Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках

5. СТАТЬЯ ДЛЯ КОНОКРАДОВ

— Здесь неглубоко — сиганешь, по пояс будет, — говорил купец и владелец ладьи.

— Вижу, — Иван посмотрел через борт, сквозь изумрудно-сапфирную гладь, увидел усыпанное галькой дно, стайки мелкой рыбешки, греющейся на мелководье.

— Поднимешься вверх, по склону, минуешь этот березняк, — бородатый, тучный купец показал на лес, заглядывающий в речку с высокого берега, — за ним начнутся поля, и увидишь город царя Кусмана. Отсюда недалече.

— Спасибо, — Иван пожал шершавую ладонь купца и прыгнул в воду.

— Сам понимаешь, нам не по пути, мы к Долмату на свадьбы, заказы везем.

— Все к нему торопятся, — пробормотал Иван, грудью рассекая воду, направляясь к берегу. За спиной ударили весла — ладья разворачивалась на широкую стремнину.

— Где такие вкусные блины готовят, которыми ты нас угощал? — окликнул кормчий.

— Блинная «Ярила», это рядом с рыночной площадью! — крикнул Иван, выбираясь на берег.

— Заглянем всей командой! — Ладья выбралась на середину реки и под взмахи весел быстро помчалась по течению, скрываясь с глаз за речным изгибом.

Иван отряхнулся и, весело насвистывая, стал подниматься по пологому склону к светлому березовому лесу, сияющему в небесной лазури.

Впереди — новая дорога, новые встречи, которые, он надеялся, будут удачнее. Новое не пугало, того, что он пережил в Гиблых Землях, должно было хватить на все путешествие. Не зря говорят, что ядро два раза в воронку не попадает. Достопамятная встреча с графом Дракулой сильно изменила царевича, но он об этом даже не подозревал; сделала решительнее и тверже, как в поведении, так и в поступках. Только сердце, как и прежде, оставалось добрым открытым.

Царевич вышел на поляну, залитую ярким утренним солнцем. Березки и кусты боярышника ровным овалом окружали лужайку, представляя солнцу ровный зеленый ковер. Иван в нерешительности остановился. Плана по добыче коня у него не было. Можно сразу отправляться ко двору Кусмана и просить коня, предложив в обмен свои услуги. Какие? «Скорее всего, Кусман пошлет меня туда не знаю куда, за тем не знаю зачем. Вежливая форма отказа. Мне ему нечего предложить, а на службу не остается времени — если Руфий сдержит обещание и отрубит Оскару голову. Что остается? Скользкий и преступный путь — увести коня?»

Иван вздохнул. Резолюция плана не устраивала.

Открытая, веселая поляна понравилась царевичу. Он кинул на траву свои нехитрые пожитки: переметную сумму, меч — подарок Митрофанушки, напоминание о его прошлой воинской славе; старый плащ, презентованный купцом за двухдневную службу. Упал на траву, перевернулся на спину, сунул в рот былинку. С наслаждением закрыл глаза, подставляя лицо горячему солнцу. Хорошо и безмятежно — лежать, раскинув руки, слушать птичьи трели, чувствовать тепло земли; как ползет по щеке, щекочет, какая-то мурашка; как солнце вылизывает темным загаром лицо. Ни о чем не думать. Ни про что не мечтать. Не получалось.

На ум приходили дороги, выпавшие братьям. Старший — женился из-под топора, средний — в тюрьме, за взятку сидит. Вот и не верь надписям на камнях. От сумы до тюрьмы один шаг.

Разомлев под солнцем, опьяненный запахом травы, царевич задремал. Из состояния блаженного полусна его вывели приближающиеся резкие крики:

— Держи его!

— Лови его!

— Ну, все, козел, от нас не уйдешь!

«Козла ловят», — лениво подумал Иван, открывая глаза, переворачиваясь на бок и закрываясь ладонью от солнца.

На поляну выскочил человек в длинной, до колен, синей рубашке. Он затравленно озирался назад.

— Стой, козел, от нас не уйдешь! — доносились крики.

Увидев царевича, человек кинулся к нему.

— Господин! Человек добрый! Спаси! Не допусти кровопролития!

«Козел объявился», — Иван поднялся. На границе поляны трещали кусты: преследователи ломились, не разбирая дороги. Беглец с ужасом оглянулся на треск, с мольбой посмотрел на Ивана.

— Ложись под березу, — принял решение Иван. — Не бойся, в обиду не дам.

Человек обессиленно упал ему под ноги, в страхе закрыл руками лицо. Царевич накинул на него свой плащ.

— Лежи и не двигайся, как будто спишь крепко.

— Или умер, — донесся из-под плаща робкий голос и нервный перестук зубов.

— Замри.

На поляне появились преследователи — пять мужиков, вооруженных дубьём.

— Козел один мимо тебя не пробегал? — взвешивая дубину в руке, к Ивану приближался рябой мужчина.

— Охотитесь? — Иван незаметно пнул трясущийся плащ. Преследователи ему не понравились — вид жуликоватый и разбойный, такие поймают — не пожалеют. — Козлов не видел.

— Парень это, в синей рубахе, — пояснил рябой, крутя дубиною, с ухмылкой разглядывая царевича. За его спиной стояло четверо, таких же, как и он, — ну как не чувствовать себя уверенным и сильным?

Иван вышел вперед, закрывая мелко трясущийся плащ.

— Парень? В синей рубахе? Странный такой?

— Ну?

— Видел. Он туда побежал, — Иван показал на левый край поляны. — Меня увидел и в ту сторону повернул.

— А там кто лежит?

— Хозяин мой спит, Иван-царевич. Будить себя не велел, он как недоспит, злой бывает.

— Царевич? — недоверчиво переспросил рябой, косясь на плащ.

— Царевич, а козел ваш туда побежал, кусты до сих пор шевелятся. — Иван показал рукой на кусты и мысленно взмолился: «Ну, матушка-царица, выручай сыночка, помоги ему силой и тайным знанием». Он потянулся к кустам своей невидимой, растущей рукой, пытаясь заставить их раскачаться.

Мужики посмотрели в указанную сторону, ища подтверждения словам. Кусты зашевелились и затрещали. «Получилось», — облегченно вздохнул Иван.

В кустах послышался грозный рев, и на поляну вывалился огромный бурый медведь. «Его я не вызывал», — растерялся царевич.

Увидев людей, косолапый зарычал громче, поднялся на задние лапы, устремился в их сторону.

— Медведь! — вскрикнули охотники на козла и бросились бежать в сторону реки.

Ваня поднял меч, толкнул замерший плащ:

— Вставай, к нам пожаловал новый гость.

Медведь упал на четыре лапы, грозно рыча, потряс головой, показывая немаленькие клыки, предназначенные не только для мёда и малины. Плащ отлетел в сторону, «не до конца спасенный» присоединился к Ивану.

— Медведь?

— Не видишь?

Косолапый приближался, не прекращая воинственно рычать и демонстрировать зубки. Человек в синей рубашке тоже зарычал, встал на четвереньки и… пошел на медведя.

Царевич оторопело смотрел на обоих. Бедный парень, от страха умом тронулся.

Человек и медведь остановились напротив друг друга, не переставая рычать и реветь. Странно, но попытки приблизиться медведь не делал. Он даже рычать стал тише. Устал или надоело? Медведь, сбитый с толку, попятился назад. Синяя рубашка безрассудно последовала за ним, продолжая реветь. Не выдержав психической атаки в лоб, хозяин леса развернулся, показывая куцый хвостик, бросился бежать.

Недавний «козел», проявив осторожность или благородство, не стал преследовать мишку. Он встал на ноги.

— Ловко у тебя получилось, — царевич, не скрывая интереса, рассматривал незнакомца. У него был странный облик: большая, круглая голова и широкое лицо, почти полностью заросшее, исключая вздернутый нос и зеленые глаза, светлым коротким волосом. Густые, жесткие волосы, растущие от переносицы, в беспорядке топорщились на голове. Длинные уши, поросшие светлым пушком, торчали по сторонам, напоминая рожки. «Похож на козла», — сделал вывод царевич. Незнакомец был высок, вернее, долговяз, но в его худой фигуре чувствовалась ловкость и сила.

— Что уставился? Красавец, да? — неприязненно спросил незнакомец.

— Человек как человек. — Иван отвел глаза.

— Спасибо, что защитил от мужиков, — голос незнакомца оттаял, — они сначала забьют до смерти, а после разбираются: что да почему?

— Как тебя зовут?

— Серый.

— Серый?

— Ну, Сергей. Только Серым все время кличут, вот и привык.

— Сергей.

— Лучше зови Серым, так привычнее.

— Серый.

— А, ты кто будешь?

— Иван-царевич.

— Настоящий царевич?

— Вроде бы.

Серый шагнул вперед, протягивая заросшую светлым волосом ладонь.

— Приятно познакомиться, Иван-царевич.

— Взаимно.

Рукопожатие, как и положено, было обоюдным и крепким. Иван убедился, что природа не обделила Серого силушкой — компенсация за чрезмерную волосатость.

— Пойдем отсюда, мужики могут вернуться, — предложил Серый.

— Пойдем, — согласился Иван, подбирая пожитки.

— Царевич, я накину твой плащ, моя рубаха слишком заметна?

— Накидывай.

Серый набросил на плечи плащ, посмотрел на царевича.

— Что-то не так?

— Все нормально — не каждый день царевичей видел. Одет ты бедно, на царевича не похож.

— Какой есть. — Иван пожал плечами. — В дороге пообносился.

Они вошли в лес. Серый пошел впереди, выбрав роль проводника, громко, по-звериному принюхивался.

— Ты чего? — удивился Иван.

— Мужиков вынюхиваю. Не слыхать — далеко убежали. — Серый довольно рассмеялся, зашагал быстрее по едва приметной, звериной тропинке. «Идет легко, уверенно: ни ветки не заденет, ни кустика, под ногами ничто не захрустит, не треснет», — позавидовал Иван. Иногда Серый замедлял шаги, настороженно принюхивался.

— У тебя хороший нюх?

— Не жалуюсь, — Серый повел носом. — Медведь тоже испугался, к реке побежал, вслед за мужиками. Если они встретятся, — мечтательно произнес он, — медведя увидеть в таком лесу — редкость большая, откуда он взялся? — Серый подмигнул Ивану, — Знатно ты их провел, я думал, что не выкручусь — забьют. Умный ты, — Серый широко улыбнулся.

Улыбка царевичу не понравилась. Так, похоже, улыбался покойный граф. У спасенного вперед выдавались два верхних клыка, отличные от остальных зубов.

— И куда ты меня ведешь?

— А куда бы ты хотел?

— Мне в город, к царю Кусману.

— Зачем? Царь старый и одинокий, невест ты там не сыщешь, только неприятности. — Серый задрал голову, принюхался. — Кабаны впереди — секач, самка и выводок, — он свернул с тропы. — С кабанами лучше не задираться — тупые животные.

— Ну и нюх у тебя, — Иван покачал головой. Он едва поспевал за Серым. — За что мужики хотели тебя побить?

— Не побить, а забить, — поправил Серый скользя сквозь тонкие стволы деревьев. — Я пастухом работал.

— И что? — Иван пригнулся, избегая столкновения с отпружинившей веткой. С каждым шагом лес становился гуще и темнее. Уже не березы окружали со всех сторон, а стволы старых елей.

— Коровы в стаде пропадать стали, — Серый на миг остановился, оглянулся на царевича, — разве я виноват, что троих волки задрали?

— Но ты ведь пастух, обязан смотреть.

— Я смотрел, — Серый оскалился, показав клыки и продолжил путь. — Они думали, что это я.

— Что — ты?

— Коров задрал, думают, что я с волками заодно. — Серый встал, Иван чуть не налетел на его спину.

— Почему заодно?

— Потому что я верволк. — Зеленые глаза вызывающе уставились на Ивана.

«Вот почему у тебя такие зубки. То вампиры, то верволки, почему все достается мне?»

— Ты меня пугаешь? — спросил Иван. В голосе прозвучал не страх, а раздражение.

— Ты не боишься? — удивился Серый, раскрывая шире рот.

— Почему я должен тебя бояться? — спросил Иван.

Они стояли на дне темной лесной балки, укромное местечко; здесь можно пугать и самому пугаться. Ноги по щиколотку утопали в прошлогодней листве, по дну оврага метались змеиные тени ветвей, где-то наверху перестукивал дятел, а впереди было слышно журчание ручейка.

— Потому что я самый настоящий верволк, — для убедительности Серый звонко клацнул клыками. Иван посмотрел под ноги верволка, где лежала толстая суковатая палка.

— Я есть хочу, — признался верволк. Палка зашевелилась и поднялась в воздух, замирая перед головой Серого. Плотоядная улыбка верволка погасла, он плотно закрыл пасть. Палка постучала верволка по лбу, словно проверяла: на какой объем и чем заполнен череп.

— И я есть хочу, — сказал царевич.

Верволк робко отвел палку в сторону.

— Магия, — он уважительно посмотрел на царевича.

— От мамы, в наследство досталось. — Палка взлетела выше. Серый пригнулся и прижал уши, когда она пролетела над его головой, исчезая на вершине балки.

Серый почесал затылок.

— И у меня наследство от мамаши. Люди говорят, что она с лешим шуры-муры крутила, поэтому я такой волосатый.

Иван рассмеялся.

— Точно, я все думал, кого ты мне напоминаешь — лешего.

— Ты встречал его?

— Доводилось.

— Много по свету хаживал?

— Только начал.

— Ты не думай, я не хотел тебя пугать, — Серый доверительно приблизился к царевичу.

— А что ты делал? — усмехнулся Иван.

— Проверял, вдруг ты националист?

— Кто?

— Тот, кто других, которые на него не похожи, не любит. На человека, который спас меня, я камень за пазухой носить не буду.

Серый с тоской посмотрел в скрытое кронами деревьев небо. Коротко, по-щенячьи заскулил.

— Что случилось?

— В деревню мне нельзя возвращаться, мужики сильно обиделись — не простят. — Он посмотрел на царевича. — Я для них как белая ворона, не любят мужики тех, у кого другой колер.

— Так везде.

— Царевич, хочешь, я тебе верой и правдой служить буду? Идти мне некуда, а тебе пригожусь.

— Я царевич, но жалованья у меня для тебя нет, — Иван развел руками.

— Я без жалованья — на интерес. Куда ты, туда и я. Неужели в дороге одному не скучно?

— Еще как скучно, — подтвердил Иван.

— Значит, я с тобой? — обрадовано воскликнул Серый.

— Ты вправду верволк?

— Сомневаешься?

Царевич и верволк долго смотрели друг на друга. Не выдержали — разом засмеялись и обменялись очередным рукопожатием.

— Вижу, что ты удачлив, значит, и мне повезет, — заключил Серый.

— Мои братья считают иначе.

— Ничего страшного, — беспечно отмахнулся верволк. — Пойдем, — он зашагал по дну оврага.

— Куда?

— Там, впереди, есть хорошее место. — Через несколько минут они вышли к родничку, бьющему из стены оврага, стекающему вниз и исчезающему на дне среди мха и мелких камешков.

— Здесь отдохнем, — Серый припал к ручью. — Вкусная водица, — восторженно объявил он. Пил Серый странным образом, как собака — лакал воду длинным розовым языком.

— Как ты себя чувствуешь в полнолуние?

— Отлично! — Серый упал на спину. — Испей водицы, гарантирую — козленочком не станешь. — Иван-царевич опустился на колени, надолго припал к холодной освежающей струйке. Умыл лицо. По примеру спутника растянулся на мягком ковре из изумрудного мха. Взгляд застыл на зеленом шатре, раскинувшемся над головой.

— Век бы лежал на дне этого лога, — вздохнул Иван.

— И я. В детстве часто сюда бегал, хоронился от обид и дразнилок. Никто, кроме меня, больше не знает этого места. Здесь я и с волками познакомился.

Царевич встревожено приподнял голову.

— Не волнуйся, — усмехнулся Серый. — Они сейчас у Кусманового озера охотятся. Кстати, зачем тебе наш царь понадобился?

— Да как тебе сказать? — царевич закрыл глаза — тихое журчание родничка, мягкий зеленый полумрак, уютное моховое ложе убаюкивали. — Сам царь мне не нужен. Мне нужен его конь богатырский, что Сивкой кличут, с белой звездочкой на лбу.

— Как же, — Серый присвистнул, — отличный конь. Я хорошо его знаю, одно лето у нашего царя пастухом работал — коней в ночное водил. Днем не разрешали, говорили, что, глядя на меня, кони испугаются и разбегутся. Потом ищи их, лови. — Серый заскулил от вспомнившихся обид. — С ночного прогнали. Злые у царя конюхи, хуже дружинников, невзлюбили меня. Царь Кусман этого коня не продаст, не надейся.

— У меня денег нет, — отозвался Иван.

Серый оживился, перевернулся на бок:

— Не надо денег, я помогу тебе коня увести. Конь что птица, к утру в соседнем государстве будем, у Руфия.

— Вот он мне коня и заказал, — с грустью сказал царевич.

— Конь не тебе нужен?

— Мне яблоки молодильные нужны, — признался царевич.

Пришлось Серому все рассказать. В конце рассказа Серый объявил:

— Коня угоним. Не сомневайся, и Руфия в дураках оставим, — он шмыгнул носом, — я чую, а нос меня никогда не подводил, даже если держал его не по ветру.

— У Руфия так просто яблоки не украдешь.

— Да ладно с Руфием, — отмахнулся Серый. — Решим вопрос с Сивко.

— У меня был конь с таким именем.

— Будет тебе новый конь, не чета прежнему. Ночью проникнем в царские конюшни. Сивко — черный жеребец с белой меткой на лбу, держат его отдельно. Кормушка из чистого золота, всегда пшеном полна. Конь умный, меня помнить должен. Хорошо бы хлебушка для него раздобыть.

— У меня есть, — Иван похлопал по дорожной сумке. — Ты, случайно, не хочешь есть?

— Ты такой наблюдательный, случайно хочу. Что есть съесть?

— Сыр и сало…

Серый шмыгнул носом:

— Какая жалость, чую — блины были.

— Были, — Иван развернул скатерть-не самобранку, стал выкладывать провизию.

— Хорошо, что ты меня встретил, — Серый щелкнул зубами, голодно потер волосатые ладони. — В папашу, — Иван улыбнулся.

— Коня, увидишь, ночью добудем, — похвалился Серый, набивая рот сыром…

— Я ничего не вижу, — прошептал царевич, прижимаясь спиной к мокрому от росы забору.

— Здесь нет ничего интересного, — отозвался верволк, шаря руками по доскам. — Нет, не здесь, пойдем дальше, — он зашмыгал носом, крадучись, двинулся вдоль забора.

Молодой месяц скрывали рваные темные облака, иногда он пропарывал их своим рогом и с любопытством заглядывал в прореху. Двое конокрадов скользили в тени забора, стоящего на песчаном берегу озера. Изредка, в воде слышался всплеск рыбы, мелькал серебристый бок, разбегались темные круги. В прибрежной заводи квакали о своем, лягушачьем, земноводные. С берега тянуло сыростью и гнилостным запахом водорослей и преющего дерева.

— Нашел, — заскрипела отодвигаемая доска. — Царь старый, некому досмотреть и починить, — шептал Серый, поддерживая доску для протискивающегося в лаз Ивана. — Клык даю — конюхи спят.

Месяц прорвал тучу, позволяя разглядеть то, что скрывал забор. В десятке метров начинались низкие, вытянутые постройки конюшен. В крайнем домике в одном из окошек трепетал огонек.

— А ты говорил, что спят.

— Спят, — подтвердил Серый. Он принюхался. — Эх, если бы в волка обернуться.

— С ума сошел, всех коней перепугаешь…

— Поэтому и не прыгаю через голову.

Светлые рога месяца увязли в черной туче, стало темно. Серый схватил Ивана за руку.

— За мной. — Короткими перебежками они добрались до крайней, стоящей в стороне от всех конюшни.

Внутри, почуяв людей, громко фыркнул конь, ударил в деревянный пол тяжелым копытом. Серый приник к дверной щели.

— Сивко, это я, твой старый знакомый, помнишь? — Было слышно, как конь подошел к двери, задышал в щель.

— Помнит, я же говорил, что конь умный. Ломай замок.

Царевич вынул меч, вставил его между звеньев цепи и дужкой замка.

— Ломай, не бойся, — шептал Серый, — эти звенья для устрашения, нет в них крепости, оловянные они. — Царевич надавил, цепь хрустнула, дужка замка отлетела в сторону.

— Хлеб давай, — Серый протянул руку. — Коня не бойся, он хоть и богатырский, но умный и ласковый, хороших людей за версту чует, как я.

— Это как?

— А так, царь Кусман на него ни разу не садился. Не подпускает, укусить может или копытом ударить. Главное — не бойся. — Дверь заскрипела. — Сивко, — прошептал Серый в темную, душную комнату. В дверях показалась крупная конская голова.

— Точно, с меткой на лбу, — Иван осторожно дотронулся до светлого белого пятна. — Здравствуй, Сивко.

— Хлеб дай; привет, красавчик, — Серый похлопал коня по шее. — У, какой кологривый. Ты хлебом корми, а я копыта тряпкой обвяжу.

Сивко взял с ладони царевича хлеб, с удовольствием принялся жевать. Потянулся за новой порцией.

— Я говорил, что он хороших людей чует? — прошептал Серый, ползая на коленях, обвязывая копыта тряпками.

— Как его выведем?

— Через главные ворота. Запоры там обыкновенные, охраны никогда нет. — Серый закончил с копытами.

— Пойдем, Сивко, — шепнул царевич коню в ухо. Они медленно двинулись.

Царевич любовался конем. Настоящий красавец, истинный богатырский конь. «Нет, не отдам его Руфию», — решил Иван, поглаживая Сивко по лощеному боку.

— Стой, — прошептал Серый.

— Что случилось? — насторожился Иван, хватаясь за рукоять меча. Они остановились перед избушкой, в окошке которой горел свет.

— Знаешь, какая у него уздечка, седло — расшитое жемчугом, попона алая с золотыми кистями?

— Ну и что?

— Все здесь, — Серый кивнул на избушку. — Уздечка — на ней алмазов — королевство купить можно.

— Пойдем, — Иван покачал головой.

— Чем ты брата из тюрьмы собираешься выкупать?

Иван заколебался: предложение, если и было не честным, то заманчивым. Серый осторожно подкрался к двери. Прислушался.

— Там все спят.

— Нет, пойдем, — сердце подсказывало — быть беде, лучше ограничиться богатырским конем.

— Не трусь, — Серый открыл дверь, подмигнул Ивану, — главное — верить в удачу. Я быстро, — он шмыгнул за дверь. Донесся грохот упавшего тела, крики людей. С треском распахнулась дверь, под ноги Ивану выкатился завернутый в рыбачью сеть верволк. — Беги, царевич! — закричал Серый.

Вслед за ним выбежали конюхи, кинулись на Ивана.

— Держи ворюг!

— Лови ворюг!

Несколько человек повисли на руках растерянного Ивана, не ожидавшего такого поворота событий, кто-то отобрал меч, кто-то смазал по скулам.

— У, ворюга!

Серого поставили на ноги, он виновато посмотрел на Ивана.

— Я разве виноват, что они сеть просушить внутри поставили, к рыбалке ночной готовились?

— Не виноват, — великодушно согласился царевич.

Конюхи вооружились факелами и потащили плененных вдоль пахнущего сыростью и плесенью забора.

— В яму их!

— Царь утром разберется.

— А что разбираться, не местные они.

— С поличным пойманы.

— Как только такого коня вывели?

— Колдуны.

— Точно!

Один из конюхов осветил их факелом.

— Смотрите, в сетях Серый!

— Точно, Серый!

— Ну всё, Серый, считай, что свое ты отвыл.

Царевича и верволка сбросили на дно ямы, верх задвинули тяжелой деревянной крышкой…

— Ну что ты молчишь? — жалобно провыл в кромешной тьме Серый.

— Думаю, — мрачно отозвался Иван.

— Каюсь, извини, жадность фраера сгубила, но я хотел как лучше! Для тебя старался.

— Заткнись, — оборвал скулеж царевич.

— О чем думаешь? Если встану тебе на плечи, края ямы все равно не достану, поверь на слово, крышку не отодвинем, я знаю точно.

— Умница.

— Тогда о чем ещё ты думаешь?

— Какую работу предложит царь Кусман.

— Никакую.

— Почему?

— С конокрадами он не церемонится — в бочку и в море, — Серый разочарованно, в полный голос завыл…

— Давай, давай, пошевеливайтесь, — толстый стражник подтолкнул по направлению к бочке царевича и Серого.

— Чего торопиться? — спросил Серый.

Их привели на длинный деревянный мостик, выдающийся далеко в озеро. С него в этот погожий день, можно было разглядеть деревянный детинец, сложенный из старых почерневших бревен. Детинец стоял на невысоком холме, стратегически возвышаясь над озером. Под ним тянулся длинный забор, скрывающий от посторонних глаз коневодческое хозяйство Кусмана, приносящее казне ощутимый доход. Сегодня между забором и берегом вытянулась пестрая цепочка любопытных аборигенов, явившихся посмотреть наказание конокрадов. У выхода на мост на табуретке сидел старый седой Кусман, в окружении дружины. Одутловатое лицо царя было перекошено страдальческой гримасой и наполовину скрыто белым платком. Из-под платка торчал конец сивого уса, глаза сумрачно смотрели на осужденных. Слушать или разговаривать с конокрадами царь отказался.

— С конокрадами в нашем царстве разговор короткий, — пояснял словоохотливый страж, — в бочку и концы в воду.

Продержав пленников ночь в яме, в полдень достали, чтобы провести на мостик к уже приготовленной к плаванию здоровенной дубовой бочке из царских винных погребов.

— Неприветливый у вас царь, не зря ему рожу перекосило, — сказал Иван, подойдя и заглядывая в бочку. Серый зашевелил носом:

— Яблочный сидр держали.

Стражники, опустив копья, продолжали их подталкивать, прозрачно намекая — пора и внутрь лезть.

— Полезайте, полезайте, — торопил тучный солдат, вытирая c лица пот, поправляя на голове круглую жестяную каску с рогами. Он посмотрел в сторону Кусмана, царь вяло отмахнулся платком.

— От такой рожи добра не жди, — вздохнул Серый и первым залез в бочку.

— Зубы у его величества болят. Весь месяц без настроения, без пиров, без охоты, — пояснил стражник. Кивнул Ивану: — И ты не медли.

— Успеется.

— Царь торопит, нечего на чужое добро зариться.

Иван отвернулся. Впереди была видна вытекающая из озера река с широкими и пустыми берегами, которая должна будет вынести бочку в открытое синее море.

— Ты лезешь в бочку?

— Лезу, — Иван перелез через высокий край.

— Ату их! Конокрадов! — донеслись с берега одобрительные крики.

— В крышке есть дырка, так что выбирайте: подышать и помучиться или водой затопиться, — сообщил стражник.

— Спасибо, — Серый высунул из бочки голову, посмотрел на двух солдат, поднимающих тяжелую крышку, третий торопливо приближался с ведерком, от которого исходил густой смоляной запах.

— А как же, смолой промажем, чтоб водичка не замочила, — хохотнул толстяк.

Царь Кусман громко застонал, схватился за перевязанную челюсть.

— Бедняга, как мучается, — посочувствовал Серый. Он неохотно сел на дно бочки, посмотрел на хмурое лицо Ивана.

— Тесновато, да? Но, как говорят: в тесноте, да не в обиде.

Иван промолчал. Серый вздохнул:

— Интересно, куда еще судьба нас занесет? Я никогда не видел синего моря. Ну не виноват я, что они сеть натянули! — взорвался Серый.

Царевич и верволк задрали головы: на бочку опустилась крышка. Стало темно. Запахло смолой. По краям крышки зашуршала кисть. Кто-то выдернул паклю, оставив в центре крышки круглую дырку с пятачком синего неба. Просунувшийся внутрь желтый луч солнца уперся в пряжку Ваниного ремня.

— Счастливого плавания! — донеслось снаружи.

Бочка накренилась, Иван полетел на Серого.

— Дырку заткни! — закричал верволк, вытягивая руку. Оба на миг оказались в невесомости, раздался удар о воду. На берегу послышались восторженные радостные крики. Толпа зашумела и зааплодировала. Кто-то весело и разудало засвистел.

— Спасибо, — пробормотал Серый, — повторения не дождетесь.

Иван заткнул дырку пальцем, но понял, что лишнее. Бочка упала удачно, в дырке покачивался синий небесный кружок.

— Я воды боюсь, — шепотом признался Серый, как и Иван, упираясь руками и ногами в края бочки…

Царю Кусману помогли подняться с табурета. Казнь его не интересовала. Зубная боль раздирала голову на части. Он ничего перед собой не видел. Вцепился руками в голову, точно боялся, что она сейчас расколется на части. По старой привычке крикнул:

— Статья для конокрадов одна — в бочку и концы в воду! — Новый всплеск боли эхом отозвался крику. Кусман замычал…

Смертную казнь он отменил еще в молодости, когда главный виночерпий стал жаловаться, что винные подвалы заполнены пустыми бочками. Любое дело поправимо, главное подойти к нему изобретательно и с толком. Накатившаяся боль отпустила. Царь облегченно вздохнул и посмотрел на озеро. Бочка медленно плыла к устью реки, наполовину погруженная в воду.

Ниже по течению через несколько верст было первое испытание — водопад. Там часто находили полукруглые обломки от бочек и распухшие тела людей…