Из ниоткуда в никуда

Глава V СЮРПРИЗЫ И ТАЙНЫ

В Латерану Арталетта прилетела на самолете — точности ради, на одной из замаскированных под самолеты виман. Канцлер на многое смотрел сквозь пальцы, но Сварог все же старался не особенно зарываться. Однако «самолеты» не один он использовал — они были у Мары, у Арталетты, у Старой Матушки, а еще четыре в распоряжении конторы Интагара. Так гораздо быстрее перемещаться по Харуму в случае срочных дел… Свою он водил сам, Мара тоже — ну, а на всех остальных имелись надежные пилоты из его личной дружины (вот теперь она оказалась как нельзя более кстати).

Когда Арталетта вошла, он поднялся навстречу, сказал:

— Извини, что я тебя не встретил, бумаг куча привалила…

На ней был не мундир, а самое обыкновенное, вишневого цвета платье — значит, прилетела не с официальным визитом в качестве наместницы Ронеро, а совершенно частным образом. Предупредив по ташу чуть ли не в последний момент, что вскоре вылетает. Хорошо еще, что он был не за облаками, а в Латеране, подписывал кучу бумаг, ставил печати — одобрял и запрещал, награждал и разжаловал, повышал и отправлял в отставку…

— Пустяки, — сказала она. — Ты и не обязан меня встречать. Кто ты, и кто я…

— Ты не просто наместница, — сказал Сварог, с удовольствием потягиваясь (всю гору бумаг перелопатил, осталось с полдюжины пустяковых). — Ты еще и очаровательная девушка, так что долг любого галантного кавалера…

Он сбился с шутливого тона, а там и вовсе замолчал, приглядевшись к девушке внимательнее. Лицо у нее было нехорошее — усталое, осунувшееся, едва ли не испуганное. Положительно, там в Ронеро, что-то произошло…

— Что случилось? — спросил он уже совсем серьезно, подойдя к ней вплотную. — Надеюсь, не заговор, не переворот, не пришлось же тебе срочно бежать? Интагар никаких переворотов не допустит, а заговоры, как орешки, щелкает…

Придвинувшись к нему совсем близко, едва ли не прижавшись, Арталетта шепотом спросила на ухо:

— Есть место, где нас точно не подслушают?

Отстранилась, сначала указательным и средним пальцами изобразила ножки бегущего человека, потом большим и указательным отмерила то ли длину мизинца… То ли рост токерета. Ах, вот оно что…

— Садись, — сказал Сварог. — Здесь можно говорить совершенно открыто. О чем угодно и о ком угодно. Принял меры…

Так и было. В свое время ему пришло в голову, что токереты, чем черт не шутит, могут поселиться и в огромном Латеранском дворце, где для них найдется масса укрытий. И уж конечно, не просто так поселиться, в результате квартирного кризиса, а чтобы попытаться сунуть нос в его бумаги или компьютер — на их месте он так бы и поступил. Тем более что один из ночных часовых, охранявших хозяйство Интагара, две недели назад клялся и божился, что видел в полутемном коридоре промелькнувшую тень, более всего похожую на крохотного человечка.

Именно тогда Сварог и спохватился. И его кабинет, и те комнаты Интагара, где хранились секретные бумаги, были закутаны защитным полем, которое не всяким оружием ларов и возьмешь, что уж там говорить о токеретах. Генератор поля — машинка небольшая и простая в обращении, как плоскогубцы, у ларов детишки их частенько используют вместо клеток для домашних зверюшек. Он собирался предпринять еще кое-что, а также снабдить генераторами кое-какие хранилища секретных бумаг в других королевствах, но текучка заела, отложил на денек-другой…

— У тебя найдется что-нибудь выпить? — спросила Арталетта усталым, тусклым голосом.

— У короля да не найдется… — усмехнулся Сварог. — Вина или покрепче?

— Можно и покрепче.

Он достал из шкафчика бутылку келимаса, стопки, блюдечки с нарезанными сушеными фруктами. Сам чуточку пригубил, исключительно за компанию, а вот Арталетта свою стопку опрокинула одним духом. И сказала просто, без всякой аффектации, даже волнения:

— У меня во дворце объявились токереты.

— Так… — сказал Сварог. — Лаконично, по порядку и с самого начала.

И, стараясь, чтобы это получилось как можно более небрежно, нажал не самую заметную из множества кнопок на золотой пластине у края стола.

Не прошло и минуты, Арталетта еще ни слова сказать не успела, а в кабинете бесшумно объявился Интагар, присел в уголке, предварительно низко поклонившись Арталетте. Она держалась спокойно — не увидела в этом визите ничего удивительного.

— У герцогини во дворце объявились токереты, Интагар, — сказал Сварог. — Такие дела. Итак?

Расстегнув кожаную сумочку, украшенную жемчугом и золотыми финтифлюшками, самую новомодную (женщина остается женщиной, даже если она генерал гвардии), Арталетта вынула небольшой замшевый мешочек, развязала тесемку и, держа краешек над самым столом, перевернула. Что-то тоненько, мелодично зазвенело, рассыпаясь по темному полированному дереву.

Сварог присмотрелся, жестом подозвал Интагара, и тот тоже склонился над столом. Там лежали шесть крохотных, блестящих мечей с длинными рукоятями, длиной чуть поменьше мизинца. Для человека — безделушка, для токерета — отличное боевое оружие, двуручный меч. Которым, между прочим, нетрудно добраться до сонной артерии спящего обычного человека…

Сварог кончиками ногтей осторожно взял один за эфес, поднес к глазам, повертел. Безусловно, настоящий, из хорошей стали. Легонько черкнул лезвием по обложке лежавшего тут же очередного статистического сборника (черт знает что приходится королю перелопачивать), и там остался глубокий порез — лезвие отточено до бритвенной остроты…

Поднял на Арталетту вопросительный взгляд.

— Вчера утром обнаружились у меня в спальне, — сказала она, не дожидаясь прямого вопроса. — Были воткнуты аккуратным рядком у края постели. Только они, и больше ничего, — и бледно улыбнулась. — Они не хотели меня убить. Если бы хотели, меня бы уже на свете не было…

— Пожалуй… — проворчал Сварог. — Просто деликатненько продемонстрировали, какие они проворные, и могут пролезть в любую щель…

— Примерно так он и сказал. Только в более дипломатической форме. Тот токерет, что пришел ко мне днем.

Сварог, конечно же, не стал заламывать руки и театрально восклицать: «Токерет?!» Он просто сказал:

— Рассказывай.

Арталетта вновь раскрыла сумочку:

— Примерно в полдень к гвардейцам у парадного входа подошел человек и попросил передать мне этот конверт. Его, конечно, сначала должным образом исследовали ваши люди, Интагар, я хорошо помню — указания короля — не обнаружили ни магии, ни ядов, я прочитала… и велела позвать его ко мне.

Сварог повертел конверт — самый обыкновенный, из хорошей белой бумаги, такие обычно сотнями заказывают дворяне и отдают типографщикам отпечатать свой герб. На этом не было ни герба, ни единой надписи. Разломанная светло-коричневая сургучная печать — насколько можно рассмотреть и угадать, прежде припечатанная чем-то вроде перстня с дворянским гербом, но она изрядно раскрошилась, и герб уже не разглядеть толком. Внутри…

А внутри лежала самая обыкновенная визитная карточка, выдержанная именно в том хорошем вкусе, что присуще настоящему, старому дворянству: никаких излюбленных нуворишами жирных золотых разводов и прочей безвкусицы, плотная белая бумага с тоненькими сиреневыми прожилками (Сварог что-то не помнил такой бумаги), узенький золотой обрез, вверху изображен герб — опять-таки, согласно хорошему вкусу, не здоровенный, а довольно маленький, так что не сразу и различишь детали: дотир разделен горизонтально на две равных части, в верхней — якорь, который обвила то ли змея, то ли мифологическое морское чудище, какими их рисовали в старину внизу — три кольца в ряд. Вроде бы ничего особенно странного, при всех своих скудных познаниях в геральдике Сварог все же знал оба символа, потому что они встречались на гербах практически во всех королевствах. Но вот надпись!

— Ну что ж, — сказал Сварог, передав карточку Интагару. — Дурацкой шуткой это оказаться никак не могло, потому что по пальцам можно пересчитать людей, знающих, что такое Клорена и Токеранг… К тому же мечи…

— Вот и я именно так рассудила, когда решила его позвать, — сказала Арталетта. — Вошел… самый обыкновенный человек, обычного роста, обычной внешности, лет тридцати, даже симпатичный, одет, как дворянин, держится с уверенностью человека из общества, чувствуется военная выправка… — она досадливо поморщилась. — И все же он был какой-то другой. — Прикусила нижнюю губку, встряхнула сжатыми кулачками. — Я просто-напросто не могу подыскать слова, чтобы объяснить, чем он от нас отличается… Но он какой-то другой… Ну, вот другой, и все! Вроде бы самый обычный человек, но другой…

— Не будем ломать голову над тем, чего пока понять не можем, — мягко сказал Сварог. — Он другой. Этого достаточно. Итак?

— Когда я прочитала карточку, сначала хотела позвать охрану, — сказала Арталетта. — Вы бы на моем месте тоже об этом в первую очередь подумали? Явный, настоящий, живой токерет, которого можно допросить…

— Да, я бы тоже… — сказал Сварог (и Интагар согласно кивнул).

— Вот только они наверняка такой оборот дела предусмотрели, — горько улыбнулась Арталетта. — Я не успела слова сказать, потянуться к звонку, как он самым вежливым тоном истого дипломата предупредил: брать его в плен бесполезно, потому что ему впрыснут быстродействующий яд. Если через полчаса он не получит противоядие, умрет в секунды — ну, а уж полчаса-то он под пытками продержаться сможет… Сволочь, — сказала она не без уважения. — Изящно придумано. Я почему-то не сомневаюсь, что все так и обстояло, как он говорил…

Сам Сварог тоже нисколечко не сомневался, что именно так и обстояло. Он прекрасно помнил Фиарнолл, потайную гавань и каменное лицо офицера, через секунду взорвавшего все — и гавань, и лодку, и сотоварищей по экипажу, и себя самого… С-самураи, мать их… Выдумщики…

— Я почему-то верила, что так и есть… — словно извиняясь, сказала Арталетта.

— Никто тебя не виноватит, — отмахнулся Сварог. — Лично я просто уверен, что он говорит правду, я с ними немного общался… Что дальше?

— Дальше… — протянула Арталетта. — Он вежливо осведомился, нашла ли я мечи. Я сказала, что нашла. Он сказал, что я никоим образом не должна расценивать это как угрозу мне, что это совсем другое… Сейчас… Я запомнила дословно, это, всего-навсего, прекрасная герцогиня, иллюстрация одного философского учения, о котором вы, конечно же, не слышали. Небольшое напоминание о бренности бытия, о том, как тонка нить, на которой висит человеческая жизнь… Я плюнула на дипломатию и прямо спросила: что ему нужно? Он вместо конкретного ответа вновь вывалил на меня кучу витиеватых дипломатических фраз. Они вовсе не питают к нам, верхним, враждебных намерений, не хотят, чтобы мы считали их врагами, несколько досадных инцидентов, что произошли прежде, следовало бы считать именно досадными инцидентами, к тому же не стоит забывать, что в результате этих инцидентов были жертвы с обеих сторон, так что, по его разумению, нет ни правого, ни виноватого… Нам бы следовало жить в мире, сказал он с определенной ноткой угрозы, потом повторил то же самое. И с этой точки зрения, продолжал он, кое-кого у них очень удручает надпись, сделанная на постаменте памятнику принцессе Делии. Находятся люди, которые трактуют ее как «В ожидании мести». Меж тем все счета касаемо мести сведены и закрыты — быть может, мне неизвестно, но Делия убила одного из принцев трона, так что счета сведены… Месть, сказал он, — обоюдоострый клинок… Вот, собственно, и все, — она посмотрела на Сварога. — Он настоятельно посоветовал подробно рассказать тебе о его визите. И выразил сожаление, что должен меня покинуть — ему скоро понадобится противоядие, а все, что он собирался сказать, уже прозвучало… Раскланялся и вышел, — она глянула на Интагара. — Конечно, я сразу же позвонила и вызвала ваших людей… Неподалеку от парадных ворот его ждал экипаж. Я велела только проследить, ни в коем случае не хватать — верила, что яд есть, зачем нам труп? Но ваши люди его потеряли в городской толчее, у него и кучер был лучше, и лошади… (Интагар сердито насупился, судя по его виду, в Равене вскоре кое-кому придется очень и очень несладко). — Собственно, это все… Я решила, не откладывая, лететь к тебе…

— И правильно сделала, — проворчал Сварог, уже начав кое-что обдумывать. — Значит, вот так… Мягонько и ненавязчиво, средь бела дня и с визитной карточкой… место службы, правда, не указано, хотя оно должно быть, но это пустяки… Тихая и ненавязчивая демонстрация…

— Чего? — спросила Арталетта. — Их возможностей? Того, что они способны пролезть в любую щель?

— Нет, — сказал Сварог. — Ты не поняла. А вот Интагар, насколько я могу судить по его одухотворенной физиономии, понял… Они нам продемонстрировали токерета нормального размера. Ничем не отличающегося от обычных людей. Чтобы мы знали: такие уже есть. И ломали голову: уникальный ли это экземпляр, для создания которого понадобились годовые запасы энергии, или людей и техники нормального размера у них уже достаточно, чтобы представлять серьезную опасность… — не сдержавшись, он выругался и стукнул кулаком по столу. — И самое поганое — мы и впрямь будем ломать голову! Потому что обязаны ее ломать! В такой-то ситуации… Нервы нам решили помотать, твари… Начали…

Он замолчал, вспомнив, что его собеседники представления не имеют о термине «психологическая война» — а это, вне всякого сомнения, она в двери стучится, зараза…

И тут же взял себя в руки. Спокойно сказал:

— Интагар, стопка вон там, в шкафчике… Да не жеманьтесь вы, всем нам не помешает добрый глоток… (вечерело, в кабинете стало темновато, и он включил карбамильскую лампу, повернув фигурный рычажок). Ну, что же… Случилось, так случилось, и я рад, что не наблюдаю среди присутствующих ни паники, ни истерик. С какой стати? Нам еще не наступили на глотку. Мы, конечно, будем ломать головы над возникшей проблемой — но так, чтобы это не шло в ущерб всем остальным делам… Интагар, что там у нас насчет питомников? Вы должны были уже все выяснить?

— Я выяснил, государь, — спокойно сказал Интагар, блаженно сощурившись после опрокинутой стопки. — Выяснилось, что в городах, особенно крупных, питомники терьеров-крысоловов — крайне развитое и доходное ремесло. Многие по старинке пользуются капканами или отравой, но многие предпочитают именно терьеров. Считая, что так гораздо надежнее. Не зря владельцы питомников числятся в Серебряной гильдии, наряду с содержателями псарен и псарями. Это общая картина. Что касается частностей — в Латеране нашлось одиннадцать питомников, где сейчас, не считая, согласно вашим указаниям, не прошедших обучения до конца собачек, двести восемнадцать полностью обученных крысоловов и тридцать четыре готовых к найму собачника. Видите ли, иные покупают просто собак, но люди солидные, например, владельцы крупных складов, где крысоловов требуется не один, два, а пара дюжин, предпочитают нанимать еще и специально обученного человека. Свободных собачников — целых шестнадцать, а вот с самими собаками — посложнее. Они все до одной оплачены и заказаны заранее… но ведь это для нас не препятствие?

— Какое же это препятствие? — ухмыльнулся Сварог. — Расчеты произвели? Со знающими людьми поговорили?

— Конечно, — сказал Интагар. — Объекты, о которых вы распоряжались, остаются прежними? Новых не прибавится?

— Пожалуй, нет.

— В таком случае… — Интагар уставился в потолок, зашевелил губами. — Латеранский и Равеннский дворцы, учитывая их размеры, потребуют каждый по сорок собак и по два собачника. Сноль… Там, как меня заверили, достаточно будет и двадцати с одним собачником. В Глане, вы сами сказали, наши собаки совершенно не нужны, там хватает своих… Далее… Все учреждения, указанные в вашем списке. Общим числом — не менее восьмидесяти собак и дюжины собачников. У Старой Матушки дворец невелик, в нем, собственно и располагаются все требующие защиты учреждения… так что, там будет достаточно пятнадцати. И одного собачника. В Сегур — двадцать собак и одного собачника. Итого — двести пятнадцать собак и девятнадцать собачников.

Сварог ухмыльнулся:

— Двести пятнадцать? А всего в питомниках — двести восемнадцать? Забирайте всех, три собачки все равно положения не исправят. Владельцам питомников объясните насчет государственной необходимости, королевской воли и потребностей тайной полиции… ну, вы умеете убеждать, у вас получится. И обязательно компенсируйте владельцам все расходы, им ведь придется возвращать деньги заказчикам, мы как-никак не грабители, а власть… — он глянул на Арталетту, усмехнулся: — Весело тебе будет лететь назад, Арта: двадцать собак в самолете… Нужно будет придумать что-то насчет клеток…

Он ухмылялся весьма даже недобро. Если в каких-то дворцах или ключевых учреждениях и обосновались токереты, им придется несладко. Терьер-крысолов — собачка наполовину меньше кошки размером, но в них за несколько столетий отбора выработали нешуточную свирепость и боевой дух. Вполне заслуживающий доверия каталаунский егерь принца Элвара рассказывал как-то Сварогу, что дюжина терьеров однажды завалила волка — не самого матерого и потеряла притом двоих, но все равно, результат неплох…

Одним словом, на обычного человеческого ребенка, пусть и самого крохотного, терьер никогда не нападет, но вот токерет, ручаться можно после разговоров со знатоками, будет для него такой же дичью, как крыса, мышь, хорек или ласка (для защиты птичников от двух последних помянутых зверьков терьеров покупают и богатые птицеводы). На всякий случай потребуется еще примерно дюжина генераторов защитного поля — чтобы оборудовать спальни не только Мары, Арталетты и Старой Матушки, но и наиболее ценных сотрудников вроде Интагара или Рагана. Канцлер посмотрит сквозь пальцы — думается, он еще на многое посмотрит сквозь пальцы, как только узнает, что существует как минимум один токерет нормального размера…

— Идите, Интагар, действуйте, — распорядился Сварог.

И, когда за начальником тайной полиции закрылась дверь, встал, подошел к понурившейся в кресле Арталетте, положил руку ей на плечо:

— Выше голову, Арта. Ты у нас как-никак генерал гвардии и наместница не самого последнего королевства. Мы еще побарахтаемся. Хотели бы убить, убили бы сразу…

— Да я не из-за того… — усталым, печальным голосом отозвалась она, не пошевелившись, не изменив позы. — Никогда не думала, какой это адский труд — управлять государством… Так хочется иногда в отставку подать и вернуться к своим мушкетерам…

— Я тебя не отпущу, — мягко сказал Сварог. — До сих пор у тебя прекрасно получалось. И верных людей у меня мало. Не отпущу, и не думай.

— Да я не всерьез, — она наклонилась и мимолетно потерлась щекой о его ладонь. — Просто иногда так устаешь… — медленно встала, они оказались лицом к лицу. — Можно, я останусь ночевать во дворце? Терпеть не могу летать ночью…

— Разумеется, — сказал Сварог. — Твои здешние покои всегда твоими и остаются.

— А ты придешь ко мне? — спросила она, глядя в глаза.

И вновь чем-то ужасно напомнила Сварогу Делию, хотя была совсем не похожа.

— Конечно, Арта, — сказал он, не отводя взгляда.

…Утро выдалось прекрасным в том смысле, что прошло уже полтора часа с тех пор, как он, проводив Арталетту и два десятка браво гавкавших на него из клеток терьеров, вернулся в манор девятого стола — а его до сих пор не ошарашили известием о каком-нибудь новом поганом сюрпризе, не сообщили о серьезном деле, требующем немедленного решения, вообще не побеспокоили. И он, наплевав на третьестепенные бумаги, которые все равно подождут, блаженствовал в своем кабинете, пуская дым в потолок, воробьиными глотками прихлебывая келимас. Все было бы прекрасно, если б не предстоящий разговор. Черт знает чем приходится заниматься — но ведь приходится…

Мелодично мяукнул сигнал, и комендант уставным тоном доложил:

— Господин директор, совершил посадку брагант графини Дегро.

Настроение у Сварога было далеко не безоблачное, и он ответил тем же уставным тоном, но с начальственным металлом:

— Комендант, мы ведь, кажется, уже говорили? На службе нет графов и графинь…

— Виноват, господин директор! — покаянно рявкнул комендант. — Брагант штаб-сержанта Дегро совершил посадку!

— Вот так и впредь, — сказал Сварог. — Немедленно ко мне.

Не прошло и минуты, как на пороге возникла очаровательная Канилла, она же штаб-сержант Дегро — в зауженном по методу Томи мундире, начищенных до зеркального блеска сапогах и надраенных пуговицах вкупе со знаками различия. Прищелкнув каблуками (а каблуки-то завышены неуставно, подумал Сварог, как я раньше-то не заметил?), прилежно отрапортовала:

— Господин директор, штаб-сержант Дегро прибыла по вашему вызову!

— Проходите, штаб-сержант, — сказал Сварог где-то даже меланхолично. — Садитесь. Вынимайте свой фасонный золотой портсигар, я все равно знаю, вы курите, что уставом, в общем, не запрещено…

— Уже настучали? — с очаровательной улыбкой осведомилась Канилла, извлекая золотой портсигар с выгравированной на крышке эмблемой девятого стола.

— Командиру не стучат, — наставительно сказал Сварог. — Командира осведомляют. Разница понятна?

— Так точно! — старательно сделав туповатой свою умную и хитрющую физиономию, откликнулась Канилла.

Какая красотка растет, в который уж раз подумал Сварог. По жизни это хорошо, а вот для службы — не всегда. Черт знает что начнется в Латеранском дворце, когда она, как намечено, полетит туда на пару недель, чтобы помочь Интагару освоить кое-какие системы. Из-за Томи случилось девять дуэлей, слава богу, без покойников, хотя и с парочкой качественно проткнутых — а ведь она клялась, что никому надежд не подавала, разве что пофлиртовала чуточку (и Сварог ей верил). Ну, а из-за этой сероглазой златовласки, играющей глазами в сто раз искуснее Томи, и вовсе, чего доброго, вторая Гирвейская резня начнется…

— Уставную терминологию временно отложим, — сказал Сварог, тоже взяв сигарету. — Разговор у нас будет совершенно не служебный. Я бы сказал, абсолютно личный. Если какие-то вопросы тебе покажутся неудобными, можешь не отвечать, вообще уйти…

— Вы меня интригуете, командир…

— Кани, что у тебя с Родриком? — спросил Сварог напрямую.

Ах, как она улыбнулась, очаровательно, мечтательно, томно, какой взгляд послала из-под опущенных ресниц! Пожалуй что, не просто красотка растет, а вторая Маргилена…

— Честное слово, командир, мы и сами пока что не разобрались, — без всякого неудовольствия ответила Канилла. — То ли настоящая любовь, то ли просто пылкая страсть. Но, безусловно, что-то пылкое, уж это, несомненно. Если вам нужны уточнения — да, мы спим вместе… когда удается.

И с крайним, хорошо скрываемым любопытством, наблюдала, какова будет его реакция.

— Ну да, — сказал Сварог. — Ты меня поразила в самое сердце. Я сейчас рухну с кресла, будто молнией пораженный, словно тот старый болван из… не помню, что за сериал, я чисто случайно увидел кусочек… В общем рухну?.. Совершеннолетние парень и девушка иногда спят вместе… великие небеса, то потрясение, какого я в жизни не испытывал. Всякое доводилось слышать, но такое…

Канилла была определенно чуточку разочарована.

— Нет, серьезно, ты меня думала удивить? — ухмыльнулся Сварог. — Кани, я в жизни повидал столько людей, которые спали вместе, и иные были помоложе вас… Значит, говоришь, что-то безусловно пылкое… (Канилла мечтательно улыбалась). Ну, что же… Судя по твоей блаженной физиономии, ты вполне удовлетворена, а удовлетворенная женщина — еще и хороший работник. Вот такой у меня приземленный, практичный взгляд на вещи… Вы оба совершеннолетние и я, слава богу, никому из вас не родитель, поэтому мораль читать не буду. Выволочку ты у меня получишь по совершенно другим мотивам. Именно ты, а не оба. Я тебя уже хорошо знаю, и не сомневаюсь, что в вашей парочке заводила — именно ты. Вот ты и огребешь, вульгарно говоря.

— За что? — с искренним недоумением, не играя и ничего из себя не строя, спросила Канилла.

Сварог поудобнее расположился в кресле, медленно выпустил дым и заговорил мягчайшим, иезуитским тоном:

— Видишь ли, Кани, не далее как вчера у меня была с визитом твоя матушка. И говорили мы главным образом о твоей службе… о нашей. Нет, она против твоей службы ничего не имеет, наоборот, ей, как и родителям всех остальных, крайне льстит, что ее доченька в столь юном возрасте уже служит не где-нибудь, а в Кабинете императрицы да вдобавок причислена к гвардии… Вот только ее очень беспокоил один-единственный вопрос: не ожидается ли в ближайшее время очередного катаклизма вроде Багряной Звезды? (Канилла, судя по ее безмятежному виду, угрозы еще не чувствовала). Я, конечно, заверил ее, что никаких катаклизмов не ожидается. И светски поинтересовался, откуда ей вообще пришла в голову такая мысль. Она очень умная женщина, Кани, ты определенно в нее… Знаешь, почему у нее появились такие мысли? Потому что она знает: девятый стол — спецслужба серьезная. И если уж за какой-то месяц тебя целых восемь раз назначали на ночные дежурства, то… это определенно неспроста…

Ага! Он в открытую ухмылялся: наконец-то красотка и встревожилась, и погрустнела. Развивая успех, Сварог продолжал во все уже сладчайшим голосом:

— У меня, наверное, начались провалы в памяти… Совершенно не могу вспомнить, когда это я вводил для вас в конторе ночные дежурства. С тех пор, как контора существует, ночами дежурит лишь очередная смена охраны… Кани, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что к чему. Я просто-напросто связался с отцом Родрика и напрямую спросил: как он относится к то тому, что сын восемь раз в месяц заступает на ночные дежурства?

Ну, его отца ты знаешь: гвардейский полковник, службист… Он браво рявкнул: если служба требует, хоть двадцать! Мол, коли уж взялся за гуж… И я не сомневаюсь, что даты ваших ночных дежурств удивительным образом совпадали… — резко изменив тон, он приказал: — Вот эту мечтательную улыбочку с очаровательного личика убери, лисичка! Ты хоть понимаешь, во что вы вляпались… Да и меня впутали? Вполне может случиться так, что ваши родители встретятся — а они добрые знакомые, у всех вас девяти — и либо твоя мать, либо отец Родрика, ни о чем таком не ведая, упомянут о ваших ночных дежурствах? А остальные страшно удивятся, скажут, что их детушек никогда ни на какие дежурства не вызывали… И твоя мать, женщина, как подчеркивалось, умная, очень быстро поймет, что к чему… Ну, Родрику будет полегче — парней за такие выходки меньше ругают, особенно когда папаша — бравый гвардейский полковник. А у тебя дома что будет?

Понурившись, повесив голову, опустив глаза, Канилла убитым голосом сообщила:

— Будет второй Шторм. В одном, отдельно взятом маноре. Она считает, мне еще рано…

— А я? — жестко спросил Сварог. — Как я в этой ситуации буду выглядеть? Директор серьезной конторы, под носом у которого юные подчиненные… Плюха это мне по репутации или нет? Я кого спрашиваю?

— Плюха, — не поднимая глаз, тихонько сказала Канилла.

— При дворе светские сплетники на меня ушат помоев выльют?

— Выльют, — уныло откликнулась Канилла.

— Ты вряд ли знаешь… — сказал Сварог. — Но один паршивец с герцогским титулом, который меня крепенько не любит, уже давно пустил слух, поганец, что я сплю со всеми вами тремя: с Томи, с Аурикой, с тобой… Что так называемый девятый стол — лишь прикрытие для некоего подобия Академии Лилий Дайни Барг, где я и вы, все девять, устраиваем групповые забавы… Честное слово, так и трепал, скот…

Канилла вскинула голову, сверкнула глазами:

— Скажите, кто! У него рожа распухнет от пощечин…

— Опоздала, — хмыкнул Сварог. — Я и сам было собирался его вызвать по всем правилам — ну, конечно, не убивать, пару раз выбить меч да распороть задницу… Опередили нас с тобой, Кани. Тот подонок разыгрался настолько, что стал припутывать к мнимым оргиям и Яну, кто-то насплетничал принцу Элвару… В общем, герцог вот уже неделю на Сильване, ему там светила медицины выращивают новые зубы, сращивают поломанные ребра и кости, физиономию в порядок приводят… К чему я все это рассказываю? У меня куча завистников при дворе, и они распускают самые идиотские сплетни. У вас и ваших родителей с некоторых пор — тоже…

— Почему? — недоуменно воскликнула Канилла.

Сварог тяжко вздохнул:

— Кани, ты красавица и отличный специалист, но вот с дворцовым высшим обществом, за ногу его и об угол, наверняка не сталкивалась по молодости лет… Почему? Да потому что именно вы — на почетной и престижной службе, а не чей-то сынок или племянник. Зависть, Кани, зависть… Переносимая и на ваших родителей — за то, что они ваши родители. Жизнь иногда — такая грязная штука… А если еще и ваши похождения всплывут? Все мы будем в таком дерьме… Честное слово, мне тебя примитивно выпороть хочется, да поздно. Это же надо было ухитриться, так нас всех подставить… А ведь умница… Знаешь, мне тебя даже не хочется наказывать, ни разжаловать не тянет, ни уволить… Просто не ожидал я от тебя такой… такого…

Зло помотав головой, он сунул в рот очередную сигарету. Канилла потянулась к своему портсигару — и замерла под холодным взглядом Сварога, не решаясь протянуть руку.

— Да кури уж… — сказал он равнодушно, — это, по крайней мере, неприятностей и сплетен нам не принесет…

Она не плакала, но выглядела сокрушеннее некуда — и явно не играла. Все же умная девочка…

— Командир, — сказала она, избегая встречаться с ним взглядом. — Я в ваших глазах сильно упала?

Он сгоряча хотел ответить, что так оно и есть. Но вспомнил, что не так уж давно эта девчонка вместе с другими утюжила небо на бреющем полете над Каталауном, искала его без приказа, наоборот, вопреки всем приказам — прекрасно зная, что Багряная Звезда вот-вот должна войти в атмосферу и погибнуть могут все.

— Глупости, Кани, — сказал он со вздохом. — Не пала ты ни сильно, ни слабо… Просто я злюсь, как любой на моем месте…

— Я совершенно не подумала… — сказала она покаянно. — Ну, кто мог знать, что мать вдруг… Нам так хотелось побыть вместе… Там все и, правда, очень пылко… — Канилла наконец подняла на него глаза, продолжила то ли с укором, то ли неким подобием вызова: — Вам легче, у вас куча замков и целый Хелльстад, и строгой матери у вас нет… Ой, простите… Что я несу… Я виновата, командир. Родрик тут ни при чем, вы правильно догадались, это я придумала… Нас так друг к другу тянет… А вдобавок мне еще лететь на две недели в Латерану, я изведусь, и он изведется… Хорошо! Вы взрослый, опытный, скажите, что делать и как все исправить? А я, честное слово, больше никогда…

— Где вы… дежурили? — спросил Сварог жестко. — Кани, коли уж пошел такой разговор, давай ничего не скрывать.

— Мы… мы сняли домик в Латеране. Очень приличный квартал, домик стоит в саду, и при нем садик с высокими стенами… Там достаточно места, чтобы посадить брагант, мы, конечно, делали его «невидимкой»…

— Что-то ты не договариваешь, красавица, — сказал Сварог напористо. — Вы оба никогда в жизни не бывали в земных городах, не знаете тамошней жизни, обычаев, порядков, правил. Сами по себе вы бы просто не сумели снять дом, обязательно чем-нибудь выдали бы себя, пошли бы разговоры… но в докладах тайной полиции ничего подобного не зафиксировано. Значит, вам кто-то помогал. Кто?

— Не скажу, — отрезала Канилла, глядя ему в глаза с нешуточной решимостью. — Вы их накажете. Вот она я, со мной делайте, что хотите…

— Не накажу, — сказал Сварог. — Честное слово. Ты в нем, надеюсь, не сомневаешься?

Чуть помолчав, Канилла опустила глаза:

— Томи… Собственно, не она сама… Она нам очень сочувствовала… Вы только меня не выдавайте, но она еще девочка, и ей очень хотелось помочь в таком деле… Она попросила одного дворянина, который за ней ухаживал, познакомила нас…

— Как его зовут?

— Граф Гаржак…

Ну конечно, подумал Сварог сердито. Помочь двум юным влюбленным подыскать гнездышко — вполне в стиле Гаржака. Куда ни глянь — доброхоты и благодетели… Молодежь сопливая, хвостом вас по голове…

— И все это время вы летали туда?

— Ага, — сказала Канилла, чуточку осмелев, почуяв, видимо, что жутких репрессий не последует. — Там было так уютно и романтично, будто в старых романах…

— Представляю, — сухо сказал Сварог. — И конечно, ни оружия, ни генератора защитного поля у вас с собой не было?

— Нет…

— Гвардейцы… — процедил Сварог сквозь зубы. — Сопляки…

— А что могло случиться?

— Да что угодно, — сказал он, ничуть не кривя душой. — Городские бандиты, например. Они как раз любят приглядываться к таким вот уединенным домикам. И, если бы убедились, что там никого нет, кроме юного сопляка и красивой девушки… лучше не вдаваться в подробности того, что могло бы произойти. Я не преувеличиваю, Кани. Столько полицейских отчетов прочитал… И потом, есть еще «Черная благодать», токереты, горротская шайка… в общем, куча народу, для кого такие пленные, как вы, были бы подарком судьбы. Много знаете. А знания вытрясали пытками и из людей покрепче вас… Ладно, хорошо еще, что все обошлось… Больше туда, конечно, ни ногой. Ни ногой! — прикрикнул он, когда Канилла попыталась что-то сказать. — И это уже прямой приказ, за нарушение которого вылетите со службы быстрее молнии. Что нужно ответить?

— Есть, командир… — произнесла Канилла тусклым, севшим голосом. — Ни ногой…

Сварога так и подмывало на этом не остановиться, а устроить еще легонький разнос — но, присмотревшись к девушке, он мысленно плюнул и махнул рукой. Сидела осунувшаяся, несчастная, нисколько не играя. Может, придумать что-нибудь для этой парочки юных пылких сопляков? Которые ради него однажды всерьез шли на смерть?

— И что теперь будет… — произнесла Канилла куда-то в пространство. — Нам же совершенно негде теперь встречаться…

— Выпороть бы тебя, — сказал окончательно остывший Сварог. — Но поздно. Если… Погоди-ка.

Он отвернулся, заслышав курлыканье иного тона. Увидел мигающую синюю лампочку и коснулся соответствующей клавиши. Вспыхнул экран, Сварог увидел кабину «ящера» и сверкавшего белозубой улыбкой маркиза Оклера в нововведенном, синим с золотом мундире Морской бригады. Судя по тому, как светло было в кабине, «ящер» не плыл над водой, а летел по воздуху — отличная амфибия, надо будет заказать несколько штук для своих нужд…

— Хотите небольшой подарок, лорд Сварог? — сказал маркиз весело. — Очень похоже, мы нашли именно ту жангаду, насчет которой вы тогда говорили. Я, собственно, высоко над ними, они меня не видят… Дать вам картинку? Вполне возможно, вы их узнаете. Я бы не забыл субъектов, всерьез приносивших меня в жертву морским богам…

— Да и я не забыл… — проворчал Сварог. — Дайте картинку, если вам не трудно.

— Хо! Какие трудности! — Изображение сменилось, теперь оно представало собой морскую гладь, по которой плыла вереница плотов: огромные, на каждом — единственная мачта с косым парусом и несколько плетеных хижин с острыми крышами. Судя по высоте, «ящер» повис над морем лигах в двух.

— Хотите посмотреть поближе? С какого начнем?

— С переднего, — сказал Сварог.

Показалось, что «ящер» пикирует с огромной скоростью — но то, конечно, камере дали резкое увеличение. Сварог словно бы висел теперь над самыми головами кучки людей, стоявших на носу.

— Вот так и оставьте, пожалуйста, — сказал Сварог. — Именно так, присмотрюсь… — Его лицо свела злая гримаса.

Трое мужчин в одежде из рыбьей кожи с заметным почтением слушали четвертого — говорившего неторопливо, веско, с уверенностью предводителя. Он и в самом деле был предводителем, старшиной жангады, имя Сварог запамятовал, но эту рожу помнил прекрасно: пожилой, осанистый, представительный, с редкой проседью в аккуратно подстриженных волосах и бородке, чем-то неуловимо смахивающий на секретаря обкома из безвозвратно ушедшего прошлого Сварога. На члена Политбюро не тянет, а вот первый секретарь обкома — один в один. Только его одежда оторочена мехом серого тюленя, только у него одного на шее вместо ракушек ожерелье из пары дюжин тяжелых золотых монет, только у него одного пояс не из кожи морского зверя, а из резных костяных пластин, у него одного на поясе скрамасакс с золоченой рукоятью. «Со свиданьицем, старшина, — подумал Сварог злорадно. — Имечко твое я забыл, зато прекрасно помню, что ты сказал на прощанье. „Утопленники никогда не возвращаются“. Ошибочка вышла…». Экран стоял перпендикулярно к его рабочему столу, и Канилла тоже, забыв на миг о своих горестях, с любопытством разглядывала жангаду. Сварог, конечно, ей не препятствовал: с какой стати, свой человек, хотя и заслуживший хорошую порку…

— Маркиз, — сказал он глухо, — вон там, справа, женщина у борта… Можно крупный план?

— В два счета!

Сварог поймал себя на мысли, что помнил ее тело, но напрочь забыл ее имя. Лабейя? Лагайя? Что-то такое…

Она самую чуточку располнела, но оттого стала еще красивее. Тоже платье из рыбьей кожи, на шее среди ракушек поблескивают три золотых монетки, вот только на светловолосой головке — повязка из тройного ряда жемчужин, раньше ее не было. А на руках…

А на руках она держала аккуратный сверток из рыбьей кожи, и там виднелась младенческая физиономия с закрытыми глазами — глупенькая, курносая, крохотная…

— Спасибо, маркиз, — сказал Сварог, с трудом проглотив комок в горле. — Будьте так любезны, сбросьте мне на служебный компьютер их координаты и курс. Я сейчас отправлю своих парней, чтобы привели на берег, мне эта компания нужна!

— Зачем вам лишние хлопоты, старина? — пожал плечами маркиз. — У меня тут поблизости барражирует звено автоматов. Сейчас дам приказ, эти скорлупки захватят гравиневодами и поведут к берегу. Фиарнолл вас устроит?

— Конечно, — сказал Сварог. — Но у вас наверняка есть свои задачи, что же я буду вас отвлекать…

— Лорд Сварог, — сказал маркиз уже без улыбки. — В наши скучные времена очень мало найдется людей, которые могут сказать друг о друге: «Мы с ним вместе воевали». Мы с вами это друг о друге сказать можем. Так что не жеманьтесь и помните, что у вас есть друг, который всегда выполнит любую вашу просьбу, а уж такую пустяковую… Честь имею!

Он лихо отдал честь и пропал с погасшего экрана — гвардейский пижон номер один, на которого, как только что выяснилось (а впрочем, это было ясно еще при Дике), можно полагаться в серьезных делах…

— Что с вами, командир, — восторженно спросила Канилла. — У вас лицо стало какое-то такое…

— Кани, ты видела женщину с ребенком? — спросил он, вдруг почувствовав неодолимую потребность выговориться.

— Ну конечно. Красивая… Они совсем не похожи на дикарей, хотя кто-то мне их именно так и описывал…

— Это мой ребенок, — сказал Сварог. — Вне всякого сомнения.

— Ух, ты! — восхищенно воскликнула Канилла. — Вас и туда заносило?

— Куда меня только не заносило… — проворчал Сварог.

— А она красивая… Она вам нужна?

— Мне она абсолютно не нужна, — сказал Сварог, отрешенно глядя на погасший экран. — Так уж сложилось, это долгая история… Но ребенок мой. Черт… У меня никогда не было детей. Насколько я знаю… Я просто понятия не имею, что сейчас сказать, что я вообще должен чувствовать. Не представляю.

— Кто-кто, я уж я вам советом никак не могу помочь, командир, — сказала Канилла. — Хотя… Раз это ваш ребенок, на вашем месте я бы его забрала, он же все-таки ваш… Хотя, конечно, многие своими земными детьми попросту не интересуются…

— Ладно, хватит об этом, — сказал Сварог. — Нужно как-то решать с тобой…

Она сказала настороженно и виновато:

— Я только могу дать честное слово, что ничего такого больше…

— Везет тебе, Кани, — усмехнулся Сварог. — То ли я сегодня чересчур благодушен, то ли на первые промахи и в самом деле надо закрывать глаза… Тебе ведь послезавтра в Латерану на две недели (он видел, что девушка погрустнела еще больше). Сделаем так. Родрик на эти две недели полетит с тобой, занятие я ему там придумаю, оно всегда найдется… Вот только мой тамошний министр тайной полиции — жуткий моралист…

— Я знаю, — сказала Канилла, форменным образом расцветая на глазах. — Томи столько забавного рассказывала…

— Поэтому поступим очень просто, — сказал Сварог. — Совру ему, что вы — молодожены, он проглотит…

— Великие небеса… — прямо-таки завороженно прошептала Канилла с блаженной улыбкой. — Две недели жить вместе… — и тут же ее личико чуть омрачилось. — А потом?

— Король сегодня патологически милостив… — проворчал Сварог. — Запоминай хорошенько: ваши «ночные дежурства» служили лишь прикрытием для порученной вам сложной операции, которая до сих пор держится в строгой секретности. И продолжается. Я поговорю с королевой Сегура, она вас приютит… Все. Свободна. И чтобы впредь… — он встал и погрозил указательным пальцем.

Канилла бросилась ему на шею, поцеловала в губы долгим, умелым поцелуем, шепнула на ухо:

— Командир, я за вас умру, только прикажите…

И улетучилась из кабинета, явно спеша порадовать Родрика.

Оставшись в одиночестве, он подошел к зеркалу и, заложив руки за спину, хмуро разглядывал свое столь же хмурое отражение.

Ну вот, опять в который раз окружающие считают его бескорыстным благодетелем. А меж тем на первом месте снова голый практицизм: коли уж у них там все и впрямь очень пылко, две недели Кани будет тосковать, терзаться, нервничать — что никак не пойдет на пользу работе. Соответственно, и ее мятущийся Ромео будет работать спустя рукава, да еще, тут и гадать нечего, вопреки уставу будет украдкой летать к ней в Латерану. Пусть уж для пользы дела поживут там вместе. Знал бы кто, сколько голого практицизма сплошь и рядом таится за «благородством души» короля Сварога…

«Ну, ты не особенно бей себя ушами по щекам, — сказало отражение беззвучно. — У Мары-то ты их приютишь не из практицизма, а из элементарной симпатии к двум молодым и пылким, которым просто негде завалиться в постель и заниматься любовью до изнеможения…».

«Откуда ты знаешь, рожа, — вяло ответил Сварог. — Может, и это я устраиваю из чистого практицизма, чтобы хорошо работали и не натворили каких-нибудь глупостей».

«Да ладно, — фыркнуло отражение. — Ты им просто по-человечески сочувствуешь. Тебя всерьез зацепили исполненные откровенной зависти слова Кани о том, что у тебя-то самого куча замков и прочих мест, куда ты можешь безнаказанно водить баб… И тебе стало искренне жаль эту парочку».

«Иди копай канаву, от забора и до заката», — огрызнулся Сварог, отвернулся и вышел в приемную. С дивана тут же вскочил Элкон, вид у коего был какой-то очень уж нетерпеливый. А секретарь прилежно доложил:

— Господин директор, вам депеша от наместника в Лоране. По форме «текущие дела».

— Ну, это подождет, — сказал Сварог, видя, как буквально затоптался на одном месте Элкон, и кивнул ему: — Пойдемте в кабинет.

Они даже сесть не успели, Элкон выпалил с порога:

— Командир, я в ближайшие сутки буду вам нужен для каких-то неотложных дел?

— Пожалуй, нет, — сказал Сварог. И вспомнил: ага, Латерана, та блондиночка-маркиза, ветреная, но не сказать, чтобы развратная… Пылкости там, пожалуй что, нет, просто обычный роман, но какая разница? Уж Элкон безусловно заслуживает суточного отпуска, в отличие от некоторых других, по которым ремень плачет бессильными слезами…

И удивился не на шутку, когда Элкон сказал:

— В таком случае я бы попросил разрешить мне служебную командировку в Горрот. Разумеется, я не собираюсь сходить на берег. Мне нужно всего-навсего проплыть по Ителу в пределах Горрота. Я уже все рассчитал. Есть грузопассажирский пароход, который идет в Балонг, причаливая в Горроте лишь на пару часов добрать угля. Я оставлю брагант на гланской границе, а в Балонге меня подхватят наши. Все займет от силы сутки. Никаких авантюр. Вы же знаете, командир, что авантюр за мной не числится. Просто не особенно и сложный эксперимент.

— В принципе, я не против, — пожал плечами Сварог. — Согласен. Но, Элкон… Наша аппаратура в Горроте ведь не работает. Или вы хотите попробовать что-то хелльстадское? Неплохая идея, если так, я давно собирался что-то подобное провести…

— Командир, можно я пока промолчу о подробностях? Не из желания щегольнуть эффектным результатом, честное слово. Просто… Если все удастся, результаты могут быть самые ошеломительные… а если я неправ и потянул пустышку, очень уж стыдно будет потом, в первую очередь перед собой самим… Знаете, случаются такие ситуации…

— Знаю, — сказал Сварог. — Ладно, отправляйтесь, — он хитро прищурился: — А может, вам еще выделить время, чтобы завернули в Латерану?

— Очень хотелось бы, но некогда, — серьезно сказал Элкон. — Если я прав… Там такое, командир… Разрешите идти?

— Идите, — кивнул Сварог.

Элкон отдал честь, браво повернулся через левое плечо и вышел из кабинета чуть ли не строевым шагом — ну как же, участник самого настоящего военного набега на Горрот, кавалер соответствующей медали. «А ведь мальчишка накопал что-то очень и очень серьезное, подумал Сварог. С мальчишкой такое не в первый раз случается. Коли уж едва вошедший в совершеннолетие парень, познавший до сих пор не так уж много женщин, решительно отказывается от пылкой ночи с молодой искусной красоткой… Что-то там должно быть серьезное…»

Он вышел в приемную, повернулся к секретарю:

— Что там за депеша?

— Королева Лавиния Вторая Лоранская просит о срочной, тайной и неофициальной встрече с вами, — отчеканил секретарь.

Сварогу он достался в наследство от Гаудина, менять его Сварог не стал — идеальный бюрократический механизм, надежный и незаменимый на своем посту. Во многом — полное подобие Костяной Жопы. Правда, легонько постукивает на Сварога Канцлеру, но тут, как говорится, ничего личного — он и на Гаудина раньше постукивал. В конце концов, Канцлеру стучит, а не «Черной благодати» или каким-нибудь заговорщикам при дворе. Да вдобавок ему неизвестно ничего такого, что Сварог скрывает от Канцлера…

— Уточните, пожалуйста, — сказал Сварог. — Я не вполне понял. В котором моем качестве она хочет со мной встретиться?

— В качестве начальника восьмого департамента.

— Интересно пьют драгуны — кто из жбана, кто из бочки… — задумчиво протянул Сварог. — Вот в этом я пока решительно не ориентируюсь… Это обычная просьба или в ней есть что-то необычное? Прецеденты были?

— Можно сказать, просьба самая обычная, — бесстрастно кивнул секретарь. — Такие просьбы земные короли высказывали пусть не столь уж часто, но и не настолько редко, чтобы считать это чем-то из ряда вон выходящим. Обычно это означает, что в королевстве случилось что-то, с чем король не может справиться своими силами, и ему необходима помощь нашего департамента. Или наш совет — опять-таки по каким-то серьезным причинам.

— Срочно, тайно, неофициально… — проворчал Сварог.

— Это, собственно, стандартная формулировка, — сказал секретарь.

— Ну что же… — протянул Сварог. — Уже вечереет, а мне нужно еще просмотреть кучу материалов… Завтра у меня после обеда встреча с Канцлером, а до обеда я свободен… Назначьте ей, пожалуй, на завтра, на десять часов утра, это нормально для таких случаев?

— Вполне, — сказал секретарь. — Будь там что-то очень серьезное, не терпящее отлагательств, вместо «срочно» стояло бы «незамедлительно». Завтра, десять утра… Я сейчас же свяжусь с канцелярией наместника. Они доставят королеву на своей вимане или прикажете послать нашу?

— Пусть везут сами, — не особенно и раздумывая, сказал Сварог. — Все равно бездельничают… Я сейчас займусь документами, отключу всю внешнюю связь, оставлю только «бесшумку», на нее и сбрасывайте сообщения… но только если это выше обычной текучки.

— Слушаюсь, — кивнул секретарь.

Интересно, когда он спит и где живет? — подумал Сварог. Он всегда здесь, вот и сейчас будет сидеть в приемной хоть до утра, если Сварог улетит только утром. А ведь полноправный лар, не бастард, должен иметь манор, семейство… Впрочем, и Диамер-Сонирил, как болтают то ли злые языки, то ли хорошо информированные источники, у себя в маноре ночует через два дня на третий, у него в департаменте жилье обустроено. Иные начальники, особенно из тех, кто помоложе, используют подобное служебное жилье, чтобы втихомолку принимать любовниц, но Диамер-Сонирил ни в чем таком не замечен, сожительствует исключительно с параграфами…

Поразмыслив, он ушел из кабинета в комнату отдыха, где было гораздо уютнее: никакого рабочего стола, один-единственный компьютер да парочка экстренных каналов связи, легкая, изящная мебель в так называемом галаринском стиле (был в большой моде лет двести назад, а пару лет тому неожиданно вошел в моду здесь), кресла, низкий столик, шкафчик с питиями и закусками, удобнейший широкий диван (ходили в свое время слухи насчет Гаудина и некоей его молодой подчиненной), все выдержано в янтарно-желтых тона… Уютно.

Сварог снял сапоги, по въевшейся навсегда привычке аккуратнейшим образом поставил их у дивана бок о бок, повесил китель на спинку низкого кресла, придвинул к дивану второй столик, еще меньше, выложил на него портсигар, принес бутылку келимаса с тарелочкой с фруктами. Не то чтобы хотелось выпить, просто он точно знал: просмотр досье Ледяного Доктора лучше сопроводить изрядной долей спиртного. Кое-кто, всерьез поговаривают, и блевательницы себе ставил, но Сварог считал, что обойдется и без нее — всякое повидал…

Он удобно устроился на диване, полулежа, подложив под локоть пухлую подушечку, наполнил бокал, но пить пока что не стал. Одним движением пальца включил «стену» — экран от пола до потолка, уардов трех в ширину.

Сначала, как он ожидал, — фотография. Благообразнейшего облика старикан, с красивой копной седых волос и тонким породистым лицом. Не зная подробностей, воскликнешь моментально: симпатичнейший человек! И глаза добрые-добрые… Герцог и граф, подобно иным представителям старой аристократии, не получивших свои титулы позже, императорской милостью, а изначально их имевших (впрочем, это изначально следует относить ко временам спустя лет пятьсот после Шторма), состоял в крайне отдаленном, но все же родстве с императорской фамилией через какой-то старинный брак девицы из его рода. В прежние времена — один из лучших специалистов Магистериума в своей области (биология, нейрохирургия, какая-то загадочная «молекулярная синапсология»). Академик, кавалер орденов, пятикратный лауреат «Золотой Колбы» (высшей награды Магистериума, которой особенно не разбрасываются), автор двух учебников. Открытия, изобретения, лавры и почет — на троих хватит. Вот только и у столь заслуженного, гениального, как считали иные, ученого может в преклонные годы съехать крыша. Каковая и съехала, когда светило удалилось на покой.

Как проистекало из досье, до сих пор точно неизвестно, когда он начал окаянствовать. Потому что не осталось живых свидетелей, способных назвать более-менее точные даты.

Почти сразу же после ухода из Магистериума он обратился с прошением о выделении изрядного количества энергоресурсов для постройки собственного крохотного научного городка. Каковые и получил — в рамках соответствующего раздела Хартии Вольностей. Всякий благородный лар при желании может получить энергоресурсы на создание чего-то подобного: искусственную планету в натуральную величину, конечно, не дадут — это уже излишняя роскошь, но что-то вроде маленького научного городка — всегда пожалуйста. Другое дело, что подавляющее большинство ларов эту привилегию никогда не используют, а немногочисленные желающие в основном чудят: один устроит за облаками личный ипподром, другой — летающее озеро в добрую лигу шириной с островом посередине и живописным замком на нем (где, помимо хозяина, обитала еще дюжина молодых антланок, изображавших в озере в обнаженном виде русалок и прочих наяд, а в замке откалывавших номера и почище). Одним словом, человек имеет право. Тем более столь заслуженный ученый. Никто и не встревожился. Обычный манор, небольшой замок хозяина, несколько домиков для его научного персонала, три огромных здания лабораторий, никаких слуг, из которых, как теперь знал Сварог, восьмой департамент старательно вербует агентуру — их функции выполняют домашние автоматы и владеющий соответствующей магией управляющий. Ну, и собственный энергоприемник.

И зажил наш зловещий персонаж затворником. Как и набранный им из ларов и антланцев научный персонал. Правда, три-четыре раза в год Ледяной Доктор затворничество нарушал, устраивал прием для пары дюжин старых друзей, приятелей и бывших сослуживцев. Где всякий раз демонстрировал интересные, забавные, но не имевшие серьезного научного значения живые курьезы: вроде стаи мышей, преспокойно обитавших в воде на дне большого аквариума, кошек с тремя хвостами, умевших щебетать по-соловьиному летучих мышей, двухголовых собак, точных живых подобий иных безобидных мифологических зверей — в общем, массу всевозможной, с научной точки зрения, дребедени.

Всякий раз среди гостей оказывались агенты Гаудина — как опять-таки выяснил Сварог, возглавив департамент, иные благородные лары с превеликой охотой стучали друг на друга, и вовсе не из меркантильных побуждений, хотя встречались и такие — большей частью либо из затаенной вражды, либо из врожденной подлости. И всякий раз отчеты Гаудин получал самые благостные: понемногу выживающий из ума старикан чудит на всю катушку, создавая кукарекающих змей, черепах, способных при желании вылезать из панциря и разгуливать, так сказать, голыми, и прочую безобидную экзотику. Так оно года три и продолжалось…

Потом стали раздаваться первые звоночки. Один из аналитиков Гаудина, бывший инженер, написал отчет. Никакой конкретики там не было — просто-напросто автор считал: ему кажется, что энергопотребление научного городка чересчур уж, в разы, превышает количество энергии, необходимое для создания шестипалых зайцев и мяукающих улиток. Были у него, как Сварог понимал, какие-то смутные подозрения, но обосновать их человек не мог. Аналитик был молод, служил недавно, и его отчет, уцепившись за слова «кажется» и «возможно», благополучно похоронили в архивах.

В любом случае, агентуру внедрить туда не удавалось. Оснований для насильственного осмотра лабораторий не имелось — Хартия вольностей, в перехлест ее и через клюз…

Потом как-то странно пропали без вести шестеро ларов — и об одном было точно известно, что он собирался поступить на работу к академику (правда, сам академик твердо заявил, что и слышать-то о таком человеке не слышал).

Чуть погодя восьмой департамент получил нехорошую бумагу из ронерской тайной полиции, от предшественника Интагара на этом посту. Само по себе дело казалось насквозь неинтересным: удалось обнаружить и большей частью повязать очередную шайку похитителей людей. Сие непотребное ремесло было не особо распространенным, но и не экзотическим. В портовых кабаках подпаивали и форменным образом крали моряков — для иных рейсов и кораблей, куда мало кто соглашался наниматься добровольно. Крали девушек для продажи в публичные дома — в основном из тех, кто попроще, чтобы не было лишнего шума, хотя случалось всякое. Иные владетели Вольных Маноров потихоньку прикупали себе похищенных (опять-таки главным образом из простолюдинов) для работы в шахтах.

Однако на сей раз тайная полиция представила довольно убедительные доказательства, что ниточки от этой шайки тянутся на верх, что практически всех, кого похитили, приобретал некий прибывший из-за облаков субъект (как отметили сотрудники Гаудина, проанализировав иные полицейские отчеты, безусловно пользовавшийся виманой-невидимкой). А над домом, где этот тип обитал и откуда регулярно исчезал таинственным образом вместе с купленным «товаром», всякий раз висел в небесах научный городок господина академика.

Это расследование не успели еще довести до конца, как бабахнуло всерьез. На очередном приеме, созвав на сей раз всего четырех особо близких друзей, Ледяной Доктор отвел их в одно из лабораторных зданий и, сияя от гордости, продемонстрировал уже не квакающих хорьков, а невообразимых монстров. Таких, что все четверо (из которых ни один не был стукачом), едва покинув научный городок, кратенько посовещались и полным составом бросились к Гаудину.

То, что они наперебой рассказывали, было дико, жутко, невообразимо — но все четверо говорили одно и то же, это были серьезные ученые, уважаемые люди, нисколько не производившие впечатления сумасшедших. С одним, кстати, там же, в кабинете Гаудина, случился сердечный приступ.

После короткого колебания, посовещавшись с Канцлером, Гаудин объявил тревогу, взял полдюжины своих людей, десяток спецназовцев, нескольких экспертов и на шести брагантах отправился в научный городок.

Ему крепко повезло, что три из шести брагантов были боевыми, с бортовым оружием… Еще издали они увидели встающий над манором исполинский столб дыма — а несколькими мгновениями позже им навстречу вылетел драккар, обстрелял браганты и припустил прочь, явно держа курс на землю. Пальба была неприцельная и хаотичная, так что лишь пара машин получила легкие повреждения. И те три, что были вооружены, немедленно кинулись в погоню. Севши на хвост, держались довольно далеко — драккар то и дело огрызался огнем и ухитрился сбить один из брагантов.

Где-то над горами Оттершо ему наперерез бросились браганты Серебряной бригады, с которой Гаудин успел связаться. Драккар, отстреливаясь, резко изменив курс, пытался уйти на бреющем полете, но передовой брагант Гаудина его догнал, зашел сверху и по команде начальника открыл огонь на поражение. Лупили, похоже, немилосердно, из всех стволов. В конце концов драккар, словно бы потеряв управление, рыскнул в воздухе, остановился и медленно стал опускаться на землю, что означало, что живых на борту уже нет, одни мертвые, и, безусловно, лары…

Так оно потом и оказалось, когда к драккару, опустившемуся на памятных Сварогу унылых торфяных полях Оттершо, со всеми предосторожностями подошли преследователи. В драккаре обнаружилось двое мертвецов — Ледяной Доктор и его многолетний ассистент еще по Магистериуму, некий барон, в свое время звезд с неба не хватавший, но все же кое-что сделавший в тех же науках, что и заслуженный академик.

Протоколы исследований на ДНК, подтвердившие несомненную идентичность Ледяного Доктора, — и еще парочка исследований, служивших той же цели, но совершенно Сварогу непонятных (однако подтверждавших первоначальный вывод).

Ну, а дальше пришлось от души хлебнуть келимаса. Потому что, как и предупреждал его не один человек, началось самое тягостное — видеозаписи обнаруженного в уцелевшем лабораторном здании… Остальные два были уничтожены начисто, от них остались лишь выгоревшие каркасы — а спалить третье Доктор, по-видимому, просто не успел, увидев приближавшихся незваных гостей.

Да уж, тут нужно было иметь крепкие нервы… Жуткие гибриды человека с волком, крокодилом, кабаном, человеческие головы, приживленные к змеиным туловищам, уродливые кентавры, отдаленно похожие на сильванских. И много чего… то есть кого еще. Животные с человеческим мозгом, дерево-людоед, «кусай-дуб» из ратагайских сказок — сочетание дуба, осьминожьих щупальцев, пасти каталаунского тигра и человеческой головы, затылком погруженной в ствол дерева. Как и говорили Сварогу раньше, самым жутким оказался даже не вид этих монстров — а то, что большинство из них сохраняли ясное человеческое сознание, ориентировались в окружающем, вполне членораздельно и разумно разговаривали с Гаудином и его людьми.

«Как же они умом не тронулись?» — подумал Сварог. Ответ обнаружился очень скоро: гениальный безумец им впрыскивал лошадиные дозы нейролептиков и успокоительных. А еще чуть позже из очередного отчета Сварог узнал, что добрая половина этих несчастных жива до сих пор: обитает в том же маноре, в том же здании, в обитых изнутри толстым слоем чего-то мягкого клетках, под постоянным присмотром пары дюжин докторов, на тех же лекарствах.

Канцлер (во время осмотра лаборатории облевавший мундир и сапоги), велел присвоить этому делу секретность высшей степени. Ледяного Доктора и его сотрудников объявили жертвами неудачного эксперимента, манор накрыли защитным полем и поставили немаленькую круглосуточную охрану. Двум благородным ларам, моментально опознанным обыскивающими, тоже пришлось придумать убедительные версии смерти от несчастных случаев — нельзя же было показывать их родным и близким в виде удава с человеческой головой и жуткой помеси человека с оленем…

Просмотрев все до конца, Сварог вполне серьезно похвалил себя: за то, что ухитрился так ни разу и не сблевать, хотя позывы случались неоднократно. После чего взялся за келимас по-настоящему: после такого зрелища просто необходимо было надраться в хлам, пока не вырубишься…

Такая вот история. А дальше? А что — дальше? Собственно, ничего особенного: в очередной раз усилили негласный надзор за Магистериумом, увеличили внутреннюю агентуру, обязали всех, кто частным образом занимается у себя в манорах научными исследованиями, регулярно представлять подробнейшие отчеты и четыре раза в год предоставлять лаборатории для осмотра особым инспекторам (для коих срочно сформировали новый отдел восьмого департамента). Одним словом, как не раз уже случалось, и не только в таларской истории, крепенько помахали кулаками после драки…

Прежде чем Сварог напился окончательно, до полной неспособности рассуждать здраво, он все же успел кое-что обдумать. И вынужден был признать, что в данном случае Гаудин был кругом прав: во-первых, что бы ни твердил покойный лорд Раутар, Ледяной Доктор, несомненно, мертв, во-вторых, совершенно непонятно, какая может быть связь между его «научным городком» и тем, что творится сейчас в Горроте. Доктор и Брашеро с сообщниками занимались совершенно разными научными дисциплинами, никогда и ни в чем не пересекаясь. Ни дружбы, ни простого приятельства меж ними никогда не замечено — хотя шапочно знакомы, конечно, были, учитывая высокий научный ранг обоих и малочисленность ученого сословия Магистериума. Никакой связи не просматривалось, хоть ты тресни! Странные полулюди-полукошки, напавшие на загородный замок Стахора? Это еще ни о чем не говорит. Не видно ни малейшей связи, черт побери…

И все-таки одна толковая мысль пришла Сварогу в голову, прежде чем он провалился в алкогольное беспамятство.

И он как-то ухитрился не забыть ее на следующий день.