Избранная 147/2 (Китра-Л) читать бесплатно онлайн полную версию книги | Часть II ТО ЧТО, БЫЛО НАВЕРХУ, БУДЕТ ВНИЗУ или ОШИБКА В ИСХОДНЫХ ДАННЫХ #3

Часть II ТО ЧТО, БЫЛО НАВЕРХУ, БУДЕТ ВНИЗУ или ОШИБКА В ИСХОДНЫХ ДАННЫХ

— 1 —

Нельзя принимать решений, основанных на эмоциях. Никогда. Я знала это. Читала в одной книге. Или слышала по телеку. А может, это был рекламный баннер. Не суть. Кто бы это ни был, он был прав.

Измученные тренировками колени встретились с каменным полом. Я взвыла, хватаясь за больную часть ноги и перекатываясь на спину. В глаза ударил яркий свет. В носу защекотало от обилия пыльцы.

Путаясь в длинном подоле ночнушки, я попыталась встать.

Стоп. Перерыв на кофе. Почему я в ночнушке? А в чем я еще должна быть? В гвардейской форме?

Я ложилась спать. Покормила кота. Посмотрела сериал и легла спать. Или нет?

Я прижала руку к груди. Будто ища что-то. Украшение? Медальон? Мелкая деталь, за которую хотелось схватиться и позвать на помощь.

«Наверное, я ищу телефон, — неуверенно предположила я. — Да, он всегда под рукой. Такие деньги за него отдала. Он должен быть рядом».

Похлопала себя по бокам. Посмотрела под ноги. Вместо последнего чуда технологии в белом цвете, за которое была уплачена дополнительная тысяча, обнаружился старый педикюр с облезлым красным лаком. Я пошевелила пальцами. Да, мои. Да, все на месте. А где, блин, обувь?

В коридоре. Когда приходишь домой — разуваешься. Когда ложишься спать — скидываешь тапки. Верно?

Какая-то важная мысль ускользала. Так бывает со снами. Просыпаешься, а на грани сознания витают эмоции, обрывки событий, что не описать словами, но можно ощутить, как запах морского бриза или послевкусие от хорошего фильма.

— Эй, — окликнул меня кто-то.

Тело, словно чужое, в тренированном движении развернулось в сторону голоса. Руки напряглись, а центр тяжести перенесся на ноги.

Что за черт?! Я одержима?

— Давай в сторону, лэй.

Высокий мужик под два метра ростом и размахом плеч под три года моей жизни, возвышался древнегреческой колонной над маленькой мной. Тяжеленая алебарда и выпирающие из складок белой атласной ткани, перевязанной золотым шнуром, мышцы, придавали басовитому голосу почтенного веса.

— Что?

— В сторону, говорю, лэй. Не загораживай проход.

Мы стояли на круглой платформе, к которой вела пятиступенчатая лестница. Внизу, вокруг нас собрались люди, взирающие на нас с легким любопытством. Помимо меня и амбала из третьего века до нашей эры, на постаменте не было никого и ничего. Лишь каменная арка без особых изысков. Настолько обычная и неприметная, что я бы даже не стала с ней фотографироваться. Так что, кому тут чем мешала, я не поняла. К мужику этому, что ли дорогу загораживала?

— Что на ней надето? — хихикнул кто-то снизу.

Я тут же вспомнила о штанах в мелкий цветочек и о длинной хлопковой рубахе до колен. Слава Богу, на досуге дырку зашила и постирала буквально вчера.

— Какая смешная.

— Перепутала арки.

— Как же ее пропустили?

— Из какого она захолустья?

— Такие миры еще существуют? Куда смотрит палата лордов?

— Причем тут палата? Странники должны следить.

— Кто-нибудь связался с комитетом нравственности и утвержденного стиля?

— Кто выпустил ее на улицу? Какой скандал!

— Может это часть празднования? — засомневалась девушка, стоящая ближе всего к каменному пьедесталу. — Как в прошлом году, когда Тинхе вернулся с победой. Результаты мерцающей Жатвы не оглашались, но, по-моему, все очевидно.

Прижав руки к груди, я сдвинулась назад к стражнику.

В ночной одежде, в центре внимания колких на язык дамочек и насмешливых метросексуалов, и без единого шанса провалиться под землю. Да это же мой любимый ночной кошмар! Добавить несданный отчет и огромного жука — вот рецепт моего идеального инфаркта.

Нет, так не пойдет. Мы все взрослые воспитанные люди. Мы не в пятом классе, где любая ошибка ведет к вечности в аду. Я не обязана стоять и слушать оскорбления в свой адрес, пока не придут старшие. Ё-моё, женщина, ты недавно купила телефон в кредит. Ты способна на что-то большее!

Давай же, мозг. Включайся на максимум и решай проблему.

Итак. Что мы имеем? Я без обуви. Как мы выяснили ранее, без обуви я бываю только в ванной и в своей спальне. Значит, я дома. Хорошо. Из чего вытекает вопрос, откуда мужик с оружием и с десяток человек из теле-шоу «топ-модель по…(вставь-любую-страну)» в ней делают? Или это не моя квартира, а значит, давление на работе, постоянные истерики, слезы в душе и затянувшаяся депрессия, довели меня до разгуливания в нижнем белье по улицам города. Молодец, Аня. Всю жизнь хотела сходить в Большой театр родного города, и вот, выбрала подходящий момент. Период психоза. Странно, что еще никто мобилку не достал и не фоткает.

Это ведь театр, да? Вон, люди в сценических костюмах. Все как с обложки модных журналов. Одинаковые и одновременно разные, в своей безупречной уникальности. Таких — в кино показывают. Люстра под потолком хрустальная. По стенам переливается свет. Аромат кутает запахами заграничных оранжерей. Пол усыпан цветами. Постамент с каменной аркой. Полсотни дверей, от которых ведут дорожки из черного мрамора в центр ко мне. Мужик полуголый в ливрее и с алебардой.

— Эй! — устал ждать амбал. — Двигай уже вниз, лэй.

— Какая она, лэй? Ты посмотри на нее! — крикнул кто-то снизу.

— Что там смотреть? — поддержал дугой голос. — Гони ее туда, откуда она пришла. Видно же, что она из рабочего мира. Шахты и фабрики ее удел.

— И, правда, вылитая Имари.

Перекаченное нечто смерило меня глазками-пуговками. Венка на лбу задергалась, обозначая работу мысли.

— Покажи вейос, лэй, — наставляя на меня острие алебарды. — Закатай рукав.

— Фу, как неприлично. Перед вами же леди. Выбирайте слова.

— Леди? — на секунду оторопел охранник. — Вы же… Нет… Если вы леди, то где ваше сопровождение?

— Свет софитов, шепот опадающих листьев и дурман грядущих дней — вот мое сопровождение, — подныривая за арку, отозвалась я. Стражнику пришлось маневрировать на узком переходе. Здоровый лоб с острой бандурой едва помещался на тонкой грани постамента.

— Хватит ломать комедию! Покажи знак, что тебя определяет. Иначе я буду вынужден звать Странников, — он чуть ли не притопнул ножкой от возмущения. — Где твой вейос, лэй?

— Хватит бросаться незнакомыми словами, — надула я губки, откровенно уходя в ребячество. Лучше пусть думают, что я тупая блондинка с айкью равным возрасту, чем… чем дура, которая забыла, как оказалась… эм… где-то. — Я тоже так умею. Преюдиция. Превентивный. Плюрализм, а? Съел?

Последнему слову оказали поддержку пара смешков. Мужик нахмурился еще сильнее. Несколько неудачных тычков туда, где я лавировала между столбами арки, а амбал пытался достать меня алебардой, добавили еще одобрительных возгласов в мою пользу. Греческий бог в простыне начал злиться. Теперь его движения перестали быть такими безобидными. Если до этого он пытался меня легонечко кольнуть, то обидный выкрик и аплодисменты промахам, заставили его действовать серьезней.

— Имари против воина Клевера. Вот потеха! Кто-нибудь включил люззор?

Мужик зарычал.

— Во имя Незыблемого трона Первых, замри и покажи печать вейоса.

— Нет на мне вейоса, — я хлопнула ладонью по левому запястью. — Мое тело — мой храм! Храм сна и обжорства, но все же, храм. Нет там никакого вейоса. Добровольно в себя иголками тыкать не дам.

— Чужестранка? — робко прошептал кто-то.

— Беглая Имари.

Амбал сдвинул брови. Лицо, состоящее, будто из одних мышц, налилось кровью.

— Было огромной ошибкой искать здесь убежище. Ты посягнула на печать, дарованную Незыблемыми.

— Да ни на что я не посягала! — взвизгнула я, пригибаясь от резкого движения. — Шуток не понимаете?

Прошла еще одна серия яростных ударов, от которых я уходила с поразительной прытью. В жизни так не вертелась! Я могла подвернуть ногу на ровном месте, захлебнутся чаем и застрять на чертовом колесе. Я всегда была неуклюжей. Роняла телефоны, кружки, еду. Если кипяток, то опрокидывала на себя. Если нет, то на клавиатуру. Цепочка невезений — классический сюжет моей повседневности. А тут — надо же — скачу так, будто год тренировалась уклоняться от алебарды. Мистика, не иначе.

Чего не сделаешь ради спасения собственной жизни.

Я пригнулась от резкого движения. Над ухом раздался свист вспоротого воздуха. Мои волосы вздыбились. Нападающий перекинул оружие в руке и попытался сделать подсечку. Выпучив глаза и прекрасно понимая, что не успеваю подскочить или увернуться, я приготовилась к удару. Вот сейчас лезвие вопьется мне в бедро. Небось в артерию. И я истеку кровью раньше, чем пройдет шок и придет боль.

Ага.

Где-то в моей душе жил воздушный акробат. Или брейкдансер. Или Брюс Уиллис из «Крепкого Орешка». Иначе как объяснить, что в самый последний момент, я сделала кувырок вперед, оттолкнулась руками, выворачиваясь в сальто. Сгруппировавшись, я приземлилась босыми ступнями на радужный ковер из мелких цветов. Выпрямилась и, почувствовав в себе дух олимпийской чемпионки по гимнастике, распахнула руки в стороны и поклонилась публике, улыбаясь во все тридцать два зуба.

Амбал выпучил на меня глаза. Я держала улыбку, но взгляд мой был идеальным отражением эмоций греческого бодибилдера.

Публика разразилась аплодисментами. Насмешки сменились свистом, а злобные слова — поддержкой.

— Я же говорил. Это часть праздничного представления.

— Слышала-слышала. Новая коллекция леди Астры.

Ободренная, я решила закрепить успех, пока опасный тип с алебардой не пришел в себя. Вся рекламная чушь, что когда-то не отфильтровалась мозгом, вылилась, подобно хорошо отрепетированной речью:

— Благодарю за внимание! Вам был продемонстрирован отрывок из развлекательного шоу «Алиса в стране чудес». С полной версией представления вы можете ознакомиться на… Центральной площади и по адресам указанным в буклетах, которые вы найдете у стойки на входе. Скидка и акции не суммируются. Девушкам до десяти вечера вход бесплатный. Мужчины допускаются только с красными бабочками. Никаких галстуков и липучек.

Улыбка публике. Улыбка амбалу. И я рванула к двери.

Господи, что за сумасшедший дом?

Распахнув дверь, я вылетела наружу как пробка из-под шампанского. Не успела я шагнуть за порог, как в голове взорвался фейерверк из пылающих образов:

… Алиса…

…Тренировки…

…Форма…

…Черный кокон, вжимающийся мне в грудь…

… «Нельзя забывать!»…

…Клод?..

Я прижалась к стене театра, из которого только что выскочила. Внутри облизнулась пустота. Я скользнула на корточки, боясь вот-вот упасть в обморок. Что происходит в моей голове? Что творится вокруг. Причем тут Алиса из страны Чудес и Жан-Клод Ван Дамм? Почему это так важно?

Выровняв дыхание, я устремила взгляд на прохожих. Надеялась попросить позвонить или денег на автобус. Но не тут-то было. Золотые стены, раскидистые сады на крышах, летающие кареты запряженные пегасами и продолговатые линии планетарных колец на небосводе взамен солнца, намекали, что доехать до дома не удастся даже на такси по двойному тарифу.

— 2 —

Маленькие домики, не выше трех этажей, уютно мостились с разных сторон дороги, идеально-уютно вписываясь в общую гармонию улицы. Лучи играли на золотистых стенах. Лианы, заплетенные в причудливые косы, спускались с захваченной зеленью крыш аж, до самой земли. Воздух был пропитан сладкими ароматами цветов.

Гладкие улицы, как будто залитые жидким стеклом, не знали тяжелых колес автомобилей, шпилек модниц и вечного ремонта дорожных работ. Ни единой трещины, скола или царапины. Отшлифованный гранит не мог похвастаться подобной прочностью, блеском и отсутствием стыков. Тротуар отсутствовал. Дорога полностью принадлежала пешеходам.

Ласковая погода и покрытие дорог не оставляли большого простора для фантазии в выборе обуви. Люди, что неспешной походкой шли мимо, предпочитали сандалии. Золотистые нити-шнурки поднимались от легкой обуви вверх по ноге и, завязывались бантиком, не доходя до колена.

Я боязливо ступила босой ногой на блескучую поверхность. Тепло. Тепло и немного скользко. Я обернулась. Здание, из которого я вышла, действительно напоминало театр. Много колон, лепнина на балконах, балюстрады из причудливых столбиков. Красивые фигуры полуобнаженных женщин и рыцарей в доспехах на крыше.

Я немного потопталась, прикрыла глаза от ярого солнца и поспешила вернуться к «театру» под навес. Уставшая путница, отдыхающая под крышей дома, вызывала у людей меньше удивления, чем сумасшедшая в пижаме, с открытым ртом разглядывающая дома.

В нашем мире такого быть не могло. Каким-то образом я перенеслась из родного города в чью-то золотую мечту.

Неприятное чувство закралось в душу. Я бросилась к стене, отражающей вездесущие лучи и мою размытую фигуру. Воздушная гимнастка — это не тот эпитет, который мог бы относиться ко мне и все же, то, что я смогла разглядеть в сверкающей панели здания, очень напоминало меня.

Рост чуть выше среднего. Самое то — для обуви на невысоком каблуке, а в правильной одежде можно выбрать и плоскую подошву, но все равно выглядеть достойно. Фигура стандартная. Сбросить пару кило не помешает, но к лету или к Новому году. Масса, скажем так, не критичная, но с облегающими вещами не помешает быть осторожней. Волосы русые, прямые, иногда пушатся. Достают до лопаток и вызывают чувство неопределенности: то ли подстричь, то ли отращивать. В остальном же — глаза как глаза, нос как нос, губы обычные, две мелкие родинки на правой щеке. Ничего достойного гордости. Внешность самая обычная, и на том природе спасибо.

Я оглядела руки. Потрогала нос. Поднесла прядь к лицу. Все мое. Никаких изменений. Я в своем родном теле.

Я в другом мире. Но странным казалось не это. Больше всего меня удивили не чистые улицы, не летающие животные с повозками, противоречащие любым законам физики, и не росчерки светящихся дуг, опоясавших небо. Я поразилась тому, насколько это не кажется чем-то необычным. Будто я днями и ночами только тем и занималась, что путешествовала по другим мирам. А это другой мир. Я догадалась. А вот посмертный ли, в который уходят хорошие души в своих любимых пижамах, или мир фэнтезийный, разряд обыкновенно-магичеки-условно-альтернативный, предстояло выяснить.

О, да. Я не исключала того, что пока спала, обрушился дом, и я умерла не просыпаясь. Это место могло оказаться версией рая. Всегда считала, что души отправляются в те места, которые указаны в исповедуемых ими религиях. А почему бы и нет? Вот, такие как я, которые вроде во что-то верят, но и ни во что конкретно: вызывали Барабашку, закалывали булавку от сглаза, три раза стучали по дереву, пару раз ходили к бабкам-знахаркам, гадали на святки, но при этом не верили в призраков, разговоры с умершими предками, демонов, и в специально отведенный котел с маслом в аду.

У всего есть разумное объяснение. Даже у перемещения сквозь миры.

Я вернулась к двери, через которую выбежала на улицу. Аккуратно приоткрыв, чтобы та не сдала меня скрипом, заглянула внутрь. Люди, что стояли вокруг постамента никуда не исчезли. А злобный амбал не бросил свой пост в попытке догнать меня, а продолжал нести службу.

— Работаем на вход, — Громко возвестил он.

Одна из девушек, что ожидала внизу, поднялась по лестнице. Стражник кивнул и прижал руку к арке. В то же мгновение проход окрасился в голубоватый цвет. Вот я видела его насквозь, а вот — по воздуху пошла рябь и он стал больше походить на бурлящий водопад в миниатюре.

Девушка, что взошла на площадку, приложила руку к соседней опоре. Прикрыла глаза. Какое-то время ничего не происходило. Она и стражник стояли друг напротив друга. Народ без особого интереса разговаривал между собой, как будто они все давние знакомые и коллеги. Пространство текучей воды начало меняться. Рубцы и волны плавились в гладкие ручьи и сливались вместе. Тягучие воды застыли, образовывая поверхность зеркала.

Девушка несколько секунд смотрела на собственное отражение. То задрожало и поползло серебряной пленкой, оставляя за собой пустой проход.

Я не сразу поняла, что с другой стороны арки что-то изменилось. Казалось все тот же зал, что и минуту назад. Девушка шагнула в арку и спустилась по лестнице. Которой я не помнила во время акробатических выступлений. За аркой она повернула к двери, но из-за колонны не вышла.

Что за?

Воздух опять пошел рябью. Вспыхнул голубым, замер и вновь вернулся в прежнее состояние. Стражник внимательно оглядел пробежавшие красные огни по камню и объявил:

— Разойтись. Запрос на вход.

Люди у подножья послушно расступились. Алая пена накрыла воздух внутри арки, окрасив волны в бордовые цвета. Когда они распались, на их месте появился человек. Сердце замерло, а дыхание перехватило.

Мужчина в одеждах, отличных от ливрей и туник местных жителей, поднимался по лестнице с той стороны. Среди людей возникло оживление. Стражник сел на колено и почтенно склонил голову. Человек в черном прошел сквозь арку. В зале воцарилось молчание.

Я вынырнула обратно за дверь, толком не разглядев незнакомца. А посмотреть было на что. Но нет, невидимая сила заставила вернуться на улицу.

— Мужиков, что ли не видела, — пробормотала я себе под нос.

Там портал в другой мир! Или другое место. Или еще куда. Да хоть в соседнюю комнату. Портал! А я на мужика загляделась. Зато выяснила, как здесь оказалась. Первое мое воспоминание — это, то, как я упала прямо там, на каменный постамент. Никто этому не удивился. Мне казалось, что я свалилась откуда-то сверху, но вполне могла выпасть вперед. Из увиденного можно предположить, что я прошла через портал.

Уф. Ну, слава богу и всем сочувствующим!

Эта мысль успокаивала. Почему-то было легче, оттого что я знала, что появилась правильным способом. Это лучше, чем материализоваться прямо из воздуха. В прохождении через портал был какой-то смысл. И дорога назад. Я могу вернуться. Без всяких поисков могучих старцев и артефактов, которые требуются в фильмах и книгах. Просто взять и пройти сквозь арку. Документов не спрашивают. Кто, куда, откуда вопросов не задают.

Проще некуда! Хоть сейчас возвращайся.

Я вспомнила хмурого стражника.

Ладно, допустим не прямо сейчас. Допустим, подожду, когда закончится смена амбала. И не собираюсь я бродить по городу в поисках приключений. Я не из таких. Я посижу и подожду. Ищите героя в другом месте.

Героя? Спасительницу. Избра…

Я опустила голову, зарываясь руками в волосы. Боже, отчего же она так раскалывается? А грудь режет, как мечом пронзили. Может, путешествия сквозь миры опасны? Или неизвестные для земного организма бактерии, к которым нет иммунитета, прямо сейчас пожирают клетки моего головного мозга?

— В первый раз?

— Что? — встрепенулась я, поднимая голову.

Девушка в белой тунике и плетеной корзинкой в руках, сочувственно качала головой. Вьющиеся волосы пружинили как в рекламе утюжка для идеальных локонов, а изумрудный цветок-бант приколотый сбоку, испустил крохотный фейерверк блесток. Те взлетели светящимся облачком на десять сантиметров вверх и рассыпались серпантиновым дождем, тут же растворяясь в воздухе, оставляя в глазах рябь от неожиданного обилия света.

— В первый раз отправили самостоятельно сквозь арку? — повторила незнакомка, с любопытством разглядывая меня. — Откуда ты?

— Ээм…

— Я не о хозяевах спрашиваю, успокойся, — неверно интерпретировала мое мычание девушка. — В колыбель или к Имари идешь?

— Колыбель, — повторила я, чувствуя, как через плотину, сдерживающую воспоминания выплескиваются разбушевавшиеся волны.

…Колыбель. Цветные коконы. Яркие, теплые, милые. Их хочется обнять и прижать к себе как пушистых котят. Гладить и рассказывать им сказки. Их очень много, но твой только один. И у него нет красочного оттенка. Он прячется в скорлупе, потому что все вокруг смотрят на него с подозрением. Его сторонятся. Он отличается. На нем золотые прожилки, но это его не красит, а добавляет больше ненависти.

Всегда плохо. Всегда одиноко.

Я держу его крепко-крепко. Я тоже осталась одна. Я грею руки о пульсирующее, почти болезненное тепло. Я хочу свернуться вокруг него клубочком. Чтобы защитить малыша и спрятаться самой. Мне больно оттого, что когда-то я не смогла его спасти. Что лично отправила в вечную пустоту междумирья…

— Оу, колыбель. Понятно, почему ты вся такая разбитая, — незнакомка спустилась на мою ступеньку и присела рядом. — В первый раз я тоже сильно переживала. Люззор показывает одно, но как на самом деле произошло присоединение, никто ж не скажет. Меня забрали в шестнадцать лет, а навестить колыбель позволили только через пять. Так странно было видеть родителей. Они сильно изменились. Или я изменилась. Как бы там ни было, непривычно увидеть родной мир столько времени спустя, — она напряглась, испугавшись собственных слов. — Я имею в виду, — затараторила она, — конечно, все прошло хорошо. Нам даровали покровительство. Взяли под свою опеку. Войны, болезни, голод искоренены. Власть передана мудрейшим. Слава Незыблемому трону Первых!

Девушка вскочила на ноги и, сжав ладонь в кулак, дважды хлопнула себя по груди. Посмотрела на меня. Шатаясь, я тоже поднялась на ноги и повторила за ней.

— Слава! — преувеличенно бодро сказала я.

На лице дивы из греческого эпоса расцвела расслабленная улыбка. Я, тем временем, холодела от ужаса. Это что же получается, пока я дрыхла, мой мир захватили и поработили?! Я проспала войну миров? Меня взяли в рабство! А потом потеряли по дороге и не заметили этого.

— Кончай хандрить, лэй, — толкнула меня в бок обладательница изумрудного цветка. — Если тебя забрали, значит, ты особенная. Справишься. Кого попало Странники не приводят. Подумаешь, приказали нарядиться в тряпки колыбели. Все мы когда-то жили в варварских мирах. Там наши корни и нечего стыдиться.

«Так, колыбель — это родной мир, из которого меня вытащили, — повторила мысленно я. — Кто же такая Имари, и почему к ней кого-то отправляют?»

— Я не стыжусь, — ровно проговорила я, пытаясь правильно подбирать слова. — Я переволновалась и не уверена, правильно ли запомнила, как проходить сквозь портал.

Девушка посмотрела в сторону двери, потом на меня.

— Тебя давно отдали?

— Не то что бы, — уклончиво ответила я.

— Тогда чего ты там не помнишь? Подходишь к порталу, кладешь руку на панель, представляешь колыбель. Любимое место, родной дом, альма-матер, пруд. Да что угодно из твоего мира. Активируешь вейос и просишь дозволения у покровителя войти.

— У своего покровителя? — запуталась я.

— Вот же дуреха! Конечно, нет. У покровителя мира, в который идешь.

— Да-да, точно, — изобразила я глубочайшее понимание. — Покровитель мира — личность известная каждому.

— А я, о чем, — беззаботно откликнулась девушка с корзинкой. — И как раньше жили? Куча богов, религий и правителей. Половина истощила собственные ресурсы, половина бездействует. Кто несет ответственность за мир? Кто самый главный. Непонятно к кому бежать в случае чего и тем более, к кому обращаться при пространственном перемещении.

— Ага, — вымучила я из себя улыбку. — И как же быть тем людям, что живут в мире с огромным количеством вероисповеданий? Просто представить, попал кто-то случайно из подобного мира сюда и пытается вернуться обратно. Что же ему делать? Имена всех известных богов и президентов перебирать, пока кто-то добро не даст, что ли.

— Ну ты скажешь, лэй, — хохотнула собеседница. — Случайно попасть в Золотую Ось невозможно. Ой, уморила! Дикарка в городе Незыблемых, кому расскажу — не поверят. Ее же в первые пять минут изловят и испепелят на месте. С мусором иначе нельзя. А ты говоришь, к порталу ее пропустят и дадут время зачитать список варварских божков, оскорбляя имена Покровителей. Шутница, — она поправила корзинку на руке и пригладила загнувшийся край складки платья-туники. — Заболталась я с тобой. Пора мне. Долго не сиди. Терпение у Первых безграничное, но, все равно, не нам его испытывать. Собирай волю в кулак и вперед. Удачи, лэй.

— Удачи, лэй, — эхом отозвалась я, когда за безымянной девушкой закрылась дверь. — И куда именно мне такую удачу засунуть? Что за адские условия пребывания иномирных граждан? Вот уродство!

Дверь качнулась, и я отскочила в сторону.

— Уродство? — переспросил звучный голос.

Человек в черном, которого я видела у арки, сощурил глаза, пытаясь разглядеть меня в золотистом свете сияющих улиц. После темного зала отражающиеся лучи солнца резали сетчатку нестерпимо ярко.

— Это я не о вас, — извинилась я, пропуская незнакомца. — Вы вполне ничего так.

Мужчина что-то хмыкнул, собираясь пройти мимо, но на полпути затормозил. Резко замерев на месте, он остановился прямо напротив меня. Пустое лицо окрасилось в тона крайнего изумления.

— Дробь?

— 3 —

Шок мужчины быстро сменился хищным взглядом. Он посмотрел поверх моей головы — его рост позволял делать это не вставая на цыпочки. Специально, наверное, обувает сапоги с отворотами из кожи и на тяжелом каблуке, чтобы проделывать подобные маневры. В мире, где мужчины и женщины щеголяли в летних одеждах, человек в черном прятал свое тело всеми доступными путями. Высокие сапоги, заправленные в них штаны, ветровка до колен. Из-под распахнутых краев можно увидеть часть длинного камзола перетянутого ремнем на талии, в довершение всего — хлопчатобумажные перчатки. Единственным открытым участком кожи оставалось лицо. И то, верхнюю половину он пытался запрятать под тень капюшона, а нижнюю в высокий ворот, достающий до подбородка.

— Ты одна, — подвел он итог, оглядев местность на наличие предполагаемого сопровождения.

Я подавила детское желание сказать, что вовсе не одна, а с компанией и папа на минутку отошел — вот-вот вернется, а мой парень — качок и очень ревнив.

— Вы обознались.

Мужчина будто не слышал.

— Тебя кто-то привел? Ты сбежала?

— Я вас не знаю. Вы меня с кем-то перепутали, — повторила я, собираясь вернуться в зал с аркой.

Не тут-то было!

— Стой, — он ухватил меня за руку, забирая возможность прекратить разговор уходом. — Ты же не из этого мира, так?

Я открыла рот, чтобы возразить. Одумалась. Закрыла рот. Многозначительно посмотрела на ладонь, сжатую на запястье, потом, подняла голову, открыто глядя мужчине в глаза. В своем взгляде я сконцентрировала все то, что думаю о людях, применяющих грубую силу в отношении женщин. Общий смысл моего послания до него дошел.

— Я не собираюсь причинять тебе вреда. Я хочу поговорить.

Он вывернул мне запястья. Отодвинул край рукава. Мягкая ткань перчаток пробежалась по коже.

— Вейоса нет, — хмыкнул он. — Интрига. Как же ты сюда попала?

Я плотно сжала губы, подразумевая, что ни слова не скажу, пока он находится в роли агрессора, а не равного.

— Понял-понял. Отпущу. Только не убегай сразу, хорошо? Я все объясню.

Я скривила губы, но кивнула, подразумевая вынужденное согласие. Человек в черном медленно разжал тиски пальцев, готовый в любую секунду сомкнуть их обратно.

— Даю минуту, — предупредила я, радуясь, что держу голос твердым. Быть уверенной, находясь в пижаме в центре сверкающего города и прямо напротив человека, с подавляющей любые возражения харизмой, задача не из легких. Но я совсем недавно сделала сальто и при этом не осталась инвалидом, отчего мое самомнение взлетело к неизведанным ранее высотам. — Убеди, что на тебя стоит тратить время.

Ответ покоробил нежданного благодетеля, но отступать он не собирался.

— То, что я хочу сказать — жизненно важно для продолжения твоего существования. Бросишься наутек и сразу же столкнешься с кем-то из Незыблемых, а там ты пропала.

То, что в этом мире нельзя быть никем, я поняла. И про испепеление и про власть Незыблемых, кем бы они ни были.

— Тебе-то, что? — осторожно спросила я, скрещивая руки на груди.

На симпатичном лице с неопределенным цветом глаз мелькнула озабоченность.

— Я — Странник, леди. Для тебя это слово ничего не значит, но здесь это достаточно объемное понятие. Я много путешествую и мне приходилось сталкиваться с людьми, что попадали из закрытых миров в Золотую ось.

— Докажи.

— Ты пришла из мира, что зовется Землей. У вас нет проявленной магии и природных порталов. Ты не понимаешь, как здесь оказалась. Судя по одежде, ты уснула дома, а проснулась уже здесь, абсолютно не имея понятия, как это произошло. Мир, наполненный магией, тебе чужд. Ты хочешь вернуться домой, но не знаешь, как это сделать, верно?

— Допустим.

Что-то мне не нравилось. Вроде говорит складно. Помощь предлагает. Весь такой учтивый, за исключением попытки удержать меня на месте. Только что-то во всем этом было не так. Мне бы радоваться. Все же, как в сказках. Девушка в беде. Ей на помощь приходит принц на белом коне и решает все проблемы. Высокий, статный, с гордой осанкой и умопомрачительно-таинственный в своих черных одеждах. Мечта шестнадцатилетней девчонки. Мне же двадцать девять. И я знаю, что иной мир вовсе не означает диснеевскую сказку. Скорее уж, братьев Гримм, где все страшно, мрачно и реальней, чем в любой существующей реальности.

— Ты попала в серьезную передрягу и говоришь мне «допустим»? — повторил он, вынуждая себя говорить вежливо, опуская саркастические нотки. — Как называется этот мир?

— Незыблемый трон Первых, — без запинки проговорила я.

— Что ж, времени ты зря не теряла. Это королевство Лэйтария. Незыблемый трон Первых — члены правящей семьи.

Могла бы догадаться.

— Я почти то же самое сказала.

— Не время для шуток, леди. Каждый человек, каждая вещь, каждый участок земли, даже вид магии в Лэйтарии принадлежит кому-то из Незыблемых. Если у тебя нет вейоса, ты ничейная.

— Свободная, значит.

— Значит… — он растопырил ладонь, покачал ее вверх-вниз, подбирая верное слово. На среднем пальце, поверх черной перчатки, блеснул перстень. — Бесхозное имущество.

— Бесхозное имущество?

— Бесхозному имуществу дорога на расщепление или на аукцион.

Я недоверчиво уставилась на представителя иного мира. Злые языки шушукались за спиной, что после двадцати пяти незамужняя девушка — неликвидный товар. Но что бы — бесхозное имущество? Зря я ругалась на отношение к женщинам в нашей стране. Нормально все. Прогрессивно.

— Я попала в мир более отсталый, чем мой собственный, — восхитилась я, следя за реакцией компаньона. Высказывание с намеком на оскорбление Лэйтарии не пришлось ему по вкусу. Да что же ты за засланный казачок такой? — Боже, верните меня домой: я всех люблю и всех прощаю.

— Что ж, общий смысл ты поняла. Теперь пойдем, отведу тебя в безопасное место, леди, — он вновь пренебрег моим личным пространством, подтолкнув ладонью в спину.

— Нет.

— Попробуем разобраться, как ты… что?

— Я сказала, нет, — повторила я. — Спасибо большое. Ценю твои героические порывы в спасении незнакомки, но, нет.

— Должно быть, ты не расслышала, что я сказал, — усилил он нажим в голосе. — Без моей помощи ты пропадешь, леди. Ты должна мне верить.

Я вздернула бровь, услышав это утверждение. Похоже, кто-то решил прибрать к рукам бесхозное имущество.

— Нет уж, — покачала я головой. — У меня есть план.

— Есть?

— Дождусь смены стражника и вернусь в свой мир через арку. Невелика сложность.

— Ты не знаешь всех нюансов. Недостаточно просто пройти в арку.

— Да, да. Знаю. Надо представить мир, обратится к покровителю и надеяться, что вейос — необязательная часть для перемещения. Справлюсь.

— У вашего мира нет покровителя.

— Христианская церковь считает иначе.

— Да услышь же меня, леди! У тебя нет другого варианта, как пойти со мной. Любой другой выбор несет тебе смерть.

— Я вот уже полчаса жарюсь на солнышке и знаешь, ты первый кто подошел ко мне с угрозами, — нагло соврала я, замечая нечто странное на периферии.

Мужчина продолжал изображать внимание, тем временем между пальцев его левой руки образовался сиреневый дымок с золотистым мерцанием. Не дольше секунды продлилось видение, после чего распалось так же, как мини-фейерверк, мельтешащий над зеленым цветком —заколкой. Следом я словила очередное дежавю.

— Леди?

Взгляд мужчины стал жестче. Он тоже посмотрел на свою руку. Пошевелил пальцами, будто проверяя их подвижность. Решив, что я припомнила ему ту часть встречи, где он пытался меня удержать, незнакомец засунул руку в карман.

— Почему увидев меня, ты сказал «дробь»?

Вопрос его озадачил. Если все предыдущие слова казались заученными и шедшими на автомате, то в этот раз, ему явно пришлось выдумывать нечто новенькое. Обладатель костюма от лучшего дома Мод для готов и людей с затянувшейся депрессией, выбрал играть в несознанку.

— Я так сказал?

— Да.

— Не имею ни малейшего понятия. Первое время после прохода через арку мысли немного путаются.

— В самом деле?

— А как же. Верь мне.

Я начала раздражаться.

— Почему ты повторяешь: верь мне, ты должна верить, доверяй?

Снова растерянность на лице и короткий взгляд на карман. Почувствовав неладное, я отступила к двери.

— А знаешь, не важно. Я тебе верю. Просто не хочу отсюда уходить. Люблю городские пейзажи с вкраплением элементов экзотической флоры.

— Ты мне веришь, — спокойно сказал он и это был не вопрос. — Я тебе не враг.

Головная боль вонзилась в черепушку с тройной силой.

— Повтори, — продолжал мужчина, вытаскивая руку из кармана. Фиолетовый дымок клубился между средним и большим пальцем.

— Я тебе верю, — откликнулась я, пытаясь справиться с болью. Только странных видений мне не хватало. Самый неподходящий момент же! — Ты мне не враг.

… Враг. Враг с большой буквы. Это не человек. Это нечто большее…

Черт!

Боль сжала голову в тиски. Ноги подкосились. Тошнота подкатила к горлу. Перед глазами все поплыло. Золотые здания, малахитовая зелень, цветные полосы неба, высоченные колонны, черное пятно опасного незнакомца. Я ухватилась за стену, чтобы не упасть. Мужчина продолжал стоять на месте, не делая попыток подойти.

— Повтори, — его голос прозвучал эхом. — Не надо сопротивляться.

— Я не сопротивляюсь, — огрызнулась я, сползая на пол. Перед глазами мельтешила золотистая пыльца. — Мне хреново.

Я сидела на пригретом парадном крыльце театра, но чувствовала себя так, будто падаю, падаю, падаю. Несусь сломя голову в бездонную пустоту. В озаряемую цветными кристаллами яму.

…Яма? Яма, у которой есть имя. Волшебная яма. Атрос!

Черная тень, такая же темная и пропитанная мраком, как и ее обладатель, закрыла меня от солнечного света.

«Враг. Я должна что-то сделать», — успела подумать я, пока хоровод несвязанных мыслей не прорезал ледяной голос странника:

— Я хотел упростить нам обоим задачу, леди. Но вы же, дети жребия, никогда не выбираете легких путей.

Он наклонился. Движение воздуха мазнуло по щеке. Мужчина подхватил меня на руки, поднимая вверх. Я попыталась лягнуть его ногой, но меня тут же перевернули и перебросили на плечо. Все дальнейшие попытки к сопротивлению потухли под атакой забытых воспоминаний, голодными пираньями впивающиеся в мой мозг.

— Знала бы ты, как долго я пытался понять, куда ты делась, Дробь, — услышала я, перед тем как окончательно погрузиться в агонию из своих мыслей. Плотина прорвалась. Ад затопил мое сознание, и пришлось отключить его, чтобы не перегорела проводка.

— 4 —

«Враг»

«Мир Золотой оси»

Я повторяла и повторяла слова по кругу, пока они не утратили смысла. Пока буквы не спутались между собой. Пока звуки не превратились в кашу, теряя первозданное значение.

Враг.

Мир Золотой оси.

Парализованная словами вне моего понимания, я блуждала среди незнакомых понятий и чуждых мыслей. Я искала решение. А когда не смогла найти, вернулась к основам.

Я — Избранная. Меня вытянули из мешка, как игральную кость и бросили на стол. Вместо того чтобы прокатиться по полю и, остановившись, показать число, я встала на ребро. Случай на миллион.

Я — Дробь. Девушка без особых талантов и умений, но с предназначением. Меня тренировали и обучали забытые божества уничтоженных миров. Звучит, как хороший зачин биографии профессионального межгалактического убийцы, но нет. В новоприобретенные навыки входили уроки: кройки и шитья; вышивки гладью на пяльцах; рисование акварелью; вязание морских узлов; вводный курс арденезийского языка потерянной цивилизации из мира, название которого я никогда не произнесу (это был один из тех дней, когда Клод не отпускал меня от себя, и я училась всему подряд); игры на трех знакомых и трех неизвестных нашему миру музыкальных инструментах, и еще много бесполезных занятий, которые никак не задержались в голове.

Действительно полезные навыки, что я для себя приобрела, заключались в других вещах. Например, способность одолеть кросс в десять километров и не умереть; умение уклоняться от колюще-режущих предметов, которыми в тебя целится мстительная ожившая статуя; талант засыпать при любом шуме, в любой ситуации и позе; искусство утаскивать с общего стола еду, и с невозмутимым лицом проносить ее в комнату под пристальным взором железного воина.

Уверена, все те же навыки я могла бы получить, прожив год в общаге, но, по невероятному стечению обстоятельств, для этого потребовалось оказаться в Центре.

Что же дальше?

Враг.

Я была очень сильно не в себе, когда прыгала в восстановленное зеркало Алисы. Самой себе трудно объяснить, откуда взялась та бешеная мысль. Возможно, это был как раз тот момент, о котором говорил Клод. Когда Избранная совершает поступок на эмоциях, следуя своему предназначению. Лучше бы это так и было. В противном случае, мне срочно нужна психологическая помощь.

Я разбила стекло и резала себе руки.

Мысленно застонав и разыграв в голове драматический спектакль в трех актах, я вновь заставила себя собраться, оставив страдания до лучших времен.

Я отправилась в мир Алисы — девушки из таинственного выпуска Избранных, где все погибли. Девушки, о судьбе которой не было известно ничего. И попала в мир Золотой оси, прямиков к Врагу. Как так вышло, я не представляла.

Клод упоминал, что у Атроса есть подозрения насчет моего предназначения, но в чем оно заключается, никто из тройки долгожителей не объяснил. Заставляет задуматься. Всем показали их вероятное будущее, а мне нет. И теперь я понимаю, почему. Если мой сюжет начинается именно так, то в гробу я видела эту чертову избранность! Вышла из портала и сразу в руки к Врагу?! А где случайный прохожий, что расскажет о всей системе мира? Где добрый старичок, что поможет устроиться в жизни? Где мой потенциальный принц, что вытащит из передряги?

Где-где? В мире, что не заражен магией Врага.

— Ты чужестранка?

Я резко открыла глаза. Надо мной склонилось веснушчатое лицо молоденькой девицы. В голубой форме служанки и белым передничком, она напоминала жизнерадостную версию выпуска Избранных. Ажурный чепчик скрывал большую часть каштановых волос, позволяя двум вьющимся прядям, симметрично спадать на хрупкие плечи.

Морок спал окончательно. Я подскочила с гладких простынь двуспальной кровати, откидывая одеяло в сторону. На мне все тот же комплект для сна. И это единственное, что осталось таким как прежде. Вычищенные до блеска улицы города, сменились холодной пустой комнатой. У окна стоял туалетный столик. Одинокое кресло ютилось в углу. Наглухо задернутые темно-бордовые шторы, скрывали уличный свет. На стенах, выкрашенных в безжизненно-кофейный свет, по кругу шли старомодные бра.

— Знаю, что ты думаешь, — девушка уловила мое недоумение. — Не похоже на дом Странника, но такой уж Тинхе. Работу держит отдельно от дома и не считает нужным заботиться о гостевой спальне, — она покрутила головой, разглядывая потолочные плинтуса с цветочным орнаментом. — Не могу припомнить с какого периода этот декор. Казалось бы, Странник может позволить себе все новинки присоединенных провинций, но, видимо, все уходит в родовую резиденцию. Смысл, если все свободное время он проводит здесь?

Девушка вопросительно посмотрела на меня. Я набралась смелости и сказала:

— Привет. Ты кто?

— О, да. Прости, волнуюсь. Таких как ты, я лишь раз встречала.

Сердце нервно забилось. Меня раскусили?

— Таких, как я?

— Чужестранок, — указала она на мою руку. — У тебя нет вейоса. Я сразу проверила.

Стало не по себе.

— Так ты…

— Лэй, — представилась она.

Лэй — так называл меня стражник арки.

— Это же не имя, так? — уточнила я.

— Конечно не имя. Лэй — это обращение ко всем кто не лорд и не леди, но находится в их прямом подчинении.

— А остальные кто?

— А других на Лэйтарии нет.

— Кроме меня, — тихо пробормотала я, но девушка меня услышала.

Звонко рассмеявшись, она намотала выбившийся локон на палец и задорно пояснила:

— Ты — никто.

— Очень даже кто. Я — Аня, — назвалась я, вовремя задушив порыв представиться Избранной номер сто сорок семь дробь два. Имя прокатилась на языке покалывающими снежинками. Во рту появился вкус жженого сахара.

Лэй бросилась к прикроватной тумбочке. Наполнив граненый стакан водой из серебряного графина, протянула мне.

— Пей, — приказала она, впихивая мне в руку. — И больше так не делай. Не все можно произносить вслух. Мы же в Лэйтарии! Никто не представляется друг другу по имени, если исходит из разных линий Незыблемых.

— Почему? — я опустошила стакан в один глоток. Стало легче. Онемение спало с языка, оставив после себя ментоловые нотки.

— Есть имена, которые надо знать. Есть те, которые запоминать ни к чему. Но чаще встречаются те, что произнести невозможно. Имена лордов и леди, произносить не возбраняется. Они адаптировали себя. Мы такой роскоши не имеем. Имена принадлежат колыбелям. На них парадокс междумирья не распространяется. Слишком большая концентрация существ. На одной планете языков больше тысячи. А представь себе мир. Умножь полученное, на бесконечные территории Незыблемого трона. Всех одному языку не научишь.

Проблемы языка. Это первое, с чем сталкивается Избранная в другом мире. Стражника я поняла сразу, без дополнительных заклинаний. Значит, неизвестные силы, что поддерживают перевод речи, действуют автоматически.

— Тебе кажется, что мы разговариваем на одном языке, но это вовсе не так, — продолжила лэй. — Единственное, с чем не справляется — с именами. В общем, всю систему сразу не объяснишь. Запомни главное. Своего имени не произноси. Если человек не представился, не настаивай. В остальном сложностей нет. Перед тобой либо лэй, либо лорд, либо леди.

Голова пошла кругом. Этикет вызывает сложности в любом из миров.

— Странник — лорд? — предположила я. — Или лэй? Это же обращение и к женщинам и к мужчинам?

Вроде не по статусу лордам шататься по мирам и лично преследовать Избранных, но кто его знает, какие забавы у местных.

Лэй вытащила из передника метр, и ловко замерила мои плечи.

— Так я и думала, — хмыкнула она, направляясь к шкафу. — Странник — это отдельная каста. Не заморачивайся. Кроме рин Тинхе других не встретишь. К ним обращаются исключительно по имени. Их мало.

Лэй. Леди. Лорд. Рин. Вроде, несложно.

Девушка отодвинула дверцу гардероба, прошлась ладонью по висящим нарядам.

— Нужно что-то с рукавами и соответствующее статусу, — пробормотала она. — Когда меня передали рин Тинхе и обозначили задачу, я сразу отправила заказ. Но много ли успеешь сделать за пару часов?

Я спустилась с высоченной постели на мягкий ворс ковра, устилавшего всю комнату. Тапочек на полу не нашлось. Босыми ногами пошлепала к задумчивой лэй.

— Кто тебя передал рин Тинхе? — я указала на зеленое платье неглубоким вырезом, но та покачала головой.

— Леди, — просто ответила она, рассматривая подол белого платья с перламутром. — Странник не держит в рабочем доме девушек лэй. Поэтому, чтобы ухаживать за вами, одолжил меня у соседки. Ох, нужно что-то светлое с одним красным элементом. Ты должна походить на лэй, чтобы у рин Тинхе не возникло проблем с незарегистрированной собственностью.

Мысль о том, что я — вещь, отдавала возмущением и душевным протестом. Но я смолчала.

— Мое пребывание в Лэйтарии — это секрет?

— Ага, — еще шесть платьев не прошли проверку лэй и отправились вместе с вешалками на пол.

— А рин Тинхе не боится, что ты разболтаешь своей хозяйке?

— Тю, подруга, — она подняла руку, продемонстрировав татуировку в форме лилии на запястье. — Я связана молчанием до тех пор, пока то предусматривает контракт между моей леди и Странником.

— Ладно. А не боится ли он, что ты можешь рассказать мне что-то лишнее?

— Это, например? — хлопнулась она на постель. — Та же самая печать молчания лежит на мне по отношению к леди и ко всему тому, что я узнаю, находясь в этом доме. А в остальном, моя задача как раз в том, чтобы помочь тебе освоиться. Вот и оно!

Безразмерная материя упала мне в руки. Я помяла бежевое нечто и непонимающе уставилась на лэй. Та как будто взгляда не поняла.

— Давай помогу тебе одеться. Через час будут подавать обед, а мне еще надо что-то сделать вот с этим, — указала она на мои волосы, беспомощно вздыхая. — Даже знать не хочу, в каких условиях ты жила до этого дня. Не представляю, для кого он тебя привез. Ты уж прости, но это лучшие стилисты исправить не смогут.

Я лишь прикусила губу. Нормальные волосы. Подумаешь, не подстригала их последние полгода. В хвостике все смотрится на-отлично. Не было у меня времени и денег, чтобы каждый месяц по салонам ходить.

Не успела я расстегнуть первую пуговку, как с улицы раздался женский крик. Мы, вместе с лэй одновременно бросились к окну. Распахивать шторы мне не позволили. Приложив палец ко рту, девушка встала у стены и легонько отодвинула край шторок.

На тротуаре стояла карета запряженная пегасами. Белоснежные кони недовольно притоптывали копытами, озабоченные малым пространством посадочной полосы. Эта часть города была не предназначена для живого летающего транспорта. Очевидно, подобные визиты были редкостью.

Дверь кареты была распахнута, лишая возможности увидеть пассажира, прошедшего к крыльцу. Да, видеть мы ее не могли. Но слышали прекрасно.

— Я желаю говорить со своим кузеном!

Невнятный бубнеж.

— Ты что же, лэй, не видишь, кто перед тобой?

Подобострастные расшаркивания.

— С каких пор меня не пускают к нему даже на порог?

— Простите, леди, — наконец я расслышала мужской голос, что безбожно мямлил. — Рин приказал никого не впускать.

— Даже родную кровь?

— Вы не…

— Тинхе! Тинхе! Покажи сейчас же свои бесстыжие глаза, или я разнесу твой дом к чертям!

— 5 —

Лэй, дернула меня назад, отталкивая от окна.

— Кто это? — прошептала я.

— Неважно, — девушка дотронулась до вайоса и часть стены вспыхнула в цветном облаке. Дымка рассеялась почти сразу же, забирая вместе с собой звуки улиц. — Надо спешить! Иди сюда!

Она буквально содрала с меня пижаму и сразу отправила ее в корзину. Не для грязного белья. В мусорную корзину. Ладно, проглотим.

Серебристый лен уходил кружевным подолом в пол, длинные рукава и глухой ворот. Платье недолго болталось на мне балахоном. Красный пояс бантом лег на талию. Ажурная вязь разместилась на манжетах, и трапециевидной вставкой на груди.

Лэй усадила меня на пуфик и принялась за волосы. Я же принялась разглядывать себя в новом наряде. Платье меня не уродовало, но и нельзя сказать, что шло. Оно хорошо на мне сидело, подчеркивало незнакомую мне женственность, что всегда пряталась за кофтами-распахайками или, наоборот, выражалось в неприкрытой сексуальности, когда давление подруг и родителей заканчивалось покупкой мини-юбки или чересчур облегающего платья.

Все лучше, чем задолбавшая униформа Избранной, или греческие туники лэй из зала с аркой. И все же, в девушке из зеркала было что-то не так. Она была какой-то неправильной.

— Мило, — подсказала лэй, беря с подноса массажную щетку. — Ты выглядишь мило. Рин Тинхе не объяснил, на какую должность ты претендуешь, но будем надеяться, что на Имари из рабочих. У тебя хорошая сбитая фигура. Лицо без ярко выраженных изъянов. Подойдет для мануфактуры.

Девушка явно хотела сделать мне комплимент, но оценить я его не смогла.

— Почему Имари, а не на лэй?

— Посмотри на себя, — указала девушка на мое бледное лицо в зеркале. — Нет симметрии. Нет изюминки. Нет индивидуальности. Ты не актриса и не певица. Ты не похожа на тех лэй, что привозят для развлечений публики. Ты — вылитая Имари.

«Я — Избранная», — напомнила я себе, разглядывая свое поникшее изображение. Все мелкие недочеты тут же бросились в глаза. Брови давно пора было выщипать. Нос чуть больше, чем того требуют идеалы красоты. Губы тонкие. Вовсю прорезаются мимические морщины. Под глазами тени усталости. Все какое-то кривое и невзрачное. Как я раньше этого не замечала? Тусклая радужка, обычные белые зубы, без сияющего блеска лэй. Волосы лохматятся, пушатся, торчат в разные стороны. Лоб высокий. Черты лица не пропорциональны. Жуть!

Лэй продолжала возиться с моей прической. А я занималась самоуничижением, вместо того чтобы строить планы против врага. И в тот самый момент, когда я дошла до оскорблений собственной фигуры, я, наконец, задалась вопросом. Зачем же вот такая страшная и неказистая я понадобилась Врагу.

Ответ пришел мгновенно, а за ним и моя реакция.

Темные, неидеальные брови сошлись на лбу, образовывая между собой ряд морщинок. В неприметных, невыразительных глазах, мелькнул хищный огонек.

«Вот же ублюдок! Значит, прежде чем проводить обработку, по святому решил пройтись. По самооценке вдарить. Ты пожалеешь. Эти пять минут моей слабости, обойдутся тебе страданиями на всю жизнь, — подумала я, мило улыбаясь отражению лэй. — Только подожди».

Я прикрыла глаза, вспоминая один из уроков Клода.

? ? ?

Урок № 341

— Вот я в мире, — доставала я статую. — Как мне узнать о планах противника. Об устройстве мира можно прочитать. Но что делать с потенциальным злодеем? Допустим, есть королевство, живет в нем принц, который метит занять престол короля-отца. Подговаривает бояр привезти из далеких морей таинственный яд, чтобы подлить его на торжественной церемонии приема послов. Как мне это предотвратить? Если тайные службы не могут нарыть доказательства на принца, то как смогу я? Как узнаю, что должна помешать этому.

Мы сидели на поляне полукругом. У каждой было по мягкой подушке, на которую можно было облокотиться. Скрестив ноги по-турецки, я обнимала набитый пухом зеленый бархат и внимала речам Клода. Когда сил держать глаза открытыми не осталось, а монотонный бубнеж божества грозил закончиться моей комой, я подняла руку. По своей неосторожности, Клод едко поинтересовался, какие у меня к нему вопросы. Я не заставила себя ждать.

— Подслушивание разговоров, — сухо пояснила статуя.

— Это как?

— Классика для Избранной. Не оставайся в собственной комнате, а броди по замку или поместью, в котором осталась ночевать. Обязательно найдется незапертая дверь, за которой недоброжелатели решат обговорить свои действия. Часто они выбалтывают свои планы, когда Избранная в их руках и они уверенны, что никуда она не денется. Мой любимый вариант — это потеря сознания или сон. Когда оппоненты обсуждают свои намерения в комнате, где Избранная должна вот-вот проснуться или прийти в себя. Она слышит голоса, но не подает виду, что вернулась в сознание.

Я кивнула.

— Хорошо. А если мои враги — не клинические идиоты? Если они переговариваются только тайными шифрами, в специально отведенном месте, опутанным огромным количеством заклинаний, через которое ни один маг не пробьется? Всегда закрывают дверь, а стены звуконепроницаемые.

— Ты же Избранная. Обязательно подвернется удобный случай.

Я поджала губы, понимая, что собираюсь продолжать занудствование.

— А если, нет?

— Дробь, ну, в самом деле, — закатила глаза Блонди. — У тебя мира нет, а ведешь себя так, будто больше всех надо.

— А мне больше всех и надо, — окрысилась я. — Ты знаешь, как будет вестись игра в твоем мире. Я же могу столкнуться с чем угодно. Я должна знать порядок действий в любой ситуации.

— Персонально для тебя, — фыркнула та, — порядок действий в любой ситуации: думай своей головой. Если враг не раскалывается на признание, дави на его гордость. Мол, такой сильный и коварный, а я слабая и беззащитная, и все же боишься сказать правду? Неужели, глупенькая я, может стать тебе преградой? Все. Мужики с нарциссическими заскоками ведутся только так.

— А если у него нет такого заскока?

— Если у него есть Y-хромосома, то поверь, уровень эгоизма у него выше Пика Коммунизма.

Я раскрыла рот возразить, но меня опередила Сома.

— Пик Коммунизма? Это что?

— Пик Исмоила Сомони, — пояснила Лариса. То есть, решила, что пояснила. Глаза Сомы остались пустыми.

— Самая высокая точка Советского Союза, — вмешалась я, чтобы прекратить бесполезные обсуждения и вернуться к насущному вопросу.

— Советский Союз? — Сома не успокаивалась. — Как это связано?

— Никак, — отрезала я. — В школе нам это вдалбливали в голову.

— СССР давно распалось, — глаза меланхоличной особы принялись изучать морщинки на моем лице. — Сколько же тебе лет, если ты училась в то время…

— Не училась я! — моему возмущению не было предела. — Я родилась в Советском Союзе. Между этой эпической датой и годом, когда я пошла в школу, СССР распалось. Мне двадцать девять, Сома.

Девушка затеребила подол платья, как делала всякий раз, когда на нее повышали голос. А голос на нее повышали часто. Не только я. Впрочем, любопытство, которое периодически просыпалось в молчаливом подростке, так просто было не остановить.

— Так почему Пик Коммунизма, а не Эльбрус? Нам в школе не рассказывали про наивысшую точку СССР, только про Россию.

— Ой, ну тебя! — воскликнула Блонди, кидая в девчонку подушкой. — Поймала! Мне не двадцать три. Я старше. Замнем тему. Я не одна здесь возраст подкручиваю. Посмотри на Ларису, наверняка она знает, название наивысшей точки, что была в Российской империи.

Все дружно посмотрели на Ларису.

— Знаю, — подтвердила та, подкидывая дровишек в бурный котлован женских интриг и страстей. К счастью, поспешил вмешаться Клод.

— Хватит, — поставил он жирную точку на обсуждениях. — Дробь задала правильный вопрос. Способы получения информации — это отдельная глава в теме о тактике Избранной. Четырнадцатая правильно подсказала. Игра на самолюбии противника — один из рабочих вариантов. Не стоит забывать и про обольщение, особенно тем из вас, кто приобретет новое тело, соответствующую магию, или уже имеет необходимые данные.

— А кто не имеет данных, тому что? — задала закономерный вопрос сто сорок седьмая, хотя как раз ей, волноваться было не о чем.

— Учитесь.

— Нельзя научиться быть красивой, — вновь влезла Сома. — Ты либо выиграл генетическую лотерею, как четырнадцатая, либо нет.

— Ты думаешь — я это, — указала девушка на свое лицо, — в подарок получила? Это результат тяжкого труда. Ежедневных упражнений, массажей, кремов, соблюдения режима дня, отказ от мучного. Думаешь, мне не хочется пончиков с утра. Очень даже хочется!

Сома пожала плечами.

— Некоторые рождаются сразу красивыми. С гладкой кожей, роскошными волосами, хорошим метаболизмом, пятым размером груди. А другие, ну вот как мы.

— Хэй! — возмутилась Лариса, поднимая указательный палец вверх. — Про всех-то не говори. Ты что, не видела мои задорные глаза? Цвет верескового меда, собранного на седьмое полнолуние — это тебе не ваши цветные линзы. Это непередаваемый оттенок, что мужиков на раз сбивает с ног.

Все засмеялись. Даже Клод позволил себе скупую улыбку и пояснил специально для Сомы:

— Не природа делает женщину красивой, а создаваемый ею образ.

— Из косметики, украшений, откровенного наряда и имплантов, — не сдавалась нахалка. Отчего-то эти утверждения заставляли Блонди злиться. Столь яростно она защищала только последнюю баночку диетического йогурта с общего стола.

— Нет же! — воскликнула она, подползая к меланхоличной особе и отбирая свою подушку обратно. — Важно то, как женщина себя подает.

— И такая всегда проиграет той, кто одарена природой изначально.

— Существует куча женщин, что своим талантом затмит любую крашеную куклу на раз-два.

— Назови хоть одну, — не сдавалась Сома.

— Я, Клеопатра и Екатерина Великая.

— Две императрицы и ты. Невелик выбор.

— Хюррем, — мечтательно вздохнула Лариса

— Мата Харри, — подключилась сто сорок седьмая.

Очередь дошла на меня. Под грозным видом Блонди, требующей поддержки ее мнения, я неуверенно предположила:

— Сонька Золотая Ручка?

— Хватит! — вновь вмешался Клод. — Искусству обольщения вас научит одна из Избранных. С ней будете спорить. На сим, тема объявляется закрытой. Продолжаем.

Девушки послушно замолкли. Взгляд Сомы ясно давал понять, что мы — старые тетки — ни черта не понимаем в красоте и, слушать она нас не собирается.

— Внимательность — главная добродетель Избранной. Изучайте обстановку, в которой находитесь. Где, чей кабинет расположен. Какая комната к вам ближайшая, а какая дальняя. Пунктуальность — признак королей, но никак не Избранных. Опоздав или придя вовремя на встречу, вы можете узнать больше, чем из любого словоохотливого источника.

? ? ?

— Пять минут, — глянула на часы лэй. — Сейчас уточню у повара, нет ли задержек, и вернусь за тобой.

«Узнаю, ушла ли склочная сестра, которой тебя нельзя показывать и вернусь», — перевела я ее слова.

Девушка юркнула за дверь, не трудясь запирать на замок. Да и к чему гостевой спальне его иметь? Выждав пять секунд, я отправилась следом.

— 6 —

На стенах висели несуразные картины, освещаемые специальными продолговатыми лампочками, какие бывают в музеях. Я двинулась по широкому, покрытому ковром коридору. Памятуя, что в доме помимо моей лэй, есть еще парочка слуг, шла тихо. Подобрать мне туфли не успели, а тратить время на их поиск я не стала. Какую бы обувь мне не подсунули, для незаметного подкрадывания лучше всего подходят босые ступни. Если, конечно, речь идет не морозной зиме, острых камнях и стекле.

На повороте я замешкалась. К счастью, знакомый возглас эмоциональной кузины, быстро вернул меня на путь истинный. Идя на возрастающий звук обвинений, я попала на верхнюю площадку, огражденную узорчатыми перилами. Я присела. Между зазорами открывался вид на входную дверь, у которой стояли двое.

Я опустилась на корточки и поползла к лестнице, что полукругом спускалась в парадную. Очень хотелось разглядеть златокудрую гостью, бесцеремонно ворвавшуюся в дом Врага.

Они стояли у самой двери, и со своего места я отлично могла разглядеть их обоих.

— С чего ты взяла, что в моем доме появилась чужестранка?

Враг в черных одеждах: брюках, жилете и рубашке с вазочками и расклешенными рукавами.

Красавица в скользящем платье, прикрывающем щиколотки, бурно жестикулировала руками. Макияжа на ней было минимум, и все же, она разом затмевала всех Избранных, что по праву считали свою внешность божьим даром.

Освещение в холле словно подчинялось ей. Тени как будто специально ложились на тонкие черты ухоженного личика, подчеркивая скулы и выразительность глаз. В глазах серебрились волны Тихого океана. Кожа поблескивала золотом. Игра света на отражающих поверхностях, заканчивала свой путь на красном бутоне чувствительных губ.

Над головой девушки порхала красная бабочка. Она то взлетала на полметра вверх, то опускалась вниз, цепляясь тонкими лапками за свою хозяйку. С расчерченных узорами крыльев спадала пыльца, создавая сверкающий шлейф.

— Дорогой, зачем еще одалживать женщину-лэй? — девушка скользнула пальчиками по тонкой цепочке ожерелья. — Будь в гостях леди, она пришла бы с собственной прислугой. Притащи ты домой лэй — не стал бы для нее никого брать. Значит, это чужестранка. Раз ты ее скрываешь, значит, контрабанда, которая не прошла регистрацию. Хочешь оформить право собственности в обход законов? Значит, есть причина, по которой ты не можешь допустить ее на аукцион. Она чем-то особенная. Чем?

Тинхе устало вздохнул, потер переносицу безымянным пальцем и, не меняя интонации, ответил:

— Или, дорогая Солярис, в свете некоторых личных проблем, я одолжил женщину-лэй потому, что я одинокий мужчина и у меня есть потребности.

Кузина внимательно оглядела брата, взмахнула длинным наманикюренным пальчиком и покачала им.

— Нет, дорогой, нет. Для этого есть мужские клубы. Лэй городской леди близко не сравнится со столичным ассортиментом.

— Я занятой человек. Нет у меня времени на условности клубов, что вместе с членством накладывают кучу светских обязанностей.

— Не верю, — настаивала блондинка. — Ты врешь мне в глаза. Врешь нагло и безжалостно. Впрочем, как обычно.

— Как бы то ни было кузина, — взял он ее за ручку, приглашающим жестом указывая на дверь, — пока твои предположения подтверждены лишь косвенными доказательствами, прошу держаться от моего дома подальше.

Казалось, что вот оно все, девушку выпроводят за порог и спектакль прервется на самом интересном месте. Но нет, местных леди делали не из глины, их ковали в жерле вулкана и омывали во льдах северных океанов.

Она извернулась. Вцепилась пальчиками в лацканы черного жилета, сжимая узорчатую вышивку с цветочным орнаментом, и призывно заглянула в пустые глаза.

— Умоляю. Мне нечего противопоставить коллекции Астры! Она выигрывает каждый сезон, а мне достаются жалкие крохи. Кое-как выплываю на весенних приемах, но что толку, если самый сок собирается в празднование дня Мерцающей жатвы?

— Солярис, — Тинхе отвернулся, и, положив руки поверх ладоней сестры, попытался их отцепить.

— Нет, послушай, — девушка приподнялась на цыпочки. Золотые локоны подскочили, рассыпаясь водопадом. Бабочка отчаянно забилась, мельтеша алой привязью. — Сегодня все источники как один взвыли о новой тайной игрушке Астры, что поразит даже Незыблемых. Об этом судачат на каждом углу. Мол, ничего подобного не появлялось в Лэйтарии, ни за ее пределами, на протяжении более тысячи лет.

— Это откровенная чушь. Ты же знаешь, — поморщился он, освобождаясь из ее хватки. — Каждый сезон одно и то же.

— И я так думала! — в отчаянье воскликнула та. — Но, вот посмотри.

Она шевельнула пальчиком. Камень на безымянном пальце вспыхнул. Алая бабочка, осыпая хрупкие плечи исчезающей пыльцой, приземлилась на сияющую гладкость бесподобных волос и застыла, обратившись в бант-заколку.

— Я едва не опозорилась этим утром, — лепетала она. — Астра давно готовила против меня интригу. Ее оружие выстрелило сегодня. И метило оно в меня. Красные бабочки. Астра ввела моду на красные бабочки. Ее информаторы каким-то образом откопали, что я ужасна в магии творений и только вчера выгнала своего мастера. И что же сегодня? Я отправляюсь на поздний завтрак с подругами и, кто бы мог подумать, люззоры взрываются новостями о камер-лэй, о бабочках и о невероятно ловкой и изысканной подачи новой коллекции леди Астры. Я тут же бросилась ей звонить с поздравлениями, но, как назло, змеюка хранит молчание и отказывается от комментариев!

— Солярис…

Девушка хлопнула его по плечу, поджимая пухлые губки. В глубоком океане синих глаз задрожали слезы.

— Ты не понимаешь. Никогда не понимал. Что толку объяснять. Когда ты в последний раз включал люззор? — эмоциональная кузина махнула ладошкой в сторону парадной лестницы, за перилами которой, как раз таки пряталась я.

Настроение жительницы Лэйтарии сменилось как по щелчку. Слезы растворились, оставив бездонную глубину сапфиров. Ротик приоткрылся в очаровательном недоумении, а глаза сузились в хищническом предвкушении.

— Кто это у нас тут? — заворковала она, не оборачиваясь на раздосадованного кузена. — Цып-цып-цып, котенок. Тинхе, как их правильно подзывать?

В глазах Врага волны бились о скалы, тайфуны сносили города, голодный кракен разламывал пополам затерявшиеся корабли. Я встала в полный рост и помахала златовласой леди. Состроила самый невинный взгляд и робко улыбнулась.

Солярис сложила руки в молитвенном жесте и, не отрывая нижнюю часть ладоней друг от друга, в восторге захлопала.

— Она ведь разговаривает, да? — уточнила кузина.

— Солярис, дорогая, — дар речи вернулся к Врагу. Он понял, что проиграл раунд сестре. — Позволь тебе представить, это моя…

Я слышала эту паузу сотни раз. Она звучала в зеркалах Сомы и сто сорок седьмой. Обе девушки были вынуждены притворяться чужими партнерами. Сома, из-за несчастного случая в школьной лаборатории, соглашалась стать фальшиво любовницей сына ректора. Псевдолидер, ради хрупкого мира двух кланов, заключала фиктивный брак. В обоих случаях, их выбор оказывался удачным, и доживали они свою жизнь в счастливых браках.

Мне хватила секунды, чтобы понять, что именно собирается ляпнуть Враг. Да, он знал Избранных как облупленных. Знал, как мы действуем, как реагируем и на что ведемся. Он изучил нас настолько хорошо, что подобный образ мысли въелся ему в мозг. И когда возникла необходимость быстро соврать, первой пришла самая заезженная мысль.

Я попала в мир, что разрушает предназначения иных миров. Я не представляла, работает ли здесь выпавший мне жребий и если да, то по какому сценарию. Я была уверена, что моя цель — спасательная операция. Найти Алису — забрать Алису в Центр. Могла ли я рассчитывать на успех только потому, что Избранная, или меня ждал провал, только потому, что этот мир Золотой оси? Я не знала. Наверняка я знала одно — черта с два я соглашусь притворяться девушкой по вызову, подружкой, любовницей или женой!

Еще одна сотая секунды и я перебила хозяина дома на полуслове.

— Камер-лэй из новообращенного мира, — легко соврала, изворачиваясь на корявый поклон, за который Клод нещадно бил бы меня планкой. Но эй, я на задании. Не стоит вызывать подозрения у Врага идеально выпрямленной спиной и четко отработанным изяществом. — Кажется, — указала я на алый цветок в волосах леди, — вы уже знакомы с моей работой.

— Во имя Незыблемых! — взвизгнула леди, по-детски указывая на меня. — Это она! Ее показывали сегодня по люззору. Она одолела воина Клевера.

— Ну конечно, — пробормотал Враг, — конечно она одолела.

— И бабочки! Она сказала, что всем нужны красные бабочки. Никто не был к этому готов. Весь двор встал на уши, представляешь, Тинхе? Я знала, что это не Астра. Мне все говорили, что она, но я не верила. У нее огромный сад, водопады срываются с беспощадной высоты, а птицы заливаются мелодиями из экзотических миров. Но бабочки — нет, дорогой, нет.

— Ты закончила? — грубо поинтересовался мужчина. — Отлично, теперь отправляйся дальше по своим салонам распускать сплетни. Аль и Бель уже заждались тебя на улице. Скользкий кольн не предназначен для копыт пегасов.

Девушка повернулась к кузену. Молчаливый диалог повис в воздухе между двумя родственниками. Я могла лишь предположить, что Солярис раздумывала, что лучше: настаивать на нашем с ней более близком знакомстве, чтобы разузнать больше, но при этом иметь опасность накликать гнев брата, или принять подачку из свежих слухов и вернуться позже за вторым блюдом.

— Что ж, настоящая леди никогда не станет злоупотреблять чужим гостеприимством, — гордо вздернула она подбородок. Цепочка звякнула. Бант затрепетал атласными краями, снова обретая форму бабочки. — А настоящая женщина хранит секреты не дольше двадцати четырех часов.

Враг склонил голову, то ли прощаясь, то ли принимая ее слова к сведенью.

— Свободной дороги, кузина.

— Свободного дня, кузен, — качнулась она в легком поклоне. Но прежде чем выпорхнуть за дверь, бросила последнюю улыбку. — Мое предложение остается актуальным.

— Свободы в целом, — отозвалась я.

Дверь захлопнулась. Со мной девушка прощаться не стала. Не принято. И ладно, я не обиделась. Я просто припомню этот момент, когда дом Солярис будет полыхать огнем, а передо мной стоять выбор: спасти кузину Врага, подтолкнув ей огнетушитель, или сбежать, прихватив ценный артефакт, что перенесет меня домой на Землю.

— Что это значило? — спросила я, глядя на закрытую дверь.

— Она сдаст меня с потрохами через сутки, если я не подкину ей горячих новостей, — поманил меня Враг, предлагая спуститься вниз. Я подобрала края юбки, и, перепрыгивая через ступеньки, сбежала с лестницы.

— Знаешь, — предложила я, оказавшись напротив Тинхе и заново оглядывая укутанную в плотный материал фигуру. — Я как-то видела передачу о поджигателях. О том, где закладывать запал, и как не быть пойманным.

— Горячие новости — это оборот речи, — задумчиво пояснил он, погрузившись в мысли о словах сестры.

— Это придало бы им особую пикантность.

Он не ответил. Он был в своих мыслях. Покачиваясь с пяток на цыпочки, я завела руки за спину и склонила голову на бок. Мужчина продолжал смотреть в пустоту. Похоже, их раса потрясающе владеет умением игнорировать окружающих, что ниже их по рангу.

Решив, что это тот самый момент, когда Избранная, ради спасения собственной жизни, конечно, может наплевать на приличия, я четко и громко произнесла:

— Обед, Странник Тинхе!

Мужчина вздрогнул.

— Проклятье, — зашипел он, но все же вернулся к реальности. — Туда, — указал он на другой зал и, подхватив меня под руку, повел за собой.

Немного позже, в накрытой столовой, с фарфоровым сервизом и хрустальными бокалами, когда я осушала очередной кувшин с водой, Странник заговорил:

— Почему ты назвала себя камер-лэй?

— Показалось, будто ты собрался представить меня своей любовницей.

— Какая глупость, — отмахнулся он, вертя вилку над пустой тарелкой. Я же выбирала джем из десятка разноцветных вазочек.

— Ты так назвал лэй, что помогала мне с одеждой. Я заволновалась, что твоя фантазия дала сбой.

— Камер-лэй — это публичная личность. Коли ты так представилась, придется показать тебя остальным.

— И что в этом плохого? — отозвалась я, намазывая на жареный тост, плотный слой масла. — Стыдишься меня?

Мужчина фыркнул.

— В тебе могут опознать Избранную.

Я остановилась на ежевичном варенье, гадая, пора ли устраивать истерику на тему, кто он такой и почему меня похитил. Откусив кусок тоста, решила, что нет. Сначала утолю голод, а затем начну ссору. А то вдруг придется разрыдаться и убежать в свою комнату, или обидеться и объявить голодовку. К таким вещам заранее готовятся.

— А что плохого в том, что бы быть Избранной? — слизывая варенье с пальца, спросила я.

Вкуснятина. Если пойду обижаться, умыкну вазочку и хлеб. Спасибо голодным дням в Центре. Вы подготовили меня к главному — незаметному похищению еды.

— Это — Лэйтария, — задумчиво произнес Тинхе. — Нет преступления страшнее, чем оказаться Избранной без вейоса на Лэйтарии. Разве что укрывать ее, — он зарылся пальцами в лохматую шевелюру и вдохнул сквозь зубы.

Я налила в бокал лимонад и подвинула Врагу. Павший духом мужчина — грустное зрелище. А мне нужен тот, кто настолько опьянен своим эго, что готов рассказать все.

Осушив бокал с огуречной водой, я воскликнула:

— Погоди, ты сказал я — Избранная? Такого быть не может. Я же самая обычная девушка!

На хмуром лице обозначилась слабая улыбка.

— 7 —

— Значит, — почесал он подбородок кончиком карандаша, — ты оказалась у черного хода, — я кивнула. — Сразу. Тебя никто не похищал? Легла спать дома, проснулась выходящей из арки.

Он пугал. Искусственное дружелюбие и напускная заинтересованность леденили душу. Если бы я не знала, кто передо мной, если бы не видела собственными глазами зараженные миры, не слышала истории об Алисе, если бы действительно не помнила Центра, я бы начала проникаться симпатией к участливому, загадочному и немного грубоватому мужчине в черном.

Это тревожило.

К чему фальшивая забота? Чего он хочет?

— Верно. Только я из арки не вышла, а скорее выпала.

— Выпала, — повторил мужчина.

После обеда мы перебрались в малую гостиную. Мягкие диванчики утопали в золотистых лучах, льющихся ослепительными волнами из огромных окон. Мужчина расположился в кресле аккурат напротив перекрытия, мешая свету до себя добраться. Обычно, входя в дом к человеку, ты сразу ассоциируешь его с той неповторимой атмосферой, в которую окунаешься. Ты думаешь, ага, вот как выглядит частичка его внутреннего мира.

В своем доме Странник выглядел инородно. Чуждо.

Светлая комната с милыми обоями бежевого узора на персиковом тоне, никак не сочеталась с мрачностью одежды хозяина. Вся та же чернота в каждой детали одежды. Он снял легкий плащ, оставшись в жилете и атласной рубашке с глухим воротом. Перчатки были другие. Он их сменил дважды: до обеда и после.

Обычный деревянный карандаш скользил по бумаге, вычерчивая замысловатые символы. Языковое заклинание не распространялось на письменную речь. Враг сел справа от меня. Закинув ногу на ногу, он делал пометки в блокноте. Мне достался диван.

За обедом он рассказал про Избранных. Я слушала внимательно, пытаясь уловить недосказанность или откровенную ложь. Так или иначе, мы ведем с ним неочевидную, но все-таки войну за миры. И если Избранные их спасают, то Враг их губит. Я хотела знать, почему? Чем ему (или всей его Золотой империи) не угодили всякие левые миры. Какая-то причина, оправдывающая себя в собственных глазах, быть должна. Вон — Гитлер — подвел теорию о чистоте крови. Чем мой Враг хуже?

Первая часть истории полностью совпадала с тем, что рассказывал Лёша. Есть Избранные. Много. Девушек разных возрастов вытаскивают из закрытых миров. Забирают тех, кто не имеет особого значения. Перекидывают в другие места для исполнения воли богов (он не называл имен, но я поняла, кто имеется в виду). На этом все общее заканчивалось. Странник умолчал о том, что мы раньше встречались, как и о самом Центре. Выходило так, что нас сразу вышвыривает в другие миры без всякой подготовки. Просто взял и аннулировал все мои кроссы, отжимания, уроки фехтования, вязания крючком и дурацкую униформу.

В интерпретации Врага выходило, что Избранные не лекарство и даже не прививка. Это диагноз. Болезнь, разъедающая мироздание. Опухоль человеческого рода. Самая страшная напасть, что может произойти.

— Не поняла, — сказала я, когда мы расположились в малой гостиной. — Я — зло? Если мир спасен, виновные наказаны, а гипотетическое королевство, что меня приютит, обречено на процветание, то почему я плохая?

Мужчина подпер кулаком висок и качнул ногой.

— Ты веришь в то, что где-то существует твоя вторая половинка? — проникновенно спросил Странник. — Без шуток. Мужчина твоей мечты. Прекрасный принц. Веришь ли, что есть человек, который предназначен тебе. С которым, ты создашь семью. Проживешь долгую, счастливую жизнь. Веришь ли ты в судьбу?

Я проглотила кучу высказываний о том, что женщине не нужен мужчина, чтобы быть счастливой. Что не все любят детей. Что нынче в моде реализовываться как личность и прочее, прочее, прочее. Проглотила, потому что по-настоящему задумалась над его словами. Залезла к себе в душу, вытаскивая наружу все то, что раньше прятала от самой себя.

Жизнь не предоставила мне радости первой любви. Отвела от безответной влюбленности. Не дала ничего. Глядя на другие пары, на счастливые фотографии, на слезные романтические комедии, мое сердце болезненно сжималось. Я хотела так же. Я заслуживала головокружительного свидания при свечах, букета цветов от тайного поклонника и обручального кольца в бокале шампанского.

Клод обещал, что каждой Избранной достанется любовь, конь и полцарства в придачу. И как большинство мужчин, соврал, отняв последнюю надежду на яркое, светлое чувство. Я смирилась. И все же…

— Я хотела бы верить, что есть такой человек, — осторожно произнесла я.

— Почему?

— Что значит, почему? Разве это не здорово, знать, что существует кто-то, кто обязательно полюбит тебя? Кто примет тебя таким, какой ты есть. А ты взамен сделаешь его таким же счастливым. Вы будете окружать друг друга заботой. Станете друг другу поддержкой. Вместе пройдете все испытания. Как-то так, — неуверенно закончила я, чувствуя подвох.

Позиция относительно любви казались мне нерушимой. Взаимная любовь — это лучшее, что предлагает жизнь. Не влюбленность и влечение, а настоящая любовь. Если она предопределена высшими силами — это двойная победа.

— Не слишком ли жестоко, лишать кого-то выбора ради собственной прихоти?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Миры, в которые направляют Избранных, это миры, которые покинули боги или их сила настолько ослабла, что они не способны защищать свои творения. Люди в них лишены предназначения. Они живут согласно собственной воле. Их выбор имеет значение. Но когда бог дает Избранной предназначение, вытягивает ее жребий, он лишает ее свободы выбора. Когда она действует согласно предназначению — лишает свободы других.

— Разве это так работает? — усомнилась я, по сути, никогда раньше не задумываясь о предназначении с такой стороны. Меня больше волновало, что мне его не потрудились дать.

— Разве нет? — ухмыльнулся он. — Представь, жил себе принц. Была у него стерва-любовница, несколько интрижек на стороне и ждал его династический брак, как водится по расчету. Возьмем период равный точке «А». Рассмотрим события, как отрезок, который мы собираемся начать. Находясь в точке «А» принц имеет примерно миллион вариантов разнообразных вариантов для действий. Он может жениться, оставить любовницу фрейлиной и прожить с ними двумя вполне счастливую жизнь. Может отравить будущую жену, казнить любовницу и зарекомендовать себя вечным вдовцом. Может согласиться на брак и оборвать все связи с женщинами. В зависимости от его выбора будут последствия. Точка «А» имеет нескончаемое множество вариантов для дальнейшего движения. Но! В тот самый момент, когда ножка прелестной Избранной ступит на землю, в пространстве образуется точка «Б», и сразу к ней притягивается событийная линия принца. Что бы в дальнейшем он ни делал, какие бы поступки ни совершал, он окажется в этой точке. Вне зависимости от своих желаний. И то же самое произойдет с каждым человеком в нашем гипотетическом мире.

Я осмыслила услышанное.

— Допустим. Но это же приведет к чему-то хорошему.

— Ты бы предпочла выйти замуж по любви или по расчету?

— Конечно по любви, — не задумываясь, ответила я.

— А теперь представь, что ты дочь богатого бизнесмена. Тебе прочат в супруги наследника из другой корпорации. Ваш брак свяжет обе фирмы. Произойдет слияние, увеличение рабочих мест, повысят зарплаты подчиненным, выдадут новогодние премии и одна из них уйдет на важную операцию мальчику Виктору, которая спасет ему жизнь. Все будут счастливы. Кроме тебя, конечно.

— Погоди, — покачала я пальцем. — По условиям, моя вторая половинка тоже должна остаться в выигрыше. Значит, в том браке по расчету я полюблю своего будущего мужа.

— Да. Через десять лет, после трех измен, внебрачного ребенка, семи нервных срывов и одного заключения в психиатрическую больницу на полгода. И это будет не совсем любовь, а скорее… — он защелкал пальцами, подбирая нужное слова. Перчатка приглушала звук, и я в очередной раз задалась вопросом, почему он их не снимает. — Дрезденский синдром?

— Стокгольмский, — поправила я. — Черт! С тобой невозможно спорить. Ты искажаешь все, что я говорю.

Мужчин пожал плечами.

— Я озвучиваю наиболее вероятную ситуацию.

— Ладно, предположим, что ты прав. Но не просто же так нас вырывают с Земли. Могли бы обойтись своими силами, не дергали бы таких как я. Значит, по-другому нельзя. Избранная, как последнее средство.

— Жить в золотой клетке лучше, чем на воле?

Я поджала под себя ноги, устраиваясь на диване по-турецки. Враг меня озадачил. Загнал в семантическую ловушку.

Я насупилась.

«Отлично, — подумала я. — Ты обошел в споре девушку, которая совершенно не разбирается в происходящем, сбита с толку новым миром и клеймом Избранной. Жалкая победа, дорогой. Не стоило тебе пускать меня в дом, если умеешь выигрывать только с десятикратным превосходством в силе».

— Но что же мне делать? Если я Избранная и попала в Лэйтарию, значит, ее надо отчего-то спасти, и мы все попали под предназначение.

— В мире Золотой оси воля богов бессильна.

Он встал. Прошелся по мягкому ковру. Отодвинул край шторки, волнами уходящей в пол. Мне пришлось повернуться, чтобы не терять его из виду. С моего места был виден фасад другого здания. По стенке ползли вьющиеся цветы, цепляющиеся за барельефы, украшающие всю стену. Странник повернулся, облокачиваясь на край подоконника. Замысловатое растение, дремавшее в горшочке, подобрало раскидистые сиреневые листья. Я, было, открыла рот, чтобы спросить об этом, как Враг продолжил:

— Ты не могла попасть в Лэйтарию. Это не имеет смысла. Должно быть что-то еще. И я собираюсь выяснить, что. До тех пор ты останешься в моем доме.

— Почему ты уверен, что предназначение здесь не работает?

— Золотая ось — это не просто конклав миров, — Враг вернулся в кресло. Отодвинув блокнот, он притянул со стола шкатулку. Повертев в руках, нажал на выпуклый узор цветка. Тут же снизу выпрыгнула потайная панель. Мужчина вытащил из нее маленькое колечко и убрал в карман. — Это магия, которой дышит наш мир. Магия, что разрушает волю богов. Дает людям возможность выбирать. Освобождает от цепей узурпаторства.

— Чтобы надеть свои собственные, — хмыкнула я.

— Что ты имеешь в виду?

— Сложно не догадаться, когда узнаешь, что Лэйтария состоит из двух социальных классов. Местные леди и лорды, что пользуются всеми благами цивилизации. И лэй — взятые в рабство люди из завоеванных миров. Вот как выглядит ваша свобода. Завоевываете миры, выкачиваете ресурсы, оставляя ровно столько, чтоб они не могли окончательно загнуться, но при этом не имели сил на восстание.

— Почему ты считаешь, что мы поступаем именно так? — подозрительно осведомился он. Я подошла слишком близко к тому, чего знать не должна была.

— Обычная политика любого государства. Скажешь, я не права?

— Мы — не воинственная раса. Ты видишь на моей одежде перевязь для оружия? Мы действительно расширяем свои границы, но мы не завоевываем. Мы присоединяем.

— И какой же выбор предоставляется мирам: присоединяйтесь или умрите?

— Нас встречают как освободителей, а не как врагов, — он сделал едва заметный нажим на последнем слове. Я не подала виду. — Мы приходим только в те миры, что близки к угасанию. Мы спасаем их от самих себя, от гражданских войн и междоусобиц. Они видят в нас мудрых правителей, видят высоты, коих мы достигли. Они сами отдают себя в наши руки. Никого из лэй не забирают насильно из колыбелей. Они приходят сами, они соревнуются за право носить это звание. Лэй — это не раб.

— И не вещь, в отличие от меня.

— Таковы правила, — развел он руками. — Идеальный порядок строится из хаоса, но фундамент его сделан из непреложных законов. Это не традиции и не этикет, которыми можно пренебречь. Мы охраняем свою свободу и это одно из условий.

Мы помолчали. Вопросов было много, но, ни один из них я не могла задать, чтобы не выказать лишнюю осведомленность.

— Не забивай голову лишней информацией. В моем доме ты в безопасности. А дальше… Что ж, время покажет, — спокойно произнес Странник, и я возненавидела его за тонкую улыбку, растянувшуюся на губах. — Остальным лэй, кроме твоей собственной, приказано не обращать на тебя внимание. Так что не доставай их лишними вопросами. В мое отсутствие гостей не предвидится. Из дома не выходи. Комнаты свободные для посещения — открыты. Без лэй, люззор не включай, — указал он на шкатулку. — На самом деле, лучше совсем его не трогай. Звонить тебе не кому, а то, что по нему показывают в дневное время — муть редкостная. Советую посетить сад на крыше. Живая природа успокаивает лучше, чем магия, таблетки и зелья.

Мужчина направился к двери.

— Погоди, — попросила я. Он замер. — Если Избранные не имеют силы в Лэйтарии, то почему они запрещены законом? Почему лучше быть вещью, чем Избранной?

— Мы — цивилизованное общество, но даже оно подвержено предрассудкам и суевериям. Каждый знает, что Избранная в мирах Золотой оси лишена предназначения, но ее все равно будут опасаться до тех пор, пока она не получит вейос.

— Везде одно и то же, — вздохнула я, откидываясь назад и разваливаясь на диване. — Притеснение женщин, неравенство полов и тупые законы.

Дверь скрипнула. Мужчина вышел из комнаты. Я уставилась на потолок из мозаичных панелей.

«Предрассудки и суеверия, — мысленно повторила я. — Боже, это же идеально для моей стратегии!»

— 8 —

Я стояла на краю крыши.

Взгляд скользил по блестящей стене и сползающим лианам, упираясь в лакированную уличную дорогу.

Я отмеряла высоту.

Я собиралась падать.

Все верно. Не прыгать, падать.

Я считала секунды. Вот Тинхе подходит к парадной двери. Чувствует что-то неладное (если бы не почувствовал, я бы кинула в него специально подготовленным камушком). Поднимает голову вверх и замечает меня. Я резко переключаю взгляд. Пронзительно смотрю вглубь неба. Вся такая трагичная и чем-то обеспокоенная. Босиком на парапете. Юбка платья колышется. Волосы такие по ветру. И солнце озаряет бледное лицо.

Я очень надеялась, что выглядела именно так.

Семнадцать секунд спустя хлопает дверь крыши. Еще девять и Тинхе в двух метрах от меня. Неспешно поворачиваюсь. Вокруг стены из живой изгороди. Заведя руку, я крепко цепляюсь за стебли лианы, но так, что бы Тинхе не видел. Это моя страховка.

— Не стой там, — осторожно произносит он, но попыток снять меня не предпринимает.

Оборачиваюсь, чтобы вновь оценить высоту. Ноги подрагивают.

«Я не сумасшедшая», — напоминаю себе.

— Почему? — спрашиваю, готовясь привести план в действие.

— Они живые.

— Кто? — удивленно распахиваю глаза, нарочно оступаясь.

Лиана выскальзывает из руки. Ловлю пустой воздух.

Я падаю!

Тинхе не делает ни малейшей попытки меня поймать.

«Дура», — успеваю подумать я и одновременно порадоваться, что Клод не видит, каким тупым образом умирает Избранная номер сто сорок семь дробь два.

Но вернемся на четыре часа назад, когда я придумала гениальный в своей идиотичности план.

? ? ?

Обычно лэй вызывали через вейос, но поскольку я не обладала подобным приспособлением, а Враг не заморочился этим вопросом. Девушку пришлось искать самой. К бесхозной вещи никто не собирался бегать по первому зову.

Лэй я нашла в дальнем углу сада на крыше. Она вышивала на пяльцах дворец с изумрудными пиками. Присев рядом, я приступила к допросу, завуалированному под разговор. Девушка отвечала честно, но неохотно. Ее известили о моем статусе избранности, и взятой в займы служанке это не пришлось по вкусу.

Они все боялись предназначения. Жителей стращали историями из других миров. Чуть ли не до того, что человек, попавший под предназначение, лишается собственной личности и превращается в марионетку без воли и чувств. И даже после исполнения выпавшего жребия, не возвращаются в нормальное состояние.

Страх был столь силен, что лорды и леди Лэйтарии сделали все, чтобы защититься от воли богов. Опутали миры сетью и сидят на своих золотых тронах, носа не суют в чужие миры, зато радостно растаскивают то, что приносят Странники. Выступают на этапе переговоров лишь тогда, когда миры заражены.

Роль Странников — путешествие между мирами. Отправляются туда, куда в жизни не ступит ножка здравомыслящей леди. Лучше остальных владеют магией и обладают подходящими для их профессии качествами. У каждого своя территория для исследований. Они изучают миры, прощупывают на прочность: как сильны боги, насколько развито общество, наличие полезных ресурсов. Использование магии Золотой оси для заражения целого мира — трудоемкое занятия.

Тинхе занимался Избранными…

Он первый смекнул, что Избранных отправляют в миры, что вот-вот станут съедобными. Что идут они на спасение самых важных и лакомых кусочков мироздания. В этом деле боги оказались более всеведущими, чем Незыблемый Трон. Они знали то, что Золотой Оси приходилось изучать годами, высчитывать, распределять и тратить тонну сил. Помимо прочего, оказалось, Избранная сама по себе изысканное блюдо. В ней собирается вся суть мира.

О торжестве и аукционах лэй много не знала. Ее никогда не брали на праздник в честь присоединения новых миров. Девушка попала к своей леди как комплимент к основной покупке.

По слухам, на празднике присутствовали все зараженные Избранные. Там их лишали всех регалий и после церемониального очистительного ритуала, отправляли на аукцион.

Эта часть рассказа вызвала сомнение. Клод говорил, что видел смерть каждой Избранной, кроме Алисы. Имел ли он в виду духовно-философскую смерть? Что, лишившись предназначения, девушка умирает как Избранная. Очередная загадка на пути ведущим к Алисе.

Я подумала, что вот он мой шанс. Если все Избранные окажутся в одном месте, если я смогу их освободить, разве толпой мы не разнесем все вокруг? Понимание пришло позже, что нет, не разнесем. Без предназначения мы кучка оголтелых девиц, которых уложат щелчком пальцев. Да и как мне попасть на торжество? Тем же лотом, что все остальные? Как убедить их, что мне можно доверять? Ни одна из них меня не вспомнит. А если вспомнит — что толку? Я совершенно ничего не понимаю в магии Лэйтарии. Нелепый план из одних дыр. Куда мне до спасения всех? О собственной безопасности надо заботиться. И о поисках Алисы.

— Можно ли как-то узнать, что стало с теми, кто уже лишился избранности?

— Тебе зачем? — подозрительно сощурилась лэй. Иголка замерла над вышивкой. Винтики в ее голове закрутились, щелкнул включатель записывающей машинки. Девушка хоть и служанка, но далеко не глупа. Каждое мое слово будет передано Страннику, и в моих же интересах, сделать так, что бы оно соответствовало Избранной с амнезией.

— Хочу знать, чего ждать, когда Тинхе разберется с моим незапланированным появлением.

— У Избранных много полезных навыков, — несколько стежков легли на ткань. — Вряд ли их отдают на утилизацию. Но не помню, что бы встречала кого-то среди лэй. Незыблемые на дух не переносят детей жребия. Наверное, становятся Имари.

Я помолчала. Девушка стежок за стежком продолжала заполнять картину.

Алиса точно должна быть здесь. Зачем бы еще Атросу выкидывать меня к Врагу? Сюда, небось, тяжелее пробить окно, чем в какой-нибудь завоеванный мирок на отшибе.

— Может их сажают в тюрьмы? — предположила я.

— В Лэйтарии нет тюрем.

— Ого! Никто не совершает преступлений?

— Совершают. Это же не утопия. Все зависит от того кто и в каких масштабах совершил преступление. Наказание для лэй выбирает лорд или леди. Если же провинился кто-то из них, то решение выносит Незыблемый Трон. Обычно это домашний арест. Если преступление серьезное — ссылка.

На этом разговор закончился. Как еще подобраться к вопросу об Алисе, я не знала. Поблагодарив лэй, я отправилась гулять по разбитому на крыше парку. Тинхе не обманул. Здесь было на что посмотреть.

Лестница со второго этажа вела на крышу, в сердце раскидистого сада. Дорожка из клевера лучами расходилась по искусственному парку. Зеленые живые изгороди скрывали от любопытных глаз соседей. Яркие пятна цветов гнездились на квадратных лужайках. Воздух был теплым и сухим. Солнечные лучи сбегали на блестящую траву и грели кожу. Погодка в самый раз, чтобы спрятаться под тенью дуба или расположиться у фонтана, откуда легкий ветерок подхватывал брызги и бросал на землю.

Из-за декоративных кустов, зеленых арок и альпийских горок, я не могла определить величину сада. Пришлось обходить по периметру. Пользуясь классическим мерой измерения, где два шага считаются за метр, я обнаружила, что крыша дома примерно равна спортивному залу в моей бывшей школе. Переведя расчеты в квадратные метры, я тихо присвистнула, но не удивилась.

Ассиметричные элементы зеленого декора дизайнер расположил причудливым образом. Каждые два шага приходилось останавливаться, чтобы разглядеть очередную волшебную конструкцию. Подойдя к краю крыши и раздвинув плотные стебли неизвестной растительности, я обомлела. Помимо чужих садов на соседних крышах, летающих вдалеке повозок, серебристых линий, рассекающих небо, на горизонте сиял золотом синий полукруг. Как бы я не вглядывалась, так и не смогла определить, часть ли это небесных тел, таких как кольца вокруг планеты, или дело рук человеческих.

С трудом оторвавшись от созерцания прекрасного, я вернулась к тени неизвестного дуба. Случайно потревожила певчую птичку. Она возмущенно вспорхнула с ветки, помахивая пестрым хвостом и, покружив в небе, села на краешек фонтана. Изящные фарфоровые трубки наклонились под тяжестью и с мелодичным «бульк», опустились в воду, чтобы затем снова подняться. Ошалевшая птица издала возмущенную трель и уселась на дорожке, расправляя промокший хвост.

— Полностью с тобой согласна, — поддакнула я, присаживаясь на лавочку.

Вскоре хлопнула входная дверь — лэй покинула сад.

Мне было запрещено покидать дом. В любом случае, я не видела смысла сбегать. Не важно, что говорил Тинхе о воли богов и предназначение. Пусть судьба надо мной больше не властна, но я была в самом подходящем месте. В логове Врага. Он все знал об Избранных, а о нем и Лэйтарии, Центр не знал ничего.

Требовалось достаточно долго продержаться подле Врага, чтобы выяснить его тактику и разведать о судьбе Алисы. Если первое Тинхе не особо скрывал, и даже оставил служанку, чтобы та заполнила пробелы, то как подобраться ко второму вопросу незаметно — я не представляла. Я же вроде как не помню жизни в Центре. Не могу же в лоб задавать вопросы, что мужчина думает о девушках с именем Алиса, и если бы таковых встретил, то куда бы его коварное Вражество их дело.

Голова почти болела.

Сколько Врагу понадобится времени, чтобы выяснить, как я прошла через арку? Когда решит отдать меня на аукцион или утилизацию?

Я мучила себя вопросами долго. А потом на меня снизошло озарение (или солнечный удар — легко перепутать). Идея была настолько безумной, что имела все шансы сработать.

Больше всего на свете Враг боялся попасть под предназначение. Он видел, как оно работает и к чему ведет. Изучал. Готовился, чтобы использовать против них же. Избранные проигрывали в зеркалах варианты развития событий. Враг делал примерно то же самое с нами. И вот это я собиралась использовать.

В детективах люди инсценируют собственное убийство.

Я собиралась инсценировать предназначение.

Тинхе говорил, что нет страшнее участи, чем быть сведенным с кем-то по воли богов. Этими словами он подарил мне рычаг давления. Я должна была убедить Врага, что все меры предосторожности не сработали. Что он попал под мое предназначение! Заставить в это поверить будет сложно, но возможно. Первая несостыковка уже есть — я попала в Лэйтарию в обход защиты. Врага это серьезно насторожило. Мне нужно только развить его паранойю.

Самый безопасный сценарий — это Избранная и ее возлюбленный. Не обязательно, что бы Тинхе в меня влюблялся. Эта стратегия подошла бы Блонди — вот кто специалист в соблазнении. Главное, что бы мужчина решил, будто влюбляется. Слишком сложно? Вовсе нет.

Когда Странник поймет, что наше с ним знакомство развивается по стандартным схемам Избранной и мужчины ее мечты, выбора у него не останется. Уверенный, что в любом случае обречен быть вместе со мной, Враг не станет от меня избавляться. Ведь не станет? Может даже поспособствует миссии. А там я разыщу Алису и умыкну ее в Центр.

Я посмотрела, как вода стекает по фарфоровым трубочкам. Опрокидывается. Булькает в воду. Круги расползаются в сторону. Птичка свиристит в такт, пристроившись на мостках.

Странники по своей сути аналитики. В первую очередь руководствуются логикой. Они просчитывают ходы, выясняют закономерности. Тинхе видел, как исполняются предназначения. Видел, как Избранные и их принцы влюбляются друг в друга. Мне следовало разыграть именно эту карту.

Обычные люди влюбляются в улыбку, в ласковый взгляд, в звонкий смех, в трогательную хрупкость, чарующую таинственность и в тысячу других мелочей. Врагу, как особому случаю, предстояло влюбиться в совокупность среднестатистических данных.

Начало положено.

Первое, что заставит Врага сомневаться в том, что он не в безопасности от предназначения — это мое внезапное появление в Лэйтарии в обход стандартных сценариев.

Второе, — наша встреча. У меня была сотня вариантов начать наше знакомство идеально, но, видимо, пересмотрев сто сорок семь вариаций своих коллег по избранности, я выбрала агрессию. К счастью, хамство каким-то образом соответствует стандартным нормам встречи Избранной и будущего возлюбленного.

Третье, — мы оказались связаны тайной. Он скрывает мою истинную сущность от остальных.

Четвертый пункт я должна была организовать сама. Перебрав в памяти предназначения своих подруг, я высчитала следующий ход. Он звучал так: кто-то кого-то должен был спасти. Варианты: я попадала в неприятность — Враг меня спасает; Враг попадает в неприятность — я его спасаю. Или кто-то из нас должен был заболеть, а второй за ним ухаживать.

К несчастью, рассчитывать на болезнь Тинхе не представлялось возможным. Моя же болезнь не гарантировала присутствие Врага у моей постели с градусником и горячим супчиком. Все-таки мужчина не производил впечатления участливого человека.

Неприятность же — вещь наживная. Первые пять минут я всерьез раздумывала, как незаметно столкнуть Врага с лестницы, чтобы потом проявить о нем заботу. А потом поняла — падать придется самой. И не с лестницы. Более того — нужна страховка, если вдруг назначенный герой сердца не из торопливых и не из сочувствующих.

И вот я падаю. Лиана, что служила страховкой, выскальзывает из рук, а Враг с той стороны парапета стоит не шелохнувшись.

— 9 —

Мой крик оборвался почти сразу. Вместо жесткой дороги, я упала в сеть. Сеть! Лианы, что украшали здание, сплелись подобно паутине и подхватили меня почти у земли. Опутав руки и ноги, потащил обратно вверх. Все еще чувствуя панику, я забилась в скользких стеблях пытаясь освободиться. Те лишь сжались сильнее, сминая одежду. Меня подняли на несколько метров над крышей, демонстративно показывая Врагу. Тот кивнул.

— Зачем ты это сделала? — спросил он, когда изгибающиеся стебли вернули меня на крышу.

Не чувствуя ног, я свалилась на зеленый ковер и поспешила отползти. К живым разумным изгородям Центр меня не готовил!

— Ч-что с-сделала? — переспросила я, таращась на то, как лианы втягиваются обратно в ограждение.

— Прыгнула.

— Я поскользнулась! — праведно возмутилась я. Ибо нефиг ловить девушку на искреннем желании понравиться мужчине, чтобы он ее не убил.

Враг подошел к парапету. Провел перчаткой по поверхности. Растер между пальцами пустоту и повернулся ко мне.

— Ты определенно сделала это специально. Здесь наложены специальные чары, чтобы избежать подобных инцидентов.

Я возмущенно вздернула бровь. Мог бы и раньше сказать.

— Испугалась, когда тебя увидела. Вот и оступилась.

Мужчина напрягся. Бросил нервный взгляд на свою одежду, будто та могла таить сакральный ответ на мои слова. Провел пальцем по кольцу. Нахмурился.

— Что со мной не так? — спросил он.

— Ну, вот это все черное, — обвела я рукой его фигуру, удобно разместившись на газоне из клевера. Скрестила ноги, оперлась рукой о землю — почти как на тренировочной поляне в Центре. — Мрачный жнец во всей красе. Тьма в человеческом обличии. Спасибо, что капюшон не натягиваешь. Хоть лицо вижу.

Мужчина смерил меня взглядом сверху вниз и недовольно пояснил:

— Это униформа. Странники все так ходят.

— Между мирами, но не дома же.

Непроницаемый взгляд сменился безразличием.

— Ясно, — коротко бросил он.

Отвернулся и зашагал обратно по тропинке. Я смотрела на прямую, как жердь спину и недоумевала.

«Ясно»? И все? Ни в одном из миров «ясно» не может служить нормальным ответом, если вы не Гидрометцентр. Обиделся что ли? Я же пострадавшая. Все реплики о ранимости души и тонкой натуры — мои!

Я хлопнула ладонями по траве, выражая возмущение.

Подумаешь, высказала критику. Неженка какой. Я так всю жизнь живу и ничего — не растаяла.

— Тинхе, подожди! — крикнула я, бросаясь за ним вдогонку.

Согласно четвертому пункту, я должна игнорировать мужчину. Односложно отвечать на его вопросы и демонстративно его не замечать. Но как, скажите на милость, это провернуть, если меня избегают?

Догнала я Странника у двери. Засунув руки в карманы угольно-черного плаща, которую он не успел снять по возвращению, Враг нетерпеливо дожидался меня. Все в его позе говорило о том, что в продолжение разговора мужчина не заинтересован и не прочь поскорее избавиться от надоедливого общества.

Я раздосадовано скрипнула зубами. У всех Избранных такие красивые истории о любви. Толпы поклонников с первого шага, а у меня вот это вот. С тем же успехом могла бы остаться дома. Такие же вот ходят: угрюмые, вечно занятые и зацикленные сами на себе по поводу и без.

— Мне жаль, если я тебя напугала, — попробовала я стандартную фразу.

— Ты меня не напугала, — пожал плечами он.

Я это проглотила.

— И извини, если обидела с твоим костюмом.

— Не обидела. Это униформа, я же сказал.

У меня дернулся глаз. Честное слово, неужели так сложно поддержать разговор?

— Ужин в семь, верно? — бросила я последнюю жалкую попытку завести диалог.

— Лэй подаст его тебе в комнату. Я предпочитаю ужинать в одиночестве.

Я кивнула — «ну, конечно».

Он пропустил меня вперед на узкую лестницу. Или женщин пропускали вперед вне зависимости от их положения, или Враг подозревал о моем плане скинуть его с лестницы, чтобы после проявить искреннюю заботу.

Разговор окончен, догадалась я. Повинуясь судьбе, а точнее ее полному отсутствию, поплелась к ступенькам. Шлепая босыми ногами по холодному камню, я мысленно злилась. Второй раз видимся, а он так и не спросил, почему я без обуви. Не нравлюсь я ему, хорошо, стерпим. Но неужели совсем неинтересно? Или он так сильно навидался Избранных, что его ничем не пронять?

Как, спрашивается, выделиться на фоне ста сорока семи разных вариаций «избранности»? Своей дробностью, что ли? Я — половина от Избранной. И, похоже, не самая лучшая. Вместо целого мира в списке спасаемого у меня стоит один человек.

Тинхе остановил меня на последней ступеньке.

— Ты собиралась себя убить? — неожиданно спросил он. — Это была попытка суицида?

— Нет.

Я непроизвольно скрестила руки. На моей коже не было порезов. Все осталось там — в Центре.

— Ладно, — опять пустое слово.

Мы замерли на лестничной площадке. Здесь наши пути расходились. Он шел на первый этаж, а я в свою комнату на втором. С вещами здесь не прощаются и, очевидно, ждут от них того же. Вы ведь никогда не требуете, что бы настольная лампа желала вам спокойной ночи. Или свободной ночи и независимых снов.

Новый мир пока не нанес мне существенного вреда. Враг подчеркнуто благодушно отнесся к моей персоне: личная комната, питание, свободное передвижение. Никаких репрессий в сторону моей «избранной» персоны. Он вел себя со мной так, что я почти могла назвать это дружелюбием, но истина проявлялась как раз таких в мелочах.

У меня не осталось вопросов, что могли бы его задержать и при этом не оставить на мне клеймо прилипалы. Никто не любит надоедливых. Мысленно махнув рукой, я сдалась. Если мужчина хочет уйти, его не удержать ни слезами, ни брачным договором, ни ребенком.

— Сообщишь, если что-нибудь выясниться о странности моего попаданства? — напоследок попросила я.

Мужчина остановился на верхней ступеньке. Повернулся. Рука дернулась, будто он собирался накинуть капюшон, но вовремя опомнился.

— Зачем тебе это?

Я развела руками.

— Домой тебе не вернуться, — напомнил он. — Смирись.

Я как бы смирилась. И не домой хочу, а в Центр. Но Враг прав. Дня не прошло с момента моего прибытия. Я должна переживать, но разве не для того существовал Центр, чтобы пережить основную депрессию и смириться с неизбежным.

— И у вас нет в планах, присоединить его к Золотой оси? — на всякий случай уточнила я.

— Земля — закрытый мир. В ближайшем будущем я бы не рассчитывал, что защита падет. Не знаешь, на что потратить время — поинтересуйся у лэй о ее работе. Тебе это пригодится больше, чем пространственно-временная теория междумирья.

— Если это не прямой приказ, то предпочту его проигнорировать, — нахохлилась я.

— Я не могу тебе приказывать. Ты не моя лэй и не моя вещь. Ты…

— …просто бесхозная вещь, — закончила за него я, — подобранная на улице, взятая на хранение и ожидающая, когда за ней придет хозяин.

— Отлично, ты начала понимать.

И чего Клод его ненавидит. Душка же.

Мужчина сделал еще шаг по направлению к холлу первого этажа, но вновь был остановлен.

— Если со мной что-то не так, я хочу это знать.

Перчатка мужчины сжала перила. Заскрипела кожа, затрещал поручень из слоновой кости. Нас разделяли две ступени. В таком положении я была немного выше его, но от зарождающегося страха это не спасало. Он медленно развернулся. Поднял голову. Стекающий свет ламп скользнул по отмеченному загаром лицу. Цветные радужки вспыхнули золотом и антрацитом. Обволакивающая вуаль человечности спала, возвращая чужеродное присутствие. Некую инородность, что ледяной стеной разделяло нашу принадлежность к разным мирам. Вот теперь он выглядел угрожающе.

Это существо я могла назвать Врагом.

Адреналин подскочил на несколько пунктов. Я дернулась назад. Вовремя, чтобы не столкнуться с надвигающейся скалой. В одно мгновение он преодолел расстояние в жалкие пару метров, оказавшись совсем близко. Я не увидела этого движения. Я отреагировала на рефлексах. Мое тело напряглась как во время тренировок. Все ощущения сконцентрировались на Враге. Мозг переключился с нормы на ожидание атаки. На ее предотвращение и ответный удар.

— Тебя обучали, — тихо произнес он, замирая на месте.

Нас разделяло не больше тридцати сантиметров. Он мог бы услышать, как бьется мое сердце. А я могла «насладиться» инородной чуждой аурой, стылым воздухом оседающей на коже. Это отрезвляло как ведро ледяной воды во время лихорадки. Как прыжок в прорубь. Выбивало всю дурь, оставляя самое важное — желание выжить.

Он поднял руку. Я следила за ней, не шелохнувшись. Улавливала движение на периферии, потому что отвести от мужчины глаза казалось равносильно смерти. Рука остановилась у моего виска. Я перестала дышать.

— Тык. Тык, — постучал пальцем Тинхе мне по лбу.

Я выпучила глаза.

— Твою черепушку забили знаниями и умениями. Закинули в подсознание, как маленькую бомбу с часовым механизмом, которая может взорваться в любой момент. Ее еще не обезвредили. Таймер замер за секунду до обнуления.

Шумно выдохнув, я отклонилась назад. Внутри что-то закололо и сжалось, будто откликаясь на присутствие Врага.

— С тобой все не так. Нормально не будет. Магия Лэйтарии сковывает твою суть. Разъедает ниточки, которыми связали тебя боги. Полную свободу ты получишь на официальной церемонии. Но то, что с тобой сотворили, то, что внушили в стерильном мире — не изменить. Это останется здесь.

Он в третий раз стукнул меня пальцем по голове и опустил руку.

Напряжение уходило медленно, неохотно. Адреналин все еще бурлил в крови.

— Вторжения не было, — неохотно произнес он, отступая назад. Золотистые прожилки вновь исчезли из его глаз, оставляя все тот же непонятный, нераспознаваемый цвет. — Никакого взлома. Арка зарегистрировала тебя как пользователя «инкогнито». Приняла за своего и пропустила. Место отправление не определено. Я не знаю, как такое можно провернуть. Придется спрашивать старших коллег или семью.

Слово «семья» он произнес с оттенком пренебрежения. То ли не ожидал от них ничего полезного, то ли одна мысль о разговоре с родней вызывала у Врага зубную боль.

— Лорд Тинхе, — раздался голос с лестницы.

На середине пролета стоял пожилой мужчина. Во фраке и очках он напоминал английского дворецкого. Худой как тростинка, и с прямой как жердь спиной. Выглядел он статно и впечатляюще официально.

— Лэй? — нахмурился Тинхе, явно не ожидая чьего-то появления.

Конечно, лэй рассказывала, что у Странника есть другие слуги, но все они мужчины. Но за целый день я не увидела ни одного из них, и с чего-то решила, что их вовсе нет. Вот что значит незаметный обслуживающий персонал.

— Ваша кузина оставила сообщение, — четко поставленным голосом доложил дворецкий. — Она звонила весь день и была непреклонна в своем желании с вами поговорить.

— Да, я отключил личную связь, — рассеянно ответил хозяин дома, прикладывая палец с фамильным перстнем к виску. — Или вовсе не включил по прибытию. Спасибо, лэй.

Взгляд Тинхе изменился. Он будто ушел сам в себя. Я выглянула из-за его плеча, чтобы внимательней рассмотреть еще одного жителя поместья, но мужчина исчез, будто его и не было.

Скорость, незаметность, учтивость и покорность. У меня ни единого шанса стать лэй. Вот ни единого.

— Проклятье, Солярис, ты же дала мне двадцать четыре часа!

Я шарахнулась еще раз, перепуганная громким голосом Врага. Боже, я так инфаркт схвачу быстрее, чем сутки закончатся.

— Лэй, — сказал он куда-то в пространство, — собери ее на встречу с Солярис.

Я в ужасе уставилась на мужчину.

— Что происходит?

— Ужин откладывается, — пояснил он. — Готовься к иномирным деликатесам и ни слова, ясно? Ни единого слова.

Странник, наконец, смог спуститься вниз по лестнице, но, кажется, его это больше не радовало.

— 10 —

Летать верхом на пегасах не принято. Дурной тон. Это я узнала сразу, как лэй напялила на меня платье из серии «простое, элегантное, утонченное и пусть поверх всего этого красная вуаль и перчатки до самых локтей, как будто ты наряжалась в темноте, сбегая из психбольницы для клоунов!»

А я-то надеялась на чудо-одежду, утягивающую лишние килограммы, изгоняющую целлюлит, возвращающую коже нежный оттенок перламутра и свежести. И, я конечно ни на что не намекаю, но у коллег-Избранных, видала нижнее белье пуш-ап. Корсет хотя бы! Кроссы подсушили мое тело, но не до уровня модели «Victoria’s Secret».

Перед выходом я глянула на себя в зеркало. Боже, почему я не попаданка в модель «Victoria’s Secret»? Почему я вот это? Лэй, переодевшаяся в новый наряд, выглядела как сбежавшая с подиума королева красоты. Если не мира, то точно какой-нибудь отдельно взятой стран. Мисс Ирландия две тысячи семнадцать. А я… я где-то рядом подметала полы и украла вот это.

Мне мужчину в себя влюблять. Где мое чудесное преображение?!

Я попыталась пригладить волосы, но лэй шлепнула меня по рукам.

— Не причиняй им еще больше вреда.

— Дай хотя бы в хвост собрать! Как в таком виде выходить? Почему я выгляжу хуже, чем до того как переоделась?

— Не хуже, а точно так же. Твое восприятие изменилось из-за стресса. А красавица из тебя все равно не получится. Да тебя год в СПА-салоне надо держать, чтобы ты выглядела хотя бы нормально. Но вряд ли будущий хозяин станет на это тратиться. Не стоишь ты того. Для приятного времяпрепровождения берут сразу бабочек, а не гусениц.

— Обожаю твои комплименты, — выдавила я.

— Я думала, Избранные похожи на леди, — не заметив моего сарказма, продолжала лэй, пока мы спускались к выходу. — Ухоженные, грациозные, пленяющие одним взмахом ресниц, подобны ликам Вечных. Или ты должна была занять тело фрейлины?

«А может мой Враг не Тинхе? — задумалась я. — Может, вот она?»

Помощница сменила ажурный чепчик на плетеный ободок, убрала каштановые волосы в косу, оставив скошенную челку. Обзавелась туникой, как остальные лэй, подпоясавшись широким поясом, как в традиционных костюмах Японии.

Мне из красивого, достались неудобные шлепанцы с золотыми шнурками. Я намеривалась их потерять.

— Совсем она вас не ценит, — Тинхе дожидался нас на улице, скармливая пегасам кусочки тростникового сахара. Я не слишком разбиралась в мифических животных, но, похоже, перед нами стоял экипаж Солярис. Аль и Бель, если я правильно запомнила.

Они недовольно перетаптывались на черном полотне дороги. Уходящее за горизонт солнце, мягко окрашивало кольн сиреневыми полосами.

— Кажется, я боюсь летать на колесницах, запряженных пегасами.

Тинхе едва взглянул в мою сторону, увлеченный скармливанием транспортному средству сладостей. Он, кстати, не сменил ни единого элемента в своем гардеробе. Разве что заменил одни черные перчатки на другие. Почему у него в доме куча женской одежды и ни единого сменного комплекта мужской? Что ты от меня скрываешь, Враг?

— Откуда тебе знать? — спросил он, занимая место впереди и беря в руки вожжи. — Ты раньше на таких летала?

— Мне не обязательно что-то делать, чтобы знать, что я этого боюсь, — прошипела я, подталкиваемая лэй к задней дверце колесницы. — Как называется фобия перед полетами на пегасах?

— Вымышленной.

На этом пререкания закончились. Мы с лэй умостились на сидушке обитой сиреневым бархатом. Тинхе встал впереди. Вопреки законам природы и термодинамике наш экипаж взлетел в небо. Крылатые лошади разве что два шага сделали для разгона.

— Это магия, — пояснил Враг, обернувшись назад.

— За дорогой следи! — потребовала я. — За воздухом. И за вон той птицей.

Мужчина коротко усмехнулся, я же вцепилась в бортик колесницы. Если мы разобьемся, это будет авиакатастрофа, автокатастрофа, дорожно-воздушная катастрофа или колеснице-катастрофа?

— Принято что бы лорды сами управляли колесницами, — шепнула мне лэй, отвлекая меня от ужасных мыслей. Сама лэй не видела чего-то захватывающего дух в нашем полете и вела себя как пассажирка городского транспорта: безучастно разглядывала облака.

Логика подсказывала, что бояться нечего. Ни в одной из колесниц, что пролетали мимо, не было ремней безопасности. Они не переворачивались, а люди из них не выпалывали. Но это мало успокаивало. Страхи атаковали бурно и агрессивно.

«Мы попадем в воздушную яму, — твердил мой внутренний обозреватель чрезвычайных происшествий на дорогах Лэйтарии, — наш транспорт устанет и скинет лишних пассажиров; ворона врежется мне в лоб; у Тинхе случится припадок и он вылетит на встречку».

Ничего из перечисленного, по окончанию поездки, не произошло. Но я обзавелась десятком новых седых волосинок и почти сломала ручку ажурной дверцы. А ведь нам еще лететь обратно…

Пегасы приземлились.

Над золотыми домами с зелеными крышами возвышались непонятные строения. Издалека они напоминали огромные распустившиеся лотосы. По приближению, я распознала в странных конструкциях здания высотой с шестнадцатиэтажки. Они были облицованы зеркалами, и те отражали лучи уходящего солнца, переливаясь теплыми цветами света. Как огромные живые цветы.

Они были построены на огромных площадках, что представляли собой прогулочные парки с беседками и фонтанами. Площадки парили по воздуху, как кувшинки, покачивающиеся на воде. Лепестки — часть многослойной архитектуры. Вход в них шел через двери. В центр бутона вели арки, похожие на узорчатые туннели.

— Не разговаривай. Когда Солярис позовет, выйди на сцену, улыбнись и ничего не говори. Кузина сама все скажет, — снова заговорил Тинхе, когда копыта пегасов коснулись площадки. Приземление вышло мягким. То ли Враг неплохой извозчик, то ли боги имеют крохи сил в Лэйтарии и откликнулись на мою двадцатиминутную молитву, длившуюся почти весь перелет.

— Какую сцену? Это не дом Солярис?

— Слава Незыблемому Трону, нет. Это ее салон.

Я кивнула, мол, поняла. А сама потонула в вопросах. Какой еще салон? Салон красоты? Цветов? Салон как на Диком западе?

— Она хочет, что бы я дала представление? — уточнила я.

— Мало ли чего она хочет, — грубо отозвался он. — Молчи и все. Предоставь все Солярис и лэй. Она будет с тобой столько, сколько сможет.

— А где будешь ты?

— В аду, — буркнул он.

Пегасы поцокали по подъездной дорожке и остановились у парадного входа. К нам поспешили двое мужчин лэй. Оба молодые и в одинаковых туниках. Один помог Страннику в том, в чем тот не нуждался — открыть золотую дверцу, другой взял пегасов под уздцы.

Я собиралась было встать вслед за Тинхе, но лэй меня остановила. Покачав головой, она слабо улыбнулась. Экипаж вместе с нами повезли вокруг дома-цветка к черному входу.

— Ни в коем случае не снимай перчаток, — предупредила девушка, поправляя каштановые космы и опасливо вглядываясь в приближающуюся толпу. — Не смотри на господ.

Рядом приземлилось еще несколько колесниц. Некоторые из прибывших были одеты как слуги, других украшали более яркие и пестрые наряды. У кого-то были перья в волосах, за другими вился шлейф из мерцающих блесток. Лэй- привратники открывали перед ними двери, разглядывая их с затаенным любопытством. У других же лэй, гости вызывали бурные эмоции, вплоть до восхищенных выкриков.

— Это же не леди, да? — шепнула я своей помощнице, указывая на компанию из трех девиц.

— Камер-лэй, — так же шепотом ответила девушка. — Они призваны для развлечений. Люди творчества. Певцы, танцоры, поэты, скульпторы, художники, музыканты, визажисты, стилисты. Такие специалисты очень ценны. После магии, земель и редких видов рас — это тот ресурс, за который ветви Трона борются на аукционах. Считается хорошим тоном вместе с заключением сделки преподнести в подарок камер-лэй. Иногда их дарят леди вместе с украшениями. Как подарочные коробочки или упаковочная бумага.

Че?

Оценив мою реакцию, девушка добавила:

— Не подумай ничего плохого. И не начинай осуждать, прежде чем увидишь и поймешь все. В своем мире, знаешь ли, я жила в ужасных условиях. У нас не было медицины и книг. Еду добывали охотой или собирательством. На всю деревню было два грамотных человека: пастырь и староста. Я ничего не знала кроме холода, грязи и страха, что очередная хворь заберет козу, оставив нашу семью без средств к существованию, — Лэй указала на величественные лепестки лотоса, светящийся в вечерних огнях сад и фуршетные столики под тентами. — А это сказка, о которой я не смела мечтать. Или что, до этого ты жила в замке и была венценосной особой?

— Нет, — покачала я головой, следуя за лэй по каменной брусчатке. — Но у меня был кот.

— Ты жила в вечных беспокойствах о грядущем дне, — не слушая меня, продолжила она. — Здесь этого нет. Ответственность за тебя несет хозяин. Незачем беспокоится, где жить, хватит ли завтра денег на еду, не наступит ли засуха, что выжжет весь посев пшеницы. Ты в вечном празднике. Подумаешь, может смениться хозяин. Со временем учишься ни к чему не привязываться. Ни к комнате, ни к вещам, ни к людям.

Она как будто говорила это себе, а не мне.

— А как же отношения?

— У людей из двух разных миров не может быть детей. Мы же не Избранные какие, — пожала она плечами. Слово «Избранные» прозвучало как «животные». Девушка не сразу поняла, чем ее тон меня покоробил. — Ой, извини. Правда не хотела. Но сама понимаешь…

Я закатила глаза, но акцентировать внимание на ее высказывании не стала. Кое-что другое покоробило мои уши больше, чем пренебрежение к Избранным.

— Я говорила не о детях. Я говорила о парне, возлюбленном, любовнике, муже, в конце концов.

Лэй посмотрела на меня как на идиотку. Я не отвела взгляд. Я действительно не понимала. Настала ее очередь закатывать глаза.

— Говорю же, ко всему привыкаешь, — она дернула меня за руку и потащила вслед за собой. Поднявшись по ступенькам, мы миновали стражников. Лэй на них даже не взглянула. Ее не сковывал мандраж от одного факта собственного существования среди лэй и леди.

Пройдя двухстворчатые двери, мы попали в коридор между лепестками лотоса.

— Первый уровень технический. Для лэй. На втором, — указала она на следующую дверь, — что-то вроде комнат для отдыха лэй, — она повела меня дальше. Двери звякнули, и мы прошли в следующий коридор. — Третий — гримерки камер-лэй. Мня туда не пустят. На четвертом вас выведут, чтобы показать нашим сиятельным господам — лордам и леди. Пятый предназначен для их отдельного отдыха. Туда ни одна из лэй не прошмыгнет. Ну а шестой — понятно для кого.

— Угу. Для кого?

Лэй закрыла ладошками глаза.

— Ты… Ты…

— Глупая Избранная, — ответила за нее я. — Которую ничему не учили и ничего не объясняли. У меня не было спец-курса по истории и традициям Золотой оси.

— Но это же самые банальные вещи. Основа! — всплеснула она руками.

Я состроила рожицу.

— Ах, не важно. Делай, как говорил Странник, просто молчи. Если будут наседать или пытаться снять перчатки, вали все на хозяина. Мол, лорд Тинхе не дозволял перчатки трогать и запретил выражать мнение относительно предмета спора.

— Поняла. Молчать и никакого публичного оголения запястий. Справлюсь.

Лэй серьезно кивнула.

Я повернулась к двери в третий сектор, но девушка перехватила меня прежде, чем я успела сдвинуться.

— Какого черта? — вежливо уточнила я.

На лице лэй застыло выражение острой муки от моей тупости. Я начала по-настоящему злиться. Кончено я ничего не понимаю. Суток не прошло! Посмотрела бы я на лэй и Врага, как бы они справились в моем мире с кондиционером, маршруткой и передачей показания счетчика через телефон с диагональю экрана меньше четырех дюймов.

— В третий сектор может пройти только камер-лэй или тот, чей статус выше.

— Ну?

— Делать вид, что у тебя есть статус и иметь его — ни одно и то же. Видишь — указала она на едва заметную гравюру лотоса в стене. — Он считывает твой вейос. Есть ли у тебя доступ или нет. Если есть — открывает автоматически. Руку подносить не надо. Его радиус действия начинается вот от той линии. Как только ее переступаешь, он понимает, что ты хочешь пройти дальше и открывает двери. У золотых господ он считывает магию и реагирует так же. У тебя же нет ни того ни другого. Потому ты и вещь. Без сопровождения ты ни на лифте спуститься не сможешь, ни колесницей управлять, ни через портал пройти.

Долбанный, социально-классовый, расистский мир!

— И что делать?

— Ждем.

Через минуту двери раскрылись, и навстречу нам вышла стройная женщина восточной внешности. Яркий макияж аккуратно лежал на смуглом лице, а черные волосы спускались до плеч, подстриженные ровно по линеечке. Это одновременно придавало ей сходство с царицей Египта и с какой-нибудь индийской принцессой.

Она быстро оглядела нас, сразу опознав искомого человека.

— Камер-лэй Странника? — звучным голосом спросил она.

Я кивнула.

— Безумие, — вздохнула женщина неопределенного возраста. — Пойдем скорее, — схватила она меня за руку. Браслеты с колокольчиками на ее запястьях звякнули. Она бесцеремонно потащила меня за собой на третий уровень. — Мы опоздали еще вчера.

— С нее нельзя снимать перчатки — приказ лорда Тинхе, — крикнула вдогонку рыжеволосая лэй. — И пожалуйста, не трогайте ее одежду.

Двери за нами захлопнулись.

— Какие все сразу профессионалы, — пробормотала отправленная за мной принцесса из жарких краев. — Почему бы такой замечательной советчице не занять мое место и не сделать всю работу за меня? Верно, говорю?

Я неопределенно пожала плечами.

Меня повели по коридору со стеклянными стенами. Обернувшись, сквозь них я увидела одолженную Врагом лэй. Она провожала нас взглядом, сжимая ладони в кулачки.

Эхо коридора сменилось на рабочий шум, на огромные многоярусные залы закулисья камер-лэй. Лестницы вздымались вверх, люди носились между зеркалами, лампами, пудреницами и ширмами. То и дело ругань сменялась слезами, хохотом и звоном разнообразных скляночек.

Ко мне тут же бросилось несколько камер-лэй с кисточками, метром и расческой. Перебивая друг друга, они щупали мое платье, кожу и волосы, высказывая нелестные комментарии. Придя к выводу, что я совершенно ни на что не гожусь, толкнули к свободному туалетному столику. Усадив на стул, на меня без спросу нацелили флаконы с разными жидкостями. Пока с моего лица стирали дорожную пыль (воздух?), интересуясь, насколько стойкий макияж на моем лице, другая камер-лэй расческой, шпильками и лаком угрожала моим волосам.

— Это серьезная задача, — сказала одна из них.

— И не с таким справлялись, — ответила другая.

— Нам понадобиться помощь, — ответила та, что стояла за моей спиной.

Все трое синхронно кивнули.

— Что вы собираетесь со мной делать? — пропищала я, едва ворочая онемевшим от страха языком.

Вверх взметнулись ножницы, щипчики и плойка.

— Я разогрею угли, — вынесла вердикт женщина-принцесса.

Я вытаращилась на свое отражение.

«Лианы из живого ограждения сада на крыше, — взмолилась я, — спасите!»

— 11 —

Мои волосы тянули, скручивали, закалывали, мочили, сушили и сбрызгивали. Кожу лица смазывали, терли, массировали, щипали, опять смазывали, протирали и пудрили. Я не успевала следить за манипуляциями камер-лэй, но первому приказу наклонялась, поворачивалась, закрывала глаза и рот. Я чувствовала себя куклой Барби, которую пытались поделить три капризных ребенка.

С меня стащили вуаль и сандалии. Когда я в очередной раз открыла глаза, мои перчатки обрели цвет слоновой кости. В первый момент я испугалась, думая, что каким-то хитрым образом мне успели подменить наряд, а потом увидела, как одна из камер-лэй раскрашивает юбку на моем платье. Она выводила серебристые узоры штучкой похожей на карандаш, и те спустя мгновения превращались в настоящую ткань.

Когда все закончилось, я едва ли узнала наряд, в котором вышла из дома Врага, как и девушку, что отражалась в зеркале.

— Почему ее глаза не сияют, — камер-лэй схватила меня за подбородок и повернула к девушке, что занималась волосами.

— Что ты использовала?

Та передала ей флакончик.

— Жидкая магия, — прочитала она. — Закапай еще. Написано по одной капле, но я всегда капаю по три.

Мое кресло наклонили назад.

— Не моргай. Глаза вверх.

— Может не надо? — попросила я. В первый раз эта штука жутко щипала.

— Хочешь выглядеть перегоревшей лампочкой в центре гирлянды и портить весь ансамбль?

— Нет.

— Чудно.

Из мишуры, под навесом струящихся тканей, блеска и света, вынырнула египетская принцесса, что забрала меня из второго сектора.

— Когда тебя объявят, выйдешь в центр зала. Поклонишься ложе Вечных, гостям, потом леди Солярис. Молчи. Никаких слов, шуток или благодарностей. Шоу распланировано до последней секунды. Когда подадут знак — еще раз кланяешься и спускаешься вниз по лестнице. До тех пор тебе запрещено заговаривать с кем-то из верхушки. Поняла?

— Не очень, — честно призналась я.

— Что ж, помочь мне не чем.

— Это как на приемах в средние века, да? Приглашенные гости не могут общаться с другими, пока не придет король и не произойдет официальная церемония представления?

Глаза женщины остались непроницаемыми.

— Как же я ненавижу молодняк, — она встала позади меня, отстраняя другую девушку. Повертела мою голову, подправила пряди. Нагнулась. Ее лицо оказалось рядом с моим. — Подведешь леди Солярис, — тихо сказала она, сжимая руку на моем плече, — сверну твою хрупкую лебяжью шейку. Это я понятно объяснила?

— Весьма, — сдавленно ответила я.

В желудке забурчало.

Женщина встретилась со мной взглядом в зеркальной поверхности. Почему-то тонны слоев крема, консилера, хайлайтера и других врагов естественной красоты, дарованной богом нашим единым из закрытого мира, не скрыл краску смущения на четко очерченных скулах.

Я внезапно поняла, как же сильно проголодалась. Эти падения, споры, поездки и агрессивное перевоплощение вогнали организм в такой жуткий стресс, что я забыла про еду. А не стоило.

— Нас покормят? — невозмутимо спросила я.

Камер-лэй цапнула меня коготками и отстранилась назад. Впихнула мне в руки пару золотистых туфель на тонком каблуке. На холеном личике женщины мелькнуло презрение, оставившее отпечаток в виде мимических морщинок. Я не отводила взгляда, ожидая ответа.

Ой, ну простите, я всего лишь человек. Я понимаю, великое искусство, эстетика, тонкий вкус и все такое, но есть-то хочется.

— В саду стоят фуршетные столы. После выхода можешь портить собственную репутацию столько сколько хочешь.

— А сейчас?

— Сначала работа, потом угощение. Не хватало, чтобы ты наряд запачкала или макияж подпортила. Ни у кого нет времени исправлять чужие оплошности.

Принцесса качнула бедрами и поплыла по рядам гримерочных зеркал. На полпути она затормозила, обернулась, нашла меня взглядом.

— За мной, — скомандовала она и зашагала дальше, больше не переживая, следую ли я за ней.

Я покрутила втиснутые мне туфли. Ажурная перевязь и изящная шпилька намекали, что обувь рассыплется на мельчайшие крупицы при одном соприкосновении с моими ногами.

— Иди босиком. Обуешься перед выходом на сцену, — подсказала камер-лэй, что занималась нарядом.

Поблагодарив ее, я засеменила вслед за принцессой. Откровенно бежать за ней я боялась. Плотная ткань платья превратилась во что-то плавное и воздушное. В жизни не носила ничего подобного. Головой шевелить было страшно. Волосы уложили плотными локонами на одну сторону, венчав прическу диадемой. Я чувствовала себя голливудской актрисой из тридцатых, которой не хватало мундштука с сигареткой и спутника-гангстера. Впрочем, последний был где-то здесь. Должно быть, объедался креветками или портил всем настроение своей мрачной аурой.

Мы прошли один коридор. Потом второй. Свернули. Поднялись по лестнице. Миновали арочный зал. Спустились вниз. Еще сорок два раза сменили направление, и попали за кулисы. Здесь толпилось много народу, но они почти не разговаривали. Кто-то перешептывался, кто-то нервно мял складки костюма, кто-то подправлял макияж глядя в карманное зеркальце, кто-то следил за цифрами на красном табло.

— Обратно мне не вернуться, да? — настороженно спросила я, переводя дыхание.

От сандалий я сама хотела избавиться, но накидка мне нравилась. Как ее получить обратно, и вернуть прежнее состояние наряда я не знала. И чуть подумав, решила не переживать. Пусть Враг волнуется, в каких дебрях моды пропало его шмотье. В конце концов, одна вещь не должна беспокоиться о сохранности другой вещи.

— Твой номер сто сорок седьмой, — вместо этого ответила камер-лэй. — Запомнишь?

— Постараюсь, — серьезно кивнула я.

Принцесса глянула на меня с подозрением, но промолчала.

Пиксельные цифры табло замерли на тридцати четырех. Я все еще хотела есть. Я предчувствовала голодный обморок, одобренный стрессом, волнением и страхом выступления перед публикой.

— Ты говорила, шоу расписано по минутам.

— По секундам.

— Ну да. Примерно, сколько у меня времени до выхода?

— Два часа и двадцать семь минут с половиной.

— Два часа?! — воскликнула я, за что тут же получила сотню пар осуждающих взглядов. — Два часа? — уже тише переспросила я.

— И двадцать семь минут.

В желудке вновь забурчало.

— Жди очереди и помни, о чем я сказала, — холодно добавила Клеопатра, собираясь уходить.

— Ты куда?

— У меня таких как ты, еще несколько сотен и гора других нерешенных проблем. Считаешь, мне больше нечем заняться, кроме как сопровождать твою персону? Камер-лэй, утром ты произвела фурор. В обед твое появление обсуждали во всех новостных лентах. Вечером тебя покажут на одном из известнейших, элитарных приемов Лэйтарии. Тобой будут восхищаться примерно полторы минуты. Ты познакомишься со многими удивительными личностями и, если повезет, мелькнешь перед взором кого-нибудь из Вечных. К полуночи вернешься домой. А завтра, о твоем существовании забудут. Ты — пустышка, что по воле случая вытянула золотую звезду. Так что не мешай работать тем, кто действительно занимается делом.

Разговор был окончен.

Я осталась одна среди толпы неизвестных людей и с пустым желудком. На долгие два часа и двадцать семь минут. Или должна была остаться таковой, если бы не один из основных инстинктов, побуждающих людей и других животных к решительным действиям.

«Хотя бы воды, — думала я, оглядываясь по сторонам. — Стакан воды. Конфетку. Что-нибудь, что не позволит опозориться на сцене арией китов из желудка». Не может такого быть, что всем запрещено принимать пищу перед выступлением. Египетская камер-лэй меня невзлюбила, оттого и выставила жесткие ограничения. Наверняка же все не так.

Я взялась за изучение обстановки. Сцена была рядом. Она выходила в сад, где стояли фуршетные столы и собрались гости. Еду готовили в одном из секторов и выносили на улицу. Я подошла к стене, что ближе всех располагалась к улице. От маленькой заветной канапешечки, созданной в сознании, меня отделяло тридцать сантиметров стройматериала. Перед глазами визуализировалась скатерть с фарфоровыми блюдцами, шоколадный фонтан, сырные шарики и графин с фруктовым напитком.

Рот наполнился слюной.

Нас несколько сотен здесь. Еще несколько сотен бегает по цветочной конструкции. Леди и лорды внимают очередному выступлению. Незаметные лэй снуют между гостями разнося еду. Одна маленькая, невзрачная я, с перчатками, что скрывают отсутствие вейоса, могла бы просто выйти, взять полупустой поднос с едой и уйти с ним. Никто бы не обратил внимание.

Я же была создана для этого! Мой супер-навык Избранной, что был приобретен в Центре. Только ради этого момента! Полгода изматывающих тренировок, ради одного незначительного умения, что спасет мир!

Или одну человеческую жизнь.

Мою.

Загоревшись идеей, я протиснулась между очередью псевдоколлег. План был прост — выяснить схему внутреннего строения зала и прилегающих к ней сооружений, при этом, не потеряв из виду закулисье.

Когда на табло щелкнул номер семьдесят три, я знала, куда ведут соседние комнаты и вычислила вход. Все были заняты собственными делами. Никто не интересовался, почему вокруг них шлындает камер-лэй с парой туфель в руках и анализирует входы и выходы. Найденная мной дверь вела прямиком наружу. Без охраны и дополнительных уровней. Зашла и вышла. Никаких самораздвигающихся створок. Обычная дверь, но с тем же символом, что считывает вейос.

Набравшись решимости, я дождалась, когда одна из камер-лэй направилась в нужную мне сторону. Пристроилась тенью за ее спиной. Девушка повернула ручку, толкнула дверь. Я пулей метнулась вперед, подставляя ногу, чтобы не дать той закрыться. Дверь замерла. Мою ногу не прищемило и не раздавило. Я мысленно выдохнула.

Значит, проходить без вейоса нельзя, но в случае чего, подпирать мною двери можно. Чудесно! Какая потрясающая от меня польза. Если на будущем аукционе Избранных предложат рассказать о себе, обязательно упомяну этот дивный факт. Отныне я не Дробь, а дверидержалка. Двериподпиралка!

Выждав пару секунд, я высунула голову наружу. В уши ударила развлекательная музыка, завораживающая ритмичными мотивами. Заставив себя не отвлекаться на сцену, я бросила взгляд на толпу. Люди смотрели представление, непринужденно общались между собой, кружа с бокалами по зеленой лужайке. Столы скопились под праздничными навесами. Ледяные скульптуры стояли по центру. Кавалеры развлекали дам беседами, те проявляли свою благосклонность. Кроме самих себя, своих спутников и шедшего без остановки шоу, леди и лорды никого не замечали. Черного пятна моего пленителя среди них не было.

В трех метрах от меня стоял наполненный яствами стол. Основной контингент приема собрался у сцены. Столики на отшибе их интересовали мало. А посмотреть было на что. Они ломились от нетронутой еды, источая аппетитные ароматы.

Я толкнула дверь. Посчитала, сколько секунд ей требуется, чтобы закрыться почти до конца. Остановила ее. Мне хватит. Я успею добежать, схватить бутерброд и вернуться обратно до того как дверь закроется.

Три метра.

Туда и обратно.

Я смогу.

Я Избранная.

Я проделывала подобное под носом Клода десятки раз.

Тем более я босиком.

Пробежаться по газону — плевое дело.

Я сделала вдох. Выдох. Еще раз посмотрела на туфли в руках. Увела ногу назад для разгона. Опять посмотрела на туфли и чертыхнулась.

— Вот поэтому ты и Дробь, — буркнула я сама себе под нос.— Как тебя Атрос выбирал?

Поставила туфли между косяком и дверью, не давая ей закрыться, и спокойно побрела к заветной цели. Избранная, ага. Я помотала головой, сгоняя лишний стресс. Проскочив к вожделенным яствам, я на секунду замешкалась. Глаза разбегались. Слишком много всего. И еще больше того, что я никогда в жизни не видела.

Благодаря своим подругам по избранности, мне довелось попробовать много разной пищи из других миров. Вкушая их, иногда я не подозревала, что ем — овощи, фрукты, ягоды или дичь. Чего только стоила та гадость, которая была в моей собственной комнате. Рыбу я опознала, но окружающий ее гарнир до сих пор оставался в моей памяти приторно-сладкой, волокнисто-рассыпчатой мерзостью доводящей до тошноты.

Остановив выбор, на чем-то напоминающим бутерброд с томатами и овощами, я взяла салфетку и потянулась к блюду.

— Прошу прощения, — прозвучал голос за моей спиной.

Я замерла как кролик на автостраде. Рука зависла над тарелкой.

— Раньше я тебя не видел, — обладатель чудного баритона возник в поле моего зрения.

Пульс подпрыгнул к горлу. Адреналин подскочил до высшей отметки, активируя выработанный рефлекс. Тут бы мне порадоваться, но проблема в том, что этот самый рефлекс был выработан во время воровства завтрака у Клода.

Я схватила бутерброд. Впилась в незнакомца взглядом «ты никогда меня не догонишь, цельнометаллическая, злобная статуя, этот шмат еды принадлежит мне», и, петляя, рванула в противоположную от двери сторону.

— 12 —

Черт! Черт! Черт!

Камер-лэй предупреждала ни с кем не разговаривать. Враг же упоминал, как легко меня могут опознать Вечные из Незыблемого трона.

Я огибала шатры, виляла между парящими лентами. Мягкий газон холодил кожу босых ног. Волшебная мелодия клавесина сменилась задорным ритмом, аккомпанируя моему бегу. Я придерживала юбку, чтобы не запнуться о длинный подол и кубарем не покатиться по площадке, сметая хрупкие конструкции уличного празднества. Люди расступались на моем пути, но не удостаивали более чем одним взглядом. Я не была тем развлечением, что могло бы надолго удержать внимание особ из высшего света.

Мужчина на какое-то время пропал из поля моего зрения, но потом, белый костюм вновь замелькал среди шатров. В этот самый момент я оказалась у очередной стены с дверьми. Я надеялась, что пока буду бежать к ним, одна из сотен дверей откроется. Здесь не было стражников, но кто-то ведь должен здесь ходить?

Ну же! Я так надеялась на это! Забежать внутрь и затеряться в бесконечных коридорах. Спрятаться, переждать и вернуться назад. Не будет же этот надоедливый гость преследовать меня вечность. Что это вообще за мода догонять людей, которые хотят перекусить в одиночестве?

Я обернулась.

Он продолжал медленно приближаться. Как в одном из тех фильмов, где жертва несется со скоростью сто километров в час, а маньяк неспешно идет за ней и все равно догоняет.

Ну что, Тинхе. Тебе бы самое время неожиданно появиться и спасти меня.

Но нет, конечно, нет. В мире Золотой оси нет места воли богов и простому благородству.

Я отступила назад. Еще назад. Дверь была прямо за мной. Все что мне оставалось — это стоять и смотреть, как он сокращает между нами расстояние.

Он. Мужчина в обычном костюме-тройке нежно-кремового цвета, почти в тон совпадающим с моим платьем. Правая сторона пиджака расшита узорами разноцветных нитей, вторая оставалась девственно чистой. Из-под шляпы с мягкими полями и небрежной вмятины посередине, выбивались светлые пряди волос. Его походка была уверенной, но мягкой. Не как у Тинхе, что шел почти напролом, сметая все препятствия. Этот, как будто подкрадывался, аккуратно загоняя жертву в заранее расставленные силки.

Его аура искрила золотом и сиренью. Буквально. Вокруг мужчины вился полупрозрачный ореол дымки. Похожую, я видела в руках у Врага. Примерно так же визуализировалась магия в Центре. Этот тип напоминал подобие какого-то пассивного колдовства.

Чем ближе он подходил, и чем внимательнее я его разглядывала, тем отчетливей у меня складывалось понимание, что таких красивых мужчин не бывает. Они существуют на страницах дорогих журналов или в рекламе часов, которые я не смогла бы себе позволить, продай все свое барахло вместе с квартирой. И эта мысль была очень странной для меня, поскольку так откровенно я раньше чужой красотой не восхищалась. Что-то в его внешности заставляло меня цепенеть, позволяя мужчине продолжать ко мне приближаться.

Мне нельзя заглядываться на других мужчин! Моя цель — Враг. Но отвести глаза от улыбчивого незнакомца было невозможно. Лёша тоже постоянно улыбался. Но он улыбался как-то по-свойски. Как мужчина, на которого ты сразу вешаешь ярлык «друг». Рубаха-парень, с которым приятно проводить время, дискутировать на разные темы, делить своим хобби, но которого никогда не представляешь рядом с собой в ЗАГСе или в постели. Мужчина же напротив, улыбался совсем не так. Не по-дружески. Пластика тела, мимика лица и глубокий проникающий взгляд, ясно давали понять, что то, что между вами и им может произойти, не имеет ничего общего с дружбой, но вам это понравится, и вы вернетесь за продолжением.

С немалым потрясением я разглядела в его руке мои туфли. Он небрежно нес их в левой руке, удерживая за ремешки безымянным пальцем, и покачивая ими в такт своей походке.

Черт!

Я сделала еще шаг назад, отступая дальше к двери.

Пожалуйста, откройся! Люди, кто-нибудь, выйдите подышать свежим воздухом!

Мужчина остановился за пару метров от меня. Я плотнее сжала губы, чтобы с дуру не ляпнуть глупость, рушащую все прикрытие.

Сердце заколотилось в груди. Не от страха. От трепета, что сейчас со мной заговорит самый красивый человек, что я видела в жизни. И при этом, в своих руках, он будет держать мои туфли. Никогда, никогда со мной не происходило ничего столь милого и романтичного.

Голос разума запротестовал:

«Не смотреть. Не смотреть! Храни верность Врагу. У тебя важный социологический эксперимент. Ты не сможешь убедить Врага, что он твоя судьба, если влюбишься в первого попавшегося красавчика».

Мужчина кашлянул, привлекая к себе внимание. Я дернула головой, поняв, что глупо стоять на месте и с упорством страуса разглядывать зеленую лужайку.

Тупой мир с его красивыми лордами!

Я неохотно посмотрела на навязчивого собеседника, непроизвольно дернувшись назад.

Мужчина открыл рот, собираясь сказать что-то, от чего у меня наверняка подкосились бы ноги и тут двери позади начала открываться. Я едва успела среагировать, чтобы не упасть в неизвестность и не сшибить выходящего. Человек в шляпе заинтересованно глянул мне за плечо. Я увидела, как в голубых глазах растет непонимание и недоверие. Потом он посмотрел себе под ноги, будто проверяя, где находится.

Любопытство одолело и меня. Кого такого интересного увидел мой преследователь? Я обернулась, одновременно отодвигаясь в сторону, чтобы пропустить долгожданного спасителя.

За дверью было пусто.

Никого.

Длинный коридор убегал в тишину безмолвных стен. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять — это мой шанс. Дверь где-то заклинилась или произошел сбой, или еще что угодно, но она открылась. Большего и не надо.

Я опрометью бросилась вперед.

Эхо моих шагов неслось впереди меня, пока вдруг не оказалось перекрыто недовольным голосом.

— Да стой же!

На этот раз мужчина не дал мне фору. В два счета пресек натренированный спринт профессиональной Избранной, вылавливая на ходу.

Вот я бегу. Вот меня перехватывают, поднимают в воздух, разворачивают и ставят на пол. Я почти раздавливаю бутерброд в кашицу, но не отпускаю.

— Попалась! — обрадовался незнакомец.

Я удивленно моргнула. Отвела выпавшую прядку за ухо и растерянно сказала.

— Ох, простите, я вас не заметила.

— Я выиграл, — светлые глаза отражали победу и ликование. Так близко ко мне, он больше не казался немного иным. Юнее, задорнее, ноткой очаровательного хвастовства. Официальный костюм добавлял ему солидности и возраста, но приглядевшись, я поняла, что Враг будет его постарше. Совершенно зря я именовала его мужчиной. Молодой парень лет двадцати пяти — вот его предел. — Я раскрыл твой маскарад.

Наверное, осознание, что я его старше, сделало меня смелее.

— О чем ты?

Ощущать на себе руки постороннего человека было непривычно, но отчего-то приятно. Вроде ничего особенного, но из-за одного незначительного жеста я почувствовала себя привлекательной. До сего момента, ни наряд, ни украшения, ни прическа не пробуждали во мне таких ощущений. Я не ассоциировала себя с отражением, что щеголяло в новом наряде с первоклассным макияжем. Мне было неуютно. Меня как будто не существовало. Душа, отделенная от тела. Вещь.

— Ты новенькая, я прав? Кому нашли замену?

Я помотала головой. Трудно было подобрать слова. Присутствие незнакомца сбивало с толку. Казалось, я заново переживала приступ возвращения воспоминаний. Только в этот раз вспоминать было нечего.

Что происходит?

Я попробовала отвести взгляд. С трудом оторвалась от притягательной улыбки, прошлась по шее, оценила мощную грудь и остановилась на бутерброде. Очень неловко, но своевременно мои руки нашли себе место на торсе мужчины.

«Давайте, физиологически потребности, работайте, — подбодрила я себя. — Концентрируйтесь на желании утоления голода. На еде».

— Ты должен меня отпустить, — с трудом ворочая языком, потребовала я.

— Сначала ты скажешь, как тебя зовут.

Я нахмурилась, сам-то парень не представился. Он склонил голову, будто собираясь пошептать мне что-то на ушко. Одновременно с этим из глубин коридора раздался знакомый, раздраженный голос.

— Аматри! Не лучшее место ты выбрал, чтобы развлекаться с лэй.

Парень резко от меня отстранился, но из рук не выпустил.

— Тинхе, — коротко поздоровался молодой лорд. — Это не то, что ты подумал. Она не лэй.

Тот пропустил приветствие мимо ушей, как и дальнейшие слова, да собственно и меня. Он не остановился, он шел дальше по своим делам не желая продолжать разговор. Названный Аматри демонстративно закатил глаза. Я же попыталась просигнализировать Врагу, мол, меня все еще удерживают. Но мужчина потерял интерес к нашей паре. Видимо не привык обращать внимание на лэй, оттого и не потрудился узнать в ней меня.

— Тинхе! — плюнув на гордость, позвала я.

На этот раз Врага проняло. Он остановился. Покосился на меня. Я состроила рожицу. В темных глазах медленно, почти болезненно рождалось узнавание. Недоверие сменилось растерянностью. Он оглядел коридор, проверяя, находится ли он там, где предполагал.

— Аматри, — вздохнул Тинхе, возвращаясь к нам, — ты опять трогаешь чужие вещи?

— С чего ты взял? — ладони парня на моей талии напряглись. Я тем временем пыталась представить, куда деть собственные руки. Мы еще не прошли с Врагом все пункты стадий его влюбленности в меня, так что, для фаз «соперник из ниоткуда» и «ревность на пустом месте», время не пришло. В будущем я не собиралась заводить реального конкурента для Тинхе.

— Это моя камер-лэй, — Враг крутанул кистью, раскрывая ладонь и тем самым предлагая передать служанку своему хозяину.

— Не может этого быть, — усмехнулся преследователь. — Опыта у меня немного, но нашу коллегу я опознать могу. Скажи ему, кто ты, — обратился ко мне человек в белом, усмехаясь.

Я мотнула головой.

— Аматри, — спокойно попросил Враг, — отпусти камер-лэй. Ты ее пугаешь. Лучше объясни, отчего ты решил, будто она кто-то больше, чем часть развлекательного представления Солярис.

— Она прошла защиту, — человек в белом указал назад. — Защиту, что непроницаема для всех, кроме Незыблемых.

Враг покосился на меня. Я пожала плечами.

— Он преследовал меня. Я убегала, — внесла я свои пояснения. — У двери догнал.

Ответ Врага удовлетворил.

— Аматри, а ты уверен, что не сам открыл дверь?

На лице парня отразилось сомнение.

— Дай угадаю, — продолжил Враг. — Ты весь вечер маялся скукой. Дразнил леди, которые считают выше своего достоинства тебе отвечать. Когда это дело наскучило, принялся за лэй. Но те всегда следуют протоколу, и ты вновь впал в меланхолию. Покружил по каменным дорожкам, и наткнулся на маленькую камер-лэй, что нарушала ерундовые правила Солярис. Неутомимая сущность не позволила оставить все как есть, и ты любезно обратил внимание девушки на себя. Она же, сделала то, что мечтает сделать каждый, кто общается с тобой дольше пяти секунд, рванула наутек. А дальше, у тебя случилось затмение. Ты поддался азарту. Спутал желаемое с действительным. Сделал неверные выводы в угоду своей прихоти.

— Все было не так! — начал заводиться парень. — Не совсем так. Дверь открыла она.

— Скажи мне, Аматри, когда ты загнал ее в угол, как близко ты подошел ко входу, чтобы ошибиться? Если бы могла она проходить сквозь защиту Незыблемых, неужели не сделала бы этого сразу, а ждала бы тебя?

— Она играла со мной, — неуверенно ответил он, теряя весь пыл. Аматри бросил взгляд на меня, отчаянно выискивая крупицы, что подтвердили бы его правоту. — На ней перчатки. Она скрывает свою принадлежность.

Враг многозначительно посмотрел на собственные руки. Аматри смутился.

— Тинхе, ты понял, что я имел в виду.

— Мне жаль, — он положил мне руку на плечо. — Ты ошибся.

— Погоди, если она твоя камер-лэй, почему выступает на празднике Солярис?

— Одолжил кузине, согласно внутреннему протоколу.

Парень в белом поджал губы. Он понимал, что его водят за нос, но не мог вычислить как. В силу юного возраста и статуса, гордость не давала легко смириться с проигрышем. Аматри привык, что его ни во что не ставят равные, и чертовски устал от этого.

— Тогда одолжи ее и мне тоже.

— 13 —

— Я так не думаю, — холодно ответил Враг. — У меня одна камер-лэй. Одолжил я ее Солярис на полторы минуты выступления на публике. На твоем месте, я не стал бы заявлять требования на обозначенные девяносто секунд. Люди могут неправильно о тебе подумать. Пойдут слухи о мужской несостоятельности, — Тинхе многозначительно вздернул брови.

— Кто бы говорил, — ни капли не смутился Аматри. — Сто лет тебя без этой черной дряни не видел. Все скрываешься. Прячешься. Неужто решил довериться камер-лэй. Или у тебя есть другие, более веские причины держать ее при себе?

— Какие еще нужны причины заводить камер-лэй? Она меня развлекает.

— Какими, позволь спросить, талантами?

Враг перевел взгляд на меня. На зажатый в руке бутерброд.

Заминку Тинхе я понимала. Угадать по моей внешности яркий творческий талант было сложно. Тем более тот, что мог бы прийтись по вкусу Страннику, видевшему чудеса сотен миров.

— Она прекрасно… декламирует стихи, — нашелся он с ответом.

Я вытаращила на него глаза. Какие «стихи»? Какой «прекрасно»?

— Стихи? — Аматри дернул меня за плечо, поворачивая к себе лицом. — По люззору говорилось о невероятной пластике и акробатических данных.

— Они были рождены поэзией моей души, — томно ответила, прижимая руки к сердцу. Дальше мне бы завести шарманку из пронзительного-романтичного стихотворения, но кроме рубленого слога Маяковского и его «Я достаю из широких штанин» в голову ничего не лезло.

— Бред. Вы оба водите меня за нос.

— Может и так, — согласился Враг. — Но это не повод меня допрашивать. У тебя на то ни прав ни полномочий, Аматри. Это я застал тебя со своей камер-лэй в месте, где ей быть недозволенно, а не наоборот. Поэтому, позволь-ка и мне провести небольшое расследование.

Враг перешел к решительным действиям. Он перехватил меня за талию, буквально вырывая из рук Аматри. Недобро глядя на собеседника, он щелкнул пальцами. В ладони сверкнул сиреневый огонек и сразу рассыпался пылью на черной перчатке.

— Зачем ты использовал на моей камер-лэй магию?

На красивом лице проступили красные пятна.

— Она… она убегала.

— Неудивительно, — резюмировал Враг. — А потом, когда ты решил, что она гм… леди, почему не отменил заклинание?

— Я забыл, что задействовал ось, — признался тот, и внезапно встрепенулся, вновь с вызовом глядя на Тинхе. — Забыл, потому что оно на нее не подействовало. Как будто она такая же, как…

— Хватит! — оборвал его Враг. От его голоса по коже побежали мурашки. Аматри дернулся отступить назад, но в последнюю секунду вспомнил о собственной гордости и лишь недовольно дернул губой. — Хватит молоть чушь. Ты ошибся. В очередной раз. Признайся себе в этом и проваливай.

Прозвучало грубо. Тинхе не стоило так сильно напирать на парня. Ему следовало дать тому пространство для маневра. Возможность уйти достойно.

Голубые глаза человека в белом застыли на моих перчатках. Если он стянет ее. Если оголит скрытый участок кожи…

Тинхе то ли не заметил вмиг изменившегося настроения товарища, то ли не имел возможность что-то предпринять.

— Мои босоножки! — воскликнула я, перепугав обоих жителей Лэйтарии.

Парень вздрогнул. Враг вышел чуть вперед, отодвигая меня себе за спину.

— Это твоя обувь? — Враг кивнул на золотистые орудия пыток.

— А это история про Золушку?

Тинхе не глядя нащупал мою руку. Поднял вверх ближе к лицу. Листик салата одиноко торчал между двумя кусочками хлеба. Остальные внутренности растерялись где-то на ходу.

— Ты была в гримерке, а он на праздничном фуршете. Почему у него твоя обувь, а у тебя еда?

— Это называется расстановка приоритетов.

— У меня из-за вас мигрень, — пожаловался Тинхе.

Сбитый с толку Аматри смотрел на мои туфли так, будто видел их в первый раз.

— Я собирался их вернуть, — с сомнением произнес он, отдавая Врагу.

Тот мотнул их на пальце. Каблучки стукнули друг о дружку, создав облачко знакомой мне золотистой пыли.

Я задумалась, каково рода отношения у этих двоих? Рабочие? Личные? Выглядело так, будто Аматри стоял ниже по положению Тинхе, но знал о последнем какую-то гадость, что тот предпочел бы оставить в закромах. Если бы не эта маленькая болевая точка, человек в белом не посмел бы так себя вести со Странником.

— Солярис… — недовольно протянул Враг.

— Солярис, — спохватился Аматри. — Она ненавидит, когда пропускают ее выступления. Свободного вечера, кузен! Развлекайся, — бросил он воплощению тьмы и мрака, устремившись к выходу.

Я, обрадованная закончившейся семейной драме, двинулась вслед за ним. Враг перехватил меня в последний момент, заставляя остановиться.

— Мое выступление…

— Подождет.

— Но…

— Давай-ка отойдем в сторонку, пока не встретили еще кого-нибудь из моей семейки.

Он приложил ладонь к стене. Перчатку окутал мягкий сиреневый цвет. Панель поплыла заревом, щелкнула и отодвинулась в сторону. Новоявленная дверь открыла проход в небольшую комнатку устланную коврами и подушками. С потолка свисали прозрачные ткани. Мягкий свет ламп лился сквозь цветные стекла абажуров.

— Декорации с прошлого праздника, — как бы извиняясь, пояснил Враг. — Солярис не любит с ними расставаться и сбрасывает в дополнительные секции ложи. Кстати, — он вырвал у меня бутерброд, в одно мгновение дематериализуя его из пространства.

Был бутерброд — нет бутерброда.

Все старания, пройденные испытания, мучения — все полетело к чертям.

«Враг — это Враг», — мужественно напомнила я себе.

— Не ешь что попало, — продолжил Тинхе спокойно, будто только что не разрушил все мои надежды. — Неужели в твоем подсознании ничего не сохранилось? Нельзя пихать в рот иномирную пищу.

— Но я же ела у тебя дома, — возразила я, чуть-чуть приходя в реальность.

— Обед был подан в соответствии с меню, что пригодно для жителей твоего мира.

— Ты говорил, что я смогу поужинать на фуршете.

— После выступления, я бы отвел тебя к тем столам, на которых находились пригодные для тебя угощения. Блюда расставляются так, что в центре оказывается наиболее пригодные для большинства видов, а по краям самые экзотичные. Мою расу можно назвать всеядной. Наш мир настолько развит, что мы не испытываем затруднений ни в одной из областей. Но лэй… они уязвимы в таких мелочах как пища, воздух, магия. Такие сложности — наша забота о них.

— Не похищали бы их из дома, не пришлось бы идти на столь великие жертвы, — не удержалась я от иронии. Враг красочно вздернул бровь, мол, серьезно, чем ты недовольна? Я пересилила гордость и скупо улыбнулась. — То есть, я хотела сказать, спасибо за заботу.

Небольшой плюс в сложившейся ситуации был. Тинхе спас меня от гипотетического расстройства желудка. Это конечно не то же самое, что спасать мою жизнь от грозного дракона или ценой собственной души вытаскивать из лап некроманта-рецидивиста, но для начала сойдет. Все, с чего-то начинали.

— Неважно.

Он напряженно прошелся по комнате, безжалостно сминая сапогами мягкий ворс ковра.

— У тебя много братьев и сестер? — спросила я.

Я свою родню иногда годами не вижу, а тут за один день знакомлюсь с семьей Врага. Неспроста это.

— Аматри не мой кузен, а Солярис не моя кузина. Мы родственники не по крови, а по статусу.

— Они оба Странники?

Аматри, может быть, но Солярис никак не походила на любительницу путешествий без комфорта и личной свиты.

Мужчина мотнул головой. Означать это могло что угодно

— Не связывайся с ними. Они не умеют играть по правилам, и совершенно неуправляемы. Солярис вздорная, завистливая и мстительная. Без сожаления рвет глотки конкурентам. Аматри младший из нас, пороки все те же. Тебе повезло, что у него недостаточно опыта. Юн, горяч и скоропалителен в решениях. Поверни он ситуацию чуточку иначе, и ты стояла бы не здесь, а в очередь на расщепление. Все что ему нужно было сделать — стащить с тебя перчатку и увидеть отсутствие вейоса. К счастью, кузен побоялся выставить себя дураком перед тобой, — неожиданно закончил Враг. Задумчиво хмыкнул и отвесил мне короткий комплимент: — Молодец.

— Правда? Почему?

— Ты смутила его. И не говори, что сделала это не специально. Позволь думать о тебе как об умном собеседнике.

Враг — мастер комплимента, блин.

— И не собиралась, — нахмурилась я. — Я напомнила о туфлях нарочно. Потому что это мои туфли. Они очевидно дорогие, а я в жизни не носила дорогих вещей. Так что если ты позволишь, — я протянула руку, поманив пальцем женский ад на золотых шпильках. — Тебе я тоже не доверяю. Их надо будет вернуть.

Враг закатил глаза. Реально закатил! И вернул туфли.

Чувство триумфа длилось недолго. Мужчина проверил, заперта ли дверь. И пока я выбирала, на какой бы мягкий изысканный пуфик примоститься, пошел в наступление.

— Объясняй, — потребовал он.

— Что?

— Что, во имя Незыблемого трона, это было?

— Еще раз. О чем ты?

— Почему ты ушла от своих коллег по цеху, зачем привлекла внимание Аматри и как проникла в эту часть здания? — перечислил он, загибая пальцы.

— Ты все сам объяснил минуту назад, — пожала я плечами, искренне недоумевая.

— Нет, я это выдумал на пустом месте. Теперь мне нужна правда.

Что говорили великие лжецы? Чем наглее и неправдоподобнее ложь, тем охотнее люди в нее верят?

— Ладно-ладно, успокойся, — я тяжело вздохнула, чтобы дать себе мгновение на перезагрузку эмоций и мыслей. Я должна была звучать убедительно. Я подняла глаза на мужчину и, совладав с голосом, проникновенно заговорила: — Правда в том, Тинхе, что я пыталась спасти тебя.

— От кого?

— От горькой и безответной влюбленности в меня.

— 14 —

К чести Врага, смеяться он не стал. Вслух, по крайней мере. Но темные антрацитовые глаза, с примесью напускного безразличия, заискрились золотом веселья.

— Не знаю, что в твоих словах более комично. То, что ты собираешься кого-то спасти или то, что этот кто-то — я.

— А то от чего я хочу тебя спасти, тебя не смешит?

Разговаривая с Врагом я почему-то ощущала себя ребенком, который съел банку варенья и теперь пытается убедить родителей, что это не он, хотя все руки перепачканы ягодной сладостью. Впрочем, невольный уход в ребячество, должен был снизить мою опасность в глазах Странника.

— Для меня это представляло бы угрозу, не будь я лэйтарцем, и находись мы в любом другом мире, что лежит за пределами Золотой оси. А так, да. Это была бы серьезная угроза, и я нуждался бы в спасении.

— Но я Избранная! — топнула я ногой. — Ты до сих пор не понял?

— О, еще как понял, — мелькнул сарказм в насмешливом тоне. — И, кажется, сам тебе об этом сказал.

— Я настоящая Избранная! Смотри, ты же не выяснил, как я прошла сквозь вашу мегазащищенную арку?

— Вообще-то, выяснил, — разом осадил меня Враг. — Сбой в работе.

Я удивленно открыла рот.

Когда успел-то?

— Пока ты совершала диверсию по срыву праздника кузины, делала набеги на ее фуршетный стол и давала поводы Аматри сомневаться в нашей легенде, я нанес визит своим коллегам. К счастью, Солярис достаточно умна, чтобы высылать приглашение всем потенциальным поставщикам развлекательных зверушек.

Я проглотила последнюю фразу. Это камень в мой огород, за то что решила представиться камер-лэй.

— И что ты выяснил? — мой голос задрожал.

Враг немного помучил меня молчанием, смакуя каждое мгновение трепетного страха и блаженного неведенья.

— Среди прослойки миров разыгралась буря. Одна из молний угодила к нам. Система посчитала выброс энергии за импульс, содержащий код на случай экстренного перемещения. Таким образом, портал сработал. Тайна раскрыта. Твое появление в Лэйтарии — дело рук счастливой случайности.

— А может, это проведение судьбы? — предположила я.

Мужчина поморщился. Качнулся на подошве сапог. Рука потянулась к блестящей драпировке из бусинок.

— Проведение судьбы начинается после прихода Избранной в мир, а не до. Ты болталась между мирами бесконечно долгое время. Тебя могло выдернуть в любой момент и в любом месте.

На этих словах мне стало немного не по себе. Я помнила свой переход. Как болталась в нигде, миллиардами частичками энергии. Как мысль о безысходности определяло мое существование. Как что-то теплое жалось ко мне. Как кто-то просил о понимании и защите.

Я обняла себя руками.

Бесконечно долгое время — это эпитет для красного словца, или я несколько сотен лет пробыла в междумирье? Вот будет прикол, если во время моего блуждания натренировали еще с десяток поколений Избранных, а та самая Алиса, ради которой я бросилась в пучину зазеркалья, давно умерла от старости.

— Попади молния в сеть ближе к другому миру, и тебя бы выбросило туда, — тем временем продолжал Враг, изучая все хитрости свисающего палантина из розового бисера. — Тебя бы все равно рано или поздно куда-нибудь вытащило. Куда интересней, почему ты болталась между мирами?

Тут до меня дошло. Враг выяснил, как я попала в Лэйтарию. А ведь он обещал держать меня ровно до этого момента. Здравствуй, аукцион. Прощай пять этапов покорения Избранной сердца Врага.

— Атрос стареет? — задал вопрос себе Тинхе. — Теряет силы. Непросто так в этот раз, он вытащил не цельное количество оголтелых девиц.

Это имело смысл. Атрос был богом без мира и жил на своем собственном Олимпе в окружении еще двоих таких же безмирных богов. Без тех существ, что когда-то молились ему, строили храмы и приносили дары, его могущество таяло.

Вернулись прежние страхи. Что если, я действительно, ошибка? Первый признак угасания древнего божества.

— А если нет, — продолжал мужчина, почесывая подбородок. — В какой мир ты должна была попасть?

Минута смятения закончилась. Уж теперь я точно не должна отходить от своей легенды.

— В Лэйтарию, — вклинилась я в рассуждение Врага. — Почему до тебя все никак не дойдет? Я поняла это практически сразу, как ты рассказал мне об эффекте Избранной. Я пришла спасти вас. Тебя. Сам посуди. Во-первых, я здесь. Во-вторых, ты меня подобрал и привел к себе домой, тем самым, спасая от этих ваших Незыблемых. В-третьих, накормил, нарядил, в свет вывел и с псевдородственниками познакомил. В-четвертых, я как-то прошла сквозь двери, через которые пройти не должна была и… встретила тебя! Ты как герой, защитил меня от зла в лице Аматрии. Это ли не признаки моей избранности?

Настала очередь мужчины скрещивать руки.

Как же хорошо я его понимала. Фразу «разве ты не видишь, что мы созданы друг для друга», я опустила. Наглости не хватило. Но она повисла в воздухе и отразилась адом семейной жизни в глазах Тинхе.

Знаю, я торопила события. По-хорошему, ему стоило внушать это не меньше полугода, чтобы зародить сомнения, но такого времени я не имела. Слишком быстро Странник разобрался в тайне моего перемещения.

Тинхе молчал.

Я молчала.

Обдумывая мои слова, он, кажется, впервые посмотрел на меня нормально. Как человек смотрит на человека. Как мужчина на женщину. Оценивающе прошелся по фигуре. В новом облачении она выглядела достойно. Одобрительно отметил изменения в наряде. Все лучше, чем несуразное платье от лэй. Но когда мы встретились взглядами, легкая задумчивость пропала. Во взгляде что-то изменилось. Блеск сгладился и потускнел. Радужки вернулись к первоначальному нечитаемому цвету.

— Высокомерие у тебя достойно Избранной, этого не отнять, — в холодном голосе отразились все нотки металла. — Но ты не Избранная. И мы не в твоем мире для спасения.

— Я тоже сначала так подумала, но…

— Хватит! — перебил он меня. — Разговор окончен.

— Тинхе, — взмолилась я, чувствуя, что теряю тонкую ниточку понимания.

Он предупреждающе поднял руку, останавливая мою речь. Я послушно захлопнула рот.

— Твое выступление.

— Что? А, черт!

Я же на минутку выбегала.

— Пошли. Не хватало мне выслушивать еще одну безумную речь от другой взбалмошной бестии.

Тинхе схватил меня за руку и потащил за собой. Я не сопротивлялась. Доводов в свою пользу у меня не осталось. Оттягивать неизбежный позор на публике было бессмысленно.

Все.

Сначала меня высмеют зрители, потом Тинхе отправит на расщепление или развоплощение. Закончился твой великий день, Дробь. Ты продержалась в другом мире почти двенадцать часов. И это с полугодовой подготовкой и мастер-классом от трех настоящих богов.

Что же делать?

Враг вел меня вперед, не обращая внимания на мои возможности соответствовать широкому шагу раздраженного лэйтарца. Туфли бряцали в руках. Мы пронеслись через сад, словно за нами гналась стая гарпий. Или будто Тинхе больше не хотел оставаться рядом со мной ни на секунду.

Обидно, блин.

В дверь, что вела к кулисам, Враг меня почти зашвырнул. Я удивилась, что не вписалась в соседнюю стену, оставив на ней отпечаток из одной Избранной.

— Как мило, — фыркнула я, поправляя задравшееся до колен платье. Внутри горел огонь обиды и упущенных возможностей.

Не успела я прийти в себя и восстановить дыхание, на меня набросилась новая неприятность. Буквально.

— Где ты была? — воскликнула камер-лэй. Та самая, что наводила марафет мне на лице. Бледная как мел, она подбежала ко мне. Схватила за плечи, вертя во все стороны. — Слава Вечным, с тобой все в порядке. Я боялась, что тебя устранили еще до выхода.

— О чем ты? — ошалело уставилась я в ответ.

— Ну, знаешь… — махнула она рукой. — Не в прямом смысле. Девочки взбудоражены появлением новенькой, как и некоторые леди. А, забудь. Не важно. Главное, что скоро твой выход.

Атмосфера, что и так казалась не совсем дружелюбной, окрасилась зловещими тенями.

Вот спасибо за своевременное предостережение!

— Я выйду с тобой, как сопровождающий, поскольку концепция нового образа принадлежит мне. Обувайся.

Она потянулась к моей прическе, поправляя спавшие прядки и складки платья, что совсем не нуждались в улучшении.

Злясь, я швырнула туфли на пол. Дергая за ремешки и лямки, потянула их на ступню. Пальцы, как назло, в растопку врезались в золотистые переплетения. Я поздно придала этому значение. Не нащупав должной опоры, я пошатнулась. И начала заваливаться на бок. Нога поехала в сторону, почти выворачиваясь в лодыжке. Я крякнула, но удержалась от позорного падения.

Послышались злые смешки. Я вздернула голову, чтобы смерить взглядом хихикающих девиц.

Какого ляда, камрады, мы разве не на одной стороне?

— Говорю же, конкуренция, — хмыкнула темноволосая камер-лэй, помогая мне подняться. — Боятся, что тебя перекупят и сделают новой звездой коллекции.

— Идиотизм.

Держась за плечо девушки, я втиснула ногу в узкий разъем туфли. Каблук в одиннадцать сантиметров я носила трижды: на выпускной — о чем пожалела после первых десяти минут из двухчасовой поздравительной церемонии; на свадьбу к подруге, о чем пожалела сразу, как вышла из дома на лестничную площадку; и на уроках в Центре, где я жалела о выбранной программе каждое мгновение своего существования.

Я нахмурилась.

Публика ждала падения Олимпа. А вот фиг вам!

Под ухмылки камер-лэй, что шли следующим номером, я расправила метафорические крылья и восстала, аки Афродита из морской пены. Выпрямила спину, вздернула подбородок и сделала уверенный шаг к сцене. Позволила полюбоваться своим силуэтом и, как прожженная модель, прошедшая все ступени от «мисс Верхние Осельки» до королевы красоты, грациозно продефилировала к подиуму. Совсем не в раскоряку и не пьяным кузнечиком, как могли ожидать от новенькой. Поправив локоны ладошкой, и кинув взгляд через плечо, как голливудские актрисы в лучших традициях черно-белого кино, подмигнула завистницам.

Выкусите! Не зря Клод гонял меня палкой (читай: мечом) от края поля до пещер, по холмам и по горам. Все ради маленького триумфа в две секунды.

Ошарашенная камер-лэй, возглавлявшая гримерку, последовала за мной. Ее лицо повторяло то выражение, что читалась у остальных невольных зрительниц-ехидн. Но едва нога девушки переступила черту, отделявшую видимую и скрытую часть сцены, как удивление сменила лучезарная улыбка, казавшаяся почти настоящей в свете разливающихся софитов. Моя уверенность пошатнулась. Словно рыба, выброшенная на лед, я уставилась в казавшуюся темноту паркового зала.

Звучный голос конферансье объявил нас. Слова медом заструились в уши, сливаясь с громогласной музыкой фанфар.

Я отстраненно подумала, что зря не посмотрела ни одного номера. Что не слышала этого голоса, пока охотилась на бутерброд. Что пол под ногами шатается. Что я все еще голодна. Что густой дым голубоватой пыльцы, растекающийся со всех сторон сцены, плохо оттенят цвет моей кожи и застилает весь обзор. Что глаза начинают слезиться, а мысли тают, как пломбир на раскаленной сковородке.

— Эй, — позвала меня камер-лэй. В клубах мельтешащих блесток я едва угадывала ее очертания. — Ты часом не оставляла свои вещи без присмотра? — прошептала она.

— Туфли, — с заминкой ответила я, не понимая, откуда на коже ледяное дыхание северного ветра. Почему дым прилипает к моему платью, пробегая изморозью по мягкой ткани. Почему губы больше не шевелятся, а ноги потеряли чувствительность.

— Проклятье!

— 15 —

В груди что-то ворочалось жалобно хныча. Жалось ко мне, обволакивая изнутри. Я тянулась в ответ. Нестерпимо не хватало тепла. Очаги чужого дыхания отзывались тлеющими костерками.

Я хотела позвать заполняющую меня неизвестность. Хотела обратиться к зверьку, что оберегал крохи тепла. У него не было имени, но оно имело нечто другое. Обозначение. Определение. Простое слово. Легкое для произношения. Обыденное.

«Малыш?» — всхлипнула я мысленно.

Голос отказывался прорываться сквозь плотину сковывающей магии. Я стояла ледяной статуей посреди огромного многоцветного шахматного поля. Снежная королева в заколдованных туфлях. Лицо онемело как во время процедуры озонотерапии. Кожу легонько покалывало, но боли не чувствовалось.

Мгновенная паника, вызванная застрявшими в памяти новостями, об обморожении заснувших на морозе людей и последующей ампутации конечностей, была безжалостно подавлена уроками Лёши. Магия не работает настолько прямолинейно. Это не настоящий лед. Это удобная форма визуализации заклинания. Мои глаза не замерзли. Я могу моргать. Мне только кажется, что я осколок айсберга.

— Как ты, малыш? — повторила я про себя, успокаивая дыхание.

Кокон магии пробрался сквозь арку миров вместе со мной. Внутри меня. Он-то и открыл мне проход, подав фальшивый сигнал, спасая себя. Спасая нас. Теоретически, это означало, что у меня есть магия. Автономная, обособленная, с собственным суверенитетом и другими признаками целостного государства, но все же, магия.

Кокон не ответил. Не ответил словами. В голове замелькали образы, робкие чувства, незнакомые эмоции. Он пытался общаться так, как мог. Я видела паутину заклинания, тянувшегося по моим ногам. Я понимала, что должна сопротивляться. Холод и скованность — всего лишь психологические последствия проклятья. Одна из ступенек, которую можно преодолеть с помощью силы воли.

Я представила, как сжимаю и разжимаю пальцы. На одной руке. На другой. Повторила все те же упражнения, что делала, когда у меня немели конечности. Когда просыпалась ночами от того, что отлежала руку. Как в полутьме разрабатывала ее, не чувствуя и почти не видя. Тело отзывалась неохотно. Будто находясь в сонном параличе. Я же заставляла себя извиваться, крутиться на месте, убеждая себя, что положительный результат неизбежен.

Верхний слой магии сломался так же внезапно, как и появился. Почувствовав слабину, я тут же усилила напор. Как только появилась возможность шевелиться, я скинула ненавистные туфли.

— Камер-лэй! — закричала я, пытаясь разглядеть фигуру визажистки сквозь голубые кольца дыма. Девушка должна была быть рядом. — Если ты слышишь, борись. Это не настоящий холод. Из него можно выбраться.

Игровая площадка никуда не исчезла. Камер-лэй по мановению взмаха руки не явилась.

— Если кто-нибудь меня видит, сделайте что-нибудь! — безрезультатно проорала я в пустоту.

Я же сняла, чертовы черевички, почему сцена не вернулась? Где зрители? Я готова творить шоу. После такого теплого приема, отчего на потеху публики не поплясать на столах званого ужина, раскидывая драгоценные блюда и деликатесы со всех уголков мира.

Вместо внятного ответа — клеточное поле и туман вокруг. Голубое свечение ластилось к ногам и облизывалось на рюши вечернего платья. Так выглядел дурман магии Золотой оси. Проклятье высшей пробы.

— Малыш, мы можем как-то его снять? Мне тут не нравится.

В подтверждение сказанных слов, пол отозвался угрожающей дрожью.

Кокон заворочался, боязливо ежась в комочек. Он слишком маленький. Совсем юный. Ему не совладать с полноценной магией, набирающей сил столетиями.

Обняв себя руками, я ласково спросила:

— Могу я чем-то помочь?

Образы замелькали вновь. Картинки неслись в сумасшедшей перемотке. Они несли в себе огромный поток информации, смешанной в дикий коктейль из звуков, запахов, времени и чувств. Мой мозг был не в силах расшифровать послание целиком. Кое-как из всего вихря, выбралась короткая фраза:

«Победить Золотую магию можно зная ее создателя».

Я пришла в замешательство. Откуда мне знать, кто заточил зуб на мою скромную персону? За вечер перед глазами промелькнуло столько людей, что я едва ли могла воссоздать образ лэй, что жила в доме Врага. Она, кстати, легко использовала магию, что означало — любая могла насылать проклятье. Любая из двух сотен камер-лэй могла излить гнев на обувь новенькой. Как выбрать?

Нет. Такие задачки не по мне. Может, есть варианты проще?

Туман скрывал границы шахматного поля. За плотной стеной дыма лежала неизведанная бесконечность. Или же выход на свободу.

Квадраты источали неестественное сияние. Они выглядели неустойчиво, обещая в любой момент разойтись по швам. Оценив размеры цветных плит и расстояние до ближайшего кольца голубой пыльцы, кончиком пальца ноги я дотянулась до соседней клетки. Невесомо, почти не дотрагиваясь, прикоснулась к шершавому полю.

Жуткий грохот пронесся по неоновому полю.

Зеленая плита затрещала в жалобном стенании и рухнула вниз. Несколько десятков клеток последовали ее примеру. Бездна разверзлась, поглощая каменные плиты. Земля под ногами начала трещать. Обуреваема первобытным ужасом, я ничком припала к лиловой тверди. Пальцы вдавились в спасительную поверхность.

Когда поле перестало изображать канатный мост над пропастью, я забыла как дышать. Я потеряла возможность шевелиться. Тело свело судорогой. Ритм дыхания снизился до состояния человека в коме.

Клетки не перестали трещать. Одна за другой они продолжали осыпаться в черную бездну, но скорость разрушения снизилась. Обратный отсчет был запущен. Совсем скоро, мой спасательный островок точно так же закончит свое существование.

«Что ж, — сделала я неутешительный вывод, — нахрапом магию не возьмешь».

Я закрыла глаза, чтобы не видеть ускользающее время и исчезающую поверхность.

Итак, туфли я получила в гримерке. Три камер-лэй облепили меня со всех сторон. Одна из них могла воспользоваться проклятьем. Мотив и возможность есть у каждой. Кроме той несчастной, что пошла меня представлять залу. Но она ушами хлопать не стала бы. Она бы заметила, реши ее кумушки подшутить над новой звездой цирка уродов Солярис.

Плита подо мной зашаталась. Скрежещущий звук рядом поведал об обвале еще одной плиты.

Мозги заработали усердней.

Распорядительница, отведшая меня в зал, теплых чувств к нарушительницам спокойствия не питала. Она вполне могла организовать подставу так, чтобы никто этого не заметил. Но разве она не рдела душой и сердцем за спокойствие Солярис? Или один раз выставить конкурентку на потеху — лучший способ избавить свою леди от проблем навсегда?

Есть что добавить, внутренний комиссар Коломбо, не стесняйтесь, подключайтесь к расследованию.

Конечно, есть. Один маленький вопросик. Почему я исключила Врага? Что если он решил подстраховаться? Мол, а вдруг я любовь всей его жизни? Не лучше ли побыстрее избавиться от незавидной пары, пока не нахлынули чувства? Меткое проклятье и Избранная гибнет ярко и красиво, в лучах славы.

Но почему не сделать этого дома? Почему не сбросить меня с пегаса. Зачем усложнять? Боялся, что в короткие двадцать минут в карете на него нахлынет непреодолимая страсть? Вот уж вряд ли. Кто-кто, а Тинхе мало походил на обуреваемого гормонами подростка.

И раз уж зашла речь о лордах и Странниках. Добавим-ка в список Аматри. Завидовать ему мне нет смысла, но с каких пор зависть единственный мотив? Он первый проявил внимание к туфлям. Он держал их все это время, не желая возвращать. Вполне мог наложить что-то эдакое, пока преследовал. Враг сразу указал на магическое влияние с его стороны. Только сканировал Тинхе на заклинания меня, никак не мои туфли.

Аматри злопамятен и коварен. Увидел заблудившуюся камер-лэй и сразу решил сыграть с ней злу шутку. Конечно, знакомство с еще одним родственником Врага не было длинным, но почему-то казалось, что это в стиле человека в белом.

Плита подо мной качнулась на пробу.

Я сжала зубы.

Распорядительница. Враг. Аматри. Треугольник недоброжелателей.

Словно маятник, пол подо мной двинулся в сторону и вернулся обратно. Суставы заныли от напряжения. Коленки вросли в лиловую твердь.

Быстрее!

Распорядительница, как ответственный работник, вызывала у меня симпатию и сострадание одновременно. Врагу я отчаянно хотела нравиться. Все-таки мне с ним любовь строить. А если недоверие начинается на первых шагах, то пара обречена на провал. Даже если она вымышленная и существует лишь во вселенной идеальной Избранной.

Под растопыренными ладонями поползли трещины.

— Не силой логики, но отчаянным желанием, нарекаю тебя, Аматри, виновным в проклятье! — выкрикнула.

Тряска пропала.

Плита перестала раскачиваться.

Сквозь стиснутые зубы, я медленно, порциями, вдохнула воздух. Смахнула прилипшую ко лбу прядь. Пот градом катил по лицу.

— Я права? — спросила я в пустоту густого тумана.

Голос оборвался на последнем звуке.

Плита понеслась вниз и я вместе с ней.

— 16 —

Падение прекратилось резко, но мягко. Я успела ойкнуть и перепугаться до смерти.

— Поймал! — предупредил звучный голос.

Меня обхватили крепкие руки. Я повисла в невесомости. В остаточном движении панических рефлексов, я замолотила руками и ногами. В процессе боя с воздухом, я застряла в еще более неловкой ситуации.

К дикому смущению моя ладонь, любимая конечность, что была со мной всю жизнь и поддерживала во всех критических ситуациях, предательски застыла на щеке Врага. Я залилась краской смущения. Поскольку терять было нечего, а на неадекватность можно списать все что угодно, я как бы случайно шевельнула рукой, поглаживая кожу. Легкая щетина кольнула подушечки пальцев.

Почему Враг скрывается под плотными тканями темных одежд? Остальные лорды не столь щепетильны в выборе. Большинство щеголяло в таких нарядах, что казалось, любой лоскут ткани воспринимался ими как личное оскорбление. Что же такого Тинхе скрывал под черным костюмом?

Я чувствовала силу его хватки, мощь стальных мышц. Ни как у перекачанного качка, а как у какого-нибудь пожарного или военного.

Продолжая исследование, я прошлась пальцами по скуле, и было сместилась на подбородок, как неожиданно вспомнила, кто я и где я. Мысль поймалась в тот момент, когда я взглядом остановилась на плотно сжатой линии бледных губ Врага. Его взгляд буравил мне душу.

Черт.

Отдернула я руку с возмущенным шипением ужа, попавшего на раскаленную сковородку. Извернувшись, я мигом выпуталась из уверенных объятий. У мужчины был выбор: отпустить меня добровольно, или не удержать и сбросить на пол. К счастью, Тинхе пошел мирным путем.

Вскочила я на ноги с видом оскорбленной невинности. Моя поза источала праведное возмущение, а губы дрожали от сдерживаемого гнева. Или смеха. Но, тсс… об альтернативном варианте Врагу знать не обязательно.

— Что произошло? — спросила я гневно, улавливая звуки аплодирующей толпы.

Дурман тумана рассеялся. Вернулись сад и люди. С другой стороны сцены творилась какая-то суматоха. Несколько мужчин-лэй что-то спускали по лестнице.

Враг разгладил мнимые складки на костюме.

— На туфлях лежало проклятье. Оно сработало в тот момент, когда тебя объявила распорядительница. Но ты это сама уже поняла.

— Ммм… — я прикусила губу, поумерив пыл. Как спросить, что произошло и при этом не спалиться? — Как я выбралась?

Звук аплодисментов стих. Момент триумфа прошел. Лорды и леди забыли обо мне, переключившись на новое развлекательное мясо.

Враг легонько подтолкнул меня в сторону.

— Мне пришлось вмешаться.

Я завертела головой.

— Но где я была? Куда делось поле?

Мужчина склонил голову.

— Какое поле?

— Ну… — замялась я. А действительно, какое поле? Где я была и почему смогла поговорить с Малышом? — Я была скульптурой на шахматном поле из цветных квадратов. Было холодно, и я пыталась расколоть ледяную скорлупу изнутри.

— Хм…

— Что это значит?

— Хороший вопрос. Ты понимала, что находишься под проклятьем и начала сбрасывать ментальный контроль. Все, что происходило, было в твоей голове. Хотя нет, не совсем так. Твой разум был на территории визуализации проклятья. Если ты не знала, то поясняю. Магия Золотой оси действует на двух уровнях: физическом и ментальном. Проклятый может справиться со вторым уровнем, где все зависит от его мироощущения и крепости психики. Это удел чувств — переживать действие магии. От влияния на физическую часть, может спасти только носитель Золотой магии.

Я удивленно вдернула брови.

Он пришел мне на помощь? Сломал физическую составляющую? Уф, неужели мы к чему-то движемся? Таки проняли его слова о неотвратимости нашего союза!

Мужчина продолжал:

— Оно проявляется на видимом плане. Как было у тебя. Проклятье превратило тебя в лед. На ментальном уровне ты чувствовала себя им. Ты переживала этот момент бытия снова и снова. Сломав оковы разума, ты перестала ощущать дискомфорт проклятья, хотя физически оставалась ледышкой. Суть в том, что победив на втором уровне, ты перестала испытывать страдания, хотя сама магия никуда не делась. Опять же, если бы ты не разбила ментальные оковы, помочь я бы не смог.

С этим все ясно. Но к чему был совет Малыша? Зачем искать проклявшего, если жертва все равно ничего не может сделать. Лишь избавится от эмоциональных страданий.

— Я думала, магия Золотой оси отменяет предназначение. Коверкает правильное течение жизни. Пробуждает в человеке и мире все плохое.

— Вроде того. Но делает она это на двух плоскостях.

Спросить подробности о шахматном поле, я не решилась. Очень пикантная ситуация с Малышом и поиском наславшего проклятье. Оставлю этот вопрос на потом.

— Но я слышала голос камер-лэй, — неуверенно сказала я, нервно поглядывая в сторону сцены. — Как это возможно?

— Ментальный уровень — особая плоскость. В ней ты сталкиваешься с заклинанием напрямую. Вы были под одним проклятьем. Так что в этом как раз нет ничего странного.

— А в чем есть? — ежась под пристальными взглядами, спросила я. Ох, не так я хотела перед ним выделиться.

— В том, что ты понимала происходящее, — хмыкнул мужчина. — Будет интересно посмотреть, зародыш какой необычной магии в тебя посадили.

Кажется, он впервые говорил не для проформы, а потому что действительно хотел.

— Что-то я не понимаю…

— Мы, я имею виду зрителей, тоже могли наблюдать «шахматное поле», как ты выразилась. Всегда интересно посмотреть на борьбу чужого ума. Столько будоражащих подробностей. Обнаженные грани человеческой натуры всегда имеет успех у публики.

— Все видели? — повторила я, запоздало беспокоясь об инкогнито Малыша.

— Не так как ты. Мы воспринимаем эту часть мироздания немного иначе. Я видел, как ты паниковала, и в то же самое время искала лазейки для спасения. А вот твоя коллега этого делать не стала. Она была настолько запугана действием проклятья, что воля к борьбе пропала раньше, чем ее коснулось проклятье. Честно говоря, ты меня удивила.

— Чем же?

— Ты не похожа на того, кто умеет чего-то добиваться. Ты из тех, кто плывет по течению. В тебе нет… — он щелкнул пальцами, стараясь подобрать слово, — изюминки что ли. Какого-то травмирующего события из прошлого, что мотивировало бы на победу.

— Да я прямо сейчас в травмирующем событии! — фыркнула я. — Изюминки во мне нет, видите ли.

— Что? О, нет. Не пойми неправильно, но это хорошо. Это лучший для тебя вариант. Легче будет в дальнейшем приспособиться.

Я опять себя почувствовала униженной и оскорбленной. Мое настроение вновь склонилось в поклоне и полезло обниматься с плинтусом.

— И что, в отношении Аматри не будут предприняты санкции? Все-таки он наслал на чужую лэй проклятье. Это как-то должно караться?

— Аматри? — удивился Враг. — С чего ты взяла, что это он? Это было бы слишком глупо с его стороны. Мелкие пакости на потеху публике — не его стиль. Он слишком эгоистичен, чтобы веселить кого-то помимо себя. Ты попалась в ловушку Солярис.

— Солярис? — открыла я в изумлении рот. Высокая леди не стояла в списках моих потенциальных недоброжелателей. — Ей это к чему? Зачем портить собственное шоу?

— Портить? Ты не слушала? Гости были в восторге. Лучше первоклассно отрепетированного номера может быть только интрига импровизации. Мелкие ссоры прислуги очень веселят лэйтарцев. А по задумке именно кто-то из них на тебя напал.

Во дела! Никто не пытался втихаря проклясть туфли. Солярис передала их через распорядительницу сразу с расчетом на веселье.

— Вот почему она взяла меня без какой-то подготовки или просмотра репертуара. Она не рассчитывала на мой талант. Ей нужно было шоу, и она его получила.

— Верно, — подтвердил Враг, уводя меня вглубь толпы. — Это был единственный способ выжать из тебя все возможное в короткие сроки.

— Единственный? — во мне всколыхнулось подозрение. — То есть ты заранее знал, что все получится так?

— Умничка, — неожиданно подмигнул мне мужчина, чем вогнал в ступор. — Хорошо справилась. Как только додумалась?

Я вздернула брови. Мол, догадайся сам. Профессиональная Избранная перед тобой стоит или кто?

Мужчина весьма по-человечески закатил глаза. Я хмыкнула и вдруг спохватилась.

— Где камер-лэй?

— Которая? — не понял Тинхе.

— Та, что провожал меня на сцену.

— Несет заслуженное наказание за несообразительность.

— Что? Каким образом?

Враг кивнул в сторону.

Среди столов двое камер-лэй устанавливали ледяную статую девушки, застывшей в паническом ужасе.

— Почему она такая? Она мертва?

— Конечно, нет! Солярис не из расточительных леди. Если она выбрала зверушку, будь уверена, та долго прослужит в ее бестиарии. Камер-лэй под заклятьем, которое было на тебе. Когда оно спадет, с девушкой все будет в порядке.

— А пока оно не спало, что с ней?

— Как я объяснял, она застряла на обоих планах. Ее сознание в маленьком персональном аду, где камер-лэй является ледяной скульптурой, которая постепенно тает.

Я представила себя на ее месте. Какая я хрупкая и беззащитная. Вокруг снуют гости в разнузданном веселье, а официанты едва успевают лавировать между столами. Любое неаккуратное движение может разбить меня на тысячи частичек. От меня ничего не зависит. Капельки воды соскальзывают с моих рук. Кожа медленно тает, обращаясь в жидкость. Разъедается верхний слой эпидермиса, оголяются мышцы, кровеносная система, суставы. Я истончаюсь до скелета. Пшик и меня нет.

— Но она не виновата!

— Да. Поэтому к концу вечера Солярии ее разморозит. Она, как творец проклятья, полностью распоряжается этим ресурсом.

— Но ты мог бы попросить расколдовать ее?

— Мог бы.

— Но не сделаешь этого?

— Любое действие, что хоть как-то подпортит веселье Солярис и поможет камер-лэй, обернется против последней еще более жестким контрударом. Не стоит превращать развлекательное наказание во что-то личное. Камер-лэй этого не переживет.

— Я поняла тебя, — кивнула я, но не смирилась. — Погоди минутку.

Не дожидаясь ответа Врага (а то я не знаю, что сказал бы), я подбежала к установленному шедевру магии Солярис. Несколько леди окинули меня заинтересованным взглядом, но почти сразу вернулись к просмотру очередного номера. Они не ждали многого от отработанного материала. По их мнению, лучшее, что я могла показать — произошло на сцене.

— Ты не обязана страдать, — обратилась я к скульптуре. За кромкой льда в глазах девушки сиял стылый ужас. Я ненадолго замешкалась. Скажем так, это не обычная ситуация, которую разбирают на уроках ОБЖ. Документалок о таких вещах тоже не снимали. Поэтому я произнесла все то, что сама бы хотела услышать, находясь на месте камер-лэй. — Это не настоящий лед. С тобой все будет хорошо. Просто потерпи. Ты сильнее этого. Ты не растаешь — я приложила руку к тому месту, где у камер-лэй находилось сердце. Немного замешкавшись, я добавила: — Верь мне.

Все.

Может, я должна была сделать для нее больше. Может, как первоклассная Избранная, я должна была на удивление всей публике разрушить чары. Или заставить Солярис их снять. Придумать лучший вариант. Но я не имела достаточной храбрости, глупости и подстраховки высшего предназначения. Я была собой. И все что я могла сделать, это поделиться маленькой надеждой. Не на спасение, а на облегчение участи.

Я вернулась обратно к Тинхе под тень белого тента.

— Это ее не расколдует, — поделился мнением Враг, со скепсисом следивший за мной. — Это не будет иметь эффекта. Это должно идти изнутри, а не снаружи.

— Может ты прав, — бросила я взгляд назад. Возможно, я себя обманывала, но мне показалось, будто статуя стала источать чуточку меньше отчаяния. — А может права я.

Мужчина качнул головой, приглашая следовать за собой. Бессмысленные дебаты с бестолковой Избранной его мало интересовали. Все-таки он варился в этой каше всю жизнь, а тут ворвалась я со своим пятиминутным опытом и ничем неподтвержденной теорией.

— Что ж, — хлопнула я в ладоши, отгоняя невеселые мысли. — Я достаточно выстрадала, чтобы получить ужин? Я дико голодна, если ты вдруг теряешься в сомнениях, чем меня порадовать.

Враг помедлил. Пустота вновь оплела его ауру, отстраняя от себя. По степени холодности и эмоциональной недоступности, сейчас камер-лэй под заклятьем ему проигрывала.

Ну-ну, играй в недотрогу.

— Лучшее, что можно получить на бескрайних просторах вселенной, — указал он на один из столов. И что-то в его голосе мне не понравилось. Потому что голос вернулся на отметку ноль. — Деликатесы из одного очень закрытого и неподконтрольного мира. Попасть в него почти невозможно. Только опытные Странники имеют возможность ненадолго туда заглянуть.

Я мысленно облизнулась. Сегодня я победитель. Моя музыка и мои танцы. Что бы там ни скрывалось за серебряной крышкой подноса, носа воротить не буду. Я бы сейчас впилась зубами и в корочку хлеба, и в заплесневелый лимон.

Взмахом фокусника Тинхе снял, а точнее приподнял завесу тайны.

С предвкушением я глянула на предложенные угощения. В то же мгновение мне стало дурно. Живот скрутило в спазме, а к горлу подступила тошнота.

Мир маяка.

Проклятая рыба с приторно-сладким гарниром. Я, давясь, ее ела все дни в Центре. Еда, что горше редьки. Что стояла поперек горла и рвотными позывами рвалась обратно.

На языке появился медный вкус крови. Рука вновь почувствовала сжатый осколок. В глазах замельтешили пятна.

— Нет, — хорошее настроение спало в один миг. — Нет, — повторила я. — Это же маяк. Только не маяк, — попросила я, пытаясь выбраться из забытья.

Я с мольбой посмотрела в равнодушные глаза Врага и поняла, что именно сейчас сказала. Я выдала себя. Я провалила прикрытие межпространственной амнезии.

Все сразу полетело к чертям.