Глава 3

Субботу отлеживался. Тело ломило, словно при простуде. И не поймешь — или неудачно в пятницу физкультурой назанимался, или где-то на выходе из метро продуло. Вылезаешь распаренный, на улице вроде июнь — а ветер холодный. Запросто могло прохватить.

Но — дремал, чай пил, на горшке сидел-медитировал. Когда чай литрами в себя вливаешь, хорошо потом о судьбах мира думается.

Зато в воскресенье глаза продрал — опа, я снова живой. Бодрость такая в потрохах и желание мамонта зажевать. Постился вчера, ничего в горло не лезло. Зато сейчас проглотил засохший ломтик сыра, собрался и потопал на выход. До магазина два часа пилить, как раз к открытию успею. Там и перекушу по ходу дела. В “Теремке”, например. Возьму у них дораяки: огромный блин, в который щедро насыпан жаренный фарш, овощи, пара ложек бурого риса и нарубленные крабовые палочки. Это все макаешь в соус и жуешь, урча от удовольствия. Можно с собой пару захватить, на вечер. Чтобы по округе не метаться в поисках условно дешевого общепита.

Ботиночки присмотрел. Выбросили на распродажу позапрошлую коллекцию. Мрачно-черные, с коричневыми шнурками. Которые я поменял после покупки, заодно ваксу с бархоткой прикупил в небольшом ларьке, где обувь ремонтируют. И по возвращении домой занялся наведением лоска. Брюки с влажной марлей отгладил. Пиджак щеточкой почистил. Отполировал новинку до зеркального состояния. Между делом разогрел блинчики и полил остатками подливы из банки с селедкой. Затем выскоблился до синевы и пошел гулять. Двадцать минут от меня — Строгановский сквер. Там детские площадки и в углу спортивный уголок. Вряд ли кто-то в воскресенье вечером будет физкультурой заниматься. Я же — разомнусь. Не хочется разболеться ненароком. Поэтому — поподтягиваюсь, махи ногами поделаю. Кружочек рысцой по дорожкам наверну и домой. Отсыпаться. Завтра на работу лучше пораньше. Метро в пять открывается — вот я где-то в половине шестого и поеду. Чтобы отчет слепить и удрать в подвал до того, как разные уроды подтянутся.


С цифрами просидел час. Не, выгрузку нам еще в полночь сделали. Просто когда бумажку отпечатал, поскреб лысину и снова сел за компьютер. Поднял отчеты за эти полгода, полюбовался графиками. Выдернул из архива электронные сводки с планом добычи. Еще раз поскреб загривок и пошел к “гренадерше”.

— Доброе утро, Ужорова-сан. Не подскажете, в Хантах у нас какой процент серы в нефти?

— Один и две десятых, Иванов-сан.

— Значит, память не подводит. Хочу в отчете указать условия добычи.

Подвигав выдающейся челюстью, специалист по крекингу предложила:

— Если у вас есть десять минут, я могу перепроверить. Вдруг что-то изменилось за это время.

— Буду признателен.

Пробегавший мимо зам в блестящем костюме неодобрительно на нас покосился, но влезать в разговор не стал. На дисплеях компьютера цифры, у меня в руках бумаги. Формально — вроде все делом заняты. Поэтому просквозил мимо, оставив после себя приторный запах одеколона. Блин, он не только одеваться не умеет. Еще и с парфюмом борьбу проиграл по всем фронтам.

Поблагодарив Ужорову, двинул к боссу. Он только-только в кабинет ввалился. А мне надо отрапортовать до того, как народ станет к планерке в одиннадцать сгребаться в зале для совещаний. У меня сегодня выгул оранжевой каски, мне все эти приседания нужно отгрести в сторону. Поэтому постучался, зашел с поклоном:

— Лебедев-сан, я приготовил отчет по добыче. В трех экземплярах. На втором листе — выдержки за полгода с отметкой общих тенденций.

— Хорошо, Иванов-сан. Могли бы оставить у секретаря.

— У меня еще неделя работы на складе. В следующий понедельник вернусь… Я тут в отчете отметил желтым маркером. Вот здесь и здесь… Цифры дутые.

Хорошее настроение у босса начало улетучиваться. Увы, не я такой, жизнь такая. Поэтому добил, чтобы сразу было понятно — понедельник день паршивый.

— Эти приписки всплывут максимум через три-четыре месяца. Если вы не обратите на это внимание вышестоящего начальства, ваше повышение окажется под угрозой.

Разложив все три экземпляра перед собой на столе, босс посмотрел на желтые пятна, затем поднял глаза на меня:

— И в чем проблема? Ожидаемое падение добычи. Как и планировалось.

— Первая цифра — добыча. Вторая — износ фильтров и механизмов за месяц. По отдельности вопросов нет. Вместе — цифры не бьются.

Мда. Похоже, руководство заканчивало что-то из разряда “научим управлять любым бизнесом за месяц”. В деталях добычи разбирается слабо или вообще не шурупит. Придется разжевывать. Если его вышибут раньше зимы, текущий зам устроится в мягком кресле и начнет меня гнобить в полную силу.

— Вот это — данные с датчиков на конце трубы. Когда мы нефть заливаем уже на завод, для переработки. Или во временные хранилища, которые там стоят. Один департамент выкачал и переправил, второй — принял добытое. А эти цифры — непосредственно с оборудования на скважинных кустах. Расходные материалы. И я вижу, что реально из недр получили по этому кусту в сутки около семи тонн. Почти полторы тонны дебит с одной скважины — очень неплохо. Четыре скважины — значит, цифры близкие к усредненным показателям по всему месторождению. А цифры с датчиков нам дают дебит в пределах пяти с половиной в сутки. Даже если прикинуть плюс-минус, тонна где-то “зависла”. Куст — это четыре скважины по стандартам компании. Пять кустов — стандартная единица отчетности. Пять тонн в сутки мимо завода, за месяц набегает уже прилично… Я могу допустить только один вариант без злого умысла. Если где-то на трубопроводе подтекает. Тогда эта самая нефть загаживает тундру рядом с основной ниткой. Но сейчас хорошая погода, экологи постоянно мониторят округу с воздуха. Уже бы выкатили нам дикие штрафы. Поэтому — считаю эту версию несостоятельной.

Пристроив подбородок на ладонь, начальник отдела внимательно слушает. Мне же провести ликбез не трудно. Я подобным раз в полгода регулярно занимался, когда очередная проверка в гости добиралась и начала задавать вопросы “а как вы железной палкой болото ковыряете”.

— Куда можно девать эти самые излишки? Если бы местные умники хотели подогнать показатели на других скважинах, то могли бы залить это в локальные бочки. Огромные такие баки на десять тысяч кубов. На всех крупных насосных станциях стоят. Либо — можно в трубе оставить, не выкачивать все на конечной точке. Проблема в том — что эти самые подвисшие хвосты мы наблюдаем с начала года. Я не стал копать прошлогодние отчеты, чтобы не поднимать волну раньше времени.

— Это правильно, — кивнул Лебедев. — Если здесь в самом деле злой умысел, не надо раньше времени шуметь… Значит — где-то эти самые излишки должны быть.

— Скорее всего, их уже перебросили по запасной линии в накопители. Рядом с заводами стоят целые шеренги баков, куда в случае необходимости закачивают нефть. Например, сезонный спад потребления бензина… Дело в том, что у нефтепровода две ветки на концовиках. Одна, основная — это как раз с датчиками у насосов и всем необходимым. И запасная линия на случай профилактики и прочего. С ее насосов данные часто записывают в бумажные журналы. И не факт, что эти цифры попадают в нашу базу по итогам.

Аккуратно сложив отчеты в стопочку, босс уточнил:

— Но ведь на заводе в любом случае видно, сколько именно нефти поступило на переработку и затем отгружено в качестве итогового продукта?

— Взаимозачеты между отделами. Заводчане запросто могут часть излишков прокрутить во внутренней бухгалтерии, а затем продать тот же бензин по местным точкам. По бартеру предоставить наливняки, взаимозачетом им закроют какие-то хвосты. Или вообще через фирму-прокладку контракты оформят, деньги перебросят в нужный банк. Основные цифры не тронули — никто копать на стороне не станет.

Нахмурившись, Лебедев уточнил:

— Кем вы по основной специальности работали, Иванов-сан?

— Маркшейдер. Планирование и контроль всех этапов строительства и эксплуатации скважины. Все подземные работы, с учетом геологических особенностей, были на мне. И потом зачастую обращались с вопросами, если вместо ожидаемого результата получали пшик. Это у арабов просто — пласты горизонтальные, воткнул кучу труб, веером пустил по округе и сиди, качай. У нас зачастую “гребенка”. Нашел лужицу, с нее нацедил, ищи следующую.

— Понял.

— И еще, Лебедев-сан. В деталях про то, как именно излишки могут на заводе прокрутить, лучше с Ужоровой-сан уточнять. Она крекингом занималась, все тонкости знает.

Взмахом руки отпустив меня, начальник отдела потянулся к телефону. Скорее всего — я умудрился толкнуть камушек, который запросто породит лавину. Зато отчет сдал вовремя, как и просили. Дальше — уже сами.

* * *

Меня не трогали до пятницы. Честно говоря, я даже не представлял, что там и как в отделе происходило. Потому что с утра в подвал, на обед гордо шествовал в облюбованный угол. После обеда — опять на лифте вниз. Там я матерился вслед за Петровым, всячески загибал ленивых грузчиков и бил по загребущим рукам, которые тянули к нашему барахлу. Вроде бы взрослые люди, но если не стоять за спиной и не рычать — стараются или в угол забиться подремать, или тупо волокут все, что под ногами валяется. Даже из комнат, на которых я собственными руками кроваво-красные кресты лепил.

Идиоты. Хотя, на буровой похоже. Когда людей пытаются нивелировать до уровня безмозглых винтиков, начинают происходить невероятные чудеса. Любую работу лучше делать не в состоянии коматоза. Результаты сильно отличаются.

Кстати, как мне ехидно подметил старый пенек, я приобрел чумовую популярность на минусовых этажах. В смысле — от меня шарахались, как от зачумленного. А вопрос “кто что знает про тринадцатый отдел” стоял в топах локальных корпоративных чатов.


— Иванов-сан?

Безопасник. И не из низового звена. Без обвеса и тактикульных очков на роже. Фамилия на бейдже “Гафаров”. Редкость в местных реалиях. Это если дзайбацу окучивает территорию неподалеку от Великого Шелкового Пути, тогда татар, казахов и монгол в управленческом костяке толпа. Здесь же, в Москве, после национальных волнений на рубеже тысячелетий сильно гайки завинтили. Диаспоры разогнали, на их место завезли часть китайцев, породив другую проблему — рост триад в пригородах. Но чтобы кто-то с похожей фамилией мелькал среди ребят “хватать и не пускать” — надо обладать действительно мощными мозгами и доказать преданность высшему руководству. В любом случае — кланяюсь и вопросительно выгибаю бровь. Я ведь тоже нахватался за неделю и бейджик у меня в карман засунут. Чтобы глаза не мозолить.

— Через десять минут нам надо подняться наверх. Ваша работа в отделе складского учета закончена.

— Спасибо, Гафаров-сан. Я сейчас переоденусь и буду у лифта в указанное время.

Успел не просто робу снять и положить в ящик для грязной одежды. Я еще и в каморку сунулся, попрощался со стариком. Не факт, что снова увидимся, но стараюсь вести себя вежливо. Не люблю, когда мелкая жаба на болотной кочке окружающих за дерьмо считает. И сам такой жабой быть не хочу.

Петров как раз закончил клацать мышкой:

— Да, отметил тебя. Так что можешь быть свободен.

— Остальное уже в коробке для стирки. Вот, возвращаю каску.

— Давай, еще кому-нибудь пригодится, — оранжевый монстр бухнулся в ящик стола. Покосившись на пустой дверной проем за мной, Еремей Геннадьевич тихо предупредил: — Я на тебя баллы вписал, что работал прекрасно и никаких замечаний нет. Так мне тут пытался какой-то урод звонить и чуть ли не в приказном порядке требовал переставить галки в табеле. Типа — ты последние дни в отделе, поэтому я своими отчетами порчу статистику.

Я попытался вспомнить, что там на дисплее цискоидной трубки высвечивалось в начале местной рабочей карьеры. Мне тогда разные люди звонили, на всякие вводные митинги дергали.

— Последние две цифры — семнадцать по внутреннему номеру?

— Ага.

— Это Касатонов, зам нач-отдела. С его подачи сюда выпнули. Хотя я не жалуюсь, хорошо время провел.

Захохотав, Петров поднялся, пожал протянутую ладонь и переспросил:

— Мой-то номер запомнил? Или на почту сбросить?

— Шесть, десять, ноль три. Помню.

В самом деле, как перестал на буровой на выходных пивом нагружаться, так и память улучшилась. Еще бы не простывать после метро — и вообще отлично.

* * *

Из общего лифта мы выбрались на втором этаже, чтобы перейти в следующий. В небоскребе хозяева сделали хитрый финт ушами. Во-первых, разнокалиберное руководство с остальными работниками не пересекается. Приезжает на собственную парковку, оттуда уже на небеса везут. Во-вторых, на первом общем этаже четыре лифта для боссов не останавливаются. Только в случае, если охрана через считыватель свой карточкой “блимкнет”. Кнопки работают только на втором этаже. А второй этаж у нас — это отдел оформления пропусков, две комнаты кадровиков и что-то там еще, связанное с охраной. Посторонних не бывает. Поэтому получаем в-третьих — едем мы выше двадцатого. Там начинаются владения разного рода ведущих специалистов и мелких боссов. Там же крохотные кабинеты любых начальников отделов. Если с докладом вызывают — сгребают макулатуру и выдвигаются поближе к Олимпу. В остальное время грозно брови хмурят в стеклянных аквариумах, личным присутствием стимулируя работоспособность.

Пока менялись цифры на табло, разглядывал себя в зеркале. Да, костюм у меня не из дорогих, зато не помят. Работал в выданной сменной одежде. Поэтому выгляжу прилично. Рубашка, галстук, морда побрита. Не улыбаюсь? Так у меня с этим проблемы. Ну и не клоуном нанимался, эта должность в нашем отделе уже прочно занята конкретным “товарищем”. Ему надо? Пусть бегает, суетится. Я же спокойно двинулся следом за Гафаровым, когда распахнулись двери. Двадцать третий этаж. Еще не подножие Олимпа, но чуть выше болотных зарослей. Зачатки цивилизации, можно сказать.


Ждали меня в маленьком зале с затемненными стеклами. Узкоглазый дяденька примерно моего возраста во главе стола. По левую руку от него дама с брезгливо поджатыми губами и следом мой босс — начальник отдела транспортировки. По правую — худой как палка дедок с военной выправкой. Фамилию не помню, но вроде мелькал у безопасников, когда я документы сдавал для получения пропуска. Похоже — представляет силовой блок. И четвертый стул — пустой, явно для меня.

— Иванов-сан, прошу садиться, — проскрипел с легким акцентом узкоглазый. — Меня зовут Ямагути Рио. Я заместитель начальника отдела международной логистики.

— Очень приятно, Ямагути-сан.

Поклонился японцу, затем еще раз общий поклон “всем сразу”. После чего устроился на стуле и приготовился слушать. Попутно сделал себе зарубку на память: логистика в дзайбацу многослойна. Наш транспортный отдел подчиняется внутренней логистике. Они занимаются контрактами в пределах Российской Федерации. Поверх нахлобученна международная. Тоже отдел, ставки, подковерная возня. Обязательно знание английского, потому что через них идут поставки “за ленточку”. Над всем этим сидит отдел общей логистики. Располагается уже в Японии, в Сендай. Там штаб-квартира дзайбацу “Идемицу Косан”, нашего основного хозяина.

Главное во всей пирамиде власти и бесконечных согласований — моя докладная наверняка вышла на уровень выше. И то, что Лебедев не стал класть бумагу под сукно, говорит об одном. Я ненароком порушил чью-то игру. Которая запросто могла босса транспортного отдела вместо повышения спустить в унитаз.

— Иванов-сан, не могли бы вы кратко объяснить, как вам удалось обнаружить расхождения в предоставленных отчетах. Мы показали ваш отчет аналитикам, они не обнаружили никаких проблем.

Неплохо японец завернул. Вроде бы и фразу закончил, и меня в подвешенном состоянии оставил. Наверняка хочет посмотреть, как буду барахтаться. Ведь есть какие-то сферические аналитики, которые ничего не нашли. Только плохо блефует дяденька. Ему надо было Лебедева позже пригласить. Потому что рожа у руководства безмятежная. С такой рожей все эти аналитики пролетают как фанера над залитым ипритом Парижем.

— Ямагути-сан, я работаю в “Ям-Эн” двадцать один год. Как после службы в армии демобилизовался, переехал на север, так на одном месте и тружусь.

Вводная часть понравилась заму по международной логистике. Островитяне вообще любят, когда человек себя гвоздями к рабочему месту пришпандорил и до финишной ленточки на одном месте. Поэтому в России у них вечная проблема — в документах у большинства работников стоит “низкий уровень лояльности компании”. Пять лет, десять максимум — и все, адью. Удрали на другую позицию, зачастую к конкурентам.

— Это похвально, Иванов-сан.

— Начинал буровиком, затем закончил заочно Иркутский институт нефтяной промышленности. После чего был младшим маркшейдером на участке. Прошлый год — ведущим специалистом всего месторождения. Поэтому для меня уже давно привычно оценивать данные по добыче и то, насколько активно используется оборудование. Это помогает мониторить качество выполненной работы и делать адекватные прогнозы о состоянии добывающего поля под землей.

Худой наманикюренный палец узкоглазого скользит по листочку, который положил перед собой. Это что у нас там? Выжимка из моего личного дела? Жаль, не вижу деталей, далековато.

— Наверное, вас расстроило, что вместо продолжения карьерного роста вы теперь здесь, на другой позиции.

— Добычу на старом месте сворачивают, скважины отработали по двадцать с лишним лет. Что касается перевода — это новое открытое окно возможностей. По-крайней мере, я это воспринимаю именно так.

Хорошо, что я успел близко со спасенным из воды японцем пообщаться. Больше недели у нас тогда Кобаяси-сан провел. Я поначалу его за инопланетянина воспринимал — очень уж стиль мышления своеобразный. Но потом смог основные заморочки уловить, чем сейчас пользуюсь. Раз уж остался в муравейнике, надо правильно усиками шевелить. Хотя бы полгода. Дальше будет видно.

Судя по довольной роже, угадал.

— Лебедев-сан, я рад, как вы проводите общую воспитательную работу в отделе. И то, как вы сумели сориентироваться на поставленных перед вами задачах. Сначала усилили кадровый состав специалистами с опытом работы на местах. Затем дали возможность им проявить инициативу. Я отмечу это в отчете, который подам по итогам аудита.

Слово какое интересное. Значит, аналитики — это так, для проформы. А заинтересованные люди сильно расстроились, что кто-то у них без спроса в карманах роется. И пнули ревизоров. Которые что-то там накопали и теперь всем раздают по шапке. Быстро они — за четыре дня, фактически.

Повернувшись к тетке, которая изображала снулую селедку, Ямагути приказал:

— Алексеева-сан, после согласования с вышестоящим руководством, мы закрываем шестимесячный испытательный срок Иванова-сан досрочно. Руководство “Ямалской Нефти” выражает ему благодарность за этот месяц. Прошу занести это в личное дело.

После чего последовала очередь внимательно слушать и кивать боссу:

— Лебедев-сан. Мы с вами сегодня утром обсудили, на какое именно направление стоит перенацелить вашего нового постоянного работника. Думаю, через пару месяцев мы оценим результаты и решим, стоит ли его переводить в отдел аудита или оставить под вашим руководством.

Безопаснику ничего не сказали. Скорее всего, сидел и слушал, чтобы потом высказать мнение о моей общей стрессоустойчивости и прочим психологическим заморочкам.

Убедившись, что все плюшки раздали, поблагодарил за оказанное доверие и двинул следом за поднявшимся боссом.

* * *

В лифте Георгий Максимович еле слышно пробормотал:

— По краешку прошли, Иванов. По самому… Оказывается, старый начальник отдела схему крышевал. На него в суд подавать не стали, но пенсионный счет закрыли, страховку отобрали и безопасники внушение сделали. В больнице теперь лежит с инфарктом. А мог бы на нары заехать.

— Серьезно тут все закрутилось… А чего Ужорова-сан на встрече отсутствовала? У нее опыт по заводским заморочкам должен быть огромным.

— В командировке со среды. Как только цифры подняли, тут же ревизоров за жабры и вместе с ней в Тюмень рванули. Украденную нефть через их переработку сбрасывали.

Выйдя на нашем этаже, иду следом, пытаюсь свести концы с концами.

— Если в этом региональные боссы замешаны, то ниточки наверняка ведут куда-то еще.

Притормозив, Лебедев с хищной ухмылкой поправил мне галстук и прошептал:

— Вот об этом лучше не заикаться. Соответствующие люди озадачены, будут разбираться. Для нас главное — пересидеть сейчас тихо, без серьезных последствий. Сигнал наверх подали, по запросам аудиторов будем шерстить все доступные документы. И стараться не отсвечивать.

— Так меня же вроде бы уволить хотят? Ваш зам на склады названивал, требовал дерьма побольше в характеристику налить.

Поморщившись, седовласый двинулся дальше.

— Да, это он пытается процент неликвидности за твой счет закрыть. Проявляет излишнее рвение.

— Процент? — что-то для меня новое.

— Когда в отдел берут новеньких, из десяти человек как минимум один не проходит испытательный срок. Стажеров срезают редко, это плохо сказывается на общем имидже корпорации. А вот тех, кто переводом пришел, тех могут шерстить. Не вписался человек, бывает… Но для тебя это уже пройденный этап. Вы с Ужоровой-сан проскочили. Каргасов-сан в сентябре сдает квалификацию и получит младшего помощника. Вопрос уже практически решенный, все согласования прошли. Поэтому из новичков в эти полгода никого не тронем.

Хорошо сказано. В эти полгода. То есть с меня метку мишени никто окончательно не убирает. Просто выпилить могут ближе к Новогодним праздникам и по другой статье. Зато будет возможность до декабря на рынке труда что-то подыскать. Не факт, что снова в нефтянку, но я успел набрать разных побочных сертификатов у смежников. Так что получил небольшую фору по времени.


Когда на пару тормознули у моего стола, рядом тут же нарисовался зам. Очень ему хотелось узнать, чем непонятная движуха в отделе закончилась.

— Касатонов-сан. С этого момента Иванов-сан оформлен в штат на постоянную должность и будет заниматься проверкой первичной документации по нефтедобыче. Отчеты предоставлять мне и отделу внутреннего аудита. Поэтому рабочее место поменяем и посадим его… Вон туда, рядом с фикусом. Не на проходе. Я подпишу распоряжение, айти-департамент за выходные переподключит компьютер.

Кланяюсь ошарашенному заму. Пока тот хлопает в ответ глазами, пытаюсь понять. Это что — я вроде даже ему улыбаюсь? Надо же, я снова могу изображать подобие эмоций! Особенно — когда хочется человеку гадость сделать. Чудны дела твои, Господи… Или это довольный оскал?

* * *

Дома устроил маленький праздник: набрал вкусняшек, даже пару банок пива прикупил. Буду отмечать временные успехи и достижения.

Ведь кто я был утром? Временный персонал, затыкающий дыры на производстве. Выше меня топтались стажеры, затем младшие работники и уже потом всякие разные узкие специалисты. Теперь я перескочил через ступеньку, что благотворно скажется на зарплате. Пятьсот рублей в плюс. Как раз — одноразовая месячная закупка банки консервов и бутылки пива. Расту, буквально ракетой пру в поднебесье.

Перед сном неожиданно сам себе задал вопрос. Если Касатонов в отделе сидит уже давно и в замах болтается минимум с прошлого года, то это означает… Ха, это означает, что толстяк наверняка был в курсе хитрых схем отъехавшего с инфарктом пенсионера. Один покрывал воровство нефти, второй где-то рядом мелькал. Не за красивые глазки ему должность пообещали. И если бы ребята на низовых звеньях не зарвались, не стали хапать в крупных объемах, то рокировку отработали бы четко и без проблем. Временщик Лебедев год ради галочки в кресле продремал, его выдернули на повышение, как и было намечено. Касатонов садится на давно обещанное место, продолжая ставить правильные цифры в отчетах. Это еще год или два минимум спокойной работы для жулья на северах. Потом на жирного идиота замыкают стрелки, растрату и все остальное вешают на болвана, фирмы-однодневки дохнут, правильные люди в шоколаде.

Какие выводы?

Первый. У меня появился не просто враг. У меня появился враг мотивированный. Урод наверняка захочет поквитаться. Я ведь обещанный денежный дождь угробил. Нефтяная тучка сдулась, на поле чудес ничего не вырастет.

Второй. Когда народ лишается левых заработков, то сильно обижаются. И разного рода правдолюбов стараются уконтрапупить в максимально сжатые сроки. Чтобы эти самые правдолюбы ненароком не вперлись на очередную поляну. Поэтому не факт, что я просижу спокойно эти полгода. Запросто могут уронить кирпич на голову или просто к какой-нибудь мутной схеме пристегнуть. Это пенсионер в больничке легко отделался, потому что многих знает и наверняка на все возможные рычаги подергал. Я могу до инфаркта и не дожить. У покойников инфарктов не бывает.

Поэтому надо будет на выходных в одно место скататься. Надеюсь, старые знакомые адрес не поменяли за эти годы.

Загрузка...