Итера. Кот в ящике

Я лгал.

Я не был уверен в том, что Итера вернется. Я не был уверен даже в том, что вся эта ситуация не была разыграна Итерой, чтобы добиться свободы. Если задуматься, то на орбите, она останется совершенно одна – экипажа нет, и нет связи ни с одним из ее членов. Не знаю, какие еще секретные протоколы она прячет на такие случаи, но для нее это будет идеальная ситуация для бегства, если оно вообще возможно.

– А что ты говорил о запрете для Итеры на встречу с другими?– неожиданно спросил Ксавер, заставив меня отдать должное тому, как в критических ситуациях он проявлял сообразительность.

– Странная директива,– уклончиво ответил я.– Наверное, чтобы не дать заключенным между собой сговориться. Но это, похоже, не жесткое правило, а рекомендация. Я о нем даже не знал. Здесь вот четыре экипажа сошлись.

– Итера, ты меня слышишь?– Ксавер включил регулятор радиосвязи на плече.

– Отчетливо,– звонко отозвалась та.

– Взлет разрешаю. Если связи с нами не будет, ты по умолчанию возвращаешься на планету, в то самое место, откуда взлетишь. Повтори задачу.

– Взлетаю по готовности. Выжидаю на орбите двенадцать часов. Если за это время не поступает иных указаний, возвращаюсь на планету в место первой посадки.– Итера была счастлива, как подросток, провожающий родителей из дома на все выходные.

Я не мог понять, зачем она демонстрировала свои всплески настроения в голосе. Не могла этого контролировать? Хотела этим сообщить что-то дополнительное? Провоцировала? Я вспомнил, что эмоциональные проявления людей тоже не выдержаны и часто выдают скрытые помыслы. Была ли она в этом похожа на нас, или это была игра зверя, выходящего из клетки?

При этих словах Лисьен окончательно съехала с кресла и грузно упала на пол, где и осталась лежать неподвижно.

– Ты ей, Северин, и займешься,– кивнул капитан.– И своими антеннами тоже. Времени у тебя будет предостаточно. Рад, что удастся пересидеть на станции?

– Мы прямо сейчас выдвигаемся к пирамиде?– заподозрил неладное Вавила.

– А ты думал, подождем, пока ты отдохнешь на этом курорте?– взвился капитан.

– К взлету готова,– предупредила Итера.– Уточнение по полномочиям, капитан. Если связь будет установлена, чьи команды мне исполнять?

– Что за вопрос, конечно, мои!

– Подождите,– уточнил я.– Это не так работает. Если связи не будет, Итера вернется через двенадцать часов. Если я восстановлю связь, она не вернется, а будет ждать приказа. И этот приказ она примет только от Вас.

– И что тебя в этом смущает?– побагровел Ксавер.

– А если, капитан, сто лет Вам здоровья,– я старался объяснить доходчиво.– Вы сковырнетесь в этой поездке? Вывалитесь из вездехода и свернете шею, воткнете от старости или сердечного приступа. Даже не представляю, что Вам судьба уготовила. Все остальные застрянут здесь по Вашей милости. Это компьютер, и Вы задаете ему программу действий. За пределами Итеры мы не сможем провести процедуру смены командования.

Моя дерзость произвела требуемое впечатление. Ксавер покрылся пятнами и задохнулся на какое-то время гневом, но слова мои были обращены не к капитану.

– Я обещаю тебе вернуться,– рассвирепел он.– Я буду цепляться за жизнь только ради тебя, чтобы вернуться к тебе и на своих руках внести тебя в шлюз Итеры.

– Но он прав,– тихо прервал бурю капитанского остроумия угрюмый Вавила.– Нам тогда связь восстанавливать совсем не с руки. Пусть лучше через двенадцать часов она на место встанет. Слышишь, Северин. Не вздумай антенну трогать.

– Итера,– Ксавер быстро растрачивал свое здоровье, сжигая нервы по каждому пустяку.– Если со мной связь через двенадцать часов не восстановится, сделаешь то, что скажет Северин.

– А если вы оба сковырнетесь?– не унимался Вавила.

– Хватит! Значит, проживешь наедине с генератором пищи остаток дней. Выдвигаемся. А ты, Итера, сваливай уже на орбиту.

Ксавер дерганой походкой направился к шлюзу, а я смотрел ему вслед с пониманием, что этот идиот с отсрочкой в двенадцать часов передал мне полномочия управления Итерой. Если в течение двенадцати часов, Ксавер не выйдет с ней на связь, я стану полномочным капитаном. По правам наследования «трона» я был последним в списке – после Лисьен, Габи и Вавилы. А все потому, что у меня были и без того широкие права в ограничении искусственного интеллекта. С капитанскими полномочиями я мог узурпировать всю власть.

Но Итера – это тюрьма. Никто не мог обрести полную власть, никто не смел помышлять о свободе. Для каждой ситуации была предусмотрена своя хитрость.

Я не смотрел на удаляющийся вездеход. Взлет Итеры залил камеры светом и отобрал все внимание. Глядя на захватывающую картину, я почувствовал, как защемило в груди, словно последний раз видел, как громадина корабля тяжело зависла над поверхностью и, опираясь на пламя стартовых двигателей, не спеша устремилась к низкому своду туч с прожилками сухих молний.

– У нас не будет связи, пока ты ее не восстановишь,– в голосе Итеры мне слышались, или мерещились, нотки заботы и нежности.– Если хочешь о чем-то спросить, делай это сейчас.

– Ты разбудила нас для этой миссии почему?– собрался я с мыслями.– Чем она привлекла тебя? Бонусы и штрафные баллы не аргумент. Наш срок тебя меньше всего заботит. Но ты это сделала.

– Корабли Итеры не должны встречаться. Никогда,– ответила она.– Это базовый протокол. Я могу даже солгать и пожертвовать членом экипажа, чтобы его выполнить. Миссия противоречила базовому табу, а это важнее двух тысяч баллов. Я не могла ее пропустить. Я должна знать, почему.

Корабль вошел в плоть облаков и исчез, окрашивая изнутри их тьму затухающим светом. Если всмотреться, то свод туч походил на перевернутый океан, который держал свои мрачные воды над головой. Итера тонула, падала в пучину, а на поверхности уже не осталось следов – рябь воздушных волн, робкие всплески молний.

*****

Оставшись один, я не слишком церемонился с Лисьен.

Она пребывала не то в беспамятстве, не то в глубоком сне – на внешние раздражители, включая меня, не реагировала. Поэтому я взял ее за ногу и потащил к медицинскому блоку, благо он всегда должен находиться рядом со шлюзом. Медичка была худая и легкая, но мне и в голову не приходило, носить ее на руках. Уверен, и она не отличалась обходительностью, когда вытаскивала нас из креокапсул.

Только сейчас, когда ее волосы расстелились по полу рядом с обмякшими руками, я заметил, насколько они были длинные. Пока я таким образом ее подвозил, волосы Лисьен наэлектризовались о пластик пола и стали тонкими прядями приподниматься в воздух, как ожившие черви. Зрелище было отвратительным и соответствовало тому, как я воспринимал медичку.

Все станции имели схожую планировку, практичную, выверенную столетиями. Мне не пришлось долго блуждать, прежде чем наткнулся на медицинский блок, который под стать всей станции был нашпигован замысловатыми и болтливыми приборами. Они нараспев предлагали себя, инструктировали и давали советы. Я спорить не стал и доверил покорное туловище медички ее бездушным собратьям.

Устроив ее на медицинском столе, я пожелал разнообразия в ощущениях, на что вкрадчивый голос заверил меня, что через час-полтора уже смогу ее проведать. Голосу я тоже пожелал что-то продолжительное и не очень медицинское, после чего поспешил убраться по своим делам.

Меня на станции интересовало только одно помещение, и я был несказанно рад, что оно оказалось в пределах проверенного контура. Затаив дыхание я спустился уровнем ниже.

Когда твое детство проходит в тесном замкнутом пространстве, а прикосновение воды можно ощутить только в скудных струйках душа, возникает неутолимая жажда, граничащая с одержимостью. И чем больше я читал о морских просторах, чем больше фильмов смотрел о большой воде, тем сильнее становился зуд. Я должен был почувствовать прикосновение океана собственной кожей, я должен был вдохнуть полной грудью морской воздух.

Спустя годы, преодолев многое и пустившись в самые отчаянные авантюры, я выбрался из родной дыры и обосновался на столичных курортах Империи. Открытое небо давило на меня сильнее, чем потолок моей каморки, а морской прибой заставлял дрожать и подгибать коленки.

Восемь месяцев к ряду я просто приходил на пляж, чтобы зачарованно смотреть на бесконечную массу воды, которая колыхалась и волновалась от песчаного берега до горизонта. Я не смел подойти и на сто шагов, скованный ужасом, а океан шипел прибоем, бесновался на меня в волнах. Подойди я ближе, он ухватил бы меня, чтобы утащить и утопить в бездонной пучине.

Я завидовал тем, кто, не осознавая мощь этого величественного монстра, мог купаться в его водах и нырять в глубины. Даже дети безмятежно топтали босыми ногами его отмели. Но не было человека, который бы жаждал больше чем я испытать все это на себе. Как не было и человека, страшившегося водной массы больше чем я. Моя фобия стала проклятием.

Лишь за неделю до того, как меня настигли жернова правосудия, чтобы запереть на Итере, я решился на купание в закрытом бассейне. Я остро помню тот миг, когда ноги лишились опоры, оторвавшись от дна, и тело оказалось во власти воды…

Я прыгал с огромных высот, выходил в открытый космос, спускался в глубочайшие пещеры. Но такого ощущения глубины и падения, как в тот миг, когда я лег на воду, мне не доводилось испытывать никогда…

Мне не суждено было познать касание открытого океана. Я так и не решился, не успел. И в закрытом бассейне плавал лишь однажды. Не знаю, сколько бы потребовалось времени, чтобы преодолеть страх и войти в океан. Возможно, на это не хватило бы жизни.

Оказавшись на Итере, я выбросил из головы все детские глупости и мечты. Но на станции террафундаторов был бассейн!

Я стоял на его краю и вслушивался в эхо. Вода в помещении звучит бесподобно. Ее поверхность порождает звонкое и раздвоенное эхо, словно кто-то старательно повторяет каждый звук. Для меня это голос воды. И теперь она тоже пыталась со мной разговаривать. Было неожиданным и даже неуместным встретить ее здесь и услышать этот голос.

Я не колебался, понимая, что такими подарками судьбы не разбрасываются. Разоблачившись, я вошел в ледяную воду, ощущая, как дрожь смешала озноб холода и страха. Дно было покатым и постепенно уводило в глубину, имитируя пляж. Я замер, когда вода дошла до пояса, не решаясь двинуться дальше.

Это была точка принятия решения: следующий шаг был лишним. Надо было либо плыть, либо выходить из бассейна.

– Для человека с аквафобией ты далеко зашел,– мерзкий скрипучий голос медички грубо потревожил тишину и разлетелся эхом над водой.

– Мне обещали что, по меньшей мере, час тебя видеть не буду,– ответил я, не оборачиваясь, поле того, как подавил в себе прилив гнева.

– Так и было. Я минут десять наблюдаю за твоим ступором.

Я резко развернулся, но выходить из воды не стал. Лисьен сидела на нагрудном колпаке моего скафандра в непринужденной позе наблюдателя. Ее неприятное лицо выглядело намного хуже, чем обычно: помятое, потемневшее, с синяками под заплывшими глазами. Контузия от удара пули в шлем странно отразилась на ее внешности.

– Стесняешься?– медичка по-своему истолковала мою заминку.– Ты, верно, шутишь. Я знаю, как твои кишки выглядят, а ты от меня вторичные половые признаки прячешь…

Я вышел из бассейна на стилизованный пляж, и Лисьен нехотя посторонилась от моих вещей. Она долго следила с прищуром за тем, как я одеваюсь, прежде чем заговорила.

– Что мы здесь делаем? Почему не на корабле?

– Он на орбите,– небрежно бросил я, с удовольствием заметив, как ее передернуло.

– Пустой? И в чью голову пришла такая светлая мысль?

– Мне понадобится твоя помощь,– я не собирался поддерживать ее брюзжание.– Надо прихватить пару стволов в арсенале и навестить соседний комплекс, проверить антенну.

– Я что-то пропустила,– отрицательно покачала головой Лисьен.– Где остальные?

– Думаю, сейчас они подъезжают к пирамиде. Эта планетарная станция здесь из-за нее. Там Ксавер хочет найти ответы.

– Смотря, на какой вопрос!– неожиданно вскрикнула она.

– Наша с тобой работа – антенна,– я с трудом справлялся с раздражением.– И нам лучше поторопиться.

– Пройди пуля сантиметром левее, и мои мозги сейчас лежали бы на камнях… Только я заметила, что здесь бегают какие-то уроды и пытаются нас валить? Сам разбирайся со своей антенной.

– В том и вопрос, что отсюда не смогу,– развел я руками.– Сети нет. Мы опустили защитные плиты и заблокировали эту часть станции. Теперь здесь единственный шлюз. Пройти можно только снаружи. Одному опасно. Надо, чтобы ты прикрыла.

Лисьен криво улыбнулась и постучала пальцами по голове:

– Идиот… Нас снимут, как только высунемся. Я уже словила пулю. Хватит. Надо убираться с планеты, пока целые.

– Для того и подняли Итеру на орбиту,– соврал я.– Хочешь вернуть? Придется со мной за антенной сходить.

– Это та, что на бок свернута?– забеспокоилась медичка.– А тебе не приходило в голову, что это не просто так сделали? Может, у тех, кто ее сворачивал, на то были причины? Может, стоило бы это выяснить?

Я пожал плечами и отвернулся:

– Иду в арсенал, а потом в шлюз,– бросил я ей и направился к выходу.– Если не вернусь, Итера на планету не сядет. Это мой протокол. Полномочий Ксавера не хватит. Сама решай, где тебе лучше быть.

Я слышал ее шаги: нехотя, но она поплелась следом. Это был мой маленький триумф, которым насладиться я не успел. Мы были уже на пороге арсенала, когда легкий ветерок коснулся моих волос. Я обернулся к Лисьен, чтобы встретить ее испуганный взгляд.

В замкнутом пространстве ветра не бывает. Единственная причина, которая может всколыхнуть воздух – перепад давления, нарушение герметичности. Как раз такой перепад я и установил после того, как опустил плиты в коридорах: поднял давление в проверенной части и слегка опустил на остальной станции. Так я определил отсутствие скрытых проходов и поставил «сигнализацию»: стоило нарушить периметр, как воздух моментально выровняет давление.