Правильно, оборотню теперь перекусить нужно, и лучше, чтобы он находился подальше от Везунчика. Кстати о коне… – Что, дружок? Передохнул? Надеюсь, больше в воду не полезем!

Везунчик что-то коротко проржал и попытался ухватить меня за ухо. Промахнулся, обиделся, чуть не отдавил мне ногу копытом и пошел следом, недовольно пофыркивая…

Хвала всем богам, на этом берегу было намного суше, ночевать в луже не приходилось. Солнце пригревало уже по-настоящему, лес зазеленел, коню нашлось, где попастись. Правда, этого все равно было мало, да и у нас припасы закончились. Даже Хадрисс с его умениями никого не сумел поймать в окружающем лесу.

– Людей много, всю дичь распугали, – сказал он недовольно, вернувшись с ночной вылазки. – Пару барсуков поймал, но вы же их есть не станете!

Я бы, может, и съел, коли был жив, но не предлагать же такое блюдо Злате! Девица, однако, спала с лица и спотыкалась на каждом шагу. Скоро Хадриссу снова придется ее нести, не иначе!

– Выбираемся на большак, – решил я. – Вряд ли здесь вас кто-то ищет!

Хадрисс, отправленный на разведку, сообщил, что впереди, по правую руку, есть какое-то поселение. И немаленькое.

– Так, – сказал я. – Ты останешься со Златой, а мы с Золотом прогуляемся. Если повезет, лошадей купим.

– Но… – дернулся парень, явно не желая оставлять возлюбленную с Хадриссом.

– Тихо! На Злату каждый внимание обратит, а мы с тобой – два мужика, тут таких полным-полно! Двигай давай, а слушаться не станешь, я тебя там первому же стражнику сдам.

То ли угроза возымела действие, то ли Золот действительно только прикидывался дурачком, но до поселения мы добрались безо всяких проблем.

Больше всего местечко напоминало приграничный городок, каких я уже навидался. Ошибиться было трудно: до Фойры чуть больше двух суток ходу! Надеюсь, тут можно купить самое необходимое.

Как выяснилось, я не ошибся: на незнакомцев тут смотрели спокойно, пару раз меня пытались зазвать в кузню, сменить Везунчику подкову, из-за которой он якобы хромал, но я отмахнулся. Припасов я прикупил по пути, обломки серебряной посуды прекрасно заменили деньги, тут я тоже не ошибся.

– Ты в лошадях разбираешься? – спросил я Золота. Я уже успел посплетничать с местными жителями и выяснить, где можно купить или нанять на время верхового коня.

– Конечно, – насупился он.

– Отлично. Тогда иди и выбери двух лошадей, себе и Злате. Породистые, нет – внимания не обращай, на стати смотри. Особенно резвые вам не нужны, пусть лучше будут выносливые, даже если с виду неказистые. Сумеешь?

– Да, но… – Золот нахмурил светлые брови. – А почему тебе самому не пойти?

– Потому что я слишком в глаза бросаюсь. Иди, торгуйся. Сговоришься, скажи, что тебя хозяин послал, а денег не дал, не доверяет, пускай сюда лошадей ведут, я расплачусь. Понял?

– Угу, – ответил он и потопал прочь.

Ждать пришлось долго. Я уж начал подумывать о том, как вызволять незадачливого паренька, если его посадили в погреб, побили и ограбили (хотя что с него возьмешь?) или сотворили еще что-нибудь, когда он появился. С ним шел еще один парнишка, вел двух лошадок. И впрямь невзрачных, но достаточно молодых и крепконогих. Сгодятся!

Золот перехватил поводья, а парнишка подошел ко мне за платой. Хорошо, я заранее озаботился найти тут местечко, где хороший металл без вопросов меняли на монеты… А за то, что металл именно хороший, я готов был ручаться и честной своей физиономией, и тяжелой рукой, и острым мечом. Это явно было написано у меня на лице, и торговаться со мною не стали. Впрочем, в таких местах торговаться не принято, уж так сложилось. Отрадно видеть, что кое-что не меняется…

Плату я отсчитал без спора, по-моему, вышло вполне по-божески.

– Вам, господин, может, тоже коня подобрать? – спросил паренек, шмыгнув носом. Видно, заметил, как прихрамывает Везунчик: я отпустил его побродить свободно, конь слушался свиста, а в том, что не сбежит, я был уверен.

– Не надо, – мотнул я головой. – Меня этот устраивает. Нога заживет, совсем хорош будет. Давай, вали отсюда!

Мальчишка убежал, а я махнул рукой Золоту, мол, веди лошадей сюда. Ясное дело, те заартачились, и как он ни старался, так и не сумел подвести их ко мне.

– Упрямые, скоты! – выдохнул он наконец.

– Это они волчьего хвоста испугались, – заверил я, продемонстрировав жалкий вытертый клок шкуры, доставшийся мне от Сивого. – Ничего, привыкнут! Давай за мной, Золот!..

– Совсем другое дело, – гудел Хадрисс, разглядывая лошадок. – Сытенькие, гладенькие, хорошо побегут!

– Особенно если ты их пугнешь, – тихо добавил я, похлопав Везунчика по шее. Он был заметно выше других лошадей и совсем не боялся оборотня. Ну да ничего, к оборотню-то лошади привыкнут, а вот ко мне и Эсси – как получится…

– А почему Хадриссу не стали коня покупать? – поинтересовался Золот.

– Да ты что, парень! – ответил вместо меня оборотень и гулко захохотал. – Ты представь, мне ж ломовой жеребец нужен, а его поди прокорми! Не-ет, я уж лучше на своих двоих… – Тут он понизил голос и добавил доверительно: – Да и в седле я, по правде сказать, держусь чуток получше, чем собака на заборе!

Кажется, этот ответ Золота вполне удовлетворил.

– А это тебе, – сказал я и бросил Злате сверток.

– Что это?

– Одежда, – пояснил я. – Мужская. Переодевайся давай.

– Но…

– И никаких «но»! Ты как собралась верхом ехать? Задравши юбку? Или бочком? Сверзиться не боишься?

– Правда, Злата, – неожиданно поддержал меня Золот, – так лучше будет. Если ты волосы спрячешь, издалека тебя за парня принять могут. А так сразу видно – девица! И платье у тебя приметное, крестьянки таких не носят! Да и верхом они не ездят, все больше на телегах…

– Так и быть, – процедила она и отправилась переодеваться с таким видом, будто делала всем нам величайшее одолжение.

– Хороша-а… – пропела Эсси, увидев Злату в новом облике. Я молча кивнул: в мужском платье княжна более всего походила на огородное пугало. – Ты нарочно выбирал именно такое тряпье, чтобы ей велико оказалось?

– Конечно, – сказал я.

Ну в самом деле: у Златы фигура такая, что издалека ясно будет – никакой это не парень! А так – куртка висит мешком, рукава подворачивать пришлось, штаны пузырятся… Да и сложно подобрать в лавке старьевщика что-нибудь по размеру княжне, даже если бы я на это целый день убил. А еще я ей шляпу нашел, чтобы, значит, прикрыть нежное личико от яркого весеннего солнышка. В этой шляпе Злата здорово напоминала старый опенок.

– У тебя прекрасный вкус, Север! – хихикнула Эсси.

– Здорово, – искренне сказал Золот, разглядывая возлюбленную. – Если ты косы спрячешь, вообще никто и не догадается, что ты девушка!

Честное слово, если бы взглядом можно было метать настоящие молнии, парню бы не поздоровилось…

На третий день лошади окончательно перестали шарахаться от Хадрисса. Меня, правда, сторонились, но не паниковали и не покрывались пеной, стоило подойти поближе. Может, брали пример с Везунчика, а может, просто оказались спокойными, это уж неважно.

– Так или иначе, снова придется выходить на дорогу, – сказал Хадрисс на очередном привале. – Я проверял, лесами мы дальше с лошадьми не пройдем. То есть пройти-то пройдем, но петлять придется знатно: там какие-то овраги, подлесок густой, ну его!

– Что, здесь вас уже точно искать не будут? – спросил я Злату. Та пожала плечами и отвернулась. Наша княжна за последние несколько дней вообще как-то поутихла, побледнела и напряженно что-то обдумывала.

– Ты вроде собирался бросить их прямо за рекой, – напомнила Эсси. – Вот как только лошадей купишь!

– Дурочка, – сказал я одними губами. – Ищут – если ищут! – парня с девкой. А нас вон четверо, и девицы с нами вроде и нет! И я со своей приметной рожей не так заметен в компании, и Хадрисс тоже. Мало ли, местный житель, проводник… Смекаешь?

– Решил прикрыться ими? – изогнула она тонкую бровь.

– Ты против?

Эсси не успела ответить, заговорила Злата.

– Север, ты молишься? – спросила она.

– Молюсь? – поразился я. – С чего ты взяла?

– У тебя губы шевелятся, а ничего не слышно.

Я перебрал в уме с десяток непристойных ответов, пяток более-менее приличных, но вслух сказал:

– Не твое дело.

– В каких богов ты веришь, Север? – не отставала она.

– В шестерых старших, Всеприсущих, – сказал я и добавил с удовольствием: – И Великого Нижнего, конечно же. В их детей и приемышей, младших богов, и если я начну перечислять их имена, то мы не стронемся с места до следующего утра! Удовлетворит тебя такой ответ?

– Да, вполне, – сказала Злата, пряча глаза.

И к чему, хотелось бы мне знать, был этот допрос?

– Она что-то задумала, – сказала Эсси, когда мы остались одни. Ну как – одни… С нами были еще Везунчик и Хадрисс, но этот не пытался читать по губам.

– Хотел бы я знать, что именно, – мрачно ответил я. Почему-то я был склонен ожидать от Златы какой-нибудь пакости. – А ты бы послушала. Может, она это с Золотом обсуждать будет?

– Вряд ли, – вздохнула девушка, и я понял: мой совет запоздал. Она наверняка уже разведала все, что сумела. Последующие ее слова подтвердили мою догадку: – С Золотом она ни о чем серьезном не говорит, помалкивает больше. Это он соловьем заливается, мечтает, как они убегут подальше и вместе жить станут! А она слушает, кивает, улыбается, но думает о чем-то другом… Жалко, что я мысли не умею читать, ой, как жалко!

– Жить станут… – буркнул я. – На что, интересно знать? Золот в подмастерья к кому-нибудь пойдет или поденщиком наймется? А Злата станет посуду мыть или там шить?

– А и вправду, Север, – задумчиво произнесла Эсси, – помнишь, я говорила тебе: если бы мне пришлось убежать из дому, я бы подготовилась как следует. И уж всяко подумала бы – нужно будет на что-то жить! Даже если бы я всецело полагалась на того, с кем решилась на побег, все равно взяла бы что-то на черный день. А у этих двоих совсем ничего нет… Может, их кто-то ждет в уговоренном месте?

– Не припоминаю, чтобы они говорили о таком. – Я почесал в затылке. – Все разговоры сводились к одному: добраться бы хоть до Фойрона, вообще убраться как можно дальше от дома, вот и все. И ни в какое определенное место они не торопятся, по-моему. При мне они не говорили ничего подобного. Да ты сама вспомни, они даже дороги толком не знали!

– Вот это-то мне и не нравится, – серьезно сказала она. – Золот – дурачок… то есть он симпатичный паренек, любит эту свою Злату, но, кажется, даже не задумывается о том, что с ними будет дальше. А Злата… Знаешь, Север, сперва мне показалось, что она такая восторженная девица, начитавшаяся романов. Вот не захотела замуж – и сбежала с любимым…

– А теперь? Ты передумала?

– Передумала, – кивнула Эсси. – Пока не пойму, в чем дело, но иногда она так смотрит – то на тебя, то на Золота – будто прикидывает в уме, кто из вас ей полезней. Это пока с двоими удобней, а что дальше?

Я задумчиво подергал себя за кончик хвоста. Надо же, давнишняя дурная привычка вернулась!

– Только не говори, будто она разлюбила Золота и влюбилась в меня, – попробовал я пошутить. – И вообще, раньше ты говорила, что она меня боится! Перестала, что ли?

– Почти. Ну сам подумай: если бы ты что-то замыслил, давно бы сделал. Вы же с ней вдвоем на берегу оставались! А если бы ты еще подговорил Хадрисса утопить Золота… Но не подговорил же? И даже пальцем ее не коснулся… Так что, по-моему, она все больше уверяется в мысли, что ты – человек благородного происхождения. Кстати, – добавила Эсси, – об этом она Золоту говорила, и он даже согласился.

– Ну, пусть так, – вздохнул я. – А кстати, на Хадрисса она так не смотрит? Ну, с точки зрения полезности…

Эсси отрицательно качнула головой.

– Вот его она боится, и очень сильно, – сказала она. – И с чего бы? Он ничего дурного никому не сделал! Ох, понять бы, в чем тут дело… Может, погадаешь?

– Что толку? Ты же сама видела: сколько ни раскидываю камешки, во внешнем круге пустым-пусто! А во внутреннем и среднем все то же самое. Я ведь не настоящий прорицатель, во всех тонкостях расклад истолковать не могу!

– Надо было тебе учиться получше, – с досадой произнесла Эсси. – Но ладно уж… Буду теперь приглядывать за Златой повнимательнее, глядишь, что и замечу.

Я кивнул, потом вспомнил, о чем давно собирался спросить привидение.

– Эсси, а когда ты исчезаешь, куда ты пропадаешь?

– Ну… – Мне показалось, что вопрос застал ее врасплох. – Не знаю, как объяснить. Я… словно засыпаю на какое-то время. Там, в подвале, я почти все время спала, приходила в себя, только когда кто-нибудь оказывался неподалеку. Там все равно нечего было делать… – Она помолчала. – Теперь я так редко поступаю. С тобой не скучно.

– Погоди, кажется, я не так спросил. Вот ты вчера опять обиделась и исчезла… Это и есть твой «сон»?

– Нет, – рассмеялась Эсси. – Это совсем разные вещи! То, что ты меня не видел, еще не значит, что я пропала бесследно! Я рядом была.

– Вот мерзавка, – произнес я беззлобно. – Ладно, теперь я предупрежден… И вообще, послушала бы ты, о чем там Злата с Золотом снова шушукаются.

– Иду, иду. – Она церемонно подобрала полупрозрачный подол, сделала реверанс, но не удержалась и хихикнула: – Север, видел бы ты, какое у тебя лицо сейчас смешное!

Увы, и на этот раз ничего не удалось узнать.

А на следующий день случилась беда.

Глава 10

Мы продолжали путь вглубь Фойрона. Я впереди, Злата с Золотом следом, Хадрисс трусил по обочине, время от времени ныряя в придорожные кусты. Неутомимый оборотень легко выдерживал заданный мною темп, чем несказанно удивлял Золота.

– Навстречу едет кто-то, – сообщил Хадрисс, в очередной раз показавшись на дороге, и я придержал Везунчика. – Там дорога круто поворачивает, за деревьями вы их не увидите, а я напрямки срезал, посмотрел. Пятеро, и непохоже, что простые путешественники. Не понравились они мне, так я уж ближе подходить не стал…

– Правильно, – кивнул я. – Так… Ну что, надо убраться с пути, пускай проедут. Не хочется мне что-то ни с кем встречаться!

– Ага, – кивнул Хадрисс. – Давайте направо, там подлеска нет почти, проедете…

Скрыться мы не успели: едва я обернулся к Злате с Золотом, чтобы велеть спешиться и уводить лошадей в лес, как впереди послышался конский топот. Похоже, неизвестные подняли коней в галоп, и это меня насторожило. Они просто куда-то торопятся или же?..

– Плохо дело… – профырчал по-своему оборотень. – Я думал, показалось, ан нет, от кого-то из них колдовством несет!

– Разъезд, наверно, – сказал я сквозь зубы. – Даже если там плохонький колдун, прятаться бесполезно. Найдут, а так еще и лишние подозрения… Ладно, поехали навстречу, авось пронесет! А ты бы скрылся, друг мой милый!

– Сам говоришь, найдут! – вздохнул он. – Да не переживай, я всяко удрать успею, а вот ты… Вон они!

Я только выругался сквозь зубы, увидев встречных всадников. Лошади крепкие, сильные, от таких не уйдешь, пожалуй. Завидев нас, верховые придержали коней, те перешли на рысь, а там и вовсе остановились. Аккурат на том расстоянии, с которого сподручнее всего воткнуть в противника стрелу. Это я мог утверждать наверняка: трое из пятерки как раз спешились и, разойдясь полукругом, наставили на нас арбалеты.

– Эй, – окликнул один из оставшихся в седле, рослый рыжебородый мужчина. Одет он был добротно, держался уверенно – должно быть, главный в этой шайке. – Кто такие? Назовитесь!

– Мирные путники, – ответил я как мог доброжелательно. – Я – вроде телохранителя, сопровождаю господина к родственникам. Это вот – проводник наш, а тот парень – слуга. А что случилось, добрый господин? Мы, может, забыли где подорожную заплатить или еще что?

– Ты мне зубов не заговаривай, – ответил рыжебородый, не обратив внимания на мой прозрачный намек касаемо малой мзды, и покосился на второго всадника, невысокого, щуплого, в плаще с капюшоном. – От кого-то из вашей компании колдовством разит! Ну, сознавайтесь, что прячете? Да поживее, нам тут недосуг с вами валандаться!

Так, похоже, парень в плаще – колдун. Или просто умеет колдовство чувствовать, а сам ничего сделать не может, таких тоже немало.

Ну и что прикажете отвечать? Тут Хадрисс, оборотень, тут Эсси, да и я сам… и в кармане у меня, кстати, крайне странный камешек с вырезанным на нем знаком! Вот знал бы, как с ним обращаться, швырнул бы в эту компанию – и поминай, как звали!

– Рожа у тебя подозрительная, – продолжал тем временем рыжебородый, разглядывая меня. – А ну-ка, слазь с коня! И иди сюда, только медленно, понял? Попробуешь чего отчудить, тебя живо пристрелят!

– Добрый господин, да что ж случилось? – развел я руками, не торопясь выполнять приказ. – Едем мирно, никого не трогаем…

– Север, дело плохо, – пробурчал Хадрисс. – Уж больно неудобно – разошлись далеко слишком. Троих успею свалить, не больше… И вы стоите, как мишени!

– Эсси, – шепнул я. – Как скажу, пугни лошадей Златы с Золотом, чтоб понесли направо. Сумеешь?

– Сумею, – отозвалась она.

– Ну, долго мне еще ждать? – рыжебородый нахмурился. – Кому сказано, сюда иди!

– Север, ты что задумал? – тихо спросил Хадрисс.

– Убить его, конечно, – так же тихо ответил я, спешиваясь.

– Там колдун.

– И что? Будто я колдунов не видел… Возьми на себя хотя бы пару арбалетчиков, идет?

– Угу…

– Давай, Эсси! – скомандовал я, и в то же мгновение привидение метнулось к лошадям нашей парочки. Я не видел, что там происходило, но, наверно, Эсси достигла максимально возможной для нее степени материальности: судя по треску кустов и истошному ржанию, лошадей она перепугала знатно. Теперь главное, чтобы ни княжна, ни Золот не сверзились и не упустили коней… – Хадрисс, айда!

Тощий колдун встрепенулся, когда Хадрисс взревел и ринулся вперед, на ходу меняя облик, но сделать ничего не успел: его лошадь, ошалевшая от близости оборотня, взвилась на дыбы, стряхивая всадника. Конь рыжебородого тоже заметался, но тому удалось удержать животное. Вот остальным повезло меньше: напуганные лошади метнулись в стороны.

Двоих арбалетчиков Хадрисс попросту смел со своего пути. Третий выстрелил в меня, но не попал, и оборотень оторвал ему руку. Мне было не до этого: рыжебородый ринулся на меня, и в руке у него появился изрядных размеров меч. А я ну никак не успевал снова забраться на Везунчика! Пришлось принимать бой пешим…

Тут мне повезло: конь рыжебородого, подлетевшего ко мне на всем скаку, учуяв меня, заартачился и уперся всеми четырьмя ногами. Ну а пока всадник пытался с ним совладать, я успел подобраться вплотную и за ногу стащил его наземь. Он оказался силен как бык, и сдаваться не собирался, но… Наверно, он был хорошим бойцом, этот рыжебородый, но он привык ловить бродяг по дорогам, и никогда не служил в армии смертозная. И уж конечно, не знал кое-каких подлых ухваток…

– Север, что? – рыкнул Хадрисс, подскочив ко мне.

– Готов, – сказал я. – У тебя?

– Тоже… готовы.

Я посмотрел на поле боя в миниатюре. Н-да…

– А колдун? – спохватился оборотень.

– Вон он валяется, – кивнул я. Конь все-таки сбросил всадника и удрал, тот так и валялся в глубоком беспамятстве. Должно быть, головой приложился. – Надо его дорезать…

– Стой. – Хадрисс положил руку мне на плечо. Он хмурился, что-то обдумывая. – Оставь его.

– С чего вдруг? На дух эту братию не переношу! Надо добить, а тела спрятать как следует. Пока еще их хватятся, мы уж далеко будем!

– Север! – остановил меня оборотень. – Лошади-то разбежались! Ладно, если их кто поймает и того… присвоит, а если они вернутся в лагерь или откуда эти шестеро приехали? Ты вот видел хоть у кого на седле скатку или еще что?

– Нет, – сообразил я. – Они налегке ехали.

– То-то и оно!

– Ну и что ты предлагаешь?

– Колдунишка пускай живет, – сказал Хадрисс после паузы. – И трупы прятать не надо. Он очнется, посмотрит на это дело… Ну, наверно, сумеет подмогу позвать. Они все это умеют. Дальше – искать станут, а я уж постараюсь наследить как следует!

– Да что ты задумал? Хадрисс! Ты что?.. – до меня дошел смысл сказанного, и я опешил. – Слушай, не вздумай! Ты ведь…

– Оборотень я, – перебил он. – За нами теперь самая охота. Но вот что, Север: мне так и так больше с вами не по пути. Если вас со мною вместе еще раз поймают, всем не поздоровится, не докажешь, будто не знали, кто я такой. А так – я их хоть отвлеку. Уж будь спокоен, так отвлеку, что они за мной еще месяц гоняться будут!

– Хадрисс, это самоубийство, – негромко произнес я. – Ладно… если так, пускай эти двое едут, куда хотят, их-то вряд ли тронут. А я с тобой…

– Куда ты со мной? Ты за мной не угонишься даже и верхом. Особенно верхом, – поправился он. – По оврагам да косогорам… Нет, Север, ты езжай, куда собирался. А я этих поведу обратно к Фойре, они у меня так поплутают, что мало не покажется! По пути еще у кого-нибудь хлев разорю, крестьян напугаю – за мной весь Фойрон охотиться будет!

– Но зачем…

– А захотелось, – фыркнул Хадрисс. – Брось, Север. Судьба нас, видишь, свела и снова разводит, значит, так тому и быть. Нагадал ты все верно, опасное это дело, но мы, оборотни, живучие!

– Дай хотя бы знать, – сказал я негромко, – когда за Фойру переберешься.

Он посмотрел на меня, как на умалишенного.

– Спой, – пояснил я. – Я услышу. Ваши песни трудно не услышать. Обещаешь?

– Ну! – сказал он и облапил меня на прощание. – Ладно, бывай, Север. Догоняй этих двоих, пока они шеи не свернули. А я пошел… след путать! А, постой!..

– Что такое?

– Я еще после переправы хотел тебе сказать, да запамятовал…

И он, понизив голос, сообщил мне кое-что крайне любопытное. Надо же, а я и внимания не обратил… Если так, картина делается еще интереснее!

– Так что ты держи ухо востро, – сказал Хадрисс напоследок. – Мало ли…

– Да уж постараюсь, – кивнул я. – Удачи, дружище!

– И тебе удачи, – отозвался оборотень и, снова опустившись на четыре лапы, медленно потрусил по дороге прочь.

Я подошел к колдуну, проверил – он был жив. Ну, пускай валяется, авось не сдохнет!

У рыжебородого при себе нашелся кошелек, у остальных тоже кое-что имелось. Я бы обобрал мертвецов без малейшего зазрения совести, но вовремя остановился: нападал якобы оборотень, а тот на деньги не позарится! Тут я с некоторым сомнением покосился на рыжебородого: я перерезал ему глотку, и на следы зубов рана походила мало. Ну ладно, оборотни тоже иногда пользуются оружием, это раз. А два – пока тела отыщут, их уже успеют изрядно попортить падальщики. На деревьях уже вороны расселись, ждут поживы!

– Ладно, авось обойдется, – сказал я сам себе, забираясь в седло. Везунчику не нравилось соседство свежих мертвецов, и он с явным облегчением сошел с дороги по следам двух других лошадей. – Дождичку бы еще, вон как наследили…

Увы, ярко сияло солнце, на небе не было ни единой тучи. Будем надеяться, что мы заинтересуем гипотетических преследователей меньше, чем оборотень-убийца!

– Север… – Эсси появилась прямо передо мной, на луке седла. Она была совсем прозрачной, казалось, легкий ветерок вот-вот унесет ее прочь. – А Хадрисс…

– Ушел, – сказал я. – Будет отвлекать внимание.

– И ты его отпустил?!

– А что мне оставалось? Эсси, это его решение, – сказал я. – Я могу только поблагодарить его и надеяться, что с ним все будет в порядке!

– Все из-за этой Златы! – яростно воскликнула она. – Если бы не она, мы не попались бы! Вы с Хадриссом умеете прятаться, никто бы вас не нашел! А с этой обузой…

– Успокойся, – сказал я. – Что толку злиться? И кстати, где эта парочка?

– Там, – махнула рукой Эсси. – Кони их далеко занесли, насилу остановили! Сейчас отдыхают, тебя ждут…

– Здорово ты лошадей пугнула. Поди, все силы растратила?

– Почти, – вздохнула она. – Но ничего, они быстро возвращаются, когда рядом кто-то есть, я уж давно заметила, и… – Эсси осеклась, потом произнесла каким-то странным голосом: – Север?

– Что?

– Ты ничего не замечаешь?

– А что я должен заметить? – нахмурился я.

– У тебя в плече арбалетный болт торчит, – тихо сказала она. – В правом.

Я покосился туда – выходит, арбалетчик все-таки не промазал! Болт вошел почти на всю длину, торчал сзади – это я обнаружил, ощупав плечо.

– Куртку испортили, сволочи, – вот и все, что я сказал.

Остановил Везунчика, спешился, осторожно стянул куртку – ладно, дырки небольшие, заделать несложно.

– Зараза, неудобно-то как!

С этим клятым болтом я промучился долго: мало того что несподручно было вытаскивать, так еще не получалось толком ухватиться! Был бы тут Хадрисс, он бы легко его выдернул, но увы… Показываться же в таком виде на глаза Злате с Золотом я не желал категорически. К счастью, в конце концов я все-таки сообразил, как быть: загнал болт обратно (для этого пришлось ощутимо приложиться плечом о дерево), а спереди его подцеплять стало не в пример удобнее.

– Дрянь какая, – вздохнул я, тщательно вытер болт подолом рубахи и сунул его в седельную сумку. Разбрасываться вещами, на которых осталась частица меня, я не привык. К тому же по такой штуке меня и найти могут! Во всяком случае, смертознаи точно умели подобное. Отчего бы и обычным колдунам не сподобиться?

– Север… – прошептала Эсси, все это время молча наблюдавшая за моими мучениями. – Я помню, ты говорил, что почти не чувствуешь боли, но… кровь-то у тебя должна течь?

– Угу, – ответил я и показал ей влажное пятно на рубашке: здесь темно-красная ткань казалась почти черной. – Видишь, идет немного.

– Север, я видела раненых! У тебя уже рука должна отняться, а ты… Ты даже не заметил, что у тебя в плече торчит эта штуковина!

– Я – единственный и неповторимый в своем роде, – уклончиво сказал я. Пускаться в объяснения вовсе не хотелось. – Не переживай, со мной все в полном порядке.

– И тогда… с моими останками… – не слушая меня, продолжала Эсси. – Север, кто же ты такой?!

– Человек, – повторил я свой тогдашний ответ. – Едем, Эсси. Надо убираться отсюда…

Парочку слышно было издалека: Злата причитала, Золот только охал. Оказалось, этот недоумок все оглядывался, смотрел, скачет ли следом княжна, а в результате не успел пригнуться и получил сухой веткой по физиономии. Спасибо, без глаз не остался! Впрочем, ему и так досталось: поперек лица тянулась багровая полоса, левую щеку коварный сучок и вовсе распорол.

– Шрамы украшают мужчин, – сообщил я, и парень перестал хныкать. – Или Злата иного мнения?

Княжна не соизволила ответить, а Золот спросил:

– А Хадрисс где?

– Нету Хадрисса, – ответил я, не желая вдаваться в подробности.

– Как?..

– Вот так. Дальше одни поедем.

– А… это те люди его? – осторожно спросил он.

– Угу, – сказал я.

– Но за что?! – изумился Золот. – Что он натворил? Может, он беглый преступник?

– Он не преступник, – ответил я.

– Да, а почему они вообще нас остановили? – спохватился он. – Я ничего не понял! Что тот человек говорил про колдовство?

Нужно было срочно что-то выдумывать, потому что сказать правду я не мог. Жаль, фантазия у меня бедная!

– С ними был колдун, – нехотя заговорил я. – Ему показалось, будто у кого-то из нас есть что-то… ну… запрещенное. Может, это он мой амулет почуял, – я потеребил привешенный к поясу волчий хвост, – откуда мне знать? Похоже, здесь даже из-за такой мелочи можно в неприятности попасть!

– А лошади-то почему понесли?

– Наверно, он решил нас всех проверить, а кони колдовства страсть как не любят, – пожал я плечами.

– А твой Везунчик?

– Мой Везунчик много чего повидал, да и вымуштрован преотлично, – терпеливо сказал я. – И к тому же я, в отличие от некоторых распустех, поводья крепко держал.

– Ну а дальше-то что было? – не отставал Золот. – Что с Хадриссом случилось?

– Да у кого-то из этих придурков рука дрогнула, он тетиву и спустил, – соврал я. – Хадриссу аккурат в плечо угодил… Он от боли совсем дурной делается, а я его остановить не успел, Везунчика успокоить пытался… В общем, пока я с конем совладал, Хадрисс двоим уже головы пооткручивал, а третьего так оземь тюкнул, что дух вон. Ну и его самого, ясное дело, успели болтами утыкать.

– А ты?

– А что я? Должен был стоять и смотреть, как моего друга убивают? Того, с рыжей бородой, сразу положил, а колдунишку по загривку двинул, но он вроде жив остался. Пускай валяется. Если повезет, очухается до того, как ему вороны глаза выклюют!

– А Хадрисс… – негромко проговорил Золот.

Я отвел взгляд и вздохнул.

– Попрощаться мы успели, – сказал я чистую правду. – Вот вам и судьба, ребятишки… По глупости этак нарваться! И, должно быть, все из-за амулета моего дурацкого!

Решив, что кашу маслом не испортишь, я оборвал шнурок и закинул облезлый хвост в кусты. Надо только подобрать потом, я уж говорил, что своими вещами разбрасываться не стоит.

– Это не из-за амулета, – вдруг тихо сказала Злата. Пока я безбожно сочинял, она сидела, напряженно выпрямившись, и внимательно слушала. Мне показалось, что она заметно побледнела. Но с чего бы? – Это из-за меня.

– Не понял… – нахмурился я.

– Тот колдун не какие-нибудь амулеты искал, а меня, – проговорила она и вдруг всхлипнула. – Боги, какая же я глупая! Надеялась, что здесь нас никто не найдет, не тронет!

– Думаешь, твой папаша решил позабыть распри и сообщил соседу, что ты сбежала? Приметы там и все такое? Или еще кто-нибудь протрепался, что беглую княжну ищут, и фойронский князь решил поучаствовать? Ты ему, наверно, пригодилась бы!

– Д-да, – сказала Злата после странной заминки и отвела взгляд. – Наверно, так и есть. А если колдуну дать какую-нибудь вещь, он сможет узнать, если перед ним окажется владелец этой вещи!

– Наверно, все твои платья на ленточки порезали, чтобы каждому колдунишке хоть одну, да всучить, – хмыкнул я.

– Им достаточно раз посмотреть, чтобы запомнить… ну… я не знаю, как это называется, но они это хорошо чувствуют. Север! – Злата наконец посмотрела на меня. В глазах у нее стояли слезы, по-моему, настоящие. – Это я виновата! Это из-за меня Хадрисс…

– Только не реви, – поморщился я. – Все хороши! Хадрисс тоже… Вот чего он в драку полез?

Злата всхлипнула.

– Север, нужно же вернуться и похоронить его, – неуверенно сказал Золот.

– Возвращаться не будем, – сказал я и поднялся. Парень посмотрел на меня с недоумением, пришлось пояснить: – Что, если колдун очнулся? Он ведь на помощь позвать может! Нет, ребята, нужно улепетывать отсюда, и поскорее… А Хадрисс, – добавил я, – не обидится. Он теперь уже греется у костра Великого Нижнего, а то, что осталось на дороге, – пустая оболочка. Он в это верил, я в это верю, так что…

– Не по-людски это как-то, – пробормотал парень.

«Да он и не человек вовсе», – мог бы ответить я, но вместо этого сказал:

– Лошади отдохнули немного, так что давайте-ка убираться подобру-поздорову. Чем дальше мы окажемся до темноты, тем лучше.

– А по следам нас не найдут?

– Могут, – кивнул я. – Так что давайте, помолитесь Величайшему, чтобы послал нам хороший ливень. Такой, чтобы после него лучшая ищейка ничего не унюхала!

– Опытный человек все равно отыщет, – сказал Золот, проявляя редкостное здравомыслие. – Мы и кусты поломали, когда лошади понесли, и… Да мало ли!

– Такого человека еще самого сперва поискать придется. А на случай, если найдется… Потому и говорю, что убираться отсюда нужно. И, в самом деле, поаккуратнее с кустами! И еще, – добавил я, – не теряйте ничего. Я, пожалуй, и амулет свой подберу. Мало ли…

– Хорошему колдуну никаких наших вещей и не понадобится, – тихо сказала Злата. – Так разыщет. Хадрисс до нас дотрагивался, на нас его след, а тело его ты на дороге оставил. Вот и все. Этого достаточно.

– Не раскисай, – хмыкнул я, хотя слова княжны мне не понравились. Именно потому, что она была совершенно права. – Найдут – не найдут, догонят – не догонят, что проку гадать? Поехали!

Погадать, по правде говоря, было нужно, но заниматься этим на глазах у Златы с Золотом я не хотел. Придется потерпеть…

Терпеть пришлось долго: до самой темноты мы пробирались лесом (вскоре пришлось спешиться и вести лошадей в поводу), стараясь уйти подальше от дороги. Вряд ли это помогло, но чем сложнее придется преследователям (если таковые объявятся), тем лучше.

– Сегодня без костра обойдемся, – сказал я, когда сгустились сумерки. – Не так уж холодно, а огонь далеко видать…

Спорить эти двое со мной не стали, перекусили всухомятку и устроились, как обычно, в обнимку. Я подождал, пока они заснут, потом вынул свои камешки.

Так… во внутреннем круге – мы с Эсси да Злата с Золотом. И ни с того ни с сего – прибыль! Очень интересно! Не иначе, клад в лесу откопаем. А это уже любопытнее: во втором круге оказался камень, обозначающий Хадрисса, только никакой опасности поблизости не наблюдалось. Теперь нас с ним разделял белый камешек с прожилкой – река. Ну что ж, надеюсь, ему удастся уйти за Фойру… Во внешнем круге – все та же мешанина цветной гальки, прикрытая серым обломком, яснее картина не стала. Так, а это что?

Оказалось, в неверном лунном свете я чуть не проглядел небольшой зеленый в крапинку камешек, упавший во внутренний круг, у самой его границы. Пока неясно, кто или что это… И, кстати, рядом с ним оказался и маленький красноватый осколок, означающий опасность. Только сложно было понять, грозит она от этого неизвестного нам или наоборот, ему от нас: осколок лежал на равном удалении и от зеленого камешка, и от нас. А может быть, это взаимно. И такое бывает.

– Опять непонятно? – спросила Эсси, появившись напротив.

– Да, запутанно, – кивнул я, собирая камешки. – Хадриссу вроде бы ничто не угрожает, и на том спасибо.

– Это хорошо… – Она помолчала, потом сказала: – Знаешь, Север… По-моему, Злата сегодня очень сильно напугалась!

– А ты бы не испугалась на ее месте? Какие-то дядьки с арбалетами, лошади понесли ни с того ни с сего, Хадрисс вот пропал…

– Это другое, – помотала головой Эсси, и каштановые кудри взвились пушистым облаком. – Вот как раз это-то для нее ерунда! Ей стало по-настоящему страшно, когда ты про колдуна заговорил. Ну, про что-то запрещенное, помнишь?

– Думаешь, и у нее припрятано что-то? Ну, хоть гребешок тот же!

– Дело не в этом, – проговорила она. – Злата в самом деле убеждена, будто ищут ее. И что-то здесь нечисто, Север! Жаль, ты сам ей подсказал, мол, или ее отец со здешним князем замирился, или тот сам пронюхал…

– Точно, – припомнил я. – Она, кажется, хотела что-то другое сказать, но моя версия ей больше понравилась.

– Или просто показалась надежнее, – кивнула Эсси. – Влипнем мы с этой Златой! Хотя мы уже влипли… О чем-то она не рассказывает, недоговаривает, а это важно, наверняка важно, я чувствую! Она боится не просто того, что ее поймают и папочке вернут, нет…

– Но чего тогда?

– Если бы я знала!

– Ну, может, проговорится еще, – сказал я. – Когда совсем прижмет.

– А тебе не показалось, будто Злата как-то подозрительно много знает о колдовстве?

– Нет, – подумав, ответил я. – А что она знает? Тот заговор с гребешком? Мало ли какая старуха ее этому научила… А что колдун может вот этак человека отыскать, даже детям известно!

– В том-то и дело, Север, что нет, – серьезно сказала Эсси. – Я вот до ее слов и знать не знала, что они на такое способны, а ведь жила много лет назад, когда колдовства еще не слишком боялись. Но уже тогда имя Великого Нижнего вымарали из книг, ты забыл?

– Нет, но…

– Если так было в мое время, то что творится теперь? И откуда Злате известны такие мелочи? Ты вот об этом знал?

– Да, но я-то не молоденькая княжна, – усмехнулся я. – Не забывай, в чьей армии я служил!

– Вот именно! Уверена, тебе известно и это, и многое другое. И в этом ничего странного нет. А вот Злата…

– Ну не хочешь же ты сказать, что она сама колдунья?

– А вдруг?

– Что-то непохожа, – подумав, сказал я. – Но поговорить с ней об этом стоит. Пока мы не угодили в неприятности посерьезнее нынешних.

– Ну, попробуй, – вздохнула Эсси. – Только мне кажется, она не станет отвечать. Золота бы расспросить, да только он вряд ли что-то знает, я уж говорила…

– Верно, говорила. Кстати, о Золоте… Ты как, проверила?

– О чем ты?

– Ну, помнишь, у Фойры ты заявила, что Золот проигрывает в сравнении со мной. Во всяком случае, по мнению Златы. И обещала…

– Я помню, – перебила Эсси. – А что это ты вдруг об этом вспомнил? Тебя так волнует, что думает о тебе наша княжна?

– Да не в том дело, – отмахнулся я. – Ты скажи, подглядывала или нет, а я объясню, зачем мне это понадобилось!

– Ну-у… подглядывала, – созналась девушка. – Ничего интересного. У тебя вон хоть наколки красивые…

– Точно ничего любопытного не увидела? – продолжал я допрашивать. – Давай вспоминай!

– Хм… – Эсси задумалась. – У Золота шрам на левой руке. Не так чтобы свежий, и, видно, рана была глубокая. Я такие у отцовских бойцов видела – они говорили, это если клинок отвести неудачно, можно и совсем без руки остаться.

– А еще?

– Да все вроде бы… Я ведь его не с ног до головы изучала! Вот родинка еще есть приметная, примерно здесь, – девушка ткнула меня призрачным пальцем под левую лопатку. – Довольно большая, на ягоду похожа.

– А синяки на Золоте были? – спросил я.

– Да, несколько. Пожелтевшие уже. Ну, пара свежих, видно, стукнулся обо что-то. Да что ты все расспрашиваешь?!

– Тут такое дело, Эсси… Я же тебе рассказывал, как эту парочку повстречал, верно? И говорил, что мутузили Золота от всей души.

– И что? – недоуменно спросила она.

– Ну подумай! Я сам-то внимания не обратил, это мне Хадрисс сказал перед тем, как мы с ним расстались. Он ведь с Золотом через Фойру плавал, видел его, считай, раздетым…

– А-а! – сообразила Эсси. – И верно ведь! Если б его избили, как ты говоришь… а ты вроде бы упоминал, что его и ногами пинали, так на нем бы места живого не осталось! И уж всяко он бы сейчас был таким… разноцветным! И… что же это значит, Север?

– Да мне самому хотелось бы понять, – усмехнулся я. – Но одно могу сказать точно – наш парнишка далеко не так прост, как кажется. Когда я Хадрисса привел, Золот за меч пытался схватиться, которого у него нету. Не за нож, не за дубину, именно за меч.

– Я тоже заметила, – кивнула она.

– В походе он ведет себя вполне уверенно, – продолжал я, – хоть и придуривается. Костер разом разжигает даже и по нынешней сырости, готовить умеет, день по лесу пешком отмахать ему – вроде прогулки, я не видел, чтобы он сильно уставал, через реку плыл так, что любо-дорого посмотреть, верхом держится уверенно…

– А на ветку все-таки налетел, – не удержалась Эсси.

– Ну, налетел. Может, нарочно, может, впрямь обернулся посмотреть, как там Злата. Это бывает… Не в том дело.

– А в чем?

– Если он не тот, за кого себя выдает, то есть безродный и безденежный паренек, воспылавший любовью к княжне и склонивший ее к побегу, тогда кто он?

– Может, напрямую спросить? – хмыкнула Эсси. – Вдруг ответит?

– Если дела так пойдут, спрошу, – вздохнул я. – Мне вот еще интересно, Злата-то правду о нем знает или нет? Ты послушала бы, вдруг что в разговоре промелькнет?

– Послушаю, – кивнула девушка и добавила: – Да в нашей компании, я смотрю, у каждого какая-то тайна! Что у Златы, что у Золота, что у тебя… Про Хадрисса и вовсе молчу!

Я согласно кивнул. Воцарилось недолгое молчание, а потом Эсси негромко произнесла:

– Север, можешь ответить на один вопрос?

– Ну?

– Только пообещай сказать правду! И не отказываться говорить!

– Ладно, – пожал я плечами. – Спрашивай.

– Хорошо… – Она придвинулась ближе, посмотрела мне в глаза. – Я хочу кое-что о тебе узнать. Только сперва я расскажу о том, что успела заметить, ладно?

Я кивнул. Эсси помолчала, потом начала:

– Ты ничего не ешь, Север. Откладываешь свою долю, говоришь, на потом, но потом прячешь обратно, а раньше отдавал Хадриссу. Только не лги, что привык к долгим постам. За столько дней ты бы ослаб или хотя бы осунулся, но ты не меняешься! Ты только пьешь иногда: воду или эту вот жуткую бурду из фляги…

– Это не бурда, а вполне приличная сливянка, – вставил я. Что ж, я ожидал этого разговора, рано или поздно он должен был состояться.

– Еще ты не спишь, я знаю наверняка, – продолжала Эсси. – За все это время ты ни разу не заставил Золота или Хадрисса дежурить ночью, всегда оставался сам. И даже если делал вид, что дремлешь, все равно бодрствовал, я же чувствую.

– Я знал одного парня, он в детстве головой ударился и с тех пор не спал, – заметил я. – Правда, он был малость того…

– Ну, ты соображаешь неплохо, – фыркнула Эсси. – Потом… Тебя животные боятся. Уж лошади-то точно! Потом привыкают, конечно, но поначалу шарахаются, и ты об этом отлично знаешь, иначе пошел бы покупать лошадей сам, а не послал бы Золота. И не говори, что виноват этот твой молью траченный волчий хвост, им и котенка не напугаешь! Да что там, даже Хадриссу не очень-то приятно было находиться рядом с тобой, он всегда по другую сторону костра укладывался! – Она перевела дыхание. – Еще ты стараешься не дотрагиваться до Златы с Золотом. Вообще. Ни разу ни руки не подал, не поддержал… Сегодня вот, например, она упала, а ты мог ее подхватить, но сделал вид, что не успел. А я же видела, какой ты быстрый! Странно это!

– Еще что-нибудь? – поинтересовался я. Наблюдательная девчонка, что и говорить!

– А этого мало? Повторяю, ты не ешь, очень мало и редко пьешь, а по нужде не ходишь вовсе!

– Эсси, ты же княжна! – невольно улыбнулся я. – Что за разговоры? Ты подглядывала?

– Да, – созналась она. – Остальных ты можешь обмануть, но не меня. Отойдешь себе за куст, постоишь пару минут и возвращаешься… А еще ты не чувствуешь боли. У тебя даже кровь не идет… ну, почти не идет.

– Ну, теперь-то уж все? Еще странности у меня есть?

– Есть, – негромко сказала Эсси. – Например, иногда ты подолгу не дышишь. Когда молчишь.

– Тьфу, проваль, так и знал, что спалюсь именно на этом… – пробормотал я.

– Так вот, Север, теперь я задам свой вопрос, – серьезно сказала девушка. – Вернее, повторю прежний: кто ты такой?

– А я повторю свой ответ, – пожал я плечами. – Я – человек.

– Ты же обещал ответить…

– Дай договорить, – перебил я. – Все верно, я тебе не солгал, я – человек. Просто я давным-давно умер.

– То есть… как? – выговорила Эсси. Глаза у нее сделались круглыми и, по-моему, начали светиться.

– Ну как все умирают… Хотя нет, – поправился я. – Так умирает далеко не каждый.

– Но как же… Постой, я не понимаю! Ну ладно – я, я тоже мертвая, но я – бестелесный дух! А ты… Ты же ходишь, разговариваешь, и…

– Мертвяки тоже ходят, – хмыкнул я. – Правда, с разговорами у них не очень.

– Значит, ты…

– Давай, я расскажу все по порядку? – предложил я. – Не то ты совсем перепугаешься.

– И вовсе я не боюсь! – нахмурилась Эсси. – Придумал тоже… Рассказывай, Север!

Я сел поудобнее, подумал, с чего лучше начать, потом заговорил:

– Я упоминал как-то, что ушел из дому еще мальчишкой. Ну и вырос при одной компании. Я был парнем крепким, подраться не дурак, подучился кое-чему, и из меня получился не такой уж скверный боец.

– Воин, – подсказала Эсси.

– Нет, – помотал я головой и невольно поморщился. – Какой я воин? Это ж что-то такое благородное, долг там, честь… Друзей – не предавать, врагов – великодушно щадить, на сторону неприятеля не перебегать, так?

– Да, наверно…

– Ну вот, это не про меня. Да и вообще не про всю нашу шайку. Мы… Ну, разным занимались. Когда грабили, когда нанимались к кому-нибудь… По-всякому случалось, и о каком благородстве тут можно говорить? Сама посуди: врага пощадишь – он же тебе в спину и воткнет что-нибудь острое вместо благодарности. И так называемых друзей предавать приходилось, чтобы сами меня не предали. Ну, я чаще всего успевал первым… – криво усмехнулся я. – За то меня и ценили, считали удачливым. Только удача – девица капризная. Вот однажды она мне и изменила…

Я помолчал, вспоминая. Эсси тоже притихла, испуганно глядя на меня.

– Знаешь, – продолжил я, – он был маленького роста, мне едва по плечо, тощенький, шейка тонкая, а голова большая. На макушке – какая-то шапка невозможная. Но одет добротно, видно, из зажиточных. К нему босяки на улице привязались, а я мимо шел – отогнал. Не потому, что я добрый такой. Просто кто-то из этой босой гвардии у меня накануне ножны с кинжалом срезал, а кинжал был хоть и паршивый, зато с серебряной рукоятью, я его продать хотел. И ловко как срезали! Я, правда, тогда не особенно трезв был – нам наниматель заплатил, вот и набрались, неудивительно, что я сразу не заметил. Но, так или иначе, на эту пацанву у меня зуб был…

Сейчас я видел ту грязную улицу как наяву. Даже запах ощущал. Вернее, лютую вонь. Помои тут выливали из окон, и надо было внимательно прислушиваться, не стукнет ли наверху ставня, а тогда живо отскакивать! Народ тут был привычный: сколько раз я видел – кто-нибудь едва на ногах держится, но идет ровнехонько посреди улицы, а чтобы к стенам подойти – ни-ни! Только если приспичит нужду справить…

– Ну вот, – продолжил я. – Мужичонка этот чуть не прослезился от благодарности, а сам весь трясется, до того перепугался. И давай мне деньги в руку совать! Я не взял – за что брать-то? Двоим босякам подзатыльники дал, остальные тут же сбежали. А мужичонка все не отцепляется, ну будто я от смерти его спас! Говорит, деньги не берешь, так давай я тебя хоть ужином угощу.

Ну, ужин – это дело другое, тем более плату я уже почти всю пропил, а жрать хотелось… И пошли мы в ближайший трактир. Мужичонка вроде отошел, трястись перестал, ведет себя по-хозяйски, заказ сделал – аж стол ломится! Сразу видно, при деньгах… Ну я и подумал: может, я ему и впрямь жизнь спас, за десяток монет босяки запросто пристукнуть могут, а у этого плюгавого кошель тугой был, там, поди, и побольше бы набралось.

– И что дальше? – подала голос Эсси, когда я надолго умолк.

– Ну, что дальше… Сидим мы с ним, едим. То есть ел-то я один. Плюгавенький только вина выпил, развеселился, аж лысина порозовела, – а лысина, я тебе скажу, была знатная, блестящая, шишковатая, видать, ум так и выпирал! – и давай байки травить. Все больше о чужедальних странах, дескать, бывал он там, всяких диковин навидался… Ну, я слушал – интересно было.

Долго мы там сидели, я тоже кое-чего о себе порассказал, а потом коротышка и говорит, мол, есть у него дома заветная бутылочка, давно своего часа дожидается. И не пойти ли нам попробовать вина, какое в тех самых чужедальних странах только короли пьют? Я и не отказался, ясное дело! Правда, решил, что он просто боялся один ночью по улицам идти – вдруг опять привяжется кто! – вот и хитрил, чтобы я его до дома довел…

– И по пути кто-нибудь на вас напал? – спросила Эсси.

– Нет, – покачал я головой. – Спокойно дошли. Дом хороший оказался, не развалюха, но с виду нежилой какой-то. Коротышка сказал, только что его купил, еще ни мебель не перевез, ни прислуги толковой не нанял. Ну, мне как-то дела до этого не было. А он не обманул – принес бутыль, пыльную такую, в паутине, живо откупорил, разлил вино… Я попробовал. Вино и правда оказалось что надо: у меня от одного глотка дух захватило, в глазах потемнело, а потом… потом я ничего не помню.

– Совсем-совсем?

– К сожалению, нет. И рад бы забыть, а не получается…

– Так что же дальше было?

– Дальше… – Тут я заметил, что начал говорить так, будто рассказывал страшную сказку, и невольно усмехнулся. – Очнулся в незнакомом месте. Вокруг свечи горят, много… И коротышка тут же оказался. Стоит подле меня, ручки потирает, ухмыляется. Глазки уже не бегают, вида заискивающего как не бывало, даже лысина – и та важной сделалась! «Ну что, – говорит, – понравилось вино?» Хотел я его взять за шиворот и шею свернуть – ведь опоил, мерзавец! – но даже пошевелиться не смог. И тут только испугался – что за дрянь такая творится?! А он хихикает! «Нишкни, – говорит. – Это чтобы ты не попортил тут ничего. Ишь, здоровый какой… Начнешь еще мебелью швыряться! Кстати, не люблю сквернословов… Мне с тобой еще долго возиться, этак уши завянут, так что помолчи пока». Тут он рукой махнул – у меня язык и отнялся. А он снова смеется: «Учти, парень, мертвым много болтать не положено!»

– Так это был колдун! – всплеснула руками Эсси.

– Бери выше! Настоящий смертознай это был… А я на его удочку попался, как последний дурак! – скривился я. – Он, видишь ли, себе телохранителя искал, уж больно много врагов нажил. Искал, искал и выбрал меня. И чем я ему глянулся, не пойму?

– Ну… ты вон какой высоченный, выглядишь внушительно, и сам же сказал – драться умеешь, – ответила Эсси. – Правда, откуда бы ему об этом узнать…

– Вот-вот, откуда бы? Я, конечно, много чего о себе наплел, но поди разбери, где я правду говорил, а где приврал для красного словца! Ну, неважно… В общем, отравил он меня, дубину здоровую. Отравил – и тут же поднял. А потом еще долго надо мной колдовал, заклятиями опутывал, чтобы я, значит, не испортился раньше времени. А то ведь поднять мертвеца дело несложное… Для хорошего смертозная – несложное, – поправился я. – Только покойник ведь выглядит гадко и портится с каждым днем… Но мой хозяин – пришлось мне его так называть, – хорошо поработал. Я узнал потом, он одним из лучших смертознаев был, чуть не величайшим. Должно быть, не врали: сколько лет прошло, а я пальцы на ходу не теряю…

– И выглядишь вполне живым, – вставила Эсси. – Когда дышать не забываешь. Послушай, Север, а я слышала, что поднятые покойники ничего не соображают… так?

– Так-то оно так, – задумчиво ответил я. – Обычный мертвяк – он мертвяк и есть. Безмозглый, жрать все время хочет и на людей кидается. А мне хозяин разум оставил, сказал, так забавнее. Да что там, у меня ведь даже сердце бьется, только медленно очень, а в жилах не кровь, а дрянь какая-то. Тоже хозяйская придумка… А боль я все-таки чувствую, но едва-едва.

– Да, то-то ты арбалетного болта не заметил! – фыркнула девушка.

– Так для меня это царапина, считай, – пожал я плечами. – Там уже и следа не осталось. Или вот, смотри…

– И правда, словно и не было ничего! – удивилась Эсси, разглядывая мою ладонь. Ту самую, которую я недавно обжег. – А как же так, Север? Ты мертвый, а раны у тебя заживают?

– Это все хозяин, – пояснил я. – Вернее, та штука, которой он мою кровь заменил. Что-то он такое придумал, никто потом повторить так и не сумел… В общем, если что порезано, проломлено, вспорото – все зарастает. Не знаю, правда, если мне что-нибудь отрубить, прирастет ли оно на место… Проверять не тянет!

– Да уж, лучше не стоит… А дышать, выходит, тебе не нужно?

Я помотал головой.

– Только чтобы говорить. Ну или ради того, чтобы притворяться обычным человеком.

– А еще я слышала, что поднятые мертвецы вечно голодные! – вспомнила Эсси. – А ты – нет…

– Угу. Снова хозяин постарался. Вода вот нужна, немного. То, что у меня вместо крови, надо иногда разбавлять, чтобы живее текло, а дырки в шкуре лучше зарастали.

Эсси ненадолго задумалась, потом спросила:

– А зачем ему понадобился именно такой вот телохранитель… ну… неживой?

– Да кто его знает, – ответил я. – Взбрело что-то в голову… Ну и, наверно, это потому, что мертвяка нельзя ни напугать, ни подкупить, ни напоить, ни убить… То есть уничтожить можно, но трудно. И сторож идеальный: не заснет, не проворонит никого, не отлучится в самый неподходящий момент… И слушается беспрекословно.

– Ну, наверно, – вздохнула она. – Обидно только, что таким идеальным телохранителем стал именно ты!

– Я поначалу тоже так думал. Но знаешь… Если бы не это, я бы никогда не нашел тебя, верно ведь?

– Верно, но тогда ты прожил бы обычную жизнь, и…

– Скорее всего, до старости я бы недотянул, – перебил я. – Где уж там! Пришили бы меня в очередной стычке, вот и все. Или помер бы от какой-нибудь болезни. Или вообще угодил за решетку, а то и на виселицу… Так что, можно сказать, мне еще повезло!

– Интересные у тебя представления о везении, Север, – фыркнула Эсси. – А… что было дальше? Ты так и служил у этого коротышки?

– Ну да… Правда, он не так часто меня с собою брал: даже ему не слишком нравилось постоянно при себе мертвяка держать, хотя я и выгляжу прилично. Так что обычно он меня усыплял, – сказал я. – А вообще-то гордился мною, как ребенок игрушкой. Хвастался собратьям по ремеслу. Они завидовали страшно, как сейчас помню, но сделать такого же, как я, так и не сумели.

– Может, это и к лучшему, – дернула она плечиком. – Тебя ведь от обычного человека поди отличи. И если бы у кого-то оказалась целая армия подобных…

– Вот-вот… В общем, сколько-то лет прошло, я толком сосчитать не мог. Время от времени хозяин меня будил: или в гости к кому-нибудь собирался, или воевать… А потом ему пришла пора помирать. Смертознаи свой час хорошо чуют, уж им-то да не знать, когда копыта отбросят! Словом, он меня сыну передал, в наследство вроде как.

– Так у него и семья была?! – изумилась Эсси.

– Да, самая обычная. Жена, молодая, красивая, да трое детей – сын и две дочки, – ответил я. – Сын его передал меня своему сыну… Так и покатилось. Род хозяйский мельчал, такого, что первый хозяин вытворял, уже и сын его повторить не мог, а внуки-правнуки и вовсе… Только я и оставался в напоминание о прежней славе! Они меня берегли, – добавил я. – Делали все, как мой первый хозяин завещал.

– Ты о чем?

– Ну, время-то шло, – пояснил я, – а я все со своими старыми ухватками. Иногда это помогает: никто уже подобного не помнит. Да ведь с тех пор и нового сколько успели придумать! Так что хозяева непременно нанимали кого-нибудь, может, не из лучших бойцов, но и не из последних, мне в учителя. В конце концов, это в их интересах было, я же телохранитель как-никак… Так что я много чего умею, разным оружием владею. Не всяким одинаково хорошо, конечно, кое-что мне и вовсе не давалось, но тут уж…

– Ах вон оно что… – протянула Эсси. – Север, а как же ты на свободе очутился?

– Хозяина убили, – ответил я. – Я ведь сказал: измельчал род. За смертознаями все эти годы охотились, многих извели, а они со стороны не любили жен брать, так что начали жениться сперва на дальних родственницах, а там и до двоюродных сестер дошло. Сама понимаешь, чем это заканчивается… Вот последний в этом клятом роду даже свою собственную смерть предсказать не смог! Все прежние прилично умирали: кто от старости, кто в бою… Но чтобы так позорно, от случайной стрелы… – Я покачал головой и добавил: – Впрочем, он и смертознаем был плохоньким, у него даже совсем свежие мертвяки на второй день всякий вид теряли. Словом, туда ему и дорога, и всему роду его вместе с ним! У него детей не было, ну и отлично – меньше погани на свете! Ну а как он помер, так все его колдовство и развеялось. Я имею в виду те заклятия, которые нечисть в подчинении держали. Так что разной дряни по лесам разбрелось мно-ого…

– Север, а ты… – Она замялась. – Если ты говоришь, что заклятия не действуют больше, то… ну, ты понимаешь…

– Эсси, если со мной ничего не произошло за столько лет, вряд ли я начну разваливаться на части только потому, что умер последний мой хозяин. – Судя по выражению ее лица, я правильно истолковал эту заминку. – Я ведь сказал: работал надо мной один из величайших смертознаев, не какой-то халтурщик! Так что сколько-то я еще протяну, не беспокойся.

– А сколько… лет? – спросила Эсси негромко.

– Не знаю точно. Но семерых хозяев я… хм… тьфу ты, и не скажешь, что пережил! Ладно – проводил к Великому Нижнему, так будет вернее…

– Тогда… Даже если считать, что не все они умирали от старости… Север, да ты не только родовитее меня, ты еще и намного старше! – сказала она.

– Как посмотреть, – пожал я плечами. – Я ведь совсем молодым этому гаду попался, ничего толком узнать не успел. А потом все больше торчал рядом с хозяином или вот… воевал. Негусто, правда?

– Ну, знаешь, это всяко больше, чем довелось увидеть мне, – обиженно произнесла Эсси. – И у тебя хотя бы есть тело! И видит тебя не один-единственный человек!

– Угу, а еще я вкус и запах различаю, – кивнул я.

– Я тоже! – запальчиво воскликнула она. – Ну, то есть запахи я чувствую… А вижу больше, чем простые люди!

– То-то ты столько времени не могла рассмотреть, что я неживой, – поддел я.

– Ну… – завертелась она. – Я не приглядывалась!

– Ой ли?

– Хорошо, приглядывалась, только все вместе не сразу сошлось! Север, ты что умолк?

– Там кто-то есть, – сказал я. – Там, в лесу. И этот кто-то за нами наблюдает…

Глава 11

– Может, зверь какой-нибудь? – спросила Эсси.

– Вряд ли. Олень шумел бы сильнее, да и не пойдет он к людям. А опасного хищника я бы и не услышал. Похоже, человек. Не знаю, правда, много ли он видит в такой темноте…

– Он один?

– Откуда же мне знать?

– А давай я посмотрю!

– Эсси, а если это колдун? – спросил я. – Он же тебя заметит! Давай сделаем вот как… Ты заходи слева, а я пойду справа. Ты напугай его как следует, чтобы он выскочил на меня, а если не испугается, отвлеки. Ну а там уж…

– Давай, Север, – кивнула она. – Колдун не колдун, уж я ему покажу!

И она исчезла.

Сегодня я как никогда жалел об отсутствии Хадрисса: тот и учуял бы врага, и сумел бы подкрасться к нему так, что ни одна травинка бы не шелохнулась! Я когда-то тоже охотился, но навыки успели подзабыться.

Впрочем, неизвестный все равно от меня не ушел. Я слышал, как он затрещал ветками (я тоже шумел, но не настолько сильно), а потом вскрикнул и побежал… чтобы угодить прямиком в мои объятия. Умничка, Эсси!

– Здравствуй, – сказал я, встряхнув добычу. Добыча была невелика ростом, худа и, по-моему, насмерть перепугана. – Ты кто?

– Сгинь, рассыпься! – вскричал мой пленник и попытался то ли фигу скрутить, то ли изобразить что-то вроде этого, но я слишком крепко держал его за локти.

– Ты колдун? – спросил я.

Очень уж знакомы были эти жесты!

– Я… Да, я колдун! – выпалил он. Тут луна вышла из-за туч, и я увидел худое лицо, все в россыпи юношеских прыщей и без намека на бороду с усами. – Я очень сильный колдун!

– А я сильнее, – сказал я, скручивая добычу. Нечего руками размахивать!

– Север, как я справилась? – появилась Эсси.

– Великолепно, – честно ответил я и потыкал носком сапога связанного колдуна. – Смотри, какой трофей… могучий чародей!

– Ага, могучий, – фыркнула она. – Не сумел меня упокоить!

Юноша брыкнулся и попытался что-то сказать.

– Ты помолчи пока, – велел я. Что с ним делать, я знать не знал! Зачем мне пленный колдун? Мне без него неприятностей мало? – Хотя… Эсси, проверь, наша парочка спит?

Привидение исчезло и тут же показалось вновь.

– Спят, – сказала девушка. – Золот так храпит, что прошлогодние шишки сыплются!

– Не притворяется?

– Непохоже…

– Вот и отлично, – кивнул я и присел рядом с пленным колдуном на корточки. Это был тот самый парень, которого я не стал добивать на дороге. Как обычно, поплатился я за свою доброту… – Эй, как тебя звать?

– Не скажу!

– Неправильный ответ, – покачал я головой и вытащил нож. – Либо ты заговоришь, либо я начну тебя резать. Ты, конечно, станешь орать, но это ерунда, в округе никого нет. Да и рот тебе заткнуть – дело нехитрое. Ну что? Назовешься?

– Я… Ясенец, – выдавил он. Судя по всему, ему очень не нравилось, когда я подносил острие ножа к его глазу. – Колдун я!

– Это я уже понял. Ясенец, значит…

– Важное имя, – усмехнулась Эсси. – Только, по-моему, его лучше было в честь дуба назвать!

– Не издевайся, – сказал я. – Имя как имя, бывает и хуже…

Если я ничего не перепутал, ясень был посвящен Величайшему. Действительно, обязывающее имя… А может, и наоборот. У меня на родине все девчонки, которых называли в честь стройной березы или гибкой ивы, посвященных Прекраснейшей, супруге Величайшего, вырастали красавицами на загляденье. То ли с ясенем это не работало, то ли именно этому парню не повезло, но выглядел он неубедительно.

– Ты зачем за нами пошел? – спросил я.

Ясенец молча сопел.

– Дай угадаю, – произнес я. – Ты вызвал подмогу, а сам решил проследить, чтобы добыча не ушла, верно? Только мы разделились, а за оборотнем в одиночку ты идти струсил. Я прав?

– Н-ну… – промычал он, не сводя глаз с ножа, который я вертел в пальцах. – Почти…

– И в чем я ошибся? В том, что ты побоялся оборотня?

– Не-ет… Что ж я, дурной, что ли? – покачал головой Ясенец. – Да и след его хороший колдун и через неделю возьмет!

– А вот с этого места поподробнее, – наклонился я поближе. – Давай-ка, парень, излагай, что там со следами?

– Ну а чего излагать-то? – хмуро спросил он. – Они со временем тускнеют. Только у оборотня след яркий, а у вас – еле заметный. Так вот несколько дней без оборотня побыли бы – и вообще не найдешь, если наверняка не будешь знать, где искать!

Это совпадало со сказанным Златой. И Эсси права, интересно, откуда той столько известно? Слова Ясенца мне понравились: все-таки мой хозяин здорово надо мной потрудился, и я не представлял, может ли колдун сразу заметить неладное. По моему разумению, колдовством от меня должно было разить за двойной перестрел! Но, может, дело обстоит вовсе не так?

– Этого призрака я едва-едва почуял, – подтвердил мои соображения Ясенец. – Да и то когда вплотную подошел. Я больше по обычным следам пробирался, видно же, где лошадей вели… ну вот только потемну плутать начал. Думал, все, с концами, потом все-таки набрел на вас…

– А что ж ты дальше делать собирался? – поинтересовался я. – Околдовать нас и своих на подмогу позвать?

Даже в лунном свете было видно, как покраснел Ясенец.

– Я подумал… куда вы с лошадьми по лесу-то, скоро опять на дорогу выберетесь, а там мне б только любого стражника встретить, уж он бы живо…

– Погоди, – остановил я его излияния. – Ты что, никого не позвал? В герои решил податься, один пошел?

– Север, да он, наверно, не умеет просто, – подсказала Эсси и хихикнула.

Судя по тому, что Ясенец сделался вовсе уж невозможного цвета, она угадала.

– Да что ж ты за колдун такой? – усмехнулся я. Надо сказать, у меня здорово полегчало на душе: если еще никто не знает о происшествии, у нас есть время в запасе! – Как ты в отряд-то угодил?

– Сейчас всех на службу берут, – обиженно ответил он. – Всех, кто хоть немножко чуять колдовство умеет. А как других призывать, я не успел выучиться… Кто ж знал, что так обернется? Меня сюда и определили, потому что места самые спокойные. Разве что какая ведьма старая в деревне попадется…

– Ну и что мне с тобой делать? – спросил я.

– Зарезать, – предложила Эсси и подмигнула.

– Ты сегодня что-то чересчур кровожадная, – вздохнул я. – Мало тебе было крови на дороге? А с этого недомерка что проку?

– Ну, мне хочется, – капризно протянула она. – Сделай, Север, ну что тебе стоит?

– В-вы о чем? – выдавил Ясенец.

– Ты привидение видишь? Ну так вот, ей жертвы нужны, – пояснил я спокойно. – А то она совсем блекнет, прозрачной делается…

– Цвет лица портится, – вставила Эсси и в доказательство на мгновение приняла тот самый облик, в котором пыталась напугать меня в подвале.

Ясенцу этого хватило: глаза у него сделались круглыми, губы задрожали, и из пунцового он стал мертвенно-бледным.

– Хлипкий нынче колдун пошел, – вздохнул я. – Немного от него проку будет!

– Н-н-н… – попытался что-то выговорить Ясенец, но не смог.

– Знаешь, – сказал я ему, – думаю, убивать я тебя пока не стану. Эсси сегодня хорошо поживилась, а ты и на закуску не тянешь… – Это была страшная чушь, но парень явно поверил. Какой-то он совсем дикий! – Но ты нам все равно пригодишься. Мы тут, понимаешь ли, немного заплутали, вот ты и расскажешь, где мы сейчас, что тут происходит и чего это у вас по дорогам разъезды с колдунами шастают! Ну? Будешь говорить?

Ясенец подумал и закивал. Ну, его можно понять: вряд ли он владел какими-нибудь серьезными тайнами, а все прочее я мог бы узнать у любого местного жителя. Другое дело, этого жителя еще найти нужно, а он-то вот, под рукой.

– Тогда излагай, – сказал я. – Давай, давай, не мнись!

– Может, развяжешь? – буркнул он, попытавшись сесть поудобнее, а в итоге завалившись на бок. Вязать пленных я умел, в моем деле без этого никуда.

– Еще чего! Хотя… это как ты себя вести станешь. Окажешься сговорчивым – так и быть, развяжу, за тобой и Эсси последит. А нет…

Я выразительно кивнул на ближайшее дерево. Ясенец сглотнул.

– Вешать не стану, – пояснил я. – Так привяжу и оставлю. Я вроде прошлой ночью волков слышал, а, Эсси?

– Да, пели недалече, – кивнула она, явно наслаждаясь спектаклем. – А может, и еще кто нагрянет, откуда мне знать, какие звери в этих лесах водятся?

– Твоя правда… Ну, говори, – легонько ткнул я парня под ребра. – Что за разъезды, кого ловите?

– Ну так это… – шмыгнул он носом, – всех, кто остался после Великой войны! Всю нечисть, зловредных колдовских тварей, оборотней вот… ну и всякое такое!

– Подумать только, – сказал я себе под нос, – это безобразие они успели назвать Великой войной. Да Великий Нижний, поди, ухохотался, как узнал!

Ясенец дернулся.

– Ты чего?

– А чего ты Н-н-н… ну, того, кого нельзя называть, поминаешь? – набычился он.

– Хочу и поминаю, – пожал я плечами. – Он мне ничего дурного не сделал, так чего ж его обижать? Он к нашему брату всегда справедлив был, все так говорят…

– Кто говорит? – испугался Ясенец.

– Люди, – отрезал я, понимая, что так мы далеко не уйдем. – Давай сначала. Откуда вы ехали? Сколько еще там народу? Есть сильные колдуны? Не такие как ты, а настоящие! На кого охотились? Ну, мне долго еще ждать?

Ясенец подумал, посмотрел на меня, на Эсси, вздохнул и заговорил.

Квартировал их отряд неподалеку, в большой деревне. Колдунов, кроме этого самого Ясенца, с ними не было, не нашлось, все силы распылили, бросили на поимку беглой нежити.

«Лучше бы отправились мертвяков жечь, – плюнул я с досадой, – чем оборотней-одиночек ловить! Оборотень – тварь осторожная, к людям не сунется, ему это без надобности, а вот бесхозные мертвяки…»

По большей части отряд бездельничал, время от времени проверяя слухи о появившейся в какой-нибудь деревушке ведьме (чаще всего это оказывались соседские наветы), о странных огнях в лесу и прочей ерунде. Вот и сегодня ехали просто коней размять, а если дорога позволит, то добраться до соседей, у которых гнали отменную брагу. Потому и с собой ничего особо не брали: в гостях и накормят, и напоят… А тут вдруг такое!

Ну ладно, это уже неплохо. Если лошади не вернутся, в деревне какое-то время будут думать, что отряд таки добрался до соседей и вкусил их гостеприимства. Дня два у нас есть. Но это, повторюсь, только если лошади не вернулись. А тут уж неизвестно, что им в голову взбредет. А в деревне, кстати, еще столько же народу осталось. Без колдуна, правда, зато при оружии. А я могу рассчитывать только на себя, потому что не представляю, на что годен Золот. Если вообще годен.

– Так себе дела… – пробормотал я, постукивая ногтями по рукояти ножа. Ясенца от этого звука пробирала дрожь. – Ладно. Скажи-ка, парень, от нашей компании действительно сильно колдовством тянет?

– Не то слово, – заверил он. – То есть сперва-то я оборотня почуял. А потом уж остальное…

– Что – остальное? – спросил я. – Ты не темни, мне точно знать нужно!

– Значит, дух неупокоенный – это раз, – зачастил Ясенец, моргая. – Потом… не знаю, что это такое, но тоже на неупокоенного похоже. По-моему, это от тебя разит, но, может, просто оттого, что ты с этим духом близко сошелся…

– Хам! – фыркнула Эсси.

– Дорогая, но и правда, куда уж ближе? – усмехнулся я. – Еще что?

– Последнему я вообще названия не знаю, – вздохнул парень. – Почувствовал, что колдовство сильное, но затаенное. И, наверно, старинное, теперь такого не встречается… ну, я не встречал, во всяком случае. Может, амулет какой, может, оружие зачарованное, тут не угадаешь!

– Это? – сунул я ему под нос тусклый камешек с вырезанным на нем знаком.

Ясенец вытаращил глаза, схватил воздух открытым ртом и попытался отползти, отталкиваясь ногами. Ничего не выходило, пятки скользили по влажной земле.

– У-у-убери! – взмолился он. – Откуда это у тебя?!

– Неважно, – ответил я. – А чего ты так перепугался? Я сколько его при себе таскаю, ничего такого не заметил…

Эсси едва слышно фыркнула, но молодец, промолчала.

– Оно… оно ужас какое древнее! – выдавил Ясенец. – Я не знаю, что это и зачем нужно, я же не магистр!

– Недоучка, – вставила Эсси.

– Ну, пускай недоучка! – нахмурился он. – Зато я чувствую ого-го как! И оно… оно…

– Зловредное? – предположил я. – Опасное?

– Опасное наверняка, – осторожно сказал Ясенец. – Особенно если не знать, как с ним обращаться… Ты вот знаешь?

– Примерно, – усмехнулся я. – А ты?

– А мне-то откуда? Я говорю – я только чувствовать умею… Большой силы вещь. Точно из старинных времен… Откуда ты ее только взял?

– Оттуда, – отрезал я. – Из старинных времен. Ладно, не знаешь так не знаешь. Что это вещь большой силы, я и без тебя сказать мог. А вот что ее любой колдун чует, это скверно. Придется избавиться… Вон хоть под пеньком закопаю, и ладно!

– Ты что! – вытаращился на меня Ясенец. – Эти вещи так не делаются! Вдруг его дурной человек найдет? Или вовсе не человек? Или наоборот, ребенок случайно откопает? Беда может случиться!

– А у меня выбора нет. Или таскаться с ним и ждать, что следующий встречный колдун посильнее тебя окажется и мне шею намнет, или спрятать где-нибудь, – пожал я плечами. – Что-то мне подсказывает, будто уничтожить этот камешек не так-то просто… Во всяком случае, я не рискну.

– Ну… я попробую что-нибудь вспомнить, – сказал Ясенец.

– Много от тебя проку, – фыркнула Эсси, снова щеголявшая в самом своем соблазнительном наряде, и парень надулся.

– Ну, как я понимаю, больше ты ничего не знаешь, – произнес я. – Ладно, утром еще поговорим. Расскажешь, где мы сейчас, что вокруг… Дальше подумаем. А пока пошли-ка в наш лагерь!

– А если он нам соврет? – спросила Эсси, пока я поднимал Ясенца на ноги и пинком указывал нужное направление. – И заведет в ловушку?

– Зарежу, – пообещал я. – Уж на это мне всяко времени хватит!

– Я прослежу, чтобы хватило, – пообещала Эсси и ласково погладила парня по щеке. Тот дернулся и чуть не полетел носом вперед. Знаю я эти ее прикосновения – наверняка обдала могильным холодом!

Как выяснилось, на стоянке не спали. Кто-то из двоих, то ли Золот, то ли Злата, проснулся и обнаружил, что меня нет, а Везунчик на месте. Теперь тут царила тихая паника. Вернее, паниковала Злата, а Золот определенно готовился к неприятностям.

– Что такое? – спросил я. – На полчаса одних нельзя оставить? Как дети малые, право слово! Ну что вы всполошились?

Злата расплакалась и изготовилась было кинуться мне на шею, но я вовремя выставил вперед плечо, и она остановилась.

– А это кто? – только теперь заметила девушка мою добычу.

– Этот? – Я встряхнул Ясенца. – А я вот за ним и отлучался. Колдуна изловил из сегодняшнего разъезда. По следам пошел, гад такой!

Тот низко опустил голову и хлюпнул носом. Гер-рой!

Реакция Златы ввергла меня в изумление: девушка вдруг странно всхлипнула, покачнулась и без чувств опустилась на руки подоспевшему Золоту.

– Что это с ней? – удивился я. Золот хлопотал вокруг подруги, но что-то скверно выходило. – Да зажми ты ей рот и нос, мигом очнется!

Он, поколебавшись, так и поступил, и действительно – через полминуты Злата изволила распахнуть глазки, которые немедленно наполнились слезами.

– Это я… – всхлипывала она. – Это я виновата… Из-за меня твой друг… Это за мной! И вот теперь!..

– Так, – сказал я, усаживая Ясенца рядом с собой и глядя на девушку. – Я ничего не понял. Что ты еще натворила?

– Я не нарочно! – с новой силой разрыдалась она.

Показательным было то, что Золот не пытался ее утешить. Но плакать-то было решительно не с чего!

– Ах, Север, ты не знаешь…

– Так расскажи! Ты, Злата, ходячая тайна какая-то!

– Кто бы говорил… – прошептала мне на ухо Эсси.

Мерзавка устроилась у меня за спиной, обвив мою шею полупрозрачными руками. Ясенец бросал на нас панические взгляды.

Я цыкнул на Эсси и снова уставился на Злату.

– Это за мной послали разъезд, – тихо проговорила она наконец, комкая в пальцах не первой свежести платок. Лучше бы рукавом утиралась, право слово! – Меня ищут не просто потому, что я сбежала от постылого жениха, о нет!

– Как же так?! – поразился Золот, и мне показалось, не очень натурально.

– Казну обнесла? – спросил я.

– Нет, что ты… Просто… – Она еще раз судорожно всхлипнула. – Просто я – ведьма! А ведьмам у нас теперь один путь – на костер, какого бы рода они ни были! А я не хочу гореть заживо, я жить хочу!..

Она повернулась и бросилась на шею Золоту, бормоча что-то вроде «прости, я не сказала тебе правды, я не могла…». Тот попытался ее успокоить, но безуспешно.

– Какая ж ты ведьма! – вдруг громко сказал Ясенец.

Воцарилось молчание.

– Я ведьма! – повторила Злата.

– Из тебя ведьма, как из меня конный рыцарь, – самокритично заметил колдун. – Ничем не веет даже. Хотя нет… есть что-то. Мелочь какая-то, наверняка амулет или вроде того.

– Гребешок, – прошептала Эсси. – Помнишь, Север? А ты не поверил!

– Я поверил, – сказал я одними губами, а Ясенец покосился на нас с недоумением.

– Неправда! – привскочила Злата. – Я ведьма! Я знаю! Мне служанка сказала, у меня все приметы, и родинка под лопаткой, и…

– Суеверия, – со знанием дела бросил Ясенец. – Ты вот огонь разжечь сумеешь? А это любой самоучка может!

– А ты? – поинтересовалась Эсси, и он покраснел.

– Нет, но, – произнесла княжна, – все равно, это за мной охота! Золот, прости, я не подумала, что ты окажешься в опасности как ведьмин приспешник!

– Да ничего… – пробормотал тот и погладил ее по голове. – Я же клялся, что буду с тобой всегда!

– То есть, выходит, сбежала ты не просто от свадьбы, – заключил я, чертя прутиком на земле замысловатый узор.

– Да… – ответила она. – Во время свадебного обряда непременно проверили бы, и когда бы оказалось, что я ведьма, это… это не просто позор! Меня бы… ооо…

– Ты не ведьма, – гнул свое Ясенец.

– Значит, твое предполагаемое ведьминство – на первом месте, а потом уже следует нежелание идти замуж и неземная любовь к Золоту, – подытожил я и сломал прутик. – Мило. Меня, конечно, предупредить не надо было? Что, если бы мы нарвались не на вот этого олуха, а на настоящего колдуна?

– Да не ведьма она! – воскликнул парень, отчаявшись достучаться до нас.

– А ты уверен?

– Так же, как и в том, что ты – не колдун! – выпалил он. – Ну правда, какая из нее ведьма, если она с двух шагов не может увидеть… ап…

Я вовремя двинул его под ребра. Незачем Злате знать про Эсси.

– Не может колдуна опознать, ты это хотел сказать? – ласково поинтересовался я.

Ясенец понятливо закивал.

– Ну, теперь мне многое становится ясно, – вздохнул я. – Ложитесь спать, мальчики и девочки, а я подумаю, что нам дальше делать…

– А ты меня не развяжешь? – подал голос Ясенец. – Я ж так до утра не смогу!..

– Ты даже не представляешь, на что способен человек, – ответил я. – Выбирай: или так, или к дереву привяжу.

– К дереву, – решил он. – Только чтоб там муравейника рядом не было!

– Экий привередливый, – фыркнула Эсси.

Я промолчал, ловко прикрутил колдуна к прочной осине – до утра руки-ноги не онемеют, но и развязаться он не сможет. На всякий случай еще попросил Эсси присматривать и Везунчика рядом поставил. Сторожевой конь, понимаете ли…

– Что ты намерен с ним делать? – спросила Эсси, когда я отошел в сторону.

– Пока не знаю. Или отпущу на все четыре стороны, пусть выбирается как хочет, или с собой возьму. Знаешь, если он колдовство хорошо чует, пусть при нас лучше будет. Вдруг еще кто навстречу попадется из этой братии? Так он заранее заметит!

– А если он нас выдаст? – задала резонный вопрос девушка. – Какой ему смысл тебе помогать? Ты для него враг.

– Сам знаю. Но не убивать же его на месте…

– Почему нет?

– Колдунов убивать уметь надо, – вздохнул я. – Одно дело, если в бою. А если просто… Я не мастак. Тут напутаешь – как бы хуже не вышло. Если до такого дойдет, то к дереву привяжу, чтобы выпутался через сколько-то времени. Он все равно помощь призывать не умеет… Пока еще дойдет до ближайшего жилья, пока ему там на слово поверят… Сойдет?

– Вроде бы годится, – подумав, одобрила Эсси. – Ох, а Злата-то себя ведьмой возомнила! Смех какой!

– Смех смехом, а у нас от этого одни неприятности, – сказал я, подергивая себя за кончик хвоста, и вдруг насторожился. – Эй, Эсси, прислушайся!..

Мы замолчали. Только шумно дышали и переступали лошади, да Золот похрапывал.

Где-то очень далеко тонкой серебряной иглой в ночное небо вонзался волчий вой. Нет, не волчий…

– Жив, – улыбнулся я. – Говорил же, услышу! Это где он сейчас? Пожалуй, уже за Фойрой, а?

– Да, пожалуй, – кивнула Эсси. – Хм, судя по выражению, Хадрисс кого-то удачно обманул и теперь со всех лап несется прочь, я права?

– Именно, – кивнул я. – А когда ты успела научиться разбирать песни оборотней?

– Я не училась, – дернула она плечиком. – Тут и так по тональности все ясно. Меня же музыке обучали, ты, мужлан!

И захихикала, как это у их девичьего племени принято.

– Цыц, – сказал я, – гадать буду.

Эсси мигом затихла.

Я начертил круги и рассыпал камешки. Так, ну во внутреннем круге расклад прежний, только зеленый с крапинками камешек переместился поближе к нам всем, а тот, что возвещал прибыль, исчез. Это что ж, Ясенец – наша прибыль? А почему бы и нет, право слово? Хотя бы расскажет толком, что к чему! Вот красные осколки остались, но как-то далеко, призрачная была опасность. А рядом с розовым окатышем, означавшим Злату, они вдруг появились. Причем остриями направлены были наружу, а значит, беда нам грозит от нее. Какая? Стражники ее папаши нагонят? Пока вроде не видать…

Во втором круге – все то же самое, с небольшими изменениями. Камень, обозначавший Хадрисса, вовсе исчез, как и тот, что обозначал реку. Появился другой, который я когда-то назначил «дорогой». Значит, опять нам выбираться на тракт, как я и предполагал. Явной опасности вроде не видать, кроме той, странной, которую обозначал серый обломок камня. И «конь» был на месте. Но это должно было еще случиться не сегодня и не завтра, пока займемся насущными делами!

– Север, – окликнула Эсси. – Взгляни.

Я обернулся. Ясенец смотрел на меня огромными глазами, вжимаясь спиной в древесный ствол.

– Ты чего? – миролюбиво спросил я.

– Ты… ты… ты что делаешь?.. – выговорил он трясущимися губами.

– Гадаю, а что? – нахмурился я. – Нельзя?

– Т-тебя сожгут, если узнают о таком… – выдал Ясенец. – Это запретное искусство!

Я потерял дар речи. Ну, знаете, если то, чем мы занимались с малолетства, назвали запретным искусством и жгут за него на костре, то я действительно не гожусь больше для этого мира!

Хотя ведь можно просто никому не показывать камешки?

Глава 12

Остаток ночи прошел на удивление спокойно. Ясенец, правда, глаз не сомкнул, потому что явно опасался Эсси. Или меня: как-то его мои камешки очень уж впечатлили. Странно даже: сам колдун, пусть и недоучка, а боится «запретного искусства»! Надо будет его при случае расспросить, почему так вышло… Ну, не при Злате с Золотом, конечно, им об этом вообще знать не полагается.

– Ну что, – спросил я поутру, растолкав сонную парочку, – будете колдуна допрашивать или опять мне самому все делать прикажете?

Судя по взгляду Золота, он совершенно не желал заниматься чем-то подобным на глазах у Златы. Так я и думал…

– Ладно, на нет и суда нет, – вздохнул я и подошел к Ясенцу. Тот посмотрел на меня исподлобья и гордо отвернулся. – Ты башкой не крути! Ты рассказывай, где мы оказались и как нам к людям выбраться. Тогда, может, не убью… И не покалечу даже.

– Угу, можно подумать, отпустишь, – буркнул он.

В утреннем свете видно было: Ясенец еще совсем мальчишка, моложе Златы, пожалуй. Вот везет мне на малолеток, а! С другой стороны, им головы дурить проще…

– А вдруг отпущу? – пожал я плечами. – На кой ты мне сдался, сам подумай? Но не сейчас, конечно, а только когда ты нас в безопасное место проводишь.

– Откуда я знаю, какое место для вас безопасное? – продолжал препираться Ясенец, шмыгая носом. Нос у него, кстати, был знатный. Выдающийся, я бы сказал. Длинный, но при этом со вздернутым кончиком.

– А далеко ли до Майеты? – встрял вдруг Золот.

Я насторожился: это был первый раз, когда он при мне упомянул хоть какой-то местный поселок или город. Не представляю даже, что за Майета такая.

– Ну… – Ясенец задумался. – Дня два пути, если по дороге. А лесами – не знаю, не пробовал. Но всяко дольше!

– А зачем тебе туда? – поинтересовался я. – Ждет кто-нибудь?

– Не-ет, – протянул Золот. – Там же до княжеского замка рукой подать. А у того в дружине старый друг моего отца служит. Я и подумал: если его попросить, вдруг поможет чем-нибудь?

– А не выдаст?

– Да зачем бы ему? – удивился парень. – Он меня с младенчества помнит, на коленях держал, мой отец ему жизнь спас… И потом, я же не скажу, кто такая Злата на самом деле! Просто – красивая девушка, полюбили мы друг друга, только ее родители сильно против такого зятя, вот и пришлось бежать… Годится?

– Вроде годится, – подумав, кивнул я. – А не раскусит он тебя, раз с малолетства знает? Кстати, а сам-то отец твой где?

– Нету, – нахмурился Золот. – Помер.

– А-а, ну уж извини, откуда мне знать было…

– Да чего уж, не один год прошел, – вздохнул он. – В общем, дядька Смел поможет. А сам не сумеет, хоть подскажет, куда податься!

– Ну ладно, – сказал я, решив, что хуже уже не будет, а на этого неведомого дядьку можно парочку оставить, пусть сами дальше разбираются. Теперь с ними от моего общества только неприятности могут приключиться. – Эй, Ясенец! Как отсюда на какую-нибудь другую дорогу выбраться, сообразить сможешь? Чтоб в Майету попасть?

– Чего тут соображать, – буркнул он. – Руки развяжи, покажу.

– А, так ты передумал геройски помирать? – фыркнул я и все-таки отвязал горе-колдуна от дерева. Интересно, что он нам показывать собрался? Какие-нибудь фокусы?

Все оказалось куда проще: растерев запястья, Ясенец полез за пазуху и вытащил небольшой футляр. В нем лежала карта, выполненная на особым образом выделанной коже.

Удобно, в нашей армии тоже так делали: выделывать такую кожу не слишком просто, зато если взять стойкие чернила, потом карта не боится влаги. Стирать ее, конечно, не стоит, но если она случайно попадет под дождь, ничего страшного не случится. Да хоть в реку эта карта упади: даже если чернила и смоются, все равно можно будет разобрать, что на ней рисовали. Чтобы вовсе уничтожить написанное, эту кожу скоблить надо…

– Это мне командир отдал, – хмуро пояснил колдун, разворачивая карту. – А то он их уже штуки три по пьяни потерял. А начальство из жалованья потом вычитает…

– А ты не пьешь, что ли?

– Столько – нет, – ответил Ясенец, поглядывая на солнце. – В меня не помещается.

У меня над ухом тихонько фыркнула Эсси.

– Где-то тут мы сейчас, – показал он место. Ну, здешние картографы были не чета Злате с Золотом: изображение оказалось хоть и грубоватым, но стороны света обозначены и масштаб приведен. – Точнее не скажу. А Майета – вот она. – Он ткнул длинным пальцем с обкусанным ногтем в другую точку.

Я прикинул – ну да, если бы по прямой, как птицы летают, за сутки бы добрались, не больше. А по лесам…

– Вот дорога на Майету, – продолжал Ясенец, водя пальцем по карте. – Ну сами смотрите. Если сейчас выйти, завтра к вечеру, может, на нее и выберемся. А может, и нет. Я ж не знаю, какой тут лес!

– Я тоже не знаю, – вздохнул я. – Золот! А ты не в курсе, часом, какие тут места? Если, говоришь, друг твоего отца тут служит, стало быть, ты местный?

– Ну… можно и так сказать, – помявшись, ответил он. Его метнувшийся взгляд мне не понравился. – Только я давно тут не бывал, и…

– Не думаю, что даже за десять лет что-то слишком сильно переменилось, – перебил я. – Ну давай, а то мы до этой твоей Майеты еще неделю тащиться будем!

– Нормальный лес, – сдался он. – Подлеска немного, бурелома тоже особенного не бывает. В общем, почище, чем на той стороне. Сам посмотри: тут и деревья совсем другие.

– Ага, вижу, – кивнул я. Да, по сравнению с темным смешанным лесом за Фойрой этот светлый березняк с редким вкраплением осин и рябин выглядел куда симпатичнее. – Ну, будем надеяться, тут с лошадьми полегче идти… Давайте собирайтесь да пойдем, чего время даром терять? А ты, – я поставил Ясенца на ноги, – карту смотри не потеряй. Будешь у нас вместо проводника.

– Говорят, случается, что такие проводники чужие отряды прямиком в болота заводят, – сказал Золот как бы между прочим.

– Я, по-твоему, карты не видел? – усмехнулся я. – Даже без проводника не потеряемся теперь. Однако надо ж парню занятие придумать? А то просто пленным быть скучно, верно, Ясенец?

– Угу, – мрачно ответил тот. – С вами, того и гляди, и впрямь со скуки помрешь…

Ха, а мальчишка-то, судя по всему, задиристый и за словом в карман не полезет! А что перепугался ночью – так кто бы на его месте не испугался? Посмотрел бы я на того же Золота в такой ситуации…

«А и вправду посмотрел бы», – подумал я вдруг. Сдается мне, тот повел бы себя иначе…

К другой дороге мы вышли только на третьи сутки. Нет, Золот не обманул, лес был вполне проходимым, карта тоже не врала, вот только пришлось переходить вброд довольно широкий ручей, скорее даже маленькую речку. Правда, сперва этот брод пришлось отыскать, и то там по пояс было, а дно оказалось ненадежное, лошадей переводили в поводу.

И если Злата, как настоящая княжна, ехала на высоченном Везунчике, даже ножек не замочив, то с нас троих текло. Вернее, с Золота с Ясенцем: эти ни в какую не захотели снимать при девице штаны. А мне что? Я снял, и сапоги тоже, они и так уже никуда не годились, куда их еще в ручей? Куртка достаточно длинная, если что и мелькало, то уж извините… А если не раздеться, то глазастые ребята живо подметят, что одежда на мне как-то слишком уж долго не сохнет, несмотря на погожий денек. Костров-то мы по-прежнему не разводили: я опасался, что заметят. Лес еще, считай, прозрачный, да и дым видно.

А вот дым, кстати, не помешал бы: заметно потеплело, и появились комары. Мне-то без разницы, а вот спутники непрерывно чесались. Один Ясенец отличился: поводил длинным носом, подумал, спросил у меня позволения отойти, а вернулся в таком виде, что Злата чуть шляпу не потеряла. Этот, с позволения сказать, колдун физиономию грязью обмазал, и выглядел теперь совершенно уморительно! А что, неглупо, кстати. Есть такой способ защиты от гнуса, сам знаю. Только вот…

– Ясенец, – позвал я его на привале и отвел в сторонку, – выкладывай, что за секрет у тебя?

– Ты о чем? – изумился он.

Светлые зеленовато-серые глаза выглядели на темно-буром от засыхающей и трескающейся грязи лице очень странно. Это напомнило мне темнокожих бойцов из армии хозяина: у тех тоже физиономии были почти черные, только белки глаз и зубы сверкают!

– Да о том, что извозил ты только рожу, а руки у тебя сравнительно чистые, – сказал я. – Но ты их не чешешь. Значит, комарье тебя не кусает. Стало быть, не в грязи дело, это для видимости… Ну?

– Знал, да? – пробурчал Ясенец, полез в карман и вытащил вялый пучок какой-то травы.

– Это что?

– У нас ее «гнусьей смертью» зовут, а как по-ученому, не знаю, – сказал он. – Она не пахнет почти, ну, для людей. А комарье ее не переносит! Если натереться – пару дней вообще не тронут.

– А с остальными что ж не поделился?

– С чего бы это вдруг? – фыркнул он, глядя на меня снизу вверх. – Ты, я вижу, тоже не чешешься. Значит, какое-то средство знаешь, хотя вот эту траву явно первый раз видишь. А те двое мне никто! И ты, между прочим, с ними тоже не поделился!

– Мой-то секрет одному мне годится, – ответил я. – А вот твой…

Ясенец нахохлился, как больной воробей.

– Если хочешь знать, я лошадям спины натер, – сказал он. – А то и их допекут.

– Натер, я сама видела, – подтвердила Эсси, внезапно появившись рядом. – Потихонечку так. Я еще подумала: что это он делает, не колдует ли? Не попортит ли коней? Смотрю, а они от гнуса отмахиваться перестали почти. Ну я и подумала: если даже и наколдовал, то хорошо сделал…

– И ничего мне не сказала! – вздохнул я. – Почему, кстати?

– А вдруг бы ты его заругал? – захлопала ресницами девушка. – Я же знаю, как ты своего Везунчика любишь, тебе могло не понравиться!

– Так, вы что, спелись? – спросил я мрачно.

– Еще чего! – чуть не в один голос ответили эти двое, и я едва сдержал улыбку. Ну точно, спелись! Да и ладно, Эсси все повеселее будет, а присматривает за колдуном она хорошо.

Так и протянули еще немного, а там и на дорогу выбрались. Припасы подходили к концу, лишний едок нарисовался, но до Майеты рукой подать, да и поселения попадались все чаще, можно разжиться кое-чем.

Вот с лошадьми неудачно вышло: Ясенец-то у нас оказался безлошадным, и что с ним прикажете делать? Правильно, посадил я его позади себя на Везунчика, тот вроде бы не возражал. Жалко было перетруждать коня, но один пеший при троих конных очень уж бросался в глаза. Да и весу в мальчишке, по-моему, даже меньше, чем в Злате, а дорога оказалась очень даже недурной. Грязь подсохла – солнце уже пригревало по-летнему – лес и поля вокруг зазеленели прямо на глазах, и настроение у всех заметно поднялось.

– Вон она, Майета, – сказал мне в ухо Ясенец.

Я посмотрел вперед – да, не такой уж маленький городок. Наверняка найдется постоялый двор, и не один, лошадей можно привести в порядок, накормить… Людей тоже, конечно, но о них я меньше беспокоился.

Золот, завидев Майету, чуть вскачь своего конька не пустил. Я заметил, да и Эсси подтвердила, что парню будто шило в седло воткнули, так ему неймется. Интересно, почему бы это?

На въезде в городок нас особенно и не проверяли, так, обычную мзду взяли – тут уж Золот распоряжался, я нынешних расценок не знал, поэтому отсыпал ему горсть мелких монет. Постоялый двор нашелся не сразу: парочку Золот отверг, заявив, что тут и отравиться недолго, а потом уверенно свернул на боковую улочку. Сказал, что дядька Смел упоминал про это местечко. Оно и впрямь оказалось ничего себе: чисто, опрятно, народу не очень много, но видно, что заведение не бедствует.

– Ты, что ли?! – окликнул кто-то, едва мы спешились, и я вздрогнул, на всякий случай покрепче ухватив Ясенца за худое запястье, чтобы не сбежал, если что.

– Пегаш! – обрадовался Золот, и через мгновение уже обнимался с каким-то крепким парнем. И правда, Пегаш – волосы не пойми какого цвета, то ли пятнами, то ли проплешинами, больной, что ли? – Север, глянь, повезло-то как! Это дядьки Смела дружинник!

– Что-то не нравится мне такое везение, – сказала мне на ухо Эсси. Я только плечами пожал. Ясенец мрачно хмыкнул, но промолчал.

– Ты куда запропал, Золот? – спрашивал тем временем коренастый Пегаш. Не люблю парней с такими квадратными подбородками, так и тянет врезать… – Давно тебя не видели, ребята уж заскучали, без тебя никакая выдумка не в радость!

– Такое было, не поверишь, – отмахнулся тот, подхватывая онемевшую Злату под локоток. – Пошли, расскажу! Тут как, стряпают по-прежнему?

– Спрашиваешь!..

Они ушли, а я ненадолго задержался во дворе, смотрел, как конюх уводит наших лошадей.

– Сейчас бы взять Везунчика – и ищи ветра в поле, – вздохнула Эсси. – Видишь, Золот знакомого встретил, хватит уже этой парочке сопли утирать! Без тебя не пропадут!

– Да уж вижу, – буркнул я. – Только Везунчику тоже отдохнуть нужно. И… Ясенец, ты есть хочешь?

– Еще как! – сказал он. – Только это…

– Да заплачу я за тебя, – досадливо отмахнулся я. – Невелик расход. Пойдем.

– И отпустишь? – мрачно поинтересовался колдун, когда мы вошли в дом, и я потребовал принести в комнату чего повкуснее. Не собирался я прилюдно воздерживаться от трапезы…

– Не теперь, – повторил я, поднимаясь по лестнице.

– А можешь хотя бы пообещать не убивать? – Ясенец шмыгнул длинным носом и взглянул на меня исподлобья.

– Толку-то? – встряла Эсси. – Север своему слову хозяин: захотел – дал, захотел – обратно взял…

– Не путай, – отмахнулся я. – У нас такого в обычае никогда не было, придумала тоже! Ясенец, а почему я не должен тебя убивать? Чем ты от других отличаешься? Я знаешь сколько народу положил? Давай убеди меня. Может, ты полезный? Вряд ли… Карта – ерунда, я ее у тебя и отобрать могу, а читать пока не разучился. Колдовать ты толком не умеешь, тут от тебя проку мало… Что еще ты умеешь?

– Да ничего, – ответил он, глядя в пол. Правда, отвлекался все время на аппетитно пахнущие плошки, которые только что притащила дебелая служанка, но пока терпел. – Не успел я доучиться… Но только… Север, мамка у меня, немолодая уже! Из сыновей – я один, отец помер, старший брат сгинул на войне… Колдунам хоть сколько, а платят, а у меня еще две сестры на выданье! Хоть бы не успели ей сообщить, что я пропал, не переживет ведь!

– Врет, – сказала Эсси, выслушав этот монолог. – Нету у него никакой матери и сестер. То есть, может, где-то и есть, но…

Она покачала головой.

– Соврал? – поинтересовался я у парня. – Да не бойся ты, говори!

– Ничего я не врал, – пробормотал он.

– Врал, – припечатала Эсси. – Я же по глазам вижу! Было б так, как он говорит, он сразу бы ныть принялся, чтоб не убивали и не калечили, а тут… Вспомнил, не прошло и недели!

– Знаешь что, – сказал я ей, – исчезни, сделай милость! Пойди глянь, чем там Золот занят, как зубы своему дружку заговаривает, что ли? А я пока с Ясенцем потолкую по-мужски.

– Ну и пожалуйста, – оскорбилась она и испарилась.

Я помолчал, потом спросил:

– Ну так есть мамка или нет?

– А кто ее знает! – с досадой ответил Ясенец. – Может, есть, может, нет, не помню я ее. Ты тоже догадался, да?

– О чем?

– Да что я подкидыш. – Он утер нос рукавом и хмуро взглянул на меня. – Нас много таких по деревням. Сам знаешь, война, беженцы, поди разбери, кто и когда ребенка оставил… Не, я все понимаю. Может, решила: самой не прокормить, а добрые люди сжалятся, помогут… А может, была обозной шлюхой, тогда я ей вообще ни к чему не сдался. – Ясенец пожал плечами. – Да какая разница? Почти все пацаны в деревне – безотцовщина, папаши на войне сгинули. А то еще хуже – матерей кто снасильничал мимоходом… А меня один дед вырастил, старый уже совсем, но сжалился, подобрал, кое-чему обучил. Я думал, мне повезло даже. Вот, в колдуны угодил…

– Ты ешь давай, – сказал я, кивнув на стынущую снедь.

Вот то-то мне не показалось, будто Ясенец похож на мальчишку, которого только-только от материной юбки оторвали и к службе приставили! По возрасту подходил, а по поведению – ну никак! Он был именно пацан-одиночка, в меру осторожный (а станешь, поди, таким, если знаешь, что заступаться некому, не старику же на обидчиков палкой махать!), но не трусливый, и на язык очень даже острый. И замашки – явно не мальчика, которого добрая матушка вынянчила, сразу видно, что рос как сорная трава, а тот дед в лучшем случая поколачивал за шалости, пока сил хватало. Какое уж там воспитание!

– На голодное детство намекаешь? – осклабился он, но миску сцапал и проговорил уже с набитым ртом: – И зря… Мы с дедом получше других жили…

Почему, он объяснить не успел – в дверь постучали.

– Север, ты тут? – окликнул Золот. – Слушай, мы поедем. Пегаш как раз обратно собрался, с ним приятели, так безопаснее… Давай с нами, а?

– Ага, сейчас спущусь, – ответил я и зыркнул на Ясенца, чтобы жевал шибче. Но зря: тот и так метал со стола быстрее, чем я заметить успевал. – Слушай, сколько в тебя помещается, а? Кончай жрать, поехали! С отрядом и правда спокойнее…

– Я впрок, – ответил он неразборчиво и снова утерся рукавом. – А ты чего? Голодным поедешь?

– А я, в отличие от некоторых, меру знаю, – хмуро ответил я.

– Слушай, Север, а я и правда все съел… – виновато произнес Ясенец. – Это я по привычке, честное слово!

– Не беспокойся, припасов у меня достаточно, на ходу перекушу. Идем.

Мы вышли наружу. Везунчика еще не вывели, двух других лошадок тоже, я пока видел только очень недурных коней, видимо, принадлежавших Пегашу и его компании.

– Шагай, шагай, – раздалось позади. Я обернулся и остолбенел.

Золот вывел во двор Злату. То есть не вывел, вытолкал! Шляпа с нее свалилась, волосы рассыпались, лицо было заревано, она всхлипывала, утирая слезы…

– Забери, – толкнул он девушку Пегашу. – Надоела, сил моих нет больше!

– Иди, иди, голубка, – перехватил тот княжну. – Руки не распускай, стерва! Царапаться вздумаешь – свяжу, будешь в синяках ходить! А ну полезай в седло…

– Это как понимать? – озадаченно спросил Ясенец у меня за спиной.

Дальше все происходило очень быстро. Я успел заметить Эсси и услышать ее «Берегись!», а потом…

Потом трое приятелей Пегаша почти в упор разрядили в меня арбалеты. Выстрелами с такого расстояния меня развернуло, я успел еще увидеть изумленные глаза колдуна и подумать: жаль парнишку, его тоже прикончат, как пить дать! Потом Ясенец куда-то исчез, да и мне лучше было прикрыть глаза, чтобы не выдать себя. Пришлось еще захрипеть и дернуться для приличия. Негоже помирать так тихо.

Хорошо еще, погода стояла пусть и весенняя, но не особенно теплая, а я вышел в одной рубашке, перекинув куртку через плечо, не то парень, сунувшийся проверить, дышу ли я, наверняка удивился бы, отчего это я такой холодный… Не дышу, не дышу, можешь не утруждаться! И пульса нет, не нащупаешь! Главное, горло не вздумай перерезать для надежности…

– Готов, – сообщил он Золоту. – Хорошо всадили, крови и не видать!

На этом бы не проколоться! Ладно, на рубашке, когда-то бывшей темно-красной, а теперь вылинявшей до буро-лиловой, толком не разобрать, что за пятна…

– Бросьте свиньям, – прозвучал знакомый голос.

Но интонация! Это говорил не скромный юноша, умыкнувший невесту, отнюдь!

«Только не свиньям! Я ж не могу сейчас встать, а они меня погрызут!» – мысленно взмолился я, и мольбы мои были услышаны.

– Еще чего придумали! – визгливо заголосили поодаль. Это была хозяйка, я ее узнал. – Свинкам моим всякую падаль! Я кабанчика на сало откармливаю, как его потом есть прикажете, господин хороший? Что, если я вам такого сальца поднесу, а?! Кидайте падаль в канаву, мы закопаем потом!..

Мне полегчало. Потом – это еще неизвестно когда. Может, вечером, может, завтра. А из канавы я всяко удрать успею! Дать себя закопать – тоже штука не из приятных, откапываться начнешь, а кто заметит – шуму будет! Еще сами выроют и колом для верности проткнут… Мне, положим, это не сильно повредит, а если у них тут принято подозрительных покойников сжигать? Вот то-то и оно… И еще хорошо, что вешать не стали. Висельника я бы изобразить не сумел. Ну то есть подрыгаться, язык высунуть и ножки свесить – это пожалуйста, а вот прочее… Кто-то внимательный мог бы и заметить, что висельник-то не обделался во время казни.

– Лежи тихо, – прошелестела Эсси. – Сейчас тебя понесут. Прости, не успела предупредить, хотела дослушать до конца!

Да что уж там, мог бы я сказать, толку с этого предупреждения! Не пошел бы я врукопашную с этой братией. Вернее, мог бы, но тогда пришлось бы сжечь постоялый двор вместе со всеми трупами, а это приметно.

– Слушай, а меч у него какой… – протянул над головой незнакомый голос. Я насторожился. Вот лишиться привычного оружия очень не хотелось!

– Не тронь, – приказал другой. – Дешевка, стоит ли мараться? Ты глянь, в какое рванье он одет! И конь хромой… Давай, взяли!..

Меня ухватили за руки и за ноги (еще ругались, что я тяжелый такой) и скинули в канаву. Я осторожно приоткрыл один глаз и с досадой понял, что канава эта на редкость мелкая. Придется ждать темноты, чтобы сбежать… Стоп, какое сбежать? Надо еще Везунчика забрать, если эти поганцы его с собой не уведут! Хотя зачем им хромой жеребец?

– Колдуна нашли? – отрывисто спросил Золот чуть поодаль.

– Как сквозь землю провалился! – ответил Пегаш.

– Скверно… Значит, он все-таки умел что-то… Разошли людей – пусть ищут этого мальчишку. Живым не брать! Почему – сам придумай, не впервой.

– Сделаю!..

«Ничего не понимаю!» – сказал я себе и принялся ждать.

Вот простучали копыта: целый отряд проскакал, и правда. Стало тихо, только где-то поодаль слышалось хрюканье, в конюшне фыркали лошади, копошились во дворе куры, ругала за что-то служанку хозяйка… Похоже, прочие постояльцы или попрятались от греха или их тут вообще не было.

– А зароем мы его на заднем дворе, – сказали у меня над головой. Работник, наверно, или конюх, у того голос был похожий. – Там еще места довольно.

– Угу, только потемну давай, – ответил кто-то еще. – Мало ли, увидят…

– Не боишься покойников к ночи?

– А чего их бояться? Они смирные, – рассудительно ответил этот второй, а я чуть не засмеялся. Был бы ему сюрприз! – Я больше стражи боюсь, начнут еще выяснять, кто такой да откуда, да почему концы отдал. Ну его…

– Тогда уж лучше на рассвете, – заключил первый. – Вечерами стражники как раз и шляются, ищут, где выпить на дармовщинку. Как есть заметят! А поутру ты их поди сыщи… В общем, с первыми петухами пойдем хоронить, а пока пусть лежит, я вот его еще рогожкой прикрою, чтоб не видно было…

– Да, утречком и не страшно совсем, – сказал второй, противореча сам себе. – Только разбуди, а то сам знаешь, как я спать горазд!

– Неужели один стану покойника таскать!..

Они ушли, пререкаясь, а я одними губами позвал:

– Эсси!

– Я здесь, – откликнулась она. – Только ты глаза не открывай, мало ли…

– Что это было, а? Ты успела что-нибудь услышать?

– Ох, Север, успела… – вздохнула Эсси. – Ты лежи смирно, я тебе сейчас все перескажу!

– Постой, скажи сперва, зачем Золот приказал нас убить? Или это не он?

– Он, он, – сказала девушка. – Только его не так зовут. Он не Золот, он Остроум.

– Да плевать на имя, рассказывай давай, в чем там дело!..

– Будешь так себя вести, вообще ничего не узнаешь! – надулась Эсси, но не выдержала: – Ладно, так и быть! Началось все вот с чего…

Началось все с того, что папаша Златы, тот еще кобель, судя по всему, будучи во владениях соседа (тогда они еще поддерживали недурные отношения), походя огулял какую-то небогатую дворяночку. Замужнюю, что ценно, и бездетную. Последнее ее состояние продлилось недолго – на свет появился тот, кого я знал под именем Золота. Матушка его молчала как рыба, супруг ее искренне радовался наследнику и видеть не желал, что мальчишка ни капельки не похож ни на него, ни на жену.

Время шло, отношения князей портились, Золот… Остроум то есть, подрастал. Семейству хватило влияния, чтобы пристроить его к княжескому двору: сперва мальчиком на побегушках, конечно, но тут он обставил даже более богатых и знатных сверстников мгновенно. Он всегда был на глазах у князя, исполнял его желания едва ли не раньше, чем тот изрекал приказ, – словом, научился быть полезным, а потом и незаменимым. Оставить такой талант в небрежении князь не мог, отдал Остроума в науку, и наставники были им довольны: и в рубке, и в рукопашной он оказался очень недурен. Может, звезд с неба не хватал, но бойцом оказался хорошим, а со временем обещал вырасти в достойного воина.

Так он стал оруженосцем князя: тому нравился сообразительный, почтительный и бойкий юноша, вдобавок очень воспитанный и относящийся к нему с искренним уважением.

Надо отметить, что еще в самом нежном возрасте Остроум стал погибелью для девиц и вовсю этим пользовался. Князь его покрывал, разумеется, посмеивался, мол, молодо-зелено, не нагулялся еще, и никогда не наказывал. А парень оттачивал мастерство сперва на хорошеньких служаночках и горожанках, а там и до благородных дело дошло. Пару раз чуть не разразился скандал, и князь попросил наперсника быть поосторожнее. Остроум внял просьбе и вновь переключился на служанок, это было безопасно.

А потом все понеслось вскачь. Отец Остроума умер, когда тот был совсем ребенком, а теперь и мать собралась следом. На смертном одре она и поведала сыну, кто был настоящим его родителем…

Парень, ясное дело, ошалел. Состояние это легко объяснялось скорбью по усопшей матушке (которую он видел хорошо если раз в год!) и быстро прошло. Придя в себя, Остроум навел справки и выяснил, что у соседнего князя нет сыновей. То есть имелся один, но умер не так давно, всего десять лет было мальчишке. А из прочих детей – только дочь, а супруга уже не очень молода, и даже если сумеет еще раз родить, то поди угадай, мальчика или девочку?

Вот тут-то у Остроума и взыграло ретивое. Целое княжество! Ну, если папаша признает бастарда, конечно, а почему бы и нет? Законный сын умер, а Золот – вот он, взрослый уже, наукам обученный, с какой стороны у меча рукоять – тоже знает, внешне на папашу очень похож, это матушка сказала… Отчего не рискнуть?

Но он, конечно, сперва пошел к своему сюзерену. Рассказал обо всем, о планах своих поведал, спросил, не станет ли тот возражать? А тому что? Если сосед бастарда примет, то и отлично, с Остроумом договориться всегда можно. Если нет, то парень вернется обратно, только и всего, куда ему еще деваться? Ну и добавил князь в шутку, мол, знаю, горазд ты девок портить, но сестру единокровную трогать не вздумай!

Остроум пообещал, конечно, собрался да и отправился в путь. Много людей с собой не брал, чтобы в глаза не бросаться. Добрался до места, обвыкся и как-то раз перехватил папашу – по делам тот поехал. (Ну правда, не в замок же было Остроуму соваться!) Уговорил выслушать, объяснил, что к чему… Папаша, однако, объятия раскрыть не поспешил, заржал как жеребец и сказал: прости, мол, парень, но таких сыновей у меня в каждой деревне по паре точно найдется! Похож, да, и дамочку ту помню, ну и что с того? Езжай себе с миром, а мне обратно пора, праздник у нас – вон, слышал, гонец прискакал? Сообщают, супруга двойней разродилась, и оба мальчики!

Остроум зубы стиснул, уехал, но домой не вернулся. Решил отомстить как-нибудь хитро… До детей не добраться, да и рука бы не поднялась на младенцев-то. А вот единокровная сестра… Девица уже взрослая, замуж пора, так почему бы и нет?

А дальше все было даже очень просто. Подкупить служанку – легче легкого, денег у Остроума хватало. Записки любовные писать он так навострился, что и каменное сердце бы растаяло, а у девицы на выданье – и тем более. Ну, показался пару раз под окошком, он же красавец, девушки на таких падки. Два-три коротких свидания в саду, вдохновенные вирши, посвященные возлюбленной, целомудренный поцелуй в нежную щечку – и крепость по имени Злата пала к ногам победителя. Спасибо, что ворота не распахнула… Ну и про ведьмовство подкупленная служанка ей нашептала, чтобы уж наверняка!

Прочее я уже знал: совершенно идиотский план побега, который девушка и не подумала поверить житейским здравым смыслом (которого не занимать Эсси), гонец к отряду Остроума… Это они поймали парочку на дороге, а вовсе не стражники ее папаши. Тот так обрадовался сыновьям, что о дочери вообще позабыл, похоже… Ну а когда я распугал эту компанию, Остроум решил, что я ему еще пригожусь. Блуждание по лесам без еды и ночлега – это очень романтично, Злате наверняка понравится! Просто приехать в замок нареченного – это слишком скучно…

Верно, верно, нареченного! Остроум постановил, что отдаст сестру своему сюзерену, тот очень удачно вдовел. Так или иначе, княжества будут связаны, решил он, а о том, что может случиться война, задумываться не стал. Да и кому надо воевать из-за девчонки, если тут еще нечисть не выбили? Вот важное занятие, а прочее – чушь!

Теперь нашлось объяснение всем странностям «Золота». И то, что он тянулся к несуществующему мечу, и прочие его повадки, и даже подчеркнуто рыцарское обращение со Златой. Надо думать, она ему опротивела в первые же дни путешествия, но деваться было некуда. Но тут он очень удачно спихнул часть заботы о ней на наши с Хадриссом плечи и вздохнул посвободнее: при нас и думать нечего было о чем-нибудь этаком, за руки разве что подержаться и в щечку, опять же, поцеловать. Большего парень себе позволить не мог, хоть Злата и намекала, что не против.

Ну а на постоялом дворе в Майете терпеливо поджидал верный отряд Остроума во главе с Пегашом, только и всего. Пока мы с Ясенцем выясняли подробности его родословной, Остроум не без удовольствия объяснил Злате, кто он такой на самом деле, кому и для чего ее предназначил, как именно обманул и до чего она ему надоела.

– Родинки, – сказал я, кое-что вспомнив.

– Ага, – подтвердила Эсси. – У Златы и Остроума одинаковые родинки под левой лопаткой. Я помню, ты про его синяки тогда спрашивал, я тебе и сказала. А Злата про свою отметину проговорилась, когда ведьмой себя объявила. Да и на лицо они похожи, правда же?

– Да, – ответил я. – В общем, меня использовали. А убить решили, чтобы не протрепался. Я, конечно, бродяга, веры мне никакой, но слух может пойти… Так?

– Именно, – сказала Эсси. – И Ясенца с тобой вместе. Он ничего не знал толком, но… Лишний свидетель. А разъезд так и так пропал. Может, парня оборотень съел, кто разберет?

– Куда он делся, не видела? Ясенец, в смысле? Я слышал, не нашли его…

– Не нашли, – подтвердила она. – А куда пропал, понятия не имею. Север… Ты прости, я правда не успела!

– Да перестань ты, – досадливо ответил я. – Так даже лучше. Так все будут считать меня мертвецом…

– А ты что, намерен идти спасать Злату? – фыркнула Эсси.

– Еще не хватало, – поморщился я. – Нет уж. Хватит с меня. Ее не обидят, здешний князь не дурак… Ходить будет в золоте, есть на серебре, а Остроуму отомстит, когда от обиды отойдет. Она девка злопамятная, это видно, так что не завидую я ему: этакую гадюку своему сюзерену на ложе привез! Злата тому такого нашипит, что Остроум еще впереди собственного визга убегать будет!

– Хотелось бы посмотреть, – вздохнула она. – Они друг друга стоят, сразу ясно – кровные родственники! А нам что теперь делать?

– Нам надо дождаться темноты. Тогда я восстану, придумаю, как забрать Везунчика… Кстати, Эсси, ты бы проверила, не увели его?

– Не увели, и тех двух лошадей тоже, – ответила она. – Сказали, им такие одры ни к чему. Оставили хозяевам – ну там привезти чего-нибудь, а то и вовсе на мясо.

– Ясно… В общем, надо забрать коня и двигать дальше на север. Нам теперь только о Везунчике и надо думать. Ясенца жаль, конечно, но, может, вывернется?

– Я тоже на это надеюсь, – созналась Эсси. – Он куда симпатичнее тех двоих. Тс-с! Идет кто-то!

Я умолк и сделался недвижим. Вообще-то уже сгустились сумерки, да еще дождь начал накрапывать, но даже из моей канавы видно было, что в доме еще не тушили свет. Так вот выйдет кто-нибудь, а тут я встаю!..

Крадущиеся шаги удалились к конюшне, лязгнул засов, недовольно фыркнула какая-то лошадь.

– Эсси…

– Нет-нет, – сказала она. – Я здешним лошадям не нравлюсь, поднимут шум. Вот выйдет, тогда и посмотрим, кто это там.

– Тогда глянь, что хозяева поделывают, – попросил я. – Надоело уже тут валяться!

– Это я могу, – согласилась Эсси и испарилась.

Неизвестный во дворе тем временем управился с лошадью, подошел к моей канаве и сдернул с меня рогожку.

– Ну что ж ты так, Север… – услышал я знакомый голос и почувствовал, как меня подхватили под мышки и потащили вверх.

Попытались потащить, я имею в виду. Роста я немалого, вешу соответственно, а уж когда лежу мертвым телом…

– А-а-а, – безнадежно сказали над головой. – Какое на лошадь, я тебя из канавы-то не вытащу!

– Ясенец, ты живой, что ли? – спросил я, открыв глаза.

Не знаю, чего ему стоило не заорать на все подворье. И мне тоже. Хотя бы потому, что Ясенца не было! Я слышал его голос, ощущал его руку на своем плече, но самого мальчишки не видел. Колдун, м-мать его!

– Север? – неуверенно произнесла пустота.

– Кто ж еще? – Я сел и с некоторым усилием выдернул два арбалетных болта из груди. Третий самому не вытащить, но он не мешает особенно, это подождет.

– Т-ты как ожил?

Судя по тону, пустоте было очень страшно.

– А ты куда исчез? – ответил я вопросом на вопрос.

Рассказывать о себе не хотелось.

– Да я это… – Невидимый Ясенец нервно хихикнул. – Увидел, как в тебя стреляют, я же у тебя за спиной был… Ну и понял, что я следующий. И так напугался, понимаешь… У меня этот прием вообще не получался, хоть убейся! А тут само вышло. Раз – и я невидимый. Хорошо, ума хватило за угол рвануть, чтоб на меня никто не налетел!

– Так и драпал бы себе, – хмуро сказал я. – Чего вернулся?

М-да, одежду впору выбрасывать. После стольких часов в грязной канаве, да под дождичком… Отстирать еще можно, но запашок-то! Не уверен, что от него удастся избавиться. Хорошо, оружие не тронули и камешки мои при мне, даже обыскивать не стали, побрезговали, наверно…

– Чего вернулся, чего вернулся… – передразнил он. – Я и не уходил, в сарае прятался! Ну… В общем… Я хотел тебя похоронить по-людски, как дед говорил. Вот, темноты ждал… А ты, чтоб тебя, живой!

– Гм, – произнес я.

Ничего больше на ум не пришло.

– Очень болит? – приставал Ясенец. – И крови ты наверняка много потерял…

– Да ничего я не терял, – буркнул я. – Руку дай. А, нет, так не пойдет. Меня за руку возьми.

Я нащупал его ладонь и вложил в нее арбалетные болты. Если не дурак, сам поймет. Хотя, может, и не сразу…

– Ты Везунчика вывел? – спросил я.

– Ага, его, – ответил колдун. – Все-таки он твой…

– И как он, от колдовства твоего не шарахается?

– Не-а, – шмыгнул носом Ясенец. – На него, по-моему, хоть небо падай, ему все равно… Другие вот заволновались маленько, но не так, чтоб очень.

– Тогда иди еще лошадь возьми. Из тех, на которых Злата и Золот ехали, о них особо сокрушаться не станут.

– А… зачем?

– А ты пешком пойдешь? Или тебе так понравилось у меня за спиной трястись? Можешь и остаться, в общем, но учти – ты уже труп!

– Иду, иду…

Колдун снова двинулся в конюшню, а я подошел к Везунчику, обнял его за шею и порадовался, что снова легко отделался. Хм, а затащить меня на коня Ясенец и впрямь бы не сумел, даже если бы Везунчик лег…

– Вот, я привел!

– Север, там!..

Два возгласа слились в один, их почти заглушил скрип петель, дверь отворилась и на двор выглянула хозяйка.

Думаю, зрелище ей открылось преудивительное: свежий покойник гладит своего коня, а другая лошадь, самостоятельно оседлавшись, покидает конюшню. Ан нет, не самостоятельно: ее ведет под уздцы невидимка, контуры его фигуры едва-едва наметили струи усилившегося дождя…

Слава всем богам, она не завизжала, а молча сползла по косяку в глубоком обмороке, иначе проснулась бы половина Майеты.

– Живо едем отсюда! – приказал я. – Ясенец, ты не мог бы проявиться?

– Не-а, – мрачно сказал он. – Я не умею. В смысле, я знаю как, но у меня не получается. Вот как невидимость не получалась раньше, так и это…

– Тебя, может, еще разок напугать?

– Не надо, не поможет. – Колдун вздохнул. – Нету у меня к этому способностей, вот и… Буду теперь до скончания дней невидимкой!

– А что, некоторые дамы оценят, – заметил я и получил в свой адрес длинное непечатное ругательство.

Определенно, воспитавший Ясенца дед был когда-то солдатом!

– Я слышала, от любого заклятия хорошее средство – текучая вода, – встряла Эсси, демонстративно зажимавшая уши.

– Мало ее с неба течет? – фыркнул Ясенец.

Странно было видеть лошадь вроде бы без седока.

– Эта не годится! Нужна река или ручей хотя бы… Вот попадется, попробуешь, – заверила Эсси. – Но ты не переживай, без твоей физиономии мы уж как-нибудь не пропадем. Не то зрелище, чтобы им наслаждаться…

Она повернулась ко мне.

– Ну что, Север?

– Ничего. По-прежнему едем на север, – усмехнулся я. – Компания другая, а смысл тот же. И не обижай мальчика, он хороший…

– Я не обижаю!

– Я не хоро!.. Гхм… Она не обижает, – мрачно сказала пустота голосом Ясенца. – И вообще, Север, ты бы повод моей лошади взял, что ли? А то выглядит это все странно, еще увидит кто-нибудь…

– Давай, – кивнул я и перехватил тонкий ремень. Ну, едет кто-то, ведет вторую лошадь в поводу. – Кстати, а как объяснить, что у твоей лошади седло сухое, а?

– Предприми что-нибудь, Ясенец, – хихикнула Эсси.

– Лучше бы меня убили, – был ответ.

– Не лучше, некоторым смерть на пользу не идет, – ответила она. – Север, а каким путем двинемся? Опять лесами?

– Надо подумать, – сказал я. – С одной стороны, я вроде бы убит. С другой – тело пропало, конь мой тоже, а эта тетка такого нагородит, что завтра за мной не только люди Золота… тьфу ты, Остроума охотиться будут, но и еще кто похуже. Патрули вон, к примеру!

– Точно, – поддержал Ясенец. – Еще как будут. А ты и сам приметный, и конь твой тоже… Но можно по ночам ехать, а днем где-нибудь отсыпаться, так риска меньше.

– Согласен, – кивнул я. – Вот пока ночь, и поедем себе подобру-поздорову. К утру уже далеко будем!

– Ага, сейчас, поедем мы… – фыркнула пустота. – Ворота уже закрыли. До утра никого из города не выпустят, разве только за деньги, но тогда тебя точно запомнят.

Я только в затылке почесал: совсем забыл, как заведено в крупных поселениях. Точно-точно, тут и ворота на ночь запирают, и стража по улицам шатается… Другое дело, что под дождем стражники особенной прыти проявлять не должны, засядут в какой-нибудь харчевне и пить будут, но все равно не хотелось бы даже случайно попасться кому-то на глаза!

– Ясенец, ты тут вообще бывал?

– Давно как-то, – ответил он. – А что?

– Придумай, где нам до утра переждать, чтобы ни на кого не нарваться. А с рассветом постараемся выскочить из Майеты, пока стражники еще сонные и не соображают толком.

Колдун шумно почесался, судя по звукам, потом сказал:

– Это нам на окраину надо. Там вопросов не задают, даже если заметят… Ну и если приплатить маленько.

– Приплатить – это мы можем, – усмехнулся я, похлопав по седельной суме, и осекся. – Вот сволочи! Чтоб вам провалиться, чтоб вам…

– Ты что, Север? – изумилась Эсси, когда я закончил длинное, не очень оригинальное, но крайне выразительное пожелание тем, кто не позарился на Везунчика, но выгреб все, что нашел ценного. А серебра там было немало!

– Ничего. Из денег у нас теперь – только то, что у меня в кармане, – буркнул я. – И припасов никаких не осталось. Плохо дело…

– Можно чью-нибудь кладовую подломить, – предложил Ясенец. – Пока я невидимый, это запросто!

– А собаки? Учует – и если не сцапает, так шум поднимет, – фыркнул я.

– Э-э… – довольным тоном протянул парень. – Насчет собак не беспокойся, на меня сроду ни одна шавка не гавкнет… Так что, пойдем на дело? Все равно ночь длинная, делать нечего…

Я подумал и решил, что делать и впрямь нечего.

– Неправильный ты какой-то колдун, – сказал я Ясенцу. – Повадки стражников знаешь, где спрятаться – представляешь, еще и обворовать кого-нибудь норовишь!

– Ясное дело, колдун я неправильный, – вздохнул невидимка. Я живо представил себе, как с длинного носа Ясенца срываются капли дождя. – Дед же меня совсем не колдовству учил! То есть не совсем колдовству…

– А с этого места поподробнее! – встрепенулся я.

– Да, рассказывай! – присоединилась ко мне Эсси.

– Баш на баш, – потребовал Ясенец. – Я тебе про себя расскажу, а ты – про себя!

– Ладно, – согласился я.

Все равно пришлось бы: мне еще придется просить его третий болт у меня из груди вытащить, без объяснений никуда.

– В общем, дед мой… ну, не мой, приемный… Короче, он был вор, – сказал колдун спокойно. – Удачливый. Столько протянул! Попадался, бывало, но обходилось как-то. А на старости лет на покой ушел, у него там до конца жизни хватило бы. Я ж говорил, мы лучше прочих жили! Он только особо не светил деньгами-то… А почему он меня взял, сам не знаю. Дед говорил только, что увидел – у меня способности есть. Ну, к ремеслу его. Как он определил, тоже не сказал, но учил много чему…

– Например? – любопытно спросила Эсси, а я уже начал догадываться.

– По большей части – всяким хитростям и мелочам, – ответил Ясенец. – Как разных людей разгадывать, к кому какой ключик подобрать, где нужного отыскать, если надо будет. С замками – то же самое… Не жадничать учил, это в нашем деле важно. – Он шмыгнул носом. – Потом научил травы различать. Ну ты помнишь, Север, в лесу?

– Ага. «Гнусья смерть», да?

– Она самая. Для собак у меня тоже кой-чего имеется! – хихикнула пустота. – Ну и я это… лечить маленько умею. Тоже важное дело: так вот нарвешься, а лекаря позвать не спеши, потому как тот заложить может. А к деду моему вся деревня за травками ходила, он знахарем слыл… Я до полной учености дойти не успел, но все-таки кое-что могу. Рану даже зашить сумею… наверно.

– А в разъезд как угодил? – поинтересовалась Эсси. – За приключениями подался?

– Не-е… – протянул Ясенец. – Видал я те приключения знаешь где? Это меня загребли, когда по деревням искали всех, кто хоть немножко к колдовству способен. А я-то, дурак, и не сообразил… Так и попался. Был бы дед жив, придумал бы что-нибудь, а я ж его совсем недавно схоронил, не обвыкся один еще…

Он снова шмыгнул носом. Простыл, что ли? Если так, пусть сам на себе свои травки испробует!

– Не сообразил, значит? – задумчиво произнесла Эсси. – Чувствовать колдовство ты можешь. Значит, это умел и твой дед, так он тебя и выбрал. Больше ты ничего толком не умеешь, но невидимкой вот сделался. Этому тебя дед научил или потом уже?..

– Дед, конечно, – хмыкнул Ясенец. – У него здорово выходило, а я вот… Сама видишь.

– Не вижу, – засмеялась девушка. – А в отряде знали, что ты… ну…

– Нет, тут я уж сообразил, что лучше помалкивать! – ответил он. – Прикинулся дурнем деревенским, меня сюда и загнали. Колдовство чую, а большего от меня и не требовалось. Я только и ждал, когда случай подвернется, чтобы сдернуть… А тут вы!

– А чего ж не удрал, а за нами пошел? – задала она резонный вопрос. – Скрылся бы, и все. Вдруг тебя и впрямь оборотень съел?

– Не-е, так не вышло бы, – судя по тому, что на меня полетели брызги, парень энергично помотал головой. – Если б я сам по себе утек, то и ладно, поискали бы чуток, да и забыли. А вот так… чтоб трупы на дороге… След вашего приятеля скоро бы угас, и на кого бы это убийство повесили?

– Да ты не тянешь на бойца!

– Ага, стал бы кто разбираться! – Ясенец посопел и добавил: – Дальше вы знаете. Я за вами пошел и попался. Может, и к лучшему…

– Точно. Только теперь тебя наверняка искать станут, – усмехнулся я.

– Ну что ж, значит, судьба такая… Твоя очередь, Север, – напомнил он. – Давай рассказывай, как это вышло? Я же слышал. Они проверили, что ты того… готов. И как же ты ожил?

– Я не оживал, – ответил я и невольно ухмыльнулся.

– Эээ… – произнес Ясенец.

– Да не бойся ты, Север мирный, на людей не кидается, – ласково сказала Эсси и погладила меня по щеке. – Если его сильно не доведут, конечно!

– Эээ…

– Тебя заклинило, что ли? – спросил я. – Я тебе болты арбалетные зачем отдал, а? Сам додуматься не мог?

– Ну-уу… – Ясенец прокашлялся, но все равно дал петуха. – Дед… Дед говорил, есть умельцы. Могут притвориться мертвыми, никто и не отличит! Я и решил, что ты из таких, но, правда…

– Третий потом поможешь выдернуть, мне не с руки, – сказал я. – А эти на память оставь. Не выкидывай только.

– Что я, дурак, что ли? – обиделся он. – Нельзя бросать ничего, на чем есть часть тебя, в меня это дед крепко вколотил!

– Твой дед явно был незаурядным человеком, – серьезно ответил я. – Так, давай историю своей жизни… и смерти… я тебе потом изложу. А пока займись тем, чем собирался. В смысле, укради себе чего-нибудь в дорогу! Мне-то не надо, а вот тебе… Да и лошадям бы не помешало…

– Сделаем, – хмыкнул Ясенец, и некоторое время мы кружили по узким темным улочкам, пока он не выбрал наконец цель.

На мой взгляд, домишко не стоил внимания: приземистый, с подслеповатыми темными окошками за покосившимся, хоть и высоким забором, но у Ясенца явно были какие-то свои приметы.

– Тут, – сказал он. – Забор вот высоковат… Север, подсадишь?

– А обратно ты как?

– Обратно я через калитку выйду, – ответил он. – Не хватало еще с добычей по заборам лазить! Давай вот с этой стороны, тут окон нет…

– Как интересно-о… – протянула Эсси. – Никогда бы не подумала, что стану свидетельницей ограбления! Ясенец, можно я посмотрю?

– Да смотри, – великодушно разрешил он.

Невидимая нога ступила на мои сцепленные в замок руки, я легко подбросил мальчишку вверх, и он исчез за забором.

Собачьего лая не послышалось: то ли псов тут не держали, то ли Ясенец воспользовался своими зельями. Никаких звуков до меня тоже не доносилось: ни стука, ни скрипа, ни шороха. Только дождь шелестел.

Я посматривал, не появится ли какой-нибудь припозднившийся прохожий, а потому пропустил момент, когда калитка приотворилась без малейшего скрипа, и в щель протиснулись два туго набитых мешка.

– Талант! – сказала Эсси, возникая рядом со мной. – Замок открыл моментально, шарил по кладовой тише мыши, потом еще на конюшне овса стащил…

– Мешок хоть один возьми! – возмущенно потребовал Ясенец и перебросил мне добычу. Добыча оказалась увесистой, парень не постеснялся. – Вот, можно идти!

Второй мешок поплыл по воздуху, пара досок, перекинутых через сточную канаву, вздрогнули, и…

– Что такое-то? – спросил Ясенец. – Север? Что не так?

– Да нет, все так, – заверил я, стараясь не засмеяться. – Ты очень забавно проявляешься. Пятнами.

– Да-а, это сейчас не канава, а настоящий ручей! – издевательски протянула Эсси, и парень недовольно засопел. Правда, тут же заулыбался.

– Ну и пес с ней! – сказал он. – Канава, ручей, какая разница? Главное, я в нормальный вид пришел!

– Не совсем, – поправила Эсси. – Левой руки еще не видно. И в животе как-то пустовато…

– Не может быть, – запротестовал я, – ты бы видела, сколько он слопал!

– Ну я не так сказала: не в животе, а на месте живота!

– А может, мы перестанем галдеть прямо перед обворованным домом? – предложил Ясенец, и я вынужденно согласился.

Времени до утра как раз хватило, чтобы найти на окраине полуразвалившуюся хибару, разобрать стащенное рачительным колдуном (или все же вором?) и как следует упаковать припасы. Надо сказать, выбирал он их с умом и сноровкой, я бы лучше не справился… Особенно шаря в потемках по чужой кладовой с риском попасться.

– А внешность ты изменять умеешь? – спросила Эсси, когда мы закончили.

– Только гримом, – мотнул головой Ясенец. – Ну и там… как все могут: манеру говорить поменять, осанку, повадки. У меня не очень здорово выходит, да и физиономия приметная, а вот дед… Оо-о, он даже меня, бывало, дурачил! Прикинется кем другим… Но у него опыт какой был! – Он критически посмотрел на меня. – А Северу вообще не спрятаться. Вон оглобля какая! Даже если волосы остричь и перекрасить, все равно в глаза бросаться будет.

– Не надо меня стричь и красить, – поморщился я. – Обойдемся без крайних мер… я надеюсь.

Но на этот раз и вправду обошлось. Утро выдалось прохладным, туманным, сонные стражники ежились, старательно давили зевоту и на нас с Ясенцем не обратили особого внимания.

Теперь надо было убраться от города хоть ненамного, найти какое-никакое укрытие и подумать, каким путем двигаться дальше.

И, конечно, мне необходимо было раскинуть свои камешки!

Глава 13

Гадание не удалось, и это меня насторожило. Камешки Златы и Золота не выпали, ну это и понятно, нам с ними больше не по пути. Вот камень, изображавший Везунчика, оказался рядом с камешком Ясенца, во втором круге, рядом с тем, что у меня обозначало дорогу. А вот мой камень не попал в круг. Более того, укатился за очерченные границы, а это всегда дурной знак. Кстати, то же произошло и с камешком Эсси, но оно-то понятно – мы ведь неразрывно связаны. Выпало много знаков опасности, хотя с какой стороны она грозит, я не представлял. Потом еще два прежде не попадавшихся камня – большой светлый окатыш и серая галька. Оба рядышком, но не они были причиной надвигающейся опасности, хоть это я мог утверждать наверняка!

– Что-то не ладится, Север? – спросила она, глядя на мою озадаченную физиономию.

– Да. Похоже, мы во что-то влипли, но во что – понятия не имею, – мрачно сказал я и принялся собирать свое добро. – Приметы сплошь нехорошие, а истолковать их как следует я не умею. Похоже на то, что нам придется разделиться.

– Это как же? – тут же влез Ясенец. На мои гадательные потуги он смотрел одновременно и с некоторой боязнью, и с интересом. – Меня прогонишь, поди?

– Может, и придется. Тебе одному лучше. С нами, – усмехнулся я, – добра не жди.

– Ну посмотрим, – пожал он плечами.

Камни не обманули. Ничего хорошего нас впереди не ожидало.

Уже после полудня Ясенец вдруг задергал длинным носом, но сказать ничего не сказал.

– Ты чего шмыгаешь? – спросил я. – Простыл? Немудрено после вчерашнего ливня…

– Нет… Тут кто-то есть, – произнес он и принялся настороженно оглядываться. – Не вот прямо рядом, но есть. Я чую.

– Колдовство чуешь? – напрягся я.

– Да. И это кто-то довольно сильный, – ответил Ясенец, поежившись, – потому что очень уж… разит. Я тебе не объясню, просто… ну чую, и все! Я ж говорил!

Я призадумался:

– А откуда разит-то?

Ясенец подумал и ткнул пальцем налево.

– С той стороны. Точнее пока не скажу, а как смогу сказать, уже поздно будет.

Я снова задумался. Выходило, что возможная погоня (если, конечно, ловят именно нас) приближается с той стороны, куда не так давно уехал Золот-Остроум.

Из Майеты мы выбрались утром, день клонится к вечеру… Похоже, вляпались мы. Та обеспамятевшая тетка наверняка подняла тревогу, моего тела не обнаружили, коней тоже, и еще до рассвета гонец отправился в замок. А оттуда уже выехали колдуны – ловить нежить. Золот-Остроум тоже мог кое-что подметить, так что…

– Верно я нагадал, – сказал я и спешился. – Слезай, Ясенец.

– Чего это? – занервничал он.

– Сменяем лошадей. К Везунчику я привык, а этот у нас до сих пор безымянный… Тоже жаль, но не так. Он здоровый, заберут, если что, – я потрепал коня по морде. – Я возьму его, а ты садись на Везунчика, да жратву не забудь. И езжай-ка в другую сторону, парень.

– Ты что, Север? – растерянно спросил он.

– Погоня именно за мной, – ответил я. – Ты же сам понимаешь, что я такое. Догадался, поди?..

– Умертвие… – сглотнув, сказал Ясенец. – Ну то есть дед не такими их описывал, но по приметам сходится. Я угадал?

– Да, – невольно улыбнулся я. – Но вряд ли даже твой дед застал моего первого хозяина, чтоб ему Великий Нижний пятки на костре прижег!

Ясенец посмотрел на меня так, будто я отрастил разом рога и хвост, но промолчал.

– Езжай, – повторил я, погладив Везунчика. – Тебе-то за что пропадать? Деньги вот возьми. Мне они только на корм коню нужны, сам понимаешь.

– Я… я… – парнишка хлопал глазами и, по-моему, старался не заплакать. – Я очень плохой колдун!

– Да, – фыркнула Эсси, – что есть, то есть.

– Если бы я умел, я бы тебя спрятал, – сказал Ясенец и сглотнул. – Но я не умею. Дед не успел научить, а сумел бы, я б наверняка напутал! Видел, что с моей невидимостью было?

– Видел, – невольно засмеялся я.

– А что ты нежить, вообще не понял, – шмыгнул он носом. – Странный, да, но… Взяли меня в патруль, молодцы, я бы так завел всех в засаду к мертвякам!

– Не завел бы, они воняют. Их и не колдун почует. А там ноги в руки – и деру…

Ясенец вдруг протянул мне руку.

– Если я тебя обидел, прости, – серьезно сказал он. – Обещаю, Везунчика постараюсь сберечь. Ну, если не отберут. Я ни драться, ни колдовать не умею. Никчемный человечишко!

– А так вот никогда не говори, – произнес я. – Не надо. Ты не виноват, что не успел научиться. Так-то, может, из тебя вышел бы справный колдун!

– Твоими бы устами – да брагу хлебать, – буркнул Ясенец, а я погладил на прощание Везунчика.

– Эсси, – негромко позвал я, – может, тебе с ним…

– С ума сошел?! – Призрак проявился неожиданно ярко. – Я с тобой. И не спорь!

– Значит, расходимся. Может быть, еще встретимся. Ты иди на север, Ясенец. Если я уцелею, то нагоню, а нет… – я развел руками, – так тому и быть. Если вдруг дойдешь до побережья, передай моим… напишу тебе сейчас, как наш род звался… что я уже никогда не вернусь.

– Я тебя стану ждать в третьем по счету трактире, – сглотнув, выговорил вдруг Ясенец. – Насколько хватит денег, столько прожду. Потом двинусь дальше на север. Может, обойдется еще. Я же говорю, колдун из меня…

– А из меня гадатель. – Я вручил ему поводья Везунчика. – Езжай, да поскорее. И не ввязывайся ни во что!

– Я постараюсь… – сказал он мне в спину. – Честно, постараюсь… Ты тоже поберегись! Слышишь, Север?

Я махнул рукой, мол, слышу, да пришпорил коня. Я уже привык к ровному, несмотря на легкую хромоту, шагу Везунчика, и тряская рысь мне не понравилась, но выбирать не приходилось.

– А что дальше? – спросила Эсси, сидевшая на луке седла перед моим носом. – Что ты будешь делать, если там и правда колдуны, и сильные?

– Я ничего не могу с этим сделать, – пожал я плечами. – Я не умею колдовать. Будем надеяться, проскочим. Потом дадим крюк и попытаемся нагнать Ясенца. Мне Везунчик как-то больше нравится, если честно. Он на ходу ровнее…

– Север, я не об этом! Что, если они поймут… или догадаются, я не знаю… что ты не человек? В смысле, человек, но не живой! Они ведь тебя…

– Конечно, они меня… уничтожат, – невесело усмехнулся я. – Ну, во всяком случае, попытаются. Ты, Эсси, прости, я обещал заботиться о тебе, а вышло… Надо было и впрямь передать тебя Ясенцу!

– Еще чего! – Она взлетела, скрестив руки на груди. – Зачем это он мне нужен? Нет уж, я с тобой напросилась, с тобой и останусь. Все равно я уж двести лет как умерла, что мне могут сделать? Даже не изнасилуют!

– В чем тебе не откажешь, так это в логике, – сказал я, откашлявшись.

Ну а в самом деле, чем можно напугать мертвого? Окончательным упокоением разве что, ну так я об этом переживать не стану, а Эсси… Эсси, думаю, тоже.

Если бы я знал, как ошибаюсь…

На отряд я наткнулся на второй день. Я ехал себе спокойно, конь медленно переставлял ноги, свесив голову – устал, бедняга, да и корма я захватил маловато, – когда навстречу из-за поворота выехало человек десять. Я думал, достаточно раскланяться, да и все, разъедемся миром, но не тут-то было: меня остановили и принялись допрашивать. Кто таков, откуда родом, что в седельных сумах (впрочем, там они и сами посмотрели, хорошо, я серебро Ясенцу оставил, себе только пару кусочков на всякий случай взял).

– Не нравится мне его рожа, командир, – сказал один из тех, кто обшаривал мои карманы. – Вот зуб даю, нечисто с ним что-то!

За его гнилой зуб я бы и медной монетки не дал, но, видимо, в отряде этого бородатого уважали и к мнению его прислушивались: командир подошел поближе и вгляделся в мою физиономию (для этого ему пришлось привстать на цыпочки, что не прибавило ему хорошего настроения).

– Сказано: один рослый и чернявый, второй помельче, невзрачный, – протянул он, а Эсси вздохнула: ну точно, нас искали! – Но конь хромой. А у этого обычный. И он один.

– Командир! Так долго ли лошадьми поменяться да разделиться? – радостно выпалил тот же служивый, и я ощутил острое желание выдрать ему бороденку по волоску. Или целиком оторвать, с нижней челюстью вместе, тоже недурно выйдет. – Этот вот чернявый и высокий, едет на обычном коне, а мелкий, может, как раз на хромом, тому легче… а?

– Очень может быть, – согласился командир и уставился на меня в упор, вертя в пальцах какую-то безделушку. – Как звать-то тебя, путник?

– А тебе что за дело, добрый человек? – спросил я. – Тебе меня звать не надо, видишь, и так повстречались!

– Ты не дури, – ткнул меня в спину еще один парень из отряда. – Отвечай, когда господин спрашивает!

– Мне он не господин, я вообще мимо ехал и никого не трогал. Кто вы такие – знать не знаю, с кем меня перепутали – тем более. Ха! Чернявый и высокий, да таких в базарный день хоть снопами вяжи! – не удержался я.

Эсси трагически вздыхала у меня над ухом, но помочь ничем не могла. Меня же больше всего удивляло то, что отрядные лошади не пугались ни меня, ни привидения. Этот-то конек привык кое-как, а те должны были хоть занервничать, ан нет!

– Вот и повяжем, – сказал предводитель, подкинув безделушку на ладони. – Взять его!

– Да за что, господин? – Я попятился, но в спину мне уперлись острия мечей. – Что ж такое?!

– Север, это точно колдун, – проговорила Эсси, приникнув к моему уху. – Наверно, тот, которого Ясенец почуял. А эта штучка у него – чтобы животные не замечали и не бесились, я слышала что-то такое у нас при дворе.

Я-то понял, но деваться некуда. В ловушку я пришел сам.

– Ты знаешь что… – он подъехал поближе, склонился с седла и вгляделся в мои глаза. Потом стянул перчатку, дотронулся до щеки и брезгливо вытер пальцы о штанину. – Ну и мерзость… За это нам дорого заплатят!

– Так это… брать его? – опасливо спросил бородатый.

– Да, – ответил командир, – но поосторожнее. Это мертвяк.

Судя по тому, как шарахнулись его бойцы, о мертвяках тут знали не понаслышке. Неужто они и сюда добирались? Или это, скажем так, военный консультант, сведущий во всевозможных видах неживых существ, как любил выражаться мой покойный хозяин? Больно уж молод, хотя… Лет на сорок тянет, а может оказаться и моложе, внешность – явный южанин. Наверно, из перебежчиков. Да пес с ним!

– Где второй? – спросил он, приподняв мне подбородок рукояткой хлыста.

– Кто?

– Вас было двое, где второй?

Я просто промолчал. Придумывать что-то я не очень горазд, а говорить, что это был случайный попутчик, глупо. Все равно ведь не поверят! Пытать меня бесполезно, я не чувствую боли, а чем сильнее сумею потянуть время, тем дальше окажутся Ясенец с Везунчиком. Может, еще успеют выбраться…

– Я спрашиваю, где второй? – повторил командир.

Я мог бы его убить – стащить с лошади за ногу и попросту сломать шею, меня ведь пока не связали, – но куда мне тягаться со всем отрядом? Да и жаль их, если на то пошло. Они не виноваты, что служба такая. К тому же… Ну перебью я этих людей, так за мной отправят уже два отряда или три. И что, всех их убивать прикажете? Ну их к Великому Нижнему! Мне-то уже все равно, хоть и жаль, что не смог увидеть родное побережье, а они – они еще живые…

– Не пойму, о чем это вы, господин, – ответил я.

– Спутник твой где? На хромой лошади?

– Понятия не имею, – честно сказал я, потому что в самом деле не знал, куда поехал Ясенец. Я в этих краях прежде не бывал и дорог не знал.

– Дерзишь?!

Хлыст распорол мне щеку, но я и не дернулся. Подумаешь… Заживет скоро. Лишь бы по глазам не попал, это хуже. Не уверен, что останусь зрячим, случись такое.

– Вот это… вот это мертвяк, – протянул командир, взглянув на меня. – Свяжите его, скорее! И как следует! За него нам, – он улыбнулся, и на этом молодом лице ухмылка показалась особенно противной, – заплатят так, что вы сможете гулять неделю напролет! Редкая попалась зверушка…

– Сам ты зверушка, хрен тебе в ушко, – не выдержал я, и мне заткнули рот.

Хорошо еще, поперек седла не положили, позволили сесть на моего конька, хотя со связанными за спиной руками это еще то приключение…

– Едем! – велел предводитель, и отряд двинулся обратно.

Эсси реяла рядом и время от времени осторожно касалась моего лица (когда меня пытались заткнуть, я все же лишил служивых в общей сложности десятка зубов, ну и мне перепало, разумеется, только мне-то на это наплевать). Я ничего не мог ей сказать, а она, наверно, опасалась командира отряда с непонятным амулетом…

И тут я вспомнил.

Камушки. Мои камушки остались в седельной суме Везунчика. И тот, с непонятным знаком, тоже… А жаль, кстати, так вот кинул бы под ноги врагам да и развеялся с вонючим дымом, хохоча при этом зловеще!

С другой стороны, теперь они не попадут в чужие руки, что уже хорошо. Лишь бы Ясенец не сунул в мешочек свой длинный нос, с него станется!

Я так глубоко задумался, что даже не заметил – Эсси давно уже обнимает меня за шею и плачет. Привидение и так-то сложно заметить, если на то пошло…

Я приподнял брови, мол, что такое? Она помотала головой, погладила меня по щеке, она часто так делала… Только теперь она вдруг быстро проговорила:

– Ничего не спрашивай, а то я не решусь!

А после этого прикрыла глаза, явно собираясь с силами – она даже стала ярче, чем обычно, – напряглась и…

И поцеловала меня. Клянусь, я это почувствовал.

С заткнутым ртом целоваться крайне затруднительно, но кое-как все-таки получилось, и все бы хорошо, но Эсси сделалась совсем бледной от усилия, а командир отряда встрепенулся и глянул на свой амулет.

– Кажется, добыча ценнее, чем кажется… – протянул он. – Живее! Что вы тащитесь, как улитки?!

Отряд перешел на рысь, а я поискал взглядом Эсси. Она была рядом, сидела за моей спиной, и, поверьте, я чувствовал, как за мой пояс держатся невидимые девичьи руки.

«Жаль, что мы оба уже мертвы, – думал я. – Хотя если бы мы не умерли, так и не встретились бы… Где я, наемник, и где княжна! Хотя кто его знает…»

На секунду я дал волю воображению. Вот я по какой-то надобности забрел в княжеский сад, может, служаночку ждал на свидание, а может, послание кому передавал, и вдруг – Эсси, в легком платьице, юная, воздушная, веселая. И я – здоровенный мрачного вида мужик, небритый, некрасивый, что уж греха таить, особенно по тамошним меркам, не очень-то хорошо одетый…

«Хорошо, что мы не встретились тогда, – решил я. – Не то бы Эсси убежала от меня впереди собственного визга».

Эсси все гладила и гладила меня по щеке, я чувствовал невесомые прикосновения, но не мог ей ничего сказать, только склонял голову и тогда ощущал мимолетный поцелуй.

– Север, пообещай мне… – произнесла вдруг она. – Пожалуйста… ты кивни, если слышишь…

Я едва заметно наклонил голову.

– Пообещай, что ты никогда меня не забудешь, что бы ни случилось. Я… – Эсси пропала на несколько мгновений, потом вернулась и выпалила: – Я ничего другого не прошу, но я не могу без тебя, понимаешь? Не потому, что ты носишь с собою мои кости, просто… ну не могу, Север, и все тут! А если с тобой что-то сделают, я… Я даже отомстить толком не сумею, сил не хватит!

«Очень удобно признаваться в таком мужчине, когда он надежно связан, а рот у него заткнут», – философски подумал я.

– Обещаешь? – требовательно переспросила Эсси, а я снова кивнул. Она могла бы и не спрашивать.

Если бы я мог говорить, то сказал бы, что люблю ее.

Глава 14

На место мы прибыли сутки спустя, и это командир еще подгонял своих лентяев. Хорошо, позволили на ночь с коня слезть, иначе я бы совсем окостенел! Хотя, думаю, они просто пожалели животное: веса во мне не так уж мало, не оставлять же такого в седле…

Рассмотреть городок я не успел. Едва вдалеке замаячили крыши, как навстречу нам показался еще один отряд, чуть больше этого.

– С добычей? – спросил его командир, обменявшись приветствиями с нашим.

– Как видите! – Тот широким жестом указал на меня. – Мертвяк, да какой!..

Второй переменился в лице и схватился за жезл, а я передернулся – помню, помню такие штуки! Хорошим колдунам они не нужны вообще, тем, что послабее – служат проводником силы…

– Как вы рискнули везти его просто так?! В одних лишь веревочных путах!

– Он не сопротивлялся, – пожал плечами мой пленитель. – Однако…

Он наклонился к уху собеседника и зашептал, кивая на меня. Глаза у того медленно, но верно лезли на лоб.

– Вас ждет достойная награда! – выдал он и поднял жезл. – А теперь…

– Север! – вскрикнула Эсси, а потом навалилась чернота.

Я пришел в себя в незнакомом месте. Судя по тому, что из одежды на мне остались только штаны, а сам я был прочно прикован к стене за обе руки… Ничем, кроме пыточного застенка это оказаться не могло. Да и пусть пытают! Чтобы причинить мне боль, еще постараться надо!

В той же камере обнаружились трое незнакомцев в одинаковых балахонах. На палачей они не походили, но что-то мне подсказывало…

– Пришел в себя, – сказал один из них, взглянув на меня. – Нет, ну до чего же интересное решение! Давайте займемся делом, мне уже не терпится!

– Кто ты такой, говори! – приказал мне другой. – Или, быть может, следует спросить – что ты такое?

Я помолчал немного, а потом ответил ему длиннейшим непристойным ругательством на родном языке и пожелал как можно скорее провалиться во владения гостеприимного Нижнего, тот, поди, заждался.

– Северянин? – Его мохнатые брови приподнялись. – Как интересно… Господа, кто-нибудь понял, что он сказал?

– Только несколько слов, – отозвался другой тип. – Он говорит на каком-то старинном диалекте. Но из того, что удалось разобрать, следует – он мерзко сквернословит!

«Старинном диалекте? – мелькнуло в голове. – А, ну конечно, сколько лет прошло, язык должен был измениться… Интересно, поймут ли меня сородичи? А я их? Тьфу, о чем я думаю?!»

– Господа, а ведь он не один, – негромко произнес третий. – Забыли, о чем нас предупреждали? Да и неужто вы сами не чувствуете?

– Действительно… – вскинул голову первый.

«Нет, нет, только не появляйся!» – взмолился я мысленно, но тщетно – Эсси не умела читать мысли. Ну зачем она явилась? Все равно она ничем не могла мне помочь, а теперь… А что теперь?

– Вот! – вытянул руку второй человек в маске. Палец его указывал точно на Эсси, замершую от неожиданности посреди камеры. – Вот оно!

– Север… – тихо сказала она. – Север, я…

Я мотнул головой – молчи, мол! Бесполезно – Эсси меня не слышала. Она даже приблизиться ко мне не могла, словно нас разделила невидимая стена!

– Прекрасно, – произнес первый, обходя мое привидение. – И что же это такое?

– Некий злой дух, я полагаю, – ответил третий, с любопытством исследователя разглядывая Эсси. Да-да, они определенно видели ее! Не знаю, правда, представала им испуганная девушка в синем платье или что-то иное, но они совершенно точно определили место, где появилась Эсси, и, более того, сумели каким-то образом ее поймать… – И, как мне кажется, он связан… с этим северянином. И связан очень тесно. Вы согласны, господа?

– Да, вы совершенно правы, – кивнул первый, а второй подтвердил это молчаливым кивком. – Как любопытно… Быть может, именно дух и ответственен за то, что это мертвое тело все еще действует?

– Это легко проверить, – ответил третий. – Духа несложно изгнать. Ну а если после этой процедуры пленный продолжит двигаться и говорить, значит, дело в чем-то другом.

– Постойте-ка, – встрял второй, – вы ведь способны… хм-м… не избавляться от духа сразу? Быть может, если… хм-м… воздействовать на него, наш гость станет разговорчивее и поведает наконец, кто он таков, откуда взялся и кому служит?

– Это возможно, – кивнул тот. – Прикажете приступать?

– Пожалуй, – сказал первый. – Начинайте, а мы полюбуемся. И этот северянин тоже полюбуется…

– Полагаете, он тоже видит… это?

– Ну разумеется! Посмотрите сами – взгляд его устремлен именно на то место, где находится сейчас запечатанный вашими усилиями дух. И, сдается мне, видит он больше нашего. Хотелось бы мне знать, что именно!

– Полагаю, вскоре он сам нам все расскажет, – произнес третий.

– Так чего же мы ждем?

Второй встряхнул кистями рук, так что широкие рукава его балахона съехали к локтям, обнажив белую, дрябловатую кожу, глубоко вздохнул…

Я не знаю, как можно пытать привидение – это ведь бестелесный дух! – но этот человек владел таким искусством. Я видел, как лицо Эсси исказилось, словно от сильной боли, а потом она закричала… Ручаюсь, ее крика не слышал никто, кроме меня, но зато эти люди могли наблюдать за мной, и на лицах их читался холодный исследовательский интерес.

– Мне кажется, это работает, – произнес первый. – Взгляните, нашему гостю явно не по нраву происходящее.

– Я бы сказал, он в бешенстве, – добавил третий, – но, однако, упорно молчит… Быть может, стоит действовать жестче?

– Я опасаюсь перейти предел, – ответил второй. Руки его были напряжены, взгляд не отрывался от Эсси. – Сложно рассчитать силу воздействия, не зная наверняка, с чем имеешь дело…

– Постарайтесь, – мягко сказал первый. – Еще немного.

– Как вам будет угодно.

Теперь Эсси уже не кричала, не могла, я видел ее широко распахнутые испуганные глаза… Фигура ее просвечивала все сильнее и шла рябью, словно отражение в ручье…

– Не желаешь побеседовать с нами? – повернулся ко мне первый. – Я гляжу, тебе не по нраву то, что делает мой коллега… Ну же!

– А он силен, – проронил третий. – Вы только взгляните!

Тут только я осознал, что пытаюсь освободиться. Бесполезно: цепи были толщиной с якорные, кандалы плотно охватывали запястья, а выдрать крепления из стен мне бы не хватило сил – вмурованы они были намертво.

Нет, наверно, я сумел бы вырвать руки из оков, содрав мясо на кистях до костей и переломав себе большую часть этих костей, но неужто эти трое стали бы спокойно стоять и смотреть, как я проделываю это? И что я мог предпринять дальше, с недействующими руками? Одного, пожалуй, я успел бы свалить и так, но двое других остановили бы меня.

Не могу сказать, что я тогда рассуждал здраво. Не мог, ведь они пытали Эсси, а я ничего, ровным счетом ничего не мог поделать! Но что-то не дало мне впасть в буйство, которым славились некоторые мои предки, не чувствовавшие боли в бою и, бывало, рвавшие врага зубами… Нет, откуда-то пришло понимание того, что я должен сделать. Именно сейчас, пока еще не стало слишком поздно!

Я выпрямился, насколько позволяли оковы, вдохнул побольше воздуха…

– Мне кажется, наш гость все-таки намерен заговорить, – заметил первый, а я осклабился в ответ. – Ну же?..

– Великий Нижний… – начал я негромко, но тут же по некоему наитию перешел на родной язык: чем позже они поймут, что именно я говорю, тем лучше! – Дакиале Ньоррункан! Дакиале Ньоррункан!

– Что он несет? – нахмурился третий.

– Не понимаю… На заклинание не похоже, но что это может быть?

– Дакиале Ньоррункан! – повторил я в третий раз и заговорил горячо и страстно, полузабытые слова сами собою всплывали в памяти: – Услышь меня, молю, как услышал однажды! Я, ничтожный, выпросил у тебя дозволения оставить в мире живых дух этой девушки… Я виновен, с меня ты и спросишь, когда мне придет пора отправиться к твоим кострам! Но, Великий, не допусти, чтобы эти ничтожества истязали ее! Спаси же ее, Великий Ньоррункан, забери ее в свое царство, избавь от мук, молю тебя… У меня нет жертвы для тебя, я тоже пленник, но если ты слышишь меня, прошу, помоги!

– Он говорит что-то крайне нехорошее, – насторожился третий. – Он не колдует, но…

– Помоги, – прошептал я и хотел закрыть глаза, потому что понял: Великий Нижний меня не услышал. Что ему голос какой-то козявки! Но не успел, а потому видел… все это.

Несколько секунд не происходило ничего, а потом… Потом откуда-то снизу выметнуло столп призрачного пламени, мгновенно поглотившего хрупкую фигурку Эсси. Это было потрясающе красиво и столь же страшно…

Того, который издевался над Эсси, отшвырнуло к дальней стене, и он тоже вспыхнул – этот подземный огонь в мгновение ока оставил от него обугленный скелет, тут же рассыпавшийся черной пылью.

Двое оставшихся отступили, но деваться им было некуда: огненный столп разрастался, заполняя собой свободное пространство. Я чувствовал жар, но не слышал рева пламени, не ощущал запаха дыма, хотя языки огня танцевали перед самым моим лицом, казалось, вот-вот начнет тлеть одежда, а там и я разделю участь погибших. Что ж, не самый скверный конец! Во всяком случае, я буду знать, что сожгли мое тело не люди, а Великий Нижний… и, может быть, он позволит мне увидеть Эсси…

Рукам стало горячо. Повернув голову, я увидел, что кандалы мои уже раскалились добела, а там металл и вовсе потек крупными каплями. На запястьях оставались глубокие ожоги, но что они мне! Еще несколько мгновений, пара рывков – и мне удалось освободиться. Клянусь, я ничего не желал больше, чем удавить тех двоих, но добраться до них не мог – нас разделяла стена огня. Но я успел посмотреть им в глаза, и этого мне оказалось достаточно: я никогда не видел такого ужаса в человеческом взгляде. Они даже не пытались колдовать, только нелепыми и беспомощными жестами заслонялись от жара… А потом пламя заполнило оставшееся пространство, и двое колдунов разделили участь своего коллеги. Я же молчаливо признал, что карать Великий Нижний умеет всяко лучше моего…

Казалось, я только сморгнул, но огненный столп исчез, как не бывало. О колдунах напоминали три кучки пепла на каменном полу, я же отделался ожогами на руках, да еще волосы немного опалило.

– Эсси, – негромко позвал я, не надеясь услышать ответ. И не услышал, конечно: сам ведь попросил Великого Нижнего забрать ее, а значит, увидеть мою маленькую спутницу я смогу еще не скоро. И то, если мне будет дозволено. – Что ж… Надеюсь, там тебе будет лучше, чем со мной…

Наверно, нынешнего человека потрясло бы, откликнись старший бог на его мольбы. Я… ну, я вырос в мире, для которого в этом не было ничего удивительного. А что до обязательной жертвы Великому Нижнему… Я отчего-то был уверен, что он свое уже получил. В конце концов, кем были эти трое, как не жертвой?

Только сперва нужно было выбраться отсюда.

На мое счастье, огонь Великого Нижнего так прошелся по камере, что массивная дубовая дверь поддалась с одного пинка. По правде говоря, от нее осталась только металлическая оковка (и та сильно покореженная) да уголь.

В коридоре было тихо и пусто, факелы на стенах, укрепленные через равные промежутки, давали достаточно света, чтобы разглядеть окружающее. Я не помнил, как меня сюда приволокли, так что теперь следовало осмотреться, прежде чем идти куда-то.

Значит, по правую руку – глухая стена. Может, в ней и есть какие-нибудь потайные лазы, но я их обнаружить почти наверняка не сумею. Нет у меня времени часами выстукивать каменную кладку, выискивая пустоты!

Слева – двери. Такие же, какую только что спалило подземное пламя. Прочные, окованные металлом, с солидными замками. Некоторые – с зарешеченными окошками. Я, конечно, не удержался и заглянул в пару камер (а чем еще это могло быть?), соблюдая все возможные предосторожности: во-первых, неизвестно, кто там сидит и что он может со мной сотворить, а во-вторых, не угадаешь, нормальный этот кто-то или шум поднимет! А мне вовсе не хотелось повстречаться с коллегами той троицы…

В общем, ничего интересного я не увидел. В большинстве камер, в которые я заглядывал, никого и вовсе не оказалось. В некоторых кто-то был, но рассмотреть их в свете факелов я толком не мог, а окликать поостерегся. Да и выглядели они неважно: просто неподвижные груды тряпья на низких нарах. А вот от одной камеры я шарахнулся – там оказалось аж трое мертвяков, вполне сохранных (должно быть, здешние колдуны как-то сумели продлить срок их существования), голодных и злых. Они бродили по тесному каменному закутку, то и дело принимаясь скрестись в стены и невнятно подвывая. Тьфу, пропасть, я уж подумал, что больше никогда их не увижу! Как же… Интересно, кому и зачем они понадобились? Ну, понятно, чтобы изучить, но потом-то что? Может, так вот изучат, а потом еще что-нибудь похуже придумают!

Я потряс головой, отгоняя непрошеные мысли – сейчас было совсем не до того! – и двинулся дальше. Выход отыскался в самом конце коридора, еще одна здоровенная дверь. Открывалась она, похоже, вовнутрь, и вышибить я бы ее точно не смог. Тут таран бы пригодился, не иначе! Ну что ж, тогда придется подождать, пока внутрь кто-нибудь войдет… Ведь должны же проверять, все ли пленники живы, на месте? Ну и кормить их… И еще, наверняка вскорости кто-то задумается, куда запропастились те трое!

А вот это уже скверно. Они ведь явно были не простыми людьми, и за ними могут явиться не менее сильные коллеги. Да мне сейчас даже десятка стражников хватит! Оружия нет, разве что факел вон прихватить… Ну и много я с ним навоюю? Хорошо, если одного-двоих смогу по голове тюкнуть, а потом что? Особенно если не успею у них ничего более существенного отобрать? А коридор просматривается на всю длину, спрятаться негде. В камере разве только, но я и такую дверь не выбью…

Вот в той, откуда я сбежал, там можно, но это самый конец коридора и, считай, мышеловка: с одной стороны тупик, с другой – стражники. Нет уж, туда я не вернусь! Сейчас лучший вариант – подкарауливать тюремщиков у двери. Но они ведь наверняка настороже, и, повторюсь, блестящая победа мне не улыбается! В лучшем случае порубят в капусту, в худшем – я снова окажусь в кандалах. И на этот раз, уверен, Великий Нижний ко мне не прислушается, так что помощи ждать неоткуда…

Ну а факелы нужно погасить. Не все, конечно, это, во-первых, слишком подозрительно выглядит, а во-вторых, я сам толком ничего не рассмотрю. Вот несколько штук поближе к двери, и довольно. И я не особенно заметен в тенях, и надсмотрщик не должен особенно насторожиться. Может, так у меня появится хоть подобие шанса!

А дела-то плохи, понял я, рассмотрев в свете очередного факела свои запястья. Ожоги глубокие, за пару часов такие не затянутся, а кисти рук слушаются не слишком хорошо. Переждать же у меня не получится… Ну что ж, в таком случае, я просто очень скоро встречусь с Эсси… если позволит Великий Нижний!

Я продолжал выборочно тушить факелы, когда вдруг услышал шорох за очередной дверью. Эта, будто мало было здоровенного замка и тяжеленного засова, оказалась забрана мощной решеткой. Присмотревшись, я понял, что так просто ее не вынести: при повороте нужного рычага прутья глубоко входили в камень пола и потолка. Ну а без ключа и думать нечего снять замок и повернуть этот самый рычаг… Интересно, кого ж там держат?

Делать мне пока было нечего, так что я отодвинул заслонку, прикрывавшую окошко в камеру, и подсветил факелом. Не лучший способ, почти ничего не видно, удалось различить только, что на нарах у стены, спиной к двери, кто-то лежит, свернувшись клубком. А кто тогда шуршал?..

Стоило подумать об этом, как я едва не остался без глаз: длинные когти лишь едва не достали до моего лица – я опрометчиво сунулся слишком близко к окошку.

– Сдурел?! – выпалил я, отшатнувшись. Из камеры послышался глухой низкий рык. Очень знакомый рык! И запах, если принюхаться, кое о ком напоминает! – Эй… Эй, там, внутри! Ты оборотень, что ли?

Вместо ответа снова раздался рык, на этот раз громче и выразительнее. Кажется, меня многократно послали в места не столь отдаленные, причем очень замысловатой дорогой. Подробностей я не разобрал, не настолько хорошо я знал ругательства оборотней.

– Парень, не шуми, – предостерегающе сказал я. – Я не тюремщик. Я пытаюсь отсюда сбежать, и если сейчас на твои рулады сбегутся охранники, у меня точно ничего не выйдет!

В камере коротко рявкнули, потом оборотень прокашлялся и спросил уже нормальным человеческим голосом:

– Почем мне знать, что ты не врешь?

– Сам подумай: знай я, кто ты такой, разве сунулся бы так близко?

– А кто вас разберет, – проворчал оборотень. – Чего надо? Бежишь – беги себе… Удачи.

– Эй, а ты что, на свободу не хочешь? – удивился я.

Оборотень хрипло хохотнул.

– Смешно шутишь, – сказал он. – Раз ты такой добрый, давай, выпусти меня!

– Я бы выпустил, – честно сказал я, – но ключей у меня нет, а без них и пытаться нечего. Я и дверь-то не высажу, а уж эту решетку и подавно не сломаю!

– В это верю, я как-то пробовал, – фыркнул оборотень. – Даже вдвоем не сумели… То ли она заколдованная, то ли просто очень прочная.

– Да второе, наверно. Тут прутья в мою руку толщиной! Так, погоди, – опомнился я. – Значит, дверь ты уже выбивал?

– Было дело, – неохотно сказал он. – А толку-то? Решетка же.

– А второй там, в камере, тоже оборотень? – спросил я. – Фу-ты, ну конечно. Кто ж человека в одну камеру с оборотнем посадит!

– Находились такие, – ядовито ответил мой собеседник, и я не стал расспрашивать, кто именно и что стало потом с сокамерником. – Ну, чего умолк?

– Думаю, – сказал я. – Можешь опять дверь выбить?

– Могу, наверно. Тогда-то мы вдвоем… Ну да я и сам сумею. А зачем? На шум тюремщик прибежит…

– Парень, мне и надо, чтобы он прибежал. Вот именно сейчас, а не когда они там хватятся тех троих, которые… – Я осекся. – В общем, тех, кто уже отправился к Великому Нижнему. Тогда у нас будет шанс. Если я сумею отобрать у него ключи…

– Полагаешь, мы вдвоем прорвемся? – В голосе оборотня послышалась нотка интереса.

– Попробуем. Все лучше, чем так подыхать! Погоди, – мотнул я головой, – а почему вдвоем? А товарищ твой?

– На него не рассчитывай, – вздохнул тот. – Сам увидишь. Может быть. Ладно, чего время терять… У тебя никакой железяки нет? Петли расковырять?

– Нету. Только цепи, но они уж точно не годятся. Вернее, годятся только на то, чтоб тюремщику по башке врезать! Могу еще держатель для факелов со стенки сковырнуть, но это долго, да и толку от него – металл так себе…

– Это уж точно, – фыркнул оборотень. – Поберегись, щепкой может зацепить…

Говор его сделался совсем неразборчивым – он явно превращался в зверя. А через мгновение дверь содрогнулась от такого удара, что с потолка, по-моему, посыпался песок и мелкие камушки. И еще раз, и еще…

Толстенная дубовая доска треснула вдоль, металлическая оковка изогнулась, петли выворотило из мощного косяка. Еще немного, и дверь бы грохнулась на пол со страшным шумом, но ей помешала решетка. В образовавшуюся щель просунулись две здоровенные когтистые лапы и выдрали еще пару досок. В сущности, после этого от двери уже ничего не осталось. Ну а я смог наконец взглянуть на оборотня.

Он был примерно одного роста со мной (сложно судить, когда видишь только звериную форму), не такой громадный, как Хадрисс, стройный даже, светло-бурой масти. Нет, не светлой, понял я, присмотревшись. Просто у молодого на вид оборотня половина шкуры оказалась седой. Через решетку со звериной морды смотрели на меня совершенно человеческие ярко-зеленые глаза.

– Ну и что теперь? – проворчал оборотень. Он не спешил превращаться обратно, и я мог его понять: им на это нужно много сил, а вряд ли здесь кормят досыта! – Что-то никто на шум не торопится!

– Это да… – Я почесал в затылке. – Наверно, тут такие стены и двери, что снаружи ничего толком не слыхать…

– В прошлый раз тоже не сразу прибежали, – фыркнул он, зализывая поцарапанную лапу. – Только когда Эррис начал выть.

– Эррис? Это вот он? – Я кивнул на неподвижную фигуру на нарах.

– Он, он.

У меня появилась идея.

– А еще раз он не может повыть? Или ты сам?

– Я не буду. Смысла нет, только хуже сделаем. А он – так уж точно нет, – ответил оборотень и отвернулся. – Эррис не говорит. Тогда… Тогда это был последний раз, когда я слышал его голос.

– Откуда ж ты его имя знаешь? – ляпнул я.

– Человек, ты что, дурак? – зыркнул он на меня, и взгляд показался настолько знакомым… – Я познакомился с ним до того, как он перестал разговаривать! Не знаю, что с ним сделали, но с тех пор он только лежит вот так и молчит… Почти не ест и не пьет. Не знаю, понимает ли он меня! Он уже был здесь, когда привезли меня, только неизвестно, как долго… По правде, – добавил он, – он уже тогда был не в себе. Заговаривался. Но объяснил, как вести себя, чтобы не свихнуться сразу… Похоже, я был не первым его соседом…

– Послушай, – начал я и тут же умолк. Меня осенило, но… да не бывает таких совпадений! – Парень, а тебя не Хавурром зовут?

Оборотень отшатнулся.

– А кто ты такой, чтобы интересоваться моим именем? – спросил он, прижав уши. И принюхался наконец, хотя в чаде факела и вони давно немытых тел вряд ли мог учуять что-то определенное. – Ты вообще человек?

– Был, – коротко ответил я. – Парень, не хочешь, не верь, но если ты – Хавурр, то я видел твоего отца меньше недели назад. Он просил, если когда-нибудь встречу тебя, рассказать тебе о нем.

– Он живой?.. – Оборотень приподнялся на задних лапах, передними вцепившись в решетку и оказавшись со мною нос к носу. – А мама?!

– А, так ты все-таки Хавурр, – невольно улыбнулся я и тут же помрачнел. – Вуррум больше нет. Прости. Хадрисс очень по ней тоскует… и он не знает, уцелел ли ты.

– Где он, где?! – рявкнул мне в лицо Хавурр, чуть не затушив факел.

– Последний раз, когда я его слышал, он уходил за Фойру. Погоню от моего отряда уводил. Мы… приятельствовали, – сказал я полуправду. Не могу сказать, что Хадрисс был мне другом, но мы многое прошли бок о бок. – А он посчитал, что раз ему нечего терять, то лучше он еще разок утрет нос тем, кто на нас охотится!

– Я смогу его догнать? – Молодой оборотень напрягся, глаза горели жутким зеленым светом. В точности как у Вуррум, когда та злилась.

– Может быть, – пожал я плечами. – Я бы не смог: он наверняка путал след, но ведь я не представляю, как вы друг друга чуете. Я же просто человек! Вдруг он залег где-то? Или, наоборот, мчится со всех ног…

– Я смогу… – сказал он, и я понял, что мог бы ничего не объяснять. Хавурр решился. – Иди, человек. Туда, к двери, откуда сможешь напасть. А я спою…

– Меня Севером зовут, – зачем-то сказал я, прячась в глухой тени у самой двери.

– Уши заткни, Север, – хохотнул оборотень, и, право, я был рад, что последовал его совету.

Когда-то мне доводилось слыхать подобные песни, но то было под открытым небом. Там они тоже производили должное впечатление, но в замкнутой каменной трубе… Грозный вой, переходящий в низкий рев, перекатывался туда-сюда по коридору, словно бы усиливаясь, и, по-моему, даже самые безучастные из обитателей камер пришли в себя. Во всяком случае, к вою Хавурра добавились чьи-то вопли, стоны, крики, и получился такой концерт, что я понял – еще немного, и я сам озверею!

Не успел, однако: грохнул засов, скрипнули петли, тяжелая дверь отворилась, и в щель опасливо просунулся тюремщик.

– Вот я вас! – визгливо вскрикнул он, разглядев, должно быть, в тусклом свете, что по коридору никто не бегает, а двери благочинно закрыты. – Не мешайте господам работать!

Ясное дело, Хавурр его не послушал, взвыв еще пронзительнее.

– Я тебе сейчас зубы-то пересчитаю, волчара! – пообещал тюремщик, спускаясь по коротенькой лестнице. Я сомневался, что он даже к камере в одиночку осмелится подойти: крупный, но заметно отяжелевший без серьезного дела мужик. А оборотень, пусть и молодой, и для опытного воина – опасный противник. – Ну, заткнись!

Допускать его к камере я не собирался, осторожно подобрался со спины и тюкнул по затылку – вроде не насмерть. На мою удачу, ключи были у него при себе, не то пришлось бы предпринимать опасную вылазку…

– Хавурр, живее! – скомандовал я, отпирая решетку. – Пока никто не хватился!

– Стой, – придержал он меня за плечо. Сейчас Хавурр выглядел лет на восемнадцать (человеческих, конечно): да, крупный парень, но видно, что молод еще. Не столько рослый, сколько долговязый, костистый – не нагулял еще нужного веса. Бороды, считай, и нет, так, курчавится юношеский пушок, длинные волосы свалялись колтуном… И лицо почти детское. – Эррис. Я его не оставлю.

– Он вообще жив еще?

По-моему, за все это время темная фигура ни разу не шевельнулась.

– Жив, – коротко ответил Хавурр, сгребая сокамерника в охапку. Тот, кажется, и не заметил этого. – Ты это… тащи сюда тюремщика, пасть ему заткни и свяжи как следует. Если повезет, издалека за Эрриса сойдет!

– Дельно, а ты-то тогда куда делся? – хмыкнул я. – Может, к мертвякам его запихать?

– Не надо, – серьезно сказал оборотень. – Этот еще не самый скверный. Пайку полную давал, зазря не издевался… – Тут он ухмыльнулся. – Боялся подойти, наверно! Давай, Север!..

– Еще кого-нибудь выпускать будем? – деловито осведомился я.

– Не стоит, – сморщил он нос. – Воняет от них всякой пакостью. Колдуны, может. А если нет, так совсем немощные, на себе тащить придется! Нам самим бы уйти…

Про Эрриса, так и лежавшего ветошью на руках у Хавурра, я деликатно промолчал.

– Как пойдем? – спросил оборотень.

– Прямо, – хмуро ответил я.

У стражника был при себе короткий меч, плохонький, но его можно было использовать, как дубинку, а еще пара ножей. Не чета моим, но выбирать не приходилось.

– Ты вот что, сдери с этого парня одежку…

– Зачем еще?

– Затем, что ты дорогу наверх наверняка запомнил, ты и поведешь. А тюремщики сами падаль не таскают… – Я подумал. – Сейчас кандалы на место прилажу, издалека сойдет. Ну вроде как тюремщик заставил одного заключенного другого наружу вытащить, ясно?

– Угу… – Хавурр почесал в затылке.

– Что? Тут не так поступают? – Если да, то план мой никуда не годился.

– Да вроде так… Только я не знаю, куда мертвых выносят. Можем промахнуться.

– Хавурр, тебе нос зачем нужен? – поинтересовался я. – Вряд ли тут так уж давно мертвецов таскали, поищи! И факел возьми, что ли… И оружие тоже! Если что, мне бросишь, тебе лапами сподручнее орудовать…

Тащить не подающего признаков жизни Эрриса было тяжело. Нет, я знал, что оборотни крупные, хоть Хадрисса взять, но чтобы они столько весили!.. Думаю, я вполне убедительно изображал самого настоящего кандальника, когда с оханьем и стонами волочил неподъемную тушу оборотня на волю. Хавурр тоже вошел в образ и время от времени норовил то приложить меня ножнами поперек спины, то дать пинка. Зрителей нам попалось мало, чему я был очень рад, потому что за очередную импровизацию обложил Хавурра так, что тот покраснел. Вряд ли бы настоящий тюремщик стерпел такое от заключенного, поэтому хорошо, что никто нас не видел и не слышал.

Неприятности начались, когда мы выбрались на поверхность. Людей тут было изрядно, я старался прятать лицо (особенно утруждаться не приходилось, волосы я давно распустил, и немытые космы надежно скрывали мою физиономию), а Хавурр натянул на нос капюшон и недовольно ворчал.

– Эй, куда ты эту падаль тащишь? – окликнул вдруг его рослый мужчина с армейской выправкой.

– Велено выкинуть, – буркнул Хавурр, напрягшись. Можно было додумать, что у него шерсть встала дыбом.

– Не к воротам же, тупица! Ты новенький, что ли? – человек зашагал к нам.

– Новенький, так точно…

– Так спроси, прежде чем что-то делать! А это кто еще? – скользнул он по мне взглядом. – Тоже заключенный?

– Ну а чего, мне самому трупы таскать, что ли? – забубнил Хавурр. – А этот безопасный и вообще в кандалах!..

– Ты попререкайся! – замахнулся мужчина, но больше для вида.

Я стоял, ссутулившись, чтобы по мере возможностей скрыть рост и ширину плеч, состроив скорбную мину. Эррис, по-моему, и не дышал вовсе. – К выгребной яме тащи. Нечего заразу у ворот разводить!

– Как прикажете, – уныло сказал Хавурр и махнул мне: – Ну, двигай давай!

– Эй, постой, – придержал его командир. – Тебя как звать?

– Завид, – тут же придумал оборотень.

– А меня?

– Забыл… – потупился тот. – Я тут недавно, прощения прошу…

– Что-то я тебя не помню, Завид, – прищурился мужчина. – Да и пополнение последнее было две недели назад, имя мое ты мог бы запомнить. И в тюремщики новичков не посылают… – Он отступил на шаг, и глаза его опасно сузились. – Так кто же ты такой, а, парень?

Хавурр зыркнул на меня, мол, что делать будем? Я коротко кивнул – до ворот было рукой подать, осталось только прорываться! А дальше началось такое…

Молодой оборотень мгновенно сменил облик (я знал, это стоило ему стольких сил, что восстанавливаться придется не один день) и буквально оторвал голову своему собеседнику. Я, оставив Эрриса и поймав брошенный мне меч, расправился с парой кинувшихся на подмогу командиру солдат, или кем они там были. Заодно прихватил оружие этого типа – оно было куда как лучше!

– Хавурр, к воротам! – рявкнул я, поняв, что людей тут слишком много, а если еще и колдуны покажутся, нам точно конец. – Уходим! Быстро!

– Эррис! – прорычал он в ответ.

– Да не унесу я его! – крикнул я. Нет, правда, просто волочить крупного оборотня (а Эррис был немаленьким) – это одно, а делать то же самое, когда тебя атакуют, – совсем другое. – Хавурр, нам крышка, если…

– Не брошу! – рявкнул он в ответ и встал над безжизненным телом соплеменника.

«Придурок!» – подумал я и встал с ним спина к спине.

– Давай так: ты закидываешь Эрриса на плечо и быстро чешешь к стене, – сказал я. – Перебросить его на ту сторону сможешь? Ага, и сам точно выберешься… А я их тут придержу!

– Ты нас освободил, а я тебя брошу? – фыркнул Хавурр.

– Тебя отец ждет, – напомнил я, – а у меня никого нет на этом свете.

«Везунчик разве что, – подумалось мне, – но, может, Ясенец за ним присмотрит?»

– Не дури! – рыкнул оборотень. – Или все уйдем, или…

– Или, – заключил я, осматриваясь. Тут было достаточно бойцов для самоубийственной атаки, а для успешного прорыва – чересчур много. – Прости, Хавурр… такая встреча неожиданная, а я не придумал ничего получше! Твой отец будет вправе набить мне морду, когда встретимся там, у Великого Нижнего. Да что там морду, за такое…

– Ш-ш-ш! – шикнул Хавурр, а я услышал низкий, тяжелый рык, настолько низкий, что временами казалось, что я его вовсе не различаю, только чувствую нарастающую вибрацию. – Помолчи…

Эррис поднимался на ноги. Нет, сразу на лапы, понял я тут же, а потом Хавурр схватил меня под локоть и отбросил подальше, под защиту стены. И я по сей день ему благодарен за это, потому что Эррис явно не разбирал, где свои, а где чужие, да и вообще неясно было, помнит ли он, что это такое. Скажу честно – мне было страшно. Таких оборотней я никогда не видел! Ладно Хадрисс, Хавурр, Вуррум… Но это! Здоровенная светло-рыжая зверюга с гладким телом и мохнатой холкой, с громадной пастью, а уж когти… В наших краях таких никогда не водилось!

– Откуда он родом? – спросил я у Хавурра, прикрывавшего меня от разбушевавшегося сородича. Я, в свою очередь, прикрывал его от людей.

– Понятия не имею, он никогда не говорил, – буркнул тот. – Он вообще неразговорчивый… был. А теперь совсем озверел. И что…

Хавурр умолк, но я понял: что теперь делать с разбушевавшимся оборотнем, непонятно. Он же не в себе, это видно, и как с ним сладить?

– Двигаем к воротам, – шепнул я.

– А Эррис?

– А как ты его остановишь? За шкирку возьмешь и потащишь? Двигай! – ткнул я его в твердый бок. – Сможет, выберется, нет… принесем жертву Великому Нижнему за то, что Эррис нас спас!

– Ладно, – проворчал Хавурр, поколебавшись. – Ему и впрямь лучше умереть в бою, чем жить… ты видел как. Север…

– Чего?

– Держись за меня. Я побегу… быстро.

Спасибо ему за этот совет. Я прежде никогда не скакал верхом на оборотнях, и это было очень сильным впечатлением. Во всяком случае, когда Хавурр махнул через ограду в два с лишком человеческих роста высотой, я смог только беспомощно выругаться, а потом грохнулся наземь. Пришлось брать ноги в руки и бежать со всей возможной скоростью, чтобы поспеть за Хавурром, а это удавалось плохо, даже если я держался за его холку. Он подвывал на бегу, видимо, чтобы Эррис сумел найти его, но, похоже, тот безнадежно отстал…

– Все… больше не могу… – оборотень рухнул в траву, но как удачно рухнул – в паре шагов от ручья! Я бы его еще полдня искал! – Север, если нас нагонят, я ничего не сделаю…

– Надеюсь, не нагонят, – ответил я. – Лошади тебя боятся. Меня тоже. Оружие при мне. Как-нибудь совладаем. А вот перекусить бы тебе не помешало!

– Это да… – Хавурр дополз до ручья и теперь жадно лакал воду. – Поохотиться бы, а вдруг погоня?

– Давай так, – предложил я, – я жду на этом месте, вдруг Эррис еще на нас выйдет? Ты пока поохоться. Меня-то ты уж всяко найдешь!

– О да… – фыркнул он и прищурился. – Ты ведь…

– А вот не надо вслух, – перебил я. – Найдешь, и ладно. Иди, что время терять!

Хавурр молча кивнул и пропал в зарослях. А я растянулся на траве и стал слушать, не приближается ли погоня. Если так, мне останется только махнуть на тот берег – ручей хоть и смешная, но все-таки преграда! – и отбиваться до последнего. Не хочу я обратно в тот подвал, где свели с ума одного оборотня, наверняка замучили бы второго, сына моего старого знакомца, где истязали Эсси… Мне-то уже все равно, но осознание того, что пытка может длиться очень, очень долго меня совсем не радовало. Я даже умереть не смогу, чтобы досадить палачам! А раз так, лучше вовсе не попадаться им на глаза…

Ждал я до самого вечера. Хавурр вернулся в сумерках, усталый, но довольный. И притащил с собой здоровенную коровью ногу – на завтрак, надо думать.

– Не выследят? – поинтересовался я.

– Не-а, – мотнул он головой. Сил на превращение парень не тратил, поэтому говорил неразборчиво. Я, правда, привык понимать речи Хадрисса, так что не испытывал никаких трудностей. – Собак пугнул. Не сунутся.

– Окружат, – сказал я. – Нельзя столько времени сидеть на одном месте. Тебе этой ляжки на один укус, а если начнешь фермы разорять, поймут, где ты прячешься!

– Понимаю, – гулко вздохнул оборотень. – Я и сам… мне за отцом бы скорее… Но Эррис!

– Я его дождусь, – пообещал я вдруг. – Уж всяко разузнаю, что случилось. А ты уходи, Хавурр, не трать времени! Хадрисс такой, что за ним не враз угонишься!

– Правда дождешься? – вскинулся он. Я видел, ему и невмоготу покинуть товарища, и отца увидеть хочется безмерно.

– Да. Слово даю. Или, повторяю, узнаю, что с ним. Попадется оборотень – передам, слушай внимательно.

Хавурр смотрел на меня недоверчиво. И то: это еще когда (по невероятному стечению обстоятельств) мне встретится какой-нибудь оборотень, поверит мне, передаст весть… Но выхода не было, как ни крутись!

– Уходи, – снова сказал я. – Для тебя тут чересчур опасно. Я… ладно, дело другое… А Эррис сумасшедший. Ему, думаю, все равно уже.

– Я тоже так думаю, – буркнул Хавурр и вдруг облапил меня. – Передать что-нибудь отцу, Север?

– Скажи, что он очень мне помог, я этой помощи не забуду, – ответил я. – И чтоб берег себя и тебя. Не совался во всякие людские заварушки, это вам ни к чему.

– Я запомню, – кивнул оборотень. – Так куда, говоришь, он побежал? Через Фойру, а дальше?..

Я описал, как сумел: Хадрисс кое-что говорил о предполагаемом своем пути. Попросил еще напоследок:

– Фойру минуешь, спой, Хавурр. Может, услышу, на сердце легче станет. Твоего отца я услышал. А получится, так вдвоем…

– Это уж непременно, – фыркнул он. – Но загадывать не стану. Об Эррисе позаботься, а? Я там вон в кустах кое-чего закопал, вряд ли он охотиться сможет, а тут хоть что-то! Ему нужно будет.

– Понимаю, – ответил я. – Беги. Я сделаю, что смогу.

– Спасибо, Север, – серьезно сказал Хавурр и как-то странно сверкнул зелеными глазами.

Ах, Вуррум, какой у тебя красивый сын!

– До встречи!

– До встречи! – сказал я вслед, хотя понимал, что она вряд ли когда-нибудь состоится.

И кто бы мне еще объяснил, как заботиться о сумасшедшем оборотне на грани голодного обморока!..

Глава 15

Я сидел на берегу ручья вторые сутки. По мне, так и полдня было достаточно оборотню, чтобы добраться досюда, даже если он путал следы!

Но что, если Эррис погиб? Мне действительно придется возвращаться и узнавать о его судьбе? Чтобы – гадательно еще! – оповестить Хавурра? (Кстати, о гадании – лишь бы Ясенец не додумался запустить руку в мой кошель с камушками, иначе пиши пропало, надо заново собирать.)

А вернуться придется. Я же пообещал. А я всегда держал слово… Да и чего мне теперь бояться? Эсси больше нет, Хавурр, я надеюсь, успешно унес ноги, а мне самому… Да мне самому милее будет отмель во владениях Великого Нижнего, по которой я выйду, едва замочив ноги, к костру моего рода. И предки потеснятся, принимая меня в свой круг, и спросят…

От мечтаний меня отвлекло чье-то загнанное дыхание. Хорошо еще, я не прямо на тропе разлегся. Спрятался в кусты и, как мог, замаскировал свое лежбище. Опытный охотник заметил бы, а случайный путник или там ретивый стражник – вряд ли.

На поляну выбрел невиданный зверь. Крупный, мне по пояс, не меньше, широкогрудый… Только сейчас светлая шерсть свалялась клочьями, а грива превратилась в бурые сосульки. Это какими же болотами он пробирался? Не теми ли, от которых предостерег нас Ясенец?

Зверь едва держался на лапах, сквозь шкуру проступали ребра. Понятно, оборотень, если долго бежит в зверином обличье, теряет много сил. А охотиться некогда. Да и мог ли он? «Эррис», – хотел я позвать, но прикусил язык. Кто разберет, что у него на уме, он и меня сожрать может! Хотя сильнее должна манить его половина коровьей туши, закопанной Хавурром в кустах. Она уже пованивала, это и я ощущал…

Но нет. Прежде всего Эррис ринулся к ручью. Ну как – ринулся… Просто лапы подкосились, и он упал мордой прямо в воду. Будь это другой зверь, я бы подошел, проверил, не захлебнется ли, в таком состоянии они не настолько опасны, но к оборотню приблизиться не рискнул. Наверно, зря, потому что время шло, а Эррис так и не поднимал головы от ручья, из которого так шумно лакал первые несколько минут.

«Да пропадите вы все пропадом!» – подумал я, выбираясь из кустов и стараясь как можно меньше шуметь. Мог бы и не стараться, Эррис даже ухом не повел. Правда захлебнулся, что ли?

– Эй, вставай… – Я осторожно взял его за гриву у затылка и потянул вверх. Нет, он дышал, это уж точно, напился и отполз, а отключился, наверно, от слабости. – Эррис! Эррис, ты меня слышишь? Я друг Хавурра… Ну приди в себя, кошка ты драная!..

В себя он так и не пришел. Просто я вдруг обнаружил, что сжимаю в руке не клок шерсти, а густые пряди человеческих волос. Очень грязных, должен сказать, спутанных, но несомненно человеческих. У меня под ногами распростерлось нагое тело. Парень вряд ли был старше Хавурра, да и сложения того же: стройный, а сейчас – просто костлявый, изможденный даже, все ребра наружу и позвонки пересчитать можно. Довольно высокий, с меня будет. А лицо…

Тут я перевернул его на спину и задумался. Не видал я таких лиц. Или… Вру! Видел! Много-много лет назад, сколько, я уже не сосчитаю, я встречал подобные черты, но не помню, где родина этого парнишки. Скверная у меня память… Впрочем, может, вспомню еще. Либо сам расскажет, если придет в себя. Не это главное, сказал я себе и выпростал руку из спутанных рыжих косм. Вшей бы не развести…

Холодный ручей – не лучшее подспорье. Спасибо Хадриссу, благодаря его науке я кое-как умел плести берестяные сосуды, греть в них воду, но что толку? Отмыть патлы Эрриса я бы не смог, а потому обрезал их так коротко, как сумел при помощи трофейного ножа (ох, прости, парень, извините, предки, но сейчас не до соблюдения ритуалов!), потом сунул его головой в ручей и постарался смыть давнишнюю грязь.

Эррис при этом начал фыркать, что меня насторожило: если оборотень придет в себя, мне может не поздоровиться. Но ладно, вредных насекомых я вроде не заметил, остальное кое-как отмылось. Целиком сам пусть моется.

«А одеть мне его не во что», – заключил я. Ну ладно, без куртки или рубашки я обойдусь. Но штаны-то на мне одни! Впрочем, об этом я подумаю, когда он очнется. Если очнется…

Стоило об этом подумать, как оборотень со стоном разлепил глаза. Ну да, живучие они твари, мне ли не знать… Вот понять бы только, в себе он или начнет бросаться на всех подряд! Хотя взгляд он на мне сосредоточил, явно удивился…

– Хавурр… – у него оказался какой-то странный взрыкивающий акцент, но слова разобрать я мог. – Хавурр, где мы? Нас что, выпустили?

– Я не Хавурр, я его друг, – коротко сказал я, сторожась. Если вдруг набросится – мне прямая дорога вон на то дерево, там сучья низко, верхушка меня выдержит, а изможденный оборотень туда не залезет, сорвется! – Не выпустили вас. Мы сбежали.

– А где Хавурр?..

Тонкокостная худая рука схватила меня за колено, и поди вырвись! Это он мне, скорее, колено вырвет…

– Он пошел искать отца, – ответил я.

– Я тоже… я… я с ним, мы вместе… – Эррис неловко перевалился на живот, уронил голову на руки, снова приподнялся, и вот так, ползком…

Я не мог на это смотреть.

– Стой, стой… Не так, парень! – Даже в таком состоянии оборотень весил столько, что я чуть не сорвал спину. – Подожди. Ты его догонишь. Конечно, догонишь, он вон погнался папашу искать, а ты уж… Ты же есть хочешь, верно?

Эррис сверкнул на меня глазами, желтыми под темными бровями.

– Хавурр закопал там что-то, – кивнул я на кусты и зажмурился. Я не хотел смотреть, как парень на четвереньках побежит туда и, не до конца перевоплотившись, станет заглатывать подгнившее мясо…

– Благодарю, – тихо сказал кто-то, и я открыл глаза. Эррис сидел напротив, и, хотя я видел, как тянет его к тайнику, говорил со мной. – Ты же не человек?

– Я им был, – мрачно ответил я. – А ты нас спас. Иди, не терзай себя.

– Благодарю, – повторил он, а я отвернулся, хотя не услышал ничего такого.

Хадрисс никогда так не говорил. Никто из знакомых мне оборотней! Но я всегда умел слушать, а мои хозяева любили поболтать…

– Эррис, – окликнул я, и его лопатки вздрогнули. – Скажи, твой народ приемлет оборотней?

– У нас… – Я едва разобрал слова, он заглатывал кусок мяса. – У нас это считается даром богов!

– Тебя поймали и привезли сюда?

– Да…

– Если ты вернешься, тебя не убьют?

Вот тут Эррис обернулся ко мне.

– Нет, – рыкнул он. – Испытание. Но я выдержу. Я уже выдержал! Побег из плена зачтется!

– Тогда, – сказал я, – нам надо придумать, как вернуть тебя домой. И, главное, как найти тебе штаны… Кстати, поди вымойся. Ты и так грязный был, а теперь вообще уделался!

– Угу, – кивнул он и пошел к ручью, спустился вниз по течению, скрылся за кустами, и оттуда скоро раздалось фырканье и шипение.

Вернулся Эррис не скоро, уже полностью в человеческом облике. Кожа у него раскраснелась, должно быть, от холодной воды, кое-где была поцарапана (песком он оттирался, что ли?), но теперь я видел – он чист настолько, насколько возможно отмыться в наших условиях. И да, неровно обкорнанные мною волосы уже превратились в золотистую кудрявую шапку. Скоро совсем отрастут.

– Ты мне скажи, в какую сторону идти, – произнес Эррис, присаживаясь рядом. Нагота его совсем не смущала. – Я сам отыщу дорогу, даже если Хавурр путал след… Он жив, ты уверен?

– Уверен, – буркнул я. – Эррис… Если не секрет – чем они свели тебя с ума? Это не для меня, для оборотней, которых я встречу!

Я кривил душой, я хотел знать как можно больше о приемах врага, направленных даже и не на меня! Но он поверил. Или сделал вид, что поверил.

– Они забрали мои песни, – тихо сказал оборотень. – Хавурр сказал, что не слышал больше моего голоса, и это правда. Я не могу больше петь.

Наверно, у меня сделалось очень странное лицо, потому что даже он потянулся ко мне рукой. Оборотень без голоса – это еще хуже, чем Хадрисс, отбивший подругу вожака другой стаи! Он не изгой, нет. Он просто калека.

– Ты что делаешь? Ты что?! – испуганно спросил Эррис, и я посмотрел, что я там творю. Оказалось, раскрошил попавшийся под руку камешек в песок. На это-то меня хватает!

– Как?.. – каркнул я.

– Горло… – Эррис невольно взялся за него, а я разглядел тонкие белые шрамы. – Что-то делали, резали, я не знаю, как именно. Но после того раза – наверно, Хавурр сказал тебе, – я не могу больше петь. А когда я не пою… я схожу с ума.

– И начинаешь убивать, – заключил я.

– Да, – подтвердил оборотень. – Хавурр меня как-то удерживал. Он сильный. А сам я с собой ничего поделать не могу… Ты… если что, ты лучше прячься. Я в такие минуты не разбираю, кто вокруг.

Повезло мне, что Хавурр меня прикрывал! А то попался бы на зуб этому парню, как пить дать… Но делать, делать-то что?! Бросить его нельзя, а с собой тащить – верная погибель нам обоим. Он, даже не желая того, легко меня выдаст. А я уверен, нас обоих уже давно ищут…

– Я тебе ничем помочь не смогу, – сказал я сквозь зубы. – Я не умею. Но у меня есть человек, который хотя бы скажет, к кому пойти. И если ты меня к нему выведешь…

– Мне без разницы, – улыбнулся он. – Я отплачу тебе добром за добро.

«Знал бы ты, сколько добра натворил!»

– Если бы я успел съесть тех, кого убил, – вдруг спокойно сказал Эррис, – мне было бы намного легче. Спасибо Хавурру, но здесь мне еды на сутки, не более…

Я онемел.

– Так поохоться, – сказал я. Верно, торчащие кости уже покрылись мышцами. Еще немного, и мой спутник нарастит такую мощь… – Людей не трогай. Нас и так ищут…

– Кому ты объясняешь, человек!.. – гладкое желтое тело исчезло в траве.

Но Великий Нижний! Я привык общаться с обычными оборотнями, нашими, северными, вроде Хадрисса, и я никогда не встречал южан! И вот вам… Вернее, мне. Эррис, чтоб его! И он, кажется, благороден… Правда, это не касается овчарен и хлевов.

Пока Эррис бегал по лесам, а нас никто не искал (я не умею определять, ищут или нет, но раз не бросаются убивать, значит, погоня в другой стороне), я лежал в траве у ручья, раскинув руки, и смотрел в небо. Ожоги на запястьях уже почти затянулись. Думать ни о чем не хотелось. Еще один день прошел, вот и все. Завтра нужно попытаться отыскать Ясенца. Хотя зачем он мне? Ах да, у него же Везунчик, и про Эрриса надо спросить…

Мысль о Везунчике вызвала воспоминание: вот я веду коня в поводу, а Эсси сидит боком у него на спине… Я еду верхом, оборачиваюсь – Эсси устроилась на крупе Везунчика, смотрит на меня снизу вверх и улыбается…

Я закрыл глаза. Жаль, я не могу заснуть. Быть может, мне приснилась бы Эсси, да не бестелесным духом, а живой девушкой. А я в этом сне тоже был бы живым, и показывал бы ей северное море, помогал сесть в лодку, не замочив ног. Хотя ладно уж, я согласен и на сон о том, что уже было, лишь бы увидеть ее лукавую улыбку и услышать, как она зовет меня…

– Север! Север! Ну Север же!..

Я открыл глаза: неужто домечтался до того, что мне уже голоса мерещатся?

– Ну слава всем богам! А то я уж подумала, и тебя упокоили!

Я чуть повернул голову и встретился взглядом со знакомыми синими глазами.

– Эсси?..

– Да, – сказала она. – Ну что ты смотришь на меня, как на привидение?

– Эсси! – Я сдуру попытался ее обнять, но, конечно, руки прошли сквозь призрачную плоть, не встретив преград. – Ты… как ты тут…

– Я столько времени придумывала вопрос, а ты даже не оценил шутки, – сказала она и насупилась. Правда, тут же не выдержала и рассмеялась. – О, Север, видел бы ты сейчас свое лицо!

Она вгляделась в меня и посерьезнела.

– Что такое?

– Я думал, тебя забрал Великий Нижний, – сказал я чистую правду.

– Так и было, – ответила Эсси и осторожно погладила меня по щеке. Ее прикосновения по-прежнему ощущались так, будто кто-то дотрагивался мягким перышком. – Это ведь ты умолил его? Спасибо тебе, Север… Те люди… Ох, я не смогу объяснить, что чувствовала, но это было сущим кошмаром! А потом, после твоих слов, стало вдруг так легко и спокойно! Я только на миг закрыла глаза, а когда открыла, уже была там… А что ты сделал с теми людьми? Ты их…

– Не я, – пришлось признаться. – Их сжег Великий Нижний. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что мне не довелось лично перерезать им глотки! А ты не встретила их… там?

– Нет, – покачала она головой. – Должно быть, они угодили в какое-то другое место. А я… Сперва я оказалась в кромешной темноте, а потом увидела вокруг огоньки, как звезды на небе. И я откуда-то знала, которая из этих звездочек – моя. Туда я и пошла, и вдруг оказалось, что это – большой-большой костер, а вокруг него – люди.

– Значит, костры – это не легенды… – задумчиво произнес я.

– Какие же это легенды! – подскочила Эсси. – Их там множество! До самого горизонта – огни, огни… Только, Север, по-моему, там вообще нет горизонта. Ну… Я не знаю, как это объяснить. Там равнина, равнина, и ничего больше. И не разобрать, где кончаются костры и начинаются звезды… Мне показалось, где-то очень далеко я видела холмы или даже горы, но там ведь темно, как следует не разглядишь!

– А моря не было? У нас верят, что костры горят на морском берегу.

– Не видела, – ответила она. – Но, должно быть, где-то и море есть! Ой, погоди, Север, я не о том говорю! Там, у огня, оказались мои родители!

– Ну, так и должно быть, – кивнул я.

– Они так удивились, когда увидели меня, – продолжила Эсси, обнимая колени руками. – Сказали, что уже не надеялись встретиться со мной, что поначалу искали меня у других костров, да так и не нашли – их ведь несчетное множество!

– Ты рассказала им, как было дело?

– Конечно. – Она посерьезнела. – Мама плакала… Она думала, что мне удалось спастись, что кто-нибудь взял меня в жены, и поэтому я оказалась у другого костра, в другой семье. Разве она могла предположить, что все это время я оставалась в этом мире?

– И ты разузнала, что случилось с твоим княжеством?

– Да… В сущности, все было так, как я и предполагала… Меня искали, искали, не теряя надежды, но мама заболела от горя и скоро умерла. Отец был сам не свой, все об этом знали, и тогда тот самый сосед, за которого я должна была выйти замуж, захватил наши земли. Никто и не сопротивлялся… Но он был по-своему честен, – добавила Эсси. – Женись он на мне, и так получил бы наше княжество.

– Только не говори, что он пощадил твоего отца, – нахмурился я.

– Пощадил, – серьезно кивнула она. – Отец подписал отречение, ему уже было все равно. А через несколько недель решил последовать за мамой…

Я не стал ничего говорить. В конце концов, родителям Эсси лучше знать, о чем стоит рассказывать дочери, а о чем нет.

– А еще там оказались все мои бабушки и дедушки, – продолжала она. – Я их помню. И та самая прабабушка – я ее по портрету узнала, хотя никогда не видела. И другие… Мама держала на руках маленького мальчика, я сперва не поняла, кто это, а потом сообразила – мой старший брат, он умер еще до моего рождения.

– Ты не говорила, что у тебя был брат.

– Да? Ах да, я сказала, что я единственная наследница, но ведь это правда… После меня у мамы уже не было детей. Жаль, – добавила Эсси, – что он так и не вырос. Это духи взрослых могут меняться… Клянусь, одна из прапрабабок выглядела моей ровесницей! Но это и понятно, кому же хочется быть старой развалиной? Они просто возвращаются к тому облику, который им нравится… А дети навсегда остаются детьми, Север. Это так несправедливо…

Я промолчал. Что тут скажешь?

– И что же, духи так и сидят у костров? – спросил я наконец.

– Да. И рассказывают о прошлом. Кажется, слушать можно бесконечно! Правда, самые старшие предки… ну, как будто спят. Их можно разбудить, конечно, если хочется послушать о древних временах, так делают, когда является кто-то новый… Ах да, еще можно разыскать ту родню, что оказалась у других костров, – припомнила Эсси. – Мне сказали, первое время все так и поступают. А потом возвращаются к себе, и снова и снова повторяют свои истории…

– И только? У нас верили, что у костров не скучают, а к берегу время от времени пристают корабли тех, кто погиб в море, и они рассказывают о том, как это случилось. И когда встречаются пропавшие без вести и те, кто ждал их на берегу, начинается пир горой.

– Я ничего подобного не видела, – покачала она головой. – Ну да, наверно, у всех свои обычаи, поэтому и ведут все себя по-разному! – Эсси подумала и добавила: – Знаешь, Север, кажется, будто время там совсем не идет. А… здесь сколько прошло?

– Двое суток, – ответил я.

– Всего-то! А мне показалось, я целую вечность слушала рассказы прабабушек и прадедушек…

– Ты так и не сказала, как ухитрилась вернуться.

– О… – Эсси улыбнулась. – Кто-то из стариков о чем-то говорил, и вдруг в его рассказе я услышала слово «север». И как будто проснулась, вспомнила о тебе!

– И?..

Почему-то мне очень важно было узнать это.

– Ну я же не могла оставить тебя одного! Правда, – добавила она, – я боялась, что тебя и впрямь упокоили, а значит, ты тоже там. Только где тебя искать, даже не представляла, а сколько на это могло уйти времени… даже тамошнего, несуществующего! Теперь хоть буду знать, что нужно идти к морю…

– Так что ты сделала? – не выдержал я.

– Я попросила Великого Нижнего, чтобы он вернул меня к тебе, – заявила Эсси.

– Вот так взяла и попросила? – опешил я.

– Ну да. А что, тебе можно, а мне нельзя? – фыркнула она. – Ты не думай, Север, я долго упрашивала! Только на Великого Нижнего он там не откликается… А может, слишком многие о чем-то просят, не знаю. Тогда я подумала, что нужно назвать его по имени, стала расспрашивать родню, разбудила даже самую-самую старую прабабушку, но ничего не вышло: кто не знал, кто не помнил, кто не хотел говорить… Двое или трое назвали имя, но и оно не помогло! Тогда я решила, что назову Великого Нижнего тем же именем, что и ты, вдруг услышит?

– Но я же так и не сказал тебе… – вспомнил я.

– Да, только я сама догадалась! – рассмеялась Эсси. – Там, в подвале, ты несколько раз произнес «Дакиале Ньоррункан», верно? Эти слова ты больше не повторял, говорил длинно-длинно, по-своему, и я поняла, к кому ты взываешь… Только я не была уверена, что из этого – имя. Но получилось, Север! Он откликнулся! Я очень-очень просила – и вот я здесь…

– Знаешь, – сказал я и невольно улыбнулся, – по-моему, мы надоели Великому Нижнему хуже назойливых мух! То оставь тебя, то забери, то верни обратно… Не удивлюсь, если в итоге он вовсе не пустит нас в свои владения!

– А может, ему тоже интересно, что с нами будет дальше? – спросила она.

– Может, и так…

– А еще ты страшный лгун, Север! – заявила вдруг Эсси.

– Почему это? – опешил я.

– Ты говорил, что у вас не принято называть детей в честь старших богов. А сам?..

– Да скажи ты толком!

– Не делай вид, будто не понимаешь! – рассердилась она. – Твое имя Ньорт, а Великого Нижнего у вас называют – Ньоррункан! И ты будешь уверять, будто это случайное совпадение?

– А-а… – Я усмехнулся и подергал себя за кончик хвоста. – Вот ты о чем… Но, Эсси, это правда совпадение. Насколько уж случайное, не знаю, как-то не приходило мне в голову расспросить родителей, но… В общем, если верить старикам – а почему бы им не верить? – то имя Великого Нижнего с древнего наречия переводится как «Смерть приходит с севера». А вернее – «Север приносит гибель». Ну, у нас самые страшные бури налетают именно с севера, отсюда, видно, и пошло, ничего странного. А мое имя – не такое уж редкое. У нас Ньортов было человек пять, по прозвищам только и различали!

– И как же твои родители не побоялись так тебя назвать… – поежилась Эсси. – В честь Великого Нижнего…

– А что такого? – не понял я. – Ну, приносит север гибель, и что? Хорошее мужское имя! И оправдать его не так сложно – нужно лишь стать хорошим бойцом.

– Несущим смерть, – кивнула она.

– Ну так не родне ведь, – пожал я плечами. – А врагам – поделом!

– От твоей простоты, Север, иногда не знаешь, плакать или смеяться! – вздохнула Эсси.

– Это не моя простота. Это мудрость предков.

– Ею ты что угодно можешь объяснить!

– Ну так на то она и мудрость, – серьезно сказал я.

Мне доставляло несказанное удовольствие дразнить Эсси. Вот сейчас она скажет…

– Ты невыносим!

– Ну так оставалась бы с родными.

– Нет уж, – тут же пошла она на попятный. – Там скучно. А ты без меня опять в какую-нибудь историю попадешь…

И правда, я постоянно попадаю в истории!

Глава 16

Не знаю, осталась ли у меня душа, но, наверно, что-то такое имелось. Иначе чему было петь от радости, что Эсси снова со мной?

– Видишь, что творится? – спросил я, оглядываясь.

Да здесь она была, здесь, призрачная рука ни на миг не покидала моего плеча.

– Что мне с ним делать?

– Брось, – сказала Эсси холодно. – Зачем он тебе? Обуза…

– Ты опять?!

– А ты все такой же… – усмехнулась она. – Ладно… Ты же хотел попробовать договориться с ним, верно? Ну и пробуй! Если взбесится, я постараюсь его отпугнуть… Мне кажется, – добавила Эсси, подумав, – я стала сильнее, побывав во владениях Великого Нижнего. Так или иначе, этот оборотень нужен тебе, у тебя-то такого нюха нет, пока еще найдешь нужное место…

– У тебя не только силы, но и ума явно прибавилось, – буркнул я. – Эй, Эсси! А при виде голых парней ты по-прежнему не смущаешься?

Не знаю, кто из ее предков служил на корабле, но набраться таких слов она могла только от него!

– А вот и он… – сказал я, когда Эррис выбрался из кустов. – Тьфу, пропасть! Тебя опять отмывать нужно!

Что верно, то верно, изгваздался оборотень по самые брови, а уж чем, я даже думать не желал! Однако выглядел он сытым, чуть не засыпал на ходу. Хорошо еще, успел принять человеческое обличье, прежде чем рухнуть мордой в землю.

«А крепок парень!» – подумал я, когда тащил его к ручью. Не знаю, кого уж он там слопал, но форму восстановил не менее чем вполовину. Кости уже не торчали, я видел вполне гармонично сложенного юношу. Немного худоватого, но еще пара рейдов, и…

– И нас поймают, – сказал я вслух, макая Эрриса башкой в воду. Что ему вздумалось спать среди дня, хотел бы я знать! Хадрисс, даже сытый, никогда не укладывался, не убедившись, что в округе безопасно. – Да чтоб тебя!

Эрриса корчило. И это было не преображение оборотня, оно-то проходит с виду легко и в чем-то даже красиво… Нет, его просто выгибало дугой, так что только пятки и затылок касались земли. Руки свело судорогой, оскалился рот…

– В зубы ему, Север! – закричала Эсси. – Быстро!

– Двинуть, что ли? – оглянулся я.

– Дурак! Палку в зубы, чтобы язык не откусил! Это падучая, я видела!..

Я чуть не стукнул себя по лбу, рванулся в кустарник, выломал хлыст покрепче и потолще. Вот разжать Эррису зубы оказалось не так просто, но я справился, а через мгновение уже слышал жуткий треск прочного дерева – оборотень перемалывал его, как солому, и если он не очнется в ближайшее время, мне придется вставить ему в пасть целое бревно! А уж если он начнет превращаться…

Мне повезло: Эрриса скоро отпустило. Не пришлось ни откачивать его – я все следил, чтобы он не проглотил язык, – ни лезть на дерево от обезумевшего оборотня. Он просто отключился. Правда, осиновый стволик к тому времени перегрыз почти пополам.

Я был уверен: когда он очнется, станет все тем же благовоспитанным юношей. Но что делать, когда он сходит с ума? И сошел ли он с ума в темнице? Может, он и раньше таким был? Почему Хавурр ничего об этом не сказал? Не знал, что ли? Или не посчитал важным?

– Это ужасно, Север, – сказала Эсси, когда я описал ей наши злоключения. – У моего отца служил один боец с падучей. Он был очень хорошим воином, только никто не мог предсказать, когда он свалится с припадком! Вдруг посредине битвы? Поэтому он никогда не ходил с отрядом, только наставлял молодых. В замке о нем могли позаботиться.

– Эррис славный парень, – сказал я, потому что и впрямь так думал. – Но видишь ли, Эсси, я спросил, поймали ли его и привезли сюда, и он ответил «да», но…

– Ты подумал, что его просто продали? – спросила она серьезно.

– Да, – ответил я.

Что тут такого? Эррис хороший боец, но что с него проку, если он в любой миг может забиться в судорогах? Никто не захочет иметь от него детей. Никто не возьмет его в дружину или как там у них на юге принято… А если кто-то платит большие деньги за то, чтобы получить его… так пусть забирает. А беды этого бойца – отныне беды его нанимателя. Или покупателя.

Болезнь болезнью, с этим, я слышал, рождаются, но что до остального, думаю, Эррис сам не знал, кто и что с ним сделал.

В конце концов, я ничем от него не отличался.

– Я не уверена… Но мы его не бросим, – сказала Эсси.

– Не так давно ты упрашивала избавиться от Златы, Золота и Ясенца!

– Другое дело, – дернула она плечом, и красивое личико исказилось от злости. – Первые двое… сами пусть расхлебывают! Ясенец дурачок, но безобидный. И если уж ты ему Везунчика оставил, может, не совсем он гадкий человек… Да и не пропадут они без нас! А Эррису уже никто не поможет…

Я готов был поклясться, что Эсси утерла слезы прозрачным рукавом.

– Он же нездешний, – продолжила она. – Даже если по следу Хавурра этого твоего пойдет, все равно заплутает! И больной к тому же…

– А мне зачем припадочный оборотень? – спросил я.

– Так до Ясенца он точно доведет. А там посмотрим. Или этот огрызок лечить может, или знает того, кто вправду умеет. Да и по Везунчику ты скучаешь, вижу!

– Много ты видишь, – буркнул я.

Коня было жаль. Не потому жаль, что достался остолопу, а что… А, проваль! Он же хромой! Сбудут в любой обоз, где скорость не важна, хромота тоже… да хоть на колбасы пустят! И как мне жить после этого?.. У меня много было лошадей до того, как они начали меня бояться, но я к ним не привязывался. Никогда. А тут вот прикипел к хромому долговязому жеребцу…

– Отстань! – дернул я плечом, отгоняя Эсси.

Пожалеть решила, что ли?

– Оборотень очнулся, – сказала она, не обидевшись.

Я оглянулся. Эррис сидел на траве, дико поводя глазами, потом увидел грязь у себя под ногтями, изгрызенную палку… и уткнулся лицом в колени.

– Опять… – услышал я. – Я не вылечился… не вылечился…

– Эй, перестань – Я осторожно погладил худую спину. Опять позвонки выступили, видно, болезнь сжирала силы. – Что ты себя казнишь? Падучая не лечится…

– А мне обещали, понимаешь! – вскинулся он, и я чуть было не шарахнулся. Очень страшно, когда оборотень смотрит тебе в глаза. Правда, я привык, но все же это впечатляло. – Что я выздоровею, я буду нормальным, я стану…

Он задохнулся, и я уж испугался, что у него сейчас начнется новый припадок, но Эррис совладал с собой.

– Я же наследник, старший сын, – тихо сказал он. – Только какой я наследник… Я охотиться не мог, и детей от меня никто не желал! Вернее, это я не хотел, чтобы были дети. Я не мог допустить, чтобы они так же мучились.

Эсси потрясенно молчала за моим плечом.

– Я уже привык, что наследником будет младший брат. Пусть его, он умный, хороший, мы никогда не ссорились. Он не оборотень, но это неважно! – говорил Эррис, говорил горько, словно его выворачивало наизнанку. Да так оно и было, наверно. – А потом отцу сказали, эту болезнь можно вылечить. И я буду править, по-настоящему! Знаешь, я не хотел… я пришел к брату, сказал, после смерти отца престол твой, бери, мне ничего не нужно! А он расплакался, обнял меня и ответил: я буду править, но только если ты вылечишься и снова скажешь мне то же самое…

– Так только в сказках бывает, – произнес я.

– Я сам знаю, – тихо сказал Эррис. – И не понимаю: вправду ли отец и брат любили меня, либо же я просто им мешал…

– Твой брат сказал «если», – вставила Эсси. – По-моему, не очень-то он верил в твое чудесное исцеление!

Мне пришлось перевести для Эрриса ее слова. Чуять привидение он чуял, но разобрать ее речи не мог.

– Мне некуда возвращаться, – сказал он сквозь зубы. – Надо было остаться там, во дворе. Так… было бы лучше.

– Дурак! – Эсси смазала его по физиономии, ожгла холодом, и нешуточным, судя по тому, как вытаращился оборотень. – Не смей так говорить! Никогда не смей! Ты…

А вот тут я растерялся окончательно, потому что у меня имелись горько плачущее привидение и настолько же горько разочарованный в жизни оборотень. Вот когда невольно пожалеешь, что они не могут общаться. Нашли бы друг друга.

– Заткнитесь оба, – попросил я.

Не помогло.

– Заткнитесь!!!

Стало тихо.

– Ты дура, если бы не ты, меня бы давно не было! Ты это хотела сказать? Молодец, теперь замолчи! Эррис… Если бы не ты, не было бы меня и Хавурра. Я тебе никто, но Хавурр! Говоришь, было бы лучше?!

Эсси теперь ревела навзрыд, не утираясь. А Эррис просто отвернулся, но даже и по голой спине прекрасно видно было, что он чувствовал.

– Эсси, – позвал я. – Ну не дуйся. Иди ко мне…

Она слетела мне на шею. Я почти почувствовал прикосновение и влагу слез – и тут же все исчезло. Ладно, не сердится, и то хлеб!

– Эррис?

– Я… Что смогу, сделаю. – Он совладал с собой. – Но помните, что меня в любую минуту может настигнуть болезнь!

«Ясенец, если ты не умеешь лечить от падучей, я тебя сам удавлю, – подумал я. Еще немного подумал и добавил: – А если ты пропил моего коня, я тебя просто… просто… убью».

Глава 17

– Сможешь найти нашего спутника? – спросил я Эрриса, когда он немного пришел в себя и успокоился. – Я примерно помню место, где мы расстались, Эсси поможет найти, но вот оттуда придется брать след. Похоже, дождь прошел, если конские следы и были, так их смыло, я не разгляжу. Какой из меня следопыт!

– Попробую, – кивнул оборотень.

Мы таки приодели его: я ночью подобрался к какой-то то ли сторожке, то ли заимке, Эсси ее высмотрела случайно. При домике имелся огородик, а на огороде – пугало. Не знаю, конечно, о чем подумал хозяин, увидев утром немного потоптанные, но в остальном невредимые грядки и их раздетого стража. Скорее всего, решил, что орудовал сумасшедший.

Так или иначе, но в пестро заплатанных штанах, которые Эррису пришлось подвязывать веревкой, чтобы не спадали, и какой-то то ли куртке, то ли бывшем мундире на голое тело он выглядел крайне живописно. Эсси ухохатывалась так, что я всерьез начал за нее беспокоиться: как откачивать задыхающееся привидение, я не знал. Это, пожалуй, похуже припадочного оборотня!

Пока мы возвращались к тому месту, где расстались с Ясенцем, я пытался рассуждать. Хорошо, допустим, Эррису пообещали вылечить его падучую, он поверил. Что поимели на этом его родные, и ежу лесному понятно: отец – здорового наследника, брат – будущий трон, на который не станет претендовать старший брат. Ну а мнения женщин, если я верно понял, в тех краях вообще не спрашивают. Разве что попадется какая-нибудь львица, ту попробуй не спроси. Мать Эрриса явно была не из таких, не то не дала бы сына в обиду. Хотя кто знает? Может, и она поверила посулам чужеземцев…

А вот зачем Эррис этим веселым ребятам с полным подвалом нечисти? Говорю ведь, там даже мертвяки были! И неизвестно, может, еще что похуже… Когда мы уходили, я слышал на заднем дворе какой-то грохот: так могло биться в клетке очень большое животное, а всяких тварей у моего покойного хозяина хватало, могли и отловить какую-нибудь.

Так вот… Северного оборотня еще поди поймай, это Хавурр попался явно по молодости и неопытности, а того же Хадрисса голыми руками не возьмешь. И магию оборотни очень хорошо чувствуют, так что и засаду устроить – дело не из простых. Этот же южанин сам дался им в руки…

Но что они сделали с его песнями, как он выражается? Ему-то, скорее всего, наплели, что эти странные манипуляции – часть лечения… Ну, чтобы не сопротивлялся, а то усмиряй его потом! А на самом деле… на самом деле, полагаю, оборотня изучали. Может быть, пытались разобраться, что да как устроено, а может, уже догадались и решили создать непобедимого бойца вроде тех, о которых рассказывали у нас на побережье: чтобы шел в бой, не чувствуя боли и не ведая сомнений… Да вот только не придумали, как этим бойцом управлять! Либо не успели, либо не все еще испробовали.

Версия получалась довольно складная, и я решил, что пока этого довольно. Да, в общем-то, мне большего и не нужно. Эррису, разумеется, я о своих догадках рассказал выборочно, не став заострять внимание на его родных, и он, вздохнув, признал, что я, скорее всего, прав. После той странной операции с ним много чего еще проделывали, до тех пор, пока он не начал впадать в буйство при одном только виде своих мучителей. Тогда они временно потеряли к нему интерес: то ли попался кто-то полюбопытнее, то ли поняли, что проку от этого оборотня не будет. Не убили, однако, оставили в камере: наверно, хотели еще что-нибудь исследовать.

– Вот это место, – указала Эсси.

Я пригляделся и кивнул. Она-то всю дорогу запомнила, в отличие от меня, я-то ехал в бессознательном состоянии.

– Ясенец вроде отправился в ту сторону, да?

– Ага… я ж ему сказал – на север езжай…

Я присмотрелся, но следы давно затоптали, да и дождем их размыло. Даже приметных отпечатков подков Везунчика уже не разглядишь.

Эррис принюхался.

– Ты говорил, приятель твой колдун? – уточнил он. – Вот здесь он стоял… Потом, должно быть, сел верхом… Ну да, запах этого коня я теперь знаю. Идем!

Идти пришлось довольно долго, хотя бы потому, что Эррис отвлекался на охоту, а я, стоило ему сказать, что рядом люди, пусть и не колдуны, надежно прятался в лесу. От колдунов не спасет, конечно, но и обычной страже на глаза попадаться не хотелось.

Ясенец, по счастью, следовал прямо на север, как я ему и велел (задерживался на ночлег, сказал Эррис, принюхавшись). Но как прикажете искать его в трактирах? Меня туда не впустят: грязен до безобразия, оборван и местами закопчен, а об Эррисе вообще лучше молчать! Эсси может заглянуть внутрь и посмотреть, но не сумеет дать Ясенцу знать, что мы поблизости. Оставалось только идти по следу, надеясь нагнать колдуна и подстеречь его за пределами поселений.

Одно счастье – больше у нашего оборотня приступов не случалось. Не сглазить бы… Впрочем, припомнила Эсси, у того старого воина они приключались не так уж часто. Может, у Эрриса так же. Вдруг да обойдется!

– След пропал, – сказал вдруг оборотень, когда мы вброд перешли небольшую речушку.

– Как – пропал? – поразился я. – Думаешь, он по мелководью поехал?

– Да нет… – Эррис усиленно принюхивался, потом частично преобразился, чтобы лучше улавливать одному ему ведомые запахи. Признаться, я даже не представлял, как может пахнуть колдовство, а объяснить он не сумел. – Так пропал бы только запах коня, но я же не только его ощущал. Этот твой Ясенец – не очень сильный колдун, но потерять его след я бы не сумел, клянусь! А тут он будто растворился!

– Ну не улетел же!

– Может, у вас водятся гигантские птицы? – совершенно серьезно спросил оборотень, щурясь на свет. – В наших краях водятся такие, что крылья их застилают солнце. Они легко могут унести большую овцу и даже человека! Если такое случилось, а конь убежал…

– Тогда коня ты все равно бы чуял, он бы на берег выскочил, – перебил я. – Да и не водится у нас такого. Только у смертознаев имелись всякие чудища, но их повыбили почти. Объявилось бы тут этакое диво, уже колдуны бы кишмя кишели, места-то людные, много бы кто заметил, если, как ты говоришь, крылья солнце застилают.

– А если это ночная тварь? – вставила Эсси. – Ночами тут запираются да спят себе, кто станет небо рассматривать? Да и поди разгляди!

– А что, от колдовской птицы или зверя тоже пахнет? – спросил я.

– Конечно, только иначе. Да ведь если оно напало с воздуха, запаха-то уже не осталось, – огорченно произнес Эррис. – Ветром разнесло, поди учуй…

Мы помолчали.

– Ладно, – решил я наконец, подбирая на отмели мелкие камешки. Добавлю к своим, если найду, а нет, придется еще насобирать. – Идем дальше. До сих пор Ясенец двигался на север, пойдем и мы. Мало ли почему вдруг запах пропал…

– Спроси, может, Эррису нюх отшибло? – потрогала меня за плечо Эсси. – Вдруг Ясенец какую-нибудь траву использовал или еще что… Он хоть и слабый колдун, но кое-что ведь умеет!

– Нет, нет, – покачал тот кудрявой головой, выслушав вопрос.

Волосы его красиво золотились на солнце; нарядить бы его с южной роскошью – какой царь выйдет! Рослый, статный, красивый, наукам обученный… Только неизлечимо больной.

– Я ведь по-прежнему чую тебя и твою спутницу. И до реки след был ясно различим. Не понимаю!

– Что время терять, идем, – махнул я, и мы двинулись дальше.

Шагали до самого вечера. Тут начинались заливные луга, до покоса было еще далеко, и вокруг – ни единой души. Это устраивало меня как нельзя больше, потому что прятаться на лугу – совсем не то, что в лесу. Отбиться-то мы отобьемся, если что, один Эррис чего стоит, вот только не хотелось бы снова объявляться. Да и охотиться оборотню тут затруднительно.

И так странно, что за нами до сих пор нет погони: неужто Великий Нижний так перепугал тех колдунов, что они следом за мною двинуться боятся? Вряд ли…

Я размышлял над этой загадкой весь день напролет, потом кое до чего додумался и попросил:

– Эррис, а вернись-ка немного назад, проверь, за мной след остается?

Он пожал плечами, выполнил мою просьбу, потом подошел и недоуменно произнес:

– Знаешь, Север, остается, но уже тает. Когда тебя еще рассмотреть вдалеке можно, тогда я чую след, а дальше он будто растворяется. Только пахнет чем-то странным, будто… – оборотень замялся, подыскивая сравнение, – будто остывшей золой. Я так чувствую. А твоего привидения вообще не различаю. Вернее, когда рядом стою, то чувствую, вот оно, за левым твоим плечом, а издали – нет.

Мы с Эсси переглянулись.

– Кажется, Великий Нижний сделал нам подарок, – сказала она преспокойно. – Ну чтобы мы не попались колдунам в руки и не начали снова к нему приставать с просьбами. Как ты сказал? То оставь, то верни, то забери! Надоели!

– Никогда о таком не слыхал, – покачал головой Эррис, когда я пересказал ему идею Эсси. – Но кто знает, на что способны ваши боги? Быть может, он и впрямь решил одарить вас своей милостью! Пути богов неисповедимы, как говорят у нас…

– Похоже на то, что произошло со следом Ясенца… – задумчиво произнес я, почесав в затылке. – Но вряд ли он призывал Великих! Может, сам чего-нибудь начудил, а мы мучайся теперь…

Деваться, однако, было некуда, так что мы отправились дальше. Хорошо, что мне не нужно спать, а при луне мимо дороги не промахнешься. Эррис отсыпался и догонял нас. Сегодня вот, правда, отлучился поохотиться, потому что оголодал, а в ближнем леске через речку должна была водиться хоть какая-то дичь.

Я шел, наслаждаясь теплым вечером. Солнце уже садилось, расцвеченное закатными красками небо постепенно темнело, и Эсси уже замучила меня, рассказывая, какой оттенок розового, лилового или синего как называется. Ну зачем мне это знать, скажите на милость? Впрочем, пускай болтает, от меня не убудет, а ей не так скучно…

И тут я учуял запах дыма.

– Тс-с…

Эсси послушно замолчала, а я прислушался. Где-то совсем поблизости фыркала лошадь.

Я свернул с дороги и двинулся вдоль речушки (их тут бежала масса, все – курица вброд перейдет, но на удивление чистые и быстрые). Прибрежные заросли были мне по пояс, но кое-какое укрытие дать все-таки могли.

Присев в камышах, я осторожно выглянул наружу.

На том бережке горел маленький костерок. Запалили его, скорее всего, не ради огня, а ради дыма – комаров отпугивать, они тут носились здоровенные и злющие. Мне-то все равно, а Эррис вот чесался непрестанно. Рванина от комаров не спасала, а грязью обмазываться он не желал, уж не знаю, по какой такой причине.

Я пригляделся: расседланный конь пасся на лугу, а у костра кто-то сидел. Вот конь переступил, и я чуть не свалился в воду – он хромал! Хромал на переднюю ногу!

– Везунчик! – прошипела Эсси мне в ухо. – Это же он?

– Слетай проверь, – попросил я. – Хотя не надо, я сам…

Тут конь поднял голову и тревожно фыркнул, должно быть учуял меня. Ясенец – если это был он – ничуть не встревожился, даже не шелохнулся. А может, просто уснул сидя, растяпа. Так вот угодит головой в костер, будет знать…

Конь тем временем уверенно двинулся ко мне навстречу – я уже по колено зашел в воду, так что обниматься с верным Везунчиком пришлось посреди речонки.

– Ну, ну, – приговаривал я, отпихивая лошадиную морду, – что это ты так раздухарился? Всегда был спокойным, а тут ишь ты, просто жеребенок игривый! И не наступай мне копытами на ноги, сапоги и так каши просят!

– Эй, эй! – встрепенулась темная фигура у костра, и по голосу я опознал Ясенца. Ну слава всем богам, отыскались. – Оставь коня! Не твое – не хапай!

– Этот мой, – сказал я, любовно погладив спутанную гриву. – А ты не спи на посту! Хоть привязал бы его…

Воцарилось молчание, которое нарушал только плеск воды да довольное фырканье Везунчика. Надо же, и впрямь ко мне привязался!

– Север? – неверным голосом выговорил Ясенец. – Север, ты, что ли?

– Нет, не я, чудище из преисподней… Да что ж ты делаешь?!

Давненько меня не обнимали мужчины, я имею в виду, от души. Прежде-то, в бытность мою наемником, как напьемся, так и начинается: непременно кто-нибудь у кого-нибудь на плече поплачет о горькой своей доле. Потом, ясное дело, обниматься я мог только с мертвяками, ну а теперь вот Ясенец повис у меня на шее (в буквальном смысле повис, он ведь был намного ниже ростом) и разрыдался. И сразу стало понятно, что лет-то ему не так уж много, что он перепуган и очень-очень одинок…

– Ой, ну разошелся, – вздохнула Эсси, но все же потрепала его по макушке. – Героический колдун!

– Ты что вытворил, раз мы тебя по следу отыскать не могли? – спросил я, вытащив его из речки. Везунчик шел следом как привязанный. – Или это не ты?

– Я, – хлюпнул носом Ясенец и утерся рукавом. – Ехал, ехал, медленно, все ждал, вдруг ты нагонишь… Да только денег мало оставалось, припасов тоже, не стану же я торчать в трактире на последнее? Я и двинулся дальше на север, как договорились. А тут людно, думаю, вдруг кто колдуна во мне узнает, тогда несдобровать… Решил, сделаюсь снова невидимым, все дело!

– Ага, а лошадь без всадника – тоже дело, – фыркнул я, присаживаясь у огня. Эсси умостилась на моем колене.

– Ну так я не вовсе дурной, – с достоинством произнес он, перестав шмыгать носом. – Сперва я сделал невидимым Везунчика…

Я не удержался и захохотал.

– Да-а, всадник без лошади – еще лучше!

– Ну оплошал… Я второй раз это проделывал-то! – буркнул он. – Потом и сам умудрился все же… Текучей воды тут хоть залейся, так что снова сделаться видимым все легче и легче получалось. А потом слышу – у реки целый отряд коней поит. Испугался, да и вместе с Везунчиком сделался невидимым. И ты знаешь, Север, с ними колдун был, это точно, я почуял, но он меня не заметил!

– Ага, вот значит, у этой речки твой след и пропал, – кивнул я. – Ты, Ясенец, с перепугу умудрился так исчезнуть, что тебя ни колдун, ни оборотень учуять не смогли!

– Какой оборотень? – нахмурился Ясенец. – Что, этот твой друг вернулся?

– Не совсем… – начал я, но в этот момент речонку, не замочив лап, единым прыжком одолел огромный золотистый зверь.

Везунчик шарахнулся от неожиданности, Ясенец как-то по-девчачьи пискнул и сжался в комок.

– Ну где тебя носит? – спросил я, а Эррис неторопливо превратился в человека.

– Это что за пугало? – недоуменно спросил Ясенец, подняв голову, а я снова засмеялся. Эсси тоже подхихикивала.

– Сам нашелся? – удивился оборотень. – Как же так… За речкой нет следа – а тут я его отлично чую!

– Да это Ясенец наколдовал что-то. Сам не понял, что именно, вот и исчез, – пояснил я. – А текучая вода его колдовство смывает.

– Вон оно что… – Эррис подсел к огню. – А я уж и впрямь испугался, что и чутья меня лишили, не только песен…

Ясенец смотрел на него с большой опаской и все двигался мне за спину. Везунчик же пофыркал немного, да и успокоился. Он ведь уже был знаком с Хадриссом, да и меня на спине потаскать успел.

– Ясенец! – вспомнил я. – Где седельные сумы? Там был маленький мешочек, и если ты сунул туда нос…

– Я дурак, что ли? – обиженно спросил он. – Я ж помню, что у тебя там камни для гадания, а это трогать нельзя! Вон седло лежит, остальное там же.

– Надо же, голос разума! – хихикнула Эсси.

Почему она так веселилась, я понять не мог, но решил, что спрошу потом. Пока нужно раскинуть камушки. Вместе с новыми, конечно, посмотреть расклад.

В слабом свете костерка (из прибрежного кустарника и камыша ничего сильнее не разожжешь) я смог разобрать только, что сам я, Везунчик и Эсси остаемся вместе. А вот новый камень, красивый кварцевый окатыш с желтоватыми прожилками, явно Эррис, нас покидал. И тот камушек, что обозначал Ясенца, – тоже. Причем упали они совсем рядом, и это было странно: где оборотень и где колдун! А еще рядом почему-то оказался тот непонятный камушек, которым мы половину леса чуть не разнесли.

«Ну да ладно, об этом я утром поразмыслю», – решил я, а пока спросил Ясенца:

– Ты говорил, твой дед был знахарем, да и ты лечить немного умеешь, так?

– Ну да, – осторожно ответил он.

– Тогда скажи, от падучей средства есть?

Ясенец глубоко задумался.

– Нету, – сказал он наконец, и Эррис вздрогнул. – Если с ней родился, с ней и помрешь. Но дед говорил, есть кое-какие травки. Если их правильно заварить и вовремя пить, то сильно корчить не будет. Ну и если почувствует человек, что скоро приступ, успеет еще кое-что выпить. А раз успеет, то вообще без судорог обойдется. Так, нехорошо будет, но пережить можно… А тебе зачем?

– У него, – кивнул я на Эрриса, – эта дрянь. Ты себе представляешь оборотня с падучей?

– Нет, – с дрожью в голосе ответил Ясенец, – и не хочу представлять. Страшно.

– Вот именно. А он, видишь ли, наследник престола…

Колдун приоткрыл рот и захлопал глазами, выслушав историю Эрриса.

– Да не брешите! – выдал он. – Вы это выдумали!

– Я могу поклясться честью и жизнью, что это правда, – негромко произнес оборотень. – Да только что из меня за правитель… Если, говоришь ты, благодаря зельям я могу прожить без припадков, то что будет с моими детьми? Какими они уродятся?

– Говорят, это не всегда по наследству передается, – беспечно ответил Ясенец. – Можно сперва на наложницах попробовать, вроде у вас их много бывает? Ну или рабыни там… Ты же с юга? Ага… Ну вот, хоть один да будет здоровым. Ну или брата назначишь наследником, племянника, еще кого, дел-то…

Они вполне уже по-приятельски заспорили о вопросах престолонаследия, а Эсси тихо спросила:

– А тебе не кажется, Север, что хоть Ясенец почти ничего не умеет, но знает оч-чень и очень много?

– Кажется, причем уже давно, – кивнул я. – Непростой он тип.

– О, это верно, – загадочно улыбнулась Эсси, но ничего больше не добавила.

– Хватит галдеть, – призвал я к порядку увлекшихся колдуна с оборотнем. – Сколько можно? А ты, Ясенец, скажи-ка вот что… Если человеку порезали горло, можно это поправить?

– Можно, – тут же ответил он, – только я не умею. Не доучился. То есть вчерне знаю как, но не возьмусь, еще хуже покалечу ведь!

– Жаль, – сказал я и снова кивнул на Эрриса. – Он больше не может петь. Говорить – говорит, как видишь, но что-то с ним сделали, что-то резали…

– Посмотреть надо, – серьезно произнес Ясенец. – Только утром, сейчас я уже ничего не разгляжу. Если резали, могли чего-нибудь нужное задеть, но с таким – только к хорошему мастеру. Я, повторяю, разве что навредить могу!

– Понятно… Ложитесь-ка вы спать, а я покараулю…

Ясенец с большим облегчением завалился дрыхнуть, позабыв о том, что боится оборотня, Эррис устроился по другую сторону костерка, а я сел на бережку и уставился в звездное небо. Хорошо-то как… Главное, живы все… из живых, я имею в виду!

– О чем задумался? – спросила Эсси.

– Да так… Представил нашу компанию со стороны: мертвяк, привидение, колдун, оборотень и хромая лошадь! Да нас за деньги можно показывать!

– Думаю, за нас назначили изрядную награду, – изрекла она, чем начисто испортила мне настроение.

Глава 18

Ранним утром я посмотрел на свое отражение в воде, ужаснулся и отправился отмываться. Заодно наломал сухих веток в кустах: это мне без надобности еда, Эррис охотой обойдется, а Ясенец хоть воды себе согреет. А если не поленится, то и кашу сварит – во вьюках еще кое-что оставалось, ему хватит.

По возвращении я услышал сдавленный рык и прибавил ходу. Глазам предстала потрясающая картина: Эррис в зверином облике лежал лапами кверху, верхом на нем полулежал встрепанный Ясенец, навалившись на громадного оборотня тщедушным телом, и заглядывал Эррису в пасть.

– Да открой пошире, не видно же ничего! – потребовал он, бесстрашно просунул руку меж острейших зубов и ухватил оборотня за язык. – Вот так! А ну кашляни! Сильнее! Еще сильнее! Фу, всего обслюнявил…

– Это что еще за живая картина? – пришел я в себя. – Колдун разрывает пасть поверженному оборотню?

Эсси засмеялась, прикрываясь рукавом. Да что ж ее так разбирает второй день кряду?

– Да вот решил посмотреть, что там такое может быть, – пояснил Ясенец, оттирая руки песком. – Все равно толком не видно. Тут инструмент нужен, хоть зеркальце – подсветить. Но кое-что я разглядел.

– И что? – с интересом спросил я.

Эррис шумно лакал воду, зыркая на колдуна. Вид у него был недовольный. Ну так и я не обрадовался бы, засунь мне кто-нибудь руку по локоть в глотку!

– Будто что-то было разрезано, а потом сшито, – задумчиво произнес Ясенец. – Шрамы, во всяком случае, я разглядел. И хитро как, не снаружи подбирались… Это ж какая нужна ловкость рук! Я бы так не сумел… Нет, с таким не ко мне. С моим везением я не вылечу, а окончательно искалечу!

– Молчал бы уж о везении, – фыркнул я, вынимая камушки. – Жив и здоров, вон оборотня какого по травке валяешь… Эсси, да что ты смеешься-то?!

– Нет-нет, ничего, – заверила она, но снова прыснула в ладонь. – Что у тебя там, Север?

– Как ни странно, все то же самое, что и вчера… – задумчиво произнес я и подкинул на ладони загадочный камушек. Что же он может означать? – Нам опять нужно расстаться. Эсси вчера сказала верно: компанию вроде нашей за деньги можно показывать!

– Жалко, – вздохнул Ясенец. – Только встретились, а теперь опять разойдемся. Ну да я хоть знаю, что ты… э-э-э… цел. Раз так, пойду домой. Теперь-то не найдут, вон как я навострился прятаться! А колдун в деревне не пропадет.

– Ты с Эррисом иди, – сказал я. – Ему тоже нужно возвращаться домой, на юг, так что вам по пути. Если не забоишься, так идите вдвоем. Он тебя в обиду не даст, а ты его спрячешь, если вдруг охотники появятся. Как тебе? Опять же, ты про травки какие-то говорил, сумеешь ему это твое зелье состряпать?

– Да чего там стряпать, этой травы кругом как грязи, просто о ней мало кто знает! Главное, на зиму насушить ее побольше да пить отвар, – отмахнулся колдун и пригорюнился. – Жалко, не успел я доучиться. А то, может, и горло бы ему поправил… Ну да, наверно, там у них найдутся люди и поумелее! Кстати, Север, а как ты думаешь, может, и мне в его края податься? Тут все же скучно.

– Ну если он не будет возражать, так отчего нет? – пожал я плечами. – Только на какие шиши вы туда поплывете? Он сильный, может грузчиком наняться или матросом, а ты? Ветер будешь заклинать?

– Не, ветер я не умею, – отмахнулся Ясенец. – Морской, в смысле. Там совсем другая наука, это ж не дождик над огородом вызвать, там всякие ветра, течения… Морские колдуны знаешь, как дорого ценятся? – Он помолчал. – А на какие шиши… Забыл, как я кладовую подломил? То-то.

– Наворуешь, – кивнул я.

– Ага, – беспечно отозвался он. – Невидимкой-то это вообще раз плюнуть. Уж хватит, чтоб добраться! И с голоду не помрем… Как думаешь, возьмет он меня с собой?

– Да ты сам спроси, – фыркнул я, подбрасывая на ладони камешек. – Эй, Эррис! Эррис, да хватит уже воду хлебать! Иди, чего спросим… Эррис? Ты что?

Эсси ойкнула.

Оборотень оторвался от воды и подходил ко мне, напружинившись всем телом и хлеща себя хвостом по бокам. Взгляд у него был крайне нехорошим. А у меня даже меча под рукой нет…

– Эррис, приди в себя! – прикрикнул я. – Что тебя разобрало?! Чуешь кого?

Он рявкнул так, что Ясенец опрокинулся на спину от неожиданности. Я предпочел не шевелиться и правильно сделал: чуть помедлив, Эррис сделался человеком и уставился на меня немигающим взглядом.

– Откуда это у тебя? – произнес он.

– Что? – Я перевел взгляд на свою руку. – Камень? Да подобрал случайно. Эсси навела на разбойничий схрон, вот эта штука была вставлена в какую-то чашу. А потом я его в костер кинул, мы чуть лес не спалили. – Я помолчал и добавил: – Почти такой же знак, как на камне, есть у меня на плече. А что ты так взволновался?

– Покажи знак! – потребовал Эррис. Я пожал плечами и закатал рукав, мне нетрудно. – Вот оно что…

– Да о чем ты?! – не выдержал оправившийся от испуга Ясенец.

Оборотень сел рядом с нами и тяжело вздохнул.

– Я думал, это легенда, – произнес он, помолчав. – Чаша, дарующая жизнь. Говорили, когда-то давным-давно ее привезли с севера, отсюда и знак. Делали ее там, где зима длится почти круглый год, а лето холоднее нашей зимы…

– Ну уж прямо… – буркнул я.

– Там жили искусные мастера и великие колдуны, умелые мореходы и рыбаки. Наш народ тоже любит море, и мы многажды встречались и торговали с северянами, – нараспев продолжал Эррис. – Они покупали у нас специи и сладости, яркие ткани, драгоценные камни и металл, а продавали меха, прекрасную шерсть, вышивки и дивного вкуса рыбу, которая оставалась свежей в бочках даже на жаре…

– Подумаешь, селедка пряного посола, – снова буркнул я. – И не так уж долго она остается свежей, если честно. Особенно на жаре. Хотя кое-кому нравится чуточку подтухшая, дело вкуса.

Ясенец слушал, приоткрыв рот.

– И однажды – уж не знаю, что было тому причиной, – наш правитель послал своего колдуна к северному его собрату. Просил он сделать волшебную чашу, которая могла вернуть здоровье больному и воскресить умершего, возвратить отлетевший дух в его тело… Долго колдовали два мастера, но наконец создали чудо из чудес – ту самую чашу.

Чеканил ее южанин, камень же с севера, и знак на нем выбил северянин, не сказав никому, что тот означает. И возрадовался правитель, и щедро наградил обоих, и излечился от старческого недуга… – Эррис перевел дыхание и закончил вполне буднично: – Только чашу ту вскоре похитили из сокровищницы с другими драгоценностями вместе, и она канула в безвестность…

– Ничего себе, – сказал Ясенец, сглотнув. – Волшебная чаша, а ты, Север, ее на лом пустил!

– Я откуда знал, что это такое? – фыркнул я. – Хорошо хоть камень не выбросил. Хотя какой прок с той чаши, если мы все равно не знаем, как ею пользоваться?

– Я знаю, – негромко произнес Эррис. – Мы все учили это наизусть в надежде на то, что чаша все-таки вернется к законному владельцу. Только… камень, означающий горение жизни, есть, но нет сосуда, который символизирует вместилище этой жизни. И нет колдуна, который провел бы ритуал. Я-то не смогу, хоть и знаю его от слова до слова!

«А вот и знак огня», – сообразил я, вспомнив, как мы с Эсси разглядывали мою татуировку.

Ясенец почесал в затылке. Эсси наслаждалась представлением.

– Знаешь, Север, – негромко произнес оборотень, – если бы я мог, я подарил бы тебе жизнь. Тебе или твоей подруге, это ведь тоже возможно – вселить дух в подходящее тело. Мало ли тех, кто еще жив, но разум потерял… Ты ведь спас меня не просто от смерти, но от сумасшествия, а такой долг иначе не вернешь…

– А почему только одному? – тут же спросил Ясенец.

– Потому что на это уйдет слишком много сил, – серьезно ответил Эррис. – Вдругорядь повторить удастся не скоро, иначе бы с помощью этого камня воскрешали направо и налево! Придется ждать, пока камень снова накопит силу огня…

– А с лечением тогда как? – не отставал колдун.

– Это проще, в этом больше участвует колдун, нежели камень. Тот становится как бы проводником, усиливает и направляет волю человека, – пояснил оборотень. – Но увы, Север, ничего не выйдет…

– А я бы все равно не согласился, – спокойно ответил я.

– Но почему?

– Потому что мне и так неплохо. И потом… Стань я живым, я потерял бы Эсси. Вот если вернуть ее…

– Да конечно! – взвилась она. – Найдете какую-нибудь деревенскую дурочку, а я потом живи в этом теле?! И я буду живая, а Север так и останется?! Или жди невесть сколько лет, я состарюсь уже десять раз, а он все таким же будет? Нет уж, лучше так!

– Она тоже не согласна, – кратко передал я Эррису. – Понимаешь, мы оба уже очень давно мертвы. И нам… ну не знаю, как Эсси, но мне с ней хорошо.

– Мне с тобой тоже, – шепнула она, обняв меня за шею. – Не хочу я оживать. Я тогда опять скоро умру, а ты останешься один…

– Вот оно как… – непонятно протянул оборотень, а Ясенец снова поскреб в затылке. – Что ж… все равно чаша утеряна, и…

– А чего еще для ритуала надо? – перебил колдун. – Кроме чаши, камня, колдуна и заклинания или что там у тебя?

– Чистая проточная вода как символ быстротечности жизни, пепел – жизнь сгорает дотла, сколько ни возвращай ее, земля – все мы станем ею, когда развеют наш пепел, а еще зеленая трава – ею мы прорастем из земли, – без запинки перечислил Эррис и нахмурился. – Что в этом смешного?

– Ничего, я сейчас, – сказал Ясенец и вскочил. Пробежался до костра, потом к речке и принялся драить котелок песком. Мы недоуменно наблюдали.

Он выполоскал котелок, принес, брякнул перед нами и сказал:

– Вот вам вместилище. С чистой проточной водой.

– Ты сдурел? – спросил я.

– Почему ж? – он уселся напротив. – У нас все есть. Даже колдун, хоть и плохонький. Пепла полно, земли тоже, трава вон растет, камень тоже в наличии. Давайте попробуем!

– На ком?

– Да на Эррисе же! – вскричал Ясенец. – Вы что, совсем с ума съехали? Он же только что рассказывал: эта штука может воскресить, а может вернуть здоровье больному! Вы двое воскрешаться не желаете, так может, мы хоть горло ему подлечим?

Меня разобрал смех. Сложнейший ритуал, который наверняка по силам только могущественным колдунам, парень собрался проводить на бережку мелкой речки, прямо на травке!

– А если ты его угробишь? – спросил я. – Видел я твое колдовство, ты сам толком не знаешь, что выйдет! Вот как тогда…

– Он прав, – перебил меня Эррис. – Я бы рискнул.

– Вот! Слышите! – победно воскликнул Ясенец. – Все эти чаши – чушь! Это условность, мне дед рассказывал… Просто красивый сосуд! Ну, может, там еще что-то было навешано для верности, а так можно хоть ведро взять, тоже ведь вместилище… Давай, Эррис, рассказывай, что к чему, да не напутай!

Надо ли говорить, что провозились они до вечера? Ясенец вцепился в оборотня клещом или даже пиявкой и не отстал, пока не выудил из него все подробности. Потом они, ругаясь, вычертили на земле сложную фигуру и водрузили в центре котелок с водой. Туда сыпанули земли, припорошили пеплом, на дно булькнул загадочный камешек, а сверху плавал пучок травы. Выглядело это, если честно, неубедительно.

– Как думаешь, получится что-нибудь? – спросила заскучавшая Эсси.

– А кто его знает. Почему нет? У нас вон тоже сплошь чудеса, – пожал я плечами. – Гляди, приступают.

– Север, ты коня подальше отведи и привяжи, а то мало ли! – попросил Ясенец. Щеки у него пылали, глаза горели, – словом, он чувствовал себя героем.

Я отвел Везунчика в сторону. Привязать его тут можно было только к кусту, но его конь выдрал бы с корнем. Пусть так стоит. Даже если испугается, далеко не убежит, решил я, накинул поводья на ветку, похлопал жеребца по крупу и пошел обратно.

Эррис уже стоял напротив Ясенца в этом их колдовском кругу, или что они нарисовали.

– Так, по команде сделаешь, как договорились, – напряженно произнес Ясенец и потер руки. – Начали!

Заклинание на чужом языке (хотя время от времени я вроде бы слышал смутно знакомые слова) Ясенец произносил сосредоточенно, медленно, явно опасаясь ошибиться. Но вот он кивнул…

У Эрриса не было ножа, поэтому он просто прокусил себе руку. Алая кровь пролилась в нелепый котелок, и мне показалось, что камень на дне начал светиться.

«Надо бы отойти», – подумал я, но тут шарахнуло так, что меня снесло с ног и провезло по земле. Истошно заржал Везунчик. Куда подевались два авантюриста, я не видел, глаза землей запорошило. Что там наш взрыв в лесу!..

– Эсси, они там хоть живые? – прохрипел я, отплевываясь и продирая глаза.

– Ага, – с некоторым удивлением ответила она. – Эрриса в речку выкинуло, а Ясенец вон он, на карачках стоит и головой трясет. Не колдун, а сплошные неприятности!

– Это уж точно… – Я поднялся. – Ясенец, ты цел?

– Цел! – отозвался он, вставая и отряхиваясь. – Так, ушибся немножко. А где Эррис?

– Вон он, из речки вылезает, – кивнул я.

Мокрый оборотень тряс головой, брызги летели во все стороны, он чихал и отфыркивался. Наверно, воды с тиной хлебнул.

– Интересно, что вышло? – задумчиво произнесла Эсси. – И вышло ли.

– Ну чего? Чего чувствуешь? – подскочил к Эррису Ясенец. – Изменилось что-то? А?

– Не знаю пока, – хрипло ответил оборотень. – Луна выйдет – проверю…

Ясенец сник.

– Север, ты камень-то подбери, – напомнил Эррис, откашлявшись.

– Ты сам подбирай, – хмыкнул я. – У вас украли, значит, он твой. Да и на кой он мне? Я им пользоваться не умею, а вам, глядишь, и пригодится!

– Нам?..

– Ну семье твоей. Может, Ясенцу. Мы ведь снова расходимся, – напомнил я. – Вам на юг, нам на север. Ты колдуна нашего проводи, он вроде тут недалече жил прежде. Да и вообще он с тобой на юг хочет. И я б тебе посоветовал его взять: травки он знает, прикрыть от ищеек может… Не пропадет. Возьмешь?

Ясенец шмыгнул носом. Эррис молча кивнул.

– Возьму, – сказал он каким-то странным тоном. – Не возьму – потом жалеть буду.

Эсси снова захихикала. Да что же такое-то с ней? Будто щекочет кто!

– Котелок-то тоже приберите, – сказал я. – Бестолочи. Мне не нужен, а вам даже воды не нагреть! И давайте-ка, пока не стемнело, отойдем подальше. А то вы такого шума наделали… Как бы охотнички не явились.

Мы быстро собрались и до темноты успели добраться до рощицы, где и расположились на ночлег.

Ночью же, наверно, не спала вся округа, потому что Эррис пел на молодую луну. Пел самозабвенно, будто наверстывая все пропущенные луны, так чисто и пронзительно, что щемило сердце… И чтоб мне провалиться, если это была не любовная песня! Может, на родине у оборотня осталась возлюбленная?

– Смотри-ка, не вовсе дурной наш колдун, – сказал я Эсси с невольным уважением. – Все-таки получилось у него!

– Тихо ты, – одернула она. – Он плачет. С головой в одеяло завернулся и плачет.

– С чего бы вдруг? – удивился я. – Ведь все вышло как надо! Не знаю, что там с падучей, но хоть песни вернулись…

– Ну от чего люди плачут? – улыбнулась Эсси и погладила меня по щеке. – От радости, например. От облегчения. Ничего-то ты не понимаешь, Север!

– Куда уж мне, – буркнул я и прислушался. – Тш-ш… Слышишь? Далеко-далеко, не иначе, за Фойрой!

– Отвечают? – встрепенулась Эсси и тоже навострила уши. – Похоже! На два голоса, да?

– Ага. Как Эррис с любовной на победную песню перешел, так и ответили, – сказал я, вслушиваясь. – Похоже, Хавурр все-таки нагнал Хадрисса! Вот это славно!

– Это верно… – задумчиво произнесла девушка и опять заулыбалась.

Ну нет, я все-таки выпытаю у нее, в чем дело! Может, репей у меня в волосах заметила?

А наутро мы расстались. Я навьючил Эрриса оставшимися припасами, всучил скатку с одеялом (ему что, а колдун наш таков, что чихни – переломится), злосчастный котелок и последние оставшиеся монетки. Впрочем, денег-то Ясенец раздобудет, не проблема, сам говорил. И лучше бы поскорее, потому что Эррис в тряпках с пугала – то еще зрелище. Ему и превращаться не нужно, чтобы кого-нибудь до заикания перепугать!

– Ну что ж, – сказал я. – Удачи тебе, оборотень. Когда за Фойру перейдешь, спой. Я уже вряд ли услышу, но Хавурр с Хадриссом где-то в тех краях. Может, встретитесь…

– Слышал, да? – улыбнулся он и вдруг облапил меня. – Спасибо тебе, Север. Ты мне спас больше, чем жизнь.

– Ты уже говорил, – поморщился я, потирая плечо. Так вот сломает и не заметит! – Хватит этих нежностей…

– Север, я тут поколдовал маленько, – сказал Ясенец, сконфуженно глядя себе под ноги. – Не знаю, сколько продержится, но дней десять тебя никакой колдун не заметит.

– Вот за это спасибо! – искренне ответил я, и на этот раз ко мне полез обниматься уже он. – Ну просил же… Ты сам клювом-то не щелкай, за Эррисом глаз да глаз, он не местный. Пригляди уж. Будешь на юге, весточку, может, пришлешь с оказией, корабли наши везде бывают…

– Да, я запомнил, как твой род зовется, – улыбнулся он и вытер глаза. – И все знаки на твоем плече. Ты не думай, что я совсем уж паршивый колдун, я правда доучиться не успел. Память-то у меня хорошая, дед заставлял все наизусть зубрить, а вот чтоб на деле – до этого не дошло, не успели. Но сам видишь, потихоньку начало получаться!

– Угу, главное, не убейся, – фыркнул я и хлопнул его по худому плечу. – Ну, может, еще и свидимся. Я как до дома доберусь, снова в море пойду. Соскучился. А там, глядишь…

– Не загадывай, не прогадаешь, – сварливо произнесла Эсси и вдруг расцеловала обоих, и оборотня, и колдуна. Судя по их опешившим лицам, они это почувствовали. Ну да ведь Эсси говорила, что стала сильнее… – Берегите себя!

– До встречи, Эсси, – улыбнулся колдун и подозрительно хитро подмигнул. – Любопытное ты привидение…

– Скрытный ты, колдун… – пробурчала она и скрестила руки на груди. – Нашел от кого прятаться…

Я ничего не понял, но решил расспросить потом.

И вот, в третий раз пожав руки уже бывшим нашим попутчикам, мы снова двинулись на север. Дорога предстояла длинная, а Эррису с Ясенцем – еще длиннее… Надеюсь, они доберутся. Мы-то что? Мы мертвые, из нас только Везунчика будет жаль. А им еще жить да жить… И не верил я, что брат Эрриса так легко уступит наследство. Может, будет бой, хотя что такое человек против оборотня? Может, колдовство или яд… но на то есть Ясенец, он ведь и впрямь не так-то прост…

– Эсси, – вспомнил я, – а что ты хихикаешь постоянно, будто тебя духи предков щекочут? И как я про Ясенца ни скажу, ты опять…

Вместо ответа она снова залилась радостным смехом.

– Ты что, так и не понял, Север? – выговорила она. – Это не Ясенец.

– А кто? – нахмурился я.

– Я почем знаю, как ее на самом деле зовут?

– Ее?! – от неожиданности я выпустил поводья. Ну да Везунчику это без разницы. – Ты что, шутишь?!

– Не думаю даже. Ты ведь знаешь, как я люблю подглядывать, – усмехнулась Эсси. – Ну и так… мелькало кое-что не мальчишеское. Да тебе не до того было. А я еще когда подумала: лет парню достаточно, знает много, не умеет ничего. Только ведьмы, знаешь ли, в силу входят позже колдунов. Но зато уж если войдут… – Она опять захихикала. – Ты же сам видел. То ничего, а то как выдаст… Повезло Эррису!

– Да уж… – пробормотал я, и тут меня осенило. – Стой, он же оборотень, он бы сразу понял, парень это или девчонка!

– Так он и понял, – спокойно сказала Эсси. – А она знала, что он понял. Ну и вообще… Ты думаешь, он просто так сказал, что возьмет ее, не то потом жалеть будет?

– Боги милосердные, почему я постоянно вляпываюсь в какие-то дурацкие истории? – простонал я.

Вот почему Эррис пел любовную песню!

– Брось, Север! Ты им здорово помог. А теперь они не пропадут, уверена, – серьезно сказала Эсси. – Вдруг и впрямь весточку передадут?

– Видно будет, – сказал я и подогнал Везунчика. – Надо поторапливаться…

Ну надо же мне было не заметить, что колдун наш – девчонка! Хотя она тощая, стриженая, а что голос тонкий, так у многих парней такой, когда только переломался! Тьфу, проваль! А Эсси могла бы и сказать, а не хихикать в рукав…

«С другой стороны, – подумал я, – Эррису правда повезло. Если он, наследник, оборотень, вернувшийся с победой, да еще вернувший реликвию – камень этот проклятый, – вдобавок возьмет в жены сильную ведьму… Вряд ли у него окажется очень уж много конкурентов. Ну и, надеюсь, болезнь его если не прошла, так хоть поугасла. А если что, камень под рукой».

«И котелок», – добавил я про себя и засмеялся.

Жизнь, как ни крути, была прекрасна!

Глава 19

– Далеко нам еще? – приставала ко мне Эсси. Ей было скучно.

– Не слишком, – отвечал я раз за разом, но сегодня только выругался.

– Что, Север?

– Везунчик… – Я спешился, заставил коня поднять ногу и осмотрел копыто. – Ну вот не было печали, а!

– Да в чем дело-то, объясни!

Я вздохнул.

– Подкова болтается. Далеко мы так не уедем, надо подковать… Ты глянь, в округе никакой деревушки или хоть трактира нету?

Эсси кивнула и испарилась. Вернулась довольно скоро, довольная, сказала, неподалеку деревня и довольно большая.

– Ну и слава богам, – кивнул я.

Взял Везунчика под уздцы и пошел пешком.

Конь и так хромой, а если еще и ногу собьет, что мне с ним делать? Тем более к людям надо было выйти. Я, повторюсь, выглядел последним оборванцем. И если сам мог отмыться в речке, а одежду кое-как отстирать от грязи и копоти, то зашить ее было просто нечем.

Ну не могу же я в таком виде явиться в родные места?! Да меня там засмеют: у нас испокон веков считалось, что хоть рукоделье – занятие женское, но мужчина все равно должен уметь шить, а то и вязать. Мало ли, хоть дырку на штанах заштопать придется. Или латку на парус поставить. Или сеть сплести. Так что мальчишек и этому учили. Я тоже умею: получается грубо, не как у женщин, зато прочно. Да обычно большего и не требуется.

Ну и, конечно, Везунчика не мешало бы как следует вычистить и задать ему полную меру овса, а то одним подножным кормом сыт не будешь. И перековать, конечно. Для верности – на все копыта.

Я позвенел монетками в кармане: перед расставанием Ясенец… тьфу, ведьма всучила мне почти все, что у нее осталось.

– Бери, – сказала она, – я еще добуду. С голоду мы с Эррисом не помрем, он уж поймает дичину, а я зажарю. Ну или я по закромам у кого-нибудь пошарю, а тебе…

– Да не надо мне!

– Тебе коня кормить! – засмеялась она. – Бери-бери, это мышкины слезки…

Она была права. Мышкины слезки, как есть… Заплатить кузнецу, может, хватит, но на одежду и мешок корма – вряд ли.

Что ж, попробую подработать. Сейчас, после войны, мужчин по деревням днем с огнем надо искать, а много ли бабы одни наработают? А дел в начале лета всегда полно!

Я угадал: чуть не из-за первой же изгороди меня окликнула рослая статная женщина лет этак сорока или поменьше, она там огород полола.

– Эй, бродяга!

– Я не бродяга, – ответил я с достоинством, – я неудачливый путник. Хорошего дня тебе, добрая женщина.

– Добрая, говоришь? – прищурилась она и подошла поближе. – И впрямь, на бродягу не похож… Конь неплохой, да и сам на вид сытый… А что же ты в такой рванине, путник?

– Дело обычное, – обстоятельно начал я. – Ехал по своим делам, никого не трогал. Вижу: обочь дороги костерок горит, трое сидят, похлебку варят. Ну я, как водится, доброго вечера им пожелал, они пригласили, мол, присаживайся, уже темнеет, чего дальше-то ехать? А так веселее ночь коротать. Я и подвоха не почуял: одеты все хорошо, лошади, опять же, не одры какие-нибудь, спешился да подошел…

– Так-так… – протянула женщина, навалившись грудью на изгородь. Вид, что и говорить, был соблазнительный. Ну, для живого. – И дальше что?

– Посидели, выпили – у меня фляжка была, у них тоже кое-что нашлось, – продолжил я, – а потом старший и спрашивает: а что это, странник, у тебя в седельных сумах? Я говорю, да почти пусто там, для коня кое-что осталось да мне пожевать. А если проверим, спрашивает? Да тебя потрясем? А у меня, как назло, кошель на поясе… – Я вздохнул. – Ну вот и проверили и потрясли. Их трое, я один, видишь, раздели, чуть не нагишом бросили, кошель отобрали. Хорошо, я коня расседлывать не стал, да вдобавок не привязываю я его, он у меня ученый. Свистнул, он и сорвался в галоп. А то и вовсе бы на своих двоих ковылял! Побили меня маленько да бросили в овражек. Я выбрался и, поверишь ли, чтобы срам прикрыть, пугало огородное раздел! – Что и говорить, история с Эррисом пришлась как нельзя впору. – Коня по следам нашел – ну да он на свист идет. Только, видишь, по этим ухабам-буеракам подкову чуть не потерял. Хромает, перековывать надо. Есть у вас в деревне кузнец? Я б отработал!

– Кузнец-то есть, а как же, – задумчиво произнесла она и поправила платок на голове. Волосы убраны, стало быть, замужняя, это девицы косами хвастаются. – Только подмастерье у него уже имеется, молотобоец. И он тебя пополам сломает, если решит, будто ты на его место заришься.

– Да зачем бы мне это? – удивился я. – Я ж у вас случайно оказался…

– Ну мало ли… Тот горбун, хромой вдобавок и на лицо страшный, ему другую работу не найти, – пояснила она. – А ты вон какой справный… и, поди, не слабее будешь.

– Понятно… – протянул я, уже начиная понимать, на что намекает эта в высшей степени достойная женщина. Эсси тоже понимала, потому что захихикала. – А может, тут кому помочь надо? Я на все руки мастер: где что починить, прибить… Много мне не надо, припасы свои остались, мне б одежду какую-никакую раздобыть, да коня перековать!

– Как же не надо! – сказала она. – У нас вдов половина деревни! Мужиков-то на войну угнали, да не все вернулись. А кто вернулся, те увечные. Заходи-ка ты ко мне, путник… Работа для тебя найдется!

– Спасибо, добрая женщина, – ответил я, понимая, что попал в кабалу. Но что делать, сам я подковать Везунчика не мог. – Позволишь поставить коня в какой-нибудь сарай?

– Вон конюшня, – кивнула она на ветхое строение. – Раньше там мой мерин стоял, да я его одолжила соседке, у ней муж жив, а лошадь пала. Они мне за то дрова возят да делянку мою обещали перепахать под озимые. А я вот теперь и без лошади, и без мужика…

Тут я получил такой взгляд, что мгновенно все понял. Вот уж попал так попал!

– Ты уж извини, – покаянно произнес я, – да только я тоже с войны возвращаюсь. Еду вот и думаю, как это я дома покажусь, невесте своей: мне ж, уважаемая, пониже пояса досталось. Да так, что теперь мужик я только с виду… Глазами-то бы все сделал, ты вон какая ладная да пригожая, ан не могу! Может, когда-нибудь что и выйдет, а пока толку от меня в этом деле нету…

– Ах, вон оно что, – с явным сожалением протянула вдовица. – Ну что ж, не гнать же тебя теперь, сама позвала… Заводи коня да поди дров наколи и воды наноси. Я согрею, тебя же с щелоком отмывать надо! Я тебе одежду покойного мужа дам, может, не совсем впору будет, но все лучше твоей рванины!

– Вот за это спасибо, хозяйка, – улыбнулся я. – Только пока воду греешь, скажи, чем тебе пособить, не сидеть же сложа руки?

– Хлев вычистить надо, – сказала она. – Все равно ты в канаве вывалялся, так что давай-ка, потрудись. А там видно будет…

Я пожал плечами. Хлев так хлев, можно подумать, я дома никогда этим не занимался!

– Звать-то тебя как, путник? – спросила женщина.

– Север, – ответил я. – А тебя?

– Весса, – сказала она. – Но лучше уж зови хозяйкой.

– Да как скажешь, – хмыкнул я. – Где лопата у тебя, хозяйка? И куда навоз складывать? Покажи, сделай милость, чтоб потом перебрасывать не пришлось!

До вечера я исправно работал по хозяйству: наколол и наносил дров и воды, вычистил хлев (пришлось изрядно потрудиться, потому что сама Весса явно делала это редко, с другой стороны, бабе одной на хозяйстве тяжело, на все рук не хватит), курятник почистил (злющий петух явно намеревался проклевать мне дырку в голове), в конюшне прибрался, вычистил Везунчика и задал ему корма. Потом с огромным удовольствием вымылся (Весса, поливая мне из ковшика, смотрела с явным сожалением, мол, какой мужик пропадает!) и переоделся в чистое. Вещи хозяйкиного мужа оказались мне великоваты, видно, он был человеком крупным, причем в ширину. Ну да велико не мало, подпоясался потуже – и сойдет. Эсси, правда, обидно смеялась и говорила, что я похож на босяка, но куда деваться? Чай, не принц, чтобы в парче расхаживать…

Вечером Весса попыталась зазвать меня ужинать, а я отказался.

– Извини, хозяйка, я лучше на дворе перекушу. А то знаешь, соседи-то всегда глазастые, мигом слухи пойдут. Оно тебе надо?

– Да они иззавидуются! – засмеялась она, но тут же задумалась. – А и правда, раз от тебя по этой части проку нет, ночуй где хочешь. Вон хоть на сеновале. Все равно ж разузнают…

– Это как же? – заинтересовался я.

– А ты думаешь, мне одной по хозяйству мужская помощь нужна? – прищурилась Весса. – Те, у кого мужья и сыновья живы да на своих ногах ходят, берегут их как зеницу ока! А тебе надо и на корм коню заработать, и на подковы… Так что уж трудись, Север!

Я только плечами пожал: я ведь никуда не тороплюсь, а людям от меня какая-никакая польза. Опять же, Везунчик отдохнет да отъестся, а я, быть может, еще смогу расслышать песню Эрриса. Он ведь обещал дать о себе знать, а я не так далеко отошел. Волки могут подхватить… Если они тут водятся, конечно…

Весса вынесла мне хлеба с сыром, пару яиц, луковицу и крынку молока. Я поблагодарил и устроился у сарая, делая вид, будто неторопливо ужинаю. На самом деле молоко вылакали две кошки, обитавшие в конюшне (обе были такими тощими, что я заподозрил – тут и мыши не водятся, а кормить котов в деревнях не принято), хлеб, сыр и лук я скормил Везунчику, а яйца кинул поросенку.

Наутро я поднялся до рассвета, выгнал скотину (хозяйство у Вессы было небедным, она держала дойную корову и еще телочку, да вдобавок несколько коз), задал корм курам и свиньям (ну и Везунчику, само собой), снова вычистил хлев, наносил воды и наколол дров, сделал вид, будто позавтракал, и взялся за дело уже всерьез. Поменять дранку на крыше, она прохудилась, забор поправить, а то покосился, да и кое-где дыры имеются, пару досок в полу сменить, провалился… И вот так – до самого вечера.

Я не жаловался. Весса сказала, что за овес для коня я уже расплатился, а вот за одежду (она взяла у соседки еще кое-что мужское, мне почти впору), сапоги (тоже ношеные, но мне какая разница?) и перековку придется еще поработать. Одной вдовице я почти целиком переделал изгородь: ее бык поломал, когда удрал порезвиться. У другой, с целым выводком малышни, места в доме было мало. Муж начал было летнюю пристройку, да его в армию угнали, вот я и закончил начатое. Третьей я что-то там перекапывал. Четвертой – засохшие яблони пилил. Пятой – колодец чистил. Два дня чистил, уделался опять по самое некуда, хорошо еще, старые мои тряпки Весса сжечь не успела, новую одежду жаль было марать.

Понятно, женщины в большинстве своем думали, что Весса приврала, для себя решила такого рукастого мужика приберечь, но я держался стойко. И, кстати, именно поэтому весь день ходил чумазым: к источающему ароматы стойла и гнилья мужчине не всякая отчаянная женщина полезет! Хотя и такие попадались, но мне удалось спастись бегством.

Работы хватало, и еще как! Те мужчины, что вернулись с войны, частенько еле ноги волочили, а иногда и волочить было нечего. В таких домах мне тоже дела хватало, а малышня начала таскаться за мной хвостом: я им по вечерам дудочки из орешника делал, с горошинками, на всю деревню свист стоял. Да какой, с переливами! Молодых парней вот совсем не было: должно быть, если живы остались, решили, как я когда-то, посмотреть чужедальние страны… Самому старшему мальчишке в деревне было лет двенадцать, не больше. Ну а девочек я не считал.

Вот так незаметно прошла неделя, потянулась вторая, и Весса как-то вздохнула:

– Эх, Север, оставался бы ты у меня, а?

– Так что с меня проку? Сама же говорила, – усмехнулся я.

– Ну… Руки-то у тебя на месте, – сказала хозяйка. Была она по-своему хороша этакой деревенской, немного тяжеловесной красотой. Темноволосая, темноглазая, с высокой грудью и крепким задом. – Без мужской ласки, конечно, несладко, но ты ж сам говоришь, может, и наладится? И работник есть в доме! А что детишек нету, так вон у соседок семеро по лавкам, хоть девочку отдадут на воспитание, еще и спасибо скажут!

– Да у меня ведь невеста есть, – напомнил я. Эсси душераздирающе вздохнула. Ее очень забавляла эта ситуация. – Хоть проку от меня нет, но должен ведь я ей показаться. Кто ее знает, вдруг она думает, как ты: был бы мужчина в доме, а сирот нынче хоть отбавляй, можно бесхозных ребятишек пригреть… Ну а нет, так я вернусь. Хорошо в ваших краях!

– Неволить я тебя, конечно, не могу, – вздохнула Весса. – Держи вот. Раз… два… Иди уже к кузнецу, а то у тебя этак конь совсем застоится.

– Благодарствую, хозяйка, – кивнул я, приняв от нее монетки. – Пойду и впрямь схожу, пока он обедать не сел.

Я вывел Везунчика из конюшни и неторопливо направился в сторону кузницы. Работы у кузнеца сейчас было немного: лошадей в деревне осталось всего ничего, так что перебивался он, прямо говоря, с хлеба на воду. Еще и подмастерье кормил. Видел я его: в самом деле горбун, мне ростом едва по грудь, но ручищи такие, что копыто Везунчика в этой лапище скрылось целиком.

Как говорила Весса, кузнец тоже помогал соседкам. Но у него и своя семья имелась, и хозяйство, опять же. Не разорвешься. Рекрутеры же его не отловили по одной простой причине: он два месяца просидел в погребе, прячась от солдат, потому как совершенно не хотел идти воевать с нечистью.

Кузнеца в его отсутствие изображал как раз подмастерье. Его умения хватало, чтобы подковать коня или смастерить что-нибудь несложное, но не более того. Ну а калека никого не интересовал. Все об этом знали, разумеется, но молчали, как проклятые: хотя бы один здоровый сильный мужчина в деревне – это уже неплохо…

– Я слыхал, ты с войны, – завел он разговор, неторопливо постукивая молотком по подкове. Кузнец был еще молод, крепок и плечист. Должно быть, его жене вся деревня завидовала.

– Да, занесла вот нелегкая, еле выбрался, – вздохнул я, гладя Везунчика по морде. Впрочем, больше по привычке: он ни капли не нервничал, даже когда над ухом грохотали металлом по металлу.

– Говорят, покалечило? – с неуклюжей деликатностью спросил кузнец.

– Да, – коротко ответил я. – Что, тетки растрепали?

– Конечно. У них языки что помело. Или ты выдумал? – прищурился он.

– Не смеши! У вас тут девицы справные, женщины красивые, вон хоть мою хозяйку взять… Думаешь, я б удержался?

– Н-да, это точно, – кивнул он, подумав. – Тем более если с войны, да женской ласки давно не знал, точно б не сдержался. А если б не сдержался, через час вся деревня об этом знала бы, потому как, повторяю, языки у наших баб длинные, похвасталась бы, как пить дать… А, да что делать! Время такое поганое, любому проезжему-проходящему рады. Меня-то на всех не хватит, да и не хочу я от жены гулять, я ее люблю!

– Может, еще наладится, – сказал я.

Горбун раздувал горн, кузнец что-то там выстукивал молотом, выправляя подкову. На все четыре у меня не хватало, но хоть эту сменить было необходимо.

– Наладится, конечно, – ответил он. Помолчал и спросил негромко: – Как оно там, на войне-то?

– Паршиво, – честно ответил я. – Я бывал на обычной войне, там еще худо-бедно, люди как люди, они тебя убить норовят, а ты их. А вот на этой, когда с той стороны всякая нечисть прет – это уж и вовсе мрак и ужас кромешный.

– А ты нечисть взаправду видал?

«Я сам такой», – чуть не сорвалось с языка, но я вовремя его прикусил и сказал только:

– Доводилось.

– Близко?

– Да вот как тебя, – ответил я. – Но это мертвяки были. От них удрать можно. Они хоть и опасные, да неповоротливые. А вот из соседнего отряда всего трое уцелело – на них какое-то чудище с воздуха напало и головы пооткусывало. Так что ты правильно отсидеться решил. Я-то раньше наемником служил, хоть чего-то умею, а тут собрали крестьян, оружие дали, но много ли с них проку? Считай, на убой погнали.

– Это верно… – вздохнул он и почесал нос черной от копоти рукой. – А еще какие чудища там попадались?

– Да мне почем знать? – удивился я, помогая ему завести Везунчика в станок и поднять ему ногу. Впрочем, кузнец и один бы справился, он был куда крупнее и сильнее меня, а конь не сопротивлялся. Говорю же, на редкость спокойное животное! – Вот мертвяков, повторяю, видел, и немало. Гадость невероятная, а уж воняют… Оборотней видел издали, и слава всем богам, что издали… сколько они там наших порвали! Ну еще издалека – эту тварь летучую, но я даже не разобрал, на что она похожа, не до того было, чтоб вглядываться, я нору поглубже искал… А ты почему спрашиваешь?

– Да так… из любопытства.

– Что-то непохоже, – протянул я. – Как-то у тебя глаза забегали.

– Ну уж! – буркнул кузнец, сноровисто прилаживая подкову. – Вот, готово!

– Благодарю. – Я протянул ему деньги. Эсси задумчиво реяла рядом, потом шепнула мне на ухо:

– Север, тут что-то не так. Ты не молчи… По-моему, он очень хочет тебя о чем-то попросить, но никак не решится. Придумай что-нибудь!

Я нахмурился. Интересно, что такого может от меня потребоваться кузнецу? В подмастерья позовет? Так у него уже есть, да сноровистый. Мне никогда так с горном и с молотом не управиться, тут не только сила, но и умение важны! А что еще? По хозяйству он и сам все сделает, вон здоровенный какой… Бревно, конечно, в одиночку не поднимешь, но о таком что стесняться спросить?

– Пойдем, проводишь меня, – предложил я по наитию и взял Везунчика под уздцы. – Все равно, смотрю, работы у тебя сейчас не так чтоб много…

– Да, я больше по хозяйству, – кивнул он, снял фартук и велел горбуну: – Закончи там по мелочи, а я передохну… Идем.

Мы вышли за ворота и неторопливо направились в сторону дома Вессы.

– Хорошо, что ты у нас подзадержался, – произнес кузнец. – Говорю, я один здоровый мужик на всю деревню. Остальные либо еще не выросли, либо совсем ветхие, либо калеки.

– Я уже насмотрелся.

– Но ты рукастый, хоть и видно, что давно в деревне не жил, – выдал он, оттирая руки какой-то тряпкой, которую выудил из кармана.

– Но родился-то там, – улыбнулся я и покосился назад. Эсси сидела на спине Везунчика, с интересом прислушиваясь к нашей беседе.

– Да, только, гляжу, далеко отсюда, – кивнул кузнец. Заметил мое недоумение и пояснил: – Крышу ты вдове Лосси перекрывал, из моего двора видно. У нас не так дранку кладут, я такое вообще первый раз вижу. Заборы тоже не так городят. Потом-то похоже выглядит, а если присмотреться – малость не то. Не из наших ты краев.

– Так я этого и не скрываю, – ответил я. – Я с севера родом, делаю, как у нас испокон веков принято. Прочно – и ладно. Никто ж не жалуется.

– Это да… – Он помялся. – Слушай, Север, ты говоришь, нечисть видел?

– Ну?

Эсси яростно закивала и замахала руками, мол, разговори его!

– А лошади ее боятся?

– Да еще как, – спокойно ответил я.

Везунчик от меня не шарахался, а коровы Вессы были настолько флегматичны, что разок только замычали возмущенно, когда я выгонял их из хлева. Козы – те и так шустрые, поди пойми, что их вспугнуло, свиньям все равно, кто их кормит, а собак тут почти не было. И опять же, не разберешь: просто на незнакомца пес брешет или на что другое! А вот кошки, кстати, меня не боялись. Вернее, чуяли, что не обычный человек, но не шарахались. Кошки, говорят, вообще видят то, что человеческому взгляду недоступно.

– От мертвяков кони так понесли, что больше солдат поубивали, чем сами те мертвяки. А ты почему спрашиваешь?

– Да понимаешь, – он с силой потер лоб, – есть у нас в деревне сиротка один…

– Только один?

– Шуточки у тебя, Север, – буркнул кузнец. – Не один, ясное дело, да всех как-то по домам разобрали. Кто кум, кто сват покойным родителям, а этот никому ко двору не пришелся. У меня своих пятеро, мне тоже лишний рот не нужен, да жалко ж… Вот, приютил. Он гусей пасет, может, видел мальчонку?

Я кивнул. Да, был такой мальчонка. Лет восьми, а может, и меньше. Худенький, большеглазый, с вечно мечтательным выражением лица. Он, помнится, все выпрашивал у меня дудочки, а когда я спросил, зачем ему столько, серьезно ответил, что никак не может найти правильную. Правда, он уже дня три не приходил, может, последняя моя поделка оказалась такой, как нужно?

– Ну так вот он говорит, что видел чудище лесное, – мрачно произнес кузнец. – И что оно ему помогает. Только показать не смог. Я и решил, глупости болтает, придумщик тот еще, да только…

– Что? – заинтересовался я.

– Следы, Север, – сказал он. – Следы я видел. Какого-то неведомого зверя, у нас таких отроду не водилось. Самого чудища не заметил, Юрек сказал, оно меня испугалось и спряталось, да только там лапища – во!

– А я-то при чем?

– Пойдем, вместе сходим посмотрим? – попросил кузнец. – Я не то чтоб боюсь, да говорю, ты уйдешь, а я один здоровый мужик на всю деревню, когда еще парни вернутся… если вернутся. А вдруг чудище проголодается?

Я подумал.

– Лучше я один схожу, потихоньку. Может, чудище – если оно в самом деле есть, а то вдруг Юрек его выдумал – тебя уже знает по запаху и прячется. А я тут человек чужой, мало ли, мимо шел… Только скажи, где мальчонка гусей-то пасет?

Он объяснил, и на лице его читалось искреннее облегчение. Я его вполне понимал: чужой ребенок, неведомое чудовище, очень может быть опасное… А у кузнеца своя семья, не хочется рисковать, пусть лучше этим займется мимохожий вояка!

Я отвел Везунчика на двор Вессы, поставил в конюшню, сунул за пояс топор и отправился на луг к ручью, где Юрек должен был пасти гусей.

Трели дудочки моего изготовления не услышал бы только глухой, тем более мальчик явно старался. И я бы сказал, выходило у него очень даже недурно: простенькую пастушью песенку он выдувал задорно и с редкими переливами.

– Дядя Север! – обрадовался мальчишка, завидев меня. – А ты чего здесь?

– Да пошел вон бревно в лесочке обрубить. Слышу, ты свистишь, вот и вышел посидеть, отдохнуть, – ответил я и опустился рядом. – Небось не прогонишь?

– Не… – заулыбался он. – Ты хороший. У тебя дудочки такие…

– Хочешь, научу делать? Еще из тростника можно, да тут у вас не растет.

– У нас рогоз растет, из него можно? – загорелся он.

– Возьми да попробуй, – кивнул я, поглядывая по сторонам. Гуси паслись себе, гоготали о чем-то своем, а больше вокруг никого не было. – Вдруг получится? Наверно, звук будет потоньше, ну так ты возьми несколько стеблей разной толщины, свяжи вместе…

– Я понял, понял! – подпрыгнул Юрек. – Там можно так придумать, чтобы звук был толще или тоньше! Сперва в одну дуешь, потом в другую… Вот здорово! Спасибо, дядя Север!

– Мне-то за что? – усмехнулся я. Про такую штучку мне рассказал один боец с юга, только они использовали даже не тростник, а бамбук, в этих краях его не водится. – Не скучно тебе тут одному, а?

– Нет, дядя Север, – заулыбался мальчишка. Был он неухоженный, но все равно симпатичный. – Как тут скучать? Вон гуси… безобразники страшные… так и норовят разбрестись! Если б не мое чудовище, я б их уж раз пять упустил! Я как задумаюсь, так они и разбредаются, я забываю смотреть…

– Чудовище – это кто? – поинтересовался я. – Собака? У вас тут псов почти нету, кормить нечем, поди?

– Н-нет… – опомнился Юрек. – Не собака.

– Друг твой?

– Подруга, – честно ответил он, прикусил губу и вдруг выпалил: – Дядя Север, ты только не говори в деревне про нее! Ее убьют!

– Да почему?! – изумился я. – Это что, нечисть какая-нибудь?

Юрек молча кивнул.

– Ничего не понимаю. Да скажи ты мне, не выдам я твою подружку! Если до сих пор не съела, так и дальше не тронет…

– Я по весне гусей выгнал, – шмыгнул он носом. – Ну и задремал на солнышке. Проснулся – ой, думаю, вот будет мне, все куда-то подевались! И почему-то копна сена рядом, а откуда ей там взяться? Я ее потрогал, а у ней глаза открылись… Я аж за ручей удрал. Хотел домой сразу бежать, да без гусей-то нельзя, спросят с меня за гусей!

Юрек снова шмыгнул носом и продолжил:

– Ну я смотрю, она сидит, не двигается. Осмелел, поближе подобрался, думаю, убегу, я быстрый, а она вон какая туша… Потыкал палочкой – чудище только глазами хлоп да хлоп. Ну я и понял: она голодная, сил нету. Отдал ей свою краюшку и сыра кусок – только мелькнули!

– А потом что?

– Да что… – неохотно произнес мальчик. – Я так и пасу гусей. Ей ношу, что смогу достать, но самому-то тоже жрать хочется… А она добрая, помогает! Я засну, так она птицу собирает, они ее не боятся совсем. Ну а если человек идет, так она стожком прикидывается. Вон она, позади вас…

Я покосился назад. Да, действительно стожок, только для них еще рановато. И вдобавок…

– Лабива, чтоб тебя! – сказал я. – Хватит прикидываться. Не узнаешь, что ли?

В стожке сена вспыхнули два ярко-оранжевых глаза, он поднялся, сделавшись выше меня на две головы, встряхнулся – только сухая трава полетела.

– Север-р-р… – пророкотала она. – Ну и встр-р-реча!

– Эх ты, дура косматая, – ласково сказал я, обняв старую знакомую. – Как тебя сюда занесло?

– Иду на север-р-р… – ответила Лабива.

Из всех хозяйских чудовищ она была самой незлобивой. Более того, нянчила последнего моего хозяина. Пушистая, ласковая, милая Лабива, более всего напоминавшая вставшего на дыбки очень лохматого медведя с круглыми кошачьими глазами, подходила на эту роль как нельзя лучше. Потом она еще занималась юным пополнением: молодыми оборотнями и прочими. Ну а затем хозяин решил отправить сражаться и ее, и с тех пор я о Лабиве не слышал. Действительно, ну и встреча!

– А тут что потеряла?

Лабива понурилась, подошла поближе и села рядышком. Юрек глядел на нас с изумлением.

– Мальчик совсем никому не нужен, – пояснила она. – Кормят, и то хор-р-рошо. А ему скучно. А он хор-р-роший.

Юрек хихикнул и подлез к ней под левую лапу. Лабива осторожно его обняла.

– Он меня не испугался, – сказала она. – Покор-р-рмил. Куда ж я денусь? Кругом колдуны… прячусь вот. Гусей помогаю пасти. Они умные птицы, но своевольные. Ну да ничего, уж управимся, а, Юр-р-рек?

– Ага! – радостно сказал он. – Если дядя Север нас не выдаст!

Я, если честно, остолбенел, а Эсси усмехнулась и сказала:

– Вот тебе красавица с чудовищем! Вернее, наоборот!

– Ну тебя, – отмахнулся я. – Скажешь тоже… Лабива, золотце, опасно тебе здесь оставаться. Охотники совсем недалеко, я сам едва ушел!

– Ты? – вскинулся Юрек. – Погоди, дядя Север, я что-то не пойму… ты и ее знаешь, и сам… ты сам…

– Да, я сам нежить, – с досадой ответил я. – Но людей не ем. Я вообще не ем, не бойся. И держи язык за зубами! И так вон протрепался… Думаешь, я с топором правда по дрова пошел? Кузнец меня попросил разузнать, что там за чудище, о котором ты болтаешь, ну и… сам понимаешь…

– Нет-нет-нет! – в голос заревел мальчишка и вцепился в Лабиву. Та погладила его по голове мохнатой лапой и тяжело вздохнула. – Не отдам ее! Это мое чудовище! Мое!!! Я лучше с ней в лес жить уйду, только пусть не трогают!..

– Великий Нижний, как же вы мне надоели… – сказал я и поднялся на ноги. – Пойдем.

– Я думаю, Великий Нижний выражается примерно так же, – хихикнула Эсси, с большим удовольствием наблюдавшая это представление.

– Ты-то уж не доканывай, – попросил я.

Весса топила печь. Дым шел столбом, я прочистил дымоход буквально на днях, теперь тяга была в самый раз.

– Хозяйка, – сказал я, – ты говорила, что могла бы взять сиротку, если б я остался?

– Могла бы, – нахмурилась она, отирая руки о передник.

– Но поскольку я как мужчина негоден, сошел бы тебе просто работник по хозяйству? Чтоб и за скотиной смотреть, и прибраться, и починить чего, и вспахать… А? Только за одну лишь кормежку.

– Я б не отказалась, – сказала Весса настороженно. – А что?

– Да вот, – вздохнул я, – у кузнеца приемыш, а у приемыша – нянька обнаружилась. Ты только не пугайся, она людей не трогает.

Хозяйка попятилась при виде Лабивы, но все-таки сдержалась. Такой силы духа еще поискать!

– Так это ж нежить! – севшим голосом произнесла она.

– Нет, хозяйка, Лабива живая, – улыбнулся я. – Нежить – это я. Я уж много лет как помер.

Весса приоткрыла рот. Потом потрясла головой.

– Но ты же мужик как мужик! – выпалила она. – Ну разве что не… того-этого!

– Ну так нежить разная бывает, – ответил я. – Оставишь Лабиву с Юреком? Я за нее ручаюсь, она добрая, нянькой служила, а теперь вот скитается… А мальчик подрастет, будет тебе помощником, у кузнеца-то своих полно!

– Так ее ж в топоры возьмут… – опасливо пробормотала Весса, подойдя поближе. – Экое страхолюдище! Да ты чего? Чего?! Ты что, плачешь, что ли?!

– Не обижай ее! – завопил на всю улицу Юрек и снова обеими руками вцепился в Лабиву, из оранжевых глаз которой и впрямь покатились слезы. Чувствительная она донельзя! – Не обижай, она добрая, я ее люблю, я лучше с ней буду жить, чем с людьми!

– Да погоди ты, – одернула Весса. – Чего голосишь? Сейчас как понабегут бабы, покою не жди… Эй, чудище…

– Ее Лабивой зовут, – вставил я.

– Ага… Лабива, ты чего делать умеешь? Ну, стряпать – это я сама, а там воды наносить, дров наколоть, скотину обиходить сумеешь?

Лабива утерла глаза и покивала. Ее пепельно-рыжая шерсть развевалась на ветру.

– Я, госпожа, все умею, – застенчиво произнесла она. – Стр-р-ряпать тоже. И ем мало. И сплю во двор-р-ре. И за кор-ровой ходить умею, и за козой, и за птицей. Вы не глядите, что я такая… не как люди.

Весса помолчала. Юрек снова прижался к Лабиве.

– А, пес с вами, оставайтесь, – сказала наконец моя хозяйка. – Север вон уедет, а мне что делать? Кузнецу и впрямь своих ребят хватит, а у меня никого. Юрека к себе возьму, я его родителей помню, хорошие были люди. А ты, – кивнула она Лабиве, – помогать будешь. И чтоб не шалила! Чуть скажу – живо в подвал, а то шастают всякие, ищут…

– Думаешь, в деревне не удивятся, что у тебя такая гостья? – не удержался я.

– Пускай удивляются, – хладнокровно сказала Весса. – Ты вон один за две недели чего наворотил! А если эта лохматая приживется, мы горя знать не будем! Пусть остается… Чего уж… Говоришь, нянькой она была? Юрек с ней поладил, скотина ее не боится, значит, не дикий зверь. Уживемся как-никак…

Лабива шмыгнула носом. При ее внешности это было… впечатляюще.

– А я поеду, – сказал я. – Солнце еще высоко, так что… Пора мне, хозяюшка. Вы не пропадете, Лабива вот поможет, она сильная, не хуже мужика. То есть хуже, но только в одном… Но тут уж, прости…

– Ладно тебе, – отмахнулась Весса, подошла и обняла меня. – Мог бы и сразу сказать, что неживой.

– Так ты б меня выгнала.

– Нет, милый, не выгнала бы, – криво улыбнулась она. – Мужа моего тоже мертвяком сделали. Сослуживец весточку передал, мол, видел его убитым, а потом – во вражеском строю. Если б он был такой, как ты, разве ж я бы его смогла за порог выставить, сам подумай? Иди, гладкой тебе дороги… Коню твоему я овса насыпала, хватит хоть насколько…

Вот так я и ушел.

– Юрек! – слышал я за спиной командный голос. – А ну живо коз загони, ужин поспел! Лабива, иди в дом, не на крыльце ж тебе ночевать, чудище лесное… тьфу, с тебя шерсть-то как летит! Дай вычешу, потом спряду, что ли, все польза!

«Они не пропадут», – подумал я, выезжая на дорогу. Как уж Весса будет разбираться с кузнецом по поводу Юрека, меня не волновало. Договорятся как-нибудь, тут все свои. И Лабиву не выдадут, тот же кузнец ее в своем подвале спрячет…

– Иногда я даже верю в людей, – задумчиво произнесла Эсси, пристроившаяся у меня за спиной.

– Я тоже, – улыбнулся я.

Впереди лежала долгая дорога…

Эпилог

Мы добрались до места только осенью. До листопада еще было далеко, но уже золотились березы, особенно яркие на фоне темных елей, алела рябина, а по утрам трава серебрилась инеем.

– Вот это… вот это да, – прошептала Эсси, когда Везунчик неторопливо вывез нас из-за поворота.

Я тоже прикрыл глаза, вспоминая, потом открыл… Все было на месте. Серое облачное небо, редко-редко в нем прорывается ярко-синее окошко с ослепительным солнцем в зените. Свинцовое море с редкими золотыми бликами на воде, рыбацкие лодки качаются на волнах, такие маленькие издали, а совсем уж на горизонте маячит корабль с полосатым парусом…

Черный лес на ближнем холме. Синий лес на дальнем холме… Это просто названия, там одинаковый ельник, но они кажутся именно такими, и мы привыкли их так называть.

– Мой дом был вон там, – указал я, – на обрыве. Высоко, страшно, мне все мальчишки завидовали!

– Там и сейчас дом стоит, подворье большое, – сказала Эсси, взмыв повыше и вернувшись. – Но ты… не знаешь, твоя это родня или кто-то чужой?

Я молча кивнул, и она не стала ничего говорить.

Да что тут скажешь? Не могу же я вломиться в дом к четвероюродному внучатому племяннику и заявить, что вот он я, явился не запылился… Может, и не поверит, но непременно приветит, а что мне делать потом? Не торчать же у всех на виду! Лучше найти какую-нибудь избушку с краю, на постой попроситься, работать-то я могу…

– Ты жалеешь, что не согласился снова стать живым? – спросила вдруг Эсси.

Я честно подумал.

– Нет.

– И я не жалею.

– Ты хочешь, чтобы я сказал: ах, если б я ожил, то мы были бы разлучены навек, – добавил я, и Эсси засмеялась. – Нет. Таким, как мы, уходить и возвращаться нужно только вдвоем. Надеюсь… нет, перестань хихикать! Надеюсь, Великий Нижний нас все-таки примет… когда-нибудь. А пока я не начал разваливаться на ходу, хочу побыть в родных краях!

– А потом?

– Там видно будет, – ответил я и подогнал Везунчика. – Может, в море сходим, чем боги не шутят? Я вроде не забыл, как на веслах сидеть…

Вот уже показались крыши… интересно, сколько раз их перекрывали? Вон дом старосты, причал…

Я узнавал каждую мелочь, как будто не пропал на годы и годы. Или же здесь ничего не менялось?

– Смотри! – дернула меня Эсси.

Впереди по тропинке неспешно ковыляла старуха лет так… А, я никогда не был силен в таких вещах! Но это была именно не пожилая тетушка, а старуха, крепкая, сильная, вон какую корзину волочит…

– День добрый, бабушка, – окликнул я, подъехав поближе и спешившись, – вам тяжело, поди? Пособить?

Тут только я вспомнил колдунов: они удивлялись моему старинному наречию. Поймет ли меня старуха?

Она остановилась, оглянулась – глаза были яркие, молодые, цвета моря в ясный день, – и улыбнулась.

– Какая я тебе бабушка! – сказала она. – Старуху нашел! Я тебе в матери гожусь, а не в бабки, лось молодой… Но корзину возьми, ага, раз уж по пути. Ты чьих будешь?

– Наверно, уже ничьих, – честно ответил я. У меня отлегло от сердца: либо речь изменилась только у торговцев, либо бабка просто знала старые слова. – Давно уехал отсюда…

– Так давно, что даже я не упомню?

– Гм… – Я и забыл о вредности наших женщин. И решил не запираться, все равно ведь выведет на чистую воду. – Видимо, так. Я из потомков Йолли Совы и Дильяна Шестипалого. Скажи, уважаемая, хоть кто-то из этого рода жив?

– Ну если я еще могу тащить корзину, то, видно, жива, – хихикнула она и сощурилась. – Я слыхала, когда-то Ньорт Головешка ушел искать удачи да не вернулся, а ты тоже чернявый… Видно, все же сумел он детей наплодить. Ты вон той же масти, да и о родных местах знаешь!

– Конечно знаю, – улыбнулся я. – Меня и звать так же. А тебя, уважаемая?

– Йолли, – засмеялась она. – Как матушку твою!

– Уважаемая, я…

– Да кого ты обмануть хочешь, сынок? – негромко произнесла она, легко отобрав у меня увесистую корзину и поправив головной убор. – Ты же давно умер. Ты умер для своего рода, для семьи… да и просто так. Но ты вернулся.

– Я не…

– Ты не злобный дух, – отмахнулась старуха. – Стала б я иначе с тобой разговоры разговаривать. Ты просто вернулся домой, Ньорт Головешка. Старая Йолли плохо видит, но никакому духу ее не обмануть, ясно тебе?..

– Ну, уважаемая, если учесть, что ты – потомок кого-то из моих братьев или сестер… – невольно засмеялся я. – Хочешь, знаки на плече посмотрим?

– Не сейчас, – строго отрезала она, а потом произнесла уже мягче: – Домой-то пойдешь, нет?

– Домой? – Кажется, голос у меня дрогнул.

– Ну надо же тебе где-то… быть. – Глаза у старой Йолли были пронзительные, с точечным зрачком. – Коня расседлать, накормить-напоить…

Признаюсь, я растерялся. Я и забыл, как тут у нас… просто. Встретила вот в лесу давным-давно умершего родственника и пригласила домой, потому что коня ж надо напоить! Это не там, откуда я пришел. Там сразу бы схватились за вилы да топоры, узнав, что я мертв.

– А примут? – спросил я.

Эсси испуганно вздохнула у меня за плечом.

– Ты же наш, – хмыкнула та. – А девушка-то твоя?

– Ну а чья ж, раз со мной? – хмыкнул я, решив не удивляться ничему.

– Ну мало ли… – Йолли сощурилась, лицо ее, и без того морщинистое, сделалось окончательно похожим на сушеное яблоко. – Девонька, одежку смени. У нас так не ходят.

Выражение лица Эсси я бы не взялся описать.

– Попроси… ай, да откуда мужику знать, что к чему, – махнула старая ведьма рукой. – Сама увидишь, разберешься. Ты где ее взял? – это уже адресовалось мне.

– Где взял, там больше нет, – огрызнулся я.

Йолли подошла ближе и осторожно коснулась моего бока именно в том месте, куда я спрятал косточки Эсси.

– Большая любовь, – произнесла она задумчиво.

– Да никакая это… – начал было я, но вдруг осекся и сказал: – Ты права, уважаемая. Большая. Первая и последняя. И даже смерть не разлучит нас. И даже Великий Нижний. Мы его уже довели.

Эсси едва заметно поцеловала меня в щеку.

– Пойдем ко мне, – сказала старуха, о чем-то подумав. – Я на отшибе живу, знаешь, как ведьме положено. Муж давно помер, так что места хватит. И мне не так скучно, да и тяжело уже одной с хозяйством управляться. Другим ты не помешаешь, а там видно будет. Идем!

Ну правда, кем бы ей и оказаться, как не ведьмой! И Эсси она разглядела… Я переглянулся с нею и улыбнулся: у привидения был крайне озадаченный вид. Конечно, думай теперь, что носят в глухом селении у моря…

– Уважаемая, я сперва схожу к морю, – сказал я. – Столько лет не видел, наглядеться не могу…

– Иди, – кивнула она и улыбнулась. – Коня забрать? Я доведу, не беспокойся.

– Не нужно, – покачал я головой. – Мы, знаешь ли, давно вместе. Пусть тоже посмотрит.

Старая Йолли снова пристально взглянула мне в лицо и вздохнула.

– Во-он там мой дом, видишь? – указала она. – Серая крыша, а труба беленая. Только с берега ты с конем не поднимешься, иди…

– Вдоль обрыва по козьей тропке, а там меж старых сосен прямо через рощу, – подхватил я. – Знаю-знаю!

– Все верно. Только старых сосен давно нет, ураганом повалило. Но пройти там можно, – засмеялась она. – Иди уже… гулена.

Она неторопливо заковыляла дальше, а я все-таки спустился к линии прибоя. Везунчик недоуменно фыркал и перебирал ногами: его удивлял сильный ветер и соленая вода.

– Как тут… просторно, – негромко произнесла Эсси, глядя на море. – Какое оно большое и… и пустое…

– Это так кажется, – заверил я. – Просто все в море. Скоро вернутся, тогда на берегу будут лежать лодки, а вон там, подальше, может, и корабли вытащат, хотя они еще должны быть в походе. Старики станут чинить сети, хозяйки – разбирать рыбу… Гомону будет, как на птичьем базаре. Ну что, пойдем?

– Я еще немножко посмотрю, ладно? – попросила Эсси, и я кивнул.

Тучи снова разошлись. Солнечный луч позолотил хмурые волны и пену прибоя. Я высмотрел в воде пару интересных камешков, выудил их и убрал к остальным. Потом разберусь, что они будут означать в новом моем раскладе. Вдруг старая Йолли что-нибудь подскажет, она-то наверняка умеет гадать… Откуда-то тянуло вкусным дымком, может, это как раз Йолли растопила очаг и ждет нас.

Эсси завороженно смотрела на море, прижавшись к моему плечу. Везунчик тыкался храпом в другое мое плечо, намекая на то, что неплохо бы уже отправиться в теплую конюшню. Где-то далеко уходили в леса Хадрисс с единственным сыном, брели к югу Эррис с безымянной ведьмой, пасли гусей маленький Юрек с его чудовищем…

И, в сущности, ничего не значит то, что я давно мертв, если кому-то другому я помог сберечь нечто большее, чем просто жизнь?