Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках

8. МОЛОДИЛЬНЫЕ ЯБЛОКИ

Через несколько дней пересекли границу царства Руфия. Об этом оповестил врытый в землю столб с рекламным плакатом «WELKOME царство РУФИЯ», «Лучшего не найти». Под надписями был нарисован самовар, украшенный сушками и баранками. В углу плаката неизвестный аноним написал угольком: «Если просишь чай, то по морде получай».

Бескрайнее зеленое поле тянулось к самому горизонту. Далеко впереди, на небольшом пупырышке стоял град Руфия. Червонным золотом блестело солнце в реке Великой, огибающей степь с левого края. Её берега заросли непролазным смешанным лесом и кустарником. Рядом проходила, повторяя извилистый путь реки, дорога.

— Даже не верится, что недавно плыл по реке с купцами, — Иван посмотрел на Машу, — они товары твоему отцу на свадьбы везли.

— Столько воды утекло, — сказал Серый.

— Надо было плыть с купцами до конечной, — улыбнулась Маша.

— Тогда он не познакомился бы со мной, — заметил Серый.

— Где еще я найду такого верного попутчика и друга, — Иван хлопнул верволка по плечу, тот зарделся от удовольствия.

— Царевич, вижу, как ты кручинишься, — сказал Серый.

— Я — кручинюсь? С чего бы это?

— Не хочешь коня отдавать.

— Еще бы, — усмехнулась Маша.

Иван нахмурился, ласково погладил коня, на котором сидел. Маша настояла на том, что это подарок ему и дамы на таких жеребцах, предназначенных для богатырских подвигов, ездить не могут — запрещено.

— Не хочется, но надо, — признался царевич. — По договору я должен обменять его на наливные яблоки для батюшки, а его сбрую и попону — на братца Оскара.

— Золото не жалко, жалко коня богатырского Руфию отдавать, — согласился Серый. — Но ведь я верволк!

— И что это означает?

— А то, что для дела я могу и в коня обернуться, — Серый посмотрел на Машу. — И мы ворожить умеем. Конечно, в коня обернуться трудно, но допустимо.

Всадники пересекли поле и съехали с дороги в небольшую березовую рощицу… Сквозь тонкие зебристые стволы уже можно было разглядеть тракт, поднимающийся от речной пристани, маленькие домики посадских и сам кремль, обнесенный частоколом.

— Отсюда отправился счастье свое искать — тебя, — прошептал Иван царевне.

— Думаешь, счастье?

— Уверен.

— Смотри. Колдует, — Маша показала на Серого.

Верволк замер возле коней, привязанных к березам. Поглаживал Сивко и что-то шептал ему на ухо.

— Он и вправду верволк?

— Думаю, что да, сейчас увидим. Леший утверждает, что Серый его сын.

— Леший? — Маша рассмеялась. — Где ты видел лешего?

— В лесу, в Лукоморье.

— Много сказок в детстве читал?

— И сейчас читаю. Видела, как на змее приземлились?

— Видела.

Серый ласково поглаживал коня и приговаривал:

— Я конь. Я конь, просто конь, самый обыкновенный богатырский, кологривый жеребец. — Сивко насмешливо фыркнул. — Я конь, — упрямо повторил Серый. Он отошел от берез, огляделся вокруг, чтоб во время кувырка ему не попался острый сучок или ветка.

— Я конь, мать его за ногу, — яростно выкрикнул верволк и перекинулся через спину.

Маша и Иван не могли сдержать хохота. С зеленой травы-муравы поднимался на трясущихся ногах тонконогий жеребенок.

— Серый, ты посмотри, что ты собой сделал?! — Иван кинулся к другу, продолжая смеяться. — Ты посмотри, в кого ты превратился? Маша, принеси свое заговоренное зеркальце, — Иван знал, что в обычном зеркале оборотень увидит свое настоящее изображение или вообще ничего не увидит.

— Не надо, — жалобно проблеял жеребенок.

Маша протянула розовым губам краюху черного хлеба, успокаивающе погладила по черненькой мордочке.

— Симпатичный. — Серый посмотрел на коней, те скалились и насмешливо фыркали.

— Не получилось, — признался жеребенок-верволк.

— Ага, на богатырскую лошадку ты не похож. Руфий откажется даже выйти и посмотреть на тебя.

Жеребенок упал на спину. Потирая ушибленный бок, с земли поднялся, смущенно улыбаясь, Серый.

— Здесь навык нужен, я никогда раньше в коней не оборачивался.

— Давай оставим эту затею, — предложил царевич. Он подошел к Сивке, ласково потрепал за гриву. — Вернемся когда-нибудь за ним и выкрадем.

— Нет, здесь моя профессиональная честь затронута. Надо потренироваться. — Серый высоко подпрыгнул и совершил сальто, обернувшись крупным, матерым серым волчищем. Блеснули желтые клыки, он взвизгнул по собачьи. — Не пугайтесь, — серая тень метнулась к деревьям и исчезла в глубине леса.

— Сумасшедший верволк. Ты не испугалась?

— Нет, что я, оборотней не видела? — заметила Маша. Она присела на пенек. — Мне надо с вами идти, и не спорь, может, я и Руфия очарую. Мужчины все одинаковые.

— И я? — царевич сел у её ног.

— Имеются редкие исключения, — улыбнулась царевна.

— Руфий — исключение. Прожженный делец.

— Зачем твоему батюшке эти проклятые яблоки?

— Хочет молодым уйти на пенсию и проверить своих сыновей, кто царства достоин.

— А ты достоин?

— Не знаю, Маша, никогда об этом не думал.

— А ты подумай.

— Не знаю, — Иван покачал головой, сорвал травинку, задумчиво сунул в рот. — Мой старший брат может стать прославленным полководцем…

— Зачем миру новые Драконы и Аттилы? Тем более, ты говорил мне, что он женат на хозяйке блинной. Вот и пусть будет прославленным кулинаром, страну кормит.

— Его жену Ульяна зовут, замечательные блины готовит.

— Я не про это тебя спрашиваю.

— Оскар, средний брат, он очень умный. За границей учился и хорошо знает иностранную экономику.

— А у вашего царства своей нет?

— Справляемся. Но он хочет новые реформы провести, подключить иностранный капитал, сделать все, как на западе.

— И что будет, если сделает?

— Ничего не будет.

— И так ли умен твой братец, если сидит в тюрьме за взятки? Как ни старайся, Ваня, кривдой ходить, она все равно к правде выведет.

— Я знаю.

— Так готов ты царство принять?

Иван не успел ответить. Среди берез замелькала фигура Серого.

— Я готов, — объявил верволк. — Теперь точно получится. — Он остановился напротив Сивко. Схватил его за морду. — Тпру-у. В глаза смотри. Я сказал: в глаза смотреть! В глаза, скотина богатырская. Тпру-у. С меткой белой во лбу! Я конь. Я богатырский скакун! Я кологривый жеребец! По просторам, словно ветер мчусь, грива разметалась…

Иван и Маша обменялись многозначительными взглядами.

— Я жеребец! С белой меткой на черном лбу! Тпру-уу. — Серый отпустил коня. Сивко испуганно попятился назад. Верволк закрыл глаза и сделал заднее сальто.

Он твердо стоял на четырех копытах. Высокий, с сильной шеей, украшенной густой, вьющейся черной гривой. На лбу клеймом белела метка с размытыми краями, похожая на пятиконечную звезду.

Иван и Маша восторженно зааплодировали.

— Браво!

Настоящий Сивко беспокойно заржал и забил копытом.

— Получилось? — прошепелявил конь-оборотень.

Царевич восторженно хлопнул его по лоснящемуся крупу.

— Получилось. Теперь ты похож на настоящего богатырского коня. Тебе остаться им — больше пользы.

— Я тебя прилюдно сброшу, — пообещал лже-Сивко. Пытаясь улыбнуться, он обнажил здоровенные лошадиные зубы. Кони заржали.

— Они тебя за своего приняли, — сказала Маша, погладила Серого по конской морде. Царевич перешел к практическим действиям: стал седлать нового Сивку.

— Ты, Маша, не волнуйся и с этого места никуда не уходи. До вечера сделаем дела и вернемся.

— А если?..

— Тогда иди к Ульяне, знаешь искать. Все у нас получится, — царевич запрыгнул в седло.

— Однако, — прошепелявил Серый, — не такой ты легкий. Со мной, попрошу, поосторожнее. И знай, что так шифроваться могу несколько часов.

— Тогда вперед, во двор к Руфию.

— Только в бока не стучи, почки болеть будут, — взмолился Серый.

Иван послал Маше воздушный поцелуй, конь заржал, поднялся на дыбы и рванул с места в карьер.

— Жди нас с яблоками, — прокричал Иван.

Серый фыркнул, быстрее заработал копытами, набирая скорость, слыша, как все громче и пронзительнее свистит в ушах ветер, треплет гриву и хвост-флажок.

«Эх, жись моя конская», — ликуя, подумал Серый…

Они карьером пронеслись по улицам посада, обращая на себя внимание баб, кричащих и свистящих вослед детишек, удивленно вскидывавших глаза мужиков. Не доезжая до площади, царевич повернул Серого в знакомый переулок и вскоре увидел обновленную вывеску «Ярило и Берендеев сын».

— Стоять, — приказал Иван. Быстро спешился. Конь и человек принюхались.

— Блины с грибами и гречаники, — прошептал, облизываясь, конь.

Из дома вышел высокий дородный мужчина в индиговой рубахе, перетянутой красным шнурком. Иван соскочил с коня.

— Гой еси, Борис, — кинулся с объятиями к старшему брату.

— Ванька? Ты ли? Вернулся, дурак! — закричал Борис, крепко обнимая брата, хлопая его по спине. Он увидел богатырского коня. — С конем, это не на щите. Молодец, братан, — Борис отстранил Ивана, заинтересовано подошел к жеребцу.

— Красавец, ничего не скажешь. Добыл, значит, — в голосе прозвучало сожаление, — мне Оскар говорил, что тебя Руфий за жеребцом царя Кусмана послал. — Борис протянул руку к Серому, тот попятился.

— Осторожнее, — предупредил Иван, — он дикий.

— Я и не таких объезживал, — усмехнулся Борис, поднимая руку и приближаясь к коню.

Верволк предупреждающе заржал, вскинулся на дыбы. Копыта мелькнули перед лицом Бориса.

Старший брат отступил.

— Согласен, совсем дикий. — Окинул брата пытливым взором. — Поглядеть на тебя, Ванюша, — со всех сторон удача. Все получается.

— Стараюсь, — Иван пожал плечами.

В дверях появилась Ульяна.

— Здравствуй, Иван-царевич. Я думаю, с кем это муж разговаривает? — Ульяна сбежала с крыльца, звонко расцеловала Ивана в обе щеки.

— Здравствуй, Ульяна, — царевич покраснел.

— Пойдемте в дом, я тебя, Ваня, свежими блинами угощу с боровичками. — Ульяна обняла широкую талию Бориса. Старший брат недовольно кашлянул.

— Если бы я знала, что ты брат Бориса, то не отпустила бы в тот день, так просто.

— У меня времени не было.

— Ладно, пойдемте в дом, — подал голос Борис. — К блинам и водочки найдем.

— Спасибо, но у меня и сейчас нет времени. Попозже?

— Успеешь, никуда от тебя молодильные яблоки не денутся, — пробурчал Борис.

— Да не в яблоках дело, — с досадой ответил Иван.

— Я Оскару передачи каждый день ношу, он не в чем не нуждается, — сказала Ульяна. — На двоих.

— Почему на двоих? — удивился царевич.

— С ним еще один заложник сидит, — Борис рассмеялся. — Принцесса Анжела, выкуп ожидает от мачехи.

— Оскар сидит вместе с принцессой?

— Руфий и на камерах экономит. Пойдем в дом. Отдохнешь с дороги, расскажешь, что приключилось.

— Нет, мне срочно к Руфию.

— Конечно, — сухо сказал Борис, чувствуя, как разгорается внутри раздражение и нелюбовь к младшему, удачливому брату. «Дуракам везет», — в который раз с тоской подумал он. Поймав укоризненный взгляд Ульяны, виновато потупился.

— За городом, по левую сторону от привоза, есть холм с березовой рощицей, видел?

— Знаю.

— Роща Леля и Полеля, — добавила Ульяна, поднялась по крыльцу и скрылась в трактире.

— Там меня до вечера невеста ждать будет.

— У тебя и невеста уже есть?! — воскликнул старший брат. — Ну, ты даешь! — Борис сердито схватился за бороду.

— Ты её к себе возьми, если что.

— Если что?

— Вдруг Руфий меня прихватит.

— Он может, — лицо Бориса озарила улыбка. — Возьму невесту, не волнуйся.

— Объясни ей, как к дому нашему доехать, сможешь — проводи, и там пусть ожидает.

— Надо будет — провожу, — пообещал старший брат.

— Спасибо.

— Да, братец Ваня, время в дороге ты зря не терял, и конь у тебя богатырский, и невеста. Кто такая?

— Царевна Маша, младшая дочь царя Далмата.

— Царевна, — присвистнул Борис. — Говорят, у Далмата денег куры не клюют, как у Креза.

— Не знаю.

Появилась Ульяна с полной миской блинов, начиненных грибами.

— Отведай так, раз торопишься.

— Ой, спасибо, — Иван благодарно посмотрел на Улю. — Хорошая у тебя жена.

— Не жалуюсь, — выдохнул Борис.

Громко и возмущенно фыркая, в круг людей просунулась конская голова.

— И ты попробуй, — Ульяна принялась угощать Серого. Миска быстро опустела.

— Я принесу еще, — сказала Уля.

— Спасибо, нет, пора в дорогу.

— Пусть овсо трескает, — Борис покосился на длинный розовый язык, облизывающий миску.

— Выполнишь мою просьбу?

— О чем разговор.

— Благодарю, — Иван похлопал брата по плечу, — если все выгорит, мы к тебе заедем, если нет, обо всем сам скоро узнаешь.

— Я таких вкусных блинов приготовлю, — пообещала Уля.

— До скорого, еще раз спасибо. Не забудь, про Леля и Полеля, — Иван взял коня и повел со двора.

— Хороший у тебя брат, — сказала вослед Ульяна.

— Почему?

— Вот я и говорю: что он добрый.

— А я не хороший? — нахмурился Борис.

— И ты. У тебя своя хорошесть, — Уля обняла мужа. — Вот конь у него странный.

— Блины сожрал.

— Да нет. Он мне потом спасибо сказал.

— В хозяина пошел, — Борис рассмеялся, — ну ты и выдумщица, — он крепче прижал к себе Ульяну.

Во двор вошла бригада плотников с пилами и топорами. Сняли шапки, поклонились.

— Гой еси, хозяева, отобедать бы…

После обеда царь Руфий любил возлежать в горнице, на стопке лебяжьих пуховиков. Так в дрему быстрее сорвешься и почитать что-нибудь с удобством можно. Царь лениво просматривал «Тридевятые ведомости». Частную хронику пропускал — там, как обычно, врали про царские дворы; а царские дворы — про все остальное. Самореклама. Афоризмом недели была фраза: «У одних деньги — цель жизни, у других они уже есть». Руфий рассмеялся. Истинно сказано. На глаза попалась статья «Ладья для Сна», некий автор занимался историческими изысканиями, как и откуда на Руси пошли кровати. Руфий зевнул, поворочался на одре, удобнее умащиваясь на перинах.

«Дурной сон. И мне приснился дурной сон. Вернулся Иван-царевич и говорит: «Смотри, царь, какого тебе коня привел». Приводит его в зал, а это огромный волчище, как прыгнет мне на грудь, как схватит за… Я проснулся». Руфий сложил газету — как всегда ничего интересного.

В двери постучали.

— Да! — крикнул Руфий.

С подобострастным поклоном вошел младший советник.

— Ну что у тебя? — устало, спросил царь.

— Иван-царевич вернулся и коня богатырского привел.

— Что? — царь громко отрыгнул, поправил на голове корону, парик с вьющимися белокурыми кудрями — с этими предметами, он не расставался даже во сне.

— Иван-царевич при…

— Слышал, не глухой, — «Сон в руку», — пронеслось в голове. Руфий соскочил со своего мягкого ложа. — Подай халат с песцовым воротником и пояс с алмазами. — Царь остановился перед трельяжем. Критически на себя посмотрел. «Старость всем в тягость», — подумал он. Профессионально занялся гримом лица. На столе чего только не было: византийские румяна, римские тушь и карандаши, египетские духи, финикийские благовонные мази, французские крема, включая русский салат — первое средство для оздоровления кожи; в специальной вазочке лежали капустные листья, свекла, картофельные дольки.

— Халат, ваше величество, — в зеркале рядом с Руфием объявился лысый советник.

— Я передумал, подай мне френч, с голубой орденской лентой Змеиного Победителя.

— Слушаюсь, — советник со страдальческой гримасой исчез.

Руфий подышал на зеркало. Изображение стало мутным. Так и в жизни, неизвестно кто какую личину под маской носит.

Советник вернулся с френчем, помог царю одеться.

— Вот пострел и здесь успел, — хмыкнул Руфий, поправляя орденскую ленту. — Коня, небось, украл.

— Украл, ваше величество. Царь Кусман с ним никогда бы не расстался.

— Воровать нехорошо, — Руфий улыбнулся своему зеркальному отображению, проверил блеск зубов. — В «Вестнике» прочитал, что Кусман зубами мается.

— Мается, ваше величество.

— Где старший советник?

— С дружиной, купеческие корабли проверяет.

— Это хорошо, казне прибыль. Надо таможенный комитет учредить. Знаешь басню? Про ворону и лису?

— Нет, ваше величество.

— Плохо, — поморщился Руфий, — классику надо знать, иначе никогда старшим советником не станешь, будешь всю жизнь лысым ходить. — Руфий снял со стенной полки томик басен. — Держи. К завтрашнему дню все выучи, я проверю.

— Помилуйте, ваше величество, — взмолился советник.

— Ученье — свет, — назидательно ответил Руфий, покачал коротким пальцем перед лицом советника. — Ты спроси у старшего, он тебе может любую страницу из «Илиады» или «Махабхараты» наизусть процитировать. Пойдем. Взглянем на царевича и решим, что с ним делать.

— А что будем делать?

Руфий загадочно улыбнулся.

Сопровождаемые небольшой толпой стражников Руфий и младший советник вышли на крыльцо детинца. Во дворе кремля, окруженный служками и дружинниками, улыбаясь, стоял Иван-царевич, держа в поводу высокого и статного кологривого черного жеребца, с белой звездочкой на морде. Не привыкший к вниманию от незнакомых людей, конь сердито фыркал и рыл копытом землю.

— Хорош конь, — восхищенно прошептал советник. — Создан для вашего царского величества.

— Я знаю.

Царевич, завидя царя, встряхнул русыми кудрями.

— Гой еси, царь! Принимай плату за яблоки молодильные. — Иван стал снимать с коня уздечку.

— Гой еси, Иван! Почему уздечку снимаешь?

— Мы договаривались только о коне.

— Но зачем тебе такая драгоценность без коня?

— Хотел тебе предложить выкупом за царевича Оскара и принцессу Анжелу, посмотри, какие на ней каменья и попона вышита розовым и белым жемчугом, шелк китайский. За такую сбрую полцарства купить можно.

— Просишь за двоих? Ну, царевич! Оставь, не снимай. — Глаза Руфия алчно заблестели. Левую ладонь он импозантно заложил за френч, картинно облокотился на перила. — Нет, — произнес он, что-то придумав.

— Тебе мало? — царевич нахмурился.

— Мне всегда мало, — хихикнул Руфий.

Царевич пощупал рукоять меча.

— Стража! — завопил младший советник. — Почему к царю при оружии пускаете?

— Царевичам по рангу положено, — возразил один из дружинников.

— Кто сказал, что он царевич? У него есть бумаги, которые могут удостоверить его личность? — спросил Руфий.

Дружинники вопросительно посмотрели на царевича. Иван демонстративно извлек меч из ножен.

— Лучше не балуй, — пробасил широкоплечий страж, снимая с плеча сулицу.

— Это не обычный меч, — объявил царевич.

— Чем он необычен, — поинтересовался Руфий.

— Это легендарный меч-кладенец. Если я тебе его отдам, ты отпустишь пленников? — Иван выпустил меч из рук. Клинок остался висеть в воздухе. Дружинники подались назад, подальше от поля поражения. Руфий побледнел, выпростал руку из френча, вцепился пальцами в резное крыльцо.

— И что? — неохотно выдавил он.

— Если приказать мечу: «Руби негодяю голову» — отрубит.

— Хорошо, — Руфий посмотрел на советника. — Пошли людей за садовником, пусть яблоки на блюде золотом принесет и вели страже выпустить заложников. Я тебя правильно понял, царевич?

— Правильно.

— Но ты понимаешь, — Руфий подмигнул, — все это в обмен на твой чудесный меч, плюс коня с драгоценностями. Такая цена меня устроит, — он важно раздул щеки.

— Согласен. — Меч медленно поплыл в сторону Руфия. Дрожащей рукой царь нетерпеливо схватил простую, обвитую медной проволокой рукоять и счастливо закричал:

— Он мой!

— Твой, — согласился Иван. — Как теперь?

— Да никак, — Руфий захохотал. — Эх ты, дурачок. — Руфий взмахнул мечом. — Хватайте его, олухи, и тащите в темницу, к брату.

— Царь, — закричал Иван, — ты слово давал!

— Как дал, так и взял. Дурень ты неисправимый, Иванушка, слово — дешевле бизнеса, твой брат знает.

Конь подступил к царевичу:

— Прыгай в седло и уходим, — шепнул Серый. Дружинники, опустив сулицы, медленно наступали.

— Я знал, что так и будет. Надо брата выручать, — ответил Иван.

— Как? — заржал конь.

— Увидишь. Жди меня в конюшне.

Двое дружинников несильно заломили царевичу руки.

— Вот видишь, горемыка, теперь и ты будешь ждать, пока твой батюшка выкуп не насобирает.

Руфий помахивая мечом, сбежал с лестницы.

— Кладенец, настоящий кладенец. Кладенешечка, — радостно приговаривал он. Вскидывая меч, смотрел, как на солнце играет сталь. — Никого теперь не боюсь. — Он остановился напротив царевича. — Извини, Ваня, тут твоя удача и кончилась, посидишь в камере, а я подумаю: или новое задание тебе дам, или выкуп за тебя назначу, — Руфий рассмеялся. — Нельзя быть таким простофилей.

— Ты нарушил царское слово.

— Какая разница, какое слово, — отмахнулся Руфий, забыв о пленнике, он подошел к жеребцу. — Хороший коник, только я не любитель быстрой русской езды. Мой девиз: едешь тише — уедешь далеко. Напишу Кусману письмо, пусть готовит выкуп.

— Это подло, — заметил Иван.

— Не подло. Что ты можешь знать о подлости, мальчишка? Подло, когда денег мало.

— У тебя мало?

— Их всегда мало, — ответил Руфий. — Молодец, благодарю за службу. Увидите его. Видеть больше не желаю.

— Как аукнется, так и откликнется, — отозвался Иван.

— Ты не угрожай. Велю мечу, он голову тебе снимет.

Царевича повели к левой пристройке кремля — каменному дому с зарешеченными окнами.

Руфий поманил к себе советника.

— Подготовь письмо Берендею, пусть выкуп и за младшего сына готовит. Отпиши, если к осени денег не соберет, на выбор я кому-нибудь голову сниму. — Советник угодливо хихикнул, косясь на меч. Потер ладошкой вспотевшую лысину.

— Про деньги не хихикают, — сделал замечание Руфий. Взгляд переместился на негодующе носящегося по двору жеребца.

— Ну-ка, подведите этого красавца ко мне, сяду в седло. Придумал! Будет неплохая эпическая картина — царь Руфий на богатырском коне, с занесенным мечом-кладенцом. Повесим в горнице. Ведите этого красавца сюда. — Серый насторожился, потому что красавцем его никто раньше не называл.

Ивана втолкнули в полутемное каменное помещение с единственным, забранным решеткой окошком, белеющим под потолком. Дверь хлопнула, лязгнул засов.

— Привет, дуралей, — с лавки, приставленной к окошку, навстречу Ивану спрыгнул средний брат — Оскар. — Давай обнимемся, — он обнял и оттолкнул Ивана. — Так и знал, что рано или поздно ты сюда попадешь, — Оскар снисходительно посмотрел на младшего брата.

Время, проведенное за решеткой, благоприятно сказалось на Оскаре. От недостатка витамина Д и солнечных лучей, которые его вырабатывают, он побледнел. Маленькие усики превратились в солидные, загнутые с бравадой к верху — усы. Отросшая челка скрывала глаза, а худощавое лицо от блинной диеты приобрело правильную, овальную форму. Вместо импортных дорогих вещей на нем была казенная униформа: полосатый костюм со следом отпоротого номера. На этом месте зеленой нитью было вышито: «Царевич».

— Позволь, Ваня, я представлю тебе еще одного несчастного узника — царевну Анжелину, мою невесту. Хочу сказать, что мы совсем не рады, что ты попал именно в эту камеру.

К братьям грациозно подплыла принцесса. Иван с улыбкой вспомнил, что о таких девушках Митрофанушка говорит: взрывоопасные сэкс-бомбарды. Девушка имела все и больше. Внимание приковывали передние формы тела и ультрафиолетовые волосы — последний писк моды заморских королевств. Удивляло, что за красавицу еще никто не внес выкуп. Или он был чрезмерным?

— Можно просто — Жанна, — принцесса протянула руку, для поцелуя. На ней хорошо сидела, плотно облегая тело, красная футболка Оскара с надписью: «ЛЭВИС».

— Очень приятно, — Иван коснулся губами руки принцессы.

— Симпатичный братишка, — промурлыкала Жанна, обращаясь к Оскару.

— Еще мальчишка и без короля в голове. Сама должна понять: младший — плохая наследственность, — проворчал Оскар. — Видела, как он лопухнулся с мечом-кладенцом? Ведь мог подумать и все иметь.

Об Иване забыли, перейдя к обсуждению его поступков и ища в них смысла и глубины. Царевич огляделся. Камера как камера. Эта выглядела немного больше и удобней, чем те, которые имел в своих казематах Берендей. У серой стены стояла двухъярусная, привинченная к полу кровать, накрытая серыми арестантскими одеялами. Под окном замерли тяжелый стол и длинная лавка.

— У нас уютно и весело, — сказала Жанна.

— Третий лишний, — буркнул Оскар.

— Поживем втроем, — Жанна заговорщицки подмигнула Ивану. Оскар насупился и по-хозяйски обнял принцессу. Брату ласково пояснил:

— Никогда не думал, что здесь встречу свою судьбу.

— Повезло, — согласился Иван.

— Единственная дочь у приемной мамы.

— Вы здесь за что?

— Со мной можно на «ты», разрешаю. За неудачную попытку ограбления яблочного дерева. — Жанна села на крышку стола, закинула ногу за ногу. Черные, в желтую полоску, лосины замечательно подчеркивали стройность и длину ног. Оскар ревниво покосился на Ивана.

— Я попрошусь, чтоб меня перевели в другую камеру, — сказал, краснея, Иван.

— Не получится, — Оскар покачал головой, положил ладонь на колено Жанны, — все камеры переполнены.

— Переполнены?

— В основном купцами, якобы укрывшими ввозную пошлину. Наша камера самая большая и просторная, предназначена только для лиц царского рода. Остальные и окон не имеют. К вечеру тебе принесут тюфяк, можешь положить его возле дверей. Кормят отвратительно, хорошо, что Борис не забывает, и каждый день он или его супруга приносят хавку. Руфий молодец, все поставил на самообеспечение, экономит на каждом гроше. По субботам баня.

— Общая, — добавила Анжела. Видя недоверие в глазах Ивана, пояснила: — В тюрьме не до стеснений. По рангу нас первых мыться пускают. Я старожилка, у меня скоро второй год пойдет.

— Второй год?

— Когда-нибудь я убегу, — уверенно заявила принцесса.

— Я отдам за тебя свой выкуп, — пообещал Оскар.

— Никаких выкупов — вместе убежим, потому что ваш папаша на всех денег не наберет. Борису прямая дорога на царство.

— Мне соберет, я самый умный и способный сын, — не очень уверенно сказал Оскар.

— Ты видел государственный флаг Руфия? — спросила Анжела.

— Нет.

— Там девиз вышит: «Последний довод королей», а под ним картинка — царственный кукиш. Вот его довод.

— Остроумно, — Оскар рассмеялся. — Присаживайся, Ваня, все равно сидишь. Знаешь, кто мачеха у Жанны?

— Кто?

— Королева Анита.

— И?

— Мама, моя и Бориса. Нашла-таки себе королевство. Муж умер при невыясненных обстоятельствах, хоть и говорят, что от пьянства, и она регентшей королевством правит. Когда приближался срок совершеннолетия и конца её полномочий, наша умная мама послала Анжелину на задание — яблочки царские, молодильные принести.

— Понятно, — Иван улыбнулся, — это хорошо, что твоя мама нашлась.

— Я её не искал, — Оскар нахмурился. — Не надо было детей бросать. Выйдем с Анжелиной и поедем в королевстве своем порядки наводить. Так что садись, Ваня, в ногах правды нет, — Оскар усмехнулся.

— Времени нет сидеть.

Оскар и Жанна рассмеялись его шутке.

— Помоги лучше выйти отсюда, — сказал Иван. Он подошел к двери, прислушался.

— Охранник в конце коридора дремлет, другой на улице с кем-нибудь язык чешет, — смеясь, сказал Оскар. — И как выйти собираешься?

— Просто, — Иван положил руку на дверь, определив на глаз, где может находиться засов. Оскар и Жанна заинтересованно приблизились.

— И что? — прошептала Жанна.

— Сейчас, — Иван провел рукой по двери. Представляя, как снаружи отодвигается засов, освобождая железные плети. За дверью почудился железный шелест. Дверь скрипнула, между ней и косяком появилась щель.

— Открылась, как тебе удалось? — удивленно воскликнул Оскар. Жанна зажала рот. — Тише. — Она вопросительно посмотрела на Ивана.

— Сам не знаю, — усмехнулся царевич.

— Научишь меня такому фокусу? — спросила Жанна.

— Невозможно.

— Магия?

— Почти. Ведуны придумали другое слово — телепортация, — ответил Иван.

— Значит, ты пришел сюда ради нас? — Жанна по-новому взглянула на Ивана.

— Сами знаете, что ни за какие подарки Руфий не выпустит вас, жадность сильнее.

Жанна несильно пихнула в бок Оскара:

— Твой младший брат двоих старших стоит.

— И я того же мнения, — смущенно ответил Оскар. — Что теперь?

— Теперь надо разоружить охранника, чтоб дров не наломал. — Иван просунул в дверь голову. В конце коридора, облокотясь на алебарду, дремал солдат.

— Эй, служивый, — позвал Иван. — Водички бы испить, — рядом с солдатом стояла бочка, наполненная водой, на поверхности покачивался берестяной ковшик. Солдат покачнулся, с трудом ловя равновесие. Удивленно вытаращив глаза, крикнул:

— Ты чего?! Почему дверь открыта?!

— Вы её закрыть забыли, — Иван невинно улыбнулся.

— Спрячь харю и живо, — служивый с алебардой наперевес зашаркал к двери. Иван испуганно прикрыл дверь, прислушался. Когда солдат поравнялся с дверями, царевич сделал Оскару знак, и оба сильно ударили по ней. Оглушенный ударом солдат медленно сползал по стенке на пол. Широко распахнутые глаза без выражения восприняли выход в коридор преступной троицы.

— Отлично, — братья подняли солдата и втащили в камеру. — Если пикнешь, убьем, — предупредил Оскар. — А теперь быстро раздевайся. — Он помог солдату снять форму.

Оскар переоделся в серый кафтан, шаровары, подпоясался ремнем, влез в ботфорты.

— Не блеск, но на первое время сойдет, — он подмигнул Жанне. Вооружился мечом стражника, Ивану протянул алебарду. Связанный полосатой пижамой солдат лежал на втором ярусе с кляпом во рту.

— Теперь? — Оскар неохотно передавал бразды правления в руки Ивана, но выбора не было, тем более что Анжела во время его переодевания укусила за мочку уха и прошептала:

— Будешь мешать уважаемому академику — придушу.

— Во двор.

Жанна взобралась на лавку, выглянула в окно.

— Там Руфий. Конь бегает по двору, не дается в руки конюхам.

— Он нам и нужен, — Иван вышел в коридор.

— Костюмчик великоват, — пожаловался за спиной Оскар. — Если у тебя такие же способности, как у Марьи, давно мог нас вытащить, не мурыжить в застенках.

— Ты не бывал в настоящих застенках.

— А ты бывал?

— Мальчики, — прервала спор Жанна, — что будем делать с остальными арестантами?

— Открывайте двери, — распорядился Иван, — сегодня амнистия.

Коридор заполнился шумной, бородатой толпой купцов.

— Ш-Ш-Ш! — Иван приложил палец к губам. — Тише, мы все хотим на свободу, и я обещаю это устроить. — Он приблизился к двери, выходящей во двор, повозился, скорее для вида, чем для необходимости, и широко распахнул.

Толпа купцов, восторженно галдя, выплеснулась за двери, навстречу двум оторопевшим охранникам. Увидев беглецов, стража развернулась и отбежала на безопасное расстояние. На шум оглянулся Руфий, в этот момент он мародерски пытался сорвать с пойманного коня попону. Крики отвлекали. Он недовольно поморщился.

— Что здесь происходит?! — крикнул Руфий, устанавливая тишину. Солдаты, осмелев и почувствовав поддержку, взяли алебарды и, растянувшись в кривую линию, зашагали навстречу арестантам. Из толпы купечества вышли представители голубой крови: два царевича и принцесса. Жанна кокетливо выставила ножку в интересных лосинах. Стража остановилась, возбужденно воззрясь на ножку — или рисунок лосин.

— Опять ты? Ваня, я так скажу, — Руфий небрежно вытащил из золотых ножен меч-кладенец, стал им помахивать, словно мух отгонял, — рано вам всем на свободу. Посему, по моему велению, строем и без лишних эксцессов, возвращайтесь, люди добрые, по камерам. Сопроводить, — приказал страже.

— Постой, Руфий, погорячился, и хватит, мы домой уходим. — Царевич шагнул навстречу алебардам.

— Домой!!! — поддержала толпа арестантов. Некоторые показывали солдатам кулаки и фиги.

— Ваня, если беспорядки не прекратятся, я отдам приказ мечу-кладенцу, — Руфий мстительно рассмеялся, — он отрубит твою бунтарскую и глупую голову.

— Ты попробуй, — Иван улыбнулся.

— Брат, по нему видно, что не шутит, — прошептал Оскар, нервно сжимая в руке меч. Подошла Анжела, отняла у Ивана алебарду, шепнула:

— Удрать попробуем ночью, меньше свидетелей.

Серый заржал. Поднялся на дыбы, разбрасывая по сторонам повисших стражников.

Руфий сердито нахмурился:

— Ваня, я не шучу.

— И я не шучу.

— Принято. — Руфий подкинул меч вверх. — Приказываю тебе отрубить Ваньке непокорную голову. — Меч подлетел и завис в напряженном ожидании. Он сверкал в лучах солнца и сам напоминал один из его ярких осколков. Люди, задрав головы, раскрыв рты, ждали действий.

— Руби! — закричал Руфий, отягощенный ожиданием и желая увидеть действие.

Меч качнулся и со свистом полетел вниз. Описал круг. Люди испуганно отпрянули в стороны. Руфий коротко рассмеялся и нервно зааплодировал. Меч как будто ждал этих звуков, зависнув над Иваном, он вдруг развернулся и полетел в сторону царя. Царь икнул, несколько раз хлопнул в ладоши и посмотрел вверх. Золотой обломок солнца висел над его головой.

— Рубить голову или пощадить? — спросил Иван напряженным голосом: на кульбиты с мечом ушло много сил.

— Кому? — просипел Руфий.

— Тебе.

— Отруби ему голову, и дело с концом, — сказал Оскар.

— Руби, — радостно зашумели купцы. — По его голове давно топор плачет — супостат. — Солдаты растерянно подняли копья и алебарды, никто не кинулся спасать царя, да и что можно возразить мечу-кладенцу, достаточно одно слово молвить, и еще сотни голов полетят.

— Милости прошу, — прохрипел Руфий, опуская голову — шея затекла смотреть на смерть, висящую над головой.

— Я ничего не расслышала, — сказала Жанна.

— Громче, — потребовал Оскар.

— Милости прошу, — ломающимся голосом повторил Руфий.

Меч качнулся.

— Не вели казнить, вели миловать! — закричал царь, падая на колени.

— Принято, — меч медленно приплыл в руку царевича. — Теперь вели отпустить купцов.

— Убирайтесь, — Руфий махнул рукой. Он поднялся с колен, пошатнулся и схватился за сердце.

Цепь солдат разомкнулась. Распахнулись ворота детинца, и купцы, крича хвалебные слова Ивану, кинулись прочь. Лучше быстро унести ноги, кто знает, как может повернуться?

Серый со скорбным ржанием подбежал к царевичу.

— Ну и испугал, ты нас, Ваня, я и вправду подумал, что меч — настоящий кладенец. Не могу больше, сил нет терпеть в конской шкуре оставаться, — прошептал жеребец.

— Потерпи, пожалуйста, совсем немного осталось.

Царевич направился к бледному, тихо постанывающему Руфию. Царь морщился, тискал себя за впалую грудь.

— Болит? — участливо спросил Иван.

— Укатали Сивку крутые горки, — простонал царь. — Достал ты меня, царевич. Не привык отступать, поэтому и сердце ноет.

— Тогда это пройдет, — рассмеялся, подходя к ним, Оскар. — Ты отдай приказ, чтоб яблоки молодильные несли, как договаривались.

— Договаривался, да не с тобой.

На крыльцо выбежал младший советник.

— Ваше величество, написал, — радостно закричал он, размахивая бумагой.

— Что написал?

— Письмо Берендею, чтоб выкуп готовил за царевича Ивана.

— Можешь порвать, — посоветовал Иван.

— Идиот, — тихо простонал царь. Советник растерянно замигал, посмотрел на Руфия и побледнел еще больше.

— Что-то случилось?

— Вели, пусть яблоки молодильные принесут, — Руфий через силу улыбнулся.

— Значит, конь мой, Ваня?

— Ты о последнем доводе царей слышал? — Оскар схватил царя за френч. — Тебе показать?

— Не надо, — просипел Руфий, вырываясь из рук Оскара.

— Без садовника не могу, а он сейчас дома, — стал хитрить царь.

— Ваня, руби ему голову и айда в сад, — сказал Оскар.

— Принеси яблоко, — приказал советнику царь.

— Пять, — уточнил Оскар, — садовник говорил, что этот год урожайный.

— Четыре.

— Ты торгуешься? — возмутился Оскар. — Прикажем мечу-кладенцу, и он тебе весь сад вырубит.

— Хорошо, — Руфий тяжело дышал, раскрытым ртом хватая воздух.

— Только не надо симулировать острую сердечную недостаточность, — предупредил Оскар, — жизнь и так на волоске висит.

Руфий кивнул советнику.

— Принеси все пять. — Советник бросился выполнять наказ.

— Скажи спасибо, что дерево с собой не забираем, — рассмеялся Оскар.

— Спасибо, — буркнул Руфий, с ненавистью глядя на среднего брата.

Наступило неловкое молчание. Царь опустился на ступеньку крыльца, сердито посмотрел на свою стражу. Солдаты виновато прятали глаза, глядели по сторонам, делая вид, что эти происшествия их не касаются. Наконец появился младший советник, временно переквалифицировавшийся в садовника. В трясущихся руках он нес золотое блюдо, на котором лежали пять золотых плодов — наливные яблоки.

Оскар принюхался:

— Какой чудесный запах — настоящий парфюм. — Он забрал у советника поднос, взял яблоко в руки. — Оно не золотое, — разочарованно констатировал царевич, — плод какой-то, по размерам на яблоко похож, запах приятный и незнакомый.

Жанна взяла с подноса другое яблоко, внимательно рассмотрела.

— Это оно, не обманул. — Повернулась к Руфию. — Помнишь, я тогда почти до них добралась? Не знала, что в траве будут спрятаны рогатки с колокольчиками.

— Теперь убирайтесь — получили, что хотели, — ответил царь, продолжая массировать грудь. Сердце не болело, в нем темным облаком кружило бешенство и ярость, прося вырваться наружу.

— Ты нас проводишь, — предупредил Иван. Видя полуобморочное состояние царя, поспешил добавить: — Не бойся, обещаю живым отпустить и без выкупа.

— Не согласен, — проскрипел Руфий.

— У тебя есть выбор?

— С конем отпустишь?

— Ну и нахал, — Иван рассмеялся, посмотрел на Серого, — возьмешь, если захочешь.

— Захочу, — оживился, поднимаясь Руфий.

— Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке, — рассмеялся Оскар.

— Полезай в седло, прокатишься, — Иван помог Руфию влезть на присмиревшего коня. — Проедешься на коне богатырском. — Он взял жеребца за уздечку.

Оскар деловито ссыпал молодильные яблоки в переметную сумку, притороченную к седлу. Туда же сунул золотой поднос.

— А поднос? — заметил его маневры младший советник.

— На память о вашем гостеприимстве, — отрезал Оскар.

— Сувенир, — Анжела щелкнула советника по лысине.

Под угрюмое, молчаливое содействие царской дружины, царь и бывшие пленники вышли за дубовые ворота детинца. Иван-царевич направился ко двору Ульяны, оповестить, что все закончилось благополучно или пока благополучно. Заодно предложить, если есть желание, покинуть царство Руфия. Он опасался, что после могут возникнуть репрессии по отношению к этой семье.

Бориса дома не оказалось. Уля, насмешливо глядя на плененного царя, старавшегося величественно восседать на жеребце, оповестила, что Борис уехал в рощу.

— Зачем тебе наш царь?

— Потом отдам. — Царевич, волнуясь, подумал о том, что до вечера еще есть время и почему Борис решил его не дожидаться.

— Послушай, братишка, — Оскар отвел Ивана в сторону. — Тебе, надеюсь, можно доверять?

Иван пожал плечами.

— Надеюсь на твою порядочность. Яблоки остаются у тебя, а я с Анжелиной хочу завершить одно дельце.

— И что?

— Ты ведь в рощу какую-то собрался?

— Да, меня там ждут.

— Вот и отлично, а ты обождешь нас. Где она находится?

— С правой стороны от переправы, березовая роща, просвещенная Лелю и Полелю.

— Поезжай и жди нас, мы скоро. — Оскар посмотрел на брата и попросил: — Только поклянись.

— Зачем?

— Клянись, что будешь нас ждать.

— Клянусь, если хочешь. Землю есть надо? — насмешливо спросил Иван.

— Не надо, я тебе верю. — Оскар отвернулся и виновато пояснил: — Перед отъездом хотим одного старого приятеля навестить.

— Это не опасно?

— Не думаю, — рассмеялся средний брат. — Жанна!

Ульяна успела переодеть принцессу в просторный сарафан, наверное, она носила его в детстве. Голову, для конспирации, Жанна повязала белым платком и стала похожа на юную, наивную девочку. Принцесса, смеясь, подбежала к Оскару, поцеловала в губы, лукаво посмотрела на Ивана.

— Как я в таком наряде?

— Ты в любом наряде круче Василисы Прекрасной. — Оскар обнял невесту.

— Я буду ждать вас до звезд. Если не придете, буду искать, — объявил Иван.

Оскар растроганно пожал брату руку.

— До скорого.

— Надеюсь, не расстанемся, — сказала Жанна.

Сладкая парочка поспешно оставила двор…

Борис взобрался на холм, скрываясь за белыми стволами берез, вошел в рощу. Стараясь соблюдать тишину, он крадучись перебегал от одного крапчатого ствола к другому, пригибался в кустах, вытягивая шею, пытался заметить невесту брата. Скоро он увидел привязанных к деревьям коней, мирно объедавших мелкие листья, пощипывающих траву. Среди них был черный жеребец, как две капли воды похожий на того, с которым Иван отравился к Руфию.

«Ну братан, и здесь ему обломилось», — с завистью подумал Борис.

За спиной вежливо кашлянули. Что-то холоднее и острое неприятно кольнуло меж лопаток.

— Кто ты, добрый человек? — спросил девичий голос.

Борис поднял руки и неторопливо повернулся.

— М-да, — выдохнул он, — и здесь обломилось. — Старший брат с любопытством рассматривал Машу. Почти девчонка, но красивая, сразу чувствуется порода. Вон какие глазищи, так и рыскают. Губки бантиком и фигурка, со временем превратится в такую штучку — только пальчики оближешь и никаких блинов не захочешь.

Маша держала перед собой короткую сулицу, направив стальной наконечник в грудь Бориса.

— Ты, видно, мимо идешь, добрый человек? — девушка улыбнулась. Сулица несильно уперлась в грудь.

— К тебе, девица красная, — решил пошутить Борис. — Хочешь, на коне богатырском прокачу, с ветерком?

— Не хочу, ты мимо шел, — сулица сильнее уперлась в грудь, — вот и продолжай идти.

Борис развел руками:

— Пожалуй. — Он сделал обманчивый жест и ловко вырвал сулицу из девичьих рук.

— Я, милая моя, в таких баталиях побывал, когда ты только под стол пешком начинала ходить. — Борис, улыбаясь, поднял сулицу и метнул в березовый ствол. — Я профессионал.

— Душегуб? — Маша отступила назад.

— Ага, — кивнул Борис, входя в роль. — Сейчас посмотрим, что ты за принцесса. — Он неспешно стал приближаться к девушке.

— Лучше не подходи так близко, — испуганно вскрикнула Маша, натыкаясь спиной на ствол дерева.

— Ну почему? — Борис улыбнулся. — Я самый обаятельный мужчина в мире.

— Я вижу.

— Не бойся меня, — расстояние между ними сокращалось. Царевич раскинул руки для объятия.

— Если ты приблизишься, мне придется до тебя дотронуться, — предупредила Маша.

— Дотронься, разрешаю, — Борис весело рассмеялся.

— Как ты хочешь? Один бродячий монах показал мне несколько видов дотрагиваний до опасных мужчин.

Борис заинтересованно остановился:

— Какие, детка?

— Первая — питон боа, обнимающий ветку дерева.

— Не подходит, — Борис покачал головой, — не нравятся мне змеиные объятия.

— Вторая — золотой орел, ниспадающий на кролика, спрятавшегося в траве.

— Тоже не подходит, я не кролик и никогда от девок в траве не прятался.

— Третья — луч солнца, целующий лепесток цветка, открывающего жемчужный зев в лесу Дракона.

— Про цветок мне нравится, — заявил Борис, смело шагая вперед.

— Как хочешь, сам выбрал, — девушка улыбнулась. Она неожиданно подпрыгнула высоко вверх и впечатала изящной туфелькой в квадратную челюсть.

Царевич крякнул и медленно завалился на спину. Спина наткнулась на дружески подставленный березой ствол. Ствол затрещал, но выдержал. Тело Бориса грузно сползло вниз. В тумане, в котором вспыхивали золотистые звездочки, Борис увидел расплывающееся лицо Маши.

— Сам выбрал, — извиняющимся тоном сказала девушка. Её голос был далеким, если не потусторонним. Борис закрыл глаза.

— Это естественно, в последнее время мне везет на амазонок, — прошептал он.

Анжела постучала носком сапога в створки ворот. Донёсся предупреждающий собачий лай.

— Кто там шляется в обеденное время? — послышался недовольный голос. — Тише, окаянные! Заткнитесь, дармоеды! — В воротах открылась калитка, в которой появилась широкая рожа садовника, что-то смачно жующая.

Оскар, распластав руки, крепче прижался к забору. Он улыбнулся и ободряюще подмигнул Анжеле.

— О! — удивилась рожа. — Девушка!

— Карл Кларович Кораллов? — Анжела жеманно улыбнулась и кокетливо расправила на себе сарафан, выделяя грудь.

— Он самый.

— Главный садовник его величества? — Анжела таинственно округлила глаза.

— Я же говорю — он самый.

— Тогда мне к вам по очень важному делу.

— По какому? — в вопросе не было ни интереса, ни любопытства.

— О яблочках поговорить.

— А ты кто такая? — лениво спросил садовник, громко отрыгивая и сплевывая себе под ноги.

Анжела вздохнула:

— Принцесса и сирота несчастная.

— Ну так, я сирот никогда не обижал, — лицо садовника ухмыльнулось. Загремели отпираемые засовы.

— Постой, — остановила Анжела, — у тебя во дворе собаки.

— Не бойся, ягодка моя, они тебя не тронут.

— Я все равно боюсь, — Анжела испуганно попятилась от ворот.

— Стой, принцесса. Я сейчас их на цепь посажу. Что мне за это будет?

— Посади и договоримся, — Анжела послала садовнику воздушный поцелуй.

Карл Кларович крякнул, быстро захлопнул калитку.

— Поговорим о натуробмене, — пробормотал он. — Дармоеды мои ненасытные, ко мне! Ко мне, я сказал, — донеслись из-за забора нетерпеливые крики. Зазвенела цепь, а через некоторое время лязгнули запоры на воротах. Створки распахнулись, просунулись живот и лицо садовника.

— Заходи, красавица, собачки на привязи. Тебя не испугают и нам не помешают — поговорим о яблочках: золотых, молоденьких, наливных и румяных.

— Поговорим, — Анжела показала садовнику ровные зубки. Карл Кларович Кораллов смущенно захихикал, отвел живот в сторону, уступая проход.

От забора молнией метнулся к воротам Оскар. Приставил к пузу садовника длинное лезвие кинжала, который позаимствовал, разоружая Руфия.

— Здравствуй, Карл, который деньги украл. Как, несварением желудка не страдаешь?

— Здравствуй, — садовник громко и испуганно икнул. — Я тебя не знаю, — губы судорожно затряслись, он шумно вздохнул.

— Лучше не дергайся, иначе чрево вскрою, от пупка до горла, и пикнуть не успеешь. Веришь?

— Верю.

— Раз веришь, веди в дом. — Оскар впихнул садовника во двор. Анжела деловито заперла ворота. — Сейчас и о яблочках поговорим, — она многообещающе улыбнулась. Карл Кларович дернул кадыком, захлебываясь горькой слюной страха.

— Пойдем, — Оскар подтолкнул садовника к дому. — Произведем опись имущества, подлежащего конфискации.

— Я ничего и ни у кого не брал, — простонал садовник.

— Это мы сейчас выясним, — Оскар мстительно надавил кинжалом на живот.

— Ой! — взвизгнул садовник. — Не губи, добрый молодец.

— Это еще не ай и не ой-ёй-ёй.

Садовнику стало дурно, тело обмякло, пришлось подхватить его под толстые рученьки и тащить к дому.

— Если сам не пойдешь, я тебе здесь сало выпущу.

— Пойду, — Карл Кларович, шатаясь, схватился за перила, — клянусь, в доме, кроме рассады, ничего нет.

— Посмотрим, — пообещала Анжела.

— Все, — Серый облегченно вздохнул, останавливаясь перед холмом Леля и Полеля. — Приехали — в гору я его не повезу, — объявил он решительно. — Хватит использовать бедное животное. — Черный жеребец скосил голову, посмотрел, на округлившего глаза Руфия. Весело заржал: — Иго-го!

Руфий вскрикнул, с укором спросил Ивана:

— Он говорящий?

— Как положено — настоящий богатырский конь.

— Я слезаю, — Руфий сполз с седла, поспешил встать рядом с царевичем. Серый с радостным криком упал на спину и превратился в человека.

— Уф, — экс-жеребец вскочил на ноги, весело подмигнул Руфию, — нелегкая, доложу тебе, жизнь у четвероногих.

Руфий побледнел и затрясся.

— Ты оборотень!?

— Оборотень, — Серый не выдержал и громко рассмеялся. Иван обнял друга.

— Спасибо, хорошо сыграл свою роль, прирожденный актер.

— Ага, но запомни, что больше я никогда и ни при каких условиях в коня превращаться не буду. Что за жизнь такая? Все тебя норовят плеткой, в хомут поставить, седло надеть. Понукают постоянно. Тащишь поклажу, пока не сдохнешь. Нет, больше конем быть не согласен.

— Да ладно тебе, — смеялся Иван, — все закончилось благополучно.

— А где царь?

По узкой тропинке в сторону города прытко убегал невысокий, лысый, как коленка, человек в сером военном френче, перепоясанном голубой лентой.

— Если это он, то почему лысый? — спросил Серый.

— Волосы потерял, — Иван поднял парик — белые, завитые под барашка кудри.

— Тогда какой же он молодой, раз лысый?

— В здоровом теле — здоровый дух, иногда и молодые бывают лысые.

— Хочешь, я его догоню?

Иван посмотрел на скачущего по дороге, смешно размахивающего руками, словно от чего-то отталкивающегося, Руфия.

— Пусть бежит. С него достаточно, не думаю, что он захочет погоню организовать. Он оборотня видел, — Иван посмотрел на Серого и рассмеялся. — Нельзя пугать людей.

Они подняли с земли брошенные вещи — сумку с яблоками и золотым подносом. Серый встряхнул сумкой:

— Не звенят, значит, не золотые. Опять обманул?

— Да нет, настоящие. Ты ведь золото не сгрызешь?

— Я нет. Другие захотят — смогут.

Царевич махнул рукой, вспомнив что-то, быстро полез на холм.

— С твоими задатками я бы в царевичах не ходил, — бубнил за спиной верволк.

— А кем бы ходил?

— Очень уважаемым человеком.

Одолев подъем, они вошли в лес и перешли на легкий бег. Царевич с облегчением вздохнул, когда увидел мирно беседовавших Бориса и Машу.

Борис сидел под березой, обхватив голову руками, тихо постанывал, Маша ему что-то рассказывала. Увидев царевича и Серого, девушка с радостным возгласом бросилась им навстречу.

— Наконец-то явились! — Она лукаво посмотрела на Бориса. — А я с твоим старшим братом познакомилась.

— Молодец, — Иван обнял девушку, крепко прижал к сердцу. — Ну вот мы и вместе. Не волновалась?

— Ни чуточки.

— Что с Борисом, не в духе?

— Ничего, он попросил, чтоб я до него дотронулась, — Маша улыбнулась.

— Она и дотронулась, — пробасил Борис.

— Так что случилось? — Серый шмыгнул носом.

— Ничего, — в один голос ответили Борис и Маша. Они обменялись взглядами и рассмеялись.

— Не понимаю, — пробормотал Серый.

— И я, — отозвался Иван.

Борис поднялся и протянул Маше руку.

— Вот моя рука, очень рад был с тобой познакомиться. Я счастлив, что у моего младшего брата такая невеста. Он хоть и младший, но счастливчик.

Борис посмотрел на Ивана.

— Значит, побывал у Руфия, обменял коня на яблоки? — старший брат покосился на Серого. — Странный у тебя попутчик.

— Это и есть мой конь, — усмехнулся Иван.

— Как понимать? — насупился Борис.

— Долго объяснять.

— Во-во, — пробормотал Серый отходя в сторону.

— А где яблоки? — спросил Борис.

Иван кинул ему сумку.

— Смотри.

Борис осторожно раскрыл сумку, принюхался. Подозрительно достал плод.

— Странное яблоко. Не золото, а фрукт.

— Золото на дереве не растет, — к ним приблизилась Маша, с интересом посмотрела на плод. — Цвет у него, как у солнышка.

— Верно подмечено, — сказал Серый.

Борис подбросил в руке яблоко.

— И от него молодеют? — недоверчиво спросил он. Никто не ответил. — И за этим нас послал батюшка?

— Хорошо послал, — хмыкнул Серый.

— На батюшке проверим — помолодеет или постареет, — сказал Иван.

— Интересно, как оно действует, — Борис приблизил яблоко к носу.

— Осторожнее, а то молоденьким козленочком станешь, — улыбнулась Маша.

Борис что-то мыкнул, пересчитал яблоки, вернул сумку Ивану.

— Молодец, твоя взяла.

— Странно, Руфий мне не показался молодым, — задумался Иван.

— Он яблоки не ел, а продавал от жадности, — высказал предположение Серый.

— Не думаю, выглядит царь, как и положено — лет на шестьдесят.

— Может, и сто шестьдесят, — ответил Борис.

— Тише, — Серый прислушался, — сюда кто-то едет.

— Погоня? — встревожено переспросил Иван.

— Нет, это двое всадников.

Среди деревьев замелькали силуэты наездников. Иван посмотрел на Машу.

— Сейчас я познакомлю тебя со своим средним братом Оскаром и его невестой, принцессой Анжелой.

— Дела, — присвистнул Борис.

Поздним вечером, заехав глубоко в степь, братья решили разбить лагерь на вершине невысокого и одинокого кургана. Его макушку венчала россыпь круглых валунов — все, что осталось от времен более древних и темных. Среди них и решили переночевать. Наломали с редких кустов веток. Развели маленький костерок, не для обогрева — в июле ночи теплые — для удобства и света. Поужинали, быстро уничтожив те немногочисленные запасы, которые оставались у Ивана-царевича и Маши. Борис вздыхал, что не догадался прихватить с собой блинчиков с ветчиной, колбаски чесночной, на худой конец, обычной чайной, разжигая кулинарными откровениями аппетиты спутников. Оскар, не выдержав, посоветовал ему заткнуться и не делать из еды культа.

Валуны на холме образовывали правильный полукруг, внутри которого, разложив костерок, сидели люди. Стреноженные кони паслись снаружи.

Издалека донесся волчий вой.

— Волки не задерут наших коней? — спросил Оскар.

— Наших не тронут, — авторитетно заявил Серый, задирая голову, посмотрел на полную луну, в глотке запершило, но выть в открытую побоялся.

— Что значит наших? — проворчал Борис. Он чувствовал себя лишним, в который раз молча корил себя за то, что решил сопровождать братьев. Теперь смотрел на их веселые лица и прижимающихся к ним невест. «Что сейчас думает обо мне Уля? А Руфий? Вдруг он захочет ей отомстить, и никого нет рядом, чтоб защитить бедную женщину», — совесть настырно скребла сердце. Он сокрушенно вздыхал, переводил взгляд на огонь и видел среди пылающих углей осуждающие глаза Ульяны.

Все молчали, разговор не клеился, то ли от усталости, то ли от чрезмерного количества событий, произошедших за день. Все мирно глядели на небольшое алое пламя, выплескивающееся из черной обгорелой ямки, в которой оставались черные угли и зола от прошлых посещений. Мало ли людей ходят или шляются по свету; ищут счастья, бессмертия, власти, славы, любви. Кто-то находит, кто-то теряет. Но под этим звездным небом, в безопасности серых валунов, неизвестно кем поднятых и оставленных здесь, возле костра — все равны и одинаковы.

Далеко в степи завыли волки, от безнадеги и от сказочного вида — залитого серебряным светом степного, бескрайнего пространства. Серебряные волны, гуляющего по траве ветра, бежали по серебреному морю в бесконечность, шелестели и разбивались у подножия кургана.

Серый, не выдерживая, поднялся. Ни на кого не глядя, буркнул:

— Пойду-ка я, прогуляюсь… что ли, — он вышел за валуны, что-то прошептал лошадям. Сидящие у костра услышали торопливый бег по склону кургана.

— Сколько волка не корми, а все равно в лес смотрит, — пробурчал Борис. Он посмотрел на Ивана и Машу, положившую голову на колени брату.

— Где ты его нашел?

— Такой заросший, как обезьянка. Зимой ему тепло, — хихикнула Жанна.

— Он не обезьяна, он верволк, — поправил Оскар.

Недалеко раздался торжествующий волчий вой. Борис встал и вышел за валуны. Приложив руку козырьком к глазам, он посмотрел в серебряное степное зеркало. Ему показалось, что он разглядел летящего над травой огромного волка. Видение исчезло, растворилось в степном море. Борис вернулся к костру, усаживаясь пробормотал:

— Я с таким в разведку бы не пошел.

— Мы с ним познакомились в Кусмановом царстве, — сказал Иван.

— Ванюша, расскажи про себя сказку. Мы в тюрьме сидели, с нами ничего интересного не случилось, а вот ты где только не побывал, — попросила Жанна.

— Расскажи, — поддержал Оскар. — Интересно узнать, как ты коня богатырского добыл и познакомился с царевной Машей.

— Может вам лучше про Финиста Ясно-Солнышко или Василису Прекрасную?

— Да хватит тебе скромничать, про себя расскажи, — ответила Жанна.

— Начинай от камня, как мы расстались, и по порядку, — сказал Оскар.

— Дорога как дорога, степь да степь кругом. Безлюдье полное, но кого я только не встретил…

Поздней ночью, когда казалось, что все уснули, Оскар неслышно поднялся. Поправил на Жанне сползший плащ. Покосился на спящих Ивана и Машу. Угли на дне ямки едва тлели, бросая розоватый свет на лица. Оскар улыбнулся, тронул плечо старшего брата. Борис тотчас открыл глаза, как будто и не спал. Оскар приложил палец к губам, глазами показал в сторону выхода. Борис понимающе кивнул.

Братья встретились за каменной оградой, подле стреноженных лошадей. Луна исчезла, затянутая облаками в омут. Далеко на востоке начинала растягиваться тонкая бледная полоска — предвестница зари. Волшебный серебряный свет в степи померк, уступая место сумеркам и клубящемуся туману, медленно поднимающемуся от земли. Братья спустились вниз, зябко передергиваясь от росяной сырости и влаги, впитавшейся в штаны. В одном месте из травы торчала лысая макушка плоского камня. На него и сели, поджав под себя ноги.

— Прохладно, — Оскар стукнул зубами, обхватил себя за плечи.

— Прохладно, — поежился Борис. — Верволк еще не появился.

— Скоро вернется. — Братья переглянулись.

— Вот что, Борис, — заговорил Оскар, — этот вопрос, как старшему, тебе решать. — Он вытащил из-за голенища длинный кривой нож, который раньше служил старшему царскому садовнику для обрезания кустов. Нож лег между братьями.

— Какой вопрос? — Борис покосился на нож. Сделал вид, что не понимает.

— С младшим братцем.

— И что?

— Я считаю, что раз ты старший брат, тебе по старшинству и надлежит занять царский престол.

— В смысле?

— В смысле, что иначе его займет Иван. У него на руках весь прикуп.

— Прикуп, — пробормотал Борис, посмотрел на свои крепкие сильные ладони. — А ты?

— Я? — Оскар тихо рассмеялся, — По праву среднего брата я наследую матушкино королевство, женившись на Жанне. Жизнь в западных королевствах мне всегда импонировала. Мамашу на пенсию отправим. Хватит, порулила, пусть другим царственный руль уступит. Может, они с отцом опять сойдутся. Оба на почетных пенсиях.

— Может, и сойдутся.

— Поэтому свой вопрос я решил, а твой остается открытым.

— Что ты предлагаешь, пойти — и их сонных?..

— Хочешь, режь обоих, тебе свидетели ни к чему, а я с Анжелой молчать буду.

— Будешь?

— Буду, буду.

— Сонных?

— А каких? Мое дело — совет дать, а в деле я тебе не помощник.

— А ты сам смог бы?

— Что?

— Ваньку с Машей зарезать?

— Честно сказать?

— Честно.

— Нет.

— Почему?

— Я их должник, — Оскар чихнул. — Хоть он и дурак, но меня из тюрьмы вытащил и казну батюшкину сэкономил.

— Выходит, я душегуб?

— Я не говорил. Я не знаю, чего ты хочешь? Прожить всю жизнь на кухне, подле своей богатырки? Так и скажи.

— Так и говорю, почему бы нет? — Борис тяжело вздохнул. — Она, бедняжка, может, сейчас не спит, переживает за меня, непутевого.

— Тебе она нравится?

— А ты как думаешь? Знаешь, она у меня какая?

— Какая?

— Нежная и боевая.

— Извини, не знал, — Оскар спрятал нож. — Значит?

— Значит, пусть дураку все достается.

— Тебе виднее, ты старший. — Оскар поднялся, посмотрел на курган. С него кто-то спускался. — Жанна?

— О чем сговариваетесь? — она села меж братьев.

— Ни о чем, — Оскар попробовал обнять невесту, но Жанна оттолкнула руку.

— Ивана обижать не дам. Младший брат у вас — умничка. И невеста у него замечательная.

— А мы ничего не имеем против, — ответил Оскар.

— И что решили? — Анжела улыбнулась и позволила себя обнять.

— Мы решили, что здесь наши пути расходятся — до свадьбы Ивана и Маши.

— Я хочу вернуться к Ульяне, — сказал Борис, шумно вздыхая. Он переживал, и было от чего: хорошо представляя радость встречи и тяжелую длань богатырки-поляницы.

— А мы поедем домой, к матушке, — мечтательно проговорила Анжела, — ей, вместе с вашим батюшкой, на пенсию пора.

— Я обещаю тебе быть хорошим королем, — сказал Оскар, нежно целуя Жанну.

— Даже не сомневаюсь, твоя матушка в последнее время, как хобби увлеклась ядами, несколько рецептов показала мне.

— Учту.

— Да, а как с молодильными яблоками, — спохватился Борис, — у Ивана их пять, не много ли на одного царя?

Анжела и Оскар весело рассмеялись.

— Не много, — ответил Оскар. — Нам садовник такое рассказал.

— Яблоки молодильные — апельсинами называются, — вставила Анжела.

— У нас они редкость, а на востоке, в садах Гесперид — трескай сколько можешь…

— Пока не помолодеешь.

— Фрукт есть фрукт, — Оскар и Анжела опять рассмеялись, Борис последовал их примеру.

— Ладно, — первым поднялся Борис, — пора седлать коней.

— Пора…

Когда Иван и Маша проснулись, никого, кроме трех пасущихся коней, на кургане не было. Сивко, увидев хозяина, радостно заржал, поздравляя с добрым утром. Остальные лошади последовали его примеру.

— Странно, а где все?

У подножия кургана кто-то тихо скулил. Иван с Машей поспешили на скулеж и нашли сидящего на плоском камне Серого. Верволк, обхватив ноги, тихо стонал и раскачивался из стороны в сторону.

— Что с тобой? — спросила Маша.

— Ох, набегался я, все ноги стер. Ох, как болят, — заныл Серый.

— Ты братьев не видел? — задал вопрос царевич.

— Встретил. Тебе привет передавали и просили не беспокоиться, сказали, что обязательно приедут на свадьбу с подарками. Такая ночь была, ох…

— Какая?

— Я с такой волчицей познакомился, настоящая леди. У-уу-ууу! — взвыл Серый.

— А как же русалия? — спросил Иван.

— А что — русалия? Ты ей не скажешь, а она не поверит.

Следующую ночь путники провели в придорожном трактире «Перекресток», у Прохора. После него и дорога дорогой не казалась, а был короткий путь домой.

Царь Берендей, опустив плечи, с потухшим взором в очах, уже не восседал, а понуро сидел на своем резном троне. Взгляд был обращен в окно, но ничего не видел. Черный ворон нагло разгуливал по подоконнику, корона сползла на брови, набрякла над глазами. К длинным седым волосам давно не притрагивался гребень, присланный одним знакомым магараджей и сделанным из слоновьего бивня. Новая рубашка, словно её и не шили на заказ, просторным пододеяльником висела на теле. Алые атласные штаны пузырились на коленях. Большой палец торчал из дырки в носке.

Рядом, переминаясь с ноги на ногу, неловко и в большом смущении, водя глазами по сторонам, стояли приближенные: воевода Дубылом и казначей Алтынов.

«Эх, седая моя голова, послал детей — не знаю куда, не знаю зачем. Яблочек захотелось. Эх, загубил молодых соколиков, надежду и опору свою. Никто не отсоветовал и не надоумил, не отговорил».

Берендей поднял голову, сурово посмотрел на особо приближенный совет, на который с недавних пор перестали допускать Митрофанушку. Царя своими шутками он достал выше крыши — мнение Берендея.

— …Вот слышал я, батюшка, в одном царстве-государстве, один монарх в молоке топленом искупался…

— И чё?

— Омолодился, прикажете надоить?

— Пшел вон!

— …А в другом царстве-государстве…

— Во-он!!!

Берендей поправил корону, сдвинул её, окаянную, на затылок, норовившую наползти на царские зенки. «Все забываю ювелиру задание дать».

— Кыш! — крикнул воевода, сгоняя ворона с подоконника.

— Сам дур-рак! — огрызнулась птица, тяжело срываясь и взлетая к небу.

— Ты видал? Ну птицы пошли, — воевода обиженно посмотрел на Алтынова.

— Ушлые, — согласился казначей.

— Так, я хочу услышать что-нибудь новое, — грозно объявил царь, прерывая разговор.

Воевода и казначей вытянулись во фрунт, подобострастно уставились на царя.

— Какие данные разведки?

— Разведка докладывает, что все без изменений, — выпятив грудь, отрапортовал Дубылом.

— Подробнее, — рявкнул Берендей.

— Царевич Борис, оженившись, сидит в столице Руфия, трескает тещины блины. Разведка докладывает, что блины, действительно, — пальцы оближешь и сосать продолжишь.

— Хватит, обойдемся без твоих солдатских выражений, — Берендей махнул рукой, — твоя разведка толк только в блинах знает да в браге. Оскар?

— В тюрьме сидит, ждет выкупа, передачи от Бориса получает. Наш резидент сообщает, что сидит с особо опасным преступником, которому почти удалось добраться до молодильных яблок.

— Загубили детей, — пробормотал Берендей. — Что младший, Иван-царевич?

— Сгинул без вести. Разведка докладывает, что последний раз его видели с каким-то странным сотоварищем у царя Кусмана.

— Конкретнее, — потребовал царь, чувствуя, что воевода не договаривает.

— В бочки их запихали, — пробубнил воевода.

— Это зачем?

— В синее море отправили. Возможно, он еще один наказ выполняет.

— Какой?

— Тебе — яблоки, Руфию — коня богатырского, Кусману — чего не знаю, того не знаю. Царь Кусман зубами мается…

— Лучший лекарь для него — это головоломка, — заметил Алтынов.

— Что за головоломка?

— Топор.

— Что у нас с выкупом? — взялся Берендей за казначея.

— Ваше величество, — Алтынов кашлянул в кулачок, — я вам докладывал, что сейчас много денег уходит на битву с урожаем.

— Что с выкупом?

— Собираем, к осени будем иметь вторую половину. Руфий запросил немало.

— Так всегда, — Берендей огорченно покачал головой.

Дубылом и Алтынов виновато развели руками.

— И вы утверждаете. Что у нас царство экономически развитое?

— Люди живут хорошо, — ответил казначей.

— А мы?

— Тоже неплохо, но все деньги в ценных бумагах. И еще, мы строим новый каменный мост над речкой Смородиной.

— Зачем?

— Он соединит нас с царством Госэнергснаб.

— Зачем?

— Экономически очень выгодный партнер…

— Все, лучше молчи, — оборвал Берендей.

В светлицу распахнулась дверь, влетел улыбающийся шут Митрофанушка.

— Гой еси, всей честной компании.

— Я приказал тебе не появляться здесь под страхом смерти, — Берендей грозно сдвинул брови.

— Едут, батюшка! — закричал шут.

— Кто едет? — Берендей привстал с кресла.

— Иван-царевич и невеста!